Когда Мулунга, добрый бог, явил благоволение,
Жизнь в саванне изменилась за одно мгновение,
Люди, звери и растения не едят друг друга,
Охотиться не надо, всё время для досуга.
Им зелёный хлорофилл энергию от Солнца
В организм передаёт, она в нём остаётся.
Воду пьют, а минералы из почвы извлекают,
Всего вдоволь есть в саванне и с лихвой хватает.
Но постепенно начались со временем в природе
Перемены у зверей, растений и в народе.
Растения размножились, их видам нет числа,
И джунглями дремучими саванна заросла.
Звери обленились, почти всё время спят,
Пошли из шерсти корни и в землю норовят.
У людей нет стимула работать на прогресс,
Зачем теперь работать, к чему ненужный стресс.
У лежебок отъявленных тоже растут корни,
А им это всё равно и корни не зазорны.
Говорить-то не о чём, ушёл из жизни спорт,
Кто дольше провалялся - единственный рекорд.
Понял тут Мулунга, что скоро на планете,
Может, во вселенной, на целом белом свете
Людей не будет и зверей, одни только растения
И он, бог-растениевод в собственных владениях.
И тогда Мулунга, с трона встав в сердцах,
Горькое признание выразил в словах:
"Руки опускаются, извечная беда:
Хочешь сделать лучше, выходит как всегда".
Затянулся трубкой, выдохнул дымок,
Унёс его в саванну свежий ветерок,
Когда туман развеялся и снова прояснилось,
Старая, знакомая картина появилась.
Отбив от стада зебру, львицы навалились
Зубами и когтями в несчастную вцепились.
Крокодил на водопое антилопу ухватил
И мгновенно за ногу в реку утащил.
Хищные гиены гепарда окружили,
Ему не убежать, порваны все жилы.
Выстрел грохнул в тишине, ноги подогнув,
Рухнул буйвол на траву, даже не вздохнув.
Голодные жирафы акацию объели,
И на ней листочков как на ветке ели.
Вся ощипана трава вокруг Килиманджаро,
Выглядит саванна как после пожара.
Ушло и не вернётся время золотое,
Когда живое ело только неживое,
Теперь идёт за выживание борьба,
Ждёт победителя тяжёлая судьба:
Съев самого себя, в небытие шагнуть,
Или от голода земной закончить путь.
Финала нет печальнее на свете,
Чем угасание жизни на планете.