Шушаков Олег Александрович : другие произведения.

3 книга Шквал над фиордами 2 часть 10 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Крупнокалиберные пулемётные установки миноносцев били по пылающей, словно падающая звезда, "тридцать второй". Шестнадцать раскалённых добела трасс вонзались в мчащийся прямо на них огненный болид. Пытаясь его остановить. Но не сумели. Гигантский грязно-серый гриб из клубов дыма, пара и разлетающихся обломков поднялся над головным эсминцем. Который разломился пополам. И затонул. Почти мгновенно. Сначала повалился на правый бок и, вскинув нос, пошёл ко дну полубак. А следом, задрав винты к небу, нырнула корма.
  Глава 10
  
  ...Жизнь иногда похожа на роман.
  Но это не роман. В жизни всё происходит на самом деле. Роман можно отредактировать. Переписать целиком. Или сжечь неудачную рукопись. Хотя считается, что рукописи не горят. Горят. И ещё как! Но жизнь не перепишешь. И заново не проживёшь. Она даётся только один раз. Поэтому приходится жить её сразу набело. Без черновиков.
  К сожалению, люди слишком поздно приходят к осознанию этой истины. Успевая наделать множество ошибок. Исправить которые очень трудно...
  Постоянно думая о Мёрэсь, мечтая быть с ней рядом, Сергей снова и снова благодарил Сутьбу за всё, в чём упрекал когда-то. Тогда, когда ещё считал отказ Анастасии выйти за него замуж катастрофой. И окончательным крушением всех и всяческих надежд. Ещё не догадываясь, что это не конец, а только начало. Что, если бы не вся эта история, он не был бы сейчас свободен. По-прежнему жил бы с нелюбимой женой. И пил. Скатываясь всё ниже. Пока не вылетел бы с флота. И не оказался в сточной канаве. Где и закончил бы свою никчёмную, никому не нужную жизнь. А самое главное! Никогда не оказался бы в Норвегии. И не встретил Мёрэсь.
  Нет! Нахмурился Сергей. И выкинул дурацкие мысли из головы. Они не могли не встретиться!
  В ближайшее же воскресенье он признается ей во всём. И сделает предложение.
  Да! Зажмурился Сергей. Мёрэсь должна стать его женой! Только так и не иначе!
  Ну и что, что она иностранно-подданная! В соответствии с Кодексом законов о браке, семье и опеке Российской С.Ф.С.Р. от 1926 года, браки между иностранцами и советскими гражданами регистрируются на общих основаниях по месту жительства одного из заявителей.
  При условии взаимного согласия, достижении ими брачного возраста и предоставлении документов, удостоверяющих личность. Если, разумеется, они не являются родственниками по прямой восходящей или нисходящей линии, а также полнородными или неполнородными братьями и сестрами, не признаны в установленном законом порядке слабоумными или душевнобольными и не состоят в другом зарегистрированном или незарегистрированном браке.
  А они с Мёрэсь не состоят, не признаны, не являются и уже достигли! Так что надо лишь прийти в коммунальный совет, предоставить документы и сообщить о взаимном согласии.
  Кстати! Не такая уж она была и иностранно-подданная! Ведь, теперь Киркенесская губерния (бывшая фюльке Финнмарк) входила не в буржуазно-помещичье Королевство Норвегия, а в Северо-Саамскую Народную Республику. Которая по форме правления была советской. Так же как и остальные недавно образованные народные республики. И, так же как и они, вскорости могла войти в состав СССР.
  И происхождение у Мёрэсь было самое, что ни на есть, рабоче-крестьянское. Хотя классовая принадлежность малость и подкачала.
  Формально её можно было отнести к мелкой буржуазии. Но. Только формально. Так как, даже являясь хозяйкой трактира, она вела абсолютно пролетарский образ жизни. Наёмных работников отродясь не держала. И крутилась весь день, как белка в колесе. Одна за всех. И уборщица, и прачка, и кухарка. И подавальщица, и посудомойка. И горничная, и экономка.
  Впрочем, никаких требований к происхождению и классовой принадлежности в Кодексе законов о браке, семье и опеке не предъявлялось. Так что дело было за малым.
  "Однако... - вздыхая, почесал в затылке Сергей. - Легче сказать, чем сделать! Жених-то согласен. А, вот, невеста?"
  Помимо многих других замечательных качеств, у Мёрэсь было ещё одно. Высоко ценимое Сергеем в женщинах. Более того! Имевшее для него наиважнейшее значение! Будучи от природы целомудренной и чистой, Мёрэсь, овдовев, ни с кем не встречалась. Никогда! Потому что без любви встречаться с мужчинами не могла. И не хотела.
  Молодая и привлекательная вдовушка вызывала немалый интерес. И у местных, и у приезжих ухажёров. И у холостых, и у женатых. Но в жёсткой форме (а иногда и в очень жёсткой!) пресекала все поползновения в свою сторону. Невзирая на семейный статус, имущественное и общественное положение претендентов. Заслужив репутацию самой неприступной вдовы на берегах Нур-Норге.
  Делать, однако, было нечего. В смысле, пора было делать! Предложение. "А там будь, что будет!" - решил Сергей.
  Он стоял у воды, наблюдая за подготовкой ГСТ Клименко (тактический номер "32") к взлёту. "Дунька-письмоносица" Горохова (тактический номер "33"), полчаса назад ушедшая в сторону Тромсё, уже скрылась из виду. А его собственная лодка (тактический номер "31") тихо покачивалась возле дощатого спуска, ожидая очереди на вылет.
  Солнце, коснувшись горных вершин на западе, но так за них и не спрятавшись, продолжало как ни в чём не бывало катиться по небу. В середине мая в Альтен приходит полярный день. Который характеризуется полным отсутствием ночи. И длится до конца июля. Поэтому в подходящих метеоусловиях летать можно было круглые сутки.
  А условия были подходящими. Судя по крайней сводке в ближайшие двое суток ухудшения погоды не ожидалось. Ни в Норвежском море, ни в Баренцевом. И это радовало. Где-то над океаном, наверняка, уже зародился очередной циклон. Но сюда он доберётся лишь через несколько дней. Значит, "тридцать третья" успеет вернуться домой.
  Сергей улыбнулся. Поймав себя на мысли, что уже считает Альтен домом.
  А разве может быть иначе? Ведь, твой дом не там, где ты прописан. А там, где ты живёшь с любимой женщиной. Которая думает о тебе. Которая любит тебя. Которая тебя ждёт.
  Клименко поднял руку, запрашивая разрешение на взлёт. Вернувшись к действительности, Сергей кивнул дежурному по гидроаэродрому. Стартёр махнул белым флажком. Взревели моторы. И огромная машина с цифрой "32" на руле поворота, расталкивая волны, двинулась к выходу из порта.
  На бомбодержателях под её крыльями, так же как и на ГСТ Сергея, темнели 250-килограммовые авиабомбы.
  Битва на берегах Уфут-фиорда близилась к завершению. После сдачи Тронгейма участь Нарвика была фактически предрешена. К исходу дня четырнадцатого мая германско-норвежские войска прижали англо-франко-польские части к окраинам города. Стоявшие на рейде британские корабли подошли к причалам. Явно готовясь к эвакуации. Поэтому Сергей получил из штаба полка приказ - усилить разведку и подниматься в воздух с полной бомбовой нагрузкой. В связи с резким обострением международной обстановки.
  Это несколько снижало дальность полёта. Зато в случае необходимости позволяло немедленно нанести ответный удар по озверелому врагу. А такая необходимость могла возникнуть в любой момент.
  "Ну, а потом, когда мы с Мёрэсь распишемся, - размышлял Сергей, провожая взглядом выруливающий на старт самолёт. - Надо будет усыновить её ребёнка".
  К деткам, в общем и целом, он относился положительно. Но по-разному. Младенцев брать на руки остерегался. Не зная, что с ними делать. Остро ощущая свою неуклюжесть и полную безграмотность в данном вопросе. И рядом с ползунками чувствовал себя не лучше. Находясь в постоянном напряжении из опасения упустить этих непосед из виду. С подростками, особенно с девочками, то замкнутыми и молчаливыми, то дерзкими и самоуверенными, общий язык находил с трудом. Как и большинство взрослых. А, вот, с детьми дошкольного и младшего школьного возраста, особенно с малышнёй от двух до пяти, возился с удовольствием.
  Но так уж вышло, что повозиться с собственным сынишкой ему не пришлось. Сначала не давали то работа, то учёба. То с утра до вечера, то с вечера до утра. Родное паровозное депо, партийная ячейка, институт. Аэроклуб и угольные склады. А затем его направили в школу морских лётчиков. Он уехал в Ейск. И с тех пор с сыном уже не виделся.
  Что же касается дочери его второй жены, то Зиночка была уже далеко не ребёнок, когда приехала в Ленинград, и стала жить вместе с ними. Более того! Вернувшись с Липецких курсов, Сергей увидел зрелую, полностью сформировавшуюся девицу, хоть нынче замуж. Очень похожую на свою мамашу. В смысле, такую же раннюю. Что делало его отношения с ней довольно двусмысленными.
  Сергей поёжился. Сейчас, по прошествии времени, многое из того, на что он раньше не обращал внимания, приобрело иное значение. Её обмолвки, томный взгляд из-под ресниц, случайные прикосновения. То, что она переодевалась в его присутствии. Без тени смущения. И ходила по квартире в одном белье. Или в тельняшке (его же, кстати!), которая была у неё вместо сорочки. Под которой вообще ничего не было! Кроме пышущего жаром девичьего тела.
  Так что ещё неизвестно, кто больше злился и ревновал его, Зина или Тамара!
  "Свят, свят, свят!" - подумал Сергей.
  И снова поблагодарил Сутьбу. За то, что она забросила его на Север. Подальше и от той, и от другой.
  Потому что, едва отделавшись от старых грабель, он чуть-чуть не напоролся на те, что поновее. То бишь, помоложе. В том состоянии сумрачного отчаяния и алкогольного дурмана, в котором он находился, это было немудрено. И совершенно фатально. Как надгробная плита.
  Сергей встряхнулся. К счастью, всё это уже в прошлом. И грабли, и дурман, и отчаяние. Теперь его ожидало настоящее счастье, настоящая любовь, настоящая семья!
  Когда высадился десант и в "Пирамиде" поселился Сергей с ребятами, Мёрэсь отправила семилетнего сына к своей матери, жившей на другом краю посёлка. Но вскоре поняла, что опасалась напрасно. Молодые и весёлые русские парни были совсем не похожи на тех кровожадных людоедов, о которых всю зиму писали газеты. Однако забирать мальчика не стала. Чтобы не расстраивать бабушку. Тем более что она каждый день приходила помогать Мёрэсь по хозяйству и приводила Дана с собой. Любознательный и не по годам смышлёный малец скоро стал любимцем лётчиков. А Сергею так напоминал его Егорку, такого же бойкого, светловолосого и сероглазого, что у него щемило сердце.
  Был ли он виноват в том, что оставил сына без отца?
  Оглядываясь назад, Сергей не мог не признать. Был!
  Приворот приворотом. Но повод-то для него дал он сам! Не глазел бы на девок, не таскался бы по бабам, не пил бы из чужих рук что попало, глядишь, и не угодил бы на крючок.
  Ладно! Что было, то прошло. И хватит уже об этом. Надо жить дальше! Долго и счастливо. В смысле, столько, сколько на роду написано. Но счастливо! Вместе с Мёрэсь.
  А сейчас ему предстоял очередной разведывательный вылет. Клименко должен был патрулировать в районе мыс Нордкап - мыс Нордкин. И севернее. А Сергей - в районе Лофотенского архипелага. И южнее.
  Забравшись в самолёт, он прошёл в кабину. Устроился в командирском кресле, выслушал доклады членов экипажа и, осмотрев приборную доску, привычными движениями рук и ног опробовал управление. Всё было в порядке. Высотометр - высота ноль, давление семьсот сорок. Авиагоризонт проверен. Рули и элероны свободны. Триммеры рулей отрегулированы. Баки под пробку. Двигатели прогреты. Можно отправляться. Сергей отодвинул боковое сдвижное стекло фонаря назад и дал знак дежурному.
  "Тридцать вторая" уже освободила линию старта и, быстро набирая скорость на глиссаде, неслась навстречу Солнцу.
  Мелькнул, опускаясь, флажок стартёра. Плавно увеличив обороты, Сергей отвалил от спуска.
  Ничто не предвещало беды. Обычное утро. Рядовой вылет. Простое задание.
  В пяти кабельтовых от них Клименко оторвал лодку от воды и, развернувшись над заливом, перешёл в набор высоты.
  В этот момент и прогремели первые взрывы...
  Артиллерийский налёт был просто ужасающим! Тяжёлые морские снаряды рвались повсюду. Вздымая вверх огромные султаны из огня и дыма, обломков зданий и осколков скальной породы.
  Повернув голову, Сергей увидел на фоне дальних гор у выхода из фиорда яркие вспышки орудийных залпов. Каждые пять секунд освещающих два узеньких двухтрубных силуэта. И мгновенно классифицировал цели. Эсминцы. Судя по числу орудий, расположению и высоте труб - британские. Новейшие. Типа "Н" или "I".
  Сволочи! Бьют по гражданским! По мирному посёлку!
  Он скрипнул зубами. От ярости.
  И вдруг похолодел. Осознав. Что в этом посёлке! Живёт и та, которая дороже ему всех на свете. Что она тоже оказалась под этим огнём! И может погибнуть.
  Нет! Ни за что! Он никогда этого не допустит!
  - Ну, держитесь, твари! - прорычал Сергей и дал газ. - Экипаж - к взлёту! Радист, передай Клименко: "Приказываю атаковать корабли противника!". Штурман, приготовиться к бомбометанию. Высота - пятьсот метров. Один заход. Стрелки, вести огонь самостоятельно. Патронов не жалеть!
  Тридцать секунд разбега показались ему очень долгими. А сейчас была дорога каждая из них! Но он держал себя в руках. Да, спешил. Но спешил, не торопясь! При резкой даче газа ГСТ мог зачерпнуть носом волну. Что ухудшило бы обзор. И лишь замедлило взлёт. Вместо того чтобы его ускорить.
  - "Умбу" накрыло, товарищ командир! - доложил Чубарь. - Двумя снарядами.
  Плавбаза подводных лодок "Умба" с пришвартованной к ней "Малюткой" стояла у причала недалеко от маневренной площадки шамшуринского звена. Рядом со сторожевым кораблём "Торос". Тут же, в какой-то паре сотен метров от самолётных стоянок, находились крытые брезентом штабеля с боеприпасами и бочки с маслом и бензином. Да и на самой пловучей базе этого добра имелось в избытке. И горюче-смазочных материалов, и снарядов с патронами, и торпед. А на юте сторожевика хранилось восемнадцать глубинных бомб. Так что рвануть было чему. И рвануть неслабо! Хватило бы и одного попадания.
  - Твою мать! Растак её и так, и эдак! - выругался Сергей. - Быстро пристрелялись. Плохо дело!
  Пока они развернутся, пока наберут высоту, пока встанут на боевой курс, эсминцы успеют произвести ещё по тридцать залпов! Надежда оставалась только на Клименко.
  - Денисов, как там "тридцать вторая"? - спросил он.
  - Идёт с набором. Слева сто. Восемнадцать кабельтовых. Высота пятьсот. Наблюдаю разрывы зенитных снарядов.
  Сергей поджал губы. Полуавтоматические 120-мм орудия британских эсминцев (вес снаряда - 22,7 кг; скорострельность - 12 выстрелов в минуту; дальность стрельбы - 15,5 км) имели двойное назначение. И могли вести стрельбу не только по морским или наземным, но и по воздушным целям. Кроме того, эти миноносцы имели на вооружении по две четырёхствольные пулемётные установки калибром 12,7 мм (вес пули - 37,4 г; скорострельность - 700 выстрелов в минуту на ствол), каждая из которых на девятисотметровой высоте создавала сплошную стену огня размером пятнадцать на восемнадцать метров.
  В данной ситуации ударить парой было бы тактически правильней. Вероятность попаданий в атакующий самолёт при таком раскладе снижается в два раза. Вдвое увеличивая шансы уцелеть. И поразить врага.
  Сергей мог приказать Клименко ждать над заливом. Вдали от зениток.
  Но он приказал ему атаковать.
  И в сложившейся обстановке это было единственно верное решение! Ибо. Каждую секунду! На Альтен падало два с лишним пуда снаряжённой тринитротолуолом смертоносной стали. Разрушая дома. И унося человеческие жизни. Которые Рабоче-Крестьянская Красная Армия и Военно-Морской флот взяли под защиту. И которые он со своими ребятами должен был теперь защитить. Любой ценой!
  И они это уже сделали! Приняв огонь на себя.
  Заметив приближающийся самолёт, противник прекратил стрельбу по посёлку, полностью сосредоточившись на машине Клименко.
  Развернувшись над самой водой, Сергей выжал рукоятки сектора газа вперёд.
  Самый полный!
  Там, вдалеке, продираясь сквозь дымные клочья разрывов, шла к цели одинокая летающая лодка. И нужно было догнать её как можно скорее. Чтобы встать рядом. Крылом к крылу!
  Он оглянулся. Посмотреть, что делается в Альтене.
  Издали разрушений было почти не видно. Если бы не подымающиеся тут и там чёрные столбы пожаров.
  В порту тоже горело. "Умба" уже накренилась на левый борт. И заметно осела на корму. "Малютка" исчезла. Вероятно, отработала срочное погружение. Как оно и положено по инструкции. Благо глубина позволяла. А над трубой "Тороса" клубился дым. По-видимому, сторожевик разводил пары, чтобы выйти из бухты. И дать бой.
  "Ну, куда ж ты лезешь-то! Со своими сорокапятками против двух эсминцев!" - покачал головой Сергей.
  А потом подумал, что и сам поступил бы так же. На месте капитана.
  А потом усмехнулся. Потому что именно так он и поступил! На собственном месте.
  В устье Альтаэльвы что-то сверкнуло.
  "Артиллеристы очнулись!" - сообразил Сергей.
  Две 122-мм пушки, приданные усиленной стрелковой роте, высадившейся в Альтене, стояли в долине реки. Как раз на такой случай. Командир береговой батареи разместил свой наблюдательный пункт на вершине горы Комсафьеллет. И за это время успел неплохо пристреляться по фиорду.
  Советские 122-мм корпусные пушки образца 1931/37 годов (вес снаряда - 25 кг; скорострельность - 4 выстрела в минуту, дальность стрельбы - 19,8 км; бронепробиваемость - 90 мм на дальности 4 км) были серьёзным аргументом в бою. Так что уйти безнаказанно у англофранцузов не получится!
  Кровь за кровь! Как сказал писатель М.Ю. Лермонтов в своей безсмертной повести "Измаил-бей".
  - Петька горит! - воскликнул вдруг Воронков. - Товарищ командир, Клименко подожгли!
  Сергей резко повернулся. И увидел. Как "тридцать вторая" опустила нос. И пошла вниз. Разматывая за собой кудлатый смоляной хвост. Центроплан лодки был охвачен пламенем.
  "Баки..." - отрешённо подумал он. И приказал:
  - Колесников! Передай Клименко: немедленно прыгать!
  Самолёт мог взорваться в любое мгновение. Два основных бензобака ГСТ находились в центральной части крыла. И вмещали 6620 литров авиабензина. Два дополнительных бака общей ёмкостью 600 литров были размещены в мотогондолах. Плюс полторы тонны бомб под крыльями.
  - "Тридцать вторая" не подтверждает приём, товарищ командир! - доложил радист. - Нет связи.
  - Передавать! - рявкнул Сергей, сжимая штурвальное колесо. - Без перерыва! Может, услышат!
  Между тем, лодка Клименко быстро снижалась. Разгораясь всё сильнее. Но не падала вниз, безпорядочно кувыркаясь. А шла на ровном киле. Удерживаемая на курсе твёрдой рукой пилота. И покидать её, судя по всему, никто не собирался.
  - Что он делает?! Куда его несёт?! - не сводя глаз с пылающей машины друга, взволнованно спросил Воронков. - Нельзя же с такой высоты бомбить! Ведь, подорвутся же!
  Сергей ничего не ответил. Потому что уже догадался. И что. И куда. И вообще.
  Прошлой осенью "Красная Звезда" опубликовала серию очерков о моряках-тихоокеанцах - Героях Советского Союза. В том числе, о лётчиках-торпедоносцах, получивших звание Героя посмертно. За огненный таран.
  Очерки горячо обсуждались лётно-подъёмным составом. И на политзанятиях, и в курилках между полётами, и во время домашних посиделок в дружеском кругу. И каждый соглашался (постучав по деревяшке!), что в сходной ситуации сделал бы то же самое.
  Случиться в бою могло всякое. Пуля - дура, а осколки тем более. И никто от них не застрахован. Можно прыгнуть, конечно. Для того и парашюты на лямках. А смысл? Если внизу - верная смерть. В ледяной воде. Даже летом. Даже вблизи от берега. Так что лучше уже как Герой. Во вражеский борт! Погибать, так с музыкой!
  Так считал Сергей. Так считали и все его товарищи.
  Крупнокалиберные пулемётные установки миноносцев били по пылающей, словно падающая звезда, "тридцать второй". Шестнадцать раскалённых добела трасс вонзались в мчащийся прямо на них огненный болид. Пытаясь его остановить.
  Но не сумели.
  Гигантский грязно-серый гриб из клубов дыма, пара и разлетающихся обломков поднялся над головным эсминцем. Который разломился пополам. И затонул. Почти мгновенно. Сначала повалился на правый бок и, вскинув нос, пошёл ко дну полубак. А следом, задрав винты к небу, нырнула корма.
  Сергей стиснул зубы. С такой силой, что на глазах у него выступили слёзы.
  Однако горевать было некогда. Горевать они будут потом. Сейчас надо было уничтожить врага! Чтобы отомстить за экипаж Клименко. Чтобы защитить Мёрэсь. И её сынишку. Всех, кого хотели убить эти нелюди!
  - Штурман! - спросил он. - Сколько ещё?
  - Десять кабельтовых, - ответил Матвеев и скомандовал. - На боевом!
  - Есть, на боевом! - отрепетовал Сергей.
  Опомнившись, англичане снова начали стрелять. И лодку затрясло от близких разрывов.
  Но было уже поздно. На полном ходу ГСТ делает почти девяносто метров в секунду. Однако товарищи подарили им не только их. Плотность огня снизилась в два раза. Кроме того, зенитчики очень спешили. И били неточно. А может, просто боялись. Попасть. Из-за того, что только что случилось. Ведь, от авиабомбы ещё можно было как-то увернуться. А от идущего на таран самолёта не уйдёшь.
  И всё же лодке сильно доставалось. Осколки молотили по обшивке, будто град по крыше. Оставляя десятки пробоин. В остеклении - с трещинами во все стороны. А в бортах и днище - с острыми загнутыми внутрь заусенцами.
  Кабина уже светилась как решето. Но моторы работали. А экипаж пока был цел. Царапины не в счёт.
  - Левее два, - скомандовал Матвеев. - Так держать!
  - Есть, так держать! - ответил Сергей.
  - Сброс!
  Летающая лодка ощутимо подвсплыла, освободившись от полуторатонного бомбового груза. И тут же напоролась на очередь счетверённого пулемёта. Прошившую самолёт по всей длине. От носа до хвоста. И снова! И опять!
  Их так протрясло, что у Сергея потемнело в глазах.
  Он помотал головой, чтобы прийти в себя. Почувствовав во рту кровь, сплюнул. И провёл языком по зубам. Вроде целые. Только губа прокушена. А всё остальное - в порядке. Руки-ноги. И так далее.
  Он осмотрелся. От лобового стекла мало что осталось. Так что пришлось опустить на глаза лётные очки. Приборная доска была вся разбита вдребезги. Педали болтались. Видимо перебило тросы управления рулём поворота. Но рули глубины и элероны слушались. И на том, как говорится, спасибо!
  Второй пилот повис на привязных ремнях, уронив руки вниз и склонившись набок. Сергей окликнул его:
  - Вася! Воронков!
  Но он был без сознания. А может, убит.
  Из носовой башни выполз окровавленный штурман.
  - Лёва, ты как? - спросил Сергей, склоняясь к нему.
  - Ноги... болят, - бледнея на глазах, простонал тот.
  - Держись, Лёва! Ползти можешь? - ухватил его за плечо Сергей. - Давай ползи в штабной отсек! Лёва, ты понял?
  - Понял... - кивнул Матвеев. А потом упал на палубу. И отключился.
  И тут с жутким скрежетом остановился правый двигатель. И их повело в сторону.
  - Твою же ж мать! И так её, и эдак! - выругался Сергей, хватаясь за штурвал обеими руками. - Экипаж! Осмотреться в отсеках! Доложить о повреждениях! - крикнул он, оборачиваясь назад. - Николай, что с движками? Колесников, где связь! Чубарь, Денисов! Почему не ведёте огонь?
  - Станции - каюк, товарищ командир, - сказал Колесников, заглядывая в пилотскую кабину. - Ксёндзов убит. И Денисов. А Чубарь тяжело ранен.
  - А сам?
  - Осколками посекло немного. И всё. Пустяки!
  - Добро! Отнеси Матвеева в спальный отсек. И Воронкова тоже. Да перевяжи по-быстрому. И надень на них жилеты, - приказал Сергей. - Лодка дырявая вся. Минут пять продержится на плаву, не дольше. Даже, если сядем нормально.
  А посадка им, действительно, предстояла непростая. Без приборов. Без рулей поворота. И на одном моторе.
  Двигатели располагались на крыле вплотную друг к другу, и разворачивающий момент, возникающий из-за отказа одного из них, был невелик. Но компенсировать его было нечем. В связи с неисправностью управления. Не говоря уже о том, что второй мотор сильно грелся. И в любую минуту тоже мог заклинить.
  Аккуратно завершив вираж, Сергей направил израненную машину назад. К мысу Амтманснесет.
  Отлив только начался. И уровень воды пока ещё позволял приводниться у самого берега, не рискуя при этом наскочить на камни и окончательно угробить самолёт. Кроме того, отсюда было гораздо проще его эвакуировать.
  На обратном пути никто по ним не стрелял. Хотя лодка прошла совсем близко от атакованного миноносца.
  Зафиксировать попадания бомб им не удалось - один борт-стрелок был убит, другой без сознания - но и без того было ясно, что Матвеев не промахнулся. Неприятельский корабль потерял ход, ярко горел и сильно накренился. А на палубе и надстройках то и дело что-то взрывалось. Его орудия молчали. Однако гюйс, вымпел и флаг на гафеле не были спущены. Поэтому береговая батарея продолжала вести огонь. Добивая обездвиженного лётчиками супостата.
  Подправляя курс то правым, то левым креном и медленно снижаясь, Сергей кое-как дотянул до родной гавани.
  Несмотря на то, что расчёт элементов захода на посадку ему пришлось делать на глазок, ГСТ остановился всего в нескольких метрах от линии прибоя. И опустился на каменистое дно, набрав совсем немного воды, так что она не поднялась даже до рифлёных трапов под ногами.
  До порта было рукой подать. И оттуда, размахивая руками, уже бежали люди.
  Сергей отключил мотор. Снял шлем и краги. И расстегнул привязные ремни.
  Как здорово было бы вылезти сейчас из машины. Рухнуть на землю. Раскинув руки в стороны. Просто смотреть в небеса. И слушать тишину. Не думая ни о чём.
  Сергей вздохнул. Да, это было бы здорово. Но сейчас было не до отдыха. Отдых придётся отложить! Сейчас надо было сделать очень много. И очень быстро!
  Первым делом отнести раненых в медпункт. Где им окажут доврачебную помощь - остановят кровотечение, поставят противошоковый укол, сделают транспортную иммобилизацию и наложат шины. А затем отозвать Горохова. И срочно отвезти их в Тромсё. В дивизионный медсанбат. Где им будет оказана квалифицированная медицинская помощь. А лучше сразу же отправить в Мурманск! В военно-морской госпиталь. Где их прооперируют. Как полагается. Там и хирурги более опытные. И всё необходимое оборудование имеется. Даже рентген.
  "Да, лучше в Мурманск! - решил Сергей. - Перевязать, посадить с ними санинструктора и доставить в госпиталь!".
  Кроме того, надо было организовать срочную эвакуацию самолёта. Пока снова не начался прилив. Заткнуть пробоины. Откачать воду. Отбуксировать его к спуску. Вытащить на сушу. И начать ремонт.
  А ещё надо было составить боевое донесение. Целый ворох отчётов. И кучу других бумаг.
  Близилось к вечеру, когда он вернулся в "Пирамиду".
  Посёлок сильно пострадал от обстрела. Пожары были уже потушены. Но разобрать завалы и засыпать воронки жители ещё не успели. Многие дома были разрушены до основания. Многие сгорели дотла. А в уцелевших вышибло все окна. Некогда такие чистые и ухоженные улочки были засыпаны обломками кирпича и досок, битым стеклом, щепками и прочим мусором. Возле обуглившихся стен с провалившимися крышами и зияющими дырами дверных и оконных проёмов был свален домашний скарб, который несчастным хозяевам удалось спасти от огня. Тут же лежали тела погибших. Плакали осиротевшие дети. Рыдали матери, потерявшие детей. Стенали вдовы. И горевали вдовцы.
  О том, что Мёрэсь тоже могла погибнуть, Сергей старался не думать. Но никак не мог с собой справиться. И, сам того не замечая, всё ускорял и ускорял шаг. Пока не увидел её трактир. Целый и невредимый. Если не считать разбитых окон, уже заткнутых подушками и одеялами.
  В столовой было темно и пусто. И у него защемило сердце. Потому что ещё совсем недавно, всего лишь несколько часов назад, этот зал был переполнен его ребятами. Которые обсуждали предстоящий вылет, шумно делились какими-то новостями и весело подтрунивали друг над другом. Громко нахваливая завтрак и рассыпаясь в комплиментах, когда мимо них с подносом проходила хозяйка.
  Поднявшись по лестнице на второй этаж, он заметил узкую полоску света под дверью своего номера. Вошёл. И замер, затаив дыхание.
  На столе тускло светилась керосиновая лампа. У стены стояло ведро с осколками стекла. И совок с веником. А на его койке. Свернувшись калачиком. Спала Мёрэсь. В обнимку с его кителем.
  Под ногами Сергея скрипнула половица. Мёрэсь открыла глаза. И ахнула. И бросилась к нему. И обняла.
  - Мне сказали, что все лётчики погибли... - прошептала она. - Но я знала, я знала, я знала, что ты жив!
  Её руки сплелись, обвивая его шею. Всё крепче и крепче. Огромные, безконечно прекрасные ореховые очи смотрели на него в упор. Затягивая в свою кристально чистую, прозрачную глубину. Всё сильнее и сильнее. А уста были безумно близко. Такие свежие. Такие сладкие. И манящие. Что он не удержался. И поцеловал их. Уже. Наконец.
  И опьянел. Мгновенно, окончательно и безвозвратно.
  Потому что губы Мёрэсь ответили на поцелуй. Так нежно. Горячо. И страстно. Что у Сергея закружилась голова.
  Его качнуло. И он обнял её за талию. Чтобы не упасть. Прижал к себе. И поцелуй их стал ещё горячей. И глубже.
  Время замерло. Даже ходики на стене примолкли.
  Мёрэсь тихонько застонала. Руки Сергея скользили по её телу. Ничего не пропуская. Обжигая её. Даже через толстую вязаную кофту. Даже через сарафан. И полотняную рубашку. Сергей пылал с такой силой, что Мёрэсь чувствовала этот жар через все одежды! И его, и свои.
  И тогда она запустила ладони под лётную меховую куртку Сергея. И сбросила её на пол. Стащила с него свитер. Тельняшку. И расстегнула на нём ремень. Продолжая отвечать на поцелуи. Когда Сергею удавалось перехватить её губы. А он выскользнул из лётных меховых штанов. Оставив их на полу рядом с курткой. Вместе с кальсонами. А затем снял с Мёрэсь кофточку. Расстегнул и уронил вниз сарафан. Она подняла руки. Глядя прямо ему в глаза. И тогда он стянул с неё рубашку. А потом подхватил на руки. Полностью обнажённую. И отнёс на кровать...
  За двадцать лет, прошедшие после Гражданской войны, Антанта и её прихвостни тысячи раз устраивали провокации на советских границах. На Дальнем Востоке и в Средней Азии, на Украине, в Белоруссии и в Карелии. В приграничных районах СССР зверствовали белокитайские, японо-маньчжурские и басмаческие банды, белополяки и белофинны. Красная Армия каждый раз отгоняла их обратно за кордон. Но. Науськиваемые англофранцузами, они возвращались и опять жгли сёла, деревни и кишлаки, убивая ни в чём не повинных мирных жителей.
  Всему, однако, приходит конец. Пришёл конец и терпению советского народа. В двадцать девятом году огребли своё белокитайцы. В тридцать пятом завершился разгром басмачей. В минувшем тридцать девятом году получили по заслугам японские самураи, маньчжурские, белопольские и белофинские бандиты. Император Даманьчжоу-диго сидел во внутренней тюрьме Управления НКВД по Хабаровскому краю. Микадо совершил сэппуку. В смысле, харакири. То бишь, ритуальное самоубийство методом вспарывания живота. А польский и финский президенты, у которых кишка оказалась тонка для того чтобы покончить с собой, скрылись за рубежом.
  Теперь пришло время разобраться с их хозяевами. Антанта долго скребла на свой хребет. И наскребла! Нападение на советские корабли в Альтене, Тромсё и Гаммерфесте стали последней каплей. Советский Союз был готов рассчитаться с англофранцузами.
  И лучший момент найти было невозможно!
  "Странная война" закончилась.
  Десятого мая, воспользовавшись тем, что всё внимание противника приковано к Норвегии, вермахт нанёс мощный удар в Бельгии, Голландии и Люксембурге. Обойдя "Линию Мажино" с севера. В ходе боёв войска союзников показали свою полную небоеспособность, военное командование проявило вопиющую бездарность и некомпетентность, а политическое руководство - глупость, трусость и предательство. Люксембург был занят в первый же день наступления. Амстердам - пятнадцатого мая. Брюссель - семнадцатого. Переправившись через Маас у Седана, германские танки устремились к проливу Ла-Манш. Преодолевая до пятидесяти километров в день. И двадцатого мая вышли к морю. Окружив почти четыреста тысяч британских, французских и бельгийских солдат.
  Но окружить ещё не означает уничтожить. Тем более, что окружение было не полным, так как союзники контролировали береговую полосу на значительном протяжении.
  Ситуация была критической. И поддержка СССР - военная, материально-техническая и дипломатическая - могла сыграть решающую роль в развитии событий. И сыграла.
  Но об этом чуть позже. Точнее, в другой раз...
  Сергей и Мёрэсь стояли рядом у воды. Держась за руки. Полуночное Солнце, пробившись сквозь облака, повисло над самыми горами. Волны шуршали у их ног. Кроны сосен шумели над головами. Они смотрели друг другу в глаза. И всё-всё было у них ещё впереди.
  
  конец 3-й книги
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"