Кафель пьяно болтался у него перед глазами, чёткие линии зеркала и шкафчика расплывались и распадались на тёмные полосы и острые, как опасная бритва, косые блики. Сорванная занавеска болталась на упавшем карнизе. По ней слизнем сползал вниз кровавый след, прочерченный пятернёй,— вероятно, опять, падая, он разбил нос о край умывальника. Такое уже с ним случалось. Он поднял скрюченную, онемевшую руку к лицу, чтобы утереть кровавую юшку, и шумно втянул в себя хлюпающий воздух.

     Глаза жгло сухим жаром, они слипались, и он был бы рад прямо сейчас провалиться в сон или, на худой конец, в распираемое удушливой темнотой забытьё. Но он слишком хорошо знал, что это было невозможно, как бы сильно он ни старался.

     Вместе с тем всё тело его пронизывало непонятное, ни с чем не сравнимое чувство грязного, похабного возбуждения и унижения. Абсолютно чёрная вибрирующая тяжесть, растёкшаяся по всему телу.

     В глотке свербело и всё горело огнём. Это полыхающее пламя стекало в самый желудок. Вот где начинался настоящий ад! По холодной, липкой коже пробегали судороги. Он хотел пить, он хотел сна и покоя.

     Но голос вокруг него, голос в его голове, голос в каждой клеточке его тела, не умолкая, вещал.

     — Вспомни свой первый раз! Вспомни его! Вспоминай, скотина!

     Да, так, бей меня. Он лишь слабо булькнул и выпустил из сведённого судорогой рта сухие пузыри.

     — Мне не нужна твоя скотская злоба! Мне не нужна твоя звериная ярость! Ты помнишь, что мне от тебя нужно?! Ведь так?! Да или нет? Вспомни свой первый раз!!!

     Ах, да. Тот самый первый раз.

     ***

     Они звали это место Тоннелем. Тёмный, пыльный коридор. Бесконечный, как пропасть или чья-то пасть, заброшенный и пустынный в этот час. Они пробирались туда тайком, через отжатую металлической трубой дверь, что находилась рядом с туалетом.

     Отстояв свою очередь среди зелёного молодняка, не прекращающего лизаться ни на минуту, и заглянувшего в клуб с прилежащих площадей и центральных улиц лишь затем, чтобы облегчиться, он наконец добрался до заветного толчка.

     С трудом выпихав ломанувшуюся было за ним пьяную харю и закрыв для надёжности дверь на короткий упор, он прочавкал туфлями по мокрым лужицам воды и мочи и остановился над унитазом, расстёгивая штаны. В белом жерле по обыкновению плавал разбухший рулон туалетной бумаги, которым так никто и не успел воспользоваться. Он отпустил внутреннее напряжение, и горячая струя устремилась вниз, доставляя невероятное облегчение.

     Сзади до него доносились ничуть не раздражавший стук в дверь и хриплые угрозы нажравшейся в хлам твари, сквозь которые, как утренний туман, просачивались глухие волны пульсирующей музыки из зала.

     Он считал свой вечер на сегодня почти выполненным. Оставалось лишь одно незаконченное дело наверху в Тоннеле, чем он и намеревался заняться совсем скоро, сладостно растягивая мгновения.

     Он тщательно стряхнул последние капли, заправил своё богатство внутрь и застегнул штаны.

     Стараясь избегать своего взгляда в отколотом с краю зеркале, он сполоснул руки и был готов выходить. В самом углу на замызганной плитке чернела выведенная маркером надпись: "Брат, эта барабанная дробь убьёт тебя." И длинный ряд цифр телефонного номера. Протухший, конечно же.

     Выждав ровно секунду после очередного удара, сотрясшего просевшую пластиковую дверь и покоробленную коробку, он отщелкнул шпингалет, выбил упор и резко распахнул дверь настежь. И тут же внутрь влетело разъярённое тело, поскальзываясь на влажных нечистотах пола и устремляясь лбом ровно в замызганный край унитаза. Но он не стал дожидаться развязки этого затяжного полёта, а прямиком устремился в зал, чтобы разыскать ту черноглазую, платье в облипку, с которой он твёрдо вознамерился завершить этот сказочный вечер дешевого поддельного пойла, подгоревшей пиццы и пилящего нервы и сознание рейва в полном романтических загадок Тоннеле.

     ***

     — Ну?! Вспомнил наконец?!?

     Опять этот голос. Вибрирующий даже в самом последнем крошечном мизинце на ноге и отдававшийся горчичной болью где-то в мозгу позади глаз.

     ***

     Они были не одни в том Тоннеле. Они никогда не бывали там одни. Туда ходили парами. И даже тройками. Иногда больше, чем по три. Намного больше. О-ох. И плевать. Он уже давно привык ко всему. Точнее, отвык удивляться. Потерял последние остатки отвращения, будто не застёгнутые брюки. Ночной сумрак полнился бархатными стонами и вздохами. Стерилизующий свет скрытой за крышами луны лился через высокие окна на гладкий бетонный пол в цветную зеленую крошку. То, что происходило в Тоннеле, в Тоннеле и оставалось. И даже не так. То, что происходило в Тоннеле— этого никогда не было. И точно. Это был особенный клубный шик, известный лишь "посвященным". То есть, считай, всем. Визитка клуба. Клубная карточка. Музыка крутилась в голове юлой. Потолок давил на макушку. Никто никогда не видел ничьих лиц, и даже случись им встретиться в следующий раз в клубе при тусклом, прогоркшем от дыма свете, всё равно они бы не узнали друг друга. И прошли бы мимо, не оглядываясь. К своему следующему приключению. Статистика— упрямая вещь.

     Её жаркие поцелуи и мягкий лакричный запах не разочаровали его. Платье вмиг было задрано до округлых бёдер, обнажая соблазнительные линии и изгибы. Она была готова на всё и по всякому. Но очень быстро его охватила непонятная апатия и засасывающее внутрь чувство опустошенности. Такое случалось с ним и раньше, но не часто. На смену мандражирующему предвкушению приходило полное отстранение и отупляющее равнодушие, почти онемение. И ещё ко всему прочему добавилось не отпускавшее его уже которую неделю опасение, что опять получится как с той полоумной. Поэтому, закончив своё дело побыстрее, он даже не ретировался, а просто бросился бежать. Отряхнул, заправился, застегнулся, прошлёпал по лужам до выхода. Это было грубо даже по меркам Тоннеля. Но в тот момент это его не волновало.

     ***

     Он попытался подняться с тёплого плиточного пола, чтобы наконец привести себя в порядок. Голос в голове затух, как затухал всегда, словно нечисть, бросившаяся врассыпную с первыми петухами, возвестившими о восходе солнца.

     На этот раз всё было гораздо хуже, чем обычно. Что и не удивительно, ведь он зашёл так далеко. Вернее, его завели так далеко.

     Он устало присел на край ванной, прямо на сорванную с колец клеенчатую занавеску, и, поморщившись, вытянул из ступни толстенный осколок разбитого вдребезги флакончика из-под лосьона. Кровь вялыми толчками потекла из раны, разбиваясь о плиточный пол жирными кляксами. Мутным взглядом он обвёл разрушения, учинённые им же самим. Никогда бы не подумал, что можно сотворить такое в одиночку в небольшой даже по самым скромным мерками ванной.

     Белый лакированный шкафчик над раковиной был сорван и болтался на одном гвозде, зеркало было расколото, часть осколков осыпалась в раковину и забила сток. Баллончик с гелем, щётка, бритва, тюбик с пастой и прочая дребедень разлетелись по всему полу. Он пьяно отвел рукой занавеску и обнаружил позади себя в ванной толстое махровое полотенце. Подняв его, он скованными апатичными движениями принялся вытирать холодный липкий пот со всего тела. Потом остановился, поняв бесполезность своих действий, кое-как вкривь и вкось установил карниз с занавеской на место и забрался в ванную.

     Дробно трясясь, он плотно задвинул шторку, словно ему было от кого скрываться в пустынной, одинокой квартире. В голове и перед глазами всё двоилось, темнело и искрилось. Он нагнулся и пустил горячий душ. Такой горячий, какой только мог вынести. Оглядевшись в поисках мочалки и не найдя её, вялыми круговыми движениями начал омывать себя ладонями. Сначала очень медленно. Потом всё быстрее и яростнее, пытаясь обогнать дикий крик, рвавшийся из воспалённой глотки жгучим пламенем. Он ревел что есть мочи и тёр себя. Ревел и тёр.

     Медленно, словно недоверчивое животное, тело вновь начало приходить в себя, пульсируя наивными нотками радости в такт разливающейся по конечностям крови. Вода сбегала в сток красными нитками. Шум в голове утихал.

     ***

     Он собрался, одёрнул аккуратно выглаженный костюм, подхватил сверкающий портфель и вышел из дома. Все движения его были скованными. Неуверенно спускаясь по лестнице, он сосчитал все до единой ступеньки и толкнул тугую дверь, выпустившую его к свежему утреннему воздуху и свету. Он очутился под разливистыми солнечными лучами, сверху на голову опустился приглушенный шелест листьев, отовсюду донеслось хлопанье голубиных крыльев и суматошное кишение и бибикание оживленной улицы.

     Скрывая своё лицо под опущенным взглядом, он гадал, как такое прозрачное и звенящее чистотой утро могло оказаться столь унылым? Как ещё свежий, не скрученный в жгут автомобильными выхлопами воздух мог показаться таким удушливым?

     Словно бледное привидение он добрёл до остановки и остался стоять среди безликих силуэтов в ожидании своего автобуса. Он не смел поднять головы, переживая отголоски прошлой ночи вновь и вновь. Он боялся, что как только его взгляд встретится с чьим-либо ещё, то вся грязь, скопившаяся в нём, вдруг выплеснется наружу, и он останется стоять, как обгадившийся, под всеобщий хохот и тыканье пальцами. Что, если окружающие всё узнают?! Что, если они догадаются обо всём, что с ним происходит?! Его отправят в дурдом? Посадят в тюрьму? Расстреляют? Или просто растерзают на куски?

     Подошёл пыльный автобус, пшикнули двери, опустился пол. Он протиснулся вовнутрь, пробил электронный талончик и прильнул к окну, лишь бы никто не успел как следует разглядеть его.

     ***

     Его левая нога не слушалась. Он понял это с совершенной очевидностью. Она тряслась и извивалась, словно отрубленная, изогнутая под странным углом в тесноте ванной комнаты. Щётка и тюбик с зубной пастой валялись тут же подле него. Потому что это вновь случилось, когда он собирался почистить зубы перед сном.

     — Я всё ещё жду ответа! Ты не забыл?

     Опять этот вкрадчивый елейный голос, ставший за месяц словно частью его самого. Болезнью, выедающей изнутри.

     — Я начинаю думать, что ты обходишься нам слишком дорого!

     — Я... я не напрашивался к вам!— кажется, он впервые решился подать голос за последние недели полторы или две. В последний раз это было очень больно. И он сгорбился ещё сильнее, защищаясь локтями и выставив перед собой скрюченные, онемевшие пальцы.

     — Но мы не привыкли отступать.— Снисходительно продолжил голос, проигнорировав этот выпад. Его раскатистый гул пронёсся по голове словно смерч.

     Артур жалобно выдохнул и опять согнулся в три погибели, пытаясь укрыться неведомо от чего. Почему, почему это происходило именно со ним? За что? За расквашенный нос той незнакомой девки, от которой он едва смог избавится после Тоннеля месяца два назад? Но это ведь она играла не по правилам!

     В ноздри била вонь его склизкого тела. Он весь горел, хотя это было не так. На самом деле он был холоднее самой холодной твари, обитающей в Марианской впадине.

     — Ты ведь знаешь, что это не поможет тебе! Так я жду!

     ***

     Он сидел напротив рабочего ноутбука и в задумчивости постукивал тяжелой черной ручкой по разлинованному убористой сеткой исписанному листу бумаги. Ручка была удобной и приемистой. Увесистая полированная сигара, отражавшая свет, не иначе блуждавший до этого где-то по просторам Вселенной миллиарды лет. Такой подписывают судьбоносные капитуляции и грабительские условия позорного послевоенного мира. Такой перекраивают судьбы человечества.

     Всё, что теперь требовалось от него,— это поставить электронную подпись под простеньким формуляром и перенаправить его в следующие никчёмные руки.

     Он тягостно пытался вспомнить тот момент, когда всё пошло наперекосяк. Жевалк на скуле вибрировал и подёргивался. Он жил своей особенной, неповторимой жизнью.

     За стеклянными стенами его клетушки копошились, шныряли туда-сюда, вздымали и опускали головы такие же рабочие манекены как и он. В конторе кипела безудержная активность. Рвение и самоотдача правили этим миром.

     Он никого не обманывал. Он просто плыл как все. Работа по заполнению формуляра заняла у него ровно пятнадцать минут. Отчёт по проделанной работе и её первостепенной важности— остаток дня. И теперь, по окончанию напряжённой смены, он живо представлял, как закажет свой первый бокал виски безо льда, как опрокинет его залпом, как жгучая горечь растечётся по глотке и провалится вниз, увлекая за собой всю бессмыслицу прошедшего дня. И ещё он придирчиво перебирал в голове типы женщин, ища себе ту единственную, которую бы он захотел отвести сегодня за полночь наверх в Тоннель и завершить ею свой пьяный вечер. Стоило попробовать чего-то другого, чего-то новенького. Не привычную злую стерву с ангельским личиком и заграбастыми пальчиками без обручального кольца. Слишком много о себе возомнила та прилипучая сучка. И поделом получила по зубам. А от другой, быстро отстрелявшись и суетливо подтянув штаны, он вчера попросту сбежал прямиком из Тоннеля на улицу.

     Он испытывал почти стыд за свой импульсивный поступок. Вдобавок ему пришлось пробираться через чёрный ход конторы, частью которой, собственно, и был Тоннель, чтобы только не возвращаться назад в клуб. Вот до чего довела его та маленькая дрянь. Она теперь всюду мерещилась ему, с кем бы он не перепихивался в тёмном Тоннеле. Но первый бокал виски должен был всё это обязательно исправить сегодня.

     Он вспомнил наглухо запертые двери кабинетов, слабо освещенную лестницу и дремавшего в своей будке ночного сторожа, похожего на пришельца в НЛО.

     Да, оставался ещё тот самый жевалк, и острое чувство внезапного унижения вперемешку с брезгливостью. Ему начинало казаться, что он уже никогда не сможет избавиться от вида этого перекошенного рта, нарочито вяло жующего слова.

     "Чего я хочу? Того же, что и все другие. Любви и немного бесплатного понимания."

     Едва завидев вахтёра в будке, он резко пригнулся и стал искать иные пути к бегству. Ему бы стоило сразу же растоптать свою мнительность и вернуться привычной дорогой в клуб и оттуда выйти прямо на улицу, на милость веренице заждавшихся лёгкой добычи таксистов. Но усталость и алкогольный бедлам в голове сделали своё чёрное дело. Он решил поиграть в конспиратора и перестраховщика. И опять под назойливое зудение притушенных ртутных ламп мимо потянулись закрытые и кое-где опечатанные двери. Спасение пришло в виде черного хода, заваленного старыми ящиками, про который, видно, позабыли даже сами хозяева этой шарашки. Чертыхаясь, он разобрал завал и просто выдрал дверь из её привычного места, оставив замок болтаться на двух шурупах.

     Спасительная свобода! Тёмный двор со всех сторон окружали бледные стены и чёрные провалы окон, кое-как разукрашенные бликами отражённого уличного и лунного света. За всем этим едва слышимо шуршала невидимая дорога.

     Стряхнув щепки и пыль с брюк, он направился к арке.

     Чёрный жирный кот лениво выполз из-под расплывчатого силуэта брошенной развалюхи и неторопливо вразвалочку пересёк Артуру дорогу. Артур с удивлением проводил взглядом наглое существо и, поплевав три раза через плечо, завернул за угол.

     Тут-то его и поджидал Рот.

     Артур не видел самого лица из-за низко натянутого капюшона. Только влажные склизкие губы и кривые, жёлтые от сигарет зубы.

     Косая тень молча преградила дорогу, а когда он попытался обойти её, то просто снова выросла на пути.

     — Ты-ты чего?— нервно простучал зубами Артур, не ожидавший такого поворота. Ему-то казалось, что всё уже осталось позади, и он мог бы спокойно доплестись до дома, и там упасть головой в подушку, и урвать пару часов нервного сна перед неминуемой гибелью от резкого, режущего слух звука будильника.— Ч-чего ты хочешь?!

     Вместо ответа тень просто взяла, то, что ей было нужно. Словно пошарила у себя в карманах. И только после снизошла до сентенции:

     — Чего я хочу?— медленно прожевал рот под тёмным краем капюшона.— Того же, что и все другие. Любви и немного бесплатного понимания.

     Но этого Рту показалось мало, и он со всей силы залепил Артуру по скуле. Мир брызнул в глаза истеричными капельками из чёрных и белых искр.

     Когда Артур поднялся на колени, встряхивая звенящую голову, проход под аркой был уже пуст. Всё так же шуршала и бибикала невидимая главная улица. Какая-то по случайности забредшая сюда парочка в страхе шарахнулась от него. За спиной ленивый жирный кот чёрной тенью проследовал обратно под развалюху.

     ***

     Как и во все предыдущие разы, голос растворился сам собой около 4-х утра. Это никогда не длилось дольше двух часов. Хотя Артуру казалось, что проходили недели. Он выпрямил руками непослушную ногу и откинулся назад, оглядываясь по сторонам и переваривая остатки тёмного пароксизма удовольствия вперемешку с грязью и дерьмом. Он уставился на свой нелепо пульсирующий оттопыренный член. Жгло глаза, жгло во рту, жгло в анусе, словно в нём поселились глисты размером с Лохнесское чудовище. Сегодня, считай, всё обошлось. Только привычно болталась сорванной занавеска над ванной. Кряхтя, он поднялся и стал поправлять её. После, горбясь, залез в ванную и включил горячий-прегорячий душ. Надо было ещё выпить аспирину. Стоя под жёсткой струёй, Артур потирал лоб, пытаясь сообразить, про какой такой первый раз неустанно твердил голос. Сегодня ему опять ничего не удалось. От нахлынувших ярких воспоминаний стало вдруг совсем худо, и он затрясся словно в ознобе под горячим как кипяток душем. Что же это за первый раз такой?

     ***

     Вертлявые двери клетушки распахнулись и впустили внутрь целеустремлённого Славика. Да, кроме самоотдачи и рвения— целеустремлённость шла следом в этом мире! Артур перестал стучать по расчерченному листу ручкой и поднял к нему свой неопределившийся взгляд. Так с чёрненькой или брюнеточкой? И пусть у неё будут широкие бёдра. Что-нибудь создающее атмосферу семейного очага. Кстати, он никогда не пробовал с двумя сразу.

     Жеманно вихляя бёдрами, Славик проделал два коротких шага до рабочего стола Артура и застыл в вопросительной и загадочной позе. В руках он мял резиновый шар-эспандер.

     — Мы теряем нить,— сообщил Артур приятелю.— Мы топчемся на месте. Перемена поз, мест и лиц не играет роли.

     — И я не перестаю твердить об этом!— Подхватил Славик.— Мы не развиваемся! Мы не двигаемся дальше.

     — Это не может не кончиться плохо. Природа не терпит застоя. Застой может быть только в стойле. Из которого ведут на убой.

     — Верно!— Славик вскинул по направлению к Артуру свой знаменитый палец, которым подкреплял каждую понравившуюся и одобряемую им реплику.

     — Так чего же мы ждём? Деньги теперь не проблема.

     — Проблема— настоящие деньги. Проблема— найти за них что-либо стоящее!

     — Вот и я об этом.

     — Тогда всё ясно!— торжествующе подвёл линию Славик. Взгляд его стал ещё более загадочным. Он оглянулся на гудящий за дымчатыми стёклами офис, приблизился вплотную к столу и под звук фанфар извлёк на свет из кармана брюк пригоршню прозрачных капсул.

     Артур замер, мельком глянул на них и тут же впился взглядом в лицо приятеля.

     — Да ты гонишь!

     — Да!— Торжество Славика достигло апогея, крещендо, оно буйствовало как безбрежный океан музыки над оркестровой ямой, и Славик был главным дирижёром на этом концерте жизни.

     Артур небрежно бросил ставшую уже не такой многозначительной ручку, вскочил с кресла, обогнул стол и схватил пару капсул из рук приятеля. Нежно, словно младенца или драгоценный камень, он поднял одну к свету, зажав межу пальцами. Капсула засверкала в лучах послеполуденного солнца. Внутри Артур разглядел какие-то не то кристаллики, не то крошечные горошины слабого металлического оттенка. Дробь.

     — Все давно уже там! И только мы как лохи.

     Артур наслаждался зрелищем.

     — Абсолютно безопасно, абсолютно законно, абсолютно крышесносяще,— продолжал рассуждать самозабвенно Славик.— Мы ведь не какие-то там подвальные торчки. Это— интеллектуальный наркотик. И даже не наркотик вовсе. А расширитель сознания. Мегавселенная!

     — Нам пора!— засуетился Артур, обрывая затянувшуюся тираду. Он уже пребывал в нетерпении. Вот оно— разрешение всех его терзаний и противоречий. Загадочное, манящее зелье, секретными знаками которого город был усыпан уже давно. Удар по клавиатуре— подпись, размашистый росчерк на бумаге, кнопка питания. Славик деловито располовинил капсулы, Артур отсчитал купюры из бумажника.

     — Мелких нет, сдачу отдашь после.

     — Не вопрос. Только сдачи не будет. Ты мне ещё столько же должен.

     Артур присвистнул, но спорить не стал, а подхватил лёгкий плащ, и вот они вдвоём уже возле дверей.

     — Ну, что? Встречаемся вечером на том же месте абсолютно новыми людьми?

     — Говно вопрос! И с собой не забудь прихватить!

     — Хо-хо-хо! Вот теперь-то мы заживём, как настоящие бароны!

     ***

     Пританцовывая ногой в такт звучавшему в голове мотивчику, он взял стакан с прозрачной до оскомины водой, с благоговением поднял с блюдца капсулу, нежно положил её в рот, сделал глоток из стакана и запрокинул голову. Ни с чем не сравнимое чувство. Разве что первый глоток газировки в детстве после долгого, пыльного двухчасового марафона в футбол. Или первый отсос в Тоннеле. Музыка в голове зазвучала громче, мир посветлел до меловой белизны. Вот оно! Началось! Он поглядел на себя в зеркало и пригладил роскошные волосы, ревностно прислушиваясь ко внутренним ощущениям. Лампа дневного света над шкафчиком засияла как взрыв над Хиросимой, вымарывая голубовато-серый кафель до состояния прозрачной и невесомой пыли. Линии вздыбились и выпучились.

     "Контакт установлен!— Неожиданно пронеслось в его осоловелой голове.— Есть контакт!"

     Он ликовал, вибрировал в такт обтекавшей его со всех сторон музыке ярчайшего света и внезапно открывшихся мельчайших деталей.

     И вдруг весь этот свет, в какой-то момент достигший запредельно яркой точки, вмиг почернел, провалился в себя, превращаясь в рваные зияющие дыры в самых ярких местах, как выгоревшая киноплёнка. За одно мгновение вся ванная комната вернулась к привычным цветам и оттенкам. От неожиданности он даже прикрыл глаза, боясь ослепнуть. Линии выпрямились и перестали вибрировать. Мир потух и больше не потрясал.

     В замешательстве он огляделся по сторонам. Тихо журчала вода по трубам, через стены и перегородки до него доносились голоса соседей и приглушенная дрянная музыка.

     Озадаченный, он посмотрел на оставшиеся капсулы. Что-то сломалось. Принять ещё одну для верности? На это он пойти не решился. Он не знал в точности действия этой новомодной дури. Его могло накрыть в любой момент, да так, что потом бы снимали со шпиля городской ратуши пожарные. Это не выход. Сперва стоило всё выяснить.

     Или всё же протухшие? Кинули, облапошили, обвели вокруг всех десяти пальцев. Кто вообще сказал, что она существует на свете?! Только слухи, догадки, перешёптывания. Шу-шу-шу.

     Артур недовольно цыкнул зубом и решил просто отправиться в клуб, чтобы всё выяснить у Славика. Расставить все точки. Сравнить ощущения и результат.

     ***

     Клуб встретил его полным запустением. Растерянный бармен уныло вертелся у голой стойки, перетирая по пятому разу никому не нужные стаканы. Поп-дива устало извивалась на сцене, потрясая перед пустынным залом длиннющими ногтями.

     Артур, затравленно озираясь, взял свой дежурный стакан паленого виски и уже было направился в тёмный угол, чтобы в полном одиночестве и забвении выцедить его и вернуться домой, абсолютно не понимая, что приключилось со всеми вокруг, как вдруг его остановила вскинута над VIP-зоной вверх рука, властно повелевшая ему присоединиться к возжелавшему чьей-то компании благородному дону.

     Артур сощурился, пытаясь разглядеть того, кто приглашал его за столик. То был не знакомый ему напомаженный Хлыщ, надменно цедивший не стандартное ядовитое пойло, выдаваемое тут за виски, а самый настоящий односолодовый восемнадцатилетний нектар.

     Не желая оскорблять человека, Артур осторожно протиснулся на плюшевые сидения душного дивана и благодарственно вскинул свой стакан кверху.

     — С…— Представился Хлыщ. Очередной всплеск техномузыки заглушил окончание его имени. Поп-дива пришла в судорожное движение, хлестая обеими руками воздух перед собой. Артур не стал уточнять, а просто еще раз благодарственно поднял свой наполненный едва до четверти стакан.

     — Взаимно.

     Выпили. Хлыщ смачно закусил поданными ему недозревшими оливками и гостеприимно пригласил Артура присоединиться к нему. Морщась от разлившийся по рту ацетоновой горечи, Артур вежливо уклонился и только яростно втянул носом пыльный воздух, занюхивая только что выпитую отраву.

     — Что тут вообще происходит?— Удивленно поинтересовался Хлыщ.

     Артур не имел ни малейшего понятия. Обычно переполненный до самых краёв клуб был сегодня абсолютно пуст. Даже привычные подростки не забегали с улицы, чтобы бесплатно облегчиться в туалете. Только в паре углов две странные компании вяло тянули наспех состряпанные барменом коктейли и приглушенно общались на всякие непотребные темы, шаря испуганными глазами по тёмным углам, куда не долетала даже назойливая светомузыка.

     Артур рассеянно кивал, поддакивая каждому слову Хлыща и не особо вслушиваясь в его слова. Он безнадёжно продолжал шарить глазами по углам полупустого зала. Искать Славика не имело смысла. В Тоннеле его тоже явно не было. Было слишком рано для плотских утех.

     — Ничего не случится. И никакого конца света не будет.— продолжил рассуждать Хлыщ, вальяжно раскидав руки по спинке дивана.— Брехня всё это. Эпидемии там, пришельцы какие-то. Танкискадоры.

     — Конкистадоры,— машинально поправил Артур, прочищая горло, потупил глаза и озабоченно отхлебнул из стакана.

     — А-а-а?!— насторожился Хлыщ, грозно сверкнув глазами из темноты. Прожектора светомузыки крутились за его головой, создавая призрачный нимб.

     Артур промолчал, стряхивая с рубашки воображаемый пролитый виски.

     Хлыщ отступил, решив не придавать этому значение.

     — Вот я и говорю. Танкис… Выдумали вот ещё. Из глубокого космоса они прибудут. Нас, дикарей, бусами и верой истинной отоваривать. А потом перебьют из мушкетов. Не будет этого ничего. Всё течёт своим скучным чередом. Кто-то сдохнет, кто-то выживет. Но в общей массе ничего не изменится. Будет ни жарко и ни холодно. Ну эта, как всегда.

     Артур залпом докончил свой виски и уже думал подниматься и уходить, как краем глаза заприметил в фойе ворвавшиеся туда с улицы тёмные фигуры. Блеснули чёрной сталью воронёные стволы АК, прорези балаклав хищно уставились в темноту полупустого зала.

     Сам не свой, Артур тут же рухнул на пол и лихорадочно пополз на четвереньках по направлению к Тоннелю.

     Растерянный Хлыщ в недоумении завертел головой, пытаясь разобраться в происходящем. Дорогущий виски со льдом заплясал в его истонченной праздностью и мелкой вседозволенностью руке.

     Артур не стал дожидаться развязки рейда, а просто бросился напролом по задним неосвещенным коридорам конторы, ища выход наружу. Он минул сомнамбулического вахтёра, застывшего оплавившейся свечей в своей светящейся будке, добрался до уже знакомой забаррикадированной двери, раскидал понаваленный там мусор и просто вышиб её с ноги, кашляя и перхая от посыпавшейся со всех сторон пыли и щепок. Вырванный с корнем замок пролетел добрых пару метров и упал в траву под раскидистым деревом.

     Темный двор встретил его побелкой старых тяжелых стен и провалившимися вовнутрь тёмными окнами. Черный кот встревоженно вынырнул из-под машины и удивленно застыл напряженной фигурой на фоне листвы и неясно освещенной главной улицы.

     И еще там был Рот.

     Спотыкаясь, Артур кое-как обрёл равновесие и уткнулся носом в пропахший многодневным потом и мочей спортивный костюм и в омерзении отпрянул назад.

     — Ну что же ты так, лапа.— Процедил из-под тёмного капюшона давешний Рот.

     — Ч-чего тебе надо?!— Взвизгнул Артур.

     — Потанцуем?— Рот издевательски приготовил руки, словно приглашая даму своего сердца. А после легким движение скинул с себя капюшон.

     Артур завороженно уставился на голый череп, на прозрачные до одури зрачки и щербатые жёлтые зубы. Гадко улыбаясь, Рот двинулся навстречу Артуру.

     Первое, что увидел Артур, когда окончательно пришёл в себя, были сбитые до крови косточки на кулаках. Он остановился только тогда, когда Рот потерял сознание и уже не подавал признаков жизни, распластавшись на земле. Из голого рассеченного черепа на сизый асфальт сочилась густая кровь. Черный кот за спиной забился в самый дальний угол и яростно шипел, изогнув спину.

     "Контакт— есть контакт! Контакт установлен! Миссия не определена! Миссия не определена!"

     Артур с трудом разжал трясущиеся кулаки и дико озирнулся по сторонам в поисках источника этого безликого, чеканящего слова голоса. Близкий проспект всё так же шуршал шинами за стенами домов, шелестела листва на деревьях. Поверженный Рот беспомощно заёрзал перед Артуром на асфальте, странно изогнув поломанную левую ногу и медленно истекая кровью и слюной.

     Артур нервно сглотнул, подхватил с земли оброненный бумажник и бросился без оглядки на свет спасительных фонарей.

     Вынырнув из-за угла, он успел разглядеть серый милицейский катафалк у главного входа клуба и безликие косые фигуры в пятнистой форме и балаклавах, грубо волокущие кого-то по направлению к распахнутой обитой железом двери с узким зарешетчатым оконцем.

     — Такси! Такси!— Выкрикнул Артур фальцетом, вскидывая в воздух окровавленную руку с портмоне.

     ***

     Он уныло поглощал безвкусный завтрак, стоя напротив окна. По пыльным жалюзям суетливо ползала муха, во дворе кто-то терзал двигатель. Тот хлопал и чихал, давясь на каждом обороте.

     Впереди его опять ждала переполненная остановка, давка в автобусе, опущенный в пол взгляд, нервное переминание с ноги на ноги в лифту, быстрое бегство по коридорам и спасительное укрытие в стеклянной клетушке-кабинете с молочно-дымчатой завесой-ширмой по пояс. Он не смел. Ему всё время казалось, что все вокруг уже знают. Они только и ждут, когда он увязнет поглубже, чтобы обрушиться на него всей неимоверной мощью своего праведного гнева и возмездия.

     Странно, куда запропастился Славик. После того, как он передал Артуру заветные капсулы, он словно бы испарился. Даже не зашёл за остатком долга, хотя сумма была не маленькая. За последний месяц Артур видел приятеля только мельком и всего пару раз, хотя их клетушки находились на одном этаже. Славик словно избегал Артура. И все в офисе вдруг стали непривычно молчаливыми и замкнутыми в себе. Ходили по коридорам, словно сомнамбулы, уткнувшись взглядом в пол, и нервно вздрагивали, если ненароком натыкались друг на друга. Впрочем, Артур жаждал видеть своего приятеля ничуть не больше. И не только его. Всех остальных тоже. Каждое утро, каждый день он был полностью погружен в свои чёрные мысли и переживания. Позади остались пьяный клуб и Тоннель. Позади осталась прежняя уныло-залихватская жизнь под паленый виски.

     Но он вспомнил! Он наконец вспомнил тот самый первый раз. Но взять в толк, чего же в нём было такого особенного, он не сумел.

     ***

     Он попытался подняться, но его только пьяно зашатало во все стороны, словно бы к каждой конечности у него было привязано по тяжёлому бурдюку, в которых туда-сюда плескалась вода. Он огляделся в недоумении. Горизонт то ниспадал, то вздымался морской волной. Над землёй стелился странный маслянистый туман, тягучий и тяжёлый. Из серых кочек торчали обгоревшие головешки стволов.

     В голове Артура словно поселился целый оркестр. Он слышал какофонию звуков и созерцал мешанину образов. Они накладывались друг на друга, пихались, усердно работали локтями, топтались по ногам, будто бы стремились одновременно пролезть в единственный узкий проход за чем-то очень важным.

     Оно не должно пройти. Собери сопли! Иначе это останется твоим позором и унижением до конца твоих дней!

     Он словно оказался заперт в огромной гулкой комнате наедине с собой и невидимыми голосами.

     Краем глаза Артур засёк чей-то смутный силуэт, маячивший неподалёку за кривым частоколом обгоревших деревьев и стеной непролазного тумана.

     — Э-э-эй!..— тут же слабо прокричал он расплывчатой тени, впопыхах вскидывая руку. Его голос прозвучал до обидного глухо и жалко, словно из бочки или глубокого колодца. И тут же в руке его что-то сверкнуло, кисть дёрнуло и перекрутило. Вспышка превратилась в острую иглу, которая срезала верхушки близстоящих мёртвых стволов, и вот невидимая тень, поперхнувшись, с почти осязаемым хрустом переломилась пополам, и рухнула на коричневую землю, скрывшись за неровностями земляных холмов и рытвин.

     Следом за этим острая боль пронзила всё тело, вонзившись Артуру где-то в районе левой руки у локтя, пронесясь по нервным окончаниям до самого центра мозга, и где-то там взорвавшись тысячью ядовитых шипящих и пляшущих искр.

     Если бы он и так не валялся на земле, то рухнул бы на неё, как подкошенный.

     Что, что произошло? Ему оторвало руку?

     Всё тело онемело и съежилось от страха и боли.

     "Отказ системы свой-чужой, потеря проекции, рассинхронизация импульсов, нарушение координации, невозможно установить связь, невозможно установить связь..."

     Только сейчас он понял, что в голове его давно не умолкал какой-то механический монолог, который он до этого не различал за происходящим вокруг и внутри его сумбуром. Непонятно кому принадлежавший голос строчил скороговоркой, словно пробивал дырки в перфокартах, выплёвывая всё новые и новые инструкции и сообщения.

     "Враг приближается, враг приближается. Одна единица, высота… дальность… Визуальный контакт! Соприкосновение!"

     Артур в бессилии повалился на спину. Тело окончательно перестало слушаться его. Он только мог наблюдать, как яркая вспышка, похожая на метеор, прочертила прокисшее туманом небо над самой его головой. В лицо дыхнуло тёплым, пропитанным липкой влагой воздухом. Но он не почувствовал этого.

     В страхе он запрокинул голову, отчаянно пытаясь разглядеть что-либо у себя за спиной. Вот оно! Этого он и боялся. Не дай ему...

     "Опасность! Опасность!"

     Где-то на границе видимости за плотным туманом болтались ещё несколько неразборчивых силуэтов. Они просто стояли на месте, покачиваясь из стороны в сторону, с безвольно опущенными руками-тряпками.

     "Эвакуация! Эвакуация!"

     Отвратительная физиономия на мгновение выросла прямо у него перед глазами, заслонив собой весь жалкий серый свет и серо-горчичный туман. Никогда в своей жизни он не видел ничего более тошнотворного и несправедливого, чего-то такого, что было просто не в праве существовать. И тем не менее оно нависло над ним, беспомощным, своими бородавчатыми нарывами и шевелящимися похабными антеннами-усиками. Удар был точным и коротким. Перед глазами всё окончательно поплыло, размазалось и застыло, как зависшая картинка. Но он не перестал чувствовать и видеть. Тварь продолжала подпитывать в нём жизнь своими соками.

     Тварь неторопливо склонилась над его растерзанным телом и принялась деловито утолять свои самые низменные потребности. А он не мог даже пошевелиться и просто переживал всё это безмолвно, словно в коматозном онемении. Как муха в паутине, уже отравленная ядом, но пока не съеденная заживо. Снова и снова. Снова и снова.

     ***

     Его клубящееся паром, покрытое маслянистым потом тело обрушилось с потолка на пол в ванной. Или ему так показалось. Краем глаза он увидел свои нелепо подвернутые ноги, скомканный коврик на кафеле, разбросанные повсюду ванные принадлежности. Он едва успел вернуться из опустевшего клуба, впопыхах скинул измятую, перепачканную пылью одежду, наспех обработал сбитые костяшки антисептиком и уже готовился лечь спать, как началось это. Артур попытался перекатиться и встать на четвереньки. Его трясло крупной дрожью, изо рта вываливалась мыльная пена. Онемение никак не проходило. В ушах, во всём теле стоял тошнотворный, чавкающий звук усердно работающих челюстей и остальных придатков.

     Странные всё-таки иногда случаются казусы в природе: удовлетворять свои сексуальные потребности с умирающим телом, одновременно пожирая его мозг.

     Можно было бы даже посмеяться над этим, и Артур даже попытался родить слабый смешок вперемешку с мыльными пузырями. Если бы всё произошедшее не случилось с ним самим. Не родившийся смех медленно перерос в слабый клокот. А после и вовсе оборвался. Он так страстно жаждал новых ощущений. И, похоже, он получил их сполна.

     Кафель перед глазами почернел, словно прожженная бумага, и Артур грузно повалился вперёд, теряя остатки сознания. Но перед этим о успел отчётливо разглядеть, как за его спиной нечто, похожее на налитый гноем полупрозрачный волдырь, скрывающееся за толстым слоем воздуха, удручающе вздохнуло, покачало головой и ушло в стену за змеевиком с глухим булькающим звуком разочарования.

     ***

     Тишина завороженно бродила по опустевшему офису. Незакрытые окна дышали утренним ветерком, еще не утратившим свою первозданную свежесть. С письменных столов светлого дерева то и дело срывались белые листы бумаги и плавно опускались на ворсистый пол. Вокруг было необъятное поле покинутых столов, распростёршееся до самого горизонта серых стен, и сияющие молочным светом не погашенные лампы на потолке.

     Артур примостился на самом краюшке покинутого стола, прямо посередине комнаты, свесив левую ногу до пола. Резиновый мячик резко срывался вниз и, ударившись о ковровое покрытие, вновь оказывался в руке у Артура. В голове не осталось ни единой мысли. Артур просто сидел и наслаждался растёкшейся по всему телу и мозгу расслабленностью после недель и недель жгучего, не отпускавшего его ни на минуту угара. Воротник рубашки был небрежно расстегнут, пиджак распахнут и перекошен. Про галстук Артур даже не имел ни малейшего представления, где бы мог его оставить. Все вмиг завертелось вихрем и пронеслось мимо него, едва не захватив с собой в захлёбывающийся водоворот событий.

     Мячик подпрыгнул и вновь послушно очутился в руке.

     Их всех забрали. Всех до единого. Хватали прямо на улицах, за рабочими столами, в постели. И толпами, беспомощных, ополоумевших загоняли в открытые жерла космических тоннелей, разверзшиеся под самыми ногами на центральных площадях. Подготовка была окончена. Сгребли всех— от старых, немощных и калек до грудных младенцев. Люди стекались к тоннелям как крысы, подгоняемые подзатыльниками, которые раздавала невидимая жёсткая рука. У руки не было даже дудочки. Все и так знали, куда им идти. И почти не сопротивлялись. Потому что считали это правильным.

     Каково это было— оказаться единственным дезертиром среди миллиардов разношерстных людей? Он не считал эту войну ни чужой, ни не правильной. Он своими глазами видел полчища тех тварей, которые с чавканьем пожирали один уютный, заболоченный мирок за другим. И всё-таки остался. Потому что просто не хотел.

     Но вот почему оставили его?

     В дальнем конце огромной комнаты сверкнул яркий лучик отраженного солнца. Огромные стеклянные двери отворились и впустили в офис неясную женскую фигурку. Раздался тонкий, скребущийся голосок, переходящий местами в дрожащий и в то же время требовательный фальцет:

     — Э-э-эй! Есть тут уже кто-нибудь? Отзовитесь! Пожалуйста!

     Мячик подскочил, и пальцы Артура судорожно сомкнулись на нём, сдавливая податливую резину.

     Он так и знал, что уже где-то видел её раньше. Задолго до Тоннеля. Задолго до разбитых губ и глупой истерики. И вышло-то это, по большому счёту, совершенно случайно.

     — Э-э-эй! Почему мне никто не отвечает?! Вы это что, нарочно?!?

     Артур с ужасом замер на своём месте, боясь пошевелится, пока юркие глазки обшаривали бесконечные пространства покинутых столов, заснувших мониторов и разлетевшихся бумаг.

     Ну почему? Почему из миллиардов мужчин и женщин, живших на Земле, из нескольких миллионов, живших в городе, они оставили ему именно это существо?! Артур был готов разрыдаться. Упасть на пол и рвать на себе одежду. Выть воем раненной навылет волчицы. Он уже смирился с мыслью, что умрёт в полном одиночестве и одичании. Он уже даже строил грандиозные планы на свою долгую и мучительную смерть. Но он и в мыслях не мог себе представить, что конец его окажется еще более страшным.

     — Эй! Кто там! Я вас вижу!!!— Радостный, торжествующий фальцет в голоске достиг своего апогея.

     Мячик сорвался на пол, подпрыгнул и отскочил в сторону мимо распростёртой ладони.

     — Тэк-с!— Только и смог произнести сдавленно Артур.— Тэк-с.

      

     13.02.2020, 27.10.2024 <EOF>