Кованая витиеватая ограда, увитая плющом. За ней - сильно запущенный сад и дом. Старинный. С покосившейся крышей, разбитыми окнами, разваливающимся крыльцом. Но, не смотря на это, не лишённый шарма и какого-то мягкого очарования. Очарования старины.
Рядом с домом ютился давным-давно высохший фонтан. Чуть поодаль, в саду, стояла насквозь прогнившая деревянная скамейка, и куча трухлявых досок, бывших когда-то конурой. А посередине двора высился, раскинув внушительных размеров ветви, старинный дуб.
Было тихо. Очень тихо. Только изредка лёгкий ветерок забредал сюда, и дом, как и полагается старику, начинал ворчать и скрипеть. А потом снова тишина. Ни звука.
Но так бывает не всегда. Раз в год этот старинный дом полнится звуками. Раз в год - когда возвращаются его хозяева. В день летнего солнцестояния.
Но до него было ещё далеко. Мир окутала жёлто-оранжевой пеленой поздняя осень. И дом стоял в запустении, изредка, по-старчески скрипя от вновь набежавшего ветерка.
***
Дни медленно сменяли друг друга. Вскоре выпал первый снег. Зима начала теснить осень, постепенно укутывая землю в своё белое одеяло.
И вот, на стыке времён года в нашем старом доме начало происходить нечто интересное.
Не смазываемая годами калитка пронзительно задребезжала. Миновав её, по мелкому снежку затопали две пары ног. Незваные гости медленно пошли по двору. Потом осторожно поднялись по крыльцу. А затем вошли в дом, на что тот отреагировал неодобрительным гудением.
Оказавшись внутри, чужаки заскрипели по старым деревянным половицам, прошли из прихожей в гостиную. Там один из них - толстый с бородой и в пенсне, одетый в потёртый балахон, грохнулся на, накрытый целлофаном, диван, а другой - высокий и худощавый, в деловом костюме, подошёл к пыльным шторам и, раздвинув их, впустил в тёмную комнату свет.
-Эк, я умаялся. - потягиваясь простонал толстяк.
Высокий, не обратив внимания на сенсационное признание спутника, прошёлся по комнате. Подошёл к книжной полке, провёл ладонью по корешкам, стирая пыль. Затем, взглянув на проседающий на одну ножку столик, стоявший в углу, направился к нему. На столике скособочился заросший паутиной старинный граммофон, а рядом лежала, облачённая в замызганную картонку, пластинка. Пришелец достал пластинку и, повертев её в руках, сказал.
-Кажется это то, зачем мы сюда пришли, Ганс.
-Эк, ты быстрый. Ну так проверь!
Тот, который не Ганс, быстро очистил граммофон от паутины. Поставил пластинку, зачем-то резко крутанул её, видимо проматывая тем самым какой-то момент, установил на неё проигрывающую головку и...
Дом заходил ходуном. Оконные ставни начали бешено трястись и хлопать. Половые доски пошли волнами. Некоторые из них вздымались так сильно, что треща, ломались.
Полетели щепки, опрокинулся книжный шкаф, с потолка посыпалась штукатурка...
-Етить колотить..., - прошептал Ганс.
Худощавый бросился вон. В прихожей пинком вышиб замаскированную дверь и бегом ринулся вниз. В подвал.
А дом всё бушевал. Да и не только дом. Дуб во дворе шатался из стороны в сторону, яростно молотя воздух ветвями. Плющ на ограде тоже ожил, как собственно и сама ограда, со стоном открывающая и закрывающая двери.
Но внезапно всё это поистине впечатляющее действо закончилось. Дуб так и замер, разметав ветви и очень опасно накренившись. Плющ, ранее аккуратно обвивавший ограду, теперь распушился и лохмотьями свисал с неё. А дом... Дом принял положение Пизанской башни. Черепица осыпалась с крыши, стёкла повылетали из рам, а бедное покосившееся крыльцо окончательно развалилось.
Внутри дома тоже стоял невероятный бардак. Вход в подвал был завален всяким барахлом, поэтому худощавому пришлось приложить немалые усилия, чтобы расчистить себе путь наружу. Весь оборванный он вышел в прихожую и, отряхнувшись, направился к входу в гостиную. Там, вперемешку с кучей всевозможных обломков, валялся Ганс. Из его спины торчал, невесть откуда взявшийся, окровавленный прут. Худощавый переступил через тело напарника и направился к чудом уцелевшему столу. На нём стоял покорёженный, метким попаданием куска потолка, граммофон. А на граммофоне пластинка. Та самая.
Худощавый аккуратно снял её. Достал из кармана, сложенный в несколько раз мешочек и, расправив, положил в него пластинку.
Ещё раз глянул на бездыханного спутника. Усмехнулся. А потом, прихрамывая, направился к выходу.
***
В то время как рейс Лондон-Москва благополучно преодолел зону турбулентности, один из его пассажиров, а точнее единственный - Леон Кассовски мерно попивал виски со
льдом, попутно поглаживая пластинку, лежащую у него на коленях.
После происшествия в таинственном доме, Леон (а именно так звали нашего худощавого героя) как можно скорее направился в одну из лондонских гостиниц, где на него с Гансом был забронирован номер. Там он привёл себя в порядок и поехал в аэропорт, где, разумеется, на него с Гансом был забронирован самолёт. Весь.
Снова тряхануло. Но Леон не обращал внимания. Для него сейчас вообще ничего не существовало кроме пластинки. Той самой пластинки...
Тряхануло сильнее. Виски выплеснулось на сорочку Кассовски. Где то позади, послышались какие-то хлопки. Кто-то кричал вроде. Но Леон продолжал сидеть, не обращая, ни на что внимания, с наиглупейшей улыбкой на лице.
Неожиданно, со стуком распахнулась дверь в первый класс. В проход между сидениями, из-за ширмы, прикрывающей ту дверь, вбежал человек в маске. С автоматом. Протиснулся к Леону, наставил на него оружие. Взглянул на по-прежнему отрешённо сидящего Кассовски и, не мудрствуя лукаво, прописал тому мощного леща.
Только тогда Леон оторвался от своих мыслей и со страхом взглянул на обидчика. Выронил из рук бокал, прижал к груди пластинку.
-Э! Стоп! Она-то мне как раз и нужна! Быстро отдавай, пока мозги не вышиб!
Но не зря столько денег было вбухано в аренду этого самолёта. Раздался выстрел. Человек в маске рухнул на пол, заливая ворс ковра кровью из простреленной головы.
Из-за двери, ведущей в третий класс, вышел охранник в бронежилете и подошёл к Кассовски.
-Предатели. Ублюдки. Продались, сволочи, - бубнил себе под нос телохранитель. - Господин Кассовски! Случилось непредвиденное обстоятельство! Нас предали! Но мы держимся! Проследуйте за мной в третий класс! Там уже безопасно! Всё будет хорошо! - протараторил охранник.
Он поднял Леона и направил его к двери, ведущей в хвостовую часть самолёта. То бишь в третий класс.
Тряхануло ещё раз. Да так, что Кассовски со своим охранником рухнули на пол.
Где то раздался взрыв, сзади полыхнуло. Ширма, из-за которой недалече прибыл нежданный гость, занялась огнём и потихоньку сгорела. А за ней был настоящий ад - все сидения пылали. Да и не только сидения, весь первый класс пылал.
Ещё один взрыв. Пол накренился. Кассовски прибило к стене. Охранник же сумел удержаться за одно из рядом стоящих сидений. Но ненадолго. Самолёт тряхануло и телохранителя подкинуло вверх, где он ударился затылком об острый угол вещевой полки. Тогда его безвольное тело тоже прибило к стене, напротив выхода.
Ведь не зря же, в конце концов, столько денег вбухали! Не зря?
Вдали слышались выстрелы, крики, взрывы. Но Кассовски не замечал этого. Сильно дрожа и прижимая пластинку к груди, он сидел в углу.
Он был отрезан огнём от первого класса, а следовательно и от кабинки пилота где должны были быть его защитники... Или нет... Третий класс! Там же безопасно!
С трудом поднявшись, Леон подошёл к двери. Дёрнул за ручку. И еле сумел удержаться на ногах.
Перед его глазами предстал неимоверной красоты пейзаж, охваченный в рамку обгоревшего каркаса самолёта.
Всю хвостовую часть снесло взрывом.
Ведь не зря же, в конце концов, столько денег вбухали! Не зря?!
***
А в Англии растаял снег. И снова с небес хлынул дождь.
28 октября тоже шёл дождь. Он щедро поливал луга, города, дороги и настойчиво барабанил по крыше одного автомобиля, чем уже изрядно надоел его хозяину. Да ещё и обзору мешал, и дорогу размывал. Ужас, одним словом.
Ехать пришлось долго. Через всю Англию, останавливаясь только на заправках, ибо времени было мало. Но оставалось преодолеть ещё совсем чуть-чуть - неподалёку уже маячили знакомые очертания.
Ещё пара минут и вот, он уже у цели - выходит из своего автомобиля и, достав зонт, медленно идёт к особняку.
Подойдя к ограде, он выругался. Аккуратно открыл её и чуть ли не бегом ринулся к дому.
Внутри он застал тот самый бардак, что оставил за собой Кассовски. Неизвестный снова выругался и сразу побежал в подвал.
В подвале, пробираясь сквозь, перепутанные между собой корни, растущие прямо из потолка, он протиснулся к пьедесталу у которого эти корни сходились. И был сильно удивлён и расстроен застав на пьедестале лишь блестящие осколки.
-Чёрт подери. Не успел...
Неизвестный схватился за голову и медленно сполз на пол, содрогаясь от рыданий.
***
Кассовски открыл глаза. Но ничего не увидел.
Всё тело неимоверно болело, казалось, что ни одна его косточка не осталась целой. Но где он? Что случилось? Только, что он стоял на самолёте, а сейчас уже... А что сейчас?
Кассовски попробовал пошевелить любой частью тела. Отозвалась запутанная во что-то нога. Уже хорошо.
Поморгал. Вроде что-то видно. Зелёные... Деревья? Да, они самые. Значит в тот лес упал, что с самолёта видел... А вон кстати и дым виднеется, получается и самолёт неподалёку.
Вроде и чувствительность возвращается. Проверил. Да - и руки и ноги отзываются. Отлично. Теперь осталось только вниз спуститься. Или не вниз? В общем, на землю встать.
И тут Леон начал изо всех сил дёргаться, и благодаря этому высвободил ногу. А как только высвободил, так под ним что-то затрещало. А как только затрещало, так Кассовски полетел вниз. Но летел мало. Всего-то - какой-то жалкий метр.
Немного отойдя от падения, Леон открыл глаза. Не смотря на адскую боль, было приятно чувствовать под собой что-то твёрдое. Полежал ещё немного, а затем с трудом поднялся на ноги. И тут же кинулся обратно, заслышав приближающиеся шаги и голоса.
-Эй! Смотрите! Там кто-то есть!
"Чёрт! Заметили..." мелькнула в голове Леона мысль, прежде чем он потерял сознание.
***
Двор полнился звуками, не смотря на время года. И эти звуки были отнюдь не радостными, как обычно бывает, когда хозяева возвращаются сюда.
Около десяти человек стояли напротив почти, что развалившегося особняка и с грустью смотрели на него. Один из них - тот самый неизвестный, приехавший недавно на тёмной как смоль машине - вышагнул вперёд и медленно направился к вконец развалившемуся крыльцу.
Как только дошёл, достал из кармана коробок спичек, поджёг одну из них и кинул её на крыльцо, до того предусмотрительно смоченное бензином. Как и весь дом, собственно.
Огонь вмиг охватил всё здание. Столб пламени взвился до небес. Ему досталась лёгкая добыча - прогнившие доски и перегородки, составлявшие основу старинного особняка, горели очень легко.
А неизвестный уже садился в свою машину. Перед тем как тронуться, он в последний раз бросил взгляд на пылающий особняк, всхлипнул и, вдавив педаль газа до упора, поехал в голове процессии точно таких же, как и его, машин...
***
-Чёрт подери! В последний раз спрашиваю! Где пластинка?
Леон сидел на стуле, чьи ножки были ввинчены в пол. Руки его были перехвачены кожаными ремнями, а перед лицом маячил странный изуродованный тип.
-Я не знаю. Наверное, выпала, когда самолёт на землю падал...
-Чёрт подери! Чёрт, чёрт, чёрт!
Типус, со страшным шрамом через всё лицо, взревел, прямо как недавно помянутый им всуе чёрт, и начал сновать из угла в угол ещё быстрее, чем раньше. А потом вдруг резко остановился.
-Слушай сюда, дедок! И меня, и тебя в могилу живьём зароют, если эта пластинка не найдётся! Сечёшь?!
Дверь в узкую обшарпанную комнатку, где и проходил сей допрос, распахнулась. Внутрь вбежал, перемазанный грязью, паренёк.
-Сэр! Мы нашли её!
-Что?!
-Пластинка, сэр! Мы её нашли!
-Где?!
-Неподалёку от места крушения самолёта, сэр! В чаще! Сэр!
-Идиоты! Я тут чуть не сдох от страха, пока вы там в грязи копались! Быстро мне её сюда! Чего стоишь как пень?! То есть столб. То есть... Я сказал - быстро!!!
Паренёк сорвался с места и исчез в неизвестном направлении. Типус же повернулся к Кассовски и, улыбнувшись всеми своим двадцатью тремя зубами, сказал.
-Радуйся, старичок. Ещё как минимум дня три жить будешь.
А потом развернулся и, громко хлопнув дверью, вышел.
***
Прошёл час, а за ним и ещё один. И ещё. А страшный допросчик всё не возвращался. Тогда Леон решил действовать.
Для начала пошевелил запястьями - оказалось не так уж и крепко он был связан. Ремни давно прогнили, и Кассовски с лёгкостью высвободил из их уз свои руки.
Потом встал и осторожно подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул наружу. А там никого не было.
Странно...
Зато было много чего. Как минимум - большая радиовышка, а у её подножия - ангар с идущей от него импровизированной посадочной полосой, вырубленной прямо посередь леса. Туда-то, даже не подумав ни о каких предосторожностях, и направился Леон.
У входа в ангар валялось двое, одетых в тот же самый камуфляж, что и нападавший в самолёте. Обойдя их, Кассовски зашёл внутрь, и перед его глазами предстала странная картина - по всему ангару лежало, раскинувшись в разнообразных чудных позах, около десяти-пятнадцати человек. Некоторые из них распластавшись, постепенно сползали со стульев, некоторые просто валялись на полу. Конкретно допросчик накрыл своей огромной тушей стол, стоявший в углу ангара. А самое странное в этом всём было то, что никто из присутствующих, кроме Леона, не подавал признаков жизни.
Но Кассовски эта сцена не удивила. Он догадывался, в чём заключалась причина произошедшего. И как только Леон подошёл к столу, его догадка подтвердилась - на проигрывателе крутилась пластинка. Да, да - та самая. Эти бандиты видимо и слыхом не слыхивали о "защитной зоне" - зоне, на которой записан звук очень высокой частоты останавливающей работу мозга, поэтому и не предприняли никаких мер предосторожности. И поплатились. Жизнями.
Леон же занимался природой и устройством таких пластинок уже второй десяток лет, потому и знал все тонкости.
Но как бы то ни было - бояться уже нечего, сейчас должна пойти "музыка", ради которой Леон рисковал жизнью уже несколько раз кряду. И ему было очень интересно ради чего он рисковал.
Кассовски подошёл к ближайшему стулу и, стряхнув с него тело бандита, сел. И тут же со стороны проигрывателя полились звуки, которых доселе Леон никогда не слышал. Неповторимый букет, который было сложно назвать как мелодией, так и какофонией...
Под эти звуки всё вокруг Кассовски начало меркнуть. Помещение ангара выцвело, пошло рябью, закрутилось, вывернулось наизнанку и... Превратилось в гостиную того самого особняка в пригороде Лондона, где недалече Леон и нашёл эту пластинку.
Но гостиная выглядела не такой, какой её запомнил Кассовски. Всё было аккуратно прибрано - шкаф, стол и граммофон не покрывали слои пыли. Вся домашняя утварь была красиво расставлена по комнате, всем своим видом, говоря, что в этом помещении живут люди.
А посередине комнаты на стуле, весь грязный и оборванный, сидел Леон.
Но сидел он недолго. Неожиданно сзади послышались шаги и Кассовски, вскочив, прижался к углу комнаты.
Внутрь зашла женщина, одетая в синий халат. Несколько морщин иссекали её лоб, а непроглядную тьму чёрных волос, разбавляла всего лишь парочка седых прядей. И только это старило её. В остальном она выглядела лет на двадцать пять.
Женщина медленно прошла по комнате и села на тот диван, где во время первого посещения Леоном этого дома, развалился, ныне почивший, Ганс.
А потом она достала из кармана халата револьвер, и наставила его на Кассовски.
-Убийца! Падаль! Ты убил его!!!
Женщина взвела курок. Лицо её исказила гримаса ярости.
Леон стоял и недоумевал. Кого он убил? Вроде никого. Максимум тот таинственный "живой" дом. И что? Ей то какая разница?
Но видимо разница была. Потому что раздался оглушительный выстрел, и пуля пронзительно свища вгрызлась в плоть Леона. В грудь, прямо в сердце...
Всё вокруг снова поплыло. На этот раз красным.
Леон, к своему глубочайшему удивлению, не умер. Только вот сердце кололо ужасно...
Картинка прояснилась, и Леон обнаружил себя на том же самом стуле, на том же самом месте. Рядом лежала только что пристрелившая его женщина с простреленной головой. И не смотря на это, смеялась.
-Сволочь... Сволочь... Думала, что хотя бы сейчас ты ощутишь то, что я чувствовала... Когда ты его убил... Не духовно так физически... А, один чёрт, не получается ничего...
Женщину смяло и засосало внутрь дивана, на котором она лежала. Сам диван тоже закрутился и начал медленно проседать внутрь пола, посередине которого в свою очередь появилась воронка, втягивающая в себя всё вокруг. Стул, вместе с оседлавшим его Леоном, засосало почти сразу. А дальше...
Интерлюдия
Пластинка медленно крутилась на проигрывателе. Музыка - старинный вальс, вперешку с пощёлкиванием разливались по комнате, в центре которой кружилась в танце пара.
Мужчина во фраке, с лихими усами, в очках. На лице - искренняя радость, взгляд полон любви. Напротив него девушка в лёгком летнем платье. Красивая до безумия. Тоже улыбается, тоже блестящими от переизбытка чувств глазами глядит на партёра.
Музыка прервалась, парочка окончила танец и, смеясь, уселась за стол, накрытый кружевной скатертью. В центре его стоял внушительный старинный подсвечник и влюблённые, улыбаясь, смотрели сквозь огонь его свеч друг на друга.
Прошло немного времени и влюблённые, по-прежнему не вымолвив ни слова, поднялись и, взявшись за руки, вышли из дома. Прошлись мимо огромного старинного дуба, раскинувшего свои грозные ветви в разные стороны. Остановились возле фонтана, на дне которого плескались маленькие рыбки. А затем прошли в сад и, усевшись там на скамейку, стали смотреть на звёзды.
-Сколько лет уже прошло, Марта? - спросил усатый кавалер. - И все они пролетели как единое мгновение.
И после этих слов он чмокнул девушку по имени Марта в её, покрытую мягким пушком, щёку.
-Ах, Грегори. - вздохнула она. - Каждое мгновение с тобой радость. Всё это время... Всё... Это жизнь о которой стоит мечтать.
Грегори улыбнулся.
-Да. Только сколько этой жизни лет? Надо всё-таки вспомнить, дорогая Марта. Сегодня как-никак наш общий день рождения.
Марта зашлась звонким заливистым смехом.
-Как я люблю тебя Грегори, как люблю!
Она бросилась ему на шею и страстно поцеловала в губы.
-Я тоже люблю тебя Марта. Ты - мой смысл жизни.
-Вы как всегда галантны, гер Диверр. - улыбнулась она. - Ни один мужчина не сравнится с вами в умении делать комплименты.
-Ну, ещё бы. - рассмеялся Грегори. - Как никак - доктор наук!
Он обнял её, поцеловал в лоб.
-У нас сегодня годовщина, - прошептал он Марте на ухо. - Неужели так и не вспомним сколько лет нашему счастью?
-А зачем? - улыбнулась она.
Грегори фон Диверр тоже улыбнулся.
А, ведь, правда - зачем?
***
-Знаешь, что Марта? Сегодня - особенный день!
-А разве у нас не каждый день особенный?
-Этот самый-самый.
-Но почему?
-Сегодня к нам придут люди. Знакомцы из старой жизни.
-И что?
-Они придут по-новому. В новом обличии. Покажут себя в новом свете.
-То есть?
-Пусть это будет сюрпризом.
-Хм. Ну, ладно, посмотрим.
-Помяни моё слово, дражайшая Марта. Скоро, скоро ты всё увидишь!
***
В гостиной особняка семейства фон Диверр собралась необычно большая компания. Все сидели за большим столом, с сигарами в руках - вся гостиная была заполнена дымом. Покашливающая Марта только и успевала прислуживать.
Во главе стола сидел Грегори фон Диверр. Его глаза горели азартом, он что-то горячо обсуждал с толстеньким господином, сидящим напротив. Этот господин тоже был взволнован - быстро вращая глазами, он то и дело стряхивал несуществующий пепел с неподожжённой сигары.
-Это нечто. Нечто... - то и дело повторял господин.
-Невероятно! - крикнул кто-то с другого края стола.
Грегори нервно улыбался, обводил гостей взглядом.
-Всё возможно, господа. Я вам гарантирую - ошибки быть не может.
-Уж, постарайтесь, фон Диверр. - расплылся в хищной ухмылке тот, что в пенсне. - Я так понимаю, мы можем быть свободны?
Грегори судорожно кивнул.
Господин-фальцет поднялся, хлопнул по столу ладонью и, взяв трость, висевшую на спинке стула, направился к выходу. Его примеру сразу же последовали все остальные. И вот, спустя пару минут гостиная особняка фон Диверров, что располагался в пригороде Лондона, была абсолютно пуста.
А Грегори стоял и смотрел на чертежи, перебирая их, и то и дело, что-то бормоча себе под нос. Сзади к нему подкралась Марта, обняла, поцеловала в щёку. Но Грегори этого даже не заметил. И спустя пару минут остался в гостиной совсем один.
***
Ещё один день пролетел. За ним ещё одна ночь. И всё это время Грегори фон Диверр работал не покладая рук. Он брал специально подготовленные пластинки и наносил на них царапины звука. А в звуке были мысли. А потом слушал и видел эти мысли, но никогда не был удовлетворён. И пластинки летели в мусор. Брались новые и перезаписывались, снова слушались и снова летели в мусор. Снова всё было недостаточно глубоко, недостаточно соответствующе своему статусу. Статусу смысла жизни.
И Грегори больше ничего не видел, ничего не замечал. Сон и голод игнорировал. Он работал, стремился к цели. Летел ввысь. Или думал, что это так.
И любовь Марты уходила в пустоту. Вся её забота и нежность разбивалась о непробиваемую стену стремления к смыслу жизни. Все её поцелуи покрывали кожу атланта, который ничего не замечал кроме своей ноши. И пропадали впустую.
И она начала чахнуть, наблюдая за тем, как её смысл жизни ускользает и растворяется всуе.
***
Исхудавший Грегори фон Диверр сидел за столом в гостиной, нацепив на нос окуляры и разглядывая со всех сторон пластинку. Потом, поставив её на проигрыватель, начал, задумчиво покусывая мизинец, разговаривать с самим собой.
-Всё бы и хорошо... - бормотал он, - но мне нужен человек. Или воспоминание. Что-то, что я знаю досконально, что могу отразить здесь в мельчайших подробностях. И... Я знаю... Марта... Моя милая Марта. Я посвящу эту пластинку тебе. Вы... Вы...
Милая Марта. Такая красивая, такая добрая, такая любимая.
Её лицо неожиданно вытеснило всё из головы Грегори. Даже все эти чертежи, которыми он забивал всё своё время. Время, которое должно было принадлежать ей.
И тогда он вскочил со стула и, сорвав с себя окуляры, бросил их на пол.
-Марта! - зычно крикнул он на весь дом.
Его неожиданно, прямо как в плохих детективах, осенило то, как он поступал последнее время. Как мало времени уделял своей милой Марте. И страшное чувство вины захлестнуло его без остатка.
-Марта! - снова крикнул он.
А в ответ лишь тягучая давящая тишина.
Грегори твёрдыми шагами подошёл к лестнице на второй этаж. Как поднялся, сразу направился к комнате Марты. По коридору, кажущемуся сейчас невероятно узким. Будто, желающим раздавить Грегори.
Дверь в её комнату была чуть приоткрыта. Грегори осторожно отворил её, вошёл внутрь. Там на кровати лежала, закутанная в красную от крови шаль, Марта. Чуть бледноватая с широко распахнутым ртом, пустыми глазами, устремлёнными в потолок. В правой руке окровавленный нож, от которого бисером по всей комнате были рассыпаны карминовые капли. С левой стороны, чуть ниже груди, порез из которого до сих пор толчками выходила кровь. В левой руке перепачканный кровью клочок бумаги.
Грегори подскочил к ней, вырвал из холодной руки нож, отшвырнул в сторону. Из его глаз ручьями брызнули слёзы. Он прижался к ней, начал осыпать поцелуями ещё не совсем побелевшее лицо. Сам перепачкался в её крови. Содрогался, обнимал её всё сильнее. Обнимал за всё то время, которое не уделял ней ранее.
-Сколько лет нашему счастью? - шептал он ней на ухо. - Зачем ты это сделала? Зачем?!
Дрожащей рукой он достал из её левой руки бумагу, оказавшуюся запиской, на которой было всего две расплывшиеся строки - "Оно слишком сильно болело. Я больше не могла терпеть".
Грегори взвыл как зверь. Да так что стёкла затряслись в рамах.
А пластинка этажом ниже крутилась не проигрываясь. Грегори попросту забыл поставить на неё проигрывающую головку.
***
-Так и появилась эта пластинка? - спросил Серж, вертя в руках виниловый круг.
Господин в пенсне, только уже изрядно постаревший и поизносившийся, кашлянув, кивнул.
-Да. Марта покончила с собой и Грегори, обезумев, начал воспроизводить её в звуках. Потом воспроизвёл себя и связался с домом, вот этим вот, внутри, которого мы с тобой стоим. Так что этот дом и есть Грегори. В каком то роде. И теперь он может постоянно быть вместе с Мартой. С тем, кто действительно для него важен.
-Гер Диверр понял, что был не прав? Что не тот путь выбрал? Не туда свернул?
Господин в пенсне ухмыльнулся, тяжело опёрся на трость.
-Жизнь не дорога, дорогой мой. Всё намного, намного сложнее...
Суть
Леон Кассовски открыл глаза. Он всё еще продолжал сидеть на том же стуле, только уже в ангаре, а не в чёртовом особняке.
Со стороны проигрывателя доносился режущий уши скрип. Леон подошёл к столу, дабы взглянуть, что стряслось. А дело - труба. Пластинка была разломана напополам и вертелась невпопад, из-за чего головка проигрывателя шкрябала чуть ли не по собственной обшивке.
Как сие произошло? Загадка.
Кассовски взревел, в ярости снял осколки и, бросив их на пол, принялся топтать.
Долго и упорно.
А как успокоился, сел на корточки и, вздохнув, призадумался.
А ведь, правда! Ради чего всю эту дребедень изобретают? Знамо дело - смерти боятся. Ведь всё существование человека сопряжено с этой боязнью. Будь ты хоть великий литератор или самая захудалая заурядность. Все мы хотим пожить подольше. А желательно - вечно. Но это, к сожалению, невозможно. Поэтому мы ищем окольные пути - отговорки, в общем. Кто-то "великую книгу" пишет, надеясь, что с её помощью останется в веках. Кто-то конструирует "что-то, чего до него уж точно ещё никто не изобрёл". А кто-то, у кого возможности поуже, детей рожает, с надеждой, что хоть маленькая его частичка останется в вечности.
И вот он наш смысл жизни - победить смерть.
Стержень, на который напялено всё наше жалкое существование.
И когда эти мысли забрели в голову Леона, он расхохотался. И смеялся долго, горохом рассыпая слёзы.
***
"Идиоты. Не смогли выполнить такой простой задачи. Всё запороли. А сейчас ещё и не отвечают, твари. Одним словом - ублюдки.
Всё для них было сделано. Всё организовано. На самолёт засунули, союзников купили. Оставалось только пристукнуть пилота и посадить самолёт куда надо. Но нет! Не смогли! Уронили самолёт!
И что теперь? Как они собираются пластинку искать? Если самолёт упал и разбился к чёртовой матери, то о каких поисках может идти речь? Как пластинка вообще могла уцелеть?
Но они ищут. Сволочи поганые. Ищут".
Эти и многие другие мысли витали в голове Дэна Ви'Барго, итальянского бизнесмена с русскими корнями, дислоцирующегося в данный момент в своей подмосковной зимней резиденции.
По России же тем временем победно маршировал Генерал Мороз. Не в пример британскому холодку, наш уже всё трёхслойным снегом уложил, озера, и речки льдом сковал, сосульки развесил...
И ветер выл. Опять же не в пример британскому.
Зима наступила. Русская.
***
А что теперь делать то? Двадцать лет коту под хвост. Где он ещё одну пластинку отыщет? Ещё десять лет тратить на поиски. Нет уж, увольте.
Надо о себе подумать. Заказчик подобному повороту событий рад не будет. Это уж точно. Он ведь, что зря столько денег в экспедицию вбухал? Зря?!
А, фиг с ним. Хрен он меня здесь найдёт. И эти кренделя, что на самолёт напали тоже. Если у них только каких-нибудь супер механизмов нет, с помощью которых моё местоположение можно определить. В любой точке мира. Хе-хе.
Да и зачем я им? Пластники то больше нет.
А даже если бы и хотели, не нашли бы. Они даже не удосужились людей подготовленных за пластинкой послать. Они мало того, что самолёт уронили, так ещё и про "защитную зону" слыхом не слыхивали. За что и поплатились. Жизнями.
А я... Что я? Я теперь, наверное, самый свободный человек в мире. Я смерти не боюсь и посему не ищу поводов для того, чтобы в учебниках истории засветиться. Нет, я теперь на новый уровень вышел. Для меня теперь смысл жизни это нечто большее, чем попытки обрести кустарное бессмертие. Это... Это...