Аннотация: Волны Великой реки бегут и бегут на восток. Славных героев дела уносит их вечный поток. (Ло Гуань-Чжун. "Троецарствие")
Волны Великой реки бегут и бегут на восток.
Славных героев дела уносит их вечный поток.
С ними и зло, и добро - ничто не вернется назад.
Только, как прежде, во тьме, тысячи тысяч веков,
Сверстники солнца и звезд, безмолвные горы стоят.
Ло Гуань-Чжун. "Троецарствие".
Плотные осенние тучи поглотили луну и звезды. Кромешная тьма укутала оба берега Хуанхэ и совершенно скрыла от взоров остров-крепость посреди реки. Главнокомандующий императорскими войсками Гуань Юй внимательно всмотрелся в ряды факелов, освещавших лагерь противника на левом берегу, и кивнул стоящим позади него офицерам. Те, стараясь ступать как можно тише, заспешили вниз по лестницам крепостной башни. Вскоре ночной ветер донес снизу приглушенные звуки отдаваемых полушепотом команд. Затем послышалась возня возле рядов джонок, приготовленных к атаке. Еще через несколько секунд легкие суда бесшумно отчалили и, почти невидимые, устремились по направлению к левому берегу.
Воины Фань Чоу заметили атаку, только когда лодки проплыли почти половину пути. Однако реакция обороняющихся была мгновенна. Почти сразу же после сигнала горна на берегу зажглись сотни дополнительных факелов, разогнавших ночную тьму. Взору открылись ряды наполненных солдатами джонок, которые скользили по речной поверхности, приближаясь к берегу. Ряды арбалетчиков выстроились на берегу плотными шеренгами. Еще секунда, и солдаты первого ряда, выпустив тучу стрел в направлении атакующих, отбежали назад, за строй, - перезаряжать свои арбалеты. Их место заняли воины второго ряда, которые проделали тот же маневр. Теперь смертоносные стрелы летели в атакующих почти непрерывно.
- Если джонки приблизятся еще немного, противник разгадает нашу хитрость, - озабоченно произнес побратим и заместитель главнокомандующего Чжан Фэй, стоявший у соседней бойницы.
- Прикажи сдать немного назад, остановиться, а затем опять продвинуться к берегу, как бы возобновляя атаку, - ответил Гунь Юй после секундного раздумья. - Я хочу, чтобы как можно больше стрел попало в чучела.
Младший побратим прокричал соответствующие команды офицерам, дежурившим у подножья башни, а те передали полученные приказы по голосовой эстафете. Вскоре лодки остановились, затем медленно отползли назад и вдруг вновь рванулись вперед. Обороняющиеся мгновенно ответили целой тучей стрел. Кроме стрел в лодки полетели пущенные катапультами камни и пылающие глиняные горшки, наполненные горючей жидкостью.
- Смотри, брат, они метают зажигательные снаряды! - вскричал Чжан Фэй. - Того и гляди, они спалят наши суда!
- Ты прав! - прозвучал во тьме голос старшего побратима. - Прикажи немедленно отступать!
Повинуясь командам с башни, лодки быстро заскользили кормой вперед по направлению к острову. Команды солдат, стоявших кто по пояс, а кто и по грудь в воде, тащили суденышки к берегу, синхронно дергая за прикрепленные к кормам веревки. Через несколько минут джонки пристали, и солдаты бросились выгружать чучела воинов, густо утыканные вражескими стрелами.
- Этого запаса стрел нам хватит, пожалуй, дня на три, - задумчиво проговорил Гуань Юй. - Если экономить, то можно протянуть и неделю. Кроме того, мы узнали, что Фань Чоу организовал осаду ничуть не хуже Го Сы на противоположном берегу. Значит, не более чем через неделю нам конец.
- Но мы можем повторить нашу хитрость еще раз, - возразил Чжан Фэй. - Мне кажется, противник ни о чем не догадался.
- Не стоит слишком часто использовать один и тот же трюк, - покачал головой главнокомандующий. - Да и смысла нет: провизии-то тоже хватит не более чем на неделю.
- За неделю может подойти помощь, - с надеждой в голосе промолвил Чжан Фэй.
- Увы, брат мой, у Цао Цао не так уж много сил, вряд ли он пошлет нам помощь. Кроме того, я не уверен, чего больше желает Вэйский князь - нашей гибели или победы над мятежниками. Мы с тобой не слишком-то удобны для него.
- Проклятый мерзавец! - вскричал в сердцах Чжан Фэй. - Вся Поднебесная знает, что он держит в плену несчастного императора Сянь-ди и правит от его имени! Мы же, верные слуги императора, должны терпеть над собой власть этого выскочки!
- Бессмысленно горевать и расточать ругательства, - твердо сказал Гуань Юй. - Смутное время кончится, и Небо расставит всё на свои места! Ныне же нам надлежит думать, как выбраться из затруднительного положения, в которое мы попали. Скажи, вернулся ли гонец с ответом от Го Сы?
- Да, вернулся, - ответил младший побратим с горечью в голосе. - Го Сы сказал, что твое предложение слишком щедро, и он не может принять его.
- У этого разбойника неплохой стиль! - воскликнул Гуань Юй. - Кроме того, он поступил куда вежливее Фань Чоу, который прислал в ответ лишь голову гонца!
- Тем более омерзителен его цинизм. Ясно ведь, что эти подлецы просто не верят, что ты сдержишь обещание и уступишь кому-то из них пост главнокомандующего.
- Как жаль! - усмехнулся Гуань Юй. - Не правда ли, их недоверие оскорбительно?
- Честно говоря, на их месте я бы тоже не доверял тебе, - проговорил Чжан Фэй. - Если один из них перейдет на сторону императора и вместе с тобой разгромит армию другого, то неминуемо ослабит и свое войско. Значит, он перестанет быть опасным для тебя, и у тебя не останется никаких причин сдержать слово.
- Ты думаешь? - спросил Гуань Юй, глядя в глаза своему заместителю. - Но ведь все знают, что я всегда держу слово. Почему же они полагают, что на этот раз я поступлю иначе?
- Клянусь, что обещание, данное врагу в такой ситуации, не стал бы выполнять и древний император-праведник Шунь! К тому же, отдать армию в руки одного из этих разбойников попросту означает предать и императора, и Цао Цао! Не пойдешь же ты на предательство лишь для того, чтобы сдержать слово, данное мятежнику!
- Насчет князя Цао я не уверен, - задумчиво проговорил Гуань Юй. - Он, пожалуй, был бы даже рад, если бы меня сменил кто-то из этих двоих. Но, видимо, и Го Сы, и Фань Чоу согласны с твоими рассуждениями. Это весьма прискорбно, ибо у нас совершенно нет шансов одолеть обоих вместе.
Чжан Фэй ничего не ответил. Прошло несколько томительных секунд тишины, прежде чем старший из побратимов заговорил вновь.
- Я должен поразмышлять в одиночестве. Поди отдохни, брат мой Фэй, а утром приходи ко мне. Надеюсь, мне удастся что-нибудь придумать за ночь.
С этими словами Гуань Юй покинул башню. Младший побратим молча последовал за старшим.
Едва рассвело, Чжан Фэй осторожно постучался в двери комнаты Гуань Юя.
Чжан Фэй распахнул дверь и, войдя в комнату, обнаружил Гуань Юя стоящим возле письменного стола. В руках главнокомандующий держал запечатанный свиток пергамента. Младший побратим не стал спрашивать старшего, как тот провел ночь: покрасневшие глаза Гуань Юя красноречиво свидетельствовали, что поспать ему не пришлось.
- Кого из наших воинов ты находишь самым искусным и храбрым наездником? - спросил главнокомандующий.
- Безусловно, я полагаю таковым молодого Чжао Юня, - не колеблясь, отвечал заместитель. - Он настоящий герой. Он один стоит десятка других всадников.
- Да, я тоже считаю его лучшим. Но он совсем еще юн и потому не успел широко прославиться. Мне нужен некто постарше, чья слава искусного наездника и бесстрашного воина достигла ушей врага.
- Ну... тогда, пожалуй, Сяхоу Вэй подойдет лучше других, - проговорил Чжан Фэй с нотками удивления в голосе. - Он постарше, и он сын известного полководца, а слава отца помогает распространиться и славе сына. Очень многие считают его величайшим героем. И все же, я полагаю, как наездник и воин он хуже молодого Чжао.
- Мне он подойдет лучше всего! - уверенно заявил Гуань Юй. - Пошли за ним немедленно!
Младший побратим, поклонившись, удалился и через несколько минут вернулся, сопровождаемый статным воином.
- Я много слышал о тебе, сын благородного Сяхоу Юаня! - обратился главнокомандующий к прибывшему воину. - Твои подвиги прославили твое имя наравне с именем твоего отца!
От похвал прославленного полководца на щеках молодого воина зарделся румянец. Гуань Юй между тем продолжал:
- Сегодня я вручаю в твои руки свою судьбу и судьбу всех солдат и офицеров нашего отряда! В этом пергаменте заключено наше спасение! - главнокомандующий поднял руку с зажатым в ней свитком высоко над головой. - Мне нужен бесстрашный наездник, способный прорваться через вражеские заслоны и доставить это донесение в Сюйчан! Мой выбор пал на тебя, воин! Считаешь ли ты, что сможешь справиться с этим смертельно опасным заданием?
Чжан Фэй побледнел, слушая речь своего побратима, но не промолвил ни слова. Молодой же воин, переполненный гордостью от оказываемой ему чести и надеждой совершить великий подвиг, опустился на одно колено и воскликнул:
- Я в точности исполню твой самый трудный приказ, о да-цзян!
- Я в этом нисколько не сомневался, благородный воин! Иди же, и да облегчит Небо твой трудный путь!
- Не пройдет и недели, как твое послание прочтут во дворце! - воскликнул Сяхоу Вэй, вставая с колен.
Кланяясь и пятясь, он вышел из комнаты.
- Брат, зачем ты послал его на верную гибель?! - вскричал Чжан Фэй, когда окончательно затихли звуки удаляющихся шагов Сяхоу Вэя.
- Почему ты так пессимистичен, братец? - удивленным голосом спросил Гуань Юй. - Разве ты не говорил мне, что он один из самых искусных воинов? Вполне возможно, что он прорвется!
- Прорваться невозможно! Го Сы и Фань Чоу контролируют берега реки на десятки ли в обе стороны! Только духи и демоны смогут проскочить сквозь их кордоны! Сяхоу Вэй обречен!
- Ну, если так, то он погибнет как герой, пытаясь спасти своих товарищей и командиров!
- Но во имя чего, брат?! - продолжал кипятиться Чжан Фэй. - Что ты написал за ночь такого, что может заставить Цао Цао прислать нам подкрепление? Ведь ты говорил, что этот узурпатор не сможет помочь нам, даже если захочет - у него слишком мало войск!
- В этом пергаменте наша единственная надежда, - твердо сказал Гуань Юй, глядя прямо в глаза своему побратиму.
Чжан Фэй несколько смутился, замолчал и потупил взор. Затем он опять заговорил, но уже тихим и ровным голосом:
- Есть одна деталь, Юй, которую я все же должен понять. Посреди ночи я проснулся и вышел погулять. В твоем окне горел свет, и можно было различить, как ты ходишь из угла в угол и время от времени вдруг бросаешься к столу и что-то пишешь. Я хорошо изучил тебя и знаю, что так ты себя ведешь, когда сочиняешь стихи. Ответь, этот пергамент несет стихотворное послание? Твоя поэзия славится по всей Поднебесной так же, как и твое искусство воина и полководца. Но как, скажи на милость, может поэзия помочь нам в такую минуту?
- Фэй, - отвечал Гуань Юй, обнимая побратима, - мы - дети разных родителей, но с тех пор, как мы поклялись друг другу в вечном братстве и верности, ты, как и подобает младшему брату, никогда не подвергал сомнению мудрость моих решений. Клянусь тебе, не пройдет и нескольких дней, как ты всё узнаешь и поймешь. Пока же просто доверься мне. Этот пергамент очень важен и для меня, и для тебя, и для всех нас.
С этими словами Гуань Юй с искренним чувством обнял младшего побратима и прижал его к своей груди.
Начальник конницы в поклоном вступил в шатер Фань Чоу.
Вождь мятежников посмотрел на вошедшего тяжелым взглядом и спросил:
- Надеюсь, ты принес хорошие новости?
- О, да, господин! - ответил тот. - Только что мои всадники перехватили гонца Гуань Юя. Им оказался известный своей доблестью Сяхоу Вэй. Он сражался, как лев, и моим солдатам пришлось убить его. При нем оказался вот этот пергамент. Видимо, это очень важное послание, раз его вез столь искусный и опытный воин.
Фань Чоу протянул руку и взял пергамент, после чего начальник конницы вышел, пятясь и не переставая отвешивать поклоны.
Оставшись один, вождь мятежников сломал печать и развернул свиток.
- О, духи и демоны! - вскричал Фань Чоу, пробежав взглядом по тексту. - Да это поэма! Не сошел ли с ума Гуань Юй?! Находясь на грани погибели, он пишет стихи и посылает на верную смерть одного из самых доблестных воинов ради практически безнадежной попытки пронести эту поэму через вражеские посты! Какой странный поступок!
Заинтригованный вождь мятежников углубился в чтение, проговаривая шепотом стихотворные строки. Чем больше он вникал в суть написанного, тем сильнее проступало на его лице выражение крайнего изумления.
Послание оказалось прощальной поэмой Гуань Юя, обращенной к дочери императора прелестной Цинчжао. Фань Чоу слыхал, что у Сянь-ди была красавица-дочь. Никому из знакомых мятежнику людей никогда не удавалось её увидеть. Одни говорили, что еще ребенком она увлеклась учением Лао Цзы и стала отшельницей. Другие утверждали, что она заболела проказой и поэтому была вынуждена избрать жизнь затворницы. Эти последние явно ошибались, ибо оказалось, что Гуань Юй - бесстрашный воин и блестящий поэт отыскал путь и к её тайному дому, и к её сердцу и провел с ней немало страстных ночей. Цинчжао не только стала любовницей полководца, но и родила ему сына, которого Гуань Юй описывал в поэме с особой гордостью. Поэт-воин предрекал ребенку великое будущее и выражал убеждение, что слава сына намного превзойдет славу отца.
Почти половину поэмы занимали наполненные любовью и нежностью строки, посвященные дочери Сянь-ди. Слова поэмы тронули даже давно огрубевшее сердце Фань Чоу. Но более всего поразил вождя мятежников конец послания, в котором полководец прощался с возлюбленной, сыном и самой жизнью:
Если в мире есть жизнь, неизбежна за нею смерть.
Даже ранний конец не безвременен никогда.
Я под вечер вчера был ещё со всеми людьми,
А сегодня к утру в списке душ уже неживых. (*)
Наполненные горечью обреченности слова зажгли в сердце Фань Чоу некое подобие сочувствия к прославленному воину, угодившему в западню, из которой уже нет выхода. Но мятежник мгновенно подавил эту вспышку сентиментальности. Ему надлежало не жалеть впавшего в отчаяние врага, а подумать, как использовать полученную информацию в своих целях.
Итак, воспетый в поэме маленький Гуань Бао - сын Гуань Юя и внук императора является наследником ханьского престола. Возможно, Сянь-ди даже знает о существовании этого плода запретной любви своей дочери, но скрывает положение вещей от Цао Цао. Последний же не прекращает попытки завладеть троном империи Хань на законных основаниях. С этой целью он заставил императора жениться на своей сестре, но брак оказался бесплоден и не соединил род Цао с царской династией. Теперь ходят слухи, что Вэйский князь хочет заставить императора отречься от престола в пользу своего второго сына - Цао Пэя. Но это действие будет законным, только если на момент отречения у Сянь-ди не найдется наследников мужского пола. Известно, что Цао Цао приказал умертвить молодую наложницу императора - прекрасную Дун Гуй-фэй, как только узнал, что та забеременела.
Ясно, какую преграду для замыслов Вэйского князя представляет младенец Гуань Бао. Если Цао Цао узнает о существовании наследника, он приложит все усилия, чтобы убить его, а заодно и его родителей. Но в таком случае, Гуань Юй, если останется жив, окажется в полной зависимости от тех, кому известна его тайна!
Вождь мятежников вскочил и возбужденно зашагал из одного конца шатра в другой, пытаясь привести в порядок захватившие его мысли и чувства. Помнится, Гуань Юй предлагал уступить Фань Чоу свою должность главнокомандующего, если мятежник перейдет на сторону императора и выступит против своего сегодняшнего союзника Го Сы. Фань Чоу с возмущением отверг это предложение, ибо оно являлось чистым блефом - после победы над Го Сы у Гуань Юя не будет никаких оснований исполнить свое обещание. Но теперь ситуация кардинально изменилась! Теперь у Фань Чоу есть средство заставить прославленного полководца сдержать данное слово. Ведь если Гуань Юй откажется, он обречет на верную гибель горячо любимых Цинчжао и Гуань Бао.
Итак, Гуань Юю придется представить бывшего вождя разбойников императору и Вэйскому князю и приписать Фань Чоу всю честь победы и спасения страны от мятежа. Затем прославленный полководец уйдет в отставку, передав свою должность главнокомандующего новому герою и защитнику державы. Вряд ли Цао Цао будет возражать - Гуань Юй уже давно стал слишком неудобен для узурпатора. Вэйский князь безусловно предпочтет иметь дело с Фань Чоу, наивно полагая, что последнего будет легче контролировать. Но Цао жестоко просчитается, ведь в арсенале бывшего разбойника окажется секретное оружие - до поры скрываемый наследник Гуань Бао. Любящий отец Гуань Юй не стал бы использовать малолетнего сына в политической борьбе, но у Фань Чоу нет оснований для сентиментальности. Со временем бывший мятежник сможет выступить в качестве спасителя царской династии от узурпатора Цао. Расправившись же с Вэйским князем и уничтожив его семью, Фань Чоу сам примет этот титул и таким образом откроет себе дорогу к трону империи Хань.
Итак, решение принято! Фань Чоу хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему стражнику послать за офицерами своего штаба. Когда те явились в шатер вождя, он обратился к ним с коротким приказом:
- Подготовьте войска к тайной ночной переправе на противоположный берег. Завтра, за час до рассвета, мы нападем на лагерь Го Сы!
На рассвете Гуань Юя разбудили лихорадочные удары мощного кулака в дверь его спальни.
- Брат, вставай скорее! - послышался срывающийся на крик голос Чжан Фэя. - На правом берегу идет бой! Кто-то атакует лагерь Го Сы!
Главнокомандующий вскочил с постели и быстро оделся. Затем, в сопровождении младшего побратима и еще нескольких офицеров он поднялся на крепостную стену. Оттуда можно было хорошо рассмотреть яростное сражение на правом берегу. Ветер доносил боевые кличи воинов, бросающихся в атаку, и душераздирающие вопли раненых.
- Не могу рассмотреть знамена атакующей армии! - кричал Чжан Фэй, не в силах совладать с охватившим его возбуждением. - Неужели Цао Цао все же прислал нам помощь?!
- Сомневаюсь, - промолвил Гуань Юй. - Впрочем, мы это скоро выясним: видишь, готовится к атаке большой кавалерийский отряд? Перед атакой они поднимут знамена, и мы всё увидим!
- Да, да! Узнаем, кто наш неожиданный избавитель! - с энтузиазмом согласился младший побратим. - Смотри-ка, брат, какой жестокий бой! Весь берег покрыт трупами! Видимо, нападение оказалось совершенно внезапным, и Го Сы понес большие потери. Он с остатками войска укрылся в укрепленном лагере.
- Верно, - отвечал главнокомандующий, - но теперь воинам Го Сы некуда отступать: противник обложил лагерь с трех сторон, а на берегу я вижу остовы сожженных джонок. Значит, обороняющимся отрезаны все пути к отступлению. Это неразумно - ведь лишенные возможности бежать Го Сы и его люди будут сражаться насмерть. Лучше было бы оставить им пути к спасению, чтобы они разбежались. Потом их всё равно можно было бы переловить или перебить по одному.
- Твои слова всегда мудры, брат! Но не значит ли это, что мы должны как можно скорее ударить в тыл Го Сы и помочь тем, кто пришел к нам на помощь?!
- Видимо, мы так и сделаем, но немного позже, - отвечал Гуань Юй. - Сначала следовало бы понять, кто именно напал на лагерь наших врагов. Кроме того, у нас очень мало сил, и напасть мы должны, только когда внимание Го Сы будет полностью сосредоточено на отражении атаки с суши. Впрочем, мы поступим мудро, если приведем наши войска в полную готовность к переправе.
Чжан Фэй кивнул и обратился к стоящим рядом офицерам, отдавая необходимые распоряжения. Уяснив свои задачи, офицеры, пятясь, с поклонами покинули крепостную стену.
- Гляди, гляди, брат мой Фэй, - внезапно вскричал Гуань Юй, указывая рукой на берег, - всадники подняли знамена! Узнаешь ли ты эти флаги?!
- О, духи и демоны преисподней! - раздался в ответ изумленный голос младшего побратима. - Да ведь это флаги Фань Чоу! Как же это понимать, брат?!
- Наверное, Фань Чоу осознал порочность мятежа и решил перейти на сторону императора, - ответил Гуань Юй с плохо скрываемой иронией.
- Не время шутить, брат! - раздраженно бросил Чжан Фэй. - Можешь ли ты объяснить то, что происходит?
- Я догадываюсь, что произошло, но окончательно узнаю это только после встречи с нашим новым союзником. Однако глянь: всадники ринулись в атаку! Это северные кочевники, которых Фань Чоу завербовал в свою кавалерию. Им нет равных в искусстве конного боя!
Отряды легких конных лучников понеслись по направлению к передовым укреплениям лагеря Го Сы. Всадники в бешенном галопе проносились вдоль укреплений, не переставая стрелять из луков. В ответ обороняющиеся выпускали тучи арбалетных стрел, причинявших тяжелый урон коннице кочевников. Воины Го Сы несли меньшие потери, так как из арбалетов можно было стрелять, не покидая укрытий.
Внезапно лучники отступили, а на лагерь понеслась плотная колонна покрытых броней конных копейщиков. Они, видимо, собирались кавалерийским тараном снести деревянные щиты, из которых в основном состояли укрепления, и пробить таким образом брешь, в которую могла бы затем устремиться пехота атакующих.
Из лагеря выбежали ряды пехотинцев, одетых в тяжелые доспехи и вооруженных длинными копьями. Они выстроились в несколько шеренг и уперли свои копья в землю, создав таким образом смертоносный для всадников частокол. Поверх голов пехотинцев в нападающих понеслись тяжелые длинные стрелы, выпущенные их огромных станковых арбалетов. Первый же залп произвел ужасающие опустошения в атакующей колонне. Длинные стрелы пробивали людей насквозь, убивая иной раз сразу двоих. Другие стрелы, падая сверху, поражали всадника вместе с лошадью. Последующие ряды конников спотыкались о трупы убитых лошадей, чем увеличивали общее замешательство.
Нападающие потеряли темп, и когда им удалось перестроиться и возобновить атаку, их настиг второй залп длинных стрел, опять причинивший им тяжелые потери. Лишь некоторые всадники сумели достичь рядов ощетинившейся копьями пехоты, но у них не хватило сил, чтобы пробить оборону. Немногие оставшиеся в живых отступили с поля боя. Великолепная конница, набранная из северных кочевников, некогда составлявшая гордость армии Фань Чоу, перестала существовать.
- Как всё-таки грубо воюет этот разбойник, - проговорил Гуань Юй. - Фатальной ошибкой было бросать конницу на укрепления...
Между тем, нападающие, взбешенные трагической неудачей кавалерийской атаки, начали интенсивный обстрел позиций противника камнями и зажигательными снарядами. Через некоторое время лагерь Го Сы окутался дымом - вероятно, загорелись деревянные укрепления. Дабы не погибнуть от удушья, обороняющиеся бросились в яростную контратаку, целью которой было пробиться к метательным машинам и уничтожить их. Неистовый бой закипел вокруг лагеря.
- Пришло время ударить в тыл Го Сы! - воскликнул Гуань Юй. - Брат мой Фэй, прикажи нашим воинам начинать переправу!
- Ты слишком долго мешкал, Гуань Юй, - сказал Фань Чоу, опускаясь на подушки в шатре, установленном неподалеку от уничтоженного лагеря Го Сы. - Ударь ты чуть пораньше, и победа досталась бы нам легче!
- Победа не досталась бы нам легче, - ответил Гуань Юй, наливая чай в пиалу своего собеседника, - просто моих людей погибло бы побольше, а твоих поменьше.
Некоторое время они пили чай молча. Наконец, бывший вождь мятежников снова нарушил молчание.
- Нам не следует делить людей на твоих и моих. Помнится, ты обещал уступить мне свой пост главнокомандующего, если только я перейду на сторону императора и помогу тебе подавить мятеж. Как видишь, обе армии мятежников более не существуют. Го Сы - один из главных вдохновителей мятежа погиб. Таким образом, все твои условия выполнены. Надеюсь, ты не отступишься от своего слова, и твои люди станут теперь моими, не правда ли?
Гуань Юй кивнул, но некоторое время сидел молча, обдумывая слова, которые он собирался произнести.
- Конечно, я помню о своем обещании. - наконец заговорил он. - Но прежде я хотел бы обсудить твои очевидные полководческие промахи. События последних дней показали, что осады ты умеешь организовывать очень неплохо, а вот в искусстве нападения ты преуспел гораздо меньше. Ведь сказано древними мудрецами: "тот, кто не может победить, занимает оборонительную позицию; кто может победить - атакует" (**). Значит, только атакой можно победить. Умение правильно атаковать - важнейшее из искусств, которыми надлежит овладеть военачальнику!
Гуань Юй хлебнул чая и продолжил.
- Рассмотрим твои действия в недавнем бою. Ты обложил противника с трех сторон и позаботился нанести удар со стороны реки, дабы сжечь суда Го Сы. Этот маневр тебе удался. Но тактическая победа обернулась стратегическим неудобством, ибо, лишенные возможности отступить, твои враги вынуждены были стоять насмерть. В этом основная причина твоих больших потерь. Далее, ты хотел прорвать укрепления кавалерийским ударом и погубил таким образом великолепную конницу. Ведь ты мог сначала применить артиллерийский обстрел и этим заставить людей Го Сы контратаковать, а уже затем бросить всадников на разгром вышедшего за линию укреплений противника. Тогда конница действовала бы в предпочтительных для себя условиях, и победа досталась бы тебе гораздо меньшей кровью.
Гуань Юй отставил в сторону пиалу с чаем и посмотрел в глаза Фань Чоу.
- Теперь скажи, можно ли доверить императорскую армию такому человеку, как ты? Ведь ты не только с легкостью предаешь своих товарищей, но и воевать-то толком не научился!
- Вот как? - осклабившись, ответил бывший предводитель мятежников. - А так ли хорошо воюешь ты сам? Не ты ли еще вчера находился в западне, а спасение пришло к тебе именно в моем лице, разве не так?
- Я попал в трудное положение по причине нехватки войск, а не вследствие неразумного руководства ими. Ты пришел ко мне на помощь лишь потому, что надеешься использовать эту победу в целях собственного возвышения. Но в сложившихся обстоятельствах сдержать слово, данное тебе, значит обмануть всех тех, кто доверил мне армию.
- И кто же они, эти доверившиеся тебе? Император? Вэйский князь? Но Сянь-ди ничего не способен решить, а Цао Цао с удовольствием сместит тебя! Зачем же ты им так верно служишь?
- Я служу не Вэйскому князю и даже не безвольному императору Сянь-ди, - произнес Гуань Юй, возвысив голос. - Я служу идее великой империи Хань, объединяющей всю Поднебесную. А подлецы, подобные тебе, разрывают её на части!
- Я не намерен выслушивать твои оскорбления! - прошипел Фань Чоу, вставая. - Знай же, о жалкий фигляр, что Сяхоу Вэю не удалось проскочить через наши заставы. Мои люди убили его, и я прочел твое послание принцессе Цинчжао! Хочешь процитирую?
Красавица-деваза ширмой очнулась от сна -
Цветок орхидеи,прекрасная яшма на ней.
Свежа и прелестна,как осенью ранней сосна,
Чиста она, словносияние вешних лучей. (***)
- Знай же, - продолжал Фань Чоу, - что если к вечеру я не подам условный сигнал своим верным слугам, схоронившимся на левом берегу, то летучие гонцы помчатся в Сюйчан, и менее чем через неделю и сама "красавица-дева", и ваш отпрыск - плод запретной любви окажутся в руках палачей Цао-Цао! Так что, для любимых тобою людей будет лучше, если ты отнесешься ко мне с почтением!
- А почему ты думаешь, - спросил Гуань Юй, тоже вставая, - что любовь к близким пересилит во мне чувство долга?
- А потому, - злорадно отвечал бывший мятежник, - что я прочел твою поэму! Так мог написать только искренне и нежно любящий человек! Я убежден, что ты не посмеешь обречь на смерть Цинчжао и Гуань Бао. А ведь Цао Цао, пожалуй, прикажет пытать принцессу перед казнью, чтобы узнать о тебе побольше!
Гуань Юй помолчал несколько секунд, прежде чем ответить.
- Полководец ты посредственный, но о поэзии ты вовсе не имеешь представления! Неужели ты полагаешь, что поэт воспевает только тот пейзаж, который видит перед глазами, и только тех красавиц, в которых сам влюблен? Нет ничего более далекого от истины! Воображение поставляет поэту достойные его вдохновения образы! Поэт может воспевать красоту, которая доступна лишь его внутреннему взору!
Гуань Юй расхохотался, глядя прямо в глаза оторопевшему Фань Чоу, и продолжил.
- У Сянь-ди действительно была красавица-дочь, но она умерла несколько лет назад. Она страдала редкой болезнью - некоторые запахи вызывали у неё мучительные приступы удушья. Особенно сильно действовал на неё запах мужского пота, даже присутствие отца было для неё невыносимым. Со временем болезнь развилась настолько, что принцесса начинала задыхаться от одного только вида мужчины. Поэтому Цинчжао держали вдали от людей, под надзором верных и бдительных горничных. Мало кому удавалось увидеть принцессу. Однажды император, горячо любящий свою дочь, захотел взглянуть на неё из укрытия. Однако Цинчжао заметила отца, и с ней случился тяжелейший приступ, оказавшийся роковым. Безутешный Сянь-ди запретил говорить о смерти принцессы, надеясь вернуть ей жизнь при помощи магии. Он пригласил самых прославленных даоских мудрецов, но те оказались бессильны. Щадя чувства императора, слуги и приближенные не распространяли известия о смерти его дочери. Только немногие знали, что принцессы более нет в живых. Моя любовь к Цинчжао - поэтический вымысел!
- Этого не может быть! - вскричал пораженный Фань Чоу. - Все эти страстные строки ты посвятил мертвой девушке? Я не верю тебе! А Гуань Бао? Ведь ты описал его с такой нежностью и гордостью!
- Он всего лишь плод моего воображения! - ответил Гуань Юй. - Я всегда хотел иметь сына, но Небо распорядилось иначе. В образ Гуань Бао я вложил те качества и черты, которые желал бы видеть у своего сына. Пусть же скорее скачут твои гонцы - представляю как будут потешаться над ними во дворце!
Завыв, как затравленный охотниками волк, бывший мятежник выхватил из ножен меч и бросился на главнокомандующего. В тот момент, когда острие клинка почти коснулось груди Гуань Юя, тот резко качнулся в сторону и оружие Фань Чоу пронзило пустоту. Тело бывшего мятежника, увлекаемое инерцией броска подалось вперед, а главнокомандующий, развернувшись вокруг своей оси, нанес пяткой правой ноги мощный удар в спину Фань Чоу. Застонав, бывший вождь разбойников выронил меч и рухнул наземь.
- Ты посредственный полководец, ты безграмотен в поэзии и ты ничтожен в искусстве рукопашного боя! - воскликнул Гуань Юй, наступая ногой на упавший меч своего противника. - Почему же ты полагал, что сможешь быть равным мне?
Главнокомандующий трижды громко хлопнул в ладоши и крикнул:
![[]](/img/s/shusterman_l_i/militaryartofguanyudoc/militaryartofguanyudoc-1.jpg)
![[]](/img/s/shusterman_l_i/militaryartofguanyudoc/militaryartofguanyudoc-2.jpg)
![[]](/img/s/shusterman_l_i/militaryartofguanyudoc/militaryartofguanyudoc-3.jpg)
![[]](/img/s/shusterman_l_i/militaryartofguanyudoc/militaryartofguanyudoc-4.jpg)