Шушаков Олег Александрович : другие произведения.

3 книга Шквал над фиордами 2 часть 09 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Смотреть на происходящее было страшно даже издалека! Залпы зениток сверкали сквозь облака порохового дыма, как огни китайского фейерверка. Ослепительно белые пулемётные трассы исполосовали всё окружающее пространство. А рваные чёрные пятна, остающиеся после подрыва осколочно-фугасных снарядов, заполнили небеса. От края до края. Избавившись от своего смертоносного груза, "юнкерсы" выравнивались чуть ли не над трубами кораблей. Взмывали на сотню-другую метров. И со скольжением уходили в сторону берега. Несколько самолётов тянули за собой белёсые хвосты. Теряя топливо. Один уже горел. Ещё один, с остановившимся мотором, попытался сесть. Но зацепился за гребень волны. И кувыркнувшись, тут же ушёл под воду.
  Глава 9
  
  ...Любовь часто сравнивают с войной. И не только потому, что в любви, как и на войне, все средства хороши.
  Отношения между влюблёнными, не говоря уже о супругах, действительно, иногда смахивают на артиллерийскую дуэль. И неудачный первый брак с данной точки зрения - это не промах, а так называемый "холодный" выстрел. Он же, "прожоговый". Он же, "согревательный". Который в обязательном порядке производится при подготовке орудия к боевой стрельбе.
  Исходя из той же аналогии, два следующих непопадания (то бишь, ещё две неудачных попытки создать семью) - тоже не беда, а всего лишь пристрелка. Чтобы взять цель в "вилку". Внести корректировку. И открыть шквальный огонь...
  Сии глубокомысленные рассуждения, коим меланхолично предавался Сергей во время очередного длительного боевого вылета, позволяли объяснить многое. Из того, что произошло с ним в недавнем прошлом. Того, что происходило с ним сейчас. И того, что могло произойти в недалёком будущем.
  Женитьба на Катерине, как это ни печально, оказалась "холодным" выстрелом. Жили они нормально. Как все. И ему даже казалось, что он любит её. Но это только казалось.
  Ибо. Как говорят на Востоке. Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена. Можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница. Но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая.
  А он поддался соблазну. Так что и говорить тут было не о чем! Соблазнила его Тамара. И увела из семьи. Как бычка на верёвочке. Да, только не любовь это была, а самый настоящий приворот! Со всеми вытекающими. Поэтому и жили они как в той поговорке. Як нема, купив би, а як е, то вбив би! В смысле, вместе - тошно, врозь - нельзя! С постоянными скандалами. На почве "культурного" времяпровождения. И прочего бытового пьянства.
  Что же касается Анастасии, то, несмотря на то, что Сергей влюбился в неё без памяти (было дело, чего уж тут скрывать!), влюблённость эта так и не переросла в настоящую любовь. Ведь, только взаимная любовь бывает настоящей. Большой, глубокой, истинной.
  Поэтому женитьбу Сергея на Тамаре (то есть, их развод!) следовало считать первым "пристрелочным" выстрелом. А предложение руки и сердца, сделанное им Анастасии (то есть, её отказ!) - вторым.
  При этом так уж вышло, что одна была старше его на полгода, другая - младше на пять с половиной лет, а Мёрэсь, по странному совпадению тоже родившаяся под созвездием Водолея, оказалась младше одной и старше другой ровно на три года. Что внушало надежду.
  Вилка!
  Прицел больше три. Наводить выше. Левее ноль-ноль семь. Десять снарядов, беглый.
  Огонь!
  А, может, это было и не совпадение. Может, именно, эта женщина была предназначена ему Сутьбой! А всё, что было до неё, являлось лишь прелюдией.
  Оставшись сиротой, Сергей уехал в Ново-Николаевск. А когда вырос, встретил там Катерину. Которая очень походила на Мёрэсь. По каковой причине он на ней и женился. Но это была не она.
  И тогда Сергей уехал в Ейск. Встретил там Тамару. И сошёлся с ней. Хотя Тамара не имела с Мёрэсь ничего общего. А он всё равно женился. Потому что она его приворожила. Это было нехорошо, неправильно, не по-людски! Но если бы не приворот, он никогда не бросил бы жену и сына. Такой уж он был человек.
  А потом Сергея перевели в Ленинград. И он встретил там Анастасию. Которая имела такую же фигуру. Была молода и красива. И даже родилась под теми же звёздами, что и Мёрэсь. И тогда он снова развёлся. И сделал ей предложение. Но получил отказ. Очень переживал. И только сейчас понял, что всё, что не делается - к лучшему! Ведь, всё это было ещё не то, что нужно. Не то, что суждено. Не то, что предначертано.
  Какими же длинными, извилистыми путями Сутьба тащила его в Альтен!
  А, ведь, всё могло бы быть иначе. Сергей, к примеру, мог окончить не Высшую школу морских лётчиков и летнабов ВВС РККА имени товарища Сталина, а обычную военную школу. Скажем, пехотную или артиллерийскую. Или курсы политруков. И попасть в Норвегию в составе 88-й стрелковой дивизии.
  Или, скажем, завербоваться на Крайний Север. К примеру, в Мурманский госрыбтрест. Матросом. И прибыть в Альтен на сторожевом корабле "Торос" - мобилизованном вместе с командой бывшем рыболовном траулере РТ-60 "Рабочий".
  Хотя это мало что меняло. Какая разница, артиллерист ты или пехотинец, лётчик или матрос! Ведь, от Сутьбы не уйти.
  А он и не собирался. А даже наоборот. Готов был принять свой жребий. Более того, даже мечтал об этом! Представляя. Как та, о ком речь, станет его женой. Той самой! Любимой, единственной!
  Сергей помотал головой, отгоняя страстное видение. А потом пробежался взглядом по приборной доске.
  Всё было в порядке. Курс - двести два с половиной. Высота - три тысячи. Скорость - двести.
  Монотонно ревели двигатели. Слева щербатой полосой темнели скалистые берега Сёр-Трёнделага. А справа до самого горизонта синели безкрайние просторы Норвежского моря.
  - Штурман, где мы сейчас? - спросил Сергей.
  - Шестьдесят четыре градуса северной широты, девять градусов сорок пять минут восточной долготы, - ответил Матвеев. - Сорок миль к норд-норд-осту от острова Фрейа.
  - Добро! Подходим к Тронгеймс-фиорду. Экипажу усилить наблюдение!
  На днях Клименко засёк какую-то суету в порту. Корабли, до этого спокойно стоявшие на рейде Тронгейма, вдруг оказались у причалов. Судя по всему, англофранцузы, дела у которых шли здесь совсем плохо, собирались сматывать удочки. И стоило за ними присмотреть. Чтобы убедиться, что они отправились восвояси. А не куда-нибудь ещё.
  Собственно говоря, им следовало убраться отсюда три недели тому назад. Когда закончилась провалом операция "Фалмут". В связи с чем, все прочие телодвижения Антанты в Норвегии стали излишни. И могли привести (и привели!) только к ненужным потерям.
  Во-первых, потому что Кригсмарине взяли под контроль Осло - важнейший морской порт и железнодорожный узел, промышленный, финансовый и политический центр страны. Вместе со стортингом, Госсоветом и королевской семьёй.
  Во-вторых, потому что Люфтваффе взяли под контроль не только аэродромы Форнебу в Осло и Сола в Ставангере, но и все остальные крупные аэродромы. И полностью захватили господство в воздухе.
  В-третьих, потому что Вермахт, свободно оперируя по внутренней дорожной сети, при поддержке норвежской армии сумел заблокировать вражеский десант в местах высадки.
  И, наконец, в главных. Гибель "Майти Худа" в теснинах Осло-фиорда, стала одной из величайших трагедий в истории британского флота. Однако потопление одного линкора (даже, если это самый большой и самый красивый линкор в мире!) не может повлиять на исход войны. Линкоры для того и строят, чтобы они шли в бой и тонули! Но дело в том, что на борту упомянутого линкора находился специальный военно-морской атташе адмирал Эванс. Который был единственным человеком, способным остановить кровопролитие. И добиться заключения перемирия, а затем и союзнического договора на условиях, приемлемых для обеих сторон. Так как обладал огромным авторитетом. И в Соединённом Королевстве, и в Норвегии. И в высшем обществе, и среди простого народа.
  Но сэр Эдвард погиб вместе с "Худом". А с ним погибли и надежды на быстрое урегулирование скандинавской проблемы. Хотя газеты об этом и не писали. Поместив лишь некролог с длинным списком почётных званий и наград погибшего. Полный мрачного пафоса. И упрёков, обращённых к подлым убийцам национального героя. Путешественника. Учёного. Писателя. Посла мира. И протчая, и протчая, и протчая...
  - Дым на горизонте! - сообщил штурман. - Конвой. Справа сорок пять. Двести восемьдесят кабельтовых.
  - Уточнить состав конвоя и элементы движения! - приказал Сергей и накренил машину, доворачивая в сторону цели. Чтобы поглядеть, что к чему.
  Однако близко подходить к англофранцузам и лезть под зенитный огонь он не собирался. Кроме того, по его мнению, вот-вот должны были появиться германские самолёты. Которые в суматохе могли и не рассмотреть, что у них красные звёзды на крыльях. И атаковать. Лодка-то лицензионная. Таких и у Антанты полно!
  - Пятнадцать вымпелов, - прервал ход его мыслей рапорт Матвеева. - Сверхдредноут, четыре крейсера и войсковой транспорт в охранении эсминцев. Направление - вест. Скорость - девятнадцать узлов.
  - Хватай мешки, вокзал отходит! - как всегда, встрял со своим непрошеным комментарием второй пилот младший лейтенант Вася Воронков. - Смазали пятки. Вояки хреновы!
  - Две девятки бомбардировщиков! - доложил младший сержант Денисов. - Одномоторные. Слева сто двадцать. Тридцать кабельтовых. Высота четыре с половиной тысячи.
  - А, вот, и провожающие, - усмехнулся Сергей. - Явились, не запылились!
  - Ещё две девятки! - добавил Денисов. - Идут следом. Слева сто двадцать. Полсотни кабельтовых. Высота та же.
  - Сейчас начнётся! - прищурился Сергей и приказал. - Экипаж! К бою! Колесников, радиограмму в полк: "Обнаружил британский конвой. Движется на запад. Состав. Координаты. Скорость". Воронков, Матвеев, приготовиться к фотосъёмке! Ксёндзов держать обороты. Чубарь, Денисов, не зевать! Бомберы редко ходят в одиночку. При появлении истребителей приказываю сразу же открывать огонь на поражение!
  Английские корабли были уже хорошо различимы. Конвой шёл пятью колоннами. В центре - линейный крейсер типа "Ринаун" (две трубы, три башни) и большой трёхтрубный транспорт, бывший пассажирский лайнер, водоизмещением не менее двадцати тысяч тонн. Справа от них - тяжёлый крейсер типа "графство" (три трубы, четыре башни) и крейсер ПВО типа "Кейптаун" (две трубы, четыре башни). Слева - два лёгких крейсера типа "Аретуза" (две трубы, три башни). А по краям - эсминцы.
  Приближение "юнкерсов" не осталось незамеченным. Контуры кораблей украсили вспышки выстрелов. И в небе тут и там запестрели зенитные разрывы. Всё гуще и гуще.
  Конвой располагал внушительным арсеналом из полутора сотен стволов универсальной и зенитной артиллерии калибром от 120-мм до 40-мм (в том числе, восемь четырёхствольных и три восьмиствольных 40-мм автомата типа "пом-пом"). А также двадцатью восемью четырёхствольными 12,7-мм пулемётными установками. Так что огонь был очень плотным! Семь тысяч восемьсот снарядов и пять тысяч шестьсот крупнокалиберных пуль - более четырёхсот пятидесяти килограмм раскалённой виккерсовской стали и почти центнер тринитротолуола! Каждую секунду.
  Однако попасть из зенитного орудия в летящий самолёт не так-то просто. Особенно, если этот самолёт пикирует. А орудие установлено на палубе. Которая качается. Во всех плоскостях. Плюс психологический фактор. Точнее, минус. Рёв падающего на корабль пикировщика и жуткий свист полутонных бомб меткости зенитным расчётам не прибавляет.
  Между тем, первые девятки "штукас" настигли, наконец, противника. Решительно переворачиваясь, бомбардировщики по очереди переходили в пике. Атакуя, как сапсан, делающий "ставку" на дичь во время соколиной охоты.
  Смотреть на происходящее было страшно даже издалека! Залпы зениток сверкали сквозь облака порохового дыма, как огни китайского фейерверка. Ослепительно белые пулемётные трассы исполосовали всё окружающее пространство. А рваные чёрные пятна, остающиеся после подрыва осколочно-фугасных снарядов, заполнили небеса. Сверху-донизу.
  Избавившись от своего смертоносного груза, "юнкерсы" выравнивались чуть ли не над трубами кораблей. Взмывали на сотню-другую метров. И со скольжением уходили в сторону берега. Несколько самолётов тянули за собой белёсые хвосты. Теряя топливо. Один уже горел. Ещё один, с остановившимся мотором, попытался сесть. Но зацепился за гребень волны. И кувыркнувшись, тут же ушёл под воду.
  А бомбы рвались на палубах и надстройках, вздымая вверх огромные султаны из пламени, клубящегося дыма и всяческих обломков. А если падали возле бортов, то поднимали в небо высокие белоснежные столбы из пены.
  Но это было ещё не всё. Едва осели водяные всплески, и стали разгораться пожары, как в атаку ринулись ещё две девятки "штукас". Со столь же зловещей неотвратимостью. И столь же ужасающей эффективностью.
  Перепало и войсковому транспорту, и линейному крейсеру, и тяжёлому с лёгкими. Но больше всего досталось эскадренным миноносцам. Особенно, трём. Которым не удалось уклониться от прямых попаданий.
  Пятисоткилограммовые осколочно-фугасные авиационные бомбы SC-500 (вес боевой части - 220 кг) были серьёзным угощением даже для сверхдредноутов. Тяжёлый крейсер могли запросто превратить в калеку. Лёгким крейсерам наносили увечья малосовместимые с жизнью. А лидеры и эсминцы сразу же отправляли на дно. Без долгих прелюдий и прочих предварительных ласк.
  Германский одномоторный пикирующий бомбардировщик Junkers Ju.87R, он же "Рихард", нёс на внешней подвеске всего одну такую бомбу. Но в том-то и дело, что охотились они только стаями. А группа "юнкерсов" (четыре штаффеля и штабное звено) несла уже тридцать девять SC-500! Или же, как в данном случае, тридцать шесть. Учитывая исключительную точность бомбометания, этого было вполне достаточно для разгрома и более крупного конвоя.
  А разгром был катастрофический.
  Сергей держался на небольшом удалении от места боя. Дабы штурман мог отснять его во всех деталях. И со всех ракурсов. А полюбоваться было на что.
  Поймав несколько фугасок подряд, потерял ход и загорелся транспорт. К обречённому судну подошли корабли охранения и стали снимать пассажиров и команду.
  Три эсминца, как выше уже упоминалось, имели прямые попадания. И, ярко пылая, доживали последние минуты. А их экипажи пытались спустить с накренившихся палуб на воду хоть что-нибудь из уцелевших плавсредств.
  Оба лёгких крейсера сумели как-то увернуться от бомб (близкие разрывы не в счёт) и не пострадали. Во всяком случае, внешне. Ни крена, ни пожаров.
  В отличие от крейсера ПВО, которому досталось по полной программе. Хотя пожаров на нём тоже видно не было. Так как он уже завалился на бок. А те немногие члены экипажа, что успели выскочить из его чрева, взывали о помощи, сбившись в кучки на обнажившемся днище.
  Тяжёлый крейсер получил две бомбы. В районе кормовых башен. И, судя по значительному дифференту, был вынужден затопить артиллерийские погреба. Так что полубак задрался вверх, а на юте по палубе катались волны.
  Прилетело и сверхдредноуту. Не менее двух бомб. Но он остался на ровном киле. Однако заметно осел в воду. Видимо, выровняв крен затоплением отсеков, противоположных тем, что были повреждены.
  Картина, в общем и целом, была ясна.
  Безвозвратные потери англофранцузов в военной технике и вооружении составили крейсер, три эскадренных миноносца и транспорт. Возвратные потери - линейный и тяжёлый крейсеры. Нуждавшиеся, как минимум, в полугодовом ремонте. В доке. А также два лёгких крейсера и шесть эсминцев. Которые ожидала стоянка у причальной стенки судоремонтного завода. На срок от пяти до тридцати суток. Безвозвратные потери в живой силе - до пятисот убитых и пропавших без вести. Возвратные потери - до тысячи раненых, контуженных, обожжённых, обваренных и переохлаждённых.
  Германские безвозвратные потери - два сбитых самолёта и два погибших экипажа. Возможно, ещё кто-нибудь из подранков не долетит до дома. Но не факт.
  В любом случае, этот бой Люфтваффе выиграли.
  - Всё! - сказал Сергей. - Спектакль окончен. Как говорится, финита ля-ля. Всем спасибо, все свободны!
  Они находились в воздухе уже около семи часов. Задание было выполнено. Пришло время возвращаться домой.
  "Пора домой!" - подумал Сергей. И сердце у него забилось чаще. А на душе потеплело. Потому что. Всего через несколько часов! Он снова увидит Мёрэсь.
  - Штурман, обратный курс!
  - Норд-норд-ост, командир.
  Развернув лодку, Сергей передал управление Воронкову, а сам решил пройтись по кораблю. Экипаж у него был слётанный. И в подзатыльниках не нуждался. Но подбадривать личный состав проверками давно вошло у Сергея в привычку. Которую он считал полезной. И менять не собирался.
  Прочитав радиограмму о боестолкновении англофранцузов и немцев, Сергей кивнул Колесникову, разрешая выход в эфир. А потом проверил штурманскую прокладку и бортжурнал. На Матвеева он полагался полностью. Но порядок есть порядок! Одобрительно похлопав его по плечу, Сергей ткнул кулаком в меховой сапог сидящего в пилоне бортмеханика. И махнул ему рукой, чтобы тот уступил ему своё место. Забравшись по вертикальному трапу в "кочегарку" и осмотрев оба мотора в иллюминаторы, Сергей изучил показания многочисленных тахометров, манометров и термометров. И, оставшись доволен, молча показал Ксёндзову большой палец. "Дед" у Сергея был толковый. Ещё до призыва окончил механический техникум и курсы судовождения Совторгфлота. И дело своё знал надёжно. У Чубаря с Денисовым тоже всё было в ажуре. Оба несли службу бодро, ничем не отвлекаясь, стойко переносили и бдительно охраняли. Прошлой весной, ещё будучи комэской, Сергей сам уговорил Чубаря остаться на сверхсрочную. А когда был снят с должности и остался без экипажа, выпросил его у комполка. И ни разу об этом не пожалел.
  В конце осмотра он заглянул в гальюн. С целью проверки его санитарного состояния, технической исправности и прочей боеготовности.
  Появление ватерклозета на самолётах Сергей считал одним из важнейших достижений современного авиастроения. Наряду с изобретением автопилота и радиокомпаса. Лётчик-истребитель мог продержаться час-другой в воздухе и без туалета. А экипажи тяжёлых бомбардировщиков и дальних разведчиков во время многочасовых полётов сталкивались с этой проблемой вплотную. Решая её каждый по-своему. В смысле, кто во что горазд. Кто в баночку, кто в ведёрко. И так далее, и тому подобное. Что было довольно неудобно, не очень гигиенично и совершенно неромантично.
  Завершив обход корабля, Сергей вдруг вспомнил, что ничего кроме "ворошиловского" завтрака (он же, стартовый) с ночи ещё не ел.
  Благодаря американскому происхождению на ГСТ помимо санузла и спального отсека имелась и кухня с электрической плитой. Но кашеварить им теперь не требовалось. В нескольких термосах хранилось и первое, и второе, и третье. И кофе, и какао с чаем. Приготовленные заботливыми руками Мёрэсь.
  А готовила она так, что пальчики оближешь! И мясо, и рыбу. И дичь, и птицу. И супы, и каши. И овощи, и десерт. Не только традиционные саамские блюда из оленины и лосося. Но и шведские, и норвежские, и русские, и даже украинские! Пекла и блины, и оладьи, и булочки, и пирожки, и даже пирожные.
  Поэтому его ребята являлись теперь на приём пищи, минута в минуту. Точнее, чем на утреннее построение! И самым страшным наказанием для них было остаться без горячего питания (завтрака, второго завтрака, обеда или ужина).
  Сегодня на первое была густая уха из сёмги с ржаными лепёшками, на второе - оленья поджарка с картофельным пюре, солеными огурчиками и сладким брусничным вареньем, а на третье - крепкий чай и горячий хлебный сыр с мёдом.
  Заморив червячка, Сергей вернулся в пилотскую кабину. Посмотреть, как идут дела у Васи Воронкова.
  Дела шли замечательно. Курс - двадцать два с половиной. Высота - три тысячи. Скорость - двести.
  - Добро, - сказал Сергей. - Так держать!
  - Есть, так держать! - ответил Вася.
  - Через час сменю, - сказал Сергей.
  И ушёл в спальный отсек. Массу притопить. В смысле, вздремнуть немного. Пока тихо. Ибо. "Адмиральский час" на флоте - это святое!
  Устроившись на нижней койке, он отвернулся к стене. И уснул, как только голова коснулась подушки. И ничто не могло нарушить этот сон. Ни рёв двигателей. Который не мешал, а только успокаивал. Ни воздушные ямы. Которые не трясли, а только убаюкивали.
  А час спустя Сергей уже снова сидел за штурвалом.
  Как ни странно, но при всём его недосыпе, для того чтобы восстановиться, ему хватало часа послеобеденного сна.
  Была, однако, ещё одна причина, почему он старался не упускать возможность поспать после обеда. Дневной сон не просто делил рабочий день пополам, а каким-то необъяснимым образом трансформировал его в два! Время растягивалось. Так что возникало стойкое ощущение, что всё, что происходило до обеда, произошло не сегодня, а вчера.
  В старые добрые времена, когда у Сергея ещё была семья, таким необычным способом ему удавалось превратить один короткий командирский выходной в два. Чтобы подольше побыть с женой. Но потом, когда чувства угасли, он стал растягивать уже не свободное время, а служебное. С прямо противоположной, так сказать, целью.
  Забавно. Раньше он не знал, куда девать целые дни, а теперь берёг каждую минуту! Чтобы провести её с Мёрэсь.
  На людях он, само собой, старался ничем не выказать, как к ней относится, дабы не скомпрометировать её. Но Мёрэсь это совсем не волновало. Увидев Сергея, она словно вспыхивала вся. Глаза сияли, щёки розовели, а на губах цвела улыбка. Будто свет включали в тёмной комнате!
  А он пытался выглядеть серьёзным. Изо всех сил напуская на себя солидность, строгость, даже мрачность. Но у него плохо получалось. Потому что рот сам расползался во все стороны, хоть завязочки пришивай.
  Невзирая на все беды и горести, выпавшие на её долю, Мёрэсь сохранила удивительную жизнерадостность. Оставшись такой же весёлой, озорной и смешливой девчонкой, какой была когда-то. И смотрела на мир восхищёнными глазами ребёнка. Встречая наступающий день с надеждой. И провожая уходящий с благодарностью. Утром здороваясь с Солнцем, а вечером - с Луной и звёздами. Дружила с деревьями и цветами. Ладила со зверями и птицами. И почитала Богов и духов-покровителей своего народа.
  Рядом с ней Сергей забывал и о войне, и о служебных делах, и о неустроенной личной жизни. Хотя, что касается его личной жизни, то назвать её неустроенной было уже нельзя.
  Каждый вечер, поужинав, он спешил на берег. Устраивался на своём валуне. И ждал. Разглядывая узоры на скалах. Точнее, рисунки. Охотников с луками, рыбаков в лодках, оленей в загонах. В которые, если присмотреться, складывались линии, выбитые, как уверяла Мёрэсь, первыми саамь, поселившимися в Сапми после окончания Великой Стужи.
  Но ожидание его было недолгим. Потому что по тропинке. Вслед за ним. Всего через несколько минут! Спускалась она. Чуть-чуть запыхавшаяся, слегка раскрасневшаяся, радостно улыбающаяся.
  - Тиррв! - махала рукой Мёрэсь ещё издали. - Привет!
  - Привет! - поднимался Сергей ей навстречу.
  И молча брал за руки. Утопая в завораживающей глубине ясных ореховых глаз. С трудом справляясь с желанием сжать её в объятиях. И поцеловать уже, наконец!
  Иногда ему казалось, что она не оттолкнула бы его. И даже ответила на поцелуй. Но Сергей не решался это проверить. Страшась потерять то, что у него уже есть, в погоне за тем, чего пока ещё нет. И, если поспешить, может, никогда и не будет.
  И он отступал назад. Со вздохом. Не замечая, что она тоже тихонько переводит дух. А если и замечал, то не придавал этому значения. Считая, что у неё просто сбилось дыхание от быстрой ходьбы.
  А потом они садились рядом. И говорили. Обо всём на свете! О природе. О погоде и непогоде. О далёких странах. О музыке и литературе. И просто о жизни. Наслаждаясь одним из тех разговоров, которые, по словам писателя М.Ю. Лермонтова, на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить.
  Начитанность и кругозор Мёрэсь, прекрасно разбиравшейся не только женском рукоделии, иногда просто поражали его! Где могла набраться всего этого, простая девчонка из маленького посёлка, прильнувшего к скалам на самом краешке земли?
  Начать с того, что помимо родного саамского, она хорошо владела ещё несколькими языками - норвежским, шведским, датским, финским и русским. Сносно объяснялась по-немецки и по-английски. А на шведском, норвежском и русском языках умела читать и писать.
  Хотя, насчёт языков, как раз, всё было понятно.
  По-русски и по-фински говорили все саамь, проживавшие в российской Лапландии. Откуда была родом Мёрэсь. А датский, шведский и норвежский языки входят в восточный кластер континентальной подгруппы скандинавской группы германских языков. И имеют больше сходства, чем различий. Жители Норвегии, долгое время принадлежавшей Дании, а затем Швеции, продолжали общаться на шведско-датско-норвежском "суржике" даже после того как в середине прошлого века, благодаря усилиям филологов и литераторов, из этой смеси выделились национальные языки. Что же касается английского и немецкого, тоже, кстати, относящихся к германским языкам, то им в портовом трактире несложно было выучиться.
  Начальное образование Мёрэсь получила в приходской школе. А остальные знания почерпнула из жизни. И из книг. Стоявших у неё в гостиной в резном двухстворчатом шкафу. Книги были в основном на хёгсвенска (шведский "высокий" язык) и букмол (норвежский "книжный" язык). Но попадались и на русском. Те же Пушкин и Лермонтов, например.
  Самое почётное место на полках занимала энциклопедия - комплект из тридцати с лишним томов "Nordisk familjebok" в роскошных переплётах из свиной кожи с золотым тиснением на корешках. Рядом с которыми стояли переводные издания - Шекспир и Шиллер, Гёте и Гюго, Байрон и Бальзак. Тоже на шведском. А также сочинения современных норвежских авторов - Бьёрнсона, Гамсуна, Ибсена и Унсет. А ещё, само собой, ясное дело, а как иначе! Толстая поваренная книга.
  Мёрэсь очень любила читать. И в этом они с Сергеем были похожи. В том числе, и в этом. Ибо они были похожи не только в этом, а почти во всём!
  Одинаково смотрели на мир. Восхищаясь его красотой и сообразностью. Одинаково относились к людям. Уважая одни и те же качества характера. Имели одинаковый взгляд на вещи. Вообще, не придавая им никакого значения! А мысли их были настолько созвучны, что иногда, сами того не ожидая, они хором произносили одно и то же слово. Или целую фразу.
  И каждый раз, когда это происходило. А происходило это не раз и не два, а постоянно! Сергей улыбался, а Мёрэсь смеялась счастливым смехом.
  Такой унисон мог означать (и, конечно же, означал!) только одно. Что они были созданы друг для друга. Что встреча их была предопределена, предрешена, предуготовлена. Что это - настоящая Любовь...
  Сергей не сомневался в этом. И что-то подсказывало ему, что и Мёрэсь думает точно так же. Потому что тоже любит его. Не может не любить!
  От этих умозаключений его бросило в жар. Хотя в кабине было, мягко говоря, прохладно. Как и полагается на высоте три тысячи метров над уровнем моря. Особенно, в Арктике.
  "Нет! - твёрдо сказал себе Сергей. - Так продолжаться больше не может! Ты должен ей признаться. Во всём!".
  И его тут же обдало холодом. От принятого решения. Труса он никогда не праздновал. Но сейчас, сказать по чести, был к этому весьма близок.
  "Да! - твёрдо сказал себе Сергей. - Ты должен признаться. И ты признаешься! Но не сегодня, - добавил он. - Сегодня - среда. Ну, кто же признаётся в любви по средам! Среда - не подходящий день для признания. Вот, настанет воскресенье, тогда и признаешься".
  - Остров Верёй на траверзе. Час до Нарвика, - ворвался в его мысли голос штурмана. - Курс - норд-ост-тень-ост.
  - Есть, норд-ост-тень-ост! - повторил Сергей и, слегка накренив машину, взял на четыре румба правее.
  В соответствии с планом полёта на обратном пути им надо было зайти сюда ещё раз. Посмотреть, не изменилось ли что-нибудь с утра. Передвижения кораблей и судов в гавани могли много рассказать о намерениях англофранцузов.
  Под крылом в широких просветах между облаками, словно вулканическое стекло, мрачно поблёскивало тёмное зеркало Вест-фиорда. Враждебного, холодного и пустого.
  Боевые действия, в полную силу развернувшиеся у берегов Норвегии, серьёзно ударили по её экономике. И, в первую очередь, по морским грузоперевозкам и рыбодобывающей промышленности. Большинство траулеров ржавело на приколе. Каботажное судоходство практически полностью прекратилось. Так же как и вывоз руды из Нарвика. И море опустело.
  Если не считать рыскающих тут и там английских крейсеров и эскадренных миноносцев. Хотя после нескольких серьёзных столкновений с пикировщиками Люфтваффе и подводниками Кригсмарине их количество здесь сильно поубавилось.
  Норвежская кампания дорого обошлась Британии.
  Менее чем за месяц было потеряно три сверхдредноута из шести, участвовавших в высадке. "Худ" потопили береговые батареи. "Уорспайт" и "Вэлиент" - подлодки. Ещё три линкора было повреждено. "Родней" - двумя 9-дюймовыми снарядами и 1000-кг бомбой в Бергене, "Ринаун" - двумя 500-кг бомбами в Тронгейме, "Рипалс" - двумя торпедами в Вест-фиорде. Авианосец уничтожили германские дредноуты. Из четырёх тяжёлых крейсеров два было потоплено подлодками ("Бервик" и "Йорк"), два повреждено пикирующими бомбардировщиками ("Саффолк" и "Девоншир"). Из семнадцати лёгких крейсеров уцелело четыре. "Аврору" отправил на дно рейдер. "Глазго", "Саутгемптон", "Шеффилд", "Каиро" и "Эмерод" - подлодки. "Кэрлю" и "Кардифф" - пикировщики. А "Эффингем" и "Пенелопе" добили свои же эсминцы, после того как те сели на камни (один - в районе Ставангера, другой - под Нарвиком). Ещё три крейсера были повреждены близкими разрывами тяжёлых авиабомб ("Эмиль Бертен" в Тронгейме, "Кюрасао" в Ставангере, "Карлайл" в Бергене). Из двух лидеров не осталось ни одного. "Бизон" потопила авиация, а "Майе Брезе" затонул после пожара, вызванного случайным выстрелом из собственного торпедного аппарата. Из пятидесяти четырёх эсминцев погибло тридцать. Один подорвался на мине, четыре было уничтожено артиллерийским огнём, одиннадцать - подлодками, четырнадцать - авиацией. Кроме того, было потоплено восемь быстроходных войсковых транспортов общим водоизмещением сто пятьдесят тысяч тонн.
  Какая-нибудь другая страна не скоро оправилась бы после такого кровопускания. Но только не Туманный Альбион! Военно-морские силы Соединённого Королевства помимо Флота Метрополии включали в себя Средиземноморский флот, Северо-Атлантическое, Южно-Атлантическое, Американское, Вест-Индийское и Ост-Индийское командования, Австралийские ВМС, Новозеландский и Канадский дивизионы. Насчитывающие ещё семь сверхдредноутов (не считая ремонтирующихся и модернизирующихся), четыре авианосца, восемь тяжёлых и пятнадцать лёгких крейсеров, сто шестьдесят шесть лидеров и эсминцев, сорок тральщиков и семьдесят подводных лодок. Конечно, все эти силы находились вдали от Англии. И требовалось время для того, чтобы передислоцировать их поближе. Но это было не важно. Британский лев крепко получил по носу. Однако всё ещё был очень силён.
  Тем не менее, Первому Лорду Адмиралтейства Черчиллю пришлось держать ответ. За проигранную войну. В качестве главного козла отпущения. Он сдал дела. И вернулся к литературной деятельности.
  Командующий Флотом Метрополии адмирал Форбс получил звание Адмирал флота (высшее воинское звание в британском флоте, за два с половиной века присваивавшееся не более ста раз!). Был возведён в Рыцари Большого Креста Почётнейшего ордена Бани (высшая степень ордена, после Суверена, которым является Король Англии, и Гроссмейстера, которым является Принц Уэльский). А затем отправился в отставку. Отбыл в своё поместье в Суррее. И занялся игрой в гольф.
  Но этим дело не ограничилось. Парламентская оппозиция жаждала крови. И неделю спустя, после слушаний в Палате общин, посвящённых поражению в Норвегии, и голосования о доверии правительству, оставил свой пост Премьер-министр Великобритании Чемберлен.
  А ещё через неделю последний англо-франко-польский оккупант покинул негостеприимные берега страны фиордов.
  Однако прежде чем уйти из Норвегии Антанта, задыхаясь от бессильной ярости и злобы, нанесла ещё один удар. Точнее, несколько ударов.
  Эта операция английского флота, проведённая по указанию Черчилля за день до его ухода, не имела ни стратегического, ни оперативного, ни тактического значения. Являясь, по сути дела, мелкой и подлой местью уязвлённого своими провалами чиновника. Ради утоления собственных амбиций готового пойти на любое преступление! Не считаясь ни с какими потерями (не ему же тонуть, захлёбываясь в ледяной воде и мазуте!). Ни с какими жертвами среди мирного населения (не его же родным и близким погибать под развалинами своих домов!). Ни с какими дипломатическими осложнениями (не ему же расхлёбывать их последствия!), которые могли усугубить и без того нелёгкое положение страны.
  Ничего этого Сергей тогда не знал. Да, и не мог знать!
  Но очень скоро ему предстояло лицом к лицу сойтись в смертельной схватке с озверевшим врагом. Потерявшим всякое представление о добре и зле...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"