Солнце медленно проваливалось в ледники. Бархатный Кот дремал в тени отвесной Громовой стены, пронзившей заостренным грифелем багровую салфетку облаков. По холоду, поднявшемуся тонким слоем над землею, Кот почувствовал, что будет буря. Он открыл глаза. Внизу на склоне закрутился в воздухе миниатюрный смерч, подняв с собою сноп искрящихся махрушек. "Начинается стихия...", - буркнул Кот. Его услышали и на земле, и в воздухе, и через полчаса в ущелье стало тихо - все попрятались под камни, в глубину. А буря надвигалась быстро - словно тлеющий фрегат гигантов заходил в ущелье. Из него внезапно выстрелила молния, затем другая. Третья поразила пик - разделся треск, и по стене скатилась дрожь. Холодный ветер дунул по ущелью, и запахло снегом. Кот, прижавший уши и пригнувшийся к земле, не торопился уходить - он вглядывался в нечто наверху, как будто там сидела аппетитная пичуга. На вершине Громовой Стены стояло что-то незнакомое, живое, непохожее на здешних. Кот дождался перерыва в ветровых атаках, встал и пригляделся. "Девочка!"- сказал он удивленно. В тот же миг опять сверкнула молния, и человечка, словно фантик, сдуло со скалы. Бархатный Кот помчался вдоль стены гигантскими прыжками. Ветер бил в лицо, слепя колючими снежинками. Но Кот не отворачивался, он боролся с волнами бурана и пытался отыскать пришелицу. "Нет, я не снежный барс!" - пробормотал он наконец - и огляделся. Кот нашел расщелину в гранитных скалах щель и сказал в нее: "Махрушки! Просыпайтесь, отыщите девочку, которая упала! А потом бегите за Папашей Шорохом!" В расщелине сверкнули и погасли чьи-то глазки. Яркие малютки утонули в скалах, а через минуту появились снова чуть поодаль. Кот скакнул туда. Упавшую уже наполовину замело. Кот осторожно откопал ее; она не шевелилась. Кожа у нее была голубоватой, и на ней, как нарисованные черной тушью, выделялись брови и ресницы. Губы тоже побледнели; мягкие каштановые волосы покрылись льдом. Она была легко одета - только белый свитер, джинсовые шорты, гольфы и ботинки. "Мда, красивая картинка. Непонятно, как она сюда..." - подумал Кот, пытаясь приподнять ее и взгромоздить себе на спину - у него не получалось, девочка была такого же размера, как и он. "Да где же этот соня! - возмущался Бархатный. - Еще немного - и принцесса станет крысой! Или чем-нибудь похуже..." А Папаша Шорох все не шел - наверное, сидел один в своей пещере и о чем-то думал или спал. Кот нервничал и заслонял "принцессу" от метели. Наконец послышалось шуршание, и появилась куча снега.
"Это я," - сказал Папаша Шорох.
"Почему так долго!" - возмутился Кот - он знал, что ураган Папаше нипочем, он был устойчив на своих широких цепких лапах, буря спотыкалась о его густую шерсть, похожую на древний мох. "Тут человек попал в беду, а Вы..." - воскликнул Кот.
"Я чуть не потерял его, - прошелестел Папаша Шорох. - Он, как кошка, любопытный, высунулся из-за пазухи - и унесло. Пришлось ловить. Поэтому мы задержались." И Папаша Шорох вынул из-за длинных прядей шерсти на груди пушистое создание. Оно взлетело и повисло в воздухе, болтая ножками, обутыми в малиновые туфельки.
"Шуршавчик, - пропищало существо. - Я ученик Папаши Шороха." Кот подошел поближе, чтобы рассмотреть пуховый шарик с крыльями и синими глазами.
"Где же Вы его нашли?"
"В сугробе у пещеры... Ну а что за человек?"
"Да вот!" - Бархатный Кот уселся рядом с девочкой. Папаша Шорох несколько секунд рассматривал ее; Шуршавчик трепетал от любопытства; Кот нетерпеливо повторял: "Ну что? Несем? Чего Вы ждете?" Наконец Папаша Шорох протянул косматые ладони к девочке и взял ее. Бархатный Кот схватил рюкзак и прыгнул в волны снегопада. "Забирайся в шерсть," - сказал Папаша Шорох своему ученику и двинулся вперед, к пещере Бархатного...
У Кота в пещере было хорошо: тепло, просторно. До прихода остальных он запалил вибриссами охапку веток, сложенных в естественном камине, и покрыл утоптанную землю сеном. "Вот и мы!" - раздался писк Шуршавчика. Папаша Шорох влез в пещеру...
Девочка лежала у огня на куче высохшего чабреца. Ее растрепанные волосы оттаяли и высохли, завившись кольцами. Она не двигалась и не дышала. Рядом с ней сидел Папаша Шорох. Кот улегся, глядя на огонь, и ждал. Лиловые глаза Папаши Шороха блестели из-под век. Он аккуратно приподнял руками длинные ресницы - ученик его испуганно подался в сторону: сияло слишком сильно, как двойное полнолуние. Лучи упали на безжизненную девочку и стали двигаться по ней, как руки. Вскоре девочка зашевелилась. Кот вскочил, Шуршавчик подлетел поближе, а Папаша Шорох сел устало в стороне, закрыл глаза и замер... Девочка взглянула на Кота и вздрогнула.
"Я просто Кот, Бархатный Кот,"- сказал он ласково.
"Не может быть," - пробормотала девочка.
"Ну почему не может. Вот Шуршавчик подтвердит, хоть он и новенький." Она взглянула на Шуршавчика.
"Не бойся, - пропищал Шуршавчик. - Мы совсем не страшные".
Она приподнялась. Кот несколькими взмахами могучих лап подбросил ей под спину сено. Девочка сидела и с недоумением смотрела на Папашу Шороха.
"Мне нравятся ее глаза, - сказал Бархатный Кот Шуршавчику, - такие же зеленые, как у меня."
Но девочка его не слышала.
"Кто вы такие? Где я?"
"Здесь, у нас, в Горах," - ответил неуверенно Шуршавчик и замолк. "Мда...Как же это объяснить, - промолвил Кот. - Мы жители Обратных гор. Теперь и Вы сюда попали. Я вот Кот, а он - Папаша Шорох, ничего, что он не двигается, он слегка устал."
"А горы? Это наши горы? Те же самые?"
"Ну, не совсем. Они... не ТАМ."
"Не ГДЕ?"
"Ну как бы Вам понятнее... Не там, где люди."
"Разве я не человек?"
"Пока что человек. Вы разговариваете и чувствуете так же, как и раньше. Но однажды Вы изменитесь."
"Когда?"
"Не знаю, все зависит от глубинных чувств..."
"Чего-чего?"
"Не стоит волноваться, здесь совсем неплохо! Правда, в этом мире мы боимся солнца и живем в пещерах, но зато, когда стемнеет, мы гуляем по горам. Сегодня, правда, буря..."
"Как же я сюда попала?!"
"Вы упали с Громовой Стены. Зачем Вы на нее полезли, кстати?"
Девочка пугалась все сильнее, не смотря на то, что Кот старался говорить как можно утешительнее.
"Если я упала с этой Громовой скалы - я не могла остаться невредимой и...живой. Она огромная! Но я жива-здорова!"
Кот зашел в тупик. "Папаша Шорох! - мявкнул он, - Пожалуйста!" Папаша Шорох приоткрыл глаза и тяжело вздохнул. "Ну, здравствуй, девочка, - сказал он мягко, как весенний ветер. - Как тебя зовут и сколько тебе лет?" - "Я Ника, мне тринадцать." - "А мне тысяча. Но даже я не понимаю, как мы все сюда попали. Кто-то умирает и куда-то исчезает, остается пустота и прах. А мы живем... Я чувствую ответ, но трудно объяснить его словами... Если бы не Кот, то ты бы полежала под скалой и превратилась в нечто... непохожее на то, чем ты была. Вот я когда-то был обыкновенным ололи*, но превратился... в то, что есть. А вот Шуршавчик был котенком." - "Так и знал! - воскликнул Кот. - Котенком!" - "Бред какой!" - сказала Ника. - "Да, я понимаю, это странно, - продолжал Папаша Шорох. - Но не нужно торопиться. Можно оглядеться, изучить, привыкнуть..." - "Да? А сколько все это продлится?" - "Все здесь вечно. Время есть, и нет конца существованью в нем," - пробормотал Папаша Шорох и умолк так плотно, словно выключился.
Ника шарила глазами по пещере и ощупывала свои руки, ноги, волосы, а Кот косился на нее, прищурившись. Шуршавчик облетел Папашу Шороха в надежде что-нибудь спросить и получить ответ, но, убедившись в том, что это безнадежно, упорхнул обратно к девочке. "Мне холодно, - сказала Ника, вся дрожа, - мой свитер мокрый." - "Так сними его," - сказал Шуршавчик. Ника посмотрела на Кота. "Я отвернусь" - сказал он гордо, повернулся и ушел куда-то в темноту. А Ника пододвинулась к огню, сняла свой свитер, горные ботинки и носки и положила все это на край камина. Пламя освещало ее тело, и оно казалось теплым, загорелым. Ника стала успокаиваться: может быть, не все так страшно, эти существа такие милые, особенно Шуршавчик. Ника робко протянула руку, и Шуршавчик радостно боднул ее. "Какой ты мягкий, маленький," - пробормотала Ника, прижимая к груди облачко из пуха и устраиваясь на охапке сена. Облачко урчало. "...И блохастый, вероятно," - прошипел из темного угла Бархатный Кот. Но Ника не расслышала, она согрелась, а Шуршавчик успокаивал ее - казалось, что она пришла домой, и все вот-вот вернутся: мама, папа и сестра, и...
"Эй, проснитесь! Надо выбраться, пока совсем не рассвело, и подышать!" - Бархатный Кот кричал, засунув голову в пещеру через лаз, прорытый им в снегу, его призыв гудел, как вьюга, в узком коридоре, выходящем в зал пещеры. Ника вздрогнула, проснулась - было душно и темно. Она вскочила. "Как темно! - раздался рядом тонкий голосок. - Но я все вижу! Ника, дай мне руку!" - "Кто это?" - спросила Ника. - "Это я, Шуршавчик!" - "Может быть, я сплю?" - "Нет, Ника, Вы не спите, - промурлыкал кто-то мужественным голосом. - Но рассуждать об этом некогда - нас замело метелью, и мы можем задохнуться. Воздух нам необходим, хотя, возможно, это Вам покажется противоречием!.. Папаша Шорох, где Вы? Всем наружу!" - "Вот твоя одежда, Ника, - подсказал Шуршавчик и подвел ее ладони к свитеру." Она оделась и куда-то поползла. Холодный воздух вдруг ударил ей в лицо, от кислорода закружилась голова. "Ну вот, все спасены!" - Бархатный Кот - огромный, черный, плавный кот с зелеными глазами и серебряно-прозрачными усами и бровями появился перед Никой в снежной дымке. "Боже мой! - шепнула Ника. - Кто Вы?" - "Ну, привет! - разочаровано воскликнул Кот. - Вчера же выяснили, кто и что. Папаша Шорох, эта девушка теряет память за ночь!" Рядом с Бархатным Котом возникло существо еще ужаснее: какой-то волосатый стог с бордовым клювом, плоскими, как крылья, лапами-руками и когтями ног, торчащими из-под "подола". Ника содрогнулась. В верхней части существа зашевелились занавески-бахрома, открылись два овальных грустных глаза. "С добрым утром", - донеслось из клюва. Голос был знакомым. Ника снова задышала. "Значит, я в горах, и это был не сон..." - "Угу," - сказал Папаша Шорох. "Между прочим, здесь не так уж плохо," - промурлыкал Кот, потягиваясь. Ника огляделась. Никогда еще ей не было так страшно и тоскливо - даже в день, когда она ушла из дому. Все вокруг сияло темно-серым серебром, невдалеке угадывались склоны гор, одетые в густые тучи, впереди виднелась пропасть, и в нее размеренно, как время, падал снег. Она взглянула на себя: из расшнурованных ботинок беззащитно, как побеги, вырастали ноги, голые и бледные, а самой теплой вещью был короткий, белый свитер. Тем не менее, она не мерзла - и от этого ей стало жутко.
"Где же холод? - жалобно спросила Ника. - Я его не чувствую".
"Ну, это не такая уж потеря", - усмехнулся Кот.
"А голод? Вы... едите?"
"Нет, мы не едим, не пьем, не устаем. Зато мы спим и видим сны. И прочее..."
"Что прочее?"
"Ну, ощущаем жизнь".
"А где Шуршавчик? - прошуршал Папаша Шорох. - Он все время пропадает". Все прислушались, а Ника вспомнила парящего пушистого котенка. "Кс-кс-кс-кс!" - сказала Ника машинально. Кот скептически повел бровями. "Здесь я!" - донеслось откуда-то из облаков, и вскоре появилось маленькое пятнышко, которое порхало точно бабочка. Шуршавчик подлетел к Папаше Шороху и ласково зарылся в шерсть. Папаша Шорох с облегченным вздохом повернулся и пошел вниз по тропе. "Куда Вы, уважаемый?" - осведомился Кот. - Папаша не ответил. "Что ж, пойдемте, Ника! Вероятно, мы идем к Папаше в гости." - "Да, пойдемте. Только где же мой рюкзак? - спросила Ника, - Где он?!" - Кот с досадой оглянулся. "Для чего он Вам? Еда нам не нужна" - "Там нет еды, там кое-что важнее... Он мне нужен." - повторила Ника. "Стойте здесь", - сказал Бархатный Кот и проскользнул в дыру... И Ника оказалась в полном одиночестве на снежном склоне. Было тихо, словно под водой, и Ника стала проникаться этой тишиной и этим странно-теплым зимним ветром. Здесь как будто было так же, как и в тех горах, но что-то отличало этот мир: пространство было плотным, что ли... Ника протянула руку: тот же воздух, то же притяжение Земли, но кажется, что можно при желании взлететь и перепрыгнуть через пропасть... "Это только кажется, - сказала Ника, сдерживая волны страха, - те же горы, та же я. Подумаешь - не мерзну!" - Ей уже хотелось закричать от ужаса. Но тут послышалось шуршание, и из пещеры с рюкзаком в зубах, чихая, вывалился Бархатный. У Ники отлегло от сердца, и она заставила себя произнести с улыбкой: "Вот спасибо! Вы такой хороший чело... кот." - Бархатный Кот встряхнулся и поплыл в снегу, как черный пароход, а Ника зашагала следом...
Бархатный то исчезал за тюлем снегопада, то бесшумно появлялся, спрыгивая со скалы или выныривая из ущелья. "Через пять шагов направо, а затем держитесь ближе к скалам: дальше очень узкая тропа," - он источал энергию, и Ника понемногу выздоравливала от оцепенения. Они спускались ниже, снега становилось меньше, появилась каменистая земля, и кое-где - трава и прошлогодняя брусника. Ника с радостью услышала внизу знакомый рокот Кармадона и увидела, что между снежных пиков облака пропитываются зарей...
Бархатный Кот заторопился. Ника видела, что шерсть его слегка приподнялась, как у ежа иголки. "Не волнуйтесь, Ника, мы почти пришли!" - воскликнул он. "А что мне волноваться?" - удивилась Ника, только что притормозившая, чтобы увидеть, как взойдет из-за вершины солнце. Кот, не останавливаясь, оглянулся на нее - и тут его коснулись первые лучи зари, проникшие через ущелье. Кот отпрыгнул, Ника засмеялась. "За скалу! - отчаянно мяукнул Бархатный, - Вас не должно касаться солнце!" - "Почему?.." - Кот не ответил: он исчез. "Вот это да!" - шепнула Ника и почувствовала тошнотворный страх. Она стояла за скалой, а солнце заливало все вокруг. Но этот свет уже не радовал - наоборот, напоминал пронзительный, холодный свет больничной операционной. Ника побывала там однажды - на столе под лампами, в стерильном воздухе, среди металла и неумолимых белых ангелов... Ей стало плохо, ноги подкосились, и она прижалась к каменной стене. Вдруг перед нею вырос Кот, а вслед за ним явился некто, полностью закутанный в полупрозрачные живые ткани. "Как Вы, Ника? Я привел его. Теперь Вы сможете пробраться в коридор," - воскликнул Бархатный. Мерцающее существо, похожее на бедуина, прикоснулось розовой рукою к голове - из-под накидки показалось еле уловимое, как будто затуманенное расстоянием, лицо и улыбнулось Нике. "Кто это?" - спросила Ника. Кот, опасливо косясь на солнце, промурлыкал: "Это Время Оно. Друг. Оно прикроет Вас, идите." Ника ничего не понимала, но покорно подошла к туманному созданию. Оно приподняло одно из многочисленных своих полотнищ и накрыло девочку. И вдруг пространство погрузилось в сумерки, и Ника обнаружила себя в кровати, в своей комнате, в обнимку с вязаным тигренком. За прикрытой дверью раздавались голоса: "Не поддавайтесь, никакая это не болезнь, а провокация, протест. Характер проявляет." - "Но какой протест? Против чего?" - "Не знаю, вам виднее... Может быть, она влюбилась?" - "Может быть, но это же не повод убегать из школы, пропадать из дому... Все влюбляются!" - "Ну, я не знаю. Поручите старшей присмотреть за ней. Пусть ходят вместе в школу и из школы, вместе отдыхают, вместе делают уроки." - "Правильно! - сказала мама. - У меня мелькнула мысль, а вы, Ирина Кашполатовна, всегда меня поддерживаете с детьми, спасибо вам! О, господи, какой она была чудесной и послушной девочкой..." Соседка, педагог из университета, пышно попрощалась и ушла. Дверь в комнату открылась, показалась голова Мадины. "Что, добилась своего? Ты не сестра, а крыса! Ничего, окончу школу и уеду - и тогда живи, как хочешь!" Ника спряталась под одеяло и заплакала...
Во тьму прокрался желтый свет костра. Она была в пещере, снова повзрослев и очутившись в непонятном мире. Ника провела рукой по мокрому от слез лицу и огляделась. Рядом, словно замерший фонтан, стояло Время Оно. У стены сидел Папаша Шорох, и в его глазах, как в черных окнах, отражалось пламя. Кот вылизывался в дальнем уголке пещеры.
"Где же я по-настоящему? - спросила Ника, - там, где мама и Мадина, или здесь, где..."
"Ты везде", - загадочно сказало Время Оно.
"Нет, ты здесь! - чирикнул радостно Шуршавчик, приземляясь Нике на плечо. - Ты только что пришла под покрывалом Времени, а кто под покрывалом - видит прошлое. Я, правда, ничего не видел, но я очень мало прожил. А вот ты..."
"Кхм! - строго поперхнулся Кот. - Не нам с тобой, малыш, судить о том, кто сколько прожил... Ника, Вы присаживайтесь, отдохните. И... простите, что заставили Вас погрузиться в неприятные воспоминания. Но солнце встало. Время Оно согласилось спрятать Вас на несколько минут, теперь вы в безопасности".
"А почему от солнца надо прятаться?" - спросила Ника, все еще под впечатлением минуты, проведенной дома.
"Ну... Оно съедает нас. Нет, я неточно выразился. - Делает невидимыми."
"Да? И что такого?"
"И слепыми"...
"Вот как..."
"Это ничего, конечно, но... Ужасно неприятно."
"Как же Вы вошли туда, где солнце? И нашли дорогу?"
"Я-то - сквозь скалу, а Вы еще не научились."
"Мда?.. А я всегда любила солнце и сейчас люблю его." Бархатный Кот вздохнул. Он лег неподалеку от костра и поглядел на Нику, приглашая и ее прилечь. Она сняла рюкзак и села рядом с Бархатным. Папаша Шорох спал. Шуршавчик, обернувшись крылышками, примостился у него на голове лицом к огню и свесил ножки. Время Оно колыхалось в темноте. Все были так спокойны, словно приготовились к привычному и долгому пути в каюте корабля. И Ника этого не понимала: "Я же не должна быть здесь. Мне надо что-то делать! Как-то выйти из страны Обратных гор!" Она не выдержала тишины: "Скажите, что мне делать? Как уйти отсюда?.. Извините, если разбудила..." Кот уставился на Нику, Время Оно стало озаряться розовым, Шуршавчик с интересом вылез из-под крылышек, Папаша Шорох приподнял ресницы.
"Но куда уйти?" - спросило тихо Время Оно.
"Да! Куда идем?" - с готовностью вспорхнул Шуршавчик.
"Как куда! Домой!" - сказал Ника. Кот поморщился, а Время Оно опустило шаль с прекрасного лица и грустно улыбнулось:
"Дом всегда с тобой. Где ты, там и твой дом."
"Простите, - возразила Ника. - Это философия! А я хочу домой по-настоящему!"
"Зачем же Вы пришли сюда?" - спросил ехидно Кот.
"А что? Нельзя прийти, потом уйти?"
"Конечно, нет! Сюда хотят прийти и таки-попадают только те, кто навсегда решил уйти оттуда! Если ты не хочешь этого по-настоящему и до конца, то никогда не попадешь сюда!"
"Я передумала!" - Она хотела объяснить подробнее, но не смогла: отчаянье сдавило горло...
"Ну... - сказал Папаша Шорох. Все затихли. - Иногда природа ошибается. Но редко. Иногда ты думаешь, что не хотел попасть сюда, а ей известно лучше... Я бы посоветовал тебе пока не торопиться и подумать. Осмотреться... Сопоставить многие события и увязать их смысловыми нитями. Быть может, все они соткутся в объяснение того, зачем и почему ты здесь."
Когда Папаша Шорох говорил, казалось, что само пространство обрело дар речи. "Да!" - добавил с чувством Кот, поставив точку, и улегся, гордо глядя на огонь. Шуршавчик опустился Нике на колени и прижался к ней. "Все правильно, - прошелестело Время Оно. - Торопиться некуда. Всё вечно..."
Ника обняла Шуршавчика и горестно прижалась к каменной стене. "Вам торопиться некуда, - подумала она. - Но я-то тут причем?! Ишь умники! Все вечно, смысловые нити!.." Отвернувшись от костра, она позволила себе тихонько шмыгнуть носом.
В пропасти
"Солнце село. Можно прогуляться!" - Ника резко пробудилась. Кот потягивался возле кучи алых угольков и бормотал: "Куда он мог пойти так рано. Может быть, опять гроза, и что-нибудь еще произошло..." - "Кто?" - Ника с отвращеньем обнаруживала, что прекрасно видит в темноте. - "Папаша Шорох. Он ушел, пока мы спали". Ника видела пещеру с несколькими кучами соломы и проемом коридора. Если бы не темнота, в ней было бы уютно. Время Оно тоже, видимо, ушло, остался только Бархатный, и Нике почему-то стало неудобно, словно это был мужчина, а не кот... "Ну что, пойдем наружу?" - "Да, конечно." - "Вы опять берете свой рюкзак?! Оставьте, мы еще вернемся!" - "Не могу. Там рукописи." - "Что там?!!" - "Ничего!" - смутилась Ника, проходя за Бархатным Котом по коридору к выходу. Их ожидал оранжево-сиреневый вечерний свет, заливший ледники, вершины и широкое ущелье, простиравшееся перед входом в мрачное жилье Папаши Шороха. Над пропастью, куда невинно обрывалась узкая тропа, висела дымка. "Это НАШИ горы! - восхитилась Ника. - Я их узнаю! Они совсем такие же!" - "Не буду спорить." - Кот улегся на тропу и с наслажденьем повалялся - Ника отвернулась: это выглядело как-то неприлично... За ее спиной раздался рокот, и над головою что-то плавно пролетело, утонув в тумане пропасти. Бархатный Кот вскочил и замер над обрывом, глядя вниз.
"Что это было?" - удивилась Ника.
"Самолет", - ответил Кот.
"Не может быть! Откуда ему взяться!"
"Всякое бывает..."
Где-то там, внизу, раздался взрыв.
"Вот это да! - воскликнул Кот - Два человека за два дня! Такого еще не было! Наверное, гроза какая-то особенная."
"Я не понимаю, что Вы говорите."
"Кто-то прилетел ОТТУДА! Мы должны спуститься и помочь ему!"
"Но как мы спустимся?"
"Вот так!" - и Кот легко и плавно прыгнул вниз. У Ники что-то екнуло в груди, но он изящно приземлился на уступ внизу и прыгнул ниже. "Вы куда? А я?!" - вскричала Ника. - До нее донесся голос: "Подождите!" Ника, села и спустила ноги в пропасть. "Я уже упала, - вдруг подумала она, - и ничего... Ну, упаду еще раз." Высота, наполненная свежей тонкой дымкой, соблазняла всё сильнее... "Нет, не стоит прыгать!" - услыхала Ника мирный незнакомый голос. - "Нет? А почему? Кот прыгнул..." - "Это Кот! Он много сотен лет порхает по Горам! Он сделан из пружин... А мы с тобой другие." - "А вы кто? И где?" - "Я здесь! Вишу на склоне." - Ника заглянула в пропасть. На нее смотрело женское лицо, поросшее кустистой белой шерстью, легкий ветер шевелил невероятно длинные и тоже белые густые волосы. "Вот это да!" - шепнула Ника. Женщина легко стояла на стене, вцепившись в камень мощными когтями рук и ног, и улыбалась Нике. "Кто Вы?" - в восхищении спросила Ника. - "Я Кулбадагус*. Я научу тебя, как лазать по горам," - сказала женщина. Она была одета в длинное, слегка ободранное платье, и оно свисало в пропасть, как вишневый флаг. Внезапно Ника поняла, что волосы Кулбадагус колеблются не ветром, а волнуются, как миллион хвостов, по воле их хозяйки. "Ну! - Кулбадагус задорно подмигнула Нике. - Не робей, спускайся, я тебя поймаю, если что." И Ника почему-то сразу ей доверилась. Она перевернулась на живот и соскользнула вниз. "Держись руками только за хорошие зацепки. Не елозь ногами, а упрись в скалу и оттолкнись - тогда ты будешь видеть все перед собой," - сказала ей Кулбадагус и, ухватив ботинки Ники жесткими, как корни, пальцами, поставила их на невидимые выступы. "Ой!" - Ника испугалась, что Кулбадагус не сможет удержаться на одних ногах и упадет. Но та прекрасно обходилась и без рук, ее когтистые ножные пальцы намертво засели в щелочках гранита. "А теперь, - командовала удивительная женщина, - найди глазами новые зацепки и возьмись за них... Так, хорошо. Теперь нащупай полочки ногами и спускайся. Молодчина!" - "Как легко! - обрадовалась Ника, - получается!" Кулабадгус исчезла. Ника огляделась и увидела ее внизу, на маленьком карнизе. "Как Вы быстро!" - засмеялась Ника. - "Ничего особенного. Пара месяцев - и ты научишься, - ответила Кулбадагус. - Иди сюда, не бойся!" Нику покоробило от "пары месяцев", но возражать она не стала. "Если правда научиться, а потом вернуться, это было бы великолепно, - думала она, перебираясь на карниз, - они бы все увидели, они бы поняли!.." - Хрум! - камень, за который уцепились пальцы Ники, отслоился от стены, и Ника полетела. Через миг ее схватила крепкая рука Кулбадагус, и девочка повисла в воздухе, глотая мятный страх. "Нам нужно думать о зацепках, только о зацепках, - говорила женщина, пристраивая Нику на уступе, - либо грезить, либо лазать... Ну? Как самочувствие?" - "Нормально, вроде бы, - пробормотала Ника. - Вы меня спасли, спасибо." - "Пустяки!" - Кулбадагус уселась рядом с Никой, и она увидела, как волосы её спасительницы впились в скалы. "Хорошо! - промолвила Кулбадагус, болтая белыми пушистыми ногами и оглядывая потемневшее ущелье. - Отдохнем и двинем дальше." Дно ущелья не проглядывало сквозь туман, казалось, его нет совсем, и каменный отвесный склон уходит в море. "Ты боишься?" - ласково спросила женщина. - "Боюсь", - призналась Ника. - "И напрасно. Я всегда тебя поймаю, я надежная страховка." Ника посмотрела на ее красивое мохнатое лицо с большими черными глазами и опять почувствовала ужас: "Я не понимаю, кто Вы! Человек?" - "А кто же! Я давно живу в Горах - немного меньше, чем Папаша Шорох, но давно. Я помню, как попал сюда Бархатный Кот. Был ураган, и он свалился прямо с Громовой Стены. Он был таким красивым, юным и несчастным..." - "А откуда он пришел?" - "Не говорит! Он слишком гордый. Может, просто заблудился." - "Ну, а Вы?" - "А я жила в ауле и была ведуньей... Ну, пора!" - Она слегка втянула волосы, освободив от них скалу, и ловко побежала по стене ногами вниз. "Давай, красавица! Я жду тебя!" - раздался голос из тумана. Ника подавила робость и пошла за ней. Теперь она была сосредоточена на каждом шаге. Постепенно пальцы и колени перестали нервно трепетать, и с помощью Кулбадагус она преодолела несколько пролетов. Нику охватил азарт, она совсем забыла про упавший самолет и Бархатного...
"Вот мы и на дне", - промолвила Кулбадагус, встречая Нику. - "Как, уже? А я вошла во вкус" - сказала Ника, спрыгивая на сырое ложе Кармадона. "Значит, у меня появится подружка, будем лазать вместе!" Ника улыбнулась ей, но про себя подумала: "Надеюсь, что недолго"... Кармадон здесь был безумным пенистым ручьем. По обе стороны его лежали валуны, мерцали влагой осыпи ... Над головой вздымались скалы, их вершины плыли в облаках. - Все так же, как и ТАМ...
"Куда же делись Кот и самолет?" - спросила Ника. "Думаю, что мы найдем их ниже или выше по реке, - ответила Кулбадагус, - он должен был свернуть - иначе врезался бы в гору." - "Но в какую сторону идти?" - спросила Ника. - "Мы сейчас узнаем". Женщина легла на камни и прижалась к ним. "Туда!" - воскликнула она, вставая. - "Почему туда?" - "Оттуда звуки. В воздухе не слышно, а в камнях - прекрасно." И они пошли вверх по реке. Кулбадагус шла молча, рассекая мутный воздух корабельным профилем. Внезапно из тумана появились очертания хвостатого предмета. "Самолет!" - вскричала Ника...
Возле самолета, расколовшегося пополам, сидели Кот, Папаша Шорох и мужчина в джинсах, над которым то и дело зависал восторженный Шуршавчик.
"Мрр! - сказал Бархатный Кот приветливо, как будто знал, что Ника не томится в ожидании у края пропасти, как было ей приказано, а лезет вниз. - Вот познакомьтесь. Это Мурик."
"Да, Мурат, - сказал мужчина, с удовольствием разглядывая Нику и Кулбадагус. - Но можно Мурик." - Он, казалось, был вполне доволен тем, что оказался неизвестно где и непонятно с кем.
"Папаша Шорох, извините, как Вы пробрались сюда? - спросила Ника. - Неужели так же, как и мы?!" Папаша Шорох не отреагировал, он, очевидно, утомился и теперь сидел с закрытыми глазами.
"Почему Вас это удивляет, Ника, - с важностью промолвил Кот. - Здесь все владеют навыками скалолазанья. Иначе как же жить в Горах!"
"А почему Вы бросили меня и убежали? Ведь Кулбадагус могла и не наткнуться на меня - и я бы до сих пор сидела там, у края, в полном одиночестве!" - сказала Ника.
"Не наткнуться! - фыркнул Кот. - Да это я послал Кулбадагус, чтобы она спустила Вас сюда!"
"Да-а...- Ника покачала головой. - У вас в горах своя компания. И связь налажена."
Мужчина улыбался до ушей, и Ника недоумевала: въехать в пропасть и разбиться - что за радость!
"Вы из города, Мурат?" - спросила Ника уважительно: мужчине было, видимо, за пятьдесят.
"Из города".
"Вы рады, что попали в это ... место?" - продолжала Ника, преодолевая робость.
"Да, я рад. Я вижу!"
Ника вопросительно молчала.
"Я ослеп, - сказал Мурат. - А здесь я вижу!"
Ника поняла.
"Но Ваши близкие! Вы будете по ним скучать!" - воскликнула она.
"Возможно, - Мурик помрачнел. - Наверно, буду. Но кому я нужен, если ничего не вижу."
"Вашим детям! - горячилась Ника. - И жене, и внукам!"
"Дети взрослые, - сказал Мурат. - Жены давно уж нет на свете. И слепой мужик не нужен молодым, красивым женщинам!"
Мурик усмехнулся, встал и подошел к обломкам самолета, дав понять, что разговор окончен. Бархатный склонился к Нике: "Вы не очень-то тактичны", - промурлыкал он. - "Но он же старый! - прошептала Ника. - Он же дедушка!" - "Для Вас он дедушка, но объективно - молодой и привлекательный мужчина!" Нике стало совестно: Мурат действительно был стройным и не очень старым. Он копался в недрах фюзеляжа, озабочено вздыхая: "Инструментов нет, а как без них..." Изящная Кулбадагус прохаживалась рядом, трогая разбитую машину. Выглянула полная луна и осветила берег и мерцающий металл. Папаша Шорох приоткрыл глаза, косясь на Мурика, который попытался приподнять отпавшее крыло, играя мускулами и кряхтя. "Не стоит, - прошуршал он мягко. - Если Вы хотите починить его, я это сделаю без инструментов. Он Вам нужен." - "О! - сказал Мурат, - Я буду очень благодарен Вам! Я летчик, в самолете - моя жизнь!" - "Угу", - сказал Папаша Шорох, принимаясь раздвигать ресницы. Ника отошла в сторонку, вспомнив жуть, которую она почувствовала прошлым вечером в пещере Бархатного. Неужели это было лишь вчера! И ведь еще вчера она ушла из дома рано утром... Шорох оживлял разбитый самолет: сиянием огромных глаз он словно плавил хрупкую игрушку из фольги, соединяя лонжероны и нервюры, взмахом лапы прикрепляя крылья к фюзеляжу и соединяя все в единое серебряное тело. Очарованные зрители расслабленно молчали, Кот урчал, забывшись. "Вот и всё," - вздохнул Папаша, угасая, и пошел к стене. Мурат потрогал самолет. "Он цел! Вы просто мастер, уважаемый! - вскричал он громко - эхо прокатилось по ущелью. - Неужели он еще и полетит?!" Папаша Шорох не ответил. "Полетит, - заверил Кот. - Он для того и создан." - "Уау! - сказал Мурат, садясь в кабину. - Всё на месте: кресла, стекла, рычаги, шасси! Но ведь приборы не работают, и бак взорвался вместе с топливом?" Кот вспрыгнул на крыло, Кулбадагус зачем-то влезла на высокую скалу, Шуршавчик, словно шмель, влетал и вылетал через окно кабины, Ника попыталась раскрутить пропеллер... "Надо просто приложить усилие и оторваться от земли," - сказал Папаша Шорох, приоткрыв глаза. "Да? - озадачился Мурат. - Вот так вот просто?.." Кот, обнюхав самолет от носа до хвоста, скользнул на землю. Мурик потянул штурвал, напрягся, пошатал машину - ничего не получалось. Ника тоже недоумевала, как пропеллер заработает без топлива и электричества. Бархатный Кот уселся, обернув себя хвостом, и терпеливо ждал. Кулбадагс внезапно появилась, длинно перепрыгнув с того берега реки, и подошла к окну кабины: "Справа очень много скал, и их не видно в сумраке. Вам надо повернуть налево - там стена, затем пологий склон - и сразу небо." "Вот спасибо! - улыбнулся Мурик. - Я теперь не врежусь! Может, вместе полетим? Садитесь!" - он впустил Кулбадагус в кабину, на второе кресло впереди. Ее красивый белый нос навис над пультом управления. "Давай!" - скомандовал Мурат, и самолет внезапно двинулся вперед, на Нику и кота. "Ай, мама!" - завизжала Ника, Бархатный от неожиданности выгнул спину, но Мурат свернул и вырулил по берегу вдоль Кармадона. Самолет, шурша по влажному песку, промчался чуть вперед и круто взмыл, почти бесшумный, как бумажный змей. "Уррра!!!" - вскричала Ника, прыгая от радости. Папаша Шорох опустил ресницы и заснул. Бархатный Кот сидел все так же, сдвинув лапы по-балетному, и только уши его двигались локаторами по дуге. Спустя минуту из тумана вынырнул Шуршавчик. "Я их не догнал! - пищал он жалобно. - Они летают слишком быстро!" - "Ничего, - ответил Кот, прищурившись, - они уже летят обратно." Край луны раздвинул облачную ночь, и вскоре над ущельем показались крылья. Самолет спикировал меж скал на берег. Ника и Шуршавчик бросились ему навстречу, Кот неторопливо подошел, задрав трубою хвост. "Как хорошо! - воскликнул Мурик, высунувшись из окна. - Я снова жив: летаю, вижу, чувствую! Эх! Просто нету слов!.." Кулбадагус молчала и блаженно улыбалась. "Ну, садитесь, - пригласил Мурат, - летим!" Бархатный Кот попятился, а Ника снова радостно подпрыгнула. "Папашу Шороха позвать?" - спросил Шуршавчик, облетая самолет в десятый раз. - "Я сам!" - сказал Мурат и вылез из машины. Ника села в кресло и потрогала приборную панель, не веря собственным глазам: все кнопочки сияли разными цветами. "Представляете, Кулбадагус, они работают!" - воскликнула она. "Последний раз, когда я ездила на чем-нибудь, - ответила задумчиво Кулбадагус, - это была арба в моем ауле. А летающих домов тогда не делали..." - "А вот и мы!" - пришли Папаша Шорох и Мурат. "Садитесь сзади, девочки, - сказал Мурат. - А Вы, Папаша Шорох, вот сюда, вперед. А Вы, Бархатный Кот..." Но Кот исчез. "Он предпочел пешком", - сказал Папаша Шорох, ловко и бесшумно залезая в самолет. - "Ну, ладно", - произнес Мурат разочарованно... В салоне было тихо и уютно. Нике показалось, что сейчас они взлетят и понесутся в город. Самолет рванулся - "девочек" прижало к спинкам кресел, через несколько секунд машина выпрямилась, и они прильнули к окнам. Кармадон мерцал внизу обрывком мишуры и вскоре потерялся среди скал. Под ними громоздилась горная страна: провалы тьмы, облитые небесным светом склоны, каменные зубы с черными кривыми трещинами, темно-голубые ледники...Повсюду были только горы - больше ничего. "А можем мы взлететь повыше?" - попросила Ника, в глубине души надеясь, что увидит и предгорья, и равнину, и, возможно, огоньки селений. "Очень даже можем! Набираем высоту!" - сказал Мурат и снова запрокинул самолет. Мелькнули облака - открылось звездное сияющее небо. Ника оглянулась вниз: высокие вершины с ледниками стали рябью на поверхности земли, но эта рябь опять была повсюду, словно океан.
"Не может быть! - сказала Ника. - Где-то же они должны кончаться, эти горы! Где долины, города, другие страны?! Все исчезло?"
"Нет, - ответила Кулбадагус. - Но мы их не увидим. Всё осталось ТАМ."
"А если посмотреть из стратосферы?"
"Из чего?"
"Ну, хорошо, с Луны! Папаша Шорох! Если посмотреть с Луны!"
"Увидишь просто Землю, но другую - темную, без городов и стран, - вздохнул Папаша Шорох. - Всё осталось ТАМ."
"Да, не горюй! - сказал Мурат. - Здесь лучше! Посмотри, какая красота, какой покой! Мотор не глохнет, организм не мучается от болезней, не нужны уколы и лекарства! Здесь уже не может ничего случится - разве это не отлично!" - Ника сдавленно молчала. "Вообще-то может, - тихо возразил Папаша Шорох. - Здесь, бывает, разбиваются, теряются... И, если некому помочь, то пропадают навсегда."
"Но что же будет дальше - если пропадешь? И где окажешься еще?" - спросил Мурат недоуменно.
"Просто ничего не будет. Ничего, нигде, никто... Ведь это происходит с большинством живых существ - они становятся ничем."
"Поэтому Бархатный Кот остался на земле? - возник из тишины Шуршавчик. - Чтобы нам помочь, когда мы упадем?" - Папаша Шорох хмыкнул с нежностью. "Ну что ты, мы не упадем. У нас отличный летчик."
Самолет летел обратно. Ника с горечью смотрела на безжизненные горы и старалась не заплакать... На утесе, промелькнувшем за окном, сидела черная фигура с острыми ушами. "Вот он, вот он - нас встречает! - пропищал Шуршавчик. - Это Кот!"
Пустота
День прошел в пещере Бархатного. Лишь Папаша Шорох и Шуршавчик спали, удалившись в уголок. Мурат с Кулбадагус шептались у огня, Бархатный Кот вылизывался, Время Оно тихо разговаривало с ним, как приглушенный радиоприемник... Ника думала о нереальности происходящего. Ей больше не хотелось спать, есть, пить, она не мерзла и не согревалась. Раньше, ТАМ, она частенько предавалась жалости к себе, свернувшись ночью у походного костра, когда ребята пели песни или спали. Ей тогда казалось, что печальней состояния не может быть. Но вот она лежит совсем без слез и смотрит на огонь, и это состояние - не жалость, не печаль - а вакуум. И это не сравнить ни с чем, что существует ТАМ. Но почему Мурату хорошо? Всего лишь первый день, а весел и общителен!..
Мурат поймал тоскливый Никин взгляд и помахал ей: "Подползай сюда! Ты все равно не спишь - давай поговорим!" Бархатный Кот направил уши в его сторону. У Ники не было желания поговорить, но старших приходилось слушаться.
"Ну, что, рассказывай!" - сказал Мурат.
"О чем?"
"О том, как ты попала в горы! А потом и мы с Кулбадагус расскажем!"
"Я не знаю, как, - смутилась Ника. - Шла по склону ночью, вдруг какой-то домик. Я решила переночевать внутри... И вдруг - гроза, я оказалась на Стене, потом какой-то взрыв - и я упала... Вот и все!"
"Ну, это всем известно! - темпераментно взмахнул рукой Мурат. - А мы хотим услышать, что случилось до того, до Громовой стены. Зачем полезла в горы? Потерялась, что ли?"
Ника поглядела на Кулбадагус - ее мохнатое лицо с искристыми глазами и джокондовской улыбкой утешало, как уютный плед. "Какая разница! - вздохнула Ника про себя. - Никто об этом не узнает!"
Было трудно говорить впервые в жизни о своих секретах. Если б это было ТАМ, то ни за что!.. "Я слышала о том, что есть в горах такое место... Аномальное. Ребята говорили, что туда приходят только те, чья жизнь по-настоящему бессмысленна. Они куда-то исчезают - может быть, их забирают инопланетяне, может быть, святые духи... Если человек еще зачем-то нужен на земле, то он туда не попадет, он просто не найдет то место, как бы ни искал. А я нашла... Случайно." - "Правда? Не искала, но нашла?" - спросил Мурат. - "Ну, я не верила в легенду. Просто я ушла из дома и пошла туда." - "Зачем ушла?" - "Я больше не могла так жить." - "Точнее?" - "У меня была сестра Мадина. А она дружила с Мишей, одноклассником. У них был очень дружный класс, они ходили к нам домой... А я любила Мишу. Мне не нравился мой класс, мои знакомые. Я стала убегать из школы и гулять по городу одна. Меня ругали, угрожали ПТУ... Я не хотела никого обидеть, просто мне невыносимо было на уроках. И зачем нужна учеба - ведь она не помогает стать счастливой. Ну и мама поручила меня Динке. Это было счастье: я везде ходила с ней и с Мишкой: в школу и обратно, в гости, в горы, в парк, в кино... Я целый год жила в раю. Конечно, Миша - да и все ребята - видели во мне Мадинин хвостик - больше ничего. Всерьез ко мне никто не относился. Я терпела - лишь бы чаще видеть Мишу. А потом все кончилось. Был выпускной, куда меня не пригласили. Были проводы на поезд. И они уехали и поступили в институты. Город вымер - для меня. Все лето я сидела в комнате и вспоминала... И настала осень. Я почувствовала, что вернуться в школу, где учились все они: Мадина, Миша и другие - невозможно! Сердце разорвется, если я переступлю ее порог. И я ушла. Я шла и шла... И в ночь, когда была гроза, я оказалась в Кармадоне. Я полезла на высокий склон. Потом раздался гром - и я упала..." Ника подняла глаза и обнаружила, что рядом с ней сидят уже не только Мурик и Кулбадагус, но также Кот, и Время Оно, и Папаша Шорох с плачущим Шуршавчиком на голове. Бархатный Кот смотрел особенно взволнованно, усы его топорщились, как провода под током.
"А чего же Вы хотели, уходя из дома?" - вкрадчиво спросил он.
"Я хотела, - Ника провела рукой по лбу. Ей почему-то было трудно сформулировать свое желание. - Хотела изменить себя, наверное..."
"Но почему? - не понял Кот. - Из-за какого-то мальчишки? Их же много! Ну, один уехал, встретишь следующего, потом и третьего, десятого. Таков закон взросления. А первая любовь - она всего лишь первая из многих."
"Да, я это слышала, мне мама говорила, и не только... Может быть, я исключение? Я чувствую, что больше ничего и никогда не будет. Я уверена."
"Как это глупо!" - возмутился Бархатный.
"Но если б это было глупо, - возразил Папаша Шорох, - то она бы даже не нашла Стены. Вы сами это знаете."
Но Кот упрямо дернул кончиком хвоста.
"А может быть, она вернется, если это правда глупо? - шелестнуло Время Оно - То есть, извините, есть надежда, что не все и навсегда закончилось."
"Да! Может, надо перелезть обратно через стену - и окажешься в нормальном мире?" - оживилась Ника.
Хвост еще раз дернулся.
"Не думаю, - вздохнул Папаша Шорох. - Стену можно обойти, а можно сквозь нее пройти - мы это делали не раз. И оставались здесь"
"А как тогда? - спросила Ника. - Есть же способ, правда?"
"Может быть, и есть... У каждого свой путь. Поищем." - И Папаша повернулся и ушел во тьму. Шуршавчик полетел за ним, пища: "А остальные! А Кулбадагус и Мурик! Я хочу послушать!" Видимо, Папаша Шорох разрешил Шуршавчику остаться: он вернулся и, довольный, опустился Нике на колени.
"Мда... - сказал Мурат, смущенно. - Но ведь я уже рассказывал. Я летчик. То есть был. Потом я стал болеть, ослеп, меня уволили, и я остался, старая развалина, совсем один. "Зачем такая жизнь!" - подумал я. А у меня есть друг, бывалый альпинист. И он когда-то мне рассказывал о Громовой стене. Я стал упрашивать: возьми меня с собой в какой-нибудь поход, хотя бы самый легкий. Он и слушать не хотел, потом, наверно, пожалел. А вообще-то эти альпинисты верят в чудеса. Когда идут на гору - молятся - не богу, а своей химере "черный альпинист". У них и памятник имеется - я видел: черный плоский камень, и на нем лицо зловещего бородача. Они кладут к нему конфеты, сигареты, а когда идут обратно из удачного похода, то несут ему цветы... Ну вот. Он брал меня с собой - не на вершины, а до базового лагеря. Оставят меня в лагере, а сами лезут дальше. Я сижу в палатке, словно баба: сторожу, варю похлебку. В общем, чувствовал себя обузой. Нет, ребята ничего не говорили, помогали мне, вели по тропам, научили слушать горы, узнавать по звукам, где скала, где осыпь, где ледник, какая надвигается погода... Славные ребята. Только я не мог смириться с тем, что ничего не вижу и таскаюсь за другими, как рюкзак с ногами. Я летать хотел! И вот однажды были мы на леднике Майли. Я хитро поступил: полгода ничего не говорил о Громовой стене своим друзьям, чтобы они подумали, что я забыл об этом. И дождался: меня взяли в Кармадон. Когда мы стали лагерем под ледником, я лег со всеми спать в палатке, а под утро тихо встал - и улизнул. Я долго шел на ощупь, по камням, потом по льду. Устал. Но возвращаться я не собирался: думал - или сгину где-нибудь в расщелине, замерзну насмерть - или уж найду. И вот, когда я шел, наверное, не меньше суток, началась гроза, поднялся ураган, и я наткнулся на какой-то домик. Я - не знаю как - но понял, что нашел то место... Отыскал окно, пролез в него с большим трудом, сижу... Вдруг - страшный грохот, я куда-то провалился, а потом... увидел, что лечу в своем любимом самолете, на котором я перевозил спасателей! Ну, вот, я здесь: я вижу и могу летать!"
Все помолчали. Нике показалось, что никто не разделил восторга летчика. Кулбадагус глядела на него, как на ребенка, восхищенного своей игрушкой. Только Ника с завистью подумала, что вот Мурат нашел свою компанию, свой самолет, он радуется жизни. А ее съедает изнутри какой-то тошнотворный холод, от которого ей хочется удрать. Зачем, зачем она пришла сюда! Уж лучше б села в поезд и уехала куда глаза глядят ...
"Ну, что? - спросил Мурат. - Вопросы есть? - Вопросов нет. Тогда пришел черед Кулбадагус!" Бархатный Кот зевнул и потянулся. "Я пойду, - промолвил он лениво. - Про Кулбадагус я знаю всё. А вы послушайте." Он повернулся. "Э! Куда? - обиженно спросил Мурат. - Придет и Ваша очередь рассказывать свою историю! Не уходите!" - "Я не обещал историй, - промурлыкал Кот из темноты, - кто хочет - пусть рассказывает..." - "Вот хитрюга!" - усмехнулся летчик. "Он не в настроении. Но рано или поздно он расскажет, - успокоила его Кулбадагус. - Пока послушайте меня." Шуршавчик заурчал от удовольствия.
"Не помню, сколько лет прошло с тех пор - мне кажется, что очень много. Я жила в ауле высоко в горах, с отцом и матерью, обычными людьми: отец держал овец, охотился в лесу, а мама целый день возилась по хозяйству и пыталась научить меня, как делать сыр, доить корову, прясть, вязать. Но мне не нравилось хозяйничать. Мне нравилось бродить в горах, исследовать пещеры, лазать по отвесным скалам. Я хотела знать, какие травы помогают от болезней и невзгод, как предсказать землетрясение и сель... Отец сердился на меня: ты девочка, почти невеста, скоро замуж - так веди себя скромнее и учись готовить и стирать! Он уходил охотиться, а я сбегала в горы. Там, в лесу, недалеко от нас, жила ведунья. Детям запрещали приближаться к ней, но я не слушалась. Я помогала ей во всех ее делах. Она была совсем старухой, говорила, что ей больше ста пятидесяти лет. Я верила. Её морщинистая кожа высохла настолько, что напоминала пепел от сгоревшего листа. Мне не было пятнадцати, когда ведунья умерла. Она сказала, что в горах созрела смерть, и я должна следить за ней. Что я увижу, как погибнет мой аул, и не смогу спасти его. Я ничего не поняла. Тогда она добавила: "Следи за ветром, за животными и травами - и скоро ты поймешь". Я испугалась. А на следующий день ее не стало. Самые отважные мужчины выстроили склеп вдали от кладбища, на противоположном берегу реки и отнесли туда мою подругу. Склеп стоял, как маленькая башня, над обрывом, и никто, кроме меня, не подходил к нему: считалось, что ведунья может навести проклятье. А меня решили поскорее выдать замуж. Я была красивой девочкой, и вскоре оказалась замужем, хотя в ауле много говорили о моих чудачествах. Мой муж был взрослым человеком, я его боялась, он казался мне вторым отцом, но более суровым и совсем чужим. Я часто убегала от него, бродила по горам и собирала травы. Многие сельчане потихоньку приходили за моими снадобьями, многих удалось мне вылечить. А муж сердился и ругал меня. Однажды в марте я почувствовала, что в ущелье, несмотря на ясную погоду, небо словно потемнело и отяжелело. Я заметила, что овцы стали блеять дольше и есть меньше, а собаки так тоскливо выли по ночам! Я поднялась на склоны над аулом и проверила, не накопился ли на них тяжелый снег. Но снега было мало. Я поговорила с мужем и с отцом, но только вызвала их гнев. Тогда я снова поднялась на склоны, но гораздо выше, на ледник. Я провела там ночь, закутавшись в большую бурку и прислушиваясь к миру. И тогда, в прозрачной тишине под звездами, я ощутила, как потрескивает в глубине тысячелетний лед. Мне стало очень страшно. На рассвете я спустилась вниз, в аул, и побежала к мужу. Я хотела передать через него старейшинам села о том, что поняла на леднике. Но он был очень зол: ведь я не ночевала дома. Он собрал мое приданое и потащил меня к отцу. Я говорила им, что надо уходить повыше в горы, что аул вот-вот погибнет, но меня никто не слушал. Старики сердились: молодая женщина дает советы, да еще такие!.. Муж вернул меня родителям, а те махнули на меня рукой: безумная - что сделаешь! Я часто приходила к склепу моего единственного друга - старенькой ведуньи. Мне казалось, что она все слышит, видит и подсказывает мне, что делать. Я по-прежнему готовила отвары трав и отдавала людям - за муку, за сыр, за платье. Вот уже настало лето, все забыли о моих пророчествах. Но я тревожилась все больше, и сама не знала почему. Однажды я сидела на закате солнца возле склепа и глядела на ледник, блестевший золотом. В какой-то миг мне показалось, что гора открыла пасть и ожила. Мне почему-то заложило уши. Я встряхнула головой. Земля качнулась подо мной, и я увидела, как по ущелью быстро надвигается всклокоченная черная стена. Я поглядела на аул внизу: он замер, маленькие люди обернулись в сторону огромной массы льда и даже не пытались убежать. А в следующую секунду все исчезло. Подо мною, очень близко пронеслась тяжелая волна, меня отбросило назад, и я упала. Грохот оглушил меня на несколько минут, и я зажмурилась. Когда осталось только эхо, я приподнялась. Ведуньин склеп стоял на берегу застывшего потока каменно-ледовой лавы. Моего аула больше не было, и не было других аулов ниже по реке, и не было самой реки. Мои родители, соседи, их дома - всё превратилось в пыль. Я долго не могла очнуться и глядела на поверхность льда, как будто в ожидании еще чего-то, что изменит эту невозможную картину. Ночью я пролезла в склеп и там в оцепенении лежала до утра. Потом бродила над аулом, как собака, потерявшая хозяина. Потом опять залезла в склеп... Я знала, что в долине есть другие села, даже города, но мне казалось, что погиб весь мир. Однажды ночью началась гроза. А утром я проснулась здесь."
"Не слышала я что-то о такой лавине изо льда... - сказала Ника. - А в каком году это случилось?"
"Я не знаю. Видимо, давно, - ответила Кулбадагус, - лет тысячу тому назад."
"Вот это да! - сказал Мурат. - А выглядишь на сорок!"
"Да? Спасибо. Я была хорошенькой, черноволосой. А теперь не скажешь... Вся седая."
"Вот бы мне так - через тысячу-то лет," - вздохнула Ника.
"Будешь, - успокоила ее Кулбадагус, - здесь не стареют." Ника помрачнела.
"Не расстраивайся! - пропищал Шуршавчик. - Ведь Папаша Шорох обещал: поищем!" Ника обняла его.
"А ты? - спросил Мурат Шуршавчика. - Откуда ты такой? Рассказывай!" - Шуршавчик жалобно сказал:
"Я не успел понять! Я помню маму-кошку, очень теплую и мягкую, и братьев - трех котят. Мы пили молоко из мамы, спали и гуляли в темноте, в подвале. А потом нас вытащили и куда-то понесли. Мне было очень холодно и страшно. Я попал в коробку с сильным запахом, которая куда-то ехала и оглушительно гудела. А потом я почему-то полетел на снег. Я оказался в одиночестве и долго плакал и дрожал от холода. Потом подул ужасный ветер, и раздался грохот, вспыхнул яркий свет - и я упал и, кажется, уснул. Папаша Шорох подобрал меня и положил в свою густую шерсть. И вот я здесь, в тепле и тишине. Мне хорошо!"
"Какие сволочи! - сказала Ника, - Увезли котенка в горы и оставили!"
"А разве это был не ветер?" - возразил Шуршавчик.
"Ветер, да! С ногами и с машиной!.."
"Ну, что было, то прошло, - сказал Мурат. - Теперь Шуршавчик с нами, и все будет хорошо... А Вы?" - спросил он Время Оно, карамельно тлевшее в лучах костра. Оно приподняло накидку от лица и удивленно поглядело на Мурата.
"Что же я могу сказать? Я здесь всегда. От сотворенья мира."
"О! Простите! Я не знал. А... Вы зачем? Ну... кто Вы?"
"Я минувшее. Я в каждом."
"Только здесь? Или ТАМ тоже?"
"Там? Пожалуй. Только там я ни к чему..."
"Угу..." -Мурат запутался и прекратил расспросы. Ника даже не решилась любопытствовать - настолько жутко было ей глядеть в тоннельные глаза сгустившегося Времени. Спустя секунду ей уже казалось, что они затягивают, словно черная дыра, и, если ты поддашься, то не выберешься никогда.
"Я рядом с вами, но не с вами, - прозвучало Время Оно ласково. - Не надо обращать внимания..." Мурат кивнул сурово, сделав вид, что понял. Ника покосилась на Кулбадагус - та улыбалась, опустив глаза... Шуршавчик помурлыкал и уснул у Ники на коленях. Было тихо; странные огни мерцали в темноте...
Когда-то ТАМ они ходили в горы: Ника, Миша и Мадина. Мише и Мадине было по шестнадцать, Ника шла за ними по тропе, как верный раб (она так думала), разглядывая Мишины ботинки с джинсовыми вставками. Они пришли в село, где жили Мишины родные, и остались ночевать в уютном доме у подножия крутой горы. В ночи летали светлячки...
"Конечно, это он их подослал, они так влюблены в него, что дремлют на его усах!.." - "Чего-чего? - очнулась Ника. - Кто в кого влюблен?" - "Махрушки - вот они", - Кулбадагус взмахнула длинною рукой, ловя летающие огоньки. Её суставчатые пальцы рассекли их стаю, отблески сверкнули на когтях. Она шепнула что-то в свой кулак и медленно расправила ладонь. На ней сидел оранжевый мохнатый огонек с холодными глазами и сердито взмахивал шерстинками.
"Ругается!" - с восторгом прошептал Мурат.
"А влюблены они в кого?" - спросила Ника, тоже шепотом.
"В Кота - в кого еще, - ответила Кулбадагус, - здесь у него полным-полно поклонников". Махрушка упорхнула в темноту.
"Обиделась!" - сказал Мурат.
"А кто они?" - спросила Ника.
"Так, махрушки... Иногда сопровождают путников в пещерах, если их уговорить."
"А тут есть путники?"
"Встречаются...Сам Кот, бывает, ходит."
"А зачем?"
"В камнях короче. Поверху и пропасти, и осыпи, и ураганы, а внутри тепло и тихо. И светло, когда махрушки рядом."
"По горам или пещерами - куда идти! - вздохнула Ника. - Мы уже пришли - конечный пункт."
"Ну, не совсем... - раздался голос Время Оно. - Мы могли бы отыскать кого-нибудь, кто знает способ возвращения для Ники. Есть такие жители в горах, которые бывают ТАМ."
"Да, есть, - откликнулась Кулбадагус, - но ведь Папаша обещал подумать. "
"Вы же знаете Папашу Шороха - он может думать вечность..."
"Ой, не надо вечность," - испугалась Ника.
"..А в итоге объявить, что возвращаться не имеет смысла. Помню, так и было с Бархатным Котом давным-давно..."
"Нет-нет, пойдемте, умоляю вас, - сказала Ника."
"Полетим на самолете! - предложил Мурат. - Скажите только направление, куда лететь."
"Я не уверена, что знаю, где они", - промолвила Кулбадагус.
"Кто?"
"Те, кто может перейти обратно."
"Да, не падай духом, девочка!" - сказал Мурат. - Прорвемся! Вечером отправимся в поход."
Идти к вершине
Она проснулась в сумерках. Папаша Шорох и Шуршавчик крепко спали, а Кулбадагус свернулась в углублении на валуне, сливаясь с ним так сладко, словно это не кусок гранита, а перина. Время Оно улетучилось. Вместо него вплотную к дотлевающим огням лежал Бархатный Кот. Мурат ворочался неподалеку. Ника с неприязнью поглядела на последние лучи заката, от которых захотелось уползти в пещеру. "Что, противно? - усмехнулся Кот, не открывая глаз. - Сейчас уйдет." - "А я всегда любила солнце..." - "Может, это не оно? Не солнце? - просипел Мурат. - Какое-то оно ... Как танк." - "А что такое танк?", - спросила бодрым голосом Кулбадагус. "Давайте расскажу!" - воскликнул радостно Мурат. Бархатный Кот зевнул и потрусил по тропке, хвост его сиял в лучах, как факел. Ника поплелась за ним. Они свернули в темный кулуар, Мурат, как зубр, вломился следом и пригнул колючий куст перед Кулбадагус. Кот проскользнул через какую-то дыру и что-то промяукал изнутри. Кулбадагус нырнула следом, непонятно как проникнув через маленькую щель. "И что? - растеряно спросил Мурат. - Как это сделать?" Ника опустилась на коленки и послушно поползла в дыру, закрыв глаза. Она протяжно утонула в камень. "Наконец-то! - проворчал Бархатный Кот. - Вставайте!" Ника огляделась: в узком лазе, словно раздвигая камень телом, шла вперед Кулбдагус, а Кот, бесцеремонно отодвинув Нику, высунулся в щель и уговаривал Мурата "просто сунуть голову в дыру": "Внутри просторно и светло! Не сомневайтесь!" - "Да уж..." - пробурчала Ника, осторожно выпрямляясь. То ли тело ее стало плоским, то ли скалы - раздвижными, но она свободно встала и пошла. В проходе, не смотря на полный мрак, все было видно: каменные складки стен, тропинка шириной в ладонь, фигуры спутников. Бархатный Кот уговорил Мурата - слышались его восторженные восклицания...
Они куда-то шли - у Ники было головокружительное чувство, что она внутри земли, микроскопическое существо, которое вот-вот раздавят миллиарды тонн гранита. Ей хотелось побежать, чтобы скорее вырваться наружу, но кошачий хвост спокойно колыхался перед ней шагах в пяти и задавал неспешный ритм. Внезапно он исчез, и Ника наступила в воду. Перед ней мерцало озеро, в котором плавала огромная растрепанная птица. "Уа! - сказал Мурат, остановившись за спиной у Ники. - Это что? Мы не в аду случайно?" Птица оглянулась и сверкнула лунными глазами. Ника обомлела. "Познакомьтесь - это Хока!" - промурлыкал Кот. Он аккуратно примостился на сухом уступе у воды. "Она кто, птица?" - неуверенно спросила Ника. Хока снова полоснула ее взглядом и нахохлилась. "Нет-нет! - с улыбкой, извиняясь перед Хокой, возразил Бархатный Кот. - Не птица. Это уважаемая... Хо-ка! - А вот это новенькие - Ника и Мурат." Нептица опустила перья и бесшумно подскользнула по воде поближе к ним. Она была с руками и ногами и сидела по-турецки: перья прикрывали тело и, по-видимому, не давали Хоке утонуть. Гигантский жесткий нос, почти касавшийся воды, делил ее фигуру пополам, поэтому она казалась птицей. "Здравствуйте!" - сказал Мурат и поклонился. "А! Кулбадагус! - раздался сиплый, громкий голос Хоки. Ника вздрогнула. - Чего они хотят?" - Кулбадагус, оказывается, сидела на стене, поджав колени, обтянув их юбкой и вцепившись в камень волосами.
"Девочка хотела бы вернуться."
"А мужчина?"
"Ничего."
"Давно никто не пробовал вернуться..."
"Да."
"Я посмотрю, зачем ей это." Ника вопросительно взглянула на Кулбадагус, но та лишь призвала к терпению движением руки. А Хока стала оглушительно сопеть и поднимать свои развесистые перья дыбом, и под ними обнаружились такие же пронзительные ледяные очи. Хока стала медленно вращаться, как рождественская ёлка, и глаза смотрели из-под каждой "ветки". Нике стала отступать назад. Но Хока, раскрутившись, вдруг исчезла, на воде остался маленький водоворот.
"Ушел..." - шепнул Мурат.
"Оно... она сейчас вернется, ей не нужно много времени, она посмотрит - и обратно", - молвил Кот.
"Откуда? Где посмотрит? И на что?" - спросила Ника.
"Ну, она же объяснила - посмотрю, мол, для чего ей возвращаться." "Ничего не понимаю! Где посмотрит?"
"Где-то ТАМ - откуда Вы пришли." У Ники быстро застучало сердце - или ей так показалось... Хока ТАМ! Она умеет быстро попадать ТУДА - она перенесет меня!
"А почему она общается с Кулбадагус, а с Вами, Кот, не говорит?" - спросил Мурат. Бархатный Кот поморщился и отвернулся.
"Что? Я что-то неприличное спросил?"
"Она со всеми так, - ответила Кулбадагус. - Ей много-много тысяч лет, она не уважает ни Кота, ни вас, еще людей, а разговаривает только с древними - как я и старше."
"Как это - "еще людей"?" - испуганно спросила Ника. Все молчали. "Как это - "еще", Бархатный Кот?"
"М-м... Понимаете, здесь все меняются. Вы же не думаете, что Кулбадагус была такой и ТАМ."
"Ну, я не возражаю, только ТАМ она была иной - как Ника."
"Не пугайте девочку - она же не успеет стать такой, как я или как Хока. Ника возвращается обратно. Хока ей поможет."
"Интересно, а каким же стану я? - спросил Мурат. - Надеюсь, что похожим на Кулбадагус!"
"И не надейтесь. Кем - не знаю, но похожим на кого-либо из здешних Вы не станете, - ответил Кот. - У каждого тут проявляется какое-то свое, запрятанное глубоко в душе предназначение. Кулбадагус и ТАМ пыталась быть частицей гор, срасталась с ними - ну и вот. Вы видите итог."
"Вы, Мурат, возможно, превратитесь в самолет с глазами..."
"Боже сохрани!"
"Ну, это так - предположение, и очень примитивное. В Вас будет что-нибудь от самолета - вроде крыльев, но..." Раздался шум воды, и перед ними появилась Хока. Перья опустились, Хока села по-турецки и уставилась на Нику. После нескольких минут всеобщего молчания Мурат шепнул Коту: "А, может, нам уйти? Пускай поговорят." По электрическому вздрагиванию хвоста он понял, что вопрос был неуместен. Хока, наконец, произнесла: "Ей незачем туда идти." - "Как незачем?.." - побормотала Ника.
"Вы уверены? Её не покидает мысль о возвращении домой." - сказала вежливо Кулбадагус.
"Уверена, - вздохнула Хока утомленно, - возвращаться незачем." Она взглянула недовольно на Кулбадагус и, повернувшись к берегу спиною, стала быстро удаляться в темноту.
"Вот старая ворона! - прошептал Мурат. - Мы тут стоим, как потерпевшие, ждем помощи, а эта..."
"Тихо!" - зашипел Бархатный Кот.
Кулбадагус безмолвно лезла по стене. Когтями ног она за что-то уцепилась наверху и, свесившись, сказала: "Поднимайтесь. Вот моя рука." Мурат попятился, а Ника ухватилась за протянутую руку и почувствовала взлет. Кулбадагус поставила ее на выступ и спустила руку снова - для Мурата. Тот отказывался наотрез от женской помощи: "Я что, по-вашему, мальчишка! - повторял Мурат. - Я лучше уж останусь тут и тоже стану Хокой!" Ника со слезами на глазах глядела в озеро на еле видную вдали фигуру Хоки. Кот сидел внизу и выразительно закатывал глаза в ответ на возмущение Мурата. Наконец, они решили, что Кулбадагус и Ника перелезут озеро по потолку пещеры, а Мурат и Кот преодолеют его вплавь. "А разве кошки плавают?" - спросил Мурат. Бархатный Кот надменно фыркнул и изящно прыгнул в воду...
Ника лезла за Кулбадагус по потолку, цепляясь, как она, за выступы и щели. В передышках она слушала Кулбадагус: "Ты не печалься. Хока не решает все на свете. Мы пойдем к вершине Крошки Горного. Он тоже очень древний, старше Хоки. Вот посмотрим, что он скажет."
"Что за Крошка?"
"Вот увидишь. Он тебе понравится. Но это трудный путь - все время вверх."
"Мы выйдем на поверхность?"
"Только на вершине."
"А дотуда - под землей, в камнях?"
"Ну да. А что - здесь тихо, сухо, солнца нет. Тебе понравится!" Когда они спустились на другой - широкий и песчаный - берег озера, Бархатный Кот уже вылизывался там, демонстративно простирая лапы.
"Ну, к вершине Крошки Горного?" - мурлыкнул он, заметив появление Кулбадагус.
"Конечно... Где Мурат?"
"Еще плывет."
"Он не утонет?" - испугалась Ника.
"Нет, не бойтесь, - усмехнулся Кот. - Он доплывет когда-нибудь." Вода взбурлила, вынырнул Мурат. Бархатный Кот лениво растянулся на песке, закрыв глаза. Мурат смущенно извинился перед женщинами за свой мокрый вид и отошел подальше, в темноту, чтобы отжать одежду.
"А неплохо бы и Время Оно пригласить, - сказал Бархатный Кот, потягиваясь. - Время сокращает путь!"
"Давайте пригласим", - откликнулась Кулбадагус. - Еще махрушки пригодились бы."
"Да ну их!"
"Нике здесь не по себе, а с ними как-то по-домашнему."
"Ну, хорошо..." Они, казалось, задремали. Ника рассердилась: ей хотелось поскорей добраться до вершины, а они лежат, как будто выбились из сил. Она пошла бродить по берегу, смутила полуголого Мурата и вернулась. Ника села на песок и вытянула ноги: нет, они пока не изменились - белые и гладкие. Она сняла ботинки и носки и убедилась, что на пальцах ног нет перьев, шерсти и когтей. Достала зеркальце из рюкзака и рассмотрела тщательно свое лицо. "Переживаешь? - И напрасно." - Ника оглянулась: за ее спиной стояло Время Оно в голубом тумане.
"Здравствуйте." - пробормотала Ника.
"Если ты не хочешь оставаться здесь душой, то тело тоже долго будет прежним. Даже если ты останешься."