С деланным искромётным озорством тучный завхоз санатория, жал сухощавую руку, только вошедшего в кабинет, прораба Геры.
- Здорово, здорово..., тут, социализм давно закончился, а тебя всё нет, - лицо завхоза, заметно угасало любезностью, он привычно заползал в имущую нишу смущённого гостя. - Рассказывай как дела? Как жизнь?
- Сказать, хорошо! Не поверят Савва Кириллович, как может быть хорошо, когда везде плохо. А сказать плохо... -
- Скажут: - сам дурень, раз не умеешь хорошо жить, - завхоз довершил убийственную истину жизни. - Я знал, что ты придёшь, ты не можешь не прийти потому, что ты просто порядочный человек! Пусть прошёл бы ещё год: всё равно бы явился.
Гера задумчиво прикусил губу, утопая головой в искорёженные сомнения. Здоровяк всё не упускал руку, словно боялся, что он может пропасть ещё на один год.
- Мне, Савва Кириллович, вроде бы и не за что скрываться, - Гера удивлённо разминал покрасневшие пальцы, он присел и, заелозил по потёртой обивке старого дивана, пытался уйти от ржавого стона выпирающих пружин, которые и в прошлый раз также по-хозяйски нагло скрипели.
- Я с вами в расчёте, Вы же знаете: не люблю ходить в должниках.
До излишества откормленное лицо завхоза коварно ухмылялось, хитрый взгляд объял Геру и утащил в открытую дверь, как бы возвращал в свидетели весь санаторий, и истину пролетевшего года.
- После расчёта, от меня ещё пять самосвалов материала вывезли! - отчеканил завхоз голосом надоевших ржавых пружин, и поднялся со стула. Помогая тростью двигать массивное тело, он направился к выходу: давал понять, что дальнейший разговор будет слушать не тихо глазеющая помощница в зелёном халате, - а вся шикарно шумящая зелень санатория - " Зелёная горка". Медленно триножья по широкой аллее, ведущей к морю, Савва Кириллович приятельски трухнул Геру по плечу - подчёркивая, что его дружеское расположение, если и увядает, как на деревьях листья - стелющееся каждую осень шуршащим ковром под ногами, - вновь готово расцвести ежегодной жизненной переменой. Но как неизменна сила крепнущих стволов, так неизменна его хозяйская хватка.
- Ты лично у меня не брал шлак, - Савва Кириллович рубал слова, отмеряя их силу шоркающими шагами своей правоты, - но пять самосвалов вывез парень, которого ты прислал, а за это ты обязан мне дать положенное. Как говорится: неважно, кто в мешок бахчу клал, важно, кто бахчу украл!
Открывшийся игривый блеск бескрайнего моря, отразил в синих глазах задолжавшего приятеля, волнующуюся синеву, подмываемый сомнениями он озадаченно приостановился.
- Да никого я не присылал!
- Присылал! Раз приезжал от твоего имени, высокий такой хлопец, моего роста, только сухощавый, - как бы разочаровано уточнил завхоз. - Вот у нас с тобой животы, а он худой...
Прораб удивлённо покосился на огромный, выпирающий живот завхоза, вместивший мешок арбузов, и украдкой стянул зрачки на свой плоский, уходящий под грудь живот. Он почему то представил себе: как бурая горка шлака, загромоздившая подход к котельной, после пяти вывезенных самосвалов, превращается в лепёшечный кратер и не заметил откуда к ним подошёл человек, - перепоясанный широким брезентовым ремнём, с монтёрскими когтями в руках.
- Сава Киррилыч, я вас давно ищу... - сказал, он тяжело дыша.
- Ты не можешь меня давно искать, - перебил его завхоз, - потому что я только что вышел из кабинета, вот человек свидетель.
- Как же всё-таки будем третий корпус подключать? - суетился снаряжённый монтёр, явно раздосадованный неурядицей дня, он не обратил внимания - на свидетеля, в котором и не нуждалась размеренность его труда.
Свидетель, подозрительно примерял длинного и худого как столб монтёра...
- Друзья! - завхоз рассёк установившееся молчание, тростью пригласил всех садиться на облупленную скамейку главной аллей санатория.
Друзья отчуждённо встали по краям, - дождались, пока тяжело развернувшийся хозяин не приковал скамейку к земле, и тоже уселись.
- Значит так! - начал он сходу, обращаясь к длинному. - Наш главврач дурак! - поэтому уточняю: Возьмёшь и перекинешь кабель с котельной на столовую. От столовой до старой прачечной - есть подвод. Со щитка старой прачечной ведёшь до лабораторий, там спустишься, и кабелем по траншее подключаешь здание третьего корпуса. Старый ввод, идущий от "Сиреневой рощи" - отрубаешь. Вот и всё...
Монтёр, видно ожидавший что-то более разумное, нервно бросил когти в ноги, как бы перечёркивая истину трости, царапаньем которой, завхоз пытался править сопротивляющиеся извилины его прямолинейных мозгов. Он сердито поднял голову, и разочарованно посмотрел в сторону третьего корпуса, откуда шумно выбежал поток ребятишек, - устремились напрямую в учебный корпус, вольно пересекая начертанную схему подключения.
- Ну не проще ли с чердака учебного корпуса кинуть полсотни метров четырёхжилки на кронштейн третьего, и... все дела.
Монтёр слегка водил рукой - показывал, как это легко сделать. Его доводы были мастерски простыми, казалось, выступивший пот негодования, готов вылиться в неплохой навар для двоих. Он давно знал завхоза.
Но завхоз недовольно сморщился, беспомощно развёл руками.
- С чего я начал?!
Монтер вытер бесполезно наэлектризованный пот.
- Я начал с того... - что наш главврач дурак! Я же только - первый заместитель главного врача по хозяйственной части.
- Если бы тут был колхоз - я был бы председателем!
- Была бы автобаза - я директором был бы; моя родная профессия.
- Если бы это было стройуправление, я был бы начальником управления, а не прорабом как он... - Большим пальцем, завхоз указал на сидящего за плечом Геру..., досадно сожалел, что много теряет, когда не с тем дело имеет.
- Здесь санатории! А в санаториях главным - всегда врач. Я техник а не медик - поэтому... будем делать как сказал... Да! - Завхоз кашлянул, - будем делать так, - как сказал главный врач санатория.
Развернувшись, завхоз плотнее умостился на скамейку, расставил ноги, и раскачивал вытянутыми руками не отрывающуюся от земли трость, - словно маятником балансировал шатающиеся мысли. Обратился к подошедшему, невысокого роста смуглому усачу, в салатном халате: - Я, Станислав Николаевич, как раз даю разъяснения - на счёт подключения третьего корпуса
- Да...а...а, третий корпус переподключить надо..., надо обязательно, - соглашался главврач. Он недовольно посмотрел, как электрик подобрал когти, и нервно удалился, перебивая собственное бурчание звоном свисающих с ремня цепей, а корпус всё ещё не подключил. Непорядок!
- Это что за товарищ? - взъерошил усы главный врач, нелюбящий всех здорово-выглядевших, и особенно неизвестных ему людей на санитарной территории.
- Товарищ, по поводу шлака, - пояснил заместитель, тоном он подчёркивал абсолютную полезность человека, к тому же имел в виду, что при всём желаний - доктору никак не уйти от решения и, этого вопроса.
- Ему нужен стройматериал? - уточнил доктор.
- Да, ему нужен стройматериал!
Доктор призадумался, важно посмотрел сквозь спорткомплекс, на котельный двор, не увидев ещё раз огромную, йодистую насыпь, завалившую всю хозплощадку, напрягся и спросил: - У нас как вообще с этим важным стройматериалом Савва Кириллович?
- Я думаю, этому человеку мы можем выделить стройматериал.
Доктор важно надул губы: - А то ведь стройматериал и самим нужен... Губы скрылись в усах.
- Другим нет, а ему можно, - настоял заместитель.
Лукаво маскируя предрешение запущенного дела, убедившийся в полезности человека, доктор одобрительно махнул головой, и торопливо удалился.
- За тридцать пять лет пять главврачей поменял, - завхоз презрительно плюнул вслед уходящему главврачу, - но попомнишь меня, этот пистон и год не продержится. ...Я же не лезу в твои пробирки, так зачем же ты лезешь ко мне, нет, ты понял, куда он мне лезет..., а ты говоришь, - никого не присылал. Я-то тебе может, и поверю, но ты ему докажи...
Полное, детское лицо завхоза налилось брезгливым капризом, он увесисто поёрзал по облупленной краске досок, и ещё раз сплюнул.
- Так год назад ещё Галина Юрьевна была... - процедил замысловато Гера.
- Ну и что если Галина Юрьевна? Ты думаешь, мы с тобою одни такие хитрые... Кругом полно прихлебателей и доносчиков.
Вспучивая плотные шейные складки, уводящим обиженным взглядом Савва Кириллович перебрал, давно переросшие его толстую шею: вязы, акаций, клёны, каштаны, и даже чахлые хвои...
- Во...о...он там, видишь, заросший мхом ракушечный забор, за ним металлобаза - "Курортстроя". Мы с ними сотрудничаем. Я меняю у них кислородные баллоны: пустые, на полные. Они берут у меня пищевые отходы - собакам, ...ну неважно, тебе же всё равно, как и мне впрочем, - какой прок с их собак. Так вот, подходит к замдиректора базы - Лёня, он когда-то у меня сварным работал, работал - плохо, но мог и хорошо когда надо, сейчас машины ремонтирует; и от моего имени забирает полный кислородный баллон, - зам вопрос решает. Вообще что бы ты знал - все вопросы всегда решают заместители. Везде всё держится на замах. Хороший зам - значит хорошая контора. Заметь, - забирает, а не - меняет. Полный взял, - пустой не вернул. Иначе было бы всё в порядке. Через какое-то время, захожу я по делу к заму, мне решить вопрос с трубами надо было, - оцинковкою тричетверти мне нужны были. Кстати, у тебя труба три - четверти есть?
- У нас же вообще труб нет, - Гера ещё больше приуныл.
- М..м...мда, - заместитель сомнительно чмокнул разочарованием. - Ваше управление скоро без вас останется, - ну это ладно. ...И что ты думаешь?! Мне пришлось отдавать пустой баллон. Раз я указал дорогу мерзавцу, моё имя открыло ему ворота, а он их не закрыл, значит, я обязан прикрыть это дело. Худой пришёл от твоего имени, - я отпустил. Ты лично не брал, но имя твоё взяло, а за имя надо отвечать! Я баллон - отдал! Что ты мне дашь?
Гера почувствовал как лёгкое дуновение морского ветра, проникает в трепещущий аромат разнолистной узорчатой толщи, насыщает всё изобилием кислорода, и желание сопротивляться истощается подобно кислороду в баллоне с безнадёжно оторванным вентилем.
- Хорошо, договоримся, - промямлил он, тяжело вздохнув - как бы выдавил последние остатки балласта недоразумения. - Могу дать: щебень, шлакоблоки, арматуру, цемент..., пожалуй, больше ничего и нет.
- Положим, то чего у тебя нет, а мне надо - теперь есть везде... Это раньше, всё кроме денег, было дефицит, сейчас наоборот, дефицит - деньги. Так дай то, чего мне недостаёт, - я деньги хочу.
Очевидно дефицит минувших лет, надёжно отшлифовал нюх жизненного бдения Савы Кирилловича, теперь он упирался на то, что держало его всю жизнь.
- Когда ты мне их дашь?! - спросил он твёрдо.
Гера ощетинился - как заедаемый чесоткой ослик.
- Я полгода зарплаты не видел, - проревел он.
- Начинаешь, - пол - года!.. Я же тебе не жена, что бы выслушивать неоплачиваемое нытьё. Мне всегда любо, когда деньги - вот здесь! - он наклонился и хлопнул себя по заднему карману огромных штанов, расширенных блёклым кожаным клином.
- Ты их у меня вырываешь из кармана, лезешь в мой кошелёк, обворовываешь меня. Эти деньги мне надо по самый зарез. Я без них не могу, столько времени надеяться, ...и на тебе! Когда, наконец, я буду их иметь?! Где они?..
Видя, как человек впал в крайнее расстройство, и разорался на все двадцать гектаров своего хозяйства, озадаченный прораб невольно помрачнел, несуразная нервная хандра завхоза, возмутила его обычное спокойствие: влепи сейчас оплеуху по трясущимся вислым щекам побагровевшего жмота, ему бы чисто полегчало, но он только ещё больше нахмурился, и прорычал:
- Сколько вам надо?
А!.. - осёкся на полуругани завхоз, как халвой подавился. Он плавно расслабился, и как телевизорный аппарат, переключенный на программу иного канала - спокойно зарассуждал:
- Рубли что были год назад, уже не деньги, а с этими их купонами, разве что в одно место сходить..., в какое я думаю тебе говорить не надо... Но и грабить тебя не хочу: три с половиной миллиона тугриков за рейс, и баланс по нулям.
- Как?.. Что за расчёты...
- Так купоны ведь, их не отменят пока всё не скупят по старой цене, ну ладно, - соглашался завхоз, - я человек покладистый, скину по пол лимона с рейса. Итого на лапу - пятнадцать миллионов ...и не заикаться! А то в жизни и так изрядно потеряно... тут ещё и ты заедаешься.
Изрядно потерявший в жизни завхоз совсем надулся: - десять тысяч на сберкнижке было, - три кооперативные квартиры. Тысячи и сейчас висят, но что на них я куплю: турецкую дыню, или польский майонез?.., - завхоз брезгливо сплюнул в сторону потемневшего моря, развернулся, - видно, доктора вспомнил, не хватило духу выразиться, поперхнулся и проглотил гнев.
- Я сорок лет платил партвзносы, кто мне вернёт эти деньги? Где они? Куда их Горбатый упрятал?! Улыбаешься... Думаешь мне пенсию носят вовремя..., как бы не так. Вот и санаторий скоро опустеет... что лечить детей не надо? Лечить есть кого. Денег на детей у них нет! Когда нас отсюда выживут - сразу найдутся деньги. Огородятся высоким забором, и будет тут... ты знаешь что тут будет... Разве меня тут оставят, как бы не так. Кому я уже нужен? Может правительству? Ага..., Как мне туберкулёзная палочка...
Он высоко поднял трость и кому то устало пригрозил палочкой.
- Вообщем так: можешь лимонами рассчитываться, но лучше конечно лодырями - их не даром нам шлют, если по свойски, с тебя сто пятьдесят лодырей как со своего, только главврачу ни слова, - валюту мне, и сразу! Она мне нужна! Сейчас шлак востребованный материал - дренаж всякому фундаменту положен, думаешь, плохо знаю склон где ты роешься, а я не намерен терять на инфляции. Инфляция, скажу я тебе, весьма хитрая вещь, на ней состояния господства сколачиваются, - завхоз грустно посмотрел в недосягаемую даль вздутого горизонта.
Огромная тёмно - синяя туча, нависавшая над морем, поглотила весь блеск морской воды, день неожиданно быстро разразился кочующим летним дождём. Дождь мутно заштриховывал забредшие вдали плоской воды плоские лодки. Сотрясаемые нависшим громом рыбацкие челны горбатились, - медленно гребли к берегу.
- На двести метров в воде сидят, воды испугались, и воду гребут, - бубнил засуетившийся Савва Кириллович, - а американское море инфляций по двести миллиардов ежедневно сгребает, это тебе не вода, не наши жухлые карбованцы, а настоящие баксы.
Он глянул на никак не реагирующего съёженного прораба и, задрав глаза причмокивая, сладко пояснял: - Настоящие доллары! - зелёные. Не наша чахоточная зелёная горка. А гора зелёных бумажек, - которые не вмещаются ни в одно воображение.
Завхоз блаженно сощурился, хлопнул Геру по плечу, широко, слащаво, словно колыбельное дитё - улыбнулся: - Кто их не хочет? Все мы их любим! На то они и лодыри да только желанные. Когда я их от тебя получу?
- Мне надо ещё с завхозом, что у монастыря рассчитаться, - увильнул вдруг под покровами святого места должник.
Савва Кириллович надулся сердито: - Меня монастырь не колышет! Чего это ты моими деньгами должен с кем-то рассчитываться? ...Да, и не вздумай, спрашивая меня - завхозом называть, если не хочешь рассориться окончательно. Я! - заместитель главного врача!
Туча уверенно надвигалась на сушу.
- Сейчас и до нас доберётся дождь, - засуетился снова, заместитель главного врача, он поднялся, отпустил прогнутые плахи скамейки.
- Тебе хорошо, ты быстро убежишь, а мне шкандыбать надо. Мне бы сухим, хоть до третьего корпуса дойти. Ну, давай топай да не глупи теряться, а то знаю я вас рвачей: вам лишь бы хватануть, - прикрикнул он на прощание и торопливо захромал прятаться под крышей ближнего корпуса.
Гера неуверенно шатнулся: - Монастырь подождёт.
Он нагнал триножущего верзилу, сунул ему в свободную руку, его сто баксов, и ничего не сказав, заспешил вниз - к заливаемому дождём морю.
Стремительно наступающий ливень поднял короткую пыль, шумно врезался в зелёное облако нависавшей листвы, и ярко сверкая, с раскатистым гулом, разбежался гулять по всему побережью "Большого фонтана".
Грузно развернувшись массивной фигурой, Савва Кириллович смутно глядел вслед удаляющемуся прорабу. Цепко сжав пухлою рукою меченую бумагу, он растерянно стыл, жирно стекал тёплой водой - первого летнего дождя.