-Мы поедем отдыхать в Турцию. Я возьму много халтур, заработаю денег и отвезу тебя в Турцию, - при этом Алеша суетливо развешивал постиранный свой медицинский рабочий костюм.
- А я не хочу в Турцию, чего там делать? Я хочу на Селигер, это в Тверской области.
- А я слышал, но никогда не был там, слышал, что красота.
Алеша развесил медицинскую робу на плечики, тут же нажал кнопку на ноутбуке.
- Сейчас посмотрим в интернете всю информацию про Селигер.
Пока компьютер грузился, он переодевался в старые джинсы, клетчатую рубашку. Потом собрал в сумку свои строительные инструменты.
- Молодец, ты Алешка, врач "скорой", подрабатываешь ремонтом на квартирах.
- Я же из приличной еврейской семьи... - тут он взлохматил свою волнистую темную челку, - был когда-то, из приличной...И должен обеспечить своей девушке, своей будущей жене все, что она хочет.
- Алеша, какая жена? Мы с тобой знакомы месяц. И я даже твою матушку еще не видела. И бабушку...
- Кстати, к бабушке надо заехать, она совсем сдала. Я ей про тебя рассказал, она хочет с тобой познакомиться. А с матушкой...Лучше не надо и знакомиться. Хотя, придется.
Любаша сидела на диване и ела черешню. Алеша приехал с работы, Любаша встретила его у подъезда. Они жили в одном доме. Он тащил пакет черешни, которую любимая девушка теперь поглощала.
- А что с твоей матерью? Почему ты боишься нас знакомить?
Алеша проверял в своей сумке инструменты. Во время этого вопроса его руки напряглись, он швырнул дрель в сумку.
- Если я расскажу тебе все о своей семье, ты сбежишь от меня сразу. Для начала - посмотри этот фотоальбом.
Он бросил на диван альбом, обшитый бархатом.
Люба открыла первую страницу.
Маленький кудрявый Алешка. За руку его держит изумительной красоты женщина. Черные волосы волной стекают на плечи, глаза как миндаль, белозубая улыбка.
Потом милые семейные фото сменились фотографиями только женщины - Алешиной матери.
Видно, что фото сделаны профессионалом. И Любе уже расхотелось рыться во всемирной паутине, читать про красоты Селигера. Успеет еще. Она увидела другие красоты.
Полуобнаженная, обнаженная, прикрытая драпировками. Изящна, как юная ведьма, как русалка. Было много фоток на морских, речных, озерных берегах. Все фотографии были очень откровенны, но красивы, это была не порнография, это была красивая эротика.
В наши годы это ни у кого не вызвало бы удивления, кроме удивления тем, что у красавицы все натуральное, никаких силиконов и ботексов.
- И это - твоя мама?
- Да, она была одной из первых питерских фотомоделей откровенного жанра. Фотограф - ее любовник. Они хипповали тогда, травка, муравка, он потом на тяжелое перешел. Умер он от передоза.
- А мама?
- А мама? Вышла замуж за моего папу, но он сбежал от нее через год. А что - мама...Она не потеряла еще остатки своей красоты. Но...
- Что - но?
В дверь начали стучать.
- Чего стучать? Звонок же есть...
- Сейчас ты познакомишься с моей мамой...
Алеша пошел в прихожую. Открыл дверь.
В комнату, не снимая элегантных лодочек вошла женщина. Невысокая, изящная, как фарфоровая статуэтка. Маленькое черное платье сидело идеально на ее точеной фигурке. Туфли на тонкой шпильке, шляпка с вуалью. Возраст не определить. Можно дать и тридцать пять, а может, и шестьдесят. Лицо ее, когда-то прекрасно-роковое выдавало признаки старой алкоголички.
И одежда ее не вписывалась в этот прекрасный июньский вечер.
- О! Девочка, а ты кто? - попытавшись изобразить царственное движение головой, спросила она. И покачнулась на шпильках.
- Мама, - ответил за Любашу Алеша, - это моя девушка Люба.
- Люба-Любонька, целую тебя в губоньки, - запела мама и распахнув объятия направилась к Любе.
Она обняла ее, поцеловала в обе щеки, измазав Любу помадой, и дав дыхнуть перегара хорошей такой, не перводневной свежести.
Алешка стал отдирать маму от Любы. Отодрал. Но мама, ловко увернувшись из Алешкиных сильных рук, завалилась на пол, и начала биться в истерике.
- А ты знаешь, девочка, почему я в черном?! Ты знаешь, почему я в трауре?! Потому что я - слезла с этого, я стала просто алкоголичкой. Я была одной из первых в этом городе, кто раздевался на камеру! Моими фотографиями любовались коммуняки в Смольном!
Я еле слезла с валютной статьи, спасли эти покровители из Смольного, которым нравилось мое тело, я вылезла из этого, как могла. Но я не уберегла свою старшую доченьку. Она умерлаааа! Умерла здесь, она передознулась, как и ее отец, человек, которого я любила, единственный человек, которого я любила! Ты уже посмотрела мой альбомчик? Это самое красивое, что у меня есть, самое невинное. Это делал он! От него у меня остался только этот альбомчик. И еще была Мила. Но Милы нет! Моя дочь умерла там! Там!- и мама начала тыкать пальцем в дверь комнаты, которая была смежной с гостиной.
Действительно, Люба вдруг подумала, что Алеша никогда не открывает дверь третьей комнаты. И никогда не говорил про сестру...
- И его...- мать зыркнула черными глазами на сына. Алеша сжал кулаки и тоже обжег мать взглядом, - и его не уберегла!
- Заткнись, сволочь! - Люба не узнала Алешку. Его добрый бархатный голос изверг такой вулкан ненависти...
Он поднял мать на руки, как пушинку, сорвал с ее головы дурацкую шляпку, перекинул через плечо, и поволок в ванную.
Что там происходило, Люба не видела.
Она просто встала, надела в прихожей кроссовки и ушла.
Теперь было о чем подумать. В ушах звенели слова его матери. "И его не уберегла". Старшая сестра умерла от передозировки... "И его не уберегла" - опять звенело у Любы в голове. Алексей - наркоман? Но он же врач, как он может? Она общается с ним месяц, но никогда ничего не замечала необычного за ним. Да, и честно сказать, Люба не разбиралась в этом совершенно. Она выросла в тепличных условиях, родители оберегали ее от дурных компаний.
Работала Люба экономистом в фирме у своего же отца. Мать всю жизнь сидела дома, занималась хозяйством и воспитанием Любы. Отец после увольнения из армии в девяностые годы, ударился в коммерцию и владел стабильной и некрупной фирмой по продаже продуктов питания оптом.
И что такое наркомания Люба знала из пугающих передач по телевизору. Ну, еще видела иногда шприцы у подъезда или мусоропровода. Она просто никогда не думала, что это может коснуться ее.
На следующий день Люба проснулась от мысли, что наркоманы могут быть больны ВИЧ-ем, гепатитом и еще черт знает чем.
Захотелось позвонить Алеше, но отбросила телефон в сторону. Собралась на работу. Пока ехали с отцом, она всю дорогу молчала.
- Что-то не так с тобой, доченька.
- Папа, со мной все нормально...
Но мысли о болезнях не выходили из головы. А близко с Алешей они были каждый день из этого небольшого отрезка времени их знакомства.
"Дура, дура, дура...." - ругала себя Люба.
Прошел месяц. Алеша исчез, не звонил, не приходил. Люба тоже затихарилась. Как-то вечером она шла с работы. Алеша стоял у подъезда. Вернулась с работы она одна, отец задержался в конторе.
- Привет...
- Привет. Как мама?
- Нормально. Сделала паузу в запое. Я окунул тогда ее в ванну, уколол успокоительное, промыл капельницами. Сейчас ходит на работу.
- А почему ты не звонил почти месяц?
- Я подумал, что увидев и услышав все это, ты не захочешь со мной общаться.
- Но сейчас-то пришел.
- Пришел. Потому что не могу без тебя. Пойдем, прогуляемся. Или пойдем ко мне. Мамы нет. Она к бабушке уехала.
- Пойдем. Я только домой забегу, сумку брошу.
Мама дома готовила ужин.
- Пришла? Садись есть. А папа позвонил, что задержится.
- Мам, я есть не буду, я в гости.
- Надолго?
- Не знаю, мама. Может, не приду ночевать.
- Как?
- Мама, мне почти тридцать...
Мать вздохнула:
- Да, я знаю. Он хоть кто?
- Мам, потом. Не до этого сейчас. Дай разобраться, потом все расскажу.
Мама молча села на кухне у тарелки с пловом, которую поставила для Любы.
- Мамочка, ну не злись.
- Я понимаю, что тебе пора устраивать свою жизнь, но будь осторожна.
Люба помахала в дверях рукой и, не вызывая лифт сбежала по лестнице.
Алеша стоял и курил.
- Пошли ко мне? Или гулять?
- Можно сначала гулять, потом к тебе.
- Тогда поужинаем в кафе, я голодный.
Люба тоже была голодна, вспомнила мамин плов, вздохнула.
- Пошли в кафе.
Они сели за отдаленный столик. Летнее кафе располагалось прямо в парке. Заказали шашлык и красное вино.
- Люба, ты все услышала от моей мамы. Это был не пьяный бред.
- А ты? Ты тоже?
- Что - тоже?
- Наркоман.
- Да.
Он ответил так спокойно, что Люба даже не нашла, что ответить. Она тоже спокойно спросила:
- Героин?
- Да.
И Алеша показал на левой руке ровную и отработанную "дорожку".
Люба зажмурила глаза, помотала головой. Открыла глаза. Опять посмотрела на Алешкину руку. "Дорожка"...
- А как же ты работаешь в медицине.
- Любаша, я старый наркоман, из старой гвардии. Это молодежь сейчас без башни. А я все делаю с умом. Это долго объяснять. Не засоряй себе мозг. Ты реши, нужен ли я тебе такой.
Люба молчала. Доедала шашлык.
- Пошли к тебе.
Они взялись за руки и пошли к дому.
В квартире была чистота, видно, Алеша готовился к визиту любимой девушки.
В гостиной весь пол был заставлен вазами и банками с белыми садовыми ромашками. Как в поле.
- Откуда?
- Выезд вчера был к бабульке, у которой весь сад в ромашках. Она попросила все срезать, потому что продает дом. Не хочет оставлять новым владельцам.
- Молодец, что не соврал, что купил их.
- А чего врать-то?
На сервировочном столике стояли блюда с черешней и вишней. В ведерке со льдом стыло шампанское.
- А ты подготовился.
- Я очень этого ждал. Я не знал, как тебе все сказать про себя.
- А теперь я скажу про себя. Я тоже ждала. Ждала, чтобы сообщить, что немножко беременна. Мы были не острожны. Мы слишком мало знакомы. Я через пару недель иду на аборт. Я боюсь рожать от наркомана. Не обижайся. Анализы на ВИЧ и все виды гепатита я сдала. Все хорошо, хотя, еще неизвестно, слишком мало времени мы с тобой общались.
- Дурочка, я чист, как стеклышко. Я медик, и никогда не стал бы делать глупостей, какие делают наркоты без башни. И еще. Я клянусь тебе. Я сам переломаюсь, я знаю, что как делать, я завяжу. Я слезу.
- Ага...Ну, это хорошо, только я буду делать аборт. Давай обмоем это. Поедим черешни, и я пойду домой. Это все, что я хотела сказать.
- Давай...
Бокалы звякнули друг о друга, Алеша складывал Любе в рот ягоды, она на какое-то время забыла обо всех этих ужасных реалиях.
А по радио тихонько играла песня с дурацким текстом
"Хочешь я тебе, хочешь я тебе спою,
Излечу тебя, излечу тебя от скуки..."
Они уснули, обнявшись....
Проснулись от того, что в комнату ввалилась мама.
Повторение. Только на этот раз они голые лежат в постели.
- Трахаешься, сынок? Ну, трахайся, трахайся.
- Ты чего приехала, ты же у бабушки должна быть. Я бы приехал, я сегодня выходной, привез бы все. Мы бы приехали с Любой.
- Люба! Привет, дочка! А есть ли у вас, детишки, похмелиться для мамы Гали?
- Лешик, в холодильнике вино еще. Мы его недопили.
- Уже не допьем.
Из кухне выползла мама Галя, она прихлебывала вино из горлышка.
- Сынуля, а твоя бабуля в морге.
Алеша и Люба уже сидели на диване одетые.
- Где?! - вскочил Алеша.
- В морге, - спокойно и пьяно сказала Галя, - она умерла вчера вечером, сегодня под утро труповозка забрала. Инсульт очередной. А ты удивлен? Теперь - все тебе. И ее квартира, и эта квартира. Наследничек...Любаша, а ты молодца, богатенького себе отхватила. Он тебе не хвастался?
- Заткнись, дура пьяная! - заорал Алеша.
Галя истерично и громко захохотала.
- А еще он единственный наследник своей тетки, моей сестры, она в Калифорнии одна, муж помер, все Алешеньке в завещании отписала, только она не знает, что племянничек на игле. Вот сообщу ей - и лишит тебя наследства. Мне ничего не достанется, мне терять нечего, но и тебе - кукиш!
- Галя, а за что вы так его ненавидите? Он же ваш сын.
- А просто ненавижу. Потому что нет моей доченьки, нет моей ласточки!!!! АААаааааа!
- Я пошла, Алеша.
- Не уходи, не оставляй меня. Сейчас я ее успокою. И надо похоронами заниматься, ехать туда на квартиру, все документы брать.
- Хорошо, я с тобой буду.
На квартире у бабушки Алеша нашел все документы, потом из какого-то тайника достал пухлую пачку денег.
- Держи у себя, хорошо, что мать не нашла. Это бабушкины "гробовые". А мать искала, видишь, всю мебель передвигала. Не нашла...
Он бережно поправил покрывало на диване, накидки на креслах. Взял со стола бабушкину фотографию, погладил ее нежно пальцем. Вытащил из рамки, положил в карман.
- Ты любил ее? Я вижу, как ты любил ее...
Алеша заплакал, беззвучно, он сидел на диване, его плечи тряслись. Люба обняла его голову, он положил голову ей на колени.
- Жаль, не успел познакомить вас...
- Ничего, мой хороший, ничего, успокойся...Надо заниматься делами.
...Через несколько дней бабушку похоронили.
А Алексей сорвался. Люба приходила к нему домой, на работе он взял отпуск.
Он лежал с закатанными глазами на диване. Потом приходил в себя, пил водку. Рядом по квартире болталась пьяная мама Галя.
В один из часов прозрения Алексея, Люба попросила никогда не давать о себе знать, забыть о ней, и сказала, что сделала аборт.
Дома все было рассказано родителям.
Выход был один. Они тихо продали квартиру и переехали в другой район. Ну, и в первую очередь, была заменена сим карта на телефоне.
...Прошло два года. Люба очень не хотела, но ей пришлось поехать в свой район, в свой бывший дом. День рождения лучшей подруги. И подруга потребовала обязательно показать малышку. К всеобщему удивлению Вика родилась здоровой. Люба и мама обошли всех врачей, каких только можно, прошли все обследования. Ребенок был здоров и рос без отклонений в развитии. Темные кудрявые локоны Вики и черные глаза-вишни были явным признаком еврейской Лешиной крови.
Люба зашла в цветочный павильон у дома, купить букет. Пока она выбирала цветы, Викуся копошилась рядом.
Когда Люба вышла из павильона она увидела убийственную картину. Алеша держал Вику на руках и гладил по кудрявой головке. Викуся улыбалась, одной рукой она обнимала Алешу за шею, пальчиком другой ручки она водила по его щеке.
- Откуда ты взялся? - Люба оторвала ребенка у папы.
- Вообще-то я тут живу. Шел из магазина, смотрю, ты заходишь в цветочный. А это, - он опять протянул руки к дочке, она с радостью пошла к нему, - а это - жертва аборта?! Ты так славно обманула меня, поменяла квартиру, плюнула мне в душу...Спасибо...Бросила меня в трудную минуту...
- Я не верю наркоманам. За это время мне достаточно много удалось узнать о вашей братии. Слава Богу что она - здоровенькая родилась. И я не являюсь носителем какого-нибудь нехорошего заболевания. А ты на коленях стоял, обещал завязать. И что я видела после смерти бабушки? Тело. Тело - то в кайфе, то в ломках, то снятое водкой на короткое время. Потом ты пытался сниматься какими-то уколами. Помогало ненадолго и ты опять бежал на точку.
- У меня был тяжелый период....
- У меня тоже. И еще я ждала ее. Она мне важнее, чем папа-наркоман.
- Я тебя люблю.
- А я тебя не люблю. И ты меня не любишь. Ты любишь героин. Кстати, странно, ты выглядишь неплохо.
- Но я же старой закалки нарик. И работаю там же. А маманя спивается и сыплет на меня проклятиями, что я - богатый наследник.
- Ты знаешь, я вспоминаю, как ты халтурил ремонтами, мы на Селигер собирались. Я вот не понимаю, если у тебя от тетки счет в банке и в последствии - дом в Калифорнии, зачем ты мне врал, ремонты делал? Типа денег нет...
- А я не хотел, чтобы ты меня любила за деньги.
- А....ты хотел, чтобы я тебя любила за героин...Все, меня ждут. Я пошла.
- Мы все равно встретимся на Селигере!
- Обязательно!
- Люба, не уходи, подожди. Я после бабушкиной смерти почти два года прожил в монастыре. Я больше не на игле.
- Я услышала где-то фразу, что героин умеет ждать. Я тебе не верю.
- Ладно...До встречи! На Селигере!
- Прощай!
На день рождения уже идти не хотелось. Люба схитрила, пришла к подруге, подарила подарок, поздравила, потом сказала, что у нее дико болит голова, и уехала домой. Плакать. Она не могла смириться с этим. Она не верила в излечение от этой зависимости. Она вспоминала про смерть сестры Алеши, про его маму, и больше всего боялась за Вику. Гены...Гены пальцем не размажешь...
Через полгода Люба стала потихоньку приходить в себя, после встречи с Алешей, и даже стала подумывать о завершении монашеской жизни...В один из таких вечеров раздумья и лазанью по сайтам знакомств, раздался звонок городского телефона. Она сначала не поняла, чей пьяный голос называет ее по имени.
- Люба, это я, Галя...
- Какая Галя?
- Алешина мама. Приезжай. Все плохо. Ты нужна.
- Буду через час. А как вы мой телефон узнали? - но в трубке уже были слышны короткие гудки.
...Дверь в квартиру была открыта. Люба зашла в гостиную. Галя сидела на диване в трусах и в лифчике, белье было несвежим, кругом валялись пустые бутылки из-под водки, окурки в пепельнице и на полу, по остаткам закуски ползали мухи.
- Привет, тетя Галя, а где Алеша?
- А Алеша в Кузьмолово, участок номер десять, место 202.
- Чего?! Ты бредишь, пьяная сволочь?!
- Так его убили еще полгода назад. Нашли на улице, избитого...Умер мой сынок....сынок мой...А ты - сука! Ты - даже на похороны не пришла.
Люба подпрыгнула, как кошка и стала драть взлохмаченные, давно не мытые волосы Гали.
- Ты, ты - загубила сына. Да, я отказалась от него, и ты знаешь от чего, но я любила его! Я его любила... Ты, вместо того, чтобы взять свою пьяную башку в руки, хотя бы спросила у него, поинтересовалась им. Как он живет, что у него. А у него дочке уже три года. Ты мозг ему высосала с этим наследством. А тебе оно куда нужно? Пропить все?!
Люба отшвырнула от себя пьяное тело Гали.
Галя завыла, как волчица...
- Это я его убила. Я его заказала. Его лицо изуродовали так, что в гробу его прикрыли тряпочкой...
Любу трясло. Она налила себе из бутылки водку прямо в мутную рюмку. Выпила залпом.
- Ты, пьяная тварь, даже не смогла потратить денег на косметику в гроб сыну. Сука. Люба выплеснула Гале в лицо остатки водки и развернулась к выходу.
- Стой...
- Чего еще? Хочешь рассказать мне, как пропьешь квартиры? Я в милицию не пойду и не буду рассказывать, как ты убила сына. Сама сдохнешь, сгниешь тут. Это мучительней, чем сидеть в камере.
- Стой. Мне ничего не достанется. Вот тебе, держи. И она протянула Любе лист бумаги. Это мое чистосердечное признание. Если ты его выбросишь, то это не важно. Я почтой отправила уже. Это просто копия. И еще держи.
Галя протянула Любе шкатулку.
- Это не тебе, это внучке.
- Моей дочери ничего не надо от пьяной твари.
- Считай, что это от Алеши. Я ненавидела его при жизни. Я убила его...
Ноги у Любы подкосились, и она села на засаленное кресло, и стала читать Галино признание. Как Галя наняла каких-то мужиков, как давала им задаток. Как они привели ее на пустырь, показали тело сына, как лицо она не смогла узнать. Потом она отдала им оставшиеся деньги за выполненную работу. А потом пила.
Хоронили его коллеги, ее на похоронах не было... Пока Люба читала, Галя ушла в ванную. Ее долго не было.
Люба встала, положила бумагу в сумочку, и решила, что все-таки пойдет в милицию, отволокет туда прямо сейчас эту гадину.
Дверь в ванную легко открылась. Галя полулежала на полу. Шея была затянута ремешком от ее черного платья. Другой конец ремешка был привязан к змеевику. Лицо посинело, язык вывалился, из-под тела вытекала лужица...
- Вот и все...- вздохнула Люба и пошла вызывать "скорую" и милицию.
...Прошел год. Люба с содроганием вспоминала таскания по прокуратуре. Подсобила ей хорошо Галя. Этот человек нагадил всем. Она не жалела ее. Правда, похоронами занялась. Созвонилась с ее американской сестрой, та не смогла выехать, да и не хотела особо. Но прислала Любе приличную сумму денег. Сказала, что это на похороны непутевой сестры и на подарки малышке.
Дело об убийстве Алексея так и висело глухим. Исполнителей никто не нашел.
Только Алеша часто снился ей. А один раз ей даже показалось, что его спина промелькнула в супермаркете, где они с мамой и Викой выбирали подарок ко дню рождения папы. Но таких темноволосых мужчин, обладателей таких курток в городе предостаточно...
...В один из майских дней Любе принесли заказное письмо из адвокатской конторы. В письме было указано, что она должна явиться к адвокату, некой госпоже Алдышевой, по вопросу об оглашении завещания.Люба попыталась дозвониться по указанным на письме телефонам, но трубку никто не брал.
В указанный день Люба вошла в адвокатскую контору. Седоволосая и статная женщина-адвокат представилась ей, посмотрела Любин паспорт, предложила присесть, и достала из сейфа папку.
Дальше все было как в тумане.
Что из сказанного поняла Люба, что Алеша перед смертью составил завещание, по которым американская тетка продала обе квартиры проданы и деньги были положены на счет в банк на имя Вики. Сумма на счету была просто пополнена от продажи квартир. До пополнения счета сумма была очень приличная изначально.
До совершеннолетия Вики Люба могла распоряжаться средствами безналичной оплатой, ей была прямо в конторе адвоката выдана платиновая карта "виза", но тратится можно было только в определенных магазинах и только на покупку товаров для ребенка. Средства на обучение тоже должны были оплачиваться по безналу, переводом на имя преподавателя или учебногог заведения.
"Чисто еврейский вариант" - подумала Люба. Но она особенно не расстроилась. Она не бедствовала, родители хорошо помогали, да и сама работала, хоть и у собственного отца.
Далее Люба чуть не упала со стула, когда узнала, что является теперь владелицей базы отдыха на берегу озера Селигер, в каком-то поселке, в Тверской области. Дальше шел длинный перечень описания турбазы.
Потом Любе вручили ключи от хозяйского дома. Она ничего не соображала. Туман.
Через неделю в квартиру позвонили. Люба открыла. На пороге стоял мужчина, по виду отставной военный.
- Здравствуйте! Вы Любовь Викторовна?
- Да, я...
- А я управляющий вашего хозяйства. Предлагаю вам прокатиться со мной и проверить, так сказать, ваши владения.
- Прямо сейчас? Я не готова, у меня ребенок в садике, завтра мне на работу, родителей дома нет.
- Как скажете. Я приеду, когда вам удобно. Но желательно побыстрее.
- Давайте, послезавтра, в пятницу.
- Ну, тогда я тут, в пятницу, в десять утра.
...Теперь все надо было рассказать родителям. О том, что на нее свалилось, Люба молчала. Не решалась.
За ужином она положила на стол на кухне все бумаги и начала рассказ. Мама охала. Папа, как человек бизнеса, воспринял все с должным пониманием, и даже с радостью.
...В дорогу тронулись на двух машинах. Люба ехала с управляющим, родители и Викуська ехали на своей машине.
То, что увидела Люба, не поддавалось никаким сравнениям. Она много, где бывала, но такой красоты природы она не видела нигде.
Гостевые домики и коттеджи были новенькие, со всеми удобствами. Турбаза еще не была заселена. Первые жильцы должны были въехать завтра.
Люба перезнакомилась с обслугой, в бухгалтерии долго разбирала документацию. Все-таки экономическое образование здесь пригодилось.
А потом стали заезжать гости. И Любе казалось, что она тут всю жизнь. Она приветливо встречала всех, и сама провожала гостей в их аппартаменты.
Очень помогал управляющий Иван Сергеевич. Без него ей было бы тяжелее.
Родители, тоже отдохнув в этом раю, уехали через неделю. Викуську хотели забрать, но малышка вцепилась в маму и категорически отказалась уезжать.
Вечерами Люба укладывала ее спать и гуляла по берегу озера.
Как-то она забрела за территорию своих владений. Она шла по берегу, и увидела на берегу человека с удочкой.
Он стоял к ней спиной, в плаще-палатке и высоких резиновых сапогах.
На голове у него была какая-то странная панамка камуфляжного цвета. Из-под нее выбивались волнистые волосы. Волосы были длинные и ложились на плечи. Она подошла поближе, спросить, как клёв. Мужчина услышал шаги и повернулся к ней. Борода скрывала поллица.
Вместо вопроса о клеве, Люба спросила:
- Алеша, а ты зачем такие космы отпустил и бороду? - и отключилась.
Очнулась в своей гостиной, на диванчике. В камине трещали дрова, Алеша ворошил их кочергой.
- Я сплю? Или я умерла?
- Я же говорил, что встретимся на Селигере. Спасибо тетушкиной щедрости. Я поэтому и стеснялся тебе об этом рассказать. И сам работал, чтобы не быть этаким рантье.
- А ты уже подстричься успел? И побриться...
- Так чтобы тебя не пугать. Тут парикмахерша на базе - экстракласса!
- Тебя же убили...Тааак....- Люба села на диване, прижала ладонь ко лбу, - В гробу лицо тряпочкой прикрыто...Кажется, я начинаю соображать...
- Да, ты молодец, догадалась, читала детективы.
А я случайно узнал, что маманя готовится меня убрать из-за наследства и квартир. У меня знакомый мент был, он все мне и доложил, ему стуканули мужики, которых маманя наняла, чтобы меня грохнуть. Ну, мы все с этим опером и разыграли. Правда, баш на баш. Пришлось ему сдать самую древнюю точку по продаже дерьма. Я тихо слинял, еще и приплатил этому оперу за новый паспорт. На этот паспорт тетка сделала мне вызов в Штаты. Я там пожил. Получил вид на жительство - "грин карт"...
Ну, а под моим именем в могиле лежит несчастный БОМЖ. Кстати, я теперь с другим именем и фамилией. Снял тут у тебя скромное бунгало...
- Давно ты тут?
- Я приехал за неделю до твоего приезда.
- А почему я тебя не видела?
- Прятался. Элементарно. Ходил на рыбалку, просто гулял. Ну, вечерами вискарик потягивал. А что еще делать, пока ждал, чтобы ты увидела меня.
- И если бы я сегодня не выползла за территорию, ты бы так и прятался?
- Да. Но ты любопытная, все равно бы пересеклись. Я тебе сразу хочу сказать. Я прошел все курсы лечения, я не употребляю больше героин. И алкоголем не заливаю. Пью в меру. Кстати, на, выпей, приди в себя.
Он протянул Любе бокал вина. В дверь постучали, в комнату вошла горничная, принесла блюдо с черешней.
Люба выпила глоток, Алеша положил ей ягодку в рот.
- Как тогда, помнишь...
- А еще были ромашки...
- Ромашки увидишь завтра, тут недалеко целая поляна.