Когда около восьми утра образовалась короткая пауза - Мослифт, переругавшись между собой, диспетчером МЧС и дежурным местного отделения милиции, безбожно матерясь, укатил на очередной вызов, а милиция еще не приехала, Ермолай и Пантелей постарались просочиться в подъезд. Код входного замка был им известен, а движение в подъезде уже было активное - народ спешил на работу - и поэтому им удалось незамеченными проскочить мимо бабки-консъержки. Бабка была лишена многих предрассудков прошлого и хоть и говорила на своем приокско-камском наречии, уже достаточно ловко управлялась с мобильной трубой, подаренной ей внучкой. И сейчас самозабвенно и подробно докладывала своей закадычной подруге Клавдии Евдокимовне о событиях, происходящих у нее в подъезде.
- Слышь, Клав, от я и грю - лифту забрали мэчеэсники - домой, чинить - а эти, мослифты, не верят ну никак! Да нет, они мне сами того, грили, мол, чинить берем! Зачем попёрли? Ничо они не попёрли! Нет, ты сюды слухай... - горячилась бабка.
Ермолай и Пантелей тем временем уже добрались до семнадцатого этажа, рванули еще выше, открыли ключом дверь на чердак, для чего пришлось снять огромный амбарный замок, и направились прямиком к электромоторам грузового лифта. Там они провозились минут десять и после этого, уже намного спокойнее, спустились на двенадцатый этаж, открыли общую железную дверь, а потом и дверь с номером "81" - Лешкину квартиру.
Пантелей зажег в прихожей свет и собрался было сразу прошлепать в комнату, но Ермолай схватил его за полу малахая:
- Обувь сними и пыльник свой повесь, посидим тут немного, пока не успокоится.
- Я, что - я ничего. Посидим, так посидим, - легко согласился длинный и скинул огромные - размера сорок восьмого - луноходы и повесил на вешалку тулуп. Лицо у него было слегка вытянутое, окаймленное темно-русой квадратной бородкой, слегка вьющиеся волосы лежали на плечах. Это придавало Пантелею вид монаха, живущего в мрачной сырой келье древнего заброшенного монастыря. Хотя лицо его было скорее приветливо, чем сумрачно, а глубоко сидящие глаза иногда сверкали озорными искорками. Одет он оказался совершенно неожиданно в пятнистые спецназовские брюки и куртку. Попытавшись надеть Лешкины домашние тапочки он оставил эту бесперспективную затею и в носках прошел в комнату. Ермолай, тоже повесил куртку и поднес к слегка полноватому лицу рацию:
- Порфирий Емельянович, все в порядке!
- Точно, Ермолай? - ворчливо пробурчало из трубки.
- Не беспокойтесь, все - тип-топ!
- Хорошо, возвращайтесь... - связь прервалась.
- Слышь, Пантелей, посмотри, там на кухне, кофе есть? - попросил Ермолай, а сам подошел к телевизору и включил его. Заметив стоящее прямо напротив кресло, он с удовольствием погрузился в него и вытянул ноги, на которых красовались Лешкины тапки. Включив торшер, он повертел головой и с некоторым удивлением обнаружил относительный порядок в комнате холостяка. Телевизор, аудиовидеосистема, компьютер, торшер, журнальный столик, небольшая тахта, удобное кресло, бельевой шкаф и с десяток книжных полок, забитых больше дисками, чем книгами, стояли на своих местах и создавали приятный безмятежный уют. Хотя одна вертикальная стойка с дисками валялась на полу, расплескав свое содержимое. "Утром собирался, торопился, не успел поставить на место" - уважительно подумал о хозяине Ермолай. Будучи сам аккуратистом он ценил это качество и в других.
На кухне раздался грохот и "черт!" Пантелея.
- Ну, чего там у тебя опять?
- Ничего, Ермоша, сейчас кофе заварю! - продолжал греметь, но уже тише длинный.
Ермолай пощелкал программами: в основном утренняя белиберда. Спустя пару минут в комнату вошел Пантелей. В руках он держал две кружки дымящегося кофе:
- Извини, зажевать у него толком нечем - одни консервы, - ставя кружки на стол, сказал он.
- Ерунда, сахар-то есть?
- Сахар есть, сейчас принесу.
- Давай. И заодно выгляни в коридор, как там, тихо?
Длинный сходил на кухню и принес прессованный сахар. Ермолай бросил четыре кусочка себе в чашку и быстро размешал ложкой.
Пантелей в это время тихонько приоткрыл входную дверь с номером 81 и на секунду замер. Шумы подъезда ничем не отличались от обычных, и длинный юркнул обратно, тихо прикрыв дверь.
- Все тихо, Ермоша! - входя в комнату, промолвил он и пригладил волосы.
- Отлично. Достань-ка мне во-он с той полки синие пластиковые корочки... Спасибо.
Крепыш углубился в изучение документов, которые извлек из папки. Просмотрев все бумаги, он покопался в своем глубоком внутреннем кармане клубного пиджака, в который был одет, и достал несколько листков, которые и сунул в синие пластиковые корочки.
- Положи, пожалуйста, на место, Пантелей, - попросил он и протянул длинному папку.
Засунув документы обратно между дисками, Пантелей подошел к тахте и плюхнулся на нее:
- Ермоша, мы заменили документы на квартиру Ненарокова, теперь ей владеет кто-то другой?
- Нет, в последний момент было решено ограничиться якобы подписанным контрактом на аренду квартиры.
- А что, есть надежда, что жилец вернется сюда?
- Не исключено. Но это в большей мере зависит от него самого.
- Что-то новенькое, - Пантелей отхлебнул из огромной щербатой чашки.
- Да. Ну, что, пойдем что ли?
- Пошли, давай чашку - сполосну...
Пока Пантелей ворочался на кухне и пускал в мойку воду, Ермолай надел теплые унты на оленьем меху, поношенную кожаную куртку на толстой овечьей подстежке и вязаную спортивную шапочку-менингитку. Пошарив рукой на верхней полке вешалки, он нащупал свои перчатки и сунул их в карман. Взглянув на торцевую панель вешалки, он заметил вбитый миниатюрный крючок и висящую на нем связку запасных ключей. Только он собирался позвать Пантелея, но тот вышел из кухни и стал напяливать свой неказистый малахай.
Они уже выходили к лифтам, как позади них приоткрылась дверь в соседнюю с Ненароковым квартиру, и оттуда выглянула пожилая женщина. Она тут же испуганно уставилась на высоченного Пантелея.
- Здравствуйте, не пугайтесь, мы друзья Алексея. Он нас пустил к себе пожить ненадолго, вот, и ключи дал, - быстро сориентировался Ермолай и потряс для наглядности ключами.
Женщина ничего не ответила и торопливо закрыла дверь. Было слышно, как она ее заперла на два замка и накинула цепочку.
Ермолай с Пантелеем влезли в тесный маленький обшарпанный лифт и поехали вниз. Уже подъезжая к первому этажу, они услышали нестройный гул голосов и переглянулись. Створки со скрипом разъехались, крепыш с длинным вышли и очутились на первом этаже в центре небольшой толпы. Толпа колыхалась около дверей грузового лифта.
Пантелей, будучи, как минимум, на голову выше всех, вытянулся и попытался рассмотреть, что так заинтересовало местных обывателей. То, что он увидел, его не обрадовало:
- Майн Гот!.. - вырвалось у него.
Взглянув снизу вверх на враз поблекшую физиономию напарника, Ермолай заработал локтями и приблизился к открытым дверям грузового лифта. Отодвинув в сторону последнюю спину, он замер, впитывая и осмысливая увиденное.
Кабина грузового лифта была здесь, на первом этаже. Но это не была затрапезная кабина разбитого, заплеванного и разрисованного лифта Карачаровского завода с поджаренными спичками кнопками и закопченным потолком, это было произведение искусства фирмы KONE с зеркальной внутренней отделкой стен и потолка, с серебристым полированным металлическим полом и массивными золочеными поручнями по периметру. Пульт управления напоминал торпеду Роллс-Ройса - бежевая кожа, рубиновые индикаторы, кнопки из слоновой кости и большой жидкокристаллический цветной монитор. Мягкий желтоватый свет, льющийся из кабины, освещал тихо гомонившую на площадке толпу.
А в самой кабине жутким и отвратительным диссонансом смотрелся представитель власти, младший лейтенант районного отделения милиции. Он стоял посреди кабины, низенький, безобразно толстый, будто проглотив арбуз целиком, автомат Калашникова АКСУ болтался где-то в районе причинного места, а вокруг валенок растекалась отвратительная грязная лужа. В руках представитель власти держал рацию и, с трудом переключая ее с приема на передачу короткими и толстыми, как сардельки, пальцами, не обращая никакого внимания на то, что в толпе были женщины и дети, важно вещал:
- Ёб... я ж и говорю - зае...ый лифт! Шо? А х... его знает откуда!
Из рации ему в ответ несся такой треск и какофония, что столпившимся не удавалось понять общего смысла, только отдельные слова, в основном, матюги. Но один из присутствующих, пожилой интеллигентный мужчина, не выдержал и громко сказал:
- Послушайте, молодой человек, здесь дамы, дети, я попросил бы вас...
- Чё? - оторвался от рации российский офицер МВД.
- Не "чё", а прекратите выражаться, немедленно! - неожиданно жёстко произнес мужчина.
- А ты кто такой? Крутой, да? - офицер вытер рукавом сопли, подтекшие из носа. - Больше всех надо, да?
Сквозь толпу к нему протиснулся другой милиционер из отделения:
- Товарищ лейтенант, там...
- Брысь в машину, сержант, бегом! Я повторяю - ты кто такой? - опять перевел он тяжелый взгляд поросячьих глаз на мужчину и положил руку на АКСУ.
- Я-то? Я - офицер, а вот...
Ермолай кинул быстрый взгляд на Пантелея, тот кивнул, и они быстренько протиснулись сквозь замершую в предвкушении скандала и одновременно совершенно инертную толпу.
На улице, в рассветном сумраке зимы, изгнанный из подъезда сержант уныло стоял рядом с милицейским уазиком и через открытое окно разговаривал с водителем.
- ... нарвется, в конце концов, сукин кот, я покрывать не буду... - донеслась до Ермолая и Пантелея концовка фразы водителя, вылетевшая из окна уазика вместе с догорающим бычком.
Ермолай решительно подошел к уазику и с нажимом сказал:
- Если ваш коллега причинит кому-нибудь вред, стрелять начнет или еще что, имейте ввиду, я первый буду свидетельствовать на суде против него и против вас!
- Успокойтесь, гражданин, все будет хорошо. Ну, характер у него ершистый - языком почешет, и все. Не волнуйтесь, все будет хорошо... - высунулся в открытое окно пожилой водитель с приятным открытым лицом.
Ермолай пожал плечами и пошел прочь, сделав незаметный знак Пантелею, маячившему возле соседнего подъезда. В ту же секунду в подъезде раздались одиночные выстрелы и спустя несколько мгновений - две короткие очереди из автомата. Лопнула одна из лампочек на козырьке перед входом. Водитель опомнился раньше и, ногой открыв дверцу, рванул к подъезду, на ходу пытаясь вынуть табельный макар. Сержант, промедлив немного, припустил за ним. Только они распахнули дверь тамбура, как оттуда выскочила бочкообразная фигура младшего лейтенанта с автоматом наперевес. Водитель, не дав ему опомниться, провел грамотную подсечку, и лейтенант опрокинулся на спину, непроизвольно нажав на курок и выпустив в морозное небо длинную очередь. Несколько пуль попали в козырек и в последнюю лампочку на нем, и только чудом миновали водителя. Посыпались осколки стекла и ошметки бетона. Кто-то пронзительно закричал. Подоспевший сержант сумел вырвать АКСУ из рук коллеги, а водитель проворно перевернул того на живот и, уперев колено в спину лежащему, надел наручники.
- Петро, сходи посмотри, все там целы? - отирая выступивший на лбу пот попросил водитель.
Сержант, держа АКСУ лейтенанта за короткий ствол вверх, зашел в подъезд и обвел взглядом притихших жильцов:
- Все живы?
- Да, сержант, - ответил за всех пожилой интеллигентный мужчина. - Некоторые вот только испугались слегка.
- Понятно. А что произошло?
- Ни с того, ни с сего, на улице или в тамбуре, чёрт его разберет, раздались выстрелы. Лейтенант выскочил из лифта, зачем-то дал пару очередей по входным дверям и высверкнул на улицу... Всё, - оглянулся на присутствующих мужчина, будто ища поддержки, и развел руками.
Многие согласно закивали:
- Точно говорит, так и было.
Мужчина достал из кармана визитку и дал сержанту.
- Если надо будет оформлять протокол, я готов, но сейчас извините - спешу, - с этими словами он слегка поклонился и вышел из подъезда.
На улице он с интересом посмотрел на небрежно приваленного к сугробу младшего лейтенанта со скованными за спиной руками. Тот материл на чем свет стоит водителя:
- Ильич, ты что, совсем охренел? Да за такое знаешь, что с тобой сделают!.. Ну-ка, снял наручники, живо!
- Лежи тихо, раскудахтался! Допрыгался, козлино?
У соседнего подъезда хихикали Ермолай и Пантелей.
- А-ха-ха, во умора! Ты говоришь, сейчас и начальство милицейское подкатит? - заливался Пантелей.
- Конечно приедет, я же им журналистом представился, когда звонил. Сейчас примчатся заминать инцидент с сотрудником.
- Слушай, Ермоша, а я и не подозревал, что эта киношная пиротехника так четко сработает! Когда бросал в подъезде - думал, что зря все это, не получится представления.
- А чего ей не сработать-то? Звук, конечно, немного подкачал, но, в общем, цель достигнута - милицейская сволочь руками более-менее адекватных коллег переведена "в партер" и обезврежена. Думаю, что одну звездочку с погон ему придется скрутить. Это как минимум. А ты что развеселился-то? Так, теперь с тебя звездочку свинчивать будем.
Пантелей враз затих и виновато опустил руки.
- Пантелеймонище, ну как можно перепутать стандартный грузовой лифт Краснознаменного Карачаровского завода к дому серии П-44 и скоростной элитный лифт индивидуального заказа? Нет, ты объясни мне, пожалуйста!
Длинный стоял, опустив голову. Вдали завыла и стала приближаться милицейская сирена. Ермолай обернулся, пожевал губами и резко направился в противоположную сторону. Пантелей, не ожидавший такого хода, не сразу догнал его.
- Извини, Ермоша, я все исправлю, вот увидишь, сейчас народ схлынет, и я тогда...
- Ничего не надо, Пантелей. Все, баста, пусть остается этот лифт, чёрт с ним. Думаю, что его судьба все равно предрешена.
- Как предрешена, кем?
- Всей логикой этой страны. Существует два варианта развития событий. Первый: под видом необходимости изучения вещественного доказательства его разберут, увезут и соберут уже на пятиэтажной вилле какого-нибудь милицейского генерала. Второй: его оставят в доме и через неделю, максимум две, он ничем не будет отличаться от того, что был до него. Первый вариант более вероятен. Всё, вопрос закрыт, уходим.
Некоторое время они шли молча. Пошел крупный снег. Длинный достал меховые варежки и надел.
- Что за страна, ей-богу!.. - в сердцах тихо проговорил Ермолай. - Угораздило меня получить назначение именно сюда! Ну почему мне в жизни так фатально не везет?
Пантелей, отмахивая руками, как заправский офицер, хрустел по утоптанному снегу огромными луноходами и не отвечал. Их фигуры уплывали все дальше и дальше, размывались, терялись в сражении умирающих сумерек уходящей ночи с робким, предательским светом загорающегося дня. Снег повалил гуще, и тени исчезли, растворились в белесой мгле.
Ссылка на главу 4:
http://samlib.ru/editors/s/shuwaew_m_a/p.shtml