Со мной уже такое бывало. Я три раза просыпал-ся в незнакомом месте, но это оказывался простой медвытрезвитель. Всякий раз разный. Я не алкого-лик, но мой организм не вырабатывает энзим под названием алкогольдегидротаза, как у чукчей, ин-дейцев или эскимосов. После фуршета, презентации с тостами или просто дружеской встречи могу за-снуть на лавочке у автобусной остановки.
В медвытрезвителях были койки с похмельными бедолагами, а тут я один-одинёшенек на топчане из досок.
Одеяла и подушки нет. Под головой полено. На мне джутовый мешок с проймами для рук и дыркой для головы. Обувь - деревянные колодки, перехва-ченные брезентовой лентой. А холод - зуб на зуб не попадает.
Голые стены без штукатурки. Халтурная кладка, кирпичи вкривь и вкось. Ржавая раковина. Кран с хо-лодной водой. И больше ничего.
Нет, ещё была параша - дырка в бетонном полу у шконки, прикрытая ржавым лючком. Ничуть не гер-метичным. Вонь в камере стояла такая, как в фе-кальном коллекторе, где шестерёнчатые насосы пе-ремалывают и гонят по трубам дерьмо. Ещё на полу лежала коробочка от шпрот. Возле неё стояла на задних лапках голохвостая белочка и забавно умы-валась передними. Очевидно, из этой баночки преж-ние узники подкармливали белочку.
В камере было сумеречно. Лампочки тут не было. Свет проникал не поймёшь откуда. К тому же перед глазами плыла как бы дымка гари, сверху сливаясь в непроглядную пелену. Может, у меня развилась гла-укома? Я видел только то, что ближе к полу. Перед глазами будто бы не явь, а искажённое изображение на плохоньком черно-белом телевизоре с плохим сигналом от слабенькой антенны. Оно смазывалось, подрагивало, смещалось. Иногда пропадало. От это-го порой кружилось в голове и всё плыло перед гла-зами.
Клубящаяся дымка под чёрной пеленой иногда рассеивалась. Изображение делалось чётким. И я понял, что забавная голохвостая белочка - всего-навсего крыса. Чистенькая, справная и даже симпа-тичная, я бы сказал, улыбчивая такая. Наверное, прирученная показывать фокусы прежними узниками в этом карцере.
Ещё обнаружил, что я прикован к ржавой желез-ной койке длинными ржавыми же цепями. Они поз-воляли мне встать, воспользоваться парашей, по-дойти к двери и ржавой чугунной раковине с краном, откуда текла холодная вода. И не более.
-- Эй, кто там есть! Откройте. Где я? - загремел я цепями.
Ржавая массивная дверь распахнулась с невы-носимым скрежетом.
-- Чего орёшь?
Напомню, верхняя половина новой яви была от меня скрыта плотной чёрной пеленой. Я видел толь-ко сапоги и брюки охранника. Форма на нём была из "чёртовой кожи". Это такой вот чёрный брезент тон-кой выделки, но столь же крепкий и негорючий, как на костюме пожарного. В старину из "чёртовой ко-жи" шили куртки и комбинезоны для лётчиков.
-- Где я?
-- На своем месте.
-- В тюрьме?
-- Нет. В месте постоянного пребывания.
-- А разве это не тюремная решётка вместо окна?
-- Это информационный блокиратор. Ты живёшь в информационном вакууме. Любое знание для тебя запретно. Ты просто этого не замечал.
-- Давно это началось?
-- Не понимаю, о чём ты.
-- За что меня осудили и посадили в одиночку?
-- Много вопрошающий сам себе выносит приго-вор.
-- Да когда же это случилось?
-- Ты всегда так жил. С самого рождения. Как все чрезмерно любопытствующие. Просто у тебя психи-ческий криз -- проснулось осознание своей никчём-ности.
-- Неправда! У меня была настоящая жизнь! За-ботливая мать, умный отец, любящие брат и сестра. Счастливое детство, прекрасная юность. Удачная женитьба, любимая жена, умненькие детки.
-- Ты всерьёз?
-- У меня же остались воспоминания!
-- Это твои мечтания. Ты вырос в семейной каме-ре, да. Учился в колонии для несовершеннолетних. Взрослым уже, ты отбывал срок в исправительном лагере. За хорошее поведение вам разрешают же-ниться и проживать с детьми в каторжном поселе-нии. На пенсии ты доживаешь в застенке для пре-старелых без права свиданий и переписки.
-- За что же меня закрыли?
-- Ни за что, а просто по ходу жизни. Такой удел всем смертным. На самом деле ты свободен в рам-ках закона.
-- Еретик не тот, кто не читает библии, а тот, кто читает её слишком вдумчиво.
-- Я разве еретик?
-- Тогда на кой ты выискивал в переводах пред-намеренное искажение оригинала книги? Хавай, что дают. Тексты искажают для твоей же пользы. Зачем читал правительственные указы между строк? Зачем доискивался истины в десять раз исправленных ле-тописях? Принимай всё как есть!
-- Так врут же нагло всем в глаза все ваши лето-писи и якобы научные монографии.
-- А ты верь написанному... Зачем ты ходил в тырнет на аналитические сайты? В тырнете масса забавных приколов, хохмочек из жизни шоу-звёзд, порнухи, анекдотов. Живи и радуйся!
-- Я постиг, что все блогеры, тырнет-правдоискатели - птенцы из одного вороньего гнез-да, гадёныши из одной змеиной кладки. Всего лишь спектральные линии одного и того же излучения. Ле-вые и правые, радикалы и оппозиционеры, охрани-тели и реакционеры - все на страже непоколебимо-сти власти олигархов. Борьба нанайских мальчиков. Они нас водят за нос. Всё это подлая разводка ми-роуправителей, я понял.
-- Вот за это и заковали.
-- Почему цепи ржавые?
-- А тебе подавай из нержавейки, никелирован-ные или даже позолоченные! И так сойдёт. Сам до-ждался беды - с глаз спала пелена самообмана. Ты увидел мир таким, каков он есть на самом деле. Пропали цвета и красочность картинки. Сиди теперь в дерьме и наслаждайся переливами ароматов и бу-кетами запахов из канализации.
* * *
Охранник плюнул мне под ноги. За ним грохнула ржавая дверь, ключ провернул замок. Всё придавила гнетущая тишина. Три раза в день её нарушал скре-жет металлического короба, в котором появлялась гнутая миска с баландой.
-- Эй, раздатчик, хлеб где?
-- В миске. Хлеб от слова хлёбово. Что не так-то? Вода в крантике.
-- Хлёбово больно жидковато.
Но кое-кто и этому порадовался. Симпатичная крыска завертелась на задних лапках в весёлом танце. Я отлил ей чуточку баланды. Она кивнула мне с благодарностью и принялась с жадностью чмокать жижу.
-- С чем хлёбово-то, раздатчик?
-- С синтетическими белками и углеводами.
-- Из нефти?
-- Необязательно. Подойдут даже бурый уголь, торф и горючие сланцы. С добавлением экологиче-ски чистой клетчатки-целлюлозы.
-- Из чего?
-- Обычно из опилок тополя. В нашем климате - из осины. Она тоже тополь. Жри скорее, а то вот-вот к тебе мозгоправ придёт.
-- Зачем?
-- Твои свихнутые мозги на место ставить.
2
В мою камеру вкатили металлическое кресло на колёсиках. Что это за кресло, я понял по поручням с замками и зажимами для ног.
-- Дыба?
-- Мозгоправка... Больной, больше ни слова! - сказал психоправ в длинном халате из чёртовой ко-жи и фартуке. - Я вас слышу и без сотрясения атмо-сферы.
У него, похоже, на шее были наброшены шнуры, провода и трубочки, заканчивающиеся зажимами, иглами и электродами. Концы шнуров или кабелей болтались вровень с подолом чёрного халата. Я ведь всё видел только ниже пояса.
-- Череп сверлить будете?
-- Понадобится - просверлим... Потерпите, боль-ной! Сейчас будут субъективные ощущения, но не-надолго.
Субъективными ощущениями этот чёрный доктор называл адскую боль в башке. Но она и на самом деле быстро прошла.
-- Вы прочно зафиксировали череп штифтами? - спросил мозгоправ у ассистентов. - Тогда пишем объёмные энцефалограммы головного мозга... Так, вижу норму: октябрёнок, пионер, комсомолец. Пар-тийцем не стал из-за благозадуманного уничтожения правящей партии её же первыми секретарями... Норма... Дальше: кооператор, брокер, рейдер, дол-ларовый миллионер, неудавшийся банкир, зэк со смешным сроком и липовой, фиктивной отсидкой... Всё, как у всех нормальных людей. Откуда же мозго-вой криз?... Вот пятнышко слева на экране, увеличь-те его и добавьте резкости на дисплее, чтобы уточ-нить диагноз.
Голос чёрного доктора доходил до меня нечле-нораздельным бульканьем, но я что-то всё же разби-рал в его бурчании..
-- Ага, Ницше, Фрейд, это неопасно. Юнг и Шпильрейн чуточку похуже, но исправимо. Материа-лизм? В странной форме, однако. Но это компенси-руется верой в Валгаллу и суевериями.
-- Смирно!!! - громыхнул голос кого-то из охран-ников. - К нам прибыло всё высшее командование во главе с Темнейшим.
Чёрный доктор уронил какой-то прибор. Он раз-бился на моих глазах. Ведь я видел всех ниже пояса.
-- Ваше темнейшество! Группа психоправов про-водит комплексное обследование внеочередного пациента.
-- Сотый случай за неделю? - громыхнул голос, способный одними акустическими сотрясением ат-мосферы перевернуть танк.
-- Мы сумеем восстановить субъективное вос-приятие пациентом его мирка всего за полчаса.
-- Они способны! Знаю я вашу "команду молодых реформаторов". Я дал вам свободу на прогрессив-ные эксперименты. О далёком прошлом не говорю. Забыли, проехали. Но променять мою Римскую им-перию на власть германских варваров! Это уже за-служивает вековечной дезинтеграции в вакууме.
-- Ваше темнейшество! Младореформаторы надеялись, что англосаксы по своему обыкновению дискредитируют христианство и переврут Открове-ние. У других германцев, тевтонов, это ведь получи-лось, хоть и гораздо позже.
-- На двенадцать-то лет всего? А в осадке полу-чили торжество диалектического материализма.
-- Но ведь англосаксы в конце концов победили Империю Зла.
-- Ха! Владыки Империи Зла сами же её развали-ли. Ну и чего добились младореформаторы? Мир сапиенсов опять охвачен протестовками. Сообража-ющие макаки требуют социальной справедливости.
-- Мозгоправы за это не в ответе. Мы только моз-ги набекрень скручиваем дюже любознательным. А рулят миром макак ответственные мироправы.
-- Из-за их рулёжки наш гиперкомпьютер даёт сбои. Вы хоть представляете причину?
-- Да, ваше темнейшество! Все сапиенсы исполь-зуют свой мозг на пять процентов. Остальная мыс-лительная мощность служит нашему единственному гиперкомпьютеру для борьбы с врагом. Когда сапи-енсы начинают хотя бы задумываться, оперативная память компьютера сужается.
-- Вы представляете глубину опасности, это уже отрадно, только как вы с этим боретесь?
-- Мы запретили фундаментальную науку. Учёные все поголовно заняты прикладными исследованиями на благо коммерческих корпораций. В рекламу и псевдоискусство макак мы вводим всё больше пор-нографии. Литературу, логику, философию стёрли начисто. Наркомания охватывает почти всё людское поголовье.
-- Этого мало! Отныне прекращаю все социаль-ные эксперименты. Я дезинтегрировал команду ва-ших младореформаторов. Отыне не будет обще-ственного развития. Я заморожу социальный про-гресс. Дозволяются только строить точные копии Римской империи. Никаких общественных наук и но-вых вероучений. Слишком не умствовать! Мы не мо-жем рисковать нашим гиперкомпьютером в разгар борьбы с чуждыми мирами... Э, лекарь! Что это твой пациент задёргался, как в агонии?
-- Когда Темнейший Князь позволит, замечу я, что излучение зла от вашего Темнейшества убивает белковые тела, как микроорганизмы на предметном стекле гамма-микроскопа. Моего пациента пока ещё спасают ваши бронелаты и экранирующие кольчуги, которые смягчают последствия излучения чистого зла.
-- Тогда я вас покину. Но смотри, чтобы этот са-пиенс остался живым, а не иллюстраций в учебнике для студентов-медиков. Отныне в субъективном ми-ропредставлении сапиенсов должны быть только имперские орлы и приветствие римских легионеров. Я ухожу!
И хоть верхняя половина моего поля зрения была зачернена, я видел в том месте, где стоял Темней-ший, спиральный туннель, уходящий в чёрную дыру, куда меня тянула неудержимая сила. Я запомнил только последние слова мозгоправа:
-- Погрузите пациента на два дня в наркосон с естественным пробуждением. Теперь он будет жить в своём воображаемом мирке долго и счастливо, эта ячейка памяти гиперкомпьютера, управляющего во-инством зла.
3
У вас во сне бывало такое, что в голове вертится мотив, а вы его никак не можете вспомнить? У меня в ушах жужжали десятки мелодий, но ни одна не при-шлась по душе. Хотя одна вроде бы знакомая:
Rote Fahne, freue Leute.
Blasorchester geht vorbei.
Что-то близкое, детское, но не совсем то, что надо. Даже как раз то, что мне совсем не надо. Нет, не то. Чужое... Цвет знамени над толпой не тот - надо бы не алый, не красный, а чуточку с фиолето-винкой. Малиновый. Ага, вот наконец и то, что надо! Всё-таки нашёл мелодию! Просто прелесть, как зву-чит:
Die Fahne hoch! Die Reihen fest geschlossen!
SA marschiert mit ruhig festem Schritt!
Это ж моё, родное, таившееся под спудом в глу-бине души. А я и не подозревал. Хотя мне подска-зывали умные люди, высоколобые кинорежиссёры, как надо видеть мир. В русских фильмах немецкие солдаты были просто подиумными моделями, а рус-ские - вечными оборванцами. От немцев пахло оде-колоном, а от русских разило за версту самогонкой.
А как красноармейцы, в основном крестьяне, вос-хищались немецкой деревней! Бауэры даже в коров-ник воду провели! Не надрывались, тягая на вилах сено. Тележки у немцев были на надувных шинах. Во культура! А немецкая двуручная пила сама съе-дала бревно. Даже не вспотеешь когда пилишь, со-всем не то, у нас. У крестьян в Германии были сель-скохозяйственные машины, а русские клепали нико-му не нужные танки и самолёты, да и то паршивые. На кой они крестьянину в деревне?
Русскому новобранцу выдавали не сапоги, а бо-тинки с обмотками времён империалистической вой-ны. Сапоги солдаты добывали уже сами с убитых. Гимнастёрка у русского была из х\б ткани. У немца -- из полушерстяной. Как-то забылось, что у немцев не было валенок, тулупов, меховых шапок и даже утеп-лённых шинелей. Не помнили наши фронтовики, как фрицев заедали вши, а у русских санинструкторы регулярно прожаривали всё обмундирование на же-лезных бочках с выбитых дном, под которым тлели угли.
* * *
Русский солдатик был низкорослый, щуплый и вечно голодный. Оттого-то русские и победили, что рвались в бой за жратвой - захватить блиндаж с брошенным НЗ и ещё не остывшей гуляшканоне. Ведь русские на передовой не знали горяченького. Старшину-интенданта и пистолетом заставишь гнать клячонку с полевой кухней к окопам, когда стреляют. Да и ел русский одну перловку или пшёнку с комбижиром.
А немец был сытый и рослый. Лучший солдат за всю историю всемирных войн. Толстомордая Европа мастырила для них танки, грузовики и автоматы, от-давала половину урожая, лишь бы немец извел под корень извечного врага рода человеческого - рус-ского изверга. Этот гад ещё в средние века стучался в восточные ворота Европы - в Вену. Как, разве это были татары Едигея и турки-османы? Какая разница! Азияты все на одно лицо.
* * *
Я проснулся не из-за песни, а оттого, что во тьме передо мною засветился огонёк, как вертящееся колёсико с искрами. Оно росло ширилось, занимало всё поле зрения. Темнота уходила. Брызнул яркий свет. Солнце! Прарусский коловрат, солнцеворот... свастика! Вот оно, что надо бы нам!
Теперь даже не солнце, а свастика-коловрат, как настоящий армейский зенитный прожектор, бил нестерпимым светом мне в лицо. Я не только зажму-рился, но и прикрыл глаза рукавом. После сумереч-ной тюрьмы нелегко привыкнуть к солнечному свету. Но помаленечку присобачился. Изображение нового мира по-прежнему было смазанным, каким его видят гонщики на болидах "Формула-1". Вот промарширо-вал отряд фюрерюгенда в малиновых галстуках со свастикой на заколке. Почти как мультик, знакомый со школы. Вот строй беременных школьниц вынаши-вает новых солдат для рейхсвера... тьфу-ты!.. для вермахта, а может, и бундесвера.
Оказывается, я сидел уже не в одиночной камере на цепях, а в скверике на лавочке под густой липой. Свободен наконец! Липа цвела и одуряюще пахла. Её ветви с покрытыми сладким нектаром листьями для привлечения насекомых почти касались моей головы. Кто-то настойчиво поскрёб меня по левому плечу. Я оглянулся и увидел бельчонка.
-- А, это ты, крысёныш, так-то ты выглядишь в но-вом прекрасном мире! Погоди, не убегай.
Я поднялся и подошёл к лотку с лакомствами. Не зная, в какую страну я попал, ткнул пальцем в цен-ник, где были нарисованы лесные орешки. В глазах ещё рябило, плыли разноцветные пятна. Я выгреб из кармана горстку мелочи и протянул на ладони про-давщице. Не мог разглядеть номиналы. Та, как глу-хонемая, без слов отобрала себе нужные монетки.
Вернулся на лавочку и раскрыл кулёк перед бельчонком, который завис на тонкой ветке. Он дол-го хрумкал орешки, набивая защёчные мешки. Когда орешки закончились, бельчонок исчез в густой лист-ве.
-- Вот паршивец! Даже спасибо не сказал.
Где-то неподалёку стоял мангал с грилем. Про-давец готовил чешские шпЕкачки на чёрном пиве. Но это всё же не Прага, хотя где-то рядом. Люди за сто-ликами потягивали баварское пиво. Мюнхен! Мари-енплатц! Как я сразу не догадался? Октоберфест или Швайнфест, не разберёшь.
Зеваки с пивом через театральные бинокли лю-бовались погромом витрин ювелирных магазинов. Правда, штурмовики или бойцы добробатов были в каких-то клоунских кепочках, но при малиновых нару-кавных повязках со знаком прарусского коловрата-свастики, портупеях и с кобурами у пояса.
Погромщиков охраняла конная полиция. Пешие полицейские дубасили демонстрантов с плакатами борцов за права человека. Некоторых кидали в авто-заки и увозили под бурные аплодисменты публики за столиками с пивными кружками. Но и тут было что-то не так, а как-то мультяшно.
Штурмовики очистили ювелирные витрины от драгоценностей и ушли строем. Поливальные маши-ны с вертящимися щётками под шасси очистили площадь от битого стекла и навели европейский лоск.
Зрение моё восстановилось не вполне. Стоило мне дёрнуть головой, как вся картинка перед глазами ходила ходуном. Я присмотрелся и ахнул. На тарел-ках у выпивох была не белая баварская жареная или вареная колбаса, вайссвюрстхен, с майонезом или горчицей, а колбасная пряная спиралька с гарниром из квашеной капусты. Никакой это не Мюнхен, Мари-енплатц, а Кёльн, Кёльнский собор. И не горная об-рывистая речка Изар, а равнинный спокойный Рейн. Ну как я мог так ошибиться!
Я закрыл глаза и долго тёр их, чтобы зрение вос-становилось. Поднял веки и ошалел! Метровыми буквами над торговыми палатками было написано: "Ватрушки! Кулебяки! Расстегаи! Шанежки!". Так ре-ка вовсе не Рейн, а Москва-река?
И передо мною не Кёльнский собор, а московский Кремль с золотыми коловратами на башнях. Сбы-лись мечты, я у себя дома. Кто-то издали машет мне руками. Дама, похожая на постаревшую Марлен Дитрих... моя жена? С нею двое молодых офицеров. Не помню, кем они были в прошлой яви. Но как мое-му младшему идёт чёрный гестаповский мундир. А старший-то как возмужал! Уже штандартенфюрер ваффен-СС, один шаг до группенфюрера, генерала. Дети воплотили мечту штатского-отца. Служаки при погонах! Мундиры от Хуго Босса. Куда там до них за-ношенному френчу, а затем и кителю генералисси-муса Сталина. Полюбуйтесь в кинохрониках на не-повторимые мундиры Геринга и вы прочувствуете, что значит настоящий "наци-шик"! Любого очаруют древнеримские "зиги" и германские руны. Даже "то-тенкопф" до сих пор сойдёт за высокий штиль моды.
* * *
Помните воинственный "марш агрессоров", ко-торый в русских фильмах про войну сопровождал кадры наступления фашистов?
Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren,
Oeffnen die Maedchen die Fenster und die Tueren.
А меж тем это фривольная и даже довольно без-обидная народная песенка о легкодоступных девуш-ках-давалках, готовых пустить к себе в постель сол-датика хоть в дверь, хоть через окно. Расея-Расеюшка тоже отдается направо и налево и всегда готова снова и снова задирать подол перед любым чужеземцем, как любая сексуально озабоченная девка. Я не о проститутке говорю. Та профессионал-ка, деньги зарабатывает на спокойную старость. Ра-сея даже приплачивает за то, чтобы её отымели во все дырки -- тачками вывозит капиталы за рубеж, обирая русаков. Отдаётся любому просто так из любви к чистому искусству. За так, а не за деньги.
Что же потом? Согласен, потомки Андрея Кобы-лы, что родом был из Неметчины, где когда-то от Лабы до Немана обитали прарусы, в лице царей-полунемцев, а после Екатерины Великой и чисто-кровных немцев династии Гольштейн-Готторп-Романовых создали великую страну. Они прекрати-ли многовековую резню между рюриковичами, рау-генвальд-рогволодичами да гедиминовичами с ор-дынычами, навели порядок на Руси. Но если бы вен-гры и евреи не пресекли в подвали эту славную ди-настию, что бы мы получили в итоге? Hoch unsrem Kaiser! Heil Hitler! Hurra!