Шварц Миротвор : другие произведения.

Выбор России

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В некотором царстве, в сверхдержавном государстве скоро состоятся выборы главы исполнительной власти. А между тем эта сверхдержава завязла в войне с другим государством, затеянной вопреки международному праву с целью смены потенциально опасного диктаторского режима... Нет, речь идет не об Америке с Ираком...

Миротвор Шварц

Выбор России

  
  
  
   Михаил II постучал по микрофону и убедился, что тот работает нормально. Можно было начинать.
  
   -- Добрый день, мои уважаемые подданные! К вам обращается Михаил Александрович Романов, император Всероссийский. Как известно, в ближайшие дни, а именно 7 ноября 1936 года, у нас в стране пройдут очередные всеобщие выборы. Согласно уже сложившейся традиции я, хозяин земли Русской, начинаю предвыборную беседу с двумя главными кандидатами на пост Председателя Совета Министров, которую все избиратели имеют возможность услышать в прямом эфире по радио. Ибо настоящему царю нечего скрывать от своего народа.
  
   Увы, величественное выражение монаршего лица все же оставалось скрытым от верноподданных россиян -- если не считать обоих кандидатов. Несмотря на все усилия Зворыкина, сказка под названием "массовое телевидение" былью по-прежнему не становилась.
  
   -- Итак, -- продолжил император, -- разрешите представить кандидатов. Справа от меня в данный момент сидит нынешний премьер-министр России, Василий Витальевич Шульгин, представляющий Народно-Патриотический Союз. Слева же находится его уважаемый оппонент, Александр Федорович Керенский, кандидат от Прогрессивно-Демократического Блока.
  
   Шульгин и Керенский едва заметно кивнули друг другу, после чего вежливо поклонились Михаилу.
  
   -- Я полагаю, господа, -- сказал Михаил, ответив на поклоны кандидатов, -- что начать нашу беседу следует с наиболее животрепещущего вопроса, который несказанно интересует все российское общество.
  
   -- Вы имеете в виду моральные ценности, Государь? -- уточнил Шульгин.
  
   -- Нет, я имею в виду войну в Германии. Народу русскому -- и мне как его отцу -- хочется знать, господин премьер-министр, считаете ли вы сами сложившуюся ситуацию успешной или же катастрофической.
  
   -- Я полагаю, Государь, -- уверенно ответил Шульгин, -- что начатая прошлой зимой военная операция "Свободная Германия" прошла просто великолепно. Мы быстро разгромили гитлеровскую армию, мы свергли одиозный нацистский режим, мы принесли немецкому народу свободу и демократию. Не только Германия, но и вся Европа стала свободнее и безопаснее, избавившись от Адольфа Гитлера, который скоро предстанет перед судом за свои преступления перед немецким народом. Через несколько месяцев в Германии пройдут новые, свободные выборы, и мы поможем новому, демократическому правительству окончательно восстановить стабильность и процветание. Народы Европы никогда не забудут подвига русского солдата!
  
   -- А вы что скажете на это, господин Керенский? -- осведомился царь.
  
   Услышав свою фамилию, Керенский вскочил со стула, хотя радиослушатели этого и не увидели.
  
   -- Ваше императорское величество! Прежде всего, я хотел бы поблагодарить лично вас, а также и весь российский народ, за предоставленную мне возможность поучаствовать в этой в высшей степени важной беседе...
  
   -- Лизоблюд, -- процедил Шульгин. -- Ох и лизоблюд.
  
   -- Прошу отвечать по существу вопроса, Александр Федорович, -- более вежливо и отчетливо сказал император.
  
   -- Да-да, конечно, -- закивал Керенский. -- В своем ответе господин премьер-министр полностью изолгал реальную картину. В данный момент Германия представляет собой совершенно неуправляемый хаос. Сопротивление немецких партизан растет день от дня, взрывы на германских улицах уносят жизни сотен людей, в том числе и бравых российских воинов. Наша армия совершенно не в силах справиться со своей задачей, поскольку ее численность явно недостаточна для столь масштабной военной оккупации. Эта война совершенно не нужна ни России, ни Германии, ни другим европейским странам. Вне всякого сомнения, России не следовало ее начинать!
  
   -- Позвольте-ка, позвольте, -- подскочил со стула и Шульгин. -- То есть как это не следовало начинать? Неужели мне нужно снова и снова повторять, что из себя представляет -- вернее, представлял Адольф Гитлер? Кто уничтожил Веймарскую республику? Кто запретил все оппозиционные партии? Кто организовал "Ночь длинных ножей", уничтожив своих же соратников? Кто загнал своих противников в концлагеря? Кто издал отвратительные расовые законы? Кто жаждал реванша за поражение в мировой войне? Кто угрожал захватить Австрию и отобрать у Чехословакии Судеты? Кто производил оружие массового уничтожения -- самолеты, танки и автоматы? Неужели кто-то может сомневаться в том, что смена германского режима была задачей первостепенной важности?
  
   -- Я не говорю, что Гитлер не представлял собой угрозы миру и спокойствию, -- ответил Керенский. -- Разумеется, представлял. Но он не нападал ни на Россию, ни на наших союзников по Антанте. Чтобы остановить Гитлера, нам следовало поступить совсем по-другому. Мы должны были поставить вопрос в Лиге Наций, получить соответствующий мандат, ввести соответствующие санкции, и совместно с Англией и Францией проследить за их выполнением, направив в Германию соответствующих инспекторов. И только если бы Гитлер отказался повиноваться международному сообществу -- только в том случае нам следовало бы применить вооруженную силу. А что сделал господин премьер? Он пренебрег всеми дипломатическими процедурами, он грубо нарушил нормы международного права -- и теперь мы сражаемся в Германии в одиночку!
  
   -- Как вам не стыдно говорить такие вещи? -- гневно закричал Шульгин. -- По-вашему, мы сражаемся в одиночку? Скажите-ка это в лицо нашим партнерам по антигитлеровской коалиции! Скажите это польскому премьеру Дмовскому! Скажите это финскому премьеру Маннергейму!
   -- Ваше утверждение некорректно, -- заметил Михаил. -- Я ведь не только Император Всероссийский, но также Царь Польский и Великий Князь Финляндский. Хотя Польша и Финляндия фактически независимы, но в международной политике и военных действиях они обязаны подчиняться России.
  
   -- Ну, хорошо... -- пожал плечами Шульгин, -- тогда пусть господин Керенский скажет свои слова в лицо президенту Чехословакии Масарику. Или премьер-министру Дании Стаунингу. Мы освободили Германию отнюдь не в одиночку, и господин Керенский это прекрасно знает.
  
   -- Если наши союзники по так называемой коалиции послали в Германию по парочке батальонов, -- ничуть не смутился Керенский, -- то это нисколько не умаляет истинности моего утверждения. Лвьиную долю солдат для этой войны поставляет именно Россия. И львиная доля погибших также приходится на Россию.
  
   -- Вы забываете, -- возразил Шульгин, -- о наших немецких союзниках. О новой свободной армии демократической Германии, которая под нашим руководством успешно добивает недобитых нацистов. Вы забываете о временном немецком правительстве, о канцлере Карле Герделере.
  
   -- Карл Герделер, -- презрительным тоном произнес Керенский, -- это такой же диктатор, как и Гитлер, даже хуже, ибо его-то не избирал никто. Он всего лишь марионетка, поставленная нами за наимением лучшей кандидатуры.
  
   -- Как вы смеете?.. -- чуть не задохнулся от гнева Шульгин. -- Как вы смеете в таком тоне высказываться о господине Герделере, об этом уважаемом, интеллигентном и во всех отношениях приятном человеке? Как вы смеете называть его марионеткой?
  
   -- Довольно, господа, -- поморщился царь. -- Прошу вас умерить свой пыл.
  
   -- Прошу прощения, Государь, -- уже более спокойным тоном сказал Шульгин. -- И все же, господин Керенский, если вы полагаете, что операция "Свободная Германия" была ошибкой, так что ж вы голосовали за нее в Государственной Думе? И не только вы лично. Весь ваш Прогрессивно-Демократический Бунд...
  
   -- Блок, -- подчеркнуто бесстрастно поправил Шульгина Керенский. -- Прогрессивно-Демократический Блок.
  
   -- А, все равно, так и так нерусское слово какое-то, -- махнул рукой Шульгин. -- Но ведь голосовали, верно? И кадеты, и эсеры, и либерал-демократы, и даже самые левые партии, которые и в блок-то ваш не входят. Даже большевики!
  

* * *

  
   -- А вэд мы дэствытэлно за войну голосовалы, -- задумчиво сказал Сталин, спрятав трубку обратно в карман френча. -- А зачэм?
  
   Остальные вожди РКП(б) отвели взгляд от радиоприемника в углу кухни и уставились на Кобу.
  
   -- То есть как это зачем, товарищ Сталин? -- поморщился Троцкий. -- Сколько я раз я вам обьяснял, что надо уметь находить исторические аналогии? К чему привела война с Японией в начале века? К революции Пятого года и октябрьскому Манифесту. А что последовало за мировой войной? Правильно, Февральская революция и конституционная монархия британского образца. Стало быть, новая война должна была повлечь за собой новую революцию, которая установит в России диктатуру пролетариата. Вот мы за нее и проголосовали.
  
   -- А что ж не повлекла? -- ехидно спросил Зиновьев.
  
   -- Успокойтесь, товарищи, -- примирительно сказал Каменев. -- Во всяком случае, Шульгин с этой войной явно опростоволосился, и теперь, надеюсь, народ выберет Керенского. Все лучше, когда премьер левый, а не правый.
  

* * *

  
   -- Четыре года назад, господин премьер, -- возмущенно произнес Керенский, -- вы обещали народу, что будете вести более скромную внешнюю политику. И где же она, эта скромность?
  
   -- Не забывайте, что за эти четыре года многое изменилось, -- ответил Шульгин. -- Когда 11 сентября 1933 года анархисты взорвали Храм Христа Спасителя, русский народ понял, что ему обьявлена война. Вот почему Россия поднялась на Войну с Анархизмом, которая непременно закончится нашей победой!
  
   -- Разумеется, Война с Анархизмом -- дело первостепенной важности, -- не стал отрицать очевидного Керенский. -- Но нам никогда ее не выиграть при нынешнем правительстве. Вместо того, чтобы найти всех анархистов и уничтожить, вы заставили Думу принять так называемый Закон Охраны Отечества, который наделил Охранное Отделение чрезвычайными полномочиями...
  
   -- И за этот Закон вы тоже голосовали, -- перебил оппонента Шульгин.
  
   -- А помог ли этот Закон искоренению анархизма? -- увел разговор немного в сторону Керенский. -- Нет, не помог. Анархисты по-прежнему угрожают России. Батька Махно, взорвавший Храм, не пойман до сих пор. Да и как он может быть пойман, если правительство тратит все силы и средства на войну в Германии?
  
   -- Господин Керенский, вы же прекрасно понимаете, -- почти прошипел Шульгин, -- что война в Германии является, по сути, составной частью войны с международным анархизмом.
  
   -- Вот как? -- деланно увидился Керенский. -- Насколько мне известно, Гитлер является не анархистом, а национал-социалистом. Конечно, для вас все левые на одно лицо, но нельзя же быть настолько некомпетентным.
  
   -- Выбирайте выражения, господин Керенский, -- строго сказал царь.
  
   -- Простите, ваше величество. Но ведь, как говорится, и дураку ясно, что Гитлер Храм Христа Спасителя не взрывал.
  
   -- Тем не менее, -- не сдавался Шульгин, -- Гитлер наверняка финансировал анархистов, чтобы с их помощью подорвать могущество нашей страны. Вы бы почитали "Майн Кампф", что ли.
  
   -- Я не собираюсь читать подобные мерзкие гадости, -- с достоинством ответил Керенский.
  
   -- А напрасно. Почитав "Майн Кампф", вы бы увидели, что из всех стран Гитлер ненавидит больше всех именно нашу Россию. А раз так -- почему бы ему не использовать против России наших злейших врагов? Кроме того, анархисты и нацисты -- одного поля ягоды. Одни Храм взорвали, другие в том же году Рейхстаг подожгли. И еще заметьте, что в Германии нынче не только недобитые нацисты безобразят. Анархисты тоже. Где наши солдаты, там и они. Как мухи на мед.
  
   -- Иными словами, -- возмущенно сказал Керенский, -- наши бравые воины подвергаются нападению не только со стороны партизан, но и со стороны анархистов!
  
   -- Иными словами, -- спокойно уточнил Шульгин, -- война в Германии является составной частью Войны с Анархизмом.
  
   -- Но у нас нет достаточных сил для этой войны! -- гневно произнес Керенский. -- Наши войска и так разбросаны по всему миру. Мы вынуждены держать крупные контингенты в Босфоре и Западной Армении, чтобы противостоять турецкой угрозе. Два наших корпуса защищают Эфиопию от возможного нападения итальянцев. Наша миротворческая армия в Македонии служит барьером между Югославией, Болгарией и Грецией. А ведь есть еще и Дальний Восток, где недавно мы чуть не оконфузились после набега хунхузов на Хабаровск -- хорошо еще, проявила героизм рота поручика Блюхера. И что прикажете делать? Обьявить еще и мобилизацию резервистов? Слухи-то который месяц ходят...
  
   -- Никакой мобилизации резервистов не будет, -- замотал головой Шульгин. -- По крайней мере, пока я премьер-министр. Вот добьем нацистов и анархистов, проведем в Германии выборы, передадим постепенно власть новому правительству -- а там, даст Бог, и выведем войска.
  
   -- Я полагаю, -- вмешался царь, -- обсуждение данного вопроса можно считать законченным. Такова моя царская воля.
  
   И Шульгин, и Керенский с трудом подавили улыбку. Хотя Михаил II и любил изображать из себя монарха-самодержца, но его реальная власть давно уже сошла на нет. Собственно, когда закончилась мировая война и внутреннее положение России стабилизировалось, император сам лишил себя большинства полномочий, передав их премьер-министру. Потому-то премьера и выбирал народ, а не Дума. Как президента в Америке.
  
   -- Следующий вопрос, -- продолжил Михаил. -- В последнее время во всем мире отмечен всплеск русофобии. Чем это печальное явление вызвано? Что следует сделать новому премьер-министру для его преодоления?
  
   -- Да, ваше величество, -- скорбным голосом сказал Керенский, -- отношение к нашей стране во всем мире за последние четыре года заметно ухудшилось. Россия вызывает у народов мира не уважение, но страх и ненависть. А все потому, что нынешнее правительство снова превратило Россию в жандарма Европы -- более того, в такого жандарма, которому не писаны общепринятые законы и нормы поведения. Даже не попытавшись убедить наших союзников по Антанте в правоте наших действий, мы без всякого повода вторглись в суверенную страну и превратили жизнь мирного немецкого народа в кромешный ад.
  
   -- Мы освободили немецкий народ от Гитлера! -- воскликнул Шульгин. -- Он тиранил своих сограждан, а мы загнали его в потайной бункер, где он зарос бородой и был обнаружен нами через несколько месяцев. Разве этого мало?
  
   -- Почему же немецкий народ не рад своим освободителям? -- ехидно спросил Керенский. -- Ведь бывший император Вильгельм утверждал, что мы легко победим.
  
   -- Мы и победили за три месяца! -- недоуменно ответил Шульгин.
  
   -- А потом? После так называемой "победы" мы потеряли несколько тысяч человек! А сколько погибло немцев? А скольких немцев мы подвергли арестам и обыскам? А что натворили казаки Мамонтова в тюрьме Хафтанштадт? Стоит ли удивляться, что нас считают агрессорами и держимордами? Стоит ли удивляться, что действия российского правительства в Германии давно уже непопулярны даже в самой России?
  
   -- Вот вы упомянули слово "популярность", -- спокойно сказал Шульгин. -- А ведь решения, которые принимает глава правительства, должны быть не популярными, а правильными. Меня не волнует мнение левых оппозиционеров из Думы. Меня также не волнует реакция ваших любимых Англии и Франции.
  
   -- Но Россию не может не волновать реакция Европы! -- возмутился Керенский.
  
   -- А что нам Европа, господин Керенский? Мы, русские -- народ-богоносец. Наша страна, Россия -- великая православная держава. С нами Бог, с нами правда, с нами сила. И если какие-то иные страны этого еще не поняли -- что ж, найдем себе союзников попонятливее. С нами Чехословакия и Югославия, Румыния и Дания. А теперь еще и новая, свободная Германия. Европа, господин Керенский -- это, чай, не только Англия с Францией.
  
   -- Переходим к следующему вопросу, -- снова вмешался в спор Михаил II.
  

* * *

  
   -- Ну что ж, господа, -- сказал генерал Миллер, военный комендант Германии, -- начнем наше совещание с доклада о сложившейся на сегодняшний день обстановке.
  
   -- Обстановка сравнительно спокойная, -- ответил генерал Шапошников. - Кроме отдельных взрывов и вылазок "вервольфов", ситуация в общем и целом находится под контролем. Если, конечно, не считать боев в "баварском треугольнике" между Мюнхеном, Нюрнбергом и Регенсбургом.
  
   -- Баварские проблемы, -- заметил генерал Кутепов, -- усугубляются еще и тем, что к партизанам на помощь то и дело приходят негерманцы из-за границы.
  
   -- То есть ненемцы? - уточнил Миллер.
  
   -- Нет, именно негерманцы, -- пояснил Кутепов. - Но немцы. Из Австрии и чешских Судет.
  
   -- Кроме того, -- добавил Шапошников, -- до сих пор происходят стычки с партизанами в Гамбурге, который мы только что в очередной раз взяли.
  
   -- В Гамбурге партизанам тоже помогают, -- сказал Кутепов. - Но уже не зарубежные немцы, а анархисты.
  
   -- Ну да, верно, -- кивнул головой Миллер, -- это ведь порт. Сухопутные-то границы мы худо-бедно пытаемся контролировать, а вот морские...
  
   -- Ничего, -- попытался обрадовать начальника Шапошников, -- скоро устье Эльбы закроет Вторая Балтийская Эскадра адмирала Колчака, которая пару недель назад вышла из Петрограда. В данный момент она уже проходит датские проливы.
  
   -- А что за анархисты? - поинтересовался Миллер. - Небось опять испанцы...
  
   -- Да нет, Егор Карлович, испанцев там теперь мало, -- ответил Кутепов. - Все больше французов, ирландцев, даже русские есть.
  
   -- Испанцы сейчас у себя дома, -- пояснил Шапошников. - Помогают левому правительству давить мятеж правых. В Испании-то анархисты не запрещены.
  
   -- Неужто России и там воевать придется? - вздохнул Миллер.
  
   -- А что? - пожал плечами Кутепов. - Я так хоть сейчас...
  
   -- До выборов мы в Испанию не сунемся, -- уверенно сказал Шапошников. - Надо же хотя бы знать, кого поддерживать. Победит Шульгин - обьявим войну левым за поддержку анархизма и поможем правым. Победит Керенский - поможем левым, но зато обяжем их запретить анархизм.
  
   -- Я буду голосовать за Шульгина, и солдатам посоветую, -- сказал Миллер. - Коней на переправе не меняют. России нужен сильный лидер, способный руководить страной в военное время.
  
   -- А по мне, так пусть победит Керенский, -- возразил Кутепов. - Новая метла чисто метет.
  
   -- Я знаю, за что вы злитесь на Шульгина, Александр Павлович, -- грустно усмехнулся Миллер. - Вам обидно, что он назначил комендантом Германии не вас, а меня.
  
   -- Да, Егор Карлович, вы правы, -- ответил Кутепов. - Мне действительно обидно. Как руководить всей операцией - так Кутепов, как разбивать фрицев за три месяца в пух и прах - так Кутепов, а как распоряжаться всей Германией и Герделера за ниточки дергать - так Миллер. Нет, прав был генерал Ермолов...
  
   -- А при чем тут генерал Ермолов? - удивился Шапошников.
  
   -- А помните, как в начале Отечественной он просил государя императора произвести его в немцы? Вот и тут...
  
   -- Александр Павлович, -- мягко сказал Миллер, -- ну что ж вы хотите? Ну решил премьер, что комендант с немецкой фамилией найдет с немцами общий язык. Ну ошибся Шульгин. Бывает...
  
   -- Надеюсь, Керенский не ошибется, -- резко бросил Кутепов. - Ничего, вот пройдут выборы...
  
   -- Между прочим, -- заметил Шапошников, -- мне вчера звонили из Питера. Спрашивали, нельзя ли еще какой-нибудь город взять, или какую-нибудь победу одержать, пусть чисто символическую. Шансы-то у кандидатов равные, и любая военная удача...
  
   Закончить свою мысль Шапошников не успел, так как в коридоре послышался шум и грохот. Судя по всему, кто-то шел в комнату для совещаний, попутно разбрасывая подвернувшиеся под горячую руку (или ногу?) стулья.
  
   Но вот дверь наконец отворилась, и в комнату ввалился генерал Шкуро.
  
   -- В чем дело, генерал? - удивленно-укоризненным тоном спросил Шапошников.
  
   Шкуро подвинул к себе один из стульев, сел, высморкался двумя пальцами и лишь затем заговорил:
  
   -- Вот какое дело. Едем мы с есаулом Буденным инспектировать немецких новобранцев. Ну, в эту, как ее, новую армию. С которой мы должны воевать плечом к плечу, потому как они нам вроде союзников. Приехали к ним в казармы. Смотрим. И что же мы видим?
  
   -- И что же вы видите? - с интересом спросил Миллер.
  
   -- А то, господа хорошие, что в строю у них сплошь жиды!
  
   -- Генерал, ведите себя прилично, -- строго сказал Шапошников. - Выбирайте выражения.
  
   -- Да что выражения-то? - возмущенно ответил Шкуро. - Как их ни называй, пархатых этих, а мои казаки воевать с ними вместе не будут. Придумали тоже... чтоб казаки да вместе с жидами!
  
   -- Вот что, -- вздохнул Миллер, даже и не пытаясь обуздать своевольного казачьего генерала. - Раз вам не нравится воевать вместе с евреями, можете послать своих казаков патрулировать улицы вместе с немецкой полицией.
  
   -- Еще чего не хватало! - замотал головой Шкуро. - Я давеча посылал сотника Миронова на этих полицаев полюбоваться. Говорит, там сплошь коммунисты, социал-демократы и эти... как их... го-мо... пидоры, в общем. Обойдутся они без нашей помощи. Гусь свинье не товарищ.
  
   На это Миллер лишь пожал плечами, одновременно решив голосовать за Керенского. Может, новый премьер и впрямь заменит его на Кутепова? Пусть тогда Кутепов со Шкуро и разбирается.
  

* * *

  
   -- Следующий вопрос, -- сказал Михаил II, -- касается моральных ценностей, на которых зиждется наше общество. Я хотел бы спросить кандидатов, как они относятся к признанию гражданских браков. Начнем с господина премьер-министра.
  
   -- Я полагаю, -- торжественным тоном возгласил Шульгин, -- что о равноправии гражданских и церковных браков не может быть и речи. Да, у нас в стране есть свобода совести. Да, у нас нет больше религиозной дискриминации, равно как и сословных ограничений. Да, любой гражданин России имеет право свободно переходить из одного вероисповедания в другое. И тем не менее Русская Православная Церковь от государства отнюдь не отделена.
  
   -- Какая средневековая дикость, -- покачал головой Керенский.
  
   -- А как же ваша любимая Англия? - язвительно заметил Шульгин. - Там Англиканская Церковь до сих пор является государственной.
  
   -- Да, но при чем тут гражданские браки? Какая разница, венчаются молодые в молитвенном доме или же просто заявляют о своем браке в светском государственном учреждении?
  
   -- Разница огромная! - закричал Шульгин. - Ибо сказано в Священном Писании самим Господом нашим: "посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает." Вот почему институт церковного брака священен! Вот почему мы, русское правительство, обязаны его защитить!
  
   -- Но какая же разница в том, -- возразил Керенский, -- прилепится человек к жене своей в церкви или где-нибудь еще? Так или иначе, Богу подобный союз должен быть угоден.
  
   -- Только в том случае подобный союз будет угоден Богу, -- убежденно заявил Шульгин, -- если он будет совершен в храме Божием. Так было всегда, и я не вижу причины, по которой мы должны отказываться от своих древних православных обычаев. Православие - краеугольный камень всей русской жизни, и мы не можем вот так взять и отвернуться от Господа нашего, когда речь идет о браке и семье - основе нашего общества. Ведь если отвернуться от Бога, то это значит, что дозволено все. Сегодня мы официально признаем брак православного с католичкой, завтра - магометанина с еврейкой, а послезавтра - мужчины с мужчиной? Нет, господин Керенский, я никому не позволю покушаться на наши моральные ценности!
  

* * *

  
   -- Ну что, поручик? - усмехнулся командир батальона капитан Тухачевский. - Похоже, что мы этот чертов Гамбург наконец-то взяли.
  
   -- Похоже на то, господин капитан, -- кивнул командир второй роты поручик Уборевич. - Вчера, правда, на окраинах какие-то фрицы бросали в наши танки "коктейли Геббельса", но мы кого ликвидировали, кого разогнали, а некоторых поймали.
  
   -- Надо посмотреть, нет ли среди них анархистов, -- задумчиво произнес Тухачевский. - Эй, Егорка!
  
   Через пять секунд в комнату вошел унтер-офицер Жуков.
  
   -- Слушай, Егорушка, -- ласково обратился к унтеру Тухачевский, -- возьми-ка ты пару конвойных, да приведи ко мне всех, кого вчера на окраине поймали.
  
   Жуков помчался выполнять приказание, стараясь не подавать виду, что в очередной раз смертельно обижен. Ведь не так давно он был кавалерийским штабс-капитаном, но проворовался - после чего был за чрезмерную любовь к "трофеям" разжалован в унтера и переведен в пехоту.
  
   -- Добро пожаловать, господа партизаны, -- перешел Тухачевский с русского на немецкий, обратившись к шестерым арестованным. - Для начала давайте-ка познакомимся.
  
   Хотя сами по себе имена и фамилии немцев ничего капитану не говорили, один из задержанных, назвавшийся Лео Задером, Тухачевского сразу же заинтересовал. Дело было в том, что Задер говорил с каким-то странным акцентом.
  
   -- Интересно, герр Задер, -- обратился капитан к подозрительному партизану, отпустив всех остальных и оставшись с собеседником один на один, -- что это у вас за произношение такое? В какой это германской земле так слова произносят?
  
   -- Так говорят в... в той деревне, откуда я родом, -- угрюмо ответил Задер все с тем же акцентом.
  
   -- Смотри ты... -- пробормотал Тухачевский. - Ох и знакомый же у тебя акцент... Стоп!
  
   Задер немного дернулся.
  
   -- Стоп! - повторил капитан. - Не знаю, в какой ты вырос немецкой деревне, но говорят так у нас в Одессе - и не только. Эти интонации присущи языку под названием "идиш"!
  
   Задер снова дернулся, но ничего не ответил.
  
   -- И вид у тебя не больно арийский, как сказали бы нацисты, -- торжествующе сказал Тухачевский. - А это значит, что никакой ты не нацист и не партизан. Ты - анархист.
  
   -- Я не анархист и не еврей, -- без особой убежденности в голосе промямлил Задер. - Я истинный ариец и патриот Германии. Хайль Гитлер!
  
   -- Ладно, фраер, кончай свистеть, -- усмехнулся капитан.
  
   -- Я не лгу, -- замотал головой Задер.
  
   -- Стоп! - направил на арестованного указательный палец Тухачевский. - Я ведь случайно сказал предыдущую фразу по-русски. Как же ты меня понял?
  
   На Задера было жалко смотреть. Ответить ему было нечего.
  
   -- Значит, ты не просто анархист, а наш, русский, - сказал капитан. - А ну-ка поворотись, сынку! Где-то я видел твою рожу.
  
   -- А шо поворотись? - дерзко ответил анархист. -- Ну и где ты меня мог видеть, начальник?
  
   -- Знаю, знаю! - воскликнул Тухачевский. - Эй, Егорка! Отведи-ка вот этого в отдельную камеру.
  
   Оставшись один, капитан снял телефонную трубку и набрал номер.
  
   -- Алло! Военный прокурор Вышинский? Здравствуйте, это капитан Тухачевский. Я тут поймал Леву Задова. Ну да, который у батьки Махно первый заместитель. Вот повезло-то, а? Завтра заезжайте забрать.
  

* * *

  
   -- Господин Керенский, -- перешел царь к новому вопросу, -- вы уже несколько часов нещадно критикуете ошибки и просчеты премьер-министра Шульгина. Однако критиковать всегда легче, нежели предлагать что-то лучшее. Чем будет отличаться курс действий вашего правительства, если выборы выиграете вы?
  
   -- Благодарю вас за превосходный вопрос, ваше величество, -- любезно поклонился императору Керенский. - Если я буду премьер-министром... вернее, когда я буду премьер-министром, я все сделаю по-другому. Я назначу Павла Николаевича Милюкова министром иностранных дел, и он поедет со специальной миссией в Лондон и Париж, дабы убедить наших верных союзников разделить с нами тяготы оккупации. Отказавшись от единоличной гегемонии в Европе и протянув руку дружбы, мы непременно убедим французов снова ввести войска в Рейнскую область, а англичан - занять Нижнюю Саксонию и Шлезвиг-Гольштейн. Мы проведем в Германии тотальную денацификацию, отстранив от участия в новых выборах всех членов нацистской партии. После этого на выборах победят социал-демократы и коммунисты, с которыми до сих пор не нашло общий язык нынешнее российское правительство - но найдем мы, прогрессивные демократы. Все это позволит нам сократить численность российского воинского контингента в Германии, и тогда мы сможем наконец-то сосредоточиться на борьбе с анархизмом. Мы обязательно поймаем батьку Махно и всех его подручных, мы ликвидируем всех врагов России, мы вернем россиянам мир и спокойствие. И тогда мы сможем наконец улучшить экономическую ситуацию, а заодно отделить наконец церковь от государства и окончательно превратить Российскую Империю в цивилизованную державу. Избиратели прекрасно знают, что я никогда не даю пустых обещаний. Я всегда верно и смело служил идеалам свободы и демократии!
  
   Шульгин лишь тихо хмыкнул, вспоминая тот исторический день в марте семнадцатого года, сразу после отречения Николая II в пользу Михаила. Тогда к новому царю пришла толпа солдат и матросов, которой руководил как раз Керенский. Они пришли его арестовать - но Михаил лишь спокойно улыбнулся и произнес:
  
   -- Господа, вы что-то перепутали. Николаем зовут моего брата.
  
   После чего толпа, опешившая от такого ответа, немедленно разошлась восвояси. Ушел и Керенский, никакой смелости не проявив.
  
   И слава Богу!
  

* * *

  
   Не проспав и часа, Лева Задов проснулся. И не потому, что ему захотелось по нужде, а потому, что кто-то его методично толкал в бок.
  
   Этот "кто-то" оказался молодым подпоручиком, невесть как попавшим в левину камеру.
  
   -- Ну шо такое? - пробурчал Лева. - Шо тебе надо, падла?
  
   -- Пошли, -- спокойно сказал подпоручик.
  
   -- Куда это пошли?
  
   -- Куда надо, -- достал пистолет офицер, приглашая Леву следовать за собой.
  
   -- На расстрел, чи шо? - поинтересовался Лева, идя за подпоручиком по тюремному коридору. - Так ведь нельзя, начальник. Женевская конвенция ведь...
  
   Он знал, что правительство Шульгина давно уже не признает в борьбе с анархизмом никакие конвенции, но все же не мог не ухватиться за эту зыбкую соломинку.
  
   -- Или на допрос? Или куда? - продолжал задавать вопросы Задов, но ответов так и не дождался. Внезапно они подошли к выходу на... улицу. Часовой почему-то лежал на земле и не двигался.
  
   -- Ой, а шо это с ним случилось? - удивился Лева.
  
   -- Хлороформ, -- коротко пояснил подпоручик, после чего указал на дверь стоящего рядом автомобиля. - Садись.
  
   Пожав плечами, Задов сел на пассажирское сиденье. Офицер завел мотор и повел машину куда-то по переулкам.
  
   -- Так а куда мы едем-то? - спросил Лева.
  
   -- А куда тебе надо? - ответил вопросом на вопрос подпоручик.
  
   -- Не понял... -- действительно не понял Задов.
  
   -- Ну, где у тебя тут эти... хазы, малины? Где ты можешь спрятаться?
  
   -- Так я тебе и сказал, -- хмыкнул Лева. - Да шоб я корешей выдал своих...
  
   -- Меня не интересуют твои... кореши. Мне нужно, чтобы ты спрятался и больше не попадался.
  
   -- Так ты шо... отпустить меня хочешь?
  
   -- Ты поразительно догадлив, -- усмехнулся подпоручик.
  
   -- А...
  
   -- А зачем - это уже не твоего ума дело.
  
   Задов пожал плечами.
  
   -- Ну, если так... давай-ка вон туда, поближе к порту...
  
   Высадив Леву в указанном месте, офицер развернул машину и уехал в неизвестном направлении.
  
   Хотя Задов так ничего и не понял, сам подпоручик смысл своего поступка понимал прекрасно. Ведь подпоручик Власов знал, как отразятся известия о поимке Задова на исходе предстоящих выборов.
  
   И разве мог допустить победу Шульгина над Керенским верный член Партии Социалистов-Революционеров?
  

* * *

  
   -- Итак, господа, -- сказал Михаил II, -- наша долгая беседа наконец-то подошла к концу. Что вы желаете сказать нашим радиослушателям на прощание?
  
   -- Я надеюсь, -- торжественным тоном произнес Керенский, -- что российский народ сделает правильный выбор.
  
   -- Я тоже на это надеюсь, -- заметил Шульгин.
  
   -- А я в этом уверен, -- добавил император. - Ибо в любом случае выбор России будет правильным, кто бы ни победил. Потому что народ ошибаться не может.
  

* * *

  
   Услышав стук в дверь, Григорий Котовский немедленно проснулся. Уже давно чуткий сон был необходимым атрибутом его деятельности. Как и ледяное спокойствие.
  
   Тем не менее, открыв дверь, Котовский побледнел и всплеснул руками. Перед ним стоял Лева Задов.
  
   -- Лева! Ты?
  
   -- Ну а то кто же, Гриня? Князь Кропоткин?
  
   -- Но ведь ты... но ведь тебя...
  
   -- Ну да, замели. Бежал, плевое дело. Но теперь надо ноги делать, Гриня.
  
   -- Ясно, -- кивнул Котовский, немного успокоившись. - Пошли.
  
   Дорога в порт была короткой, но небезопасной. То и дело слышался шум, издаваемый проходящими военными патрулями.
  
   -- Ой, Гриня, ну осторожней надо, чи шо... Заметут ведь обратно...
  
   -- Не дрейфь, Левка, у меня ксива. А ты, скажу, со мной.
  
   Они свернули на незнакомую Леве улицу. Где-то совсем недалеко послышался стук копыт.
  
   -- Ну вот... -- задумчиво сказал Котовский. - Вот и все...
  
   -- То есть как это все, Гриня? Мы ж ишо не...
  
   Вместо ответа Котовский вынул из кармана револьвер и выстрелил старому другу и товарищу в лицо. Задов упал навзничь, не издав ни единого звука. Затем Котовский выстрелил еще несколько раз - не столько для верности, сколько для того, чтобы привлечь внимание.
  
   Стук копыт приблизился.
  
   -- Петька, не отставай! - послышался чей-то властный голос.
  
   А через несколько мгновений из переулка показались два кавалериста.
  
   -- Штабс-капитан Чапаев, -- представился Котовскому один из них. - Что за шум?
  

* * *

  
   Взобравшись на старый памятник в форме броневика (воздвигнутый на этой питерской улице в память о мировой войне), пожилой человек с мудрым и грустным лицом возбужденно заговорил:
  
   -- Россияне! Друзья мои! Когда вы пойдете на выборы, не голосуйте ни за Керенского, называющего себя "демократом", ни за Шульгина, именующего себя "патриотом"! Ведь ни один из них войны не прекратит!
  
   -- О, да это ж Алексей Максимыч! - послышался голос какого-то уличного зеваки.
  
   -- Пошли послушаем! - подхватил другой случайный прохожий.
  
   -- Смотрите, это Горький!
  
   -- Давай, Максимыч, режь им всю правду-матку!
  
   -- Разве в том состоит демократия, -- продолжал надрываться Горький, -- чтобы допустить на предвыборную беседу только двух кандидатов? А как же остальные кандидаты, независимые? Да, за мной не стоят партийные блоки, думские фракции или финансовые олигархи! Но зато я богат землей русской, которую за свою жизнь исходил босиком вдоль и поперек! Я знаю и люблю русский народ, а ведь демократия - это и есть народовластие!
  
   -- Правильно, Максимыч! Вот за тебя и проголосую!
  
   -- Ты что, Митяй, с ума сошел? Хочешь свой голос на ветер выбросить? Шульгина на новый срок оставить?
  
   -- Да тише ты, Андрюха! Не мешай великому писателю с народом гутарить!
  
   -- И разве в том заключается патриотизм, -- не унимался Горький, -- чтобы чужие земли покорять, рурским углем да сталью прельстившись? Хватит! Долой войну! Пора нам, люди русские, вывести войска из Германии немедленно! А также из Македонии, Эфиопии и прочих иноземных мест! И Финляндию с Польшей отпустить давно пора восвояси, и иные национальные окраины! Хватит нам и нашей Руси великой - вон она какая большая-то...
  
   -- Последние известия! - послышался голос мальчишки-газетчика. - Новости чревзычайной важности!
  
   И народ, только что внимавший своему кумиру, кинулся раскупать газеты с последними известиями.
  
   -- Испортил речь мне, дурак... -- невольно перефразировал Горький одного из своих героев.
  
   -- Историческое событие в Гамбурге! - продолжал орать газетчик. - Анархист номер два Задов ликвидирован контрразведчиком Котовым! Премьер Шульгин представляет Котова к Георгию! Керенский требует экспертизы во избежание ошибки!
  
   Тяжело вздохнув, Максим Горький слез с памятника и направился к ближайшему трамваю.
  

* * *

  
   -- Ну что ж, товарищи, -- сказал Нестор Махно, подняв стакан с водкой, -- выпьем за упокой души друга и соратника нашего. Положил Лева Задов жизнь свою на алтарь дела святого.
  
   Прослезившись, анархисты выпили. Потом закусили.
  
   И только два человека во всем мире знали, как именно смерть Левы Задова послужила святому делу.
  
   Одним из этих двух людей был сам батька Махно. Другим - Котов-Котовский, сначала подставивший Леву во время столкновения с российскими танками, а потом застреливший его на гамбургской улице в портовом районе.
  
   И вот сейчас премьер Шульгин мог с чистой совестью утверждать, что война в Германии - не ошибка и не просчет, а хоть и своеобразный, но все же эффективный способ борьбы с анархизмом.
  
   Теперь уже не было и сомнения, что Шульгин останется премьер-министром. А это значит, что Российская Империя и дальше будет стремиться к всемирной гегемонии, вторгаясь куда попало и пытаясь обьять необьятное. И в конце концов надорвется. И рухнет.
  
   А если рухнет самое могучее государство в мире, то почему бы не рухнуть и остальным?
  
   А когда рухнут все государства, на всей Земле наступит наконец анархия.
  
   Мать порядка.
  
  

К О Н Е Ц

12 ноября 2004 года, Сент-Луис

  
   (ПРИМЕЧАНИЕ: Этот рассказ был написан за один день (еще один день ушел на обдумывание) для конкурса "Альтернативная Вторая Мировая Война". В итоге рассказ занял четвертое место из 15 участников)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"