Аннотация: В Лондоне, несколько десятков лет назад, был небольшой магазинчик разных безделушек...
"Чем черт не шутит."
Народное
Чарли Эванс - обыкновенный молодой человек, каких сотни в старой, доброй Англии. У него было все: постоянная работа, девушка, родители в пригороде - в общем, то, что положено иметь англичанину его возраста.
Окна его небольшой лондонской квартирки выходили на какой-то грязный магазинчик с мутными стеклами в рамах. В особо тоскливые, дождливые дни (где-то около полу года) Чак прижимался лбом к холодному окну, чего бы он себе никогда не позволил в обществе, и пытался рассмотреть, что же там творится. В этой лавочке.
Конечно, легче было бы потратить минут пятнадцать, что бы заглянуть в зданьице через дверь, улыбнуться продавцу и, может быть, перекинуться парой слов с одиноким посетителем, но Чарли Эванс был обыкновенным молодым англичанином с постоянной зарплатой и квартиркой в центре Лондона. А жалкий магазинчик был всего лишь жалким магазинчиком с давно не мытыми стеклами в потрескавшихся оконных рамах. Несовместимые для Чака вещи.
Так и шли долгие вечера: тяжелое кресло, привезенное от родителей (за неимением места), дешевые сигары и бокал глинтвейна. Чарли даже почти рассмотрел, что около противоположной от окна стены, в магазине, стоит несколько деревянных, по-видимому грубо срубленных, столов, около которых то и дело суетится высокий, худой старик.
- Наверное, там продают трубки. Да, непременно трубки! Такого отвратительного качества, что они годятся только на растопку, - так говорил обычно Чак, закуривая новую сигару и протирая запотевшее стекло.
Но как-то раз, в один из наредкость солнечных деньков, когда сэр Эванс зажигал новую спичку, что-то неуловимо изменилось. Все осталось тем же: заляпанные стекла, сухой, длинный старик, запах табака и тихий скрип кресла - и, одновременно, мир перевернулся с ног на голову и оглушительно лопнул, как огромный, переливающийся, мыльный пузырь. Чак удивленно почесал кончик носа и кинул осторожный взгляд на здание напротив. К магазинчику подъехала громко фыркающая машина, двое хмурых рабочих безразлично стукнули деревянными ящиками о землю и уехали обратно. Чарли замер, разглядывая размокшее, набухшее дерево с клеймом "R-b.corp.". Что-то было особенное в этих потемневших буквах или, может, так подействовала та бережность, с которой хозяин лавочки переносил груз внутрь.
Пахло свежими стружками и морозцем. Не смотря на плотно закрытое окно. Чак вдруг подумал, что если он сегодня, на минутку, заглянет в этот магазин, перед обедом, ничего особенного не случится...
Магазинчик оглушил его пряным запахом Востока и терпкими цветами: красный. Но все содержало какой-то налет суетливости. Словно драпировка, скрывающая жемчужину. У Чака сложилось впечатление, что здесь его уже давно ждали, а все эти несвойственный дождливому Лондону безделушки были только для того, что бы усыпить его внимание. Они здесь не имели значения, все готовило его к чему-то большему. К сверкающему ножу, который утром разрезал этот старый мир по швам, выдергивая наружу его новую подкладку. Чарли не признавался себе, но больше всего он сейчас боялся того, что это все может оказаться подделкой, и ему просто показалось.
Чак бесцельно бродил рядом с прилавками, теребя в руках то древний, индийский амулет, то африканскую трубку, то воздушный китайский шелк. Все это было так, для колючего, цепкого взгляда продавца.
Сам хозяин был щупл, а из-за его привычки втягивать щеки, он казался совсем тощим, как неумело обструганная палка. На нем был старомодный сюртук (по всей видимости, когда-то светло-синего цвета), коричневые, в клетку брюки, сапоги, перевязанные шнурками и шляпа, с разорванными в одном месте полями. Сам по себе вид его был комичен, но в этих помещениях, наполненных изысканными запахами и тканями, почему-то сложно было представить кого-то другого. На шее у него висел желтоватый клык на кожаном шнурке, говорил он хриплым, надтреснутым голосом и часто кашлял, а открывал свой магазин ровно в семь. Но больше всего Чака удивили руки. Ухоженные, с аккуратно подстриженными ногтями, пальцы и гладкая, без царапин и волос, кожа.
"Он, наверное, не любит животных," - почему-то вдруг подумалось молодому англичанину. Сам Чарли их терпеть не мог, поэтому в его доме всегда порядок и спокойствие.
По улице, видной через открытую дверь, громко прошуршала кем-то выроненная газета. "Сумасшествие господина Брегиттона! Внимание!" - заголовок отразился в темных глаза ворон, внимательно разглядывающих прохожих. Их лапки были перепачканы в липкой грязи, составляющей часть Лондона. Эванс внезапно подумал, что ему это не нравится и, скорей всего, пирожки мисс Летчер сегодня подгорят.
Магазин изнутри казался гораздо больше, чем он есть на самом деле. Эванс даже предположил, что рядом с этим зданием, которое он видит каждый день из окна, есть какое-нибудь другое, пониже. Вполне возможно, что он мог не заметить приземистый домик, скрытый своим высоким соседом. Чак направился к дальней стене - было слишком любопытно, какой же настоящий размер у этого магазина. Англичанин, вдохнув новый запах, удивленно отодвинул в сторону кусок узорчатой ткани, занавешивающий проход, намеривая пройти дальше.
Белые-белые цветы распустились на стенах. Это казалось кощунственным: снежные лепестки и грубое дерево.
- Это... это - странные, запрещенные растения с обратной стороны луны, да? Где вечно лежит снег, да? - Чак нервно облизнулся и дернул себя за рукав. Он исправно ходил в церковь каждое воскресенье (правда, особенно не понимая, что там и к чему) и теперь надеялся, что Бог простит его, даже если он сейчас и делает что-то греховное. - Это, наверное, очень опасно?
- Ну что Вы, мистер, - неизвестно откуда появившийся хозяин хохотнул, покачал головой. - Я - человек маленький, куда мне до запрещенного.
Старик подошел к, казалось, горящей снегом стене и дотронулся пальцами до белоснежного пятна.
- Это маски, мистер. На любой вкус: притязательный и неочень. Это всего лишь маски, сэр. Венецианские, некоторые прямо с карнавала. Это только маски и не больше, господин, - мутно-голубые глаза лихорадочно заблестели, и Чарли почему-то испугался, что хозяин сошел с ума, как этот, неизвестный ему Брегинттон.
- Эй ты, послушай. Наверное, это очень дорогие маски? - Эванс еще раз взглянул на стену. И правда, из белого сияния вырисовывались контуры человеческих лиц. Это было немного жутко и, вместе с тем, прекрасно. Именно жутко прекрасно. Чаку казалось, что его рассматривает сотня, нет! Тысяча пустых глазниц-провалов. Застывшие губы изгибались в усмешках, неслышным криком обсуждая растерянного человека.
- Да, Вы правы, - старик хрипло вздохнул, провел ладонью по подбородку. - Это роскошные маски.
Молодой англичанин подошел ближе, разглядывая застывшие лица. Здесь не было и двух одинаковых масок. Нельзя было сказать, что все они были изящны и красивы, но каждая была до невозможности удивительна, так, что Чарли на минуточку усомнился, что его милая Греттен - самая симпатичная.
- Постойте! Эй, хозяин, а кто эта девушка? - Эванс вдруг вздрогнул и почему-то перешел на шепот. Среди пестрых красок, множества перьев и дорогих украшений виднелось очаровательное в своей простоте лицо. Чуть приоткрытые бледные губы, белая, без румянца, кожа, аккуратный, прямой нос, впалые щеки. Ее голову закрывал богатый палантин, замотанный наподобие чалмы, мерцающие концы, которой, едва ли не касались пола. А на глазах была плотная повязка. Это такой особый тип девушек, которые похожи на женоподобных юношей. Чаку казалось, что она едва заметно дышит.
- Где девушка? - хозяин посмотрел в ту же сторону. - Сэр, в этом магазине есть только два живых человека: Вы и я. Но поверьте, не Вы и, тем более, не я, не являемся девушками. Здесь только маски, мистер. Я не торгую какими-то девушками, - старик издал смешок и опять закашлялся.
Больной он пришел домой. Пришел и слег, накрывшись толстым одеялом. На табурете рядом с кроватью стоял стакан с горячим чаем, принесенным добросердечной соседкой, градусник и упаковка "Парамолина" - последнее изобретение врачей. Таблетки лечили от насморка, ангины, простуды, грыжи и радикулита. Чак провалялся в постели до часу ночи. У него был жар, он бредил, а еще Эванса тошнило от лекарства. Чарли все казалось, что он снова заходит в магазин и разговаривает с продавцом масок.
"- Так сколько они стоят? - молодой человек мнется, робко косясь на насмешливый изгиб застывших губ, опять смотрит на поглаживающего подбородок хозяина.
- О, не волнуйтесь, у Вас хватит на нее денег, - старик скрипуче смеется. - Она стоит ровно столько же, сколько Ваше кресло, вся Ваша одежда, припасенная на праздник бутылочка красного и трехмесячный запас еды, вместе взятые. Поверьте, это почти даром!"
Эванс вздрогнул и проснулся. На стене мерно тикали часы, спать не хотелось. Было душно. Тогда Чак подумал, что "Парамолин" - это все вранье. И горячий чай, который, к слову, уже давно остыл, тоже вранье. И градусник. Чарли встал, несколько раз прошелся по комнате.
- Я ее куплю, - англичанин вдруг замер, пораженной страшной догадкой. - Ведь если не я, ее может купить кто-то другой!
Чак заметался по комнате, доставая все свои сбережения. В принципе, если продать его кресло, кое-что из мебели и занять немного в долг, то чудесная маска оказывается не такой уж и неприступной...
Старик, опираясь костлявым плечом о грязную стену, рядом с вывеской, где большими, выцветшими буквами было написано: "Дракон Востока" и ниже, уже мелким, но ярким шрифтом: "R-b. Corp.", чистил мандарин. Кстати, тогда мандарины были не меньшей редкостью, чем дорогие маски. По, не по возрасту изящным, пальцам тек сладкий сок. Мужчина заходился в кашле, руки тряслись, он ронял зажатую в ладони кожуру мандарина. Чарли неловко остановился перед дверью, не вольно кладя руки в карманы и принимая безразличный вид. Продавец поднял колючие, воспаленные глаза, улыбнулся.
- Я вижу, приглянулся Вам мой магазинчик, мистер? - хозяин торопливо вытер руки о большой клетчатый платок, заспешил внутрь. Яркие дольки мандарина схватила жадная грязь.
"- Плохой знак," - Чак сам удивился такой мысли и, осторожно переступив, последовал за стариком.
- Значит, Вы все-таки хотите купить маску? Это правильный выбор, мистер! Поверьте, нигде больше таких масок не делают. Они неповторимы. Представьте себе, не у кого не будет такой же маски, как и у Вас! - старик облизнул губы, чуть прихрамывая, пошел к дальней стене, и все говорил, говорил, говорил...
У Чарли Эванса была маленькая квартирка в центре Лондона, девушка и постоянная работа. Было массивное кресло, привезенное из пригорода, от родителей, правда, он его недавно продал. Был шикарный выходной костюм-трешка, только сейчас в его шкафу пусто. То есть, было бы пусто, если бы шкаф недавно не разменяли бы на доллары у старьевщика. А еще у Чака никогда не было долгов, а в запасе стояла бутылочка красного. До сегодняшнего дня.
Эванс сидел на полу, скрестив ноги в пыльных ботинках, и разглядывал бережно поставленную на кровать маску. Она чуть снисходительно улыбалась, а на ее задней стороне были выгравированы изящные буквы: "А.С. Модей". Чак думал, что девушку звали Александрина. Почему-то не Алис, не Алекто и не тысячей других имен, начинающихся на "А", а именно - Александрина.
"Если бы она была живой, мы бы с ней познакомились. Наверное, когда я в очередной раз поехал на пикник. Она бы скромно улыбнулась и протянула бы мне воды. Или нет! Я бы подошел к ней, робко смотря на задумчивое лицо, и спросил бы: "Что такая прекрасная леди, как Вы, делает здесь в одиночестве?" От нее обязательно пахло бы нарциссами, а руки теребили бы томик стихов."
Чак прикрыл глаза, пытаясь совместить изящную фигурку манекенщицы в магазине с прекрасным лицом своей маски. Мисс Модей лишь улыбалась самыми уголками застывших губ и молчала. Собственно, это было намного нормальнее, что она молчала и продолжала улыбаться, чем, если бы она вдруг заговорила или начала бы кривить рот. Ведь, может быть у нее, в свое время, был грубый, резкий голос или неровные зубы. Хотя Чарли был уверен, что Алекс прекрасна во всем.
Подходило время ужина. Не то, что бы Чак очень хотел есть, но, трезво рассудив, что если он не будет питаться, то не сможет работать, а не сможет работать, Александрину могут забрать в качестве оплаты долгов, молодой человек взял шляпу, перчатки и, на последок взглянув в сторону кровати, вышел.
Ужинал Чак обычно в небольшом ресторанчике у своей старой знакомой - мисс Летчер. Она тушила совершенно изумительный горошек, а о ее пирожках едва ли не слагали легенды. Правда, иногда они подгорали. Чарли сел за свой столик, улыбнувшись хозяйке. Сегодня была рыба. Нет, конечно, Эванс не то, что бы ненавидел рыбу, просто он к ней питал некое неуважение.
- Ой, вы слышали, вы слышали? - Чарли скосил глаза на соседний столик. Там обычно устраивались женушки местных бакалейщиков. - Сегодня Терренсов ограбили, такой кошмар!
- Я вот теперь боюсь даже выходить. Пойдешь, поесть, а тут "бац!" и полжизни нету. Барахлишко, конечно, а жалко ведь, если украдут, - девушки зашептались.
Чарли с трудом проглотил эту чертову рыбу и, едва не забыв шляпу и перчатки на столе, кинулся обратно домой. Ведь, Терренсов обокрали, а его, Чака, квартирка была немного по просторнее и даже чуть менее бедная.
Запыхавшись, Эванс прикрыл дверь в свою комнату, на секунду задумался и повернул в замке ключ. Естественно, Чаку нечего было скрывать от соседей, ведь он кошельки никогда не воровал, богатства у него не было, жены-ведьмы тоже, но сегодня, когда ему улыбается Алекс, Чарли решил, что не хочет, что бы его кто-то беспокоил.
Леди Модей была на месте, только Чаку показалось, что она немного погрустнела. Еще бы, что делать в пустой комнате, где из примечательных вещей есть только кровать. Старая, скрипящая уже от того, что ты закрываешь и открываешь глаза, мучаясь бессонницей, накрытая каким-то красным покрывалом в безвкусный зеленый горошек. Конечно, его маске нужно было что-то... что-то более.
- Знаешь, я... Мы поедем путешествовать, - Чак улыбнулся, опираясь локтями на пружинящий матрас. - Правда. Нам ведь ничего не страшно, да? Мы ведь... вместе, да?
Чарли показалось, что белые губы шевельнулись в коротком "да", и он едва не задохнулся от острого приступа щемящей радости. Единственное, что сейчас мучило Эванса, это глаза. Ведь продавец так и протянул ему маску с этим палантином и плотной повязкой.
"- А какие же у нее глаза? Я же должен посмотреть!
- Увольте, мистер, я - честный человек. Там все в порядке. Просто, Вы сами понимаете, что сейчас еще не время...
- А... какие они?
- Они полностью отражают ее душу, - хозяин то ли закашлялся, то ли засмеялся. - Вам понравится, поверьте."
- Мне кажется, что сейчас самое время, дорогая Алекс... Я... Просто посмотрю, - Чак протянул руку, осторожно коснулся пальцами холодной щеки и, улыбнувшись, стянул повязку.
Это просто. Сходить с ума. Ты можешь сходить с него годами, погружаясь в сладкую, липкую полудрему. Ты можешь запутаться и начать доказывать, что два плюс два - четыре, никак не пять, а люди назовут тебя сумасшедшим. А еще, тебя может просто затянуть в темные, без белка, чуть влажные, блестящие глаза. Ведь никто не скажет, как и где ты потеряешь свои мозги.
"Внимание! Еще один сумасшедший!
Некий Чарльз Эванс (по данным Скотленд Ярда обычный рабочий) пополнил ряды сумасшедших, появившихся на этой неделе! Профессор Джекоб считает, что в этой "эпидемии" виноват ухудшающийся климат и..."
Старик усмехнулся, осторожно складывая газету пополам и проводя большим пальцем по сгибу.
- Поверьте, господа, я - человек маленький, куда мне до запрещенного? В моем магазине продаются маски, только маски и ничего больше: никаких рабов, оружия или в чем Вы там еще меня подозреваете. Просто ходите каждое воскресенье в церковь, и будьте спокойны.
На улице громко кричали вороны, нещадно раздирая старую газету. Где-то громко плакал ребенок. Лондон собирался обедать, тихо перешептываясь окнами домов, правда, у мисс Летчер опять подгорели пирожки. А над городом всходила ранняя, красная луна, смотрящая на узкие, извилистые дорожки и спешащий по домам людей с насмешливым прищуром холодных голубых глаз.
______________
P.S.
Асмоде́й (собственно Ашмедай, то есть искуситель) - злой, сластолюбивый демон, упоминаемый в позднейшей еврейской литературе.
Википедия