Шушаков Олег Александрович : другие произведения.

Гибель Есенина-1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 3.05*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перед самой революцией в насквозь прогнившей Северной Пальмире вдруг пошла мода на крестьянских поэтов. Кому-то срочно понадобились люди, способные выразить в нескольких строчках всю глубину Русской Души. Всю Мощь Русского Духа. Эстетствующие русскоязычные графоманы с нетрадиционной ориентацией, отиравшиеся в питерских литературных салонах, на это были не способны.
  1. Есенины черными не бывают...
  
  Считается, что Есенин женился на Зинаиде Райх, потому что очень сильно ее полюбил.
  Возможно, так оно и было. В смысле, вполне возможно, что чувство, которое Есенин испытывал к этой женщине, действительно было сильным. Вот только было ли оно любовью?
  Сергей Есенин и Зинаида Райх (Райхман) познакомились бурной весной 1917 года в редакции левоэсеровской газеты "Дело народа", где она работала секретарем-машинисткой.
  Молоденькая (хотя на самом деле ей было уже почти 23 года) и очень обаятельная девушка (хотя на самом деле она давно уже была женщиной) произвела неизгладимое впечатление на влюбчивого поэта. Зиночка была так похожа на тургеневскую Лизу, что Есенин не удержался и подарил ей свою фотографию, надписав экспромтом: "За то, что девочкой неловкой/ Предстала ты мне на пути моём".
  О том, что эта "Лиза" не девочка, Есенин узнал только в первую брачную ночь. Сильно ошибся он и насчет её неловкости.
  Зинаида Августовна была старше своего будущего мужа на полтора года и вступила в партию эсеров ещё в 1913 году. Включившись в борьбу за освобождение проклятьем заклеймённых по примеру своего папы, который был профессиональным революционером. Из гимназии её исключили за политическую неблагонадёжность. Она спуталась с террористами, и даже отсидела несколько месяцев в тюрьме. После чего оставила родительский дом, уехала в Петроград и поступила на Высшие женские курсы. Дабы продолжить антиправительственную деятельность прямо в логове царизма. По окончании курсов старшие товарищи пристроили юную красавицу в партийную газету. Но не только за красивые глаза! Зинаида Августовна в совершенстве владела машинописью, французским, немецким и латинским языками. Не была она обделена и деловой хваткой (видимо, сказывалось происхождение). Имелись и другие таланты. Краткость, например. "Вышли сто, венчаюсь. Зинаида", - такую телеграмму в июле 1917 года получил папа Райх от любимой дочки. И сразу отослал деньги. И таки правильно сделал. Ибо куй железо, как говорится! Особенно, если товар залежалый. Да ещё и порченый.
  Партия была разыграна как по нотам.
  Романтическое путешествие. Но втроём. Есенин и Зиночка со своим очередным ухажером, приятелем Сергея и тоже поэтом Алексеем Ганиным. Который был инициатором поездки (во всяком случае, сам так думал). Они побывали в Архангельске, Мурманске и на Соловецких островах. Русский Север покорил Есенина.
  Но если бы только Север! Молодость и неловкость "тургеневской девушки" выглядели ещё обаятельнее на фоне суровой красоты Родной Природы. Неудивительно, что между молодыми людьми разгорелось соперничество в борьбе за внимание прекрасной дамы. Победил Есенин (во всяком случае, сам так думал).
  Почему же он женился на этой "тургеневской" красавице еврейского происхождения, а не на матери своего первенца Анне Изрядновой?
  Ответ на этот вопрос не требует погружения в глубины психоанализа. Во-первых, потому что красавица (во всяком случае, по сравнению с остальными женами и любовницами поэта). Во-вторых, потому что "тургеневская". В смысле, девушка. То бишь, пока ещё не женщина (во всяком случае, по её словам). А в-третьих, потому что таки еврейского происхождения.
  Разберемся по пунктам.
  Насчёт красавиц. Аня Изряднова была милой, доброй и отзывчивой русской девушкой. Но. Была скромной. И мужского внимания не добивалась. В отличие от Зиночки. Зато любила Сергея по-настоящему. Потому что была Славянкой. Увы, тогда он этого не оценил. А потом было уже слишком поздно.
  Насчёт "тургеневских девушек". За три года столичной жизни Есенин не успел ещё разочароваться в женщинах до такой степени, чтобы жениться на ком попало. Это потом ему станет всё равно, кого вести к алтарю. Он и поведёт. То потасканную куртизанку. То бывшую любовницу одного из собутыльников. А тогда, в семнадцатом году, он мечтал соединить свою сутьбу с чистой и светлой девушкой. Тургеневской Лизой. Которая родит ему детей. Которые продолжат его Род. Тогда, в 1917 году, он ещё не знал, что образ "тургеневской девушки" может быть просто приманкой. Для таких, как он. Тогда он ещё верил, что бывают девушки, которые хранят себя для суженого. Скоро он убедится, что хранят таки далеко не все. Но будет уже слишком поздно.
  Насчёт еврейского происхождения. Судя по всему, наличие такового, являлось для Сергея Александровича решающим фактором при выборе очередной дамы сердца. Если взглянуть на есенинский гарем с этой точки зрения, можно обнаружить очень интересную закономерность. Практически все жёны, подруги и любовницы великого русского поэта были еврейками.
  Его биографы сохранили для потомков немало имен: Мина Львовна Свирская, Зинаида Августовна Райх, Зельда Вениаминовна Гейман, Надежда Давидовна Вольпин, Екатерина Романовна Эйгес, Маргарита Исааковна Лившиц, Галина Артуровна Бениславская, Анна Абрамовна Берзин, Августа Леонидовна Миклашевская, Нина Иосифовна Гербстман и т.п.
  При этом многие из них, что называется, были уже "хоженые". То бишь, с пробегом.
  Притом, что многих из них нельзя назвать красавицами. Даже по меркам их времени.
  Приятель Есенина, некий Мариенгоф, обычно называвший Райх "эта дебелая еврейская дама", вспоминал: "Природа одарила её чувственными губами на лице круглом, как тарелка. Одарила задом величиной с громадный ресторанный поднос при подаче на компанию".
  Почему же великого русского поэта с некоторых пор безудержно тянуло на евреек?
  А ведь, до приезда в Петроград он грезил о синих глазах и русых косах: "С алым соком ягоды на коже,/ Нежная, красивая была/ На закат ты розовый похожа/ И, как снег, лучиста и светла.../ Не бродить, не мять в кустах багряных/ Лебеды и не искать следа./ Со снопом волос твоих овсяных/ Отоснилась ты мне навсегда". Почему же они ему навсегда отоснились?
  Вообще-то говоря, о вкусах не спорят. Кому-то нравятся чистые и светлые девушки. Кому-то - распутные шлюхи. Кто-то стремится создать Семейный Союз. Чтобы продолжить свой Род. А кто-то плевать на него хотел. Ну, что же. Хозяин - барин! Имеет право, одним словом.
  Об этом не стоило бы так долго говорить, если бы не одно "но". В начале ХХ века на кареглазых, смуглых и чёрно-косых потянуло не только Есенина. Или Маяковского. Или Голикова. Еврейских жён имели и другие русские писатели (не русскоязычные, которым иметь евреек сам Б-г велел, а действительно русские!).
  Потянуло и партработников. На еврейках были женаты не только Ленин (Бланк), Троцкий (Бронштейн), Свердлов (Сердлин), Зиновьев (Апфельбаум), Луначарский (Баилих), Каменев (Розенфельд), Радек (Собельсон), Володарский (Гольдштейн) и Ягода (Иегуда), которым иметь евреек сам Б-г велел. Еврейских жен имели Молотов, Андреев и Поскребышев. А также Киров, Рыков, Бухарин, Куйбышев, Подвойский, Калинин, Хрущев, Ежов. И мно-огие другие товарищи.
  Не обошла эта участь и героев Гражданской войны. И прочий комначсостав несокрушимой и легендарной. Начиная с "первого красного офицера" Ворошилова. Или маршала Буденного. Или будущих маршалов Жукова и Рокоссовского (но о них позже).
  Как же так вышло, что вся военная, политическая и культурная элита России оказалась в цепких ручках еврейских красавиц? Неужели случайность? Или обычное везение? Вряд ли. Как говорил Александр Суворов: "Раз - везение, два - везение, помилуй Бог, надобно и умение!".
  Как же так вышло, что самые мужественные, энергичные и талантливые русские мужчины сплошь и рядом плелись под венец с инородками? Как привороженные (а может, и, правда, привороженные?). Каждый отдельно и все скопом.
  Однако вернёмся к нашим новобрачным. Зиночке и Сергею. Которые обвенчались и стали жить-поживать. И всё у них было хорошо. На первых порах. А потом стало как-то не очень.
  Приятель Есенина, некий Шершеневич, вспоминал: "Райх была при Есенине забитая, бесцветная и злая... Есенин держал Райх в черном теле, был равнодушен к их ребенку и этим сильнее всего огорчал Райх".
  Сергей смирился с обманом. Но обиды не забыл. И не простил. И дело тут вовсе не в старорежимном воспитании поэта и его патриархальных наклонностях. Точнее, именно в них. О новейшей научной теории Телегонии (т.н. явление "первого самца"), живя в рязанской глуши, он мог и не знать. Также как мог не знать и о Законах РИТА (Небесных Законах о чистоте Рода и Крови). Поскольку был крещёным христианином. Но. Живя в рязанской глуши, не мог не знать, почему на Руси порченых девок замуж не берут.
  Да потому что они всю оставшуюся жизнь рожают детей не от мужей (которых может быть или не быть), а от своего "первого самца"! На деревне таких девок (то бишь, уже НЕ девок) называли "колотое копыто". Или "снятая кринка". Или "подкладень".
  Единожды солгавши, кто тебе поверит! Вполне может статься, что "красивая и смелая" Есенину не изменяла. Во всяком случае, пока числилась его женой. Хотя сколько волка (в смысле, волчицу) ни корми... То бишь, "не". Ведь супруги часто и подолгу жили раздельно. А все жены, подруги и любовницы поэта верностью ему не отличались. За исключением, разве, что Анны Изрядновой. Но Изряднова не в счёт. Потому что - Славянка.
  Так или иначе, но Зиночке Есенин не верил. А может, что-то узнал. Поэтому и ушёл. Дочь хотя бы внешне была на него похожа. А сына, которого родила Райх, он признать отказался.
  Приятель Есенина, некий Мариенгоф, вспоминал, с каким трудом ему удалось уговорить Сергея Александровича посмотреть на младенца, во время их случайной встречи с Райх на Ростовском вокзале (она ехала в Кисловодск):
  "- Пойди, скоро второй звонок. Сын ведь...
  Есенин зашел в купе, нахмурив брови, Зинаида Николаевна развязала ленточки кружевного конвертика. Маленькое розовое существо барахтало ножками.
  - Фу! Черный! - вырвалось у Сергея. - Есенины черными не бывают..."
  А кто ему виноват? Изпокон заповедано Славянам-Ариям: "Не берите жён с чёрной кожею, ибо оскверните дом и свой Род загубите, а берите жён с кожей белою, вы свой дом прославите... и свой Род продолжите" (заповедь Бога Перуна).
  Нарушению Заповедей Светлых Богов препят?ствует Со-Весть. Но все ли её слушаются?
  Мир - это зеркало. В смысле, что посеешь, то и пожнёшь. Обвенчавшись с Райх, Есенин предал Анну Изряднову. Единственную женщину, которая любила его по-настоящему. Которая поверила ему и родила вроду. Вылитого отца. Единственного родного сына Сергея Есенина.
  По свидетельству очевидцев, мать Есенина, стоя подле его гроба, бросила в лицо Райх:
  - Ты виновата!
  Но только ли она? Боги милосердны. И каждому воздают по заслугам.
  Напомню тем, кто позабыл. Или не знает. После совершения свадебного обряда, во время первого соития Славянин-Арий дарит супруге Образ Духа и Крови, Энергию одного Лета своей жизни (для вынашивания потомства), Дар Материнства (дар заботы о детях), Женскую Долю (Родовую память), Любовь и самого себя.
  Мужчина, отнявший у девушки девственность и не давший ей замужества (а, значит, и связанных с ним Даров), несёт наказание по законам Небесной Богини Карны (Богини-Покровительницы всех новых рождений и человеческих перевоплощений).
  Во-первых, потому что не стал продолжать свой Род с помощью взятой им девственницы, а швырнул этот ценнейший дар Небесной Богородицы Макоши (Богини счастливого жребия и Сутьбы) в лицо ей. Во-вторых, потому что загубил семейное счастье брошенной им девушки, муж которой на подсознательном уровне не будет чувствовать жену и детей своими Родными. В-третьих, потому что обрёк души своего Рода (которые родятся детьми другого мужчины) на духовную безотцовщину, поскольку у них не будет духовного родства с "телесным отцом" и они будут встречены в этом мире чужаком, а не своим родичем. В-четвёртых, потому что лишил других мужчин возможности продлить свой Род с помощью испорченной им девственницы.
  Наказание за это неминуемо. И справедливо. Рано или поздно этому подлецу придется на собственном опыте познать "радости" семейной жизни с чужеродной женой и детьми. Не зря в народе говорят: "За что боролся, на то и напоролся". И поделом...
  Больше Родных детей Есенину Боги не дали. И только благодаря самоотверженной Любви и верности простой русской женщины Анны Романовны Изрядновой, его Древний Славяно-Арийский Род еще продолжался. Хотя и недолго.
  После убийства поэта (которое, судя по всему, носило ритуальный характер) народный суд Хамовнического района Кропоткинского участка г.Москвы признал Георгия (Юрия) Сергеевича Изряднова сыном С.А.Есенина. Два года спустя тот же суд признал его наследником имущества С.А.Есенина. Этого Юрию не простили. Заинтересованные лица. Десять лет спустя те, кто убил отца, убили и его единственного родного сына...
  
  2. Мое положение хуже, чем у поросёнка, готового на убой...
  
  Ранней весной 1915 года, так и не обвенчавшись с матерью своего первенца, начинающий (будущий великий, но пока еще непризнанный) поэт оставил семью.
  Анна Изряднова вспоминала: "В марте поехал в Петроград искать счастья. В мае этого же года приехал в Москву, уже другой. Был всё такой же любящий, внимательный, но не тот, что уехал. Немного побыл в Москве, уехал в деревню, писал хорошие письма. Осенью опять заехал: "Еду в Петроград". Звал с собой... Тут же говорил: "Я скоро вернусь, не буду жить там долго".
  Коготок увяз - птичке пропасть. Это и стало началом его конца. Сначала маленькая ложь. Даже не ложь, а так. Почти что полуправда. Потом первое предательство. То бишь, измена. Но небольшая. В смысле, случайная. Потом вторая. Точнее, следующая. А чего уж теперь! Семь бед, один ответ. Дальше - больше. И ложь, и измены, и предательства. Все горше и горше...
  "Говорят, что я скоро стану/ Знаменитый русский поэт", - писал он. А оно того стоило?
  У каждого в жизни свои "огонь, вода и медные трубы". Воду Есенин одолел (в детстве дядья учили его плавать, бросая в реку вдали от берега). Огонь обошел стороной (в 1916 году Сергея призвали в армию, но на фронт он не попал поскольку, по словам самого Есенина "при некотором покровительстве полковника Ломана, адъютанта императрицы, был представлен ко многим льготам"), а на медных трубах - погорел. Они его и погубили.
  За десять лет - от первого приезда в Петроград до последнего - пошатнулось и душевное, и физическое здоровье поэта. Но. Не само собой. Его здоровье расшатывали планомерно и целенаправленно. День и ночь. "Друг мой, друг мой,/ Я очень и очень болен./ Сам не знаю, откуда взялась эта боль./ То ли ветер свистит/ Над пустым и безлюдным полем,/ То ль, как рощу в сентябрь,/ Осыпает мозги алкоголь". Есенин не знал "откуда взялась эта боль". Хотя уже начал догадываться. Увы, слишком поздно.
  Но кому и зачем это было нужно? И причем тут красавицы еврейского происхождения?
  А вы угадайте. С одного раза.
  Приятель Есенина, некий Чернявский, вспоминал как незадолго до смерти поэт "с большой горечью говорил о современности, о том, что "они творят", что они обманули его... В этом потоке обвинений и требований прорывался непонятный национализм и ненависть к евреям... Он говорил о будущей революции, в которой он, Есенин, не своими стихами, а собственными руками будет бить, бить... Кого? Он сам не мог ответить на этот вопрос".
  Не мог или не хотел? Попробуем разобраться, что всё-таки с ним творилось в последние годы жизни. В смысле, что с ним творили. Все эти годы. Почему за полтора месяца до гибели он написал своей знакомой: "Мое положение хуже, чем у поросёнка, готового на убой..."?
  Об устройстве и функциях "мавзолея" В.И.Ленина сказано немало.
  Автор никоим образом не претендует на роль первооткрывателя, а лишь предлагает взглянуть на известные факты с несколько иной точки зрения. В целях нашего исследования.
  Для эффективной работы зиккурата, который планировалось установить в центре России, требовалось собрать вместе пять элементов. Во-первых, терафим ВИЛа (древнего вавилонского б-га). Для изготовления которого обычно использовалась забальзамированная голова рыжего мужчины. Во-вторых, головы венценосных жертв (царя с царицей), чья жизненная сила будет питать терафим. В-третьих, какой-нибудь артефакт, принадлежащий народу, который должен сгубить терафим. И, наконец, голова Жреца (то есть Жизнь-Рекущего). Носителя национального Духа этого народа. Волхва или поэта...
  Перед самой революцией в насквозь прогнившей Северной Пальмире вдруг пошла мода на крестьянских поэтов. Кому-то срочно понадобились люди, способные выразить в нескольких строчках всю глубину Русской Души. Всю Мощь Русского Духа. Эстетствующие русскоязычные графоманы с нетрадиционной ориентацией, отиравшиеся в питерских литературных салонах, на это были не способны. Требовалась Русская Кровь.
  Сеть была раскинута широко. И в неё попались многие. Тот же Маяковский, например. Который был очень талантлив. Но стал футуристом. И в поисках новых форм стихосложения и яркой, но грубой рифмы, оторвался от родных корней.
  Поэтому выбор пал на Есенина. Который подходил по всем статьям. И тоже был очень талантлив. Но, в отличие от Маяковского, остался верен изконно Русскому поэтическому стилю. Напевному и мелодичному. Как шелест берез, как журчание ручья, как плеск речной волны.
  Следующий этап требовал некоторого времени.
  Прежде чем срезать цветок, ему дали расцвесть.
  Никогда такого ещё не было! Чтобы стихи неизвестного двадцатилетнего юноши вызвали подобный резонанс со стороны столичных литераторов! Те, кто заказывает музыку, щедро платили. И критики словно с цепи сорвались! Не отставали и маститые писатели. Наперебой расхваливая Есенина. Который писал позднее в своей автобиографии: "Все лучшие журналы того времени (1915) стали печатать меня, а осенью (1915) появилась моя первая книга "Радуница". О ней много писали. Все в один голос говорили, что я талант".
  Федор Сологуб, отзываясь о Есенине, как-то сказал: "Что-то уж больно подозрителен этот лёгкий успех!". И был тысячу раз прав.
  После победы пролетарской революции вся эта вакханалия приобрела ещё больший размах. Потому что те, кто платил, вдобавок к имевшимся у них финансовым рычагам получили мощнейший административный ресурс.
  Приятель Есенина, поэт Орешин, писал: "Весной восемнадцатого года мы перекочевали из Петрограда в Москву, и для Есенина эта весна и этот год были исключительно счастливыми временами. О нём говорили на всех перекрёстках литературы того времени. Каждое его стихотворение находило отклик... Есенин работал неутомимо, развивался и расцветал своим великолепным талантом с необыкновенной силой...".
  Судя по всему, сначала зиккурат собирались установить летом 1918 года. Нашли поэта. Запаслись головами венценосных жертв. Даже покушение на рыжего мужчину организовали.
  Но что-то пошло не так. Возможно, артефакт оказался неподходящим.
  В захваченных царских сокровищницах хранилось много разного барахла. И золотишко, и брюлики, и чудотворные иконы. Имелась и шапка Мономаха, и корона Российской Империи. И прочая рухлядь. В действительности никакого отношения к Славянам-Ариям не имеющая. Как выяснилось. Поэтому процедуру пришлось отложить. Пока подходящий артефакт не найдётся.
  Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (высшего органа власти Советской России) Янкеля Мойшевича Свердлова (он же Сердлин), которому было поручено руководить операцией, сурово наказали. С приведением в исполнение. Как главного исполнителя. Не оправдавшего высокого оказанного доверия. А рыжего мужчину подлечили.
  Дали еще немного пожить и поэту.
  Да, ещё как дали! В стране идёт Гражданская война. В обеих столицах голод. Не хватает не только хлеба с маслом. Не хватает всего! Но не для Есенина. На дворе военный коммунизм. А он открывает издательство. И выпускает тридцать поэтических сборников! Большим тиражом. В условиях жесточайшего дефицита бумаги! Вокруг нищета и разруха. А он ходит в цилиндре. Держит книжный магазин. И ресторацию. То бишь, кафе. Литературное. В смысле, "Стойло Пегаса". Выпросив под это стойло у председателя Моссовета и члена ЦК РКП(б) товарища Каменева (он же Розенфельд) помещение бывшего артистического кафе "Бом", оборудованное лучшей по тем временам кухонной техникой.
  Делами Есенина интересуются на самом верху. С поэтом беседует наркомвоенмор товарищ Троцкий (он же Бронштейн). За творчеством поэта лично присматривает наркомпрос товарищ Луначарский (он же Баилих). Который выдает ему мандат с просьбой ко всем представителям советской власти об оказании содействия. С поэтом дружит Блюмкин, убийца германского посла фон Мирбаха, член Коллегии ВЧК, ближайший помощник и доверенное лицо наркомвоенмора.
  Симха-Янкель Гершев Блюмкин (он же Максим Максимович Исаев, он же Константин Константинович Владимиров, он же лама Симха, он же Яков Гурфинкель, он же Якуб Султан-Заде) несмотря на свой юный возраст (точная дата рождения Блюмкина неизвестна, хотя сам он утверждал, что родился в девятисотом году) в совершенстве владел множеством языков. В том числе ивритом, идишем, русским, немецким, турецким, арабским, китайским и монгольским. Был выдающимся знатоком Талмуда и Каббалы. И некоторых других эзотерических учений.
  Ему и поручили найти Славяно-Арийский артефакт, необходимый для строительства зиккурата. А общее руководство всеми поисками осуществлял Председатель ВЧК Дзержинский Феликс Руфинович. Который возглавил проект после "отставки" Сердлина.
  За пять лет Блюмкин вдоль и поперёк исколесил Палестину, Турцию, Кавказ, Афганистан, Памир, Персию, Монголию, Индию и Тибет. Но так ничего и не нашел. Пока не разузнал, где находится древняя Прародина Славян и Арийцев на самом деле.
  А пока Блюмкин метался по Азии (периодически возвращаясь в Москву, чтобы проверить как дела у Есенина), за поэтом присматривали другие чекисты. И чекистки. Не оставляя его без внимания ни на мгновение. А некоторые, типа Галины Бениславской (в девичестве - Карьер), даже становились его гражданскими жёнами. Для пользы дела.
  К концу 1923 года все элементы зиккурата находились под контролем ОГПУ. Венценосные головы - в банках со спиртом. Голова рыжего мужчины - в Горках. Пока еще на плечах. Но уже практически готовая к употреблению. Артефакт найден и привезён экспедицией профессора Барченко, засланной по приказу Блюмкина, на Кольский полуостров. Поэт тоже был готов.
  Точнее, почти готов. Летом Есенина вернули из загранкомандировки, завели на него тринадцать уголовных дел за антисемитизм (чтобы стал послушнее) и упрятали в психбольницу (что бы не бегал туда-сюда).
  К этому времени Сергей Александрович совершенно запутался в отношениях с женщинами. Точнее, его запутали. Потому что к этому времени он уже превратился в марионетку в чужих руках. Заморская красавица Изадора Дункан, которая присматривала за поэтом на чужбине, по прибытии сдала дела красавицам местного разлива - Гале Бениславской, Наденьке Вольпин, Зиночке Райх, Рите Лившиц, Гуте Миклашевской и Ане Берзин.
  Одни из них цепко держались за место в есенинском гареме. Как, например, Бениславская и Лившиц. Или Райх, сменившая амплуа, превратившись из жены в любовницу. Другие, то появлялись, то исчезали. Как Дункан и Вольпин. А третьи вливались в кампанию "на новенького". Как Софья Толстая, сменившая амплуа, превратившись из любовницы в жену.
  Есенин путался с ними, но никого не любил. Бениславской он так прямо и заявил: "Милая Галя! Вы мне близки как друг, но я Вас нисколько не люблю как женщину". Однако продолжал с ней спать. А куда денешься! Жена, как-никак. Хотя и гражданская. Но таки не венчанная. Поэтому поэт периодически ночевал на стороне. То в койке у Вольпин (которая, наконец, добилась своего и забеременела), то у Миклашевской (которая, по её словам, так ни разу ему и не уступила). Была ещё Берзин. Литературный агент на общественных началах. Но тут дело тёмное. В смысле, её отношения с Есениным были очень близкие, но насколько близкие, Анна Абрамовна предпочла умолчать. По старой чекистской привычке.
  С другой стороны, жёны и подруги поэта от него тоже не отставали. Верность ему ни одна из них не хранила. Кроме Ани Изрядновой. Но Изряднова не в счёт. Потому что - Славянка.
  Честнее прочих по отношению к Есенину была Райх. Изменявшая не ему, а Мейерхольду. Который был вдвое старше её, всё знал и очень переживал. Но терпел. Как оно и положено. Мужу еврейского происхождения. В смысле, умному и покладистому.
  Наденька Вольпин свои измены объясняла очень просто, заявив поэту: "Вы мне не дали права на верность". А Галина Бениславская писала в дневнике: "Как же я должна реагировать, когда он приводил ее сюда и при мне все это происходило, потом, когда я чинила после них кровать... И после всего этого я должна быть верна ему?". Она и не была. Ни до. Ни после.
  Есенин нисколько не заблуждался насчёт целомудренности своих красавиц: "Молодая, с чувственным оскалом,/ Я с тобой не нежен и не груб./ Расскажи мне, скольких ты ласкала?/ Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?/ Знаю я - они прошли, как тени,/ Не коснувшись твоего огня,/ Многим ты садилась на колени,/ А теперь сидишь вот у меня...".
  Картина маслом. Особенно насчёт оскала. Который является одним из отличительных признаков красавиц еврейского происхождения (но об этом позже) и характеризуется сильным обнажением верхней десны и демонстрацией всех тридцати трех зубов. В настоящее время такой оскал называют "голливудской улыбкой". Хотя к улыбке эта жуткая и лживая гримаса не имеет никакого отношения.
  В последние годы жизни Есенин действительно стал неразборчив в связях. Но. Главной причиной его скитаний по чужим постелям было отсутствие своей собственной. На седьмом году советской власти, во цвете всероссийской славы и почти мировой известности, обласканный самим наркомвоенмором, "ведущий советский поэт" (как отзывался о Есенине сам наркомпрос) не имел ни кола, ни двора.
  У него не только комнаты, у него даже койки в общежитии не было! Переходя из рук в руки, от одной жены к другой, Есенин приносил своё имущество в одном свёрточке: две-три рубахи, пара кальсон, носки. А рукописи хранил у друзей и знакомых...
  В начале двадцатых в обеих столицах и в самом деле было трудновато с жильём. В Кремле для всех вождей места не хватило. Даже для членов ЦК. Не говоря уже об остальных органах диктатуры пролетариата. Типа ЦКК, ЦИК, РВС, ОГПУ и т.д. Кроме того, большинство работников этих органов относилось к некогда гонимому национальному меньшинству. По каковой причине имело множество родственников. Выбравшихся после октябрьского переворота из-за черты оседлости. И таки тоже нуждающихся в улучшении жилищных условий.
  И всё же для Маяковского квартира нашлась. И не какая-нибудь, а четырёхкомнатная! В центре Москвы! Даже юному имажинисту Эрлиху квартиру дали. "Сам я живу замечательно. Две комнаты с передней, а я один. Сам к себе в гости хожу. Шик!", - писал Вольф Иосифович.
  А таки шо вы хотите? Владимир Маяковский был пролетарским поэтом. А не крестьянским, как некоторые. И написал поэму "Владимир Ильич Ленин". А не "Страну негодяев". Что же касается Эрлиха (который, по молодости лет, ничего кроме доносов пока ещё не писал), то, во-первых, он был евреем, а во-вторых, служил в ОГПУ. Опять таки, в отличие от некоторых.
  И вообще. Чтобы стать Великим, поэт должен страдать. Быть голодным. И холодным. А ещё лучше - мёртвым. А если сам не захочет, надо ему помочь. Стать Великим. Даже если для этого придется его удавить. В гостиничном номере.
  Есенин находился под колпаком ОГПУ до самой гибели. Почти все его "друзья" были связаны с органами. Они спаивали Есенина, провоцировали на хулиганские выходки и втягивали в скандалы. Они намеренно порочили его в глазах женщин, достойных Любви. Таких, как Миклашевская. И подкладывали под него чекисток лёгкого поведения. Не способных Любить, но весьма резвых в постели. Типа Бениславской. Ему просто не дали по-настоящему полюбить женщину. Для того чтобы обострить любовь к Родине. В качестве сублимации...
  Приятель Есенина, некий Розанов, вспоминал: "Меня удивляло, что о женщинах Есенин отзывался большей частью пренебрежительно.
  - Обратите внимание, - сказал он мне, - что у меня почти совсем нет любовных мотивов... Моя лирика жива одной большой любовью - любовью к Родине. Чувство Родины - основное в моем творчестве...".
  "Гой - ты, Русь, моя родная,/ Хаты - в ризах образа.../ Не видать конца и края -/ Только синь сосет глаза.../ Если крикнет рать святая:/ "Кинь ты Русь, живи в раю!"/ Я скажу: "Не надо Рая,/ Дайте Родину мою!", - с гордостью писал Есенин в 1914 году. "О Русь - малиновое поле/ И синь, упавшая в реку, -/ Люблю до радости и боли/ Твою озёрную тоску", - с нежностью писал он в 1916. "Снежная равнина, белая луна,/ Саваном покрыта наша сторона./ И березы в белом плачут по лесам./ Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?", - с горечью написал поэт в 1925.
  Насчет савана. Товарищ Троцкий (он же Бронштейн) оч-чень точно сформулировал планы большевиков-ленинцев относительно России: "Мы должны превратить её в пустыню, населённую белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная. В буквальном смысле этого слова, красная, ибо мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побелеют все человеческие потери капиталистических войн... Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках её укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния... А пока наши юноши в кожаных куртках - сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, - о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть всё русское! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию - офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!".
  Вот почему незадолго до смерти поэт "с большой горечью говорил о современности, о том, что "они творят". Вот почему "в этом потоке обвинений и требований прорывался непонятный национализм и ненависть к евреям". Вот почему "он говорил о будущей революции, в которой он, Есенин, не своими стихами, а собственными руками будет бить, бить".
  И он бил бы. Да только кто ж ему дасть...
  
  3. У меня созревает мысль о российском перевороте...
  
  За десять лет - от первого приезда поэта в Петроград до последнего - много воды утекло...
  А крови было пролито ещё больше. Сначала во время Мировой войны. В смысле, бойни. А потом во время Гражданской. Бойни. Которую развязал товарищ Троцкий (он же Бронштейн). На деньги североамериканских банкиров еврейского происхождения. С помощью Германского императора и Сердечного союза Великобритании и Франции (Entente Cordiale).
  Преданная собственной элитой и народом Русь пала под натиском бес-численных врагов. Внутренних и внешних. Потеряв шестую часть территории и четверть населения. Тридцать миллионов человек было убито в ходе междоусобицы, замучено в застенках ВЧК и умерло от голода. Ещё десять миллионов славян было вынуждено навсегда покинуть Родину.
  Есенин, как и многие другие, тоже попался на удочку ловким демагогам. И вначале даже приветствовал революционные перемены: "Мать моя Родина, я - большевик!". А когда понял, что произошло, было уже слишком поздно: "Я верил... я горел.../ Я шёл с революцией,/ Я думал, что братство не мечта и не сон,/ Что все во единое море сольются -/ Все сонмы народов,/ И рас, и племён./ Пустая забава./ Одни разговоры!/ Ну что же?/ Ну что же мы взяли взамен?/ Пришли те же жулики, те же воры/ И вместе с революцией/ Всех взяли в плен..."
  Вот почему незадолго до смерти поэт с такой горечью говорил, что "они обманули его".
  Товарищ Бронштейн (он же Троцкий) видел Есенина насквозь. И ни на грош не верил горячечным признаниям поэта: "Теперь в советской стороне/ Я самый яростный попутчик".
  "Есенин не был революционером... Поэт не был чужд революции, - он был не сроден ей", - писал наркомвоенмор. С удовлетворением. Ибо это было именно то, что и требовалось. Для эффективной работы зиккурата...
  2 ноября 1924 года был арестован близкий друг Есенина поэт Алексей Ганин. При аресте у него обнаружили тезисы "Манифеста русских националистов". Которые подсунул провокатор. Некто Вяземский. Зная об антисемитских настроениях Ганина, он предложил ему написать о зверствах комиссаров (которые, все как один, относились к некогда гонимому национальному меньшинству). И обещал опубликовать статью в Париже. Ганин напечатал тезисы на пишущей машинке. Однако Вяземский выпросил рукописный вариант. После чего сдал поэта в ЧК.
  Кроме Ганина по делу об "Ордене русских фашистов" было привлечено еще тринадцать человек. На самом деле никакого "ордена" никогда не существовало. Но "антифашистов" - Еноха Иегуду (который дал указание сфабриковать упомянутое дело), Янкеля Агранова (который его курировал) и Абрама Славотинского (который его вел) - это не волновало.
  Арестованных содержали в одиночных камерах и зверски избивали. Не выдержав издевательств, Ганин сошёл с ума. Так ничего и не добившись, Славотинский указал в обвинительном заключении: "Находя, что в силу некоторых обстоятельств передать дело для гласного разбирательства в суд невозможно - полагал бы: "Войти с ходатайством в Президиум ВЦИК СССР о вынесении по делу Ганина А.А. внесудебного приговора".
  Ещё бы! Ведь зачтение "Манифеста" в качестве доказательства обвинения на открытом процессе неизбежно привело бы к его публикации во всех газетах. И стало бы обвинением не Ганину. А самим "антифашистам". Ибо он написал истинную Правду:
  "В лице господствующей в России РКП мы имеем не столько политическую партию, сколько воинствующую секту изуверов-человеконенавистников, напоминающую если не по форме своих ритуалов, то по сути своей этики и губительной деятельности средневековые секты сатанистов и дьяволопоклонников. За всеми словами о коммунизме, о свободе, о равенстве и братстве народов - таятся смерть и разрушения, разрушения и смерть... По приказу этих сектантов-комиссаров оголтелые, вооруженные с ног до головы, воодушевляемые еврейскими выродками, банды латышей беспощадно терроризировали беззащитное население...
  Путем неслыханной в истории человечества кровожадной жестокости, воспользовавшись временной усталостью народа, эта секта, пробравшись в самое сердце России, овладев одной шестой частью суши земного шара и захватив в свои руки колоссальные богатства России... вместо свободы несет неслыханный деспотизм и рабство... вместо законности - дикий произвол Чека и Ревтрибуналов; вместо хозяйственно-культурного строительства - разгром культуры и всей хозяйственной жизни страны; вместо справедливости - неслыханное взяточничество, подкупы, клевета, канцелярские издевательства и казнокрадство. Вместо охраны труда - труд государственных бесправных рабов, напоминающий времена дохристианских деспотических государств библейского Египта и Вавилона... Три пятых школ, существовавших в деревенской России, закрыты. Врачебной помощи почти нет, потому что все народные больницы и врачебные пункты за отсутствием средств и медикаментов влачат жалкое существование. Высшие учебные заведения терроризированы и задавлены как наиболее враждебные существующей глупости. Всякая общественная и индивидуальная инициатива раздавлена. Малейшее проявление ее рассматривается как антигосударственная крамола и жесточайшим образом карается. Все сельское население, служащие, равно и рабочие массы, задавлены поборами. Все они лишены своей религиозной совести и общественно-семейных устоев, все вынуждены влачить полуживотное существование. Свобода мысли и совести окончательно задавлены и придушены. Всюду дикий, ничем не оправданный произвол и дикое издевательство над жизнью и трудом народа, над его духовно-историческими святынями.
  Поистине, над Россией творится какая-то чёрная месса для идолопоклонников".
  Картина маслом. Увы, опыт истории учит, что этот опыт никого ничему не учит...
  Но вернёмся назад, в двадцатые. Полистав материалы дела, секретарь Президиума ВЦИК Авель Енукидзе принял решение передать его на усмотрение Особого совещания ОГПУ. Которое в лице "антифашистов" Менжинского, Петерса и Бокия, приговорило шестерых "фашистов" к высшей мере соцзащиты, а остальных к заключению в Соловецких лагерях особого назначения.
  30 марта 1925 года Алексей Ганин и его друзья были убиты в Бутырской тюрьме.
  В конце тридцатых, когда настали ужасные времена кровавой тирании Сталина, всех причастных к делу "русских фашистов", включая Енукидзе, расстреляли. От справедливого возмездия сумел уйти лишь Менжинский, умерший в 1934. А казненных поэтов, которым на круг было не больше двадцати пяти лет, впоследствии реабилитировали...
  Есенин, ещё в сентябре уехавший на Кавказ, вернулся в Москву в начале марта. И сразу же был допрошен по делу "русских фашистов".
  До сих пор по всяким изданиям (ЖЗЛ и т.п.) гуляет ложь, пущенная неким Мансуровым, якобы видевшим поэта в гостинице "Англетер" (в которой Есенин при жизни никогда не был, но об этом позже) за день до "самоубийства". По словам Мансурова, тот признался ему наедине, весь в слезах, что на допросе в ГПУ заявил, что Ганин - "товарищ ничего, но поэт говённый".
  Мог ли сказать такое о друге Есенин?! Мог ли он так непотребно отозваться о его стихах? Например, об этих: "Гонимый совестью незримой/ За чью-то скорбь и тайный грех,/ К тебе пришёл я, край родимый,/ Чтоб полюбить, прощая всех". Или этих: "Мой бедный Шут, кончай свой дикий пляс,/ Кончай игру холодными огнями,/ Мы всё прошли. И вот последний час/ Звенит в замках тяжёлыми ключами". Более того, тезисы "Манифеста русских националистов", не раз звучали из уст самого Есенина, когда он читал друзьям поэму "Страна негодяев".
  О людоедстве в Поволжье:
  Ганин писал в 1924: "Опустели целые волости и уезды цветущего Поволжья... Люди голодающих районов, всякими чекистскими бандами и заградилками (только подумать!) доведенные до крайности, в нашем двадцатом веке, в христианской стране, дошли до людоедства, до пожирания собственных детей, до пожирания трупов своих соседей и ближних!"
  Есенин писал в 1922: "За Самарой... Я слышал.../ Люди едят друг друга.../ Такой выпал нам год!/ Скверный год!/ Отвратительный год...".
  Об обмане народных масс:
  Ганин писал в 1924: "После тщательного анализа всех происходящих событий в области народного хозяйства, психологии народа, после тщательного анализа проповедей этой ныне господствующей секты изуверов, человеконенавистников-коммунистов, о строительстве нового мира мы пришли к тому же категорическому убеждению: все эти слова были только приманкой для неискушенных в подлости рабочих масс и беднейшего крестьянства, именем которых все время прикрывает свои гнусные дела эта секта".
  Есенин писал в 1922: "Неужели ты не видишь? Не поймёшь,/ Что такого равенства не надо?/ Ваше равенство - обман и ложь./ Старая гнусавая шарманка./ Этот мир идейных дел и слов/ Для глупцов - хорошая приманка,/ Подлецам - порядочный улов...".
  О необходимости восстания:
  Ганин писал в 1924: "Для того чтобы окончательно свергнуть власть изуверов, подкупивших себе всех советских пройдох и авантюристов, наряду с пропагандой национальных идей и прав человека, необходимо, учитывая силы противника, в каждом городе, в каждом промышленном месте коренной России и Малороссии путем тщательного отбора и величайшей осмотрительности вербовать во всех семьях и кругах русского общества всех крепких и стойких людей, нежно любящих свою Родину. Необходимо объединить все разрозненные силы в одну крепкую целую партию, чтобы ее активная сила могла не только вести дальнейшую работу и противостоять не за страх, а за совесть враждебной нам силе, но сумела бы в нужный момент руководить стихийными взрывами восстания масс, направляя их к единой цели. К великому возрождению Великой России".
  Есенин писал в 1922: "У меня созревает мысль/ О российском перевороте/ Лишь бы только мы крепко сошлись,/ Как до этого в нашей работе... Мне хочется вызвать тех,/ Что на Марксе жиреют, как янки./ Мы посмотрим их храбрость и смех,/ Когда двинутся наши танки"...
  Нет никаких сомнений, что фамилия Есенина не раз всплывала в ходе следствия.
  Хотя бы потому, что в 1923 году он уже проходил по одному уголовному делу с Ганиным. Доносчик, некто Марк Роткин, показал, будто арестованные "говорили о том, что в существовании черной биржи виноваты те же жиды-биржевики, которых поддерживают "их Троцкий и Каменев". Такое оскорбление вождей русской революции меня до глубины души возмутило, и я решил об этом заявить в отделение милиции для составления протокола".
  "Дело четырёх поэтов" имело большой резонанс. И вызвало остервенелую травлю Есенина и его друзей в советских газетах. Больше всех старался известный фельетонист, член ЦКК РКП(б) и Президиума ВЦИК СССР Лев Сосновский. Сын выкреста и убежденный троцкист с дореволюционным стажем. За что его и расстреляли. Когда настали ужасные времена кровавой тирании Сталина.
  Но, если в 1923, дальше "общественного порицания" дело не пошло, то в 1925 всё оказалось гораздо серьёзнее. В конце марта были убиты Ганин и его друзья. В конце декабря пришёл черёд Есенина.
  Очередное, тринадцатое по счёту, уголовное дело за антисемитизм было заведено на него ещё в сентябре. После того как два провокатора с говорящими фамилиями - дипкурьер Рога и член Моссовета Левит - привязались к поэту в поезде и устроили скандал. А третий - судья Липкин - потребовал его ареста. Не взирая на обращение самого наркомпроса с просьбой закрыть дело. Закон (в смысле, Декрет СНК от 25.07.1918 г. "О борьбе с антисемитизмом и еврейскими погромами") есть закон! И он один для всех! Так что народный комиссар Луначарский народному судье Липкину не указ! Липкин своё дело знает! Когда казнить нельзя помиловать. Особенно, если так решил товарищ Троцкий.
  Есенин укрылся от Липкина в клинике. Что судью (и его единоверцев) вполне устраивало. Арест "ведущего советского поэта" привлёк бы слишком много внимания. Тогда как заключение в психбольницу при тех же результатах (содержание в закрытом спецзаведении под присмотром надежного персонала) бросало тень лишь на его собственную репутацию.
  Поэт писал в больничной палате свои последние стихи ("Клён ты мой опавший...", "Ты меня не любишь, не жалеешь...", "Кто я? Что я? Только лишь мечтатель..." и др.). А чекисты заканчивали приготовления к его жертвоприношению. Которое должно было состояться в городе Ленина. Во-первых, потому что в первопрестольной "московского озорного гуляку" знала каждая задрипанная лошадь. И каждая собака. По всему Тверскому околотку. А в Ленинграде никто его пропажи не хватится. Кроме Эрлиха. Который сам эту пропажу и организует. А во-вторых, потому что город Ленина. То бишь, ВИЛа. И таки колыбель Мировой революции. На алтарь коей и приносилась жертва. Не говоря уже о том, что эта колыбель была под полным контролем троцкистов. И концы в воду.
Оценка: 3.05*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"