И надо же было так проколоться моему православному прадеду с чересчур говорящей фамилией Энгельгардт, чтобы венчаться в православном храме с православной же Верой Михайловной Энгель! Всё бы ничего, но через двадцать лет хозяевами на нашу землю пришли немецко-фашистские оккупанты. И первым делом повсюду расклеили листовки, мол, обыватели с хоть ничтожной каплей немецкой крови имеют (хвала новому орднунгу!) право получать от немецких властей спецпаёк для поддержания штанов -- бутылку постного масла, килограмм муки, три вида круп (только не риса и гречки), кило сахару и что-то ещё из мыла и прочих примитивных моющих средств типа кальцинированной соды и ещё что-то вроде кулёчка леденцов в месяц. Новые хозяева так намеревались вербовать будущих управляющих и надсмотрщиков над русскими рабами.
Мой наивный прадед по простоте душевной поддался на искушение и чистосердечно поведал об этом моей прабабке. В ответ получил жестокую отповедь Веры Михайловны:
-- Как ты оправдаешься за этот паёк, когда НАШИ ПРИДУТ? А НАШИ ВСЁ РАВНО ПРИДУТ!
Выжили мои предки в оккупации и без немецкого пайка своим огородом. Даже северный табак-махорку выращивали. За стакан с махоркой, истолчённой секачом для капусты в деревянном корыте, могли купить на барахолке бутылку керосина для лампы. Прадед был агрономом по специальности, по складу ума и душевной склонности. Ещё до революции закончил Петровскую (потом она стала Тимирязевская) земледельческую и лесную академию, чтобы вести образцовое зерновое хозяйство на наследственном землевладении. Не знаю, как велико было его родовое поместье, да и не хочу слишком уж вдаваться вглубь своей родословной. Чуть позже станет вполне понятным моё стойкое нежелание заниматься поисками своих родословных корней и дальних родственников в Америке, Германии и Швейцарии. Малопривлекательное для меня занятие. Я ведь русский, потому что мой прадед после погромов немцев в 1914 году сменил фамилию на Михайлов. Как и многие немцы после переименования Петербурга в Петроград.
О профессиональных качествах моего прадеда как агронома и землевладельца говорит простой историко-экономический факт, зафиксированный в архивах, что с аренды своего бывшего наследственного поместья в эпоху НЭПа он ежегодно отправлял в Москву двенадцать вагонов муки "крупичатки", высшего сорта. Надо только учесть, что тогдашние железнодорожные вагоны были куда меньше нынешних.
На службу в качестве агронома к немецким оккупантам мой прадед не пошёл, хотя фашисты настойчиво приглашали его как опытного специалиста по сельскому хозяйству, а фатерлянд нуждался в хлебе. Они знали, кого заманивают, -- прадед в Гражданскую служил офицером у белых. К тому же, как имевший немецкие корни, он должен был испытывать тёплые чувства к исторической прародине.
История женитьбы моего деда тоже отдаёт душком исторического анекдота хотя бы потому, что непроизвольно вызывает противоестественную усмешку в духе "чёрного юмора". Совсем как в известной всем "страшилке"-хохме о невесте, женихе и деревянном сортире.
Невесте приспичило в разгар свадьбы, и она незаметно улизнула в деревянное строеньице во дворе. Обеспокоенный её долгим отсутствием жених пошёл с фонариком посветить ей дорогу и сам не вернулся. Свадьба продолжала веселиться. Чуть позже, хватившись молодых, чуть ли не половина приглашённых гостей отправилась на их поиски. Нашли обоих утонувшими в дерьме из-за гнилых половых досок надворного туалета.
Каждый раз, когда мне рассказывали эту "правдивую" историю в виде анекдота, то обязательно называли точный адрес места, где случилась трагедия. Когда таких адресов стало с полдюжины и все они даже близко не совпадали географически, я понял, что имею дело с обычным бродячим сюжетом устного народного творчества. Сюжет с женитьбой моего прадеда был тоже наполовину анекдотический, наполовину трагический.
Белых офицеров в ночь перед расстрелом заперли в сарай, а наутро мой прадед запросился "до ветру". Сопровождающий его красноармеец, который охранял дверь сортира, где засел беляк, вдруг со всех ног бросился к машине с комиссарами, въезжавшей во двор. Началась предрасстрельная суматоха, вызванная присутствием высокого начальства. Мой прадед нырнул через сортирную дырку в дерьмо. Когда красноармеец-конвоир опомнился, в уборной он уже никого не увидел. Выстрелив пару раз в вонючую жижу для очистки совести, он, очевидно, не стал докладывать по начальству об исчезнувшем арестанте, чтобы за проявленную на службе халатность самому не угодить в ряды расстреливаемых.
Трупы вывезли со двора моей будущей прабабки, красноармейцы тоже съехали, а вот как именно мои предки слюбились, об этой пикантной подробности семейная хроника умалчивает. Только известно, что после купания в выгребной яме у прадеда приключился тиф, а прабабушка два месяца выхаживала его. После чего они поженились, несколько раз меняли место жительства, чтобы их не тревожили свидетели их прежнего социального положения - прабабка была родом из семьи владельца пятиэтажных доходных домов. Родилось у них восемь детей, только двое из которых прожили в добром здравии до глубокой старости.
Прабабушка горячо убеждала моего отца, что на руках прадеда-белогвардейца не было крови, а служил он писарем при штабе барона Врангеля. В смутные годы Горбачёвской перестройки в одном из толстых журналов опубликовали мемуары какого-то белогвардейца о расстрелах офицеров в Крыму. Ловкие и юркие фальшивомонетчики в тот час быстренько сообразили, как можно разжиться золотыми перстнями и портсигарами. И фабриковали фальшивые справки о службе белогвардейских офицеров в должности штабных писарей. Вот ещё и почему я не люблю интересоваться моей родословной.
Мой прадед был по жизни беспросветным лузером и лохом, по современной типологии. После революции проживал только в самых медвежьих углах и не стремился к деньгам и роскоши. Работал рядовым агрономом в подсобных хозяйствах и сельхозартелях.
Не стремился выкарабкаться из нищеты и сделать карьеру. Двух его родных братьев расстреляли в бесчеловечном по нынешним убеждениям ГУЛАГе. Но не надо торопиться с выводами о бесчеловечности народной власти. Расстреляли, наверняка, не за их происхождение. Один из них был замминистра мясомолочной промышленности в одной из союзных республик. Другой -- замминистра финансов. Любуясь на министров нынешней демократической России, можно сделать логическое умозаключение, что расстреляли их не зря.
С началом войны прадеда не призвали по возрасту, а отправили на трудовой фронт - рыть окопы и ставить противотанковые заграждения. И там случилось то самое, от чего мой прадед отказался, вернее, отказались уже его дети, от почётного звания "Праведник мира" и солидной награды от правительства Израиля за спасение еврея.
В оккупации прадед полтора года прятал на чердаке сына знакомого еврея по фамилии Портнов, вполне себе даже русской. В первые же дни по возвращению НАШИХ отец этого юноши заявил в НКВД (тогда ещё не МГБ), что мой прадед сменил фамилию до революции и к тому же при массовом бегстве рабочих с трудового фронта после прорыва немцев отступал со всеми без приказа начальства об отступлении. Надо ли уточнять, что в критической ситуации тыловое начальство бежало раньше всех, как всегда и везде.
Моего пращура тут же посадили для выяснения причин, а его дочка, моя бабка, носила ему варёную картошку в камеру, окошко которой было на уровне мостовой. Тогда в провинции ещё не было гэбистских строгостей для передач. Её мать, моя прабабка Вера Михайловна, в девичестве Энгель, кинулась в ноги к жене этого еврея Портнова, напомнив, что они спасли жизнь её единственному сыну. Еврейская мама заставила чересчур по-пролетарски бдительного еврейского отца спасённого юноши дезавуировать своё заявление в приёмной НКВД, и прадеда отпустили.
Старик до пенсии работал агрономом в глубинке, а на пенсии -- кочегаром в тепличном хозяйстве, которое до того возглавлял. Мой отец, его внук, рассказывал мне, что дед Михайлов-Энгельгардт запомнился ему ласковым и молчаливым дедушкой, который никогда не рассказывал ему о прошлой жизни, но и никогда не позволял себе едкой колкости в адрес народной власти, против которой он в молодости воевал два года. Зато очень много рассказывала внуку прабабушка Вера, как богато они жили до революции и во время НЭПа. Убеждала, что прадед по-царски платил своим сельхозрабочим и заботился о них, но это вам расскажет любой эксплуататор. Отрадно, что она тоже ни разу не прошипела что-либо гадкое против народной власти.
2
Я пока что рассказал о родственниках по материнской линии. По отцовской линии тоже не слишком гладко, если уж углубляться в родословную. Она у меня далеко не белоснежная, с русской точки зрения. Начну с прадеда Павла. Мой отец не видел своего деда, умершего удивительно быстро очень молодым человеком. Просто лёг спать в жаркий летний день под яблоней в саду, заболел воспалением лёгких и умер через три дня. Удивительная слабость на простуду для сельского жителя, не правда ли? Случилось это в 1938 году. Прабабушка на все приставания моего отца отвечала внуку, что в их жизни ничего интересного не было, гражданская война обошла стороной эти тёплые края, и вообще их глухомань всегда была и остаётся тихой заводью безо всяких знаменательных событий.
Когда я начал читать серьёзные книги, то узнал, что революция и гражданская война неистово лютовала в этих местах. Мой прадед по отцу, сын царского генерала Лютова, лежал в горячке, когда белый генерал с роднёй через Новочеркасск отплывали в Турцию на французском пароходе. Горячечного юношу отказались грузить на пароход во избежание эпидемии. Генерал выводил свой род от простого запорожского казака по прозвищу Лютый. Весьма говорящее самоназвание. Перед отплытием генерал уговорил своего преданного денщика оставить юношу, бывшего в беспамятстве, у себя в станице.
Через интернет я нашёл описание приключений моих двоюродных и прочих предков Лютовых на войне с арабскими повстанцами на стороне англичан в Палестине и во французском иностранном легионе в Алжирской войне. Но это уже для меня отсечённые ветви генеалогического древа.
Мой прадед, юнкер Новочеркасского училища, выжил. Бывший денщик моего прапрадеда насильно выдал за него свою дочку. Прабабушка рассказывала моему отцу, своему внуку, как деревенская родня смеялась над моим прадедом по отцовской линии. Он и говорил "не по-нашенски", то есть не по-хохлацки, и кушать любил за столом, накрытым белой скатертью, да из отдельной тарелки, а не хлебать из общей миски деревянной ложкой. Особенное пристрастие имел к охоте и охотничьим собакам. Целых пять породистых легавых собак позволяли себе вольность лежать под кроватью прадеда, когда тот был дома. Но стоило ему лишь выйти за порог, как все псы кидались вон, зная крутой нрав моей прабабушки и её неумолимый кнут. Пять дорогих охотничьих ружей германского производства чекисты конфисковали после смерти прадедушки Лютова.
Итак, повторюсь, в 1938 году мой прадед по отцу умер из-за сна в жаркий июльский день под яблоней. Ливня не было, земля была прогретая. Откуда взялась пневмония? Как и куда исчезли прабабкины отец и братья, об этом в нашей семье ни слова. Прабабушка работала в колхозе. Её родительский дом, самый большой в станице, сначала служил военным госпиталем, потом районной пекарней, а затем аптекой. Это было единственное деревянное строение среди саманных мазанок казаков. Первый этаж из дикого камня, второй из тёсанных брёвен. Что значит построить деревянный дом в безлесой степи, всем понятно. В чинах родня прабабки была небольших. На фотографии казаков с шашками наголо и револьверами наизготовку только у одного были погоны вахмистра. После торжества демократии дом моих предков купил какой-то чеченец из Москвы.
Мой отец был первым внуком у моей прабабки и помнил, что в большой дедовской родне не было ни одного старика, -- только старухи. Не надо причитать и заламывать руки. Безобидных казаков на свете отродясь не водилось. Отношение к великороссам у казаков было весьма специфическое. Моя бабка в ранней юности без памяти влюбилась в русского мастерового. Судя по тому, что он ловко материл по хуторам и станицам окна и двери, тот был бродячим столяром. Но замуж за русского парня прабабку не отдали, только за своего - моего прадеда Павла.
Когда мой отец спрашивал у своей бабки, чем русские отличаются от казаков, ответ моей прабабки был просто уморительный по своей наивности: 'Русские ходили в косоворотках и пиджаках, а казаки в черкесках и бешметах'.
О русском патриотизме казаков не стоит сочинять сказок. Старший брат моего деда без вести пропал на фронте всего через две недели после мобилизации. Прабабушка осталась без пособия по потере кормильца да ещё под подозрением -- ну, понятно, враждебный элемент тут же переметнулся на сторону врагов. Спасибо добровольным поисковикам уже в демократической России. Откопали безымянную братскую могилу погибших в боях на Воронежском фронте и передали на всю страну по телевизору, что рядовой Василий Лютов погиб смертью храбрых в бою с немецко-фашистскими захватчиками в июле 1943 года на Воронежском фронте.
Из исторических материалов в компьютерных сетях я потом откопал, что в ту же неделю на том же участке фронта погиб полковник ваффен-СС фон Лютов. Фашистский полковник Александр Лютов был, конечно, никакой не "фон". Своего "фон-барона" он купил, выслужил или приписал себе уже в эмиграции в Германии, где добровольцем записался сначала в рейсхвер, а затем в вермахт и ваффен-СС.
Это объясняет, почему я никогда не видел своей родни по линии прадеда Павла. Мой отец, кстати тоже. А вот дед виделся с родственниками, точнее с родственницей, всего один лишь раз. На похоронах моей прабабушки к нему, уже полковнику, подошла пожилая женщина и сказала: 'Вот, Миша, вы никогда не хотели знать свою родню, и вот пришла пора нам познакомиться. Я - твоя двоюродная сестра Мария Лютова'.
Я не испытываю ностальгии по оборванным фамильным корням, я о другом. Судя по моей родословной, в моих жилах нет ни капли великорусской крови. Я обычный малоросс, скорее даже новоросс. А вот смотрю я на мелькающие экраны, всматриваюсь в говорящие головы, вслушиваюсь в их слова и впадаю в недоумение. ГДЕ ВЕЛИКОРОССЫ? Из Костромы, Вологды, Твери, Ростова и Новгорода Великих, Тулы, Калуги, Орла, Курска, Липецка, Воронежа. Москва и Питер не в счёт, эти города семь раз не русские по духу. Только инородческие поборники за русский мир и русские из окраинных пространств стоят за право русских управлять своей землёй. Чаще встречаются умные доброжелатели из числа потомков выходцев из недоброй памяти черты осёдлости, чем из сердцевины Русской земли.
Неужто в великороссах так глубоко въелся навязанный им извне комплекс вины великодержавного держиморды перед инородцами и малородцами? Великороссы создали полуторатысячелетнюю культуру. Построили могущественную державу на холодных и малоплодных землях. Одарили весь мир композиторами, писателями, художниками, полководцами и изобретателями, а теперь робко просят позволения у новых хозяев переночевать в своей хате под лавкой? А если и появляется на экране общественный деятель с истинно русским обличьем, то он весь из себя такой русожор, что хуже врага и не сыщешь. То замшелый монархист, то траченной ржой и молью псевдокоммунист, то белый ариец-расист, то дремучий мракобес колокольного пустозвона, то неоязычник с позывами людоедства после человеческого жертвоприношения. Как будто транснациональные господа Русской земли выпускают их из потаённого зверинца, чтобы выдать за жупел русской угрозы.
Мне безынтересны трансгендеры и транссексуалы. Пусть ими занимаются психопатологи. Мне любопытны русские транснационалы и дружбонародные многонационалы. Забавно, как им живёт-можется в чужой шкуре с барского плеча заморского хозяина, этим любителям возрождать Россию за счёт русских, против русских и вопреки русским. Нигде не жмёт, не трёт, не давит?
Оба мои деда были фронтовиками и стойкими патриотами. Что же касается меня, то, каюсь, всегда был человеком нестойких и путанных убеждений. И в чём-то даже предательских по отношению к своему народу. Но этим грешим почти все мы. Я имею в виду русских. Нам, нет, не нам, а уже нашим детям и внукам предстоит одолеть долгий путь к РУССКОЙ ПРАВДЕ.