Сибиданов Баир Борисович : другие произведения.

Гора. Вторжение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начавшаяся война за мистическую Гору между народом поверхности - трискерами и народом подземелья - луидами прерывается неожиданным вторжением нового врага - теней, пришедших из параллельного мира и рассчитывающего покорить оба народа. Трискеры, на территории которых находится таинственная Гора, начинают восхождение на нее, рассчитывая победить в войне за счет могущества Горы. Весь народ должен взойти на бесконечную, таинственную Гору и произвести обряд. Но что это за обряд, не знают даже старейшины. Латник Гром становится наследником силы таинственного мистика Ионы. При жизни этот мистик поднялся над распрей трискеров и луидов и первым смог указать народам настоящего врага - теней. Тени пришли в мир через порталы, построенные предателями во главе с бывшим трискером Троллем. Этот Тролль и стал новым правителем теней в третьем мире.

Гора.

ПРОЛОГ

   О Коринфы, мощь неприступных стен, взлетевшие в небо шпили монастырей! Словно круги на воде, расходятся от них в разные стороны округлые, словно вырезанные из белой кости, купола жилищ старейшин. Дух столицы, обращенный к небу, дает ей легкость и силу. Она похожа на легкого барса, изготовившегося к прыжку. Тот, кто подходит к Коринфам впервые, всегда бывает поражен внешним видом города. Неспокойный ландшафт то ныряет вниз, пряча постройки от любопытного взгляда, то страстно вздымается вверх. Кажется, будто город не стоит на твердой земле, а балансирует на зыбких гребнях гигантского дракона. Перед массивными стенами с южной стороны у дороги, выложенной каменным булыжником, прямо из горы выступает фигура могучего воина - Оро, Всевидящего предка трискеров. Памятник так высок, что смертный, вставший рядом с этим гигантом, не может видеть головы. Лишь из долины, которая у самого подножия стен чашей раскинулась, можно рассмотреть каменного богатыря в полный рост. А дальше на северо-восток - Великая Гора, вершины которой никто не достиг...
   В столице проживает духовная и политическая элита, сливки общества. Здесь тихо и спокойно. Те, кто перерос суету собственных меркантильных интересов, способен подумать об остальных...
   Но Коринфы не единственный город с долиной у подножия. Могучая Гора поистине величественна. Три долины раскинулись на ее склонах. Три великих города составляют гордость и могущество возвышенного народа.
   Ниже и западней Коринф - второй великий город трискеров, Твердь со средней долиной. Серый камень массивных стен прочен, башни тяжелы, но не высоки, улицы широки, горожане сыты и богаты. Город промышленников и ремесел. Острые прочные ножи славятся по всей стране. А мастера, изготавливающие мечи, и вовсе живая легенда Тверди. Говорят, что шелковый платок, упавший на лезвие такого меча, перерезается надвое под собственной тяжестью. А таинственный мастер С и вовсе почитается как мистик, способный создавать непобедимое оружие. Седовласый с хитрым прищуром слегка раскосых глаз, он на вопрос о династии мастеров лишь кивает согласно головой и улыбается. Каждый знает, предок С - Сильва де Рей - создал для Оро тот самый меч, с помощью которого он боролся с Эраксой, прежде чем добыть для себя настоящее оружие богов - клинок Света.
   Словом, город Твердь - древний с традициями, уходящими вглубь веков. Деньги здесь водятся почти у всякого, кто хоть как-то трудится. Обитель труда и благополучия. Но Твердь дает приют не только честному трискеру. Ночная Твердь - это твердь кланов отступников, не желающих жить по закону. Это воры, убийцы, картежники. Кланы отступников находятся в постоянной борьбе друг с другом и с кланами порядка.
   Еще западней Тверди стоит третий город трискеров - Эра. Город искусств и красоты. Самый древний, окутанный сказаниями и мифами. Не слишком богат, чтобы утопать в роскоши, не слишком беден, чтобы умирать в нищете. Вкус к красивым вещам и легкая лень - постоянная спутница горожанина Эры. Этот город любят мистики за свободу нравов и демократичность горожан. Безумие и рассудок так не далеко расположились друг от друга, что отделять одно от другого порой - труд напрасный и бессмысленный, кажется, так полагают жители, глядя в безумные глаза гадателей, прорицателей. Наверное, поэтому этот беспечный город лишь совсем недавно выстроил себе стены из камня. До этого обходился земляными валами. Однако объединение трискеров в единую Державу потребовало от него забыть свою прежнюю беспечность и хоть что-то делать, чтобы оградить страну от возможных набегов врагов.
   Если спуститься еще ниже, то попадем к самому подножию Горы. Здесь на окраине стоит несколько военных застав и множество деревень, в которых живут крестьяне, не слишком стремящиеся хотя бы раз в жизни побывать в великих городах. Оно и неудивительно! Жизнь на природе благодатна! Воздух чист, как в момент рождения, земля плодородна и, кажется, хвати ее зубами, как краюху свежевыпеченного пАдая, и запей ее свежим кымским молоком и будешь сыт до вечера! И трискеры, живущие тут издревле, под стать земле - легкие и добродушные. Одно неприятно здесь - резкий климат. Жаркое лето и холодная зима. Но привычные трискеры никогда не жаловались, не стремились перебраться в другие места, ибо подножие Великой Горы - их родина. Они уверены, что нет на свете лучше этого места, они знают, что никогда не покинут по своей воле этой земли, никогда не откажут себе в счастье смотреть и восторгаться величием и тайной Большой Горы. Правда злые языки утверждают, что Гора обладает злой волей, что она готова принимать жертвы от трискеров, если только эти жертвы - кровавые... Но трискеры не слушают злых языков, а живут себе в мире и спокойствии.
   Рассказы стариков называют легендами. Ими тоже славится маленький мирный народ, живущий в долинах Великой Горы. Эти легенды всегда поучительны и позволяют прикоснуться к временам, настолько давним, что сознание обычного трискера не способно его даже охватить.
   Старики рассказывают.
   Одна из историй, о которой они говорят, самая главная.
   Давным-давно, когда мир богов и мир народов был перемешан, как добро и зло, как красота и уродство, как реальность и выдумка, жил среди всех остальных предков Предок трискеров - Оро. В отличие от остальных он не выделялся огромной силой и отвагой, как, например, средний его брат - Темм, не имел глубоких познаний - словно старшая сестра Урсулу. Может быть, поэтому Оро был последним из тех, кому суждено было совершить свои подвиги во имя рождения своего народа.
   На заре времен, как в детстве, время летит быстро. Проходили века, тысячелетия, а Оро все продолжал оставаться обычным юношей, не слишком обремененным заботами о рождении своего народа. Темм и Урсулу, уже свершившие свои подвиги и населившие своими сыновьями и дочерьми пространство жизни, сначала подсмеивались над братом, а потом даже стали сердиться: ведь без деяний Оро мир остановился в развитии, и народы Темма и Урсулу замерли, словно в спячке.
   Наверное, Оро виновен.
   Наверняка, виновен Оро.
   Он не пошел и не свершил подвига, когда полагалось.
   Он не пошел и не свершил подвига, когда об этом просили брат и сестра.
   Оро виновен.
   Кость становилась толще, но мяса на нем не росло.
   Кость обтянула кожа, но мяса на нем не росло.
   Оро виновен.
   Чаша весов накренилась,
   Алые капельки крови сорвались с края и упали вниз.
   Пришло безумие.
   Алые капельки крови сорвались с края и упали вниз.
   Безумие
   Укрыло своей пеленой небо,
   Укрыло своей пеленой землю...
   Безумие.
   Никто не знает ответов.
   Никто не знает вопросов.
   Все попытки - тщетны.
   Так говорят старцы.
   Брат пошел на сестру, а сестра на брата.
   Сестра пошла на брата, а брат на сестру.
   Темм и Урсулу сошлись в смертельном бою. Схватка продолжалась три дня и три ночи. Сначала побеждал могучий Темм. Его тяжелые руки уже сомкнулись на шее Урсулу железным кольцом: еще немного, и она падет под натиском среднего брата. Но вот ей удалось разомкнуть страшные пальцы Темма, и она ловко нанесла ему удар в грудь. Нет, не был этот удар страшным, не был этот удар сильным, но Темм пошатнулся. Потому что этот удар Урсулу был коварным, нацеленным под самое сердце. Дрожь побежала по телу Темма, согнулся он от невыносимой боли, гримаса перекосила его лицо. И вот уже сестра склонилась над братом, желая нанести последний самый хитрый удар...
   А где же в этот момент был Оро?
   Почему Оро не вмешался?
   Почему Оро не закричал оскорбленым голосом младшего брата?
   Почему не схватил он брата за руку, почему не остановил сестру?
   Почему?
   Оро был слаб.
   Оро молил Гору, чтобы та ниспослала волшебство, которое бы остановило этот ужас, вернуло бы ум его брату, его сестре.
   Но Гора молчала.
   Маленький слабый Оро обхватил голову руками и закрыл глаза.
   Когда же открыл он их, перед ним предстало страшное зрелище. Брат и сестра, не желая друг другу уступать, напряглись в титанической борьбе. Их тела сплелись, были вдавлены друг в друга и перемешались, но тяжелый дух борьбы не давал им упокоиться, этот дух победил смерть и дал единство. Брат и сестра стали единым существом, двуголовым чудовищем Эраксой...
   Забыв свое прошлое, чудовище поднялось на лапы и стало надвигаться на Оро.
   Маленький слабый Оро, увидев это, испугался и побежал. Он бежал так быстро, что даже тень не успевала повторить все его движения.
   Оро бежал.
   Он спрятался от чудовища с другой стороны Горы и тихо-тихо, чтоб его никто не услышал - заплакал.
   И случилось. Со всех сторон вдруг пошли к Оро трискеры. Оро видит этих трискеров и знает, что их нет. Молодежь, старики, дети подходят к нему и с надеждой повторяют: "Мы ждем тебя". Он знает, что этот народ ждет подвига, и тогда этот народ сможет родиться. И первый город, который они построят, будет называться Эра! И второй город назовется Твердь. Два великих города будут петь ему славу в веках!
   Но Оро слаб, ему никогда не одолеть чудовища.
   Но если не одолеть его, чудовище поглотит целый мир.
   И тогда выступает вперед один плечистый трискер и молвит следующие слова:
   - Возьми, великий воин, мой меч. Его я выковал с надеждой, что он совершит главный подвиг на земле. Возьми и щит, он защитит твое тело, если только вера твоя не подведет тебя в решающий момент. Это все, что я могу сделать для тебя.
   Оро смотрит на свой нерожденный народ, и слезы текут по его щекам. Нет мужества в его сердце, нет сил в его теле.
   Оро не готов.
   Но он берет в руки меч, поднимает тяжелый щит и выступает на бой.
   И вот он на месте. Не искало его чудовище вокруг Горы, не выкрикивало его имени в надежде растерзать. Оно знало, что Оро вернется, потому что у Оро нет иной семьи, и нет иного мира кроме Темма и Урсулы.
   Гневно взглянула Эракса на своего младшего брата.
   - Ты хочешь убить меня? - воскликнуло оно. - Я же твой брат, Темм! Я - твоя сестра, Урсулу! Зачем ты взял в руки оружие? Ты хочешь убить меня?
   Полные слез, поднял глаза младший брат Оро и ответил:
   - Брат Темм! Сестра Урсулу! Верните свой прежний облик, и я брошу меч к вашим ногам, и мы обнимемся как в былое время.
   В ответ чудовище улыбнулось.
   - Иди ко мне, мой брат Оро! Стань рядом с братом и сестрой, и вместе мы дадим миру красоту и любовь, каких еще не видел ни один смертный! Мы будем всесильны!
   И ответил Оро:
   - Нет! Зло клокочет в твоем теле, Эракса! Не добро, а зло ты несешь всем живущим! Я избавлю мир от тебя!
   С этими словами Оро кинулся на врага.
   И звякнул беспомощный меч о тело Эраксы. И засмеялось чудовище.
   - Грустно, грустно мне, что младший брат с ума сошел и поднял руку с мечом на своих близких! И видят боги, я защищаюсь!
   И после этих слов могучая лапа Эраксы ударила Оро. Тяжелый щит треснул. И понял Оро, что мало было у него веры бороться с чудовищем. Бросил он щит на землю и во второй раз побежал от врага.
   Но уже не страх в его душе. Уже злость и бессилие.
   ...Он взбирается на Гору. Вершина тонет где-то в облаках так далеко, что и ни один смертный и даже бессмертный не добирался до нее. Оро ищет меч, который мог бы разрубить грубую кожу Эраксы. Он находит этот меч в мрачной пещере Горного духа. Он называется клинок Света. Горный дух - тот же бог, который еще не поднялся до небесного блаженства, поэтому обычно зол и раздражен. Его нельзя победить на его территории. Никто не знает, что предложил духу Оро взамен волшебного меча. На какие жертвы вынужден был пойти Всевидящий предок, чтобы обрести настоящее оружие в борьбе с чудовищем.
   Но на то он и предок Оро, что сумел совершить свой первый подвиг и добыть клинок Света. Злые языки поговаривают, что Оро попросту обманул Горного духа, и что с той поры Горный дух мстит трискерам за этот гнусный поступок.
   Щит. Оставалось найти Великий щит для Великой битвы. Но подумал Оро: нет, не нужен щит, ибо меч, который в его руках, сможет разрубить прочную кожу чудовища, сможет одним ударом уничтожить врага. Щит нужен для защиты, а Оро будет нападать. Ибо Оро больше не трус, ибо Оро отважен. Так думал Всевидящий предок. Но не все видел он. Без Великого щита, который был сокрыт в другой пещере могучей Горы, беспомощен был Оро не перед чудовищем - перед собой.
   Оро победил Эраксу и своим подвигом дал начало народу трискеров. Тяжелое тело повергнутого чудовища провалилось под землю. Там в глубине земли под действием необъяснимых процессов оно превратилось в огромный золотой валун. Говорят, что тот, кто найдет его, станет самым богатым: и никто в мире не сможет отобрать у него этого богатства...
   Оро победил Эраксу. И навеки обрел свое звание Всевидящего предка трискеров. Но вместе с победой без щита отравил он свое сознание ядом собственного величия.
   Маленький слабый Оро стал великим и могучим воином. Но он забыл об этом. О том, что был когда-то маленьким и слабым. Гордыня поселилась в сердце Оро. Нет, никого не унижал Оро, не хвастался своей силой, но где-то в глубине души считал себя самым сильным. И, возможно, был им. И случилось неизбежное. Могучий Оро потерял силу, равную богам, в гостях у коварной богини Исс.
   Наверное, кто-то и скажет, что не повезло трискерам: их предок не был по-настоящему отважным и дальновидным. Но трискеры всегда могут возразить: зато Оро часто был удачлив... Так удачлив, что ему позавидовали сами боги.
  

Глава первая. Второй круг

   Никогда не знаешь, какова настоящая жизнь. Запах истории перебивает ее, кружит голову по воле тихони с пером пугливого гоа, склонившегося над пергаментом, и ни честный трискер, ни сумеречный луид не ведают, как далеки они от настоящего вкуса мира. Летописцы опасны, но не стоит их упрекать в чужих грехах. Каждый народ сам выбирает себе повязку на глаза, сам творит свой обман. Так уж устроен мир: всем нам суждено плясать под чужую дудку случая, потому что даже жрец из касты творцов, запершихся в землянках эльфов, - раб, позорный слуга на пиршестве сошедшихся в битве неведомых нам сил. Только и остается беспомощно назвать их чем-то расплывчатым и таинственным - Роком, Судьбой.
   Но тот, кто должен был стать героем в этих играх Земли и Неба никогда не задумывался ни о чем подобном. Потому что он был латником. Да-да, тем самым латником, который, выходя на бой, знал, что сможет совершить любой подвиг, если этот подвиг в силах совершить трискер. Не побывав ни в одной битве, латники уже были лучшими в своем роде. Что поделаешь корень! Конечно, над ними поколдовали генетики, что-то там им ввели, подкрутили в голове -- и вот вам результат! И все же важно было изначально иметь эти неуловимые элементы генетических свойств, периодически меняющихся ежемесячно, сочетание которых и давало возможность стать воином. Чтобы на приеме у боевых докторов они сказали: "Да! Ты - герой, которого ждали трискеры!" и взялись за свое таинственное и благородное дело.
   Почему латник так силен? Ну... Потому что он воин! Он предан земле и народу! В его жилах течет кровь настоящего трискера, богоизбранного защитника веры! ...м-м-м, продолжать? Но если говорить без придыхания и пафоса, свойственного политикам, героем его делало нечто совсем иное. Латник, это тот, кто умеет входить в боевой транс, и тогда он стоит сотни самых лучших ополченцев. Вот, кто такой латник.
   И, конечно, латники очень нужны. Единственное, о чем сожалел Сюзерен (правитель трискеров), что таких, как он, нельзя вывести слишком много. И кроме того, чтобы получить одного, нужно было целых три года. А война, вот она, на носу. Хотя в последние годы генетикам стала улыбаться удача: успехов было явно больше, чем неудач. Ну, а желающих стать такими, как Гром, всегда было с избытком... Когда-то и он отстаивал очереди к боевым докторам, те задавали ему странные вопросы, давали жевать тополиные листья, разглядывали его глазные яблоки и с важным видом отвергали его кандидатуру: мол, придешь в следующем месяце. Наконец, прожевав килограммов пять листьев, ответив на очередные дурацкие вопросы, посвятив в многоумные очки докторов своими глазными яблоками, Гром прошел проверку. А на следующий день... на три года вышел из своего сознания.
   И через три года стал тем, кем был теперь. При этом он совсем не помнил, что было с ним все это время. Если б он задумался, то, наверное, был бы удивлен самому себе. Например, у него появились запреты. В мирной жизни он должен был быть таким, как все, никогда не должен был чем-то выделяться, ему не разрешалось встречаться с девушками, а питался он исключительно тем, что предлагали ему в клинике (позже он стал получать еду в специальных резервуарах) и т. д. и т.п.
   А еще он стал меньше думать. Поэтому когда сегодня утром один крестьянин сообщил ему о том, что кто-то из его родной деревни остался за линией "Трехсот крепостей" на растерзание демонам, Гром не раздумывал. Хотя видок у этого крестьянина был какой-то очень подозрительный. Он больше смахивал на бродягу, который за пару глотков эля маму родную продаст. Не теряя драгоценных минут, Гром, не отпрашиваясь у мудрецов, возглавлявших заставу, смылся в самоволку.
   Он практически бегом добрался до родной деревни, которая теперь была опасней любого логова самых страшных чудищ. Напряженный, готовый в любой момент вступить с врагом в смертельный бой, латник вбежал в селение.
   Деревня встретила его тишиной и спокойствием. Едва ступив на ее улицы, Гром понял, что тут никого нет. Может, латник и думал немного, но интуиция у него была отменной. И все же ее следовало проверить.
   Проверил.
   М-м-м, никого не нашел. Даже какой-нибудь мало-мальской курицы не было. Эвакуировались все. Как же, демоны -- это вам не шутка.
   К вечеру возвращался через лес. А лес был чем-то недоволен. Но что поделать, дорога латника проходила через чащу. Когда сосны начинают злобно шуметь в кронах, а взлетевшая птица с криком проносится совсем рядом, и с солнцем туговато, куда-то смылось за тучи, начинаешь думать, что тебя здесь не ждут и что здесь тебе не рады. Обычно считают, что такие, как он, вообще не ведают страха, но это было неправдой. Он был латником, но это вовсе не означало, что он не испытывал чувств.
   Он шел напряженно, но быстро. Темнота в лесу не добавила бы оптимизма. Хотя даже в темноте Гром видел неплохо. И все же.
   И тут случилось, что вообще-то должно было случиться, когда доверяешь подозрительным бродягам и бежишь, сломя голову туда, куда бегать не стоило бы. И снова интуиция. Гром остановился. Слух и зрение, словно тетива тяжелого лука напряглись. Напротив него возвышались очертания кустарника, но не они заставили его насторожиться. Решив срезать путь, огибающий очередной холм, Гром сошел с темной тропы, хотя старцы из касты всегда были против подобного нарушения. В мирной жизни Воин должен быть предсказуем. Гром хорошо знал, что источает ауру смерти, поэтому невольный страх трискеров перед ним был ему знаком. Но в лесу, когда никого рядом нет, следовать инструкциям по крайней мере глупо. Или нет? Впервые за свою новую жизнь героя он ощутил нечто знакомое, предназначенное ему как воину: опасность. Сзади кто-то крался. Гром быстро развернулся и еле удержал свой уже выхваченный дротик: перед ним в ужасе застыл зверь. Вместо того чтобы броситься от героя, лось оцепенел и не мог оторвать взгляда от боевой экипировки латника. Гром мысленно выругался. Он совсем забыл, что в лесу никогда не бываешь один. Как умел, извинился перед зверем. И тот, как рассудительный трискер, кивнув в знак согласия огромной мордой, ушел куда-то вниз, хрустя мелкими ветвями. Пока война не началась, воин должен быть безобидней суслика. Несмотря на то, что звери бессознательны, они прекрасно ощущают добро и зло. И подобно тому, как трискеры мстят луидам за зло, так и лес возвращает долги своим врагам. Поэтому и гибли в лесу в свое время не дети, а в основном охотники. Это открытие касты Творцов (в то далекое время трискеры довольно тесно общались с эльфами) долго не могли принять все. Оно означало, что охота на животных становилась преступлением. Понадобилось долгих двести лет, чтобы обычный трискер больше не замышлял убийства зверей. Словом, лес трогать было нельзя. Потому Гром и стоял в лесу, как слон в посудной лавке, страшась еще кого-нибудь напугать. Ненужно было сходить с тропы. Ненужно. Его тяжелая поступь латника все это время заставляла вздрагивать обитателей леса. Касту воинов страшно боялись и животные тоже, потому что когда-то она была выведена из убийц ночного леса - охотников. И чуткий волк, и яростный барс - хозяева иных миров и отношений, - даже находясь в другом конце своего дома, всегда точно знали, когда к ним приходил кто-нибудь похожий на Грома.
   Наконец Гром двинулся с места. Но едва пройдя пару шагов, услышал голос.
   - Не спеши так, латник...
   Холодное лезвие короткого меча коснулось его шеи.
   Вот оно что. Он не зря почувствовал опасность. А этот лось сбил его. Ну, ничего... Если этот сумасшедший один, то Гром быстро с ним справится. И еще: это не враг.
   В бою никто лучше латника не чувствует, что нужно делать. Словно в растерянности, Гром наваливается шеей на лезвие. Еще немного остро отточенный меч перережет горло, но латник знает, что делает.... Тот, кто приставил к его горлу смерть не профи. Почувствовав, что жертва вдруг стала пробовать на прочность не то шею, не то меч, нападавший на какую-то секунду растерянно отвел лезвие.
   Этой секунды оказалось достаточно. Но начав движение, Гром уже понял, что напавших минимум четверо... В полутьме его движения были неплохо разгаданы: пара стрел вошли в землю в то самое место, на котором он должен был оказаться. Но его уже там не было. Выхватив на ходу свое оружие, Гром мгновенно выбил меч у первого противника. Тот, растерянный, так и остался стоять на том же месте.
   Это не враги.
   Вспыхнули факелы.
   Так вас совсем не четверо. Похоже, что четверо это только те, кто способен размахивать оружием... Остальные так, факелы подержать сюда прибыли... Латник встал в боевую стойку. Его окружили. Они были спокойны и расчетливы. Трое идут полукругом: каждый может кинуться, но не спешат, словно от ожидания латник сам себя заколет. Четвертый руками по траве шарит, меч ищет.
   Это не враги.
   Надоело.
   Конечно, это все неправильно, но надоело. Мы же тут драться должны, не так ли?
   Выпад. Атакую одного, двое других -- сбоку, почти сзади тыкают неумело в тело отточенными обрубками своих мечей. Но я же не вчера родился.
   Отбил и выскользнул.
   Пламя четырех факелов неплохо освещает поляну. А ветер-то, паразит, стих. Уже почти совсем стемнело.
   Все пора разбираться с ними.
   И все же это не враги.
   Гром кидается на одного, но тут же меняет направление выпада. Тот, что шарил в траве, нашел наконец, с диким ревом кинулся. Выпад срывается. Гром ныряет куда-то влево и тяжелым кулаком бьет в чью-то подставленную челюсть.
   Есть. Теперь трое. Неврагов.
   Но кажется, они знают о том, как нужно биться. Не останавливаясь, лезут. А Гром не то, чтоб устал, просто у каждого свой ритм. Нужна передышка.
   Латник ныряет в темноту. За ним следом -- тот, что с факелом.
   Удар. Лежит. Факел покатился, зашипел в траве.
   А следом -- еще один невраг с мечом вслепую... Зря это он. Ррраз! - слетел с копыт. По голове рукояткой меча получить -- не фунт изюму съесть.
   - Хватит! - голос неожиданно близко и сверху. На дереве, понял Гром.
   Поздно. Всего лишь на мгновение остановился. Обернулся на голос.
   И попался.
   Почувствовал, как его правую ногу обхватила ворсистая петля веревки. Ловушка. Перерубить ее несложно, но скорей всего, это не единственный сюрприз: под ним, вероятно, яма с кольями: поэтому, перерубая веревку, обрекаешь себя на смерть. Не враги, черт вас возьми. Но говорят с ним явно не луиды, поэтому все в порядке. Только с врагом нужно чувствовать себя оружием, со всеми остальными - трискером. И Гром спросил:
   - Кто ты? Что нужно тебе?
   - Я - Тролль. Так вы, кажется, меня называете.
   Услышав это, Гром дернулся и, подхваченный за ногу, взлетел к толстой ветви огромной сосны. Один из нападавших ловко выбил у него меч. Сделав несколько конвульсивных движений, Гром успокоился.
   Три факела поднялись к висящему латнику.
   А Тролль слез с дерева, не спеша подошел, похожий на трискера, но уже не трискер, Тролль. Чернь дала ему это прозвище, в котором соединились презрение и страх. Оно означало "предатель", "оборотень". Он тоже когда-то был трискером. Но бежал с поля боя и предал товарищей, навсегда покрыв себя позором. Его следовало бы казнить самой страшной казнью. Само его существование говорило о том, что среди трискеров могут быть трусы.
   И вот он перед ним - позор и мерзость мира, прохаживается, усмехается, чем-то не доволен. Смотрит в темноту. Там все еще валяются трое неврагов. На что рассчитывал этот предатель, посылая на него своих холопов?
   Воин выгнулся и попытался дотянуться до ветви, на которую был подвешен. Безуспешно.
   - Я этого и боялся. Воины не умеют держать себя в руках. Обрати внимание, никто не собирался тебя убивать, -- словно до этого его предатели не размахивали мечами и не пытались проткнуть Грома насквозь. -- Ты, наверное, думал, что под тобой страшная яма с отточенными пиками, которые только того и ждут, как бы поскорей проткнуть твое пузо?
   Ах, вот о чем ты. Гром усмехнулся. Ну, да, ты Тролль просто добряк, а твои головорезы -- малые детки с безобидными забавами. Тем временем предатель продолжал:
   - Но я не кровожаден.
   - Пошел ты, - глухо выдавил из себя Гром.
   - Вот он и начался, наш разговор. Только из-за него я подвесил тебя на эту замечательную сосну. Да, я - трус. Я очень переживал из-за этого. А потом я подумал, что если я до сих пор жив, значит так надо, и я для чего-то нужен. И ради этого стоит жить.
   И как-то натянуто улыбнулся.
   - Там на западе столько плодородных земель, а вы уперлись с луидами в эту гору. Гнусно это все, гнусно. Да, я трус. Но разве лучше быть убийцей? Подумай. Ты умеешь думать? Я -- да. Поэтому я со своими ребятами тоже влезу в общую заварушку, но не для того чтобы убивать, а чтобы спасти таких, как ты, и таких, какие на нас непохожи.
   Предатель пафосно поднял голову и спросил:
   - Как тебя зовут?
   - Для тебе я просто трискер...
   - Трискер, стань моим воином и ты ускоришь приход царства справедливости! - сказал Тролль и как-то странно, снизу вверх, посмотрел на Грома, -- И потом, я умею быть щедрым.
   Постепенно к висящему Грому все ближе стала подходить вся эта банда.
   И еще не видя всех, латник вдруг ощутил страшное, единственное, от чего его начинало колотить как в лихорадке. Он физически ощутил присутствие врага! И точно: из темноты проступил. Тяжелая поступь, крупный, лысый, весь какой-то не то розовый, не то оранжевый, с немигающими круглыми глазами. Сила и настоящая воинская выучка сквозили в его движениях...
   Враг! Едва уловив этот дикий вызов в своей крови, латник, не переставая, продолжал выгибаться и неожиданно для всех вдруг каким-то неимоверным усилием оборвал веревку, и через секунду стоял перед луидом, успев подобрать свой лежавший на земле меч.
   - Назад! - проревел враг, и банда предателей тут же смылась за плечами чудовища. Тяжелый взгляд луида уперся в глаза латника:
   - Начнем....
   Враг. Это настоящий враг. Теперь латник двигался куда быстрей и агрессивней. Игры в трискеров закончены. Началась война. Голубой меч с поэтическим названием Лун скрестился с коротким полукруглым мечом Грома.
   Первое смятение и злость заставили сделать его несколько неловких выпадов. С какой-то кривой ухмылкой оранжевый враг уходил от них, но переходить в атаку не спешил.
   Похоже, они были равными соперниками. Враг был спокоен. Не спешил нападать, смотрел как-то отвлеченно, словно это не он, а кто-то другой вел этот бой. Глядя в бесстрастное лицо луида, успокоился и Гром. Словно из-под корки всплыло: он в тренировочном лагере бьется со своим товарищем - Лионом. Вот он делает выпад - и напарник отработанным приемом ловит его на противоходе: тупой конец палки больно бьет Грома под дых. Больше латник не попадался на этот трюк. К чему бы это? Гром не сентиментальная барышня: все, что он вспоминает, нужно ему здесь и сейчас. Тем временем луид сгруппировался и сделал первый выпад против Грома. Латнику пришлось применить все свое умение, чтобы уйти от ранения. Вот оно что, враг очень быстр, поэтому нельзя терять голову, нужно все время считать: контрудар противника может решить все разом, совсем как тогда, с напарником Лионом. А этот оранжевый приятель вовсе не так прост, придется попотеть, чтобы победить.
   Враг снова успокоился. Но латник не сомневался: оранжевый готовит уже следующий маневр, чтобы покончить с Громом. Скорость - великое преимущество. Но на то он и латник, чтобы побеждать даже тех, кто быстрей и умней его самого.
   Неожиданно вместо очередного выпада оранжевый заговорил:
   - Мне не нужна твоя жизнь. Ты слишком хороший воин, чтобы погибнуть так нелепо. Я ухожу. Ты не преследуй меня, потому что в лесу предателей много ловушек. Ты погибнешь раньше, чем предписано тебе судьбой.
   Сказал и исчез в кустах. После секундного раздумья Гром бросился следом. Но за кустами врага не было. Остановился. Не проходило ощущения, что он где-то рядом, но это значило и другое: он может атаковать. И он очень быстр. Лучше было отступить...
  
   Со времен первых столкновений с демонами или луидами трискеры успели переселиться к подножию, начав свой великий поход к небу, к неведомой вершине Великой Горы. Народ подчинил себя духовному, и угроза войны лишь объединила его в достижении главной цели. Считалось, что по мере продвижения народа к вершине заставы ("крепости") будут сдаваться врагу. Поэтому трискеры на расстоянии двух пеших переходов от первой линии обороны уже начали возводить новую, которая со временем должна была принять на себя последующие удары луидов. Чем выше будет подниматься народ к Горе, тем больше брошенных линий укреплений должно было оставаться внизу. Даже Великий город Эра должен был сдаться. Для любого воина была очевидна пагубность этой затеи. Добровольная сдача укреплений - подарок врагу, плацдарм, с которого удобно совершать набеги. Но правители решили, а воины приказов не обсуждают. Тем более, что до сих пор удавалось избежать масштабного кровопролития. Сюзерен, олицетворяющий светскую власть, и Епископ Северный - глава Космической Церкви Трискеров - организовали встречу с врагом. Долгих три года шли переговоры в нейтральном Дворце Творцов. Но дело двигалось трудно. Демоны были неуступчивы и на все последние инициативы трискеров отвечали угрозами. Их требования были наглыми и святотатственными - дать доступ к Великой Горе, позволить начать собственное восхождение с восточной стороны. И что бы ни говорили послы Церкви и Сюзерена, в ответ они получали витиеватые словеса. Стало очевидно, что луиды готовятся к войне. Действительно, за эти годы к границам трискеров были стянуты громадные силы. Изменились и повадки пришельцев. За это время сдержанные поначалу и дипломатичные луиды стали настоящими исчадиями: грабили крестьян, уводили скот, сжигали угодья. В безопасности могли себя чувствовать себя лишь те, кто решился посвятить себя великому походу и ушел за линию "Трехсот крепостей". В результате на равнине остались лишь те, кто либо жил в глуши, либо был слишком привязан к привычному образу жизни. Но таких было мало. Весь народ снялся с места и двинулся в гору, оставляя за собой лишь воинов в крепостях. Обстановка накалялась. Все ждали полномасштабного вторжения.
   Вообще-то это был уже второй круг войны. Едва вступив на поверхность, демоны столкнулись с яростным сопротивлением и ужасом местных. Пораженные внешним видом луидов, трискеры затрепетали в суеверном страхе. Тогда в народе ходили слухи о том, что сам Эрлих поднялся на землю. Кликуши и прорицатели разных мастей кричали о конце света. Однако ужас произвел очень странный эффект - он мобилизовал народ. Трискеры, не желая терять бессмертную душу, бились с демонами насмерть. Целые деревни сжигали себя заживо, крестьяне бросались в самые толпы демонов с зажигательной смесью, не забывая поджечь ее. Поэтому луиды были тоже напуганы. Словом, первый круг был страшен для обеих сторон.
   И вот наступал круг второй.
   Одна из "Трехсот крепостей", охраняющих подступы к Горе - Лью. Война должна была начаться завтра на рассвете. Воины готовились. Обученные наспех крестьяне повторяли уроки военного искусства, мистики призывали стихии и заглядывали в будущее, качая головами с безумными глазами: общающийся с миром духов никогда не находился только там или только здесь - всегда между. Сотня же (обученные кастой воины, основная сила крепостей) занималась своими делами. Кто-то писал письма родным, кто-то заигрывал с крестьянскими девушками, млеющими от захватывающего отблеска смерти в облике Воинов, кто-то играл в карты. Последнее вообще-то было запрещено, но каста смотрела на это сквозь пальцы: тех, кому суждено умереть, стыдно упрекать в грехах.
   Гром и Лион столкнулись у крепостной стены, на ступеньках, ведущих наверх. Веселый и вечно попадающий в какие-то истории, Лион и в этот раз рассказывал о своих похождениях:
   - Помнишь? Ты наверняка видел ее. В этой компашке она была самая тихая. Ее зовут Сьен, ну в таких странных макосинах, их плетут ее родственники с юга.
   Гром кивнул в знак согласия, хотя эту Сьен он, конечно, не помнил. Воодушевленный Лион продолжил:
   - В прошлый раз они все мне в глаза хотели взглянуть...
   - Что? - удивился Гром. - Это ж опасно.
   - Да, ну брось "опасно", ты прям... как старейшины: "Если вы посмотрите в глаза кому-то из трискеров, можете навсегда лишить его души". А ты и поверил! Даже мистики не могут знать, что такое душа, а мудрецы-то и подавно!
   - Короче ты посмотрел... Лион, у тебя дома все? Или половина вышла погулять к Исс?
   - Вот ты нудный-то... короче, иди куда шел, не задерживаю. Я ему как другу байку рассказываю, а он мне - нотации.
   Гром вздохнул:
   - Ладно, извини. Все равно уже не исправишь. И чего дальше?
   Лион упрямо мотнул головой:
   - Сказал, ступай мимо, значит, ступай!
   Приятель был обидчив. Им обязательно нужно было всегда восторгаться, что Гром время от времени и делал. Но, как видно, сегодня забыл.
   Латник встал и двинулся вниз.
   Но Лион не выдержал: ему все же нужно было кому-то это рассказать.
   - Они уболтали меня. Я посмотрел им в глаза. Не надо было конечно. В общем дурака свалял. Они там все в столбняк выпали. Замаялся ждать, когда придут в себя. Но это в прошлый раз. А сегодня эта Сьен снова поймала меня и опять просит...
   - Что просит? - Гром вновь встал возле товарища.
   - Ну, чтобы я опять посмотрел ей в глаза. А через некоторое время все они откуда-то повылезали и давай умолять....
   - Странно.
   - Я думаю, - Лион склонился к уху Грома, - они впендюрились...
   Гром поднял удивленные глаза:
   - Впендюрились?
   - Как пить дать, втюхались в меня!
   - Лион! По-моему, ты загибаешь.
   - А тогда что?
   - Ну, не знаю. Это старейшинам нужно рассказать.
   - Слушай, опять ты со своими старейшинами!
   - Ладно, сам знай. Ну, а мне пора.
   Латник встал.
   - Ты куда?
   - К старейшинам. Кое-какая информация есть для них.
   - Чего, донесешь на меня? - полетело вслед Грому.
   - Я похож на того, кто доносит?
   По дороге он улыбался. Все-таки наивный этот Лион, до глупости наивный.... Его развлечения, конечно, были запретными, но все же допустимыми. Отношения с девушками у латников чаще всего не складывались. Запрет на личную жизнь в среде воинов соблюдался строго. Поэтому и их встречи с девицами всегда были мимолетными и ни к чему не обязывающими. А он уже и размечтался: "впендюхались" в него.
   Латник двинул в противоположный конец крепости, твердо ступая по удобной дорожке. Выложенная камнем брусчатка была особой гордостью башни Лью. Ни в одной из трехсот ее не было, а в Лью была. Вообще-то башен было не триста, а всего пятьдесят, но однажды в воинственной речи Сюзерена прозвучало: мол, у нас уже есть сила в триста крепостей, так что бояться трискерам нечего. Что имел тогда в виду Правитель, никто не знает, но оборонительная линия быстро обрела свое неповторимое имя: "Триста крепостей".
   Здесь, в западной стороне крепости, за небольшой охраной, перед тесной палаткой сидели они, старейшины. Даже странно, что такие хлипкие существа могли породить таких богатырей, как Лион или Гром. Латнику всегда казалось, что старейшины целыми днями занимаются какими-то важными делами, но когда он приблизился, то обнаружил другое. Вместо того чтобы обсуждать план сражения или заниматься организацией провизии или чем-то еще, они играли в карты...
   - Простите, Мудрые, что прерываю... - Гром подавил усмешку: слава богу, они тоже трискеры и тоже имеют слабости. Старейшины, захваченные какой-то игровой интригой между собой, лишь через минуту подняли головы к нему.
   - Я - Гром. Меня сегодня не было на Совете. Но я не слышал последних распоряжений не по своей воле. Тролль заманил меня в ловушку, - начал латник, поднял голову и удивился: ни один из четырех уже не слушал его. Они вновь уставились друг на друга, продолжая свое развлечение. Гром замолчал. Отсутствие Воина на Совете всегда было как минимум проступком, а тут его даже выслушать не хотели. Наконец Номер Один (старейшины не имели имен, а лишь цифры) улыбнулся Воину:
   - Продолжайте, солдат, продолжайте...
   Однако продолжения не последовало. Номер Один поймал глаза Грома и тот в оцепенении уставился в его темные зрачки, чувствуя, как теряет контроль над собой. Инстинктивно рука потянулась к мечу. Еще немного и вся мощь и выучка Воина обрушилась бы на четверку мудрецов, поскольку Темная сила, внушающая страх всем трискерам и, как выяснил Гром, даже животным и лесу, больше не подчинялась ему. Такое должно было происходить лишь в бою, именно это состояние делало Воинов очень опасной силой с любым противником. Но Номер один, кажется, знал, что делал: в тот момент, когда мышцы Грома уже практически начали свой боевой танец, он оборвал это странное действие. Выхваченный меч, занесенный над головой Номера Три, последним усилием латника был отведен и с силой вошел в центр образованного старейшинами круга, разметав и перерезав половину колоды. Но на этом все не закончилось.
   Вдруг из палатки выскочил кто-то в грязных лохмотьях и с пронзительным визгом кинулся к картам и залопотал на странном языке. Но вместо того чтобы унять безумца, старейшины сами вдруг бросились к картам: каждый стал тянуть к себе обрезки. Номер Два, пожалуй, самый старый и всегда внушавший трепет и уважение, схватил две обрезанных карты, поднес их к лицу и восторженными глазами уставился на них, другой - третий или четвертый - плясал в центре, стараясь как можно сильней втоптать карты в землю. Кто-то плакал, кто-то выл. И только Номер Один сохранял невозмутимость. Его загорелое лицо, испещренное многочисленными морщинами, уже давно не было лицом трискера, оно было похоже на образ Видящего, первопредка народа, каким его изображали на картинах и фресках. Лишь оно сохраняло спокойствие и внушало Грому и обомлевшей охране обычную для трискеров мысль: старейшинам нужно доверять, что бы они не делали. Действие продолжалось минуты полторы, пока тот, что в лохмотьях, не упал. В то же мгновение Номер Один страшным голосом взревел:
   - Вернись!
   Старейшины в один момент перестали придуриваться и уставились на тело упавшего. И его Гром узнал: это был Иона, мистик и прорицатель. Конечно! А действие это было Актом Времени перед битвой. Как он сразу не догадался! Через некоторое время Иона открыл глаза. Номер Один, улыбнувшись, попросил уйти всех посторонних. Охрана и Гром неохотно отошли от старейшин.
   И тогда, взглянув на мудрецов, Иона сказал просто и без двусмысленных образов, к которым так любят прибегать гадатели всех мастей:
   - Я видел море рыжих волков, они как трава в степи стелились и волнами набегали на наши крепости. Братья, нас ждет ужасное... Мы совсем не знаем своих врагов. Решать, конечно, старейшинам, но я думаю, что готовиться нужно к худшему.
   Знают ли Мудрые врагов, судить Ионе, конечно, не стоило. Но никто не выразил неудовольствия поведением мистика. И объяснялось это просто. Его разумная речь не вязалась с собственным обликом. Безумные глаза безумного трискера после транса были особенно страшны. Мистик стоял, еле удерживая равновесие. Этот Акт дался ему особенно трудно. Это видели все. Поэтому и его невольное вмешательство в дела Мудрых не было воспринято как нарушение этикета. Порой Ионе можно было все. Старейшины молчали.
   - Лью падет? - Номер Два поднял глаза на мистика.
   - Да.
   - Спасибо, Иона, как всегда твоя помощь бесценна, - Номер Один наклонил голову в знак благодарности.
   - Я всегда в Вашем распоряжении, Мудрые... - и Иона, слегка покачиваясь, пошел туда, где стоял Гром.
   - Вручим себя в руки Единого, и да поможет Он нам... Номер Один, готовьте гонцов, Сузерен должен знать... - Полководцем был Номер Два, согласно регламента, после Акта Времени главой становился он. И он уже отдавал распоряжения, поскольку его полномочия вступили в силу.
   Номер Три покачал головой и удивленно обронил:
   - Как же это? У нас почти две сотни Непобедимых Воинов, и башня все равно падет?
   - Значит, их раз в десять больше. Иона прав: мы ничего не знаем о наших врагах. Наши лазутчики недостаточно изворотливы.
   - Согласен, лазутчики сработали плохо, - тихие слова Номера Четыре всегда были взвешены. И если Номер Три мог себе позволить какие-то сентенции, то Номер Четыре почти всегда молчал. Порой было ощущение, что его просто не было среди Старейшин.
   - Может быть, задачи слишком тяжелы и вам стоит больше работать с мистиками? - Номер Два хотел подбодрить, но у него не получилось.
   Номер Четыре лишь мрачно кивнул головой.
   Тем временем Гром стоял в отдалении и наблюдал, как отошедшая охрана Старейшин затеяла борьбу. Они демонстрировали неплохую технику, но ясно, что до Воинов им было далеко. Особенно был хорош крепыш с широкой спиной и мощными руками. Он ловко проходил сопернику в ноги и, обладая немалой физической силой, выдергивал их из-под противника. Соперник тут же валился на зад под дружный хохот окруживших охрану ополченцев и еще не ушедших из башни девушек.
   Подошел Иона. Это не могло быть случайностью. Мистик знаком был лишь со Старейшинами и больше ни с кем даже не здоровался. Гром прекрасно знал, что во время Акта Времени обязательно должен быть тот, кто понятия не имел о нем. Только присутствие непосвященного позволяло начать действие. Так что Воин не опасался, что делал что-то не так. Он боялся другого. Произошедшее было проверкой для Грома как Воина. Если он не может держать в себе Темную силу под контролем, то он - недоучка, и он опасен не только для окружающих, но и для самого себя. Если Темная сила поработит его: он никогда более не будет трискером. Более того, он не будет ни живым, ни мертвым: оба мира откажутся от него, и он навечно останется темным призраком, внушающим страх и ужас крестьянам. Так что, когда Иона шел к Грому, тот боялся, что мистик с присущей ему проницательностью увидел в нем недоучку. Если это было бы так, то ему пришлось бы ритуально покончить собой, чтобы сохранить бессмертную душу.
   Но все обошлось. Иона спросил о другом. Но прежде он, конечно, поздоровался:
   - Да хранит тебя, Единый...
   - Гром, - представился Воин. - Тебя так же, Иона.
   - Гром, - продолжил предсказатель. - Когда ты подошел к палатке, ты собирался сказать о чем-то важном, не так ли?
   - Извини, Иона, но я не могу тебе сказать этого. Не потому что не доверяю, а потому что знаю твое дело: мистики всегда находятся по обе стороны Тьмы и Света, жизни и смерти, трискеров и лиудов... Прости, Иона.
   - Ты, ничего об этом не знаешь, Воин! Как ты смеешь обвинять меня в том, чего обо мне не знаешь!
   - Я не обвиняю...
   - Обвиняешь. Ты только что усомнился в том, что я - трискер...
   - Я всего лишь следую Закону. А Закон требует, чтобы отношения Воинов с мистиками не выходили за рамки предписанного.
   - Правила? Тебе нельзя было сходить с тропы, но ты сошел и попался Троллю. Если б ты не нарушил закон, мы бы не знали, что гнусный предатель снюхался с демонами. Так это?
   - Может, нам этого и не стоило знать?
   - Тогда не ходи к старейшинам и ничего не рассказывай им...
   - Что? Постой, как ты узнал про Тролля? - спохватился вдруг Гром. Внезапно он вспомнил о коварности мистиков и уже испугался, что незаметно проболтался Ионе.
   - Когда ты подходил к палатке, я уже был в трансе, поэтому прочитал тебя как открытую книгу.
   - Так чего ты донимаешь меня?
   - Ты не должен ходить к старейшинам и говорить про демона, которого ты видел у Тролля.
   - Почему?
   - Потому что ты нарушил закон. Если сейчас ты не исправишь эту ошибку, то демоны победят в этой войне...
   Латник задумался. Между тем это была ложь, которая родилась в голове Ионы за каких-то пять секунд. Эта ложь не стремилась прикрыть какие-то тайные цели мистика. Просто Иона иногда любил соврать...
  
   Правитель, чей народ совершает духовный подвиг, не имеет право на роскошь. Это хорошо понимал Сюзерен, поэтому он оставил свой дворец в Коринфах, построенный триста лет назад, и переселился в обычный дом. Округлый как все дома трискеров он, конечно, был больше и даже напоминал чем-то его былые палаты. И все же это был просто дом в деревне на берегу маленького озера. Здесь было легко, деревенский воздух бодрил силы, и какое-то время Правитель даже пытался следовать учению Простоты, адепты которого восхваляли естественную жизнь, уходили в леса и там пытались жить в единении с природой и самим собой. Место действительно было хорошее, в отличие от времени. Именно отсюда он пытался вести переговоры с луидами, именно здесь он обдумывал каждый шаг своего последнего правления. Он уже знал, что войдет в историю, и теперь старался быть по-настоящему достойным своей династии. Восхождение могло стать делом жизни народа, которое прославит трискеров в веках. Но оно же могло стать началом конца. Решение о походе ему далось нелегко, но слишком уж наседал Епископ: тот был уверен, что Единый поможет им. И когда священник был рядом, Сюзерен действительно верил, но едва оставался один, как его тут же одолевали сомнения. Любой крестьянин скажет, что сначала нужно накормить кымчака, а потом уже обращаться к Единому с молитвой. И вот сейчас, похоже, наступила расплата за наивность. Накануне каждой битвы мистики трискеров проводили Акт Времени, который ясно отвечал на вопрос, кто станет победителем. Акт ни разу не соврал. И вот со всех семи крепостей, которым было суждено биться завтра, прибыли гонцы со страшными вестями. Ни одна из семи крепостей не выстоит.... Сюзерен тут же послал за Членами Большого Совета. Следовало срочно организовывать четвертую линию обороны и менять тактику начинающейся войны.
   "Большая четверка" - Мудрые Первого, Второго, Третьего и Четвертого Ведомств - прибыли практически сразу. Они вошли в овальный зал и молча заняли свои места. Казалось, они уже обо всем знают. Сюзерен понимал, что настоящая сила и власть этих четырех невзрачных существ такова, что любой из них накануне мог легко выведать, почему они здесь. Но, в то же время, Сюзерен был уверен, что никто из них этого не делал. На то он и Совет, чтоб решение было честным, а не обусловленным чьими-то политическими интересами. Такого состояния Совета династия добивалась долго и достигла его всего около семидесяти лет назад. Именно тогда был последний зафиксированный случай политического давления на Большой Совет. Честность и знание, стоящего за ними ведомства, были залогом правильных решений. Даже само то, что Совет одобрил восхождение на Гору, свидетельствовал о многом. Несмотря на большие дебаты, все Члены Большого Совета одобрили это решение.
   И вот настал момент принять новое. Признать ошибку или продолжать упорствовать в религиозном рвении? Вот главный вопрос, к которому они вновь должны обратиться.
   Наконец, появился Епископ Северный. С некоторых пор его влияние в Совете стало возрастать. Сегодня, похоже, он немного сдаст свои позиции. Вряд ли этот седой проницательный трискер будет отрицать очевидное. Скорей всего, он будет молчать и соглашаться.
   Можно было начинать:
   - Ваше Святейшество и Мудрые Четырех Ведомств Трискеров! Приветствую Вас!
   Совет при этих словах уже стоял на ногах, а при последних - преклонил колени. Каждый приложил правую руку к груди в знак верности и почитания Сюзерена и тут же занял свое место за столом.
   - Нетрудно догадаться, почему вы снова сегодня здесь. Уже везде прошли Акты Времени, и к нам прибыли гонцы. И они принесли страшные новости. То, что я сейчас скажу нельзя понять и принять сразу. Поэтому приготовьтесь, - Сюзерен вздохнул. И набрав воздуха, тихим отстраненным голосом произнес:
   - Во всех семи башнях: "Рао", "На излучине", "Берта", "Лью", "Белая", "Неприступная", "Луч" - нас ждет поражение, - последние слова сказаны были почти шепотом, но тем сильней был эффект.
   Тишина повисла в овальном зале. Слово Правителя потрясло. Спустя несколько секунд Совет чуть не в полном составе вскочил на ноги. Старейшина Номер Два, нарушая этикет, воскликнул:
   - Ваше Величество, это немыслимо, чтобы во всех семи. Этого не может быть! Это провокация! Номер Четыре, скажите, это диверсия? Можно сделать что-то подобное?
   Старейшина Номер Четыре, возглавлявший Ведомство лазутчиков, молчал. Он был единственным кто все еще сидел.
   Сюзерен, позволив выговориться, ответил:
   - Мы уже сделали это. Едва вести дошли, как тут же были отправлены наши собственные вестовые. Они свяжутся со Старейшинами ваших Ведомств в башнях и прибудут назад с новыми сведениями. Я жду их с минуту на минуту. Более того, я пошел дальше и предположил заговор мистиков. Ведомство лазутчиков уже получило соответствующие указания.
   Старейшина Номер Четыре согласно кивнул головой.
   - Поднимать шум раньше времени нельзя. Но нам совершенно определенно нужно знать, где будет находиться каждый из семи предсказателей в течение завтрашнего дня. И все же я не верю в такое массовое предательство. Думаю, мистики здесь не при чем. Завтра нас ждет, действительно, черный день.
   Сюзерен сделал паузу.
   - Но мы переживем его. Важно другое. Разобраться, почему мы завтра проиграем. Каждая из крепостей должна была держаться целый месяц, но падет в первый же день. Почему? Если мы ответим на этот вопрос, то и решение примем верное.
   Старейшины медленно заняли свои места. На ногах остался лишь Епископ. Склоненной головой и прижатой к груди правой рукой он у Совета просил слова. И Сюзерен кивнул в знак согласия.
   Епископ, не поднимая головы, набрал в легкие воздух. Его левая рука слегка подрагивала - знак высшего возбуждения.
   - Ваше Величество и Мудрые Четырех Ведомств Трискеров! Когда умирает дерево, оно еще долго стоит, прежде чем рухнет на землю. Но пока оно стоит, сохраняется форма, которая позволяет ушедшей жизни воссоединиться с Единым. Когда рыба-меч гибнет, проделав последний путь из Большой воды в маленький ручеек, ее крепкий скелет остается нетронутым сотни лет. Все знают, что из него получаются лучшие в мире стрелы...
   Сюзерен улыбнулся и кивнул головой. Внешне глава государства вполне благодушно слушал выступление. Но внутри его полыхал пожар, не хуже подземных огней демонов. Едва Епископ произнес первую фразу, как Сюзерен понял, к чему клонит глава Церкви. Этот фанатик готов принести в жертву собственный народ ради мелкого тщеславия. Пожалуй, впервые за историю трискеров религия настолько определяла жизнь государства. И произошло это только потому, что он, Сюзерен Ю-Ди-Тринадцатый, однажды уступил Епископу. Это было ошибкой. Больше такого не повторится.
   Тем временем глава Церкви продолжал:
   - Форма, мы все знаем, форма определяет наш путь к Единому и обратно в мир... Наше нетронутое погибшее тело - это наш будущий путь и разрушится он может лишь после того, как по нему до конца пройдет смертный. Туда и обратно в мир. Но это всего лишь средний из путей движения к Великой Гармонии Единения...
   Похоже, что речь Епископа не слишком вязалась с моментом, и "Большая четверка", кажется, так же, как и Сюзерен, была недовольна неуместными речами. Старейшина Номер Один поднял глаза к небу, красноречиво показывая свое отношение к происходящему. Номер Три опустил голову. Номер Четыре был как всегда невозмутим. И лишь Номер Два не мигая слушал оратора.
   - Таким образом, настал момент, когда мы создадим Высший уровень Великой Гармонии. Это произойдет, когда наш богоизбранный народ взойдет на Великую Гору...
   Наконец, Номер Один не выдержал:
   - Не предлагаете ли вы, Ваше Святейшество, трискерам помереть, чтобы этот Высший уровень в конце концов разродился?
   От неожиданности Епископ оборвал свою вдохновенную речь. Говоря честно, он попросту заткнулся. Номер Три хохотнул. Сюзерен ликовал про себя. Получил, чертов идиот? Вовремя вмешался Старейшина, вовремя...
   Пока Епископ не очнулся, нужно было что-то сказать, чтоб едкая реплика не стала причиной раскола:
   - Иначе говоря, глава Церкви предлагает оставить наше предыдущее решение в силе. Не так ли дорогой Епископ?
   Только после слов Сюзерена бедный Епископ пришел в себя и зло прошипел:
   - Никогда прежде, слышите, никогда Церковь не была предметом насмешек!
   Он уперся горящим взглядом в обидчика-Старейшину. А тот, в свою очередь, скрестив на груди руки, и, будто пряча на губах улыбку, глядел снова вверх. Но в следующий момент и он не выдержал:
   - Просто никогда прежде вы, Ваше Святейшество, не подходили к нам так близко...
   Сюзерен встал. Пора было прекращать мелкие обиды.
   - Ваше Святейшество и Мудрые Четырех Ведомств Трискеров! Нам нужно решить не отношение к Церкви отдельных Членов Совета, а нечто совершенно иное. Давайте займемся делом.
   Тем временем в овальный кабинет вошел Секретарь:
   - Вестовые прибыли...
   Это было кстати. Конфликт тут же прекратился. По крайней мере, внешне. Как и ожидал Сюзерен, проверка ничего не дала. Всем семи крепостям была уготована тяжкая участь побежденных.
  
   Тролль стоял на опушке. Рядом с ним возвышался тот самый луид, что встретился с Громом в бою. Он тяжело вздыхал и время от времени повторял гортанным голосом:
   - Десса, десса...
   Но Тролль не слишком слушал своего демонического товарища. Его внимание было занято другим. Все-таки можно было заметить. Один из бугров на поляне был слишком уж с густой травой. Но это почти не бросалось в глаза. Парни старались, и факт - маскировка работала.
   - Все. Вылазьте.
   Поляна зашевелилась, как живая, и в разных ее концах из земли, откидывая люки, замаскированные дерном, вдруг поднялись четыре трискера. Было видно, что они довольны своей работой. Особенно весел был молодой крестьянин Тарки:
   - Ну, что скажешь, Тролл? - он упорно называл вождя Троллом, а не Троллем. Прозвище "Тролль" было все-таки очень обидным, и чтобы не называть вождя ругательством Тарки придумал собственную транскрипцию. - Только попробуй еще раз вякнуть про мои уши... Теперь-то все в порядке?
   - Хорошо, хорошо, Тарки. Твои уши больше не торчат на полполяны, и на них никогда не наступят боевые демоны... Парни, мне понравилось. Теперь я верю, что мы будем везде, но о нас никто не будет знать. Даже четвертое ведомство...
   - Ого-го! - радостно завопили вновь рожденные лазутчики.
   - Десса... - в очередной раз выдохнул луид. - Извините, предатели, но мне пора, - Тролль уже устал толковать непонятливому демону о том, что это с точки зрения фанатиков они - предатели, а на самом деле они, может, единственная здоровая сила, которая остановит кровопролитие... Но луид не соглашался. Он говорил: "Мы - предатели и все тут. Мы не имеем право на жизнь, но мы живем. Это неправильно". Со временем Тролль надеялся переубедить гиганта. Будь ты трискер, будь луид, нельзя жить с таким расколом в душе. Рано или поздно это приведет к срыву.
   И, кажется, его опасения стали оправдываться. Уже второй день луид был как будто не в себе. Обычно диковато-озорной взгляд и какая-то природная агрессия, которая была присуща всем представителям этого сильного народа, потухли; могучие руки - клети, по мнению Тарки, способные переломить хребет лосю, безвольными плетьми висели; мощная грудь, выдерживающая прямой удар разъяренного кымчака, как будто опала. Да и вообще каждое его движение было тусклым и умирающим. Такой демон не смог бы напугать даже ребенка.
   - Далеко ли уходишь, брат? - Тролль всячески пытался подчеркнуть, что отныне они одного рода, одной крови.
   - Десса! У меня она случилась - десса. Я меняю шкуру. Мне нужно в пещеру. Но не в ту, которую вы мне нашли, а в другую... В ней я проведу пять тяжелых часов. Поэтому я ухожу. Если Предателя луидов не поймает его народ, он вернется, хоть и не видит смысла своей жизни...
   - Может, мы пойдем вместе?
   - Нет. Десса позвала меня одного...
   - Ты знаешь, где нас искать.
   - Тролль - король предателей - ты мне понравился. Ты даже по-своему храбр. Ты сделал силой то, что было твоей слабостью. Ты многого добьешься. И все-таки ты - предатель. Но я уважаю тебя.
   - Луид, ты так и не назвал своего имени.
   - Я - Раджа...
   Честно говоря, даже Тарки, пожалуй, самый бойкий из соратников Тролля, откровенно боялся демона. Поэтому отряд был, наверное, только рад уходу чудовища. Никто не нашелся сказать что-то на прощание. Только Колин, простодушный селянин из местечка Винлоу, тихо удивился:
   - Менять шкуру? Он что змей? - и тут же получил подзатыльника от Тарки.
   - Колин - хоть кол на голове теши... - процедил сквозь зубы Тарки и, извиняясь за товарища, опасливо улыбнулся луиду.
   Демон кивнул в ответ и, развернувшись, большими шагами двинул через поляну вниз куда-то в чащу. Колин, глядя в след луиду, тихо спросил (видимо, сил сдержаться не было):
   - А они точно не едят трискеров?
   - А ты их? - иронично отозвался Тарки.
   - Нет.
   - А зря, у них такое вкусное мясо...
   - Тарки, у тебя язык хуже рукопожатия луида...
   - А ты что уже здоровался? - хохотнул остряк в ответ. - Представляю Колина, жмущего свей мужественной рукой эту бугристую в каких-то отвратных волдырях скользкую лапу.
   И хотя на счет "скользкости" Тарки приукрасил, Колина все равно аж передернуло.
   - Тролль! Он же вернется... А если еще и не один? Как мы будем? Это же кошмар. Каждый раз, когда он смотрит на меня, я готов или бежать, или убить его.
   - Будешь ночевать с ним в одной землянке и спать под одним одеялом! Если потребуется... Отвращение ломать надо! В этом наша сила. Только так мы сможем победить.
   Тролль был раздражен, но, конечно, не крестьянами. Демон, который уходит от предателей, возможно, был проблемой.
   Крестьяне замолчали. Ночевать в одной землянке с луидами никому не хотелось. Но и перечить никто не стал. Этот странный трискер дал им новый смысл жизни, освободил от тяжести нравственного выбора. Они были отара, и у них был пастух. Спасибо пастуху. Он всегда знает ответы на вопросы, которые еще даже не родились в их головах. И они ему верили. Он был богом, но своим в доску. Это хорошо. И похоже это было лучшим выходом.
   Поначалу их было пятнадцать или шестнадцать - они были из тех трискеров, кто не ушел под защиту крепостей и уже испытал, что это такое, быть одному среди враждебного народа. Сбившиеся в кучу, они скрывались в лесах, тихо подбирались к своим же селениям, воровали хлеб, зерно, картофель - тем и выживали. Если вдруг получилось бы так, что их должны были пленить, они, не раздумывая, пожертвовали бы жизнью, потому что плен означал для них потерю бессмертной души. Но однажды все изменилось. Они подобрали израненного Тролля. Раны физические были поправимыми. Но душевное состояние, казалось, было безнадежным: остановившийся взгляд, не замечающий никого кругом; на вопросы этот трискер не отвечал, часами сидел в одной позе, уставившись в одну точку; вечерами, сидя перед огнем, он начинал раскачиваться из стороны в сторону и тихо ужасающе выть. Что-то этот парень видел такое, чего не хотелось увидеть никому из подобравших его трискеров. Борьба, которой были не прочь посвятить себя крестьяне, вдруг как-то отошла на второй план. Перед ними был тот, кто видел нечто. И это нечто вдруг сразу вытеснило долг, который все еще теплился в смущенных душах. Еще было желание, как это делали многие трискеры, схватить пару кошелей с зажигательной смесью и устроить пришельцам горячий прием, но, видя Тролля, почему-то все больше думалось не о спасении бессмертной души, а о выживании. Крестьяне выходили своего будущего вождя, даже не подозревая, кто он. Но придя в себя (а это произошло только через неделю), Тролль не стал таиться. Он сразу позвал Тарки, который был внимательней и похоже посообразительней остальных, и просто сказал: "Я - Тролль, предатель и позор нации. Если вы не прогоните меня, то станете такими же, если прогоните, рано или поздно они вас найдут и...". Тарки нутром почувствовал, что они уже стали такими, как он. Едва они взглянули в безумные глаза Тролля, они тут же потеряли способность быть героями. Они стали трусами, потому что неописуемый ужас, спрятавшийся в глазах еще ничего непонимающего Тролля, был реальней и сильней лозунгов и победительных речей правителей трискеров.
   И он сказал:
   - Оставайся.
   Он сказал так, даже не советуясь с остальными. Он знал: все будут за то, чтобы он остался. И Тролль остался и стал их вождем.
   Однажды Тарки, пользуясь особой близостью с Троллем, спросил:
   - Скажи, что ты видел перед тем, как мы подобрали тебя? Что заставило тебя лишиться рассудка?
   Сказать настоящую причину Тролль не мог, но мог придумать: благо опровергнуть его уже было некому. Правда, придумывать события было небезопасно, можно легко запутаться...
   - Не помню.
   Тарки разочарованно вздохнул. И тогда Тролль добавил:
   - Но я могу сказать, что я чувствую, когда пытаюсь вспомнить...
   - И что же, Тролль, что?
   - Тьма. Я чувствую тьму, как будто кто-то не разрешает мне заглянуть в мою собственную память...
   Так сказал тогда Тролль. Сказал и сам поверил в ложь.
  
   Тем временем, Раджа подходил к месту. Оно было совсем недалеко от секретной поляны предателей. Это была скала, одна из тех, что возвышалась на пути луидов, не позволяя обогнуть крепости трискеров. Она была величественна и нравилась Радже. У ее подножия луид чувствовал, как обретает уверенность и силу, как будто духи подземелья поднимались и поддерживали сына недр земли. Могучей сухой клетью он коснулся каменной поверхности. Поднял голову. Верхушки сосен и те не дотягивались до края этой сильной горы. Тревожно качаясь, они лишь демонстрировали собственную хрупкость перед древними духами земли. Тяжело дыша, Раджа через силу улыбнулся. Пока все шло по плану. Встреча должна вот-вот произойти. Кажется, можно было и расслабиться.
   - Теряешь бдительность, Раджа...
   Оборвалось. Воин почувствовал, что попался. И эта десса, которая была неплохим предлогом смыться от надоедливых трискеров, теперь сослужила плохую службу. Сейчас он был неважным воином. Из-за дессы он не расслышал в воздухе тревоги. Десса заглушила чутье, и он пропустил удар. Этот глухой булькающий голос был ему знаком, слишком знаком, чтобы не понять, как ужасно положение предателя луидов, развернутого спиной к этому голосу, голосу Канди, вездесущего и изворотливого служителя Управления. И Раджа сделал движение, он хотел повернуться на этот голос. Тогда у него был бы шанс. Но тут же три дротика пролетели рядом с головой Раджи, впившись в каменное тело скалы.
   - Не стоит двигаться. Все слишком хорошо знают, как ты ушел в последний раз. Разведи клети в стороны, - повинуясь приказу, могучие руки Раджи раскрылись, словно крылья большого орлана, приготовившегося к полету. - В отношении тебя разработали особые инструкции. Мы им следуем. Все же мертвый Раджа лучше, чем Раджа, который на свободе... Если мы не возьмем тебя живым, то будь уверен, убить тебя сможем.
   Клети сомкнулись за спиной у Раджи, и крепкая веревка, казалось, задушила саму мысль о свободе. Но это только казалось. Связанный луид слишком давно был изгоем, чтобы терять голову.
   - С каких пор сам Канди охотится за моей скромной персоной? - тяжело выдохнул он, стараясь сохранить бодрый вид.
   Наконец Канди понял:
   - Э, лучший предатель среди предателей! Да у тебя десса... Я тебя поймал как ребенка. Если хочешь, могу помочь, - хохотнул управленец. Говорят, именно Управление по Подгорным и Нагорным Делам контролировало даже самого Верховного Правителя. Эта их воля выгнала луидов из родных пещер подземелья на поверхность.
   - Если б я был достойным луидом, я бы плюнул тебе в лицо, Канди, и через двое суток умер бы. Но я - позорный предатель, поэтому я прошу тебя, спаси мою никчемную жизнь!
   Канди подозрительно посмотрел на фигуру врага. Даже для луида клети Раджи были сильными, слишком сильными. Поэтому веревки за его спиной уже успели ослабнуть. Но управленец не видел этого. Раджа смотрел в глаза Канди, рядом с которым стояло двое стрелков. И толковал про собственное предательство. Эта тема, видимо, волновала Канди. Как настоящий хищник он вынюхивал слабости луидов с каким-то ненормальным наслаждением. Но особенно ему нравилось демонстрировать власть. Из-за этого сейчас он был беспечен. Раджа усмехнулся. В некотором смысле Канди был слабей его. И поэтому можно было наметить пути побега. Если они прибудут в Верховную Ставку, шансов у Раджи почти не будет.
   - Твою никчемную жизнь я спасу, но... - договорить Канди не успел. Окончательно освободив клети, Раджа быстрым движением перехватил стоящего справа стрелка, прикрыв его телом свое. Инструкции в Управлении были жесткими. Задержание таких преступников как Раджа было делом опасным не только потому, что сотрудника мог убить враг, но и потому, что могли убить свои. Вот и теперь едва Раджа схватил стрелка за шею, как второй, не раздумывая, бросил дротики - попал в своего же товарища. Один дротик раскроил череп, второй вошел в грудь. Стрелок погиб сразу. Но Раджа был к этому готов. Он отбросил тело воина на живых и кинулся в чащу.
   Но у него была десса. То, что произошло в следующий момент, для Раджи было в высшей степени неожиданным. Рыжая гора закрыла вдруг обзор перед луидом, и тут же страшный удар выбил сознание из тела предателя.
   Рядом с лежащим на земле Раджой возвышался какой-то страшный зверь, который с поразительным смирением ждал подхода Канди. Толстый загривок и короткая рыжая шерсть выдавали в нем существо подземного мира. Еще ни один трискер не видел этого чудовища. Подойдя, Канди тут же прощупал пульс. Слава богу, пленник был жив.
   - Эх, Раджа. Мне даже жалко тебя. Ты забыл элементарную вещь. До битвы осталось меньше десяти часов... Поэтому демоны уже призваны. А ведь это все десса. Она отбила у тебя помять элементарного. Но ничего у нас много свободных пор. Мы спасем твою жизнь, предатель...
   С последними словами закончилась сцена, и среди качающихся крон деревьев родился странный звук. Его никто не слышал, но все же он появился. Он всегда рождался, когда в лесу происходило что-то, что не должно происходить. Лес не любил чужаков. Звук соединился с другим, более низким, идущим сверху, от трискеров. И еще с одним, рожденным два дня назад, и следующим, следующим... Словно тысячи нитей голоса опутывали лес, чтобы тот через двести лет ответил пришельцам. Чтобы через пятьсот кто-то из победителей этой нынешней начинающийся войны заметил это и испугался.
   Канди вгляделся в деревья, как будто увидел что-то подозрительное. Канди был подозрительным всегда.
   Ведь произошедшее мог видеть еще кое-кто. Лес, в который ступила война, всегда несет сюрпризы. Этот кто-то мог сидеть на высоком дереве, совершенно слившись с ним. И если он там сидел, он сейчас ждал, когда луиды уйдут... И когда они уйдут, он, не замеченный никем, пойдет к своему хозяину и расскажет об увиденном. И Тролль выругается, потому что луид по имени Раджа уже успел войти в его далекоидущие планы.
  
   Тем временем безвольное тело Раджи погрузили на демона, и Канди, привычно взгромоздившись на загривок, где крепилось седло, спешно двинулся в ставку. Стрелок бежал рядом. Зверь шел мягко, время от времени качая громадной головой, как кымчак, которого одолевает мошкара. Раджа получил травму, потому и десса его могла начаться в любой момент. Стоило поторопиться, если только Канди действительно хотел спасти Раджу. И он, видимо, хотел: под его управлением зверь шел чуть не галопом.
   Секретное оружие луидов - демоны - были массивными зверями, которых призывали на сутки. Лишь в течение этого времени моры-недоучки, давшие согласие на ритуал, превращались в страшную военную силу. Они прекрасно повиновались морам и не знали страха. Стать же демоном мог лишь тот, кто не прошел до конца путь обучения мора - рядовому солдату такой чести не оказывали.
   Поэтому в грядущих битвах завтрашнего дня противников ждал обоюдный сюрприз. Два секретных оружия должны были столкнуться, чтобы определить победителей и побежденных. Демоны и латники попробуют на вкус крови друг друга.
   И вот громадные двустворчатые двери Ставки распахнулись, чтобы принять Канди с его грузом. Стрелок давно отстал. Несмотря на то, что Раджа был предателем, управленец проявил о нем немалую заботу. Спустившись в одну из центральных пещер Восстановления, которая находилась прямо в Ставке, он лично приготовил ритуальное ложе, обложив его серными травами и полив какой-то жидкостью.
   Едва Канди уложил тело на ложе, как началось перерождение. Могучее тело Раджи неожиданно выгнулось, а из его недр вырвался тяжелый стон. Стремясь не нарушить таинства, управленец проворно выскочил из пещеры и смиренно сел у входа. Этот луид обладал достаточной властью, чтобы найти рядового и приказать ему сторожить, но он этого не делал, как будто Раджа был не предателем, а великим воином - мором. К слову сказать, сам Канди уже третий год, как обрел секретное знание и был одним из самых перспективных молодых моров. Тем временем из пещеры Перерождения доносились не самые приятные звуки: рычание, стоны, даже что-то похожее на напев старинной народной песни луидов, но со страшными искажениями. Канди продолжал сидеть смиренно. До окончания перерождения оставалось пять часов.
   Ставка, в которую попал предатель луидов, была всего лишь одной из пяти, поднявшихся как из-под земли. Несмотря на то, что она была временной, по величине напоминала целый город, причем не самый малонаселенный. Отряды солдат маршировали по улицам; редкие женщины луидов, чаще всего из медицинского корпуса, прохаживались свободно и весело (ведь пока еще не было военных действий, потому и не было раненых); сдержанные ремесленники, мечтающие взяться за оружие, легкими тенями проскальзывали между обозами по каким-то своим совершенно обычным делам. Время от времени чья-нибудь массивная клеть отгибала полог громадной деревянной постройки, стоящей на северо-западе Ставки, и любопытному взгляду представала картина: застывшие во сне демоны. Они стояли впритык друг к другу, ничуть не мешая и практически не шевелясь. Рой мошкары вылетал из стойла зверей, и случайный луид, попавший под атаку насекомых, ускорял шаг. Иногда можно было встретить даже мэга в черном плаще и прячущего лицо. Но чаще они находились в своем шатре на востоке Ставки, куда вход обычным смертным был запрещен. И если об этом кто-нибудь забывал, то могучий солдат-охранник быстро и зло напоминал об этом своей охранной плетью. Но самыми таинственными все же были моры. Эта высшая горизонтальная каста была слишком малочисленна, и в обычное мирное время зевака редко видел их чаще одного раза в неделю. Едва мор появлялся на улицах Ставки, луиды выражали ему свое почтение. Солдаты сдержанно, но подчеркнуто собранно кивали головой, женщины приседали в полупоклоне, и даже демоны, случайно вырвавшиеся на улицу, тихо замирали, будто ожидая приказаний. Пожалуй, это было частью существа моров - их умение внушать собственную значимость остальным, харизма, дающая абсолютную власть над луидами...
   Несмотря на кажущийся хаос, в Ставке царствовал железный порядок. Каждый ремесленник делал то, что должен был делать, каждый демон ел и спал ровно столько, сколько должен был есть и спать, каждый мэг входил в транс в строгой очередности, каждый солдат жил столько, сколько должен был жить (правда, последнее до начала войны еще не было законом). Словом, коллективная сила луидов была впечатляюща. Поэтому во всем этом отлаженном организме Ставки чужеродным и непонятным было поведение мора по имени Канди. Бой, который должен состояться завтра, будто не касался его. Он продолжал сидеть, когда мимо него прошел первый отряд демонов, выдвигавшийся к крепости Лью для штурма, когда подвода едва не наехала на него и перепуганный ремесленник растерянно мялся перед ним, не замечая равнодушия; когда мэг Колоник в своем шатре, находясь в трансе, взвыл от боли, пропустив удар от Ионы, и стал первой жертвой могучего мистика трискеров; и даже когда синее небо потемнело, и холодный ливень рухнул на Ставку, заставляя всех и каждого бежать под хоть какой-нибудь навес, Канди был неподвижен...
  
   Они пришли. Шеренгой выстроились. На колесах выехал к воротам массивный ствол, обрубленный по рукам и ногам. Услышав и увидев его, лес вздохнул горестно, но опять этого вздоха никто не услышал. Таран развернулся острием к врагу. Впряглись бесстрашные демоны, девять мощных туров, которых прикрыл щитами отряд рядовых. Но пока не началось, они расслаблены... Остальная тысяча выстроилась полукругом, ожидая приказаний. Бесшумные моры отдельно, в тени леса, позади всех. Стрелки и рядовые без счета смешались, ждут боевого сбора: что-то с ухмылкой толкуют, молчат, играют в кости, подвывают протяжные песни, да и мало ли...
   Мор Твин, полководец луидов, холодно взглянул на башню. В его мозгу заплясало множество вариантов развития этой битвы. Настоящей диспозиции луиды никогда не составляли. Бой был творчеством полководца, был песней, музыка и слова которой придумывались тут же. И этот взгляд Твина на неприступные стены был началом нового боевого гимна, разрушительного и страстного. Творчество началось. Творчество требовало крови. Его ритмы пока слышал лишь один, но вскоре они овладеют всеми.
   Над крепостью Лью пролетел старый ворон. Темным глазом взглянул на скопище луидов и трискеров, но не удивился - понял: голодным не останется... Давно такого не было. Полетел за собратьями, да и по опыту знал, что ждать придется несколько часов, а коли раньше сунешься, так и подстрелить могут.
   В сияющих боевых доспехах Гром на крепостной стене рядом со своим товарищем Лионом смотрел на приготовления луидов, на лес, из которого все еще продолжали прибывать враги. Он видел их превосходство. Но он знал, что за высокими стенами башни находились латники, чье искусство убивать было практически совершенным. Он уже почти наверняка знал, куда стоит ударить лучникам, чтобы смять атакующую лаву врага. Он уже успел оценить демонов, полагая, что их ярость и сила при лобовом столкновении опасны даже для латников, но атака сбоку должна иметь успех. Он видел таран и понял, что основной удар придется по воротам, а там, в узком пространстве демоны будут сцеплены между собой... Тогда они будут атаковать в лоб, и это будет страшно.
   И прежде чем сигнальная стрела атакующих упала к ногам удивленного ополченца Вилли, брата Тарки, Гром уже был возле Номера два и излагал ему свои соображения. В тот же момент часть войск была переформирована. Два десятка латников поменяли позицию. Лучники на стенах должны были снимать главным образом врагов с ворот. О стенах можно было не беспокоиться: демоны летать не умеют...
   Но в рядах луидов продолжалось движение. Было видно, что помимо массивного тарана, для штурма крепости враги приготовили еще какие-то механизмы. Но для чего они, Гром разобраться не успел.
   Началось...
   Первая волна накатилась на стены, но главным образом - на ворота. Стрелки Лью славились меткостью. Точно рассчитанный удар расколол атакующую лаву на две части и перекрыл подходы к воротам. Демоны и рядовые луиды гибли, даже не добежав до врага. Воздух наполнился запахом смерти. Латники входили в боевой транс.
   - Увидимся вечером! - выдохнул Лион, и пепельная пленка в его глазах растворилась, явив на свет стальной взгляд Непобедимого. Своей энергетикой латник владел в совершенстве. Где-то слева вновь раздался почти горестный вздох, и еще один Непобедимый открыл миру свое страшное лицо убийцы.
   Понимая, что Лион уже его не слышит, Гром молча вошел в транс. Мир дрогнул, герой охнул от ужаса, но вместо луидов и трискеров перед ним вдруг появилось поле - яркое и безграничное. Оглядывая его, он видит в нем ярко-рыжие цвета. Они как ржавчина разъедают зелень. И вот уже Гром не воин, а обычный селянин, который косит эту странную рыжую траву, чтобы она не мешала настоящей - зеленой и сочной. Но рыжая не так проста: она хватается за ноги, цепко виснет на руках, чем больше ее уничтожаешь, тем сильней она сопротивляется, - и вот уже поднимается в трискеровский рост, борьба с ней становится тяжелым трудом. Нужно успевать косить ее - иначе она может и задушить...
   Тем временем битва продолжалась. Первая волна, стремящаяся к воротам, была развеяна по ветру. У стрелков ломило руки от работы, но они справились. Но вторая и третья пошли не на ворота, а на стены. И среди атакующих не было демонов. Подняться на крагах они не могли и потому остались ждать своего часа.
   Ополченец Вилли стоял рядом с Лионом. Глядя, как мощные руки латника одного за другим скидывали луидов вниз, он ободрился и даже был уверен, что такой гигант может положить, пожалуй, и всю армию рыжих захватчиков. Поэтому после первого оцепенения Вилли решительно схватил копье. Тем движением, которым он обычно насаживал клок сена на вилы, он воткнул его в замешкавшегося луида и что есть силы пихнул его за пределы стены... Тяжелый и страшный, враг, хрипя, выкатил глаза, но не упал, а лишь закачался на краю, инстинктивно ухватившись за оружие трискера. Вилли растерялся и едва не последовал вслед за луидом. "Кровь у них оказывается красная, такая же как и у нас", - пронеслось у него в голове. В тот же момент мощный удар тыльной стороной копья пришелся в грудь врагу, и тот был сброшен вниз. Вилли же отбросило назад.
   - Не зевай, землячок! - и он увидел радостно-возбужденное лицо соседа Дэнни. - Что в первый раз? Ничего научишься, если рыжие не пришьют...
   И Вилли взялся за работу. Оказалось, что не так уж и сложно скидывать со стен этих чудовищ. Они на удивление были беспомощными, пока не забирались на стену. Поэтому все искусство состояло в одном: не позволить им покинуть краги, сбросить их вниз.
   Битва шла уже почти два часа.
   Но, как и предсказал Иона, развивалась она не в пользу обороняющихся. Хотя наблюдения Грома и последние перестановки в диспозиции трискеров и имели определенный успех. Первые попытки взломать ворота не дали ничего.
   И тогда Холодный Твин изменил тактику.
   Стенобитные орудия и краги, массивные высокие лестницы, с помощью которых луиды забирались на стены, неожиданно стали основной надеждой штурмующих. Демоны оказались не удел. Их можно было использовать в открытых битвах, но не при штурме крепости. Рядовые луиды взлетали на крагах к стенам, падали вниз, сраженные меткими стрелами и длинными мечами латников и ополченцев, но все же упрямо лезли и лезли...
   Лион глыбой, возвышающийся над ополченцами, могучими ударами сносил луидов. Даже окруженный пятью воинами на крепостной стене он умудрялся не только не погибнуть, но и не пропустить врага вглубь, победить. Но глыба хорошо видна. В нее легко попасть из любого оружия. Вот на противоположной стороне, в тени тяжелого кедра черная перчатка мора-снайпера обхватила арбалет, и в проеме прицела обозначился Непобедимый. Короткая стрела взлетела к стене, неся смерть. Лион, бьющийся с двумя луидами на стене, не видел ее. Но Непобедимого нельзя убить просто так. Века селекции были потрачены не зря. Даже не зная и не видя смерти, Лион избежал ее. Он сделал шаг назад. Стрела пронеслась рядом с шеей, единственным незащищенным местом. И вновь черная перчатка мора зарядила смерть. И вновь Лион уклонился, нанося удар очередной жертве. Лишь седьмая стрела поймала Непобедимого. Он замер, как будто удивленный чем-то, зашатался и тяжело упал на колени. В следующий момент перепуганный луид, чья жизнь, казалось, висела на волоске, ткнул своим крючковатым мечом в Лиона. Но это было лишним. Герой уже умер. Упал перед своим растерявшимся врагом, который в одночасье поверил, что это именно он сотворил чудо и заколол Непобедимого... Ополченцы, которых до сих пор вдохновлял гигант, бросились бежать. На их плечах в крепость вот-вот должны были хлынуть луиды.
   Номер два был хорошим полководцем. Но он знал, что битва проиграна. Нет, нельзя было сказать, что он опустил руки, но понимание тщетности усилий, конечно, сказалось на его воинском таланте. Под его руководством было двести Непобедимых. Это была огромная сила еще и потому, что, впадая в воинский транс, они полностью переходили во власть Полководца, они становились продолжением его воли. Он почти физически чувствовал их силу, напряжение мышц, боевые выпады, их боль и страдания, если таковые только могли быть у них. В течение битвы он управлял каждым из них, посылал туда, где было трудней всего, наносил удары, защищался. Ему не нужно было отдавать приказы, потому что он сам был там, на поле, и чувствовал и видел все. В некотором смысле это он воевал, а не латники. Смерть Лиона он видел тоже. И эта смерть была его ошибкой. Нужно было выводить героя из-под удара, но он был увлечен другим: он формировал резерв для решающего броска на ставку Холодного Твина. Теперь, когда Лиона не было, пришлось латать брешь соседним героем - Громом. И тот уже передвинулся и принял на себя удар. Ему было нелегко, но, похоже, он выдерживал.
   С другой стороны у самой кромки леса на битву смотрел Холодный Твин. Он тоже видел смерть латника и брешь в обороне. В тот же момент терра моров получила задание и бесшумно выдвинулась к крепости. Простые стрелки не могли одолеть латников, но это могли сделать моры. Холодный Твин улыбнулся: кажется, он подобрал ключ к несгибаемой башне Лью.
   Гром продолжал косить... Но рыжей травы становилось все больше. Латник старался, и порой на некоторое время ему удавалось расчистить место, но проходило время, и рыжая растительность вновь появлялась и осаждала героя... Длилось это целую вечность. И вдруг борьба с этим рыжим сорняком стала ему неважной. Он остановился и поднял глаза. Впереди, там, где кончалось это большое поле, он увидел фигуру девушки. И вдруг ясно ощутил, что это Селина. Она махала рукой и как будто звала его за собой. И Гром бросил свое занятие и пошел к ней, далекой и желанной, поражаясь, что так давно не вспоминал и не думал о ней. Селина... Когда-то давно, когда он еще не был латником, а лишь поступил на обучение, она значила для него едва ли не больше, чем все эти битвы и подвиги вместе взятые. А потом она исчезла из его жизни.А он даже не поинтересовался, почему. И сейчас, увидев ее, он вдруг вспомнил и ощутил, как она прекрасна и как важна для него.
   Номер два смотрел на битву и недоумевал. Лью могла выстоять. Он уже сформировал отряд из резерва латников, которые могли сделать вылазку и добраться до самого Твина. И тогда победа точно была б за трискерами! Впервые предсказание Ионы оказалось бы блефом. Но в следующий момент произошло немыслимое. Латник Гром, находясь в трансе и в подчинении Полководца, вдруг перестал сражаться, а спустя минуту вообще покинул поле боя. Номер два не мог в это поверить. Предательства в трансе не могло произойти физически, потому что латники в этот момент не обладали свободой воли. Что произошло с Громом? Неужели Темная сила взяла верх?
   Выход из битвы Непобедимого, который находился в ключевой точке обороны, сломил защитников Лью. В брешь хлынули луиды. А спустя некоторое время стали гибнуть и латники, защищавшие стены на других участках... Ворвавшиеся открыли ворота, и страшные демоны клином ворвались внутрь, снося все и всех на своем пути...
  

Глава вторая. Иона

   Мир - это равновесие. Нет, в нем ни добра, ни зла - это все придумали трискеры. В нем лишь есть направление и хаос, движение и покой, энергия и антиэнергия. (За последнее опять же Иона ручаться не стал бы). Главное заблуждение, считал Иона, в том, что мир - это мы. Ничего подобного. Мир никогда не собирался вертеться вокруг разума. Что важно для трискера - для мира лишь частность, продолжение чего-то. Поэтому и война нужна не луидам или трискерам, а гармонии, т.е. только для того, чтобы выровнять что-то с чем-то. Примерно с этих истин Иона начинал свой путь в измерение, в котором трудно не оставить душу. А вообще-то что значит "оставить душу"? Любой трискер боится этого, потому что "оставить душу" значит умереть... Но это неизбежно. Каждый идет к тому, чтобы уйти из мира безвозвратно и стать миром самому. Это так просто - умереть. И это красиво. Стать продолжением всего сущего, ощутить себя единым целым. Тысячи дорог в тебе, тысячи целей достиг, тысячи катастроф избежал...
   Да, это красиво. Но этого нельзя принимать. Эта нирвана для слабаков. Иначе, какой же ты колдун? Единственное достоинство и суть мистика - баланс. Находиться и там, и здесь, быть проводником и играть, играть, как дети в песочнице: строить замки и тут же их разрушать, водить палочкой по влажному песку, слепить комок и бросить куда-нибудь и смеяться, смеяться...
   И Иона смеялся. Смеялся, когда среди множества путей для своего народа он выбрал самый странный и на Акте Ясности произнес это страшное слово "поражение"; смеялся, когда заглядывал в глаза Грома и увидел в них свою смерть; смеялся, когда Полководец башни Лью Номер Два поседел за каких-то двенадцать минут, глядя, как Непобедимый покидает поле боя и спокойно уходит в лес...
   Словом, Иона был шутником. Обладая страшной гордыней, этот сильный мистик знал, что власть, которая находилась в его руках, обязательно поглотит его, если только Иона будет пользоваться ей ради самого себя... И тогда он придумал Озорство как принцип управления ей. Эта странная мысль была величайшим открытием в практике Ионы. Но так уж устроен мистик: свои открытия он никому не показывает, даже самым верным своим ученикам. Тем более, что их у Ионы не было. Он был одинок как никто. Его ничего не держало в этом мире, и он решил посвятить себя единственному делу - Судьбе, которая смеется. Озорство дало ему поразительные возможности. Шутника нельзя обвинить в корысти, поэтому у него нет врагов, есть лишь зрители и актеры... Стихии уже больше не видели в нем земных привязанностей и принимали за своего. Никто не знал, что после этого открытия Иона поднялся в своих опусах настолько высоко, что незаметно для всех мог управлять остальными предсказателями. Стихии увидели в нем то, что хотели увидеть: они решили, что мистик ступил на путь растворения, служения Всемирному Равновесию. Так уж устроено: мир любит смерть. И как знать, возможно, стихии не ошибались, когда не боялись Ионы, когда позволяли ему заглянуть туда, где обитала настоящая тайна. Тогда многие запреты пали, и Шутник с удивлением обнаружил, что перерос даже самого Ило, Верховного мистика Сюзерена, уходящего в миф на многие месяцы и уже плохо отличающего реальность трискеров от всех остальных реальностей. Поэтому ему ничего не стоило подсказать судьбе, как должна начаться эта война. О ее завершении он, конечно, ничего не знал, поскольку не был богом. Пока не был...
   Это он вывел обреченного на смерть Грома из битвы. И теперь намеревался найти его спящим посреди испуганного леса. Но, увы, будущее лишь иногда открывает свое лицо даже таким, как Иона. Когда Иона пришел на место, Грома не было. Мистик смотрел на примятую траву, где, очевидно, лежал герой, на могучие сосны, густой кустарник и не мог понять, что здесь произошло. Он удивился. Но потеря латника, кажется, его не взволновала: вот он улыбнулся, а потом по-детски искренне засмеялся. Кажется, Судьба решила повеселиться. Иону это устраивало: какой остряк не любит хорошей шутки!
   Иона присел в тень на лежащее на земле дерево. Подсохшее болото занимало едва не полполяны. Мох с высокой яркой травой ковром выстелил былую болотную топь. Деревья, не желая бороться за землю, которая все еще была зыбка и опасна для их могучих корней, отступили, и лишь в центре непобедимо торчала невысокая сосна. Здесь почва, все же была тверже. В ее тело буквально врос ствол другого дерева, но где-то внизу, в корнях, он проиграл битву и уже умер. Его серое тело мертвой хваткой обвило живую плоть сосны. Мистик опять улыбнулся: борьба за жизнь на каждом сантиметре даже в лесу, даже на этом все еще неприветливом болоте. И только он спасает от смерти своего будущего убийцу. Да, это смешно, а раз смешно, то и Иона не жалеет ни о чем.
   Иона мог легко найти латника и попытаться спасти себя, но движения его души с некоторых пор потеряли цельность. По крайней мере, сам он так хотел думать. Желания возникали в нем внезапно и так же внезапно исчезали. Если во время битвы ему страстно хотелось увидеть Грома и вновь взглянуть в его жутковатые глаза, то сейчас этот каприз прошел. Он слушал себя, свое непостоянное естество и в какой-то момент вдруг понял, что озорничать с трискерами уже скучно, что пора приняться за их врагов...
   Вспомнил...
   Вчера было это. Он двигался легко и радостно, как обычно это бывает в мифе. К слову, мифом трискеры называли реальность, куда попасть могли только духовные практики. Тайга здесь была как бы пропущенной через цветное стекло. Все тут казалось немного иным, утонченным, доведенным до предела. Здесь не было грубой зримости, здесь все было полетом и движением. Красота проявлялась зримо и ярко. Наверное, она когда-нибудь и правда спасет мир...
   Вот и сейчас красота вновь поражала. Сосны, небо, трава, прозрачный воздух - словом, утро и хорошее утро. Утро земли, утро неба, утро мира...Иона улыбнулся. Желтому тюльпану кивнул. И тот, как будто кивнул в ответ. Где-то там, в траве, его приятель незаметный ирис, притаился, полузасохшим лепестком своим замаскировался под опавший лист. Его тоже поприветствовал Иона. Не потому что был сентиментальным, просто это были друзья, которые могли помочь. Они первыми слышали приближение большой беды. Ведь миф - его истинный мир, его дом. Поэтому беда, пришедшая в миф, это беда, пришедшая к Ионе. Иона взглянул на друзей и двинулся дальше.
   Духи-помощники, ени, как обычно бежали рядом. У Ионы их было уже трое: черный медведь - хозяин тайги; серая рысь - королева воров и последний - тот, что появился у него совсем недавно - неутомимый волк, вожак стаи. Первой почувствовала неладное рысь. Кисточки ее ушей дрогнули, и в следующий момент шерсть на большой кошке вздыбилась, гибкая спина выгнулась в страхе и агрессии. Следом ощетинился волк, а потом уже встал на дыбы во весь свой исполинский рост черный медведь... Впереди на расстоянии броска стоял мэг луидов - Колоник.
   Это была первая их встреча в мифе.
   Колоник, похоже, не ожидал ее. Его ени было всего две: красный тигр и бурый буйвол. Они тоже встали в боевую стойку и ожидали.
   Колоник был мэгом второго уровня, в некотором смысле - подмастерьем... Правда он считался способным и рад был случаю проявить себя. Он не боялся Ионы. Нужно сказать, все луиды-мэги считали, что мистики трискеров слабей изначально, поскольку традиция обращения к духам земли у подземного народа была заложена гораздо раньше... До встречи с Ионой силу луидов никто не оспаривал. Немногочисленные столкновения мэгов с мистиками до сих пор завершались бегством последних. До схватки дело даже не доходило.
   И вот настала очередь Ионы изменить это. Бились, конечно, не сами мистики и мэги, а их ени. К слову, битва любому из мистиков всегда давалась трудно, поэтому они старались избегать конфликтов меж собой. Побежденный и победитель после схватки мало чем отличались: оба были измучены и вынуждены едва ли не сутки отлеживаться в постели, мучимые галлюцинациями и головными болями. Наверное, именно это отталкивало их от схватки с луидами. Но Иона был другим. Он жаждал удивления и хорошего розыгрыша, не взирая на собственные жертвы.
   - Мальчик, давай поговорим, - обратился он к врагу. В голосе мистика звучала насмешка, и Колоник это услышал. Оранжевое лицо его побелело: как все юные воины, он считал себя искушенным. Поэтому ничто не могло разозлить его так, как такое слово врага. Его ени оскорбленно взвыли. Но Иона, будто не замечая произведенного эффекта, не спеша, с глубокомысленным видом продолжал:
   - Иона видел будущее, ему открылось, что эта война истребит и луидов, и трискеров. Правда победителями все же будут демоны... А еще Иона видел свою смерть от руки латника. И Ионе показалось это несправедливым. Так вот, мой юный друг, я не хочу так умирать. Разойдемся миром, а ты передашь своим, что Иона готов служить народу подземелья...
   Где в словах Ионы кончалась ирония и начинала говорить истина? Так сразу и не скажешь. Был ли Иона трусом? Или это его очередная игра? Нет, не задумывался над этими вопросами мэг Колоник, он мог слышать лишь один голос, голос гнева:
   - Нам не нужны предатели... Защищайся! - взвизгнул он, и его бурый буйвол двинулся в бой.
   Если б Колоник был внимательней, то увидел бы: ени Ионы слишком крупны и уверенны в себе, чтобы не парировать слепой удар быка. Но молодой мэг был взбешен и ничего не замечал. Его буйвол летел, свирепо раздувая ноздри, и казалось, нет силы, способной остановить три тонны дикой животной ярости. Навстречу ени Колоника уже вышел медведь. Дождавшись, когда бык добежит до него, он увернулся от тарана и с размаху опустил свою тяжелую лапу на позвоночник врагу. Как бы ни был разъярен бык, он не мог не почувствовать, что этот удар для него едва ли не смертелен. Могучее животное, по инерции протрещав мелкими ветками сосняка пару метров, уже не смогло встать. Рыжая туша беспомощно лежала перед хозяином тайги. Медведь же, почувствовав победу, заревел, развернулся, вновь встал на дыбы, и тигру Колоника пришлось бы нелегко. Но мэг уже успел очнуться и поспешно бежал, оставив во власти Ионы лучшего своего помощника... Лежа на боку, буйвол тяжело дышал и бессмысленным глазом следил за движениями Ионы.
   Но тот не стал убивать ени врага. Он лишь подошел к нему. Какая все-таки странная эта бурая шерсть! И красив, собака! Ничего не скажешь. А какие удивительные глаза! бешеные, алые с каким синим отливом. Иона склонился над ним.
   Они смотрели друг на друга некоторое время. Лежа на боку, поверженное животное, не могло даже поднять головы, но взгляд диких глаз не выражал страха. Это нравилось Ионе. Сидя на корточках, трискер улыбался. Казалось, что он в очередной раз что-то задумал. В следующий момент его рука легла на спину быка. Как бы ни был мужественен умирающий боец, не ожидал этого, вздрогнул. В самой природе убийц лежит отвращение к слабости. Этот жест подчеркивал ее. Трехтонная машина смерти была безобидней ребенка. Наверное, это было невыносимо. Мистик улыбнулся, встал и пошел. Но он не оставил быка умирать. Он направился к лечебному ручью и вернулся спустя минуту... В руках мистика был березовый туесок. Иона отхлебнул из него. Вот и ломки после битвы не будет. О лечебном ручье, как ни странно, мало кто знал.
   Потом тонкая струя живой воды проделала бороздку в короткой рыжей шерсти быка. Спустя некоторое время буйвол мог уже самостоятельно поднять свою тяжелую морду. Иона возвращал силы побежденному врагу. Спустя день буйвол вернется к своему хозяину, и тот обретет прежнюю силу и задумается над словами Ионы всерьез. Стоило ли отказываться от такого сильного союзника, предателя трискеров?
  
   Воспоминания были приятны мистику. Как же не может радовать собственная сила? Он сидел на бревне и был очень доволен. Довольством пах сам воздух, довольством отдавала трава, деревья, небо - словом, все!
   А там за пределами болота, в огненной Ставке, Колоник, преодолевая стыд, докладывал Канди о своем поражении. Красный камин плохо освещал зал, в котором звучали слова мэга, и в темных углах его пляшущее пламя создавало странное движение света и тени. Казалось, что какие-то темные фигуры исполняют таинственный танец, подпрыгивая и извиваясь на рельефных стенах. Зал был пещерой, но факелы, обычные при больших приемах, сейчас были потушены. Канди и Колоник сидели за огромным круглым столом, явно рассчитанным на большое количество гостей. Сидели напротив друг друга, но, несмотря на большое расстояние, отделявшее их,были поглощены беседой.
   - Я понимаю, что у каждого - своя миссия. И все же, Колоник, мне страшно обидно, что такой шанс мы упустили и, возможно, навсегда.
   То, что говорил мор, можно было не говорить, но Канди, видимо, было очень досадно, что случай завербовать Иону, практически упущен. Мор почти понял масштаб силы, стоящей за Ионой. И он почувствовал, что в этой войне этот мистик будет играть не последнюю роль. Поэтому влиять на него было очень важно.
   И Колоник, казалось, тоже понимал это:
   - Он отпустил моего ени. И вылечил его... Иона ищет дорогу к нам.
   К нам? Канди недовольно наклонил голову. Ему не понравилось, что мэг связал себя с Управлением... Канди поднял тяжелый взгляд на собеседника. Мэг тут же понял свою ошибку:
   - Решать, конечно, вам... Просто я же должен знать, что делать, если он появится снова...
   Растерялся, замолчал. Мор смотрел на пламя. К Колонику вернулась прежняя робость, которая задушила в нем любые движения мысли. Видимо, этого добивался служитель Управления. Наконец он разомкнул свои надменные губы:
   - В начале он боялся тебя?
   - По-моему, нет. Он же победил.
   - Я сказал "в начале", это значит до того, как вы начали биться друг с другом.
   - Он смеялся...
   - Смеялся?
   - Да. Он назвал меня "мальчиком"... Но об этом моем унижении я уже рассказывал.
   - Нет, ты не говорил этого. Про то, что он смеялся, ты не говорил. Но это ничего. Все, что мне нужно было узнать от тебя, я уже знаю. Колоник, я не скажу, что ты молодец, но и винить тебя не буду. Молод ты пока. Свободен.
   Колоник растерянно поднял глаза. Он не ожидал такого резкого обрыва беседы.
   - Иди, иди...
   Мэг поднялся и растерянно пошел к выходу. Самоуверенный и удачливый до сих пор он впервые столкнулся с Управлением. Хуже всего, что появился он здесь из-за своего поражения, первого поражения мэгов от мистиков. И понял, что с Управлением лучше больше не встречаться. А еще ему страстно захотелось увидеть Иону еще раз...
   Когда за Колоником закрылась массивная дверь зала, из-за камина спокойно вышел Раджа. Ничего не говорило о том, что они с Канди были смертными врагами. Канди улыбнулся:
   - Что скажешь?
   - Хозяи-ин..."Я понимаю, что у каждого - своя миссия". Управленец, - Раджа явно иронизировал.
   - Ты кусаешь как-то беззубо... Что навык потерял?
   - Вам акулам видней, - продолжал играть Раджа, но в следующий момент вдруг оборвал и сказал уже серьезно:
   - А мне опять в лес.
   - Он появится у трусов?
   - Если появится. Его судьба не похожа на судьбу его сородичей...
   - И кто же он?
   - Не знаю. Но запах его - это и не кислый запах трискера, и не горьковатый аромат луида, и не безвкусие эльфа...
   - Ты так играешь образами, что можно подумать о запахе как о чем-то реальном. Как будем ловить иноходца?
   - Ты не услышал. Он сам к нам придет. Нам просто нужно ждать.
   - Слушать мэгов?
   - Да. Только смотри с ними полегче, а то Колоника совсем запугал.
   - Общаясь с Троллем, ты забыл, кто мы...
   - Кастовая избранность не должна быть спесью.
   - Послушай...
   - Ты даже не попрощался с ним.
   - Разве?
   - Ты сказал ему "свободен"...
   - Это и было моим прощанием...
   - Гм... Но это твои дела. А я пойду трусов искать...
   - А от дессы тебя опять спасать буду я?
   - Канди, знаешь что?
   - Что?
   - Не ворчи...
  
   Гром открыл глаза. Он лежал в каком-то шалаше. Сквозь аккуратно уложенные ветви струились солнечные лучи и легко скользили по телу латника. Гром вздохнул. Видимо, битву они все-таки проиграли, а его каким-то чудом вынесли с поля сражения. Они отступают. О грядущем поражении он догадался еще во время Акта. Поэтому не удивился. И каковы теперь планы? Наверное, нужно отбивать крепость... Ладно, сейчас это не его забота. Есть на то и полководцы. Прислушался. У входа двое ополченцев толковали что-то про Гору и были так увлечены, что не заметили, как Гром сел рядом, едва выглядывая из своего шалаша.
   - Говорят, что она - живая. Она дышит. Я слышал...
   - Слышал, как дышит?
   - Да нет же! Слышал, что...У нас в деревне жила одна старуха, из колдуний. Я еще пацаном был, когда она говорила, что эта Гора живая, что если подойти к красным провалам, которые видны с восточной стороны, то можно услышать не только ее дыхание, но даже стоны.
   - Да ну!
   - И потом нехорошая она, эта Гора. И поход к ней дело глупое и страшное. Добром это не кончится. Потому что Гора - это вовсе не то, что говорят о ней. Гора - это какое-то дикое зло. Помнишь о первом восхождении?
   - Да, было человек десять, кажется, кто двинулся на вершину. Насколько я помню, у них провизия кончилась.
   - Все это сказки Сюзерена для таких как мы. На самом деле они все до одного либо погибли, либо с ума сошли. Представляешь, ты проходишь десять километров в гору, ставишь шалаш, ночуешь, а на утро оказываешься там, где был два дня назад...
   - Как это?
   - А так. Вроде и не двигался все это время в гору, а сидел на одном месте. А потом и вовсе худо стало у них там. Темное стало твориться. Убивать их стала Гора. Первый погиб - сорвался в расщелину, которой еще вечером не было, второй без вести пропал, ну и так далее... Последних двух нашли шепчущими какие-то странные молитвы, нашему народу неведомые. И оба были седые. Двадцатилетние парни и белые-белые, белее снега.
   - А ты-то откуда все это знаешь?
   - Знаю. Верь мне, я знаю.
   Помолчали.
   - Слушай, Тарки, и все-таки кто тебе рассказал про Гору-то? А? Может, это все просто болтовня?
   - Может, и болтовня, да только я на эту Гору ни-ни.
   И вдруг перешел на шепот:
   - А старуха-колдунья-то, которая видела, как Гора дышала, еще кое-что рассказывала. Она говорила, что дух Горы приходил к ней во время транса в виде Красного Дьявола и требовал жертв...
   - Каких таких жертв?
   - Старуха-то свиньями откупалась, а Гора трискеров требовала... И чтобы непременно молодые девки...
   - Девки... А она, значит, свиней подкладывала. Ловко, - усмехнулся слушатель, но в следующий момент возмутился. - Погоди, да ты врешь! Как можно свиньей трискера заменить?
   - Эка темный ты. Если свинью разделать, она совсем как трискер, внутри похожа... Там сердце, печень, почки - все очень похоже... А которые в миф ходят, они же вещи-то наизнанку видят...
   - Да все равно, врала твоя старуха.
   - Может и врала, да только убили ее наши деревенские, потому как она изводить народ стала. Мертвых девок потом находили распятыми возле горы рядом с провалами. Я так думаю, Гора все-таки добилась своего...
   - Знаешь, Тарки, ты ври, да не завирайся... Стали бы наши целым народом идти туда в Гору, если б все было так, как ты рассказываешь...
   - А ты думаешь, как? Кто нас к этому толкает? Мистики! Те, кто ходят в миф... А мы-то там не бывали, не знаем. Да я думаю, через миф Гора всех уж поработила - и трискеров, и луидов! Вишь, всем эта Гора стала нужна. Все намылились на нее взгромоздиться...
   Тут Гром не выдержал и решил вмешаться.
   - На счет Горы вы ребята загнули. Она может и живая, да только не такой ужасный монстр...
   Ополченцы так и оцепенели, будто говорил с ними не латник, а та самая Гора, которой они так боялись. Наконец Тарки пришел в себя и растерянно произнес:
   - Ты погоди. У нас приказ, как только ты очнешься, доложить. Я щас.
   И ополченец быстро побежал в сторону самого большого шалаша. Второй же вместо того, чтобы остаться с Громом, почему-то потихоньку смылся. Латник огляделся.
   Только теперь в нем зародилось сомнение. Лагерь был каким-то слишком убогим даже для отступающей армии. Нет ни трискеров в форме, ни командования, ни военной выправки в передвижениях - все как-то несерьезно и напоминало деревенский стан. Все шалаши были временными, при этом их было явно недостаточно, чтоб вместить хотя бы пятьдесят трискеров. Или это все, что осталось от гарнизона Лью?
   Через минуту все сомнения Грома развеялись. Окруженный пятью охранниками перед ним появился не кто-нибудь, а сам Тролль. Латник выругался про себя. Можно было догадаться. Но как так получилось, что Гром оказался не у кого-нибудь, а именно у предателей? Более паршивого положения Непобедимый и представить себе не мог.
   - Удивлен, Трискер? Кстати, я тоже. Сейчас остатки гарнизона Лью о тебе сказки рассказывают, просто воспевают твое бегство с поля боя. Кстати, что случилось? Очень захотелось жить? Ну, это ничего. Ах, да! Я забыл. Уже давно пора приступить к церемонии передачи звания самого Главного Предателя... Теперь Тролль ты. Знаешь, меня даже немного зависть одолевает! Я предал деревню, ты - целую крепость... Ну, что, обнимемся как братья?
   - Со мной случилась беда. Но глумиться над собой я никому не позволю, тем более, такому ничтожеству как ты. Еще слово и я разорву тебя голыми руками.
   - Да. Я боюсь. Я же трус. Поэтому я не буду тебя раздражать. Успокойся, отдохни, подумай. А через два дня скажешь, уйдешь или останешься. В некотором смысле мы спасли тебе жизнь. Мы нашли тебя возле болота. Если бы первыми тебя обнаружили луиды, ты бы не проснулся...
   И важная свита во главе с главным предателем и трусом вернулась к себе в самый высокий шалаш. А Гром постепенно стал сознавать, что с ним произошло. Если Тролль не врет, он покинул поле боя. А это могло произойти только в одном случае. Его Темная сила поработила его. Но пока он не чувствовал изменений. Он еще не становился призраком. Значит, предатель врет. Тогда что произошло на самом деле?
  
   Иона встал. Общение с лесом было отдыхом и весельем. Он всегда заряжал мистика силой и оптимизмом. Но нужно было возвращаться в мир трискеров, потерпевших поражение. Иногда следует все-таки помнить, откуда вышел в мир, а иначе какой же ты мистик. Найти родичей можно было на второй линии укреплений "Трехсот крепостей" в башне Дэй. Туда должны были прийти отступающие части гарнизона Лью. Дэй находилась примерно на расстоянии одного дневного перехода. Она была ближайшей. Вот только идти не хотелось. Но медлить было нельзя.
   Привыкший к одиночеству и ходьбе Иона двинулся в путь, не особо беспокоясь о трудностях. Но шел через чащу, ведь на дорогах могли быть лихие людишки. Лес мистик знал, как свои пять пальцев, и не боялся заблудиться. Шел не спеша, слушал и наблюдал. Чаща могла многое рассказать о происходившем кругом. Мир после начала войны менялся быстро. Поэтому и узнать, что есть, а чего уже нет, кто на коне, а кто под конем - может быть вопросом жизни или смерти.
   Подумав так, Иона остановился. Присел на корточки, достал из своей котомки сверток, какие сворачивают старухи в дорогу уходящим в лес сыновьям, но вытащил из него вовсе не еду. Какие-то сушеные травы, грибы, насекомые, кусочки листьев - все это раскрошилось, перемешалось и мало походило на что-то, что могло заинтересовать даже сумасшедшую ведьму, не равнодушную к отравам и отварам. Но мистик спокойно рассмотрел свое богатство и стал выбирать и поедать кусочки гриба, известного мистикам как "распухшее ухо". Съев три или четыре безвкусных ломтика, сел на землю и прикрыл глаза, а минут через пять мягко повалился на бок и замер. Так он погружался в странное состояние. Нет, это не было мифом. Мистик прекрасно видел и ощущал все, что происходило вокруг него, но при этом с ним самим творилось странное. Солнечный и безмятежный мир вдруг стал растворять кожу, одежду и впитываться в тело. Вот уже и трава под ногами и мелкие песчинки стали частью трискера. Иона рос и растворялся. Уже даже сознание перестало быть цельным, оно принадлежало не только ему, но и муравьям, пролетевшей мимо мухе, траве, придавленной его башмаком и кряхтящей под его тяжестью, высыхающей земле, от которой пар поднимался к небу. Все это стало вдруг Ионой. Но став Ионой, многообразие мира продолжало жить своей собственной жизнью, как будто ничего не произошло. И лишь мистик, раздувшийся до безобразия, смотрел и слушал. Молчал и слушал.
   Слушал и мрачнел. Лес, который стал Ионой, сообщил ему, что не все крепости трискеров проиграли битвы. Башни Белая и Луч выстояли, а гарнизон Белой даже преследовал своих врагов чуть не до Ставки. Успехи трискеров были опасны хотя бы потому, что самоубийственное восхождение на Гору могло оказаться явью для воюющего народа. А что еще можно было ждать от Сюзерена и Епископа? Уж кому-кому, а им Иона не доверял. А еще победы Белой и Луча означали, что трискеры вынесут приговор невинным. Мистики Милко и Кондор падут от рук палачей. Они под воздействием чар Ионы не справились со своими обязанностями: Акт Времени в их исполнении предрекал поражение, а случилась победа. Закон войны суров: их должны были повесить, если уже не повесили... Были ли они предателями или просто не способными разглядеть искусство чьих-то чар, трискеры предоставят разбираться небу.
   Поэтому Иона был недоволен. Очень недоволен. Дождавшись, когда пройдет действие гриба, Иона двинулся в путь, его ждали в Дэй.
  
   И все-таки мир сотворил какой-то всемогущий Шут. Или по крайней мере, часть этого серьезного мира, которая теперь время от времени ловит вторую на розыгрыши. Иона шел примерно два часа, когда услышал странное. Нет, лес был спокоен. В нем не было опасности. Веселый ручей, возле которого он остановился, был безмятежен и шаловлив, а сосны - погружены в себя. Словом лес был расслаблен. Зато миф вибрировал. Что-то там творилось неладное. Такого мистик не помнил на своем веку. Казалось, миф ожил и не просто ожил, сошел с ума и, подобно темным духам, вызывал его на бой. Обреченно вздохнув (а что делать, нужно было выяснить, что там происходило), Иона осторожно вышел в транс.
   И тут же был оглушен криком... Миф содрогался от него, подобно водной глади, которую потревожила большая волна, а затем еще одна и еще; пространство, следуя за децибелами этого страшного голоса, казалось, умоляло его прекратить мучение...Ени Ионы хоть и держались невозмутимо, но давалось это им непросто. Сквозь дымку стирающегося мира Иона, наконец, увидел творца этого дикого кошмара: возле ручья восстановления спиной к Ионе стоял Колоник с каким-то дьявольским рогом и трубил. Слегка привыкнув к оглушительному реву, мистик ясно различил в нем собственное имя, нараспев расходящееся в разные стороны: "И-о-н-а! И-о-н-а!" И Иона успокоился и даже усмехнулся: если каждый раз отзываться на оклики, не хватит времени даже зубы почистить - и вышел из транса.
   Ручей все так же безмятежно бил из глубин земли, а сосны все так же были погружены в себя. Зато миф внезапно замолчал. Позже Иона узнал, что рог мог трубить лишь до тех пор, пока на него не откликнуться, после этого он не мог издать ни единого хоть сколько-нибудь малого звука. Древняя игрушка луидов была сделана все-таки не без иронии...
   По лесу мистик ходил почти неделю. Слушал лес, несколько раз выходил миф, еще раз насладился ревом Колоника, который упрямо преследовал его...
   За время пути нежелание появляться у трискеров только возросло.
   Словом, в Дэй Иона прибыл лишь ночью на шестой день. Разыгравшаяся непогода не позволила ему задержаться еще, и дрожащий, мокрый от дождя мистик с трудом приветствовал шутку судьбы. За плечами гудел страшный лес, а в деревянной башне ночных дозорных было уютно: в печи горел огонь, пятеро молодых ополченцев крепко спали, и лишь дневальный смотрел на Иону подозрительно, но похлебку все-таки предложил...
  
   Кто знает, когда она родилась? Изящная, непредсказуемая, завораживающая... Говорят, она старше мира. Когда мифический первопредок трискеров Оро совершил свой первый и самый великий подвиг, когда чудовище Эракса замертво рухнуло на землю, когда сам Небожитель улыбнулся ему как равному, тогда и появились она. Она была великим испытанием для Оро, и он его не прошел. В тесной избушке, затерявшейся в таинственном лесу недалеко от великого города Эра, он проиграл свой дар силы старухе Нелли. Проиграл в эту странную и страшную игру. Позже ему пришлось совершить двенадцать подвигов, чтобы вернуть улыбку Небожителя, но он так и не смог сравняться с ним. Эта игра навсегда похоронила надежду трискеров стать равным богам. Говорят, сама Исс в образе Нелли тогда играла с Оро. Потому и игра стала подобной мифической, вечно ускользающей от взгляда, богине Исс. Игра могла высосать душу, но могла и поднять на небеса. Кто хоть однажды испытал ее магию, уже не мог жить ради чего-то другого!
   Это было так. Или должно быть так. А иначе как бы жилось бродяге Киту? Ведь он уже давно продал душу ей. И ему было важно, чтобы она, эта странная забава, процветала, шагала по головам и по душам. Ведь она, чертовка, не только развлекала его, но давала кров, любимое дело и кусок хлеба с толстым куском ветчины.
   Кит был в этой игре профи, был охотником. У него были такие широкие рукава, что они должны были обязательно вызывать подозрение, но в условиях похода об этом почти никто не вспоминал. Удивительно, но восхождение на Гору вовсе не отразилось на популярности древней забавы. Напротив, почему-то именно в этом трудном походе карты стали еще популярней. Играли почти все. Тем более, прежние запреты на нее как на языческие предрассудки ослабли: в момент большой войны и Великого переселения мелкие игрушки нужно оставить народу, чтобы не было бессмысленных бунтов...
   И народ играл. Потому играл и Кит. Практически каждый день. Для этого мелкого мошенника, похоже, наступали славные времена. За пять дней восхождения Кит уже заработал столько, сколько обычно зарабатывал в месяц. Ему фартило. Столько возможностей еще, пожалуй, не открывалось перед ним. И потому Кит старался. Поскольку боялся, что время это золотое может внезапно кончится, как внезапно кончается все хорошее.
   Вот и сегодня игра была благосклонна Киту. Даже без помощи рукавов он спокойно доводил эту партию до конца. Кажется, это был тот редкий вечер, когда ему действительно везло. Такие моменты Кит не упускал. Он знал: профессионалам судьба редко дарит подарки, поэтому нужно уметь их ценить. Он брал ставку за ставкой, его преимущество увеличивалось от розыгрыша к розыгрышу. Двое из трех соперников, молодой крестьянин и пожилой ополченец, раненный в руку, похоже, бросили уже играть, а лишь ждали исхода, прикидывая в уме какую сумму вынуждены будут выложить. И лишь девушка, единственная в их компании, упорно не желала смириться. Ее потуги были смешны. Фортуна смеялась ей в лицо. Правда, нужно отдать ей должное: она играла самоотверженно. Она отыгрывала все, что можно было отыграть в ее положении. Она нервничала, кусала губы, в ее серых глазах были отчаяние и злость. Пару раз она даже роняла карту. Кит снисходительно улыбался и по праву победителя раздавал вновь и вновь.
   И вдруг в момент, когда карты уже были розданы, но еще не открыли своих лиц игрокам, взгляд девушки стал насмешливым, и она произнесла странную фразу:
   - Вы так играете, будто молитву особую знаете...
   Кит вздрогнул. Молитва. Важна молитва. Только не абстрактным божествам, которые влияют лишь на степень наглости игрока. Молитва нужна столу... Стол. Он - образ мира, он дышит и общается с каждым. Вот только не все общаются с ним. Кит общается. Кит знает: стол - центр, вокруг него вращается все. Течение игры идет по Солнцу. Большая Медведица, переваливаясь, шагнула; Стрелец скакнул; Млечный путь шарфом своим окропил пространство вокруг себя. И мир повернулся, и изменилось положение, и рухнули лидеры, и поднялись другие. И только она, Полярная звезда - Небесный колышек - неподвижна, неподвластна никому. Но это все было неважно.
   Потому что именно перед этой игрой Кит забыл произнести молитву. И потому стол мог сыграть с ним злую шутку. Кит смотрел на свои карты, лежащие на столе обоями кверху, и не решался поднять их. Там могло быть что угодно. Без помощи стола можно было забыть о победе...
   Похоже, его волнение заметили все.
   Что могло быть там? При любом раскладе игры Кит не мог проиграть партию: его преимущество было слишком крупным. И все же он боялся. Древняя игра содержала немало загадок и мстила тем, кто думал, что за карточным столом нет воли карт, воли богини Исс. Наконец, Кит поднял свои карты. И долго не мог оторвать от них взгляда. У него на руках было ровно шесть двоек: по две пиковых и червовых и по одной бубновой и крестовой. Это были джокера Исс - так их называли все игроки, но никто никогда не видел их. Считалось, что это выдумки древних. Действительно, как в колоде, в которой всего четыре "двойки", могло оказаться их целых шесть?
   Считалось, что именно правило Джокеров Исс и погубило в древние времена Всевидящего предка Оро.
   Поэтому перед началом каждой новой партии игроки обычно произносили фразу, ставшей ритуальной, но которой никто не придавал значения:
   - Джокера Исс в игре...
   Правило джокеров Исс означало неминуемое последнее место тому, кому они достались: "счастливчик" менялся положением с игроком, занимающим последнее место, и не сходил с него всю партию. В том случае, если он даже кого-то обгонял по очкам, то опять же менялся с ним местами.
   Наконец, Кит нарушил молчание. Все уже давно поняли, что произошло что-то, потому что самодовольное лицо победителя вдруг стало жалким и даже маленьким. Но сказал Кит высокопарно:
   - Теперь я знаю, как она победила Всевидящего... - и так посмотрел на девушку, как будто это она была коварной богиней Исс. На круглый деревянный щит пожилого воина, который служил импровизированным столом для играющих, пораженный охотник выбросил свои шесть "двоек". И тут же очнулся. Нужно было подменить карты... А иначе для чего у него эти широкие рукава? Но было поздно. Кит был так удивлен, что на какое-то время забыл об этой возможности.
   Тем временем над столом повисла тишина. А когда первый шок прошел, мужчины молча и как-то обреченно поклонились смущенной Селине. Не зная, как себя вести, их примеру последовал и Кит. А пожилой воин вдруг торжественно произнес:
   - Мы возносим хвалу вам, о богиня Исс! Благодаря вашей игре все мы с меньшими тяготами переносим бедствия, выпавшие на нашу долю. Почитая ваше искусство, мы считаем недостойным продолжать игру и просим принять в дар наши ставки...
   Пока пожилой говорил, молодой как-то беспокойно ерзал и с любопытством разглядывал девушку, будто видел ее в первый раз. И лишь Кит обреченно наблюдал за тем, как его почти выигранные деньги уходят в чужой карман. Он-то не верил в то, что эта девица была богиней. Он слишком хорошо знал, что все загадки и тайны рождают не игроки, а карты. А объяснялось все просто: он забыл произнести молитву! Но толковать это крестьянам было бесполезно.
   Селина вздохнула и потрогала кончиками пальцев тыльную сторону левой ладони. Эта привычка появилась у нее несколько лет назад, когда именно на этой руке ставили свои жестокие опыты садисты Четвертого Ведомства. С тех пор воспоминания о боли регулярно посещали девушку.
   После торжественной речи пожилого воина молодой крестьянин, наконец, не выдержал:
   - А вы и вправду Исс? - и Селина поняла, что если даже она отвергнет это звучное имя, убежденный молодой ум, безгранично верящий в чудо, не примет отказа. И все же она попыталась:
   - Нет, конечно. Я - Селина, уроженка местности Тай. Вместе со всеми иду на Гору. От долгого пути у меня натерлись ноги, - девушка показала избитые в кровь ступни и продолжила:
   - Мое тело устало. Разве настоящая богиня стала бы терпеть все это? Я предлагаю вам доиграть игру. Тем более, что главный наш везунчик уже никогда не выиграет эту партию...
   Кит про себя выругался. Он надеялся, что мифическое правило не будет иметь силы, но ошибся. Так что играй - не играй, а результат один - проигрыш.
   Но пожилой воин не принял предложения Селины. Оставив монеты рядом с девушкой, он солидно поднялся с места и стал освобождать щит, на который успел уже выложить свое курево Кит, и на котором все еще лежали карты, подшутившие над охотником.
   Деньги лежали на земле. Кит с сожалением смотрел на них и ожидал. То, что разворачивалось перед его глазами, было необычно. Крестьяне отказались играть! Хотя воспротивиться соблазну всегда так трудно. И потом деньги... Оставленные на земле, они могли стать причиной обиды богини Исс. Не принять их считалось плохим знаком. Он смотрел на Селину и на пожилого воина. Кто-то из них должен был уступить. Ему хотелось, чтобы это был воин. И тогда, - кто знает? - джокеров Исс мог вытянуть кто-то другой... И у него в этом случае появлялся шанс. Но карты подняла Селина, с сожалением глядя на удаляющегося пожилого воина, поблагодарив Единого за милость. Вот и кончилось все. Встал и Кит, поднял сброшенное на землю курево и расстроено двинулся к себе.
   Селина тоже направилась к своему шалашу, прошла несколько костров, вокруг которых сидели трискеры, отдыхающие после тяжелого дня. Теперь для них все дни были тяжелыми. Возле нескольких из них она заметила знакомый запах азарта. Играли в игру Исс. Но их страсти не трогали Селину: она даже не взглянула в сторону играющих. Было уже довольно поздно. А выигрыш не доставил ей удовлетворения. Вовсе не так она собиралась выиграть эту партию... В отличие от Кита она знала наверняка, что в картах действительно живут джокера Исс. Их появление не было для нее потрясением, она уже с ними встречалась и не раз. Правда, эти джокера спутали ее игру. Селина старалась сделать так, чтобы Кит в конце концов начал выигрывать и потерял бдительность. Она уже рассчитывала закрыть свой ловко расставленный силок в конце игры и перевести дело в дуэль. Все это было делом техники, потому что Селина была охотником за охотниками. Поэтому ее интересовал Кит. Именно с ним возможна игра до предела и на серьезные ставки. Джокера Исс и пожилой воин, сделавший из нее богиню, спутали расчеты девушки. А она думала о второй, а может быть даже и о третьей партии. Именно там она хотела сорвать большой куш. Но сегодня истинная богиня Исс не хотела ее триумфа.
   С этими размышлениями девушка шагала через темноту. Таинственные ночные шорохи, заставлявшие ее вздрагивать в первые дни похода, сегодня не трогали ее. Она была слишком занята мыслями об игре, поэтому она не заметила, как за ее спиной мелькнула чья-то крадущаяся тень.
   Она уже подошла к своему шалашу, когда к ней подбежал молодой крестьянин, который только что играл с ней.
   - Послушайте, Исс, - обратился он как-то сразу, и по нервной решимости в голосе Селина поняла, что тот боится растерять свое мужество. Еще бы не каждый день встречаешься с богиней на яву!
   - Я хотел сказать, что я очень рад нашему знакомству и что...
   - Вас зовут-то как? - спросила Селина: во время игры участники обычно не называли своих имен. Считалось, что эта предосторожность заводит в тупик нечистых духов, чуявших запах порочной страсти. Крестьянин смутился. Выходило, что они вовсе и не знакомы...
   - Бари, но...
   - А меня Селина, - перебила его девушка. - А если вы думаете, что я могу вам подсказать, как выигрывать всегда, то я не знаю... Потому что Исс - не мое имя.
   Парень сразу отстал и ушел куда-то. Селина достала накануне заготовленный хворост и начала разжигать костер. Нужно было еще сходить к телегам с провиантом и купить там еды. Но сначала огонь. Чиркнула спичкой, и пламя сперва пугливо и неуверенно, а затем все проворней и веселей стало пожирать предложенную ему пищу. Девушка повернулась к шалашу. Там, рядом с входом лежало несколько толстых сучьев. Она ухватила их обеими руками и подтащила к костру. Один из них она сунула в огонь. Окрепшее пламя сначала заворчало, недовольное толщиной предложенного блюда, но вскоре смирилось.
   - Тебя зовут Селина?
   От неожиданности девушка вздрогнула. Напротив нее сидел какой-то странный тип в сером плаще. Высокий капюшон, наброшенный на голову, скрывал лицо. Руки в черных перчатках, сапоги со шпорами. Похоже, гость не был простым смертным... Нужно было быть начеку.
   - Вы что-то сказали? - переспросила она, желая понять, знает ли ее этот незнакомец и как с ним нужно себя вести.
   - Селина, это ты?
   - Что нужно вам от нее?
   - Ты не ответила на вопрос.
   - И не отвечу, пока не узнаю, что нужно тебе от моей подруги...
   Все это время она пыталась разглядеть его лицо, но ей этого не удавалось. Вдруг капюшон произнес кому-то:
   - На левой руке шрам. Это она, грузите ее...
   И в следующий момент чьи-то сильные руки зажали ей рот и стали вязать тело жесткой веревкой...
   - Стойте! Мясники...
   Звуки короткого замешательства, и вот ее развязывают и отпускают. Взъерошенная и озлобленная Селина, вырвавшись, даже не пыталась кричать. У ней почти не было знакомых в этой части мигрирующих трискеров. Ее односельчане были западней и ниже. Она убежала сюда, чтобы попытать счастья в игре: своих сельчан обыгрывать не хотелось, да и потом охотников, которые располагали деньгами и более или менее умели играть, среди них не было. Ее костер почти потух, поэтому она даже не могла рассмотреть лица своего спасителя. Нападающие же куда-то успели смыться.
   - Я должен извиниться за моих коллег.
   - Эти уроды - ваши коллеги?
   - Для вас "уроды", но на самом деле, они просто честно выполняют свою не совсем чистую работу.
   И тут Селина узнала этот голос. Конечно, это был тот самый бедолага, который вытянул джокеров Исс! Это был тот, кто должен был стать ее жертвой. Но как он связан с этими типами с плохими манерами?
   - Так это вы! Мы играли с вами в карты...
   - Да. Мне очень хотелось с вами познакомиться. Меня зовут Кит. Во всяком случае все окружающие знают меня именно под этим именем.
   - А как вас зовут по-настоящему? - Кит усмехнулся и взялся вновь собирать совсем уже потухший костер. Селина недоверчиво смотрела на него.
   - Четвертое Ведомство не деревенская управа... Здесь не принято рассказывать все каждому встречному, - сказал Кит, доставая спички.
   Селина снова невольно вздрогнула. Знакомство с "серыми тенями Сюзерена" хороших воспоминаний не оставило.
   - Так отчего вы мне рассказываете свои секреты?
   - Какие именно?
   - Ну, что вы - часть Ведомства...
   - Не бойтесь. Мы - нормальные трискеры. Есть среди нас и честные, и бесчестные, и добрые, и злые - короче, разные. Я не причиню вам вреда. И рассказал я вам в рамках дозволенного. Но к делу. Обстоятельства сложились так, что наше Ведомство просит вас об услуге.
   - Я никуда отсюда не пойду, - голос Селины дрогнул.
   - А никуда и не надо идти. Мы поговорим с вами здесь и сейчас, - и Кит, стараясь быть обаятельным, рассказал об этом предложении. Все это время Селина сидела перед огнем и выглядела подавленной. Это было предложение, от которого не отказываются. Это она поняла сразу.
   Однако Кит, играя в демократию, поднялся с улыбкой:
   - Если вы согласны, утром дайте знать...
   И ушел.
   У нее было всего два года свободы с тех пор, как железные объятия Ведомства разжались, и она увидела солнечный свет. В темных застенках этой страшной организации она слышала о том, что некоторые оставались там навсегда только потому, что их не могли забыть обученные военному искусству латники. Вся вина Селины была в том, что Гром был ее суженым. А латникам нельзя было иметь подруг, они с момента Посвящения принадлежали только Сюзерену.
   К счастью, ей повезло: Гром быстро забыл ее, растворился в долге перед отечеством и даже не задавался вопросом: как он жил до того, как стал Непобедимым. И поэтому ее отпустили. Все это время она старалась забыть о Ведомстве. Но оно, как видно, не хотело забывать ее.
   Однако предложение Ведомства было странным. Она должна была найти Грома и встретиться с ним. Конечно, таинственный Кит не объяснил ей зачем. Но опыт застенок научил ее мыслить. Насколько она понимала, ничего хорошего ей это предложение Ведомства не сулило. Если даже они хотят, чтобы Гром встретился с ней, это не значит, что они пекутся об их счастье. Скорей всего, они его ищут. Наверное, им овладела Темная сила, и он стал слишком опасным. Так или иначе, они почему-то его боятся. Как только они найдут его и убьют, ее жизнь не будет стоить и ломаного гроша...
   Костры соседей давно уже потухли, и трискеры в основном спали. Полная луна, ставшая полноправной хозяйкой пространства, одна освещала мир. Ее небольшой костер постепенно догорал, и хотя ей было зябко, она не спешила подбросить хворост. Она ясно сознавала: от того, насколько она трезво сейчас будет мыслить, зависит ее жизнь.
   Ее уже давно не заботила судьба Грома. Слишком много бед он ей принес. Будь он менее воинственным, их жизнь сложилась бы проще и лучше. Но ему зачем-то хотелось воевать, это было его навязчивой мечтой, за которую расплачивалась она. Так что он ее давно не интересовал. А вот свою жизнь она хотела прожить желательно всю и без участия "серых теней"...
   И тут она поняла: Ведомство никогда уже не оставит ее в покое. Чтобы это произошло, нужно, чтобы они просто не могли дотянуться до нее. А сделать это можно было, только сбежав от них в то место, где они никогда не смогут ее найти. А такое место было одно. Луиды... Вот и выходит, что у нее нет выхода.
  
   Трискеры изменились. Обозначились скулы. Натруженные руки потрескались, а в глазах появилась усталость. Во всяком случае те, кто встречался Ионе в этот день в башне Дэй, были именно такими. Большинство из них еще не нюхало пороху, но страшный дух войны уже пришел в их сердца и стер румянец с щек. На латников трискеры больше не смотрели как на спасителей. Иона даже видел, как пара ополченцев задирала Непобедимого. И тот едва сдерживался, чтобы не попробовать на вкус трискеровой крови. Праздные девицы, которые время от времени мелькали в Лью, в Дэй куда-то исчезли. Они, словно поняли, что такое война и примерили на себя ее наряды. Появилась первая череда затравленных и напуганных беженцев. Они серыми тенями прошли через башню, вызывая опасливое любопытство окружающих. Иона смотрел на них с удивлением. Эта сторона войны ему открывалась впервые. Веселые и злые подростки стаей пронеслись мимо Ионы, видимо, что-то стащив у зазевавшихся крестьян.
   Шагая сквозь свой народ, Иона чувствовал, как рождается тревога, как еще вчера в нем жившая гармония вдруг задохнулась. Он внезапно понял, что не сможет быть Шутником все время, потому что смерть и шутка из разных миров. В таком случае он просто теряет свою уверенность и силу, тогда появляется нечто другое, в чем он никогда не был силен: долг перед трискерами, серый и беспросветный, в котором ни жизни, ни красоты. И именно это закроет мир его возможностей, он станет одним из многих и не сможет повлиять на эту войну...
   Вместо того, чтобы за два часа преодолеть расстояние до палаток Мудрых, Иона ходил в Дэй полдня, пока совсем не обессилел. Кажется, зря он пришел в Дэй. Ему нужно было находиться подальше от всего этого.
   Наконец, он появился перед охраной Мудрых. Дремавшие ополченцы подняли свои взгляды на мистика, а он все стоял и молчал. Проронил:
   - Вы курите?
   Охранники были здоровыми молодыми парнями. Огромная ладонь того, что справа, потянулась за пазуху, а другой с любопытством разглядывал пришельца.
   Тем временем к Ионе сзади кто-то подошел, толкнул и спросил:
   - Ты - Иона?
   И предложенная сигарета так и осталась у охранника...
   Иона обернулся. Сколько бесцеремонности и злости. Скорей всего, этот хам был мистиком. И потому его грубость удивляла еще больше. Хоть предсказатели и были по своей натуре одиночками, все же при встрече друг с другом любили пофилософствовать, пустить пыль в глаза - словом, приятно провести время.
   - В Дэй все так невоспитанны? - ирония всегда помогала Ионе. Но не на этот раз:
   - В Дэй воспитаны достаточно. Просто предателей не жалуют...
   У Ионы аж вытянулось лицо. Такого он явно не ожидал. А молодой наглец с видом Обвинителя на Королевском Заседании Большого Суда продолжал:
   - Не думал, что так быстро тебя раскусим, да?
   Ионой побелел.
   - Удивляюсь, как тебе до сих пор не наступили на язык, неодоучка! А то, куда ни брось взгляд везде его розовые волны...
   - Что? - аж взвизгнул Ворон (именно так звали агрессивного мистика).
   - Прекратите! - на шум выскочил Старейшина крепости Дэй Номер Один и встал между предсказателями. - Мистик Ворон, если у Вас есть какие-либо сведения, порочащие мистика Иону, представьте их в надлежащем порядке, а пока потрудитесь держать себя в руках...
   Голос Старейшины был холоден и тих: он опасался, что эту сцену могла услышать охрана и разнести по Дэй слухи о предательстве. Хотя его предосторожности запоздали. Охрана уже давно превратилась в слух и впитывала каждое слово. И, конечно, его вмешательство уже не могло остановить ссору.
   - Этого не понадобится...- ответил Ворон Старейшине, не сводя злого взгляда с Ионы, но продолжил, уже обращаясь к мистику:
   - Иона, Четвертое Ведомство уже идет по твоим следам...- глаза обвинителя злорадно блеснули.
   - Так тебя зовут Ворон. И ты так хорошо знаешь, о чем осведомлено Четвертое Ведомство... Может, ты зря зовешь себя мистиком?
   Для Ворона намек Ионы был оскорбительным.
   - Я не шпион! - тихо и яростно прошипел Ворон. - Это оскорбление. Поединок! - бросил он и стал входить в транс.
   - Не бойтесь, Старейшина, я не убью его, - пропел Номеру Один Иона и тоже вышел в миф.
   Старейшина только и увидел, как оба мистика мирно уселись на корточки и замерли. Казалось, они просто спят. Надо сказать, это было странное зрелище. Такая буря эмоций, а завершается сном обеих враждующих сторон. И хотя растерянный Номер Один знал, что эти двое продолжат свою ссору в мифе, смотреть на эту картину было весьма странно. Постояв рядом, он наконец решился отойти и посоветоваться с остальными Мудрыми.
   А в мифе в этот момент начинался поединок.
   Когда дело дошло до драки, бешенство Ионы сразу исчезло. Он слишком хорошо знал, насколько он сильней этого зарвавшегося новичка. Ени чувствовали спокойствие Ионы и вели себя подобающим образом.
   А Ворон, напротив, был страшно возбужден. В глубине души он хорошо понимал, что намного слабей своего противника, но признаться в этом у него не было сил. Сам он был до мозга и костей патриотом своего отступающего народа. Первые поражения ожесточили его. Эта война должна была приносить только победы, а вместо этого... Но более всего ему показалось странным, что мистики крепостей все как один предсказали разгром трискеров. Было странным и другое. Когда выяснилось, что трискеры потерпели поражение не во всех крепостях, почему-то заговорили о помощи Единого, который тем самым давал знак своему народу в праведности пути. Но Ворон считал иначе. Он думал, что среди мистиков был заговор. Его подозрения подтвердились, когда пару дней назад люди Тайного Ведомства (как любили говорить о себе сами шпионы) искали некую Селину. Крестьян хватали прямо посреди дня и допрашивали тут же в темных шалашах. Трискеров быстро отпускали, но любви народной Ведомству это не добавило. Ворон навел справки и быстро выяснил, что Селина когда-то была девушкой Грома. А слух о его предательстве давно разлетелся по всей стране. Едва ли не главным виновником всех поражений теперь стал Гром. Как будто он один предал не только злополучную крепость Лью, но и все остальные крепости, взятые врагом.
   Но и в этом было одно противоречие. Ворон хорошо знал, что латник, находящийся в боевом трансе не мог покинуть поля боя по своей воле. Его мог вывести либо Полководец, либо кто-то, кто обладал немыслимой мистической властью. Но Полководец крепости Лью - Номер два - погиб, погиб с оружием в руках.
   И кто же тогда помог латнику спасти его презренную шкуру?
   Ворон долго ломал голову над этим вопросом. Он даже думал, что латник перед тем, как войти в боевой транс каким-то образом связался с луидами, чтобы те в критический момент вывели его из битвы.
   Но и это было невозможно. Слишком разными они были: луиды и трискеры.
   И однажды Ворон понял. Иона. Единственный, кто мог вывести латника с поля боя.
   Для Ворона поэтому битва с Ионой была битвой Добра и Зла. Повергнув врага, он не только возвышался, но и восстанавливал справедливость, создавал духовный оплот побед трискеров над луидами. Победа над предателем - победа над собой, залог конечной виктории. Он так думал, он верил в это.
   И вот он стоит напротив врага, которого должен сокрушить. И враг этот - сильный и спокойный - пока не знает, что ожидает его в этой битве.
   Ени Ворона - исполин лось и свирепая росомаха. Но мистик не смотрел на них. Он вглядывался в Иону. Они стояли друг напротив друга, и в какой-то момент Ворон вдруг увидел: Иона улыбается. Как будто ему не предстоит биться насмерть, как будто перед ним не враг, смертельно оскорбивший его, а любознательный мальчик, которого он собирается обучить первым шагам в мифе. Это его так удивило, что он некоторое время растерянно смотрел на мистика, не зная, что предпринять. Ни ненависти, ни презрения не было в этой улыбке - лишь доброта и понимание. В какой-то момент ему даже показалось, что он страшно ошибся, что Иона вовсе не предатель, а такой же честный трискер, как и он сам. Но вспомнив собственные рассуждения, мистик стиснул зубы и постарался вызвать свою былую ненависть...
   - Так чего же ты ждешь, Ворон? У тебя такое грозное имя, что я просто боюсь начинать бой... Так бы и стоял с тобой целую вечность. Только вот ноги устали.
   Насмешливый тон врага быстро вернул Ворону решимость.
   Однако прежде чем начать атаку, нужно было примериться, оценить... Ворон стал вглядываться. А враг тут же прочитал его мысли:
   - Ты хочешь увидеть всех моих ени? Пожалуйста...
   Они находились на большой поляне. Но если Ворон стоял по середине, то хитрый Иона ловко спрятал своих ени на окраине среди кустарника. Но вот он вывел своих бойцов на открытое место. Рядом с Ионой встали черный медведь, серая рысь и неутомимый волк.
   Для Ворона это было неприятным сюрпризом. Три ени говорили о высоком уровне предателя. Но это было еще полбеды. Больше всего Ворона беспокоил медведь. В прямом столкновении лишь чудо могло спасти его сохатого от тяжелых лап хозяина тайги. Правда, в обороне его росомаха могла превзойти его, но хитрый Иона предлагал ему нападать...
   И тут произошло неожиданное.
   Его сохатый внезапно повалился, а вслед за этим Ворон почувствовал сильный удар в грудь. Он упал на спину, у него перехватило дыхание, кто-то тяжелый наступил на него, а перед самым его лицом вдруг появилась свирепая морда какого-то зверя. В следующий момент она куда-то исчезла. И Иона увидел, как росомаха мертвой хваткой уже вцепилась в горло массивному зверю. Наконец, Ворону удалось рассмотреть его. Это был огромный вепрь...
   - Беги! - донеслось до Ворона откуда-то издалека. Он поднял голову и увидел, как Иона отчаянно машет ему руками. Мистик сразу понял: произошло что-то ужасное. Он вскочил и кинулся бежать, бросив на произвол судьбы своих верных ени.
   Тем временем с двух сторон к ени Ворона неслись животные. Со стороны Ионы это был медведь, рысь и волк, а с другого конца - неслось какое-то неведомое кошачье - мягкое и мощное одновременно. Его прыжки были крупными и сильными, и все же оно явно уступало в скорости ени Ионы. Устрашающие почти пятидесятисантиметровые клыки украшали морду этого чудовища... Тем временем росомахе приходилось несладко. Вепрь пропахал уже изрядное количество земли, пытаясь сбросить врага на землю и втоптать его в грязь.
   Отбежав на достаточное расстояние, Ворон увидел: там, позади него, с противоположной стороны от Ионы, стоял мэг. По уверенной властной фигуре можно было понять: он был далеко не последним луидом.
   Но несмотря на это, Иона выкрикнул ему:
   - Если не хочешь смерти, уходи!
   В ответ мэг насмешливо развел руками. В следующий момент из леса к нему подошли еще два мэга со своими ени. В тот же момент черный медведь, первым добравшийся до схватки, опустил свою тяжелую лапу на хребет вепрю, а челюсти росомахи сомкнулись еще выше, могучее животное, минуту назад смявшее лося и почти раздавившее росомаху, замерло.
   Кошачье с длинными клыками на полдороге остановилось. Но к нему на помощь уже неслись еще четыре: цветной ягаур, тяжелый носорог и уже знакомые Ионе бурый буйвол и красный тигр.
   Иона узнал их:
   - Колоник! Убирайся... - закричал он, что есть мочи.
   В следующий момент один из мэгов что-то стал быстро толковать первому. Тот не соглашался. Вот уже и третий мэг вступил в разговор. Мэги никак не могли решить, биться им или позорно покинуть место боя.
   Тем временем ени луидов и ени трискеров выстроились друг напротив друга, готовые броситься в бой. Раненные лось и росомаха, конечно, не могли быть настоящей силой, но ени Ионы, казалось, могли противостоять целой армии любых животных. Устрашающе выглядели и ени луидов. Но все, конечно, понимали, что в конечном итоге все зависит от силы мэгов и мистиков, сошедшихся на этой поляне.
   Наконец, луиды решили. Их ени неохотно стали возвращаться к хозяевам. Первый мэг был особенно недоволен и перед уходом выкрикнул:
   - Эй, Иона, меня зовут Крисс. Запомни мое имя, потому что твоя смерть и это имя отныне связаны...
   А на земле оставалось лежать мертвое ени свирепого вепря, которым он так гордился. Трудно представить унижение мэга, покидающего поле битвы.
   Наконец, луиды ушли.
   А мистики молчали. Безмятежное солнце мифа все также ласково освещало лес и поляну. Иона устало поднялся и пошел к источнику. Нужно было приводить в чувство Ворона...
   Из мифа они возвращались вместе. Ворон чувствовал себя виноватым, однако старался этого не показывать, пряча вину за вопросами:
   - Почему они ушли? Они же были сильней!
   - Нет, ты не понял, это мы были сильней. Точней, я.
   - Не может быть.
   - Может. Знаешь, Ворон, я только что спас твою жизнь. Думаешь, зачем? Чтобы ты меня донимал глупыми расспросами?
   - Действительно, зачем ты меня спас? Может, ты ждешь, что я всем расскажу о том, какой ты благородный и что, конечно, ты не предатель?
   - Конечно, я всегда так поступаю. Спасу кому-нибудь жизнь, а потом заставляю его продать родину. У меня такое хобби...
   - Извини. Я должен просить у те... у Вас прощения. Я был не прав и глуп. За такое можно было и наказать...
   - Я и собирался. Помешали.
   Когда они "проснулись" в реальном мире, охрана все еще не мигая смотрела на мистиков. Ворон поднялся первым и подошел к Ионе. Протянул руку в знак примирения.
  
   Мэг Колоник неторопливо вышел из шатра, откинув его цветные полы наверх. Посидеть в тишине на опушке леса приятно. Именно туда он и направлялся. Считается это лучшим отдыхом для мэга. Правда его порой не ценишь, но от этого он не перестает быть отдыхом. Но сегодня Колоник его ценил.
   Внезапно следом за ним выскочил Дидон. Этот молодой мэг прибыл в Ставку пару дней назад, но уже успел состряпать какой-то гениальный план по захвату второй линии обороны трискеров и доставал им не только мэгов, но и даже моров. Он был деловым и энергичным и, как видно, любил совать свой нос в чужие дела. Из таких получаются либо великие, либо полные идиоты.
   Интересно, к какому типу относить этого?
   В следующий момент Дидон от поспешности зацепился своим корявым башмаком за вылезший из земли корень и с размаху рухнул на землю, крепко шмякнувшись грузной головой о брусчатку, которая начиналась буквально через метр.
   - О-у-у! - громко и как-то горестно взвыл Дидон.
   На звук тут же из шатра вылезли. И молодой мэг обрел репутацию. Стало ясно, кто он. Как ему удалось попасть на фронт, одному Своду известно.
   Реплики посыпались.
   - Эй, Дидон-батон, ты чо за башку-то схватился?
   - Болит... - горестно всхлипывает мэг.
   - Э-э врешь, опилки болеть не могут...
   - Ты, чо разлегся, вставай, давай, а то демоны потопчут...
   - Дурак, ты как упал-то?
   - Да у него башка перевесила...
   - Мурло...
   - Стратег, ты ж брусчатку помял...
   - Вставай, а то в дуло сейчас заряжу! - бросил кто-то особенно злой.
   Словом, жестоко накинулись мэги на своего товарища. Никогда он больше не будет пользоваться хоть каким-то уважением у них.
   Неудивительно.
   Уметь переступить через боль, через гордыню и даже через собственное знание - наверное, это высшее искусство мэга. Стать снова подмастерьем, ничего не знающим, заглядывающим в рот каждому встречному, кто сделает что-то, хотя бы отдаленно напоминающее настоящее искусство. А этот? Поделом ему... Даже боль потерпеть не может.
   Колоник уходил от потешавшихся над Дидоном к опушке. Наконец, насмешливые голоса стали едва различимыми, и его обступил лес.
   Переступить... Главный лозунг, главный принцип всех луидов. Демоны - моры-недоучки - переступают через свою жизнь, превращаются в животных только ради того, чтобы народ получил всесокрушающую силу и смог достичь цели (как тут не вспомнить порочной легенды об оборотнях, от которых якобы пошли луиды). Моры с их надменностью и цинизмом отправляют остальных на смерть, но и сами принимают смерть каждый месяц: вновь и вновь переступать границу рождения и смерти - тяжелая участь. Сами об этом луиды давно не думают, но самоистязание - унижение тела ради торжества духа давно стало частью их культуры. Подобно тому, как трискеры делают зарядку по утрам, к вечеру луиды прижигают свои тела огнем. Не все, конечно, но многие. Луиды - великая нация, созданная Небесным Сводом для Главного дела Вселенной. Поэтому они всегда сильней своих врагов. Правда все дается не так легко. Ведь дух - призрачен. Легко быть героем во время трудных времен, жертвовать жизнью и побеждать врага. В такие моменты дух растет. Но вот враг повержен и вместе с ним умирает и он - незримый воин, делающий малое громадным, а слабое непобедимым. Долгих тысячу лет томились луиды в ожидании, обросли скарбом, многие забыли о предназначении. Казалось, умер народ-воин, погряз в пошлости и мелочности. Но Гора позвала, и народ поднялся, словно и не было этих позорных столетий прозябания... Народ вспомнил, что бессмертная нация эльфов была побеждена именно ими, луидами.
   Народ - великая сила и великая красота, но когда у него нет цели, он перестает быть народом. Но сегодня иначе. Потекла красная орда на врагов своих, подобно тому, как когда-то шли их смертные прадеды на бессмертных эльфов и победили.
   Колоник стоял в лесу и задумчиво смотрел, как верхушки сосен протыкают заходящее солнце. Могучий бог Вонг катит красный диск лавы по голубому лугу, и каждое его движение творит время, пространство, Небесный Свод; когда же он исчезает за горизонтом, народ верит, что с другой стороны земного диска бог окунает солнце в огромный холодный океан, в тело богини Ос. Вонг желает иссушить богиню, но та не уступает великому богу и солнце просто остывает в ее теле. Правда и тело ее разогревается до опасного предела, готовое испариться совсем. Под утро их схватка завершается. Разъяренный Вонг вновь выкатывает холодное солнце на эту сторону и разогревает его, чтобы ночью вновь вступить в схватку с Ос...
   Красивая легенда. Считается, что эта битва Вонга с Ос вечна: у ней нет начала и нет конца, она вне времени и пространства, потому что она - причина мира и причина Вселенной. Вонг никогда не прекратит борьбы с Ос, а Ос никогда не сдастся... И покуда их битва продолжается, живет Небесный Свод: каждый проход солнца по его телу дает ему энергию, которую он обращает на землю: на луидов, трискеров и эльфов.
   Наконец, солнце исчезло за горизонтом. Возвращаться не хотелось. С некоторых пор Колоник искал уединения. Последняя стычка с Ионой показала, что тот посмеялся над луидами, поэтому план вербовки мистика в ряды мэгов отпал сам собой. И все же Колоник стремился найти его. Но не ради схватки. Крылась в этом мистике какая-то тайна, которую важно было постичь.
   С тех пор как досталось Криссу, мэги уже успели на собственной шкуре испытать, что такое сила Ионы. Он не боялся никого, выходил на любого противника, разрушал самые коварные ловушки. Пару раз от него еле унес ноги сам Крофф - глава всей Третьей Мистерии. У главного мэга Ставки было аж четыре ени, но и они оказались бессильны. Ловушка, придуманная Кроффом, привела к печальным последствиям: два мэга уже никогда не увидят святых огней Подземелья. Сам Крофф с трудом восстановился.
   При этом Колоник обратил внимание на странное обстоятельство. Слабаков и трусов кровавый мистик не трогал: спокойно давал им уйти, один раз даже помог восстановить ени, окропив раненого из лечебного ручья.
   Но если в мифе царствовал Иона, то войну явно выигрывали луиды. Правда после овладения первой линией обороны луиды не торопились развивать наступление. Наступило странное затишье, которое явно было на руку трискерам. Они восстанавливали силы и готовились к новым битвам.
   Но все это мало волновало Колоника. Встреча с Ионой изменило его. Он стал почти отшельником. Прежние его приятели были слишком молоды и глупы, чтобы оставаться приятелями; те же, кто постарше - надменны и слабы. Как тут не станешь одиночкой? Хорошо хоть порядок в касте мэгов не был слишком жестким: ни тебе посторенний, ни объединений в отряды - главное, чтоб приносил информацию и уничтожал врага...
   Колоник с этим вполне справлялся. Но встретиться с Ионой ему не удавалось.
   Солнце село окончательно. Серые тени деревьев постепенно вырастали в таинственных чудовищ, а лес уже заводил в себе какие-то опасные тайны. Пора было возвращаться.
   Когда он подходил к шатру, увидел, как Крисс колол дрова. Нравы у мэгов были простыми. Поэтому даже такой уважаемый воин как Крисс мог взяться за топор и помочь дежурному. Но на этот раз Крисс, колющий дрова, был явно не в себе. Топор взлетал слишком уж яростно и опускался с дикой силой, будто мэг крошил не дерево, а головы врагов. Пару раз он вообще промахнулся, и сдавленная ругань заклокотала в глотке, как в жерле вулкана.
   - Чего это он? - спросил Колоник у дежурного, который стоял тут же.
   - Это все из-за Ионы... Еще одного нашего накрыло.
   - Кого?
   - Дидона...
   - Как Дидона? Я ж час назад видел его, мы ж все тут ржали над ним. Он же башкой о брусчатку и...
   - Зря ржали. Психанул он. Ну и с психу-то в миф выскочил, а там, видать, Иона.
   - Иона?
   - Ну, а кто больше?
   - Следом кто-нибудь выходил?
   - Крисс, но никого уже не было. Видишь, психует теперь, что не успел за Ионой.
   - То есть наверняка нельзя сказать, что это был Иона?
   - Ну а кто больше? Он же один, кто может мочить наших...
   - Нет, я не верю, что это Иона. Он таких, как Дидон, не трогает. Что-то не так.
   - Так - не так, Иона - не Иона! Дидона кончали, а ты... Хоть бы моры до этого гада добрались, что ли! - в сердцах бросил дежурный и пошел менять Крисса.
   Колоник вошел в шатер. Горело множество огней, развешанных по стенам. Но в отличие от обычных дней каждая свеча была прикрыта медной пластиной. Поэтому свет вдоль стены поднимался к потолку и к полу, но не проникал внутрь, оставляя центр шатра в полумраке. Считалось, что огни без пластин могли напугать душу усопшего, и тот никогда не обретет покоя. Тело Дидона уже завернули в темную материю и начали ритуал упокоения. Старый мэг стоял перед телом на коленях и читал молитву. Остальные, полукругом обступив тело, которое лежало в центре на погребальном столе, время от времени нараспев повторяли концовку. Колоник присоединился к остальным.
   Душа Дидона в этот момент была растеряна. Она только что покинула тело. Она озиралась, страшные огни упокоения пугали ее. Но ритуал был единственным способом рассказать ей, что она должна делать. У ней было мало времени. За сорок дней она должна была побывать во всех местах, где бывал Дидон при жизни. Вот она, наконец, очнулась и отправилась в путь.
   Они еще долгих три часа проводили ритуал прежде, чем тело вынесли на улицу.
   А Колоник смотрел на бедного Дидона. Больше никогда молодой мэг не спросит его о поселенье, в котором можно было познакомиться с девицами, не будет заглядывать вопросительно в глаза, желая узнать, насколько хорош его план по захвату злополучной второй линии обороны трискеров. Обычный луид с обычными интересами. Может, лишь слегка странный. Зачем Ионе потребовалось его убивать?
   На утро Колоник вышел в миф. Он, не торопясь, отошел от входа, которым было толстое дерево, напоминающее колонны его родного Подземелья, и не спеша двинулся вглубь к тому месту, где в последний раз видел Иону. Переливающиеся краски мифа отдавали синевой, даже всегда зеленая лиственница и та, казалось, переливалась голубой корой, ветвями с синими прожилками и неестественно свисала к земле кристаллическими иголками. Ени недоверчиво смотрели на изменившийся миф. А Колоник, усмехнувшись, двинулся дальше. Однажды он видел, как миф стал серым, пепельным, будто сгоревшим, но прошла пара часов, и он вернул себе свое прежнее состояние.
   - Я слышал, ты искал меня? - сзади донесся насмешливый голос, который нельзя было спутать ни с чьим другим. Колоник обернулся: возле самого входа в миф стоял Иона. Он, как видно, давно подкарауливал свою жертву. Кровавый мистик дождался того момента, когда луид отойдет подальше от входа, и тут же перекрыл пути отступления. Теперь мэг был полностью во власти убийцы.
   - Говорят, ты даже трубил в рог, чтобы найти меня.
   - Трубил, но зря... Почему-то мне казалось, что, если поговорю с Ионой, то пойму больше, чем смогу понять за всю жизнь.
   Встреча не понравилась Колонику. В великом мистике было что-то не так. Слишком много агрессии, слишком мало самодовольства. Это был как будто не совсем Иона.
   Тем временем мистик присел на корточки.
   - И что же?
   - Я ошибался.
   И тут взгляд Колоника упал на тень Ионы. Он увидел то, что увидел бы в Дидоне, если б только вошел с ним в миф...
   А мистик тем временем продолжал:
   - Почему же? Мне кажется, я могу рассказать много интересного. Например, как завербовать меня... Ведь ваши моры именно этого хотели добиться? Они, я думаю, вызывали тебя к себе, и вы вместе разрабатывали коварные планы...
   - Я ошибался, потому что не видел твоей тени. Сейчас вижу. Она умирает. Ты больше не сосуд силы. В сосуде появилась дырка. Иона, тебе осталось недолго.
   Казалось, слова Колоника произвели впечатление на Иону.
   - Да, хорошая вещь - эта ваша магическая традиция. Вы накопили много знаний. А я даже не знал, что по тени - можно сказать, сколько осталось жить... Но к делу. Настала пора умирать.
   И только тут Колоник понял, что в Ионе было не так. Он был не один. Первым дал знать о себе мистик с росомахой и лосем. Он вальяжно вышел откуда-то сзади. Колоник даже и не подозревал, что за спиной у него находится враг. Его ени прошли мимо с сознанием силы и уверенности. Наглая росомаха задела его бурого буйвола и тут же подняла голову, вглядываясь в глаза врагу. Буйвол спесиво мотнул головой, готовый ринуться в бой... Ворон остановился рядом с Ионой. Следом справа вышел еще один воин: его ени было всего одно - манул. Судя по размерам ени, которое было не больше крупной рыси, мистик был начинающим. Самому Колонику видеть не приходилось, но говорили, что манул может вырасти размером с буйвола. Этот зверь почти никогда не рычал, но умел яростно бить лапой по глазам своего противника, чем сразу лишал его ориентира.
   Словом, шансов выжить у Колоника почти не было.
   Он готовился достойно встретить свою смерть. Но на этом все лирические отступления, оказывается, не завершились. На этот раз рот открыл Ворон:
   - Вчера я убил одного мэга. Наверное, ты его знаешь. Вы потеряли хорошего воина. Мне пришлось попотеть. Но я справился.
   - Так это ты... Он был совсем пацаном. Я убью тебя.
   В ответ Ворон развеселился:
   - А я думал: я - тебя... Но коли так - начнем!
   Ени Ворона и молодого мистика тут же кинулись в бой. Но вместо того, чтобы ждать их атаки, Колоник внезапно развернулся и кинулся бежать.
   За это время он успел обдумать план. Если они не хотят выпустить его, то возле входа кто-то должен остаться. Это значит, что, отбежав на достаточное расстояние, будешь иметь дело не тремя противниками, а с двумя. И тут может повести.
   Справа за ним мчался Ворон. Его ени уже давно шли вровень с Колоником, но нападать не рисковали. Буйвол и тигр - это не шутки. Молодой отставал, а у входа остался Иона. Это меняло многое.
   Колоник резко остановился.
   Напротив него мгновенно вырос Ворон. Его лось, раздувая ноздри, готовился к атаке, росомаха огрызалась. Ени Колоника ждали нападения, когда вдруг из зарослей кустарника прямо на бурого буйвола вылетел мягколапый манул, который в пылу погони не заметил своего врага. Буйвол лишь рефлекторно мотнул рогатой головой, и бедный кот, так и не успев принять участие в схватке, замертво рухнул перед мэгом. Следом из кустов выскочил молодой мистик. Увидев своего ени, он, помешкав пару секунд, вдруг развернулся и бросился бежать назад.
   Произошедшее отрезвило Ворона. Его ени заняли выжидательную позицию. Колоник же тоже не рисковал нападать. Он все время помнил об Ионе, который мог появиться в любую минуту. Можно было снова побежать, но вечно бегать по мифу не будешь. И встретиться с Ионой придется все равно.
   Выхода не было.
   Наконец, из кустов вышел Иона.
   - Все! - властно заявил он. - Ваша учеба закончена... Дин уже сбежал, и ты, Ворон, тоже уходи! Ничего не получится. Мы - из разного теста.
   - Учитель... - начал, было, Ворон, но Иона оборвал его:
   - Уходи!
   Ворон нехотя исчез в кустах. А Колоник почему-то сразу успокоился. Осмотрелся. Они находились недалеко от лечебного ручья. Четыре мощных сосны находились за спиной у Колоника. Сосны связывались между собой труднопроходимыми зарослями. Со стороны же Ионы - лишь низкий кустарник, за которым начиналась та самая поляна, на которой Крисс потерял своего ени. Миф уже больше не отдавал синевой. Колоник даже улыбнулся: ему показалось, что в окрасе мифа появился красный цвет.
   Словом мэг был совершенно спокоен, и если бы не грозный вид ени Ионы, Колоник вообще бы отвернулся.
   - Колоник, защищайся, - вдруг тихо произнес Иона.
   И страшные звери мистика кинулись на ени мэга...
  

Глава третья. Предатели

   Одиночество любить нельзя. Кто говорит об этом, тот никогда не бывал в его тисках по-настоящему. Но находясь "в гостях" у предателей, латник готов был признаться в том, что больше любит быть один, чем с кем-то.... Вот и сейчас, уловив момент, Гром ушел в лес. Здесь среди притиших и оцепеневших мелких тварей он слушал. В этой испуганной тишине, которая поначалу была ему неприятна, он научился различать то, ради чего ушел с битвы: он научился слушать себя. Став оружием Сюзерена, Непобедимые, подобно орудию, теряли свое истинное бытие, теряли душу. То, что происходило с Громом, было ее новым обретением.
   Латник сидел на поваленном дереве и слушал.
   И вспоминал.
   Большая река. Они с приятелем на пирсе рыбу ловят. Жирный земляной червь садиться на крючок не хочет, извивается... Гром смотрит на воду: там, в глубине, ходит большой Кыс, которого каждый трискер желает поймать. Говорят, кто его изловит, того всегда будет ждать удача в любом деле. А еще Кыс вкусный. Очень вкусный. Но черный, похожий на толстого хитрого змея хозяин реки попадается рыбакам так же редко, как в их родное селение наведывается Сюзерен... Поэтому и сегодня поймать Кыса, наверное, не удастся. Но мечтать о нем никто не запретил...
   Вдруг его приятель со странным именем Веллион О Дески встрепенулся:
   - Смотри, Гром, лодка!
   Действительно, на берегу справа, метрах в пятистах виднелась перевернутая посудина: на таких особо отчаянные выходили на большую реку в поисках рыбацкого счастья. В утреннем полумраке ее видно не было. Но теперь, когда солнце выбралось из своей глубокой солнечной берлоги поближе к горизонту, но еще не явило своего ослепительного лика миру, друзья рассмотрели ее.
   Это была настоящая лодка. Конечно, она, может, не самая новая и не такая красивая, какую себе мечтали приобрести друзья. Но все же это была лодка. Правда, ей не хватало весел, но они с Велом что-нибудь придумают.
   Друзья побежали к ней.
   Тяжелое жаркое светило показало край своего огненного диска над поверхностью земли, когда беспечные рыбаки выгребли на старой посудине чуть не на середину, орудая большой совковой лопатой, как веслом. Грести было страшно неудобно, сил отнимал этот процесс немало, но вдохновленные идеей изловить Кыса друзья не собирались отступать.
   Забросили удочки.
   Азарт рыбацкий опасен. Но кто помнит о нем, когда король большой реки, ходит рядом, едва не задевая своим черным жирным телом дно их свалившейся словно с неба лодки. Когда в следующий раз им удасться попытать счастья! Это же надо как повезло. Мало того, что они наконец-то добрались до большой реки, а тут еще и лодка подвернулась. Хорошо поморам: они живут на берегу, и каждый из них, наверное, хоть раз да ловил мифическую рыбу, а они... Им только до большой реки добираться двадцать километров!
   - Горр! - донеслось откуда-то издалека. Увлеченный Вел даже бровью не повел. Он был почти уверен в удаче и изо всех сил гипнотизировал поверхность воды со своей стороны. Гром же почему-то вздрогнул. Он стал беспокойно отыскивать глазами источник этого странного звука.
   И вспомнил. На большой реке встречаются монстры. Об этом говорили в деревне до их похода на рыбалку. Тогда он не придал этим страшилкам большого значения. А сейчас... вспомнилось. Поморы произносят имена монстров вполголоса, не рассказывают о них посторонним, потому что боятся, что монстры накажут их за болтливость, а еще поморы задабривают чудищ человеческими жертвоприношениями... Вот что говорили в поселении перед их рыбалкой. А вдруг эту лодку специально оставили поморы для таких, как они, чтобы накормить монстра?
   - Горр! - донеслось уже ближе.
   - Что это? - каким-то чужим голосом произнес Гром. Разбуженный этим сдавленным голосом ужас встал в горле комом, не давая опомниться, сковывая волю и силы.
   - Ты чего? - Вел вылупил на оторопевшего приятеля круглые непонимающие глаза. - Кыса вспугнешь!
   Гром не отреагировал, он уже увидел. На поверхности против тяжелых медленных вод плыл он. Кто-то огромный, темно-зеленого цвета, извиваясь массивным мощным телом, которое угадывалось под поверхностью спокойной реки, приближался к добыче.
   Наконец увидел и Вел. Мгновенно ухватив лопату, приподнявшись, чтобы половчей огреть приближающуюся тварь, он стал ждать. Но монстр метров за пять до лодки вдруг совершенно ушел под воду, а через несколько секунд их посудина заходила ходуном.
   Наконец-то Вел испугался. Он выпустил из рук лопату, ухватился руками за края и от ужаса заревел. Зато очнулся Гром: он схватил выпущенную приятелем лопату и что есть силы стал тыкать ей под дно, словно комариные укусы могли остановить разъяренное чудище.
   И тут качка прекратилась. Видимо, тварь решила зайти на второй круг. Но Гром почему-то решил, что это он отогнал ее. Воодушевленный, он стал высматривать ее и, увидев, неожиданно прыгнул в воду, вытянув перед собой лопату, словно копье...
   Он, конечно, не достал, не дотянулся. Но теперь стал удобным завтраком для твари. Вот она разворачивается и как-то не спеша заходит на второй круг. Ухватившись за вытянутую лопату, Вел, что есть силы тащит друга в лодку...
   Едва выбрался, как лодку качнуло снова. Присмиревшие приятели молча ухватились за края, ожидая неизбежного, как казалось им, конца.
   И вдруг над рекой пролетел звонкий девичий голос:
   - Эй, молодцы, а чего не кричите-то? - над поверхностью воды, рядом с очертаниями чудовища появилась женская голова. А через некоторое время появилась и вторая:
   - Хи-хи-хи! Да они перетрусили, аж голоса потеряли от страха...
   - Ха-ха-ха, ой не могу. А все ты, Селина. Это ты так страшно кричала: "Гор, гор"...
   - Можно подумать, что ты ничего не делала.
   - К ним в гости девушки, а они ее - лопатой... Молодцы, да и только...
   Пораженные приятели смотрели, как из-под только что атакававшего их чудища вынурнули девчонки.
   Первым обрел дар речи Вел:
   - Вам смешно, а мы... Были б мужиками, побили бы.
   - Вы сами начали, зачем чужую лодку хватаете без спроса?
   - Мы бы вернули. Один раз попользовали бы...
   - Ладно, выбирайтесь. На берегу потолкуем, - Селина взмахнула рукой и, ухватив "чудище" (которым оказалась всего лишь игрушка), на удивление быстро поплыла к берегу.
   Все это время изумленный Гром продолжал молчать. Он продолжал молчать и на берегу, когда Вел вел светские беседы, подмигивал и изображал испуганного приятеля, хотя сам был тоже не на высоте.... А между тем Адин и Селина рассказали парням о том, что Кыс всего лишь легенда, что его настоящего никто никогда не видел и что в разных селениях ходили разные слухи: одни говорили, что Кыс приносит удачу, другие - наоборот, боялись, что тот заберет последнее у рыбака. Даже это чудище, которое девушки сделали из какого-то каучука, было разгневанным Кысом. Адин смеялась: они с Громом были первые, кто попытался сражаться с ним. Все остальные смиренно ждали, когда Кыс перевернет лодку, вознося к небу молитвы о спасении.
   Так Гром познакомился с девушкой по имени Селина. Тогда она казалась ему очень сильной и ловкой. В их отношениях с подругой, без сомнения, она была главной, хоть и говорила меньше.
   Они сразу как-то понравились друг другу. Из всех знакомых Грома Селина была единственной, кто сразу понял его, когда он решил пойти в латники. Будь Селина мужчиной, без сомнения, она сама бы двинулась к Старейшинам в поисках силы Непобедимых.
   Гром поднял голову: небо, запутавшееся в кронах сосен, словно уходило в какую-то бездонную пропасть. Этого странного ощущения латник всегда опасался, но сейчас он, словно понял, что за этим кто-то спрятал обратную сторону его души...
   - Где ты, моя Селина?
   - Как мог я так предать тебя? Как я мог забыть твое лицо, твой смех, глаза? Как я мог?
   Кажется, предательство стало частью его натуры. Гром закрыл глаза. Вглядываться в небо уже не хотелось. Зато лихорадочно захлестнул латника поток мыслей, в последнее время привычный, но от этого еще более ожесточенный...
   - Потому и предал я трискеров, что предал тебя...
   - Теперь я живу среди предателей.
   - Теперь я - один из них.
   - Теперь мое имя - позорно.
   - Даже если я умру - не облегчу свою совесть. Она тенью склонится над моим телом и вечно будет упрекать меня в предательстве.
   - Поэтому я должен что-то сделать...
   - Я должен умереть так, чтобы совесть успокоилась...
   - Я должен умереть так, чтобы...
   - Я должен умереть.
   Гром стоял посреди леса с видом Оро, который только что понял, что играл не со старухой, а с самой Исс.
   И кто-то в этой лесной тиши произнес:
   - Зря.
   Гром оглянулся на голос. Рядом с ним стоял Иона. Сверток за плечом на палочке. Весь какой-то слишком обычный. Будто проходил мимо и с соседом встретился. Как он здесь появился?
   - Предательство - это не ты. Потому и переживаешь. Ты никого не предавал. Предавали тебя.
   Иона опять прочел его как открытую книгу. Этому Гром даже не удивился. Мистик уже не раз доказывал свою силу в невозможных вещах. Он говорил устало, но убедительно:
   - И знаешь кто? Все. Например, Селина... Ты знаешь, она больше тебя не любит. Она любит карты.
   - Что?
   - А еще тебя предал Сюзерен. Став латником, ты отдал себя, все свое сознание, ему, и он забрал память о девушке по имени Селина...
   Иона наклонил голову на последней фразе и заглянул собеседнику в лицо снизу. Он смотрел на Грома какими-то прозрачными глазами. Что, он опять смеется? Гром разозлился, процедил сквозь зубы:
   - Мне плевать, что ты великий. Я убью тебя.
   - На свете очень мало тех, кто способен просто посмотреть в лицо правде. У истины всегда неожиданное выражение: злость, равнодушие, насмешка. Кстати, последнее - чаще всего. И нужно быть по-настоящему сильным, чтобы увидеть его.
   - Выходит, я слаб, а ты, мистик, заболтался. Я всегда могу убить того, кто мне не нравится. Сейчас ты мне не нравишься,- Иона, наконец, замолчал, но Грому этого было мало. - А что это все обо мне и обо мне. Поговорим о колдунах. Что будет, если я сейчас убью тебя?
   Иона не испугался. Но отвечал серьезно и даже подбирал слова. Вообще было в нем что-то не так. Как будто он перестал интересоваться им, как будто разочаровался в нем.
   - Не знаю. Это будет зависеть от тебя. Тебе нужно будет стать Ионой...
   - Пророк хренов... - бросил Гром.
   Скольжение по краю, казавшееся еще минуту назад острым и обжигающим, потускнело. Мир снова стал обычным, а серые тучи равнодушия к судьбе и миру вновь вернулись. Действительно, что изменится после того, как он умрет, совершив подвиг, или убьет этого вредного мистика? Что изменится?
   Ничего.
   При этом Гром не заметил, что Иона как-то ловко снял с его души груз предательства, который так заботливо культивировал Тролль. Логика мистика постепенно становилась и логикой латника. Нет ничего более ценного, чем моя жизнь - нет ничего менее значительного, чем ее потеря.
   - А вообще-то как ты нашел меня? Ты - один из них? - Гром кивнул головой в сторону поляны.
   - Нет. Я до сих пор был посторонним. Но сейчас все изменилось.
   Помолчали.
   - Ладно, латник, мне пора навестить Тролля. Увидимся.
   И Гром подождал, пока Иона не скрылся в лесу. Говорить с кем-то и видеть кого-то ему не хотелось.
   Побродив где-то в глуши, Гром незаметно для себя вернулся в лагерь предателей. Внешне поляна, на которой они расположились, ничем не отличалась от обычной, дикой. Но тут практически каждый сантиметр земли и каждый сучок дерева что-то маскировал. Здесь все было в подземных ходах и тайниках. Все их Гром даже не знал. Но толстую сосну с подземным лазом, через который можно легко перебраться... в другой конец поляны, запомнил. Запасливые крестьяне в нем устроили продуктовый склад. Еще пару раз он видел, как открывалось "подполье" - лежанка на трех человек. Проходя мимо, ни за что не догадаешься, что прямо перед твоим носом сидит хитрый предатель и видит каждое твое движение, слышит каждый твой звук. Но главным в наблюдении за луидами и трискерами было все-таки другое сооружение. На восточной стороне в кроне крупной лиственницы всегда сидел незаметный для всех часовой, который наблюдал за подходами к лесу. Снизу видно не было, но на самом деле этот пост был неплохо оборудован. Корзина с едой, которая поднималась наверх с помощью специальных веревок, удобный сук, превращенный практически в кресло, страховка - все это было в распоряжении часового. Словом, лагерь был дозорным. Выдвинутый к окраине леса он был своеобразными глазами и ушами предателей. Обычно, тут находилось пять человек, хотя при необходимости в разных концах лагеря безболезненно могло спрятаться и пятнадцать. Эта замаскированная поляна была гордостью Тролля. Неслучайно именно сюда попал Гром. Как видно, главный предатель хотел произвести впечатление на латника. И нужно сказать произвел.
   Правда, было непонятно, как относятся к Грому предатели. Кем он был для них? Соратником, союзником, пленным врагом? Скорей всего, он должен был стать одним из них. Но пользы от него не было никакой. Он не мог маскироваться, как крестьяне, не был убежден в правоте Тролля, потому не мог участвовать в агитации, не мог сеять и пахать - потому что уже давно не был крестьянином... Он лишь ел, пил и ждал удобного случая сбежать. И, как ему казалось, это время приближалось. В последние недели две крестьяне, кажется, стали доверять ему. А один раз Тролль предложил ему даже сразиться с тремя крестьянами на деревянных мечах. Ради тренировки. Гром воспринял это как оскорбление и так отмутузил соперников, что больше подобных предложений не поступало.
   Тем временем в лагере приблизилось время обеда. Не особо маскируясь, Тарки (он был в лагере старшим) со своими товарищами устроился прямо у ручья, который протекал по окраине поляны. Из-за этой особенности поляна была особенно привлекательна. Лес, да ручей, чистый как слеза, благодать. Увидев Грома, Тарки, который с момента первой их встречи проникся к Непобедимому искренней симпатией, стал звать его к трапезе:
   - Гром, давай к нам!
   - Иду, - латнику тоже нравился Тарки. Он был быстр умом, ловок и, как казалось Грому, вполне мог стать Непобедимым. А таких среди трискеров всегда было не так много.
   Гром без церемоний и с удовольствием присоединился к трем крестьянам, которые устроились уютно, как на пикнике. Небольшая бумажная скатерть вмещала несколько блюд, среди которых была главная ценность - мясо. С начала войны его было не так много: приходилось перебиваться в основном хлебами. Но предатели, не желавшие воевать, устроились неплохо: умудрялись и сеять, и промышлять мелким разбоем - в общем жили в достатке. Сидели крестьяне прямо на земле. В середине дня мошкары было немного, но у ручья она все-таки надоедала. Мужики лениво отмахивались от нее, жевали мясо, хлеб, запивали вином, довольно громко беседовали. Тарки восседал в центре и, ухватив левой рукой кость с изрядным куском мяса, вонзил в него свои молодые крепкие зубы. Его товарищ, бойкий мужичок лет сорока, дядя Кило, толковал что-то о мощной девахе, жившей в его деревне:
   - А она как развернись, да обеими руками так с развороту, да и пихни! Ветерок-то с этой копны давай лететь, да хорошо вилы с другой стороны оказались, а так бы поминай как звали...
   - Ха-ха-ха! - радуется молодой, имени которого Гром никак не запомнит. - Прямо с копны что ли? Да там же считай метра три...
   - Полого ж, скатился, пятую точку малость отбил. Охал поди месяц...
   - Да, - вмешался Тарки, - и где она теперь эта богатырша?
   Оживленный рассказчик внезапно замолчал. Зажевал вдруг сосредоточенно, и наконец мрачно пояснил:
   - Демоны... в первый же день, когда пришли к нам. А Ветерок-то к ней свататься хотел, как увидел ее на земле мертвую, так сразу ведро со спиртом в руки и вперед... Троих этих монстров спалил. Ну и сам того... И как с ними Тролль собирается дружить?
   Тарки тоже, как видно, не разделял любви Тролля к луидам:
   - Надо было, как Гром, сразу в латники пойти. Да кто ж знал три года назад, что это все будет?
   Хотя на самом деле, конечно, три-то года назад уже было все ясно. Но такой уж у трискера характер: пока не почует рога в заднице, не поверит, что это кымчак. Сидя напротив Тарки, за спиной которого тихо переливался ручей, Гром засмотрелся на воду.
   - Слушай, Непобедимый, понимаю, может, не по статусу, но все мы ходим в дозор... И коли ты один из нас, то тоже должен...
   - Конечно, - отозвался Гром как о давно решенном. - Ты ж командир, а не ставишь чего-то...
   - Ну, этой ночью начнешь?
   - Хорошо.
   - Вот, я же говорил, что он - нормальный мужик! - воскликнул восхищенный Тарки.
   Трискеры зашумели довольные. Оказывается, для всех это было трудной темой. И они все вдруг прониклись симпатией к латнику.
   - Слушай, Гром, а как себя чувствуешь себя в трансе? Ну, понятно сила прибавляется, а еще что?
   - Не поверишь, Кило, я в трансе поле пропалываю...
   - Это как?
   - Сорняк выдираю, а на самом деле это не сорняк, а враг.
   - Да ты чо, правда что ли? - удивился молодой.
   Зато Тарки восхитился еще больше:
   - Вот она деревенская кость! Наш мужик!
   И тут же зачем-то брякнул:
   - Обязательно буду латником!
   Словом, обед прошел оживленно.
   Вечером Гром вступил в дозор.
  

***

   Тролль сидел за богато накрытым столом. Здесь были и фрукты, и так обожаемое луидами мясо птицы в золоте из дикого лука Ренни, и благоухающее вино Альетти, и мягкие торты Ру, которыми угощал в свое время послов Сюзерен. Да и сам "походный шалаш" больше напоминал дворец, затерянный в чаще леса. Предатель предателей говорил уверенно, хорошо пряча свои истинные намерения:
   - Не хочу показаться невежливым, но мои трискеры бояться вас. Может, не стоит так часто показываться им? Война - плохое время для дружбы между народами. Хотя я не отказываюсь от идеи... - говорил он, вальяжно отпивая из своего массивного бокала.
   Разговор чем-то не нравился Радже. Всегда понятный Тролль вел сложную игру, цель которой многоопытный мор уловить не мог. О том, что король всех предателей вычислил его, речи идти не могло. И все же какая-то хитрость, стремление что-то спрятать от Раджи в его речах присутствовали.
   - Я не понимаю, чего ты хочешь?
   - Вы будете общаться лишь с избранными трискерами, с теми, кто готов принять мир во всем его многообразии.... Остальные мои трискеры знать о вас не будут.
   - Ты хочешь загнать нас в резервации? - догадался мор.
   - Это не резервации.... В пещерах вам будет лучше всего.
   Наконец, Раджа понял, что именно ему не нравилось. Тролль перестал быть пустышкой. В нем появилась сила. Он желал быть главной фигурой. Не сделал ли он ошибки, прибыв сюда не один? В третий свой приход Раджа привел с собой четверых луидов из ремесленников, которые неплохо показали себя в роли шпионов. По легенде, они не желали воевать, и были непокорными заключенными, которых насильно отправили на фронт. Поэтому за столом они вели себя развязно, переговариваясь и с удовольствием глотая душистое вино.
   Свита Тролля, напротив, была сдержанна и подчеркнуто вежлива.
   - Хорошо. Где мы будем жить?
   - На западной стороне леса. Там самые лучшие пещеры.
   Действительно, именно на западе были глубокие пещеры. Там располагались горы Ледника. Но были ли они лучшими? Трискеры верили, что в древние времена там жили гигантские гидры, способные отравить целого кымчака за один только выдох своего зловонного дыхания. Забредавшие туда трискеры нередко находили кости каких-то гигантских животных.
   Но луиды-то этого, конечно, не знали.
   - Хорошо, - согласился Раджа, так и не поняв истинных мотивов своего хитрого собеседника.
   - Я думаю так. На первых порах нам нужно два предводителя: над трискерами, - предатель указал на себя, - и над луидами. Я вижу, дорогой Раджа, именно тебя в этой роли. Мне кажется, у тебя есть опыт командования...
   Раджа насторожился. Он ничего не говорил о своем статусе среди луидов. Неужели у них появились данные о нем. Если это так, стоит опасаться.
   - Да, мне знаком вкус власти. Но откуда ты знаешь об этом?
   - Я много думал. Эта твоя десса.... Если б я не доверял тебе, то обязательно решил бы, что ты - засланный казачок.
   - Я не казачок, - не принял игры слов луид.
   - Я тебе доверяю, но все же навел кое-какие справки.... Десса, действительно, существует! Только вот не у всех, а у некоторых луидов... ты - мор, Раджа, и я это знаю.
   Тролль сделал эффектную паузу и продолжил:
   - Друг, - обращение звучало почти издевательски, - почему ты не сказал об этом раньше?
   - Раньше ты не слушал меня. А сейчас ты стал интересоваться тем, что происходит вокруг. Мне это нравится, Тролль становится сильным.... И я, кажется, не ошибся, когда привел сюда моих луидов.
   Король предателей кивнул согласно головой.
   Разговор в принципе был окончен. Тролль добился своего, показал, кто здесь главный. Сегодня его больше ничего не интересовало. Раджа понял это по потухшим зрачкам и ленивому тосту, произнесенному без особого вдохновения:
   - Друзья, давайте выпьем за наш союз, который разрушит эту чертову войну!
   - Хо! Хо! Хо! - с воодушевлением проорали пьяные луиды.
   Трискеры негромко, но твердо откликнулись:
   - Виват!
   Стали расходиться. Даже не стараясь быть учтивым, Тролль с выражением усталости на лице обронил:
   - Вас проводят...
   Кто-то из пьяных луидов развязано переспросил:
   - В резервации?
   Король предателей вспыхнул, но сдержался. Похоже, он вовсе не так горячо хотел видеть луидов в своих рядах. Раджа смотрел вслед удаляющемуся Троллю и удивлялся: как удалось простодушному трискеру в течение считанных недель стать таким подозрительным и мнительным правителем? Эта загадка ставила мора в тупик.
   Ну, что ж, будем играть по новым правилам. Мор повернулся и удивился уже другому: "провожающих" было около десятка, и все вооружены были до зубов. Луиды тоже это заметили:
   - О, полагай, конвой...
   - Вышек с стрелками не хватает, а так бы картина знакомая и родная до боли... - пропел Харчик и махнул театрально своей клетью. Его пьяно качнуло, и один из трискеров тут же занял боевую позицию, готовый пустить свое копье в дело.
   - Спокойно, - произнес Раджа, вовсе этого спокойствия не ощущая. - Мы, я думал, друзья? Или это ваше радушие стремится проткнуть нас?
   Луиды тут же протрезвели.
   Озадаченные словами Раджи трискеры замерли в недоумении.
   - Пройдет время, и мы научимся вам доверять.... А пока не обижайтесь. Молодой, копье опусти, - наконец, сказал крупный трискер, похоже, бывший у них за главного. Раджа уже знал, что его зовут Сулла.
   Ощетинившаяся охрана постепенно успокоилась.
   Двинулись в путь молча. Впереди шел самый низкий из "конвоя", следом за ним шагал крупный главарь с тяжелым копьем, остальные "сопровождающие" дышали в спину луидам.
   Да, снова подумал Раджа, Тролль изменился. Даже слишком.
   Солнце садилось. Яркий день выцветал, и мир постепенно становился серым, чтобы окончательно погрузиться в привычную для луидов тьму. Сумерки были, пожалуй, самым нелюбимым временем суток у народа подземелья. Каким-то пустым и ненастоящим казался мир: в подземелье такого не было - тьма и пляшущие огни факелов были привычны и правдивы - не то, что этот странный мир поверхности. Раджа жил здесь уже несколько месяцев, но привыкнуть к этим ярким перепадам красок не мог. Вот и теперь сумерки пришли, выводя из равновесия и навевая какую-то гнусную тоску.
   Наконец, дошли.
   Единственное, что могло порадовать Раджу - пещера. Она была удобной. Для каждого из луидов была предусмотрена кровать, а у изголовья на земле аккуратно лежал ритуальный коврик. В центре пещеры стоял кампус - высокий совещательный стол луидов. За ним они никогда не сидели, а все решения принимали стоя. Факел с черной ручкой освещал пространство, возрождая живой дух старины. Луиды, увидев все это, сразу оттаяли.
   А "провожатые", дойдя до подножия горы, остановились недалеко от пещеры. Будут дежурить - понял Раджа. Это, конечно, было неприятно, но в общем чего-то похожего Раджа уже ждал от Тролля. Интересно, где будет коротать ночь эта навязчивая охрана? Не уж-то под открытым небом?
   Тем временем луиды уже устроились на ковриках и замолкли. Наступило время вечерней молитвы. Прежде чем обратиться к богу, нужно вспомнить все свои деяния за день. Тогда Великий оценит и пошлет свою помощь в зависимости от заслуг.
   Вслед за остальными Раджа тоже сел на коврик и замер. Однако сосредоточиться не удавалось. Что-то мешало. Раджа открыл глаза и тихо, стараясь не мешать остальным, сел на кровать. Произошедшее на приеме не давало ему покоя. То, что Тролль изменился, конечно, было неприятно, но ничего в этом очень уж страшного не было. В конце концов, он - трискер со своим характером, капризами, а не заводная игрушка. И все же у Раджи было ощущение провала миссии.
   Раджа смотрел на согнутые спины товарищей, на такие удобные кровати...
   Наконец, сообразил, что его так беспокоило: Тролль знал о луидах подозрительно много. Если он умеет сделать так, чтобы им было уютно и удобно, то, страшно подумать, как он умеет их убивать! В прошлый раз он был невежей, не знающий и не желающий знать о луидах самое элементарное. В этот раз он предлагает жилище, практически ничем не уступающее их настоящему дому. Разве этого не стоит опасаться? Что на уме у этого странного трискера, способного так быстро менять свою личину?
   Раджа вышел наружу. Сумерки сгущались и стали темнотой пока еще не совсем полной. Мор шагнул в нее. Оторвавшись от уютных огней пещеры, некоторое время привыкал. Наконец, он мог различить в смутных очертаниях и деревья, и дежурных трискеров, которые с его выходом заметно заволновались. У самой их пещеры растительности практически не было, поэтому луид прекрасно видел дозор недружелюбных хозяев леса. Не обращая внимания на предателей, Раджа стал спускаться. Еще по дороге сюда он обратил внимание на необычную местность. С западной стороны леса тянулась цепь огромных валунов, почти наглухо примыкающих друг другу и образующих своеобразную стену. С восточной же стороны несла свои волны какая-то большая река. Таким образом, луиды в своем жилище оказывались в каменном мешке, из которого выбраться можно было только по одной единственной тропинке, которая неизбежно должна была привести к дозору трискеров.
   Раджа продолжал спускаться. Неожиданно прямо перед ним появился Сулла.
   - Наш гость куда-то собрался?
   За спиной у трискера уже стояли вооруженные предатели, недобро поглядывающие на Раджу.
   - Да вот хотел оглядеться, побродить по лесу. Интересные места, - стараясь изобразить безмятежность, улыбнулся луид. Он прекрасно понимал, что знакомиться с лесом в темноте как-то нелепо, но соврать поубедительней не смог.
   - Боюсь показаться невежливым, но Радже придется вернуться. В лесу небезопасно. У Тролля много врагов, которые наводнили этот лес провокаторами и шпионами. У нас приказ: убивать каждого, кто появляется в лесу после захода солнца.
   Ложь предателей была еще нелепей выдумки мора.
   - Вы слишком подозрительны. Мы начинаем думать, что вы нам не доверяете, что мы - пленники.
   - Раджа, скажи это Троллю. А я солдат и просто выполняю приказ...
   Радже пришлось вернуться.
   Солнце тем временем окончательно село. И в лес пришла тьма. Повременив, Раджа вышел из пещеры снова. Порыв ветра вдруг резко дохнул в лицо и сбил дыхание. Лес ожил и зашевелился. Похоже, будет гроза. Раджа прижался к валуну, который примыкал к входу с западной стороны, уперся ногой в каменистый выступ и прыгнул. Все-таки Тролль узнал о луидах не все. Луиды отличаются от трискеров. Трехметровые валуны, конечно, это серьезное препятствие на пути к свободе, но тренированный луид может его преодолеть. Раджа был тренированным луидом. Оказавшись на валуне, он некоторое время прислушивался к ветру и шелесту ветвей. Убедившись, что в такую погоду услышать его побег вряд ли было возможным, пошел. Двигаясь по валуну, а затем и по следующему, такому широкому, что на нем свободно могла бы уместиться повозка с провиантом, мор добрался, наконец, до подножия горы. Там, внизу в темноте располагался дозор. Здесь рядом с ним возвышались косматые ели. Пару раз он даже наткнулся на их колючие лапы. Высокие и густые, деревья поднимались с самой земли и раскинули ветви над валуном и уходили вверх еще на несколько метров. Порывы ветра заставляли почувствовать, как в темноте могучие стволы раскачиваются, как бы подчеркивая свой немалый рост и величие.
   Сел, стал вслушиваться. Мир звуков необычайно богат. Воинская выучка моров уделяла ему немалое внимание. Один из ритуалов посвящения в моры включал в себя одно очень сложное испытание. Посвящаемого вталкивали в темную пещеру со змеями: если мор овладевал искусством, то к концу испытания убивал всех змей, если - нет, нередко приходилось спасать недоучку.
   Внезапно ветер прекратился. Услышал. Близко. Очень близко. Шелест. Кто-то сидел на дереве, наверное, на том самом, которое сунуло в лицо луиду свои колючки. Без сомнения, это был дозор. Казалось, протяни руку, дотянешься. Раджа затаился.
   Вдруг тот, кто сидел в темноте, вскрикнул совой:
   - Ух-ух!
   Из глубины леса раздался ответ.
   Перекличка, понял Раджа. Предатели, как видно, надежно контролировали лес. Ожидая чего-то, мор продолжал сидеть на валуне. Как назло наступила тишина, и Раджа уже не мог двигаться дальше, не рискуя быть обнаруженным.
  
   ...Шел второй час дежурства Грома. Уже два раза он "отметился", дунул в гнороном, в такую деревянную дудку, отдаленно напоминавшую пивную кружку. В результате рождался странный звук, похожий на рев какого-то неведомого животного. Это было своеобразным знаком Троллю о том, что все в порядке, дозор не дремлет и что на восточной стороне леса ничего подозрительного не происходит. После своего "рева" в ответ он тут же слышал "уханье" совы с западной стороны. Из ставки Тролля давали понять, что сигнал услышан и принят. Как объяснили ему, в случае тревоги гнороном звучал дважды, а гонец из их лагеря во весь опор должен был бежать до соседнего (лошадей у предателей почти не было), оттуда уходил следующий вестовой - и так, до тех пор, пока последний гонец не доберется до ставки Тролля. В отличие от остальных трискеров Гром легко справлялся с дежурством. Он не страдал от скуки, не хотел спать, его внимание к лесу было всегда ровным. Выучка есть выучка. Тем временем лес жил своей таинственной ночной жизнью. Кстати, после дезертирства тайга как будто перестала его бояться. Поэтому Гром спокойно слушал лес. Ветер, который дул вечером, стих, так и не разродившись дождем.
   Гром вернулся мыслями к встрече с Ионой. Несмотря на злость, которую невольно испытывал латник к мистику, ему нельзя было не поверить. А иначе как объяснить, что Селина, девушка, которая так любила, ни разу не попыталась его отыскать. Да и Сюзерен, похоже, тоже вел не совсем честную игру. Ведь это, как минимум странно, что Гром за время службы тоже ни разу не вспомнил о Селине. Ладно, не вспомнил, он почему-то увидел ее во время боевого транса! Странно... что-то творцы не доделали.... Латник усмехнулся.
   Вдруг среди ночных звуков родился один странный, похожий на волчий вой, но более протяжный и тоскливый. Воин насторожился. Сначала этот звук был едва заметным, сливавшимся с остальными, но постепенно нарастал, нарастал, пока окончательно не победил остальные звуки. Гром почувствовал, что вместе с этим воем в душу стал прокрадываться страх. Рука непроизвольно потянулась к мечу.
   - Что за чертовщина? - услышал Гром голос Тарки.
   Похоже, внизу тоже не спали.
   - Эй, Гром, ты что-нибудь видишь? - этот ворчливый оклик крестьянина ненадолго вернул воина на землю.
   Страх, казалось, отпустил.
   - Ни зги...
   - Эй, парни, мне как-то не по себе, может, огонь разожжем? - послышался голос молодого. Ему никто не ответил. Разжигать костер все-таки было нельзя.
   Тем временем тоскливый звук усилился. На много миль вперед и назад был слышен лишь это странный душераздирающий вой. Гром, который вновь почувствовал страх, неожиданно понял: звук шел с западной стороны леса, из ставки Тролля. Латник мог поклясться в этом.... А звук все нарастал, и уже не страх, а ужас охватил бесстрашного воина. Захотелось спуститься с дерева и спрятаться в какой-нибудь землянке. Стиснув зубы и обхватив рукоятку меча побелевшими пальцами, латник терпел. Внизу крестьяне не выдержали. Было слышно, как молодой бросился с криком в чащу. Дядя Кило, не теряя достоинства, уселся прямо под деревом, заревел. Казалось, он своим голосом пытается перебить этот гнусный звук. Но вой догонял везде. Вот он стал непрерывным, с какими-то волнообразными переливами, от которых кровь так и стыла в жилах. Тарки тоже кричал, но нечто членораздельное, что-то про Гору. И тут произошло. Яркая синяя вспышка на западе. Вой тут же оборвался.
   Испуганные крестьяне замерли. На фоне этой вспышки в небе возникла огромная тень какой-то зловещей фигуры. И лес тут же погрузился во тьму, а с запада на восток по верхушкам деревьев помчалась холодная волна, как после взрыва, заставившая огромный лес съежится и затихнуть. Наконец волна докатилась до их лагеря, ударила, перебила дыхание, обхватила на мгновение своей когтистой рукой сердце. "Слушшшай..." - прошипел кто-то в ухо Грому, и все затихло...
   - Кончилось? - в полной тишине спросил Тарки.
   - Да, - отозвался Гром. - В гнороном дуть, наверное, не надо. Такое не услышать было нельзя...
   Тарки ошарашено молчал. Ему, как видно, было не до того. А в лесу в это время стояла странная тишина. Минут сорок молчали и трискеры.
   Пришли в себя лишь после того, как лес снова стал заполняться своим привычным шумом, шелестом, дыханием.
   После пережитого на всех вдруг навалилась страшная усталость. Тарки с дядей Кило тут же завалились в лежанку под деревом. Молодого, который с перепугу, похоже, убежал далеко, все еще не было.
   Гром вздохнул. Дежурство продолжалось.
  
   ...Молодой очнулся. Но он не стоял, не лежал. Он сидел, но не на земле. Подобно какой-то странной обезьяне, он забрался на дерево, руками и ногами обхватил ствол старой березы и сидел на ней в неудобной позе, по-видимому, на немалой высоте. В беспамятстве он, видимо, грыз дерево, потому что во рту у него была кора, а напротив его лица ствол был обнажен гладкой мякотью, на которой выступали капельки березового сока. Он ощутил его щекой. Мышцы ломило, как будто сутки камни таскал.
   Ночь была темной.
   Едва парень очнулся, как руки и ноги отказались держать тело, и трискер, охнув, мешком шмякнулся на землю. Тупая боль перехватила дыхание: под левым боком на земле оказался какой-то острый камень.
   - А-а! - сдавленно выдохнул молодой. Ему потребовалось еще минут пять, чтобы хоть немного прийти в себя.
   Идти куда-то было бессмысленно. Темнота кругом беспросветная. Но она все же лучше, чем этот отвратительный вой.
   Вспомнил его. Вспомнил страх, хлещущие по лицу ветви, поваленное дерево, о которое запнулся, но которое не остановило его. Бег сломя голову неизвестно куда в полной темноте. А потом все сознание, как будто растворилось в этом вое, в темном страшном лесе, в каком-то странном надрыве всей природы, с которым сливался надрыв его тела и души.
   Что это было?
   Парень лежал на спине. Дышал. Боль все еще не отпускала. Вытащил из-под себя камень, бросил куда-то.... Парню было плохо. Парня звали Жу. Короткое имя, но Гром почему-то не мог его запомнить.
   Что это было?
   Когда боль стала стихать, появилась другая напасть. Холод. Оказывается, в лесу холодно. Может, в теплой землянке и тепло, но вот в лесу, среди деревьев и влажной травы, холодно. Нужно дождаться утра. Тогда по собственным следам он найдет свой лагерь. Если найдет.... Но вообще-то он - следопыт, он сможет. Да, сможет. Да чего же холодно.
   Жу поднялся. Тело болело, но еще хуже было лежать и замерзать. На ощупь сделал шаг. Стал искать. Нашел. Ветви ломались плохо, были сырыми, но Жу их все-таки наломал, сделал подстилку, пошел за следующими. Пять шагов во тьме и наломал веток еще. Потом долго не мог найти подстилку. Нашел. Лег. "Укрылся" ветвями. Хоть какое-то средство.... Устал. Все-таки он очень устал. Уснул быстро, хоть и было очень холодно.
   Спал. Он никогда так крепко не спал.
   Проснулся, не потому что замерз, а потому что что-то чужое коснулось его подбородка. Нож - не сразу понял Жу. Было уже светло. Поэтому парень хорошо разглядел того, кто приставил к его горлу изогнутое лезвие.
   Это был огромный коричневый луид с тяжелыми клетьми вместо рук. Это был луид, настоящий луид, самое страшное чудовище, которое могло ходить по земле. И Жу понял, что пришел его последний час. Дернулся. Его руки оказались связанными.
   Луид сказал (о, боже, они умеют говорить!):
   - Ты - самый странный предатель, которого я видел. Ты же ведь предатель? - Жу утвердительно кивнул головой. - Что ты делал на дереве? Ты знаешь, что я тебя чуть не убил? Потому что решил, что ты - опасное животное. Как ты туда забрался?
   Трискеру нечего было сказать, и он молчал. Не дождавшись ответа, чудовище спросило снова:
   - И наконец, самое главное. Что за вой был этой ночью?..
  
   Когда они вышли к лагерю, первым кто увидел их, был Тарки. Изогнутое лезвие луида, приставленное к горлу Жу, не слишком напугало изворотливого лазутчика предателей.
   - Ба, знакомые все лица! - жизнерадостно воскликнул он. - Вообще-то я думал, что мы - друзья. А ты готов отправить на тот свет парня, который не меньше нас с тобой хочет жить.
   Тарки улыбался, и лишь глаза его были холодны как лед. Мор подумал, что трискер без колебаний принесет в жертву своего товарища.
   Тем временем Раджу не спеша окружали. Напротив встал Гром, а справа и слева к нему медленно приближались Тарки и дядя Кило.
   - Стойте, где стоите, - тихо предупредил Раджа.
   Предатели нехотя остановились.
   Раджа продолжил:
   - Этот кинжал имеет поэтическое название Лун. Носить его имеют право только моры. Он остр как бритва, прочен как тур и гибок как стан невесты... Посмотрите, он легко может вырасти до размеров меча...
   Действительно, после того мор развернул клеть с оружием, Лун начал расти, превратившись в среднего размера меч.
   - Когда мор берет в руки такое оружие, в нем просыпается песня. После ее исполнения мор либо погибает, либо убивает. Так говорят у нас. Если б я был настоящим мором, то, конечно, моя песня была б уже исполнена. Я бы убил малыша Жу, возможно, и не только его....
   Раджа жутковато улыбнулся и уперся взглядом в латника. Гром выдержал взгляд. В отличие от остальных он совсем не боялся врага. В этот момент и мор почувствовал: этот латник - оружие....
   Но слова луида все же произвели эффект. Ведь он был чертовски опасен. Окинув всех взглядом красноватых глаз, Раджа произнес неожиданно грустно:
   - Но я не просто мор, я - мор-предатель. Я пришел к друзьям, но пока мне нигде не оказали дружеской поддержки. Поэтому я вынужден добывать ее силой. Дайте мне слово, что вы не убьете меня и сохраните мне свободу, какой обладал я здесь до сих пор. Тогда я отпущу малыша Жу.
   Раджа сказал и замолчал. И все замерли. Молчание повисло на плечах у трискеров и должно было прерваться по их воле. Но не прерывалось. Гром молчал, потому что был военным и ждал приказа. Дядя Кило молчал, потому что растерялся. Тарки молчал, потому что не знал, как и чем можно убить мора. Когда-то давно еще в первые столкновения трискеров с луидами он слышал, что у народа Подземелья есть особая каста - моры, которых нельзя убить обычным оружием. И вот один из них стоял с ножом в руках.
   Наконец, дядя Кило пришел в себя:
   - Мы согласны. Нельзя убивать всех. Верно, Тарки?
   - Пусть будет по-твоему, - отозвался тот. Где-то внутри он был недоволен собой, но если убить мора они не могут, то кто сказал, что должны умирать сами?
   И мор отпустил Жу. А предатели спрятали оружие.
   И все устало опустились на землю. И лишь Жу, освободившись от Раджи, двинулся было с места, но, споткнувшись, упал. К нему подбежал дядя Кило, осмотрел парня и, взвалив на плечо, понес на лежанку. Молодой был не на шутку болен.
   Остальные сидели на земле и молчали. Наконец, Гром сказал:
   - Знаешь, луид, ты мне не нравишься.
   Латник подождал ответа и, не получив его, ушел отсыпаться с дозора. Вообще-то он не страдал от присутствия Раджи. Но и любить его никто не обязывал.
   Тарки с любопытством смотрел на Раджу. С него вдруг сразу слетела агрессия. Будто он забыл, что минуту назад размышлял о том, как бы убить гостя. Но теперь, когда ситуация разрешилась, он вновь превратился в деревенского баламута, которому до смерти хотелось узнать, что произошло с этим могучим луидом, который всегда обладал какой-то странной властью над Троллем и делал все, что заблагорассудится его рыжей голове. И вот теперь оказывается, что Тролль его не принял. Более того, ему, очевидно, пришлось спасаться от его приближенных, от этой мерзкой "гвардии", которую завел себе Тролль пару недель назад и которая готова была сделать любую глупость по приказу своего правителя.
   Он осторожно подошел к Радже. Тот сидел под деревом и... засыпал.
   - Раджа! Ты что спишь? Я поговорить хотел.
   Мор тяжело открыл глаза и улыбнулся: в каждом движении Тарки сквозило любопытство. Мор снова прикрыл веки.
   Разочарованный Тарки стоял над спящим гигантом и вопрошал его:
   - Что случилось, мор? Как ты оказался у нас? Ну, давай, скажи...
   В ответ он слышал лишь свист выдыхаемого воздуха: луиды, оказывается, тоже храпят....
  
   Иона шел быстро. Как видно, прошло то время, когда можно было жить в свое удовольствие, не помня ничего, кроме могучего дыхания сосен и тихой радости путешествия от себя к миру и от мира к себе. Он изменился, мир. Холодным дыханием непонимания задышало небо. Горьким дымом разрушения повеяло. Вкрадчивая тень стелилась по траве и по соснам, как будто искала слабости, как будто кто-то большой и сильный просовывал свою лапу в сладкое дупло, ища ароматного меда. Яростными защитниками пора было вылететь и прогнать врага. Да только пчелы что-то спят, да только пчелы слишком заняты выяснением своих обид друг с другом.
   Иона шел. Свою тревогу, которую слышал уже с начала года, еще до злополучной войны, он первое время отгонял, пытался отгородиться своим личным духовным домом. И, наверное, он продолжил бы спокойно шагать мимо рушившегося мира, если б не последние события.
   Это касалось мифа.
   Еще неделю назад ничего не предвещало беды. Он был праздничным и солнечным, каким был всегда. Но четыре дня назад миф внезапно изменил цвет. Но не красный цвет луидов, не зеленый - трискеров наполнили его. Миф посерел. Солнце будто ушло отсюда. А ведь миф всегда был самым светлым местом в мире. Здесь никогда не заходило светило. Здесь всегда можно было увидеть себя настоящего и нащупать ту почву, которая станет опорой, позволит вытащить себя из любой, самой страшной напасти. И вот миф - источник его силы, его очаг, его святыня - попал в беду.
   Едва увидев посеревший миф, Иона бросился к цветам. Мистик верил, что цветы питались нектаром самой души мифа - сефиром. Именно сефир делал миф мифом. Он был непостижим и прекрасен, могуществен и волшебен. Он присутствовал в мифе везде, но был неуловим подобно мысли. Если сефир был бы еще чистым, то и цветы не должны были измениться. Желтый тюльпан и гордый ирис. Среди высокой как будто грязной травы мистик увидел.
   Иона смотрел на него и не мог поверить глазам.
   Желтый тюльпан изменил себе. Черным стал с серыми прожилками. Будь Иона ценителем красоты - удивился бы и обрадовался. Но Иона не был ценителем красоты. Зато он сразу понял, что беда на пороге и показала свои зубы. Когда увидел этот цветок, бросился к другому - к ирису. Но тот не сдался - засох, не пожелал чернеть и умер...
   Над темным колодцем будущего склонился тогда Иона. Вода отразила его лицо с печатью заботы. Удивился, очень удивился мистик увиденному, но еще больше испугался. Нет, не трискеры, не луиды победят в этой войне. Кто-то третий, и он уже в мире, и он начал свое страшное дело.
   Новый враг подкрался к ним. Новый враг, не знающий пощады и не имеющий слабостей. Враг, который придет изнутри... Обессиленный, опустился Иона на камень возле колодца. Но в следующий момент вскочил. Ему нужна была карта.... Ему нужна была карта Времени! И вновь в колодце лицо Ионы. И Иона видит.
   Колодец показал карту, и на этой карте отметил лес предателей.
   Предатели.... Такие маленькие, вечно испуганные, заискивающие перед любым прохожим, спешащим мимо. В их жалких душонках - надежда и вечное разочарование.... Такими всегда были они. И вдруг их маленький лес становится центром, местом, откуда ждать главного удара Судьбы.
   Удар Судьбы - как это звучит! Судьба всегда была союзником Ионы! Каждое ее движение благословлялось им - и вот на тебе! Нет, она не перестала шутить. Но Иона не хочет ее приветствовать. Он не готов служить такой Судьбе... Он пускается в путь, чтобы воля его - мистика трискеров - встала против другой воли - чужой и не имеющей имени и потому страшной вдвойне.
   Что ж пусть оценит Судьба его последний порыв, его последнюю и главную шутку!
   И Иона спешит в лес предателей, мимо него проскальзывают скупые объятия испуганной чащи предателей, в которых мелькает одеревеневшее лицо Грома, вечно жаждущего ответов на очевидные вопросы. Он спешит дальше, но где-то в глубине души знает, что опоздал, опоздал безнадежно. Сила, неведомая чужая Сила, уже живет в этом лесу. Сквозит в поступи животных и запахе трав. Страх, удушливый и липкий, стал новым воздухом леса предателей.
   Иона спешит. Он почти на месте. Поднимается на последнюю сопку перед областью, отмеченной на карте. С высоты оглядывает место, где родился враг. Ничего особенного, место как место: поредевший лес, сухая, но не высохшая земля под ногами с редкой травой, усыпанная пожелтевшей хвоей. В низине у подножия раскинулась поляна. Здесь трава высокая и сочная. Большие потрескавшиеся валуны, как шлемы невидимой подземной армии замерли в ожидании приказа.
   И... светло. Солнце ярко и приветливо. Не то что миф....
   Порыв ветра пробежал по верхушкам, спрыгнул на землю перед Ионой. Трава на поляне зашевелилась как шерсть какого-то огромного неведомого животного. Иона улыбнулся. Может, не все так плохо? И стал спускаться.
   Пересек поляну.
   Почему-то подумал, что пересек границу. Там, за спиной остался живой мир, а здесь.... Вот сейчас небо потемнеет, а из-за редких сосен появятся страшные твари....
   Никого и ничего, только стеной встал сосновый молодняк. Продираясь сквозь него, Иона ожидал, что тот вот-вот кончится, но к его удивлению частокол молодых, полузасохших деревьев становился лишь гуще. Утомленный борьбой Иона остановился. Дурацкое положение. Кругом стволы. От земли к небу. Что впереди, что сзади. Так и сбиться с пути недолго. Хотя что здесь сбиваться - шагай себе на запад, да шагай. Желая сориентироваться, мистик поднял голову. Солнце палило нещадно. Но из-за сосняка, в котором застрял Иона, было нежарко. Иона присел, и подсохшие сосенки недовольно захрустели, Иона улыбнулся. Хоть он и торопился, передышка не помешает. Еще раз взглянул наверх и оторопел. В синем небе, на котором не было ни облачка, преспокойно красовалось два солнца.
   Чертовщина. Солнце слева, и солнце справа. Гм... Весело. Если б не так подозрительно. Это было похоже на какой-то розыгрыш. Устав смотреть на слепящие диски, Иона опустил голову. Лес предателей и вправду перестал быть обычным. Однако в любом случае мистик был бессилен, пока не добрался до того, кто это делает. Иона встал. Двинулся, так и не определив, куда. Увидев темнеющий впереди валун, решил, что пока дойдет до него.
   Дошел.
   Потом обратил внимание, что находится как будто на склоне. Подумал, что на вершине сосняк должен исчезнуть или хотя бы поредеть. Долго и тяжело поднимался. Но на вершине сосняк не стал реже.
   Вконец озадаченный мистик снова сделал привал. Два солнечных диска к этому времени сползли с зенита и стали расходиться в разные стороны. И тут Иона разглядел: небо было будто поделенным на две половины. Одна была более темная, синяя, а вторая - блеклая, голубая. Иона подумал, что у каждого солнца была как бы своя территория, за которую они не выходили. И все-таки что это? Второе солнце родиться, конечно, не могло. Иона опустил голову, снова сел на землю, положил ладони на колени. Как тихо. Даже ветер, который время от времени пробегал по вершинам, здесь исчез. Какое хорошее место для медитации. Если б ему не нужно было спешить, то он обязательно.... Руки.... Мистик смотрел на свои руки, как бы сравнивая. И вдруг сообразил. Поднял глаза на небо. Небо правой руки и небо левой руки.
   Как в зеркале. Точно! Одно из них отражение. Тогда какое из светил настоящее, а какое - ложное? И что за зеркало его отражает? Иона помнил, как однажды, будучи еще ребенком, был напуган тяжелым зеркалом дедушки, у которого он учился первым магическим фокусам.
   Это случилось ночью уже после дедушкиных уроков. Иона, утомленный практикой, шел в свою комнату. У него уже третью ночь ничего не получалось. Одним из заданий старца Герры (так звали дедушку-мистика) была проекция тела Ионы на дерево. Дедушка говорил, что нужно ощутить себя миром и впустить в себя ствол, потом ветви и постепенно по нему подняться до сонных листьев, которые в это время спали и не могли помешать ученику. Днем суета и сила солнца, бурлящая в дереве и сконцентрированная на самых кончиках сильного организма - в листьях, захлестнули бы Иону, и тот получил бы немалую травму, которая всегда лечится долго и трудно. Именно по этой причине уроки проводились за полночь. Но у Ионы и ночью фокус никак не получался. Лишь позже он понял, что главная его ошибка была именно в этом: он воспринимал всю практику как фокусы и тем самым выстраивал стену между собой и миром. Тогда он так и не смог овладеть этой техникой. Дедушка был им очень не доволен.
   Но в ту ночь он обнаружил другое. Когда он проходил через гостиную, в темной глубине ее вдруг заметил метнувшуюся к противоположной стене тень. Озадаченный мальчик тут же поднес светильник к стене. На стене что-то дрогнуло. Оказалось, что он стоит перед большим старым зеркалом. Иона стал вглядываться в отражение: бледное его лицо с кругами под глазами, едва различимая мебель и ничего больше. Но ведь он только что видел, как кто-то скрылся в этой таинственной глади зеркала. И вот, когда уже устал и оторвал взгляд, каким-то чутьем, каким-то периферийным почти не зрением увидел: в зеркале, в отраженной гостиной поднялся с пола Он, тот, которого застукал в гостиной, и этот Он мгновенно выскочил из комнаты в свою зазеркальную темноту. Мальчик отшатнулся от зеркала.... Что-то было в этом страшное. С раскрытыми от ужаса глазами он побежал к дедушке, который на следующий же день прекратил занятия.
   Именно тогда Иона убедился: Зазеркалье есть. И оно каким-то загадочным образом способно проникать в наше измерение. И то, что происходило сейчас, было как-то связано с этим таинственным миром.
   Тем временем светила стали постепенно скрываться за горизонтом. Мистик вздохнул и был вынужден признать: он заблудился. Воин, е-мое. Собрался спасти мир. Извини, дорогое отечество, подвиг отменяется, потому что герой заплутал в сосняке и к месту битвы вышел лишь спустя два года. Или вовсе не вышел...
   Словом, деваться было некуда - нужно было выходить в миф. На чужой территории, неизвестно наедине с каким врагом и - в миф? Ведь среди этого сосняка он оставался совершенно беззащитным. Если б с ним был Гром, пожалел Иона. Этот гигант неплохо присмотрел бы за ним во время транса. Ладно, нужно просто дождаться темноты. Ведь ночью все нормальные предатели спят...
   Долгожданная тьма наступала медленно. Как это бывает после тихого солнечного дня, к ночи внезапно испортилась погода. Подул ветер, сосняк неприветливо зашумел, но Иона этому лишь обрадовался. Вряд ли кто будет его выискивать в такую грозу. Можно было смело выходить в миф. Он в последний раз взглянул на освещенную вспышкой молнии местность и окунулся в серое пространство. Здесь, как обычно, было тихо. Оглядевшись, мистик поспешил к колодцу будущего.
  
   - Зачем ты это сделал? Ты понимаешь, что, как только он освободится - нам всем тут хана? Его же нельзя убить! - хрипел взбешенный Тарки.
   Гром не обращал внимания на причитания. Он уже полностью связал луида и был доволен и немного удивлен, что Раджа позволил это сделать.
   А дело было так. Пока утомленный луид спал на поляне, оглашая ее своими странными утробными звуками, латник не стал ждать, когда чудовище проснется и мгновенно перекинул через массивную оранжевую шею удавку и резко затянул ее. Луид дернулся, выгнулся сильным телом, обхватил правую руку Грома клетью, но все было напрасно. Наконец, он перестал сопротивляться, и Гром взялся его вязать. В этот момент и увидел эту сцену крестьянин, поднял шум.
   Закончив, латник спокойно уселся рядом со своей жертвой, и не один мускул не дрогнул на его лице, как будто рядом с ним был не ревущий обезумевший трискер, а всего лишь какая-нибудь безмолвная береза с безмятежным шелестом листьев.
   Наконец взбеленившийся Тарки схватил Грома за руку, притянул к себе и зло уставился прямо в глаза латника:
   - Нет! Ты меня послушаешь!
   Глаза. О, боже, что это за глаза! Никогда больше Тарки не позволит себе такой оплошности. Эти глаза, в которых нет души... Это глаза смерти. Эти глаза хуже смерти. Чернота мгновенно обступила вдруг Тарки и готова была уже проглотить.
   Предатель вскрикнул, отступил и подавленно сел на землю.
   Гром подошел к крестьянину.
   - Я не хотел. Никто из трискеров не должен видеть ужас моих глаз. Они - оружие. Извини, я не успел отвести взгляда.
   Тарки молчал.
   И молчал два часа, пока у него не прошел шок.
   Тем временем на поляне как-то слишком уж безмятежно валялся связанный Раджа. Он не тратил сил на самобичевание, он, казалось, просто отдыхал. Действительно, что толку дергаться, если миссия в любом случае провалена. Его товарищи, скорей всего, погибли, а он должен хвататься за свою никчемную жизнь? Главное, что ему нужно - отдых. А позже он придумает, как подороже продать свою жизнь этим уродливым тварям. Правда нужно было еще кое в чем разобраться. Сейчас небо снова было голубым, а солнце ясным. Ничто не напоминало о кошмаре, который разразился прошлой ночью. Что это было? Спи, мор, спи, силы нужны тебе. И Раджа лег. Через минуту рядом с ним улегся Гром, отчего-то уверенный, что пленник не попытается освободиться, пользуясь безмятежной дремой своего охранника. Спустя тридцать минут, кроме Тарки, который был в шоке, весь остальной гарнизон спал.
   Как бы входя в положение предателей, лес тоже молчал. Как будто тоже отдыхал. Как будто вчерашний кошмар был и для него ужасом. И вот теперь настал момент, когда ему нужно было восстановиться. Лес спал. Как отразилось вчерашнее на его живой душе? Как он отреагирует? Не превратиться ли через пару сотен лет в какое-нибудь ужасное чудовище, готовое уничтожить все, что отличается от него? Так или иначе, лес тоже спал.
   Тишина. Даже ветер убрался в какую-то свою берлогу и затаился в ней.
   Гром открыл глаза и взглянул на Раджу. Вовремя, потому что мор уже осмотрелся. Он выглядел отдохнувшим. Взгляды Грома и Раджи встретились. В отличие от крестьянина мор легко выдержал страшные глаза латника. Улыбнулся. Понял, что этот воин слишком хорош, чтобы упустить его. Попросил:
   - Когда настанет час, прошу тебя, позволь мне взять в клети Лун...
   Латник кивнул головой, соглашаясь. В какой-то момент враг стал даже ему симпатичен. А может, это просто чувство воина, созерцающего плоды своей победы? Как знать. И Гром посмотрел на Тарки, который все еще был в шоке.
   Тарки молчал. В какой-то момент он не видел и не слышал ничего. Через какую-то глухую и черную стену донеслись до него слова латника, который приносил свои извинения. И опять гнетущая и страшная тишина.
   Тарки молчал. Это молчание было молчанием после крика, молчание, от которого умирает речь и обрывается сознание. Испуганный Тарки боялся вернуться. Он как будто бродил где-то по иным мирам. Как будто сидел у кого-то под кроватью и боялся выглянуть в комнату.
   Тарки молчал. Он уже был готов вернуться, но не мог. Черная и глухая стена мешала. Он обернулся, желая отойти, но и справа, и слева, и позади него были такие же страшные стены. Они скрадывали звуки, они прятали жизнь.
   Тарки молчал. А надо бы было закричать. Конечно, нужно закричать.... Но крик не получался. Тарки силится, набирает воздух и... молчит. Еще раз. И снова неудача. Капелька пота бежит по его лицу, а он даже руки отчего-то поднять не может, чтобы вытереть. Проклятая капелька так противна, пробежала по щеке, выскочила на подбородок и на краю повисла, не желая падать вниз. Как это паршиво. Но все же это не главное, главное - закричать. Закричать. Давай, еще рази еще раз, а иначе останешься здесь навсегда. Нет. Только не навсегда. Ну, давай же, где ты голос мой, давай! Это же так просто закричать.... Наконец, удалось. Слабый еле слышный стон: "А-а...".
   Этого оказалось достаточно.
   Стены рухнули, и оказалось, что он сидит на поляне под деревом.
   Когда Тарки пришел в себя, Гром был уже перед ним:
   - Я думаю, луида стоит увести Троллю. Пусть Великий сам с ним разбирается, - Гром был доволен своей шуткой: даже теперь предводитель предателей никак не тянул на великого. Гром сказал и смотрел на крестьянина, ожидая, как тот отреагирует.
   Но Тарки было не до того, он еще не совсем пришел в себя. Он был подавлен:
   - Ты ужасен, ты ужасен. Но он, - предатель вытянул указательный палец в сторону луида, - еще ужасней. Зачем ты его трогал? Что теперь с ним делать? Говоришь, вести. А кто поведет? Я не хочу. И никто из нас не хочет. Значит, сам поведешь? Да если даже мы все до одного пойдем в конвое, мы его не удержим! - в каком-то исступлении закричал Тарки, по-бабьи всплеснув своими руками.
   Гром издевательски усмехнулся.
   - Когда Бог создавал Тарки, он щедро наградил его трусостью...
   - Да, я - трус, но это лучше...
   - Не перебивай!
   Голос Грома стал внезапно тяжелым и властным. Тарки заткнулся.
   - Объясню. Я - воин. Он - воин тоже. Но погляди на него: он не создан для открытого боя. Его Лун - спичинка, которая легко переломиться, когда в ход пойдет мой меч, - Гром достал из ножен свое мощное оружие, которое действительно, было гораздо массивней и страшней на вид. Латник, тем временем, продолжал:
   - Он - аристократ, он - тактик, он - лазутчик, но не боец. Я могу его убить в открытом бою в любое время. Хоть сейчас. Ты, Тарки, его боишься. А хочешь, я освобожу его, дам ему его Лун, и он умрет через три минуты?
   Латника, кажется, понесло. Тарки подумал, что зря задел самолюбие Грома. Нужно было его как-то успокоить. Иначе мор всех их тут положит. Помолчав, изворотливый крестьянин произнес:
   - Ладно, убедил. Мое решение таково. Поведешь его к Троллю. И доставишь в течение завтрашнего дня. Один точно справишься?
   Но у Грома, видимо, что-то перемкнуло в его железной башке. В следующий момент латник мгновенно и легко взмахнул тяжелым своим оружием и разрезал веревки, стягивающие огромные клети мора и бросил ему его Лун. Раджа ловко поймал свое оружие, как будто все время ждал такого поворота событий. Он вновь был свободен:
   - Латник, не хочу тебя разочаровывать, но мор дерется лучше любого латника. Потому что моры - лучшие во всем.... А иначе кто бы нас так называл: "моры"?
   - Говоришь, "лучшие"? Я почти поверил. Но ведь морам верить нельзя. Их просто нужно убивать.... Хороший мор - мертвый мор.
   - Как ты меня не любишь! Я просто кожей чувствую твою неприязнь. Но поверь, умирать из-за этого глупо.
   Гром не ответил, видимо, ему надоело состязаться в красноречии, он поднял свое оружие и кинулся на врага. Его быстрый и сильный выпад нашел пустоту. Любой из предателей был бы уже повержен, не успел бы среагировать, но не мор. Он легко ушел вправо, а отточенный, как бритва меч, прошел в каком-то миллиметре от красноватого тела луида.
   Так началась схватка.
   Бой был похож на причудливую пляску двух удивительных животных. Каждое движение было красиво, сильно и отточено. Выпад - защита, выпад - защита. Длинная комбинация латника, каждый элемент которой мог привести к смерти врага, сменялась коротким молниеносным выпадом мора. Отчасти Гром был прав. Прямые столкновения были бы смертельны для луида, но мор в них не ввязывался. Он все время выскальзывал, каждый раз уходил из-под атак. Его Лун не нападал, а лишь парировал агрессивные комбинации латника. Так или иначе, но зрелище это было удивительным. Раскрывшаяся мощь Грома поражала. Тарки сразу вдруг понял, почему латник был уверен в победе. Его холодное неистовство могло сломить любого. Казалось, еще немного и мор действительно будет повержен. Раджа все время защищался. Но как защищался. В этом ему не было равных. Было видно, что, несмотря на размеры, мор уступал своему противнику в силе. Однако искусства у него было не занимать. Пораженные красотой боя предатели окружили противников, забыв, что могут стать случайными жертвами этих двух изощренных убийц. Взвинченный в начале постепенно темп начал падать. Однако было б ошибкой считать, что противники вымотались. Просто опытные бойцы знали, что теперь пришло время аритмии, когда за затишьем следовала мгновенная вспышка.
   Бой длился и длился. Они бились уже не менее часа. Теперь Гром понял, что столкнулся с равным по силе врагом. Он уже больше не думал о быстром окончании. Полагаясь на технику, он ждал ошибки врага, зная, что идеальных бойцов не существует.
   Мор бился артистически. Выделывал какие-то фокусы со своим Луном, непостижимым образом отводил удары, которых можно было избежать проще. Будто работал на публику. Будто тянул время. Пару раз он ловил недоуменные взгляды латника, и, кажется, ему нравилось это недоумение.
   И все же Гром не думал о том, чтобы войти в транс, в котором его сила возрастала многократно.
   Отбив очередную атаку, мор усмехнулся. Все-таки луиды - великие воины, и никакие трискеры не могут поспорить с ними в искусстве войны. Даже такие могучие, как этот латник. В отличие от своего врага, луид ждал даже не случая. Он ждал, когда, наконец, наступят четыре часа дня. Народ, воевавший много, замечал разные детали, которые помогали им выжить и победить в любой самой жестокой войне. Многие поколения назад великий воин рукопашного боя, мор Эвин, сделал открытие, которое перевернуло представления о бое. В основе его открытия лежали ритмы дня. Луиды издавна рождались на свет с шестнадцати до двадцати часов. Эвин обнаружил, что именно в этот период возрастала воинская доблесть подземного народа. Каждый малыш с самого своего рождения был воином. Он с боем прорывался на свет, и этот его первый подвиг был колыбелью всех остальных воинских побед в жизни. Таким образом, особенно доблесть луида увеличивалась в момент рождения и продолжалась ровно час. Так что Раджа ждал именно своего часа. Рожденный в шестнадцать одиннадцать, он именно в это время мог сокрушить практически любого врага.
   Он реализовал свое преимущество мгновенно. Как только стрелка часов перешагнула через отметку шестнадцать, луид перешел в нападение. Гром, защищаясь, сразу почувствовал, что его враг стал намного сильней и опасней. Ему приходилось биться почти на пределе сил. В шестнадцать двенадцать после короткого выпада, который латник легко парировал, оранжевое чудовище непостижимым образом оказалось за спиной у Грома, а лезвие его холодного Луна коснулось незащищенной шеи, рыжая клеть обхватила могучее тело латника.
   Предатели, видевшие все, ахнули и отшатнулись. Если уж даже латник не смог победить мора, то тогда кто сможет это сделать?
   - Я же говорил: моры - лучшие во всем... - зашептал Раджа в ухо поверженному врагу.
   Латник был в замешательстве.
   - Прежде чем я умру, как ты это сделал?
   - Есть такое слово "гипноз". Ты отводил удар, которого я не наносил, в это время я заходил к тебе сзади....
   - Морам никогда нельзя верить...
   - Я мог бы сделать из тебя великого воина... Но ты враг. Или так думаешь.
   - Моры все такие болтуны? Я проиграл, и покончим с этим.
   В следующий момент Раджа неожиданно оттолкнул Грома от себя. И, обращаясь ко всем предателям, картинно заговорил:
   - Мы же тут все из одной фракции, не так ли? Мы не любим луидов и не любим трискеров. Мы все - предатели. Пытаемся стать силой, чтобы прекратить эту дурацкую бойню. Короче, я не убиваю своих...
   Предатели переглянулись. Тарки торжествующе заулыбался. Это меняло все. Страшный мор не будет никого убивать. Хотя мог бы. Этот дурак Гром сделал все, чтобы чудовище всех перерезало. Теперь их обоих нужно сплавить. Что Гром, что этот Раджа опасны, даже слишком. Их нужно переслать самому Троллю. Пусть с ними разбирается сам. Но как это сделать? Ах, да. Он же остается над ними командиром. Тогда нужно просто приказать.
   Тарки встал.
   - Я рад, что вы все свои разногласия выяснили. Но у нас есть проблема. Прошлой ночью произошло нечто. И кажется, что оно как-то коснулось ставки Тролля. Мы не можем узнать, что произошло, не послав гонцов. Гром и Раджа, вы пойдете к Троллю и лично выясните, что произошло. Ждем вас с хорошими вестями. Отправляйтесь немедленно.
   Радже приказ явно понравился. Увидеть главного предателя сейчас не помешало бы. Что-то ему подсказывало, что в событиях ужасной ночи Тролль играл не последнюю роль.
   - Ну что, латник, сходим в поход?
   Гром мрачно кивнул соглашаясь. Видимо, он все еще переживал свое поражение. После короткого прощания с предателями, которые явно побаивались гонцов, странная парочка двинулась в путь.
   Привычные к длинным переходам воины шли быстро. И все же вечерело быстрей. В какой-то момент нетерпеливый Гром перешел на бег. Раджа не отставал. Расстояние до ставки сокращалось. Тем временем солнце, блеснув прощальным лучом, скрылось за верхушками деревьев. Воины вновь перешли на шаг. Бежать по лесу даже им было не с руки. И примерно через час после начала пути по все более темнеющему лесу Гром остановился:
   - Стой. Мы почти дошли. Отдохнем, чтоб не выглядеть взмыленными лошадьми.
   Раджа согласился:
   - Тем более, что нас скорей всего он сейчас не примет. Когда я видел его в последний раз, он изображал из себя правителя.
   Они присели на ствол поваленного дерева. Стоило признать, что даже идти последние метры было не просто. Молодой сосняк стеной встал на их пути. Приходилось буквально продираться сквозь него.
   Раджа продолжил рассуждать вслух:
   - Придется здесь ночевать. Потому что в караулке у этих ублюдков будет неуютно... - мор намеренно назвал гвардию Тролля "ублюдками", желая выяснить, как относится к ним латник. Как показалось ему, он не слишком жаловал короля предателей. Но Гром молчал.
   - Не больно-то ты разговорчив.
   - Если ты думаешь, что мы станем друзьями - ты ошибаешься.... Поэтому давай спать, силы завтра понадобятся.
   По крайней мере, ему тоже не хотелось встречаться с гвардейцами.
   Они улеглись.
   Через пять минут Раджа спал. Поворочавшись, Гром тоже готов был заснуть, но тут услышал. То же самое чувство, которое возникло у него перед тем, как он в первый раз попал в ловушку Тролля. Рядом кто-то был. Этот кто-то наблюдал за ними и, кажется, готов был даже напасть.
   Гром бесшумно встал и тут же услышал свист рассекаемого воздуха: остро отточенный металл должен был войти в тело латника, но чья-то чужая сталь прервала это быстрое движение и отвела удар. Через мгновение Гром узнал ее звон. Конечно, это был Лун. Еще через секунду он услышал, как Раджа отбил еще удар, уже предназначавшийся ему самому. Самое ужасное было то, что латник совсем не чувствовал противника, как будто с ними бой вела ночь или тень. В следующие несколько минут они лишь уходили от ударов, совершенно не понимая, откуда они сыпятся, и кто нападает на них. Это странное хождение по лезвию закончилось так же быстро, как и началось.
   Раджа и Гром к этому времени стояли, прижавшись спиной к спине, чтоб не пропустить удара сзади. Мор первым прервал молчание:
   - Тот, кто нападал, хорошо знает твои слабости и совсем не знает моих. Поэтому это трискер.
   - Если ты такой умный, почему он перестал нападать?
   - Он боится тебя. Ты знаешь, как его победить. Как только ты его раскроешь, он умрет. А я его не знаю. И смогу ли убить - не знаю тоже. Сейчас он отдыхает. У нас есть немного времени.
   Гром впервые отнесся к луиду как к своему:
   - Спасибо, что не дал мне сдохнуть раньше времени.
   - Вообще-то удар метил в плечо, чтобы рассечь тело напополам, - развернувшись лицом, мор бесцеремонно выбросил вперед клеть и с размаху положил ее на плечо латника. - Вот так.
   - Клети прочь от чистого тела! - громко и театрально пропел латник в ответ.
   На секунду они замолчали, переглянулись, и вскоре дружный хохот сотряс тесный сосняк, так что даже в "караулке" у предателей, наверное, напряглись и подняли всех на ноги.
   Что может сблизить больше, чем пережитая вместе опасность?
   Однако тот, кто нападал, вовсе не разделял оптимизма Грома и Раджи. Он вновь взялся за свое. И опять все продолжилось в прежнем режиме с единственной разницей, что Грому все легче было угадывать каждый следующий выпад.
   И тут его осенило:
   - Тот, кто нападает - мистик! Он создает фантомы, которых мы принимаем за него! Сейчас я его достану!
   В следующий момент Гром прыгнул куда-то в сторону и, падая, неожиданно бросил свой короткий кинжал в Раджу. Мор не успел даже испугаться, как над его ухом просвистел кусок отточенной стали, а за спиной кто-то охнул.
   - Порядок, - поднялся с земли латник. - Интересно, кто этот ненормальный? Кто нападал на нас?
  
   Нельзя так.
   Если идешь умирать - умрешь обязательно.
   Но так ли важно это?
   Очень. Давайте без кокетства. Он шел умирать, и он умер. Для него это главное - все остальное - пшик... Остального нет.
   Есть.
   Подвиг.
   Подвиг? Но ведь он не сделал то, что хотел. Конечно, он старался, очень старался. Он сделал все, что мог, но...
   И значит, он совершил его.
   Подвиг.
   Подвиг никогда не зависит от результата, он зависит от усилий. Там, где-то внутри у него совершилась работа, великий труд, невозможный для других. Поэтому он и называется подвигом.
   Но что изменилось?
   Как изменился мир в угоду его смерти?
   ...
   Когда она шла за водой,
   когда готовила ужин маленькому сынишке,
   когда...
   Сердце екнуло, и она стала вдовой. Бороздка морщинки обозначилась.
   Кто ей сказал? Кто ей донес? Не видя его и обижаясь на него, она всегда слышала, как он и что с ним.
   Поэтому когда он умер, она узнала первой.
   Убийца подошел к телу ее мужа.
   Убийца подошел к телу ее мужа.
   Ее милый лежал ничком. Тяжелым сапогом латника толкнули его.
   Он развернулся, откинул руку и показал свое благородное лицо ему, прервавшему биение жизни...
   Гром стоял над телом, и на его лице обозначились напряженные желваки. Он узнал убитого. Да и как было его не узнать, если это был величайший из трискеров. В следующий момент он встал на колени. Он взял погибшего на руки.
   - Как же это? - только и смог произнести Гром.
   Сзади к нему подходил Раджа. Он еще не понял:
   - А ты быстро сообразил. И потом этот фокус с прыжком в сторону...
   Мор поднял голову и взглянул на Грома. Улыбка сползла, в глазах мелькнула досада.
   Сосны мирно шумели где-то над головой. Темное небо молчало, мертвыми осколками разбросаны звезды. Вот он - путь воина, забирающего жизнь у других, чтобы выжить самому. Грустный путь.
   Луид встал на колени, и изящный меч его - Лун - вошел в мягкую землю. Мор начал копать могилу.
   Наконец Гром произнес:
   - Это Иона. Почему-то он напал на нас.
   - Иона? Это сам Иона? - удивился мор. - В мифе ему не было равных. Из наших никто не мог сравниться с ним. Он был великим воином.
   Из-за пазухи у погибшего Гром вытащил солдатский саван. Пояснил:
   - У каждого воина среди вещей обязательно есть саван. Я не знаю, что будет, но, если случится вдруг так, что я умру, сделай для меня то же самое.
   И латник, бормоча про себя какую-то молитву, начал обворачивать тело мистика тонкой материей, которая позволяла не сгнить телу до тех пор, пока душа не воссоединится с Единым, поддерживая Вечный Круговорот.
   После погребения латник долго сидел перед могилой.
   Тайна мистика не давала трискеру покоя. Иона никогда и ничего не делал просто так. Если он набросился на них, то этому должно быть объяснение. Либо он решил, что Гром и Раджа - враги, либо он сам искал гибели.... Ведь победить Грома в этом мире он не мог. Умирать у Ионы причин не было, значит.... От напряженных размышлений у Грома зачесалась спина. Но думать от этого латник не перестал. Иона ошибся, он решил, что они с Раджой - враги, осенило Грома. Конечно, что можно подумать, когда латник с мором идут к Троллю? Только то, что Гром стал предателем. Все-таки зря он связался с луидом. Спина чесалась все сильней. В отличие от Раджи, который давно сбросил экипировку и спал, Гром все сидел перед могилой и находился в полном боевом снаряжении, от чего добраться до зудящего места было невозможно. Сбросив тяжелые латы, веса которых, как и любой Непобедимый, он никогда не замечал, Гром с наслаждением дотянулся до спины. Но едва его пальцы коснулись беспокойного места, как зуд стал еще сильней, охватив чуть не полспины. Недолго думая, латник подскочил к поваленному дереву, на котором они с Раджой сидели, и, как громадный неуклюжий кымчак, донимаемый мошкарой, голой спиной стал тереться об ствол...
   - Далеко на юге я видел крокодилов...
   Гром мгновенно схватил в руки меч, готовый пустить в дело. Но тот, кто это сказал, не показывался.
   - Они тоже чешутся об коряги... только брюхом. У них лапки короткие.
   - Кто здесь? - латник напряженно искал хозяина этого голоса, который казался ему до боли знакомым, и не находил. Словно это чаща разговаривала с ним.
   - Поверь мне, если б я представлял для вас опасность, то твой друг уже давно бы был на ногах...
   Действительно, Раджа спал, да так, что его можно было снова связать.
   - Ладно, я убираю оружие. Ты покажешься? - Гром сел на поваленный ствол дерева.
   - Конечно. Тем более, что я теперь уже ничего не боюсь.
   И рядом с Громом появилась чья-то знакомая фигура.
   - Черт! Иона... - воскликнул пораженный латник. - Но ведь мы тебя похоронили.
   - Спасибо, вы оказали мне услугу. Прости, что напал на вас. Теперь я найду дорогу. Но я здесь не ради благодарности. Я пришел помочь. Вы идете к Троллю, потому что у Раджи появились подозрения. Потому что ты ищешь свой путь трискера. В свое время я сбился с него. И не жалею. Наверное, это было моей судьбой. Если б ты знал все мои деяния, наверное, считал бы меня худшим из трискеров. И я бы не спорил с тобой. Но это помогло мне понять луидов. Это война, она никому не нужна: не нам, не им. Она мешает всем. Она как щит прикрывает самое страшное, что может появиться в этом мире. Серые тени... Серые тени идут на нас. Серые тени поглотят и трискеров, и луидов. Им нет счета, они беспощадны, с ними невозможно биться, потому что они - тени, и они несут смерть. Я поднялся к замку предателей всего на день раньше, чем вы, но то, что я узнал страшно. У Тролля в руках врата серых теней. Я спешил его остановить, но я ошибся. Врата теней всасывают в себя любую энергию мистика, превращая ее в себя. Если б я погиб в этих вратах, то сделал бы их непобедимыми, потому что любой мистик или мэг, погибая, отдает все свое могущество им. Я попал в ловушку: еще чуть-чуть и я стал бы частью их серого мира. Так сказал мне колодец будущего. Так что у меня был безрадостный выбор: умереть и сделать сильней врага или просто умереть в бою. Вернуться я уже не мог. Так что не переживай: в моей смерти ты не виновен. Если луиды и трискеры объединятся сейчас, врата теней еще можно захлопнуть. А сделать это можно простым путем: все, кто называет себя предателями, должны умереть.
   До сих пор Гром слушал Иону, не дыша.
   - Тогда выходит, что и Раджу нужно отправить на тот свет? Он же чистейшей воды предатель!
   - Ты его совсем не знаешь. Любой мор ведет двойную, а то и тройную игру. Морам нельзя доверять. И значит Радже доверять можно. Он не предатель. Раджа - твой друг. Хотя еще сам не знает этого.
   - Что?? Он же луид!
   - Не удивляйся, он действительно тебе друг. Но он - мор. А моры обманывают всех, даже друзей. Тебе придется многому научиться. Помнишь, я говорил тебе: после моей смерти Гром должен стать Ионой. Научись разбираться в мире так же, как Раджа, и он станет соратником. Он уже тебя уважает больше, чем любого из луидов.
   - За что?
   - Твоя душа ясна, как солнечный день. В ней нет сюрпризов, все логично и правильно. Ты всегда имеешь только один путь к цели. Тебе кажется, что он самый короткий. И часто ты прав. Его же душа похожа на ночь, в которой за каждым поворотом - сюрприз. Каждое движение его души отбрасывает тень в полумраке, как бы при свете луны. Порой, он сам не замечает всех своих полутемных дорог возможностей. Поэтому он богат. Он никогда не идет к цели прямо, он всегда ищет обходных путей. И ему не хватает твоего света. Но и тебе нужно учиться видеть. Станешь умным - он будет тебе предан. Останешься просто латником - станет тебе господином.
   - Подожди! Ты хочешь, чтобы я перестал быть латником? Дай мне врага, и я буду честно биться, но политика не для меня. Иона ты ошибся, твоим наследником должен стать мистик, а не я.
   - Ну, вот видишь. Ты уже делаешь успехи. Ты же понял, о чем идет речь. Я не ошибся. Я отдаю тебе всю свою силу. Главное, чтобы ты смог ее взять. Я знаю, что нет ритуалов, нет традиции перехода от одной касты к другой. И все-таки я оставляю ее тебе. Жизнь подскажет, а ты смотри, не упусти шанса. Иначе у трискеров не будет будущего...
   Иона замолчал. Гром нервно сглотнул. Посмотрел зачем-то на свои руки.
   Иона, как будто думал о чем-то мучительном, затем он с досадой наклонил голову. Сомнение появилось в его лице.
   - Вообще-то я плохо сделал свою работу. Я не понял чего-то важного. Во всей этой затее предателей как-то участвует зазеркалье. Эти два солнца, два неба, эта странная ночь, поделившая мир надвое. Я не понял этого. Поговори с Раджой, вы должны это выяснить, он - мор, он сможет что-нибудь придумать...
   Вот теперь мистик улыбнулся. Грому показалось, что он ему подмигнул и кивнул головой, указывая за спину. Непобедимый обернулся...
   В следующий момент чья-то шершавая рука коснулась плеча Грома...
   - Эй, хватит спать. Пора к Троллю.
   Не рука - клеть разорвала сон латника.
   Солнце уже встало. И лес уже не казался таким опасным. Над сидящим перед могилой латником склонился Раджа. Он, видимо, только что проснулся, потому что был несколько бесцеремонен. Тем не менее, он сказал лучшее, что мог сказать мор трискеру, который прошлой ночью убил учителя:
   - Я рад, что ты поспал. Хотя железки перед сном снимать все-таки надо...
   Спина Непобедимого снова зачесалась. Он скинул латы и с наслаждением заскреб могучей пятерней по лопаткам.
   - Раджа, мне приснился странный сон. Мне приснился Иона. Говорил разные вещи, которые касаются тебя, меня, Тролля.
   Раджа насторожился. А Гром продолжил:
   - Вот ты скажи, зачем тебе нужен этот Тролль? Но не затем же, чтобы ему помочь?
   Раджа отозвался не сразу.
   - Латник, тебе было завещание?
   - Какое еще завещание?
   - У вас оно, наверное, называется по-другому. У нас момент, когда умерший приходит к живому во сне и делает его наследником своей силы, поручает ему неоконченные дела, называется завещанием. Если это завещание, ты очень сильный, латник.
   - Интересно, но ты не ответил на мой вопрос.
   - Хорошо, скажу. Мне не нравится Тролль. Я так сильно его не люблю, что хотел им управлять. Но пока ничего не получается.... А теперь ответь ты. Это было завещание?
   - Да. Только я не понимаю, почему мне, мы же из разных каст... он же мистик, а я...
   - Раз он выбрал тебя, латник, ты очень сильный.... Расскажи, что я должен знать про Тролля.
   Гром рассказал.
   Раджа слушал внимательно, даже слишком. Исчезла обычная ирония, всегда таившаяся в глубине красноватых глаз, которая особенно раздражала Грома. Мор смотрел на собеседника просто и внимательно. Оказывается, луид умел быть обаятельным.
   - И что ты думаешь? - мор смотрел на Грома испытующе.
   - Мы не должны идти к Троллю, - неожиданно буркнул латник. Кажется, он сам не ожидал от себя такого. - Но мы должны его видеть.
   - Мы придем к нему без приглашения. Послушаем и посмотрим, а он нас слышать и видеть не будет, - с каким-то алчным блеском в глазах произнес Раджа. И Гром почему-то сразу понял это странное сравнение Ионы: мор и вправду был весь темный, азартный и страстный, каким может быть только сын непроглядной черной ночи.
   И они двинулись к замку Предателя.
   Но к удивлению воинов, поднявшись на холм, они не увидели ставки. Там, где должен был проходить путь к замку Тролля, стоял густой сосняк. Мор и латник постепенно углубились в него. Двигаться по нему приходилось с каждым шагом все сложней. Частокол сосновых стволов, поднимающийся к небу, и само небо. Справа сосняк редел и далее виднелся склон, над которым нависал кусок скалы. Тут же лиственница в три обхвата, с глубокой земли возвышающаяся к скале и прислонившаяся к ней. Место было узнаваемо, кроме одного: здесь не было замка Предателя. Хотя Гром помнил хорошо: именно здесь он и находился.
   - Вообще-то пришли, - провожатым считался Непобедимый. - Но ставки почему-то здесь нет. Ее же не могли разобрать и вывести и при этом не оставить никаких следов, вырастить на этом месте сосны, кустарники, навалить валунов с мхом...
   Раджа смотрел на место и тоже недоумевал. Охотиться на Тролля было все интересней. Сюрприз на сюрпризе.
   Вдруг слева к ним двинулась какая-то тень. Заметив ее периферийным зрением, латник обернулся. Густой сосняк был пуст. Но едва Гром отвел взгляд, как опять почувствовал это неясное движение слева.
   - Раджа, ты видел это?
   Мор, заметив настороженность товарища, замер. Но ничего подозрительного не обнаружил.
   - Слушай, Гром, может, ты не выспался? Вроде все спокойно.
   Неожиданно Гром бросился влево, полушепотом приказав: "За мной!".
   Они бежали метров пятьдесят и через какое-то время выскочили на вершину соседнего холма. Прорвавшись сквозь сосняк, они вдруг оказались на небольшом недавно обломанном месте, похожем на какую-то лежанку странного зверя.
   - Что это? - так и выпалил Раджа.
   Но Гром понял все. Он обессилено сел.
   - Это Иона. Понимаешь, ты потому и не видел его, что это его душа. Наверное, душу трискера может увидеть только трискер. Мне раньше рассказывали, что ее можно иногда встретить. Душу, собирающую свой дом и свою дорогу в Вечный Круговорот, но я никогда раньше не видел. Сегодня в первый раз. Иона был тут. Он искал Тролля. А потом, после смерти, пришел собирать себя. Он должен побывать во всех местах, где был при жизни. Вот поэтому я его и увидел. Ладно, давай, присядь.
   И Раджа тоже опустился на землю перед лежанкой Ионы. Именно здесь великий мистик встретил ту ужасающую ночь, которая чуть не свела с ума всех в лагере предателей, и от которой так отчаянно спасался Раджа. А здесь, наверное, было еще страшней, подумал Раджа. Черное небо, сосны, которые шумят и ломаются... Постой. Что-то не видно обломанных деревьев здесь. Странно. Здесь что не было этого урагана? Озираясь, мор поднял глаза к небу и обомлел. На нем красовалось два солнца.
   - Мы же с тобой еще не пили на брудершафт? - спросил Раджа, в глазах которого заплясали безумные огоньки. - А то я чувствую себя не совсем трезвым.
   - Ты чего? - спросил удивленный Гром и тоже посмотрел на небо.м - Помнится, Иона говорил что-то про два солнца. Осталось найти два неба...
   - А вот и два неба, - как-то заворожено произнес Раджа. - Одна половина синяя, вторая - голубая...
   - Ладно, что будем делать? Замка-то Тролля нет.
   Воины замолчали. Раджа уставился в обломанную Ионой сосну, зачем-то обернулся назад, туда, откуда они прибежали. Гром же просто молчал, засмотревшись на непостижимую работу муравья, тащившего на себе необыкновенную по форме соломинку.
   - Стой. Это же зазеркалье - так, кажется, говорил Иона? Это защита. Все, кто пытаются попасть к Троллю, попадают сюда в зазеркалье! Он как-то сделал петлю в реальности...- догадался Раджа. - Другое дело, что мы в принципе не можем попасть в иное измерение, насколько я понимаю...
   - А выйти отсюда назад к лагерю Тарки?
   - Боюсь, что нет... Это штука замкнутая. Мы будем думать, что заблудились.
   - Вот почему Иона не мог вернуться. Подожди-ка, но тогда он так и не встретился с Троллем, - догадался латник.
   - Давай подумаем. Насколько я помню, реальность рождается от встречи сознания с иным духом, кажется, так говорили мудрые. Нет сознания - нет реальности, все, что было до сознания - всего лишь иной дух - прошлое...
   Гром даже вида умного не стал делать, как сидел со стеклянными глазами, так и продолжал сидеть. В конце концов, он - всего лишь латник. Если уж Иона отсюда не вырвался, то где уж ему...
   Но Раджа не думал сдаваться.
   - Как ты думаешь, иной дух, который творит твою и мою реальность один?
   - Наверное, хотя черт его знает... К чему это? По-моему это все ерунда, - Гром не желал вникать, и эта философская мечтательность Раджи, о которой латник даже и не подозревал, его раздражала.
   - Понимаешь, мы разные твари. Значит... Мы и реальность создаем разную. Особенно это отражается на тонком уровне. Поэтому мистик Иона был для нас непобедим. Он отличался от нас, он был иным. А мы не могли понять, в чем его сила. Тролль же изначально трискер. Поэтому и его ловушка больше годится для трискеров. Луид может из нее вырваться. Вот только как?
   Позже это открытие Раджи войдет во все учебники по магии, заставит вновь пересмотреть основы, на которых держалось понимание мира двух народов. Позже луиды и трискеры будут оспаривать авторство: потомкам Грома очень уж хотелось, чтобы именно латник в то далекое военное время был бы гением и открыл этот закон. И конечно, им не уступали луиды, которые были уверены, что мор Раджа был тем великим и воином, и ученым. И справедливость так и не восторжествовала, потому что злополучный закон получил название компромиссное: закон Грома-Раджи.
   Но это все случилось позже. А пока мор был только на пути к разгадке. Он чувствовал, что она где-то рядом. Но вместо решения он только твердил:
   - Я пойму, я скоро пойму...
   Неожиданно его поддержал до сих пор сомневающийся латник:
   - Ты найдешь выход. Иона так сказал. Я помню. Он говорил о тебе: "Он - мор, он сможет что-нибудь придумать...".
   - Четыре часа. В четыре часа я смогу разгадать, понимаешь, в четыре одиннадцать. Знаешь, почему я тебе победил? Потому что дождался этого времени! Я родился в четыре одиннадцать, я поэтому в это время и сильней, и умней самого себя...
   Странная реплика мора ничуть не удивила Грома. Он заворожено продолжал смотреть на товарища, уже мало понимая, что происходит с ним. В четыре одиннадцать Раджа встал и сказал:
   - У нас будет мало времени. Около часа. Я побегу - первым, ты - за мной, старайся бежать, точно попадая в мои следы. В этом - твой шанс. Если нет, ты останешься здесь. Ведь это ловушка для трискеров.
   В следующий момент мор побежал. Казалось, он бежал небыстро, но латник едва поспевал за ним. Грому показалось, что они побежали с горы, но вместо этого бежать пришлось вверх. Вершина, на которую они карабкались, то появлялась, то исчезала. И в этот момент казалось, что они висят в воздухе над частоколом молодых сосен. От этого всего голова шла кругом. А следить за тем, чтобы попадать в следы мора, было и вовсе невозможно. И все же латник попадал. Пусть не во все, но попадал. И каждый раз, когда он промахивался, то проваливался вниз. Изо всех сил вырывал свою неверную ногу, как из болота, и в этот момент уже точно ловил следующий след, потому что рисковал сорваться куда-то вниз обеими ногами...
   Очнулся лишь тогда, когда Раджа выдохнул:
   - Все вырвались.
   Обессилено Гром лег на каменистую почву, восстанавливая дыхание... И лишь спустя какое-то время обнаружил, что они забрались на самую вершину того самого утеса, что нависал над замком Тролля.
   - Ну, мор, уморил... - произнес вполголоса.
   - А ты, трискер, справился. Я б на твоем месте... - но что Раджа на месте Грома, так никто и не узнал. Конечно, было кое-что поважней способностей Раджи на месте латника. Но оговорку латник услышал и довольно улыбнулся. Тем временем мор слегка толкнул Непобедимого в плечо:
   - А теперь посмотри вниз. Только тихо.
   Гром посмотрел туда, куда указывал Раджа. Там, внизу располагался трехуровневый замок Тролля. Трискер уже видел его, но вблизи. Отсюда же открывался совершенно иной вид. Было ясно, что к сотворению этой архитектурной постройки приложил руку кто-то как минимум неместный. Замок удивлял странным, как будто пришедшим не из этого мира, изяществом. Создавалось впечатление, что это вовсе не здание, а какая-то каменная фигура не то летучей мыши, не то какого-то странного животного. Два верхних окна замка напоминали полудикий взгляд, упершийся перед собой в землю. Во дворе замка стояло деревянное сооружение, похожее на трон только со следами крови. Перед этим сооружением возвышался гладкий шар диаметром метра в два. Он был весь белым, местами с какими-то обрывками блесток. Этот шар был аккуратно посажен на массивный постамент, который был похож на каменный колодец, в последний момент перестроенный под новые нужды. Вокруг этих сооружений прохаживалась ленивая охрана.
   - Кажется, это и есть врата теней - произнес Раджа. - Любой переход из одного мира в другой - мука смертная. Мне так кажется. Я думаю, нам стоит подождать до ночи. Зазеркалье не любит света. Вот тогда все сами и увидим.
   В ответ Гром недовольно заворочался. Все-таки ему было проще ввязаться в бой со всеми предателями мира с их чертовой зазеркальной магией, чем ждать и высматривать. Но, вспомнив слова Ионы о своей роли, латник недовольно пробурчал:
   - Ну до ночи, так до ночи... - и они затаились.
  

Глава четвертая. В крепости Лью

   Его не любили все. Даже на больших торжествах и ритуальных церемониях, когда каждый вымаливал себе кусок красного пирога, вздергивая клети к небу, когда и черный обитатель тюрем, и властный хозяин латифундий бормотали свое семейное, одержимое страстью и силой, он был лишь неприметной тенью, безмолвной и неподвижной. Он никогда не просил ничего ни у товарищей, ни у божеств. Убогий серый плащ, кое-как отличавший его от лавочника, похоже, не знал износа, а внимательный взгляд красновато-серых глаз никогда не уставал выискивать слабости окружающих. Он мог бы стать идеальным оружием. И кто знает, может, вовсе не Раджа, а он был бы главной силой Управления в этой войне. Но серый гений не принадлежал к касте тайных агентов. Когда настал момент и к нему подошли пронырливые дельцы из Управления, он холодно отказал им. Оказалось, ему не нужна власть, ему было довольно страха и отвращения, которые он уже вызывал у окружающих. При этом он был творцом. Поэтому он стал воином-полководцем.
   Мора звали Холодным Твином.
   С началом войны он быстро прославил себя. Молниеносное взятие крепости Лью создало ему репутацию. Он был первым, кто возвестил о своей победе в Ставке. Правда потери были неоправданно большими. Но об этом почему-то никто не вспоминал.
   Теплым вечером последнего дня месяца дэ он стоял на захваченной им башне Лью и всматривался в Гору, коротая минуты перед началом военного совета. Твин любил одиночество. И любил свой народ. Наверное, это было странно. Он отправлял на смерть подчиненных, каждый из которых мечтал сменить полководца, ненавидел каждого, кто его боялся (а боялись его все) и все-таки любил.... Стоя в тишине, он размышлял о великом пути, выпавшем луидам, и его холодное сердце наполнялось благодарностью судьбе. Наступил момент, и цель определилась. Гора ему казалась огромной крепостью, которую он и его луиды будут штурмовать еще долгие и долгие дни. Он смотрел на нее и любовался. Саму Гору здесь нельзя было назвать крутой, но ее величие чувствовалось. Даже воздух тут казался каким-то тяжелым, наполненным мощью тысяч воинов, готовых вот-вот ринуться в свой самый главный бой в жизни. Где-то там, за каменистыми ее хребтами, находится то, ради чего их народ снялся с места и начал эту тяжелую войну. Они обязательно поднимутся на вершину, жрецы сделают свое дело, и гордый народ снова получит право на жизнь.
   Да, они стояли на краю. Еще шаг и народ-воин, народ-аскет погибнет. Большинство луидов даже не знало, почему понадобилась им эта Гора. Но морам рассказали все. Это случилось несколько лет назад. На тайном сборе моров выступил Секретарь, и говорил необычно долго. Сухой, как бы трескучий голос Твин помнит и сейчас. Идеальная дикция и ровный тон. Порой даже трудно было разобрать окончание одной мысли и начало другой. Но слушали его как лучшего в мире оратора. Красный сухой старик в черном камзоле говорил о смерти целого народа. И этим народом были луиды. Несмотря на удивление, ни один из моров не позволил себе эмоций. Все слушали молча и ждали указаний. Тогда же и пришла в их жизнь война.
   Холодный Твин как будто ждал этого испытания. Он стал тверже, и каждое его движение было внутренне сосредоточено на одном - на выполнении долга. Когда он впервые поднялся на поверхность в слепящие земли трискеров и обнажил свой Лун для убийства, он обрел свое лицо и повадку, из его обличия исчезла неуверенность (которую никто не замечал, но сам-то Твин знал о ней и боролся), а взгляд обрел властность и силу. Но он не был просто сухим исполнителем. Он как будто жаждал той грани между жизнью и смертью, чтобы каждым своим взглядом, окликом, приказом опрокинуть на кишащий муравейник бездну истинного смысла и самому окунуться в него, пройдя единственно верной тропой Избранного.
   И он чувствовал, что настал момент, благоприятней которого может больше не выпасть за всю войну. Луиды побеждали почти повсеместно. Первая линия обороны трискеров пала. Враг был напуган: нужно было срочно идти в наступление и брать следующую крепость. Правда сил для этого броска было мало. Но и момент упускать было нельзя. Нужно было рискнуть. Другое дело, что не все на совете понимали это. Подобно трусливым мышам подземелья они боялись потерять, что уже имели. Твин впервые в жизни собирался произнести речь.
   ...Испуганный луч солнца бежал от наступающей тьмы и скрылся за лесом, и земля погрузилась в сумерки. Пора было идти на совет. Твин развернулся и не спеша двинулся вглубь крепости. Он прошел мимо тихих групп демонов и галдящих рядовых, которые по обыкновению успевали играть в какие-то свои странные игры не то в кости, не то в карты. Перед дверьми в зал стояла охрана, которая, завидев Твина, приветствовала его сдержанным кивком голов:
   - Господин Твин, все уже в сборе. Ждут только Вас.
   Мор прошел мимо, не обращая внимания на слова, поскольку произнесены они были теми, кто был намного ниже его. Он не презирал, он просто их не замечал. Он толкнул массивную дверь и оказался в небольшом зале. В него с трудом входило пять высокопоставленных луидов. Увидев, что Твин наконец появился, все остальные моры встали. С некоторых пор все почувствовали, как возвысился этот угрюмый молодой мор и старались выказать ему свое уважение. Небольшой круглый стол в центре (пародия на кампус), на нем красный светильник и неудобные трофейные стулья (все время стоять за столом было еще хуже, чем сидеть). На стенах еще висели какие-то портреты трискеров, которых не успели снять. На одного из них Твин ткнул клетью и неожиданно сказал:
   - Они все еще воюют с нами. Надо бы убрать их.
   Моры заусмехались. Твин не говорил почти никогда. А тут...
   - Если они будут воевать так, как воевали до сих пор, пусть воюют, - сострил неунывающий мор Карр, который всегда нравился Твину. Он был, пожалуй, самым толковым из всех, кто присутствовал здесь.
   Членов совета было пять. И хотя все они имели равные права и решение принимали большинством голосов, решающий голос принадлежал Председателю. Именно по его негласной воле совет принимал ту или иную позицию. И Твин знал, что именно Председателя будет убедить трудней всего. Старик Орр был консервативным. Он с большой неохотой вышел на поверхность к трискерам и считал, что луиды пока не готовы к этой большой войне. Трудно ожидать, что он поддержит Холодного Твина с его идеей мгновенной атаки.
   - В последнее время появление малыша Твина взбадривает нас... - произнес старик: он единственный не воспринимал Твина серьезно, считая его едва ли не ребенком. Это почти пренебрежительное "малыш"... Все, что скажет Твин будет несерьезно, потому что Твин - "малыш". Как ловко, старик Орр, как ловко. Но поглядим, что будет дальше. Отрицать очевидное сегодня будет трудно.
   Тем временем Орр начал совет. Говорил он об обычных делах: о слабых подводах, о растянутости коммуникаций, о нехватке сил, о слабой осведомленности и т.д. и т.п. Все погрузились в обычное, почти будничное состояние ведения хозяйственных дел. Подобно торговцу, подсчитывающему убытки и доходы, Орр требовал от совета досконального знания цифр и фактов. С таким подходом невозможно было вести войну!
   Твин сидел неподвижно вполоборота, с нарочито скучающим видом, показывая, что он участвовать в этом базаре не намерен. Наконец, Орр добрался и до Твина.
   - А как дела у Вас, наш дорогой Твин? Вы так доблестно воевали, что немного забыли о простых наших заботах: еде, питье, амуниции. Ведь об этом тоже нужно думать даже гениальным полководцам. Не так ли? И сейчас в период небольшого затишья...
   - Не должно быть никакого затишья! - тихо, но решительно проговорил Твин. Пламя вздрогнуло от внезапного дыхания мора-полководца, который склонился над этим неудобным маленьким столом и взглянул Орру снизу в его спокойные глаза.
   - Когда чувствуешь на губах привкус крови врага, когда слышишь его стоны и страх, когда сильной клетью готов сжать горло трепещущей жертвы, - Твин чувствовал подъем и говорил красиво и страстно...
   Однако совет никогда не слышал, как говорил Твин. И поэтому вместо восторженного внимания Твин услышал удивленный смех... Твин обернулся.
   Мор Сиг смотрел на Твина и смеялся. Еще мгновение и смеяться будут все. Твин всем корпусом поднялся над столом, и его холодный взгляд, который не мог выдержать даже старик Орр, уперся в Сига. Смешок прекратился.
   От волнения Твин покраснел.
   - ...когда сильной клетью готов сжать горло трепещущей жертвы, - повторил он, опасаясь потерять мысль, - не думаешь о подводах, не потому что они не нужны, а потому что важней победить!
   Теперь Твин уже смотрел не на недоумка Сига, а на Председателя.
   - Я предлагаю ударить немедленно, потому что трискеры напуганы, потому что зализывают раны, потому что не ожидают. Быстрая победа малой кровью! Если нужно будет, я сам пойду в рядах демонов и выполню свой долг!
   Мор высказался и замолчал. Все-таки он не привык к длинным речам, способным переубедить упрямую аудиторию. Твин уже устал говорить. А совет все еще прибывал в недоумении. Даже Карр не понял Твина и сидел, озадаченно подперев клетью огромную голову. Паузу нужно было заполнять. Но Твин не умел. Старик Орр сказал как-то обыденно и спокойно:
   - Нет, малыш, ошибаешься. Мы пока не можем... Ты - талантливый парень, но сейчас ты ошибаешься...
   Этот задушевный тон, эта сочувствующая улыбка сразу уничтожили все надежды. Мор понял: будет затяжная война. О, если бы Председателем был кто-то другой!
   Когда кончился совет, стало уже совсем темно. Твин был обессилен. Он так старался и все зря. Пустота внутри и усталость в теле - все, что осталось от боевого настроя и желания стать лидером совета. Добрел до своего подвала и, не зажигая светильников и не раздеваясь, лег. Где-то в глубине отходящего ко сну сознания был привычный настрой подойти к ритуальному коврику, но он утонул в усталости...
   А спустя три часа он был вновь разбужен. Кое-как продирая глаза, он увидел перед собой луч полной луны, в свете которого замерцал своими яркими красками так и не убранный коврик. Впопыхах бросил его наверх, на полку с ритуальными вещами, и открыл. Охрана стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Толстый сержант, подозрительно пряча глаза, путано просил как можно скорей прибыть к залу совета. Так и не добившись от него ответа, что же произошло, мор пошел к месту.
   Еще издалека в полумраке просыпающегося солнца он заметил. На земле, возле двери в зал лежало тело, прикрытое куском брезента. Возле здания уже вовсю колдовали следственники из Управления. Кого-то убили. Диверсия? Но подойти к телу Твин не успел. Сам Канди быстро перехватил полководца, вкрадчиво ухватив его за массивный локоть:
   - Если не ошибаюсь, Холодный Твин?
   - Он самый, - ответил Твин, освобождая свою клеть из клети следака.
   - Я - Канди.
   - Много слышал и даже узнал.
   - Хотелось бы сказать, доброй ночи. Но язык не поворачивается. Сорок минут назад обнаружили тело Председателя военного совета - Орра. Вы что-нибудь знаете об этом?
   - Что? Это он? - и Твин посмотрел туда, где лежал брезент.
   - Мне кажется, что Вы знаете больше, чем говорите. Даже не так. Вы знаете про это убийство все...
   Твин не ожидал обвинения. Тяжелая челюсть слегка дрогнула, но в следующий момент он совладал с собой. Упер тяжелые зрачки в надменную харю этого наглеца. Так вот как ведут дела моры из Управления!
   Канди взгляд выдержал.
   И тогда Твин ответил почти небрежно:
   - Управление ошибается.
   Канди снисходительно усмехнулся.
   - Знаете, через час сюда прибудут остальные члены совета. Это важно. Они прибудут, и в совет войдет еще один мор, этот мор будет мором из Управления. Заметьте, Твин, я сказал, что войдет только один мор из Управления, а не два. Это значит, что мы Вас не арестуем.
   Твин, конечно, знал, что по Уставу в военный совет в случае кончины одного из членов мог войти мор из Управления. Чаще всего так и было. В течение года мор из Управления, вошедший в совет, должен был выйти из состава и быть замененным кастовым военным. Формально во время войны военное ведомство обладало большими полномочиями, чем Управление по Подгорным и Нагорным Делам. Но характер полководцев, ориентированный на творчество, привел к тому, что военные не слишком стремились к власти и влиянию на Верховного Правителя. А Управление стремилось, а значит и обладало такой властью. И в войну тоже. Они добились, что даже в военный совет, явление исключительно внутрикастовое, при определенных условиях мог быть включенным мор из Управления. Только ненадолго. Сама возможность появления среди "полканов" управленцев была почти позорной. Но что поделаешь. Правда военные имели кое-какие привилегии. Обычно ими не интересовалось Управление, от них не требовали жестких отчетов по расходам, у них был самый крупный бюджет, но при этом военные занимались лишь своими собственными делами.
   В свете этого намеки Канди о причастности к убийству Твина были в высшей степени не только оскорбительны, но и странны. Все это очень походило на шантаж. Видимо, они каким-то образом его подставили. Чертовы проходимцы!
   - Если ваше ведомство не собирается заниматься мной, то зачем Вы обвиняете меня в том, чего я не совершал?
   - Бессмысленно отпираться. И Вы, и я знаем истину. Вы в совете и Вы у нас под колпаком. Это не будет Вам мешать до тех пор, пока Вы будете воевать и считаться с нами. Старик Орр - заслуженный мор, но бессмысленно отрицать очевидное - он не воин. Лью и любой другой крепости не нужен такой Председатель. И Вы со мной согласны. Вы со мной согласны настолько, что убили... Или эмоции перехлестнули? Вот теперь и приходится играть в невинность. Понимаю. Когда важен результат, можно пойти и на такое...
   - То есть, вы меня подставили. Всегда не любил управленцев. Но если Вы думаете, что я буду плясать под вашу дудку - ошибаетесь. Не забывайте, кто я.
   - Упрямый Холодный Твин. Слава и гордость луидов. И не просто слава и гордость - характер. Мы знаем, кто Вы. Наш мор в совете поддержит вашу кандидатуру на пост Председателя. Нам, как и Вам, нужна война.
   Канди сказал и отошел. Ему вовсе не нужно было дожимать Твина. Все было ясно, как день. Правда, было б проще, если б Твин признался. Но он же - характер, ни за что не покажет слабость. А убийца неважный, наоставлял следов, молокосос, и еще в психологические игры собрался играть.
   Холодный Твин все еще был зол. Злости ему добавляло то, что он не понимал причин. Он тяжело прислонился к сосне, давая утомленному телу хоть какой-то отдых. Управление зачем-то уничтожило старика Орра. Если их он не устраивал, то существовало множество способов сместить его менее жестокими методами. Что стоит за этой игрой Управления? Или это игра вовсе не против Орра, а против него, Холодного Твина? Рапорт. Можно подать его. Если он подаст рапорт о нарушении межведомственной дистанции, это станет большим скандалом. Но прежде военные проведут свое собственное расследование. И если этот рапорт окажется ложью, Твина казнят. Значит, подставили гладко, не подкопаешься. Все знают: управленцы - эксперты в грязных делишках. Но почему они выбрали для своих целей именно его? У него нет родных и нет корысти. И смерти не боится. Практически неуязвим. Что-то в этом не так. Может, это еще не конец истории с загадочной смертью старика Орра?
   Тем временем начинало светать. Твин оторвался от дерева и медленно подошел к следственникам. Из более или менее значительных фигур уже никого не осталось. У тела стояла лишь охрана.
   Попросил.
   Откинули брезент.
   Почему-то Твин ожидал, что старик Орр будет обезображен. Но тот, кто убивал, как будто пощадил его внешность. Лишь кожа потемнела и из темно-красной (все-таки Орр был немолод) превратилась в бурую, стала отдавать синевой. Как он величественен. Лежит спокойно, как будто спит. И Твин понял. Председатель неплохо к нему относился. Иначе вряд ли Твина посчитали выдающимся полководцем. Ведь трискеров-то победили почти на всех крепостях. А хвалили одного лишь его, победившего крепость Лью. Хороший старик.
   Постепенно к залу стали подходить остальные члены совета. Они шли к телу, просили откинуть брезент и, взглянув на него, почти механически отдав дань уважения, скрывались в зале. Зашел туда и Твин. Все были в растерянности. Повисла подавленная тишина. Никто не ожидал, что смерть Орра так повлияет на общую обстановку в совете. Наверное, мирный характер и жизненная мудрость старика и вправду внушали в них уверенность, что ничего по-настоящему плохого с ними не произойдет. И вдруг он - главный хранитель этого спокойствия - уходит.
   Мир Орра рухнул вместе с Орром, а они были всего лишь его обитателями.
   Нужно было подумать. Нужно было подумать всем. Услышать сердце, ритм новой, пока чужой реальности. Изменилось все. Они подошли к краю и увидели бездну. Они должны идти по этому краю, не отступая и не срываясь вниз, они должны... За суетой не спрячешься, назад не вернешься, ничего кроме этого страшного пути лишений и бед. Это было ясным с самого начала, но погрузились они в это лишь теперь.
   Нужно было снова становиться мором - беспощадным к себе и другим. Как это трудно. Но они уже становились.
   Совет прошел быстро. Выбрали Председателя. Им стал Твин. Но растерявшийся полководец так был подавлен смертью старика, что даже не стал поднимать вопроса о немедленной атаке, которая была ему так нужна еще утром. Единственное, на что хватило его - это попросить всех моров поддерживать спокойствие. А его явно не хватало. Моры расходились встревоженные. Теперь они были готовы к решительным действиям.
   С тяжелым сердцем Твин выходил из зала. Солнце уже поднялось и удивленно уставилось на лагерь луидов, обескураженных событиями злосчастной ночи.
   Усталый остановился. Так бывает, когда долго находишься в этом слепящем мире: виски вдруг начинают стучать и мир меняется вокруг, наполняется звуками, которые еще минуту назад казались такими обычными, а белый день вдруг становится желтым. Военные врачи объясняли это разностью давлений между подземельем и миром трискеров. Но в этот раз затмение (как окрестили его луиды) длится как-то слишком долго. И вот день, который казался белым, а затем желтым, меняется дальше. Звуки кузнечика, ветра, шелеста каких-то трав нарастают до невероятно высокой точки. Вот-вот должно лопнуть и вернуться на место, но никак. Затмение не проходит. Твин поднимает глаза. Твину кажется, что день приобрел какой-то странный серый цвет... Звуки, такие близкие, отдаляются, в голове стоит звон. И звон медленно перерастает в пронзительный звук. Больно. Как больно.
   Твин тяжело падает на землю.
   И видит. Как воспоминание о чужой жизни...
   Темнота, кругом темнота. Звучит такая родная и такая чужая музыка. Стук в натянутые плисты. Ритм и движение. Вспыхивает блеклым пламенем огонь. Будто не греет. Будто чужой. Пляска вокруг огня. Слиться с землей и Змеем.
   Жажда.
   Вереница воинов выстраивается в затылок друг другу. Идут вокруг огня. Стук в плисты нарастает. Он - один из них, дышит в затылок соседу. У них одно движение, одно дыхание, вот-вот они станут телом. Еще немного и они станут телом. Скорей уже.
   Жажда.
   И он взлетает. Ощущение странное: там внизу горит огонь и под звуки плистов и гортанных звуков его народа они идут вереницей вокруг Великого Огня Змея, чтобы стать им. Вот один, второй. О Великий, а вот и он. Движется в унисон с остальными. Только где его лицо? А у соседа? Лица, их не видно. Они как будто под пеленой. Что же это?
   Ему так важно увидеть себя, а ему не дают...
   Жажда.
   Очнулся. На земле с исцарапанными в кровь клетьми. Перед глазами каменная кладка. Узнал: это стена зала, в котором собирается военный совет. За спиной другая стена - крепостная. Тесно как в коробке. Видимо, падая и чувствуя, что теряет контроль над собой, он инстинктивно завалился назад в узкое пространство между этими стенами. Спрятался. Ну хоть не видел никто. Поднял взгляд вверх. Над головой синее небо. Спустя два месяца оно кажется даже по-своему красивым. Но все равно оно чужое, это небо. Только под таким небом возможны эти странные сны наяву. Что за напасть. К медикам, может, чтоб хотя б разъяснили? Но если ничего такого еще ни с кем не приключалось - замучает проклятое Ведомство Тела, лабораторной крысой взвоешь... Поэтому пока потерпим.
   Мора мутило. Почти десса. Зашевелил ногами, пытаясь найти опору. Ну и видение. А ведь он там, в этом сне, вовсе не луидом был, а каким-то странным серым трискером... И потом что значит "жажда"? Почему они ходили кругами и почему он взлетел и видел себя и других сверху так, как будто умер?
   Ухватившись за выступ в стене, Твин тяжело поднялся и с трудом выбрался из своего невольного укрытия. Неуклюже встал, качнулся, как будто принял на грудь бутыль с огненным жалом. Медленно осмотрелся. Хоть и был не в себе, но заметил.
   В Лью явно было что-то не так. Охрана зала, обычно вездесущая, куда-то испарилась кроме одного толстого сержанта, того самого что принес ему нерадостные вести ночью. Да и он недолго был на посту. Неожиданно проворно куда-то побежал, окликая своих где-то за поворотом. В следующий момент жаркое дыхание и массивные тела могучих демонов заполонили пространство перед советом. Демоны куда-то выдвигались боевым строем.
   Пока Твин озирался, вынырнул откуда-то Карр и закричал во все горло:
   - Твин! Ну, где ты? Не мне же их возглавлять!
   Полководец наконец сообразил, что на крепость напали. И значит, он должен руководить обороной. Твин кинулся за Карром, который в тот же момент развернулся и его дорогой походный плащ замелькал впереди. Минуты через три они были на месте.
   Как и ожидал Твин, нападение было с самой незащищенной стороны крепости. Развернутая с горы вниз (откуда на нее нападали луиды), Лью была почти беззащитна перед нападением сверху. Особенно с северной стороны. Здесь гора делала изгиб и уходила вверх под большим углом так, что с нее спокойно можно было наблюдать, что делается в Лью. И не только наблюдать. Это было превосходным местом для того, чтобы обстреливать крепость. И вот теперь, пользуясь внезапностью и удобным расположением, несколько подразделений стрелков уже осыпали крепость стрелами, а трискеры-ополченцы, возглавляемые латниками, подступили к крепости, разворачивая краги. На них со стен беспорядочно лили огненное масло и бросали камни пехотинцы луидов. Большие чаны с раскаленным маслом ворочали пехотинцы, подкатывали их на низких тележках к краю и, навалившись втроем-вчетвером, опрокидывали посудину прямо на край стены, с которой через отверстия-бойницы страшная смесь лилась на врага. И тогда снизу слышался крик ошпаренных трискеров, многие из которых так и погибали. Но чанов с маслом было немного. Оно быстро кончалось: нападение было слишком неожиданным, поэтому заготовить его в достаточном количестве не успели. А камни не наносили большого урона врагу. Краги вот-вот должны были повиснуть на стенах...
   Холодный Твин, забравшись на обзорную башню, быстро взял руководство в свои клети. Пехоту сменили недоучившиеся моры - лучники. Это потребовало времени, поэтому очередную атаку стрелков трискеров Твин пропустил.
   В ясном небе потемнело вдруг. Лучники-луиды мгновенно спрятались под круглые кожаные щиты, и крепостная стена, как будто покрылась чешуей дракона. Сверху на него обрушились стрелы. Мгновение и дракон смешался: кровь, стоны, смерть... Одна из стрел поднялась высоко и неожиданно вошла в раму окна обзорной башни, на которой находился Твин. От неожиданности полководец вздрогнул.
   У башни ждала своей задачи терра моров, во главе которой стоял Карр. Они, наблюдая со стены второго ряда тоже почувствовали этот воздушный удар стрелков трискеров. На мгновение в обзорной башне стало тихо. Твин посмотрел вниз. Он увидел, как стрела входит в тело лучника, и тот в агонии развернулся лицом к башне и увидел глаза Твина. В следующий момент он упал замертво. Стрелки трискеров были страшной силой. Металлические наконечники стрел, разогнанные умелыми руками, легко пробивали непрочные щиты лучников луидов. Лишь немногие из тех, в кого угодила крылатая смерть, смогли избежать страшной участи.
   Почти треть лучников полегла. Любых других воинов это уничтожило бы, и они бы побежали, но только не луиды. Буквально через пару минут они были готовы. Жестоко оттолкнув от себя раненных и мертвых товарищей, воины уже натянули тетиву ответного удара. Твин обрушил его на стрелков, тем самым дал передышку обороняющимся и тут же отвел поредевшие ряды назад, выдвинув к стенам пехоту, которая вновь начала бороться с ополченцами. Те уже карабкались по крагам вверх. Выждав момент и протрубив в массивный рог отзыв пехоте, не дожидаясь ее отхода, Твин поверх их жертвенных голов пустил демонов.
   Оранжевые звери дикой волной ударили в уже почти забравшегося на стены врага. Таран не пощадил своей пехоты: кто не успел отойти - погибли, раздавленные яростными зверьми. Но Твин добился главного: звери не только растоптали своих, они почти полностью уничтожили ополченцев с латниками, поднявшихся на крепость. Влекомые инерцией движения несколько демонов сорвались вниз вслед за своими врагами. Остальные остановились на краю. Опасность была ликвидирована. Враг отхлынул от стен.
   Воспользовавшись моментом, мор мгновенно распахнул ворота, через которые на еще не успевшего перевести дух врага бросились демоны. Пока звери набирали скорость, Твин вновь выдвинул на стены остатки лучников, которые нанесли удар по стрелкам трискеров.
   Это решило исход сражения. Трискеры побежали. А терра моров так и простояла внизу. Поняв, что победил, Твин сразу покинул башню, не дожидаясь возвращения демонов. Его качало от усталости. Собравшись на время битвы, теперь мор просто валился от усталости. Он желал одного - глубокого и долгого сна. Он даже не дождался поздравлений от членов совета, которые после этого сражения постепенно стали обретать уверенность, почти утраченную с гибелью старика Орра. Уход от поздравлений был большой бестактностью. Ведь эта битва была первым делом Холодного Твина, сотворенным им в новой роли.
   Полководец с трудом переставляя ноги, наконец, добрался до дома, если только можно назвать домом этот неуютный подвал. Он уже совсем было переступил порог, как вдруг заметил. По земле рядом с ним шагали ноги... Нет, в том, что они шагали не было ничего странного, потому что в солнечный день мы все отбрасываем тени, которые старательно копируют нас. С Твином было другое. Он отбрасывал меньше половины своей тени: поэтому рядом с ним двигались лишь ноги, а туловища и головы не было... Конечно, мор удивился, но он не был впечатлительным, поэтому лишь усмехнулся и переступил порог. Вообще-то отсутствие тени не мешает жить.
  
   ***
   - Я думаю, что это Вам нужно знать. Что-то происходит с мифом. Когда он стал весь серым, мы решили, что это сменился сезон. Как у нас в подземелье. И этот серый сезон мифа был нам даже интересен. Но два дня назад в мифе пошел серый снег. Только он вовсе не холодный, а даже, порой, теплый. Как будто в небе мифа сгорел целый мир и его пепел теперь сыпется на землю. Зрелище ужасно. И не только зрелище. В мифе теперь почти невозможно дышать. Мы не ведем больше боев с трискерами, не можем получить хоть что-то ценное от мифа. Выйдя туда, мы лишь можем констатировать: миф становится пустыней. Погибло множество растений и животных, ени не призываются.
   Мы больше не нужны как подразделение. От нас попросту нет толку. Может, Управление сможет выяснить, что происходит?
   Доклад, который произносил мэг, был уже не первый из подобного рода докладов. Канди было, о чем задуматься.
  
   ***
   - Вы можете нас называть как угодно: ведомством смерти, мясниками. Нам все равно. Мы обязаны отбить наши крепости во чтобы то ни стало. Прошло всего две недели, а первая линия почти полностью в руках у врага. Если демоны успеют укрепиться и наладить коммуникации, случится катастрофа. И великий поход, и народ наш станут главными неудачниками истории. Большой Совет должен хотя бы на месяц забыть обо всем кроме войны. Дайте нам ополченцев, провиант, подводы в достаточном количестве - и вы увидите, как умеет воевать наше ведомство!
   Мудрый Первого Ведомства усмехнулся. Попробуй, дай им. Греха не оберешься. Всех в своих зомби превратят. А с другой стороны, если не дать им этого всего - трискеры и вправду станут историей.
   Мудрый Третьего Ведомства качал головой, соглашаясь: нужно дать им возможность. Война все-таки.
   И лишь старейшина Четвертого Ведомства молчал. Похоже, ему было все равно.
   В зале повисла напряженная тишина. Даже Епископ Северный не нашелся, что возразить. Как-то незаметно Ведомство селекционеров в течение последних двух недель превратилось в главную военную силу. И сегодня его старейшина был на высоте: говорил убедительно. Теперь уже он властвовал на Большом Совете, сменив Северного. И Сюзерен впервые за последний месяц вздохнул спокойно. Поход замораживали... Трискеры собрались воевать.
   И в этот момент пришла весть о неудачной атаке крепости Лью. И Мудрые вновь задумались. Стоит ли отбивать первую линию? Не лучше ли укрепить вторую и ждать? И лишь Второе Ведомство было непреклонно: первую линию необходимо отбить.
  
   ***
   - Как ты не помнишь? Ну, как ты не помнишь? На тебя сверху здоровый такой луид обрушился, а я своей пикой его подхватил и оттолкнул. Жизнь твою дурную спас, между прочим. А латника нашего тоже не помнишь? Как его зовут-то? не то Сорб, не то Зорб. Один поднялся на стену и нас с тобой втащил вместе с крагами. И страшно было так, если честно-то, уронит чего доброго, а ты еще орал как резанный: "Они! Они!" Чо орал-то? Не помнишь? Ну, ты даешь... И все-таки, братишка Го, мы ее взяли эту чертову крепость. Взяли! Го! - громко говорил, почти кричал молодой ополченец, тряс за плечи своего товарища и, кажется, не понимал, слышит ли тот его. Наконец, он устало замолчал, обхватил взъерошенную голову, замер.
   А "братишка Го" сидел на большом камне, смотрел по сторонам стеклянными глазами на проходящих мимо неорганизованным строем ополченцев и латников, на развалившегося у стены мертвого луида, чье красное брюхо было вспорото горизонтальным ударом какого-то очень искусного воина, на похоронную команду, подбиравшую погибших трискеров. Он смотрел на все это, и в его мозгу вертелась лишь одна мысль: "Почему я ничего не помню?"
   А в красной палатке старейшин Мудрый Второго Ведомства выслушивал доклад своего подчиненного:
   - Из привитых ополченцев выжило лишь сорок процентов. Однако их психическое состояние стабильно, ни один из них не перенес шок или перевозбуждение...
   Мудрый кивает в знак согласия головой: теперь у него есть результаты, он может доложить ведомству об успехе эксперимента.
  
   ***
   - Мы несем потери. Первый успех, который сопутствовал нам, в прошлом. Трискеры оправились. Всего три крепости осталось у нас в клетях, - произнес и, прикрыв глаза тяжелыми розовыми веками, замолчал.
   Заговорил секунду спустя нараспев гортанным поставленным голосом:
   - О, первый глоток сладок,
   Но поверь ему и обманет он,
   Лишь Лун отразит мир честно -
   Остальные соврут.
   Тяжелая фигура могучего луида в свете луны выглядела величественно. Сразу было ясно: это правитель. Ни один из моров, привыкший к делам конкретным и практическим, не стал бы приплетать к делу стихи. Именно поэтому он - правитель, а ты, Канди, нет. Вот правитель повернулся лицом, и в свете отблесков камина это мудрое лицо приобрело дополнительную глубину и живописность:
   - Дорогой Канди, мы пока не победили и даже не побеждаем. Поэтому не могу дать ни одного луида. Все они нужны на войне. Поверь, мой дорогой друг, еще не время. Предатели будут нам интересны, когда трискеры падут...
   - Мой правитель, у нас появились подозрения, что главная опасность может исходить именно от предателей... У нас пока нет еще доказательств, но...
   - Луна, посмотри на нее. Она сегодня так низко висит, что серебристый кун, наблюдающий ее из глубин пруда, готов выпрыгнуть и откусить кусок...
   Канди замолчал, потому что понял, что говорить далее бесполезно.
  
   ***
   Они даже не шли - бежали, без привалов и лишних разговоров. За сутки почти вышли из владений Тролля. И все равно продолжали свой путь в бешеном темпе так, как будто дали обет молчания. Ироничное лицо Раджи стало каменным. Он двигался собранно и, похоже, порой забывал, что у него есть спутник. Гром тоже был не в духе. Казалось, что он все время с кем-то мысленно беседует. Тяжелые брови его то поднимались в удивлении, то смыкались в гневе; взгляд то становился насмешливым, то равнодушно-холодным...
   Они торопились. Вслед за солнцем, в погоне за ускользающим смыслом. Увиденное ими со скалы вибрировало в душах. Важно было донести до остальных. Этого нельзя было передать словами, но они должны были передать, иначе... Сознание, не желая держать в себе весь этот ужас, стремилось отторгнуть, забыть его, но усилием воли они сохраняли его и спешили.
   Это их ломало.
   Если б только была возможность слышать странный хаос, в котором пребывала душа Грома, то в ее какофонии можно было б разобрать лишь одну более или менее оформленную мысль: "Этот жуткий народ называет себя "властителями теней". Этот жуткий народ...". В этот момент латник закрывал глаза, как будто боялся расплескать себя по лесу. Мор тоже был не в лучшем состоянии. Временами каменный луид почти ничего не чувствовал, но когда это окаменение проходило, в его тяжелом теле проносилось волна чужого вторжения, в ответ Раджа напрягался, и в этот момент борьбы с собой, с какой-то неведомой силой из глубин его прорывалась черное облако невыносимой боли, и он почти вслух молил: "Мне нужна десса, мне нужна десса, иначе я не выдержу... Я теряю свое небо...".
  
   Сон. Конечно, это был сон. Только о чем? Обрывки его так быстро испарились. Твин не успел даже по-настоящему открыть глаза, как реальность стерла воспоминания. Осталось лишь ощущение стука в висках.
   Странно. Твин поднял тяжелую голову. Должно быть пустое.
   Быстро собрался. Вспомнил. Следаки. Сегодня они опять будут копаться у него в мозгах, давить на мозоли, искать слабости, которых у него нет. Пусть. Встретимся, потолкуем. Они ждут, что он будет стукачом. Зря. "Вы должны определиться, будете ли сотрудничать с Управлением?". Господин Канди, может Вам еще и травки к дессе припасти? Холодный Твин не из тех, кто ломается. Тем более, сейчас, когда его авторитет так велик среди луидов.
   Твин вышел на улицу. По брусчатой дорожке зашагал в сторону зала. Молодое солнце уже показало свое сияющее лицо, и в его ранних лучах на земле бодро задвигалась тень Твина, точней все, что от нее осталось...
   Канди уже был в зале и сидел спиной. Бардовые плечи обхватывала черная форменная жилетка с логотипом трехголового змея - знака вездесущности и перерождения моров Управления. Канди смотрел в окно и будто не заметил вошедшего Твина. Полководец остановился возле стола. На нем лежал какой-то серый сверток. Край материи справа немного отошел, и на стол вывалились кусочки красноватой земли. Твин понял: это глина из подземелья. Но зачем она здесь?
   Наконец управленец обернулся.
   - Доброе утро, Холодный Твин. Хочу обрадовать: в деле старика Орра появились новые обстоятельства, которые оправдывают Вас.
   Твин удивленно взглянул на Канди. Не ожидал.
   - Психологический анализ показал, что символом вашей личности является правильная пирамида. Вы идете к цели законными путями, и никогда не поставите себя выше коллектива. Сочетание природной скрытности, агрессии, жестокости и чести делает Вас удивительным мором. Если бы Вы вдруг стали правителем, то вошли бы в историю. Это значит, что Вы не способны на убийство ради собственного возвышения. Вы - последний из членов военного совета, кто мог бы пойти на это.
   - Хо-хо... Над моей головой разошлись тучи? М-м-м, понимаю, вы нашли настоящего убийцу! Поздравляю. Кто же он?
   - Вы, Твин, Вы.
   - А я чуть было не зауважал Управление... Вас можно только презирать. Даже скучно.
   - Мы в тупике. Мы оправдываем Вас. У Вас были причины убить, и эти причины были больше, чем просто желание прославиться или возвыситься. Расскажите нам то, чего мы не знаем! Что у Вас за душой? Я думаю, нам стоит об этом знать. Конечно, у Вас есть определенные настроения против Управления, но поверьте, мы делаем одно дело, а соперничество ведомств - это всего лишь неизбежная данность. И если нужно будет я, не сомневаясь, принесу в жертву интересы своего ведомства, да и само ведомство в придачу. Я, как и Вы - патриот.
   Холодный Твин хмыкнул. Его уже не пытались вербовать, почти сняли обвинение, но... Они действительно думают, что он - убийца? Или это хитрость?
   - Я не знаю, что и как вы там расследовали, но я не убивал...
   Канди быстрым движением откинул серую материю со свертка, и перед глазами Твина предстало какое-то странное месиво из красной глины. Это могло быть каким-то диковинным произведением. Но оно было не похоже ни на что, чему обычно посвящают свои скульптуры художники. Похоже на яму... неправильной формы. С правой стороны край ямы как будто нависал над дном.
   - Что это?
   Канди внимательно посмотрел на Твина и усмехнулся:
   - Действительно не узнаете? Это слепок следа Вашей ноги на месте преступления. На том военном совете, на котором Вы стали Председателем, мы незаметно сняли со всех членов точные данные. Но уже тогда было ясно, кто преступник. Во-первых, мы смогли проследить перемещение всех членов. Вы - единственный, кто возвращался к залу после военного совета, на котором еще председательствовал Орр.
   - И как же Вы это сделали? - ирония - последнее, что оставалось Твину.
   - Запах, мой друг, запах. Во-вторых, стиль убийства...Орр был убит собственным Луном. Это Ваше неуловимое движение в конце, которое неизбежно оставляет характерный след. Когда убиваешь своим клинком, он слышит хозяина и перераспределяет собственную структуру так, чтобы быть максимально эффективным. Поэтому Лун в клетях хозяина никогда не ломается. Но Лун в чужих клетях не способен к этому, и его живая сталь становится бесполезной и хрупкой как стекло. И он прекрасно сохраняет стиль убийцы. Орр был заколот собственным Луном, и Лун в результате сломался. И рассказал, кто нанес смертельный удар. Вот орудие убийства!
   Канди выхватил обрубок Луна откуда-то из-за пазухи и бросил его на стол. Тот глухо зазвенел. Обычно звонкий Лун так не звучит. Но это уже был мертвый Лун, потерявший хозяина и превратившийся в кусок обычного искореженного металла.
   Холодный Твин посмотрел на Лун Орра. Конечно, он не мог видеть его в таком мертвом виде, но...Странно, Твину казалось, что раньше он не только смотрел на него, но и держал в руках...
   Неожиданно полководец почувствовал, как внутри его будто что-то распрямилось, как будто приоткрылся тяжелый занавес. Мир Твина качнулся, раздвинулся и встал на ноги во всем своем неприглядном виде. Нет, это уже не Холодный Твин, это еще и кто-то другой, это еще и кто-то другой... Вот он крадется в темноте, долго отсиживается возле зала, ждет, когда начнет меняться охрана...
   Сдавленным голосом Холодный Твин произносит:
   - Канди, Вы обязаны меня арестовать. Вы правы: я - убийца, я предал свой народ. Я... я вспомнил...
   Твин был подавлен и растерян. В зале наступила тишина.
   Теперь пришла пора удивляться управленцу. Зная характер Холодного Твина, Канди и представить себе не мог такой легкой победы. Что значит это?
   Канди смотрел на предателя и чего-то не понимал. Он сознался, но... Твин ведет себя так, как будто действительно вспомнил это убийство только что.
   Мор сел за стол и стал механически заворачивать сверток.
   - Мне нужно знать все, что происходило с Вами необычного в последнее время...
   Твин тяжело опустился на стул.
   - Я все расскажу. Это все она. Она меня съела, а потом выплюнула. Она называла это посвящением. Приходила она, когда я засыпал. Жуткое создание. Она - тень. Она искала меня всюду. Я прятался, но она почти всегда меня находила. Наверное, с ней нужно было драться, но я не мог. Все мужество, вся сила, которые были у меня, как будто переходили к ней. Тогда она становилась мной. Это странно, видеть себя со стороны. Я знал, если она надолго останется в моем обличии, меня уже не будет, я умру. Я ждал этого, я даже хотел. По крайней мере, я тогда просто бы умер. Но она не убивала меня. Ей важно было меня контролировать. При этом она всегда много болтала. Сначала я думал, что это важно, а потом понял, что это полная белиберда. Она много говорила, что-то там про владычество, про Иону. Она особенно ненавидела Иону. Видимо, она не могла его победить.
   - Почему Вы этого не рассказали медикам?
   - Я не помнил. Каждый раз я просыпался так, как будто ничего не произошло. Но это еще не все. Каждый раз она в один определенный момент говорила, мол, пора, и я попадал к теням. Я становился тенью, как и все кругом. Мы проходили какой-то мистический ритуал, а в конце определялись, кто пойдет на этот раз. Это называлось Актом соединения миров. Тот, кому выпадала эта честь, обязательно должен был кого-нибудь убить. Один раз это выпало мне. Тогда я и заколол Орра. Мной были недовольны, потому что я убил высокопоставленного мора. Это могло нас раскрыть. Любая деталь, любая мелочь, которая попадет на глаза мне настоящему, могла раскрыть этот иной мир. Мы были адептами, низшими тенями, почти ничего не умеющими. Главное, внушалось нам, было овладеть телами. Я плохо представляю, что это значит...
   - А еще у меня куда-то подевалась тень...
   Канди посмотрел на Твина с сочувствием.
   - Мне не хотелось бы это говорить. Но деваться некуда. Твин, Вам стоит проверить здоровье.
   - В Ведомство Тела, к этим мясникам? Хотя... я сам себя боюсь. Лучше уж к ним, чем...
   - Я очень ценю Вас, Твин, поэтому медики не разрушат Вас как личность, иначе им придется иметь дело со мной, а у меня есть пара козырей про запас, и они это знают. Они сделают все возможное, чтобы сохранить Вас для народа луидов.
   - Я все еще мор. Не унижайте меня. Мы оба знаем, что я заслужил. Вызывайте их... Если тени зайдут за мной раньше санитаров, я буду опасен.
   - Нет санитаров. Мы их не вызывали. Не знали, что Вы в таком положении. Вас доставят в госпиталь наши собственные силы. Если что - не обижайтесь - они Вас ликвидируют.
   Твин согласно кивнул головой.
  
   Трудный путь и бешеный темп были б Грому даже в удовольствие, если бы... Капельки пота, свисающие росой с кончиков волос, высокая трава под ногами, стрекочущая десятками кузнечиков поляна, небо с ослепительным шаром над головой, сумерки чащи, хруст сухих веток и легкие рвущиеся из груди... Все бы ничего, да только что-то не так. Сил немного, но есть. Они смогут и не такое переносили в иные времена... И все равно что-то не так.
   Ночью оно проступало. Усталость опускалась не на тела, а на души. Почему-то невозможно трудно было заставить вспомнить себя в мире, ощутить решимость и надежду на лучшее, как будто произошло что-то непоправимое, как будто смерть подошла близко и вот-вот случится. Как будто Темная сила, таящаяся за плечами, обрела собственную волю и готова объявить ему войну. Вдобавок ко всему сын Подземелья, похоже, сходил с ума. Сначала молчал, а пару дней назад его как прорвало. Заговорил. Но неясно и неопределенно. Так говорят в домах потерянного сознания главные его герои - сумасшедшие. Вслушиваться в их болтовню - опасно: можно и самому потерять незримую нить, соединяющую каждого из нас с миром, и обрести хаос. Раджа твердил что-то про Тролля, вспоминал каких-то погибших братьев, то вдруг обращался к ночи и молил ее вернуть что-то... С каждым днем приступы мора были все тяжелей. Правда, безумие сочеталось с каким-то странным ощущением. Взгляд луида оставался прежним, спокойным и сильным: как будто это вовсе не Раджа, а кто-то другой бесновался в его теле и нес эту дикую ахинею. И тогда Гром чувствовал: рядом с ним все еще Раджа, а не безумец с дикими речами. Правда и самому латнику становилось все хуже. И дело было не только в том, что он был подавлен. Он не мог контролировать себя. Время от времени он делал несуразные вещи. Например, зачем-то на полном ходу перерезал себе котомку с провиантом.
   На исходе четвертого дня он стал засыпать... Его тело двигалось легко и быстро, но сознанию нужен был отдых. Это бесконечное напряжение, с которым они подавляли в себе безумие, достигло предела. Лес погружался в сумерки, его звуки убаюкивали, впереди маячила спина оранжевого луида, который наконец-то перестал нести свою безумную чушь... В следующий момент Гром уснул. Сон - такое блаженство. Правда это странно спать на ходу, но как же он устал... Как вдруг... поймал свой собственный меч, который уже готов был нанести смертельный удар товарищу.
   Гром вернул меч в ножны, и, стараясь не потерять остатки сознания, стал всматриваться и вслушиваться в окружающее пространство. Спать было нельзя. Они все еще двигались, но уже не так быстро. В лесу стемнело. Черные лапы ветвей нависали над героями, теряли очертания, внезапно проявлялись и также неожиданно исчезали за спиной. Интуитивный бег все же не спасал от неожиданных провалов, от скольжения по сгнившим стволам деревьев, тогда приходилось искать опоры у живых сосен и елей, хвататься за сучьи нависающих лап, вырываясь из очередной сумеречной ловушки.
   Долго так продолжаться не могло. Нужно было делать привал до утра. Но луид упрямо продолжал двигаться. Досадуя на Раджу, Гром сделал неловкое движение и соскользнул вниз, беспорядочно замахал руками, не находя опоры. Прямо под ним разверзлась пропасть, по краю которой они бежали. Латник мгновенно выхватил меч, воткнул его в откос, пытаясь остановить нарастающее падение. Удалось. Гром вывернулся и уже встал на ноги. И тут же почувствовал на себе чей-то взгляд и метнувшуюся к нему за спину тень. Опасность мгновенно мобилизовала героя. Раджа к тому времени успел уйти вперед. Латник обернулся, готовый броситься в сторону опасности. Лес безмолвствовал. Враг либо скрылся, либо... Гром был в недоумении. Привыкший доверять своим чувствам, сейчас он готов был думать, что даже он с его выучкой может ошибаться, подобно обычному крестьянину.
   Гром совсем успокоился, как вдруг впереди вновь появилась та самая тень. Гром метнулся в сторону и в дерево, возле которого он стоял, воткнулся дротик. Нащупав на земле какой-то сук, латник бросил его вправо. И услышал, как на звук вправо кто-то кинулся. Теперь инициатива была у Грома. Он прошел полукругом вокруг врага и впервые увидел его. Серая тень стояла возле того самого места, куда он бросил сук и напряженно озиралась. Всего несколько секунд заминки и враг был у него в руках. Серая тень, это наш мир, мы дома, и дома мы непобедимы, получай. Гром сделал короткий замах и ударил врага. Но тот совершенно неожиданно парировал его.
   - Эй, Гром, очнись!
   Латник вздрогнул. Пелена спала.
   Перед героем стоял Раджа. В клетях у луида был Лун, которым он только что отвел удар Грома. Он улыбнулся:
   - Что привал?
   Гром все еще озирался. Он все-таки уснул и во сне опять попытался напасть. Тяжело приходя в себя, латник выдавил:
   - Привал.
   Разожгли огонь. Сидя перед пляшущем пламенем и чувствуя вину, латник, пытался извиниться:
   - Знаешь, мор, мое тело не повинуется мне. Я не контролирую себя.
   - Я это понял. Не бери в голову. Это не ты. Это они. Они нас так атакуют.
   Помолчали.
   И вдруг Раджу как подбросило:
   - Гром, а ты знаешь, как я не хочу умереть? По-разному можно. Но чтобы не так, как мои братья! Слышишь, не так!
   Это был приступ. Гром про себя выругался. Теперь ему нужно было быть терпеливым.
   А Раджа продолжал:
   - Они даже и проснуться не успели, как... Я ушел, а они, они погибли. Это были лучшие... Я не хочу так! Там в пещере... Она мне показала. А теперь еще и ты! Если ты собираешься убить, давай! Я знаю, ты опасен, может быть опасней мне никогда и не встретить. Может, ты - ножницы над нитью моей судьбы... Я не боюсь, мне плевать! Но я не хочу так, только не сзади. Я хочу видеть лицо! Я хочу видеть лицо! Я хочу знать свою смерть!
   Он опустил голову, но через секунду продолжил:
   - Ее образ, понимаешь, ее образ с детства надо мной... Нет, ты не знаешь, ведь ты не луид, ты - чужой, ты не поймешь! - причитания прервались, а неровные плечи вздымались буграми под гнетом тяжелого дыхания.
   Гром, пытаясь успокоить и себя, и товарища, произнес:
   - Раджа... Ты не в себе.
   Луид взвыл:
   - Это ты не в себе!!
   В его руке блеснул Лун, и Гром мгновенно отскочил от лезвия, которое едва его не задело. Раджа замер, и глаза его потемнели.
   Мор перестал быть его товарищем.
   Латник не спеша достал меч. Драться не хотелось. Хотя, может, все обойдется?
   - Тот, кто сейчас в этом теле! Кто ты?
   Раджа молчал и следил за движениями Грома. Не обойдется, понял Непобедимый. Нужно было начинать бой.
   Латник сделал выпад. Тот, кто уже не был Раджой, мягко и быстро сместился влево, и страшная сталь Луна, брошенная каким-то полукруглым движением, оцарапала щеку латника и мгновенно вернулась в руку. Такой дикой энергии Непобедимый не видел никогда. Даже такой опасный противник как мор не мог сделать ничего подобного.
   Не-Раджа криво усмехнулся. Никогда у настоящего Раджи не было такой улыбки.
   Гром понял. Перед ним был враг, один из тех теней, которых они уже видели. И, видимо, этот враг был сильней латника.
   Начался поединок. Тот, кто еще недавно был мором, нападал изобретательно и быстро. Гром едва успевал уходить от выпадов. На большее его просто уже не хватало. Хваленые инстинкты латника не спасали.
   Нужно было что-то делать. Отбив очередной выпад, Гром внезапно решил: сосчитает до десяти и войдет в транс. И тогда прощай, Раджа...
   Вдруг один из длинных выпадов тени выбил у Грома меч. Через мгновение короткий удар Луна должен был лишить трискера жизни. Но страшный воин теней промахнулся: его Лун вошел в землю в считанном миллиметре от головы, опрокинувшегося на спину Грома. Защищаясь, латник поднял руки. Однако второго удара не последовало. Вместо этого тень протягивала выбитый меч Грому:
   - Напугал? - вновь спокойствие и сила во взгляде. Вновь перед латником был никто иной как Раджа. - Извини, я забыл, что Непобедимые не умеют бояться. Хотя в какой-то момент показалось...
   - Раджа, у тебя не все дома. Ты опасен. Может, тебя связать?
   - Уже не надо. Я освободился, - Раджа улыбался во все свои лошадиные размеры. - Чтоб освободиться, я рисковал, а ты выдержал и нигде не подвел.
   Гром недоверчиво смотрел на оживленную физиономию Раджи, которая от удовольствия стала еще оранжевей.
   - Понимаешь, я их раскусил. Я спрятался. В гости приходит только одна тень. И если сопротивляешься ей, она отступает, но не навсегда. Она остается тут же, в тебе и ждет случая. Кошмары, которые нас мучили, что это по-твоему? Это ритуал. Во сне мы не контролируем себя. И тень приходит, чтобы сотворить этот ритуал и подчинить тело себе. Для этого ей нужно несколько ночей, может, неделю, может две, не знаю. А я не стал сопротивляться. Тень решила, что я - слабак, и меня можно поработить и без ритуала. И вот, когда она решила расправиться с тобой, я поймал ее и свернул ей ее паршивую шейку... Гром, я свободен...
   - Что-то я не понимаю. Ты так говоришь, как будто эту тень можно и вправду схватить. Как будто она сидит тут рядом со мной и лопает хлебец из моего мешка.
   - Она и сидит, просто ты ее не видишь. Ты же ей сопротивляешься. В своем теле ты - главный. Ты увидишь ее, когда она начнет управлять твоим телом...
   - Слушай, а ты не болен на всю свою оранжевую голову? Откуда я знаю, что это ты, а не тень? - Гром посмотрел на товарища. И понял: все, что говорит Раджа - правда. Этот мор слишком силен и хитер, чтобы из него можно было просто так сделать тень.
   Латник, наконец, улыбнулся.
   - Но если ты освободился, то я-то...
   - Теперь ты знаешь метод. Расслабься, дай телу волю. Слушай и смотри...
   Они сидели перед затухающим костром и молчали. Раджа впервые за несколько дней огляделся. Несмотря на окружающую тьму, луид видел многое: сын Подземелья не смог бы жить дома, если б природа не наделила его особенными способностями. И вот сейчас, как после дессы, он смотрел и удивлялся. Этот лес - неплохое место. Конечно, деревья порядком надоели, но если правильно воспринимать этот мир, он даже по-своему красив. Может быть, в нем нет той резкости, той неуловимой борьбы, в которой пребывает каждая деталь, каждая тварь в его мире Подземелья... Но ни в одном уголке его мира не встретишь этого странного спокойствия. Каждую секунду и каждый миг здесь кто-то погибает или как минимум чего-то лишается, но природа поверхности никак не желает отражать этого. Она вечно поет свою странную песню счастья и покоя. Не даром трискеры по природе своей так беспечны, так благодушны.
   Теперь остался последний бросок. Впереди за двумя небольшими перевалами уже должен был появиться замок Лью. В середине следующего дня они будут на месте.
  
   Канди прибыл на место быстро. Да, это вновь крепость Лью. Но ради этого можно прибыть сюда. Настроение луида было приподнятым. Именно сюда прибыл тот, кого он ждал, пожалуй, больше всех. Раджа. Как же давно с ним не говорил Канди! Как это хорошо, что он остался жив. Он уже знал, что из всей группы спасся только он. Но даже это было удачей. Вырваться из лап теней - трудная задача даже для такого сильного и дальновидного воина, как Раджа.
   Да, они недооценили врага. На месте беспомощных, заискивающих предателей оказался самый страшный враг, с которым когда-либо сталкивался их народ. Тени. Канди очень надеялся, что Раджа прибудет с доказательствами реальности угрозы.
   Шагая по каменной дорожке крепости Лью, луид вглядывался в хижину, в которую по словам охранника определили Раджу. Неожиданно из-за угла к нему быстро кинулась тень. Канди интуитивно выхватил Лун, но бросившийся каким-то неимоверным движением отвел удар, и чей-то до боли знакомый голос пророкотал:
   - Не бойся, Красавчик, не размахивай Луном.... Ведь жить на свете хочет не только Канди!
   - Раджа! - воскликнул Канди, потом наклонил тяжелую голову набок, пряча смущение и радость, но в следующий момент вновь выпалил в грудь подступившему товарищу:
   - Черт красноперый! Жив!!! - почему собственно Раджа стал "красноперым" Канди, наверное, сам не смог бы объяснить, но это было не главным. - Да ты понимаешь, какой ты молодец, что жив! Да теперь мы с тобой...
   - Ну вот, а я думал, ты и, правда, обрадовался. А ты снова хочешь меня использовать! Нет! Тебя ничто не исправит! - смеялся Раджа, радостно хлопая клетью по своей могучей ноге.
   Несколько любопытных луидов остановилось рядом со смеющимся Раджой и что-то радостно выкрикивающим Канди. Нечасто увидишь двух отчаянно хохочущих моров, да еще судя по всему очень высокопоставленных. Поэтому любопытные луиды были почтительны и максимально вежливы, насколько могут быть вежливы любопытные.
   Наконец, Радже надоело, и он добродушно попросил окружающих:
   - Все, спасибо, представление окончено.
   Когда зеваки разошлись, Канди, все еще находясь в каком-то радостном, почти детском, возбуждении, заговорил:
   - А ведь ты прав был, прав! Эти предатели... Кто бы мог подумать!
   - Видимо, о тенях вы уже знаете.
   - Холодный Твин под них попал... Жалко, судьба его незавидна. Мясники из него все соки выжмут... Я, конечно, просил их полегче. Твин все-таки.
   - Ведомство тела... О нем-то я и хотел поговорить... - Раджа сделал паузу, давая возможность собеседнику успокоиться и выслушать. - Не то, чтобы я не доволен Управлением, но сейчас я хочу поменять место службы...
   Канди озадаченно молчал. Наверное, в другое время он уже закричал бы, забрызгал гневной слюной, потому что предательства не любил, а от Раджи его ожидал меньше всего. Пожалуй, скажи Раджа, что переходит на сторону теней, поразил бы меньше.
   - Прошу, Канди, не обижайся. Просто у меня есть опыт, который нужен всем нам, а быть просто подопытной крысой я не желаю. Как-то не доверяю я нашим мясникам...
   - Еще что придумаешь? Раджа! Ты совсем свихнулся? Это же мясники... И потом что такого ты узнал, что без этого мы теперь не обойдемся? И при чем тут Ведомство тела?
   - Я - первый, кто победил тень. А еще мне очень нужно спасти товарища.
   - Ты победил тень? Как?
   - Она пыталась забрать мое тело...
   - Как у Холодного Твина... И поэтому тебе нужна лаборатория, чтоб разобраться в этом?
   - Да.
   - А нельзя как-то по-другому?
   - Не знаю, но у меня нет времени. Я же сказал, мне нужно спасти товарища.
   - Какого еще товарища?
   - Безумного латника, которого я вынес на себе.
   - Связал и вынес, не так ли? Я думал, это пленник.
   - Да, связал и вынес. Потому что в нем, как и во мне когда-то, сейчас живет тень... Я думал, что это просто - освободиться. Я объяснил латнику как, но что-то видно я не учел. Буквально перед самой Лью он совсем сошел с ума. Чудом удалось выбить у него оружие. Связал и вот. Мне нужно, очень нужно его спасти. Сейчас он в темнице. Но он не пленник. Он - наш гость. Он - шанс объединиться с трискерами...
   - Что? Слушай, оранжевый, да ты совсем тронулся...
   - Иначе нам не победить их. Понимаешь, тени это даже не народ. К нам сюда пытается пройти целая вселенная врагов. То, что мы видели с Громом, даже рассказать не могу. Если мы объединимся с трискерами, у нас будет шанс и то - небольшой.
   - Знаешь, теперь я понимаю, они действительно опасны. Потому что смогли рассказать страшную сказку и ты в нее поверил...
   - Ты не слышишь меня...
   - Трискеры - это наши враги. Это ясно, как день. А кто эти тени... Они для нас не главные...
   - Давай позже поговорим. Тем более, что у меня приближается десса.
   - Ладно, готовься. И все-таки я рад тебя видеть, Раджа.
   - И я тебя, Канди...
   Тем временем связанный Гром лежал на деревянном настиле в каменной темнице и, кажется, совсем не понимал, что происходило вокруг него. Он все-таки был латником, а не мором, он не умел управлять собой так же, как Раджа.
   Пару дней назад, по совету луида, он собирался избавиться от тени. Понимая, что это будет сделать непросто, латник предупредил товарища и начал... Но едва он расслабился, как его сущность непостижимым образом стала размываться, исчезать буквально на глазах, растворяться. Исчезали воспоминания, ощущения, через некоторое время он уже плохо помнил, что ему нравится в жизни, а что он не любит. Он чувствовал, что погибает. Уступать тени дальше было невозможно. И Непобедимый мобилизовал всю волю для борьбы со своим врагом, который теперь находился где-то в нем самом. И эта борьба перевернула все. Теперь уже не Раджа - Гром утомлял своего попутчика безумными речами. В результате он в очередной раз попытался напасть на луида. Но мор ждал этого и, выдержав нелегкий бой, связал его и спустя день доставил в крепость... Но для латника внешнего мира уже не существовало.
   Его сознание погрузилось в хаос. Видения, появляющиеся перед ним, сводили его с ума. Обрывки воспоминаний перемешивались с картинами незнакомой жизни, с миром чуждым и странным, в котором ритуал и еда были культом и смыслом существования. Они шагали в ритм барабанов и поедали какие-то яства. Они восхваляли богов за трапезу и были счастливы. Счастье спускалось к ним сверху, и Гром какой-то своей частью уже был во власти этого завораживающего действия. И все же чувства и мысли теней были настолько странными, что первое время Гром просто не мог воспринять их как нечто цельное и ясное. Даже тень, пришедшая поработить Грома, похоже, растерялась. Она будто не могла найти нужного способа вхождения в мозг латника. Иногда он видел ее, точней его, того, кто управлял его телом. Но едва он пытался напасть на него, как он исчезал или растворялся, нахально пялясь ему в лицо... Хаос не позволял ему начать битву.
   Наконец, случилось. Латник обрел твердыню. То ли тень нашла способ прописать его в новых координатах, то ли сам он привык к своему новому состоянию, но мир, в котором он пребывал, больше не казался ему хаосом. Впервые за много часов он поднял голову и осмотрелся. Кругом были мрак и черная земля: сырость он ощущал явственно. Почти абсолютная тьма не давала ему осмотреться, как следует. Гром было двинулся вперед, но тут же остановился, наткнувшись на стену. Земля, опять земля. Он был в пещере. Сориентировавшись наощупь, латник двинулся вперед, туда, откуда, как ему показалось, потянуло свежестью. Но путь сужался. Стены становились тесными. Сначала шел, потом полз, пока, наконец, вдруг не вывалился в какую-то приличную комнату (если так можно называть большие пустоты в пещере). Отряхнувшись, он вдали увидел мерцающие огни. Это были факелы.
   Ободренный он двинулся и вскоре вышел к ним, пляшущим голубоватым пламенем и от того кажущимся совершенно нереальными.
   А земля действительно была черной. В свете прикрепленных к стенам факелов это бросалось в глаза и неприятно поражало. Какая-то угольная пещера. Только уголь не бывает то мягким, то твердым. Это была земля. Он двинулся дальше, туда, куда вели его факелы. Постепенно становилось все светлей. За очередным поворотом он услышал и какие-то странные звуки. И чем дальше он двигался к выходу, тем явственней становились они. Он уже ясно различал рык и лай каких-то странных созданий. Привычным движением потянулся к мечу и... ничего не обнаружил. Он был совершенно беспомощен перед надвигающейся опасностью. Даже какой-нибудь палки у него не было. Наконец, ухватив с собой тяжелый угольный камень, Гром двинулся вперед, ожидая нападения.
   Он ждал, и все же это произошло внезапно. Из-за поворота на него кинулся зверь. Гром легко увернулся, но на него прыгнул следующий. Здесь уже медлить было нельзя. Латник, что есть силы, ударил своим камнем нападавшую тварь. В следующий момент она обмякла и свалилась к ногам. Взглянув на нее, Гром вздрогнул: животное было ростом с доброго теленка и имело три головы. Ударом камня он раздробил среднюю. Две других в беспомощном оскале тоже испустили дух. Позже, Гром понял, что головой была лишь средняя, две других являлись лишь какими-то замысловатыми конечностями. Словом, вид у животного был устрашающий: страшные серые клыки были, пожалуй, сантиметров пять. Тупая морда, мощная челюсть, длинный хвост. Повадки напоминают кошачьи. Та же ярость, дикость и сила. Латник ждал второго нападения. Зверь, прыгнувший первым, перебирал лапами и вновь готовился к прыжку. Гром знал, что сможет и увернуться, и ударить зверя так, чтобы тварь испустила дух. Его тревожило другое: нет ли впереди еще этих отвратительных созданий.
   Проморгал. Зверь прыгнул. На доли секунды опоздал латник. Тяжелая лапа ранила плечо, но другой рукой герой с силой ударил зверя в пасть. Животное отбросило. Левая морда обвисла, но две других были живы. Это уже было на руку Грому. Со своим единственным оружием он сам, подобно зверю, прыгнул. Тот встретил его мужественно и тут же попал под удар камня и рухнул замертво.
   Путь из пещеры был свободен.
   Гром вышел. Его встретил серый мир.
   От неожиданности латник даже вздрогнул. Мир, в котором совершенно нет других красок - только черный и серый. Сам он казался здесь каким-то невероятно цветным, каким-то сказочным персонажем, очутившимся в серой реальности будней. Пещера, из которой вышел Гром, оказывается, расположилась в большой горе. Где-то вдали явственно серел лес. Чтобы познакомиться с миром, нужно было спуститься. Латник, поразмыслив, двинулся в путь. Заныла раненая рука. Тропа была каменистой и время от времени норовила выскользнуть из-под ног.
   Спустился. Ярко-серый (оказывается, такой бывает!) блик солнца неумолимо тянулся к горизонту. И так-то не слишком светло, а тут еще и ночь наступит... Гром растерянно озирался. Звуки в этом мире были не слишком яркими: что-то знакомое было и в шелесте ветра, и в криках птиц, шорохе невидимых животных.
   Латник насторожился. Среди темнеющего серого мира он различил знакомые звуки. Сюда явно приближались хозяева этого мира, те, по чьей воле он оказался тут.
   Они появились, как из-под земли, внезапно. В руках ярко-серые факелы (там в пещере они были гораздо веселей и ярче), впереди - предводитель, коренастый крепыш с тяжелой челюстью и не менее тяжелым посохом. Но похоже он не собирался нападать на Грома:
   - Справился. И даже не слишком ранен. Похвально. Значит, сильный воин. Тебе не потребовалась наша помощь. А ведь стражи врат очень опасны. Еще никому не удавалось пройти через них самостоятельно. Ты - первый.
   - Кто ты?
   - Наместник. Мне подчиняются все, кто приходит к нам из вашего мира.
   - Только не я... Если б у меня был мой меч, то поглядел бы я на тебя, Наместник...
   Гром попытался схватить крепыша, но его ладонь прошла сквозь него.
   - Не ты, не я - пока не можем навредить друг другу. Мы - все еще в разных мирах. Ты должен пройти ритуал. Тогда и поговорим.
   - Поговорим...
   - Эй, Рем, твой клиент готов. Откладывать не будем. Начнем завтра. Если, конечно, наш гость не возражает...
   На оклик Наместника из толпы вышел высокий и, как видно, очень сильный воин. И Гром с удивлением узнал в нем ту самую тень, что с некоторых пор управляла его телом. Гром выпрямился в полный рост и встал вровень с Ремом. Они были практически одного роста. И даже в повадках у них было что-то общее.
   - Значит, тебя зовут Рем. Тебя я тоже убью, - зачем-то пообещал Гром.
   - Да? Хочу тебя огорчить. У нас не принято убивать учителей. А я твой наставник... А иначе как ты будешь в этом мире? Хотя ты мне тоже не нравишься. Какой-то толстый...
   И действительно Рем был немного сухощавей Непобедимого.
   Тем временем остальные тени понемногу стали расходиться. Серое солнце почти совсем скрылось за горизонтом.
   - Ну, что так и будешь стоять или вернешься в пещеру? А то твои трехголовые друзья тебя заждались...
   - Я убил их.
   - Ночь время переходов. Они родились снова... - казалось, Рем пытался понравиться Грому. Что ж, сейчас тень по имени Рем могла быть полезной. С помощью ее можно было хоть что-то узнать об этом сером гадюшнике.
   - Как, однако, у вас тут устроено, - устало произнес Гром и прикрыл глаза: раненое плечо вновь дало о себе знать.
   - Гурии не относятся не к нашему и не к вашему миру. Они - между, они стражи врат. Слабый никогда не сможет преодолеть границу между мирами, потому что гурии разорвут его. Ладно, хватит чесать языком - пора отдохнуть. А то из-за меня ты в последнее время плохо спал. Не так ли?
   - Еще не знаю как, но я до тебя доберусь, Рем... - все-таки Гром не умел притворяться и на любую провокацию отвечал одинаково.
   - Хочешь, я открою тебе секрет. Здесь я - твой хозяин, и сил у нас с тобой примерно одинаково, если бы мы были на нейтральных территориях. А здесь мне помогает моя земля. Здесь ты слабей ребенка, пока не прошел ритуала. А пройдешь - изменишься... Я думаю, что мы будем друзьями...
   - Поспим. Где можно прилечь?
   - Идем. Вот так бы давно. А то "убью", "доберусь"...
   И Рем повел латника куда-то вглубь этого странного серого мира.
   И пока Гром знакомился с миром теней, Раджа прошел дессу и пытался уговорить Канди позволить ему уйти в Ведомство тела. Канди не соглашался, а Грому становилось все хуже. Он почти совсем не реагировал на мир. Казалось, еще немного и он просто умрет. Раджа сидел рядом с товарищем, которого, по настоянию мора, уже перевели из темницы в дом Раджи, но улучшений в состоянии латника так и не наступало...
  

Глава пятая. Враг

   Лес и небо отражаются друг в друге. Это легко видеть, если только не принадлежишь себе. Сначала это завораживает, потом... Взгляд впитывает мир и каждый раз этот мир разный. Взгляд - это удивление. Взгляд - искусство. Умеющий видеть - мастер. Сиреневые ладони от артериальных вен. Не смотри на себя.
   Он стоит рядом, но неприметен, даже сам себя не замечает. Он смотрит куда-то вниз, затем в гору. Кто он? Я никогда его не видел. Даже чуткий лес, похоже, не обращает на него внимания. Потому что не видит и не слышит.
   Ты что-то заметил?
   Это всего лишь ветер пробежал по листьям. Ты лжешь, взгляд нельзя почувствовать, так что у тебя за спиной - никого. Всего лишь ветер.
   Большой камень, поросший мхом, сосна прислонилась рядом, как будто наклонилась, всходя на гору. Над камнем деревья, вниз спускается травяной ковер. Подниматься в гору, пусть и некрутую - зачем?
   Здесь нет никого.
   Но именно здесь появились они. Лес затих, даже ветер как-то растерялся и замер у истоков сосен в низине. Из-за большого камня - вниз, через поляну, уложенную мягким ковром травы. Идут. Почти бесшумно. Сила. Их около трехсот. Два десятка способны выстоять в крепости против бесчисленных врагов. Две сотни - разрушат крепость и сравняют с землей легион. Куда там демоны! В подметки не годятся...
   Латники - железная сила трискеров.
   Идут.
   В этот маневр вложено многое. Едва ли в другом месте прибавилось Непобедимых, если тут - целых пять сотен. Ударь сейчас луиды - и две-три крепости рухнут без поддержки этих воинов. Но видно очень нужно, чтобы они были тут и появились внезапно, и ударили, и победили, и перетянули чашу весов войны на свою сторону...
   Тот, кто это придумал, сидит далеко отсюда.
   Его преимущество в том, что он привык к действию. Он рожден побеждать. Но с другой стороны - луиды. Оранжевые воины, проснувшиеся для войны... Уступят ли?
   Действие столкнется с действием. Никто не знает, что из этого выйдет.
   Идут. С ними Бул. Он не латник, не привык к походу. Ему трудно. Но он нужен здесь. Непобедимые смотрят на изнеженного с сочувствием. Переход длится вторые сутки. Но ни разу не пожаловался, не попросил отдыха или носилок, на которых настоял отец. Отец, посылающий сына в самое пекло... Не бравада. Просто этот истонченный юноша - лучший полководец. Странно, как гений войны мог уместиться в этом сосуде, совсем не подходящем для такой тяжелой миссии.
   От длительного перехода Бул нервничает. Ему кажется, что что-то не так. Слишком гладко придумал отец. Нельзя выиграть войну одним ловким трюком... Война не карты, война - тяжелый труд и смерть. И все-таки что-то не так...
   Он смотрит на поляну, вниз, туда, куда они идут. Спуск через пустошь, поросшую высокой травой. Метров триста, а дальше лес такой редкий, что, будь там демоны, они могли б атаковать их, не встречая естественных препятствий. А еще эта тишина. Перестали стрекотать кузнечики, даже ветер, порывами набегавший сюда, затих. Предчувствиям нужно доверять.
   Бул остановил отряд. Задействовал канал. Непобедимые вошли в транс, а Бул получил контроль над пространством, которое они занимали. Теперь, все что видели латники, видел и Бул.
   Вот только впереди дозорные. Не отозвались. Как будто не латники, а глухие крестьяне... Ясно. Это значит, жди атаки. Худшие опасения оправдались.
   Латники мгновенно перестроились в боевой порядок, находя самые различные места для укрытия и выдерживая линию воображаемой обороны. Выучка.
   Впереди - самые подвижные и ловкие. Увидели. Мгновенно понял Бул. Едва успел отдать команду передним "Отойти", как на них обрушился удар. Темной тучей поднялись стрелы. Кучно. Прятаться трудно. Сейчас они обрушаться на головы несчастных жертв, и никто не уйдет от них живым. Но это латники, они справились. Полководец видел, как несколько воинов, уходя от удара, инстинктивно рванулись в разные стороны. Одному не повезло: сразу две стрелы пронзили его. Одна из них, вошедшая в грудь, как видно, была смертельна. Но латник все же обломал конец стрелы, и, пытаясь найти опору, откатился куда-то в сторону. Но досмотреть эту драму Булу так и не удалось. Край взлетевшей в небо и упавшей вниз смерти зацепил и его. Он шарахнулся, но не ушел бы: латник Хуго среагировал быстро: прикрыл, приняв удар на себя. Две стрелы, идущие под разными углами, лишь оцарапали искусного воина. Его щит и его тело тяжелым грузом навалились на Була. На какое-то время Бул потерял происходящее из вида. Но пока от него толку было немного. Сейчас важно было спасти свою жизнь. В его руках - Непобедимые, он - центр и он определяет все.
   Дозорные мертвы - лихорадочно рассуждал Бул. Поэтому у него нет глаз, он не знает, что будет в следующий момент. Стреляли не простые стрелки - моры. Слишком кучно ударили... Это засада. Поэтому уже должно что-то произойти дальше. Они не дадут передышки. Ударят вновь. А он должен быть готов.
   Так и есть. Снизу вверх, с того самого редкого леса, который сразу не понравился Булу, к латникам поднималась рыжая волна. Это демоны. Напор и ярость. Огромные звери, непобедимые на равнине... Набирают скорость.
   Эта засада должна была смять планы трискеров. Но атаковать идущих сверху? Кто так бездарно планирует засаду? Бул усмехнулся. Все-таки враги их не ожидали. Просто первыми обнаружили их. На ходу перестроились и атаковали. А значит, есть шанс. Латники мгновенно встали в боевой порядок, образовав полумесяц. План был прост: окружить зверей, лишить их скорости и похоронить в кольце.
   Столкнулись. Дрожь пробежала по Булу. Несмотря на опыт, никак не мог он привыкнуть к отвратительному обличию врага. Чувствуя дыхание и злость неестественных созданий подземелья, Бул морщился от отвращения. Это мешало. Он едва не проморгал момент. Передний край выдержал: даже не пришлось отступать. Атаковать стоящих выше врагов даже для демонов оказалось не с руки. Рыжие твари дрогнули и побежали... Латники устремились следом, сработал инстинкт: на плечах бегущего врага ворваться к нему в логово и камня на камне не оставить. В последний момент Бул удержал воинов... Там, куда сбегали демоны, была настоящая засада. Каменный мешок и сверху стрелки-моры. Малоприметный отворот вправо, куда латники ни за что по своей воле не пошли бы...
   Остановились. А теперь посмотрим. Бул занял удобную позицию: развернул по всей длине открытой поляны латников и двинулся к лесу в низине. Оттуда был путь к каменному мешку, но не снизу, а сверху... Он уже понял, что луидов было мало. Моры-стрелки были оттянуты к каменному мешку. Остановить латников в низине было некому.
   Вот он шанс, которого Бул не упустит. Пятьдесят воинов осталось у входа в каменную ловушку, в которую, влекомые энергией азарта, должны были попасться латники. Остальные ринулись вниз. Конечно, это не демоны: и скорость не та, и ярость, но зато искусство и сила. В низине их встретил десяток моров, засевших на деревьях. Стрелки били часто и с таким расчетом, чтоб максимально смешать карты. Бул долгое время не мог определить, где они находятся. Наконец, это удалось. Латники, распределившись по пять-семь воинов, стали осаждать стрелков, забравшихся на деревья. Некоторые моры, используя свое умение владения луном, прорывались из кольца и быстро уходили вниз.
   Это была победа. Следующий ход латников был и вовсе элементарным. Латники прошли к каменному мешку сверху и выдавили моров (их было значительно меньше). И уже отсюда перестреляли оставшихся в мешке демонов.
   Лишенные скорости и единства звери гибли легко хоть и отчаянно сопротивлялись. В последней яростной попытке вырваться они атаковали вход в ущелье. Но опять эта атака была снизу вверх. Да и латники, встречавшие их, были готовы.
   Покончив с врагом, Бул, который практически уже не стоял на ногах, вновь поднял латников для перехода... Если упустить время, враг уже знающий об их маневре, подготовится, и план отца сорвется.
   Он презирал себя в этот момент. Но отец оказался прав. Носилки потребовались...
   Тень шевельнулась в кустах. Двигаться тогда, когда двигается объект. Это просто. К тому же битва уже спустилась к подножию и здесь, наверху, не было никого. Его все равно никто не заметил бы, потому что некому. Кузнечик застрекотал, но тут же порыв ветра заставил его замолчать. Еле различимая тень сидела, прислонившись к сосне возле камня. Этот воин не был похож ни на трискера, ни на луида. Скрытность и стремительность проступали даже в неясных его очертаниях. Воин задумался. Война, которая охватила народы трискеров и луидов, похоже, становилась затяжной. Не слишком дальновидные, не слишком умные, не слишком честные - как они собираются найти свой путь? Похоже, ими управляет хитрая гора, а они так увлечены своими иллюзиями, что не способны подняться до истины внутри, поэтому и во внешнем мире подобны слепым щенкам Баи. Тонкие губы дрогнули и замерли в полуулыбке. Лес его не слышит, поэтому и трискеры его не заметили. Искусство маскировки - то немногое, что они сейчас используют из многочисленных своих военных умений. Тень разведчика исчезла в лесу, но пришедшая к камню тишина, покрытому мхом, не дала лесу покоя. В его владениях вновь пролилась кровь...
   До покоя ли тут?
   Тем временем, неведомый разведчик быстро двигался на восток. Лес здесь был пустынен, и даже не успевшие отойти за триста крепостей крестьяне-трискеры, бежавшие от луидов, здесь не встречались. Очень уж дикие были здесь места. Пустыня никогда не нравилась трискерам...
  
   Ставки в отличие от всех крепостей, которые были отстроены трискерами, возводилась настоящими мастерами подземного мира. Постепенно одна из них - Вторая - стала городом, в который стекался весь провиант подземелья. Торговцы, ремесленники, даже крестьяне (которых у луидов было сравнительно немного) - все стремились попасть во Вторую Ставку, т.к. именно здесь можно было и заработать, и проявить себя с тем, чтобы попасть на службу. Военный центр был хорошо укреплен от возможных военных набегов и, конечно, удобен. Среди прочего и необходимого здесь клан каменщиков отстроил большой совещательный зал. Он был даже больше главного - расположенного в столице луидов Уд. Рассчитанный на двести луидов он почти на пятьсот метров углублялся в землю и представлял собой гигантскую чашу. Снаружи он имел вид шатра. Несмотря на кажущуюся легкость, зал был сделан из камня и лишь сверху обтянут особой прочной материей и кожей. Внутри на самом дне был Круг Истины. Это было местом выступления. Все остальные смотрели на происходящее сверху вниз. Это делало слушающих выше тех, кто пытался навязывать луидам свое мнение. Любой мог выказать пренебрежение говорящему с большей легкостью, чем стоящему вровень. В результате тот, кто спускался в Круг, всегда готовился к речи старательно. И вообще военным был тут удобно. Кампусы, отрегулированные по росту каждого из полководцев, красноватое освещение, которого так не хватало выходцам из подземелья, и даже пол был декорирован под твердыню луидов - лаву. Но сегодня присутствующие не слишком обращали внимание на удобства. Здесь проходил Военный Совет луидов. Говорил правитель:
   - Итак, Военный Совет отказал сторонникам "Броска". Но взамен ничего другого не предложил. Умные и уважаемые моры допускают детскую ошибку, а солдаты должны гибнуть. Мы уже потеряли чуть не все крепости! Что с вами, Совет? Неужели без меня вы не способны сделать то, что умеете делать лучше всех в мире? Или уже разучились?
   Совет безмолвствовал. Все сказанное было правдой. Пятьдесят один мор не смог сделать то, что сделал бы и ребенок. А все дело было в этом дурацком законе: ни одного голоса против.... Только в этом случае решение Совета могло войти в силу. Раньше никто не замечал изъяна. Любой член мог заблокировать любое решение Совета. Но до сих пор не делал этого. Даже тогда, когда был действительно против. Когда такое случалось, те, кто выступал против, просто воздерживались от голосования. И этого было достаточно для волеизъявления. Зал голосовал, и все знали, что те, кто воздержался, просто не озвучивал свою волю. Когда воздержавшихся становилось больше голосовавших "за", они менялись ролями. В этом - было особенное единение касты, ее красота и достоинство. Но так было раньше. Времена поменялись. Этот закон устарел. Среди членов Совета появился тот, кто проголосовал "против". И этот изгой даже не скрывался, несмотря на то, что голосование было тайным. Этим вредителем был Канди.
   Вошедший в Совет вместо погибшего Орра управленец с некоторых пор стал чинить препятствия военным. Так, он не позволил ввести нового полководца в крепость Лью, настаивая на возвращении Холодного Твина. Крепость осталась без полководца. И вот на Совете, посвященном выработке стратегии, неожиданно проголосовал "против" активного наступления, названного поэтически "Бросок в небо". В длинной речи он говорил о новых обстоятельствах, которые неизбежно приведут их к поражению. Но при этом отказался информировать Совет об этих обстоятельствах. Возмущению военных не было предела. Это была пощечина Совету и всей касте военных. Управление сует нос в их дела! Это недопустимо. Нужно было срочно избавляться от управленцев в Совете.
   Скандал достиг правителя. Тот немедленно созвал в Ставку внеочередной Совет, на котором сейчас и держал слово. Правитель был хорошим политиком и понимал, что благодаря этому случаю, этому подарку судьбы он может вернуть себе всю полноту власти, утраченную его предками и распределенную между разными ведомствами. Более того, Канди невольно подставлял все Управление, которое становилось год от года сильней и сильней, завоевывая себе все новые права и привилегии. И вот теперь появлялся шанс раз и навсегда лишить Управление власти, подчинить его непосредственно правителю. Военный Совет мог стать тут хорошим союзником. Нужно было только показать зубы и пригрозить творцам так, чтобы они сами предложили пересмотреть влияние Управления...
   - Напоминаю. За последний месяц мы утратили три крепости. Это Рао, На излучине, и Берта. У нас осталось только две - Лью и Белая. Остальные мы потеряли еще раньше. Может, вы военные назовете это как-то иначе, но мне кажется, это поражение. И пока оно не превратилось в окончательное, нужно принять стратегию "Бросок в небо". А то, я боюсь, каста военных перестанет существовать. Вряд ли нам нужны полководцы, не способные отобрать конфетку у ребенка!
   По залу прошел гул. Конечно, никто не сомневался, что их, военных, вообще кто-то решиться ликвидировать, но слова правителя не понравились. Правда и ответить на обвинения было нечем. Тем временем правитель продолжал:
   - И потом кто такой этот Бул? Почему он спокойно, как у себя в деревне, разгуливает по нашим тылам и забирает все, что ему только понравилось? Подайте мне его голову на подносе! Я хочу ей закусить с соусом Арчи...
   Среди луидов ходили легенды о том, какой гурман их правитель. Говорили, что к его столу на один только обед подаются такие яства, на которые даже полководцу пришлось бы работать как минимум месяц. Любопытно, что это было предметом величайшей гордости народа. Правитель луидов должен был жить роскошно. И теперь он требует себе новый деликатес!
   Упоминание о царской еде всколыхнуло в военных две волны чувств. С одной стороны, это восхищение правителем (все-таки он очень агрессивен! Он прекрасно агрессивен!), с другой - слова правителя вызвали волну неприязни к Канди и Управлению.
   - У меня все! - закончил Правитель и стал подниматься на свое место. Как величайшему из живущих ему было приготовлено отдельное черное кресло с удобными прорезями для дыхания кожи, с массивными подлокотниками и приятной обшивкой. Речь, кажется, удалась. Теперь можно было ждать результатов. Сейчас Совет неизбежно должен был обвинить во всех бедах Управление! И тогда главное - довести это возмущение до действия и получить резолюцию. Это будет первым шагом. Делегация военных выступит перед медиками, теософами (их силы - мэги - оказались отлученными от войны из-за событий в мифе) и другими мелкими вспомогательными ведомствами, а сам правитель всего лишь будет поддакивать. Да, Управление превысило полномочия и ему нужен контроль. Как результат Соединенный Сбор всех ведомств и обсуждение положения Управления по подгорным и надгорным делам.
   Но правитель просчитался. Военные, конечно, были возмущены, но портить отношения с самым могущественным ведомством луидов многие не захотели. Более того, творцы неожиданно предложили выслушать и противоположную сторону.
   Канди спускался в Круг Истины в полной тишине. Несмотря на молодость, он уже переиграл своего противника, хоть и был им самый богатый и могущественный из луидов. Управленцу позволяли выступить. И это было неслучайно. Мор посмотрел на правителя. Отдельное кресло, конечно, почетно. Но находясь среди членов Совета, всегда можешь повлиять на мнение некоторых нетрадиционными способами. Вот и Канди не сидел, сложа клети, он шепнул паре своих знакомых об определенном содействии в получении некоторых привилегий, если только они озвучат его выход. Пожилой оборонщик Ли сразу ухватился за эту возможность и "пожелал" ответного слова Канди.
   Традиции есть традиции. Если хотя бы один из присутствующих членов Совета захотел выслушать публичное выступление, так тому и быть.
   Канди поднял глаза. В основном среди присутствующих были опытные военачальники, чье мнение вряд ли изменит одно выступление. Но мор знал, что чем чаще будут звучать его слова перед военными, тем больше шансов развернуть мнение творцов в свою сторону. Не считая его слова на предыдущем Совете, на котором он еще не имел достаточных доказательств, это был его первый публичный бой.
   - Наши враги - трискеры. Они сильны, умны, их латники выносливы и иногда практически непобедимы. С ними трудно воевать. Они - достойные противники.
   Зал возмущенно загудел. Хвалить врага, это же почти предательство!
   - Минуту внимания, полководцы! Я не говорю, что луиды не умеют воевать, хоть и наш уважаемый правитель позволил себе бросить в наш адрес подобное обвинение. Я говорю о другом. В этой войне наша цель - победа. Но грядет другая война, в которой наша цель будет маленькой, но несравненно более трудной. Нам нужно будет просто выжить, если только мы не найдем союзников против этой новой чумы. Я говорю о войне, которая уже пришла. Нас уже убивает враг. Враг коварный и пока незаметный. Мы слепы, как щенки. Мы не видим, что война уже идет в двух направлениях, с двумя противниками. Один из этих врагов - трискеры, другой - тени! Так, они себя называют.
   Полководцы замолчали. Многие ничего не слышали о тенях и поэтому ждали разъяснений. В прошлый раз Канди лишь намекнул о страшной угрозе, которую нельзя игнорировать. Теперь, похоже, он готов рассказать о ней.
   - Вы знаете, миф отравлен. И почти все уверены, что это происки трискеров, которые проигрывали войну в мифе, и потому решили уничтожить его. Вроде бы все логично. Но как трискеры, так мало знающие о мифе, смогли отравить его? И потом мистики, все вы это знаете не хуже меня, способны предсказывать исход битвы. Именно это позволило им на первых порах, когда воинская удача была за нами, выйти с минимальными потерями из того месива, которое мы устроили им. Теперь, без мифа, мистики не могут предсказывать исхода баталий. Разве им было выгодно? Нет! Поэтому нужно взглянуть истине в лицо. Миф был уничтожен другой силой - тенями.
   Канди перевел дух. Его слушали, и это было самым важным:
   - Наверное, одна история с мифом ничего не доказывает. Частный случай. Случайность. Но у меня есть и другие сведения. Если только предположить, что тени существуют, то возникает вопрос: где же этот неуловимый враг? Почему о нем ничего неизвестно? Почему мы его нигде не видели? Я не хочу рассказывать вам сказки. Я хочу представить Совету факты. Мало, кто знает, что Холодный Твин стал жертвой теней. Сегодня я пригласил на Совет его и представителей Ведомства тела...
   Вновь пришла пора залу возмущаться. Ладно, Управление сует нос в их дела, а теперь еще и мясники!
   - Прошу, полководцы, вас успокоиться. Наши гости находятся в соседнем помещении. О наших противоречиях они не знают и, надеюсь, не узнают. Они войдут в этот зал и просто расскажут об одном частном клиническом случае и уйдут. Кстати, они оставят нам Холодного Твина, которого им удалось спасти для нашего народа.
   Канди старался говорить об этом спокойно, но невольное торжество в голосе выдавало его. Он был доволен возвращением полководца. При передаче в Ведомство тела Холодного Твина он просил сохранить личность полководца, объясняя, что больной обладает исключительным воинским талантом. Как видно, в Ведомстве тела вняли его просьбе. И вот Холодный Твин возвращался. Радость Канди разделили и военные. Послышались сначала отдельные щелчки клетей, затем они переросли в овации. Это был еще одним хорошим знаком для Канди. Все-таки у него появились шансы переиграть правителя. В этом случае Управление хотя бы не утратит своих позиций, а он - молодой мор, дерзнувший подставить родное ведомство, - сохранит свое место.
   По просьбе Канди, в зал вошли медики. Их было двое. Главный выглядел устрашающе. Из-за грубой почти сиреневой кожи он был похож на мертвеца. Глубокая складка у глаз подчеркивала тяжесть и силу характера. Его профессия ломать и выуживать из живого тела сведения, спрятанные от всех, вызывала у луидов невольный ужас. Для него не существовало друзей и врагов, был лишь дух, который вступал в какие-то определенные отношения с телом. Именно в эту точку всегда был направлен его взгляд. "Доктор Смерть" так прозвали его сами "мясники". Второй медик был его ассистентом и ничем особенным не выделялся... Разве что какой-то растерянной блуждающей улыбкой. Наверное, при определенных обстоятельствах она могла действовать не хуже тяжелого взгляда Главного медика.
   Эти двое вошли в зал. Следом тяжело, видимо, болезнь еще его не отпустила, прошел похудевший Холодный Твин. Это уже был совсем другой Твин. Остановившийся взгляд, в котором временами мелькали страх и растерянность, опущенные плечи, безвольно свисающие вниз клети.
   Зал, едва завидев Твина, встал, приветствуя героя. Страдания, выпавшие на долю молодого полководца, иссушили его, и он, похоже, плохо понимал, где находится. Твин однажды в числе других победителей первой линии крепостей входил сюда так, что его приветствовали стоя. И вот он - второй случай.
   Отдав дань уважения, зал сел.
   Медики с некоторым подозрением смотрели на это молчаливое действие полководцев. Они не были знакомы с подобным, и, наверное, были удивлены.
   В следующий момент Канди сдержанно поприветствовал гостей и обратился к ним с вопросом:
   - Скажите, уважаемые коллеги, к каким результатам привели исследования Холодного Твина и охватившего его недуга?
   При фразе "уважаемые коллеги" Главный чуть заметно усмехнулся. Он не считал присутствующих "коллегами". Ассистент продолжал чему-то улыбаться. Возникла пауза. Наконец, Главный начал:
   - Два духа в одном. Дух Твина должен был умереть. Если б не мы... Вы обещали нам больше тел, если только мы спасем этого Твина.... Пора сдержать обещание, Канди. Еще мы слышали: он у вас ценится. Хотя как специалист скажу: психика слабая, делали все правильно, другой бы жил, да радовался, а этот чуть кони не двинул. А случай интересный. Кроме Твина там еще один был. Как бы вторая личность. Мы ее назвали Вирус. Коварный тип. Он сначала порабощает дух исходного носителя, подчиняет его своей воле, а затем сам начинает контролировать тело. И в этот момент носитель ему оказывается ненужным, и он убивает его. Вирус становится хозяином тела. Прелюбопытнейшая метаморфоза. Но мы не зря едим свой хлеб. Мы загнали дух Твина в подсознание, а затем убили доминирующего духа. Подсознание спасло дух Твина, а Вирус сдох. Чистая работа.
   Даже Канди при взгляде на этого мясника испытывал робость. И как бы желая сбросить ее, мор несколько жестковато обратился к Главному:
   - Чистая? Да он лыка не вяжет... Вы сделали из него кусок парагской ветчины с глазами... - надо сказать саму парагскую ветчину мало кто пробовал, зато знали о ней все. Это была еда, которую попробовали первые луиды, вышедшие на поверхность.
   На этот раз откликнулся ассистент. Он снова неестественно улыбнулся:
   - Объект отходит двое суток. Мы только сегодня утром привели его в чувство. Коль вам он не нужен, верните, мы еще с ним поколдуем.... Для науки он - ценный материал, впрочем как и любой здесь присутствующий, - и мясник плотоядно выставился на первые ряды. Эти медики все-таки отвратительные создания.
   Твина, конечно, им никто не отдал. Его под клети увели в помещение дессы, где он мог восстановиться. Когда медики удалились, Канди продолжил речь:
   - Видите, тени, эти исчадия ада, приходят к нам из другого мира и захватывают тела. Поэтому мы не видим и не знаем их. Это значит, что враг уже среди нас. В какой-то момент все луиды станут тенями, а внешне этого даже никто и не заметит! Вам мало? У меня есть еще доказательства. Несколько месяцев назад Управление организовало разведывательную операцию в лесу предателей. Ее возглавил Раджа. Поначалу интересных сведений было немного. Но последняя вылазка оказалась продуктивной. В процессе операции погибла практически вся группа. В живых остался лишь Раджа. Его тоже атаковали тени. Если Совет желает, я могу пригласить его для рассказа об этих событиях. Кроме того, в ходе операции нам удалось выяснить, что именно лес предателей стал базой теней. Глава трусов Тролль добровольно перешел на их сторону. Нам всем грозит страшная война. Я призываю Совет подумать об этой угрозе. Мы должны знать врага в лицо! И повторяю: трискеры - достойные противники, но есть враг куда более изощренный и страшный. Если мы опоздаем, он нас всех уничтожит!
   Тут Канди сделал паузу. Он подходил к главной и самой странной мысли своей речи:
   - Хочу заверить вас, что даже в том случае, если Совет вдруг примет мою точку зрения (а я пока на это не очень рассчитываю, поскольку полководцы - известные консерваторы), мы в любом случае не смогли б одолеть врага одни. Нам нужен союзник! И этим союзником должны стать... трискеры!
   - Кто? - этот изумленный вопрос в полной тишине произнес Ли, тот самый Ли, что помог Канди выступить на Совете.
   - Трискеры! - громко и внятно повторил управленец.
   Зал возмущенно зашумел и поднялся к своим кампусам. Похоже, этот Канди совсем заболтался. Да он ума лишился! Трискеры - эти уродливые подлые создания, с которыми ходить по одной поверхности и то не хочется, а он предлагает с ними дружить!
   Управленец ожидал такой реакции и в поднявшемся гомоне саркастически бормотал:
   - Парадоксальная мысль, не правда ли? Или вы думаете, Канди очень нравятся трискеры? Да меня от них выворачивает! Но, может быть, кто-нибудь из присутствующих предложит других союзников? Ведь у нас такой широкий выбор!
   Зал продолжал шуметь. Кто-то из членов Совета выкрикнул:
   - Мы еще не очень верим в существование теней, а Канди уже предлагает ради них воспылать дружбой к трискерам?
   Нарушения регламента продолжились:
   - Может, мы вообще забудем о восхождении на Гору и тихо сдохнем у себя в подземелье, никого не тревожа?
   - Этот Канди забыл, кто он трискер или луид!
   Эмоции перехлестывали через край. Управленец уже не реагировал на выпады разбушевавшихся полководцев. Нужно было ждать, когда они хотя бы немного успокоятся. Наконец, постепенно военные стали рассаживаться по местам. Эмоции были выплеснуты. Канди продолжил:
   - Теперь вы знаете все, что знаю я. С этого момента я перекладываю тяжесть ответственности на Совет. Вся полнота решения будет зависеть от вас! Вы можете принять стратегию "Бросок в небо", я не буду препятствовать. Голоса "против" не будет. Но в таком случае мы не сможем заключить перемирия с трискерами и уж тем более стать союзниками!
   Канди закончил и вернулся на место. Правитель, чувствуя, что о нем как-то забыли, вновь взял слово, но уже с места:
   - Да, конечно, два луида, которые пострадали от теней - это грустная статистика! - воскликнул он с иронией.
   Канди парировал мгновенно:
   - Чувствую, в зале все еще есть луиды, которые не верят в существование теней. В таком случае необходимо пригласить Раджу. Он сам расскажет о тенях в лесу предателей.
   На этот раз отозвался старый полководец Рем, друг покойного Орра:
   - Не надо! Мы и так сыты вашими представлениями! Мы поняли: тени существуют. Но согласитесь, есть тени, а есть угроза порабощения луидов тенями. Это разные вещи. Мне кажется, угроза теней несколько иллюзорна, а трискеры, атакующие нас со всех сторон - это факт. Трискеры - наши главные враги! Давайте не будем об этом забывать. И потом предложи мы сейчас им мир, они сочтут это за капитуляцию!
   Зал снова возбужденно зашумел.
   - Подождите! Коль наш молодой друг желает представить все факты Совету, давайте позволим ему! Давайте выслушаем Раджу! - это был полководец Ли. Похоже, за привилегии он готов был продать собственную бабушку.
   Канди усмехнулся: это уже лишнее. Но желание хотя бы одного члена Совета выслушать кого-либо - закон. И управленец пригласил Раджу.
   Совет клонился к окончанию. Зал устал и принимать новые решения уже не будет. Если даже Раджа выступит очень удачно, сегодня не изменится ничего. Канди сел на свое место, уже не слишком заботясь о том, что будет происходить в зале. Можно было подводить итог. Главной цели Канди не достиг, но он и не рассчитывал. Зато теперь Совет знает, что тени реально существуют, что с ними нужно считаться. А еще у правителя в очередной раз не получилось подмять под себя Управление. И это тоже результат.
   Тем временем Раджа, еще не расплескавший своего красноречия и сил, старался вовсю:
   - Они есть. Тени - самый страшный враг, которого нам когда-либо посылала судьба. Я лично убил одного из них. Но это вовсе не значит, что в следующий раз мне повезет. И я не могу подготовиться, потому что линия фронта проходит через меня. Я не могу уйти в тыл, где безопасно, и залечить там раны, расслабиться, потому что в любой момент новая тень захочет меня поработить. А еще они очень хорошо владеют клинком. Очень.... Даже мор, выходя один на один с тенью, сильно рискует, потому что их техника непостижима. В том мире, откуда они, неплохо умеют убивать. Знаете, я видел, откуда они приходят. Место, через которое они проникают к нам. Вам бы не понравилось это место... Оно похоже на черную воронку, которая втягивает трискеров и выплевывает их. Вместо каждого пропавшего трискера здесь появляется тень. И одна из них увидела меня. Я испугался. Я убежал. Думал, что убежал. Но тень меня настигла в лесу, и я чуть не погиб. Спасся чудом.
   - Стойте! - Раджу прервал Ред. - Если я правильно понимаю, прежде чем тень придет и нападет, она должна увидеть луида, и только после этого может напасть. А приходят они в наш мир через эту самую "воронку". Так, может быть, мы просто сформируем хороший отряд, направим его в лес предателей и захлопнем чертовы врата! Камня на камне не оставим.
   Раджа удивленно вскинул голову:
   - Предатели это давно уже не кучка перепуганных трискеров. Это выученная и хорошо вооруженная армия, может, пока и сравнительно малочисленная. Нельзя просто прийти в лес и уничтожить их. Они умело прячутся и будут нападать исподтишка. Даже самый большой отряд будет уничтожен предателями. А если учесть, что там и тени, то в лес нужно собирать большую армию. И при этом еще неизвестно, чем кончится эта затея...
   - Управленцы все такие трусы? - хохотнул Ред и лукаво выставился на Раджу. По залу пробежал сдержанный смешок. Шутка старого полководца понравилась.
   Раджа не слишком умел вести публичные баталии, поэтому растерялся и покраснел. Лучше уж Луном махать, чем словеса разводить... Он растерянно смотрел на Канди, который в ответ лишь пожал плечами. После этого Раджу быстро осадили и усадили.
   В конце концов, Совет принял стратегию "Бросок в небо" и решил сформировать отборный отряд моров для борьбы с предателями. С Управлением никто не собирался бороться. План правителя рухнул, и он вновь занялся своими стихами. А в крепость Лью вернулся Холодный Твин. После болезни он стал еще строже и как будто бы злей. Его боялись, многие ненавидели, но все признавали, что лучшего полководца для крепости не сыскать. На горизонте луидов продолжила светиться эта странная и жестокая звезда.
  
   Месяц скуры - последний месяц лета - длится долго. Обычно он наводит тоску именно из-за своего затянутого прощания с теплом. Но в этот раз он благословен. Военные победы трискеров отныне долго еще будут ассоциироваться именно со скуры. Номер два разработал план военной кампании, который позже войдет во все учебники как пример энергичного действия, способного малыми силами решать грандиозные стратегические задачи. Но стратегия без тактики - ничего.
   Многие считали главным творцом осенних побед болезненного юношу по имени Бул. Именно он руководил этой отчаянной вылазкой, едва не похоронившей все замыслы и надежды луидов. С тремястами латников Бул обошел противника с запада и внезапно обрушился на крепость "Рао", которая не продержалась и часа... Особенно удачным был первый удар лучников, сразу выкосивших чуть не четверть всех защитников. Луиды явно не ожидали внезапного штурма. Захватив "Рао", Бул не остановился. На полном ходу он прошел к следующей крепости. "Берта" стойко оборонялась. Но и тут луидов ждала неудача: Бул нашел слабое место в обороне. Кладка крепостной стены с южной стороны оказалась слабой. Военачальник приказал сделать таран, который привели в действие пятнадцать самых мощных латников. В крепости образовался пролом, и латники ворвались внутрь.
   Несмотря на удачливость Була, в штурме двух крепостей он положил половину всех своих воинов. Из пятисот их осталось чуть больше трех сотен. Однако к этому времени подоспела подмога - из четырехсотен рядовых. Это уже были не ополченцы. Это было новое оружие. Обычным крестьянам, обученным первичным навыкам боя, делали "прививку". Как показали эксперименты, "привитые" трискеры на некоторое время впадали в ярость и становились одержимыми битвой. И это делало их грозной силой. Конечно, их невозможно было сравнить с латниками или демонами, но по сравнению с обычными ополченцами они были титанами. За неимением другой экипировки им выдали снаряжение латников. И хотя оно было несколько тяжеловатым для них, оно часто спасало рядовых от смерти.
   Это совпадение вновь помогло Булу, который привел под очередную крепость новую армию. Получив сведения о том, что на крепость движется не менее пятисот-семисот латников (на самом деле это были рядовые), луиды без боя оставили позиции, подарив тем самым еще одну крепость - "На излучине".
   Таким образом, "улов" Була составил три крепости за десять дней. Но двигаться дальше было опасно. Скуры залился дождями, которые несколько охладили победный пыл трискеров. И сразу стало ясно, что одерживать победы, рассчитывая лишь на одну удачу, нельзя. Рано или поздно могла произойти осечка, и тогда уже луиды получали преимущество и могли легко вернуть отданные позиции и, что еще хуже, захватить остаток первой линии крепостей.
   Бул остановился.
   В отвоеванных крепостях вовсю кипела работа. Сюда стягивались военные силы, возводились временные деревянные башни, обучались ополченцы.
   Военный совет трискеров, довольный результатами кампании, одобрил тактику Номера два и добавил полномочий. Теперь его власть была почти равной власти Сюзерена. Не мудрствуя лукаво, отец Була продолжил победную тактику. Сын после двухнедельного отдыха вновь должен был продолжить обходной маневр. На этот раз под его знамена крепости выделили семьсот латников и столько же рядовых. Ополченцам же и вовсе не было числа. Две тысячи пусть и слабо обученных, но все же воинов укомплектовалось в привычные подразделения - сотни. Десять сотен, в каждой примерно по двести трискеров - серьезная сила, способная одним видом устрашить врага. Около семисот лучников, уже показавших себя в этой войне, должны были прикрывать наступавших. Армия численностью около пяти тысяч была главным козырем трискеров в этой войне. Этот военный кулак должен был разгромить врага и загнать его обратно в подземелье. Следующей целью Була была крепость Лью....
   От крепости "На излучине" к "Лью" постепенно собирались силы трискеров. Первыми выступили разведчики - из ополченцев. В отличие от своих врагов трискеры не имели специально обученных военных диверсантов: "серые тени Сюзерена" или четвертое ведомство в основном занималось более "тонкими материями", их мастера-убийцы не были военным подразделением и занимались исключительно внутренними проблемами. Это обстоятельство сильно осложняло жизнь трискерам. В результате военные были вынуждены набрать разведчиков из обычных ополченцев. Так или иначе, бывшие крестьяне справлялись со своими обязанностями. Природная наблюдательность и знание местности - оказались на первых порах неплохим багажом для военной разведки.
   Отряд лучников, в котором занял свое место Чинтай, выступил сразу вслед за разведчиками. Они шли тихо: бывшие крестьяне серьезно относились к переходу в лесу. Несколько столетий назад после открытия духа леса, не любившего касту охотников, те, кто могли стать основой стрелков, постепенно исчезли. Никто не желал становиться врагом самой земли. У касты охотников не стало учеников. Дело дошло до того, что каста стала набирать в ученики бесплатно. Но даже это не помогло. Четыре столетия назад последний охотник умер, не оставив преемника после себя. Жестокая история не сохранила даже его имени. И вот теперь по архивным записям четвертое ведомство восстановило древнее искусство и сделало первый набор. Первые стрелки уже успели покрыть себя славой и стать легендой. Несмотря на молодость, они выдержали первое испытание с честью. Когда случилось вторжение луидов во втором круге войны, именно стрелки на башнях стали проклятием для врага. Под "Лью" демоны были почти что уничтожены именно за счет стрелковых атак. Стрелки из "Белой" выкосили четверть моров. Немало пало врагов от стрел трискеров и при обороне других крепостей. Вчерашние крестьяне вносили в победы трискеров едва ли не больше латников. Их боялись обычные луиды. Моры их презирали. Но даже это презрение говорило о многом: элита вынуждена была признать за ними силу.
   Мгновенный взлет стрелков в истории войны сформировал особый характер этих воинов. Считалось, что истинный стрелок должен был иметь "вольный дух и мягкую поступь". Стрелки стремились подчеркнуть свою связь с землей, поэтому даже отказались от формы. В начале речь шла лишь об обуви. Крестьяне почему-то решили, что их плетеные ичули держат связь с землей, делают их ее хранителями. Но позже они вовсе отказались от обмундирования. Со стороны это выглядело несколько странно. Такой отряд походил скорей на сборище бандитов, промышляющих на большой дороге. Кстати, не обходилось и без этого. Необразованному, но энергичному мужику порой было трудно отказать себе в легкой добыче. Но в большинстве своем стрелки отличались высокой дисциплиной и беспрекословным соблюдением приказов. Именно дисциплина сделала их такой грозной силой. Сделать все, как приказал командующий - не в этом ли секрет любого настоящего воина? А еще они никогда не помышляли о бегстве. Доблесть, которую проявили эти воины в самом начале, теперь всячески поддерживалась. Считалось, что стрелок является таким же бесстрашным, как и латник.
   Отряд Чинтая был сформирован сравнительно недавно, в период волны побед Була. Чинтай и его товарищи были страшно горды тем, что попали в элиту. Пока они побывали лишь в одном сражении, в котором им не пришлось слишком уж проявлять себя. Но они уже чувствовали себя полноценными воинами. И вот теперь они выдвигались к крепости Лью. Бул с латниками и рядовыми должен был выдвинуться на два часа позже.
   Дорога, которая вела к Лью, проходила через небольшой перевал. Строй стрелков вытянулся от подножия к горе. Мягкая поступь охотника, которая несколько столетий назад так тревожила лес, вновь заставила его вспомнить о своем ужасе. Дух - невидимый и неслышимый - вновь поднял глаза настороженно. Нет, не принял стрелков лес. Искусство убивать на расстоянии казалось ему самым гнусным. И это глухое недовольство - тревожное и прерывистое - стрелки словно услышали. В кронах зашуршали ветры, тяжелый кедр тяжко навис над проходящими воинами, готовый своим массивным телом придавить ненавистных...
   Стрелки шли настороженно.
   Вдруг Чинтай увидел, как что-то мелькнуло меж деревьев справа. Но он не успел разобрать что. В следующий момент сбоку от дороги перед опешившими воинами объявилась девушка. Она мгновенно приказала Чинтаю: "Помоги!" - и, ухватившись за протянутую руку, быстро запрыгнула на насыпь дороги. Стрелки остановились и изумленно выставились на это чудо. И она действительно была, как будто из другого мира. Взгляд насмешливый, движения легкие и быстрые. Походная форма, заправленная в короткие и мягкие сапоги. Позже Чинтай узнал, что они назывались тумси. Их обычно носила знать, и они были отличительным знаком представительниц Вселенской Церкви. Защитного цвета куртка обтянута таким же зеленым пояском. Сбоку справа прятался кожух. Девушка была вооружена. Все подогнано, элегантно, просто не на войне человек, а на светском приеме. За плечами рюкзак. Она улыбнулась стрелкам:
   - Идите, идите, а то, не дай Бог, опоздаете...
   И тут же бойко зашагала сама. Стрелки, изумленные и улыбающиеся, восторженной ватагой последовали следом.
   Похоже, она не слишком боялась происходящего кругом. Ее появление сразу сделало возможным мир, в котором не смерть и боль, а что-то другое. Как будто можно было просто от всего отмахнуться: от луидов с их страшными демонами, от чертовой дисциплины и необходимости выполнить долг любой ценой, от страшной атаки, на которую они шли и в которой готовились умереть, от всего, что давило, к чему нужно было привыкнуть и что нужно было принять...
   - Эй, красавица! А у тебя есть красавец? Может, я подойду?
   - Мне латники нравятся...
   - У-уу, - хором протянули парни.
   - А знаешь, они, эти твои бессмертные, вовсе не так хороши.... В бою, не спорю, они сила, но зачем девушке убийцы? Ведь они ничего кроме этого не умеют... А находиться с ними рядом и вовсе жуть... Познакомься лучше со мной. Я - добрый.
   Чинтай рад был потрепаться. И хотя девушка смотрела на него с пренебрежением, это было лучше, чем простое ожидание в отряде, в котором многие не проживут и недели.
   - Зря стараешься, Чинтай, ты не в ее вкусе, - засмеялись сзади.
   Но девушка, видимо, решила подразнить завистников. Она приблизилась к болтуну.
   - Эй, Чинтай, ты стреляешь хорошо?
   - Не жалуемся... - стрелок усмехнулся и с довольным видом окинул то, что пятнадцать минут назад называлось строем. Чинтай пользовался успехом и хотел, чтобы это видели. Пусть кто хохотал, теперь заметит это!
   - Научи, - совсем уже вполголоса попросила Селина.
   - Что? - Чинтай хоть и выглядел простецки, вовсе не считал себя совершенным глупцом. Он подозрительно всмотрелся в лицо Селине. - У меня есть шея, но это вовсе не значит, что на нее нужно сразу садиться...
   - Если не хочешь, так и скажи.
   - Хочу. Но зачем тебе это?
   - У меня много врагов.
   - И ты их всех хочешь закидать стрелами. Если ты не знала, стрелы убивают.
   - У меня много смертельных врагов...
   Чинтай помолчал, вновь вглядываясь в лицо нечаянной попутчицы. А Селине уже надоел этот вредный болтун. Она собиралась уходить. Но тут Чинтай, напустив на себя таинственности, произнес:
   - Обряд. Все дело в нем. Мы хорошо стреляем, потому что прошли обряд. Ты не стрелок, ты не из наших, поэтому ты не можешь пройти его...
   - А если я захочу вступить в вашу касту?
   Стрелки не были отдельной кастой, но то, как сказала об этом Селина, понравилось Чинтаю. Он тут же растаял:
   - Но если так... Вообще-то этого делать нельзя вот так сразу. Обычно готовятся пару месяцев, а уж потом...Иначе это может плохо кончиться. Но у тебя глаза хорошие. Ты не должна разозлить духов.
   Неожиданно в разговор вмешался Солли. До него только сейчас дошло, о чем толкует Чинтай. И он начал выговаривать товарищу:
   - Эй! Ты с ума сошел! Посвящать девчонку! А если она сдрейфит? А если хуже того не сможет? Мы ж кровью умоемся в первом же сражении...
   - Да не бойся ты! Я понял, как они делают это! А про "кровью умоемся" - пугают специально! Она - девка что надо! Я ж чувствую!
   Но Солли не унимался:
   - Какой ты к черту стрелок! Ни дисциплины, ни понятия! Первому встречному военную тайну...
   Чинтай озадаченно замолчал, но тут вмешалась Селина.
   - Но если это военная тайна, то я не буду ни о чем просить. Извините.
   Девушка прибавила шаг, собираясь покинуть их.
   - Я не хотел обидеть такую красивую девушку, просто у нас у стрелков - традиции... - Солли во всю пытался загладить вину. - Хотите, расскажу о них? Или пусть расскажет Чинтай?
   Девушка задержалась.
   А через двадцать минут Солли уже сам предложил попутчице посвящение.
   Вскоре они стали подходить к месту.
   Месяц скуры был на исходе. Листва в лесу местами пожелтела, а темпераментное лето все реже опаляло воинов своим терпким дыханием, все чаще позволяя отдохнуть от тяжести духоты. Вот и теперь длительный переход не слишком утомил войска. Стрелки, прибывшие на место, ожидали, что чуть не с ходу войдут в битву, как было до сих пор, но Бул, прибывший практически сразу за отрядом Чинтая, решил подождать. Весь вечер то тут, то там появлялись озадаченные разведчики, подходили к крепостным воротам, дразня противника, отходили назад за спину стрелкам, перекликались голосами каких-то животных, но, порой, так неуклюже, что даже не слишком понятливые ополченцы легко отличали их голоса от реальных звуков леса.
   Зато остальные отдыхали. В первой линии расположились сотни: ополченцы и рядовые, соорудили навесы от солнца, затянули песни, разожгли костры. День перевалил через середину, потянуло ветерком. Так что даже на открытом месте воины не слишком страдали. Сдержанные латники находились на правом фланге в сухом сосняке: не спеша чистили оружие, негромко переговаривались, кто-то отдыхал, привалившись к могучей сосне, кто-то сосредоточенно чертил что-то палкой на земле, толкуя товарищам о будущем сражении. Здесь не было костров: сухпай латники съедали практически всухомятку, запивая его из маленьких фляг, в которых находился нектар, специально созданный для Непобедимых. Стрелки расположились слева. Они не слишком отличались от ополченцев. Шумно и бесцеремонно заняли они отведенное для них место так, что лес в очередной раз напрягся.
   Чинтай разжигал костер, приготовив маленький кружок консервов, Селина еще при подходе к месту куда-то сбежала, а Солли тем временем с котелком пошел к ручью. Заросли дикого кустарника уса преграждали дорогу к воде, но стрелки уже проделали в нем коридор и выстроились в очередь. Мошкара, которая особенно беспощадна у маленьких водоемов, с удовольствием накинулась на лучников, набивая свои проголодавшиеся брюшки кровью хлопающих себя по бедрам и шее трискеров. Не желая быть обедом для комаров, и недовольный тем, что опоздал, Солли стал карабкаться вдоль зарослей в надежде найти вверху доступ к вожделенной воде. Наконец, ему это удалось. На одном из участков ручья земля была слишком каменистой, чтобы стать почвой для вездесущего уса. Довольный Солли набрал воды в котелок и флягу. И тут же столкнулся с проблемой: спуститься с крутого выступа, на который он взгромоздился, не расплескав воды, было практически невозможно. Тем временем кто-то из стрелков последовал примеру Солли. И вот уже рыжая голова приятеля Дака появилась оттуда, откуда несколько минут назад вышел Солли...
   - Во, Дак, ты-то мне и нужен! помоги! Котелок и флягу возьми, пока я спускаюсь, а то боюсь расплескать...
   - Давай! - и рыжий протянул свои услужливые ладони...
   Кое-как дотянувшись, Солли, наконец, передал драгоценную воду товарищу и стал осторожно спускаться. Однако в следующий момент поскользнулся, скатился кубарем с горки и со всего маху воткнулся головой в живот Дака, который, боясь выпустить драгоценную воду, даже не попытался уклониться. Котелок взлетел точно птица в небо и точно птица же уселся на высокую ветку сосны, окатив Солли. Флягу же Дак мужественно удержал, крякнул от удара, отлетел в заросли уса, затрещал в них и продавил своим массивным телом...
   Лучники, набиравшие воду ниже по течению, были свидетелями весьма неожиданных событий. Справа и вверху раздался какой-то нечеловеческий хрип, жалобно затрещал ус, словно через него прорывалось стадо носорогов. Полетели поломанные ветки и листья. Затем в образовавшуюся дыру вывалился исколотый колючками огромный зад Дака и в таком виде повис перед глазами изумленной публики, чудом не задевая поверхность воды. А еще через секунду долину огласил рев:
   - О-ууууууу!!!
   Это было последней каплей в чаше терпения зарослей уса, сплетенных в плотную сеть. Они не выдержали Дака, и тот, не переставая орать, с треском плюхнулся в студеную воду ручья.
   ...Лучники хохотали. Не обращая внимания на кровососущих и на жажду. Били себя по коленкам, катались по земле и вытирали слезы. Задние напирали на передних, чтобы увидеть зрелище, протискивались сквозь ус тут же рядом и хохотали. Казалось, сам Единый послал им этот хохот, чтобы потешить себя и детей своих. Они смеялись так, что не услышали призывного голоса рожка с приказом: "К бою!"
   Они не видели и не могли видеть, как темное подразделение моров напало на беспечных ополченцев, и как мгновенно отреагировали латники, как завязалась сеча, как остальные лучники, побросав свои приготовления к еде, дружно выдвинулись на боевые позиции, натянули луки и отрезали неприятеля от рассыпавшихся в разные стороны ополченцев и тем самым спасли их.
   Вылазка врага была отбита. Лучники вновь оказались выше всяких похвал. Все, кроме тех, кто был у ручья...
   Вечером состоялось их наказание.
   Голова лучников Силл обвел насмешливым взглядом собравшихся. Конечно, здесь не могли собраться все, но представители каждого отряда были. Вообще говоря, произошедшее не было преступлением, предательством или трусостью. Более того, когда Силл узнал о причинах случившегося, он смеялся, наверное, не меньше, чем лучники, повидавшие зад Дака над ручьем. Но факт оставался фактом. Пятнадцать лучников из-за Дака и Солли не прибыли в расположение и не приняли участие в перестрелке. Из-за своего богатырского хохота они просто не слышали рожка, в чем собственно и были виновны. Откровенно говоря, стрелков для отражения вылазки моров потребовалось совсем немного. Большинство из подразделения Силла прибыло на место дислокации и просто простояло там пару часов. Сотни стрелков оказалось достаточным, чтобы прекратить эту странную атаку луидов.
   Однако дисциплина всегда бала слабым местом у подопечных Головы. Он должен был отреагировать. Силл знал, что был любимцем всех лучников, и не хотел терять популярность. Поэтому он ввел свой обычай на сборе. Собравшиеся сами должны были определить, насколько виновен тот или иной провинившийся.
   В центре понуро стояли все те, кто надрывал животики у ручья, включая главных виновников - Дака и Солли.
   Кто-то из толпы, не желая много говорить, просто выкрикнул:
   - Две плети - каждому! И слух у них сразу улучшится...
   Белобрысый - из первого ряда, с кривой ухмылкой - лениво бросил:
   - Согласен, - ему, как видно, доставляло удовольствие выносить приговор.
   Силл обратился к виновным:
   - Сами-то чего думаете?
   Приятель Дак, почему-то решивший, что обращаются к нему, переминаясь с ноги на ногу, стал виновато говорить:
   - Все правильно, виноваты, наказывайте...
   Какой-то остряк не удержался:
   - А чо, как ж...па-то - не болит? А то я слышал, у тебя там места живого нет...
   - Ха-ха-ха! - с удовольствием грохнул отряд.
   Но разойтись до икоты, как это было у ручья, стрелкам Голова не дал.
   - Стрелки Сюзерена! - голос Силла стал неожиданно властным. - Мы на войне и собрались, чтобы определить меру наказания, а не делать из себя и своих товарищей клоунов!
   Тишина натянулась, заткнув рты.
   - Согласны ли вы, что мерой наказания для тех, кто забыл о своем долге у ручья, будут две плети?
   - Да! - выдохнули лучники, невольно вспомнив, что это такое. За плечами у Силла уже стоял снискавший себе недобрую славу латник Палаш. Это он возьмет в руки плеть и каждого из провинившихся вытянет в струну.
   - Тогда все свободны, - произнес Силл. Собрание стало расходиться.
   Но Голова медлил. Казалось, ему не хотелось отдавать своих ребят на растерзание этому животному. Палаш славился своей неуемной жаждой крови. В каждом из возможных сценариев он всегда выбирал самый кровавый. Это не мешало ему беспрекословно исполнять приказы и быть одним из лучших.
   Правда некоторые из тех, кто попробовал плетей от Палаша, поговаривали о его нечеловеческом зле, намекая на то, что он не может контролировать в себе Темную силу и что она вскоре его поглотит.
   Вот и в этот раз Палаш подтвердил свою репутацию. Он выказал нетерпение. Не дождавшись распоряжения от Силла, он выступил вперед к наказанным:
   - Становись! - и с этими словами выдернул откуда-то из-за спины "козла наказания", стремянку с кожаными ремнями для привязывания рук и ног.
   Силл, не ожидавший такой прыти от Непобедимого, окликнул его:
   - Эй, Палаш, мои стрелки всего лишь наказаны, но они не преступники и не враги, чтобы на них так кидаться!
   - Не волнуйтесь, Голова Силл, я всего лишь выполняю работу. А какое при этом будет у меня лицо Вас не должно волновать!!! Ну, кто первый?
   Вперед вышел Солли. Не поднимая глаз, он стал говорить латнику:
   - Четыре плети не выдержу, а три - в самый раз! Я забираю одну плеть у Дака. Это будет справедливо. Ведь это я был неловок... Так ты понял, Палаш, мне - три, ему - одну!
   Солли поднял глаза на латника. А тому, как видно, разворачивающаяся сцена нравилась. Длинная темная прядь волос спадала на глаз, которую он все время отбрасывал характерным движением головы. Хищный прищур, то лениво вальяжный, то вспыхивающий неуемной энергией, невольно гипнотизировал всех. Палаш втянул раздувшимися ноздрями воздух, сдерживая животное возбуждение, и наконец, негромко произнес:
   - Да. Я понял... ты не пожалеешь.
   Солли лег на "козла", и черные ремни обхватили его руки и ноги.
   Откуда-то издалека доносится запоздалый протест Дака. Медлительный и порой туго соображающий этот здоровяк проморгал главное....
   Не желая видеть дальнейшего, Голова Силл пошел к своей командирской палатке. В его голове теснились невеселые мысли. В следующий раз нужно найти кого-то другого, а этот параноик однажды кого-нибудь точно убьет. Хорошо всего по две плети, а если б нужно было исполнить по семь ударов?
   Тем временем Палаш принялся за работу. Черная плеть взлетела над головами наказанных, и в следующий момент Солли, не ожидавший такой боли, взвыл, напрягшись всем телом и выкатив глаза:
   - А-а...
   Доля секунды и вот уже вторая порция - по спине, и второй страшный рубец исковеркал тело. Кто знает, согласился бы на третий удар Солли, если б с самого начала знал, каково это: быть связанным по рукам и ногам и хлебать пересохшими губами эту невообразимую боль...
   Третий удар. Вытерпел. Ослабили свою хватку кожаные ремни. Упал на землю, с трудом откатился. Поднял голову, чтоб увидеть остальных. Прохладный песок прилип к свежим рубцам.
   Следующий - братец Дак. Сам рыжий, тело белое. Но ему - немного. Солли поднимает голову, стремясь поймать глаза товарища, но видит лишь массивный зад и желтые пятки. И все же Солли доволен. Все правильно. Одного удара с приятеля Дака будет достаточно...
   Взлетела над головой плеть. И рев Дака ударил по ушам. Палаш бить умел. Достаточно. Сейчас он отвяжет его и Солли взглянет в его рыжее лицо...
   Однако вместо этого плеть взлетает еще. Она опускается вновь на тело Дака и рвет его на части. Дак кричит. А вслед за ним хрипит Солли:
   - Палаш! Ты чо, гад, не понял? Я же забрал его удар, а ты - с...ка! Что ж ты делаешь...
   А в ответ самодовольный оскал Палаша:
   - Ты пожелал сверх меры... ты получил. Но отменить наказание провинившемуся может лишь - Голова, а он не отменял! Я всего лишь выполняю долг.
   - Га-а-ад! В бою не поворачивайся ко мне спиной, не поворачивайся! Достану!!! Гниль...
   Тяжело встает на ноги отвязанный приятель Дак. Шатаясь, подходит к лежащему на животе Солли:
   - Солли, по-любому спасибо. И не бойся, мне не было больно. Просто кричать люблю...
   Он разворачивается, приветственно поднимает руку и тяжело бредет к своему костру.
   На возмущенные крики выходит Голова.
   Разобравшись, в чем дело, он отводит в сторону Палаша:
   - Зачем ты так? А еще латник...
   - Я только что сделал нашей армии несколько героев, которые не подведут в бою. Лишь страдание способно создать воина...
   - А сам? Не поглотит ли тебя это все?
   - Не тебе, Силл, судить обо мне, не тебе... Для этого есть старейшины. А я в порядке, просто я на войне... Но кому я это объясняю? ведь и ты - латник. Должен понимать...
   Под руки тащит Чинтай своего товарища к костру. Он недавно пришел за ним. Его не было на наказании. Перед своим костром он беседовал с вернувшейся откуда-то Селиной. Он тащит, и ему стыдно, что он променял Солли на девушку. Он по обыкновению болтает, и Солли чувствует тепло: этот парень Чинтай, конечно, трепло, но он такой надежный.
   - Знаешь, она в карты играет. Говорит, что хорошо. Сейчас там, у нашего костра она затеяла игру. Сейчас посмотрим. Слушай, как думаешь, Солли, может, и мне сыграть с ней? Это же интересно. Вообще-то я - везучий...
  
   Она сидела перед костром. И карты в ее руках. И сидят трое с ней. Игроки. Из тех, с кем можно окунуться в стихию. В их глазах - надежда и страсть, как у всех живущих под солнцем. Они играют с ней. Но не она с ними. Что-то другое стоит сегодня за игрой. Молитва слетела с губ. И "Джокера Исс в игре". И карты розданы. И круг готов повернуться и выбрать героев и жертв. И потоки закружились. Но Селина не слышит их биения в себе, они проходят мимо, они сквозят ниже и больше не желают принимать ее в себя. Она понимает, что сегодня не будет пытать счастья. С ней что-то не так. Зато она видит все. Бубновый туз вывел свое войско, играя количеством и силой. Он готов сорвать банк, Бубновый туз. Валет крестей напротив. Ждет расклада. И он готов сделать свой хитрый ход и выхватить свой шанс не силой, но ловкостью и ясностью ума. Они сидят напротив друг друга, они ждут в напряжении начала... И кажется, есть на свете только этот туз и валет, все остальное подчинилось им. Богиня Исс, как тебя понимает Селина. Но пока не время, еще не время, не видит она последней масти, неизвестной, растворенной в воздухе и от этого пугающей... Сыграет ли эта последняя масть?
   - Ну, что играть-то будем? - грузный ополченец с красным широким лицом по прозвищу Бок, неизвестно откуда забредший в расположение стрелков, обратился к Селине.
   Отозвался сосед приятеля Дака, страстный картежник - Жан:
   - Ну, так ходи, твой же ход...
  
   Утро и небо. Вот оно. Поблескивая начищенными доспехами, они вышли и встали напротив укрепленных позиций. Но в Лью готовы к осаде Була. И вообще-то на этот раз врагу противостоит сам Холодный Твин, снискавший славу самого удачливого и дальновидного полководца. Бул, повергнув его, ты сможешь переломить ход целой войны. Но это непросто - победить Твина. Выйдя из темницы медиков, он стал еще холоднее и изворотливей. Он даст тебе бой, Бул, и любой твой просчет может оказаться смертельным для твоей великой армии.
   Но это все прекрасно понимает Бул, поэтому он ищет не просто эффективную тактику, он ищет неожиданного хода, того, что не ожидает никто...
   Дозорные крепости Лью были удивлены странными перемещениями в лагере врага. Напротив крепостных стен трискеры выставили какие-то неуклюжие сооружения, похожие на старые колодцы. Холодный Твин, наблюдавший за этими машинами из башни, мрачнел. Похоже, эти нелепые приспособления способны каким-то образом повлиять на битву. К этим сооружениям подвозили большие камни и сваливали в кучу. И тут Твина осенило. Это были те самые катапульты, о которых он слышал из мифов и легенд. Именно они нагоняли страх на предков, когда те противостояли эльфам. Откуда трискеры знают это оружие? Может, у этих двух народов были какие-то связи, и они переняли изобретения древних врагов луидов?
   Так или иначе Твину нужно было что-то предпринимать. Стены могут и не выдержать натиска катапульт.
   Начался штурм.
  
   - Ну, что начнем? - ополченец опять взглянул на Селину, как будто она была главным судьей, и следующим движением бросил на импровизированный стол первую карту. Это была "дама" черви.
   Неожиданно. Этот Бок неплохо разбирался. Бросил карту, которая может вытянуть взятку, а может и... Что у него еще есть в запасе? Вот и пойми - блеф или туз еще впереди? Защищаться или нападать? Если взять сейчас, то следующий ход этого Бока может снять обе взятки: и первую отданную, и последующую. Да к тому же еще ход после него никто не сможет атаковать. Если только у него в картах туз. Селина усмехнулась. Круг разворачивался, но она не должна была вмешиваться. Она наблюдала.
   Жан спрятал ухмылку, черная бровь дрогнула и на стол легла "шестерка" черви. Он позволял противнику атаковать, прятал сильные карты под слабыми...
   Это же туз, Бубновый туз, диктует всем. Это он развернул к себе стол, это он продиктовал ход краснолицему Боку. Крови ему хочется, крови своих врагов...
   Весело, ой, как весело!
   В ответ Селина сбросила "девятку", позволяя остальным показать свое искусство. Наступила очередь скромняги Лиса. Темная лошадка из третьего отряда. Либо он очень хорошо знает карты, либо напротив - делает умный вид. Селина не знала, что этот стрелок не случайно имел свое прозвище. Он умудрялся всегда находиться в нужное время в нужном месте. Если раздают сухпай, то ему обязательно достается два, если отряд попадает под смертельную атаку моров, то Лис умудряется не только выжить, да еще и пару товарищей спасти. К слову, никто не заметил за ним ничего злого или хитрого, но, глядя в его лукавое лицо, невольно думаешь, что парень хитрит. Вот и сейчас его лицо спокойно, а движения несуетливы, но как у того, кто придумал тонкую аферу. Он аккуратно кладет на стол "шестерку" пик.
   Селина разочарованно отвела взгляд. Даже не в масть. Мыльный пузырь, который вот-вот лопнет. Как видно, Лис не игрок. Битва будет между чернявым и краснолицым. Что ж посмотрим.
   Бок улыбнулся. Его хитрость не удалась. Но и не надо. Теперь его преимущество настолько велико, что можно рубить сплеча. На середину стола, по-царски шлепнув о поверхность щита (который собственно и играл роль стола), лег червонный туз, требуя дани с остальных. Широкое лицо Бока стало хищным. Ему важно было не допустить перевода, чтобы не потерять взятки, т.к. после смены масти все предыдущие взятки его масти переходили в распоряжение атакующего.
   Как видно, у Бока были длинные черви.
   Селине почему-то это нравилось. Пусть победит Бок. Это было б логично. Главное, чтобы додавил свои черви.
   Но Жан сдаваться не собирался. Он вновь сбросил масть.
   Бок продолжил червонную атаку. Теперь под черви нужно было бросать хоть что-то, ибо черви все были у Бока. Казалось, это было разгромом. Рано или поздно Бок доберется до Жана, и тот отдаст под его нескончаемые черви все.
   Если только у Жана был джокер, пора было доставать его. Но джокера он мог вытащить и раньше, так что вряд ли этот парень достанет. Бок, видно, победил. Селина подняла глаза на чернявого.
   Но Жан достал. Красный джокер разрушал атаку Бока и переводил все взятки в руки Жана. Вот оно, поняла Селина. Сейчас он перехватит и начнется. Она смотрела на партию с азартом, словно сама достала джокера...
   И вдруг...
   Мельком, на какую-то доли секунды поняла. Она видела лишь Бубнового туза и Валета крести. Эти двое как ени враждующих мистиков сцепились. Две стихии, всего две. Это было важно, чтобы их было две. Одна сверху - другая внизу, в следующий раз - наоборот. Так было, и так должно было быть. Охотник и жертва, сила и слабость...
   И вдруг...
   Пики. Селина лишь услышала это оглушительное пики. Та самая масть, что не должна появиться - появилась! Пики, до поры до времени растворенные в воздухе, дождались своего шанса... Карты перевернулись. О, Исс, что тут делается!
   Что-то она просмотрела, не услышала. Но что она могла сделать? И какая разница, кто заберет банк, если она сама не имеет права? И все же...
   Она не услышала пик и как будто проиграла. Черт.
   И, конечно, Лис, изворотливый Лис, умеющий выждать и оказаться в нужное время в нужном месте, бросил свою карту, перехватывая джокера. У него была черная "восьмерка", "восьмерка пик"... Он не мог перехватить карту раньше, потому что черви мог остановить лишь джокер, но сам джокер был открыт всем мастям. "Восьмерка" остановила Жана. Вот она "темная лошадка"...
   Игра поменялась кардинально. Теперь условия диктовал Лис, и он оставил эту партию за собой.
  
   Тяжелые катапульты напряглись по команде, и первые куски гранитной породы, выдолбленной специально из Великой Горы, словно стадо мифических существ, поднялись в воздух. И каждый описал в воздухе дугу, и каждый нашел препятствие. Камень о камень глухо ударился. Стены дрогнули. Холодный Твин ждал. У ворот уже толпились демоны, оттянулись назад моры. Важно было переждать, и сохранить силы для решающего броска. Бессмысленно искать воинского счастья, прячась за стенами. Катапульты всех тут похоронят. Только лоб в лоб. Но не сразу, а после того, как он выдохнет... Бул, у тебя же должно когда-то кончиться дыхание? Вот и подождем. У каждого оно кончается. Главное, выбрать момент и перехватить движение силы. И демоны сомнут врага.
   Правда пока то, что происходило, было вовсе не похоже на хорошее начало. Твин смотрел на падающие камни, на рушащиеся, словно песочные, стены и мрачно молчал. Как видно, биться придется на руинах. Под градом камней гибли воины. Они уже не могли укрыться за щитами или стенами - камни крушили все. Луиды мужественно принимали смерть. Ни один не побежал, не струсил. И все же даже мужественная смерть теперь казалась бессмысленной. Твин стиснул зубы и отвел взгляд. Еще удавалось сохранить демонов и моров - последнюю надежду выстоять.
   Кончилось. Последний камень угрожающе ткнулся в стену и, не одолев ее, скатился вниз. В наступившей тишине Твин расслышал тяжелый гул. Полравнины было заполнено ополченцами, которые бежали к крепости. Пока камни ломали Лью, ополченцы и рядовые выдвинулись к стенам, чтобы, не давая опомниться, смять луидов. Великая армия наступала. Твин быстро отдал приказ. Терра моров успела произвести две тучи и тут же отошла назад. Ополченцев стало заметно меньше. Но они продолжали упорно двигаться, неумолимо приближаясь к Лью. Тогда на краях полуразрушенных стен появились луиды. Они ждали. И когда первые ряды достигли укреплений, защитники начали свою тяжелую и страшную работу. Камни, которые несколько минут назад вгрызались в тело крепости, оставляя в ней дыры и провалы, обрушились на головы штурмующих; раскаленная смола, заготовленная загодя, пролилась на несчастных, сводя своих жертв с ума...
   Началось. Вот оно главное... Вот где полководец слушает свою музыку и творит гармонию. Напор нападавших не спадал. Но Твин уже поймал вдохновение: он уже знал что-то, что скрыто от всех, он слушал секунды, потому что они способны были решить исход. Зрачки его расширились, и он весь превратился в поле битвы. Он слышит и знает о враге и о своих все! Враг уже забрался на стену и теснит луидов. Вот сцепились двое. Удар луида был силен, но сноровистый рыжий крестьянин ловко отвел его и нанес свой. Луид принимает удар прямо, пробуя на прочность свой щит и короткий меч ополченца. Бескомпромиссно. Вот в ярости кто-то сбрасывает со стены двоих ополченцев, но сам не удерживается и летит вниз...Еще не вечер. Еще рано. Твин слушает дыхание Була. Оно должно вот-вот пойти на спад и на краткий миг прерваться...И тогда...
   Наконец-то! Вот она секунда - и луиды отхлынули и прямо на опешивших ополченцев вылетели демоны. Они с наскока выбили ополченцев со стен. Ворота распахнулись, и рыжий животный клин вторгся в ополченцев...Битва, которая несколько минут назад была в крепости, вырвалась на свободу. Ополченцы побежали.
   ...Бул тем временем готовил обходной маневр. Латники должны были обойти крепость справа. Там были самые большие разрушения стены. Ополченцы же атаковали фронтальную стену. Под этим прикрытием Бул собирался нанести главный удар кулаком из латников. И вдруг неожиданно демоны сминают ополченцев и несутся прямо на лагерь, готовые снести всех и вся. И тогда из-за спин бегущих ополченцев и рядовых навстречу животным выступили Непобедимые... Клином выстроились.
   Но демоны уже набрали ход, и эта яростная лава захлестнула латников. Началась сеча. Постепенно звериный порыв спадал, но и латники уже полегли почти все.
   Чинтай и его товарищи стояли в боевом строю. Они видели отчаянную атаку ополченцев. В какой-то момент им показалось, что победа была уже в кармане. Несколько восторженных голосов даже победно вскрикнули: "Виват, братцы, виват!" Но неожиданно из глубины Лью что-то сильное и тяжелое выбило из крепости атакующих... Спустя несколько минут они поняли, что... Ополченцы и рядовые бежали. Те немногие, кто смог спастись от разъяренных зверей, принесли стрелкам страх. Такого ужаса в глазах Чинтай не видел больше никогда. Примерно два десятка дезертирующих крестьян выскочили прямо на подразделение лучников. И вот один из них - весь белый от страха, - с трудом передвигая ноги, обращаясь к стрелкам, выкрикнул страшно: "Это демоны!" Трепет убогого его тела, подкашивающиеся ноги, какие-то не видящие ничего перед собой глаза и этот сдавленный и одновременно истошный голос - нашли дорогу в душу каждого. Наверное, впервые за время войны стрелки, зараженные ужасом ополченцев, готовы были бежать. В строю началось неясное движение.
   И тогда растерянный Голова влез в самую середину перепуганных трискеров, забрался на высокий камень и прорычал:
   - Стоять!
   Толпа, готовая к бегству, замерла. Но замерла лишь для того, чтобы услышать хоть что-то, что могло победить этот неожиданный коллективный ужас. Закричи сейчас командир, только сильней побегут лучники... Но вместо крика Голова скроил омерзительную рожу и проскрипел:
   - Ну что такое? Фу! Что за дерьмо! - и потом как-то комично скривился. - Хорошо, что кымчаки не летают... - и стал стирать со своей головы голубиный помет. Сам голубь, напуганный сражением не хуже дезертиров-ополченцев, уже подлетал к лесу.
   Двое или трое стоящих рядом лучников - свидетелей позора - неожиданно хохотнули. Потом еще и еще. Все происходящее было до того нелепым и не вязалось с обликом грозного Головы Силла, что смотреть на это без смеха было нельзя. Через пару минут хохотали уже все... Даже растерянный крестьянин, минуту назад напугавший всех, остановился и начал приходить в себя. И вот уже Голова, выкатив глаза на товарищей, остервенело орал:
   - Чего ржете, гады!?
   Но "гады" ржать не переставали. Какой-то остряк, преодолевая хохот, с удовольствием добавил:
   - Командир! А это и был кым-чак!!!
   Наконец, Голова, сообразив, что это так быстро не закончится, взревел командным голосом:
   - К стрельбе ...товьсь!
   Подразделение мгновенно встало наизготовку. Секунда тишины - и лучники вдруг увидели, что в пятистах метрах от них гибли латники под натиском демонов... Но ужас, минуту назад вселившийся в души трискеров, ушел. А команда Головы вновь превратила толпу в воинское подразделение. Наверное, это было неплохим приемом. Теперь нужно было готовиться к рукопашной. Остатки демонов выкатятся прямо на них. Но вместо этого Голова определил цель... И ею стало поле схватки...
   Секунду спустя стрелы лучников ворвались в битву и выкосили чуть не половину демонов. Немногочисленные, оставшиеся в живых латники уходили от смерти благодаря выучке и селекции. Но стоящие перед бойней стрелки этого не видели.
   Растерянный Дак, только что пришедший в себя после выпущенной стрелы, как-то укоризненно посмотрел на Силла:
   - Что мы наделали, Командир! Там же наши...
   А вместо ответа - новая команда:
   - К стрельбе ...товьсь!
   Плохо обстрелянная команда лучников еще не знала, что все приказы отдает не Голова, а полководец, под чьим чутким взглядом и проходила эта битва.
   Бул понимал, что это поражение. Он видел, что в Лью было еще достаточно сил.... Погибшие демоны дорого продали свою жизнь. Они почти уничтожили латников и развеяли по ветру ополченцев и рядовых. Отбив атаку демонов, Бул собирался отступить. Но то, что произошло в следующий момент, было сюрпризом не только для трискеров....
   Снизу на дороге, ведущей к крепости Лью, появилось облако пыли. Но в пылу битвы на него никто не обратил внимания. Хотя для обоих народов это было самым важным, что могло произойти. Потому что к крепости приближалось еще одно войско. Его заметили лишь тогда, когда последний демон, сраженный рукой Палаша, рухнул на бурую от крови землю, когда помрачневший Бул отдавал приказ к отступлению, когда Холодный Твин, предчувствуя едва ли не самую важную победу, собирал остатки луидов и почти не тронутую сечей терру моров для преследования врага... Только после того, как это войско перестроилось в боевой порядок, развернулась для атаки, трискеры увидели их и замерли в недоумении и ожидании...
   С другой стороны, из крепости Лью на них удивленно смотрели луиды.
   - Это тени!!! - закричал вдруг Раджа. Он протолкнулся сквозь плотный строй терры, кинулся к башне командующего, и прежде чем снаряженное для преследования трискеров войско вышло в поле, был уже у Твина. Но тот и без помощи Раджи понял уже все.
   Его приказ был прост:
   - К обороне!
   Услышав его, Раджа было кинулся к своим, но Твин остановил его:
   - Стой, мор! Не все умрут сегодня! Не все обнажат свой голубой Лун, чтобы напиться кровью своих врагов. Раджа, Канди и этот ваш больной трискер - будут жить. Луиды должны знать, как победить теней. Это знание добудете вы.... Вы уйдете через потайной ход в западной части крепости.
   Раджа, пытаясь возразить, стал говорить:
   - Твин, нужно уводить всех! Ни одна крепость не стоит...
   - Мой приказ не обсуждается! - оборвал его мор. - И еще. В сопровождение я дам вам одного своего друга. От сердца отрываю.
   Твин был совершенно серьезен, лишь в уголках его большого некрасивого рта дрогнула чуть заметная усмешка.
   - Хус! Можешь выйти....
   Из соседней комнаты даже не вышел, а как-то неловко вывалился медик. Раджа сразу узнал в нем ассистента, который присутствовал на том самом Военном Совете. Оказывается, он все время был рядом с Твином: медики боялись, что до конца не победили "вирус". Поэтому этот Хус наблюдал за своим пациентом. В случае обострения он сразу должен был принять меры по нейтрализации "вируса". Можно было только догадываться, какие это меры. Но сейчас, когда судьба луидов в крепости была практически решена, можно было не опасаться за здоровье Твина: смерть уже приготовила свои объятия для всех, кто был сейчас в Лью. Но это мало волновало Твина: он не боялся своего конца.
   Сам же ассистент похоже был лишен обычных достоинств луидов: был трусоват и умирать не хотел. По какой-то униженной позе можно было видеть: он очень хочет пойти с Раджой. Ведь тогда у него будет хоть какой-то шанс.
   Раджа, преодолевая отвращение, посмотрел на это ничтожество:
   - И зачем он нам?
   - Тени приходят в наш мир через наши тела. А он - из Ведомства тела. А еще он мне просто надоел....
   Ассистент все это время продолжал по обыкновению блаженно улыбаться.
   Холодный Твин же, отдав самые важные на его взгляд распоряжения, не терял больше времени, он тут же обратился на поле боя. Он припал к окошку своей башни, разглядывая происходящее снаружи. Удивительно, но его сухая сутулая спина, неотличимая от спин бродяг и нищих, каких было достаточно в подземелье особенно в последние годы, сейчас была даже величественной:
   - Ну что, гнусавые, не терпится вам заработать грыжу? Тогда давайте! - почему вдруг тени стали "гнусавыми" никто не знает. Но потому с какой яростью и остервенением взялся за дело всегда невозмутимый Твин, можно было видеть: дела у луидов были не очень.
   Тем временем "гнусавые" с поразительной скоростью преодолевали расстояние до крепости. Терра моров уже нанесла первую тучу по врагу. Несколько всадников упали. Но остальные продолжали стремительный бросок до стен. Среди защитников этот удар терры вызвал небывалый подъем духа:
   - Они смертны! Они смертны!!!
   И все же время было упущено. Конница уже достигла стен и навязала схватку в проломах. Серые всадники соскакивали со своих лошадей и бросались на луидов. Их боевая выучка отличалась от привычной, но была не менее эффективной, чем у моров.
   Понимая, что терять уже нечего, Твин ввел в сечу все свои резервы.
   Проревела тяжелая труба. В рукопашную пошла терра моров. Не разрушая порядков, терра организованно вышла к западной стороне крепости, где приходилось особенно жарко, и ввязалась в бой. Блестящие голубые Луны сошлись с тусклыми мечами серых теней.
   Нет! Тени не были великими воинами. В них не было того азарта и упоения, какими могли похвастаться лишь дети подземелья. Идти в бой на врага, численность которого превышала в пять раз их собственную, и не только не думать о смерти, а еще и творить красоту - на такое мог быть способен только народ-воин. На время показалось, что луиды смяли все расчеты врага. Терра была прекрасно обучена. Она потому и называлась террой, что каждое ее движение, каждая линия были нестандартными, не похожими на предыдущие. Движение и тактика разных терр отличались друг от друга порой как небо и земля. У этой была - кольцевая. Самое главное, что могли демонстрировать моры в рукопашной - это взаимодействие. Моры мгновенно перестраивались, их бой был по-настоящему коллективным: каждый знал, что делать в следующий момент времени. Со стороны их битва напоминала какой-то замысловатый танец. Тени, бившиеся, как правило, стандартно с примерно одним и тем же набором боевых приемов, были выбиты с западной стороны легко и практически без потерь.
   Через какое-то время к терре присоединился и Холодный Твин. Теперь он был одним из многих. Заняв свое место в бою, он больше не был командиром. Когда всадники побежали на западной стороне, терра развернулась и устремилась назад к другим провалам, где необученные луиды гибли от теней.... И вновь этот завораживающий танец-бой, и вновь победа....
   Но нельзя победить лишь за счет одной терры. Вот уже их не шестьдесят, а сорок.... Они стоят друг перед другом в момент короткой передышки и понимают, что это всего лишь славный конец, а не веселая победа....
   Тем временем Раджа, Канди и Хус выносили из крепости Грома, который все еще находился в забытьи.
   Другая часть серого войска направила свой удар против трискеров.
   Решительный Бул развернул против врага лучников и дважды заставил захлебнуться атаки врага. Но и ему пришлось испытать горечь поражения. Трискеры были разбиты наголову, а его войско бежало в лес, куда тени пока не рисковали соваться.
   Так тени объявили войну всем.
  
   ***
   На черном тяжелом рысаке въезжал в крепость мрачный воин. За ним следовала богатая свита. Но сам воин был одет скромно. Воина некому встречать: трискеры давно ушли отсюда, а луиды по глупому своему обыкновению погибли все. Воин останавливается возле смотровой башни, откуда вел войну Холодный Твин, слезает с коня и поднимается наверх. За ним молча и с достоинством следуют несколько теней. Тут на винтовой лестнице он видит три оранжевых тела погибших луидов. Как видно, они пытались обстреливать теней сверху, но сами были убиты отравленными стрелами. Мрачный воин осторожно, стараясь не задеть, проходит мимо.
   Поднимается.
   Входит туда, откуда вел свою последнюю битву его первый враг. Умный враг, но уже мертвый. Мрачный воин стоит посередине комнаты и словно пытается войти в сознание того, кого уже нет в живых. Он пытается что-то понять. Хотя какой смысл понимать того, кто больше не угрожает тебе?
   И тогда Тролль обращается к свите:
   - Принесите мне апельсин...
   Приближенные переглядываются, не понимая каприза своего серого правителя. Наконец, один, самый молодой, осмеливается переспросить:
   - Что принести, мой правитель?
   - Апельсин... - тихо повторяет Тролль. - Мне хочется есть...
   Молодой со всех ног бросается вниз и через пятнадцать минут приносит корзину с фруктами. Мрачный воин берет апельсин и медленно чистит его, бросая кожуру на пол. Напряженная свита заворожено смотрит на Тролля. А он подходит к окну и смотрит куда-то вдаль.
  

Глава шестая. Тени

   Гром открыл глаза.
   Первая ночь в мире теней была беспокойной. Обычно латника не посещали сновидения. Ему всегда казалось, что сны - это удел барышень и впечатлительных детей. Поэтому сейчас он был поражен. Прошедшая ночь была вся насквозь пропитана видениями. Несколько раз ему казалось, что отвратительные гурии вновь нападают на него, а у него все еще болит плечо, и от этого он почему-то не может двигаться, не может бороться... Все, что остается ему - бежать, но гурии быстры: куда бы не направился Гром, эти твари тут как тут... Ему снилось, как гурии валят его на черную землю, как их желтые зубы входят в его плоть, как он кричит, как в бессилии начинает звать единственного, кто может ему помочь - Рема. А тот ухмыляется, наблюдает, как латник гибнет, а потом вдруг озлобленно кричит: "Ты - толстый, ты мне не нравишься, не нравишься! Я не буду тебе помогать!" И гурии съедают Грома. Они обгладывают его кости, все до одной... И вот уже нет латника, и лишь Рем смотрит на гурий и начинает считать: "Раз - косточка, два - косточка. А ну-ка, твари, подайте их все, подайте их все! Мне нужны эти кости!" И гурии, эти злобные твари, подобно заискивающим псам, начинают вытаскивать из черного песка то, что он просит. А злой Рем складывает их в кучу и приговаривает: "Вот оно - мое богатство, вот оно...". И вдруг через минуту он меняется в лице: "Постойте! Здесь не хватает одной косточки! Всего одной! А ну, твари, признавайтесь, кто украл косточку?" Напуганные гурии начинают скулить: мол, никто не крал, мол, так и было. "Но мы не сможем воскресить нашего отважного Грома без этой косточки! Вы что не знаете этого?" Но отвратительные твари где-то потеряли заветную кость. И вот теперь из-за них Гром не сможет родиться, не сможет пройти свой путь до конца...
   От этой безысходности и проснулся латник. Он некоторое время сидел в недоумении. Тем временем солнце этого странного мира поднялось довольно высоко. Гром, привыкший к походному образу жизни, этой ночью, как видно, расслабился и проспал чуть не до полудня. Удивительно, но его обычное напряжение, которое преследовало его в последние дни из-за борьбы с тенью, больше не висело над ним. Как будто в подсознании что-то разрешилось и больше не тяготило душу хозяина. Взглянул на картину, висевшую напротив. Она выглядела несколько странно: какие-то косые линии, переплетающиеся друг с другом, будто в борьбе и вылетавшие за рамку. В этом хаотическом переплетении можно было найти самые разные обличия: от мудрого старика до легкомысленной девицы и даже в нем проступал образ хозяина мифа - ени медведя. И несмотря на странность, картина казалась знакомой. Когда вчера он добрался до ночлега, он не слишком разбирался, что это за дом. Но теперь при сером свете этого тусклого дня увидел: дом был такой же, как у него. И эта картина, и кровать, и полы - были как-то неуловимо похожи на обстановку трискеров. Да, видно Рем очень хотел угодить ему, если так постарался.
   Гром не спеша поднялся. Если не получается победить врага, нужно ждать. Рано или поздно он потеряет бдительность, и латник сможет выполнить свой долг. Рано или поздно. А пока стоит отдохнуть, набраться сил, узнать побольше... И главное искать то, что они скрывают: именно так можно будет вырваться из этих силков.
   Вышел на крыльцо. Удивительно, но его никто не встречал. Непобедимый ожидал, что к нему сразу прилепится этот самый Рем, который должен будет ему "помогать", а на самом деле контролировать, но ничего подобного не было... Рем куда-то исчез.
   Озадаченный Гром рассматривал небольшую деревушку, которая поразительным образом походила на селение трискеров. Из-за оград приветливо выглядывали полукруглые деревенские дома - веснянки. Трубы на крышах, черепица и даже гнезда (ограды) были до боли родными. Возле одной из них возилась неутомимая местная детвора. А на самом большом строении, выглядывающем из-за голов веснянок, возвышалась огромных размеров бочка. "Пожарка", - понял Гром. Латник оглянулся. За его спиной вековые толстые сосны как бы спускались с крутой горы. Его веснянка была отшибе, у самого леса. Возле крыльца из земли торчал массивный железный крюк, на сгибе не доведенный до кольца. Возле него было небольшое углубление, и земля была утоптана, словно какой-то зверь ходил тут по цепи. Неожиданно от ватаги ребятишек в сторону латника вылетела обструганная до тонкой щепки палка. Она, как парящая перед посадкой птица, продержалась некоторое время в воздухе и стремительно воткнулась у ног латника. И только тут Гром увидел в руках у пацанов самодельные луки. Стало быть, эта палочка была ни чем иным как стрелой одного из маленьких воинов. Гром улыбнулся.
   Тем временем от ватаги оторвался пацан лет восьми и с воинственным видом подбежал прямо к стоящему возле крыльца Грому. В отличие от всех остальных его дом не был огорожен. Позже он обратил внимание, что таких одиноких домов в селе было всего четыре, но в отличие от остальных в них, как видно, никто не проживал.
   Тем временем мальчик взглянул живыми черными глазками на латника и звонким голосом приказал:
   - Эй, проклятый, идул! Немедленно подними руки! Это приказывает тебе Кен, сын того самого Бена, что покорил ваш город Ус!
   Следом за мальчиком уже бежала его мать, явно опасаясь за судьбу своего сорванца. Видно, пленники здесь были не редкость:
   - Извините, господин. Мальчик сам не знает, что говорит. А ну-ка, Кен, извинись! И потом посмотри, какой же это идул? Он такой же как мы, видишь, у него нет страшной красной кожи...
   - Мам! Ну, как ты не поймешь, это же игра! Я и сам вижу, что господин вовсе не идул... Но мы же просто играем, правда господин?
   Гром, пораженный детской непосредственностью, ответил:
   - Конечно, Кен, мы играем.
   Женщина, убедившись, что этот большой пленник не обижается, приветливо протянула руку:
   - Меня зовут Тин...
   - Я - Гром, - представился герой, понимая, что расположение сельчан ему совсем не помешает, когда он будет собирать сведения.
   Но вместо знакомства произошел казус. Могучая ладонь латника прошла сквозь изящную ручку Тин, не встретив на пути никакого препятствия. Будто сам Гром был солнечным зайчиком, а не могучим воином из когорты Непобедимых.
   Он удивленно взглянул на свою руку, потом на девушку.
   Тин растерянно подняла глаза, как-то жалобно вскрикнула и бросилась бежать, подхватив сына. Кен, который не понял, что случилось, пытался протестовать, но женщина не слушала его и, подбежав к остальным ребятишкам, что-то выпалила. Дети войны быстро понимают приказы. Через минуту улица опустела.
   Озадаченный Гром обернулся к своей веснянке. Взялся за ручку двери. Его ладонь, только что прошедшая сквозь живое тепло женской ладони, на этот раз ухватилась твердо и осязаемо. Латник вошел внутрь. Он вспомнил, как вчера с тем же эффектом пытался напасть на Наместника. Для обитателей этого мира он пока всего лишь привидение, не больше. Ему нужно было посвящение этого мира.
   Так вот почему нет Рема...
  
   В таком случае пока его нет, Гром может спокойно осмотреться. Он быстро собрался и через минуту был уже на улице. Пошел назад, за веснянку, в которой заночевал. С удовольствием поднялся на горку. Сосны были достаточно редкими, не мешали подъему, мелкого сосняка не было совсем, поэтому, несмотря на крутизну, латник даже не запыхался. Он стоял на вершине и смотрел вниз. Селение и вправду было очень маленьким, всего гнезд двадцать. Дальше, с противоположной стороны, поднималась гора... По сравнению с ней та, что была под ногами у Грома, была маленькой кочкой. Подумалось: вот она Великая Гора и здесь есть. Где-то до середины она была усеяна сосняком, выше пряталась в темно-серых облаках. Больше никаких селений. Только лес и эта гора-титан.
   Видимо, города теней были или с другой стороны этой горы, или очень далеко.
   Гром вернулся "домой". Разведка мало что дала. Что ж, значит, нужно ждать Рема. И латник вновь уставился на странную картину из клубка линий. На мгновение в его очертаниях вдруг мелькнуло лицо испуганной Тин. Гром усмехнулся. Вот оно - бездействие и одиночество.
   Захотелось есть. Тело, привычное к лишениям походной жизни, в домашних условиях желало расслабиться. Еда, еда и еда... Думать о ней было тоскливо. Тем более, будет ли она сегодня у Грома, вообще-то неизвестно. Тогда, решил воин, нужно хотя бы выспаться. И лег на кровать. Но как это бывает, когда специально стараешься, сон не идет. Провалявшись минут двадцать, встал, зачем-то сел за стол. Словно обедать собрался или ужинать.
   Тусклое солнце стало садиться, и густой полумрак осел в комнате, превращая ожидание в чистую тоску.
   Наконец, Гром услышал шаги на крыльце, а через некоторое время в дверях появился Рем. К этому моменту латник был даже рад своему надзирателю. Оказывается, бездействие - большая пытка. Да и поесть не помешало бы.
   Рем, как знал, без слов поставил на стол горбушку свежего пАдая и кувшин молока. Гром был по-настоящему благодарен ему. Тот, словно чувствуя это настроение латника, произнес приветливо:
   - Извини, теска, может, завтра будет побогаче.
   Но Гром был рад и этому. Он без лишних слов съел все. Отвалился на стуле.
   Рем усмехнулся:
   - Вот почему ты такой толстый...
   Латник молчал.
   - А ты не стал приветливей.
   Действительно, Гром вновь ощущал непонятную неприязнь к Рему:
   - Когда меня посвятят? Я так понимаю, без этого мне вернуться домой никак не получится.
   - Правильно мыслишь. Только почему я должен помогать тебе? Ты - враг и, как видно, другом быть не желаешь...
   - Хотя бы, чтоб не пугать местных... Крошку Тин, например...
   - Откуда ты знаешь... Ты был у нее? - в глазах насмешливого Рема появилась тревога.
   - Не бойся, я не из Четвертого Ведомства... Я просто встретил ее на улице.
   - Ты мне врешь. Тин никогда бы не стала разговаривать с таким как ты.
   - Ты чего занервничал, Рем? Просто проведи обряд и скрести со мной меч. Ты же легко победишь? Не так ли? Кстати, где мой меч? - Гром все еще думал, что стоит уничтожить Рема, как он тут же вернется домой.
   - Когда наступит время, ты его получишь.
   - Когда оно наступит?
   - Терпение, враг мой, терпение...
   - Ну что ж в таком случае я зайду в гости к Тин. Мне она понравилась.
   В лице Рема что-то дернулось, но он взял себя в руки. Натужно улыбнулся и бросил:
   - Не советую...
   - Что может мне помешать, если я не посвящен. Любая стрела проходит сквозь меня, как будто я приведение. А ваши сельчане об этом ничего не знают. Как они меня остановят?
   - Стрела проходит сквозь тебя, если она пущена нике.
   - Что?
   - Ты совсем ничего не знаешь о нас. Ты даже не знаешь, как зовется наш народ. "Тени" - это не наше имя, это прозвище придумали напуганные трискеры. Мы - нике, владыки четвертого измерения. К сведению, вы находитесь в третьем, поэтому вы слабей нас изначально.
   - Ну, это мы еще посмотрим...
   - Ты же между этими двумя измерениями. Потерялся. Да, сейчас никто из нике не может тебя убить...
   Рем распалялся. Похоже, он сейчас выдаст что-то важное...
   - Но если вдруг совершенно случайно упадет на тебя дерево - ты умрешь! Если, не дай бог, ты упадешь в реку и не сможешь выплыть - ты умрешь! Если кто-то из зверей перегрызет горло тебе - ты умрешь!!!
   Гром молчал. Постепенно он начал понимать, почему они забрали у него оружие.
   - Вот ты и проговорился. Во дворах этого села - собаки. И как видно, не просто собаки - волкодавы. Встреча с такими - явная смерть. Я угадал?
   - Я смеюсь над тобой, Гром. Ты затеял такую хитрую игру со мной, чтобы выяснить это, а между тем можно было просто прочитать книгу, которая лежит перед тобой на столе...
   Только теперь латник обратил на нее внимание. Он взял ее в руки. Действительно, на первой же странице описывалось состояние, в каком находился "испытуемый"... Дальше о переходе, об опасностях... Он целый день проходил мимо книги и даже не удосужился названия прочитать... Черт... Латник был растерян.
   - Никогда не любил этого... Что я - старейшина? - Гром замялся. - Ладно, признаю, что я...
   - ...болван! - закончил за него мысль Рем.
   В его глазах плясали озорные огоньки. В ответ латник вспыхнул, но увидев смеющуюся физиономию Рема, замолчал, а спустя секунду уже сам смеялся. Действительно, все это дневное бездействие должно было толкнуть его взять в руки книгу, а он... Он все время пытался узнать хоть что-то, а в этой книге все написано...Она помогает понять! Как они все предусмотрели! Будто для гостей старались... Во всяком случае с врагами так себя не ведут. Но эти ребята - враги. Да, да, конечно, враги! Они угрожают не просто его народу, его миру... Но несмотря на все свои попытки удержать в себе ненависть, в какой-то момент Гром потерял этот нерв и злобу, заставляющие его все время бороться, он перестал видеть в собеседнике врага. И тут же расслабился:
   - Просто знаешь, Рем, я не понимаю, зачем вы меня здесь держите. Если хотите убить, так валяйте - убивайте. И тогда я как настоящий латник приму смерть с достоинством. Но вы держите меня тут... Зачем?
   Рем понял, что момент настал.
   - Честно говоря, Гром, ты мне нравишься. Даже очень. Ты - сильный и честный. Поэтому я и веду эту борьбу за тебя. Я хочу, чтобы ты стал одним из нас...
   Секунда повисла в тишине, наполняя душу Непобедимого лютой злобой.
   - Что?!!! - тонкий мост доверия, который с таким трудом выстроился между двумя воинами, рухнул в пучину дикого гнева. Да, как он мог предлагать ему такое! Ненавижу! Гром яростно ударил Рема. После подобного враги испускали дух, но тяжелый кулак латника прошел сквозь нике. Увлеченный инерцией удара, Гром едва удержался на ногах.
   Но еще более странно повел себя Рем. С неожиданной злостью он ударил Грома в ответ и, конечно, тоже провалился. В следующий момент он выскочил за дверь. На левой его скуле стал проступать свежий синяк...
  
   На дворе уже стояла серая ночь. Время, когда утомленные походом воины могли отоспаться... Гром так и сделал. В этот раз без сновидений и кошмаров...
   Проснулся сразу. Серое утро. Книга, картина, тусклые стены. Но это уже не угнетает. У латника появилось ощущение боя, жизни. Вчерашний день дал его. Теперь цель - выжить - превратилась в другую, более привычную - победить любой ценой. А это значит, нужно было идти туда, где его меньше всего ждут, заставить врага нервничать и бояться. Он вновь стал оружием трискеров, которое даже в плену, лишенное своего привычного окружения, продолжает свою миссию.
   Первым делом трискер вышел в лес. Нет, он вовсе не собирался снова любоваться видом могучей горы, просто теперь ему было важно пропитание. Если он будет зависеть от Рема, то хитрая тень его в конце концов уломает... В обычных условиях латнику очень сложно добыть себе пищу в лесу. Аура смерти не подпускает к нему никого живого, поэтому у Непобедимых практически нет шансов выследить добычу. Но тут его аура не ощущалась. Гром это понял, когда к нему бесстрашно подбежал воинственный мальчик Кен и принял его в свою игру. Да и пришедшая следом Тин не испугалась его, а сразу протянула свою маленькую руку в знак приветствия.
   Вспомнился курс выживания в касте во время обучения. Как всегда кстати. Переваривать тогда приходилось такое, что даже бродяги и нищие и те плевались бы при одном виде подобных деликатесов. Насытившись и набрав трав и каких-то страшно калорийных жуков, довольный латник вернулся в веснянку.
   Теперь ему предстояло еще одно дело. Он собирался навестить Тин, да так, чтобы Рем побыстрей узнал об этом. Враг должен нервничать, тогда он становится слабей и сговорчивей. Да и потом Гром неожиданно признался себе: ему было приятно видеть Тин. Быстро собравшись, Гром вышел на улицу. По обыкновению она была пуста. Не спеша, преодолевая непривычное смущение, двинулся к веснянке Тин.
   - Эй, Тин! - крикнул каким-то чужим голосом.
   Занавески в окошке дернулись и тут же замерли...
   - Послушай, Тин! Я же просто перекинуться парой слов хочу и только...
   Да, изображать из себя влюбленного юнца у Грома выходило неубедительно. ...Судя по реакции Тин.
   - Малыш Кен!
   Малыш-то зачем тебе понадобился? Глупо. Ну что ж пора. Да видит Единый, Гром старался провернуть это миром.
   Латник вздохнул и осторожно подошел к забору. Только теперь он обратил внимание, каким высоким и мощным сделали их хозяева... Калитка тоже была явно не для слабой женской ручки. Гром усмехнулся. Не иначе опасались, что демоны будут стучаться к ним.
   Тут из-за ворот донеслось какое-то звериное ворчание. Хозяин голоса был явно не из маленьких. Но Гром не боялся собак. Действительно, какой Непобедимый будет бояться пусть даже целой стаи? Правда придется немного повозиться, наверное, испортить одежду, но... И воин подпрыгнул, ухватился за край забора, подтянулся и, не раздумывая прыгнул вниз.
   Зря.
   Гром даже среагировать не успел, как попал под какой-то страшный удар. В трансе ему приходилось выдерживать прямые удары демонов, но и они были, пожалуй, послабее. Не выдержав потрясения, сознание выскочило из тела. На смену ему пришло подсознание. Теперь работала уже выучка, века селекции. Латник двигался так, как должен был двигаться, чтобы выжить. Но даже этого, казалось, было мало. Потому что зверем, который метался за трискером на маленькой площади в семь квадратных метров, был огромных размеров медведь гризли.
   На три броска страшного хищника ответ - три нечеловеческих движения Грома - единственных, позволяющих уйти и не погибнуть. Наконец, удивленный зверь замер. Ни одна из его предыдущих жертв не была так ловка и упорна. Этой секунды оказалось достаточно, чтобы латник пришел в себя и мгновенно вычислил место, где тяжелая цепь не позволяла хозяину леса и этого двора схватить трискера.
   Мгновение и латник там. Но выжить, еще не значит победить. Как не хватало ему его верного меча... Огромный зверь, натянув цепь, заревел в бессилии, стараясь достать жертву лапой. В ответ латник закричал. Но это был не крик ужаса, это была ярость - звериная и неконтролируемая. Казалось, что Темная Сила, которая живет в Непобедимом, вся поднялась из самых глубин и выплеснулась наружу.
   Озадаченный зверь отступил, удивленно глядя на свой несостоявшийся завтрак...
   В это время в доме сидела затаившаяся Тин. Малыша Кена она отвела к соседям и теперь ждала развязки. Она опасалась, что медведь уже загрыз этого безумного и странного пленника. Она осторожно выглянула наружу. Перед ней развернулась странная картина. Медведь и истерзанный латник стояли рядом в полной тишине и пристально смотрели друг другу в глаза. Это был поединок. Наконец, гризли униженно опустил оскаленную морду к земле, продолжая недовольно рычать. Огромный зверь практически совсем был подавлен и готов был сдаться, когда силы у латника кончились, и он рухнул как подкошенный на землю.
   Увидев своего врага поверженным, гризли тут же кинулся на него, но Тин успела надавить на кнопку, находившуюся рядом с входной дверью. Массивная решетка поднялась перед носом у разъяренного хищника и отделила его от лежащего без движения Грома... Эта была система, которую помог ей приобрести Рем. Другие гнезда в их селе не имели у себя ничего подобного.
   Через час латник очнулся. Рядом с ним на земле стоял кувшин молока и сверху на нем кусок падая. Удивительным было то, что после боя с гризли латник прекрасно чувствовал себя. А ведь должен был валяться и стонать на границе жизни со смертью. Пара ссадин после такого переплета - можно сказать, в рубашке родился... Он обеими руками взял еду. Есть хотелось ужасно.
   Тем временем из дома выглянула Тин:
   - Что оклемался? - похоже, он больше совсем ее не пугал.
   Латник, прожевывая, поинтересовался:
   - Ты почему не открывала?
   - У нас инструкция: "С пленниками в контакт не вступать!"
   - А что сейчас?
   - Тебя могли убить.
   - И что?
   - Жалко...
   Латник замолчал. Кажется, в том мире, где он родился, никто никогда не жалел его, даже Селина...
   - Когда я шел на бой с Ремом, не думал, что встречу тут тебя. Странно это все. А где твой муж? Я понял, что он великий воин?
   Тин печально улыбнулась.
   - Он и правда великий воин, но он... в общем погиб.
   - Извини.
   День уже клонился к вечеру. За гнездом носилась детвора, и их веселые крики будили какие-то давние и сладкие воспоминания, в которых лето и счастье...
   - Как здесь хорошо у вас...
   - А ведь на самом деле, это тюрьма...
   - Тюрьма?
   - Да.
   Гром улыбнулся.
   - А ты значит, тюремщик...
   - Да.
   Гром продолжал улыбаться.
   - Ты чего смеешься? И Кену, и мне что-то нужно есть... А тут неплохо. Зарплата, хозяйство...
   - Да уж хозяйство, - Гром посмотрел на гризли, который уже потерял всяческий интерес к латнику и вальяжно развалился за высокой решеткой.
   Тем временем Тин вошла в пафос:
   - Мы - женщины - всегда думаем, что есть и что пить, думаем о ваших детях... А вы - мужчины - все чего-то воюете, поделить мир не можете... Видите ли, вам одного измерения мало, подавайте еще семь...
   - Погоди, ты знаешь, кто я? - спохватился трискер.
   - Конечно... Сначала были идулы, теперь вот вы - трикеры...
   - Трискеры, - поправил ее латник.
   - Какая разница. Все одно - пленники. Они, конечно, страшней, чем ты, но с ними тоже можно было общаться. Но они умерли. Все. Чего-то не выдержали, а, может, от тоски. Так-то...Да и вообще теперь в этом мире нет такого народа - идулы...
   - Луиды... - пробормотал трискер. - Вы уничтожили здесь луидов всех до одного?
   - Ты неправильно говоришь не луидов - идулов...
   - А как же эльфы?
   - Эльфы!!! - глаза Тин стали круглыми от страха. - Не произноси этого слова вслух!!! Это исчадия ада! Это ужас земли! Гора прокляла их!
   - А у нас их нет, их луиды истребили, - сказал зачем-то латник, смотря себе под ноги. И не желая быть слишком навязчивым, латник засобирался "домой". Лишь усмехнулся про себя: то без спроса вламывался, то застеснялся...
   Но из гнезда они вышли вдвоем. Тин направилась к соседям забирать сынишку, а Гром двинулся в свою веснянку. По его расчетам, вот-вот должен был подойти Рем.
   Но латник ждал напрасно. Рем не пришел. Так что падай Тин, который она дала ему с собой, оказался весьма кстати.
   Он поужинал и усмехнулся. Этот плен начинал Грому нравиться.
   Когда через три дня, наконец, Рем соизволил навестить Непобедимого, тот уже совсем сдружился с Тин. По ее настоянию, он прочитал книгу и многое узнал. Например, что в его положении есть немало плюсов. Так, в частности, Гром не случайно буквально мгновенно пришел в себя после схватки с медведем. Находясь одновременно в двух мирах, латник использовал целительные силы обоих измерений, так что восстановление шло чуть не пять раз быстрей. Сам же процесс посвящения представлял собой обретение своего тела, который был связан с использованием так называемых "врат перехода". Именно их видели они с Раджой, когда направлялись в гости к Троллю. Тело же, которое покидал хозяин, оставалось в покое, и всем окружающим казалось, что трискер (или нике) просто спит. При этом это состояние давало и слабости. Гибель любого из тел в мирах означало гибель хозяина, где бы он не находился в этот момент. С другой стороны, переходящий из мира в мир мог в качестве "врат" использовать чужое тело... И тогда в одном теле находилось два сознания. Самый драматичный момент был в момент вхождения сознания в чужое тело. Здесь возникал соблазн уничтожить, убить настоящего хозяина тела. Убийцы хозяев - были первыми тенями, кто появился в мире трискеров. Но это искусство, как понял Гром, было очень сложным. И хотя книга говорила о множестве таких убийц среди нике, было ясно, что сама "каста мастеров" была очень малочисленной.
   Таким образом, вторжение теней имело слабость. Нужно было просто уничтожить "врата", раздавить как паршивого клопа этого Тролля, а уже после вылавливать "мастеров".
   Гром сидел напротив странной картины из клубка линий и видел в ней противную рожу вождя Предателей. Нужно было искать способ найти эту мразь. Серый день перевалился через середину, но латника уже не тяготило бездействие. Да к тому же он не бездельничал. Он вновь и вновь обращался к книге, и думал. Постепенно в его голове появился осознанный план борьбы с этими тварями.
   В этот момент и послышались шаги Рема на крыльце.
   Гром усмехнулся. Пожалуй, он узнал бы их из тысяч других шагов... Идет, значит. Через секунду дверь открылась, Рем вошел и замер. Он стоял перед Громом, сидящим за столом, и пристально смотрел на него. Он был чем-то расстроен.
   - Нужно ли мне тебя кормить, Гром?
   Латник вопросительно посмотрел на двойника.
   - Может, бросить тебя здесь, и болтайся себе целую вечность. Помереть не помрешь, но и выбраться не сможешь...
   Латник улыбнулся.
   - У тебя отличное настроение, Рем. Что, повысили по службе?
   Рем отчаянно стукнул кулаком по столу. Минуту помолчал, пытаясь успокоиться.
   - У нас с тобой совсем нет взаимопонимания.
   - Ну почему нет, сегодня ты просто неотразим...
   Гром хотел продолжить что-то в подобном духе, но Рем его перебил:
   - И ты хочешь посвящения. Так?
   - Так.
   - Ты получишь его! Но заметь, я был против... У меня нет с тобой контакта, я не могу контролировать тебя! Ты будешь для нас опасен... Это значит, что после посвящения, на Стыке, я сразу вызову тебя на поединок... Я убью тебя, Гром.
   Трудно описать восторг Грома. Глаза его хищно блеснули, а рот расплылся в широкой улыбке, и он возбужденно вскочил:
   - Наконец-то! Слова не мальчика, но мужа! Жду с нетерпением... - латник театрально поклонился, приложив ладонь к сердцу.
   - Ешь! - и на стол Грому он поставил падай с молоком.
   - Вообще-то ты обещал разносолы...
   - Извини, если ты не заметил, я как-то не в настроении.
   - Что ж так?
   - Возможно, я никогда себе не прощу, что не смог тебя убедить. Твоя смерть на моей совести...
   - И я буду тебя преследовать до конца твоих дней... - довольный латник был рад подразнить своего мучителя.
   Это было последней каплей: Рем пулей выскочил из веснянки Грома.
   Между тем серый вечер, к которому латник постепенно стал привыкать, опустился на землю. Тишина, первое время так раздражавшая Непобедимого, теперь казалась естественной и даже какой-то глубокой. Хороший вечер, чтобы настроится на бой. Держись, Рем, если даже Грому не удастся вырваться из плена нике, он все равно найдет способ лишить тебя жизни.
   Неожиданно за окном будто брякнуло что-то железное. Гром прислушался. Что это могло быть? Видимо, показалось. Тихо. Как тихо! Прочитанная книга на столе. Взгляд поднялся выше. "Клубок теней", какая все-таки загадочная картинка! Он смотрел на нее и улыбался. В "клубке" привычно всплыла Тин. И вдруг вновь этот железный звук. Кажется, латник даже узнал его: это была цепь гризли. Воин встревожился. Неужели зверь вырвался и бродит по улицам? Тогда что с Тин?
   Латник мгновенно выскочил на крыльцо...
   Перед ним стояла Тин. С цепью. Она зачем-то привязала ее к штырю, торчавшему из земли, а другой конец взяла в руки.
   Едва Гром появился, она начала говорить:
   - Их, как зверей привязывали к этим железным кольям. Да, идулы были сильны, как звери, но они не были животными, а их все равно привязывали. А потом к ним приходил Рем или кто-то, похожий на Рема и предлагал: либо вы предадите своих, либо... завтра будет поединок. Все честно - на мечах... И их светящиеся клинки были так красивы. Но потом они потухали. И ни один из них не продержался и пяти минут. Я знаю, она надоела тебе, эта цепь. Тебя никто к ней не приковывал, но ты все равно на цепи... И ты лучше умрешь, чем согласишься провести в ней хотя бы еще час. Но я прошу, ради меня, откажись. Тебя все равно рано или поздно посвятят. Но тогда, возможно, ты будешь жить... А так, у тебя всего лишь один день приготовиться к смерти, один день... Я не хочу, чтобы ты умирал, трикер...
   Латник спустился с крыльца, взял из маленьких рук Тин цепь и отбросил ее в сторону и подхватил ее маленькие ладошки своими большими и неуклюжими руками латника и "провалился"...
   - Ты подслушала?
   - Да.
   - Это некрасиво подслушивать чужие разговоры. И ты плохо меня знаешь, я очень сильный. Я - Непобедимый. Я убью Рема.
   - Рем - Мастер. Сейчас он лучший в клане. За все время боев на арене он ни разу даже ранен не был... Но даже если ты сможешь победить, ты не сможешь уйти от них. По краям арены будут лучники - лучшие лучники нике. Попроси Рема перенести посвящение. Если он донесет твою просьбу до Наместника, у тебя есть шанс выжить...
   - Нет, Рем завтра же умрет. Прости, Тин, я делаю тебе больно, но я латник и по-другому не могу.
   И Тин ушла. Она не сказала больше ни слова. И только цепь осталась лежать рядом с крыльцом.
  
   В день посвящения, как показалось Грому, солнце светило не по-серому ярко. Быстро позавтракал (обиженная Тин не показывалась ему на глаза, но подкармливать не забывала) и стал ждать. В клубке теперь неизменно проступал двойник.
   К полудню появился сам Рем. Казалось, он все еще злился.
   - Что готов? Не передумал?
   - Нет.
   - Ну тогда пошли.
   И они пошли. Обычно пустынное, на этот раз селение было полным: перед высокими заборами стояли нике и смотрели на них. В основном женщины и дети. Проходя мимо, Рем кому-то кивал головой, с кем-то здоровался за руку. Тин среди них не было. Грому показалось, что некоторые как будто сочувствовали ему. В любом случае каждый из них был уверен в смерти латника. Словно это было даже не посвящение и поединок, а казнь. Они отводили глаза, словно провинились в чем-то, поджимали губы... Почему-то латник подумал, что они уже и могилу ему приготовили...
   Когда постройки закончились, и они вошли в лес. Гром шагал меж деревьев, и его не покидало ощущение, что за каждым стволом стоит по тому самому стрелку, о которых предупреждала Тин.
   Углубились. Судя по всему, идти придется долго.
   Но не успел Гром приготовиться к длинному пути, как они пришли. Лес кончился сразу, и перед удивленным взглядом латника открылась большая поляна. По ее периметру стоялинике, в основном воины. Возможно, они участвовали в ритуале, а может, просто были зеваками. Грома и Рема пропустили внутрь круга. Тут на свободном пространстве примерно пять на пять метров, на небольшом возвышении - два столба. Рядом двое пожилых не то монахов, не то колдунов в странных одеяниях из множества лоскутков. Рем сразу прошел к ним. Поклонился и сел на корточки подле, под одним из столбов.
   - Иди, - тихо произнес знакомый голос. Гром обернулся и увидел лицо Тин. Он прошел в центр, и с вопросительным видом встал рядом с Ремом.
   Рем ритуально поклонился и сказал:
   - Садись, как я, под вторым столбом и ничего не бойся. Что бы ни случилось, держись за столб, он спасет. Да поможет нам Гора.
   Едва Гром сел, обхватив сзади столб (так это сделал Рем), как начался ритуал. Старцы стали выстукивать такт ногами, а толпа подхватила его. Зазвучали ритуальные барабаны - плисты. И над затихшим лесом полетели их сильные голоса:
   - Элео! - нараспев протянул старец справа.
   - Элео! - ответил ему старец слева.
   - Небо!
   - Земля!
   - Солнце!
   - Нике!
   - Где-то здесь, где-то рядом...
   - За тем холмом...
   - Под Великой Горой...
   И вдруг мощный хор перекрыл пространство:
   - Элео!- это все присутствующие ухнули припев.
   - Элео! - еще раз...
   - Она уже идет.
   - Она уже близко.
   - Мы попросим ее.
   - Поцелуем черные сандалии!
   - Они так красивы!
   И вновь хор:
   - Элео! Элео!
   И ритм стучит. Гром чувствует, что этот ритм уже звучит не только в этой странной песне, он уже стучит где-то рядом, как будто из-под земли, он становится главным в этом сошедшем с ума мире, и даже стук его собственного сердца сливается с ним...
   Подул ветер, не оставив от жаркого дня и воспоминаний.
   - Посмотри, как темно небо!
   - Посмотри, как вздулась земля!
   - Посмотри, почернело солнце!
   - Посмотри, нике пали ниц! - и в следующий момент все как один рухнули на землю, пряча в ней лица. И небо действительно потемнело, шквалистый ветер задирал одежду нике, но те упорно не хотели поднимать голов, и уже латник почувствовал: вдруг похолодела земля, ему даже показалось, что она заходила под ним, и в следующий момент черный диск закрыл солнце. Затмение... Это длилось каких-то несколько секунд. Через некоторое время солнце вновь стало выбираться наружу. Но от этого не было легче. Пораженный латник перевел взгляд на двойника и увидел перекошенное от ужаса лицо Рема. Он, преодолевая порывы ветра, кричал:
   - Держись за столб!
   Гром, пораженный происходящим, почти отпустил его, но, услышав двойника, вновь вцепился в похолодевшее дерево... Во всей этой вакханалии невозмутимыми оставались двое: старец слева и старец справа. Их лоскутки трепетали на ветру, но они продолжали стоять прочно, как изваяния. Наконец, они выкрикнули хором последнее слово:
   - Смерть!!! - и пали на землю.
   Тут же после этих слов какой-то черный порыв ветра неожиданно поднял тело Грома, стремясь унести с собой. Латник напрягся, удерживая за спиной столб. Но сила ветра была такой, чтоподняла его, заставив парить, отрывая руки от спасительного дерева. Гром не отпускал. Тогда ветер вывернул суставы рук, перевернул его тело через голову над столбом, да так, что его черная кора оказалась перед носом у латника...Чувствуя, что его может унести, Гром тут же вцепился в столб еще и ногами, удобно обхватив его едва ли не всем телом. Только теперь ветер отступил. Его порывы стали слабеть, и Гром восстановил дыхание.
   Теперь можно было рассмотреть получше этот дьявольский ритуал... Черные струи ветра в этом посеревшем мире тянулись к Великой Горе. Солнце почти выбралось наружу. Но самое главное, дьявольский ветер вытянул столб чуть не на пять метров из земли, сравняв положение латника с самыми высокими соснами в округе. Сам же столб увеличился не только в длину, он стал толще и массивней, подобно старой сосне. Хитрый же Рем продолжал сидеть на земле возле своего игрушечного шеста.
   Казалось, все заканчивается. Но это только казалось. Гром вдруг плавно приподнялся над своим столбом, и в следующий момент его подхватила необъяснимая сила, мир на мгновение смазался, превратился в какую-то цветную, летящую навстречу массу. Еще через мгновение его внесло в странный тоннель, в конце которого брезжил просвет... Ужас подступил комком к горлу. Вот же черт! Нужно было держаться за столб! Но страх дальше не успел пустить свои ядовитые корни, потому чтоГром вылетел из трубы к небу, захлебнулся в струях и каким-то боковым зрением увидел под собой город, в одном из районов которого возвышалась та самая зеркальная труба, что была секунду назад для него тоннелем. Да это же врата, понял Гром...
   Очнулся он сидящем на своем столбе, до боли в пальцах вцепившемся в черную кору... Солнце тем временем совсем уже выбралось из-за диска, ветер стихал, словом, погода налаживалась. Но самое главное - краски! Мир обрел наконец-то цвет!
   Некоторое время латник просто наслаждался им.
   Тем временем встали старцы. Отряхнулись, позволили подняться остальным. Послышались удивленные возгласы. В основном нике стояли, с любопытством разглядывая снизу Грома. Но некоторые потянулись в лес. Все, понял латник, посвящение окончилось. Поднялся и его двойник:
   - Эко тебя забросило! - впервые за пару днейон засмеялся. - Видать ты ей очень понравился... Спускайся.
   Добравшись до земли, любопытный трискер оказался рядом с Ремом. Тот тут же стукнул по плечу, убеждаясь в его реальности:
   - Ну что поздравляю, теперь ты в нашем мире. Только ненадолго, - и даже хохотнул.
   Но латника интересовало другое:
   - Ты сказал: я ей понравился. Кому "ей"? Горе что ли?
   - Да ты что совсем спятил? Это же древний ритуал. "Она" - это смерть. Старцы же тебе ясно сказали, когда она пришла.
   - Черт...
   - Понимаешь, чтобы сделать твое тело здесь, нужно обратиться к Смерти: ведь у нее много всяких тел. Вот мы и просим.
   - Мрачновато...
   - Если ты заметил, мы вообще в мрачноватом мире живем. Например, ты до завтра уже не доживешь...
   После пережитого Гром уже иначе относился к Рему.
   - Послушай, а нельзя сейчас все изменить, отказаться от поединка?
   - С чего бы это?
   - Я не хочу тебя убивать...
   - Есть только один выход: ты становишься нике, переходишь на нашу сторону. Если нет, то...
   - А может, Рем, ты меня просто отпустишь...в мой мир. И мы с тобой больше никогда не увидимся?
   - Если б я даже захотел... Ты - мой двойник. Я привязан к тебе, а ты ко мне. У нас канал. Мы только что прошли ритуал. Каждый раз когда я буду выходить на охоту, я буду выходить на тебя...
   Постепенно народ стал расходиться. Уже ушли и старцы. Вслед за ними унесли и тяжелые плисты, без которых ни один из нике не представлял отшельников Горы. Остались лишь пятеро каких-то навязчивых любопытных типов. Не обращая на них внимания, Гром продолжал толковать Рему свое:
   - Ну разве ты не чувствуешь, я не предатель. Я не Тролль.
   - А от тебя никто не требует предательства. Просто ты должен понять истину. Если нет, будем драться. Сегодня в восемь будет Стык, на нем мы решаем, кто, как и с кем идет на охоту. Если ты там не решишься, то я должен буду тебя убить. И не обольщайся: в этом мире ты слабей всех.
   Рем прощально махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Тут же к латнику подошли пятеро тех самых навязчивых типов. Один из них - самый большой - неприветливо обронил:
   - Пойдем домой? - вот и настоящие охранники тюрьмы села... Кстати, он даже не знает места, в котором прописан. Незадача.
   Гром взглянул на лица верзил и согласился:
   - Пойдем.
  
   В селе их встретила Тин. Она тут же забрала Грома из рук верзил, которые отдавали его неохотно. Самый маленький и, видимо, самый нервный из них долго размахивал руками, что-то толкуя и указывая куда-то в лес. Сам пленник находился поодаль и смотрел на сцену с легкой ухмылкой. Если б понадобилось, он в две минуты сделал бы из них просто тела, уже не размахивающие так активно своими конечностями. На прощание главный детина махнул рукой, мол, сама знаешь, что делаешь, а мы умываем руки.
   Едва они скрылись, Тин ухватила руку Грома:
   - Пойдем, у нас мало времени.
   Латник повиновался. Они быстро вошли в гнездо Тин. Гризли уже не было. На вопросительный взгляд латника девушка ответила:
   - Заболел он что-то, лечить повели...
   Гром только присвистнул про себя. Медведя как теленка повели к ветеринару.
   - Кстати, Гром, ты какой-то жуткий стал, гнусный что ли. От тебя как будто могилой веет. В переходе был получше...
   - Я, Тин...
   - Ладно, сейчас не время для разговоров.
   Она достала откуда-то из-под своего крыльца две палки. С такими обычно скачут дети, изображая великих воинов всех времен и народов. Одну бросила ему, вторую взяла сама:
   - Нападай.
   Гром стоял в нерешительности. Все-таки она была очень хрупкой... Да если бы даже не была, почему он должен нападать?
   - Тин, что это значит?
   Вместо ответа девушка размахнулась и со всего маху опустила палку на голову Грому. Мгновенно среагировал латник. Отвел удар и одновременно сам ушел в сторону. И тут же почувствовал ее мощь. Удар был такой силы, что Гром едва удержал свое деревянное оружие.
   - Какая ты сильная, - улыбнулся воин.
   - Гром, это не я сильная, это ты слабый... Я могу легко избить тебя этой палкой до полусмерти. И ты ничего не сможешь сделать мне. Потому что ты только что из перехода. Тебе нужно еще как минимум трое суток, чтобы обрести свою обычную форму. Я же говорила, Рем тебя убьет.
   Тин обессиленно опустилась на крыльцо.
   ...Но тут же вскочила.
   - Поэтому я должна научить основным приемам нашего военного искусства на мечах! По крайней мере, ты сможешь уходить от ударов. Приступим. Запомни меч - это продолжение твоего тела...
   - Поэтому и хранить его нужно и ухаживать как за самим собой, - закончил за нее Гром.
   - Откуда ты знаешь?
   - В этом измерении идулы похожи на наших луидов, нике - это трискеры. Значит, у нас с вами одинаковая техника. Ну, может, совсем немного отличается.
   - Тогда давай попробуем.
   - Давай.
   Гром ошибся. Техника нике и трискеров отличалась. Даже очень. Совпадали лишь основы. Пару раз трискер получил от девушки в живот, раз семь по спине и, в конце концов, не перенеся унижений, взмолился:
   - Тин, хватит... Я понял, что никуда не гожусь.
   Девушка зло кинула в дальний угол гнезда свою палку.
   - Мы все равно не успеем. У нас мало времени. Ты - медленный. Ты как будто спишь. Гром, он убьет тебя.
   - Не убьет. А может, это просто неважно.
   И расстроенный Гром вышел из гнезда. Ему отчего-то очень хотелось спать. Он вошел в свою веснянку, добрался до кровати и тут же уснул.
   Через час явились верзилы.
   Латник, преодолевая сон, собрался и на прощание мельком взглянул на "клубок линий": ничего кроме хаоса... Вышел. Вот-вот должен был наступить теплый летний вечер. Однако он не радовал. Умирать, оказывается, не хотелось даже Грому. А по сути, ведь это и вправду похоже на казнь. Главное, и не сбежишь, потому что некуда.
   Они пошли старым путем. Прошли мимо поляны, где его посвящали, и вышли к горе, на которую уже забирался Гром, только с обратной стороны. Прямо в гору углублялась полукруглое здание, похожее на дворец Сюзерена, с тем отличием, что на его окнах и входе не было искусной резьбы мастеров и мраморных ступенек. Все было сделано из камня. Это и была - Арена.
   Возле нее прохаживались пять или шесть нике. Судя по собранным лицам и экипировке, это были стрелки. Если латник даже победит, именно они продырявят его насквозь. Весело...
   Они вошли внутрь.
   Большой совещательный зал, где безболезненно расположились бы двести нике, заполнен был лишь на треть. В центре, на небольшом постаменте - вишневого цвета трибуна, рядом - зеленое ложе Наместника, который уже занял его и перебирал какие-то бумаги. По периметру шесть входных дверей, вниз к центру от них шли широкие ступени. На их уровне, в несколько рядов располагались темные совещательные столы. За ними и сидели члены клана мастеров. На стенах - изображение поднимающейся вверх огромной горы, на самом верху сияющей вершиной - прозрачный купол. Наверное, днем, когда солнце заглядывает в зал через него под разными углами, здесь по-настоящему красиво. Но если округлые стены и потолок были просто произведениями искусства, то совещательные столы, трибуна и даже ложе имели вид весьма убогий. Когда-то они, пожалуй, и производили впечатление богатства и даже изысканности, но теперь от былого остались лишь следы. Совещательные столы, примыкающие непосредственнок центральному кругу, были испещрены какими-то странными не то следами, не то порезами. Словно какие-то вандалы регулярно навещали этот зал со своими заточками и топорами... Даже трибуне и то досталось: сверху вниз с наружной стороны проходил след от какого-то острого предмета.
   Вровень с входными дверьми по периметру расположились стрелки со своими арбалетами. Всего их было пятнадцать. Внимательный трискер уже сосчитал их, потому что от этого зависела его жизнь. В другой раз он стал бы просчитывать вариант, как убить Рема во время перехода на саму арену, на которой они будут биться и которая, по его расчетам, находилась где-то рядом, но после посвящения убивать его латнику уже не хотелось.
   Осмотревшись, Гром было двинулся дальше, внутрь, подыскав себе место, но верзилы остановили его:
   - Ты пока никто, тебе туда нельзя.
   Через какое-то время с противоположных дверей внутрь вошли еще пятеро и встали у входа. Один из них был каким-то невероятно рыжим. Казалось, даже зубы его были под цвет его вызывающего окраса. Всмотревшись внимательней, Гром удивился еще сильней: по неуловимым повадкам он узнал в нем трискера. Более того, этот трискер тоже был латником... Четверо сопровождавших значит, охрана. Гром сглотнул слюну. Запахло шансом. Если только его не удалят на время поединка, он поможет. А двое латников уже сила.
   И Гром стал пристально вглядываться в глаза земляка. Наконец, когда взгляды пересеклись, он кивнул ему головой. Рыжий ответил. Настроение тут же поднялось. Что ж, посмотрим, господа тени, посмотрим. Гром уже забыл, что он бессилен и слаб. Простая мысль о том, что рыжий латник так же, наверное, не в лучшей своей форме, ему почему-то не пришла в голову.
   Тем временем Наместник как ведущий дел в вверенных ему заведениях (а попросту говоря, тюрьмах) начал Итоговый Стык Обретших Истину. Он встал со своего места со словами:
   - Ну что, уважаемые! Начнем?
   И они начали. Сначала Наместник произнес длинную хвалебную речь в адрес народа нике, позже перешел к невероятным заслугам Мастеров перед народом. Это место особенно нравилось присутствующим, потому что оратор называл имена. Герои вставали и кланялись, срывая аплодисменты.
   Наконец, он дошел до главных героев клана:
   - Их двое. Их искусство не знает границ в семи измерениях.И первый из них - герой, имя которого мы поем в веках - Бен - Убийца хозяев! Он - единственный, кто бросил вызов самим эльфам... Он бросился на троих и победил!!! Когда те трусливо бежали в иные измерения, он бесстрашно отправился за нимии впервые использовал умения охотника. И эльфы пали. Так, появился наш клан, самый молодой и самый динамичный клан нике! К сожалению, великий герой Бен погиб, попав в петлю во времени, подстроенный подлыми врагами. Мы тогда еще не знали об этих коварных изобретениях эльфов. Но его имя живет в наших сердцах! Бен! Мы помним о тебе!
   - Помним! - хором ответил зал.
   Наместник продолжал:
   - Второй герой - Мастер-невидимка, тот, чья скромность не позволяет открыть его мужественное лицо. Он - первый услышал зов третьего измерения, он первый, кто нашел для нас Тролля и привел его к Истине! Мы преклоняемся перед тобой, Герой!
   - Преклоняемся! - хором повторил зал.
   И восторженные овации на время перебили голос Наместника.
   - Но сегодня мы принимаем в наши ряды новых последователей! Мы принимаем в наши ряды воинов, кому еще предстоит доказать свою преданность идеалам клана! Я вызываю сюда первого ищущего Истину и его двойника.
   Тут торжественный пафос его спал, превратившись в канцелярское брюзжание:
   - Так, кто это у нас? - Наместник углубился в бумаги. - Вызываются латник Пинтос и его двойник - охотник Гул...
   Герой тут же напрягся. Если первым вызывают его, то теперь Гром должен будет помочь товарищу. В определенный момент он выхватит у того толстяка справа меч и кинется на врага. Начнется переполох, и Пинтос сможет что-нибудь предпринять!
   Но планам Грома не суждено было сбыться.
   - Охотник Гул, подтверждаете ли вы обретение Пинтоса?
   - Да, Наместник, подтверждаю...
   - Подтверждает ли обретение Истины латник Пинтос?
   - Да, Наместник, подтверждаю...
   - Через какое время вы готовы вместе выйти на охоту?
   - Через три дня...
   Гром изумленно смотрел на Пинтоса. Он пытался понять, что задумал земляк и не понимал. Согласие могло означать лишь одно - предательство. Но оно-то и не укладывалось в голове Непобедимого. Латники слишком хорошо подготовлены, чтобы их могли запугать, сломить... Тогда почему этот рыжий все-таки предал?
   - В таком случае я поздравляю вас с обретением Истины! Отныне Пинтос вы не латник, а охотник! Несите высоко это имя... - брюзжащий голос лишь подчеркивал низость рыжего Пинтоса.
   - Следующий ищущий - латник Гром и с ним охотник Рем!
   Охранники подтолкнули задумавшегося Грома. Он двинулся в центральный круг. Рядом с ним, встал Рем:
   - Ну что, латник, приготовился к смерти?
   Гром промолчал.
   - Охотник Рем, подтверждаете ли вы обретение Грома?
   - Нет, Наместник, не подтверждаю!
   По рядам полетели удивленные возгласы: в некотором смысле для охотника такой ответ был позором... Наместник, уже знавший о предстоящем поединке, продолжал:
   - Подтверждает ли обретение Истины латник Гром?
   - С помощью предательства можно обрести лишь позор!
   После этих слов по залу пошел гул: это сидящие за столами голосования начали топать ногами.... Наместник кровожадно ухмыльнулся:
   - Охотник Рем, вы знаете, что значит этот шум?
   - Да, Наместник, это требование поединка. И оно справедливо! Дайте нам оружие!
   Лишь остервенелым желанием утопить врага в крови мог оправдаться двойник, который так и не довел своего подопечного до обретения. И Рем это демонстрировал.
   Им выдали мечи. Наместник проворно освободил зеленое ложе, заняв место в одном из первых рядов.
   Едва взяв в руки оружие, Гром преобразился. Да, он был слаб и даже этот меч казался ему страшно тяжелым, но все же это был бой, а он все-таки был латником, не мыслящим себя без смертельной схватки.
   Началось. Первый выпад Рема Гром отразил с трудом. Движения двойника казались необыкновенно быстрыми. И это выбило героя из колеи. Вернулась беспомощность, с которой он впервые познакомился во время тренировки с Тин. Его боевой настрой как ветром сдуло. Позволив латнику вновь встать в боевую позицию, Рем продолжил. Он был похож на кошку, играющую с пойманной мышкой.
   - Знаешь, Гром, и все-таки мне тебя жалко. Зачем ты согласился на все это? Зачем?
   Пока двойник говорил, Непобедимый напряженно следил за шагами и движениями плеч и рук Рема, опасаясь пропустить выпад, трусовато отступал. Он знал, что это верный путь к смерти, но поделать ничего не мог.
   - Гром, стой! - жалкие движения латника, похоже, раздражали не только его самого, но и Рема. - Ты же воин, если суждено умереть, умри достойно, а не как безмозглая напуганная курица...
   Но Гром продолжал пятиться и дергаться.
   - Посмотри мне в глаза! - рявкнул, наконец, Рем.
   И Гром посмотрел. Посмотрел и увидел...
   И следующий выпад врага он отразил уже уверенней. Поняв, что противник пришел в себя, Рем улыбнулся. Этот парень хотя бы не опозорится. Это последнее, что мог сделать для него бывший его двойник. Пользуясь своим преимуществом в скорости, охотник сделал шаг влево, как будто собирался атаковать, но тут же, оборвав обманное движение, нанес разящий удар справа. И сотворил себе первое удивление. Гром легко ушел и даже попробовал контратаковать! Конечно, его удар был слабым, но, не будь у Рема отменной выучки, этот упрямый трискер заколол бы его!
   Стало интересно. Гром непостижимым образом приспособился к стилю Рема и даже, находясь в своем ослабленном состоянии, оказывал ему достойное сопротивление! И тогда Рем пошел напролом: он раз за разом стал рубить Грома сверху вниз, зная, что у того не хватает сил отразить эти бесхитростные, но сильные удары. Трискер стал пятиться и уходить вправо и влево... Один из ударов пришелся по трибуне, но сделанная из какого-то прочного материала, она выдержала. Лишь на ее поверхности осталась очередная царапина.
   То, что произошло в следующий момент, заставило ахнуть всех. Медленный слабый трискер, встав на одно колено, непостижимым образом сделал выпад на опережение... Некоторым, сидящим слева от поединка даже показалось, что трискер проткнул охотника снизу вверх.
   Но это был всего лишь обман зрения. Латник промахнулся и даже открыл свой бок для атаки охотника... Но тот не воспользовался, потому что так же, как и зал, был поражен. Латник был выше всяких похвал. А раз это так, то его, Рема, жизни угрожает реальная опасность. Драться теперь нужно было по-настоящему.
   Гром, пожалуй, и сам не смог бы объяснить, что произошло, но после того, как он посмотрел в глаза врагу, он что-то увидел такое, что позволило слышать и чувствовать каждое его движение как свое... Фактически он каждый раз знал, что будет делать его сильный и быстрый соперник. И он всего лишь, как умел, использовал это знание. Наверное, так же ощущал себя Иона, когда встречался с ним и предсказывал его судьбу.
   Поединок становился затяжным. И это обнажило еще одну слабость Грома - он стал уставать. С него уже градом катился пот, а его соперник был свеж и легок, как в начале боя. И Гром понял, что это конец.
   Переводя дыхание, Гром стоял и ждал очередной атаки врага. Рем же чувствовал, что теперь позориться наступила его очередь. Он уже добрых пять минут не мог победить ослабленного глупого трискера. И это его раздражало. Он решил применить сложный каскад, который не мог отразить ни один из его противников. Со стороны, он напоминал какие-то странные движения разухабистого танца, но на самом деле каждое из них было направлено на поражение соперника. Вздохнув, Рем взялся за дело. Первое движение было простым, но дальше они становились все коварней и быстрей и требовали от исполнителя большой тренированности... Однако этот каскад не был доведен до конца, потому что Гром прервал его единственно возможным для этого способом: он неожиданно сократил расстояние и буквально прижался к телу Рема. Опешивший охотник вылупился на трискера, не понимая, что предпринять в таком глупом положении. В следующий момент латник что есть силы ударил охотника кулаком в челюсть. И все равно удар был не сильней пощечины. Противник отошел на два шага.От унижения в глазах Рема полыхнуло огнем, и тот, на мгновение в гневе забыв обо всем на свете, кинулся вперед. А Гром просто выставил меч. Рем напоролся на него, охнул и, покачнувшись, рухнул на пол...
   Зал так и замер. Это был первый случай гибели охотника во время поединка. Через секунду стрелки подняли арбалеты в ожидании приказа к действию. Но его не потребовалось: латник без сил рухнул рядом со своим двойником... И горестный крик огласил Арену. Это бросившийся к Рему Наместник понял, что сын мертв.
   Не видя ничего перед собой, обезумевший тюремщик кричал арбалетчикам каким-то севшим голосом:
   - Стреляйте! Стреляйте! - но стрелки медлили, т.к. ожидали приказа по регламенту после ритуальных вопросов... Повода для беспокойства не было: латник не пытался бежать. Тогда Наместник схватил меч сына и с размаху ударил ненавистного трискера. Зазвенела сталь, встретившаяся со сталью... Меч вылетел из рук обезумевшего старика и стукнулся об пол. Между лежащим Громом и Наместником с мечом в руках стояла решительная Тин.
   - Госпожа Тин?! - растерянный тюремщик смотрел на девушку с изумлением.
   - Наместник! - произнесла хладнокровная вдова героя. - Вы не довели Стык до конца...
   Трясущийся и подавленный Наместник подошел к своему ложу и задал положенный ритуальный вопрос:
   - Охотник Рем погиб, есть ли кто-нибудь из охотников в зале, кто пожелает занять его место?
   В случае отказа, т.е. молчания, Наместник должен был дать приказ стрелкам. Но, к ужасу отца в зале на этот вопрос ответили:
   - Да, я согласна занять место Рема и привести латника Грома сюда снова через неделю...
   И снова это говорила Тин!
   - Как?! - закричал разгневанный отец погибшего. - Ты!? Ненавижу!!!
   Из первых рядов поднялся охотник Гул, быстро прошел к ложу тюремщика и вывел его из Арены. Место Наместника занял охотник Рик:
   - Продолжаем Стык. Как вы все понимаете, в сложившихся обстоятельствах Наместник не в состоянии продолжать исполнять свои обязанности. Стык продолжу я. Охотник Тин, Стык требует троекратного подтверждения смены двойника. Мы слушаем Вас.
   И Тин трижды повторила фразу:
   - Да, я согласна занять место Рема и привести латника Грома сюда снова через неделю...
   Рик завершил ритуальную часть Стыка:
   - Стык окончен. Охотники могут быть свободны. Но я думаю, что выражу желание многих здесь присутствующих, если попрошу объяснить охотника Тин свой поступок...
   Девушка, аккуратно переступив через Грома (тело Рема уже убрали), прошла к трибуне.
   - Охотник Рем был одним из лучших. Он всегда шел к цели независимо от того, насколько это трудно. На его счету четыре идула с третьего мира и шесть латников. Все они потеряли свои тела, потому что Рем был сильным Мастером. Трикер, лишивший нас его, достоин смерти. Но он, согласитесь, силен. Если он станет одним из нас, он восстановит силу, утраченную кланом в результате гибели Рема. Я как никто скорблю о нем, но я вижу, что лучше для всех нас. Гром будет охотником, я обещаю вам!
   - С этим экземпляром, - и Рик презрительно показал пальцем на лежащего Грома, - не справился даже Рем. Что может сделать слабая женщина?
   По залу пробежал смешок.
   - Ты хочешь испытать, насколько я слаба?
   Смешок усилился. И ироничный Рик тут же поспешил уклониться от словесной перепалки:
   - Нет-нет, госпожа Тин, я сказал это, не подумав... Приношу извинения.
   Так закончился и неофициальный Стык.
   Тем временем у здания Арены стояли охотник Гул и разгневанный Наместник. Постаревший в одночасье, но одновременно ставший каким-то очень решительным, он зло говорил:
   - Все думают, что я - мелкая сошка, хитрый мелкий приспособленец, сумевший без способностей и силы занять этот пост. Поэтому об меня можно вытирать ноги... Может быть у меня и нет таланта охотника, но я не бессильная тварь... Поверь, Гул, я умею ненавидеть, и эта сучка еще пожалеет о предательстве моего сына. А ведь он к ней неплохо относился! Я даже, дурак, думал, что будет она мне невесткой... Сколько он ей добра сделал: одна эта решетка для гризли чего стоит! Ничего, ничего... еще наступит мой час, увидишь, Гул! И тогда посмотрим, чего стоит эта черная вдова!..
  
   В себя Гром пришел только на следующий день к вечеру в своей веснянке. У его изголовья сидела Тин. На столе стояли привычные молоко с падаем. Попытался встать. Ноги подогнулись, и тяжелое тело латника стало валиться на пол. Не ожидавшая такой прыти от больного, Тин едва успела подставить плечо. Оно было худеньким и острым... И все же она выдержала и рывком выпихнула больного на кровать.
   Звонко засмеялась:
   - Ну ты даешь... Я думала все: рассыплешься по полу... Собирай потом.
   - Да уж не ожидал, что я такой слабый, ...что ты такая сильная!
   - Что ты! Потягай-ка воду для моего карапуза, когда ему нужно помыться, не так накачаешься... А ты-то молодец... "Ты знаешь, какой я - сильный!", а сам даже встать без помощи слабой девушки не может...
   Лежащий на животе Гром с трудом перевернулся на спину. Его широкое лицо было довольным:
   - Ты лучше скажи, как это я до сих пор жив? Я думал меня уже продырявили ваши молодцы с арбалетами...
   - Это неважно... - потупилась Тин.
   - Важно-важно! - улыбался довольный Гром.
   - Это неважно, - серьезно и тихо повторила девушка.
   - Говори, пожалуйста, - не менее серьезно произнес Гром.
   - Я расскажу тебе об этом потом, - пыталась кокетничать Тин.
   Но латник, почувствовавший подвох, требовал объяснений. Наконец, девушка сдалась:
   - Я стала твоим двойником... Теперь я отвечаю за тебя. В общем у нас неделя... а потом нас убьют...
   - Неделя? Зачем, Тин? Зачем ты это сделала? Я и так погиб бы, но ты-то зачем? О Единый! Что ты, глупенькая, натворила!
   И тут она заплакала:
   - Если ты не заметил - я люблю тебя. Если бы ты погиб, я бы тоже не стала жить...
   "Клубок линий" на картинке качнулся и, чувствуя, что голова куда-то поплыла, Гром опустил голову на подушку. Прикрыл глаза.
   Они помолчали.
   Девушка не выдержала и нарушила эту тягостную тишину:
   - А я думала: мы будем хоть немного радоваться...
   Подняв глаза, она увидела, что латник спит.
   - Что же с тобой? Почему ты такой слабый? - удивилась Тин и вышла из веснянки. Ей нужно было готовить ужин малышу Кену.
  
   Через два дня Непобедимый встал на ноги. До сих пор была неясна причина недуга, охватившего его, и все же выздоровлению Гром не слишком радовался. Хрупкая Тин должна была умереть только потому, что латник понравился ей.
   Они проводили целые дни за разговорами, пытаясь найти выход. И ничего не получалось. Тин наотрез отказывалась бежать к трискерам, получив обретение Истины. Один раз она даже предложила Грому сбежать одному... Было ясно, что тогда ее ждала верная смерть.
   Даже календарь теперь был подчинен этому недельному сроку.
   И вот за два дня до второго выхода на Арену у них состоялась беседа, которая перевернула все. Они спорили о причинах войны.
   - Да нет же, - возбужденно говорила Тин, - мы не захватчики! Мы те же самые трикеры - только в четвертом измерении...
   - Только не трикеры, а трискеры, - поправлял ее Гром.
   - ...трискеры - только в четвертом измерении, - повторила Тин. - Вот ты скажи: вы - захватчики?
   - Нет, конечно...
   - Так же и мы. Это идулы пришли к нам с войной и поэтому погибли... К вам же они тоже пришли, не так ли?
   - Да. Ну вы-то тут причем? Зачем вы-то к нам вторглись?
   - Понимаешь, мы открыли закон. По нему, если такие, как идулы победят хоть в одном измерении - случится катастрофа. Гора погибнет! Достаточно, чтобы их священники произнесли над ней несколько заклинаний - и все!
   - И что?
   - Это значит, что погибнете и вы - трискеры, и мы - нике! Потому что измерения связаны через Великую Гору! Поэтому мы идем к вам спасать Гору от напасти идулов!
   - Тогда почему вы на нас-то нападаете? - похоже, Гром совсем встал в тупик.
   - Потому что вы во власти Епископа Восточного!
   - У нас нет такого, у нас - Северный...
   - Вы, действительно, отличаетесь от нас... Так вот этот Епископ вступит в сговор с идулами-луидами и народ расколется. И шансов у истинных трискеров почти не будет.
   - Вы собираетесь уничтожить Епископа?
   - Да.
   - Тин, это все правда?
   - Да...
  
   Когда через неделю на Арене Грому вновь задали вопрос "Подтверждает ли обретение Истины латник Гром?", он ответил коротко и твердо: "Да".
  

Глава седьмая. Хус

   На Гору идут воины. За ними все остальные. Может, поэтому воины считают себя главными в любой ситуации? А иначе как объяснить их хамство и наглую уверенность в том, что окончательное решение будет за ними? В конечном итоге весь мир вращается вокруг них - этих грубых тел, которыми управляет примитивный дух. Что прикажете делать в этих условиях ученым? Конечно. Кривиться в высокомерной улыбке и плясать под их дудку. Иногда это надоедает. Иногда злит и рождает паранойю. Но иногда среди медиков рождается тот, кто способен изменить все, стать больше, чем скопище воинственных болванов. А еще реже появляется шанс изменить положение касты.... Но такое случается совсем уже редко.
   Мир за пределами касты оказался еще хуже, чем ожидал Хус. Когда их с Главным медиком снарядили сопровождать материал до крепости Лью, где собирались моры, он подумал, что это большая удача - посмотреть, как устроен материал в системе. Но он вовсе не собирался оставаться в Лью! Он не собирался, но Главный...
   Беседа с ним, как обычно, его не убедила. Главный снова не слышал своего ассистента, не внимал его доводам. Он мог его услышать лишь тогда, когда это сулило ему выгоду: ведь именно Хус определил наличие вируса в теле Твина и доложил об этом старому хитрецу. Хус обладал даром, редкостным даже для медиков. Когда он всматривался в тело луида больше трех минут, он начинал видеть метания духа.... Но таланта для достижения цели часто недостаточно. Если б Хус знал тогда! Он бы сам, от своего имени выступил перед Консилиумом и получил свою Лабораторию, и перестал бы быть вечным ассистентом... Как он был наивен! И вот теперь он должен заниматься простым выуживанием для Лабораторий материала, желательно живого... Под прикрытием наблюдения за Холодным Твином... На самом-то деле они его вылечили, просто Главный в очередной раз придумал хитрый ход. И кроме Хуса рядом не было никого... Не самому же ему заниматься этими мелкими пакостями: подкладывать в систему катализатор нужной реакции и ждать плодов... Ведь здесь нужно работать! И не просто всматриваться и лечить, вторгаясь в мир больного изощренными щипчиками инструментов, а играть по правилам пациента. А старый хитрец, как видно, растерял все свои мозги. Как он уговаривал ассистента, какие жирные куски обещал за эту работу! Даже говорил, что передаст ему одну из своих Лабораторий! И Хус согласился, но не потому что поверил старику. Просто появилась перспективка - заняться совершенно новым материалом, латником, если только удастся добраться до него... Мимо такого настоящий ученый Хус пройти не мог. И вот теперь расплачивается.
   В системе материал был жестким. Он просто ни во что не ставил исследователя. Тела издевались над ним и презирали его. Первое время Хус пытался наблюдать за ухищрениями духа в теле, который стремился к чему-то своему, затаенному. Дух - самая непостижимая загадка природы. Внешне (так, как видел его Хус) он напоминал горящее пламя. Его силы и его слабости безграничны. Он каждый раз движется к разным целям. Если б дух мог реализовать себя вне тела! Наверное, тогда б луиды стали богами. Но тела приземляют его, часто именно тело диктует своему духу цели и средства. Тело вступает в схватку с духом, которая длится всю жизнь. В этой схватке рождается цель, ради которой живет луид. Когда материал тяжел, а дух - слаб, появляются гнусные и мелочные характеры, существующие ради тела, пресмыкающиеся перед сильным и пожирающие слабого. Вообще говоря, считали медики, все луиды были "испорчены" своими телами. Поэтому между собой они их так и называли - "тела", но или в лучшем случае "материал". При этом медики как-то не замечали, что сами также были заключены в бренную оболочку, в которой томился их собственный дух и что, быть может, его схватка со своим телом еще мелочней. Тем не менее, это знание отличало касту, возвышало ее и вызывало страх у остальных луидов. Хус же обладал еще и талантом. Без помещения тела в специальные Лаборатории он мог видеть движения духа в теле. Это было его достоинством и его проклятием. Как только у него открылся талант, за ним началась охота двух могущественных кланов медиков: клана Главного медика и клана Хирургов. Последний славился стремлением к препарированию. Это проявлялось не только в лечении тел, но и в политике. Все спорные вопросы хирурги стремились решить немедленно и решительно. Главным же инструментом в этом был конфликт. Никто на Консилиуме не мог так накалять страсти и так безудержно обвинять противников как виртуозы скальпеля. Хус, по природе своей застенчивый и даже немного пугливый, сразу прибился к клану Главного медика, который хотя и не слишком преуспел в научных изысканиях, но зато был внешне менее агрессивен...
   И вот теперь он находился в Лью. Для всех чужой и странный, он вначале не только не тяготился этим, но даже был рад такой изоляции. Можно было часами исподтишка наблюдать за телами и поражаться пляске духа. Вот подошел к группе солдат только что выслужившийся сержант. Его дух победно пляшет, стремясь показать, что он выше и сильней остальных. Но у него нет особенных достоинств. Он не сильней остальных. Но для того, чтобы он мог ощутить свою величину, духи остальных солдат сгибаются, становясь ниже. И у сержанта полное ощущение своего величия... А если, не дай бог, среди группы окажется материал действительно с более слабым духом, то дух сержанта обязательно его унизит. При этом дух сержанта как бы "наступает" на дух униженного, а тот, в свою очередь, покорно ложится под "ногу".
   Все это мог видеть Хус. Правда для этого ему нужно было сконцентрироваться на объектах. В такие минуты он почти не замечал окружающего мира. Однажды это сыграло с ним злую шутку. В один из своих одиноких вечеров он из высокой башни заметил, как луиды-воины забавлялись, затеяв друг с другом борьбу. Он спустился на второй этаж, чтобы лучше видеть. Прорезь окна выходила прямо в центр происходящего. Так, что наблюдательный пункт был более чем удачным. Несмотря на несерьезность, страсти вокруг таких схваток всегда шумели нешуточные. Именно здесь иногда можно было видеть, как закалялся дух, как выправлялись его изъяны. Правда и травмы, которые мог получить рядовой, порой оказывались тяжелыми. Дух таких воинов терял цвет, как-то "серел", его пламя становилось меньше, а острие его плясало то в одну, то в другую сторону, в зависимости от влияния духов других воинов. Поэтому Хусу было всегда любопытно наблюдать за такими потасовками. Вот и в этот раз вышедшая в круг пара была по-своему интересна. Это был в некотором смысле сильный материал: коренастое, ладно скроенное тело с широким и низким "плотоядным" духом (такие обычно бывают жестоки в сражениях и безудержны в мародерстве) и высокий, несколько нескладный материал, но с дерзким духом. Его огонь был каким-то интенсивным, а всплески "пламени" - сильными быстрыми и неожиданными. В случае победы этот второй дух наверняка стал бы настоящим духом воина, способным совершить во время битвы настоящий подвиг. Сейчас же, как казалось Хусу, дух этот очень зависел от "настроения": от поддержки товарищей, от желания и азарта. Вот они схватились: "широкий" сразу стал давить и входил в свое "боевое" настроение, когда не жалел ни противника, ни себя. Про себя Хус сделал ставку на второго, который был более цельным и правильным. Давление коренастого нарастало. И второй как-то незаметно стал поддаваться, а пламя его хиреть. Затем что-то произошло. "Высокий" вдруг "выправился", его пламя вновь стало красным и интенсивным, но и пламя коренастого, широкое, оранжевое, не уступало... Пляска двух огней, борьба двух духов, что может быть увлекательней? Это была вершина противоборства. И вдруг в самый интересный момент чья-то бесцеремонная клеть ухватила его за локоть:
   - Подглядываешь, мразь? - в ответ Хус лишь странно улыбнулся. И двое тел буквально выволокли того из укрытия. Он так и не узнал, кто победил, потому что к моменту, когда он оказался на улице, схватка уже кончилась. Теперь в центре круга находился он, Хус. Его обступили рядовые, разглядывая как диковинное животное. А Хус все так же странно улыбался. Потом кому-то из них пришла гениальная идея заставить Хуса мычать как кымчак и блеять как овца. Один особо сердобольный - без объяснений пнул медика в живот, и тот потом долго не мог отдышаться. А тела в этот момент почему-то хохотали. Словом, мелкие духи, мелкие цели, тупой и гнилой материал... С такими лучше разговаривать в Лаборатории.
   Кончились мучения Хуса так же внезапно, как и начались. Луиды попросту разошлись, поскольку в казармах наступало время ужина. Яркая иллюстрация того, как тело диктует духу свою волю. Конечно, такие луиды были не способны к высоким целям.
   И Хус опять улыбнулся.
   Он вспомнил Холодного Твина: тот вообще не умел мыслить категориями меньше заставы Лью.... Этот жесткий полководец даже нравился Хусу. Он был похож чем-то на него самого: делал дело, и это был единственный мотив всех его поступков. Поэтому и Дух Твина оказался ровным, без впадин и изъянов, единым и прочным. Когда Главный медик говорил морам о слабости Твина, он лгал. Старый интриган просто не знал, кто такой Твин. Если б речь держал Хус, он сказал бы иначе. Только потому, что у Твина был единый дух воина, удалось спасти его и уничтожить вирус....
   В день, когда началось злополучное сражение, Хус находился по обыкновению рядом с Холодным Твином. Так было спокойней. Да и вообще-то он, якобы, должен был следить за пациентом.... Когда до Хуса стало доходить, что сражение с этими новыми врагами скорей всего проиграно, ассистент вдруг почувствовал, что не готов к каким-либо жертвам. Когда спускаешься в вольер к диким обезьянам, можно сколько угодно изображать понимание и привязанность к ним. Но погибать ради них в столкновениях с другими обезьянами?
   Так что предложение Холодного Твина сопровождать двух моров с латником оказалось весьма кстати. Ассистент обрадовался. Как видно, судьба не хочет, чтоб Хус погиб....
   И вот теперь он с этими морами тащит носилки с тяжелым телом латника. Сколько же в нем килограммов? Наверное, все сто. Хитрый Канди все быстренько сгрузил на него и здоровяка Раджу, сам же с умным видом смылся на разведку. Где справедливость? Хус не санитар и тащить этого откормленного верзилу не должен.... Но кому это скажешь? Приходится терпеть.... Лишь тогда, когда становилось совсем невмоготу, ассистент просил Раджу сделать короткую передышку. С другой стороны, он надеялся, что, когда они прибудут в Ставку, его мучения будут вознаграждены, и он получит-таки Грома в Лабораторию. В свою Лабораторию. Под латника Консилиум обязательно даст все, что ни попросишь. Главное, не откровенничать со стариком.
   Они добежали до очередного поворота. Подземный ход, в который они спустились, хотя и был достаточно широким, время от времени грозил их завалить, поскольку движения земли в последнее время случались часто: Великая Гора была рядом и двигалась, "дышала" не только в Подземелье, но и здесь. Несущие балки подземного хода в некоторых местах сместились, а это и грозило опасностью. Словом, бежать было отчего. Жить ассистент любил и погибать здесь не хотел.
   На повороте в очередной раз сбило пламя факела, который был воткнут за пояс Раджи сзади, и опалило массивный затылок мора. Могучий луид недовольно рявкнул, но носилки не бросил, и даже шага не укоротил. Испуганный Хус едва поспевал за ним.... Наконец, к ним выскочил ушедший вперед Канди:
   - Завалов впереди нет, быстрее, - и перехватил носилки у Хуса, отдав ему свой факел.
   - Возьми и мой, - прохрипел недовольный Раджа, - а то он достал меня. И смотри, освещай толково...
   И освободившийся Хус освещал. Он шел немного впереди, стараясь не путаться под ногами, раздвинув в разные стороны факелы: ему казалось, что так было больше света. И улыбался. Минут через двадцать они добрались до выхода.
   Выбрались наружу. Вечерело.
   Канди стал пристально вглядываться в местность:
   - Кто-нибудь знает, где мы?
   - Наверное, где-то у трискеров...
   Не переставая странно улыбаться, наивный Хус расстроился:
   - Вы что не знали, куда мы бежим? Я думал, мы к Ставке выйдем...
   Переглянувшись, моры хохотнули.
   - Трискеры, когда строили этот ход, хотели сначала провести его прямо в Уд, но потом передумали и протянули его только до Ставки... - ироничный Канди состряпал смешливую рожу. Привыкший к тычкам и синякам в Лью, Хус оценил добродушие мора, но улыбался все-таки затравленно: он его очень боялся. Где-то в глубине души он чувствовал, что в случае чего управленец, не задумываясь, принесет его в жертву.
   - Ладно, хватит ржать. Пока не стемнело, нам нужно определиться с ночлегом, да так, чтоб на нас с утра не нарвался какой-нибудь дозор трискеров, - Раджа, проведший в этих лесах чуть не полвойны, был, конечно, прав.
   Они стояли на косогоре, покрытом высокой травой. Раздражающее солнце вступило в самое неприятное положение: день клонился к закату. Оставив Хуса возле Грома, Раджа и Канди пошли к лесу, на запад. На восток, казалось, идти было опасно. Среди деревьев там начинала петлять утоптанная тропа, так что по ней легко можно было прийти прямо в руки трискеров, которые вряд ли встретят луидов как гостей. Моры постепенно поднялись на небольшой пригорок, поросший густым сухим сосняком, и скрылись из виду.
   Оставшийся Хус сидел рядом с телом трискера и, подавляя отвращение, со своей обычной неестественной улыбкой разглядывал его. Пока они несли его на носилках, да еще в пляшущем свете факела, ассистент только и видел снаряжение, да свесившуюся руку, которая время от времени задевала землю. Теперь, отдышавшись, Хус не мог не полюбопытствовать. Говорили, что этот Гром - ценный экземпляр, что он не такой, как все трискеры. Что он очень хорошо обучен и входит в какую-то там боевую элиту врагов, но при этом перешел на сторону луидов. Но все это мало интересовало медика. Как ученый он был рад случаю беспрепятственно рассмотреть тело. Его поразило, насколько это неестественное создание приспособлено к жизни здесь, на поверхности. По его строению он понял, что давление крови воздушно, что эта странная тонкая кожа прекрасно приспособлена для правильного теплообмена (а климат тут очень отличался от подземного: зимой очень холодно, летом же - жарко), внутренние органы, слабо приспособленные для перегрузок Подземелья, здесь наверху были идеальны, эластичны и легки. Трискеры наверняка потребляли меньше еды и энергии.
   И тут Хус поймал себя на мысли, что разглядывает это странное тело минут двадцать, но совершенно не видит духа. Это встревожило ассистента. Было б обидно потерять такой экземпляр. Дело в том, что когда тело впадает в кому, огонь духа никуда не девается, он по-прежнему находится в теле, иначе тело погибнет. Когда болезнь наступает, дух, опасаясь истратить энергию тела, слабеет, позволяя пустить излишки энергии на борьбу с недугом. Но дух в конечном счете никуда не девается. Если Хус не видит духа, значит, трискер мертв.
   Но с другой стороны, если его атаковали тени, то тело не могло быть мертвым. Попав под контроль тени, огонь духа должен был потемнеть, стать немного сизым. В полном недоумении Хус смотрел на это тело. Что же с тобой, Гром?
   И тут произошло неожиданное. Холодное мертвое тело вдруг на глазах стало воскрешаться. Огонь духа появился внезапно и буквально в течение двух минут дорос до солидного пламени. И это уже был практически здоровый материал. При этом тело продолжало лежать без движения. Хус, привыкший наблюдать за метаморфозами движений духа в лаборатории, которая надежно изолировала материал от исследователя, обрадовался. Еще бы, теперь это тело вновь обретало огромную ценность! Ассистент так обрадовался, что едва не поплатился жизнью за свою опрометчивость. Пламя духа в теле латника стало расти, и через несколько секунд достигло прикрытых глаз Грома. С исследовательским азартом ассистент наблюдал за действием. И вдруг трискер открыл глаза. И они пристально уставились на Хуса, приковывая к себе и подавляя. И ассистента спасла трусость, которая победила любопытство....
   Медик отчаянно отскочил от тела. В следующий момент ужасные глаза закрылись. Ассистент, готовый пуститься наутек, отошел еще на пару шагов. Теперь он видел лишь тяжелую ногу и часть обмундирования на животе.
   Не двигается. Что он ждет, что Хус подойдет? Нет, не дождется. Может, мор и воин и сможет с тобой побороться, но не медик. У медика какая задача? - Изучить тебя, а не пасть бессмысленной смертью.... Нет, господин трискер, ни за что на свете! Хус постоит здесь и подождет моров. А те, как придут, так сразу тебе вправят мозги, не сомневайся. А Хус не подойдет ни за что!
   ...Через несколько минут Хус осторожно подошел к Грому. Тот лежал без чувств. Всмотревшись, Хус понял, что трискер вновь стал "мертвым". Правда не до конца. Теперь в его теле появился дух, еле заметное пламя.
   Чертовщина какая-то... Вспоминая глаза Грома, Хус еще раз подумал: трискер собирался убить его. Такая решимость и такая сила стояли за этим взглядом. Или все-таки не собирался? Вообще-то он чуть не месяц валяется в коме... От этого сил не прибавляется. В таком положении тело не способно даже приподняться без помощи, не то что напасть. И Хус решил, что Гром напугал его потому, что ассистент никогда прежде не видел живых трискеров. Конечно! Одно дело тащить муляж, а другое видеть, как этот муляж оживает. В таком случае трискеру нужна была помощь. А Хус сбежал. Как-то не очень получилось. Наверное, морам этого лучше не рассказывать.
  
   - Я видел одного странного луида. Слабак какой-то. Невинная овечка, - хохотнул Гром. - Обычно оранжевые не такие. Только я глаза открыл, он сиганул от меня, как ошпаренный.
   Латник оживленно махнул широкой ладонью, изображая трусость луида. И вздохнув, продолжил:
   - А вот Раджи рядом не было. И вообще я не в крепости уже. На каком-то косогоре, - воин повернулся к Тин, пытаясь разглядеть, какое впечатление произвел его рассказ. Девушка напряженно слушала и молчала.
   Гром посмотрел вверх. Они сидели почти у подножия горы. Местами торчала жесткая трава, мужественно прорывающаяся сквозь неприветливую почву, усыпанную красным камнем.
   Солнце садилось.
   Вообще-то им нужно было искать ночлег, но, похоже, Тин это совсем не волновало. В принципе можно было вернуться в пещеру. Но за ночь, как известно, здесь заново рождались гурии. И хотя вдвоем они легко справились с ними (связь напарников позволяла пройти им это место вместе), вряд ли можно считать эту пещерку убежищем. К слову, Тин оказалась первоклассной убийцей. Гурия, доставшаяся ей, была заколота куском острого камня не только быстро, но и как-то элегантно. Двух других зверей взял на себя Гром. Он тоже старался показать, что не лыком шит. И он справился, хотя те и успели наградить его парой царапин.
   Появившись в мире трискеров и луидов, Гром мог легко перемещать свой дух, используя портал. Поэтому он тут же вернулся в тело, чтоб наметить жертву. Первое его задание было простым - напасть на луида или трискера и уничтожить его дух.
   Тин не имела своего тела в этом мире, поэтому ей нужно было обрести его подобно тому, как Гром обрел его в мире нике. С тех пор, как они стали напарниками, девушка сильно изменилась. Вместо робости и слабости все чаще в ней сквозила властность и сила. Она по-настоящему многое знала и умела. Гром порой ловил себя на мысли, что она не девушка, а герой, случайно попавший в неподходящее тело.
   Вот и теперь она говорила не торопясь как опытный полководец:
   - Это шанс.... Лучше этот слабак.
   - Нет. Мне нужен тот, кто сможет оказать сопротивление. А Раджа - сможет. Если сопротивления не будет, то...
   - ...то, ты откажешься выполнить приказ? - в голосе Тин зазвенело железо. - Ты так отчаянно хочешь достать своего Раджу, что... А вдруг он сильней тебя? Ведь он кого-то уже убил в борьбе за тело? Знай, среди охотников нет слабых воинов. Если он убил кого-то из наших, он - страшный противник, а ты... ты пока ничего не умеешь...
   - Я - латник и...
   - Нет! Ты - охотник. И как охотник ты - слабак. Так что выбирай себе жертву по зубам.
   Гром вздохнул.
   - А ты, Тин, оказывается, стерва...
   - А ты - идиот.... Как я буду жить, если тебя убьют? - в мгновение ока из инструктора она превратилась в с ту самую слабую Тин, которую он впервые увидел в селении.
   Бывший латник смягчился:
   - Ладно, извини, я...
   - ...идиот, - продолжила с невозмутимым видом девушка, превращаясь снова в инструктора.
   Гром обиженно крякнул:
   - Ты как Лун: может, и красивая, но острая и злая...
   Тин равнодушно пожала плечами:
   - Так, ты будешь атаковать "овечку"?
   - Нет.
   Тин вздохнула. Помолчала. И вдруг озорно улыбнулась. Вскочила и возбужденно начала говорить:
   - Послушай, Раджа сильный воин?
   - Да.
   - У него вот такие большие рыжие клети и страшный светящийся клинок. А когда он размахивает им в темноте, ночные бабочки слетаются на свет и погибают от его острия... Потому что он очень острый. При этом Раджа - отличный стрелок. Даже не видя противника, он способен только по звуку определять его место и выпускать стрелу точно в цель. Так?
   Гром смотрел на разыгравшуюся девушку, не понимая, что происходит. И вдруг Тин зло выкрикнула.
   - Он сильный, а ты? Ты - сильный??
   - Я еще сильней. Я точно сильней, чем Раджа.
   - Тогда скажи, в чем твое преимущество перед ним?
   - Ну, я - сильный...
   Тин закатила глаза. Гром был самоуверен, и это было уже не смешно.
   - Да нет же! Просто я физически сильней его... Он там хитрит чего-то, а я рублю-рублю, пока не зарублю...
   - Где вы будете биться?
   - Как где...
   - Ты не знаешь. Потому что этого не знает никто. Это его тело. Оно дает пространство для боя. Поэтому это может быть и подземельем. Ведь - подземелье его родина. Тебе там нечем будет дышать, ты быстро ослабеешь...
   Гром упрямо склонил голову.
   - Я буду драться только с Раджой!
   Тин обессиленно села на землю.
   - Я поняла. Ты все еще думаешь о своем предательстве. И чтоб не навредить своим, напасть хочешь только на того, кто заведомо сильней тебя. Ты - Гром - страшный обманщик. Ради своего обмана ты готов умереть. Ты обманул меня. А я-то, дура, поверила...
   Стемнело. Молчание сначала напряженно висело, затем успокоилось и стало стеной. Тин хотя и сидела рядом, казалась какой-то далекой и чужой. А ведь в ее словах прозвучала правда, которую он боялся сказать себе. Он до сих пор не был уверен, что поступил правильно, перейдя на сторону нике. Его желание сразиться с Раджой - это желание поговорить с луидом. Желание вновь обрести почву под ногами.
   Но как видно, уже ничего не изменишь.
   - Хочешь невинной крови? Ладно, принесу тебе в жертву этого барашка...
   Тин продолжала молчать. Все-таки она была чем-то недовольна.
  
   Чтоб напасть на хозяина, достаточно увидеть его лицо. Память становится оружием, которая находит жертву, где бы та не находилась. Мы часто недооцениваем память, а ведь именно она создает наш мир и вкладывает в него смысл, ради которого мы живем. Но это только одно ее свойство. Память, являясь отражением реальности, создает мир внутри нас, и при определенной практике способна сливаться с окружающим миром, корректируя его в соответствии с воспоминаниями. Достаточно подменить память воображением, как практик становится творцом. И вот уже он усилием воли создает вещи и явления в реальности. Именно на пороге этого открытия стоял Иона.
   В некотором смысле Акт Времени, который творили мистики трискеров, был первым шагом к со-творению будущего. Толчком к видениям ("воспоминаниям о будущем") становились карты - символы возможных событий, впитавших в себя за тысячелетия бесконечное множество моделей. Разбрасывание карт, их "уничтожение" во время ритуала являлось символом хаоса - одного из главных героев будущего. В некотором смысле мистики не предсказывали, а творили будущее, но не умели контролировать его.
   Нике сделали второй шаг, когда научились нападать на хозяина, вспоминая его лицо. А причиной всему обычная память. Наверное, эльфы умели еще больше.
   Когда Тин говорила о том, что тело хозяина выбирает место боя, она лгала. Потому что тело использовало лишь самую примитивную часть психики - осадочную (вегетативную). Отрывочные воспоминания, осколки воображения, скрытые желания, заблуждения были материалом тела и не могли создать ясного места боя. Поэтому это место было хаосом. Ложь Тин проистекала лишь из страха перед Раджой, который сумел справиться с охотником. Она знала имя этого погибшего охотника. Знала хорошо. И боялась Раджи.
   Несмотря на данное обещание, на охоту Гром собирался без особого желания. Взяв заготовленное оружие, спрятанное в тайнике (с ним невозможно было пройти через пещеру перехода), он все утро слонялся, подавленный. В один момент он даже двинулся вглубь пещеры. Именно здесь они провели ночь. Оказывается, вновь рожденные гурии не нападали на "местных жителей", именно такими стали для них теперь Гром и Тин.
   Девушка же с самого утра была страшно недовольной:
   - Не удивлюсь, если ты сбежишь, - зло говорила она. - Обнимешься со своим мерзопакостным идулом Раджой и... - не зная, что брякнуть еще, вдруг закончила, - будешь ржать надо мной.
   Представив эту перспективу, Тин уселась перед пещерой и досадливо замолчала.
   Для новоиспеченного охотника это стало последней каплей:
   - Если будешь продолжать, сбегу точно.... Или попрошу дать мне другого напарника, - выпалил бывший латник и увидел, что Тин плачет.
   Девичьи плечи беззвучно вздрагивали. И все-таки она была очень хрупкой. Воин, не зная, как успокоить ее, произнес:
   - Я вернусь, обязательно вернусь...
   - Я знаю, ты будешь стараться, просто боюсь, а вдруг эта "овечка" - волк?
   Она подошла и обняла его. Через минуту он произнес:
   - Пора.
   Он представил лицо луида и вошел в транс. Оказывается, если входить в него недостаточно глубоко, то можно передвигать свой дух. Мир перед глазами Грома дрогнул, слегка смазался, и через секунду он был в теле "овечки".
   Хаосом медика была крепость, выстроенная из какого-то странного голубого камня. Опасения Тин не подтвердились. Дышалось латнику легко и свободно. Да и пейзаж был все-таки пейзажем поверхности, а не подземельем с его красными отблесками огней. Не теряя времени, Гром решительно двинулся к крепости. Поскольку луид был пока спокойным, можно было ожидать, что минут тридцать они могут быть в этом месте. Потом должно все измениться. Грому нужно было срочно найти в этом огромном замке "овечку" и зарезать ее.
   При приближении высокие ворота голубой крепости распахнулись. Гром вошел, хотя и был озадачен. Было ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Он проходил через просторные залы и никого не встречал. Дворец был пуст и светел. Как-то не так он представлял себе свою первую охоту. Наконец, он остановился.
   В задумчивости уселся на одно из шикарных кресел. В центре этого зала, как и во всех остальных на возвышении стоял пустой трон.
   - Здесь кто-нибудь есть? - голос эхом разлетелся по дворцу. - Что в этом теле нет хозяина?
   - Так это ты! - раздался громовой голос откуда-то сверху. - Ты, Гром!
   - Кто я, я и сам знаю, а вот ты кто? - произнес охотник, прикидывая, как теперь добираться до невидимого хозяина.
   - Я - Хус. Я вижу, ты хочешь убить меня. А я ведь тащил твое тело, можно сказать оберегал. За что ты хочешь убить меня?
   - Убить? - Гром изобразил искреннее удивление. - С чего ты взял, что я хочу тебя убить?
   - У меня - дар.
   - Какой еще дар?
   - Я вижу, как общаются тело и дух. Я - медик. Если бы на тебя напали тени, я смог бы тебя выручить, но на тебя они не нападали....
   - Хорошо. Ты раскусил меня. Так что давай, выходи на бой. Покончим с этим. Ты же не будешь вечно прятаться от меня.
   - Ты меня не знаешь. Я не воин. Зачем мне выходить. Я жить хочу.
   Гром стоял в недоумении. Не похоже, что этот Хус был в растерянности. И дворец никуда не собирается исчезать. Хаос этого Хуса не слишком-то на хаос походит. Странно все это.
   Неожиданно на мысли Грома отозвался Хус:
   - Что значит "хаос"?
   Гром ошарашенно поднял голову:
   - Ты что, читаешь мысли?
   - Да, - флегматично отозвался голос. - Читаю. Мне кажется, ты знаешь больше меня. Расскажи мне, что все это значит? Я только что сидел с Раджой и Канди за завтраком и вдруг - раз и я тут... Как будто ты меня позвал. Как ты это сделал?
   - Ты в своем собственном теле. В это время с тобой происходит приступ. Ты бредишь и, возможно, кидаешься на окружающих. Я - тень, и я напал на тебя. Ты - моя жертва. Мое задание - убить тебя. И я его выполню. Давай выходи.
   - Ты не хочешь этого, но и вправду убьешь. Я понял, ты - предатель. Ты предал нас... Предал нас!!! - вдруг оглушительно выдохнул голос.
   В зале потемнело. А голубые стены стали красными.
   - Что это? - прошептал пораженный Гром.
   - Ты хотел видеть меня! Предатель!
   - Давай, овечка, выходи! - закричал Гром, чувствуя, что на "овечку" похож скорей латник, чем странный луид по имени Хус.
   И Хус вышел.
   Гром облегченно вздохнул. Перед ним действительно стоял Хус. Он был безоружен. Латник усмехнулся.
   - Возьми меч, Хус. А то нечестно убивать безоружного.
   - Предатель... - прошептал в ответ хозяин. - И я не безоружен. Хочешь, расскажу? Или ты умрешь, так и не узнав, от чего?
   Но латник уже понял: этот луид опасней любого из врагов, с которыми сталкивался Непобедимый. Так что времени на разговоры у него не было. "Сейчас", - мелькнуло в голове, и отточенный кинжал вылетел из молниеносной руки. Он должен был оборвать жизнь "овечки".
   Но этого не случилось. Кинжал прошел в каких-то миллиметрах от горла. А Хус улыбнулся:
   - Не пытайся. Я ведь - исследователь. Я понял, как управлять здесь всем. Это мое тело, и оно подчиняется мне.
   Гром вновь выхватил кинжал. А мгновение спустя почувствовал резкую боль в левой руке.
   - Черт... - кинжал, посланный во врага, вернулся к нему. Латник с трудом вытащил оружие из своего тела.
   - Бывает, что пространство искривляется... Попрощайся с Тин, Гром...
   - Откуда ты знаешь о ней? Я же о ней не думал...
   - Нижний этаж твоего сознания, я добрался до него... Подожди-ка. Так, это все Тин?...Но от этого ты не перестаешь быть предателем.
   Это стало последней каплей. Гром выскочил из тела Хуса... Вовремя. Там, где он находился секунду назад, уже лежала внезапно сорвавшаяся вниз каменная плита. В следующий миг Хус улыбнулся и исчез, вернулся во внешний мир.
   Вторгаться во второй раз не имело смысла. Гром вернулся к Тин.
   Она сразу поняла, что что-то не так.
   - Что?
   - Я не смог его победить.
   - Он же - "овечка"?
   - Лучше бы я напал на Раджу...
  
   - Что, очнулся, неженка? - Канди грубовато ухмыльнулся.
   Возле импровизированной землянки лежала вязанка с хворостом, а мор сидел перед костром, подкидывал в него свежих веток и чем-то был страшно доволен. Хус обернулся. Буквально бок о бок с ним валялось тело Грома. Медик испуганно дернулся, но трискер продолжал лежать неподвижно.
   - А я думал, что ты уже привык к нашему красавчику... - Канди говорил в полный голос, словно был не в лесу трискеров, а в подземелье луидов.
   - Этот, - Хус кивнул на неподвижное тело Грома, - не приходил в себя?
   - А ты, как думаешь? Нет, конечно. Тебя дожидается. Спец по оживлениям у нас ты. Так, что...
   - Его нельзя оживлять.
   - Интересно...
   - Он - предатель.
   - Ты это все понял, когда лежал в отрубе?
   - Это тень на меня напала. И этой тенью был Гром.
   Канди перестал улыбаться.
   - Ты хочешь сказать, его победила тень?
   Хус замолчал. Он понял, что моры могут не поверить ему.
   - Нет, он на их сторону из-за женщины перешел. И потом напал на меня. Он сказал, что это его задание - убить меня.
   Мор молчал. Потом холодно посмотрел на медика:
   - Почему я тебе не верю? - глаза Канди стали пронзительными.
   Обычная робость перед управленцем привычно обхватила душу и заткнула рот.
   Но через пару минут Канди снова улыбался:
   - Да не бойся, малыш! Я ж - управленец, мне ж луида закрыть, что тебе высморкаться. Привычка. Но я меняюсь!.. Так говоришь, он предал нас? Ну-ка, расскажи, что ты видел?
   И Хус рассказал. Все, без утайки. Потому что по-другому Канди рассказывать было ничего нельзя. Если, конечно, хочешь жить.
   Реакция Канди была странной. Он ласково улыбнулся и приказал:
   - Хус, ты лечь не хочешь? - и прежде чем тот успел что-либо ответить, управленец в мгновение ока связал медику руки за спиной невесть откуда взявшейся у него жесткой веревкой и действительно мягко уложил его на подстилку из ветвей.
   Пораженный Хус не очень-то сопротивлялся.
   - Извини, брат, но мне кажется, на тебя напали тени. И ты не воин. Они тебя сожрут. Ладно, придет Раджа, и мы решим.
   Медик покорно замер. Рядом с ним бугром возвышался неподвижный Гром. И Хус вдруг представил, что Гром вновь придет в себя. Ассистент прикрыл глаза. Похоже, уродливому трискеру братья луиды доверяют больше, чем ему. Этого здоровяка Канди даже не подумал связать.
  
   Тин раздумывала. Вряд ли двойник пытается ее обмануть, но проверить его рассказ все же следовало. Слишком уж необычные сведения принес Гром. Да и потом в ней проснулся охотничий азарт. Ей захотелось самой попробовать уничтожить или даже подчинить таинственного Хуса. Если он и правда обладает такими интересными возможностями, то победа над ним будет почетной. Правда Тин давно не охотилась, в некотором смысле была не в лучшей форме. Но входить-то в нее как-то нужно? Может, он и опасен, это Хус, но Гром же смог уйти от него, значит, если что, и она сможет.
   Что ж решено.
   Она встала, зашла в пещеру и подошла к Грому. Тот переживал свою неудачу болезненно. Сидел в дальнем углу. Был подавлен и молчал. После своего рассказа он сразу ушел сюда и не проронил ни слова. Она подошла к понурой фигуре, напоминающей затосковавшую гору, и коротко сообщила:
   - Меня не теряй, я на дело.
   Латник не отреагировал. Кажется, он все еще находился в одном из кругов своего маленького ада, который устроил себе из-за гипертрофированного самомнения. Что ж, сила - это не только умение победить любой ценой, это еще и умение проигрывать. В следующий раз будет умней. Тин про себя усмехнулась и села перед входом в пещеру. Прежде чем напасть на Хуса, Тин должна была увидеть хозяина. Для этого она войдет в тело Грома и разглядит того, кто является таким опасным противником. У нее для странного идула была пара сюрпризов. Словом, не на разведку собралась Тин, она шла на бой, в котором рассчитывала победить.
   Нет, она не будет пристально рассматривать этого Хуса. Достаточно мгновения, чтоб иметь перед глазами образ. Потом она тут же покинет тело латника и нападет на идула. Внезапность - ее козырь. Напасть сразу и уничтожить, не дать ему воспользоваться своими возможностями. Главное - добиться физического контакта, а там...
   Тин представила Грома и начала перемещение. В этот момент свет в конце привычно смазался, и она мгновенно оказалась перед целью. Кроме тела, в которое идет, она ничего не видит. Таков уж канал: непроницаемая труба, в конце которой оно.
   Тело. Черное как сама чернота. И никаких просветов. Именно так видит дух чужое тело, если в нем нет хозяина. Именно так видит дух и мертвое тело. Поэтому здесь таится опасность. Если перепутать пустое тело с мертвым, можно навсегда остаться в темнице мертвеца. Поэтому охотники страшно не любят чужое тело, покинутое хозяином. А вдруг тот попросту умер. И тогда страшная участь ждет того, кто войдет в это тело. Выход будет закрыт. А мир, который предложит разлагающееся тело охотнику, конечно, будет ужасным, да к тому же постоянно разрушающимся... Правда никто не знает, что именно видит дух охотника в мертвом теле, потому что оттуда никто никогда не возвращался...
   Но Гром-то вообще-то жив. Переборов неприязнь, Тин вошла в тело.
   Через несколько секунд открыла глаза, глаза Грома. Сразу ощутила непривычную мощь и некоторую неуклюжесть. Усмехнулась. Теперь она отчасти понимала, почему Гром так переживает свое поражение. Обладая такой силой, можно с голыми руками выходить против слона с неплохими шансами его растоптать. Тин усмехнулась. Однако пора найти этого Хуса. Тело лежало на подстилке из мягких веток, отвернувшись к стене. Она развернулась и обомлела. На нее с ужасом смотрел худой мерзкий идул. Он лежал на земле рядом с его подстилкой. Но он не закричал и не попытался позвать кого-то из своих. Он был связан...
   Тин быстро вышла из тела.
   Что бы это значило? Их что захватили в плен?
   И все же она не будет откладывать атаку. Нужно побыстрей разделаться с ним. Она представила Хуса. Вновь качнулась черная труба, и перед Тин появилось розовое свечение тела Хуса. Вглядевшись, она обнаружила не обычный хаотический барьер, который бывает вокруг обычного тела, а выстроенные в ряды мельчайшие частички. Их было огромное количество. Они вращались вокруг тела и служили естественным барьером, этаким защитным поясом. И все же преодолеть этот пояс было несложно. Однако наличие такого пояса насторожило Тин. Это означало, что Хус управляет защитным барьером. Войти в тело легко, а вот выйти... Если Хус захочет, он просто закроет охотника в себе. Барьер станет жестким и вместо проницаемой хаотической массы энергии мертвого эпителия перед Тин встанет стена, разрушить которую дух не в состоянии. Поскольку дух способен бороться только с духом, а не с миром, в который попал.
   Может, пока не поздно отказаться от авантюры? Как бы не так! В конце концов, этот Хус всего лишь слабый мальчишка, который еще не понимает, каким страшным оружием он может быть. И потом неопытный Гром вернулся, а это значит, что и она может!
   Тин вгляделась в тело вновь. Она пыталась определить, где находится хозяин. Розовый клубок, сотканный из нитей жизни, плясал по телу, сбивая с толку. Где-то в этом подвижном пространстве затаился он. Обычно, там бывает самая высокая плотность нитей, а все остальное тело вращается вокруг хозяина. С трудом ей удалось его рассмотреть. Он находился не так далеко. Она сместилась немного вправо и быстро вошла в тело. Гром был прав: вместо хаоса перед Тин появился высокий замок. Сама она оказалась на его заднем дворе с вход внутрь. Со всех четырех сторон - каменная стена. Прямо за спиной дверь, через которую она и попала сюда. Под ногами красная глина, справа - небольшая поленница, возле нее вход в замок, а перед ней стоит тот самый загадочный идул Хус.
   Он смотрит на нее, словно ожидая от нее каких-то слов.
   Но Тин вместо разговоров выхватила нож и ударила врага.
   Перед ней мелькнули удивленно расширенные зрачки Хуса и жалко поднятые вверх руки. Но вот хозяина, в которого вошло безжалостное лезвие, она не почувствовала. Вместо него она ткнулась ножом в серую поверхность камня. И тут же увидела остальное. Хус, прижатый к массивной каменной стене, все с тем же жалким выражением лица буквально врос в стену, оставив на ее поверхности, лишь лицо и выброшенные вперед ладони.
   Этого не может быть! Он просто спрятался в камне...
   Голова Хуса, наполовину вошедшая в стену, наконец, улыбнулась.
   - Ты не смогла. И не сможешь никогда, - голова непринужденно качнулась, не встречая никаких препятствий в камне. - Кто ты?
   Тин растерянно смотрела на хозяина. Он действительно был неуязвим в своем теле. Не нужно было сюда соваться.
   - Я, кажется, знаю, кто ты! Твое имя - Тин.
   У девушки округлились глаза:
   - Как ты узнал?
   - Ложь. Я вижу ложь. Напарник. Ты его обманываешь. Сила, которая притворяется слабостью. Охотница, приоткрывающая лицо. Но оно - обман, в тени - твоя настоящая сущность...Ты завораживаешь всех. Как сладко быть твоей жертвой. Он не видит тебя. Он шарит впотьмах тяжелыми ладонями и придумывает себе твой образ. Ты просто ему не мешаешь. Вот оно, хрупкое искусство женщины. Алмаз, разрезающий стекло. Ты опасна, и я хочу почувствовать на вкус, как ты опасна.
   Тин опустила глаза. Нужно было срочно добраться до этого Хуса. Нужно всего лишь дотронуться до него. Но как? Он все время ускользает.
   - Как ты можешь почувствовать опасность, если неуязвим?
   Хус смешно наклонил свою голову и неожиданно спросил:
   - А что будет, если ты до меня дотронешься? Я сгорю в огне? Ах, иллюзия... Ты - охотник с чарами иллюзиониста. Какая ты, оказывается, какая. Мне с тобой весело. Побудь немного у меня, а я пока вернусь в реальность. Меня там, как ты видела, связали.
   И ушел.
   Но этого не могло быть. Во время атаки хозяин просто не может покинуть поле схватки! Как же так? Кто этот Хус? Пораженная Тин не сразу поняла, что оказалась заточенной в этих стенах. Вход, через который она попала сюда, исчез, а вместо него образовалась каменная кладка. Входа в замок также не было.
  
   - И что тебе удалось узнать о тенях, гениальный ты наш?
   Раджа смотрел на связанного Хуса с подозрением. Они уже выслушали все, что наплел это мутный медик о Громе и его подружке Тин и склонялись к тому, что ассистент лжет. Слишком уж невероятной казалась история о предательстве латника. Подозрительный Канди сразу решил, что Хуса захватили тени, но Раджа думал иначе. Он полагал, что Хус старается для своего клана. Логика проста: коль трискер перешел на сторону теней, его можно и в Лабораторию отправить. Он уже понял, что Хуса падаем не корми, а дай в чьем-нибудь теле поковыряться.
   Хус, лежа на земле, поднял усталые глаза к небу и равнодушно произнес:
   - Вы все равно мне не верите...И не чувствуете, какой подарок я вам даю. Я запер в себе эту девчонку Тин, поэтому она уже не сможет напасть... А значит, и Гром скоро появится, и игра начнется и какая игра...Но вы не понимаете, тупые...
   В ответ на оскорбление Канди вытащил хворостину и несильно протянул по ноге Хуса:
   - Тебе, медик, задали вопрос...
   Хус усмехнулся, хотя удар был неприятен (медик плохо переносил боль):
   - В своем измерении они такие же как трискеры. Они уничтожили луидов и развязали войну с эльфами. В их мире нет мистиков. Нет мифа. Зато есть охотники, т.е. те, кто умеет проникать в иные измерения, атаковать чужие тела и их хозяев. Они либо убивают хозяина тела, либо подчиняют его своей воле. И тогда хозяин просто не помнит, что с ним произошло. Охотников немного, поэтому они нужны в основном для того, чтобы построить врата, через которые в измерение приходят основные войска. В нашем мире они уже их построили. Они находятся где-то на Западе в лесу. Им помогает трискер Тролль. Он теперь возглавляет силы теней в нашем мире. Тин он почему-то не нравится.
   Канди наклонился к сидящему напротив медика Радже и сказал вполголоса:
   - Это уже не наш старина Хус. Тот ни за что на свете не смог бы такого наплести. Это все тень.
   Раджа вместо ответа подошел к Грому.
   - У нас есть еще веревка? В землянке, - вспомнил он и, спустившись в нее, выбросил оттуда моток веревки. - Канди, свяжи Грома...
   Канди поднял веревку. Он понял. Эти двое теперь на равных. Возможно, Хус говорит правду. И если это так, то Гром становится опасным. Но и Хуса развязывать нельзя. Если тень захватила его тело, то уже Хус может напасть на них.
   Тем временем уже второй день клонился к вечеру. Сходив на разведку, Раджа выяснил, что они находятся недалеко от великого города Эра. В мирное время столкнуться с кем-либо из трискеров здесь было б обычным делом, но после второго круга ни горожане, ни деревенские не желали лишний раз показывать нос из дома. Так что лес был безлюдным, и луидам можно было не опасаться случайных встреч. К тому же мор видел, как первые разъезды теней уже появились на главной дороге. Это означало, что "триста крепостей" уже пали. Такого не ожидал даже Раджа, прекрасно представляющий силу теней. Две линии укреплений пали меньше, чем за двое суток. Тогда мор и решил, что нужно прорываться к своим. Видимо, придется уступить Грома медикам. А может и самому перейти в их клан, как он это сначала планировал. В Лью он не смог сделать этот шаг: слишком уж отвратными казались ему доктора. Однако сейчас было не до эстетики. Почему-то он был уверен, что едва он перейдет в презираемый всеми клан, как тут же найдет рецепт борьбы с охотниками.
   Постепенно темнело все сильней. Огонь горел не слишком жарко, но зато горел. Раджа знал, что пламя не потухнет всю ночь. Он придвинулся ближе и заснул. В землянке, завалившись животом вниз, уже давно посапывал Канди. Ранним утром они с Раджой собирались пойти к городу и понаблюдать за битвой. До него идти было часа три. Так что вставать нужно было загодя.
   В этот момент и открыл глаза Гром. Он осторожно повернулся к огню, увидел спящего Раджу и испуганного Хуса, затравленно уставившегося на трискера.
   - Вот мы и встретились, - шепотом произнес латник. - Хус, я очень легко могу свернуть тебе шею. Угадай, что нужно сделать, чтобы этого не случилось?
   К этому моменту Непобедимый уже сидел на своей лежанке. Несмотря на свой испуганный вид, Хус ответил жестко:
   - Убирайся к теням.
   - Хорошо. Но сначала ты отпустишь Тин.
   - Почему бы тебе не прийти и не забрать ее у меня? Знаешь, она мне понравилась...
   - Потому что ты умрешь здесь и сейчас, и она уйдет от тебя сама.
   Латник вытащил из-за спины свои свободные руки. Как он развязал хитрые узлы Канди, было неясно.
   Голос Хуса тут же перестал быть вальяжным:
   - Убив меня, убьешь и ее. Мое тело станет темницей, ведь она меня не победила.
   Гром усмехнулся:
   - Ты так много знаешь о нике, что я просто поражен. Хотя есть и другое объяснение: ты не знаешь, ты - врешь. Она не умрет так просто, потому что вошла в еще живое тело. Умрет хозяин, т.е. ты. А она просто перехватит тело и станет тобой.
   Он угрожал. Но Хус почему-то перестал бояться и заговорил дерзко и даже с усмешкой:
   - Ты, Гром, идиот и недоучка. Ты не знаешь, что будет с ней. Если б ты был уверен, то не стал бы со мной говорить, а просто убил бы. Тин, она, конечно, сильная и никогда бы мне ничего не рассказала, но я умею видеть. Она не хотела, но показала мне многое из своего мира. Сейчас я знаю больше, чем ты.
   Гром смотрел на этого зарвавшегося генетика, перепутавшего свои опыты с мясорубкой войны, и понимал, что не может задавить его. Он действительно не знал, что случится с Тин, если свернуть голову этому недомерку.
   И он больше не проронил ни слова. Молча лег, отвернулся от Хуса и покинул тело.
   Хус с облегчением вздохнул.
   Только что охотница Тин спасла его шкуру. А ведь этот кусок пушечного мяса действительно мог его убить, и Хус не был уверен, что Тин умерла бы вместе с ним. Так далеко в ее сознание он еще не проник.
   Теперь он понимал всю опасность своего положения. Напади на его тело охотник, неизвестно, что случилось бы. Медик чувствовал, что заключение Тин забирает у него много сил и выводит из-под контроля тело. Возможно, теперь он стал таким же уязвимым, как и любой луид на его месте. Если это так, то у него появились проблемы. Нужно было срочно доказывать морам простую истину: он не тень. А уже потом разбираться с Тин и ждать Грома... И конечно, держаться подальше от его тела.
   А может вообще его... прикончить?
   Хус готов был пойти даже на это. Черт с ним, с телом. Война еще даст медикам трискеров в избытке. Хус не собирался погибать во имя опытов в Лаборатории. Теперь положение было именно таким: либо он Грома, либо Гром его.
   Гром же, выйдя из тела, тоже был озадачен и заметался у пещеры. Из ее глубины на него с любопытством взирали гурии, которые, подобно маленьким щенкам, вытягивали шею, принюхивались, смешно дергали своими многочисленными ушами - словом, чувствовали себя превосходно. Но охотник не обращал наних внимания. Он искал выход. Если он нападет на Хуса сейчас, то лишь просто погибнет. Этот недомерок какую-нибудь скалу на него уронит и даже разговаривать не будет. А если снаружи его задавить, то...
   Грома вдруг осенило. Нужно было прикончить Канди и Раджу. Тогда бы он остался с Хусом наедине и заставил бы этого прохвоста отпустить Тин. Это уже походило на план. Они все еще сомневаются, кто из них двоих тень. Иначе бы Хус не был бы связан. Вот оно что! Нужно изобразить из себя старого товарища латника Грома, не забывшего Раджу. Хорошо им поулыбаться, а потом при случае удавить обоих.
   Решено...
   И Гром начал перемещение. Он должен снова был появиться в собственном теле.
  
   Холодное утро. Низкие тучи обещают дождь, но пока их что-то сдерживает. С горы в долину идут они. Их оранжевые тела, прикрытые серыми кожанами плащами, привычно борются с липким воздухом поверхности. Но все же им хуже, чем обычно: в преддверие грозы воздух посвежел, и веселые шарики кислорода стали соединяться в агрессивно-мрачный озон. Луидам это не нравилось. Дыхание участилось, но оно было не способно спасти от встречи с обжигающим кислородом. Канди нацепил на лицо повязку: это помогало. Раджа до ломоты сжал челюсти, продолжая двигаться, словно ничего не происходило. Лучше уж сама гроза! Вода это не кислород, она может сильно намочить, но она не влезает тебе в легкие, не рвет тебя изнутри... В другое время они просто спрятались бы в землянке, где этот страшный и любимый трискерами аромат кислорода не чувствовался.
   Вдали показалось селение. Это уже было второе. Когда они подходили к первому, осторожный Канди настоял на том, чтобы обойти его. Время, конечно, они потеряли, зато их не видели трискеры. Если они собирались задержаться в этом лесу, то эта осторожность была бы кстати. Но разве объяснишь это упрямому Радже! Он вообще промешан на времени! Ему все время кажется, что они опоздают. Предлагал даже бежать... Конечно, ему, Канди, это не трудно, он же все-таки мор, но зачем лишний раз напрягаться? Если эта полевая жизнь все время такая, то лучше он вернется в Ставку!
   Так или иначе, они приближались к селению, нагло вышагивая прямо по дороге.
   И Канди не выдержал:
   - Раджа! Мы что торопимся на тот свет? - но его товарищ, рассерженный на всех и вся озоном, даже бровью не повел. Из-за деревьев уже показались первые дома. Раджа, не укорачивая походного шага, стремительно сокращал с ними расстояние. Он, как видно, решился пройтись прямо по улицам и позаглядывать в окна, чтобы трискеры как можно лучше его разглядели, прежде чем продырявят какими-нибудь кривыми вилами.
   Вошли.
   Никого, словно вымерли все. Странно. Село было небольшим: всего-то домов тридцать. Круглые срубы напоминали колодцы луидов в подземелье.
   Они почти прошли это село трискеров, когда от одного из гнезд в их спины вылетел камень и плюхнулся у ног Раджи. Моры обернулись к автору сего действия, как видно жаждущего экзотически расстаться со своей непутевой жизнью. Удивительно, но он даже не прятался. Он достал второй булыжник, примериваясь наверняка попасть в кого-нибудь из пришельцев.
   Пацан. Канди мгновенно сократил с ним расстояние, но прежде чем он его схватил, его клеть уже держал не менее молниеносный Раджа.
   - Мы воюем с тенями, а не с детьми трискеров...
   Пацан, поняв, как сильно рисковал, смылся в своем гнезде.
   Они двинулись дальше.
   Даже когда совсем подошли к древнему городу Эра, их все еще сопровождало одиночество. Но отстал неприятный озон, а дождь, который вроде бы собирался, так и не пролился. Раджа был прав: зная о вторжении, мало кто из трискеров просто так появится не только в лесу, но и просто на улице.
   Долина, открывшаяся их взглядам, была действительно красива. Даже в этот пасмурный день было видно: не случайно столько мифов и легенд ходило об этом месте. Город, прижавшийся к скале, с запада отгородился высокой стеной и глубоким рвом от огромной лысой горы, по форме напоминающей дремлющего демона. Сами же трискеры предпочитали называть ее "черным медведем", в который по преданию перевоплотилась часть чудовища Эракса... Эта гора, считали трискеры, сообщило силу Видящему, их предку Оро, который после этого возгордился и бросил вызов самим богам. С востока к городу подходила сама Великая Гора: где-то здесь начиналась ее магия, где-то здесь произошла та злополучная встреча Оро с коварной богиней Исс.
   Они успели. Штурма все еще не происходило.
   Легкий Канди быстро нашел наблюдательный пункт: поваленное дерево хорошо прятало моров от любопытного взгляда теней и, в то же время, позволяло видеть практически весь западный участок. Вывалявшись в пыли, которая прекрасно маскировало бросающуюся в глаза яркую кожу, они заняли наблюдательный пункт.
   И были удивлены.
   Тяжелая конница теней стояла перед городом. Закаленная в боях, не знающая поражений, она стояла перед стенами и не спешила на штурм. За ее спинами не суетились стрелки, не разворачивались стенобитные орудия, не проводила маневры пехота. Но еще более странно вели себя защитники Эры: они не собирались воевать. Даже центральные ворота не удосужились поднять. Единственное, что выдавало напряжение трискеров - это пустота центральной дороги: никто не выезжал и не въезжал в город. И совсем уж нелепо выглядели растерянные охранники, которые в обычное мирное время взимали с приезжих плату за вход. Казалось, они раздумывали, сколько монет просить с прибывшего войска, если то вдруг надумает пробраться в город.
   Наконец, спустя час, охранники сообразили скрыться за стенами и поднять ворота. Но делали это так не спеша, что тени должны были беситься от их наглости.
   Еще через час тяжелые ворота опустились вновь. Из города выехала делегация теней. Видимо, тени предложили трискерам капитуляцию. Но если это так, то те ни за что не согласятся! Еще через какое-то время из города вышло войско и... присоединилось к боевым порядкам теней. После каких-то церемонных речей тени и трискеры вместе въехали в древний город Эра...
   Пораженные моры смотрели на происходящее и не верили своим глазам. Это могло означать одно. Тени собирались воевать только с луидами. Страшно подумать, что ожидает мужественный народ подземелья, когда они лицом к лицу сойдутся с обоими врагами.
   Раджа вдруг усмехнулся.
   - Это многое объясняет. Хус оказался прав. В мире теней они - трискеры. Здесь они помогают своим. Нам придется несладко. Вот почему Гром стал врагом...
  
   Вхождения в тело не получилось. Случилась катастрофа. Гром вылетел из пути, по которому шел, уже привычная воронка перемещения разорвалась... Его выбросило куда-то вверх, и с высоты на какое-то мгновение он увидел зеленый лес, солнце и приближающуюся землю. Он напрягся, ожидая удара, но вместо этого вдруг замедлил падение и мягко опустился на зеленый луг.
   Ко всему прочему это странное путешествие сопровождалось еще более странным ощущением. Все вокруг было каким-то изящным и тонким. Словно он перестал быть жестким солдатом, а вновь обратился в ребенка. Только в детстве бывают такие яркие краски и сладкие запахи. Синее-синее небо и необыкновенная легкость, которая с годами постепенно исчезает и становится грузом прошедших лет, наивность, позволяющая попробовать вкус настоящего мира. Все это поражало, но нужно было выбираться отсюда. Там в плену у Хуса погибает его маленькая Тин. А он...
   Латник огляделся.
   Слева огромная сосна уходила кроной в небо. Она была чем-то важным, будто подпирающим своими плечами мир. Она была твердью, вокруг которой вращалось все. Гром почувствовал это и прикоснулся рукой к стволу.
   Вспышка. Словно в голове открыли заветную дверь. Из нее на Грома дохнуло что-то знакомое, поразительно приятное и в то же время странно сложное... Смесь противоречивых ощущений и мотивов, которых, как он полагал, у него не было никогда. Но они были. Он их забыл. И сейчас вспоминал. Мир становился больше и насыщенней.
   Голоса.
   Хозяин... Он вернулся. Хозяин... Теперь будет все как прежде... Боль уйдет.
   Гром стал мощным, способным победить любого противника. Шерсть жесткая и густая, тяжелый загривок, тяжелая лапа.
   Хозяин... Теперь когда ты тут, мы знаем: мир... Обрывки голосов. Вой на луну. Воспоминания неутолимой тоски. Что им пришлось пережить! Легкость и инстинкт врожденного охотника... Гром мог бы бежать целую вечность и загнать любую жертву... И запахи, запахи, запахи!
   Хозяин... Хозяин! Ты бросил меня.... Обида моя горька, утоли ее.... Я хожу, где хочу, но я хочу быть рядом, а тебя не было. Мягкая поступь, кисточки на ушах. Глаза, видящие ночь. Гром может видеть все, что происходит в этом лесу....
   В груди заныло: боль вспыхнула. Тоска, словно все самое дорогое, что было у него, он потерял, самый глубинный смысл жизни ушел, внутренняя потребность жить исчезла, оставив после себя руины. Отчаяние, которое невозможно пережить в здравом рассудке, на мгновение прикоснулось к Грому.
   И тут же свет, спасительный, словно рука, протянутая богом смертному, умирающему в пустыне. Гром хватается за нее.
   ...Они простили его.
   Ени. Их зовут ени. А место это - миф. Миф, который снова ожил.
  
   ***
   Для тебя это тюрьма. Забавно, что начинаю думать так. Раньше не думал о материале. Раньше мне был важен только результат. Даже слово это "материал" я уже почти не употребляю. Во мне проснулся вкус к иному. Но это не так важно. Что ты еще можешь мне рассказать? Неужели ты больше ничего не знаешь?
   Мне интересно все. Как вы там живете, каким богам поклоняетесь, каких успехов достигли ваши исследователи... Тин, расскажи мне. Пожалуйста. Я знаю, ты объяснишь мне все. Ведь это так естественно: задавать вопросы и получать честные ответы. Это чудо. Я никогда не думал, что можно так чисто и искренне любить врага своего. Молчишь. Ты не думаешь, что это искренность и чистота? Ты думаешь...
   Ненавидишь. Я неприятен. Я слишком честен. Ты не привыкла к такому. Конечно, искусство обольщения не терпит искренности, в его основе лежит другое - артистизм. Маска, которую надеваешь и за которой прячешь лицо... У нас это презренное ремесло называется "игра", а луиды, играющие в нее, зовутся "потерянными". Их я презираю больше всех. Хотя есть и такие, кто восхищается ими. Но как можно восхищаться теми, кто уродует себя? Кто приписывает мысли и чувства других? Ведь мысли и чувства обладают собственной волей и силой. Нельзя вживаться в них и не изменяться самому... Поэтому когда надеваешь маску, убиваешь свое лицо. Ты, Тин, потерянная. Ты никогда не сможешь стать настоящей. Под твоей маской нет лица, там - пустота... Ты играешь с Громом и не знаешь, что твоя игра, твое великое притворство - всего лишь след на песке. Он рано или поздно узнает истину. И тогда твой обман разрушится. След на песке исчезнет. И вместо него не останется ничего, потому что свое лицо ты уже потеряла.
   Как интересно. Ты имеешь канал связи с двойником. А "двойником" ты называешь Грома. Я могу потянуть за эту ниточку. Обязательно потяну. И найду его. Мы поговорим. Поговорим о тебе. Но потом.
   Извини, я увлекся. Я здесь для других целей. Мне важно знать нечто конкретное...
   Какие у вас войска?
   Конница. Как вы заставили их служить себе? Лошади слишком упрямы и свободолюбивы, чтобы стать рабами. Слышу. Поступь тяжелых воинов. У луидов и трискеров никогда таких не... Нет, наверное, были. В самом начале, когда только-только стали рождаться кланы. Но конница у вас не клан, хотя имеет длинную историю. Лес. Лес не хотел отдавать своих сыновей вам в унижение. Единороги - племя лошадей. Единороги - красота и дух леса - объявили незримую войну вам. Многих они истребили. Где-то в ином измерении. У вас был миф! Именно там и встречали вас единороги. А ваши мистики даже не знали, что случалось нападение... Ни с того, ни с сего умер и все... Многие тогда погибли, большинство... Без мистиков вы потеряли нити жизни: ваша нация начала вымирать и деградировать. Потом вы нашли причину. И слабое место... оно всегда бывает, у всех бывает. И у леса тоже. Вы, вы уничтожили бога леса. Те, кто участвовал в этом ритуале, сами стали богами и сошли с ума. Почти сто нике лучших мистиков обрели невиданное могущество и умерли в диких мучениях. Ужасная история. После этого вы поработили единорогов и лишили их силы: вот почему они служат вам, как обычные кымчаки. Да это уже не единороги, это жалкое их подобие... С тер пор вы не боитесь леса. Потому что вы убили лес...
   И клан охотников у вас совместился с кланом мистиков. Мифа у вас не было, потому что лес, основа основ был уничтожен еще на заре времен. То, что вы называете лесом, всего лишь жалкие остатки умирающей природы. Именно поэтому вы идете в другие миры. Ваш мир умирает. Уже умер. Умирающий дух леса подхватили ваши мистики и превратили в искусство перемещений по иным мирам. Системой риторических зеркал поймали вы ускользающий дух леса - и заперли его в них. После этого мистики окончательно потеряли свою силу, переродились в обычных убийц. И назвали себя охотниками. Охотники пробуждают дух перемещения специальным ритуалом. Это великая тайна охотников. Этот ритуал может пройти практически каждый. Но вы тщательно скрываете это от остальных. Иначе ваш великий клан перестанет существовать! Этот ритуал прошел и Тролль. Тогда лес, уже наш лес, содрогнулся. В этот момент Раджа с товарищами был в гостях у Тролля... И ничего не узнал. От этого наш миф и пострадал, но, кажется, сейчас он уже оправился.
   Стой... Подожди! Там за твоей спиной я вижу его. Кто-то сильный, очень сильный... Черт тебя возьми, подумай о нем! Мне важно знать, кто он! ...Нет, не важно, если он так силен. Он ведь может ко мне прийти! Зачем давать ему знак? Нам хорошо вдвоем. Не так ли? Ну, что там у тебя дальше?
   Вам воспротивились эльфы. У вас была большая война с ними. И вы их не победили. Вы пытались. Но их сила почему-то оказалась слишком большой, чтобы вы могли нанести им хоть какой-то вред... Они могли вас истребить, но не стали... Вот почему вы боитесь их. Они почему-то не стали вас уничтожать, а вы им не могли ничего сделать. Честно говоря, я тоже их не люблю. Мы их победили, но все же... Я слышал, что они чудовищны.
   Эльфы, вот кого вы обвиняете во всех своих напастях, но они тут ни при чем. Даже ты об этом знаешь. Почему они вас не уничтожили? Странно.
   А еще у вас почти не осталось крестьян. Тех, кто является основой основ. Их всех разобрали ваши военные кланы. Конница, латники, стрелки, оружейники-стенобитники... Ваше население уже два века не растет. Вас становится меньше. И все же вас гораздо больше, чем нас. Но объясняется это просто: ваш мир стар, а наш - молод. Покоренные становятся источником вашего пушечного мяса. Вашим населением. Вы уже не можете жить без войны. Два измерения вы покорили. Нет. Не до конца. Там у вас есть те, кто не желает жить по вашим законам.
   А еще вы убили нас. Луиды вашего мира были сильными воинами. Среди них не было ни предателей, ни трусов... Совсем не было слабых духом. Как смогли вы их победить? У вас была огромная сила, а луиды не могли развиваться, потому что не было леса... Вот оно что! Луиды зависят от леса! Дух, который позволял им идти вперед, был заперт. Они все стали морами, но все погибли!
   Ваши луиды - великие воины, не пожелавшие склонить голову перед непобедимым врагом... Это грустная история. Я не тот, кто сможет это все оценить, я всего лишь медик... Но ты нам помогла. Очень помогла.
   Ненавидишь? Твоя ненависть ничего не стоит. Она - белое облако, которое проплывает мимо, никак не влияя на жизнь тех, кто проживает внизу.
   Ну, хватит, моя дорогая, я устал. Пойду, вернусь в тело. А ты, смотри, не балуйся тут. А то приду и накажу.
  
   ***
   Видимо, это было подарком судьбы. Но Грому этот подарок был не нужен. Тин погибала, а он...
   Стал осматриваться. Насколько он помнил, Иона однажды говорил о выходе, который находился как раз где-то у этой самой большой сосны. Могучие корни гиганта, черная кора и никакого намека на какую-нибудь дыру или дверь.
   Почувствовал. Чужак. Кисточки рыси дрогнули, она подобралась ближе. Это был мэг. Без поединка, как видно, тут не обойтись. Гром стал подбираться к противнику ближе. Ени мэга были буйвол и тигр. Об этом сообщила Рысь. Черный медведь ощетинился, готовый найти врага и переломить ему хребет. Но Гром осадил его. Латнику важно было знать, как выйти отсюда. Если он знает дорогу, то и Гром может последовать по ней.
   ...Колоник осторожно передвигался по этому новому мифу, который вроде бы вновь стал таким, каким был до прихода теней. Он ощущал, что миф изменился, но в чем именно пока определить не мог. Его ени, чувствуя напряжение хозяина, вслушивались в пространство.
   Но лес был обычным: безмятежным и искристым.
   Вдруг до Колоника дошел сигнал: он в мифе был не один. Тигр уловил движение чего-то крупного. Колоник замер, готовый к любым неожиданностям. Если в мифе появилась своя собственная сила, то важно было определить, как вести себя с ней. Но вместо силы на поляну вывалился ени - Черный Медведь. Мягкая Рысь уже давно была здесь: удивительно, что Тигр не заметил ее. Следом за Медведем на поляне появился и Волк. Не было лишь самого хозяина.
   У Колоника неприятно засосало под ложечкой. Он хорошо знал этих ени. Встреча с их хозяином не предвещало ничего доброго. Иона - самый страшный мистик трискеров - был, как видно, жив и здоров. Управление ошиблось, когда стало распространять сведения о гибели этого духовного практика. Не дожидаясь появления Ионы, мэг стал отступать, ища пути выхода из мифа.
   То, что произошло в следующий момент, повергло в шок не только Колоника, но и даже ени. Во всяком случае мэгу так показалось. Откуда-то сбоку на его стремительного Тигра, который успел отойти почти вплотную к мэгу, метнулась фигура трискера. Иона, конечно, был могущественным мистиком, но и ему ни за что не справиться с ени. Но то, что происходило сейчас, совершенно опровергало все эти законы. Потому что стремительный трискер уже захватил Тигра так, что тот оказался совершенно беспомощным: под его глоткой блеснул короткий острый кинжал.
   Лишь теперь Колоник разглядел хозяина. Это был не Иона. Этот, слишком крупный (сам почти как медведь), слишком мрачный, слишком привычный ко всяким лишениям. Он уже видел такие глаза: тот, кто напал на его ени, не был мистиком и не был мэгом. Это был воин, скорей всего, латник... Вот так сюрприз. Колоник некоторое время не мог оправиться. Если сюда получат доступ воины: им, мэгам, будет нечего делать в этой войне.
   Латник же, не сводя своего мрачного взгляда с Колоника, который сразу подавил его, спросил:
   - Где отсюда выход?
   Завороженный Колоник молча указал в сторону скалы. География мифа несколько изменилась. Теперь, чтобы выйти из него, нужно было искать не дерево, а гору. Лишь теперь латник ослабил хватку. Тигр тут же оказался рядом с Колоником, готовый до последнего защищать его. Могучий Буйвол, которому не было равных во многих поединках с мистиками, вновь был повержен Черным медведем, который уже возвышался над своим оранжевым противником, показывая мифу свои огромные клыки.
   Латник, не чувствуя сопротивления, сжалился над мэгом:
   - Отпусти, - бросил он Медведю. - Мне нужно выйти отсюда, - сказал он ени, словно ени были способны понимать его.
   Наконец, Колоника отпустил столбняк:
   - Кто ты? Ты не мистик и не мэг... Кто ты и как попал сюда?
   Воин равнодушно посмотрел на него:
   - Так говоришь выход в скале? - и скрылся в зарослях.
   Поверженный Буйвол понуро подошел к Колонику.
   Его удрученные ени стояли печально рядом с ним. Казалось, они были чем-то подавлены. Обычно чувства ени зависели от хозяина, но Колоник был всего лишь удивлен... Проиграть битву такому противнику не было позором, а выжить - было большой удачей, так что самолюбие Колоника совсем не пострадало. Но в этот раз ени испытывали какое-то отличное от него чувство. Но пораженный увиденным мэг не заметил этого...
   - Прости! - волна накатила неожиданно, Колоник непонимающе захлопал глазами и наткнулся на какие-то слишком осмысленные глаза своих ени...
   Черт. Такого он не ожидал. Ени стали сущностями, они перестали быть им, а получили свое бытие. Вот оно что! Вот в чем изменился миф. Ени теперь не продолжение его, точней не только продолжение, они - друзья, они отчасти самостоятельны...
   Тут от скалы донесся дикий медвежий рев. Похоже, этот воин наткнулся на кого-то, кто мог с ним потягаться в силе, но тогда на кого?
   Уловив его желание, его ени метнулись к скале. Колоник осторожно следовал за ними. Когда они прибыли на место, был самый разгар схватки. Прибывший на место Колоник лишь присвистнул.
   На пути у воина встал... медик. Он уже однажды видел его. Тот прибыл зачем-то в крепость Лью и бросился ему глаза тем, что был похож на какого-то блаженного. Он вечно улыбался и никого не замечал, как будто находился где-то в другом мире. Теперь же перед ним стоял не слабый и всеми презираемый ассистент, только и знающий своему адскую Лабораторию, перед ним был сильный духом и могущественный боец.
   Он стоял напротив выхода. Ени воина ходили вокруг него кругами, как видно, опасаясь нападать. Рядом с хозяином лежал поверженный Вожак стаи - Волк. Медик что-то говорил. Наконец, Колоник разобрал слова:
   - Убери своих шавок, пока я их не размазал по стенке. Я еще раз тебе повторяю: она тебя обманывает. На самом деле им нужен весь наш мир. Ты рано или поздно узнаешь правду. Я лишь боюсь, что это произойдет слишком поздно... Ты наделаешь ошибок.
   Воин смотрел на своего противника тяжело. Этот взгляд теперь Колоник не забудет никогда, но на медика он не производил впечатления. Воин произнес:
   - Отпусти ее. Если не отпустишь, клянусь, я доберусь до тебя. Я убью всех: и Раджу, и Канди, и последним - тебя. Я все равно освобожу ее.
   Медик улыбнулся ласково:
   - Ну, раз ты все равно меня не слышишь. Не буду терять времени. А просто похвастаюсь. Признаться, я боялся, что моей силы не хватит, чтобы справиться с тобой. Ведь я еще и Тин держу в заточении. А недавно обнаружил, что она стала слабей, намного слабей. Теперь, чтобы удержать ее, мне почти не нужно энергии. Это значит, что ты мне совсем не страшен...
   - Как ты нашел меня здесь?
   - Ну, я уже тебе говорил, что знаю все, что знает Тин. А у нее есть канал контроля над тобой. В любой момент она могла прибыть в то место, в каком был ты, где бы ты ни находился. Вот я его и использовал. При этом я все еще нахожусь в своем теле. Я просто беседую с Тин. И она просто дала мне этот канал. Но ты, наверное, этого не знал... А ты подумай, зачем нужен этот канал контроля, если твои новые друзья - друзья?
   - Ей плохо?
   - Не буду врать, да. Она не хотела, но раскрыла нам множество секретов. И теперь страдает. Еще немного - и она наложит на себя руки.
   - Чудовище!
   Черный Медведь, почуяв агрессию хозяина, кинулся к медику, взмахнув тяжелой лапой, но Буйвол Колоника поймал его на опрометчивом движении и подцепил рогами... Раненный Медведь взревел. Мягкая Рысь метнулась на помощь, но Тигр встал на ее дороге. Лишь непостижимая реакция и быстрота спасли ее от ранения. Она выгнулась как большая кошка и остановилась возле Грома.
   - Как приятно! Оказывается, у меня здесь есть друзья... - медик широко улыбнулся. Он, заметил Колоник, стал гораздо обаятельней, но при этом блаженным быть не перестал. Как можно было не увидеть Колоника с ени, когда они уже добрых пятнадцать минут в открытую пялились на это представление.
   Гром бессильно смотрел на то, как враги уничтожали его ени, и не знал, что делать. Слишком уж сильным оказался Хус. Едва он появился, как Волк кинулся на ассистента, но непостижимым образом нарвался на короткий кинжал. Как заправский латник, Хус вспорол брюхо ени. Латник чувствовал, как выходит жизнь из Волка, но не мог оторваться от своего врага... И вдруг услышал как будто кто-то его позвал:
   - К колодцу! К колодцу! - канал завибрировал, требуя внимания. Гром вгляделся в Рысь. Зверь замер, ожидая действий...
   Что бы это значило? Гром внезапно потерял интерес к врагам: если Хус так долго ему толкует о предательстве Тин, вряд ли он будет нападать. А Волк умирал. Нужно было ему помочь. Неожиданно он произнес:
   - Ени умирает. Хус, помоги мне.
   Теперь пришла очередь Хуса удивляться. Этот латник совсем с ума сошел. Что за ени? Медик смотрел на Грома и вдруг увидел: Волк умирал. Дух вот-вот должен был отделиться от тела. При чем этот дух был привязан не только к своему телу, но и к Грому! Так этот зверь - ени! Ассистент пораженно смотрел на зверей: они все были продолжением своих хозяев. Это значит, Гром чувствует то, что чувствует этот умирающий зверь. Он вспомнил, что от неожиданного нападения Хус растерялся и ударил Волка куском скалы слишком сильно... Этот кусок он пронес с собой через канал. Он был единственным его оружием. Но каким! Он был олицетворением его могущества: его безграничная власть, которая была с ним в его теле, теперь вся сосредоточилась в этом маленьком куске породы, похожем на маленький кинжал.
   Откликнулся Колоник:
   - Неси его к Колодцу. Они покажут.
   Грома осенило. Он вспомнил: там возле большой сосны с восточной стороны - колодец. Именно из него он уже поливал буйвола, и тот выжил. Или это был не Гром? Однако разбираться было некогда. Мгновенно схватив Волка, он бросился назад. Раненный Медведь тяжело двинулся следом. Рысь давно исчезла среди деревьев. Оранжевый Буйвол самодовольно смотрел в след. Он вернул долг своему противнику.
   Хус вздохнул: ему не удалось открыть глаза Грому. Пора было возвращаться.
   Но был еще Колоник, у которого было множество вопросов. О нем ассистент совсем забыл.
   - Эй, медик! Ничего не хочешь рассказать?
   Хус улыбнулся. В голосе мэга сквозило уважение равного равному. Оказывается, медику, который все время презирал всех этих вояк, было приятно стать одним из них...
   - Что именно? Спрашивай...
   Они уселись прямо у скалы, и Хус начал свой рассказ. Он впервые подумал, что нашел свое место в этой страшной войне. Он чувствовал себя полезным. Интересно оценят когда-нибудь его заслуги два самодовольных мора, обожающие связывать ему клети?
  

Глава восьмая. У пещеры Грома

   Он был не готов. Он попробовал на вкус долю предателя, и пора бы ему успокоиться и увидеть гнусность собственного выбора. Но он всего лишь трискер. Один из многих. Он держит на руках ени и готов плакать над ним, хотя любой мистик скажет, что это слабость. Тот, кто выходит сюда, должен уметь держать в руках жизни и если нужно уметь манипулировать, отдавать их, взамен получая пустоту или призрачный шанс. Уметь двигаться от страдания к страданию и видеть тщетность усилий... Играть, как это умел делать Иона, но играть собственной жизнью, как будто она вовсе не принадлежит тебе.
   Нет, Гром не был готов к такому.
   Источник...
   Был способен вылечить Волка, но Гром что-то перепутал, а мягкая Рысь вела его туда, куда ему действительно нужно было прийти. В мифе было два источника. Один способен был вылечить любую, даже самую страшную болезнь. Второй - открывал истинную сущность вещей, задавая загадки и толкая ищущих к новому поиску...
   Грому пора было взглянуть в лицо судьбе. Поэтому Рысь привела его к Источнику Знаний, а не к Источнику Жизни. Латник этого не ведал. Он бросился к колодцу и, зачерпнув флягой воды, начал лить на своего друга...
   Не помогло.
   И Гром вновь зачерпнул воды, и вновь она пролилась на раны умирающего животного.
   И вновь тщетно.
   Волк умирал. Гром продолжал и продолжал борьбу за жизнь своего брата и видел, как тот неизбежно умирает. Вот он вздохнул в последний раз и испустил дух.
   Не веря своим глазам, латник смотрит на Волка и подавленно садится рядом. Шерсть еще совсем недавно живого зверя на глазах белеет, а тело иссыхает. Миф ускоряет процессы разложения. Гром раскачивается из стороны в сторону, словно няньчит боль. Она разрастается, она охватывает все существо латника.
   Наконец она достигает предела, и раненным зверем воин воет. Бросается к стоящей рядом сосне и хлещет ее руками, словно это она виновна в гибели друга. Вспоминает о Хусе, который уже покинул миф, и вновь стонет ненавистью. Этот луидишка заплатит! Темная Сила Непобедимого кипит от гнева... В бессильной ярости мечется Гром по мифу. Безумными глазами шарится в искристой реальности, словно ищет врага, на котором он мог бы сорвать свою злость, и останавливает взгдяд на колодце.
   Тяжело подходит.
   Вглядывается в темную гладь воды.
   В мифе нет обычных предметов, миф всегда един, текуч и сладостен. Гром даже не представлял, какое чистое удовольствие утраты он может испытать здесь. Но это еще не все: заглянуть в этот колодец - ощутить пыль будущих дорог, содргнуться от будущих испытаний, улыбнуться следующим радостям...
   Но Гром не готов к встече с грядущим.
   - И что это значит? Почему я здесь? Почему мне так больно? Что все это значит? Тени? Опять эти тени! Мне они надоели! Из всех теней мне нужна лишь Тин. Но ее нет.
   Он стоит, опершись на кладку колодца.
   Показалось или действительно в источнике что-то мелькнуло? Гром всматривается, Гром видит. Наваждение... Он оставил след. Кто-то из теней желает ему предъявить счет. И это, оказывается, важно? Нет, ему нужно спасти Тин! Гром смотрит в темную гладь и как в бреду произносит:
   - Бог ты мой! За ее спиной кто-то стоит... Почему он так мрачен? Почему? Какая игра? Зачем это все? Я - латник, а не мистик...
   - Хватит! - громыхнуло над головой.
   От неожиданности Гром вздрогнул. Началось. Как видно, он сходит с ума. Этот миф - странное место. Если он обладает еще и своим собственным голосом, то...
   - Прекрати причитать, ты все-таки воин, а не женщина!
   - Я-то воин, а ты-то кто? - латник вдруг разозлился. Это место его буквально раздирало. Он почти физически чувствовал, как с каждым потрясением куда-то уходят силы, а его органы готовы начать автономное бытие, без его, Грома, участия. Это злило. И вдруг латник решил, что во всем виноват этот голос, который звучит не то снаружи, не то внутри него.
   Помолчав, таинственный голос произнес:
   - Я - Голос.
   - Ты - Голос? Это все, что ты можешь мне сказать?
   - Нет, это не все. Ты - странный. В тебе живет еще кто-то. Его темница сломана. Миф ее разуршил. Он скоро выйдет наружу. Он не дает тебе стать собой. Поэтому ты не можешь повзрослеть. И ребенком стать не можешь, как Иона... Жалкое зрелище.
   - Я - латник, и то, что живет во мне, сила. Страшная сила. Я горжусь ей. Она надежно контролируется во мне. Старейшины не позволят выйти ей наружу.
   - Ах, ты латник... Тогда понятно, почему твоя смерть ходит рядом. Темная Сила мешает тебе жить правильно.
   - Мешает? Это главное, что есть у меня. Она не может мешать.
   - Твой путь - это путь трискера, который должен решить судьбу мира. Если не решишь ты, решат - другие, а ты - умрешь, сгинешь, словно ночная бабочка коснувшаяся Луна...
   - Да кто ты такой, чтобы мне вещать с видом старейшины?
   - Я Голос колодца. Обычно я молчу. Мистики и мэги, подходя ко мне, и так знают, что хотят от меня услышать. И тогда мне незачем говорить. Но такие, как ты, - не умеют говорить с колодцем. Я - Голос колодца, который диктует тебе его волю.
   - Знаешь, что Голос... а не пошел бы ты...
   - Повернись! - Голос стал властным, и Гром помимо воли обернулся, но позади него не было никого.
   В следующий момент Голос вновь произнес:
   - Повернись! - и вконец расшатанное тело латника снова начало распадаться. Вот печень, уставшая от однообразной пищи, что-то пробормотала о важности правильного питания и двинулась к какой-то траве с явным намерением ее поглотить. Сердце через горло выпрыгнуло, потянуло за собой сосуды, капилляры, но досмотреть все эти метаморфозы латник не успел. Потому что Голос вновь проревел с невероятной силой:
   - Повернись!
   И Гром повернулся. Искристое солнце мифа потухло. Тьма наступила. В небе желтая тяжелая луна. Но перед латником уже не колодец - разрушенная темница. Как видно, именно с этой стороны в темнице был вход: среди камней обрушившейся кладки лежит покореженная решетка... Оттуда из темноты вдруг донеслось:
   - Оу-у-у-у!
   И тут же тоска навалилась на Грома. Там, в этой разрушенной темнице его Темная Сила, которую больше ничто не останавливает. Сейчас она выйдет и поглотит Грома. Черт.
   По полуразрушенной кладке взбирается. Латник ждет.
   Появилась.
   Все, что угодно, ожидал увидеть Гром но не его.
   Темная Сила - это он. Это Гром, двойник...
   - Ты?
   В ответ двойник что-то промычал и двинулся куда-то, не обращая внимания на латника.
   - Ты куда?
   Гром догоняет своего двойника, протягивает руку, пытаясь оставновить:
   - Послушай...
   Но вместо ответа жесткий удар в лицо. Гром, не ожидавший агрессии, падает. Сознание вылетает из его тела, и тут происходит странное. Его тело вместо того, чтобы упасть и лежать неподвижно, встает и идет туда, куда идет этот двойник. Именно он помог ему выжить в страшной схватке с гризли, именно под его властью находилось тело Грома. Но теперь это оказало плохую услугу. Покинувшее сознание автоматически передало власть над его телом двойнику. Гром приходит в себя на ходу, двигаясь точно так же, как пленник разрушенной темницы. Но прежде чем латник успевает что-либо сделать, двойник вдруг хватает его за грудки и начинает с невероятной силой трясти:
   - Жрать!
   Латник сопротивляется, но это невозможно. Его двойник обладает невероятной силой.
   - Жрать!
   Озверевший пленник хватает его и швыряет к массивной сосне. Гром вновь теряет сознание, но тело вновь встает и следует за двойником... Едва он приходит в себя оголодавший и вышедший из темницы вновь хватает Грома. Латнику не хватило совсем немного, чтобы вывернуться...
   И вновь все повторяется. Злобный двойник бьет латника, тот теряет сознание, тело же покорно следует за своим тираном.
   Наконец, удалось. Вывернулся.
   Двойник же, как ни в чем ни бывало, продолжил свой путь. К этому времени он уже ушел достаточно от своей темницы, подбирая в окружающем лесу какие-то не то гибы, не то растения и отправляя их в рот.
   Гром бросился к темнице. Тут он схватил камень помассивней и двинулся к двойнику. Он догнал его как раз в тот момент, когда оголодавший пленник, подобно медведю, разгребал огромный муравейник, пытаясь добраться до личинок. В этот момент Гром со всего маху опустил на крепкий череп двойника свое орудие...
   - О-у-у-у! - взвыл пленник. Пораженный, что жертва не потеряла сознания, латник, схватив отскочивший камень, вновь стукнул им своего противника. Тот, скорчив какую-то жалкую рожу, заскулил:
   - Няге больно, Няге больно. Нягу не бей, хватит.
   Гром, у которого все еще болела голова, рявкнул двойнику:
   - В темницу, урод!
   - Няга в темницу не хотит, Няга тут будет.
   Гром угрожающе замахнулся на Нягу.
   - Ланна, лана, Няга идет в темницу...
   Латнику было даже немного не по себе, что двойник, чья сила была практически беспредельна, так легко повиновался ему.
   Гром еще не знал, что каждая следующая схватка с Нягой будет все тяжелей и опасней. Няга, выпущенный из темницы, каждый раз будет требовать все больше и больше свободы и еды. И если сейчас Няга был маленьким ребенком, каждый следующий раз он будет взрослеть, пока наконец, не превратиться в страшное непобедимое животное...
   Едва Гром отвел своего страшного двойника в темницу, как очнулся перед колодцем. И Голос колодца тут же заметил это:
   - Что уже справился?
   - Не так уж и страшна эта Темная Сила...
   - Ты - тот, кому завещан дар. Рано или поздно тебе придется выбирать: или дар, или Сила. И раз ты тут, то выбор почти сделан. Ты не можешь быть больше латником. Ты должен уничтожить Темную Силу и стать мистиком.
   Гром усмехнулся:
   - Не так уж сложно управлять этим Нягой. Он как большой ребенок. Покажешь, что ты решительный, и он сразу тебе подчиняется.
   - Никому еще не удалось приручить Темную Силу. Без темницы она рано или поздно тебя поглотит. Ты должен убить Нягу, пока можешь.
   Гром промолчал. Ему нужно было разобраться. Слишком много всего на него свалилось. Тин, отошедшая в какой-то момент на задний план, вновь стала для него главной. Поэтому для латника было важно узнать как можно больше у этого Голоса, чтобы освободить девушку... Смерть ени, которую он так остро переживал, уже не так трогала Грома:
   - Тин, как мне ее спасти?
   Голос усмехнулся:
   - Не те вопросы. На вопросы, ответы на которые тебе знать не нужно, отвечать колодец не будет. Тот, кто дал тебе дар, все время играл. Ты - латник. Твое главное чувство долг. А долги - нужно оплачивать. А у тебя их накопилось. Посмотри на гладь колодца. Тин не важна, важны долги. Только так можно обрести смысл. А ты его никак не обретешь. Не успеешь - обретет кто-то другой. Твои векселя рано или поздно кто-то оплатит. Для тебя важно, чтобы их оплатил именно ты.
   - Векселя... Что за векселя еще? Но если я заплачу, Тин вернется?
   - Ответ на этот вопрос не важен. Колодец не различает частности.
   И вдруг Гром понял. Долги. Конечно, долги, неоплаченные счета важны. Они не дают судьбе развернуться благоприятно. Долги похожи на путы, связывающие его по рукам и ногам. Кто-то из теней хочет с него взыскать долг, он жаждет встречи, и вся его сила направлена на то, чтобы Гром пришел к нему. А раз так, то Гром и придет.... И чем больше таких долгов, тем меньше возможностей у латника спасти Тин. Так, неожиданно Гром принял судьбу, которую не мог и не хотел понимать. Долг стал его философией прежде, чем он ее осознал.
   - И еще как мне попадать к Няге, когда тот вдруг в очередной раз разбушуется?
   - Когда разбушуется, он сам тебя вызовет. А вот когда тебе нужно будет к нему, выдохни и не вдыхай воздух до предела - тебя и выбросит к Няге. Ритуал я тебе уже прочитал, так что этого достаточно.
   - Вот оно как! Просто не дышать? Спасибо. Пора мне...
   И сильный Гром шатнулся в сторону от колодца. Он уходил из мифа.
   Ени стояли понуро: они всегда хорошо чувствовали хозяина. И они знали: ему не хочется сюда возвращаться. Но они не прощались. Тот, кто приходит в миф, остается тут навсегда.
  
   Возвращение к пещере было грустным. Поморщился. Мир нике без Тин казался Грому чужим и неприветливым. Подумал, что, если б не девушка, он ни за что на свете не стал бы одним из них.
   Но именно из-за нее он должен вернуться. Там перед колодцем знания он понял, что плата существует. И силы, определяющие судьбу, есть. Оплачивающий долги имеет право на исполнение желаний, тот, кто о них забывает, - живет, словно на крючке у ростовщика. У Грома кончилось время - ему нужно заплатить долги, иначе он потеряет все, что у него есть.
   А еще перед колодцем в минуту гнева он услышал себя, повернулся лицом к собственной бездне. Старейшины ставили каждого латника на край и заставяли отвернуться от опасности, учили балансировать с закрытыми глазами. Это было средством от страха. Не у каждого получалось. Нужны были природная выдержка и полное доверие к учителям. Мистик же в отличие от латника должен был обладать полной свободой, уметь сомневаться во всем, даже в близком друге, видеть мотивы поступков, искать ответы везде, даже там, где искать невозможно. Латник вовзводит для себя стену закона, мистик - ее разрушает. Поэтому эти два типа не любят друг друга. Поэтому Иона никогда не нравился Грому. Но времена, похоже, изменились...
   Встал и, немного поколебавшись, быстро шагнул внутрь пещеры.
   Вслед ему полетел голос, которого он уже не слышал:
   - Кто это?
   У подножия пещеры в зарослях скрывались двое. Одним из них был Чинтай, второй была Селина. Похоже, они давно наблюдали за Громом.
   - Это один мой старый знакомый... - она пыталась взять себя в руки. Непонятная дрожь вдруг охватила ее тело.
   Чинтай сглотнул слюну.
   - Он мне не нравится. Очень не нравится. От него смертью воняет.... Нормальный трискер не может так выглядеть.
   - Я тоже что-то не в восторге от него.
   - Может, да ну его? Уйдем отсюда, а?
   Неожидано рядом послышался насмешливый голос Солли, который по просьбе девушки осмотрел местность на предмет наличия других латников:
   - Чинтай, если б проводились соревнования на самого смелого лучника, то ты бы обязательно выиграл.
   Но Чину было не до смеха:
   - Ты просто его не видел! Нужно отсюда бежать...
   Солли неожиданно схватил товарища и, оттащив его на пару шагов, так чтобы их не слышала девушка, начал толковать:
   - Ты, что посмотрел ему в глаза? Да?
   - Да, нет же...
   - Если посмотрел, успокойся - через пару часов придешь в себя. Просто сдержись. Давай, Чин, не позорь меня....
   Однако доводы Солли не помогали. В конце концов Чин вырвался из цепких рук товарища и закричал:
   - Бежать отсюда, бежать!!! - и бросился в лес.
   Не выдержав ужаса, который поселился в душе, следом бросилась Селина. Не ожидавший такого Солли кинулся догонять товарищей.
   Они остановились метров через пятьсот.
   Запыхавшийся Чин стоял у большой сосны и смотрел на Селину.
   - Что это? Скажи мне, что это?
   - Чин, я не знаю, мне самой плохо. Мне страшно.
   Вышел Солли.
   - Да что с вами? Что вы видели?
   Чин все еще не мог унять дрожь в руках:
   - Не знаю. Но они ужасны.
   Солли внимательно смотрел на товарища:
   - Кто они?
   - Тени...
   - Тени? - Солли с удивлением перевел взгляд на Селину. Она отвела глаза:
   - Да, тени. И они не просто захватчики. Они пришли, и это конец... света.
   Солли смотрел на Селину с Чинтаем, не зная, что сказать:
   - Селина, ты просила посмотреть, нет ли в округе еще латников. Посмотрел. Латников нет.
   Но через пару минут Селина все же взяла себя в руки.
   - Мы возвращаемся. Это еще одна причина повидать Грома и выяснить все, - и решительно двинулась назад.
   Сзади заскулил Чин:
   - Только не к пещере. Не к пещере.
   Они вернулись к пещере. Глядя на перепуганных товарищай, Солли тоже стал с опаской поглядывать на злополучный провал в каменном теле горы, опасаясь увидеть там что-то, что так перепугало его товарищей.
   В конце концов, Чинтай преодолел свой страх. Вечером, сидя у огня, он даже поделился своими планами, которые вечно вызывали у лучников шутки и смешки:
   - Знаете, а я придумал, как победить смерть.
   И даже Солли не стал смеяться над товарищем. Слишком уже грустно и с какой-то обреченностью произнес это Чин. Он лишь с удивлением поднял глаза.
   - Я назвал лекарство Чинтанин... Правда звучно?
   - Да, Чин, звучно, - отозвался Солли, смеяться почему-то не хотелось.
  
   Гром нашел его. Своего должника. Он сидел в своей овальной резиденции и смотрел, как латник входит. Потеря сына стерла с его души все, ради чего он жил до этого. Каким-то седьмым чувством он знал, что их встреча произойдет обязательно. Он готовился к ней. Латник был для него опасным противником, непобедимым врагом. Но что-то в Наместнике изменилось.
   Он плотоядно улыбнулся.
   - Что, трискер, пришел умереть? - тонкие губы дрогнули, маленькие глазки сузились. И Гром почувствовал: трусливый Наместник перестал быть трусом.
   - Я пришел вернуть тебе долг.
   - Сына мне уже никто не вернет. Но я могу увидеть твою смерть, которой не увидел мой Рем, мой благородный воин Рем.
   Их разделял большой овальный стол. По стенам прижались стулья из красного дерева. Над центральным креслом Наместника висел портрет погибшего Рема. Раньше тут висел портрет главы клана.
   Неожиданно Грому стало жаль старика.
   - Что может тебя успокоить... кроме моей смерти?
   В ответ Наместник раздраженно и жалко засмеялся.
   - Ты спрашиваешь "что"? Я уже никогда не успокоюсь! Никогда не успокоюсь!! Потому что моего сына нет!
   - Я окажу тебе услугу: я убью тебя.
   И Наместник взвизгнул:
   - Посмотрим!
   Он выхватил откуда-то из стола два меча.
   Никто не знал, что это толстый отчаявшийся и, по мнению многих, опустившийся функционер приготовил это оружие давно. Он планировал месть. Он знал, что однажды Гром вернется. Каждый раз, когда ему докладывали о прибывших с задания охотниках, он с замиранием сердца ждал. И готовился. Понимая, что не сможет одолеть противника в открытом бою, он все же отрабатывал приемы, надеясь на чудо. Нередко, оставаясь в своем кабинете, он разговаривал с мечами, заговаривал их. В какой-то момент он искренне поверил, что такая мера способна помочь ему.
   По капле, по крупинке он собирал свою уверенность для борьбы с главным своим врагом. И вот теперь это случилось: они встретились. В другой раз он бы искал наемных убийц, попытался бы ударить из-за угла, но после смерти Рема в нем что-то изменилось. Он, словно знал, что не может одолеть Грома наемниками, словно видел, что единственная возможность его повергнуть - самому взять в руки забытое оружие.
   Месть сделала его воином.
   И вот теперь он смотрел в глаза своему врагу.
   - Выбирай! - рявкнул он.
   Гром наугад взял оружие. Второй меч подобрал Наместник. Он тут же встал в боевую позицию.
   - У тебя здесь хорошая мебель, может, в лес выйдем?
   Вместо ответа Наместник поднял меч и с размаху опустил его на голову Грома. Латник стал отводить удар. Но тут случилось странное: меч Грома жалобно всхлипнул и переломился... Видно, не зря Наместник говорил с оружием.
   Почувствовав, что судьба дарит ему шанс, Наместник взмахнул своим мечом во второй раз. Гром подставил под удар обрубок, и тот снова переломился, став еще короче.
   И вот уже латнику пришлось прыгать в стороны, уклоняться, скакать через стол, проявляя чудеса ловкости и скорости, словно он был не воином, а акробатом в цирке. И так продолжалось некоторое время.
   Вот Гром в очередной раз выскользнул из-под атаки, нырнул за спину старику, и холодная сталь сломанного меча прикоснулась к его горлу.
   - Я обещал, что убью тебя. Ты умрешь быстро и, не мучаясь...
   - Стой... Два слова, - Наместник тяжело дышал: бой ему дался нелегко.
   - Говори.
   Наместник криво и зло усмехнулся:
   - А ты ведь не знаешь... Она обманула тебя. Обманула... Она - не женщина, она - охотник. Ты - ей не нужен. Когда мы захватим ваш мир, она убьет тебя... Она - тварь... А ты не знал. Она всех так обманывает. У нее уже было пятеро таких, как ты. Она всех убила. Убила...
   Латник не дослушал и мгновенно перерзал старику горло. Тот захрипел и повалился на свои красивые стулья из красного дерева, заливая их своей не менее красной кровью. Гром смотрел на Наместника. Старик пошел на ложь, забыв даже о том, что он - нике. Он хотел, сделать ему больно и стравить их с Тин. Совсем тронулся от горя.
   Гром улыбнулся, не чувствуя, как гнусна эта улыбка над телом еще не остывшего безумного старика. Вышедший из темницы двойник праздновал победу. Там, в мифе случилось то, что должно было случиться при размывании сущности латника. Купаясь в чистом гневе, усиленном мифом, он отодвинул границу дозволенного. Теперь он пожинал плоды. Постепенно он переставал быть воином и становился убийцей. Он спокойно смотрел на чужую смерть и не слышал своей вины. Для латника в тот момент было важно только одно: одним должником стало меньше. Теперь, думал он, судьба не должна была преподносить ему каких-то неприятных сюрпризов. Встречу с Наместником он воспринимал как некий ритуал, как благословение на главный подвиг - освобождение Тин. Что ж пора возвращаться. Вот гурии-то обрадуются...
   - Наконец-то встретились...
   Гром поднял глаза на голос. Перед ним стоял воин. Настоящий воин. Гром вгляделся в фигуру появившегося нике и понял: этот - страшный противник. Слишком спокоен, слишком уверен, слишком силен. Сила сквозит в каждом движении. И агрессия. Он еще ничего не сделал, а Гром уже напрягся. Даже с Ремом, который был на голову сильней ослабленного латника, все было иначе.
   Гром поднял меч Наместника.
   - Кто ты?
   Серые стальные глаза незнакомца были неподвижны. Белый длинный волос непослушно выскользнул из-под черной не то кепки, не то мягкой фуражки. Подогнанный по фигуре серый пиджак, в высокие ботинки заправлены штаны. И никаких доспехов. Этот наряд сбивал с толку, сообщал этому типу какую-то вальяжную праздность. Но это вовсе не означало, что этот нике - мирный землевладелец и заглянул к старику выторговать участок в селе. Он был здесь по другой причине. Воин взглянул на Грома серыми неподвижными глазами и произнес без улыбки:
   - Ты знаешь, кто я. Но ты не знаешь, кто ты.
   - Я - тот, кто идет по одной дороге с нике... А тебя я не припомню.
   - Никогда не ходи с нами, потому что мы убиваем таких, как ты.
   - Отобрать у меня жизнь трудно... Я так думаю.
   Эта манера разглагольствовать всегда не нравилась Грому, потому что он не знал, не умел на нее правильно реагировать. Но сейчас он разглагольствовал сам...
   - Для латника ты много болтаешь, - серые глаза так же тусклы, как и слова.
   - А я не латник, я - охотник.
   - Охотник? Охотником может быть только нике. Все остальные - жертвы.
   - Жертвы? Лишь бой определяет, кто охотник, а кто - жертва.
   - Ты много болтаешь, - как видно, у этого воина кончились слова, потому что он достал оружие и решительно двинулся на Грома.
   Они скрестили мечи. Латнику на мгновение показалось, будто где-то слева дрогнул воздух и в следующий момент он ощутил опасность со спины, мгновенно среагировал и отбил разящий удар врага.
   Воин улыбнулся.
   - Ты - латник, именно латник. Охотник не отбил бы этот удар. Потому что охотник всегда нападает. Ведь ему не нужно уметь защищаться.
   - В таком случае тебе не повезло. Я умею не только защищаться.
   Гром уже понял особенность незнакомца. Его скорость была главным козырем. Лишь дрожание воздуха было знаком его выпада. Но против этих поразительных способностей незнакомца у Грома были свои. Как и в поединке с Ремом, он поймал этот тусклый взгляд, и в следующий момент, прочитав намерения противника, махнул мечом в направлении, в котором незнакомец начал передвигаться.
   Поймал. Скорость противника была такой непостижимой, что остановиться сразу он не мог. Он напоролся на меч Грома. Лишь рука, выброшенная инстинктивно вперед, помогла ему не получить смертельной раны. Подобно тому, как Гром случайно избежал гибели от первого выпада своего врага, так и теперь незнакомец случайно избежал смерти, но при этом получил тяжелое ранение. Меч Грома рассек левую руку противника, и лишь чудовищная выдержка позволяла ему не только не отступить, но и даже не показывать своей слабости. Незнакомец торопливо зажал рану. Кровь била фонтаном. Видимо, Гром перезал врагу артерию.
   Словом, дело было сделано. Можно было спокойно выбивать из слабеющих рук оружие и допытываться, мол, кто этот незнакомец и с каким умыслом напал на латника, мирно возвращающего долги.
   Но то, что случилось в следующий момент, Гром так и не мог объяснить себе. Истекающий кровью враг неожиданно делает выпад с той же поразительной скоростью, с какой минуту назад нападал сзади. В мгновение ока оружие Грома было выбито, и холодная сталь незнакомца коснулась горла Непобедимого.
   - Пока дышу, я - оружие, - неподвижные глаза стали мутными. Еще немного и он упадет. Из последних сил этот мужественный нике, не умеющий проигрывать, коротко выдохнул, обратившись к дверям:
   - Начали!
   В кабинет быстро вошли воины. Это был наряд, который прибыл арестовать Грома. Латник догадался:
   - Ах ты, старик! Как все подстроил... У меня только один вопрос: кто ты?
   Но отвечать уже было некому. Незнакомец потерял сознание и тяжело повалился на пол. Стража едва успела подхватить своего командира. Один из офицеров-стрелков ответил за него:
   - Это Гул.
   Гром вздохнул. В резиденции особо не сбежишь. Надо было настоять на поединке в лесу.
  
   Жизнь жестока. Эту простую истину Селина поняла еще тогда, когда поплатилась за сомнительное счастье любить латника. Времени с тех пор прошло немного, но она стала совсем другим трискером.
   Наша история, петляющая от одного героя к другому, каким-то непостижимым образом проскочила мимо ее судьбы. Словно история сначала собиралась забыть ее имя, но позже вдруг передумала и внесла ее в толстую книгу Главных Лиц и Событий. А ведь все нити нашей истории связаны с ней крепко. Из-за нее покинул поле боя Гром и перестал быть просто латником. Ее нашел позже Кит и предложил ей найти Непобедимого, который больше не подчинялся воле седых Старейшин.... Ее карты предсказали появление теней в битве за крепость, но никто еще не знал, что это предсказание.... С каждым разом ее появление все значительней, а сила, стоящая за ней все ощутимей. И вот она с лучниками после злополучного поражения бежит от нике, внезапно превратившихся в главных врагов трискеров. Перед пещерой перехода она видит Грома, которого должна найти для Ведомства.
   И ужас, который охватил Грома и Раджу, впервые увидевших переход, ее не миновал. Но она пересиливает страх, она затаилась в засаде. Она ждет Грома, и знает, что с Громом что-то не так. Но он ей все-таки нужен. Солли и Чинтай с ней: два болтуна, притихших и замеревших в ожидании. Через пару дней они обустроились, и сизый дымок их костра время от времени поднимался над лесом, неосторожно выдавая их окружающим.
   Но мы на какое-то время покинем их. Мы вернемся на несколько недель назад. Поскольку произошедшее с Селиной в это время весьма любопытно.
  
   После злополучной встречи с Китом, предложившим девушке службу на Четвертое Ведомство, ей пришлось немало помыкаться. "Серые тени Сюзерена" почему-то считали, что подруги латников как никто чувствовали "своих бывших" и способны были их найти буквально в любой точке на карте мира. Но до сих пор это умение было никому ненужным. Латников не теряли. Как назло первым и единственным потерявшимся оказался Гром.
   Добродушный Кит (удивительно, что этот трискер выбрал службу в таком зловещем Ведомстве) до конца все не рассказывал. Он с настойчивостью маньяка пытался заставить искать Грома среди идущих в Гору. Тогда они проходили по несколько километров, и в конце каждого дня Кит вновь и вновь спрашивал о том, что она чувствует и куда ее тянет. Она тогда еще не знала, что Гром предал трискеров и что, с одной стороны, это было низостью, а с другой - загадкой. Она узнала об этом позже, почти случайно, подслушав разговоры крестьян, среди которых слухи распространялись быстро, да еще с удивительными подробностями. Тогда-то Кит был вынужден рассказать. Искали латника-предателя вовсе не из-за его предательства, а из-за того, что само по себе такое предательство было удивительным. Барьеры, стоящие на пути, были для Непобедимых непреодолимыми. Они скорей покончат собой, нежели совершат нечто подобное. Но Гром совершил. И в этом была его опасность. Если предательство стало результатом провокации, то трискеры должны были столкнуться с опасностью, которая превзошла бы любые стратегические поражения полководцев Сюзерена на полях этой войны. Организованный переход латников на сторону врага означал бы неизбежное поражение в войне с оранжевым народом.
   Словом, Селина искала Грома потому, что он был угрозой. Но Селина не чувствовала, где находится латник. Хотя должна была. Они уже почти месяц изучали тех, кто шел в Гору, но у них не было никаких результатов. Поначалу за Селиной была установлена слежка. Четвертое ведомство опасалось, что девушка попросту сбежит. Но через пару недель Кит своих грубоватых подручных отпустил. Девушка слишком хорошо понимала, что если найти Грома - проблема, то найти ее родных - проще простого. А она была все-таки хорошей дочерью и не желала своим родителям зла.
   К тому же они, можно сказать, неплохо проводили время. В конце дня они обычно садились за карты с трискерами, и Кит несколько раз имел возможность убедиться, как хорошо играет Селина. Время от времени он бросал ей вызов, но каждый раз проигрывал, искренне расстраивался, Селина хохотала, а Кит, изображая недовольство, дразнил ее "внучкой Исс". Несмотря на неудачи в поисках, их отношения были более чем дружескими. Чувствуя расположение Кита, Селина старалась. А Кит это видел.
   Так продолжалось неделю.
   К тому моменту они забрались уже очень высоко. Они шли среди лидеров. Их опережали лишь несколько деревень и Епископ Северный со свитой. Еще дальше ушли лишь разведовательные отряды Космической Церкви.
   Чувствовалось тяжелое дыхание Великой Горы. Было ощущение, что природа изменила свой цвет. Все казалось немного нереальным. Обычно легкие и свежие ароматы леса стали тяжелыми и давящими. Хотелось все бросить и спуститься вниз. С каждым разом они проходили все меньше.
   В один из вечеров девушка спросила Кита:
   - Почему мы ищем его среди идущих в Гору? Ведь он - предатель, поэтому он должен быть среди врагов...
   Они сидели перед вечерним костром, подкидывали в него хворост и уплетали мясные вафли (с некоторых пор это было их единственной едой). Почему-то ей казалось, что Кит не ответит. Но тот не особенно таился:
   - Он - идеальный диверсант. Луиды были просто обязаны бросить его к нам в тыл, чтобы сорвать восхождение. Оно грозит слишком большими последствиями для подземного народа. Они после нас они уже не смогут произнести свои заклятия над Горой. Война потеряет смысл. Восхождение - наше главное оружие в этой войне.
   И поразмыслив, добавил:
   - А еще если мы его не найдем, у меня будут проблемы. Я вижу: ты стараешься, но если у нас ничего не получится, я должен буду сдать тебя в руки Старейшин. Но я не сдам.
   Как видно, Кит научился ей доверять. Отрадно. Иметь союзника в Четвертом ведомстве в ее положении было важно: это давало хоть какой-то шанс обрести спокойствие в будущем.
   И тут она увидела.
   За спиной у Кита появился он. Громила с тяжелыми нависающими бровями и с какими-то неестественно длинными руками, которыми он сжимал огромное грубое копье. Как-то сразу стало ясно, что он из тех, кто убивает ради кошелька. Селина вскрикнула. Кит быстро обернулся, но было поздно. Громила мгновенно проткнул Кита своим незамысловатым оружием. Парень закатил глаза, повалился на землю, но Селина этого уже не видела.
   Она бежала, не разбирая дороги.
   Остановилась, когда стало совсем уж темно.
   На рассвете после бессоной ночи замерзшая и напуганная Селина стала опасливо возвращаться к тому месту, где произошло нападение, желая предать земле погибшего товарища. Кит лежал у потухающего костра. Оглядевшись, девушка подошла ближе.
   Казалось, Кит спит. На его теле не было ни кровоподтеков, ни страшных ран, даже следов на земле она не видела.
   Протянула руку, чтобы повернуть его к себе лицом и вдруг рассмотрела, как он дышит. Вскрикнула. Кит от крика проснулся и с удивлением вылупился на Селину:
   - Тебя же убили! - преодолевая удивление, произнесла девушка.
   - Нет, это тебя убили, я даже ничего сделать не успел, а ты вся в крови тут еще вчера лежала. Не поверишь, я рыдал. А бандит смылся, я не догнал его...
   - Да нет же, он тебя проткнул копьем своим, а я убежала...
   - Что?
   Они стояли, изумленно глядя друг на друга. А через какое-то время стали смеяться.
   - Так ты жив!
   - Это ты жива! - торжествующе хохотал Кит. - Это же здорово... Надеюсь, я не сплю...
   Он начал усиленно щипать себя, а потом бить по коленкам. Девушка тоже смеялась чуть не до икоты. Бессонная ночь и напряжение сделали свое дело: нервный смех перешел в рыдания. Он обнял ее за плечи, пытаясь успокоить. Через пару минут она устроилась у него на плече и затихла.
   Кит задумчиво произнес:
   - А ведь это все Гора...
   - К чему бы это она? - отозвалась засыпающая Селина.
   - Может, она пытается нас о чем-то предупредить?
   Селина не отозвалась.
   - Спи, спи, Селина, сегодня отдохнем...
   Он уложил девушку, а сам двинулся на поиски передовых отрядов провианта.
   Они с Селиной ушли довольно далеко, и торговцы остались внизу. Некоторые остановились на пол-пути и торговали с восходящими. Так что мало, кто из торговцев забрался так высоко. Впереди были лишь продовльственные подводы Епископа. Они хорошо охранялись, но ничего не продавали. Да и самих трискеров здесь уже было немного. Невзгоды пути давали о себе знать. Кто-то повернул назад, кто-то просто остановился. Кит спускался вниз в поисках еды и размышлял. Если Гром и был среди поднимающихся в Гору трискеров, то должен был быть где-то рядом. Чтобы сорвать восхождение, Гром должен был убрать Епископа. Теперь нужно было догнать священника и ждать. Он, наконец, вырвался из густого сосняка, в который забрел, срезая дорогу.
   Увидел.
   Под вековой сосной высокий мрачный трискер рыл могилу. Рядом с ним лежало тело, завернутое в серый саван. По очертаниям можно было догадаться, что хоронил он женщину. Кит вздохнул и подошел ближе, а потом и вовсе встал рядом, снял фуражку. Наверное, этому крестьянину было тяжело переживать свое горе в одиночку.
   Трискер закончил рыть и вылез из ямы.
   - Моя жена, - сказал он, словно они были знакомы. - Здесь ей будет хорошо, спокойно. Вот и с нами это приключилось. Не надо было ходить сюда. Она была такой красивой. Она была лучшей, понимаешь? А этот дух, пусть только сунется. Он же за мной тоже собирается прийти. Пусть только сунется, я его прикончу, - и трискер стал потрясать тяжелым кулаком, грозя неведомому духу.
   Кит вопросительно посмотрел на крестьянина.
   - Что за дух?
   - А вы не знаете? Горный дух! Он что до вас не добрался? Уходите тогда назад, пока он не нашел вас. Ему нужно всего три ночи, чтобы убить кого-то. Вы же не один...
   - С Селиной.
   - С женщиной, стало быть. Он появляется в образе чудища или трискера и нападает ночью. Он словно убивает кого-то из вас и исчезает. А на утро оказывается, что тот, кого убили, жив. Но не верьте. В следующую ночь он придет снова и снова убьет. На утро жертва оживет снова. Но третья ночь будет роковой. После третьего раза женщина не проснется. И ты будешь копать могилу так же, как и я...
   - Этой ночью он уже приходил к нам.
   - Тогда, брат, поздно. Он все равно ее убьет. А потом и тебя... на следующую ночь... Этой ночью я жду его. Он, конечно, сильный и быстрый, но я постараюсь... Я постараюсь. Я убью его. Я отомщу за мою маленькую Ди.
   Кит удивленно смотрел на трискера.
   - И что никакого выхода?
   Трискер вздохнул.
   - Не знаю. Для меня уже никакого. Я не хочу без нее жить.
   - А если не позволить убить? Если продержаться оставшиеся ночи? Что тогда?
   - Не знаю. Но попробуй. Но он очень быстрый. Я ни разу не смог ее спасти, а она меня один раз спасла. Один раз... У меня осталась последняя ночь.
   Солнечный день показался Киту желтым. Нужно было готовиться к встрече с этим неведомым врагом.
  
   - Смотри, ты встанешь здесь. И тогда он не сможет напасть на тебя неожиданно. Ты все время будешь его видеть. А я встану там. Едва он появится, как окажется сразу под нашим перекрестным нападением.
   Кит был оживлен. Селина же, которая проснулась, все еще была вялой. Казалось, она не до конца понимала угрозу. Кит же придумал хитроумный план и был почти уверен в успехе. Он предлагал ближе к вечеру занять оборону у деревьев, стоящих рядом, прижавшись к ним спиной. Таким образом, полагал Кит, они смогут избежать внезапного нападения, а уж в прямой схватке вдвоем они должны были упаковать этого коварного духа.
   Однако Селина не выказывала оптимизма. Она молчала, покорно выполняла все, что придумал Кит, и, казалось, думала о чем-то своем. Наконец, она сказала:
   - Я видела сон.
   - Самое главное, не уснуть. Знаешь, что я придумал? Мы будем дежурить. Пять часов - я. Три часа - ты. Не бойся...
   Селина продолжила:
   - Мне приснился Гром.
   - Что?
   - Я играла в карты, а он был в колоде. Я точно знала, что он в колоде, но никак не могла его поймать. Но один раз я все же его видела. Он был на карте как рисунок. Бубновый туз. Но я взяла карту, и он исчез, как будто сбежал на другую сторону. Я карту перевернула, а он снова - перебрался на другую сторону. Он все время был на другой стороне, не на той, где я...
   Кит вздохнул.
   - Что, мой план не годится?
   - Он же Горный дух, которого даже Оро не мог победить, а ты его как недотепу прижать хочешь.
   - И что делать?
   - Не знаю.
   - Нет. Все-таки будем действовать, как я решил. Это лучше, чем твое "не знаю".
   - Почему он мне на картах приснился. А?
   - Потому что ты все время о них думаешь...
   - Грома здесь нет. Мы зря теряем время...
   - Это еще почему?
   - Гром на другой стороне. Только где она эта "другая сторона"?
   Ночь была неизбежна. Возбуждение Кита постепенно проходило. Он уже больше не был уверен в победе, но продолжал хорохориться. Когда наступили сумерки, они, следуя плану, встали у деревьев. Стараясь поддержать девушку, Кит болтал без умолку.
   - Знаешь, знавал я одного страшного призрака. У него были такие длинные уши, короткий хвост и белая шерстка...
   - Ага, и звали его зайка-помогайка... - от пустых слов Селине было только хуже.
   Наконец, и Киту надоело нести чушь, он замолчал. И в этой ночной тишине их окончательно победил страх. Они судорожно ежились, прижимаясь к соснам, и до побелевших пальцев сжимали свои отточенные колья, громко названные Китом копьями. Их основное достоинство было в длине. Подразумевалось, что ими они легко достанут врага. Но чем ближе подходило время к приходу духа-убийцы, тем хуже им становилось. Они не то, что нападать, они уже боялись просто сдвинуться с места. Казалось, что чуть не за каждым деревом прячется их вчерашний ночной гость.
   ...Он появился в самый пик растерянности. Увидев его, Селина вскрикнула. А Кит затравленно взглянул на убийцу. Теперь злодей не слишком походил на разбойника, да и в руках его уже не было тяжелого копья. С виду даже респектабельный такой дух... И не скажешь, что убийца. Он церемонно кивнул Селине, подошел к Киту, вытащил нож и... Селина что есть силы дернула своей палкой, метя ей в лицо духу. Тот изумленно отшатнулся. Потом он повернулся к девушке и начал на нее надвигаться.
   Кит вместо того, чтобы дергать врага сзади своим "копьем", затравленно смотрел на происходящее какими-то круглыми от ужаса глазами.
   Зато к Селине вернулась выдержка. Она схватила свою палку и слева, что есть силы, залепила врагу. Дух, несмотря на то, что дух, вдруг охнул, схватился за голову и отступил. Отважная девушка пошла в наступление. Неумело и зло она тыкала палкой в убийцу, приговаривая: "Уходи! Уходи! Уходи!"
   Как видно, дух от девушки не ожидал такой прыти. Сначала он пытался на нее нападать, но каждый раз натыкался на палку. Затем он стал отходить от девушки все дальше, стараясь просто избегать надоедливых ударов. В конце концов, сбежал.
   То, что он ушел, Селина поняла не сразу. Еще некоторое время она дергалась на любой шорох, принимая его за врага. Наконец, она подошла к Киту. Тот спал возле "своего" дерева. Будить товарища Селина не стала. Слишком уж Кит сладко посапывал.
   Зато проснулся ветер. Его натужное дыхание все учащалось. Непогода разбудила спящие сосны, и те, недовольные, угрожающе зашумели. В легких палатках заворочались встревоженные трискеры, даже Епископ в своем просторном "походном монастыре" проснулся и тихонько удивился испытаниям, выпавшим его народу.
   Селина смотрела в лицо непогоде и чувствовала, что способна усмирить даже ее. Сила и отвага, проснувшиеся в ее душе, были даже для нее самой удивительными. Она улыбалась.
  
   Здесь уже почти не встречалось деревьев, лишь кустарники. Камень все явственней проступал на высоте. Ветер дул, не переставая. Наверное, его шквалистые порывы никогда не отпускали этого неприветливого места. Узкая тропинка карабкалась по горному панцырю, изрытому и слева, и справа тяжелыми разломами, словно сверху кто-то огромный бросал сюда целые скалы, стремясь, во что бы то ни стало, пробить каменное укрепление. Наконец тропа расширилась и за поворотом внезапно забралась на небольшое плато.
   На нем стояло уже несколько палаток. Возле самой большой - сидел он, духовный правитель. Тот, кто целый народ заставил подниматься на эту опасную Гору. Впервые за все время Селина задала вопрос: зачем? Зачем нужно было двигаться сюда, рисковать жизнью, когда на трискеров напали враги, когда вот-вот крепости падут и страшные демоны захватят страну?
   Теперь этот фанатик, получивший власть, ради своих фантазий готов принести в жертву всех трискеров. Кто дал ему это право?
   Но эти обвинения, которые так не терпелось Селине бросить в лицо этому зарвавшемуся эгоистичному политику, оставались лишь в душе девушки. Увы, их собрали не для этого. Движимый каким-то сострадательным чувством Епископ Северный уже третий день собирал тех из своего народа, кто был силен и здоров, и приводил сюда. Слишком много ослабленных и больных появилось в последнее время. Поэтому он решил открыть госпиталь. В этом госпитале должен был кто-то работать.
   Селину и Кита нашли и мобилизовали этим утром. Они должны были стать санитарами. Несмотря на навязанную неволю, Кит был даже доволен. Теперь было легче выслеживать Грома, который по его расчетам, должен был вот-вот появиться и напасать на главу Космической Церкви. И не нужно было изобретать повода, чтобы попасть к Епископу: он сам их пригласил к себе.
   Их набралось около двадцати, тех, кто мог помочь госпиталю. Епископ поприветствовал прибывших. Трискеры, глубоко почитавшие главу Церкви, встретили его восторженными криками.
   Он улыбнулся. Поднял руку, успокаивая всех. Казалось, даже ветер, нещадно набрасывавшийся на идущих по тропе, притих, желая послушать речь Епископа Северного. На удивление он говорил мало, но, как показалось Селине, от души:
   - Я благодарю всех, кто прибыл сегодня сюда и решился помочь нашему госпиталю спасти тех, кто оказался слабей и кому не повезло. Помните, помогая ближнему, мы остаемся трискерами, нацией способной свершить наш духовный подвиг перед потомками. Спасибо. А теперь я прошу подойти всех, записаться и взять маршрут для патрулирования.
   Селину удивило то, что этот спесивый трискер изменился. Как будто трудное восхождение в Гору заставило его увидеть истинную цену и словам, и делам. В каждом его движении было столько спокойной уверенности, что она поверила духовному лидеру. Вопросы, которые так мучили ее совсем недавно, как-то сами собой отошли на второй план. Она прониклась идеей восхождения и с энтузиазмом решила помогать этому трискеру...
   А вот Кит был не слишком доволен:
   - Патрулировать? Мы же так не сможем выследить нашего бродягу-латника! - высказался он вслух и тут же стал пробираться к главе церкви.
   Он догнал его уже у самой палатки. Несколько крепких трискеров преградили ему путь. Охранники. Селина видела, как духовный лидер кивнул головой, как Кита пропустили в палатку. Когда он минут через пятнадцать появился вновь, Селина уже записалась в группу патрулирования.
   - Я получил согласие, мы останемся здесь! Мы будем помогать размещать больных в госпитале, - выпалил Кит, явно довольный результатами разговора с главой.
   - Кит, извини, я уже записалась.
   - Тогда я с вами! - решительно произнес трискер. - Ты же его чувствуешь, раз ты идешь с группой, значит так надо!
   Селина усмехнулась:
   - Ну что за ерунда. Я ж говорила, что его здесь нет.
   Две молодых девушки, с которыми должна была начать свой первый патруль Селина, переглянулись.
   - Вы кого ищите? - спросила черноглазая брюнетка, в которой, несмотря на трудности восхождения, все еще осталась какая-то живая бойкость.
   - Да, одного знакомого, который без нашего присмотра может наколоть кучу дров...
   - А нам вообще-то и дрова нужны тоже. Согревать больных надо же как-то, - улыбнулась девушка. Вторая - пониже ростом - похоже, вообще не собиралась ни с кем общаться. Зато черноглазая успевала за двоих:
   - Меня зовут Энис, а вас?
   Селина с Китом представились.
   Через несколько минут они уже спускались по маршруту. День прошел в поисках. Им удалось найти двоих избитых обессиленных трискеров. В округе, как видно, орудовала какая-то шайка. Они положили их на волокуши, сделанные из сосновых ветвей, и потащили к госпиталю. Словом, день прошел в заботах.
   Киту и Селине не удалось, как следует, обсудить положения с Горным духом, который должен был в третий раз навестить их. Лишь вечером выяснилось, что Кит так и не сумел справиться с убийцей прошедшей ночью. Дух неожиданно скользнул к Селине и, прежде чем Кит успел что-либо сделать, перерезал горло девушке. Так что парню вновь пришлось пережить бессилие, ненависть и ужас. В результате погибнуть должна была Селина, если только Кит вновь не сможет одолеть убийцу: ведь она уже дважды погибала от рук Горного духа. Но что-то было в этой логике не так. Любой дух уважал силу и вознаграждать слабейшего, конечно, не стал бы. Так что кто-то из них был на волосок от гибели. Было неясно, кому угрожает опасность: Киту, которого спасла Селина, или Селине, которую не спас Кит. А может, и обоим, ведь при каком условии они могли выжить, не знал никто.
   Ближе к ночи они вышли из палатки, которую им предложил госпиталь, и, не желая пугать остальных, вернулись к месту своей прошлой ночевки. Именно здесь они решили вступить в последний бой с Горным духом.
   Кит вновь вооружился палкой и клялся в том, что на этот раз он сможет одолеть ужасного духа. Вид у него был весьма решительный. Селина тоже взяла палку.
   Так же, как и в прошлую ночь, они прижались спинами к соснам.
   Стемнело. Костер потихоньку становился все меньше. Кит молчал. Его уже больше не трясло. Он был по-настоящему спокоен. Он ждал. Но Горный дух в этот раз медлил. Звуки ночного леса постепенно усыпляли.
   Кит начал нервничать:
   - Да где же он? Что это за манера изводить так?
   Селина обернулась к товарищу:
   - А может, он не придет?
   - Придет! Я чувствую, что он уже где-то недалеко! Просто на нервах играет, гад...
   И действительно дух появился. Но в этот раз он был не разбойником и не убийцей. Он был похож на старца. Он спокойно прошел к костру, который почти потух, подбросил в него хворост. Огонь, получив долгожданную пищу, с удовольствием затрещал.
   - Здравствуйте, дети Оро... - сказал убийца и улыбнулся.
   В следующий момент Кит закричал:
   - Селина! Справа!
   Селина обернулась и рефлекторно дернула своей палкой. Дух уже занес над ней свой кинжал, но удар Селины остановил его. Дух вновь вернулся к костру.
   - Как вы негостеприимны. Я пришел к вам в гости. Хотел поговорить. Ведь на пороге смерти всегда есть что рассказать...
   Селина стала всматриваться в лицо старца.
   - Кто ты? Как твое имя, дух?
   - Ты любопытна. А не все ли равно, как зовут того, кто прервет твое жалкое существование? А?
   - Нет. Просто я хочу понять, почему... За что ты убиваешь нас? Ведь мы ничего тебе не сделали! А если и сделали, то, я уверена, это произошло случайно. И мы готовы загладить вину.
   - Как зовут тебя, девочка?
   - Селина.
   - Меня зовут Ариэль. Горный дух Ариэль. Мне понравилось, что ты спросила меня о причине. Ведь это так естественно...
   И вновь крик Кита:
   - Селина!
   И вновь Селина видит занесенный кинжал, она дергает палкой, и смертоносное лезвие не доходит до горла девушки. А дух, словно ничего и не произошло, продолжает:
   - ...Ведь это так естественно спросить об этом. Но пока никто, никто из трискеров не спросил. Ты - первая. А ты действиетльно хочешь знать это?
   - Да.
   - Первым трискером, который побывал у меня в гостях, был ваш предок Оро.
   - Всевидящий предок Оро?
   - Он не всевидящий! Он слеп, как только что рожденный котенок! Он - труслив, как заяц и глуп, как кымчак!
   Глаза духа полыхали огнем.
   - Как посмел он выкрасть у меня клинок? Он должен был заслужить его, но Оро струсил! А вы его - потомки! Вы ответите за его преступление!
   - Горный дух Ариэль! Я сожалею о проступке нашего предка. И если цена за него так велика, я готова отдать свою жизнь. Но я должна быть уверена, что вы прекратите нападать на наш народ.
   Дух стал вглядываться в девушку. Высокомерно усмехнулся. Нехотя заговорил:
   - Мужество - главное, чего не хватило предку Оро, чтобы добыть клинок честным путем. Как видно, не все трискеры слабы и презренны. Я не могу забирать жизнь у отважных. Но платы я буду требовать всегда. Эти места всегда будут опасны для вашего народа.
   - Вы отпускаете нас?
   - Только тебя. Пока только тебя. Даю слово, ты вне опасности. Так ты приглашаешь меня на чашку чая?
   - Извини, горный дух Ариэль, но мы не думали, что...
   - Чай уже готов.
   - Можешь подойти, он не опасен, - голос Кита придал Селине уверенности.
   Селина вопросительно посмотрела на товарища. Тот стоял неподвижно.
   - Я уже не в счет. Кто-то из нас должен был заплатить. Так что я уже не в счет.
   Селина взглянула на Кита ободряюще.
   - Кит, ничего, я попрошу, я вытащу тебя...
   Кит улыбнулся.
   - Селина, уже поздно. Я потому и смог тебе помочь, что уже ушел и могу не думать о себе.
   Девушка двинулась к костру.
   Старец сидел у костра спокойно и улыбался. Ни за что нельзя было сказать, что это страшный дух-убийца, мстящий за проступки первопредка.
   - Хочу сыграть с тобой в карты.
   Девушка подняла на духа удивленные глаза.
   - Я не могу. Я только что потеряла друга. И не могу развлекаться.
   - Тебе придется.
   В руках у старца появились карты.
   - На что мы играем?
   - Если ты выиграешь, я верну тебе твоего Кита.
   - Согласна.
   Дух усмехнулся.
   - Как ты предсказуема. Но что ты отдашь, если проиграешь?
   Селина опустила глаза.
   - Великий дух Ариэль, мне нечего предложить тебе взамен.
   - Ты назвала меня "великим"? Ты не искренна, ты не считаешь меня великим. Потому что ты считаешь меня убийцей, - похоже, этот старик опять начал гневаться.
   - Да, Вы - убийца. Но убийца великий, - выдавила из себя Селина.
   - Опять лжешь! Эти трискеры - самый лживый народ на земле! Но тебе есть что предложить. Ты отдашь мне свое имя, если только проиграешь... И берегись, я буду играть в полную силу! Гнусная девчонка!
   И в Селине вновь заговорила злость.
   - Я тоже буду стараться. И я от вас тоже не в восторге! Вы - убийца. Просто убийца и все. Но хочу Вас разочаровать. Я не слишком ценю свое имя. Пусть его забудут трискеры, мне это не важно. Важно, кто ты на самом деле перед собой. Поэтому, убийца, я ничем не рискую!
   В ответ дух лишь рассмеялся.
   - Ты не знаешь себя. Ты не знаешь природу имени. Но объяснять я тебе ничего не буду. Имя стоит всегда больше, чем о нем думают. А в твоем случае трискеры будут плакать, когда узнают, что ты проиграла.
   - Согласна.
   Дух взял в руки карты. Перед костром тут же появился удобный игральный столик. Селина закрыла глаза и стала произносить молитву столу.
   Старик ждал.
   Однако Селина никак не могла сосредоточиться на словах. Словно кто-то не давал произнести ритуала. Начиная в очередной раз, Селина не смогла довести молитву до конца. А Ариэлю надоело ждать.
   - Мы играть будем? - спросил он недовольно, перебирая в руках карты.
   Неожиданно Селина прервала молитву.
   - Дух Ариэль, уберите столик. На ваших условиях я играть не буду.
   Убийца усмехнулся.
   - И где же мы будем тогда играть?
   - На земле.
   - На земле? Селина забыла, что это моя территория, и на этой земле меня нельзя выиграть!
   - Может быть, но Ваша земля будет единственным судьей в нашей игре. А без нее даже этого у меня не будет.
   Дух пристально посмотрел на девушку и убрал столик.
   - Что ж начнем. Джокера Исс в игре.
   Селина тем временем успела произнести молитву.
   - Мы играем с тобой всего одну взятку и от нее зависит все.
   - Условия проговаривать после начала игры? Такого обычно стол не терпит. Простит ли тебя земля?
   Ариэль нервно заходил желваками на темном лице.
   Селина подняла карты. У нее в руках с издевательским видом уютно расположились шесть двоек. Джокера Исс. Вот же невезуха. Девушка опустила взгляд. Партия проиграна. Селине показалось, что пламя костра дрогнуло. В его дрожании она увидела лицо Кита. Ее товарищ, словно куда-то уходил, прощально махая рукой. Она прикрыла глаза. Всего на мгновение. А лукавое лицо духа вдруг очутилось перед самыми глазами Селины. Она едва успела спрятать карты.
   - Что? Не везет? - торжествующе запел дух и отвалился к своему месту.
   - Себе, - воскликнул он.
   На землю тихо ложились вскрытые карты. Раз - "двойка", два - "двойка", три - "двойка"... Одна за одной на землю легло шесть двоек: точь - в - точь как у Селины.
   Пораженный Ариэль переводил глаза с карт на Селину и с Селины на карты.
   И вдруг завопил:
   - Иссс! Я доберусь до тебя! Доберусь, ты слышишь! Я покину свои уютные пещеры, чтобы свернуть тебе твою хлипкую шейку!
   Ярости духа не было границ.
   - Великий дух Ариэль! - властно произнесла Селина.
   - Забирай своего Кита и убирайся! - заревел взбешенный убийца.
   - Конечно, если б я выиграла, я так бы и сделала...
   На мгновение Ариэль замер. Селина показала свои карты. Минута недоумения, и злобный дух совершенно успокоился. Он вновь стал философом. И как не в чем ни бывало, продолжил свое благодушное рокотание:
   - Что ж, ты загладила вину трискеров передо мной. Ты оказалась честней и естественней, чем Оро. Ты могла забрать своего друга и уйти. Ведь я был в ярости и не заметил бы такой малости, как твои карты. Но ты не стала меня обманывать. Больше я не буду охотиться на трискеров. Ты оплатила долг Оро. Но твоего трусоватого друга я не верну. Ты его не выиграла... Поэтому, если б я даже захотел, судьба уже решила иначе.
   Темный дух поднялся, собираясь уходить. И как это водится, самое важное он оставил напоследок:
   - Спасибо за игру. Кстати, после нашей встречи с тобой кое-что изменится. У тебя появятся способности. И еще. Пока я спал, хитрый подлец Оро выкрал у меня клинок Света. А ведь щит, который должен был уравновесить клинок, до сих пор у меня. Он не вышел в мир. Поэтому сегодня мир рушится. И вы, смертные, погибните, если не возьмете этот щит. За ним должен прийти кто-то, кто связан с тобой. Он - великий воин, воин, в чьем сердце кипят дикие страсти... Но есть ли у вас такой? Не знаю. Пока. Почему-то мне кажется, что мы еще увидимся.
   На следующий день Селина покинула госпиталь. Она отправилась туда, где действительно могла найти Грома. Она отправлялась на передовую. Без привычной поддержки Кита было одиноко. Даже удивительно, как быстро она привыкла к нему, и как сильно ей не хватало его теперь. Она захватила с собой форму работника госпиталя, которая была на удивление хорошо и удобно пошита (особенно удобны были легкие сапожки - тумси), боевой нож Кита с красивой гравировкой, фляжку с водой, оставшиеся мясные вафли и удобный рюкзак, который тоже принадлежал когда-то Киту. Ей предстояло пройти через лес, выйти к "тремстам крепостям", и в невообразимой мясорубке войны отыскать Грома, чтобы спросить его...
   С этой странной целью она через неделю добралась до отряда Чинтая и Солли, которые были разбиты и бежали от наступающих войск теней. Слова духа Ариэля обрели реальность: мир трискеров действительно рушился.
  
   Солли возвращался с вязанкой дров. Их шалаш, устроенный в чашеобразном углублении, очень нравился стрелку. В нем было тепло, сухо и просторно. И расположился он совсем недалеко от наблюдательного пункта. По большому счету можно было даже не следить за чертовой пещерой специально: вышедший из нее Гром все равно не смог бы пройти мимо незамеченным.
   Они находились здесь уже несколько дней. Чин и Селина, кажется, совсем оправились от ужаса, в который их ввел Гром своим появлением. Солли же было хорошо. Правда в последнее время его охватывала тревога. Это была именно тревога, а не страх. Размеренная жизнь на природе без войны была для Солли чем-то слишком уже благополучным. Слишком тихо кругом. Слишком спокойно. Что там с войной? Наши взяли верх, или враги? А если эти чертовы тени уже до столицы добрались? Надо бы выяснить. Для этого нужно оторваться от слежки за пещерой. Но Селина упрямо твердила, что ей обязательно нужно выследить этого латника.
   Сегодня, решил Солли, он поговорит с девушкой. Ему и Чинтаю обязательно нужно было найти своих, а не отсиживаться в лесу. Все это уже походит на дезертирство. Солли быть дезертиром не хотел. Может, он и не самый отважный лучник в отряде, но и не позорный трус. Так что он сегодня же заберет Чинтая и двинется к своим. Трискеры ведут тяжелые бои с тенями, и каждый воин им важен. А тут двое, да еще и лучников!
   Солли практически вышел к их лагерю.
   Возле шалаша сидел Чинтай и с умным видом чертил палочкой на земле. Для этой цели он даже очистил небольшой участок земли от опавшей листвы и травы и, захваченный своим произведением, то отходил от него, любуясь издали, то подходил вновь, что-то стирал, дорисовывал и вновь отходил. Солли усмехнулся: его приятель был так захвачен своим действием, что никого и ничего кругом не замечал.
   - Ну, брат Чинтай, чем на этот раз ты удвишь старика Солли?
   От неожиданности Чинтай вздрогнул, но не смутился. И тут же начал объяснять:
   - Знаешь, Солли, а мы ведь могли тогда навалять теням...
   - Что?
   - Смотри, вот здесь находимся мы, - автор странных рисунков указал на несколько квадратиков, аккуратно нарисованных на самом краю его произведения.
   - Так это план! - наконец, сообразил Солли.
   - Конечно. Вот здесь находимся мы, здесь - луиды, а отсюда ударили тени. Но если б мы сообразили и в момент атаки на луидов сделали всего одну тучу, луиды бы разбили теней, а мы - луидов...
   Солли посмотрел на план Чинтая. Но против обыкновения он не стал потешаться над товарищем. Несмотря на наивность рассуждений, что-то в словах Чинтая было очень важное. Солли внимательно посмотрел на друга и неожиданно спросил:
   - Чин, что мы тут делаем?
   - Где? - не сразу понял Чинтай.
   - В этом лесу. Мне кажется нам пора уже к своим... Мы же лучники. Вот только с Селиной поговорить нужно. Ее ж тоже так просто не бросишь... Кстати, где она?
   - К пещере своей пошла...
   - Я вот думаю, мы тут уже четыре дня, а проклятый латник даже носу из своей пещеры не показывает. Наверняка где-нибудь с другой стороны есть второй выход! И этот Гром уже смылся через него. Короче, нам не нужно больше здесь торчать. Пора идти дальше.
   Примерно через час появилась Селина. В первый день наблюдения за пещерой она требовала от них, чтобы слежка была непрерывной, но сейчас и сама, кажется, понимала, что в проклятой пещере мог быть и второй выход. Поэтому, когда Солли предложил ей покинуть их насиженное за четыре дня место, она неожиданно легко согласилась:
   - Да, Солли, ты прав: у этой пещеры есть второй выход. И мы завтра же двинемся в путь. Мы пойдем по следам Грома. Выйдем через второй выход и попробуем его найти.
   Опять выходило совсем не так, как рассчитывал лучник:
   - Но нам нужно к своим... Мы - воины. Отсижиавться здесь не должны.
   Чинтай в знак того, что согласен с товарищем, кивнул большой головой и с ожиаднием выставился на Селину. Девушка нахмурилась:
   - Хорошо.
   Она вытащила свой лук, который подобрала во время бегства лучников, и положила его на колени.
   - Но сначала научите меня стрелять. Проведите обряд.
   Чинтай и Солли озадаченно переглянулись. Несмотря на то, что в нем не было ничего сложного, они побаивались ритуала. У них не было на это права. Ритуал проводили старейшины. Теперь парни пожалели, что под Лью пообещали ей провести его.
   - Мы не можем. Ритуальные движения не сложные, но если пойдет что-то не так, мы будем бессильны.
   - Мы просто лишим тебя разума. Я слышал. Про такое говорили первые лучники. Тогда ритуал не был отработан, поэтому некоторые претенденты не выдерживали и сходили с ума. Потом их куда-то забирали старейшины, - у Чинтая загорелись глаза, как будто рассказывал про свой любимый эликсир.
   - Я знаю. Но у меня нет выбора. Мне нужно стать стрелком как можно скорей. Проведите ритуал. Я выдержу. Мне хватит сил. Я чувствую, все обойдется.
   Солли замотал головой:
   - Нет. У тебя-то, может, и хватит, а у нас? Мы ведь просто крестьяне. А ритуалы проводят старейшины.
   - Ну, тогда вам придется остаться. Пока. Вы мне нужны. А то, что мы делаем, возможно, гораздо важней всех битв, в которых вы не поучаствуете...
   Солли и Чинтай согласились: хотя Чина и пугала перспектива встречи с чем-то ужасным в глубине пещеры, откровенно говоря, ему нравилось находиться под началом у девушки.
   Утром следующего дня они поднялись к пещере и бесстрашно двинулись внутрь. Именно бесстрашно, потому что следов былого ужаса не осталось.
   Первым шел Солли. Он аккуратно продвигался мимо камней. За ним суетливо семенил Чинтай, который все норовил выглянуть из-за плеча товарища. Ближе к пещере они остановились. Место показалось Селине мрачноватым. Казалось, из глубины кто-то недобрый внимательно наблюдает за ними. Пахло затхлостью и каким-то животным запахом испражнений.
   Они вошли внутрь.
   Гурии равнодушно смотрели на непрошеных гостей, не выказывая ни агрессии, ни любопытства. Селина с лучниками опасливо оглядывались по сторонам. Угольно черная земля - под ногами, в свете поднимающегося солнца стены переливаются маленькими черными лаковыми пластинами, беспорядочно разбросанными под разными углами до самого потолка. Золотые прожилки между ними змейками бегут снизу вверх и сверху вниз. Одна из гурий, движимая любопытством, спокойно подходит к Селине и три морды шумно втягивают воздух. Но гости не видят и не слышат свирепых охранников Перехода. Они видят лишь темень и чувствуют нарастающую вонь.
   Остановились. Дальше идти не хотелось. Зажгли факел.
   Любопытная гурия, обнюхав Селину, уже отошла к своим сестрам. Чинтай поднял с земли кусок тяжелой породы:
   - Странно. Кругом этот черный камень, а воняет, словно подохло стадо кымчаков.
   - Ладно, вы стойте здесь, а схожу дальше, - сказал Солли и двинулся в угольную темноту. Следовать его подвигу совсем не хотелось. Селина было двинулась следом, но тут же остановилась: смрад был еще тот.
   Они стояли неподвижно несколько минут, когда донесся голос Солли:
   - Тупик!
   - Тупик? - переспросила вполголоса Селина и вопросительно уставилась на Чинтая. Тот развел руками.
   - Мы что-то пропустили. Гром ушел сюда. Наружу он не выходил. Наверное, есть где-то ход, ответвление, которого мы не заметили.
   Факел Солли стал возвращаться. Наконец, в его свете обозначилось знакомое лицо
   - Ну, что делать будем?
   Чин, наконец, не выдержал:
   - Давайте сначала на воздух выберемся, а потом уже...
   В этот момент все три гурии тревожно подняли свои многочисленные головы. А еще через секунду, яростно рыча, они бросились вглубь пещеры. Если б в этот момент кто-то из гостей обернулся назад, то он увидел темную фигуру воина, которая размахивала руками и ногами, кувыркалась, выхватывала из темноты воображаемых противников, прижимала их к земле, кидала к стенам... И в этой схватке не видимые лучникам гурии одна за одной гибли. Воином, который пришел из мира теней в мир трискеров, был Гул.
   Но Селина с лучниками спешили покинуть пещеру, они не оглядывались.
   И едва они вышли наружу, как из-за их спин шагнул он. Охотник мимоходом взглянул на компанию и двинулся дальше. Это было так неожиданно, что остолбеневшие стрелки еще несколько секунд молча провожали взглядами прошедшего мимо врага.
   И опять леденящий ужас охватил души. Но если Селина и Чинтай, еще держались, то для Солли пережитое стало кошмаром. Его глаза побелели, а ноги подкосились.
   Чинтай, напротив, достал из-за спины стрелу, намереваясь продырявить эту широкую спину, но Селина остановила его:
   - Не надо. Если он не напал, он не враг...
   Он почти спустился с каменного плато, когда Чинтай громко закричал ему вслед:
   - Кто ты?
   Гул обернулся:
   - Я - тот, кто убивает.
   - Ты - тень?
   - Да, - сказал Гул и скрылся за деревьями.
   Озадаченная Селина посмотрела внутрь пещеры.
   - Что тут вообще происходит?
   Наконец, подал голос вконец обессиленный Солли. Он заикался:
   - Вы-вы ви-видели это? Он про-прошел сквозь меня...
   - Как это? - у Чинтая округлились глаза в предвкушении чуда.
   - Он должен был спихнуть меня в сторону, а он взял да прошел через мое плечо... Какой ужас! - пробормотал вконец потерявший дух Солли и уселся на землю.
   - Это был дух! - округлившиеся глаза Чинтая выкатились из орбит, рискуя сорваться с лица и разбиться вдребезги о твердую почву пещеры.
   - Брось, знавала я одного духа... Что-то он на такие фокусы не был способен.
   Но Чинтай не сдавался:
   - Это просто смертный дух... Мы - все духи, и у каждого из нас есть свое тело, без него трискер не может существовать. А тени могут отделять свой дух от тела. Я слышал об этом.
   Селина подтвердила:
   - Я тоже слышала об этом. Говорят, что какого-то латника захватили такие тени-духи...
   Чинтая, который почувствовал поддержку, вконец понесло:
   - Вот. Это у них смертный дух. А у бессмертного духа все по-другому! Он существует без тела, он чистая энергия, но при этом способен обретать тело, ни в кого не вселяясь... А ты видела бессмертного духа, вот и все!
   И в следующий момент он удивленно вытянулся:
   - Ты видела бессмертного духа? И осталась жива? Я слышал, что все, кто видел их, умирают!
   Солли тихо сидел, пытаясь унять дрожь в коленях. Чин же, кажется, совсем не чувствовал страха:
   - Селина! Ты видела бессмертного духа? Где?
   Девушка улыбнулась:
   - Ну, конечно, я не видела бессмертных. Просто один латник, который собирался на мне жениться, очень мне напоминает такого духа.
   Чинтай взглянул на девушку еще удивленней:
   - Но латники не должны иметь семьи. С этим строго.
   - Но я-то об этом не знала.
  
   Изумленные трискеры остались за спиной. На один момент Гулу показалось, что это не случайно. Но трискеры в принципе не способны были на серьезный отпор. Они не могли понять, что происходит. Они чересчур слабы и глупы. Лишь дикое стечение обстоятельств могло спасти этот мир от нике. Но Гул не верил в удачу или судьбу. Нике давно победили все предначертанные слова. Еще на заре их истории они должны были покориться идулам. Но нике победили врагов. Они первыми добрались до Великой Горы, провели обряд и в решающей схватке переломили ход почти проигранной битвы руками слабого мальчика, а ныне - их правителя, Короля Миров... И далее практически вся история нике - история побед над пресловутой Судьбой, вечно грозящей его народу смертью.
   Гул тем временем прошел мимо оставленного лучниками шалаша. Он мельком взглянул на него и ничего не заподозрил. Подумаешь, прячутся перепуганные дезертиры в лесу! Ну и что?
   Ему нужно быстро добраться до леса Предателей, которых он презирал, но которые были необходимы для их борьбы. Там он обретет свое тело и отправиться за Хусом, одним странным идулом, которому удалось пленить такого воина как Тин. А этот Гром хорош! Он, видимо, и в самом деле влюблен в Тин. Он сразу выложил всю информацию о ней. Да, Гром занятен. Давно никто не мог нанести Гулу хоть какие-то увечия. А тут...
   Три часа лазарета! Шутка ли? За это время можно было б давно похоронить этого Хуса. Этот занятный трискер-предатель прав: Тин должна быть на свободе!
   Нет, Тин не волновала Гула. Женщины давно его не волновали. Просто она была одной из многих нике. А Гул воевал за нике. В борьбе нужно помогать своим. Но это вовсе не означает, что воевать со своими не приходится. Наверное, услышав его рассуждения, Король Миров осудил бы его. Но Король никогда не спускается со своих высот даже до Всемирного Совета...
   Но Гул его никогда не осуждал. Потому что Король был по-настоящему велик.
   Уже тогда он был велик, когда двенадцатилетним мальчиком отказался от миссии, навязываемой ему эльфами, и променял перо пугливого гоа, которым пишут Главную Историю Народов, на меч и силу. За это ему грозили не просто смертью народа или рабством, но гибелью их мира. По словам эльфов, их мир должен был открыться внешним вторжениям и быть растоптанным захватчиками. Но и этого мало. Варвары, говорили эльфы, должны были дотянуться до их Горы и произнести над ней свое проклятие. И Гора - оплот любого измерения - после подобного вторжения должна исчезнуть, а вместе с ней и их измерение...
   Но и этого не случилось. Не варвары пришли к ним, а они к варварам. Еще немного - они доберуться до Великих Гор в первом и втором измерениях, и тогда вечно каркающие эльфы будут окончательно посрамлены.
   Конечно, это трудный путь. За все нужно отвечать, за все великие свершения.
   Отвечать приходится всегда. Каждый ответ - это плата за победу. Победителем быть трудно, ибо после победы каждый раз следует очередная, еще большая необходимость отвечать. Отвечать победой, если только не хочешь погибнуть. По большому счету это не так и страшно. Мир - это лишь одно плотоядное стремление съесть соседа. Борьба есть суть мира. Без борьбы мир уходит в небытие, становится жертвой, умирает. Так что нет в мире ни красоты, ни силы, ни чести, есть только борьба, в которой ты должен победить любой ценой. Все остальное лирика и глупости.
   Эту простую философию усваивает каждый нике, если только он - нике, а не трус или слабак. Такие тоже встречаются. Но все реже. Даже этот Наместник. Даже он. Этот разжиревший толстяк смог выкарабкаться из той зловонной ямы, в которую сам же себя отправил. Умер как воин. Это делает ему честь. А Гул ему в этом помог. Так уж устроено: любой народ не идеален. В каждом есть те, кто делает его отважным и те, кто тянет его в пропасть. Именно поэтому Гул был против предателей, перешедших на сторону нике. Предатели не позволяют народу понять истинную свою силу и предназначение. В этом Гул видел опасность. Господство нике могло уничтожить лишь слабость и малодушие самих нике.
   Но даже не это так беспокоило Гула.
   Нике давно стали народом-воином, бескомпромиссным, беспощадным и непобедимым. Два мира склонились перед ними. И Гул видел, что это не предел. Они способны покорить все семь миров. Проблема заключалась в другом. Эти странные создания - эльфы. Почему бессмертные эльфы не желают биться с ними? Нике их не бояться. Но и победить не в силах. Потому что эльфы ушли. Во всех трех измерениях, в которых фактически господствовали нике, эльфов не стало.
   Да вообще-то что за вопрос: нет эльфов? Ну и пусть. Переживем как-нибудь.
   Тем временем Гул подходил.
   Лес предателей был покрыт густой хвойной растительностью. Гора, похожая на Великую, не сопротивлялась соседству с таким ничтожетсвом как Тролль. Она словно даже была рада ему и расцвела этой осенью удивительными красками. Желтые, красные, зеленые цвета, ворвавшиеся в обычную зелень тайги, превратили склон в какое-то мифическое существо, которое богатым драконом встречало каждого и одаривало его своим увядающим теплом. Но для Гула сама мысль о том, что ему предстоит видеть этого самовлюбленного ограниченного дурака Тролля, раздражала.
   Он начал подъем в гору. С другой стороны расположен лагерь, в котором находятся тела нике, уже прошедших обряд. Но Гул был тут впервые. Ему еще предстояло обрести себя в этом измерении. Изображая из себя секретаря Наместника, он был вынужден отойти от охоты и довольствоваться прозябанием в Арене. Даже Тин не узнала его в новом обличие. Для всех он погиб. Его настоящее имя было Бен, которым так гордился его сын, малыш Кен.
   Так уж устроен этот мир. Бороться приходится не только с врагами народа, но и со своими собственными, которыми являются нике. Политика - вот область, в которой у Бена было немало врагов. Наверху - всегда самые сильные и самые жестокие. И Бен был наверху. Шанс встретить здесь того, кто будет сильней тебя, не потому что хитрей, дальновидней, опасней тебя, а - потому что ты оказался не в форме, есть всегда. Силен не тот, кто может сдвинуть гору, а тот - кто знает, чего он не может.
   В один момент Бен это понял. Он использовал своих осведомителей и в назначенный момент пошел в приготовленную для него ловушку. Он шел к Приятелю. Все считали их друзьями на Совете. Они всегда садились рядом, весело болтали, смеялись шуткам, вставали в единую позицию в обсуждении, поддерживали дружеские отношения, но не потому что нравились друг другу, а потому что вели игру.
   Это было хорошее время. Время учебы и импровизации, проверки таланта и возможностей, красоты и трезвого расчета.
   Но в последнее время Приятель слишком часто организовывал сюрпризы для Бена. То отравленное вино, то пара стрелков в пустой резиденции при Совете, в который так настойчиво предлагала вернуться соблазнительная Аннет. Все эти участившиеся ужимки Приятеля, который после каждой попытки неизменно справлялся о здоровье Бена, убедили его в приближении развязки.
   Но расклад был не в пользу Бена. Влияние Приятеля на Совете было громадным, с ним мог соперничать лишь Бен, но и он был слишком молод и слишком слаб. Несмотря на свои таланты, он не обладал даже третью тех связей, которые были в руках его Друга. Приятель был, пожалуй, самым опытным и сильным игроком на Совете. Он быстро понял, что главная опасность для него это - Бен.
   Именно Бен знал лучше остальных его слабости и его силу.
   Именно тогда время Бена истекло.
   И Бен шел в очередную ловушку Приятеля. В тесной компании друзей они должны были отметить награду Приятеля. Это была какая-то малозначительная награда. Что-то вроде юбилейной медали от Короля Миров... Бен мог отказаться, сославшись на обстоятельства: мол, занят, не могу, дела клана...
   Но Бен не стал.
   Он знал, что вместо четырех друзей во дворце его встретят четверо убийц, привыкших нападать со спины. Он шел взглянуть в глаза смерти. Кто такой Бен, Приятель знал, поэтому он пришлет к нему тех, кто наверняка одолеет его. Его - Бена, непобедимого Бена, которому нет равных среди нике!
   Давай, Приятель, попробуй...
   Хотя... Приятель всегда побеждает.
   Бен идет.
   Вот он проходит через тяжелые ворота, которые ему открыли заискивающие слуги Приятеля, поднимается по широкой пустой лестнице, удивленно вертит головой: никогда в замке не было так пусто... Проходит на третий этаж. А его все не встречают!
   Почему, почему он пришел сюда? Он знал, но пришел!
   Может, он хотел увидеть глаза Приятеля? Глаза, в которых в последний момент мелькнет настоящее лицо, лицо нике, сожалеющее о содеянном?
   Он был обречен.
   Не в этот раз, так в следующий... Поэтому он пришел.
   Нет. Бен не умел проигрывать. Бен был лучшим. Он хотел им остаться.
   Бен умер.
   Четыре кинжала пронзили его тело, прежде чем он успел понять, что это нападение. Непобедимый Бен убит какими-то проходимцами, берущими плату за свое грязное ремесло.
   К окраваленному телу подошел Приятель со слугами. Он смотрит на Бена и даже сожалеет:
   - Эх, Бен. Ты - единственный, кто мог одолеть меня. Теперь, я думаю, что равен Королю Миров. Как ты думаешь, Бен?
   Но Бен не думал, что Приятель равен Королю Миров. На какой-то момент Приятелю показалось, что веки Бена дрогнули. Это последнее, что показалось Приятелю. В следующий момент короткий кинжал вонзился ему в горло. Приятель захрипел и замертво повалился на лестницу. Еще мгновение и не стало тела Бена. И сколько не искали его разозленные слуги - не нашли.
   Тогда и родился этот миф. Будто Бен попал в ловушку эльфов... Но Бен никогда не видел эльфов. Так же, как их не видел никто из народа нике.
   И тогда же вместо героя Бена родился секретарь Гул.
   И этот Гул, наконец, прибыл в лагерь Тролля.
   Он проходит к нему в резиденцию. Ведет беседу с главным Предателем трискеров, притворно улыбается, говорит о величии ничтожества, узнает место, где должен пройти его обряд...
   И вдруг понимает.
   Встреча в пещере, встреча с этими трискерами. Она не случайна. Форма... форма той девицы, что попалась ему по дороге, эта форма слишком хороша для крестьянки! А возле шалаша был ясно прорисованный план! Эти трискеры что-то искали у пещеры...
   Не может быть!
   Точно так же, наверное, подумал Приятель, когда веки Бена дрогнули...
   Гул вздохнул. В битве миров не бывает мелочей.
   Так вот что беспокоило Гула.
  

Часть девятая. Нашествие

   Гром чувствовал себя неважно. Эта гнида Гул совсем выбил его из колеи. Нет, латник не боялся его. И, конечно, он не был оскорблен высокомерием этого секретаря. Да, секретаря. Латник вспомнил, кем был этот нике, вспомнил, что он особенно сочувственно смотрел вслед удаляющемуся Наместнику в Арене, что именно он довел Стык до конца после злополучной гибели Рема. Тогда этот нике был холоден и отстранен, справился со своими обязанностями прекрасно. В камере было достаточно времени, чтобы вспомнить это.
   При этом этот Гул был настырным и дотошным нике. Он приходил к нему в камеру и задавал вопросы. Спустя два часа после того, как лишился сознания от ранения. Как он успел за это короткое время восстановиться, латник так и не понял. Охотник не скрывал своего презрения к трискеру, и тот не стал просить его спасти Тин. Но и скрывать, что знал, латник не пытался. По какой-то неуловимой черте во внешности Гула Гром понял, что этот высокомерный охотник и без просьб латника сделает все, чтобы спасти Тин.
   И все же Гул не так занимал мысли Грома. Тин. Впервые за все время он усомнился в Тин. На то были причины. Предсмертные слова Наместника больше не казались Грому полной чушью и клеветой. Какая-то чужеродная холодность Гула заставила Грома иначе оценить этот странный народ. В них словно не было жизни, сил, чтобы попробовать вкус, не было ощущения. Именно Гул был тем, кем были нике на самом деле. А Тин была ненастоящей. Она была хитростью. Поэтому она не могла любить Грома.
   В душе латника колыхнулась досада.
   Пора было задуматься о том, как выбираться из тюрьмы.
   Непобедимый взглянул на соседей по каменному мешку. Четыре нике-арестанта, злых и каких-то нарочито веселых... Первый - Ас - коренастый, с глубоко посаженными глазами, как будто спрятанными от праздного любопытства, рот в вечно кривой ухмылке, от чего угол правой нижней губы словно набух. Смотрит перед собой, кажется, не видит дальше собственного носа. Убийца и подонок, мастер лезвия. Как видно, убивал много и с удовольствием. Второй - Крот - маленький тихоня-философ, весь словно прижат к земле. Нике-невидимка. Сидит рядом, вроде даже и не пытается прятаться, но нужно сделать усилие, чтобы заметить его. Вор. Он главный среди них. Третий и четвертый братья-близнецы: Фат и Хат. Много болтают, поют, иногда даже хорошо, жестикулируют, ловят твое внимание, твой взгляд, завораживают: еще немного ты сам уже готов отдать все, что они не попросят. Маги взгляда.
   Но всех их Гром больше не интересует. Убедились, что он не жертва. Сидят отстраненно, даже скучно.
   А когда он только появился в камере, они все страшно оживились. К нему тут же подскочили братья и стали вести приветственные речи, которые на обычных арестантов производили неизгладимое впечатление:
   - Посмотрите, кого к нам прислали! У него новенькая одежда, вальяжная походка, он еще не знает, что его здесь любят.
   - С чего ты взял, что его любят?
   - Да сам посуди, он уже снимает пиджак, чтобы отдать его лучшему своему товарищу - мне.
   - Тогда мне - штаны...
   Гром поднял взгляд на близнецов.
   И те тут же отошли от латника.
   Наступила очередь убийцы. Когда его лезвие проткнуло его же руку, а в глазах взвывшего от боли Аса всколынулась такая ненависть, что даже видавшему виды латнику стало немного не по себе, заговорил Крот:
   - Оставьте его.
   Гром отпустил убийцу, а близнецы оттащили все еще чертыхающегося от страшной боли и бессильной злобы Аса в противоположный угол и там замерли.
   А Крот тем временем продолжал:
   - Это гость из третьего мира. И похоже, воин. Почта доносила весточку о нем. Господа арестанты, мы будем жить мирно. Иначе этот солдат нас всех тут перережет...
   Вспоминая их первое знакомство, Гром мрачно ухмыльнулся. Рука у Аса до сих пор сильно кровоточила. Его раз в день забирали на перевязку. И каждый раз когда он проходил к двери, он бросал на латника такие взгляды, что у того не оставалось сомнений: Ас обязательно будет мстить.
   Да, и все-таки место здесь по-настоящему мрачное. Серый камень, пять деревянных нар, длинный старый стол, две лавки. На одной из них он сидит. Не самое приятное состояние - безделие. Не особо опасных привлекали для работ, но это только - не особо опасных. Таких как Гром или Ас, или близнецы держали за решеткой круглые сутки. Единственное занятие, которое оставалось, ...думать, как отсюда бежать. Но без необходимой информации это было невозможно.
   А Гром не располагал ей. Он даже не слишком хорошо запомнил, как его вели сюда, сколько дверей открылось перед ним и закрылось за его спиной, сколько этажей было в этом мрачном здании, насколько толсты стены, и как далеко от ближайшей пещеры перехода он находится.
   Постой-ка... Ему вовсе не обязательно бежать отсюда. Главное, обеспечить безопасность тела здесь в тюрьме. Иначе если его здесь, не дай Бог, заколят, он умрет везде и в своем мире тоже. А так он может просто уйти в транс и добраться до тела в своем мире! Он сможет помочь Тин! А уже потом задаст ей все неприятные вопросы, которые у него появились.
   Но сначала...
   Как подружиться с арестантами?
   Гром смотрел на уголовников из чужого мира. Ас бросал ненавидящие взгляды на латника и нянчил руку, близнецы вполголоса переговаривались, Крот вслушивался в какие-то лишь ему известные звуки тюрьмы. Так или иначе, нужно было выходить на контакт:
   - Эй, парни! И как вы здесь развлекаетесь?
   В ответ арестанты помолчали. Спустя пару минут, отозвался Крот:
   - У Хата и Фата всегда есть занятие. Картежники. Ас со всей своей животной страстью ненавидит.... Догадайся кого? А я думаю, как помочь тебе....
   - Помочь мне?
   - Не просто так, конечно... Мы помогаем тебе, а ты помогаешь нам. Все честно.
   Такого поворота латник не ожидал. А Крот, видя, что произвел на собеседника впечатление, продолжил:
   - Правда у нас есть одно условие. Мы хотим знать, кто ты и как ты оказался здесь. Обычно военнопленных сюда не помещают.
   - Я - охотник. Я - трискер, то есть, я тот же нике, только из другого мира.
   Крот плутовато улыбнулся:
   - Ты "тот же нике, только из другого мира"... Поэтому ты не враг нам? Тогда скажи, почему нике убивают вас, а вы убиваете нике?
   - Все просто. Там у нас идет война. Нике помогают нам. Правда, не все трискеры понимают, что нике - союзники. Но скоро все изменится.
   - Конечно, наши бравые ребята просто перебьют всех несогласных, и наступит мир! А ты - согласный... Тогда почему ты здесь, а не на своей войне?
   - Я убил одного несчастного нике. Это грустная история.
   - Сейчас расплачусь... Но с меня пока довольно того, что ты по крайней мере хочешь казаться на стороне нике. Мы все тут патриоты.
   Кто-то из братьев быстро подхватил тему:
   - Если б меня только взяли на эту войну! Когда зовет Родина, никто не может прохлаждаться. Каждый, в ком стучит сердце и бежит кровь нике, обязан быть на передовой! Эй, начальник! - парень стал долбиться в железную дверь. - Почему нас не пошлют на фронт?
   - Достаточно! - оборвал его Крот. - Мне кажется, господин трискер понял наше состояние души... Не так ли?
   - Да, - выдохнул озадаченный Гром. Этот бравурный патриотизм вдруг приоткрыл перед латником пропасть, развергнувшуюся между кланами отступников и добропорядочными нике.
   Вот с кем предстояло ему подружиться.
   - А теперь, мой друг, к делу, - Крот приобнял могучее плечо Грома, присаживаясь рядом. - Война нике с другими мирами, конечно, важна, но и мы не совсем мирно тут живем. Понимаешь, сейчас все пространство тюрьмы делят два клана: клан крысинных хвостов, это мы, и клан щипачей. Они хуже и мерзостней идулов. Между нами война. С чего-то они решили, что они - единственные, кто имеет право контролировать тюрьму. Это, согласись, несправедливо. Но мерзкие щипачи не видят этого. И за это мы их наказываем. Не всегда бывают победы. И вот теперь близится очередной бой.
   Гром улыбнулся. Все складывалось как нельзя лучше.
   - Я согласен. Ваши враги пожалеют, что родились на свет. Но потом у меня будет просьба... Ее легко выполнить.
   И ободренный Крот продолжил объяснять:
   - Через пару дней к нам сюда на хату переведут щипачей. Семь мерзких рыл. Все они убийцы. А у нас из профи - только Ас и ты. Это по большому счету, чистая подстава. Но если мы выстоим, я представлю тебя клану, а это почетно...
   Через пару дней "на хату" действительно перевели семерых. Они в абсолютной тишине под присмотром охраны вносили дополнительные нары, выстраивая их вторым этажом. Как видно, кто-то очень хотел помочь "хвостам" покинуть эти не самые благоустроенные жилища....
   Когда железная дверь закрылась, в глубине "хаты" затравленно ощетинились "крысиные хвосты". Перед ними с дьявольской усмешкой встал Гром. Их медленно окружали семеро убийц, лучших ликвидаторов "щипачей". Но даже у убийц иногда срабатывают какие-то понятия о чести. Один из них не то из жалости, не то из принципа произнес:
   - Эй, дерево! Ты-то куда лезешь? Отскочил в угол и жди. У нас заказ только на семейку Крота...
   Гром усмехнулся:
   - Ты смотри, не сразу, но заметили! Забыл сказать, у Крота в семье прибавление... Начнем?
   И началась резня. Боевой опыт латника оказался весомей семерых бандитских ножей. Пятерых успокоил Гром. Двоих - Ас. Последнее движение в бою было его. Взмах лезвием, зажатым между пальцами и последний "щипач" валится замертво. Но ему этого мало, движение не прекращается, следующий взмах - и молнией лезвие летит дальше, туда, где завершил свою грязную работу Гром и показал опрометчиво незащищенную шею...
   Латник не видел, не ожидал удара со спины. Но смерть была неповоротлива. Она выбрала не тех союзников и промахнулась. В последний момент отклонился Гром, и чиркнуло лезвие по щеке, брызнула алая кровь, рассек воздух ответный кинжал, и мрачный Ас, не умеющий прощать унижений, охнул в последний раз и расстался со своей жизнью.
   - Его-то зачем? - только и успел спросить Крот. Вздохнул недовольно и бросил: - А могли вообще без потерь обойтись... Ладно, может, и к лучшему. Все равно бы он не успокоился.
   А Гром сидел, привалившись к стене, обхватив голову тяжелыми руками. Его трясло. Если б кто-нибудь видел в этот момент его глаза, то понял бы сразу, что этот трискер сумашедший и лучше от него держаться подальше. А Няга - Темная Сила Грома - разбушевался не на шутку. Чем-то очень его разозлил Гром. Потому что страшный ребенок так и норовил стукнуть латника головой о дерево, ухватив за ногу. Речи о том, чтобы его уговорить вернуться в темницу, вообще не было. Понимая, что если и дальше так пойдет, Няга его убьет, Гром изо всех сил выворачивался, концентрировался перед очередным ударом.
   При этом он почти уже привычно ждал удобного случая. Обладая страшной силой, Няга совсем не умел себя контролировать, поэтому любая его дикость в какой-то момент останавливалась, чтобы либо принять какую-то новую форму, либо продолжить начатое по-старому. Эта передышка и давала Грому надежду на то, что ему удасться уйти, а позже и успокоить страшного ребенка.
   Наконец, он допустил оплошность. Изрядно размахнувшись, Няга в последний момент вдруг передумал бить Грома о сосну, а решил бухнуть его о землю... В этот момент Гром и выскользнул... Еще в первый свой приход к Няге латник приготовил себе оружие - камень привязанный к веревке. Гром быстро прыгнул к своему оружию, и прежде чем ребенок успел сообразить, Гром со всей силы залепил ему своей пращей между глаз.
   Любой смертный если б ни испустил дух, то, по крайней мере, потерял бы сознание. Но только ни Няга. Захлопав черными глазами, Няга вдруг заныл:
   - Няге плохо! Няге больно! Гром, уходи! Гром обижает Нягу! Няга стукнет Грома больно.
   Страшный ребенок размахнулся и ударил Грома. Точней, попытаплся ударить. Латник быстро отскочил и вновь залепил Няге своим орудием в нос.
   Кровь брызнула и обиженный Няга захныкал совсем уж по-детски, уже не думая о драке.
   Разъяренный Гром, который чудом остался жив после развлечений Няги, рычал на страшного ребенка, что есть мочи:
   - Няга, в темницу! Иначе Гром Няге еще влепит пирожков.
   Зареванный Няга двинулся в темницу.
   А Гром открыл глаза и осмысленно взглянул на сокамерников.
   Через неделю, после всех разбирательств с трупами, с перестуками, тайными ночными беседами, договоренностями с администрацией наступил момент представления Грома Крысиному клану.
   После произошедшего клан "хвостов" получил неожиданный перевес. Хотя до этого "крысы" практически бежали с этого мрачного коробля неволи. Пару месяцев назад "щипачи" выработали удачную тактику борьбы с "семьями" "хвостов". Они не распылялись, действовали единой группой, созданной из семи лучших ликвидаторов клана, и добились почти полного доминирования. Вот-вот должно было произойти грандиозное событие: в самой крупной тюрьме "Сизые голуби" должны были победить "щипачи". Это было б первым случаем единовластия в такой крупной тюрьме. И вот теперь вся "ударная" семерка ушла. Такого не ожидал никто. Фактически семь "семей" "щипачей" остались без прикрытия. Их империя пошатнулась. И хотя к "хвостам" относилось всего три "семьи", они были сейчас на подъеме. Их слово становилось весомей, чем слово противника, администрация уже вела переговоры только с ними, полагая, что те сильней и авторитетней. От "хвостов" ждали ответного удара. И клану важно было не обмануть ожиданий, а при возможности и превзойти их. Козырем в игре "хвостов" становился Гром. И клан желал взглянуть на новое приобретение.
   В назначенное время посреди ночи на "хате" у Крота собрались главы всех трех семей. Это была семья Крота, семья Папани и семья Лузги. Полный клан был значительно больше. Он выходил за пределы "Сизых голубей" и в основном базировался на воле. Так что, несмотря на малочисленность, он представлял значительную силу.
   Привыкшие за последние месяцы к постоянной опасности "крысиные хвосты" не стали играть в пафосы, а сразу перешли к сути.
   После минутного молчания, в течение которого главы "семей" разглядывали Грома, а Гром - глав, первым открыл рот Лузга:
   - Доброй ночи, наш кровавый спаситель.... С такими данными убийце незачем поддерживать какой-либо из кланов. Он мог бы быть и одиночкой и жить себе припеваючи. Вряд ли этой спокойной жизни мог помешать даже такой хитрый дяденька, как Крот. А? Почему вдруг ты с нами?
   Пристальный взгляд Лузги уперся в Грома, и Гром не отвел глаз. С некоторых пор латник перестал прятать себя от окружающих. Если у Лузги и были вопросы еще, они застряли где-то на подступах и рассосались в носоглотке. Взгляд Непобедимого вгонял в страх и подавлял волю. Но, несмотря на это, Гром ответил:
   - Мне нужна ваша помощь. И даже больше мне нужны здесь друзья. Без них я не сделаю того, что мне поручено судьбой.
   Папаня улыбнулся, ему нравился этот бесхитростный парень:
   - И что тебе "поручено"?
   - Спасти подругу и узнать подруга ли она...
   Папаня улыбаться перестал:
   - Побег?
   - Нет, сон. Я буду спать четыре дня. Мне важно, чтобы никто меня не трогал в эти четыре дня....
   Папаня обернулся к остальным. Лузга подавленно молчал, а Крот развел руками: мол, тоже удивлен. После минутного молчания Папаня переспросил:
   - И это все?
   - Нет. Потом я просыпаюсь, делаю, что вам нужно и опять сплю, иногда дня три, иногда - неделю. Будить меня при этом нельзя: все равно ничего не получится, а при пожаре выносить первым и все такое. И на этих условиях мы будем друзьями. Идет?
   - Нам нужно время на обдумывание - до завтра. Слишком уж все это необычно.
   Через три дня клан "хвостов" ответил врагам. И всем в "Сизых голубях" стало ясно, кто здесь хозяин. А еще через три дня случилось неслыханное: две из шести оставшихся в живых "семей" "щипачей" сами пришли на поклон к "хвостам".
   "Хвосты" обрели невиданную в тюрьме силу. Единственное, что очень беспокоило Папаню это то, что Гром слишком долго приходил в себя после работы. Он словно терял контроль над собой, сходил с ума....
  
   - Что такое мир? Что такое я? Что такое мир без меня? Если нет меня, то значит и мира - нет. Но сколько смертей кругом произошло, и ни разу из-за них мир не исчезал... Но пока ни разу не умирал я... Когда это случится, вот и посмотрим. А если вдруг не останеться никого в мире, этот мир остался бы или нет? Если его никто не видит, он существует?
   - Что такое мир и я? Что такое мы вместе? Никогда не задавай таких вопросов. Это ни к чему. Разве что в крайнем случае, если на мир, в котором ты живешь, вдруг напали какие-нибудь тени, а у тебя есть силы и возможность их остановить.
   - Что такое мир и я? Что случится, если вдруг я сойду с ума? Нет, такого не может быть, потому что я не могу сойти с ума. Это мир - может... Он уже сошел с ума. И я обязан его вылечить. Я ведь врач.
   - Нужно найти точки. В каждом теле есть точки, на которые можно нажать - и сразу все изменится. Их просто нужно найти. Мы с миром - единое целое. И если мир болен, я поищу эти точки на его теле. Тогда он точно пойдет на поправку...
   Раджа вздрогнул и вырвался из объятий странного сна, в котором кроме этого тягучего голоса не было ничего. Открыл глаза. Светало. Осень давала о себе знать. Утрами стало холодно. Огонь, разложенный по специальной его методике, хоть и не потух, грел слабо. Справа лежал съежившийся Канди, натянувший на себя все, что можно было натянуть. Он едва не сложил свои ноги в костер. Не менее жалко выглядел Хус, прижавшийся к Канди сзади. Все одно теплей. Один Гром выглядел как огурчик. Правда Раджа немного опасался, что этот огурчик уже малость подмороженный.
   Поднялся. Подбросил пару хвойных ветвей в огонь. Пламя радостно затрещало, обдавая всех своим жаром.
   - Просыпайтесь, а то - замерзнете...
   Молчание.
   - Что, за водой сходить?
   Принимать водные процедуры не хотелось только Хусу. Он нехотя поднял голову и сонно сел перед костром, не забывая улыбаться своей обычной ненормальной улыбкой. Канди, несмотря на угрозу, спал как младенец. Раджа двинулся за водой. Прошлой ночью они специально остановились недалеко от ручья, чтобы было где набирать воду для всяческих нужд.
   Минут через пять лес огласил нечеловеческий рев Канди:
   - Раджа-а-а!
   В следующий момент из кустов, еще не растерявших своих раскрашенных листьев, выскочил Раджа, сосредоточенно и быстро перебирая ногами. Следом мчался не в шутку разъяренный Канди, в клети которого был пустой котелок. Следом вышел улыбающийся Хус. Но то, как он улыбался, несколько не вязалось с тем, что он говорил:
   - Ну, прям как дети, - пробормотал он и, покачиваясь, двинулся к ручью: пора было умываться. - А вообще-то у нас типа конспирация. А если тени услышат ваши жизнерадостные вопли?
   Но его никто не слушал. Игра только начиналась. Раджа был быстрей управленца. Но бежал с провокационной скоростью, и Канди все время казалось, что он вот-вот догонит обидчика. Но едва его клеть дотягивалась до рыжей шевелюры мора, как хитрец прибавлял ходу, и Канди оставался ни с чем.
   Наконец он понял, что ему не удастся догнать Раджу. Он остановился, восстанавливая дыхание, выругался и пригрозил товарищу:
   - Я этот котелок тебе на твой рыжий жбан-то надену... Только подойди, - с этими словами мор-управленец двинулся к ручью.
   В ответ Раджа от души хохотал.
   Утрення гимнастика пошла на пользу. Уже не казалось так холодно. Они зашли довольно глубоко в лес, так что могли пока не опасаться неприятных встреч с тенями. Тем временем солнце показалось над лесом, и ленивое осеннее тепло стало понемногу пробиралось на открытые поляны.
   Им предстоял длинный путь. Они возвращались в Ставку. И тащили на себе этого здоровяка Грома. Ну не бросать же...
   Канди помылся, набрал воды в котелок, все еще надеясь отомстить товарищу, как вдруг услышал на другой стороне пруда голоса. Эти голоса принадлежали трискерам. С мора тут же слетела блажь. Он тут же превратился в слух. Легко и бесшумно перепрыгнул через ручей, и в его клетях хищно блеснул Лун.
   Отодвинул ветви и увидел. Как видно, это были остатки разбитых трискеров-ополченцев. Всего трое. И одна из них женщина... Идут, оживленно переговариваясь. Двое молодых и глупых - трещат без умолку. А девушка слушает, но, как показалось Канди, думает о чем-то своем. Именно она насторожилась первая, когда со стороны ручья донесся крик Раджи:
   - Канди! Да где же ты? Иди уже, выступаем!
   Тем временем хозяин своего имени быстро и незаметно прошел за спину трискерам, и в следующий момент в его клетях оказалась тоненькая шейка девушки:
   - Эй, деятели, оружие на землю!
   Через пару минут Канди вывел к месту стоянки трех, связанных по рукам пленников. Те были ошарашены. Селина впервые сталкивалась с настоящими луидами: она смотрела на них с нескрываемым ужасом. Двое других пленников тоже были не в лучшем состоянии.
   Но Раджа был не доволен.
   - Канди, ну ты учудил... И что делать с ними? На мясо забить? У нас у самих провианта только-только, а ты...
   Но Канди похоже знал, что делал:
   - Да они нам этого кымчака потащат... - указал он на лежащего на земле Грома.
   Только теперь Селина его увидела и, преодолевая страх, спросила:
   - Как он к вам попал?
   Канди вальяжно улыбнулся:
   - А я думал, что спрашивать буду я... Вы, воины, откуда? - усмехнулся он издевательски, и, не дожидаясь ответа, протянул:
   - Хотя итак ясно. Пытались взять Лью? Да, не повезло и вам, и нам... Эти черти всем дали прикурить.
   В отличие от Раджи, Канди был в хорошем расположении духа.
   - Канди, развязывай их, и пусть идут, куда хотят, - Раджа, видимо, решил испортить настроение товарищу.
   Канди удивленно посмотрел на упрямца. Вплотную приблизился к другу и впологолоса стал толковать:
   - Их нужно либо убрать, либо тащить с собой - другого пути нет. Это я тебе как управленец говорю.
   Раджа холодно улыбнулся:
   - Ты не заметил, здесь нет Управления. Здесь только Хус, ты, я и война. И как мы с ней разберемся и будет зависеть, какую роль в ней сыграем: либо роль победителей, либо...
   - Но если так, то... это враги и с ними нужно как с врагами. Что за благотворительность? Добренькие редко побеждают в войнах.
   - Побеждают сильные и духом - тоже. Трусы не побеждают никогда. Мы сделаем, как я решил. Я все-таки возглавляю группу.
   Канди иронично скривился, но сдержал себя:
   - Ладно, будь по-твоему. Но я не согласен - он взглянул на связанных пленников. От былого настроения не осталось и следа.
   Свое недовольство раздраженный мор тут же сорвал на Хусе:
   - Эй, мясник, развяжи наших гостей и пусть убираются на все четыре стороны!
   Пожалуй, впервые в жизни блаженная улыбка сползла с лица Хуса:
   - Я не мясник...
   Но Канди не был настроен на либеральные разговоры:
   - Что ты сказал, мясник?
   - Развязывай сам. И Грома не потащу. Что я кымчак что ли?
   Бешеный Канди ответил сразу. Тяжелый удар в челюсть Хусу - и тот мешком валится навзничь. С назидательным видом приближается к медику, но сказать ему что-либо не успевает. Раджа отвечает за Хуса. Канди защищается с трудом. Все-таки у него рукопашный бой не самая сильная сторона.
   Яростный Раджа с трудом подбирал слова:
   - Слушай, управленец, однажды мы уже говорили с тобой об этом. Еще раз ты каснешься подчиненного и будешь добираться до Ставки в одиночку!
   Пришел в себя Хус. И он снова улыбался:
   - Канди, научи меня как-нибудь этому удару: так от депресняка помогает...
   Моры переглянулись и... разошлись.
   Раджа подошел к пленникам и перерзал веревки. Перепуганные трискеры, схватив свои пожитки, которые валялись тут же, что есть мочи кинулись в лес. Мор был не доволен собой. В драку влезать не стоило. Это не слишком способствует укреплению группы. Стараясь как-то закрыть тему, он оглядел лагерь, остановил взгляд на лежащем латнике, глухо спросил:
   - Ну, что выдвигаемся? - и сам подошел к неподвижному телу Грома.
   Канди, взявший себя в руки, подошел тоже:
   - Ладно, Раджа, не дуйся, а то войну не выиграем.... Ты прав с Хусом я перегнул. Ну, что, пойдем?
   - Ты б лучше чего доброго Хусу сказал...
   - А что ему? Ему лишь бы Грома не тащить. Переживет. И вообще ты же слышал: ему даже понравилось.
   - Ты неисправим.
   Солнце уже поднялось, они уже час должны были быть в пути. Канди с Раджой подняли тяжелого Грома. Удивительно, тот, несмотря на то, что не ел, не пил, худеть почему-то и не думал и весил с доброго верблюда.
   Но едва они собрались двигаться в путь, как из леса к ним выбежала Селина:
   - Подождите меня! - она подбежала к ним и, переводя дыхание, стала объяснять:
   - Вы говорили, что у вас мало припасов....
   Хус растянулся в улыбке:
   - Девочка, скажи, это я тебе так понравился? - и слепил блаженную гримасу. И откуда взялась горделивая осанка, в глазах бесовский огонек? А эта улыбка вообще рисковала вывалиться за пределы оранжевого вулкана, именуемого головой...
   Они смеялись долго. Наконец, нервное напряжение, которое все еще сохранялось между морами, исчезло. Даже Селина, глядя на веселящихся луидов, заулыбалась.
   Когда приступ смеха прошел, Раджа ответил:
   - Ну да, провианта у нас маловато.
   - Тогда возьмите у нас.... Эти ребята, - она жестом показала на лес, - стрелки, охотники, так что... - Селина протянула свой удобный рюкзак с провиантом луидам. Подарок принял расторопный Канди. Он открыл рюкзак и взглянул внутрь:
   - А вот этого я не понимаю. С чего такая щедрость? А? Подозрительно. Знаешь, Раджа, я не стал бы есть ничего из того, что нам передает эта девушка. Дети Оро коварны...
   Раджа взглянул на Селину. Он понял, что сейчас они все находятся под прицелом у сидящих в засаде лучников. Но это было не так важно, важней было разобраться, что нужно этой девице:
   - А он ведь прав. Что скажешь?
   - Кормите меня этим. Я съем все, что не предложат из этого рюкзака.
   Вывалился довольный Хус:
   - Я же говорю, она из-за меня вернулась.
   Но второй раз смеяться над выходкой медика никто не пожелал.
   - Что ты хочешь взамен? - Раджа понял, что дело скорей всего в латнике.
   - Я знаю этого воина. Я хотела бы его спасти. Отдайте его мне. Ведь для вас он все равно обуза.
   Зачем-то влез Хус, которго все еще не отпускала какая-то странная артистичность:
   - Дорогая моя, этому господину ничего не угрожает. Скорей наоборот, мы пытаемся его спасти. А вот если мы его вам отдадим, он захочет всех вас... и скорей всего, у него это получится. Он же Гром.
   Канди недовольно буркнул:
   - Ты еще бы военные карты наших войск ей отдал... Чучело...
   Хус виновато замолчал. А девушка, кажется, поняла, что с Громом не все в порядке:
   - Что вы с ним сделали?
   - Давай начнем с другого. Кто ты? - Раджа внимательно смотрел на Селину, и у него не проходило ощущения, что во встрече с этой странной девицей в лесу есть какой-то смысл.
   Через час группа Раджи удвоилась. И вместо одного блаженного в лице Хуса в группе появилось еще двое: Чинтай и Солли. Все вместе они решили, что будут добираться до своих. Они выйдут на главную дорогу, соединяющую города трискеров, и разойдутся в разные стороны: трискеры - в Твердь, луиды - в Ставку. Единственным недовольным выглядел Канди. Он вполголоса толковал Радже, что трискеры являются обузой и что... Но мор не слушал товарища.
   Он понял: наступали совсем иные времена. Умение доверять становилось таким же важным, как и умение видеть будущее. Ну, или что-то в этом роде.
   Да и выгоды от объединения Раджа ощутил сразу. Тащить тяжелого Грома теперь приходилось не только морам. И хотя лучники не выказывали энтузиазма, от работы не отлынивали.
   Но особенно почему-то был воодушевлен Хус. Он болтал больше всех. Странно улыбаясь, слегка покачиваясь в такт собственному голосу, он тут же вступил в борьбу за первенство за звание самого нелепого героя в этой войне. Поспорить с ним мог только Чинтай. Солли, видимо, все еще находился под впечатлением от встречи с Гулом. Он больше молчал и в минуты отдыха тихо и затравленно смотрел в одну точку.
  
   Эта война была странной. Кто-то одержимый бросался в ее водоворот, совершал свой маленький подвиг, погибал, уходил в леса, отчаянным партизаном нападал на врага, а кто-то...
   Древний город Эра. Что произошло с его жителями? Почему вместо положенной обороны они собрали свое войско лишь для того, чтобы провести совместный парад по улицам, а потом как ни в чем ни бывало выступить в составе армии теней, словно они были не трискерами, а нике? При этом Эра добровольно снабдила врага всем провиантом. Воины Эры шли по дорогам своей родины в полной уверенности в том, что их долг именно в этом: идти плечом к плечу с захватчиком через деревни к Великому городу Тверди. Армия города Эры не испытавала давления или неудобства. Словно этот поход не был предательством, словно нике были союзниками в войне с настоящим врагом.
   Кто знает, что происходит тогда, когда из параллельного мира к нам является двойник? Нике были двойниками трискеров, они должны были жить в параллельном мире и никогда не пересекаться со своими собратьями по положению в мирах. Возможно, именно в этом заключалась тайна этого странного предательства Эры. Как меняется сознание, когда сталкивается со своим зеркальным отражением? Так или иначе, у нике появилось войско, набранное целиком из трискеров, среди которых были и латники, и стрелки, и ополченцы. А еще в армии Эры обозначился главный враг, с которым они должны были бороться: этим врагом они назвали Епископа Северного...
   Остатки разбитой армии Була отдельными разрозненными частями возвращались к Тверди. И вновь полководец собрал под своими знаменами войска. Он вновь готовился защитить свою родину. Но на этот раз перед ним был другой враг. Главная его сила была в непостижимости. Из каких войск состояла эта армия? Какие из них были ударными? На что были способны они?
   Все эти вопросы не давали покоя главному полководцу трискеров. После его появления в Тверди все военные практически единогласно передали именно ему руководство обороной города. Словом, несмотря на молодость и поражение под Лью, репутация у Була была на высоте. Ему едва ли ни единственному удалось хоть как-то противостоять врагу. По крайней мере, в решающий момент именно он сумел вернуть былую уверенность в деморализованную армию трискеров. И хотя тени были более сильными и изощренными врагами, чем луиды, трискеры верили в воинский гений Була, ожидая, что под Твердью тени будут наголову разбиты.
   Бул взялся за оборону основательно. Помимо дополнительных укрепелений, которые охватили город как снаружи, так и изнутри, на подступах к Тверди полководец создал два ряда укреплений. Именно в них Бул рассчитывал выяснить особенности армии врага, его сильные и слабые стороны, возможности войск. Расположение города способствовало этому. Подход к нему проходил через узкое горлышко между скалами, поэтому и укрепления, построенные здесь, легко могли остановить практически любого врага. Деревянные укрепления строились быстро. Перед каждым из них был насыпан вал. Каменистую породу тащили на себе несколько сотен кымчаков. Трудолюбивые жители Тверди и окрестные крестьяне почти все вышли на работы. За сутки была создана первая линия. Еще через двое суток встала - и вторая. Неимоверный труд твердичан стал таким же оружием в этой войне, как латники или же стрелки.
   На третьи сутки после того, как эти линии были воздвигнуты, перед ними появились первые разъезды теней. Еще через сутки подошли основные силы врага. Однако тени не торопились с нападением. Они неспешно заполонили пространство перед первой линией. Их было много. Очень много. Чувствовалось, что там за спинами видимого врага стояло еще много и много воинов нике. Но теснота не позволяла им правильно распределить силы. Бул это прекрасно видел и этому радовался.
   В конце концов, нике пошли в атаку. Не слишком утруждая себя тонкостями военного искусства, тени решили сломить первую линию простой численностью.
   А где-то в лесу в это время Селина в первый раз после Лью достала свои карты. И вновь она чувствовала, как начинается эта битва, видела безысходность одних и полное доминирование других. На одной стороне - были все козыри, на другой - чуть ли козыри Исс...
   Они стояли насмерть. На первых порах биться с таким противником было даже легко. Казалось, что каждый воин уничтожил чуть не сотню врагов. И все же их было много. Неприятель погибал, но на смену ему приходили все новые и новые нике. На валу перед первой линией образовался еще один вал - вал из тел теней. Но даже такая мужественная оборона не могла остановить тьму наступающих. Через полдня битвы, потеряв десяток латников, сотню стрелков и пару сотен ополченцев, трискеры отступили за вторую линию. Гарнизоны первой и второй линий смешались.
   Нике не стали делать передышки. Тьма теней наступала, заполонив собой все пространство. И битва во второй линии повторилась. Вторая линия была сломлена еще быстрей, чем первая.
   К концу боя, когда Бул обратил внимание на правый фланг. Здесь орудовал какой-то могучий воин. Тяжелая поступь, широкие движения и, несмотря на усиленные доспехи, ужасающая сила... От его рук гибнут не просто ополченцы - латники. Этот воин поднялся на вал и ни один из трискеров не мог что-либо сделать с ним. Его боевое искусство стало кошмаром для обступивших его латников. Несколько стрелков бьют исключительно по нему. И все безуспешно. Словно обученный латник, уходит он от летучей смерти и продолжает свое страшное дело. Он оттягивает на себя все больше и больше сил. Он, словно клин, рассекает оборону надвое. Почувствовав какую-то странную безысходность, Бул приказывает отступать.
   Бул не видел, что за доспехами тяжелого воина прятался сам Тролль.
   Но зато Бул видел другое. Конечно, непобедимый воин, размахивающий страшным мечом на валу, - поражет. Но... это всего лишь один воин. А с другой стороны, враг не обладает какими-то совершенными техниками ведения битвы или сверхъестественными возможностями. Просто нике бесчисленны. Они гибнут сотнями, но на смену им приходят тысячи. И хотя с тьмой врагов трудно что-либо сделать, полководец немного успокаивается. Нике не были так страшны, как показались ему в первой битве под Лью. Их, чувствовал Бул, можно было побеждать. А раз можно - Бул обязательно победит.
   Под вечер он с остатками армии спрятался за прочными стенами Тверди. Долина перед городом была заполнена. Только теперь Бул мог оценить численность теней.
  
   В вечернем воздухе пахло смертью. Стаи галок и ворон кружили над бесчисленными трупами, предвкушая пир. В походной палатке Тролля - гость. Но король предателей не слишком рад ему. И Гул это видит. Но ему наплевать на чувства Тролля. Потому что Тролль не просто предатель, он еще и абсолютно бездарный полководец. Эти два качества совершенно выводят из себя бывшего главу клана охотников.
   - Мы доверили вам своих воинов и ожидали, что они будут использованы эффективно...
   У Тролля был тяжелый день. В его руках яблоко. Он счищает зеленую кожуру походным маленьким ножом, и в его ленивых злых глазках рождается ярость. Он перебивает собеседника:
   - А что, Совет Вас уполномочил вести за мной слежку?
   Гул, который так же не слишком расположен к дипломатии, переходит на вкрадчивый ласковый тон, от которого мурашки по телу:
   - Глупость всегда излишне самоуверенна и не видит очевидного...
   - Я снова вас спрашиваю: совет Вам дал полномочия по слежке за мной? Или Вы, мой дорогой, зарвались? Вы пытаетесь судить меня? Меня! Короля третьего мира! Только Совет имеет право на такое...
   - Мой клан дал вам силу, поэтому, я думаю, он имеет права указывать союзнику на ошибки. Даже если этот союзник похож на идиота. Имейте в виду, если нужно, я дойду до Совета и, вы не будете больше королем!
   - Не тебе, мелкий подхалим, судить о том, что делают правители...
   - А после Совета я подам прошение самому Королю миров. В исключительных случаях такая мера бывает действенной. И в этом случае исход будет очевидным: или ты, или я... Одному из нас не поздоровится, потому что у мертвых о здоровье не спрашивают.
   Решительность Гула не понравилась предателю. Разговор зашел слишком далеко.
   - Прошение Королю миров? - похоже, к такому повороту дела Тролль готов не был. Откровенно говоря, предатель панически боялся владыки теней, и сама возможность прослыть несостоятельным в его глазах была ему нестерпима. А тут еще такой донос с пугающими перспективами. Кроме того, Тролль не знал о том, что в традициях теней существует обычай так жестоко выяснять отношения с противниками. Если этот охотник говорит правду, ему следовало быть осторожней. Вряд ли владыка будет очень разбираться: махнет рукой наугад и чья-то голова с плеч. Тролль закончил чистить яблоко.
   - Хорошо. Мы оба погорячились. Но мы делаем общее дело. Давайте взвесим, что произошло. Почему вы думаете, что сегодняшние победы плохи?
   - Потому что победы не достигаются такой ценой. Если вы позволите, завтра я покажу, как нужно побеждать...
   - Отдать свои войска тебе? - былая ярость заплескалась в душе Тролля.
   - Именно.
   Тролль сдержал ненависть, хоть и было трудно:
   - Хорошо. Если Вы меня чему-нибудь научите, буду только благодарен, - он даже улыбнулся. - Но только на одну битву. Свой мир я завоюю сам! Вы свободны...
   Гула покоробило: этот глупец думает, что может приказывать ему. Он взглянул на наглеца, словно пытался запомнить, чтобы позже предъявить счет, и вышел из палатки.
   Поднял взгляд на город. Сейчас, глядя на него снизу вверх, он в очередной раз подивился его величию и кажущейся неприступности. Но нике знал, что такие города легко складываются под силой наступающей армии, непобедимой армии. И вспомнив разговор, зло сжал губы. Правителю предателей не было дело до потерь, которые несла великая армия. Он давно слышал, что Тролль совсем не ценит воинов нике и готовит смерть им даже тогда, когда найти эту смерть сложней сложного. Сегодня он в этом убедился. Предатель пер напролом, словно носорог, и это у него называлось славной заворушкой. Напялил на себя тонну доспехов, размахивал мечом, словно какой-нибудь недоумок-латник, и - ни грамма достоинства охотника. А ведь еще до того злополучного момента, когда владыка короновал его на третий мир (это произошло той страшной ночью, после которой встретились Раджа и Гром), Тролль получил статус охотника. Но этот напыщенный индюк не оценил этого жеста доброй воли.
   Поистине клан после ухода Бена допускает одну ошибку за другой. Сам бы Бен ни за что не предложил этой обезьяне стать охотником. Ведь за все время после Посвящения он ни разу не вышел на охоту!
   Смеркалось. Несколько минут - и темнота опустилась в долину. Справа от Гула расположилось несколько нике. Они в шумной компании играли не то в кости, не то в карты. Черноволосый широкоплечий гигант сидел спиной к охотнику и что-то оживленно говорил маленькому белесому солдату-стрелку, который отрицательно мотал головой, словно пытаясь увильнуть от речи гиганта. Тут же, рядом оживленные зрители этого спора время от времени вмешивались в спор. Гул улыбнулся. Эти воины видели сегодня немало смерти, но сохранили бодрость духа и интерес к жизни. Все-таки нике - великая армия. И вдруг в лагере нике Гул увидел странное. Между воинами, среди пляшущих огней костров как ни в чем не бывало вышагивал... латник. При этом никто не обращал на него внимания. Словно это был не трискер, словно не их город сейчас осадила армия теней. Гул тут же сделал ашг и тронул сидящего к нему спиной воина-богатыря:
   - Кто это?
   Воин быстро обренулся, вскочил, узнав в нем высокопоставленного военного советника, и начал торопливо пояснять:
   - Это армия Эры. Они сами перешли на нашу сторону. Там не пришлось биться насмерть. Мы с ними даже в параде поучаствовали. Они - союзники.
   - Ясно. И как они сегодня?
   - В резерве просидели. Сам видел. Мы-то, понимаешь, прямо в лоб на трискеров двинули, а эти... Извините, несправедливо как-то получается.
   - Спасибо.
   Он проследил глазами за трискером, пока, наконец, не понял, где расположилась армия Эры. Он тут же прошел к ней. Через некоторое время у палатки полководца собираются трискеры. В свете пляшущих огней костров видно, что Гул что-то горячо говорит трискерам. Те качают головами, но, как видно, не слишком согласны с охотником. Гул горячится, но похоже ему не удается доказать окружающим свою мысль. Вот к нему подходит генерал трискеров. Он вполголоса что-то говорит Гулу, а потом сам выступает перед трискерами Эры. По рядам воинов идет одобрительный гомон. Еще через какое-то время армия расходится по кострам, которые они оставили, чтобы послушать советника Гула.
   Гул идет к своей палатке, теперь твердо он знает, как избежать потерь среди нике.
   На следующее утро командование силами нике перешли в руки Гула. Рано утром охотник выходит к городу, и пока еще никого нет, смотрит на стены, обдумывает что-то. Он внимательно смотрит на площадку, на ров. Крепость хорошо укреплена. Но они подавят дух ее защитников и возьмут ее. Он идет к правому, а затем - к левому краю крепости. Качает про себя головой. Одинокая стрела вылетела из города и предупредительным знаком втыкается перед ногами нике. Как видно, кто-то внимательно наблюдает за ним из крепости. Битва обещает быть тяжелой.
   Через три часа армия Эры вышла под стены Тверди. Следом за ней выстроилась армада теней. Рассчет Гула был очевидным. Убивать своих в Тверди, конечно, не хотели. Арион, генерал армии Эры, послал вперед гонцов с белым флагом. Только при этом условии Эра согласилась принять участие в битве. Гул понимал, что Арион рассчитывал уговорить твердичан сдасться и не проливать крови трискеров. Это было глупо, и Гул стал думать, что Арион - глупец. Но эта глупость сейчас была на руку нике. Так или иначе, тени не будут проливать своей крови.
   Так думал Гул.
   И Гул следил за происходящим. Рядом с ним стоял Тролль, который постепенно начинал уважать своего напыщенного нелюбимого гостя. Он оценил идею с армией Эры. Тем более, сам король предателей не доверял Эре. Слишком легко те сдались. Слишком многого хотели они от войны на стороне Тролля. Теперь он смотрел на трискеров Ариона и радовался. Вот теперь и посмотрим, дорогой генерал, насколько вы готовы идти с нами по дороге войны.
   В это же самое время Бул наблюдал за трискерами Эры с крепостной стены и не знал, как решить этот ребус. Убивать своих, пусть и предателей, не поднималась рука. Поэтому когда он заметил белый флаг парламентеров, легко впустил их в город. Он встретил их на площади.
   Вперед выступил немолодой трискер. В его глазах стояла какая-то неудержимая грусть. Он начал речь с того, с чего и должен был начать ультиматум посланник более сильной армии:
   - Я говорю от армии генерала Ариона. Мы не хотим драться. Нам больно, что судьба столкнула нас лицом к лицу. Ведь трискеры - единый народ... Но если город Твердь не сдасться, он будет разрушен, а его жители станут рабами. Мы даем шанс, - пожилой воин сделал паузу, словно ему не хотелось договаривать фразу, - ...спасти жизни не только воинов, но и мирных жителей Тверди. Мы, армия города Эры, сделали правильный выбор. Теперь ваша очередь.
   Один из генералов вполголоса шепнул Булу:
   - Он, что каши мало ел? Какой-то мямля... Повесить его прямо здесь, на площади. Пусть видят все, как мы поступаем с предателями...
   На секунду и Булу вдруг показалось, что это выход. Предатели - враги, еще более гнусные, чем тени. Они ставят их в дурацкое положение, они доказывают врагу, что среди трискеров проживают трусы. К ним нужно быть беспощадным. Но...
   До сознания полководца донеслась последняя фраза парламентера:
   - Командующий Бул, мы не хотим драться. Мы умоляем Вас спасти ваши жизни, - тихо повторил гонец.
   Нет, что-то было не так с этим гонцом. Он действительно умолял. Любой другой - выразил бы волю сильной армии более выразительно, а этот...
   И Бул принял решение:
   - Мне нужно увидеть вашего генерала. Насколько я помню, это был сильный и отважный человек. Мне важно с ним побеседовать. Я могу сейчас съездить в гости к нему и при необходимости вернуться назад?
   Этот вопрос застал пожилого парламентера врасплох.
   - У меня нет таких полномочий... - начал было он, но тут же поправился. - Но, я уверен, генерал Арион, даст вам слово... Нет! Он дает слово, что при необходимости вы беспрепятственно вернетесь в Великий город Твердь!
   Посланник явно оживился. Похоже, эти переговоры вовсе не были так безнадежны, как казалось ему в первый момент.
   Трое генералов, стоящих рядом с Булом, тут же засыпали его возмущенными возгласами:
   - Что это значит? Как это понимать?
   - Генерал Баи, я знаю Вас как талантливого полководца. В случае, если генерал Арион не сдержит своего слова и я не вернусь, вы примите на себя командование обороной Тверди.
   Через десять минут Бул с парламентерами отправился в расположение войск нике. Там он какое-то время беседовал с Арионом. Еще через тридцать минут Бул вернулся в крепость. Его глаза возбужденно блестели. Похоже, он решил разыграть какую-то хитрую комбинацию. Обращаясь к военоначальникам, он активно жестикулирует, словно от этого зависит удача или неудача начинающейся битвы. Но то, что он говорит, в высшей степени нелепо:
   - Мы выходим за стены и опускаем знамена.
   - Мы не сдаемся, мы становимся союзниками великой армии нике.
   - Мы сохраним наши войска для более важной цели! Отныне наш противник - Епископ Северный!
   Военные молчат. Они в шоке. Этого им не приснилось бы и в страшном сне. Но это говорит не кто-то, это говорит Бул! Тот самый Бул, который практически разбил луидов и который еще вчера так провел битву в укреплениях, что у всех военных даже появилась надежда...
   - Как быстро они Вас купили! - Баи зло выругался.
   - Кто еще думает так же, как мой старый военный друг?
   Баи откликается сразу:
   - У тебя больше нет друга.
   - Ты больше мне не веришь?
   - До сегодняшнего утра ты был воином, и до этого самого момента я за тебя, не задумываясь, отдал бы жизнь! И я бы ошибся, потому что сейчас ты пытаешься нас всех предать! Что-то переклинило в твоих гениальных мозгах! Военные, я требую утвердить другого военноначальника!
   В глазах и жестах Була внезапно появляется решительность:
   - Наряд!
   Мгновеннно перед Булом появляется четверо ополченцев.
   - Арестуйте Баи, это мой приказ. Отпустите его через два часа. У кого еще есть сомнения? Кто еще желает побывать под стражей? - в глазах Була плясали бесы.
   Баи увели. Остальные молчали в недоумении.
   - А что? Парад - неплохая затея, - проговорил хриплым голосом Бул, и лишь его глаза оставались какими-то странно серьезными.
   Отряд за отрядом выходят трискеры под стены и неминуемо приближаются к воинам Ариона. Если тени ударят сейчас, все сорвется. Бул заметно нервничает. Таких маневров военная наука обычно не прощает. Но раз в сто лет и бегемот соловьем поет. Посмотрим. На его лице напряженно заходили желваки. Расстояние до трискеров Эры сокращается. Вот и настал момент истины, когда от умения говорить зависит все...
   Когда Гулу сообщили о том, что армия Тверди сдается, он подозрительно взглянул на гонца, и в следующий момент лично поспешил к Ариону. Слишком уж невероятным выглядел исход вчерашнего противостояния. Что-то не похоже, чтобы армия, которая еще накануне стоявшая насмерть и не помышлявшая о позоре плена, вдруг превратилась в сборище трусов и предателей...
   - Что это значит? - закричал он генералу, видя, как к трискерам Ариона приближаются воины Тверди. Тот с самодовольной улыбкой ответил:
   - Господин Гул, только что моя армия выросла в три раза... А в вашем распоряжении стало одним городом больше. Этот город называется Твердь!
   - Зачем они идут сюда?
   - Они хотят парада. Как в Эре...
   - О Единый! - и Гул остолбенело вылупился на подходящих трискеров. Невероятно! Второй город сдается практически без боя. Почему? Он по опыту знал, что в каждом народе есть силы, способные противостоять неприятелю. Но среди трискеров, видимо, таких нет. Они по-своему уникальны. В них нет дикости и злости. Они, словно малые дети, готовы поверить всему, что говорят взрослые. Единственное исключение - этот Тролль, готовый убивать и своих, и чужих. А что хорошо бы поработить этот мир без лишних осложнений. Если пойдет так и дальше, то славная победа не за горами. А ведь еще в начале этой кампании ему казалось, что третий мир может доставить немало хлопот. Гул торжествующе улыбнулся. Потом нужно будет провести пару устрашающих акций, чтобы эти животные поняли, кто господин, а кто раб...
   Когда две армии трискеров слились, вперед выступил генерал Арион:
   - Трискеры двух городов! Я - генерал города Эры, Арион, - передаю свои полномочия главнокомандующему города Твердь, полководцу. И даю ему слово...
   И только тут Гул почувствовал подвох. Не должен был Арион отдавать свое место пусть и талантливому полководцу. Не должен! Потому что это нике дали ему его... Гул мгновенно выскользнул из расположения трискеров и кинулся к своим... Тем временем говорил Бул:
   - Трискеры! Ответьте мне: вам нравятся нике? Они указали нам истинного врага и истинную цель! Они вам нравятся?
   В ответ повисло тяжелое молчание. Как можно было признаться в любви тем, кто еще вчера уничтожил столько трискеров и еще столько же уничтожит?
   - Я так и знал... Поэтому я вам и заявляю: нет, не Епископ Северный, а тени - наши враги!
   По войску пробежал гомон недоумения.
   - Я повторяю еще раз: наши враги - тени!
   И гомон недоумения через минуту превратился в одобрительный рев.
   Тем временем до расположения теней добрался Гул. Он был в ярости:
   - Предатели! Арион перешел на сторону врага...
   Тролль ответил иронично с плохо скрываемой радостью:
   - Что и следовало ожидать! А вы думали, мы тут в игрушки играем и просто так переводим воинов нике... Их всех резать надо! - и было непонятно, кого собирался резать Тролль то ли трискеров Ариона, то ли нике. Хотя по большому счету ему было все равно.
   Гул тем временем взбешенно кричал:
   - Срочно стрелков! Всем войскам приготовиться!
   Тролль едва успевал выполнять распоряжения охотника. Через каких-то пятнадцать минут армия Тролля была готова.
   Поэтому едва Бул закончил, как над его воинами, которых стало на треть больше, поднялась туча. Молодой генерал лишь успел выкрикнуть поспешное:
   - Щиты на голову!!
   Кто-то успел, кто-то нет. Словно кровавый дождь обрушился на трискеров. Чтобы было лучше слышать речь Була, воины сгрудились в кучу. И это сослужило плохую службу. Погибло много, раненых было еще больше. В Була, стоящего на возвышении, вошло две стрелы, и он упал на землю.
   Через минуту на трискеров кинулись тени.
   Так началась настоящая бойня. Армия трискеров значительно уступала по численности нике, но уже могла соперничать даже в открытом поле. Спонтанная атака нике была эхом ярости Гула, но не осмысленным боевым выпадом. Это спасло трискеров. И все же потери после этой атаки были велики.
   Армия отсупила к стенам города. Положение было невыгодным. Нужно было срочно уходить за стены. Но пока шел бой, этого сделать было нельзя.
   Раненный в грудь и плечо главнокомандующий армией трискеров смотрел на просиходящее с носилок. Генерал Баи, в какую-то пору успевший сбежать из-под стражи, руководил битвой. Подключать к трансу латников Бул уже не мог. Он лишь мог консультировать друга, который, чувствуя вину, старался вовсю.
   Баи не удалось быстро взять под контроль всех латников - ударную силу, да и стрелки с трудом выстраивались в боевые порядки. Поэтому половина времени эта битва проходила в хаосе. И лишь спустя час обеим сторонам удалось взять под контроль происходящее на поле брани.
   В какой-то момент напор врага стал слабеть. Давали знать о себе нервы Гула, который никак не мог приступить к осмысленным действиям.
   И Баи воспользовался этим. Ему постепенно удалось сформировать в центре кулак из латников. Этим кулаком Баи ударил в середину теней, стремясь разрубить армию нике напополам. Подобно тяжелому кымчаку, прорывающемуся сквозь заросли уса, вошел этот клин в армию теней. Впервые за битву у трискеров появилась надежда на победу. Клин шел неотвратимо к палаткам Гула и Тролля.
   Эта опасность поражения вернула Гулу самообладание. Он бросил небольшой резерв на сдерживание прорыва. И начал слушать. По опыту он знал, что в каждой атаке есть пик силы и напряжения, после которого наступает неизбежный спад. Важно было не промограть его, и ударить в нужный момент.
   Наконец он тихо обронил Троллю:
   - Пора...
   С правого фланга ударила конница нике.
   Трискеры смешались. И хотя латники не знали страха, биться с быстрыми черными рыцарями даже им было трудно. Чувствуя, что может потерять слишком много латников, Баи остановил продвижение по центру. Еще через какое-то время рыцари отступили. Почувствовав неуверенность, отсутпил со своими латниками и Баи.
   Бул, взглянув на генерала, согласно покачал головой:
   - Важней победы для нас армия.
   Бул мог отвести армию под защиту города, но не стал. Он понимал, что бой, который ведет его армия, губителен для трискеров. Там, за плечами у теней - неисчислимые полчища, а у трискеров - это почти все, что есть. Нужно было не город, а армию спасать. Если б они отошли за стены, то почти наверняка погибли бы в осаде. Перекрытые коммуникации, голод и как следствие - смерть защитников.
   Армия стояла на дороге, по которой могла отступить к столице. Объединив столичный хорошо обученный гарнизон Коринф с частями Эры и Тверди, Бул рассчитывал переломить ход войны. Но для этого нужно было спасти армию, выстоять под натиском нике, дождаться вечера и уйти по дороге к Коринфам.
   Спустя полчаса сеча продолжилась. Трискеры больше не помышляли о победе: они берегли и силы, и жизни. Одна за одной набегали на них волны теней и разбивались о них, откатывались назад и набегали снова. Одна за одной тучи поднимались в воздух и выкашивали живые ряды защитников города. И вновь вставли стеной воины. И вновь тени, пораженные стойкостью врага, отходили назад, готовя очередной выпад.
   Трискеры выстояли, потеряв практически две трети своей армии. Не меньше потреяли и нике. Бескровный метод Гула оказался еще более кровопролитным, чем жестокие военные опыты Тролля. Вечером войска нике заняли город, а трискеры отступили по дороге в Коринфы. Великий город Твердь пал. Путь на столицу был открыт. Но Булу удалось главное: сохранить силы, которые смогут бороться с тенями в дальнейшем.
   А охотник Гул решил больше не вмешиваться в дела Тролля. Пусть сам решает, что хорошо, а что плохо для нике. Он же как-никак наместник. И пока еще верный.
  
   Ставка пала. Четыре предыдущих еще сопротивлялись, но натиск и численность врага сделали свое дело. Из Главной - уходили досадливо и понуро, но уже без боя. Они оставили деревянный город-базу на милость победителю. Гораздо важней было защитить родное подземелье. Тактическая грамотность и скорость передвижения нике - поражали. После гибели Холодного Твина вдруг выяснилось, что никто из полководцев луидов не обладал такой холодной и трезвой головой и поистине дьявольской интуицией. Все эти качества были бы незаменимы сейчас, когда родине угрожала страшная опасность. А о перспективе восхождения на Гору на какое-то время вообще можно было забыть.
   Луиды выстраивали укрепеления возле Большого Провала, места, через которое их войска в свое время проникли на земли трискеров. Они прекрасно понимали, что прорвись тени в Провал, война будет скоротечной. Пространства, которые были на поверхности, нельзя сравнить с коридорами и залами их родины. Лабиринты были прекрасны, но и обвал их был делом гораздо более легким, чем уничтожение селений трискеров. Им вовсе необязательно было слишком далеко проходить вглубь: достаточно отвоевать некоторое пространство, чтобы затем - обрушить его. И тогда защищающиеся луиды оказались бы отрезанными от основных сил и погибли б без провианта.
   Поэтому возле Большого Провала была сосредоточена значительная часть всех сил луидов. В течение недели происходило укрепление и усиление эшелонизированной обороны. Завершив ее возведение, луиды стали постепенно возвращаться в ставки и города.
   Но тени не наступали.
   Разведка докладывала, что огромная армия нике двинулась в сторону Великой Горы. Постепенно перед луидами начинали прорисовываться главные цели пришельцев. Им тоже нужна была Гора! Это был прекрасный момент для атаки. И народ-воин его не проморгал. Несколько терр моров выдвинулись - сначала к Главной Ставке, затем - к четырем остальным и к крепостям. Они без труда овладели ими.
   В это время основные силы теней уже ушли к Великим городам трискеров.
   Странным было то, что огромная армия, которая вгрызлась в третий мир, оставила свои тылы распахнутыми для ударов луидов. Словно луиды были не народом-воином, а отарой овец, которой достаточно было показать волчьи зубы, чтобы те навсегда потеряли желание появляться в местах, в которых эти зубы можно было встретить.
   Луиды быстро организовали военную экспедицию. Три терры моров прошли к лесу предателей, практически не встречая никакого сопротивления. Все укрепления и селения были пусты, либо имели весьма условную оборону, которую луиды легко сметали... Это странное положение сильно настораживало экспедиционные терры. Но останавливаться было все же нельзя. В подобных вылазках важна была скорость. Прежде чем противник очнется, моры должны были вернуться домой, выполнив задачу.
   Первая терра во главе с Карром, товарищем погибшего Холодного Твина, продвинулась особенно далеко. Она подошла вплотную к печально известной горе предателей, той самой горе, что видел Раджа и его товарищ-пленник Гром.
   Они прошли бы еще дальше, если б... Нет, тени лишь казались беспечными. По-настоящему важные объекты у них хорошо охранялись. Именно на такой объект и вышла первая терра.
   Когда моры проходили через лес, Карра не отпускало ощущение, что за ними незримо следует вражеская разведка. Казалось, каждое их движение было известно врагу. Доверяя интуиции, Карр выискивал что-нибудь подозрительное, но не мог ничего обнаружить. Обычные сосны, обычная высохшая и пожухлая трава, частокол сосен... В какой-то момент качнулось небо, мир поплыл, проступая в какие-то невероятные очератния... Но Карр мотнул головой, и все исчезло. Он тогда не знал, что это настороженное состояние терры очень легко могло завести в ту пространственную ловушку, в которой уже побывали Гром и Раджа. Но встреча сознания и мира у луидов строится на иных основах, чем у теней и трискеров. Возможно, поэтому она и не сработала, эта ловушка.
   Остановились на короткий привал. Кто-то перекусил, кто-то тут же лег на осеннюю землю, вытянув конечности... Карр поднял голову. Солнечный день уже не перебивал осеннего холода. И все же небо было синим. Эта синева всегда завораживала Карра. Казалось, что в вышине было что-то таинственное, до чего стоило бы добраться и разглядеть, как следует. Нет, никогда в родном Подземелье свод не вызывал подобных чувств.
   Карр улыбнулся. Вообще-то было хорошо. Моры пару дней как перешли во второй температурный режим, позволяющий сохранять тепло, не прибегая к излишним активным физическим действиям. И сделано это было вовремя. Теперь моры были идеально настроенным оружием. Им ничто не мешало.
   Двинулись дальше.
   Настороженная терра подходила вплотную к подножию горы Предателей. Здесь лес, очевидно, должен был кончиться. Сквозь деревья стали просматриваться какие-то странные постройки.
   Остановились. Вроде все тихо, лишь ветер пробегает по веткам, потухая где-то в кронах, словно искал-искал, нашел и затих.
   Пошли...
   Едва терра вышла из леса на опушку, как на них опустилась тетива - согласованная атака одного подразделения лучников. Атака с воздуха для обученных моров не так опасна, но следом сразу была рукопашная. Так они познакомились с синими мастерами клинков - военной элитой теней. Синие мастера нападали с воздуха. Позже Карр выяснил, что эти воины были хорошими акробатами: порой, они до трети команды отправляли в воздух, а остальные в это же самое время атаковали с земли. За счет этого достигался эффект численного превосходства: к ряду атакующих с земли прибавлялись летящие воины, которые ошеломляли и разбивали врага.
   Терра мгновенно втянулась в лес. Здесь полеты мастеров не были так эффективны, зато маятниковая тактика первой терры сразу показала свои достоинства. Она стала раскачивающимся маховиком, который после нанесения удара тут же уходил в сторону, в то время как вторая волна прикрывала это отступление.
   Сложный танец моров дал плоды: мастера клинков вернулись к подножию на открытое пространство, где их перевес ощущался особенно.
   Передышка.
   Их примерно поровну. Средняя численность терры - сорок пять - пятьдесят моров. Команда синих так же располагала примерно сорока тремя - сорока семью единицами.
   Карр мгновенно принимает решение. Гонец уходит к остальным террам с сигналом о помощи. И вновь танец-бой, кружева его смертельны и не ясно, кто в победителях. За два часа - три четыре раненых. Не слишком хорошая работа. Но морам уже не так важно победить, надо просто протянуть время: когда явятся остальные две терры, у этих синих пташек начнутся настоящие трудности...
   А где-то в глубине построек стоит множество лежанок в несколько рядов. На них лежат тени. Их глаза закрыты, а тела неподвижны. И им нет числа. Все подножие горы Предателей заполнено этими лежащими телами. Рядом с ними колдуют какие-то священники. Они произносят молитвы и знают: назначенный час пробуждения уже близок...
   Две терры прибыли, как только могли быстро. Синие мастера стали отступать. Они уже больше не организовывали атак с воздуха: для этого требовалось слишком много сил. Они просто отступали. Танец трех терр вконец закружил синих. Еще немного, и моры сломят упрямого врага и пройдут к этим странным постройкам и разрушат их...
   Но мастера не сдаются. Их уже стало меньше в два раза. Их вездесущие клинки все медленней и реже наносят удары, а моры теснят врага все решительней и спокойней. Но ни один из синих не сдался. И вот уже их всего пятеро.
   Они тяжело дышат. Передышка. Они выстроились перед куполообразным навесом, а там за ним виднеется что-то странное: словно огромный госпиталь под открытым небом взбирается по склону горы. На склоне множество тел, аккуратно лежащих на каких-то лежанках.
   Отдохнули. Терра Карра наносит решающий удар, чтобы пройти глубже и выяснить, что там... И вновь танец-бой.
   Но и мастера дождались. Из-за купола один за одним стали появляться воины. Новая партия армии нике сходу вступила в схватку с тремя террами моров.
   Численность этого внезапного подкрепления все возрастала. Наконец, их стало так много, что выдерживать натиск стало практически невозможно.
   И экспедиционные терры отступили.
   Только теперь моры поняли, какой шанс они упустили. Был момент, когда самое слабое место теней было открыто. Три терры могли решить исход целой войны.
   Они вернулись к крепостям через пару суток.
   Вот и послал бог луидам передышку. Идти дальше войной на теней, конечно, всегда имело смысл, но в этот раз им нужно было успокоиться. И потом, если они воюют и с трискерами, и с тенями, то это уже другая война, более непредсказуемая и опасная. Важно было разобраться: может имеет смысл объединиться с трискерами... Смотришь, после победы над нике и нашли б они общий язык?
  
   Но если на поверхности луиды практически не воевали, то миф стал для них полем сражений. Вновь открытый он странным образом пересекался с порталами перехода охотников и других теней. Встречая нике в мифе, в котором луиды хозяйничали чуть не столетиями, дети Подземелья попросту вырезали их. Нике были беззащитны: у них не было ени и привлекать этих могучих духов-помощников они не умели. И мэги, и мистики по молчаливому соглашению больше не нападали друг на друга. Они выходили сюда лишь с одной целью - уничтожить пришельцев.
   Но это господство луидов в мифе продолжалось недолго. И первым почувствовал новое оружие охотников - Колоник.
   К этому времени Колоник после злополучных встреч с Ионой из неудачника превратился в одного из самых сильных мэгов. Теперь он, подобно Ионе, стал и спокойней, и сильней. Он выходит в миф в поисках пути, ответов на вопросы, которые ставила перед ним жизнь, а раздумия о сути и развитии занимают его больше, чем желание выслужиться и уничтожить врага. Он стал ленив. В какой-то момент Колоник уловил, что причина войны не на поле битвы трех народов, а на уровне гармонии. Там вверху что-то пошло не так: стихии, которые должны были быть изолированными друг от друга, почему-то смешались. Космос потерял власть над Хаосом, и тот не умея обуздать собственный темперамент, вылился в миры... И судьба Всего Сущего оказалась в руках смертных - мелких копошащихся букашек, не умеющих подняться до уровня гармоний. С другой стороны, Колоник хорошо чувствовал, что в этом Хаосе всегда есть и большие возможности. И многие древние сказки становятся явью. Теперь он совсем бы не удивился, если б кто-то где-нибудь отыскал камень Силы, о котором ходит множество легенд среди народа Подземелья. Говорят, что в давние времена этот камень находился в руках Первого правителя. По поверью, этот камень способен был на чудеса. Можно было похоронить целую армию, засыпав ее землей, завалив камнями или, напротив, построить замок из камня, в котором бы даже огонь был особой породой камня - магмой. Говорят, именно с помощью камня Силы их первопредок Темму и создал Подземелье, их родину.
   Колоник улыбнулся. С тех пор, как они вернулись в Подземелье, он часто выходил в миф. Но подобно Ионе он не часто нападал на охотников нике, которых время от времени выбрасывало сюда. Он отличался от обозленных мэгов Подземелья, которые хищно рыскали здесь только с одной целью - найти и убить. Нужно сказать, что и мистики трискеров были не лучше. Миролюбивые по своей природе, они с приходом нике потеряли свой духовный лоск, превратились в жестоких убийц, мало отличающихся от латников.
   ...Он был необычен. И хотя необычность была формой его жизни, в этот раз миф превзошел сам себя. Его настроение было глубинно. Он отливал серыми красками, но не теми отталкивающими, матовыми, после которых превратился в необитаемую пустыню, а с какими-то блестящими серебряными прожилинами. Но самое главное - глубина. Пространство воспринималось как движение, оно словно впитывало, увлекало за собой взгляд, и отголоски мира, в котором жили Первопредки, слышались отчетливо и завораживающе. Как видно, миф входил в свой очередной цикл. Именно так расценил Колоник происходящее вокруг. Поэтому необычный цвет мифа не слишком встревожил мэга, когда тот в очередной раз появился здесь. Колоник, вальяжно переваливаясь, пошел к колодцу: нет, он не собирался искать ответ на какой-нибудь насущный вопрос. Жизнь всегда была вызовом, и Иона сгорел, отвечая на него: мэг не собирался повторять судьбу мистика. Вызовы он часто оставлял без ответа. И на этот раз Колоник вышел сюда, потому что уже не мог жить без отрадного воздуха этой переливающейся реальности, он вышел сюда отдохнуть. Рядом лениво вышагивали его ени - бурый Буйвол и красный Тигр. Их спокойствие было спокойствием Колоника: в случае опасности они всегда реагировали молниеносно.
   Не в этот раз. Лишь где-то справа ему показалось, что воздух мифа словно вздрогнул, и в следующий момент незащищенной шеи мэга коснулся клинок охотника. Враг оказался за спиной у Колоника, обхватил красное тело луида. Запоздало ощетинились ени. Голос нике был вкрадчивым:
   - Идул, давно хотел спросить. Что это значит? Почему на пути у нас все время появляетесь вы и этот ваш миф?
   Колоник не успел ответить. Реальность дрогнула, и мир перевернулся. Это было странно, потому что мир - слишком настоящий, слишком большой и твердый, чтобы вдруг так исчезнуть и возродиться. Но это произошло. На какое-то время он исчез. Но через доли секунды родился вновь. И его новое рождение было сюрпризом. Потому что перед удивленным взглядом мэга появился его дом-пещера, но не та, в которой он жил, а другой - из далекого детства...
   Стоит вечер. Подрагивает красноватое пламя осветительных факелов, а возле их семейной скамьи лежит игрушечный Лун: когда-то Колоник мечтал стать мором. В воздухе то самое удивительное ощущение, которое бывает у детей: красноватая земля пахнет дымом и жизнью, которая словно рвется из груди. Сам он стоит перед входом в дом. Перед ним самим кто-то стоит. И только тут он замечает: это охотник, чей кинжал только что касался его шеи. Колоник так поражен, что не сразу понимает произошедшее. Колоник в смятении. Слишком все странно и даже гнусно. Колоник чувствует странное превосходство врага над собой. Этот дом детства и стоящий рядом нике... Как они могли встретиться? Мэг с омерзением смотрит в это серое лицо врага... А он, будто глумится над ним, словно теперь эта мразь имеет право видеть и знать все, что глубоко прячет Колоник от всех.
   - Что это? - только и восклицает Колоник.
   - Охота? - не меньше мэга удивляется нике. - Так, значит, в мифе мы можем атаковать вас!
   Но луид не собирался уступать. Униженный и обозленный этим унижением, он тут же ринулся на врага. И вновь воздух дрогнул, и на его шее уже знакомое прикосновение чужого кинжала:
   - Ты бы, идул, свой кинжальчик взял бы что ли... - насмешливо протянул враг, указывая на игрушечный Лун Колоника. Действительно, мэг собирался победить вооруженного охотника голыми клетьми.
   - Мне кажется, ты просто не видишь, как я передвигаюсь. Я слишком быстр для тебя, идул.
   - Что тебе от меня надо?
   - Ничего, я ответы на вопросы уже получил.
   - В таком случае покончим с этим, - произнес мэг, приготовившись умереть.
   Но охотник не торопился.
   - Знаешь, кто я?
   - Кто бы ты ни был, ты - мразь...
   - Я - Гул. А знаешь, что произошло?
   Колоник молчал.
   Внезапно реальность вновь дрогнула, и вот уже не дом, а школа мэгов перед Колоником и Гулом. Неяркий свет солнца, знакомый с детства. В Подземелье никогда не бывает яркого солнца. Передающая порода рассеянно освещает мир луидов. И вновь враги лицом к лицу. Не раздумывая, Колоник, подхватив какую-то палку, кидается на Гула, но находит пустоту, и вновь дрожит воздух справа. Еще не закончив действия, уже знает Колоник, что враг будет заходить со спины, мэг валится на землю, но не успевает... И вновь та же униженная поза и холодное прикосновение кинжала...
   Охотник Гул смеется:
   - Уже лучше. Почти удалось. Но, знаешь, есть маленькая деталь. Я могу двигаться еще быстрей. На чем мы остановились? Ах, да! Я пытался тебе рассказать, что произошло. А ты не хочешь слушать. Между прочим, это важная информация...
   - Я и так понял. Ты - охотник. Ты напал на меня в мифе. Но ты напал не только на меня, но и на моего духа. Именно поэтому нас выбросило в какое-то из моих воспоминаний... Ну что все правильно?
   - Ты смотри, какой сообразительный идул. Я почти уважаю тебя, животное...
   - Надо было спустить на тебе ени, не взирая ни на что...
   Неожиданно Гул отпускает Колоника. Мэг едва не падает на четвереньки, поднимается на ноги, готовый вновь бороться с непостижимо быстрым противником, но нигде его не видит, озирается. Еще минута - и реальность снова меняется. Он вновь в мифе с его серым ощущением света... Яростные ени Колоника запоздало рычат. Гула уже нигде нет.
   Недовольный собой мэг садится на землю. Что бы значило это нападение? Почему Гул отпустил его? Что-то знакомое во всем этом. В последний раз он испытывал такое, когда встречался с Ионой. Тот был тоже непредсказуем. Но погибший мистик всегда что-то искал, им руковдило что-то большее, чем страсть к убийству или унижению врага. Гул же был просто убийцей.
   Но почему он его отпустил? Похоже, он только что понял, как охотникам бороться с мэгами... И все же почему? Колоник не знал, что своим спасением он был обязан своим ени. На один краткий миг он представил миф, в котором он мог расправиться с врагом с помощью духов-помощников. Это стало приказом для ени, для которых Гул все еще находился в мифе и держал у горла их хозяина нож. Ени бросились на Гула, и тому пришлось применить все свое искусство, чтобы бежать от разъяренных зверей.
   С этого момента война в мифе изменилась. Мэги и мистики стали гибнуть. Стоило охотникам коснуться луида или мистика, тут же начиналась охота: луиды нападали на духов своих противников и быстро их убивали. И хотя до тела теням нужно было еще добраться, тени научились бороться, они стали силой. Теперь подразделения воинов, которые должны были перейти из одного мира в другой, обязательно сопровождали охотники. Для мэгов и мистиков выход в миф перестал быть прогулкой, на него они собирались как в настоящий кровопролитный бой.
  

Глава десятая. Эльфы

   И все-таки этот мир устроен странно. Горный дух Ариэль наградил ее способностью, от которой сгорало нутро. И это значило, что трискеры вели тяжелые бои. Злой талант связал ее тело с войной странной болезнью. Ее приступы начинались тогда, когда должны были начаться битвы. Первый симптом - небольшое жжение в животе. Отсюда оно поднималось к груди, и здесь, словно получив новые силы, растекалось по всему телу. В первый раз она не могла сдержаться и закричала. Дело было уже после захода солнца. Они собирались поужинать, разожгли костер, достали провиант, Чинтай и Солли, как обычно, болтали ни о чем, им поддакивал Хус, проникшийся какой-то подозрительной симпатией к лучникам, и лишь моры не разделяли этого странного оживления. Словом, все шло, как обычно, и вдруг эта внезапная агония Селины. Канди, увидев ее безумные глаза, лишь презрительно фыркнул: трискеры непредсказуемы в своих болячках. Раджа мрачно усмехнулся. Он все еще не слишком доверял Селине. Хус, растерянный и удивленный, бессмысленно улыбался.
   Но ей было не до них. В такие минуты мир казался огненным океаном, в котором ей суждено было сгорать, но не сгореть. Неожиданно от ее дыхания воспламенилась сосновая лапа. Ее подобрали лучники для костра, но она осталась лишней. Мастер Раджа разжег костер без хвои. Она горела бы слишком ярко и быстро, и это почему-то не нравилось луиду. И вот теперь Селина невольно подожгла ее. Пламя вспыхнуло и, затрещав, осветило удивленные лица луидов и трискеров, но через минуту, не найдя достаточно пищи, стало затухать. В темнеющем лесу ее умирающие огоньки обозначали края ветки, таинственно исчезая во тьме.
   И тут вся пестрая компания не на шутку испугалась.
   Канди мгновенно выхватил из-за пазухи флягу и плеснул водой на девушку. Селина закричала еще сильней. Тут же на ее животе сквозь изорванную одежду проступили белесые волдыри. Мор лишь обжег девушку. Растерянные лучники с круглыми от ужаса глазами смотрели на своего негласного командира...
   И вдруг закричал Раджа:
   - Что?!! Что нужно тебе?!! Что?!!
   Но Селина просто сходила с ума от боли и не слышала мора.
   В этом странном танце боли и ужаса никто не заметил, как Чинтай кого-то удивленно спросил:
   - Зачем?
   Но тот, кого он спрашивал, не отозвался. Тогда словно завороженный Чин достает карты из свертка и протягивает их девушке. Она словно ожидала этого. В ее ловких руках карты начинают свою игривую пляску, а через некоторое время у каждого из присутствующих на руках оказывается их по несколько штук.
   В следующий момент яростная Селина произносит:
   - Джокера Исс в игре! - то ли игра, то ли приступ, пойди пойми ее.
   Чинтай растерянно произносит:
   - Нужно играть в карты... Если не будем, она сгорит.
   Началось... Азарт - вечный спутник Исс - неожиданно закружил головы..
   Она взяла карты в руки. Но в этот раз перед ней уже не было игроков: она видела, как неисчсилимые полчища теней идут на укрепления трискеров, как расчетливый Бул отводит войска в город, как в тихой ярости Гул сжимает в руке свой короткий меч и с нескрываемой ненавистью смотрит на Тролля, положившего под этими укрепелениями слишком много воинов. Селина видит это, ее веки подрагивают, руки сжимаются в кулаки...
   Тем временем все остальные погружены в игру. Канди в азарте кричит что-то про короля пик, с ним отчаянно спорит Раджа, Хус вглядывается в свои карты, что-то бормочет под нос. И только Солли с Чинтаем, как будто подавлены этой дикой игрой. Но и они вынуждены продолжать безумие: слишком тяжела воля, нависшая над ними, слишком страшное действие чувствуют они.
   Они играли так, наверное, час. Первым очнулся от наваждения Раджа.
   - Хватит! - крикнул он и бросил карты на землю. От его крика разорвалась тягучая пленка наваждения и все, словно проснулись. Хус бессильно повалился на землю, Солли и Чинтай, тяжело дыша, сидят перед костром.
   Нервно вскочил Канди. Навис над Селиной и, словно опасаясь собственной ярости, зашипел:
   - Трискерша, зачем ты это? Ты это... смотри, я - нервный, могу и шейку твою хлипкую свернуть! - все шипит и шипит Канди, словно он не мор, а змея подколодная.
   - Только попробуй! - в ответ клокотнул голос Чинтая.
   В руках у Чинтая лук, в глазах у Чинтая злость. Еще немного и... Тетива натянута, словно нервы, и только растерянный вздох Селины выпорхнул над ночным костром:
   - Не надо!
   Но не слышит Чин Селины.
   Повернулся Канди лицом к смерти. Сплюнул презрительно. Моры - отличные воины. Лучники - вчера крестьянами были... Начнись заваруха, не поздоровится трискерам. Но Чинтай не боится, Чин готов умереть, но не уступить - злость кружит голову.
   И тут в дело вмешивается Раджа. Неожиданно и сильно бьет сзади он Канди. Тот валится на бок. Тяжелый мор садится на него сверху и начинает злобно толковать:
   - Канди, засранец! Слышишь меня? Ты... - захлебывается в словах мор и вдруг быстро прыгает на Чинтая. Лучник, который уже опустил лук на землю, подхваченный Раджой падает на спину, а могучее тело мора прижимает беспомощного лучника к земле:
   - Слушай, урод, никогда больше не направляй своего оружия на нас! Никогда! Ты понял? - в ответ Чин что-то хрипит, но тяжелая клеть с размаху врезается в грудь. Лук, подхваченный мором, внезапно летит в руки растерявшемуся Солли.
   Тот ловит его.
   Раджа тут же спрыгивает с Чина. Чинтай хрипит, кашляет, удар перебил ему дыхание, он тяжело садится на землю. Его все еще не отпускает злость, и он пересохшими губами тихо шепчет сквозь кашель:
   - Значит, так? Значит, так?
   Жутковато и серьезно придвигается к нему снова Раджа и выдыхает в лицо:
   - Так!
   Замолкает Чинтай. Трискеры подавлены. Молчат. Понимают, кто тут хозяин, а кто похож на пленников. Наконец, говорит Селина:
   - Это все из-за меня. Я... болею. Я не хотела вас напугать, я...
   - Руки и клети поднимите! - вылетел голос из темноты.
   Мгновенно собрался Раджа. Как-то незаметно отодвинулся от костра, и свет уже не так хорошо освещает его, он готов принять незваных гостей как подобает истинному воину. Канди откатился, прижался к дереву и готов ответить ударом на удар...
   Но голос из темноты, похоже, видит все это:
   - На месте моров я не стал бы так суетиться, потому что эльфы одинаково хорошо видят и днем, и ночью... Я еще раз вам предлагаю поднять клети!
   Эльфы? Но они же... Что это значит?
  
   - Здесь хорошо жить. Это лучшее место в мирах. Мне очень повезло, что родился здесь, что я - эльф, что моя работа - творить жизнь... Даже сейчас, когда миры столкнулись меж собой, что само по себе сродни концу света, Дерево Мироздания лишь слегка сохнуть начало и больше никаких признаков увядания. А это значит, нам всем нужно всего лишь выполнить свою работу...
   Эльфа явно несло. Его звали Кесау и, казалось, он был немного не в себе. Но после Хуса компания уже никому не удивлялась. Зато мир, в который они попали, настораживал. Канди с подозрением смотрел на слегка покачивающийся небосвод, на невероятно яркие цветы, местами глядящие на гостей этого странного мира своими немигающими глупыми глазами, на сосны, приобретшие почему-то какой-то синий оттенок, на высокое солнце, которое, несмотря на величину и какую-то теплую осязаемость, не давало зноя и духоты... Для детей Подземелья это было слишком. Даже поверхность казалсь им слишком беззаботной, яркой и... глупой, мир эльфов же и восе был ненастоящим, будто нарисованным каким-то сентиментальным художником, принявшим на грудь для вдохновения неслабую кадку тяжелого эля и от от этого совершенно осоловевшего и размякшего.
   Они шагали по мягкому ковру из мха, короткой травы, сосновых иголок. Тропы в обычном смысле в этом лесу не было. Но Кесау, шедший впереди и непрерывно что-то рассказывающий, вел их уверенно и спокойно. Поэтому Канди сразу понял: это, пожалуй, даже не тропа, это целая дорога. Только ее не сразу видно из-за растительности.
   Канди усмехнулся. Эльфы, оказывается, выжили. Они, что отстроили у себя в дуплах деревьяев миры, чтобы не появляться перед остальными народами? Интересно. При этом они не такие страшные и агрессивные, как представлял себе их мор. В них не было ничего такого, что можно было расценить как жажду крови. А ведь именно так себе представляли луиды этот древний бессмертный народ. Считалось, что до эльфов луиды не умели быть сильными, быть воинами. Именно война с беспощадными бессмертными породила у народа Подземелья дух воинов, который оказался даже выше, чем у древних эльфов. Эльфийская жажда крови породила Воинский Дух луида, так гласят сказания.
   И вот теперь тысячу лет спустя, эльфы опять появляются на арене истории. С какой целью? Почему они берут их в плен, который не слишком-то на плен похож? Канди чувствовал, что этот странный народ не особенно жаждет реванша, что главная причина, которая заставила привести их сюда, в чем-то другом. И вообще-то все выглядит как минимум странно. Эльфы берут их в плен, проводят через какие-то врата перехода, которые находятся в дупле огромного дерева, заставляют перешагнуть через огонь, горящий в центре каменной комнаты, очень смахивающей на тюрьму, возвращают оружие и теперь проводят эту странную экскурсию по миру, в котором все не так.
   Это положение усугублялось еще и тем, что моры по природе очень не любили находиться в роли пешек. Они обязательно должны были получить свою карту и свой расклад, в котором они смогут проявить себя как творцы. Поэтому Радже и Канди сейчас было особенно трудно. Было важно выснить, что хотят от них их древние враги и что можно им противопоставить.
   Канди выжидающе посмотрел на Раджу, а затем - на восторженного эльфика, продолжающего свою нескончаемую речь:
   - И понимаете это мир, который находится между мирами. Это основа основ. Здесь ничего не происходит просто так и всегда имеет последствия.
   И едва он набрал воздух для очередного толчка словесного потока, в изобилии пролившегося на головы импровизированной группы разношерствных туристов, как Канди перехватил его. Его светящийся Лун коснулся незащищенной шеи опешившего Кесау. Но Канди, не обращая внимания на свою жертву, вдруг громогласно заявил, обращаясь куда-то в чащу:
   - Эй! Кто-нибудь! Или вы объясните, что происходит, или я отправлю на тот свет вашего всезнайку.
   Все, кроме Раджи и Хуса, опешили. Последний, может, и удивился, но его странноватая манера улыбаться скрыла это от постороннего взгляда. Зато Чинтай, не забывший обиды на луидов, мгновенно вытащил лук со стрелой и направил его на Канди:
   - А ну, Канди, прекрати, если не хочешь получить такую круглую дырочку в твоем красном сердце...
   Что-то алое мелькнуло справа и лук Чинтая, выбитый очень ловкой клетью, упал на землю. Раджа медленно поднял оружие Чинтая и, приближаясь к нему, тихо бросил:
   - Не забывай, мы пока все еще на одной стороне, - и протянул лук разозленному владельцу. Недовольный лучник принял его из клетей почти врага и был почти готов снова его применить.
   Хус хмыкнул и в своей странной манере продолжил бессмысленно улыбаться. Чин злобно взглянул на него: в этот момент все луиды казались ему гнуснейшими существами. Селина взяла товарища за руку, успокаивая.
   На обращение Канди никто не откликался.
   Помолчав, заговорил эльфик:
   - Если вы хотели ставить ультиматум, то нужно было раньше: сейчас здесь никого нет.
   Канди подозрительно посмотрел на Кесау:
   - Ты хочешь сказать, что за нами никто не следит и что ты с нами один?
   - Огонь сказал, что вы не опасны, поэтому и отпустили вас только со мной.
   Канди ослабил хватку.
   Раджа криво усмехнулся:
   - Давай-ка рассказывай, что это за место и зачем мы понадобились вам?
   - Ну я и так рассказываю.
   Чинтай, который в отличие от Ражди и Канди внимательно слушал все байки эльфика, забурчал под нос: мол, все луиды несносны. Тем временем Кесау продолжил:
   - Наш мир находится между мирами. Он - ствол Великого Дерева Мироздания. Эльфы следят за Деревом. Чаще всего нам приходится иметь дело с духовной энергией. В каком-то мире ее больше, в каком-то - меньше. Мы стараемся создать условия, чтобы было определенное равновесие. Если оно нарушится, все Дерево начинает болеть. Иногда гибнут целые миры. Чаще всего - это из-за ошибок молодых эльфов. Но это неизбежно: у дерева всегда что-то отмирает, а что-то вырастает вновь. Здесь у нас много уровней. Самые высшие уже даже не эльфы, они сами постепенно превращаются в Дерево, ради которого мы живем. Высшие передают волю низшим - и так по цепочке мы узнаем новости и состояние миров.
   - Наверное, это дико интересно, но меня волнует сейчас другое, где Гром? - Хус по обыкновению улыбался...
   - Его забрали. Нам кажется, он для вас обуза.
   - Я через многое с ним прошоел, чтобы отдать его вам просто так! - Раджа недовольно взглянул на эльфа.
   - Не стоит так переживать, с ним все в порядке...
   - Знаешь, что, - начал выходить из себя Раджа. - позволь нам самим решать, что хорошо для нас, а что плохо...
   Неожиданно взгляд маленького эльфика стал жестким:
   - Мы следим за всем Деревом, в дела миров мы не вмешиваемся. С вашим товарищем ничего не случится не потому, что мы - добренькие, а потому что это запрещают делать нам наши уставы. Не судите высших по себе!
   - Чертовы эльфы!..
   Селина, стараясь успокоить мора, попыталась взять его за руку.
   - Мы, что уже друзья? - захрипел яростный луид.
   - Не забывай, мы пока все еще на одной стороне, - девушка смотрела на мора серьезно и без робости.
   Мор отвел взгляд:
   - Извини.
   И маленький эльфик продолжил свой рассказ, словно ничего не произошло:
   - А недавно мы узнали, что ветвь, за которую отвечает наш клан, начала болеть. Эта болезнь настолько серьезна, что появилась необходимость отрезать часть ветки. Для вас эта инфекция - тени. Они отравили уже несколько миров. Избыток энергии, который предназаначался больным мирам, мы закачиваем в ваш, чтобы вы смогли получить иммунитет и победить болезнь. Вот почему вы здесь. Мы научим вас выжить в этой войне. А вы научите остальных. Первое, что вы должны научиться делать - драться.
   - Драться? - у Раджи вытянулось лицо. Ему хотелось стукнуть маленького паршивца. Мало того, он уже решает за них, еще и оскоблять успевает.
   Зато Канди хохотнул добродушно, но, конечно, не без иронии:
   - Учите кымчака бодаться?
   Кесау встал в позу, словно собирался прыгнуть лягушкой и с совершенно серьезной миной на маленьком личике заявил, обращаясь к Канди:
   - Нападайте!
   Изумленный мор посмотрел на товарища, на трискеров, но в следующий момент одумался:
   - Детей без причины не обижаю. Этому меня вон Раджа научил. Так что извини.
   - Мне двести пятьдесят лет. По эльфийским меркам это детский возраст, но для луидов это три - четыре жизни...
   Но бить эльфийца мору все же не хотелось. Он нехотя подошел к малышу и дал ему пощечину, чтобы тот малость пришел в себя и не городил чуши. Точней, попытался дать пощечину. Потому что каким-то неуловимым образом эльфик оказался у Канди за спиной и залепил пощечину ему самому.
   Это было так неожиданно, что Раджа невольно захохотал. От прежней обиды на эльфика у него похоже не осталось и следа:
   - Я что-то не пойму, кто из вас ребенок, Канди?
   Слегка рассерженный мор бросился на обидчика и махнул клетью уже серьезней, стараясь как минимум попасть в проходимца. Но и тут мора ждало разочарование. Эльфик снова ушел от удара и, словно зависнув в воздухе, ловко залепил мору аккуратной ножкой прямо в оранжевый лоб.
   Это было настоящим оскорблением. Но реакция мора, несмотря на дружный хохот компании, была вовсе не агрессивной. Опешивший мор, проморгавшись и придя в себя, только удивленно развел клетьми:
   - Ну ты, парень, даешь! - воскликнул он словно в восхищении, приветственно протягивая эльфийцу клеть. Кесау, полагая, что демонстация его военных навыков окончена, в ответ протянул свою ручку. И в тот же момент Канди, удерживая одной клетью маленького паршивца за протянутую руку, второй - съездил ему по голове. Эльфик охнул и повалился на землю, мгновенно потеряв сознание.
   - Ты, Канди, с ума сошел, так лупить его? - Раджа с изумленной усмешкой выставился на приятеля.
   Зато Селина его щадить не собиралась. Она с размаху ударила грубияна какой-то сучковатой веткой, подобранной тут же:
   - Быдло!
   Канди, которому уже надоело быть мальчиком для битья, развернулся с самыми серьезными намерениями проучить эту чертовку. На него смотрел заряженный лук в боевом положении. В глазах у Чинтая плясала ярость.
   В этот момент очнулся эльфик:
   - Ох, все-таки военное дело не для меня... И потом я на этом не специализируюсь. Вам нужно встретиться с нашими Учтелями, - говорил он, не обращая внимания на явно разворачивающийся конфликт.
   - Идемте, - произнес Кесау и сам первым двинулся в лес. Поляна кончалась. Недовольно переглянувшись, остальная компания последовала за ним.
   - Военные навыки, конечно, хорошо, но все же в войне победит тот, кто сможет правильно использовать энергию. Пока это лучше получается у ваших врагов. Но мы собираемся вам помочь. Они, конечно, знают больше вас, но меньше, чем мы. Поэтому если вы все правильно сделаете, у вас есть шанс...
   Они шли через лес так же комфортно, что и через поляну. Густая растительность не была навязчивой и словно расступалась перед идущими.
   - Подожди-ка! Ты сказал, что вы нам поможете? Какой смысл вам помогать нам, если мы всегда были врагами? - Канди подозрительно смотрел на эльфика.
   - Врагами? - малыш поднял на великана свои голубые глазки, словно не понимал, о чем идет речь. - Ах, да тысячелетняя война луидов и эльфов! Давайте я потом вам об этом расскажу.
   - Что значит "потом"? - въедливый мор желал получить ответ немедленно.
   - Это все отступники. Не было никакой войны. Были эльфы-отступники, мы их называем "темными эльфами", которые собирались поселиться в одном из миров. Но это старая история, поросшая быльем и легендами. Она стала частью вашей культуры и...
   - Что? Какие еще "отступники"?
   - Ну, я же говорил, давайте об этом потом...
   Было разгорячившегося Канди вдруг прервал Раджа:
   - Давайте... Кстати, этот ваш мир какой-то он неестественный. В нем, словно нет жизни. Какой-то он мягкий, специальный, чтобы в нем было вам удобно. Вы сделали его сами... Я угадал?
   Замолкший Канди взглянул на товарища с удивлением. Все-таки Раджа хитер. Это он зачем-то вступил в эти ненужные разговоры с эльфом, а Раджа-то... Они находятся на территории врага, поэтому нужно собрать как можно больше сведений о нем. Если в дело вступят эльфы, эта война обещает быть страшной.
   Тем временем лес постепенно стал раздвигаться. Они выходили к обрыву. Но не это бросалось в глаза. Прямо перед ними в воздухе завис целый город... Его белоснежные стены, которые были, очевидно, сделаны с расчетом на длительную осаду, возвышались величественно. Массивные башни, в каждой из которых мог укрыться ни один гарнизон, были испещрены прорезями для лучников и прочих защитников. Штурмовать такую крепость, казалось, делом бессмысленным. К ней над холодной голубой пустотой неба вел единственный подвестной мост. Он достигал небольшой площадки земли перед тяжелыми воротами, украшенными головами львов, слегка покачиваясь от бесшумных ветров. За стенами угадывался огромный организм: несколько высоченных шпилей не то монастырей, не то дворцов уходили в небо, а стены, прячущие от взгляда жизнь обитателей этого великана, расходились влево и направо далеко, не позволяя охватить взглядом его в ширину, так что величина этого центра эльфийской жизни чувствовалась ощутимо. Но самое удивительное было все-таки в другом. Город парил над землей, словно был гигантским воздушным шаром. Он находился чуть выше уровня земли, на которой стояли гости эльфийского мира. Поэтому им хорошо было видно, как заканчивалась земля под городом, как несколько особенно длинных корней деревьев бессильно качались на ветру, не способные ухватиться за твердую почву.
   - Этого не может быть, - только и произнес пораженный Солли. Остальные просто молчали, потому что картина и вправду была поразительной.
   - Ну что, идем? - улыбнулся Кесау. Похоже, он был доволен произведенным эффектом. Но на слова провожатого никто не обратил внимания. Не каждый день можно встретить настоящий эльфийский город.
   Первым очнулся Раджа:
   - И с кем же вы воюете?
   - С чего вы решили, что мы воюем? - удивился эльфик.
   - Это неприступная крепость, а не просто город...
   - Зачем нам такие стены? Этого я не знаю... Я могу лишь предположить, что это дань традиции, тем временам, когда темные эльфы подняли бунт, и наш мир находился в хаосе. Но это было давно. Тогда меня еще не было. Вообще говоря, мои знания не столь обширны, как хотелось бы. Но я стараюсь. Ну что идем?
   И компания ступила на подвесной мост. И когда они прошли половину пути неожиданно воскликнул Хус, который все так же нелепо улыбался:
   - Смотрите назад!
   Только теперь они могли рассмотреть, что земля, с которой они только что взошли на подвесной мост, мало чем отличалась от парящего города. Она тоже висела в воздухе.
   - Это страна парящих островов! - только и прошептала пораженная Селина.
   - Да, наш мир отличается от вашего, но это и неудивительно. Мы находимся внутри Дерева Мироздания, поэтому здесь немного другие законы. Например, тут другая сила тяготения. Эта сила ствола и ветвей, поэтому она разнонаправленна. Чем дальше мы уходим от врат перехода, тем сильней будет ощущаться это.
   Они приближались к городу. Подвесной мост, несмотря на кажущуюся издалека зыбкость, был достаточно большим и, очевидно, прочным. Селина, подталкиваемая предательским страхом высоты, взглянула вниз. Среди множества мелких островков земли летали птицы, похожие на стрижей. Наверное, им было удобно вить на этих островках гнезда. Тут же плыли пушистые облака. Но по обыкновению у нее не закружилась голова: странное спокойствие, уверенность в безопасности лишь усилилось в ее душе. Этот мир ей все больше нравился.
   Наконец, они ступили на твердую землю. Правда ее "твердость" была относительна. Их все время слегка покачивало. Да и шаг на новой земле стал каким-то чересчур легким. Казалось, оттолкнись посильней и можешь пролететь метров восемь. Они подошли к городу. Вблизи ворота оказались еще более массивными. Но Кесау без каких-либо усилий открыл одну створку. Этого оказалось достаточным, чтобы вся компания вошла внурь одновременно. Но сами ворота были не такими уж и толстыми. Во всяком случае они не шли ни в какое сравнение со стенами. Им пришлось некоторое время идти под их тяжелой аркой, чтобы просто пересечь. Привыкшая к порядкам поверхности и подземелья компания ожидала встретить стражу, которая должна была осведомиться о целях прибытия гостей, осмотреть их, насколько те опасны или безопасны, но ничего подобного у эльфов не было. Бессмертный народ жил беспечно. Массивные ступени, ведущие на высоту оборонительных сооружений города, в башни и на стены, заросли травой и выглядели покинутыми. Раджа с Канди переглянулись: Кесау, по-видимому, не лгал, когда говорил о том, что бессмертным не приходится воевать.
   - Забыл вам рассказать о еще одной нашей особенности, - заболаболил эльфик, когда они вошли внутрь. - Наше пространство подчинено Дереву, как и весь этот мир. А Дерево, как бы это лучше выразиться, костно. Оно не любит слишком большой вольности. Мы должны расти ввысь, а не топтаться на месте, обсуждая, как захватить соседний город. Из-за всего этого наше пространство разделено. В действительности это не одно пространство, а множество, которые пересекаются друг с другом.
   - Может, нам вовсе это и необязательно знать? - Солли вопросительно взглянул на эльфа. - Как-то все сложно.
   - Обязательно-обязательно, - продолжил тараторить Кесау. - Например, я по сравнению с вами, нахожусь в другом пространстве. Мой мир немного отличается от вашего... Я могу видеть тех эльфов, которые поднялись на ступеньку выше, чем я сам. Мы их называем "те, кто вырос в ветвь". А вы их видеть уже не можете. Те, кого вижу я, больше и сильней меня. Они, в свою очередь, видят тех, кто перерос их. Для меня они, как небожители: я знаю, что они есть, но видеть не могу. Они еще больше выросли в ветвь. Поэтому мое пространство ограничено теми, с кем я на равных и теми, кто немного страше меня. Это даже хорошо: мы не знаем, как выглядят старики, мы всегда молоды. А самые высшие эльфы практически стали Деревом: они с трудом говорят, но обладают громадным знанием. Они управляют нами: по цепочке через нижестоящих они передают свою волю нам, и мы выполняем все их указания.
   - Да, не позавидуешь, - усмехнулся Канди - Эти ваши мудрецы, поди и ходить-то даже не умеют, не то что биться с врагом? Если вы такие ботаники, как вы нас победили?
   Вопрос мора эльф оставил без внимания и продолжил свой рассказ:
   - Вы, наверное, ожидаете встретить кого-нибудь больше и важней меня. Но, спешу вас разочаровать: из-за того, что вы - обычные обитатели миров вы просто не сможете видеть главных эльфов. С вами будут общаться только такие, как я - молодые эльфы.
   Тем временем они уже некоторое время шли по улице. Навстречу им попадались молодые прохожие, с юным озорством направляющие свои остроконечные ушки в их сторону, что выдавало их веселое любопытство. Несмотря на тяжесть и мощь построек город ваыглядел молодым. При этом главной достопримечательностью все же были не резные величественные дворцы, уходящие ввысь, не куполообразные монастыри с изгибающимися кверху кончиками крыш, разукрашенными синими, красными, желтыми глазами каких-то удивительных богов, не молочный фонтан с золотыми рыбками, а обычные дома, которые в отличие от всех остальных построек не стремились ввысь, а наоборот, словно уходили под землю.
   Наконец, Селина не выдержала:
   - Что это у вас? - и ткнула в очередную землянку пальцем.
   - Дома. Наши идеалы отличаются от ваших. Мы хотим быть ближе к земле.
   Чин отреагировал неожиданно:
   - Они смахивают на могилы.
   Это было неправдой: землянки были слишком живописны. Спуск к дверям у некоторых напоминал парадную лестницу, а сквозь земляные стены наружу смотрели округлые окна, так что света в этих домах должно было быть немало.
   - Могилы? - удивленно переспросил эльфик. - Вы забываете: мы бессмертны. Нам не нужны могилы.
   - У вас вообще никто не умирает? - Чинтай явно смаковал тему смерти.
   - Редко. Чаще из-за ошибок молодых.
   - Но если вы живете вечно и рождаетесь все время, то это "редко" уже не такое уж и редкое. Куда вы деваете мертвых?
   Эльфик был явно озадачен:
   - Вообще-то я не знаю. На моем веку еще никто не умирал.
   Канди хохотнул:
   - Вам точно не хватает хорошей войны. Тогда бы ты наверняка знал, куда вы деваете мертвых...
   Мрачного юмора мора никто не заметил. Лишь малыш-эльфик как-то удивленно вскинул свои длинные ресницы на странного луида, да недовольная грубостью Селина закачала головой: быдло оно и есть быдло.
   Тем временем они с главной улицы свернули куда-то направо. Видимо, эльфик вел гостей к себе в землянку. Торжественных построек стало явно поменьше, а еще через некоторое время они и вовсе исчезли. Им встречались лишь дома-землянки, но все они были уже попроще.
   Вдруг им дорогу перегородил усмехающийся эльф. В отличие от сопровождавшего их малыша он был одет во все черное.
   - Черт, - как-то сдавленно выдавил из себя Кесау. И в следующий момент пронзительно закричал:
   - Уги!
   Эльф в черном недобро улыбнулся:
   - Давай еще вопи. Тебя все равно никто не услышит.
   - Вас слишком много. И вы все старше. Это нечестно.
   Черный снова улыбнулся:
   - Ну, допустим старше не все. И вообще кто здесь говорит о справедливости?
   - Уги!
   - Понимаешь, твои друзья ушли. Сегодня праздник у вас - день рождения Весли. Они даже забегали за тобой. Но ты же бизнесом занят. За все нужно платить.
   - Уги!
   Наконец, Канди надоела эта сцена.
   - Чего ты ревешь? Этого дохляка что ли испугался? Сейчас мы его быстро любить гостей заставим...
   Эльф в черном заулыбался шире:
   - О-о, смертные заговорили! Но вас-то отметелить у нас не получиться, а вот Кесау мы уважим.
   Тем временем Раджа каким-то невероятным образом оказался совсем рядом с черным и легко двинул тому в челюсть. Эльф сразу свалился.
   - Делов-то было, - засмеялся Канди.
   - Подожди, - Раджа подозрительно смотрел на Кесау. Тот явно чего-то боялся. Через какое-то время его телце вздрогнуло, а на его личике стал проступать синяк.
   - Послушайте, вы зря вмешались. Они теперь меня вообще порвут.
   - Кто они? - Чин ошалело смотрел на Кесау.
   - Это эльфы с соседнего района. У нас с ними были недавно разборки. Наши им наваляли. Вот они меня и подкараулили. А наши, как назло, все ушли.
   - Они на уровень выше, типа в другом пространстве, поэтому мы их не видим, да? - догадался Канди. - Забавно.
   - Они предлагают посмотреть, что теперь сделают со мной.
   - Интресно, конечно, - заговорил теперь Раджа. - Но мы думаем вспороть брюхо вот этому мальцу. И тогда Кесау точно будет знать, куда девают мертвых.
   После этих слов Раджи Канди вытащил свой Лун.
   Селина вскрикнула. А Кесау побледнел и тихо произнес для тех, кого луиды видеть и слышать не могли:
   - Они собираются зарезать Лимми, - потом он согласно закачал головой, отзываясь на чьи-то слова. - Да-да, они убьют его.
   К такому повороту невидимая банда была не готова. Наступила пауза. А еще через какое-то время Канди, держащий за руку черного эльфа почувствовал: его тело кто-то пытается тащить. Он ухватился покрепче и со смехом спросил Раджу:
   - Что, может, отрежем ему руку? - и взмахнул в воздухе своим Луном.
   - Перестаньте! - закричал Кесау и тут же обратился к банде. - Луиды собираются отрезать Лимми руку. Не трогайте его.
   Еще через какое-то время Кесау спросил:
   - Они спрашивают, что вы хотите от них?
   - Пусть забирают своего Лимми и валят подобру-поздорову, а иначе я найду способ и доберусь до них до всех! - зло выпалил Раджа.
   - Погоди, Раджа! - запростестовал Канди. - А если они...
   - Это уличные пацаны, и они напуганы.
   Когда тело Лимми, подхваченное невидимыми руками его банды, унеслось за поворот, довольный Канди неожиданно широко улыбнулся Кесау:
   - А у вас не так уж скучно!
   - Луиды, вы - страшный народ..., - только и смог пролепетать спасенный эльфик.
   - А с другой стороны, как-то не совсем удобно жить в разных пространствах. Кому особенно хочешь съездить по физиономии, съездить не можешь, - подвел итог расфилософствовавшийся Канди.
  
   Ночь, проведенная в скромной землянке эльфа, на удивление была спокойной и умиротворенной. Вся компания выспалась и чувствовала себя превосходно. В планах Кесау было их знакомство с Учителями, так они называли тех, кто обучал вонискому искусству. Поэтому они с утра покинули город и направились вглубь страны эльфов. Так они пересекли пару островов.
   По дороге маленький эльф снова рассказывал:
   - В некотором смысле охрана не эльфы. Их основная способность - это способность к войне. Говоря по-вашему, они воины. Они следят за порядком внутри нашей страны. Как вы вчера убедились, у нас тоже есть преступность. Правда она носит возрастной характер. Считается, что все проходят через возраст воина: молодые эльфы обязательно входят в ту или иную банду, и эти банды постоянно друг с другом борются за влияние. Чаще всего, в такие разборки мастера даже и не вмешиваются. Почти все молодые эльфы прекрасно чувствуют границы дозволенного. Поэтому охране лишь иногда приходится растаскивать слишком большие группировки банд, сцепвшихся меж собой.
   - Тебя послушать, так твои вчерашние "друзья" просто ангелы во плоти. Что-то не похоже, чтобы ты их совсем не боялся. Ты, по-моему, их испугался гораздо больше, чем нас, когда я приставил свой Лун к твоему хлипкому горлышку... - воспоминания, очевидно, доставляли Канди какое-то садистское удовольствие: он улыбался.
   - Просто меня готовили к тому, что вы можете сделать и дали четкую инструкцию, как вести себя. А когда появились "черные"... Понимате, я - молодой, поэтому нахожусь во власти инстинктов и страхов, связанных с моим возрастом. - Кесау улыбнулся, но затем грустно добавил:
   - Правда, если честно, мне кажется, что "черные" - настоящие отморозки, и рано или поздно их изолируют.
   Канди опять подавил в себе смешок:
   - Знаешь, дружок, все-таки ты не тех боишься, совсем не тех...
   - Может быть, - эльифк как-то по-другому взглянул на своих гостей. Но через некоторое время продолжил свой рассказ:
   - Поэтому главное, чем занимается охрана, это внешний сбор информации в мирах, подконтрольных нам. Охранник не столько мастер боя, а сколько конспиратор и лазутчик. Практически каждый более или менее крупный правитель в мирах находится у нас под колпаком...
   Раджа и Канди недоверчиво переглянулись.
   Тем временм они уже прибыли на третий остров. Он был самым большим, не считая города. Густая растительность, живописная поляна, незнойное, но яркое солнце стали почти привычны, и луиды больше не морщились от дискомфорта. Нужно сказать, что Раджа стал даже находить определенные прелести в мягком лоне эльфийского бытия.
   - Здесь вам придется подождать, - сказал Кесау и, мягко ступая по высокой траве, двинулся куда-то в лес. Нужно сказать, что на всех островах этого мира обязательно был хоть маленький да лесок. Луиды и трискеры переглянулись. Они наконец-то были оставлены без какого-либо присмотра. Правда с другой стороны, Кесау явно не относился к тем эльфам, которые шпионит за гостями. Но определенный дискомфорт от постоянного присутствия чужака ощущался. Канди тут же подошел к Радже. Они уже прекрасно поняли, что в их положении лучшим выходом было ожидание. Безуспешная попытка взять в заложники Кесау показала, что повлиять им на то, что происходит, не удастся.
   В отличие от луидов трискеры не строили планов борьбы с эльфами, а просто разглядывали этот удивительный, не похожий не на что мир. Откровенно говоря, живописные пейзажи эльфов были слишком уж живописными. Их словно специально создавали только для того, чтобы ими могли восхитщаться. И кроме того, они все были похожи друг на друга. Поляна, на которой Канди попытался взять в заложники Кесау, практически не отличалась от сегодняшней. Селина улыбнулась декорациям эльфов. Весь мир у них театр, вот только актеры подкачали. Какие-то они неубедительные. Этот Кесау так испугался, когда на него напала невидимая банда, а оказалось, чтобы разогнать ее достаточно двух луидов, настроенных более или менее серьезно. И как такие управляют мирами? Мирный уклад эльфов казался ей слишком беспечным.
   Через некоторое время появились четверо Учителей. Они вышли из леса и молча приближались к компании. В их размеренном движении чувствовалась военная выучка. Когда до луидов с трискерами осталось каких-то метров пять, эльфы остановились. Некоторое время они молча смотрели на гостей, словно пытались навсегда запонить их лица. Раджа, стоящий ближе всех к эльфам, вдруг неожиданно понял и как-то вполголоса произнес:
   - Эй, трискеры, готовьтесь: они сейчас нападать будут...
   И действительно, выхватив желтые мечи, Учителя двинулись в нападение. Они шли спокойно и медленно. Раджа и Канди достали свои Луны.
   Испуганная Селина растерянно попятилась назад, а Чин и Солли достали по стреле и натянули луки. И лишь блаженный Хус продолжал безмятежно улыбаться.
   То, что произошло в следующий момент, объяснить было практически невозможно. Словно по команде четверка эльфов дернулась и моментально оказалась рядом с обороняющимися... Удар и падает изумленный Канди. Другой удар - и Раджа, так и не поняв, когда противник оказался у него сзади, валится на мягкую эльфийскую траву. За спиной у Солли и Чина также незаметно и быстро вдруг появились Учителя... Правда бить их не стали, а лишь выхватили их луки с колчанами. Проделав это, Учителя вновь замерли, как минуту назад перед схваткой. Тем временем откуда-то из-за спины Селины появился еще один эльф. В отличие от своих более молодых коллег он не спешил. Как выяснилось, он возглавлял эту команду.
   Он встал в середину, между луидами и трискерами, ожидая, когда, наконец, придут в себя Раджа и Канди. Он взглянул на испуганную Селину, на улыбающегося Хуса, на побледневших Солли и Чина.
   - Не бойтесь, - сказал он просто. Но, конечно, никого не успокоил. Встревоженные трискеры напряженно следили за происходящим.
   Когда очнулись Раджа и Канди, пожилой эльф заговорил:
   - То, что вы сейчас видели, это главное умение охраны эльфов. Именно этому мы будем учить вас, - и он взглянул на луидов, словно пытался измерить их способности к военному искусству.
   - Так это была демонстрация, - Канди иронично усмехнулся. - Это было б здорово, если б не так больно. Хочу заметить, Учитель, гостей так не встречают.
   - А кто сказал, что вы гости? Вы со вчерашнего дня мои ученики. Вчера вы отдыхали, а сегодня пора за дело. Время не ждет. И у меня к вам вопрос: что вы сделали не так?
   Селина непонимающе подняла глаза. Что значит "не так"? Они, что нарушили какие-то запреты эльфов?
   Однако моры, более привычные к учебным боям, сразу уловили, о чем идет речь:
   - Мы проморгали вас еще в нашем мире, когда вы взяли нас в гости... или плен? - Раджа хмыкнул, пытаясь усмехнуться. - Теперь расхлебываем... И не знаем, что будет в следующий момент. А то, что произошло сейчас, лишь доказывает: вы лучше подготовлены. Хоть мне и не доставлет удовльствия это говорить, это правда.
   - Мне не интересно, что вы "проморгали". Я хочу знать, что вы сделаи не так и почему сейчас проиграли?
   - Мы даже не вытащили своего оружия.., - зло заговорил Канди, но продолжить ему не дали.
   - Верно! Вы слабы, потому что медленны! - подытожил мастер. - А теперь позвольте представиться, Учитель Лестноу!
   Казалось, этот боевой эльф собирался произнести приветственную речь, однако вместо этого он просто стал раздавать указания:
   - Луиды Канди и Раджа, вы пойдете сейчас с клинком Сенги...
   Это был эльф, который нападал на Раджу. Только теперь мор рассмотрел своего недавнего противника. Учитель был плечист, высок и, очевидно, физически силен. Он явно выделялся среди эльфов, которые большей частью были тонкокостны и изящны. Раджа улыбнулся. Почему-то ему было приятней иметь дело с настоящим сильным воином.
   - Трискеры пойдут с Ротти.
   Невысокий Учитель кивнул головой, чтобы Селина, Чинтай и Солли могли узнать его.
   - И наконец, Хус, останется со мной, - улыбнулся Лестноу, вглядываясь в слегка блаженное лицо медика. На этот раз ответная улыбка Хуса показалась Селине язвительной.
   Остальные нападавшие как-то незаметно исчезли.
   Моры зашагали за "клинком" Сенги. В отличие от Кесау Сенги был неразговорчив. Уже привыкшим к постоянной болтовне маленького эльфика луидам это было непривычно. Словно этот странный эльфийский мир должен был порождать эту болтовню, как большая горная река рождает гул, как ветер порождает шум леса... Лишенные звукового сопровождения они дошли до места. Им оказалась ничем не примечательная поляна. На ней возле дерева расположилась нелепая маленькая землянка. Позже Канди понял, что казалось в ней неестественным. Дерево. Нужно быть соврешенным идиотом, чтобы вырыть землянку именно так. Корни сосны обязательно будут мешать и не позволят ничего сделать.
   Тем временем неразговорчивый эльф открыл наконец-то рот:
   - Здесь я тренируюсь. Прежде чем начнете бой, хорошо настройтесь, иначе можете погибнуть. Вы должны биться по-настоящему. Этот дом устроен так, что выставляет вам противника в зависимости от вашей силы. Поэтому если вы окажетесь хоть немного слабей, чем в настоящей битве, вы умрете. Ну что начнем?
   - Постой! Сейчас будет битва? С кем?
   - Дом определит форму вашего врага. Вы воюете с тенями, значит и ваш противник будет тенью...
   - Дом определяет? Какой "дом"? - как видно, Канди не слишком готов был драться с тенью, которую определяет какой-то мифический дом.
   Но Раджа ждал чего-то подобного. Едва бросив взгляд на Сенги, он понял, что тот не будет долго объяснять, он будет действовать.
   И Раджа сказал:
   - Начнем! Что нужно делать, чтобы противник появился?
   Сенги удвился:
   - Как что? Войти в дом.
   Ах, да! Эти землянки - их дома... Раджа развел руками, мол, извините, не догадался и вошел в "дом", наклонившись, чтобы поместиться во входное отверстие землянки. Едва за Раджой закрылась дверь, Сенги задумчиво произнес:
   - Что-то Обору не в духе, - и уселся перед дверью, вслушиваясь в звуки, которые могли бы исходить изнутри.
   Канди сел рядом, понимая, что этот здоровяк вряд ли будет что-то объяснять. Ему оставалось одно: ждать своей очереди.
   Когда Раджа вошел в землянку, он был поражен. Эти фокусы с пространствами у эльфов были на высоте. Внутри оказалось очень просторно. Он стоял на высокой широкой лестнице, винтообразно идущей вниз, словно в огромный колодец. Громадное подземелье освещалось факелами, цепочкой спускавшимися по стене. В середине - пропасть, о глубине которой даже думать не хотелось. Каменные ступени напоминали скорей крепостную кладку, чем временное пристанище лесника. Раджа вытащил Лун и осторожно, ожидая нападения, двинулся вниз.
   Бой начался сразу. Кто-то быстрый и легкий, словно сорвался откуда-то сверху и Раджа ощутил удар сзади. Ему едва удалось отбить его.
   - Чужак?
   Раджа удивленно взглянул вниз, откуда донесся этот вопрос.
   - Ты - чужак?
   Только теперь он рассмотрел очертания своего противника, стоящего уже внизу на ступенях. Дрожащие факелы плохо освещали все пространство, поэтому лица своего врага Раджа не видел. Но он хорошо помнил ту свою страшную схватку с охотником, в которой он чудом победил. Он ни за что не спутал бы тень с кем-то другим. И сомнений не было: перед мором стояла тень.
   - А ты - тень! - зло прошептал луид, готовясь к нападению.
   Однако прежде чем Раджа успел что-либо сделать, противник вновь его атаковал. Он двигался практически так же молниеносно, как эльфы на поляне. Но в этот раз Раджа каким-то неимоверным усилием души успевал заметить нападение врага и отбить их.
   - Ты умрешь! - заревела тень и в очередной раз мелькнула за спину уже изрядно уставшему мору. И тут в какое-то мгновение Раджа уловил секунду, когда мышцы и разум, словно вошли в одну амплитуду. Внимание словно переключилось. Ответный выпад мора был едва ли не таким же молниеносным, как и у его врага. Мор, будто увидел, что делает сам и что делает его противник. Интуитивные движения, чудом спасавшие его от смерти, стали осмысленными. И теперь уже тень едва не отправилась на тот свет. В последний момент своего страшного броска, почувствовав Лун мора в опасной близости от своего сердца, враг изменил направление и спасся, едва не сорвавшись вниз.
   Новое измерение боя настолько поразило луида, что он не воспользовался оплошностью противника. Хотя он мог и окончить схватку, сбросив врага вниз.
   - Ты это умеешь?! - зашипела тень, выбравшись из последней прередряги. - Кем бы ты не притворялся, меня не проведешь! Ты - чужак! - завопил враг и вновь кинулся на Раджу.
   На этот раз он был еще быстрее. Радже ничего не оставалось, как только бежать. Он бросился к входной двери землянки. Но та была заперта. Враг, который буквально припер Раджу к стенке, смотрел на свою жертву, улыбаясь:
   - Ты умрешь! - и снова выпад.
   То, что сделал Раджа, не ожидал даже он сам. Он прыгнул вниз и уже в полете ощутил, что прыжок был сделан в расчете на противоположный край винтовой лестницы.
   Не рассчитал. Прыжок был сильным, он так припечатался к стенке, что едва удержался на ногах. И тут же почувствовал, что сзади его догоняет вездесущий враг. Он тоже прыгнул вслед за Раджой...
   И мор снова бежит, но уже вниз. Теперь он прекарсно видит все выпады врага, но не успевает их блокировать. Его собственная скорость боя нестабильна. В какой-то момент он может ударить так же сильно и быстро, как этого требует эта боевая землянка. Но когда наступит этот момент, мор не знает. Поэтому не знает, когда ему можно атаковать, а когда поберечься. К тому же противник вошел в совершенную ярость. Отчего-то его сильно раздражает, что ему приходится биться с чужаком. Это буквально выводит его из себя. А еще Раджа обратил внимание, что может очень высоко прыгать. Вот она странная эльфийская сила тяготения. Правда, это не означало какого-то преимущества, потому что его враг умеет это делать еще лучше его. И все же попробовать стоит. Противник так раздражен, что Раджа может это использовать.
   Ну что ж начали...
   Продолжая сбегать вниз, мор что есть силы, прыгнул, но не вниз, а вверх, пытаясь как бы зависнуть над преследующим его врагом. Этот хитрый маневр мог поразить кого угодно, но только не эльфа. Взмахнув Луном, Раджа тут же наткнулся на ответный выпад противника, который тоже успел выпрыгнуть и контратаковать. Мор отводит удар, но даже отведенный клинок успевает полоснуть его по плечу. Кровь брызнула из свежей раны.
   - О! Ну, наконец-то! - взвыл от радости враг. - Никто из чужаков не может войти ко мне и остаться живым! Чувствуешь? Слышишь этот запах? Так пахнет твоя смерть! Ты узнал ее? - его противник совсем обезумел.
   Он кинулся на Раджу с удвоенной энергией. Но каждый раз, когда он собирался решительно взмахнуть клинком, мор делал шаг либо назад, либо в сторону с таким расчетом, чтобы атака тени приходилась в другую точку. Раджа хорошо чувствовал, когда нужно сделать этот шаг. Еще одна находка этого боя.
   - Хитро! - противник улыбнулся. Он больше не выглядел раздраженным. Лишь азартный взгляд охотника, совсем как у той тени, которая собиралась его прикончить, выдавал возбуждение.
   - Как тебя зовут, чужак?
   - Я - луид и зовут меня Раджа.
   - Луид Раджа, ты - хороший боец. Если б ты был эльфом, я б тебя отпустил, потому что для учебного боя этого достаточно, но ты не эльф. И я не шучу, я не выпущу тебя отсюда живым...
   - Бой до смерти? Что ж, мне это подходит... - улыбнулся Раджа. - А как твое имя?
   - Я - Обору... Клинок Учителя Сенги.
   - Клинок?
   Тем временем скучающий Канди уже успел пожалеть, что не пошел первым в эту чертову землянку. По крайней мере, ему не пришлось бы здесь так долго сидеть без дела. В первый момент он так же, как и Сенги пытался вслушиваться в звуки, которые исходили из-за дверей. Но делом это было бессмысленным, потому что звуков слышно не было. Что уж различал там этот здоровяк-эльф? Непонятно.
   - Обору не доволен. По-моему, он даже в ярости, - произнес в задумчивости Сенги. - Что бы могло стать причиной его недовольства? Раньше с ним такого не было...
   А в это время внутри дома-землянки события разворачивались стремительно. Раджа после объявления, что Обору собирается его убить, почему-то успокоился. Вместо того, чтобы бегать от врага, он решился стоять... По крайней мере, это могло пробудить в луиде еще какие-то способности, о которых мор не подозревал. Обору же пошел на своего гостя уже без криков и эмоций: как видно, взялся за дело всерьез. Раненное плечо Раджи ныло, но мор старался не обращать на него внимания. Что-то подсказывало: это переломный момент в бою. После последней атаки, когда мор подпрыгнул, Обору проскочил вниз. Поэтому Радже должно было быть немного легче. Но рана ныла, а противник не показывал каких-либо признаков усталости. И мечи вновь сошлись.
   Теперь враг бил еще сильней, правда без прежней скорости, очевидно, стараясь грубой силой лишить Раджу духа и сил. Неожиданно для себя Раджа прыгнул снова. Высота дала ему определенное преимущество в пространстве и, опускаясь, Раджа перебросил Лун с правой раненной руки в левую и мгновенно ткнул во врага... Это было сделано молниеносно. Раненный в грудь Обору покатился по лестнице. Раджа кинулся следом. Однако вместо того, чтобы напасть, мор, увидев, что спуск закончен, проскочил мимо противника и в пять шагов уткнулся в стену, которая уже не освещалась светом факелов.
   Он как в западне огляделся. Раненный Обору все же был страшным противником.
   - Что опять сбежать захотел? - прошептал он посиневшими губами. Кровь из рассеченной раны текла обильно.
   Раджа улыбнулся:
   - Да, хотел, но видно пока тебя не зарублю, выйти отсюда не дадут... Так?
   - Зарубишь? Эта царапина...
   И все же на этот раз уже мор пошел в атаку. С уверенностью вернулась скорость. Мор бился изощренно. Опыт, который появился у него после боя с тенью, вдруг пригодился. Ни одного простого удара не позволял себе сделать Раджа. Каждый следующий - был всего лишь маскировкой для очередного выпада. Непрекращающаяся атака мора заставила тяжело дышать обессиленного Обору.
   - Эй, клинок, сдавайся! - устало, но уверенно проговорил Раджа. - Еще немного, и я действительно тебя убью. Из твоих ударов исчезла скорость, я вижу их все отчетливо, а ведь сначала не видел...
   - Не спорю, учишься быстро... Но это еще не все.
   Обору неожиданно отступил на несколько шагов вверх по лестнице. За все время боя это было в первый раз, поэтому Раджа не спешил догонять противника. И как оказалось зря. Там на какой-то из ступенек к нему словно вернулась сила. В следующий момент он во весь опор мчался на Раджу. Сила ударов вновь выросла. Раджа вынужден был снова отступить к самой стене. И только отсюда он увидел. Враг не бежал на него, а летел! Он не взлетал высоко в воздух, но все же не касался ногами земли. Казалось, что именно от этого увеличилась и его скорость...
   Но ведь так не бывает! Здесь у эльфов, конечно, очень странная сила притяжения, но чтобы летать... Пораженный Раджа смотрел на своего врага с опаской. Сколько еще козырей в рукаве у этого Обору. И вообще зачем он так хочет убить Раджу?
   ...Канди совсем повесил нос. Битых два часа он торчал перед землянкой, созерцая сначала дверь, потом муравьев, копашащихся рядом с дверю, потом запаниковавшего эльфа... Его сначала тоже было встревожили слова Сенги о том, что Обору (мор считал, что это еще один Учитель) слишком нервничает, но, зная, что такое Раджа, нервничать было отчего. Наверняка этому Обору придется туго. Правда, Канди слегка смущало то, что Учителя передвигаются так быстро, что ни он, ни Раджа не смогли хоть как-то посопротивляться им на поляне. Но Раджа всегда был изобретателен...
   Вдруг в дверь землянки кто-то тяжело стукнул. И тут же Сенги кинулся к Канди и с силой оттолкнул от входа. В следующий момент дверь землянки распахнулась, и оттуда тяжело вывалился окровавленный Раджа.
   - Эй, мор, что случилось? - воскликнул Сенги. Но ответить Раджа не успел. Вдруг рядом с ногами у эльфа заходила земля, тяжело что-то заворочалась; в образовавшуеся щель полетели комья земли, дерн. Зашаталась сосна, и из земли полез камень, дерево. И вот уже кто-то большой выходил, рвался наружу, не желая более сидеть внутри.
   Испуганные моры отбежали метров на десять. Пожалуй, они б бежали и дальше, если б Учитель Сенди не был так выдержан и спокоен. Похоже, он знал, что происходит.
   - Обору! Ты слышишь меня?
   И вот уже он выходит наружу, весь в земле он жутковато открывает свои злые глаза. Из-за осыпающегося песка он похож на чудовище, непостижимым образом выбравшегося наружу. Нет, Обору не так огромен, как могло показаться на первый взгляд. Просто выход его наружу у неподготовленного вызывал шок.
   - Чужак! - проревел Обору. - Если ты не понял, мы продолжаем бой.
   - Обору! Стой! Бой нужно прекратить! Ты вышел за границы обучения... Слышишь, Обору!
   Но Обору не слышал. Он выхватил свой меч и мгновенно мелькнул к Радже. Мор, который не ожидал нападения, едва успел отвести удар.
   - Что случилось, мор Раджа? Или ты думал, если ты выбрался наружу, можно сбежать от меня?
   Похоже, решимость Обору отозвалась и в Радже:
   - Я все-таки тебя убью, - страшно прошептал мор.
   И их клинки вновь сшиблись.
   - Обору! - несвоим голосом заревел Сенди и третий клинок, встал между сражающимися. Силой этот эльф обладал все же неимоверной. Ворвавшись в самую гущу боя, он оттолкнул Обору и остановил Раджу. В его глазах плясала ярость.
   - Клинок Обору! Да будет блеск и сила в союзе! Да будет Небо с землей - миром! Да будет тело и душа едины! Да будет клинок и воин - ОХРАНОЙ!
   Слова неожиданно умиротворяющее подействовали на Обору. Секунду назад это была слепая ярость, готовая растерзать любого, кто встанет на ее пути. Но сейчас это был смиренный слуга.
   - Хозяин! Прости, я не узнал твоего голоса в хоре чужаков, поэтому я не видел иного выхода.
   Только теперь Канди обратил внимание: в руках у этого Оборо был не клинок, это была... сосна. Та самая сосна, что росла рядом с землянкой. Там же, где был "дом", зияла глубокая обвалившаяся по краям яма. Так, Оборо это землянка? Канди в недоумении посмотрел на Раджу.
   - Слушай, Раджа! И как ты с ним бился?
   Повинуясь голосу Хозяина, Обору совсем успокоился и вернулся назад под землю. Он небрежно воткнул свой меч в землю, и тот окончательно принял вид мирно растущего дерева. На вопросительные взгляды луидов Сенди ответил:
   - Он - мой клинок, а я его хозяин. Он не любит, когда его использует чужак. Из-за отступников. Но это старая история. Возвращайтесь назад, на сегодня все закончено...
   Канди даже спрашивать не стал о своей очереди к Обору. Если каждый этап проходит в таком стиле, мор готов был и вовсе отказаться от обучения...
   Зато учеба трискеров проходила гораздо приятней. В отличие от Учителя Сенги Учитель Ротти оказался разговорчивым малым.
   - Понимаете, мы называемся Учителями, не потому что лучше всех умеем воевать, а потому что у нас имеются клинки. Ну воевать мы, конечно, умеем тоже, но... - Ротти широко улыбнулся, - это не главная наша цель. Мы не воины, мы Учителя. Обучение охраны - наша обязанность. У каждого из нас имеется свой незаменимый помощник. Он беспрекословно подчиняется нам, и в этом смысле он не трискер и не эльф, он - слуга. Без этого он не может жить. Это как бы духовное домашнее животное. Нужно сказать, клинки так привязаны к своим хозяевам, что в случае безвременной кончины умирают от тоски.
   - А куда вы деваете мертвых? - вдруг ни с того, ни с сего спросил Чин. Селина тут же ущипнула своего любопытного товарища: иной раз не знаешь чего от него ожидать...
   - Как "куда"? - удивился Ротти. - Хороним на кладбище. Правда, к счастью, такое случается очень редко. Если, конечно, ветка не больна. Смерть миров плохо отражается на эльфах. Однаждаы из-за этого случилась даже война. Эльфы-отступники собирались пойти в мир, чтобы навести там порядок. Ну и охрана вынуждена была подавить их бунт. Слава богу, к катастрофе это не привело. Правда, они успели напакостить. Где-то тысячу лет назад отступники вторглись в ваш мир и пытались покорить луидов. Конечно, они покорили бы, но на то она и охрана, чтобы не допускать подобного... Пришлось их ликвидировать. Вот тогда смертей было много. А сейчас нет. Кстати недалеко отсюда находится замок отступников. Мы не стали его разрушать. Думали, что спустя какое-то время будет экзотикой... Если есть желание, можем туда вас сводить... Но интереса у нашей молодежи что-то он не вызывает. Кстати, я не так давно узнал, почему возникают отступники... Это понимаете ли, закон развития. Когда ветвь старится, в ней неизбежно что-то отмирает, накапливаются какие-то отходы, иногда например, заводятся всякие личинки... Так же и у нас, но только эти вредные вещества в нашем Дереве носят духовный характер. Вот и появляются всякие отморозки. А, ну вот и пришли.
   Они вышли на небольшую поляну, на которой прямо в центре живописно расположилась маленькая землянка.
   - Дом? - удивилась Селина. Она уже успела привыкнуть к новому названию землянок и употребляла новое понятие к месту и вовремя.
   - Да, дом, - согласился Ротти. - Но непростой. В действительности это и есть мой клинок. Его имя Згомми. Сейчас вы войдете в него и ляжете спать...
   - Спать? Зачем спать-то? - удивился Чин.
   - Пока вы спите, вы многому научитесь. В частности, Селина начнет вполне прилично стрелять из лука. А через неделю вы станете лучшими стрелками в своем мире...
   - Мы и так неплохо умеем, - возразил Солли.
   - Ну, с морами ты все равно не сравнишься, - возразил Чин, тут же вспомнивший о своем бессилии перед Раджой и Канди.
   - Ну, так они всю жизнь этим занимались, - протянул в ответ лучник.
   Через некоторое время они вошли в землянку.
   Эльф доброжелательно улыбнулся:
   - Первый сеанс будет длиться тридцать минут. Ко всему нужно привыкать постепенно.
   Перед трискерами на земляном полу в достаточно широком земляном зале стояло пять лежанок. На них не было никаких постельных принадлежностей - просто доски.
   - И как на таком спать? - удивилась девушка, подходя к одной из них. - В тюрьмах и то лучше...
   - И как часто вам приходилась бывать в тюрьмах? - иронично спросил эльф, пряча усмешку в уголках губ.
   - Случалось, Учитель Ротти, случалось... Хотя там меньше всего думаешь о том, на чем спишь. Другое дело, как же мы уснем на деревяшках?
   - А вы попробуйте, лягте, - как-то слишком вкрадчиво попросил доброжелательный эльф...
   Селина пожала плечами и легла. Буквально через минуту ее охватил глубокий и крепкий сон. Вслед за девушкой улеглись и остальные. Эльф еще раз взглянул на своих гостей и заметил, обращаясь к кому-то в землянку:
   - Згоми! Помнишь, только тридцать минут, - сказал и вышел наружу...
   Тем временем Учитель Лестноу, оставшийся с Хусом, уютно устроившись тут же в траве, задавал ему вопросы, которые вызывали у медика улыбку:
   - Что такое душа?
   - Я не знаю.
   - Но ты умеешь их ловить и запирать не хуже охотников... Наши знания не распространяются так далеко...
   - Если б, вы мне позволили поэкспериментировать с телом Грома, я, может, и ответил вам на все вопросы.
   Лестноу вздохнул:
   - Ты - странный малый, но ты опасен. Отдай тебе Грома, и он костей потом не соберет...
   - Вы будете чему-нибудь меня учить?
   - Знаешь, Хус, мы даем знания тем, кто нуждается в них. Мне нечего тебе сказать, ты и так умеешь больше, чем любой из эльфов в своей области...
   Хус вздохнул:
   - Душа - это личность... Но это все образы... Когда сталкиваешься с ней один на один, понимаешь это слово совсем иначе...
   - Ты можешь объяснить, как перемещается душа? Как можно выйти из тела и попасть куда-то еще?
   - Вы хотите научиться, но у вас не получится, потому что вы бессмертны, вы - другие, - вдруг выпалил Хус.
   - Откуда ты знаешь?
   - Просто знаю и все...
   День взбирался к полудню, когда "учеба" закончилась у всех.
  

Глава одиннадцатая. Темный жрец

   Кесау по обыкновению болтал. Этот маленький эльф, понял Раджа, был хвастуном. И лучшего сопровождающего им и придумать было нельзя.
   - Я же говорю, что знаю еще очень немного... Но про Ротти могу сказать: у него уникальный клинок. Обучение во сне - это же гениально! Поспал два часа и уже можешь стать охраной. Здорово! А знаете, почему надо спать?
   - Знаем, Кесау, знаем, Ротти рассказывал. В этом состоянии тело поступает в распоряжение Згомми, и клинок обучает стрелка. Вот только мне непонятно, зачем мы потом еще и на стрельбище ходили? - положа руку на сердце, Чинтай был доволен: он умеет теперь очень много, а если продолжить обучение, он и правда будет лучшим в своем роде. И тогда моры уже не смогут безнаказанно топатать его гордость.
   - Наверное, чтобы вы научились. Чтобы тело научило голову...
   - Че, так бывает что ли? - Солли усмехнулся.
   - Ну, конечно, пока вы во сне, вами управляет Згомми, он-то умеет стрелять, а вы - нет. Пройдет время - тело забудет, а так - в голове останется...
   Солнце подбиралось к зениту, и в это время особенно чувствовавалась неестественность эльфийского мира. Раджа, Канди и Хус невольно искали хоть какой-то тени, но не потому что было слишком жарко, а потому что было чересчур ярко. А трискеры вовсю продолжали расспросы:
   - И все-таки я не понимаю, как мы можем повлиять на войну. Даже если мы станем такими же сильными, как ваша охрана, - Селина развела руками, - нас же всего шестеро...
   - Я этого не знаю, но знаю, что ваша война зависит не от больших армий, а от энергии. А такой энергией может обладать и кто-то один... А вас целых шестеро.
   - А что ты знаешь о Сенги и его клинке Обору? - вмешался в разговор Канди.
   - Ничего. Сенги - молчун, я даже имя его клинка сейчас в первый раз слышу.
   Канди снова замолчал.
   Они уже миновали один остров и шли по второму. Неожиданно Кесау встрепенулся:
   - А хотите побывать на острове отступников?
   - А что это? - Солли удивленно поднял глаза.
   - Понимаете, когда-то там находилось гнездо эльфов-бунтовщиков. Война, которая была у нас, началась именно оттуда. Сначала отступники создали заговор: они тихо собирали сведения и тренировались. Они обманом захватили клинки и там стали сильными воинами. И все это время никто даже не подозревал о бунтарях. И только тогда, когда они начали захватывать врата перехода в первый, второй, третий и четвертый миры, все поняли, что произошла катастрофа. Охрана была увеличена в два раза. Но было поздно: они чуть было не захватили наш город Света и другие крепости. Тогда и было больше всего смертей у нас... К счастью, среди эльфов охраны всегда есть особенно талантливые воины. Мы победили их.
   - Это грустная история.
   - Да уж, Селина, веселого в ней мало. Но теперь мы вынесли уроки с той поры и знаем, что у охраны должны быть полномочия. Ну, так мы идем в гости к отступникам?
   - А там они еще есть? - вдруг снова вмешался в разговор Канди.
   - Нет, их всех либо усыпили, либо уничтожили...
   - Но если там неопасно, давайте сходим! - улыбнулся Чин.
   - И сколько продолжалась ваша война? - когда речь зашла об отступниках, Канди снова оживился.
   - Сотню лет - наверное...
   - Как же! Не может быть! У нас в истории она зовется "тысячелетней войной"!
   Раджа усмехнулся:
   - Канди, историю изучать нужно. Тысячу лет никто воевать не может. Она тысячелетняя, потому что ровно в трехтысячном году случилась.
   На этот раз удивился маленький эльфик:
   - А тогда почему ее не назвали "трехтысячелетней"?
   - У нас нет традиции называть полное летоисчисление. Вот сейчас у нас четыре тысячи двадцать третий год, мы говорим: "тысяча двадцать третий"...
   - Подумаешь тысячью больше, тысячью меньше, - провокационно заулыбался Чин, он явно дразнил луидов.
   Канди тут же напрягся. Нужно сказать, он сразу невзлюбил этого болтливого стрелка трискеров. Но Раджа перехватил его клеть. Ссора сейчас была ни к чему.
   Тем временем Кесау уже вел их к таинственному гнезду эльфов-отступников. Они почти прошли яркий, словно по заказу расписанный второй остров, и сквозь расступившуюся растительность перед ними предстало совершенно поразительное зрелище. В отличие от остальных островов, утопающих в зелени, этот был каким-то серым... По середине острова возвышалась крепость, напоминавшая городскую. Остров находился ниже уровня, на котором вышагивала компания. Поэтому они могли видеть заброшенный замок в деталях. Справа старая стена обрушилась, образовав крупный разлом. На территории самой крепости просматривались глубокие провалы. Казалось, некоторые из них проходили насквозь, образуя в парящем острове громадные дыры. Несмотря на разруху, замок все еще производил впечатление силы и какой-то древней угрозы. Едва увидев его, луиды невольно напряглись. Канди опасливо начал озираться, в глазах Хуса появилась его обычная затравленность, как если б он снова попал в гарнизон крепости Лью, где над ним жестоко издевались солдаты. Даже Раджа, не показывающий вида, невольно освободил рукоять Луна, словно ему приходилось подступать не к развалинам древнего замка, а входить в логово теней.
   Зато трискеры не услышали этой угрозы. В их истории не было войны с эльфами, поэтому для них древняя экзотика не пробуждала глубоко спрятанных инстинктов, не заставляла озираться, в напраяжении ожидая коварного нападения.
   - Как это странно! - воскликнула Селина. - Здесь совсем другие краски. Этот замок словно пришел из другого мира. Пойдемте скорей внутрь.
   Она первой ступила на мост, ведущий к былому гнезду отступников. Маленький эльф тоже, казалось, не чувствовал странной угрозы, от которой содрогнулись луиды. Он продолжал болтать:
   - Западная стена была разрушена во время штурма. Несмотря на то, что охраны было больше отступников в два раза, сражение продолжалось два дня. Надо признать, по-своему это были великие воины.
   Они подходили к крепости. Вблизи было видно, что она была заброшенной и заросшей какой-то желто-коричневой растительностью. Под ногами выцветшая, словно осенняя, трава, а проворный вьюн и мох захватили серый камень крепости, превращая ее из исторической достопримечательности в природный феномен. Борьба между древней волей эльфов-отступников и современной жаждой растительной жизни создала свой памятник, не уступающий иным архитектурным постройкам, которыми не без основания гордился бессмертный народ.
   Тем не менее, массивные ворота были закрыты. Они, будто все еще продолжали давнюю войну, словно все еще сдерживали врага, неудердимо рвущегося внутрь. Маленький эльфик по-хозяйски подошел и толкнул их. Но проржавевшие механизмы остановили усилие эльфика.
   - Помочь? - и Канди навалился тяжелым плечом...
   Ворота пронзительно заскрипели, но не поддались.
   Канди навалился сильней. Словно что-то лопнуло - и тяжелая створка в четыре трискеровских роста стремительно откинулась внутрь, а мор едва не сорвался в глубокую дыру, которая раскрыла свою жадную пасть прямо на дороге внутрь заброшенного замка.
   - О, черт, - мор заглянул в ловушку. Дна в дыре видно не было.
   - Они ее специально для тебя готовили, - хохотнул Раджа. Кажется, на самом острове отступников напряжение луидов спало. Во всяком случае, они уже не выглядели встревоженными.
   Вошли внутрь. Дыра, в которую чуть не сорвался Канди, была не единственной. Еще четыре они обнаружили при подходе к самому замку. Позже, когда уже возвращались, Селина увидела их и перед замком. Заросшие травой, они были неприметны глазу и зияли с правой стороны крепости. Шагая по былому полю сражения, Чин случайно наступил на полукруглую плоскость щита и чуть не упал. На его боевой поверхности отчетливо проступал глубокий след, очевидно, от тяжелого удара мечом. Сохранившийся рисунок изображал солнце, перечеркнутое крест накрест.
   Маленький эльфик, увидев, что Чинтай разглядывает щит, пояснил:
   - Это эмблема отступников. Они говорили, что отказываются от нашего солнца - символа мира эльфов - в пользу какого-то из ваших измерений.
   - Да уж света у вас изрядно, все глаза испортишь, - тихо пробормотал Канди. Блаженный Хус согласно закивал головой. Луиды до сих пор не могли приспособиться к дикому эльфийскому солнцу.
   Двери в замок в отличие от ворот были распахнуты настежь. Входить туда не слишком хотелось. Полутьма и возможные дыры, зияющие там и тут, отталкивали от перспективы более глубокого знакомства с эльфийской историей. Но Чинтай, которого все больше и больше одолевало любопытство, уже взбежал на заросшие ступеньки замка и, озираясь, начал входить внурь. Маленький эльфик пораженно смотрел на гостей:
   - Мы, что в замок пойдем? А если там, что обрушится?
   Но голоса разума никто не слышал. Вслед за Чином в замок совсем уж по-хозяйски вбежала Селина. Ее голос донесся уже изнутри:
   - Чин, смотри, это настоящий эльфийский меч!
   Делать нечего, пришлось идти внутрь. Они поднялись и, осторожно перешагивая через кучи мусора, покрытого коричневым мхом и травой, зашагали по входному коридору. Кесау обеспокоенно смотрел на перекрытия тысячелетней постройки. Глядя на него, Раджа усмехнулся: эльфик был похож на опасливого ребенка, разглядывающего страшного жука.
   Миновав коридор, луиды в компании с эльфиком и Солли входили в просторный зал, с обеих сторон которого вверх поднимались широкие мраморные лестницы. Лицо эльфика стало и вовсе испуганным. Похоже, этот парень не был уличным сорви-головой, а скорей напоминал очкастого осторожного ботаника.
   В самом центре стояла Селина. Она с победным видом держала в руках какой-то синий клинок, любуясь формой и отделкой. Меч и в самом деле был по-эльфийски изящен.
   Сзади к ней подошел Канди:
   - Похож на Лун...
   Он тут же вытащил свое оружие. Действительно, Лун Раджи был, словно из одного материала с оружием, подобранным девушкой. Но в отличие от оружия мора эльфиский образец был более темным и как бы мертвым...
   - Может, у них такое же оружие, как и у нас? - произнес удивленный мор.
   В одной из соседних комнат раздался испуганный возглас Чина:
   - Здесь труп! - и выскочил в зал. - Ротти говорил, что вы хороните мертвых, а этот почему здесь?
   - Он отступник? - встревожено спросил Кесау.
   - Да черт бы знал! Он такой гнилой, что кости, кажется, и те истлели...
   - Тыщу лет не шутка! - заметил Раджа. - Ты чего выскочил-то?
   - Там жутко...
   - Раньше нужно было трусить! - засмеялся Канди. - Сейчас - поздно. Если тут и есть приведения, то они уже давно нас увидели и так просто не отпустят...
   - Приведения? - весело переспросила Селина. В ее глазах озорство перемешалось со страхом.
   - Да приведения! - загремел в полный голос мор, расплываясь в широкой улыбке. И тут, словно отвечая тайным страхам Селины и Чина, из комнаты, в которой только что находился лучник, донесся какой-то грохот...
   - Там перекрытия рухнули! - испуганно прошептал эльфик.
   Но это были не перекрытия.
   Через какое-то время в дверях появилась фигура. Компания невольно спряталась за спины луидов. Перед ними был громадного роста, но исхудалый эльф. Было сложно даже предположить, сколько ему лет. Лохмотья на его теле, казалось, держались на одном честном слове. Он поднял на луидов замутненный взгляд:
   - Шумите. Спать мешаете...
   Кесау испуганно пролепетал:
   - Извините...
   Раджа, чувствуя, что страх лишь раздражет этого великана, глядя ему прямо в глаза, спросил:
   - Кто ты?
   - Вы хотите знать мое имя? - произнес он, преодолевая богатырскую дремоту.
   - Да.
   - Мне нужно вспомнить, а я хочу спать... Не шумите! - и странный луид пошел назад в комнату... Но вдруг обернулся: с него словно слетел этот всепобеждающий сон:
   - Я вспомнил! Я - жрец из касты творцов! Я - Виллоу! Зачем вы пришли ко мне?
   Маленький эльф продолжал заикаться:
   - Я, я... просто не знал, что... вы тут спите...
   - Вы рарушили печать сна! Знаете, что это означает?
   Кесау робко пробормотал:
   - Нет...
   - Это означает, что вы пробудили войну. Вторую эльфийскую... - грозно усмехнулся жрец и, выдержав паузу, вдруг хохотнул:
   - Что напряглись? Шучу я, шучу.
   Маленький эльф испуганно засмеялся.
   Довольный собой Виллоу впервые взглянул на своих гостей осмысленно:
   - Да, я вижу, тут почти нет эльфов, а хальные холопы... Видимо, не все так хорошо в нашей ветви, если эльфы приглашают к себе смертных в гости. Малыш! - спросил он, обращаясь к маленькому эльфику. - Как зовут тебя?
   - Кесау...
   - Что произошло, Кесау, почему они здесь? Вы что не победили заразу?
   - Нет, господин Виллоу, три мира практически пали, а вот их мир имеет шансы спастись, но для этого им нужно помочь....
   - Помочь, - задумался жрец. - Но все равно я буду спать. Мне плевать на ваши проблемы. Я буду спать, и спать, и спать... Это так весело и по закону, по нашему закону, Виллоу. Ведь мы теперь живем по одному закону... Ты веришь мне, малыш?
   - Во что я должен верить? - затравленно заозирался эльфик.
   - В то, что я буду спать? - казалось, темный глумился над беззащитным ягненком по имени Кесау.
   - Как интересно! Ты - темный эльф, древний враг луидов... - Раджа вмешался, полагая, что драка с этим жутковатым хозяином замка неизбежна. Мор не мигая смотрел на Виллоу.
   А отступник всего лишь задумчиво склонил голову:
   - Темный... Да, я - темный... Нас победили, поэтому я сплю. Это такое блаженство - спать, - гигант прикрыл веки. Казалось, его радражение из-за прерванного сна растаяло, он, словно готовился снова уйти к себе и взремнуть еще пару тысячелетий.
   Вдруг он что-то вспомнил, его взгляд вновь обрел твердость и силу:
   - Эй, Кесау, так ты веришь в то, что я буду спать? - вопрос был прежним, но на этот раз голос великана звучал спокойно. Казалось, в нем появлялось какое-то странное обаяние силы и почти доброты... И вот уже маленький эльфик говорит скорей сочувственно, чем затравленно:
   - Я верю вам, господин...
   - И ты не отправишь доклад о том, что я пробудился?
   - Нет, господин, не отправлю...
   - По опыту знаю, - продолжал гигант, - слову юного эльфа верить нельзя... Но мне кажется, малыш Кесау сильней, чем просто маленький низший эльф. Он сможет сдержать слово. В любом случае, если сюда прибудет охранка и снова начнет промывать мне мозги... я убью их и тогда мне и вправду придется пробудиться и разбудить остальных... А пока пожелайте мне спокойного сна... - и страшный гигант вновь направился к себе в логово.
   Но если хозяин замка успокоился, то Раджа все не унимался:
   - Виллоу! - окликнул он темного эльфа так, что даже Канди снова напрягся. Несмотря на то, что враг был безоружным, можно было только догадываться о его силе, если он собирался победить "охранку" голыми руками. Что-то неуловимо говорило о том, что Виллоу не блефует.
   На окрик мора отступник нехотя обернулся:
   - Что?
   - Скажи мне, темный эльф, что случилось, когда вы вторглись к нам в третий мир и столкнулись с нами, луидами? Мы победили вас? Или это охрана эльфов заставила вас уйти?
   На изможденном лице Виллоу обозначилась усталость. Казалось, он сейчас не выдержит и выпалит что-нибудь вроде: "Отстань!", "Уходи!" или что-нибудь в этом роде. Но, помолчав, гигант неожиданно улыбнулся:
   - Хочешь узнать, приходи ко мне завтра, но один! А сейчас я буду спать...
   На обратном пути болтун Кесау молчал. Вылазка в заброшенный замок неожиданно имела неслабые последствия. Кроме того, он зачем-то дал темному эльфу слово, что он не будет докладывать о его пробуждении. И потом он пригласил в гости этого мора. Конечно, Раджа не пойдет, даже если и думает, что пойдет. В конце концов, они здесь всего лишь гости. Нужно срочно составлять доклад. Конечно, он не собирается держать слово перед темным эльфом... Даже если б ему пришлось потом испытать гнев этого монстра. Эльфик поднял глаза на Раджу. Он, кажется, тоже думал об этой встрече.
   Первой прервала молчание Селина:
   - И что теперь?
   - Я думаю, Раджа понимает, что предложение темного всего лишь сонный бред... В этом состоянии отступников вряд ли можно назвать полноценными. Они немного не в себе. Печати сна для изгоев изготавливали жрецы пятого, седьмого уровней, т.е. лучшие в своем роде! Эльф находящийся под действием такой печати желает одного -- спать... Он не видит и не понимает всех остальных. Он слышит лишь зов собственного сна.
   Раджа поднял взгляд:
   - И насколько они становятся невменяемыми?
   - Намного. Когда вы прибудете к нему на встречу, повторится сегодняшняя ситуация: мол, дай мне поспать, а не то я тебя убью. И потом как можно судить о вменяемости сумасшедшего?
   - Ну тогда, однозначно, я пойду к нему... Он же не в себе. Угрозы для вас, для эльфов, никакой, а мне -- интересно...
   Маленький эльфик дернул головкой:
   - Это не обсуждается! Встреча с отступником исключена!
   Мор улыбнулся:
   - Ты, правда, так думаешь?
   - Раджа, сам посуди, если высшие узнают, что я позволил вам...
   - А мы никому не скажем! - луид заговорчески улыбнулся, повернувшись к спутникам в поисках поддержки.
   Чин скептически хмыкнул:
   - Если темный тебя там похоронит, проблемы у Кесау будут точно...
   - Он же невменяемый, что он может? - Раджа явно валял дурака.
   - Убивать... - нахмурился Чин. Как видно, темный эльф произвел на него большое впечатление.
   - А-а, трискер, я понял: ты во мне сомневаешься...
   - Нет. Я сомневаюсь в Виллоу...
   В это время они уже шагали по подвестному мосту. Точней, не шагали, а восходили... Двигаясь вперед и вверх, приходилась покрепче хвататься за канаты, иначе можно было соскользнуть назад к покинутому острову с полуразрушенным замком. Болтать в таком положении было не с руки, и все замолчали.
   Выбравшись, наконец, на соседний остров, переводя дыхание, неожиданно сказала Селина:
   - Пусть идет. А ты, Кесау, не мешай ему...
   Раджа отозвался уже без смеха:
   - Спасибо. Я начинаю думать, что ты понимаешь меня.
   Зато маленький эльфик досадливо махнул рукой:
   - Делайте, что хотите, только я-то свой даклад все равно напишу...
   Раджа вновь заиронизировал:
   - Ты потеряешь уважение Виллоу, а он так на тебя рассчитывает... Он утратит последнего друга, потому что соратников он утратил еще раньше. Твое предательство запомнят в веках. Эльфы будущего будут говорить: "Да, он поступил по закону, но упустил шанс стать благородным"... В веках твой поступок будет жить как драма маленького эльфа, так и не сумевшего стать большим...
   Канди взглянул на разглагольствующего товарища и довольно хмыкнул: как видно, Раджа был в ударе. Но Селине пафос мора показался неуместным, и она его оборвала:
   - Раджа, хватит, у него и так на душе кошки скребут.
   До города шли молча. Селину уже не слишком занимали красоты эльфийских земель: она чувствовала, что этот теплый и изящный мир похож на декорацию, скрывающую какую-то нелицеприятную тайну. Они проходили мимо уже знакомой яркой растительности, мимо откуда-то взявшихся диких оленей, мимо тяжелого белого яка, словно не замечающего солнца и подставляющего свою толстую густую шерсть под ослепительные лучи. Но даже ему не было жарко. Мир этот был поистине странен. Переходя со второго на третий остров -- последний перед городом -- они увидели совсем уж удивительное зрелище. Один из небольших комков земли, плавающих в свободном пространстве, неожиданно оказался совсем близко от подвесного моста, по которому в задумчивом молчании вышагивала компания. Он едва не задевал его. На этом кусочке свободной земли обосновалось гнездо какой-то крупной птицы. Однако когда Чинтай, желая увидеть яйца, попытался заглянуть в гнездо, откуда-то сверху послышался пронзительный крик. В следующую секунду на них упало какое-то летающее чудовище. Против солнца можно было разглядеть лишь огромный размах крыльев и мелькнувший белый клюв... Компания, не сговариваясь, побежала. Отбежав метров на восемь-десять они увидели, как тяжелая пернатая зверь-птица уселась на свое гнездо и взмахивая огромными крылами, пыталась отгрести от опасной близости с подвесным мостом.
   - Грифон, -- только и произнес Кесау.
   Но даже это происшествие не заставило оживиться компанию. Один лишь Хус в своей странной манере улыбаться выразил удивление большее, чем все остальные:
   - Вот это тело!
   И лишь в городе малыш Кесау наконец мрачно сообщил:
   - Ладно, никакого доклада. Но если что, вы это делали без моего ведома...
   Раджа тут же заулыбался:
   - Вот другое дело! Теперь мы с Виллоу тебя уважаем! - воскликнул он. Но сообщение эльфика почему-то обрадовало только мора. Остальные продолжали нести какую-то ношу неудовольствия, словно встреча с темным отравило всем само существование:
   В конце концов, Кесау выдержал:
   - Что? Чего опять-то? Я ж сказал: не буду делать доклада...
   Селина грустно улыбнулась:
   - Да дело ж не в тебе. Это Раджа все. Было б хорошо, если б он отказался от своей затеи. Но он не откажется... А этот Виллоу, похоже, и в самом деле очень опасен.
   - Еще бы! Темные вообще-то были сильней даже нашей охраны. А уж про смертных-то и говорить не приходится. Поговорите с Раджой, что он так упрямится!
   - Ему туда надо... - и подумав, с иронией добавила:
   - ...потягаться со смертью в ловкости... Я так понимаю, он давно уже мается без такого.
   Почему-то она точно знала, что мора не отговорить от этой страшной затеи. За то время пока они были с ними, девушка научилась чувствовать настроение и потребности этих странных созданий. Удивительная деятельная сила в них сочеталась с природной агрессией. Ей иногда казалось, что если б не было этой войны, Раджа и Канди зачахли бы и, в конце концов, их пришлось бы изолировать так же, как эльфы изолировали своих темных собратьев. Она немного даже восхищалась морами. Несмотря на страшную грубость, эти парни стали для них защитой. Даже здесь в несколько расслабленной обстановке эльфийской жизни девушка чувствовала надежную опору. Моры могли быть вспыльчивыми, злыми, грубыми, но предательства от них ожидать было нельзя. В отличие от Грома. Она усмехнулась. Как быстро она меняет свои взгляды. Буквально месяц назад ей казалось, что эти дети подземелья -- самые ужасные создания в мире, а теперь она готова променять своего бывшего друга на этих злобных моров.
   Они уже свернули в переулок, где жил Кесау. Моры успели уйти вперед, толкуя о чем-то своем. Хус же старался быть ближе к трискерам. Казалось, этот блаженый побаивается соотечественников. Вслед за ним шел задумчивый Чинтай и невыразительный Солли. Приятель Чина вообще как-то потерялся в дикой компании с Раджой и Канди.
   А в это время Канди пытался узнать, что задумал его товарищ. Вообще-то, как казалось управленцу, разработка всех стратегических целей должна была входить в его обязанности, но, видимо, этот ловкач Раджа считал по-другому. Поэтому, оставшись с ним наедине, он без обиняков спросил:
   - Зачем тебе нужен этот Виллоу?
   - Не знаю.
   - Ты всерьез хочешь испытать то, чему научился у Сенги? Это смешно.
   - Согласен, Виллоу голыми руками задушит меня, а я даже Лун вытащить не успею...
   Канди так и не понял, серьезно ли заявлял сейчас это Раджа или это он так иронизировал. Остряк-самоубийца... Управленец склонил голову:
   - А ведь это так и есть...
   - Знаешь, что-то я устал. Все время во власти каких-то домыслов, в напряжении... Раньше я думал, что порода мора железная и что я в таком ритме смогу жить не год и не два, а тут и пары месяцев никак не протяну... Вот и теперь я думаю, что встретиться с ним нужно обязательно. Нет, не драться. Почему-то я уверен, что Виллоу не поднимает на меня клети...
   - Я иду с тобой. Потому что ты меня не убедил.
   - Нет. Если вдвоем заявимся, он точно кому-нибудь из нас башку отвернет.
   - Не нравится мне все это.
   - Не тебе одному...
   День проходил, а ослепительное эльфийское солнце и не думало садиться. Недовольный Канди смотрел на него с отвращением. Его настроение вконец испортилось. Все у эльфов шло не так. Ему казалось, что Раджа становился все значительней, а он все слабей и ничтожней. Управленец как никогда почувствовал свою неспособность к полевой службе. Зря он все-таки не остался в Ставке...
  
   Сенги в этот раз забрал всех к своему клинку. Прочитал длиннющую лекцию о том, как устроено пространство... Что ж интересно, но не все: Раджа половину пропустил мимо ушей. Эльфы все-таки излишне болтливы. Но когда настала пора практики, первым пошел, конечно, он. Вот Раджа входит в уже знакомую землянку, но попадает не в подземелье, а на такую же, как и снаружи поляну. Но вместо землянки, здесь перед ним белый матерчатый купол - юрта... Какое странное слово. Он входит. Откидывает полог, который служит дверью в мир клинка.
   Нет, ничего не поменялось. То же подземелье, и клинок так же зол, как вчера. Вот только задача на этот раз вовсе не победить, а... прыгнуть к Обору, стоящему внизу, как это сделали охранники при первом знакомстве с луидами и трискерами. Факела подрагивают, то ли от сквозняка, то ли от криков Обору, который уже не знает, как бы еще оскорбить мора:
   - Полено! - ревет клинок, - Да у тебя мозгов совсем нет! Чего ты там встал как истукан. Рожаешь что ли?
   Ну да, как логично, видимо, среднестатистический истукан периодически рожает. Раджа мотнул головой. Он не слушает противника, он сосредоточен на уроке. Край... Где-то здесь он может быть... Попробуем. И луид попытался еще раз - и лишь махнул клетью в воздухе. Нет, никак не получается. Даже хотя бы представить, что мир - это всего лишь пленка - это ж какую больную фантазию нужно иметь!
   Раджа опустил голову, вспоминая слова Сенги: "Миры не парят в пространстве. Пространства нет. Оно появляется лишь тогда, когда внутри мира вырастает сознание... Сознание изначально, мир подчинен сознанию. Нужно только научиться этим пользоваться. Сознание позволяет телу покинуть пространство. Охрана умеет делать это превосходно. Каждый охранник способен не только покинуть, но и находиться одновременно во множестве пространств, например, наблюдать и за тенями, и за трискерами одновременно. Но этому мы вас учить не собираемся. Вы должны только откинуть полог".
   Когда Сенги рассказывал, Раджа лишь усмехался: если это может эльф, то мор сможет и не такое. И вот теперь нужно "откинуть полог", доказать, что он не хуже эльфа... Это умеет любой охранник. А у него не получается. Как это они делают? "Нужно откинуть полог и пройти под ним до того места, где ты хочешь появиться, а затем вынырнуть в нем. Для противника будет казаться, что ты это сделал мгновенно, потому что время в момент откидывания полога останавливается...". Проклятье. Эта чертова землянка никак не желала показать край пленки, за которую собирался ухватиться мор. Словно сознание мора было не таким, каким оно было у эльфов-охранников. А может, все сказанное относилось только к эльфам, а остальные - не способны к таким фокусам? Тогда зачем он теряет время?
   Раджа снова взглянул в полутьму. Обору внизу продолжал что-то кричать. Его вопли сбивали настрой, не давали погрузиться в себя. Почему-то Раджа думал, что откинуть полог только так и можно - погрузиться в себя. Он пробует снова. И вновь неудача. Наконец, он не выдерживает криков клинка и в гневе кричит:
   - Замолчи, Обору, ты мешаешь мне!
   - Мешаю? Как можно мешать тому, кто ничего не делает? Ты же все время думаешь! А думать не надо. Откинь полог!
   - Если б я мог, то давно бы сделал! - рявкнул мор и в бессилии махнул клетью. В тот же миг что-то дрогнуло в воздухе, и он увидел: справа, словно в гигантском зеркале отразилось их подземелье... Дрожащие огни факелов и какое-то смутное движение внутри... Что это? Недоуменно стал вглядываться, но видение тут же исчезло.
   - Дебил! - грохотнуло где-то под ухом, и сильный удар сбивает с ног Раджу. Над ним возвышается злой Обору. Он только что сделал то, что никак не удается сделать Радже, он откинул полог и мгновенно оказался перед мором.
   - Почему не прыгнул, дебил? Почему не схватил край и не прыгнул? Двигай вниз!
   Вместо того, чтобы дать отпор обнаглевшему клинку, Раджа непонимающе улыбается. Он еще не понял, но близок к тому, чтобы понять. Гневный Обору хватает Раджу за шиворот и пытается столкнуть мора вниз по лестнице. И только тут Раджа нехотя ему сопротивляется:
   - Подожди, я что-то понял...
   - Вниз! Иди вниз! К выходу! У тебя кончается время... Если задержишься еще, то умрешь...
   И через минуту Раджа вываливается наружу. Яркое солнце брызнуло в глаза. А на его плечи Сенги набросил тяжелую доху. Мор удивленно поднимает взгляд на охранника, но тут же благодарно просовывает клети в рукава. Он, оказывается, замерз. Обору был прав: еще немного, и вместо мора был бы весьма живописный кусок льда. Ноги практически не гнутся, поэтому Селина обматывает их ему тяжелым шерстяным не то платком, не то одеялом. Мор стучит зубами, и через пару минут его тянет в сон.
   На него с удивлением смотри Канди. Он должен войти в землянку следующим. Раджа, преодолевая дрему, произносит:
   - Будешь прыгать - не напрягайся...
   И Канди входит внутрь.
   Когда он вышел, Раджа глубоко спал.
   - Ну и как? - Селина собиралась зайти следующей.
   - То, что смог сделать один мор, второй - сделает обязательно, - самодовольно проговорил Канди. - А смогут ли трискеры, не знаю...
   Сенги усмехнулся:
   - Ты думаешь, что Раджа смог прыгнуть? Ошибаешься. Раджа чуть не замерз насмерть, но прыгнуть не смог. А тебе повезло. Тебе даже греться не пришлось.
   - Повезло? Или у меня есть талант?
   ...Селина входила в землянку осторожно. Этот дом произвел на нее впечатление. Все-таки это странно: нагибаешься, чтобы кое-как вместиться в двери, а, попав внутрь, видишь не просто помещение, а целый мир. Посередине юрта, рядом сосна, в высоком небе мелькают стрижи. Как это? А желтый песок перед входом живописен. Точно такой же был на крыше землянки снаружи. Единственное, не видно Обору. Ах, да войти в юрту нужно, он там, внутри.
   Селина осторожно подошла к куполообразной постройке. Она была войлочная. Девушка притронулась к обшивке. Мир клинка совсем не отличался от настоящего. Это почему-то ей казалось подозрительным.
   Вдруг полог юрты откинулся, и оттуда выбрался воин. И хотя на нем не было экипировки, почему-то сразу было видно, кто он. Казалось, он был чем-то раздосадован. Увидев ее, он скривился во вредной ухмылке:
   - Ну и долго тут будем ошиваться? Если боишься, зачем заходила-то?
   От вредного тона Обору девушка сразу пришла в себя:
   - Просто здесь мне понравилось!
   - Понравилось? - с подозрением протянул клинок.
   - Да, понравилось! Ну что начнем? - спросила она и решительно первой нырнула внутрь юрты. Но проныра-Обору был уже там. Он стоял внизу. Не успела она оглядеться, как клинок закричал:
   - Чего стоишь-то? Давай, прыгай сюда...
   Селина легко провела рукой по воздуху, словно пыталась что-то увидеть... Будто показалось: край пространства в едва освещенном куске подземелья отогнулся. Из образовавшейся щели дохнуло страшным холодом. Селина минуту смотрела на разворачивающуюся пасть небытия. Она вспомнила слова Сенги: "Это отрицательная пустота, отрицание отрицаний. Пустота как отсутствие материи должно разорвать любого, но отрицательная пустота отрицает даже разрушение, Поэтому каждый может пройти по ней ровно пятьдесят шагов, не больше...". Селина шагнула. Темнота, такая темнота, что даже тусклое подземелье, в котором она была секунду назад, засветилось солнцем. Отсюда из небытия смотрела она на мир Обору и приближалась к нему. Несмотря на то, что старалась идти быстро, двигалась как ленивая улитка, словно ощупывая ногой каждый миллиметр пути. Страх сковал душу. Она боялась повернуть голову и смотрела исключительно на подземелье. Замерший Обору, очевидно, в этот момент начинал изрыгать очередные свои ругательства... Пламя факелов, неспокойное и дрожащее, здесь казалось застывшим, словно стеклянным. Наконец, она вынырнула рядом с клинком и нахально взглянула ему в глаза...
   Обору, поняв, что девушка уже прыгнула, опешил:
   - Как это ты? Даже эльфы не могут так быстро научиться... - но, поняв, что только что похвалил чужеземку, холодно бросил:
   - На сегодня все.
   И Селина шагнула к выходу.
   Когда дошла очередь Хуса, Чин и Солли уже побывали у Обору и тихо его возненавидели. Обладая силой, большей, чем у стрелков, клинок особенно сильно глумился над бедными крестьянами. Именно его они винили в том, что прыжок через пространство у них не получился.
   Неловкий Хус поднялся с поваленного бревна, которое выполняло роль скамейки, и было двинулся к дому Обору. Равнодушный Сенги вполголоса обронил:
   - Хус, тебе не надо туда ходить... Не сможешь.
   В ответ странный луид по обыкновению улыбался. Кажется, он не понял Сенги. Во всяком случае он продолжил шагать до землянки и тихо скрылся в ее голодном нутре.
   - Ну, как знаешь, - вздохнул усталый Сенги, и вся компания принялась ожидать луида.
   В ответ на крики и оскорбления Обору Хус лишь улыбался. Он даже не делал попыток провести клетью по воздуху и обнаружить мифический край пленки. Он был где-то у себя внутри. Он словно танцевал какой-то собственный танец, танец округлившихся глаз, невменяемых движений под аккомпанемент перепадов и диких завываний, которые музыкой-то называть было кощунственно. Это гнусное поведение выводило из себя Обору. Даже его богатый словарный запас оскорблений иссяк. Они стояли уже минут пятнадцать, а этот странный чужак даже не попытался что-нибудь сделать. Ну, как такого обучать? Он же необучаемый. В ярости клинок собирался уже прыгнуть к этому уроду, как почувствовал, что подхвачен странным мгновенным движением. Поднятый смутной силой Обору взлетает и падает и проваливается куда-то вниз... Долетев до дна, вскакивает и видит, что находится не у себя дома, но в каком-то странном пляшущем красном мире. Перепады красок напоминали языки пламени в какой-то громадной доменной печи...
   Вслед за ним перед ним появляется Хус:
   - Интересно, - протягивает, все так же улыбаясь, луид: в его глазах пляшут черти...
   - Что это значит? - бормочет растерянный клинок.
   - Мы в твоем мире.
   Хус выглядел очень довольным:
   - Оказывается, я умею атаковать!
   У Обору не проходило ощущение, что Хус продолжает свой странный танец безумия, но теперь в нем нашлось место и ему, Обору. Клинок, вконец поставленный в тупик, обращается к луиду уже с угрозой:
   - Верни все, как было, а иначе, - в руках у него появляется меч.
   - Еще интересней, ты хочешь драться? А давай попробуем! Это же твой мир, что я могу здесь? - восклицает этот странный безумец, и в следующий момент тяжелая лава пролетает рядом с Обору, едва не задев его.
   - Скажи, тебе жарко?
   Обору недоуменно смотрит на Хуса. Что значит "жарко"?
   - Я так и думал. Ты не чувствуешь жара. Этот мир - наковальня. Но ты закален. Здесь ты родился. Правда, это романтично?
   Вконец разозлившийся клинок бросается на врага.
   Очередной удар лавы выбивает у Обору оружие, растворив его в себе.
   Только теперь Обору понимает, что значит жарко: его правая рука в огне... Он с трудом сбивает пламя: на месте ожога выступают волдыри.
   - Достаточно. Мне кажется, урок удался... Спасибо, теперь я умею атаковать...
   Он выходил из дома клинка победителем. Теперь даже его чуть странноватая улыбка казалась не такой уж и неуместной. Сенги, едва взглянув на Хуса, вдруг бросился в землянку. А луид, словно стесняясь, объявил:
   - Я научился проникать в чужое тело...
   Проснувшийся Раджа насторожился:
   - Ты атаковал Обору?
   - Да.
   - И победил?
   - Да.
   Вдруг Хус как-то беспомощно взглянул на Раджу:
   - А это хорошо, что я его победил?
   - Не знаю...
   Раджа уже сидел в своем обычном одеянии, сбросив доху и размотав шерстяные одеяла. Хотя мор сказал "Не знаю" луиды, как показалось Селине, были довольны. Наконец-то хоть в чем-то им удалось доказать свою силу.
   Тем временем к ним подходил мастер Лестноу. Он медленно приблизился к компании. Обвел окружающих тяжелым взглядом и произнес:
   - Мне кажется, вы никак не поймете, что находитесь в гостях. Мастер Сенги - один из лучших наших Учителей. Вы применили к его клинку неизвестную технику. Это оскорбление. Кто готов заплатить за этот проступок?
   Дерзкий Канди тут же встал. Поднялся и Раджа. Он внимательно смотрел на эльфа. Важно было понять, что задумал Учитель и правильно реагировать на его слова и действия. Впервые им удалось хоть что-то противопоставить бессмертным. Вечно быть битым своими врагами не хотелось.
   Лестноу, взглянув на моров, продолжил:
   - Понимаю. Моры - воины, и всегда ведут себя как воины. Когда мы вас пригласили к себе, понимали: с такими как вы, будут проблемы. Но проблемы возникли не с вами, а с самым безобидным из гостей. Хус!
   Блаженный только теперь поднял голову.
   - Хус! - Лестноу вздохнул, словно ему неприятно было говорить то, что он должен сказать. - Ты покинешь наш мир... Вместе с тобой уйдет Канди.
   - Что? - чуть не хором воскликнули моры.
   - Это наказание. Поясню. Хус, без сомнения, гений. Он умеет то, что не умеет никто. Но его гений - злой гений. Сам он против теней, но то, что он умеет это зараза, ужас и кошмар любого мира. Хус умеет отделять душу от тела... Хус не только видит, он может поймать чужую душу в оболочку своего мира и уничтожить ее там. Теперь мы знаем, он может властвовать и в ком-то другом. Никто из эльфов этого не может. Это искусство теней. Отделить душу от тела - значит разъединить сам мир. В этом кроется опасность заразы. Тени разрушили свой мир тем, что потеряли своих усопших. В мире нет ничего лишнего, души усопших должны знать свое место и вносить свой вклад в общее равновесие. Но души теней потерялись. Пойманные в разные ловушки они никогда не найдут своего места. Поэтому никогда уже в их мире не будет равновесия. А они никак не прекратят уничтожать себя. Отравленное бездушное пространство их мира сжимается. Они обречены. Чтобы продлить свой порочный век, они захватывают все новые и новые миры... Искусство эльфов - другое. Тело и душа эльфа едины. Именно за счет единства эльфы создают новые пространства и наполняют свой мир жизнью. Сегодня Хус нанес удар своим проклятым искусством Обору. Я не отрицаю: Сенги допустил ошибку, когда позволил встретиться своему клинку с Хусом. Но что мешает нашему страшному гостю применить свое искусство снова. Он - угроза всем нам. Хус должен уйти... Но отпустить его одного - значит обречь на гибель. Мор Канди сможет помочь властителю душ.
   В общей тишине блаженный Хус прошептал:
   - Плохо. Не надо было его побеждать...
   После этого случая Сенги был вынужден неделю лечить свой клинок, который внезапно потерял интерес к своему делу, а безобразный ожог черной коркой покрыл его руку до самого локтя.
   В обед того же дня мор Канди и Хус уходили из слепящего эльфийского мира. На прощание Раджа говорил:
   - Канди, скоро и мы к вам присоединимся. Только вот встречусь с темным, узнаю правду про тысячелетнюю войну и домой... А то загостились чего-то...
   Не кстати, как это умел делать только он, вдруг заговорил Хус:
   - Тело Грома, они забрали его... Нужно вернуть. Это же наш трофей. Раджа, сделай что-нибудь...
   - Почему-то мне кажется, что лучшего места для Грома, чем мир эльфов, сейчас не найти.
   Они стояли перед вратами перехода, которыми была величественная пещера в могучей скале. Вдруг улыбнулся Канди:
   - Слушай, у нас с тобой уже месяца полтора как не было дессы. Странно, не правда ли? Но я-то это скоро исправлю, а как ты будешь выкручиваться?
   - Пока вроде ничего. А там видно будет...
   Селина смотрела на Хуса, и отчего-то ей было особенно жалко этого нескладного вечно улыбающегося луида. Неожиданно подумала: а вдруг видят они его в последний раз? И тут же попросила:
   - Хус, может, отпустил бы ты Тин, а?
   Канди нахмурился:
   - Тин - враг. Мы не можем так просто отпускать врагов. А с чего ты вдруг так, - мор сделал паузу подбирая слово, - ...нежно стала относиться к этой убийце?
   - Почему-то мне кажется, что лучше ее отпустить.
   На этот раз отозвался вредный Хус:
   - Гром остался у эльфов. Тин я не отдам. Хоть кого-то понаблюдать...
   Тем временем врата перехода стали открываться. Охрана зашевелилась, и луиды шагнули навстречу своему израненному, но все еще не побежденному миру.
   Когда тяжелый камень врат перехода, наконец, закрылся, откуда-то из кустов появился Кесау. С некоторых пор маленький эльфик выглядел обеспокоенным. Видимо, ему неслабо попадало от начальства. Удивительно, но он их не сопровождал до этих врат, поэтому Канди и Селине пришлось немало пообщаться с прохожими, чтобы понять, куда именно они должны прийти. Где-то в этих краях, слышал Раджа, находился еще один замок эльфов-отступников. Однако помня встречу с Виллоу, не у кого не возникло даже мысли посетить еще один заброшенный замок.
   Да, Виллоу. Сегодня Раджа обещал темному эльфу навестить его.
   - Все-таки решил идти? - похоже, это очень волновало маленького эльфика. - А, может, все-таки не надо? Что интересного может рассказать выживший из ума отщепенец?
   - Как раз выжившие из ума часто говорят правду... И потом мне это щекочет нервы.
  
   Когда ослепительное эльфийское светило потянулось к горизонту, давая хоть какую-то надежду луидам отдохнуть, Раджа вышел к заброшенному замку Виллоу. Он почти с удовольствием вдыхал воздух этого желто-коричневый места, осторожно шагая уже знакомой тропой, предусмотрительно обходя замаскированные дыры и перешагивая через тут и там валяющиеся камни и заросшие комья земли. Последние сутки он жил этой встречей и жаждал бросить вызов необъяснимой силе темного эльфа, почувствовать зыбкую грань между жизнью и смертью, вновь и вновь искать слабости у непобедимого врага... А еще мор подумал, что страстный и дикий Виллоу ему гораздо понятней и ближе, чем холодный и правильный Учитель Лестноу.
   Интересно, как примет его непредсказуемый темный эльф?
   Он вошел во дворец. Вспугнутая черная крыса бросилась через зал и скрылась в черной дырке у стены. Интересно, чем они питаются, если здесь кроме исхудавшего хозяина, больше никого нет? Так, кажется здесь. Мор остановился перед массивной дверью, из-за которой в прошлый раз появился Виллоу. Ну что ж, пора разбудить чудовище - и Раджа толкнул дверь...
   - Эй! - донесся знакомый голос откуда-то сверху. - Что тебе нужно здесь?
   Мор обернулся на голос. По полуразрушенной лестнице медленно спускался темный эльф. Как видно, он больше не спал. И больше не выглядел изможденным, а его одежда хоть и отличалась по покрою от эльфийской, уже не была лохмотьями.
   - А-а, так это мор! Единственный, кого хотелось мне видеть в последнее время. Как приятно! - несмотря на заявление, радости в его глазах видно не было. Напротив, казалось, еще немного, и темный кинется в атаку. Немигающий взгляд выражает и вызов, и презрение. Словно прочитал жажду опасности в душе Раджи, словно достиг давнего врага, которого давно собирался отправить на тот свет. Видя приближающегося отступника, чувствуя его силу, мор невольно сделал шаг назад. Вся жажда опасности и битвы с непобедимым сразу испарились. В нем так же, как и в прошлый раз родился страх. Видимо, хозяин замка, действительно, непобедим.
   - Почему молчишь? Ты не рад нашей встрече? Тем более с тобой больше нет тех, за кого следует бояться. Только ты и я. В прошлый раз мне показалось, ты хотел что-то спросить у меня... А теперь молчишь. Или ты дрожишь?
   Раджа собрался с духом.
   - Для страха причин нет. И вопросы я обязательно задам. Только похоже с прошлого раза ничего не изменилось: ты не умеешь встречать гостей. Вместо радушия я чувствую угрозу...
   - Естественно! Ведь я же темный! - выдохнул хозяин замка, и в следующий момент его тяжелый алый меч сошелся с голубым Луном Раджи. Удар был такой силы, что мора отбросило метров на пять. На губах темного заиграла злорадная улыбка. Он сделал паузу, словно давая опомниться противнику, но через секунду кинулся снова. Ожидая чего-то подобного, Раджа попытался нырнуть под правую руку врага: это был одним из излюбленных его приемов. Он всегда ему удавался. Даже опытные бойцы - моры - признавали, что Радже нельзя давать возможности проводить этот прием. Слишком быстр был мор, слишком отработанно было каждое движение, слишком хорошо в такие моменты чувствовал Раджа своих противников. Но не в этот раз. Вместо свободы, которая появляется в результате промаха врага, Раджа ощутил, что на его спину опускается меч... И Раджа мгновенно падает вниз на колени. Страшный удар проносится мимо. Но в таком беспомощном положении, прижатый к стене, мор сопротивляться больше не мог. Он ожидал, что Виллоу спокойно отрубит ему голову...
   - Как забавно, - хохотнул отступник, - ты должен был уже умереть, а спасся буквально на карачках. Ты меня развеселил.
   И Раджа с ужасом понял, насколько этот Виллоу сильней, чем он. Он не дрался с мором. Он играл. Темный эльф не убивал врага, темный эльф развлекался. Зачем Раджа пришел сюда? Стать посмешищем еще хуже, чем умереть. Подавленный мор поднялся с колен. Что изменится, если он дождется своего часа? Его сила возрастет, но все равно она не сравнится, даже не приблизится к тому могуществу, каким обладает Виллоу... Поэтому даже тянуть время смысла нет.
   - Почему ты меня не убил?
   - А как же гостеприимство? Как я потом оправдаюсь перед родней? Ко мне пришел гость, а я его зарубил, не предложив даже чаю...
   - Но если ты - гостеприимный хозяин, зачем нападаешь на меня?
   - Гостей принято развлекать... Чаю у меня нет, зато прекрасный меч. Я его тут вчера отыскал.
   - Мне кажется, с развлечениями ты зашел далеко. Еще немного, и твоя родня будет расстроена.
   - Нет, несчастный случай родня мне простит, - заулыбался Виллоу. - Я не должен убивать тебя преднамеренно... Ну что продолжим?
   - Подожди, хозяин! Если ты развлекаешь меня, то, может, прислушаешься к моей просьбе?
   - Спасибо! Теперь я верю, я - настоящий хозяин. Гость меня хочет попросить. О чем хочет попросить меня гость?
   - Научи меня откидывать полог. У меня не получается эта техника...
   Темный вмиг стал серьезным:
   - Они обучают вас воинскому искусству? Неужели все так плохо? Зараза распространилась так далеко? Когда вы приходили в прошлый раз, я почувствовал что-то отравленное. Если только ты выйдешь отсюда живым, ты должен знать: среди вас есть предатель.
   - Предатель?
   - Предатель! Тень, которая захватила душу хозяина, притворяется вашим другом. Светлые не видят этого, но я вижу все...
   Но в следующий момент Виллоу снова засмеялся:
   - Так ты хочешь, чтобы я тебя научил откидывать полог? Что у тебя не получается, мор? Ведь это просто! - с этими словами хозяин замка провел рукой в воздухе и мгновенно оказался возле Раджи...
   - Вот это и не получается. Когда я провожу клетью, чтобы нащупать полог, я не вижу пустоты, места, куда я должен выйти...
   - Ты, значит, ничего не видишь. Для тебя нет разницы: просто провести рукой в воздухе или откинуть полог... Ты слаб. Ты никогда не научишься этому.
   - Никогда?
   - Смертным это искусство не поддается.
   - Но у Канди и Селины уже получилось.
   - Получилось? Они откинули полог?
   - Да.
   - Мир изменился, пока я спал. Но это не имеет большого значения. Мы забыли: нам стоит поразвлечься! - с этими словами Виллоу набрал дистанцию, давая понять, что собирается напасть на мора.
   - Это становится утомительным! - выдохнул Раджа. После передышки ему вернулось самообладание. Против Обору у него получалось бороться, значит и против темного получится тоже.
   Виллоу напал. Это был тот же самый удар, что он использовал в начале. Поэтому Раджа был готов. Несмотря на силу и скорость, ему удалось перенести тяжесть влево, а самому выскользнуть вправо. Враг промахнулся. Это было первое осмысленное движение мора, и хозяин замка улыбнулся:
   - Ты все больше нравишься мне! Ты так быстро учишься, что я почти завидую. Ты и вправду способный. Но хватит ли тебе таланта выжить? Сделаем ставки? - темный снова входил в какое-то безумное настроение. Раджа уже понял, что самое важное заставить его сделать паузу, удивиться, заговорить о чем-то кроме боя. Но сейчас это сделать было сложно. Виллоу почувствовал, что Раджа способен хоть как-то сопротивляться. И это его завело не на шутку. Он снова сделал выпад. В этот момент сам Раджа готовился откинуть полог, надеясь, что хотя бы перед лицом опасности ему удастся овладеть этой спасительной техникой. Но мор не успел. Удар, от которого ему с трудом удалось уйти, заставил мора открыться. И Виллоу ударил снова. Но не мечом. Его свинцовый кулак буквально расплющил нос Раджи. Из глаз полетели искры, и мор, потеряв ориентацию, упал на пол.
   Но вместо того, чтобы добить, темный эльф неожиданно остановился:
   - Ты хотел что-то узнать... Прежде чем лишиться своей жизни, ты имеешь право задать мне вопросы. Ты же за этим прибыл ко мне?
   Раджа с трудом приходил в себя:
   - А твои родственники не посчитают, что ты нарушил законы гостеприимства? - произнес он, пытаясь нащупать хоть какое-то спасение. Но в этот раз Виллоу был непреклонен:
   - Какие родственники? Я же отступник. Правда, я иногда болтаю, чтобы развлечься. Так что ты хотел узнать?
   Раджа вздохнул.
   - Ты будешь испытывать мое терпение или что-нибудь спросишь?
   - Тысячелетняя война луидов с эльфами... Наши предания гласят, что мы победили. Но я столкнулся с тобой и вижу: этого просто не могло быть. Как победили луиды?
   - Вы не победили. Просто эти негодяи - охранники... Но давай обо всем по порядку.
   Темный вздохнул, приготовившись к длинному рассказу:
   - Все началось с нашего города Света. Несколько поколений эльфов проявляли интерес и к делу защитников, и к служению в Дереве. Это, на первый взгляд, мелкое обстоятельство и выбило нас из колеи. Дело в том, что в отличие от всех смертных эльф должен обязательно посвятить свою жизнь только тому, что у него получается лучше всего. Наш мир устроен так, что мы не можем иначе. Каждый наш поступок или дело всегда продиктован крайним проявлением личности. Если я берусь построить город, я строю его так, как будто это главное дело моей жизни, и я создаю лучшее, что мог создать... И так во всем. Эльфы - особый народ. Поэтому когда я выбираю дорогу жизни, я должен выбрать так, чтобы добиться на выбранном пути самых больших результатов. Если я ошибаюсь, то меня неизбежно раскалывает моя дорога. Меня гложет досада совершенной ошибки, и я высыхаю. Я умираю быстрей, чем любой смертный... Но такой ошибки эльф никогда не совершит, потому что знает свою дорогу задолго до выбора. Но когда рождается эльф, одинаково способный ко всем сферам нашей жизни, начинается трагедия. Чаще всего, несчастный высыхает еще на стадии низшего эльфа. Обычно это случается очень редко. Появление равноспособных мы объясняли странным генетическим сбоем в Дереве. Но то, что произошло с нами, не укладывается не в какие сбои. Я думаю: Дереву в тот момент нужны были темные эльфы. И поэтому в течение ста лет родилось пять поколений, среди которых треть была в равной степени способной и к охране, и к служению Дереву. Треть эльфов города Света должна была умереть. Но не умерла.
   Нам повезло. Один жрец третьего уровня Дэн Добрый из касты творцов научил нас простому правилу: идти по всем дорогам одновременно. Тонкость заключалась в том, что мы помогали друг другу. И хотя взаимовыручка у эльфов всегда была на высоком уровне, свои обязанности каждый выполнял единолично. Это обеспечивало наш профессиональный рост. Мы изменили это. Мы все жили в одном большом доме, и все свои обязанности выполняли по очереди. Один день я - в охране, другой - в Дереве. Мы придумали особую отчетность, согласно которой регистрация эльфов осуществлялась не персонально, а - коллективно. Так мы избежали смерти... Трудности начались, когда настал следующий эволюционный этап - специализация. Если б сбой касался только одного поколения, нас бы просто похоронили. Но у нас было пять поколений. Наш лидер эльф-защитник-жрец (раньше такого никогда не было) Еги добился отлучения. Проведенный обряд поменял нашу природу. Мы больше не были эльфами. Мы перестали зависеть от Дерева. Служение стало не органической необходимостью, а всего лишь моральным долгом. Мы свободно выбирали себе специализацию, не опасаясь, что нереализованные возможности нас погубят. Мы стали свободными.
   Это открыло огромные возможности для регулирования порядка в мирах. В отличие от остальных отлученные эльфы могли появляться в любом мире и исправлять ошибки и угрозы, оставаясь там сколько угодно долго. Бывали случаи, когда отлученные уходили в иные миры на сотню лет. Защитники, в отличие от нас, не могут находиться в иных мирах дольше одного года. Они теряют силы и высыхают. За каких-то пять веков наша ветвь стала одной из самых здоровых и процветающих в западной стороне кроны. Это было временем благоденствия и беспечности. Появилась целая армия отлученных. И хотя в следующих поколениях эльфов с равными возможностями рождалось немного, они все-таки были. Подобно маленьким незаметным ручейками они усиливали нашу особую касту отлученных. Казалось, так будет вечно. Я до сих пор вспоминаю это время с особым трепетом.
   Беда пришла неожиданно. Началось все со второго мира. Там особенно долго гостила наша каста. Это был эксперимент. Мы собирались открыть пути развития одному молодому народу. Чтобы это не выглядело вторжением, пять жрецов ушли туда на две сотни лет, объявив себя их Первопредками. А это большой срок. Поэтому могло произойти все, что угодно. Требовалось пристальное наблюдение. Но мы были беспечны. Наша свобода говорила нам: ничего страшного с нами уже никогда не произойдет. Поэтому за ушедшими во второй мир мы не следили.
   И они сделали открытие. Жить в мирах гораздо слаще, чем в у эльфов. Там просыпается настоящая жажда жизни. Что было до того, пока мы не знали этой жажды? Мы служили. Мы видели только долг. Вернувшиеся из второго мира показали другие цели: жить, чтобы жить. Наши бессмертные возможности и непомерная для смертных сила - были залогом счастья, вечного счастья. Новые идеи, принесенные с собой из второго мира, быстро распространялись среди нас. Я помню, каким восторгом горела душа, когда проникся словами новой радости. Скоро среди нас не осталось ни одного, кто не разделял бы эту новую идеологию.
   Это и стало началом войны. Нас объявили темными. Нас обвинили в тирании и во всех смертных грехах, мы стали причиной едва ли не всех зол, которые свершались в мирах и мешали развитию Дерева. Но они опять просчитались... Мы больше не были частью Дерева, в любой момент мы могли уйти. Да и как воины мы были гораздо сильней, чем охранка. Но не желая рушить все Дерево Мироздания, мы разделились и ушли в миры. И мы ошиблись. Сейчас я понимаю, что нужно было победить эльфов и силой заставить их оставить нас в покое. Эльфы нужны, они следят за Деревом. Но следить за ним они могли и как рабы. В конечном итоге можно было построить какую-нибудь укрепленную башню, провести туда врата перехода и наблюдать за эльфами, время от времени собирая с них богатую дань. Кстати, именно тогда мы научились атаковать душу, отделяя его от тела. Теперь этим занимаются тени. Как видно, наше оружие попало к ним.
   - Все это очень интересно, но ты ничего не рассказал о луидах, - Раджа исподлобья взглянул эльфа...
   - Это история моей касты. И я еще не закончил ее. Слушай дальше. Не знаю, как, но эльфам удалось атаковать наших братьев во втором мире. Они разработали новую технику боя, основанную на откидывании полога. И хотя позже ее мы освоили тоже, во втором мире нашу касту вырезали. А ведь наших там было больше всего. Когда эта весть достигла нас, живших в третьем мире, мы тут же решили вернуться в Дерево и наказать врагов. И сначала нам все удалось. Мы ударили, не сговариваясь, из разных миров. Это было естественно: ответить ударом на удар. Наш отряд пришел в этот замок. Надо сказать, раньше врата перехода были на территории моего замка. Сейчас их разрушили. Охрана не ожидала вторжения. Она не ожидала его и во многих других местах. В один день в семи разных вратах перехода охрана эльфов была уничтожена. Мы встретились с братьями из других миров. Каста воссоединилась. Семь врат перехода контролировали темные эльфы. И только три были в руках у светлых. Город Света был отрезан практически от всех остальных городов эльфов. И вновь перед нами встала проблема: мы не могли поднять руку на Дерево, потому что оно было оплотом самой жизни. Мы предложили светлым перемирие. Мы просили не вмешиваться в нашу жизнь и обещали оставить их в покое. Светлые прекрасно понимали причины, из-за которых мы сели с ними за стол переговоров. Но они согласились с нами.
   Я, наверное, единственный, кто понимал, что нас обманывали. Нашим светлым собратьям нужно было время, чтобы собраться и вновь начать бойню. Но на Совете меня никто не хотел слушать. Все желали одного: вернуться в свои миры и продолжить там тихое существование.
   И темные ушли. Я - единственный, кто остался здесь в своем замке. В моем распоряжении было девять замков темных эльфов, семь врат перехода и две сотни воинов. Но это были лучшие воины. Все они были третьей и четвертой стадий просветления. Эльфы со своими охранниками в подметки не годились моим орлам. Я знал, что рано или поздно светлые нападут на нас. Но они, напуганные нашим могуществом, еще долгих сто лет выжидали удобного случая.
   В один момент я решил, что с ними нужно наладить хоть какие-то отношения. Я надеялся, что постепенно вражда светлых и темных сойдет на нет, и они оставят нас в покое. И я сделал жест доброй воли. Они не могли нормально контролировать жизнь миров без врат перехода, а строительство новых занимало слишком много сил и времени. Я сам предложил вернуть им эти врата. Загвоздка была в том, что пять врат из семи находились в замках темных эльфов, куда без моего разрешения никто не имел права входить. Но двое врат я им вернул. Подлизывающиеся и жалкие, они, как малые дети, радовались моему подарку. Затем правдами и неправдами они выторговали у меня еще пять. Они обещали, что никогда не войдут в темные замки. И это опять была ложь. Но свои врата я отдавать не хотел. Я еще тогда не знал, что светлая охрана готовила поход против всех темных эльфов в мирах.
   Мы жили в мире всего сто лет.
   А потом началось. Пока темные были в мирах, светлые разработали специальные сверхмощные катапульты, которые каким-то невероятным способом использовали нашу необычную силу тяготения. Затем они увеличили свою армию. Поразительно, но Дерево отреагировало на положение светлых. Мальчиков рождалось в эти сто лет очень много, и почти половина выбирала путь охранника. Они довели численное превосходство до сотни на одного. Они напали в один день во всех мирах и фактически уничтожили касту. Они превратили мой замок в решето. Большинство моих сильных воинов погибло из-за этих чертовых катапульт. И когда нас осталось в замке не больше двух десятков, светлые пошли в атаку. Так я потерял свободу и обрел вечный сон.
   - В твоем рассказе не хватает одной важной детали. Ты ничего не рассказал о луидах. Ты, действительно, плохой хозяин...
   - Когда мы уходили из третьего мира, мы рассчитывали вернуться. Поэтому у вас мы оставили сотню наших братьев. Но все они были начинающими. Как видно, вы победили именно их. С главными силами вы так и не встретились... Это все, что я могу рассказать тебе о войне, в которой я был не последним воином. А теперь настала пора продолжить наши упражнения...
   Через два часа, после того, как Раджа скрылся за неприветливыми стенами замка Виллоу, из них вышел сам хозяин. Через плечо у него висел бесчувственный мор. Темный эльф задумчиво положил тело на тропу, вытащил меч, но, очевидно, передумав, пошел назад. Все это видел маленький эльфик, который робко выглянул из-за отдаленного коричневого холма. Дождавшись, пока кровожадный Виллоу скроется в своих живописных развалинах, Кесау быстро выскочил из-за укрытия и, неловко ухватив тяжелое тело Раджи, потащил его к мосту...
  

Глава двенадцатая. Метания темного эльфа

   Виллоу вошел в свой кабинет на втором этаже. Здесь было уютно: в глубине расположились глубокое кресло и резная кровать. Окна, в отличие от остальных комнат, были небольшими и занавешенными какими-то флагами. Несмотря на их воинственную яркость, они не разрушали тихой идиллии этого места. Здесь было относительно чисто. Темный сел в кресло и склонил голову. Сейчас, спустя сутки после пробуждения, он все еще отходил от спячки и был малость не в себе. Расстроенные нервы и обработка сознания, которую провели эльфы перед заключением в сон, сильно деформировали сознание хозяина замка. Он был неуравновешен, порой терял мысль, эмоции то перехлестывали через край, то внезапно Виллоу становился логичным до ломоты в костях. Поэтому и встреча с Раджой представлялась ему по-разному: то он считал его своим личным врагом, то видел в нем букашку, то проникался к нему симпатией и т.д. Его мысли были хаотичны и, словно не принадлежали ему самому. И, конечно, в этом состоянии он не мог адекватно оценить и себя, и мир. Единственное, что он точно знал: ему срочно нужно было идти. В какой-то момент озарения он внезапно понял, что маленький эльф рано или поздно сделает доклад, и охрана обязательно его усыпит снова. И хотя сон все еще ему казался какой-то необыкновенной радостью, встреча с охраной ему была неприятна. Он помнил, как гибли его товарищи, какими подлыми приемами пользовалась охранка, чтобы добиться своей цели.
   С другой стороны, он больше не переживал поражения темных так остро. Что-то с ним произошло. Он будто примерял на себя роли и темных, и светлых. Вспоминая события, он вдруг ясно понял, что светлые в сущности были всегда правы. А они, темные, находясь в Дереве, были трутнями. Даже уход в миры ничего не изменял. В мирах они становились заразой, с которой светлые не могли не считаться. Ведь развитие мира лишь тогда оказывается правильным, когда оно проходит естественно.
   И Виллоу поднялся. Внезапно его посетила странная мысль. Он должен спасти третий мир. Сейчас, понял темный, там идет война. Он должен повлиять на нее. Он будет замечательным оружием против теней. Он сможет научить смертных бороться с врагом, и сам встанет во главе этой борьбы. Хотя есть и другой путь. Найти старых товарищей... Разбудить их и тихо, никого не беспокоя, сбежать в какой-нибудь третий-четвертый мир и жить себе там, никого не трогая. Так даже лучше! Эльф шагнул к дверям и распахнул их. Медленно подошел к почти полностью обрушившимся перилам. Внизу в совершенном хаосе и разрухе лежал его замок.
   И Виллоу громко произнес:
   - Я не буду больше спать, - и начал спускаться по лестнице.
  
   Через неделю клинок Обору пришел в себя. К тому времени трискеры уже совершенно выспались у Згомми и стреляли не хуже, чем сами эльфийские мастера лука. У Солли же и вовсе открылись необыкновенные способности. Бывший крестьянин делал такие успехи, что мастер Ротти даже пообещал подарить ему особый эльфийский лук Времени, который в отличие от всех остальных способен был покрывать расстояние в несколько километров. Поглаживая уже обретенное оружие - обычный эльфийский лук, который мастер вручил своим ученикам на второй день обучения, - Солли смотрел на Чина, и в его глазах прыгали разгоряченные дьяволята. Еще бы! он был лучше своего напарника-соперника и теперь получил возможность смотреть на друга свысока. Чин же, напротив, страшно психовал, на тренировках старался догнать результаты товарища, но все было тщетно. Солли попадал в такие цели, которые Чин даже разглядеть сразу не мог.
   Когда вернулся Обору, то мастер Сенги, выйдя после недельного перерыва к трискерам, заявил, что ни Чин, ни Солли не способны овладеть техникой откидывания полога. После происшествия мастер изменился. Он стал мрачным и неулыбчивым. Изменился и его клинок. Обору больше не кричал, он все делал почти молча. Селина, единственная, кто мог продолжать обучение, еще в течение недели постигала все тонкости техники откидывания полога. Выяснилось, что она из возможных пятидесяти шагов делала лишь двадцать. Большие эльфийские мастера делали их до ста. Под молчаливым взором Обору она снова и снова пыталась перешагнуть свой двадцатишаговый рубеж, но так и не смогла.
   Еще через неделю выздоровел Раджа. В обычных условиях мор давно погиб бы, но искусные эльфийские медики спасли его. У него была рассечена печень, повреждена селезенка, задето несколько крупных артерий, не считая множества переломов, среди которых была даже бедренная кость. Он страшно похудел и словно потерял интерес к жизни. Он пришел всего на одну тренировку к Обору, но, ничего не добившись, больше не появлялся. Целыми днями он слонялся по городу Света и его окрестностям и твердил все про какую-то Дессу. Стрелки, недолюбливавшие луида, не разговаривали с ним вовсе. Лишь Селина старалась хоть как-то помочь мору, пыталась уговорить начать тренировки, но мор, как ребенок, продолжал хандрить и отказывался от всего.
   Кесау почти не навещал своих подопечных. После встречи Раджи с Виллоу он вдруг, без объяснения причин переехал в другой дом. Наверное, это было верхом гостеприимности, но выглядело весьма странно. Селина подозревала, что после того, как эльфик сделал доклад о пробуждении Виллоу, ему попросту запретили постоянно сопровождать гостей. В одну из немногочисленных встреч он как-то загадочно обронил:
   - А Виллоу-то исчез, охрана его найти не может...
   Оставшись без напряженной силы моров, которая заставляла трискеров постоянно что-то предпринимать, они совсем расслабились. Эта беспечная жизнь в красочном мире эльфов очень нравилась и Солли, и Чинтаю. Они отдыхали, и этот отдых уже не казался им преступлением. Они были теперь уверены, что их миссия связана исключительно с Селиной. Они успели обойти в округе все злачные места, которых было здесь не так много, и все они были весьма скромны. Как видно, эльфы не слишком любили отдыхать. Один раз они видели разборки низших эльфов: уже знакомые им "черные" дрались с какой-то другой бандой. И хотя их было примерно поровну, "черные" явно брали верх, потому что их соперники отступали и лишь защищались. Они попробовали "прыжки в струях" - древнюю забаву эльфов. В особых местах, где сила тяготения в мирах пересекалась, можно было парить, подпрыгивая и извиваясь то в одну сторону, то в другую, подставляя свое тело разным течениям сил тяготения. Однако из них получились неважные прыгуны: поймав две или три струи и, едва почувствовав восторг полета, они оба шмякнулись на твердую землю и тут же как один разлюбили это занятие.
   Наконец, еще через неделю в доме гостей появился торжественный Кесау. Утро только началось, и они лениво вставали. Маленький эльф обвел всех загадочным взглядом и объявил:
   - Сегодня последний день вашего пребывания в нашем мире. Ради этого дня вас и пригласили к нам. Селина и Раджа, вы сегодня встретитесь с нашим правителем - с жрецом Сент-Алией!
   Флегматичный Раджа никак не отреагировал. Селина внимательно взглянула на Кесау, ожидая пояснений. Она готовилась к очередной тренировке и известие о том, что они уже покидают этот мир, было для нее неожиданностью. Соли едва продрал глаза, поэтому, лежа на своей лежанке, позволил себе не понять, о чем идет речь. И лишь Чинтай удивился вслух:
   - Это же невозможно: высших мы не можем видеть. Они где-то там в своих пространствах! А мы тут с тобой, Кесау, - и улыбнулся, как видно у стрелка было хорошее настроение.
   - Селина и Раджа пройдут через врата личности и смогут побеседовать с великим. Это большая честь и редкая удача. Даже я никогда не видел правителя, только на рисунках... Вам двоим светлый жрец скажет что-то такое, что сможет спасти ваш мир!
   - А мы? - Чинтаю тут же страстно захотелось увидеть загадочного правителя.
   - А вам нужно будет ждать здесь.
   После этих слов Соли тут же отвернулся и сделал вид, что спит.
   А Раджа и Селина собрались встретиться с правителем.
  
   Он шел по ночному полуразрушенному замку. Пару раз чуть не свалился в незаметные дыры, которые будто специально кто-то замаскировал кучами разного хлама. Он вошел в зал. Лунный свет легко скользил по паркету, местами натыкаясь на мусор и следы древнего боя. Здесь было просторнее и чище, чем у него. Виллоу улыбнулся. Если только Еги здесь, то он разбудит его. Кто знает, чем это обернется, но только он все равно его разбудит. Он подошел к стене и приложил к ней чуткое ухо. Темный жрец Еги, твоего дыхания не слышно. Где ты?
   Эльф подошел к следующей стене. И опять тишина.
   Второй этаж тоже был пустым. Куда тебя спрятали, Еги?
   Со второго этажа вверх уходила узкая винтовая лестница к одному из шпилей замка Еги. Неужели они тебя спрятали здесь? Ржавые ступеньки жалобно всхлипнули, когда Виллоу ступил на них.
   Осторожно поднялся до самого верха. Хлипкая лестница упиралась в массивную дверь. Виллоу толкнул ее. Неожиданно под ногами ступенька обвалилась, и вся конструкция устремилась вниз. Но эльф успел: взмахнул рукой и откинул полог... Шагнул в темноту небытия. Мир остановился. Только что обвалившаяся ступенька замерла в полете. Виллоу сделал пару шагов и вынырнул в башне. С оглушительным грохотом рухнула лестница. Темный огляделся. Здесь было узко. И он снова приложил ухо к стене. И вновь тишина.
   В замке было семь шпилей. И нигде Виллоу не услышал дыхания эльфа, которого хотел разбудить. Он в задумчивости стоял на первом этаже. Лунный свет по-прежнему лился на паркет...
   И только тут эльф сообразил. Паркет. Почему он видит паркет? В его заброшенном замке на полу лишь мох, земля и трава. А тут пусть грязный, но все же паркет. И Виллоу припал к полу... Так и есть! Дыхание... Он слышит его. Так, значит, они замуровали тебя не в стену, а в пол! Виллоу улыбнулся. Он быстро бросился к тому месту, где по его расчетам и должен быть замурованный Еги. Клинок вошел в паркет, и через пять минут сонная тюрьма Еги была разрушена.
   Но в тот момент, когда Виллоу должен был увидеть тело товарища, эльф почувствовал страшный удар. Опешивший, он отскочил от дыры. Из разорванной щеки лилась кровь. Черт, это еще что такое? Вместо Еги из пола поднялся какой-то крупный зверь... Как это понимать? Шатаясь спросонья, зверь нехотя встряхнулся и выжидающе встал перед эльфом.
   Да это медведь! Да какой огромный! Помедлив секунду, зверь кинулся на Виллоу. Темный мог легко убить неразумную тварь, но неожиданно в нем проснулось какое-то странное чувство: зверина-то в чем виновата? И второй раз за ночь эльф откинул полог. Он прошел сорок восемь шагов и вынырнул на втором этаже. Опешившее животное обвело мутным взглядом замок. А Виллоу только присвистнул: ну и место ты выбрал для берлоги, косолапый.
   И все же в этом было что-то странное. Медведи в мире эльфов не впадали в спячку, потому что здесь не было зимы. Кроме того, какое животное сможет так замаскировать свое убежище, да еще и сверху уложить ровный паркет? Скорей, это фокус хитреца Еги. Тот, видимо, давно выбрался из своей сонной тюрьмы и где-то спрятался подальше от охранки. Потеряв противника, медведь спокойно улегся прямо на паркет: как видно, и для него сон был удивительным удовольствием.
   Эльф задумался. Ладно, раз его старый товарищ не подумал выручить его, когда освобождался сам, то и Виллоу не будет искать с ним встречи. Он зажал рану рукой и огляделся. Нужно было подождать, пока зверь заснет. Только через час эльф вышел из замка. Его голова была перевязана. Даже удивительно, что ему удалось найти в этом заброшенном доме аптечку. Обогнув величественное строение, темный эльф подошел к громадной скале, которая начиналась сразу за дворцом. Из маленького ручья промыл рану. Свет луны был достаточно ярким, чтобы более или менее видеть, что происходило вокруг. Ему всегда хотелось здесь побывать. Но хитрец Еги никому не позволял приближаться к скале. Во всяком случае со стороны замка. Он говорил, что скала хранит его маленькую тайну, которой он ни с кем пока не готов поделиться.
   Так, что за тайна, Еги? Виллоу приложил руку к камню. Холодный и шершавый. Посмотрел вверх. Даже на этой каменистой почве умудрился вырасти какой-то неприхотливый куст. Наверное, Виллоу похож на него. Его каста разрушена. Он сам был усыплен, чтобы никогда не проснуться, но случай дарит ему шанс, и он, подобно этому стойкому деревцу, вновь цепляется за жизнь и готов к самой жестокой борьбе... Постояв некоторое время, эльф двинулся дальше. За этой скалой находились врата перехода, но после восстания темных их разрушили. Именно отсюда эльф впервые прыгнул в один из миров, в котором должен был создать легенду о Горе, к которой местные народы относились без должного почтения. Он приблизился к разрушенным вратам. Арка из тяжелого камня была переломлена пополам. Светлые выбрали самый варварский способ уничтожения врат. Когда врата уничтожают физически, на другой стороне перехода случается катастрофа: наводнение, землетрясение, извержение какого-нибудь вулкана и т.д. А если учесть, что эти врата соединены с тремя или четырьмя мирами? Разрушения, которые эльфы принесли в миры, огромны и вряд ли оправданы. Но это самый простой способ закрытия перехода. Уничтожение самого пути перехода требует работы жрецов высокого уровня. Виллоу усмехнулся. Да, они поленились. Правда, им одновременно приходилось уничтожать целых пять врат. Может, не слишком гуманно, зато эффективно. Он дотронулся до точеного камня. Тот был теплым. Даже сейчас он несет живую энергетику пути. Хотя, конечно, это всего лишь тепло, накопленное от солнца, а не свидетельство того, что переход жив. Он шагнул глубже и заглянул внутрь пещеры, которую обрамляла переломленная арка.
   Заглянул и удивился. Врата перехода не были разрушены окончательно. Они еще способны были перенести любого, кто входил сюда. Тепло, идущее изнутри, говорило об этом. Правда, отсюда нельзя контролировать точку назначения, но, похоже, убегавшему Еги это было неважно... Поэтому неважно и Виллоу. Он тоже прыгнет. Завтра охранка будет его искать. Зачем облегчать ей работу?
   Темный эльф вошел во врата перехода и покинул земли эльфов. Колесо истории готовилось провернуться еще раз...
  
   Они проспали. Когда Канди открыл глаза, перед ним стоял темный воин с копьем в руках. Он ловко отбросил своим оружием Лун в сторону и знаком приказал мору поднять руки.
   Просто они слишком устали после перехода. Правда, над Канди уже не висела десса, но усталость чувствовалась сильная. Как сказала охрана у врат перехода, переход из мира в мир всегда перерождение, так что, наверное, за дессу можно было не переживать... Они вынырнули где-то недалеко от Ставки, но все же на территории теней. И если переход к эльфам был легким, каким-то невесомым, как и сам эльфийский мир, то возвращение из их мира было серьезным испытанием. Они еле тащили ноги, Хуса хватило только на то, чтобы дойти до ближайшей сосны и рухнуть возле ее корней. Так что Канди пришлось соорудить шалаш прямо над спящим Хусом. Едва докончив дело, он завалился спать, даже не выяснив путем, где они находятся. Но спать днем - это плохая мысль, очень плохая...
   Теперь они в плену.
   Бедный Хус поднял свои клети и стал уже протискиваться к выходу, где его поджидал еще один воин. И тут Канди вспомнил... Он провел рукой в воздухе и откинул полог. Сделал шаг в небытие, и отсюда нырнул к своему Луну. Темный воин так ничего и не понял, потому что кровожадный Канди уже перерезал ему глотку. Следующей жертвой был воин, который связывал Хуса. Пара ударов - и вот уже Хус свободен. Луид быстро схватил копье, словно был способен им кого-то ударить и... спрятался за спину Канди. А мор уже улыбался. Этот разъезд теней был небольшим. Врагов было всего пятеро. Двое из них уже валялись убитыми...
   Трое остальных растеряны. А глупый старший приказывает им атаковать. Конечно, зря. При таком раскладе Канди даже откидывать полог не надо. Но старший - в темных доспехах и коротким мечом - вдруг разворачивается и бежит. Канди занят, он не может его догнать, он все еще режет копейщиков... Наконец, последний из них падает к ногам перепуганного Хуса, и Канди бежит за старшим.
   Он все-таки ушел, этот паршивец, старший... А они не могут уйти далеко от врат перехода. Здесь скоро появится Раджа и трискеры. Ведь Раджа сказал: он только встретиться с темным и сразу вернется домой. Завтра здесь будет Раджа, завтра. А старший этого разъезда доложит остальным, и сюда прибудет много теней. Даже если Канди с Хусом уйдут, Раджа с трискерами попадется им. Поэтому Канди не может отсюда уйти. Это была плохая мысль - спать днем...
   И Канди начал готовиться. Он ищет для Хуса безопасное укрытие. От этого блаженного было мало толку в настоящей заварушке. Лучше всего, ему спрятаться и переждать. Да и мору не мешало бы лишний раз не ввязываться в драку. Тогда, может, тени и решат, что они уже ушли и бросят их искать. Конечно, так и они сделают. Мор улыбнулся. Канди вступит в схватку только в том случае, если тут появится Раджа, не ожидающий встречи с тенями. Значит, им нужно всего лишь спрятаться... И мор взял в клети Лун. Нужно было вырыть укрытие и прикрыть их дерном, листьями.
   Работали молча. Короткий сон в середине дня, прерванный тенями, дал отдых, и все же к вечеру они совсем выбились из сил. Знакомая дремота навалилась, и они готовы были снова безвольно рухнуть спать. В принципе укрытие было готово, только вот им явно не хватало дозорного, который с какого-нибудь дерева мог предупредить о надвигающейся опасности. Определив Хусу место в укрытии, сам Канди нехотя полез на дерево. Заставлять медика дежурить первым - смысла не было: тот уснет и мешком свалится оттуда. А сам он поспит хотя бы немного и на дереве. А завтра они поменяются.
   Ночь прошла без сюрпризов. На утро Канди поднял недовольного Хуса и заставил его залезть на дерево. Тот спросонья соображал неважно, и каждый раз рисковал навернуться. Да, дозорный из этого мешка был неважным. Нужно было найти какое-то другое дерево, более приспособленное для всяких блаженных. Наконец, он посадил медика на другую сосну с густой кроной и замаскировал его ветками. Вроде не заметно. Конечно, немного подозрительно, но обычно голову не задирают, когда ходят по лесу. Кстати, вдруг сообразил мор, нужно намекнуть теням, что они в спешке покинули это место. Пора было оставить следы.
   Канди подошел к месту вчерашней схватки. Снял наломанные сосновые ветви, которые образовывали их вчерашний шалаш, и начал заметать лесную почву, покрытую множеством сосновых иголок. Он намеренно их замел в другую сторону от настоящего укрытия, чтобы тени могли понять: они ушли. Затем он бросил ветви и пошел, оставляя четкие следы, чтобы тени наверняка могли их увидеть.
   Через час довольный своими трудами Канди возвращался к своей замаскированной яме, мечтая пару часов отдохнуть.
   Тем временем Хус устал сидеть в одной позе, а поменять ее без высочайшего позволения мора не мог, поэтому заревел:
   - Канди!
   Мор поднял голову. На его лице явно прочитывалось неудовольствие. Но блаженный, как видно, не собирался облегчать жизнь управленцу. Голос сверху заявил:
   - Я устал. У меня нога затекла.
   - Ну, так поменяй ее, разомни...
   - Но тогда меня сразу все увидят...
   Канди улыбнулся:
   - Все? - с некоторых пор он стал гораздо терпимей относиться к медику. Хус это тоже почувствовал и, кажется, больше не боялся страшного мора:
   - Ну, если вдруг кто-то появится. А еще я боюсь упасть...
   Канди вздохнул. Медик иногда был хуже ребенка:
   - Ты бы не болтал, а попробовал...
   В ответ на ветке что-то шевельнулось, и внезапно сорвалось... Худое тело Хуса с треском неслось к земле, проламывая мелкие и средние ветки и отпрыгивая от крупных. Через секунду в ворохе поломанных ветвей прямо перед изумленным Канди свалился ободранный Хус. Он еще секунду сидел на земле, но затем, не выдержав перегрузок, упал на спину, раскинув клети.
   - Хус!!! - взвыл Канди, но было поздно: мешок в сосновых ветках никак не реагировал на гнев мора. Мало того, что этот охламон разрушил все его планы, теперь придется еще и возиться с ним самим. Теперь помочь Радже они не смогут точно. Управленец досадливо сплюнул.
   - Ха! До чего, оказывается, потешны эти луиды! - вдруг донесся ухмыляющийся голос откуда-то сзади.
   Мор тут же обернулся. Прямо перед ним стоял отряд теней. А на него было направлено несколько луков. Впереди стоял невероятного роста воин, как видно, командир этого отряда:
   - Меч брось! Клети в гору!
   Канди выполнил приказ. Все-таки они пришли. А мор так надеялся, что обойдется. Теней было, видимо, около пятнадцати. И копейщиков среди них не было. Все они были вооружены либо луками, либо мечами. И это было уже серьезно. Всех их не выключишь откидыванием полога, замерзнешь.
   Тем временем главарь с любопытством разглядывал мора. Еще раз бросив оценивающий взгляд на управленца, громила спросил:
   - Ты - мор?
   - Да.
   - Значит, ты - воин.
   Он обернулся к кому-то из своих подчиненных:
   - Это он?
   К нему вышел вчерашний трусоватый командир перебитого Канди отряда:
   - Да, это он.
   И громила радостно заухмылялся:
   - Говорят, ты здорово бьешься. Тебе ничего не стоит зарубить целый отряд нашей охраны... Но мы не охрана. Мы - воины. На этот раз тебе не повезло. Шевельнешься и три стрелы вопьются в твое тренированное тело и оборвут твою поганую жизнь. Но мне интересно, как ты сражаешься. В своей жизни не встречал никого, кто лучше владел бы искусством клинка, чем я. Поэтому предлагаю тебе поединок. Один на один. Если ты воин, почтешь за благо умереть в бою, а не сгнить в нашей тюрьме.
   Канди ответил:
   - Мне это подходит. Так я возьму свое оружие?
   Громила кивнул головой, соглашаясь.
   Подняв Лун, управленец тихо произнес:
   - Это было твоей ошибкой. Сейчас вы все умрете...
   И хотя мор явно блефовал, на отряд его слова произвели впечатление. Видимо, вчерашний рассказ трусливого командира пустил свои ядовитые корни и отравил воинский дух. Лишь сам громила, похоже, был совершенно уверен в своих силах. В ответ на угрозу он, как и положено плохим парням, надменно захохотал:
   - А ты смешной. Жалко будет тебя убивать...
   Канди поднял на него глаза:
   - Мой меч называется Лун. Когда мор берет в руки такое оружие, в нем просыпается песня. После ее исполнения мор либо погибает, либо убивает. Так говорят у нас.
   - Что ты несешь? Давай уже, начнем...
   И они начали. Громила не обманул, когда говорил, что хорошо владеет клинком. Его меч был быстрым и сильным, но Канди совсем не уступал ему. Более того, мор совершенно успокоился. Сознание того, что он в любой момент может откинуть полог и перерезать горло врагу, сообщило ему хладнокровие. В результате он почти совсем не тратил сил. Громила же наоборот, чувствовал, что впервые в жизни встретился с врагом, который был лучше его. Что бы не предпринимал он, у мора на все находился эффективный ответ. При этом он чувствовал, что его противник еще даже не начинал схватку. Он, словно что-то вынюхивал, словно пытался что-то узнать. Это состояние страшно злило громилу. Не привыкший к поединку, в котором он являлся аутсайдером, воин выходил из себя. В его тяжелом воинском мозгу никак не могла вместиться мысль о том, что он может быть слабей.
   А Канди, наконец, удалось вычислить всех, кто мог выстрелить. Лучников было всего четверо. В действительности мор уже давно понял, где они находятся. Но он опасался сюрприза: и мор еще раз перепроверял сам себя. К тому же завороженные схваткой воины громилы совсем потеряли бдительность. Они почти полностью вывалились на поляну и с любопытством наблюдали за поединком своего предводителя.
   Все, пора было откидывать полог. Он быстро выключит лучников и громилу, а с остальными справится и так. ...В очередной раз громила сделал ложный выпад, в расчете на ошибку, сам же тем временем зашел к Канди слева. Мор, откидывая полог, немного замешкался и перед тем, как исчезнуть перед изумленным громилой, поймал удар его длинного меча. Кровь брызнула из рассеченного плеча. В следующий момент Канди ступил в небытие. Преодолевая резкую боль, он сделал четыре шага к ближайшему лучнику, который уже ослабил тетиву и с раскрытыми глазами наблюдал за удачным выпадом своего командира. Он вынырнул прямо перед ним и воткнул в его сердце свой ненасытный Лун. И откинул полог снова... На мгновение в его уши ударил восхищенный возглас солдат, которые видели удачу громилы и изумленный вздох разочарования, потому что Канди исчез прямо перед носом у озадаченного врага. И в следующий момент вновь опустилась тишина. Замеревшая сцена поединка и ближайший лучник, который уже схватился за оружие, но еще не знающий куда его направить - качнулись в глазах Канди неожиданной слабостью. Небытие дохнуло мертвецким холодом, ноги отяжелели, но мор с силой продвинулся еще на пять шагов и, войдя снова в покинутый мир, мгновенно убил второго лучника. Откидывать полог снова было опасно. Холод, едва заметный при вхождении в небытие в первый раз, во второй - был уже почти невыносим, если Канди попробует использовать его снова, он может оттуда и не вернуться...
   Мор махнул с разворота мечом в самой гуще зазевавшихся солдат, но задел лишь одного или двух. Перед его ногами лежал заколотый второй лучник. Остальные отхлынули в разные стороны. Не теряя времени, мор прыгнул на врагов вновь. Он понимал, пока он окружен, лучник не спустит тетиву. Но напуганные тени не ввязывались в бой, а просто спасались бегством.
   Обливаясь потом и истекая кровью из рассеченного плеча, Канди остановился. В тот же момент на него бросился громила, который, наконец, увидел, где он стоит. Мор отводит удар и смахивает с лица капельки пота. Понимает: согрелся - и вновь откидывает полог. Вовремя. Из небытия видит: один из лучников уже выпустил стрелу. Он передвигает холодеющие ноги еще на семь шагов и, вынырнув возле несостоявшегося убийцы, тыкает в него своим мечом. Тот валится замертво. Но через секунду мор чувствует: в его бок входит стрела. Это последний четвертый лучник поймал его. Он уже сообразил, в каком месте должен появиться мор... Канди с трудом выдыхает. Рана тяжелая. Врагов много. Сейчас этот лучник возьмет вторую стрелу и все...
   Но этого не произошло. Второго выстрела не последовало. Последний лучник вскидывает вдруг беспомощно руки и падает на землю. В его спине торчит алый меч. Это последнее, что видит Канди. Он теряет сознание...
   Он открыл глаза только через двое суток. Стоял теплый вечер, горел огонь, возле которого мирно сидел Хус и темный эльф Виллоу. Не поверив собственным глазам, мор снова их закрыл, но через секунду открыл их вновь:
   - Виллоу? Что ты делаешь здесь?
   - Спасаю твою задницу, как и он, - усмехнулся темный, указывая на робкую фигуру Хуса, - Все какие-то листики прикладывал к твоим ранам. Сказал, что медик...
   Вмешательство в бой откуда-то взявшегося Виллоу спасло их. Темный мгновенно перебил всех врагов и оттащил обоих луидов за пару километров от места их схваток. Хус, пришедший в себя первым, не мог скрыть своего ужаса перед хозяином полуразрушенного замка. Как выяснилось, темный, спасаясь от охраны, нашел заброшенные врата перехода и вошел в них наугад, желая просто сбежать из Дерева. Ворота перенесли его в третий мир как раз к Канди и Хусу. Темный эльф из любопытства украдкой некоторое время наблюдал за ними. Но когда понял, что тени вот-вот расправятся с его бывшими гостями, вмешался.
   Этот его поступок, был спонтанным, как и все его поведение. Хус на каком-то подсознательном уровне ощутил это. Поэтому при каждом движении гиганта медик внутренне съеживался, ожидая каких-нибудь неприятностей.
   Переспрашивать дальше у Канди не было сил, и он заснул. Пока мор был в забытьи, Виллоу уже успел порядком развлечься. Едва разобравшись со всеми тенями, он с видимым удовольствием напугал медика, когда между делом вдруг сообщил ему:
   - Ты - предатель. Более того, я могу сказать, ты - охотник, тень, которая захватила тело настоящего Хуса. Поскольку я против теней, мне придется тебя убить. Что смотришь, страшило, думаешь, я не знаю? Я вашего подлого брата насквозь вижу.
   Испуганный Хус даже ответить ничего не мог.
   - Ладно - продолжал разошедшийся темный, - хочешь, по-твоему, будет - по-твоему. Я приду к тебе в гости и убью тебя там!
   В следующий момент он начал атаковать тело Хуса. Замок, который Хус укрепил и в котором помимо него находилась Тин, казался теперь не неприступной крепостью, а соломенным шалашом, который разлетится при первом же ветре. Он вошел в него по-хозяйски. Спокойно осмотрелся и рявкнул:
   - Где прячешься? А?
   Испуганный Хус успел раствориться в стене замка и со страхом наблюдал за ним оттуда.
   - Эй, охотник! Что-то я не слышу твоей отваги! Это место так укреплено, что ты, наверное, думаешь, что здесь ты непобедим! Давай проверим это!
   В ответ до Виллоу донесся только голос:
   - Вы ошибаетесь, господин эльф, я всего лишь маленький медик луидов, у которого есть маленький талант...
   - Талант? Если ты говоришь правду, то почему не покажешься? Если ты не тень, то я сразу увижу, ведь душу замаскировать невозможно. Если ты - луид, то и выглядеть будешь как луид!
   Эта простая мысль не приходила в голову Хусу. И тот согласился:
   - Хорошо. Только не убивайте меня...
   И Хус появился прямо перед эльфом.
   Было видно, что Виллоу поражен. Он долго смотрел на Хуса. Затем подошел к нему, взял его за голову и заглянул зачем-то ему в рот. Потом произнес:
   - Жаль. Я так хотел прикончить охотника... А может, мне наплевать на все и прикончить тебя здесь? Ты - сильный, я чувствую. Это будет интересно.
   Хус мгновенно растаял в воздухе, слившись со стеной.
   - Ладно, пошутил. Выхожу.
   И действительно вышел из тела луида.
   Через двое суток вечером, даже скорей ночью, над неподвижным телом Канди вновь склонился темный эльф:
   - Не похоже, что он выздоровел, а ты, дохляк, обещал.
   Вопрос эльфа вызвал в луиде дикую волну страха. Он, заикаясь, поспешно ответил:
   - Господин эльф, у него началась десса...
   - Это еще что?
   - Канди - мор, поэтому примерно раз в месяц ему обязательно нужно пройти обряд перерождения. Они называют его "дессой".
   - Ну так проведи этот обряд, а то я скоро с ума сойду от твоих улыбочек.
   - Ему нужно в пещеру Восстановления.
   - Это еще что?
   От длительной беседы с чудовищем у Хуса едва не помутился рассудок. Но переступив какой-то порог ужаса, он перестал соображать сколько-нибудь трезво, и его понесло:
   - Поскольку моры - особая каста, которая вобрала в себя всю силу земли, они не могут выдержать ее тяжести, и им время от времени нужно восстанавливать баланс сил. В пещерах Восстановления возникает особая среда, которая издавна использовалась луидам при лечении различных заболеваний...
   Хус говорил торопливо, а темный согласно кивал головой, находя забавным, что этот блаженный стал объяснять ему какие-то мелочные проблемки своего маленького народца... Он притворно склонил голову, слушая, как распинался Хус.
   - Наши предки заметили, что эти пещеры могут избавить практически от любого недуга. И наши старейшины после тысячелетней войны смогли использовать эту силу для сотворения нашей элиты - моров. После тяжелых испытаний посвящения в моры соискатель уходит в такую пещеру и впадает в спячку на целый год. Не все выдерживают ее. Многие просыпаются до срока, и тогда их отлучают от звания. Жизнь этих несчатных трудна. Они уже больше никогда не смогут вернуться к обычной жизни, потому что дух воина уже поселился в их сердце, но не обрел равновесия с остальным внутренним миром. Они не могут работать, не могут рассуждать как раньше. Они становятся ограниченными и похожи на сумасшедших. У них один выход. Когда наступает срок, они становятся демонами, воинами-солдатами, зверьми, которые подчиняются погонщикам. Изначально миссия демонов - самопожертвование. Они должны смять врага и погибнуть... Но стать демонами они могут только за сутки до битвы. Правда, некоторые прерывают обучение еще до спячки, и они тоже могут стать демонами. И такие случаи не редкость, хотя те, кто не впадал в спячку, имеют возможность вернуться к обычному образу жизни.
   Эльф слушал, не перебивая, хотя в его глазах порой и мелькала досада и злоба. Гундеж дохляка надоел. Все хотят силы. Смертные ради нее рискуют потерять рассудок. Жалкие создания. Хотя, с другой стороны, можно позавидовать их силе духа, не отступающего ни перед чем. Наконец, он произнес:
   - Ладно. Ему нужна пещера Восстановления. Где мы ее возьмем? Нет, не так. Ты один дотащишь это тело до этой твоей пещеры?
   Хус совсем сник:
   - Нужно его донести до Ставки. Там есть такие пещеры. Но господин Канди слишком тяжелый...
   От длительного разговора, в котором эльфу приходилось играть роль товарища и друга, у темного заныло под ложечкой. Хотелось одним ударом сломать позвоночник этому недоумку и его развалившемуся на лежанке товарищу. Но Виллоу сдержался. Здесь, в третьем мире он чувствовал себя гораздо лучше. Его больше не тяготила собственная жизнь, а ошибки, которые он допустил со своими товарищами, когда отказался от идей светлых, уже не казались ему такими роковыми. Еще перед тем, как сбежать от эльфов сюда, он решил помочь трискерам и луидам уничтожить теней. Но если сначала эта цель служила ему оправданием за свои преступления, то в третьем мире он жил и чувствовал совершенно иное: он хотел уничтожить теней, потому что хотел кого-нибудь уничтожить.
   Наконец, он не выдержал:
   - Слушай, пигмей, меня не волнует, как ты будешь спасать своего морика, но меня ты должен оставить в покое. Я ухожу. Мне твоя дохлая физиономия надоела! Понял? Только попробуй сейчас вякнуть что-нибудь! Я тебе тут же голову оторву!
   Он рывком поднялся и решительно исчез в ночной темноте. Затравленный Хус подумал: может, он и к лучшему, а то чего доброго этот дикарь мог его невзначай и прибить.
   На следующий день Хус, ухватившись своими худыми клетьми за лежанку мора, потащил ее к Ставке. Он не знал, что Ставка пала и что теперь в ней хозяйничали тени... Но сил у медика было немного, так что, промаявшись целый день, он оттащил своего товарища всего на пару километров...
   Одинокий, он сидел перед вечерним огнем, подтащив Канди поближе к костру, чтобы тот не простудился. И даже в этот отчаянный момент своей жизни он не мог себе ответить: прав ли он был, когда решился уйти из своей касты, чтобы понаблюдать за телами. Свою жизнь Хус всегда ценил очень высоко, потому что был талантом, который редко встречается в любом народе. Но с некоторых пор его больше стали волновать не опыты и наблюдения за телами, а отношения с этими странными созданиями - морами. Он не случайно так красочно рассказывал о них Виллоу. За короткое время он научился не только их уважать, но по-своему их полюбил. Даже этот вредный Канди, который рисковал сейчас погибнуть без пещеры Восстановления, тот самый Канди, которого Хус поначалу так боялся, стал для ассистента кем-то, похожим на друга. Или друг - это что-то другое? Поэтому медик не за что не бросил бы товарища и скорей бы погиб вместе с ним, чем попытался б спастись один.
   День был уже высоко, когда Хус проснулся. Съев сытную эльфийскую лепешку, которых уже оставалось у него немного (спасибо обжоре Виллоу), медик нехотя поднялся. Все тело болело от одной мысли о предстоящем дне. И вот он снова хватается за лежанку почти бездыханного товарища и тащит ее. Но в этот раз силы кончились еще раньше, чем вчера. Едва ли он оттащил мора и на пятьсот метров. Словно издеваясь, веселое солнце поднялось высоко и осветило радостный мир, в котором не светило одному Хусу. Бывший ассистент выпустил из рук носилки. Обессилено сел рядом с товарищем. Решил пройти пару сотен метров, надеясь встретить кого-нибудь на подмогу. Довольно быстро нашел широкую тропу. Но как назло луидов, шагающих по ней туда или обратно, он не встретил. Это было немного странно, потому что рядом со Ставкой всегда было много луидов. Однако отсюда она уже чувствовалась, Ставка. Ее пещеры Восстановления давали особый аромат, удивительную ауру. Ставка обязательно должна была иметь такие пещеры, поэтому она была привязана к этим природным феноменам. Лагуны, образующиеся в результате особого соединения поверхности с подземельем, обычно располагались достаточно многочисленными группами и чаще всего обнаруживались на глинистых почвах, но не в чистой глине. Ставка имела их аж пятнадцать штук. Это считалось очень много. Как бы теперь дотащить до них Канди. Здесь уж совсем близко. Собрав остатки воли, Хус стал возвращаться к носилкам, решив, во что бы то ни стало, дотащить товарища. Решительно сжав клети в кулаки, погруженный в собственную решимость, он не слишком вглядывался в местность, и, в конце концов, провалился в какую-то засыпанную пожухлой листвой и сосновыми иголками дыру. Он было выругался, но тут же оторопел. Яма была необычной. Это была маленькая пещера Восстановления. Конечно, она не могла сравниться с большими, но воздействие оказывало то же самое. Потирая ушибленное колено, Хус растерянно разглядывал находку. Канди можно было отправить на дессу и сюда. Правда, он вряд ли поместиться, но если сложить калачиком... Хус тут же вскочил и чуть не бегом помчался за мором.
   Это был уже вариант. Он уложит мора в эту маленькую пещерку, а сам пока пойдет за помощью. По крайней мере Канди так не погибнет. При желании можно было б и всю дессу провести здесь, но вообще-то какая в этом необходимость? Хус повеселел. Он быстро схватил лежанку и потащил. Близость пещерки Восстановления придавало ему силы, и уже через час, луид укладывал товарища в природную лагунку. С трудом свернув Канди калачиком, Хус тут же отправился в разведку. Конечно, он мог дойти сразу до Ставки, но осторожность все же не помешает. Нужно было выяснить на всякий случай, почему это на тропе он практически никого не встретил. И хотя сил у него почти не было, он был сильно воодушевлен.
   День уже успел перевалить за середину, когда он встретил еще один разъезд теней. Он уже собирался перекусить, как вдруг услышал неторопливый разговор и увидел темные фигуры. Он тут же припал к земле, изредка поднимая несуразную голову, чтобы видеть, куда направляются враги. Теней было трое. Все они были копейщиками. К удивлению и злости Хуса, они направлялись как раз в его сторону. Он проворно откатился назад и вправо, спрятавшись за дерево. Тени прошли мимо него. Хус провожал их досадливым взглядом: там, метрах в пятидесяти, находилась пещерка Канди. Они шагали прямо к ней, не сворачивая. И уже почти не скрываясь, он смотрел на удаляющихся солдат и с замиранием сердца ждал. Его опасения оправдались. Со стороны Канди вдруг донесся стон. Было видно, что копейщики удивленно вылупились на что-то, что было спрятано за их спинами. Но Хус знал, что это было. Десса агента Управления по подгорным и нагорным делам началась. Он почти воочию видел, как выгнуло тело мора, как приподняло его из ямы, как с его тела посыпались на землю листья, дерн, ветки, которыми медик прикрыл своего товарища. После первоначального шока копейщики стали окружать это странное зрелище, готовя к делу оружие. Поняв, что те собираются попросту заколоть его товарища, Хус окончательно выскочил из своего укрытия и, что есть силы, закричал:
   - Нет!
   Копейщики обернулись. Хус бежал к ним изо всех сил. Долговязый верзила перехватил свое оружие поудобней, чтобы было легче вспороть живот этому невесть откуда взявшемуся недоумку. Но метров за пять до них он внезапно, словно споткнулся и повалился на мягкую почву...
   ...Хус атаковал душу копейщика. Он стремительно ворвался в его мир. Изумленный солдат вращал своей непутевой головой, не понимая, что происходит. Мир копейщика был деревенским двориком с поленницей, частоколом высокого забора и даже собачьей будкой, в глубине которой ворочался пес. За спиной у хозяина стоял округлый деревянный дом. Хус не стал объяснять опешившему копейщику и сразу ударил его тяжелой нерасколотой чуркой. Здесь он обладал гигантской силой. Увалень повалился на землю, а луида выбросило наружу. Он был теперь хозяином этого тела. Почувствовав в руках копье, Хус в теле врага развернулся и неловко ткнул им ближайшего солдата. Тот охнул, ухватившись за древко, и медленно сполз по дереву, к которому Хус его пригвоздил... Третий малый, видимо, вдруг что-то поняв, с ревом бросился на луида. Но Хус уже покинул тело верзилы и прыгнул на нападавшего...
   После произошедшего медик тяжело оттаскивал тела копейщиков от пещерки Восстановления. В этот раз его пронесло. В его странной голове наконец-то появилось подозрение о том, что Ставка захвачена врагом. Что ж, тогда ему ничего не оставалось, как ждать возрождения Канди.
  
   Лепешки кончились. Взял их всего три или четыре, нужно было отобрать у этого Хуса все. Виллоу был сердит. Есть смертную пищу не хотелось. Она была слишком вонючей, да и вкус был, словно падаль намешали. Третий день как ушел от морика с его трусоватым приятелем. Хотелось настоящего дела, а с этими нужно было возиться и заниматься какой-то мелочью. Расчет на то, что через этих луидов он сможет выйти на их армию, не оправдался. Зато врагов в округе было предостаточно. Он уже уничтожил пять или семь разъездов, и среди них были даже неплохие воины. Хотя, конечно, для Виллоу они не представляли никакой опасности.
   Он сидел прямо на голой земле. Его одежда из яркой и вызывающей стала серой и готова была превратиться в лохмотья бродяги. Но этот факт его занимал мало. Хотя в какой-то момент он и захотел найти себе обновку. В отличие от тела одежда на нем была сделана из смертного материала. Глубоко вздохнул. Вытащил из котомки, подобранной у одного командира теней, сушеное полосками мясо и какие-то пирожки. Поесть все-таки стоило. Бессмертное тело требовало энергии. Откусил пирожок. Медленно начал жевать. Поднял голову. Сосняк поднимался на сопку и там, словно изнывая от усталости, редел. Но Виллоу не собирался идти туда. Напротив, он искал широких дорог и шумных селений, где можно было встретить вооруженные отряды теней. Рано или поздно на него обратят внимание и пришлют кого-нибудь стоящего. Тогда он и повеселится.
   Расчет его оправдался быстрей, чем он думал. Уже через неделю в округе нельзя было встретить отряда, который был бы численностью меньше двадцати. И среди них уже не было ротозеев-копейщиков, а все сплошь настоящие бойцы. Но и с ними было уже скучновато. Разбив три отряда, темный эльф больше не искал с ними встречи, он замышлял другое. Недалеко от Ставки тени построили военную заставу: вообще в этой части леса их было немало. Как видно, они что-то усиленно охраняли. Эта застава превратилась в целую деревню, в которую время от времени прибывало немало военных и всякого обслуживающего персонала: доктора, повара... По его наблюдениям, была на заставе даже таверна, где служивые могли вдоволь оторваться. Он собирался напасть на эту заставу и очистить ее от теней. Это уже походило на настоящее веселье. Численность гарнизона и гостящих вояк достигала пятисот. Виллоу собирался вырезать их всех. Однако он понимал, что вылазку нужно было подготовить. Даже с обычными отрядами можно было получить ранения. А когда идешь на такое дело, план был нужен обязательно. Иначе, кто сказал, что останешься в живых? Поэтому эльф пару дней наблюдал за заставой.
   Вот и сейчас, дождавшись, пока на лес спустятся сумерки, он вышел в очередную разведку. Несмотря на то, что мог идти скрытно, он давно этого не делал. Пусть светлые опасаются, что их могут заметить и, не дай бог, мир узнает о существовании их бессмертного народа. Он же просто убьет всякого, кто встретиться на пути... Размышления о светлых теперь вновь будили в нем былую неприязнь и даже ненависть. Город Света должен быть разрушен. Слишком большую цену заплатила его каста, чтобы эти фанатики могли спокойно заниматься своими делишками. Только смерть могла заставить их заплатить за все. Конечно, пока он слаб и одинок. Но если смог спастись Еги, то, возможно, кто-то еще кроме Еги и Виллоу скрылся от участи сладкого сна. Все же, как это унизительно. Ничего хуже они придумать не могли. Смерть для настоящего воина почетна. Когда враги казнят, они признают, что боятся его силы и ненавидят. В этом есть своя честь. Но его этой чести светлые лишили. Вместо величия смерти они подсунули сон. Словно нашкодившему ребенку. Виллоу мотнул тяжелой головой.
   Он уже прошел сухой лесок и стал спускаться в низину. Сырость сразу обозначила себя стаями комаров, которые с жадностью сначала бросались на вечернюю жертву, но едва почуяв запах эльфа, улетели восвояси. Закуска из Дерева Миров была им не по нутру.
   Так он дошел до первой большой поляны. Не опасаясь никакого подвоха, потому что пересекал ее уже не однажды, зашагал спокойно и уверенно. Но пройдя несколько метров, насторожился. Из леса донесся какой-то тихий продолжительный свист.
   Виллоу улыбнулся: он еще ни разу не встречался с лесными братьями. Так, кажется, звали здесь разбойников. Ему они даже чем-то нравились. Большей частью они плевали и на трискеров, и на луидов, и на теней. Если это банда, нужно будет им помочь, может даже стать ее членом и наводить ужас на окрестности. У него тогда появится свой отряд. Отряд! В этом что-то есть. Но хватит мечтать. Виллоу напряг слух и зрение и, не подавая виду, продолжил вышагивать по буграм кочек, спрятавшихся в высокой траве.
   И все же нападение он проморгал. Откуда-то сверху на него свалилось одновременно пять или шесть очень искусных воинов. Отбиваясь от них, темный эльф старался задеть врага и оставить на его теле следы своего алого клинка. Но уходя от яростного напора противника, которого он большей частью не видел, едва ли не впервые в жизни он почувствовал уважение к тем, кто нападал. Враг был искусен и хладнокровен. В какой-то момент эльф не выдержал: он нырнул вниз в высокую траву и откинул полог. Даже полутьма поляны из небытия была ярким всполохом света. Эльф еще раз огляделся. Вот еще не выпрямившаяся примятость травы от его тела, вот клинок, который ему удалось выбить из рук нападавших, вот его след, своротивший кочку, попавшую под его ногу. В мире было все, кроме одного: в нем не было противника. Виллоу еще раз огляделся. Что бы это значило? Нападавшие должны были быть на небольшом расстоянии от него. В пылу схватки он упустил момент и поэтому не мог наверняка знать, где враг. Но даже отсюда он не видел, куда пропали враги. Недоумевающий эльф прошел до края поляны и никого не заметил.
   Наконец, изрядно замерзнув, вынырнул. И в тот же момент услышал шелест травы, словно в ее гущу один за одним рухнуло несколько тел. Но Виллоу не успел хорошо разобрать, откуда именно шел этот звук. Неожиданно сзади напал еще один воин. Темный чудом вывернулся от смертоносного клинка. Но в этот раз было немного попроще. Враг был один, поэтому эльф прекрасно видел, когда тот передвигается. Противник обладал какой-то странной техникой боя. Было ощущение, что он не столько стремится поразить врага, а произвести на него впечатление. Он неожиданно прыгал, цеплялся за ветки, а все его удары были не частыми и напористыми, а редкими и словно случайными. Виллоу усмехнулся: так его не победить. Брошенный умелой рукой алый меч сделал хищное сальто и словно в масло вошел в тело воина. Тот охнул и тихо упал на высокую траву. Темный бросился к оружию. Те, что напали на него сначала, наверняка слышали звуки боя и уже спешили сюда. Он не успел. Таинственные воины вновь кинулись на него. Только теперь, не имея оружия, находясь недалеко от деревьев, он вдруг понял секрет их атак: они делали акробатические трюки. Они цеплялись за ветки, но атаковали одновременно. В результате у жертвы не было времени разобрать, откуда идет опасность. Они словно зависали в воздухе, атаковали спереди сзади, они превращали свое преимущество в численности в подавляющее. Защищаться было практически невозможно. Но темный был не зря темным. Уходя и выскальзывая от частых ударов, ему удалось все же выхватить меч убитого противника. И все началось по новой. Особенно неприятны были атаки с воздуха. Опасаясь, что рано или поздно они его достанут, он правдами и неправдами стремился выйти на середину поляны. По крайней мере там не будет сосен, за которые так ловко цеплялись враги.
   Но и тут Виллоу ошибся. Таинственные воины пропустили его внутрь собственного круга и медленно стали надвигаться, сжимать кольцо, уверенные в своей победе. И только тут темный увидел: они не зависали над жертвой, они цеплялись за натянутые веревки, которыми была опутано все пространство над поляной. Очевидно, тот, кого он убил возле деревьев, следил за натянутой конструкцией... Еще немного и они кинутся, и тогда даже бессмертный воин не сможет устоять. Черт. Другого выхода нет. Полог откинулся снова. Но в этот раз Виллоу не стал убегать. Слишком холодно, сделает десяток шагов и - поминай, как звали. Он сделал другое: схватился за край мира с внешней стороны и повернул его, а потом и вовсе свалил на другой бок так, что теперь путь Виллоу в небытии по отношению к сваленному миру был не горизонтальным, а вертикальным. И эльф пошел, с трудом передвигая окоченевшие ноги. Он чувствовал: холод, который и так его добрал до кости, в этот раз сковал не только тело, но и душу. Так он еще никогда не замерзал. Весь белый от изморози, вынырнул он в воздухе и тут же ударил по веревкам. Обжигающий осенний воздух полоснул по горлу, удар задеревеневшей рукой был слабым, но и его хватило, чтобы конструкция рухнула. Враги этого не ожидали. Они неловко рухнули вниз вместе с замерзшим эльфом. Падая, Виллоу махал мечом, но даже в таком положении враги сумели уйти от ударов эльфа. Закоченевшая рука не позволяла ему двигаться быстрей. С трудом встал. Уже не знающие, чего еще ожидать от эльфа, воины с опаской смотрели на своего врага. Из движений исчезла уверенность и какая-то неумолимая смертельная опасность, исходящая практически от каждого.
   Эльф торжествующе усмехнулся. Они его, наконец, испугались. Конечно, они его не отпустят, но теперь у него точно есть шанс. Понемногу оттаивало тело. Ваши фокусы теперь не пройдут. Сколько же вы плели свою паутину вокруг этой поляны? А вот, простите, не помогло. Конечно, он уже и устал, но и враг уже не полезет с прежним пылом на рожон. Какие они все-таки неловкие! Стонут чего-то, видимо, рухнул кто-то неудачно. И тут Виллоу снова торжествующе усмехнулся: он все же не зря махал своим клинком. Нет, не все те, кто сидел на паутине, собирались нападать на него. Наверх они подняли всех своих раненных товарищей. Потому что в высокой траве он совершенно отчетливо слышал стоны и какое-то странное копошение. Это меняло все. Нет, не Виллоу уже жертва, совсем не Виллоу. И эльф поднял ожившей рукой свой алый меч. Ему уже нет нужды откидывать полог...
   В ответ на атаку эльфа воины неожиданно кинулись в бегство. Правда оно не было беспорядочным. Они отходили по-военному организованно: трое прикрывали, остальные двигались быстро и почти бесшумно. Виллоу остановился. Воины выносили своих товарищей. Какое-то позабытое чувство шевельнулось в груди темного. Вот так же он пытался спасти своих друзей во время бойни за стенами своего замка. Эти враги достойны жизни. Правда, если б они не были так сильны, эльф вряд ли их пощадил. Но сейчас он чувствует нечто совсем иное: воины, спасающие своих товарищей, достойны жить. Конечно, их жизнь не жизнь, но... Весь век суждено им таскать свое мелкое слабое тело в этом третьем мире, чтобы через каких-то несколько десятилетий - сдохнуть... Они все равно сдохнут! Какая разница, когда...Они всего лишь жалкие букашки, посмевшие бросить вызов самому Виллоу! Он может легко их достать и вырвать их скользкие от крови сердца. Трое прикрывающих для Виллоу - смешная преграда. Но стоит ли? прежде хочется разобраться в себе: как Виллоу к ним относится? Пусть пока идут: этот лес не так уж велик. Виллоу обязательно их найдет, когда поймет...
   Враги скрылись в темноте.
   Темный эльф вложил меч в ножны. Он стал слишком эмоциональным. Совершенно точно: это была засада. И теням почти удалось его уничтожить. И при этом Виллоу позволил им уйти. Конечно, они ему понравились. Настоящие воины. Но теперь они точно знают о том, что Виллоу умеет атаковать мгновенно. Зря отпустил их, зря. И что, теперь идти к заставе? Если они напали на него здесь, значит, знают, что он следит за заставой. Они ожидают его нападения. Вот где нужно было быть незаметным, как светлый эльф.
  
   Вратами личности оказались Ступени. Они находились в самом центре города Света, во Дворце Бытия. Как рассказал Кесау, этот Дворец большей частью пустует. В спокойные времена его Ступени покрыты вековой пылью, а в великолепных залах только ветер не гуляет. Но в последние два столетия Дворец стал достаточно оживленным местом. Равновесие в ветке нарушилось, поэтому эльфам разного уровня часто приходится встречаться. Каждая такая встреча требует большой подготовки. Целую неделю жрецы разных уровней выстраивают мантры. Их таинственные фигуры располагаются прямо перед Ступенями. Смысл их заключается в выравнивании разных миров по отношению друг к другу, иначе пройти по этим ступеням будет невозможно. Несмотря на то, что Раджа из-за дессы чувствовал себя отвратительно, он не мог не удивляться открывающимся картинам. Они прошли через два просторных зала, в которых синие, зеленые, голубые полотнища флагов сливались с такими же стенами. Огромной молчаливой толпой в полупоклоне застыли эльфы-монахи. Все они были сплошь совсем юными, такими же, как Кесау. Над этой аккуратной молчаливой толпой раскинули свои ветви позолеченные искусственные деревья. Приглядевшись, Раджа неожиданно понял, что растения были живыми. Лишь на первый взгляд листья казались совершенно каменными. В действительности их золотой отблеск местами был покрыт совершенно живой влагой. Поразительно, что это чудо растительной природы поднималось прямо из мраморного пола, не то что нигде не взламывая, но и даже нигде не оцарапав его. Раджа вздохнул: в его состоянии даже удивление принимало вид страдания. Они шли дальше. Во втором зале, на стене напротив - огромный портрет какого-то седовласового эльфа. Видимо, это и был тот самый правитель города - жрец Сенталия. Кесау, который старательно сопровождал гостей к вратам личности, горделиво произнес:
   - А ведь сам он даже не знает, что мы украсили дворец его портретом.
   Наконец, они дошли и до третьего зала, где и должно было свершиться чудо восхождения. Оно началось сразу. Эльфы, видимо, спешили. От гостей мгновенно оттеснили бедного Кесау, которого, как было видно, разбирало страшное любопытство. Несколько молодых эльфов в голубых одеяних, напоминающих монашеские одежды, обступили Селину и Раджу. Каждому из них на лоб, прямо между глаз, они приклеили по одному плоскому гладкому камешку. Недовольный Раджа тут же попытался от него избавиться. Но властный эльф с нарисованными на щеках синими глазами строго предпуредил:
   - Знаки мира нельзя снимать до того момента, пока вы не вернетесь назад. Иначе вас размажет по времени.
   В другой раз Раджа бы, конечно, что-нибудь отчебучил, но, подавленный болезнью перерождения, был в этот раз покорным и почти тихим. Кивнул согласно головой, ожидая еще каких-то, как казалось ему, неизбежных издевательств.
   Тем временем обступившие их эльфы расступились. Прямо перед ними вврех уходила широкая лестница. Эльф с нарисованными глазами тихо произнес:
   - Не торопясь, поднимайтесь на шесть ступеней...
   Раджа и Селина переглянулись и шагнули. Незаметно это отчужденный народ, живший в Мировом Дереве, стал для них почти родным. Селина подумала, что, наверное, она доверяет этим странным существам даже больше, чем родным трискерам.
   Они поднялись на одну ступень. Следуя какому-то странному инстинкту, тут же остановились, словно время-пространство могло не успеть за их передвижением. Воздух немного дрогнул, как иногда он дрожит в полуденный зной лета и... ничего не изменилось. Все также на них снизу смотрели эльфы-жрецы, все так же маялся позади Кесау, страясь выглянуть из-за строя эльфов-монахов, начавших говорить какую-то странную молитву.
   Второй шаг. И опять воздух дрогнул и стройные ряды начинающих эльфов исчезли вместе с их бубнящей молитвой. Зато внизу появились другие эльфы. Они выглядели немного постарше. Но и в их скользящих по ним взорах Селина невольно обнаружила острое любопытство. Как видно, они были наслышены о прибытии каких-то собенных смертных, которые должны были изменить судьбы миров... Да и вообще смертные сюда никогда не приходили. Конечно, эльфы набирали в свои ряды паломников из миров, но те, обычно, жили уединенно, и почти никогда не появлялись в городах.
   Когда они ступили на шестую ступень, неожиданно прямо перед ними возник трон. За ним поднималось полотнище, на котором был изображен синий дракон. По краям трона стояли статуи фигур эльфов, вместо голов которых были львиные морды. Статуи были сделаны с большим искусством. Казалось, они внимательно наблюдали за прибывшими гостями. В их руках острые мечи, мышцы напряжены, короткая жилетка прикрывает торс, на ногах остроконечные сапожки. А может, они и вправду живые? Наконец, Селина отвела от них взгляд. На троне восседал жрец Сенталия. Селина удивилась, насколько правдиво был написан тот большой его портрет, который они встретили во втором зале. Ей даже показалось, что минуту назад он стоял в той же позе, что и на изображении.
   Жрец встал. Едва он заговорил, Раджа и Селина поняли, что перед ними не немощный старец, облаченный древними знаниями и глубокой мудростью, а деятельный сильный эльф:
   - Здравствуйте! Наверное, вы думаете, как правитель я должен извиниться перед вами за то, что вас насильно привели в наш мир. Но я не буду. Потому что все, что я делаю, подчинено Великому Дереву, которое не знает слов "хорошо" или "плохо", оно понимает лишь одно: выполнил ли я то, что должен или нет. У меня мало времени, поэтому я жду, что вы зададите мне вопросы и вернетесь домой, чтобы поправить наши дела.
   Раджа вздохнул. Селина усмехнулась. Этот жесткий старик ей не понравился:
   - Я думала, вы скажите нам все, что мы должны знать... Ведь вы ждете от нас едва ли ни чуда. Как мы должны его свершить, если даже не представляем, чего именно вы ждете от нас.
   - Вы должны уничтожить теней.
   - Как?
   Сенталия усмехнулся:
   - У тебя, Селина, талант. Если ты овладеешь им, то сможешь управлять сражениями.... И у вас есть что-то еще. В вас больше энергии, чем просто у созидающих битву. Если научишься думать о себе как о продолжении своего мира, в тебе откроется сила, с которой мало кто сможет соперничать. С тобой должен появиться кто-то еще, кто сможет преоделеть великую преграду и освободить кого-то очень древнего. Древний успокоится, и у вас появятся силы.
   Жрец замолчал. Селина взглянула на повелителя эльфов с удивлением:
   - И это все?
   - Да.
   - Как-то непонятно.
   Полагая, что ему тоже нужно было задать вопрос, Раджа преодолел приступ своей болезни:
   - Повелитель Сенталия, а в чем мой талант?
   - Ты - воин.
   - И все?
   - Все.
   Мор не сдержался:
   - Вообще забавно! От того, что мы сюда пришли, ничего не поменялось. Мы не узнали ничего нового. О том, что у Селины имеется дар, было ясно и так. А уж то, что я - воин, извините, я в курсе.
   Голос Сенталии перекрыл причитания мора:
   - Вы уже видели главных своих врагов. Вы уже видели тех, кто вам поможет. Это война сгустков энергий. Вы - эти сгустки.
   И эльф вновь замолчал.
   - "Сгустки"? - Раджа округлил глаза. - Здорово! Вообще-то я думаю, вы виновны в том, что выпустили своих темных к нам в миры. Вы объявили им войну, но когда победили, почему-то не уничтожили. Почему?
   - Некоторые темные эльфы были усыплены, потому что в Дереве мы не можем уничтожить темных высокого уровня. Их возможно убить лишь в мирах. Рано или поздно они проснутся и станут предводителями теней. До этого времени вы должны уничтожить теней, иначе у нас нет шансов. Если хотя бы один из темных доберется до заразы, наша ветвь обречена.
   - Разве вы не знаете, что один темный уже проснулся?
   - Знаю. Вы должны покончить с тенями до того, как он найдет их.
   Раджа сглотнул слюну:
   - Я говорил с ним. Он хотел пойти в наш мир, чтобы уничтожить теней! Мне кажется, он поможет нам!
   - Когда темный эльф уходит из Дерева в миры, он теряет рассудок, сострадание, у него исчезает чувство справедливости, красоты, он становится зверем. Чем дольше он находится в вашем мире, тем хуже он становится. Вам нужно поспешить....
  
   Он решил отказаться от своей затеи вырезать заставу. После вечернего нападения застава ему стала неинтересной. Теперь Виллоу искал таинственных воинов. Стараясь обострить свои чувства, эльф практически перестал есть, лишь два раза в день жадно хлебал воду из какого-нибудь окрестного ручья. Он превратился практически в зверя, который хищно вынюхивал свою добычу. И вот, следуя исключительно инстинктам, однажды он все-таки умудрился поймать своих ночных противников. И был бой. Пятеро из них больше никогда не выйдут на охоту, остальным же вновь удалось бежать. После этой жуткой расправы над синими мастерами клинков, считавшимися воинской элитой теней, темный эльф окончательно потерял нить своих устремлений и желаний.
   Виллоу рыскал по лесу, в который уже никто из теней не рисковал выходить. Он больше уже не рассуждал о том, на кого ему следует напасть, где и как выследить очередную жертву, он, словно перешел на другой уровень переживания. Беспричинная злость, необъяснимые приступы агрессии все чаще и сильней терзали темного эльфа. Оторванный от Мирового Дерева, он не хотел придать своим устремлениям хоть какую-то цельность и осмысленность. Странно, но ему хотелось все глубже погружаться в глубины своего дикого состояния. Казалось, зверь в нем победил окончательно.
   Для теней же он стал настоящей головной болью. В конце концов, сведения о страшном воине-звере дошли и до Тролля.
  

Глава тринадцатая. Два поединка

   Четверо сильных воинов несли его носилки. Над склоненной головой легкий навес. Роскошь - всего лишь спутница великих, но не их суть. Об этом правитель знал. Поэтому он не слишком окунался в богатство и власть, которыми располагал. Губы властителя поджаты. Это смешно, если б не так скверно. С некоторых пор Троллю не слишком нравились яблоки, но он отчаянно продолжал их жевать. Откровенно говоря, он не жаловал и апельсины с мандаринами, а от ананасов его просто выворачивало. Громадные подводы с фруктами должны были удовлетворять аппетит не только правителя, но и его свиты. Но несмотря на все усилия, фрукты портились. Избалованная свита не желала поедать ананасы и мандарины вместо мяса и рыбы. Тайно, чтобы Тролль не прознал, они доставали консервы в провианте армии. До нее со своей фруктовой диетой Тролль не добрался. Простая еда была в цене. Если б кто-нибудь узнал причину странного поведения правителя, он, наверное, решил бы, что тот сошел с ума. Потому что фруктовая диета должна была приблизить конец трискеров и возвестить победу нике в третьем мире. Так он загадал. До тех пор, пока не падут Коринфы, он и его свита будут есть фрукты, высасывая сок из этого сопротивляющегося мира. Да, он придумал это. Но все же он не сошел с ума. Эта была его причуда, которая тоже помогала делу. И потом какой от этого вред? Вот и теперь Тролль взял в руки большое яблоко, но не смог его доесть и бросил на дорогу. Вообще-то он всегда любил фрукты, но они надоели. Он отчаянно хотел мяса, особенно теперь, когда наступление на Коринфы вновь откладывалось, а значит и фрукты грозили стать его каждодневной диетой. Даже от одной этой мысли его желудок начинал протестовать. Чертовы трискеры. Они каким-то образом обрушили Волосок Исс - перешеек, соединяющий горную гряду Тверди с горной грядой Коринф. В результате трискеры отрезали нике от вторжения в свою столицу, если не навсегда, то точно очень надолго. Правда без богатых деревень, расположенных в низинах Тверди, можно было легко представить голод и хаос, которые наступят в столице очень скоро... Но эта мысль слабо утешала Тролля. Правителю миров зачем-то непременно нужна была Гора. И если даже трискеры все до одного передохнут от голода, он, Тролль, все-таки не даст возможность Правителю миров сотворить свой загадочный обряд. Потому что на Гору можно было попасть только через этот самый Волосок Исс. Тролля накажут. Могут даже лишить статуса короля третьего мира.
   Тролль поморщился. Тихо проговорил:
   - Всем есть яблоки...
   Вытянувший шею оруженосец вскинул к губам гнороном, настроенный на приказ, и над растянувшимся отрядом полетел уже порядком надоевший скрипучий звук. Спустя минуту оруженосец возвестил:
   - Приказ Правителя Тролля. Всем взять по яблоку и съесть!
   По отряду, в который входило примерно половина гвардейцев, прокатился недовольный гомон. Лишь "армейцы" усмехнулись: им фрукты все еще казались лакомством...
   Неожиданно от гвардии отделился высокий воин. Это был Ваин - командующий четвертой сотней. Он был сдержан с окружающими и жесток в бою. Он был опытным. Он помнил то первое столкновение с террой моров, в которую входил Холодный Твин. Характеру, закаленному в битвах, было трудно подчиняться причудам и капризам Тролля. Он сравнялся с передовым строем, перед которым держали носилки Главного Предателя, и громко, чтобы слышали все, выкрикнул:
   - Мой правитель! Это унизительно!
   Тролль подал знак, и носилки опустили. Покинув свое законное место, он повернулся лицом к выжидающему отряду, лишь мельком взглянув на Ваина. Воин же, решив, что настала пора открыть глаза своему правителю, начал речь:
   - Мы созданы для битвы, мы готовы ради тебя, мой правитель, на все! Мы положим к твоим ногам целый мир! Даже теперь, когда решающие битвы отодвинулись, мы с радостью идем на задание уничтожить Дикаря! Пусть он будет хоть сам Эрлих, мы сдерем с него шкуру! Но, мой Правитель, согласись, несправедливо ради прихоти унижать своих лучших и самых преданных воинов...
   Ваин не договорил. Потому что длинный меч Тролля оборвал ее. Отсеченная голова покатилась по пыльной дороге. Предатель предателей только и произнес:
   - Не достаточно предан... Кто еще не хочет фрукты?
   Над отрядом повисла громовая тишина.
   Несколько гвардейцев мгновенно подхватили обезглавленное тело и оттащили на край дороги. А перед подводой с яблоками постепенно сгрудилась очередь.
   Спустя некоторое время, раздраженный Тролль подал знак, и отряд вновь продолжил путь в полной тишине. Конечно, показывать доблесть, уничтожая своих воинов, невелика заслуга. Но что делать? Без военного дела армия мгновенно потеряет дисциплину и отвагу. Вот почему Тролль собрал этот отряд на охоту на этого странного воина-зверя. Его существование не слишком мешало Троллю. Но тем, кто должен держать армию в кулаке, нужна война, не отпускающая душу ни на секунду. Иначе гвардия, имеющая положение и средства, заплывет жиром. И вообще интересно, что это за воин-зверь, который вырвался из засады синих мастеров клинков? Если он по-настоящему достойный воин, можно переманить его.... Хотя у Тролля и так достаточно хороших воинов. Этот воин-зверь не больше чем пушечное мясо. Тролль усмехнулся. В далекой стране нике водились странные звери, на которых воины теней отрабатывали свои военные умения и навыки. Странные звери не убегали от охотников, а, взяв в руки палки, выстраивались в порядок, напоминающий боевой. Некоторые старцы-нике говорили даже, что эти звери - разумный народ. Нике его называли люг. Этот воин-зверь, наверное, и есть люг. Словом, впереди будет отличная охота. Тем более что люг прекрасно умеет защищаться.
   К вечеру добрались до Ставки. В ней не было столько народа, сколько при луидах: все многочисленные силы нике были сосредоточены на фронтах. Загнав луидов в Подземелье, Тролль больше не выказывал к ним какого-либо интереса. Но затихший фронт Великого Провала, в который отступили луиды, поддерживать приходилось. В бывшей Ставке луидов находилось командование подземным фронтом и небольшая резервная армия. Гвардия ожидала, что в Ставке их будет ожидать пышный прием, однако вместо этого их тихо и быстро расселили по домам. В девять утра следующего дня они должны были быть перед казармой, в которой расположились армейцы. Вечером до гвардии дошли слухи, что командующий фронтом оказался не готов к прибытию Правителя. В Ставке царил хаос. Ближе к вечеру гвардейцы убедились в этом. Резервная армия напилась. По улицам шарахались разнузданные военные, орали песни, били немногочисленные фонари, дрались между собой. Привыкшие к такой вакханалии штатские Ставки спрятались в домах. Страшные, полуразбитые трактиры были рассадником этого дикого зла. К утру здесь будет особенно гнусно. В свете тусклых свечей армейцы будут либо лежать вповалку, либо где-то в темноте изрыгать из себя то, что было съедено и выпито накануне. Кислый запах пьянства вперемежку с тошнотворными ароматами курительных смесей в таких притонах не переводится. "Приличные" заведения давно обзавелись серьезной охраной, поскольку пьяные части резервной армии понимали только язык силы.
   И все же гвардейцев поразило не это плачевное состояние Ставки, а смерть Ваина. Откровенно говоря, не привыкшие к мирной жизни, они редко ощущали гнев и неудовольствие Тролля. Война заставляла их делать то, что необходимо. Ее страшная логика сформировала закон, который соблюдал и рядовой, и тысячник. Гвардия умела выживать и умела в случае необходимости спасать армейцев. Они были жестоки, порой, излишне жестоки, но были и по-своему честны: никогда не прятались за спинами подчиненных и обладали огромным авторитетом в армии. И пока они воевали, их уважал и правитель. Их самомнение даже мысли допустить не могло о какой-либо несправедливости Тролля. Поэтому военное затишье они восприняли как возможность отдохнуть, еще не понимая, что мнительный и раздражительный их правитель способен на предательство и жестокость к самым близким. После убийства Ваина они ощутили всю низость и мелочность души того, за кого они проливали кровь.
   В этот пьяный вечер гвардия Тролля, разбившись на группы, сидела по разным домам и за бутылками розоватой бормотухи, которую только и можно было отыскать в Ставке, и озлобленно гудела. Вот в одном из домов тяжелый тысячник Вос грохочет голосом, не привыкшим к политическим баталиям:
   - Непонятно мне, если Ваин где-то струсил, а мы не знаем, так ты скажи... иль высеки. А башку-то долой... без объяснения.
   Ему вдруг отвечает кто-то:
   - Тролль щас гнида. А раньше-то все по делу и путно. Че стало-то с ним?
   - А может, свихнулся? Эти фрукты всех жрать заставляет. Щас-то ладно, в Ставке мясо найти не проблема..., а там, на войне когда...
   - Точно свихнулся!
   - И чего теперь? У нас за главного псих будет?
   В другом доме чей-то пьяный и решительный голос возвещает:
   - Мочить его надо гада! Фрукты ему, видите ли, нравятся! А я, может, блевать с них хочу, чего ты мне в глотку-то свой апельсин суешь! Урод!
   Как знать эти апельсиновые волнения могли б, наверное, выйти боком Королю Предателей, если б только у гвардии, привыкшей только к войне, был хоть какой-то опыт в подобных делах. Ближе к утру гвардия так и не решила, что ей делать, оставив все как есть.
   А Тролль в тот вечер мрачно стоял над постелью командующего. С самого начала он сомневался в этом толстом борове. Его трусость и подобострастие были тем сочетанием, которые вызывали в Тролле противоречивые чувства. С одной стороны, это абсолютно исключало его способности в ратном деле. Но парадокс заключался в том, что Тролль не это ценил в своих людях больше всего. Предатель предателей боялся предательства. Именно поэтому бездарный и трусливый Стоки стал во главе армии, которая ничего не должна была делать, но в которой легко мог родиться заговор. Стоки точно его не предал бы, но не от личной преданности, а из-за трусости. Так появился главнокомандующий подземным фронтом.... Но Тролль не учел другого. Стоки был ленив. Только страх заставлял его хоть что-то предпринимать. Оторванный от тяжелого взгляда Тролля, он мгновенно расслабился. В его армиях царило пьянство и воровство. Сначала Стоки пытался изображать хоть какую-то работу, но постепенно заперся у себя в резиденции, перепоручив все дела своим заместителям. И даже не удосуживался выслушивать доклады завравшихся военных проныр.
   Стоки гулял. Первое время он был счастлив. Он пил с друзьями, без друзей, со случайными солдатами, слугами... Власть позволяла ему быть свободным. Но постепенно это пьянство становилось все будничней и тоскливей. Однажды в каком-то пьяном бреду Стоки увидел сидящую напротив него Смерть. Но его разум настолько был помутнен, что Стоки не испугался страшной гостьи, а предложил ей... выпить. Дни сливались с ночами, и в какой-то беспорядочной череде случайных гостей и собутыльников проступала четкая структура его главнокомандующей жизни. Утром он вызывает к себе слугу, и тот спешит в трактир за партией очередного пойла. Пока его нет, Стоки достает из буфета рюмочку из остатков вчерашнего и выпивает. Делает пятиминутную паузу и снова выпивает. Когда появляется слуга, Стоки обычно уже изрядно навеселе... В двенадцать Стоки готов принимать гостей, планируя между делом выслушать доклады заместителей о положении фронта. Но никогда не выслушивает.
   Время от времени он понимает, что дошел до края. Он говорит себе: "Больше так продолжаться не может!". Он дает слово остановиться завтра. Но на следующий день, прежде чем он поймет, что проснулся и его день начался, в нем уже переливаются пять или шесть рюмочек. Без них теперь он проснуться не может. Даже полузабитый его слуга понимает, что Стоки гибнет. Слуга смотрит на своего откровенно опустившегося хозяина и тихо уходит к себе в комнату, садится на старую табуретку и ждет. Словно что-то должно прервать это серое течение жизни.
   В конце концов, распухшая печень командующего стала протестовать. И с этой поры пьянство Стоки превратилось в битву с печенью, которая никак не хотела привыкнуть к такому образу жизни. Он насильно заливал себе в рот спиртное, а оно предательскими бульками вырывалось наружу, Стоки давился, и все же вливал в себя очередную порцию и переводил дыхание, выкатив бессмысленные глаза и качаясь из стороны в сторону, сидя на бархатном с золотыми вкраплениями стуле.
   Когда в Ставку прибыл Тролль, командующего не было. Не то, чтобы он куда-то уехал или на какое-то время вышел.... Его тело находилось здесь, но сознание уже двое или трое суток бродило где-то в другом месте. Стоки лежал на кровати, на которую его втащили слуги, вращал непонимающими круглыми глазами, то мрачнея, то чему-то радуясь. Удивительно, но приступы тошноты, которые мучили его до прошлой недели, отпустили, так что он больше не испытывал трудностей с поглощением пойла.
   Тролль не мигая смотрел на Стоки. Это продолжалось уже минут пятнадцать. Сначала слуги пытались растормошить своего правителя, но безуспешно. Тот лишь мычал и взмахивал беспорядочно правой рукой, словно отмахиваясь от невидимой мошкары. Лежа в постели, он так и не узнал своего правителя. Он обводил мутными глазами притихших слуг и Короля Предателей и бессмысленно улыбался: очевидно, у него начиналось что-то вроде белой горячки.
   На следующий день сердобольный Тролль избавил Стоки от излишних страданий. Его отрубленная голова покатилась перед строем внешне равнодушной гвардии. На охоту они выступили лишь в одиннадцать...
  
   В заставу он все-таки вошел. Стряхнув с каких-то крестьян более или менее приличную одежду, Виллоу шагал по улице и ощущал свой смрад. Он почти месяц слонялся по лесу, глотая пыль и мошку, убивал, вываливался в крови, которая запекалась у него на теле черными разводами. Поедание каких-то сомнительных не то жуков, не то гусениц, иногда сырого мяса не лучшим образом сказалось на нем. Бессмертный бродяга теперь желал просто отмыться и поспать не на дереве и не во мху, а в постели. Зверь желал комфорта. Поэтому он пока не замысливал убийства.
   Он нашел единственную гостиницу и заставил хозяина затопить баню...
   Когда через пару дней посвежевший Виллоу уходил из заставы, он был одет в черную элегантную форму офицера армии нике, а в его появившемся кошельке звенели золотые. Их бывшие владельцы справедливо полагали, что еще дешево отделались, потому что остались живы.
   Темный эльф, будто снова приобрел некий смысл и цель. И хотя эта цель не ощущалась им как что-то важное, тем не менее, само ее наличие улучшало общее самочувствие. Виллоу твердо решил уничтожить Тролля. Третий мир больше его так не пьянил, точней эльф научился держать себя приличным трискером, а пьянящее чувство свободы слегка сдерживать. Это был небольшой труд, но он дал результаты. Виллоу был доволен собой. Он вошел в мир нике и слился с ним до поры до времени.
  
   Трактир "За пазухой" при трискерах назывался "За пазухой Исс". Позже, когда хозяевами жизни здесь стали сначала луиды, а затем - нике, толстый хитрый трактирщик решил избавиться от последнего компроментирующего его слова в названии. Действительно, что еще за "За пазухой Исс"? Владельца такого заведения легко можно было заподозрить в симпатиях к трискерам и между делом заколоть, повесить тело перед трактиром, чтобы проходящие брезгливо отворачивали от него свои военные рожи. А уж о прибыли с таким названием и думать можно было забыть. Поэтому толстый трактирщик замазал часть старого названия белой известью, и получилось вполне сносно.
   Он не жаловался. Когда торгуешь тем, что по-настоящему нужно всем, не испытываешь особого стеснения в средствах. Есть и пить хочется даже в войну. Нередко заглядывающие сюда крестьяне расплачивались мясом, рыбой, овощами, а трактирщик с удовольствием угощал их тем пойлом, которое гнал из брошенной трискерами окрестной пшеницы.
   Наведавшиеся солдаты любили здесь показать себя господами, поэтому заказывали много и платили хорошо. И трактирщик не особенно расстраивался, что тяжелые монеты были с изображением падальщика теней: золото есть золото.
   Конечно, и у него бывали плохие времена. Но слава Единому, все обошлось.
   Теперь в его замаскированном погребе было немало еды, самогона, даже немного настоящего вина. С ним всегда находилось два туповатых бугая из окрестных лесных людишек: разбойнички его не трогали и даже помогали. В это смутное время трактирщик был одним из немногих, кто чувствовал себя прекрасно. А все потому что умен, и хватка какая никакая есть. Он научился мгновенно определять, под кого прогнуться, а кого и сломать не грех. За прошедшие пару месяцев войны он успел повидать всякого: его трудно было удивить.
   Поэтому, когда в его заведение вошло два луида, он не удивился, более того, он быстро смекнул о возможной выгоде такого поворота дел. Выдавать теням своего брата трискера, конечно, было опасно, лесные братья могли не понять, а вот, если сдать им этих двоих, можно было получить выгоду в несколько золотых. Демоны ведь враги трискерам. Кроме того, он лишний раз покажет свою лояльность нике. А там, глядишь, они позволят торговать и по заставам. А это совсем иная перспектива...
   Трактирщик хищно улыбнулся.
   День подбирался к полудню, но посетителей все еще не было. И это было ему на руку. Крестьянам ни к чему видеть, как он сдает краснорожих теням. Тем временем красные уроды подошли к стойке. Едва взглянув на них, трактирщик понял, что сопротивление будет оказывать только один. Высокий, с холодным недоверчивым взглядом. Второй - был слишком хлипким, а его бессмысленная блаженная улыбка говорила о том, что ее владелец малость не в себе. Так что...
   - Что будем заказывать, господа луиды? - широко улыбнулся хозяин.
   - Две порции того, что у вас зовется бифштексом, а у нас даже свиньи брезгуют...
   - Господин не в духе? Что ж бывает... А бифштексы у нас отличные. Самогончик заказывать будете?
   - Нет. Когда находишься в окружении врагов, лучше не пить...
   - Если вы думаете обо мне, что я - враг, ошибаетесь. Теперь у трискеров с луидами один неприятель - тени, - полушепотом произнес трактирщик.
   Напрасно он это сказал: вместо того, чтоб расслабиться, здоровяк, наоборот, напрягся. Но это было уже не так важно. Взяв заказ, хозяин мгновенно нырнул в подсопку. И здесь его ждала странная картина. Два здоровяка, которые вечно что-нибудь жрали, на этот раз развалились прямо на полу.
   - Эй, вы, что уже нажрались? - невольно воскликнул трактирщик и тут же прикусил язык: у обоих явно виднелись ссадины на куполообразных головах. Да и лежали они неестественно. Словно их кто-то хорошо приложил. И этот кто-то сейчас сидел у него в таверне, ожидая заказа. Трактирщик горестно вздохнул, взял приготовленные с утра порции и вышел к жестоким гостям. Как видно, сдать этих двоих теням не получится.
   Подавая порции высокому луиду, трактирщик осторожно улыбался.
   - Знаешь, - вдруг завел речь высокий. - Твои мордовороты драться особо не умеют. Но ты успокойся, я их не сильно помял, скоро оклемаются. И не обижайся на меня. Не надо...
   Трактирщик сглотнул слюну:
   - Я и не обижаюсь.
   - Кстати, ты, наверное, догадываешься, что все это угощение будет за счет твоего заведения?
   - Конечно.
   Внезапно скрипучая дверь отворилась, и в трактир вошел хорошо одетый господин. По форме и по манерам он явно был из высокопоставленных теней.
   Канди дернулся, но сдержался. Гул, а это был именно он, не показал вида, что обнаружил их. Толстый трактирщик, чувствуя, что его заведение вот-вот станет ареной битвы между сильными противниками, покрылся холодным потом. Нет, не в доброе время зашли сюда эти двое.
   Канди и Хус затаились, надеясь на чудо. Гул подошел к стойке.
   - Знаешь, приятель, - сказал он, обращаясь к хозяину, - тебе лучше уйти в подсопку. Может, тогда жив останешься.
   И уже повернувшись к луидам, охотник победно закончил:
   - Мы вас выследили. Трактир окружен. Один из вас мор, второй - охотник.... Так мы и думали. Хотя это странно, что среди луидов встречаются охотники.
   Трактирщик мгновенно исчез в подсопке, а из-за столика угрожающе поднялся Канди, вытаскивая Лун и отодвигая назад Хуса.
   Однако прежде чем Канди успел что-либо сделать, его атаковал охотник. Он мгновенно выбил своего противника во внутреннее пространство, и растерянный мор оказался в своем собственном мире. Лишь отменная выучка позволила ему не погибнуть в первые же секунды, потому что Гул, едва очутившись в мире Канди, нанес ему разящий удар своим мечом.
   Оказаться в своем мире для Канди было б, конечно, приятным сюрпризом, если б только на него здесь все время не нападали. Однако через некоторое время Канди пришел в себя. Они находились в его родовом поместье. Розовый свод и отсутствие ветра, обычные для подземного мира, ввели мора в привычное ощущение мира и покоя. Даже враг казался теперь ему всего лишь странной несуразностью. Он достаточно легко уходил от выпадов врага и, единственное, что не давало ему покоя - отсутствие Луна. Будь у мора оружие, он давным-давно разделался бы со своим врагом. Во всяком случае ему так казалось.
   Где можно было взять оружие, пока он не слишком устал, да и враг его не освоился пока? Нужно было срочно найти хоть что-то, чем он мог бы ответить этому охотнику. Пики, шпаги, военные топоры - все это было в его доме-пешере, но подходы к нему надежно прикрывал охотник.
   Надеясь запутать Гула, Канди побежал. Он понимал, что это его собственный мир и что кроме него и охотника здесь никого нет, и все же какой-то предательской надеждой веяло от домашних дорог, по которым он так часто ходил к своим друзьям. Казалось, еще немного, и навстречу ему выйдут ватагой его сокурсники и, обнажив свои молодые Луны, порежут на ремни самодовольного охотника. Пару раз ему даже удавалось обмануть врага, но каждый раз тогда, когда он практически проникал в свой дом, на пути, у самых дверей в поместье появлялся он, запыхавшийся и кровожадный. Видно, не в первый раз охотился на моров. У него была какая-то своя хитрая методика их ловли и убийства. Канди все больше ощущал себя загнанной дичью.
   Тем временем охотник неплохо изучил его мир. Теперь он просто не давал ему себя обмануть. Он гнал его все дальше и дальше от родного поместья. Единственным оружием Канди был кусок штакетника, подхваченный возле казармы. В конце концов, он выскочил в какое-то странное место. За казарму, где начинался большой пустырь и начинался подъем в Гору. Но выскочив на него, Канджи неожиданно уперся в какую странную стену. Ткнулся еще раз - и вновь неудача. Весь пустырь был не пространством, а стеной, на которой кто-то искусный нарисовал пейзаж. Канди затравленно обернулся. Через штакетник не спеша переваливался Гул.
   - А ты думал, твой мир бесконечен. Понимаешь, ты не можешь вместить в себя все.... Как зовут тебя, мор?
   Канди взял себя в руки:
   - А так и зовут - "мор"...
   Он перехватил в клетях палку. Нет, даже в таком положении он просто так не сдастся.
   - Все вы моры одинаковы. Даже перед смертью всегда грубите. Нехорошо.
   Так сказал враг и... исчез.
   А через секунду Канди очнулся на полу. В трактире в разных положениях валялось несколько трупов. Рядом с ним лежал охотник. Он был без сознания. За столом в прежней позе сидел Хус и словно спал...
   И тут Канди понял, что произошло. В трактир следом за охотником вбежало несколько теней-солдат. И Хус вместо того, чтобы помогать Канди, вынужден был нападать на них. Тени, поняв, что имеют дело с охотником, тут же бежали из трактира. А Хус, видя бездыханное тело Канди, напал на тело Гула и тем самым спас мора. Теперь там, в теле нике шла смертельная битва.
   Он, конечно, мог заколоть чертового охотника, но он не знал, к чему это приведет. Что-то ему подсказывало, что ничего хорошего это не сулит. Он составил тяжелые несуразные табуретки, взял товарища на руки и осторожно положил его на них. Хус помог ему, но Канди помочь товарищу не мог.
   Заглянул в подсопку. На скамейке тихо сидели мордовороты трактирщика и сам хозяин. Трактирщик молча поднял глаза и указал на заднюю дверь. По его жесту было ясно, что там притаились тени. Канди осторожно подошел к двери. Через несколько минут к трупам в трактире добавилось еще. Трактирщик, двое его сподручных, взваливших на себя Хуса, и Канди уходили в лес. Через два часа они дошли до лесных братьев.
   Но Хус так и не очнулся...
   В смерть медика не верилось. Но факт оставался фактом. Хус не шевелился. Канди, который практически весь день просидел перед телом товарища, был в отчаянии. Оказалось, что странный медик был настоящим другом. Его потеря больно ударила по Канди. Вечером, когда он убедился в свершившемся факте (Хус не дышал), он ушел в лес. Ему казалось, что здесь среди сосен он сможет как-то совладать с чувствами и успокоиться. Но не мог. Он беззвучно рыдал, сидя прямо на земле. Теперь он пожалел, что не забрал тело охотника. Как только враг вернулся бы в тело, Канди тут же отправил бы его на тот свет.... Он в бессилии сжимал кулаки и поднимал оранжевую голову к чужому небу. Наконец он сел на землю, обхватил голову клетьми, и тяжелый вой утраты полетел над притихшим лесом.
   Канди впервые терял на войне кого-то близкого...
  
   Когда Хус напал на охотника, он был почему-то уверен в том, что легко справится. До этого он быстро убивал врагов, но его жертвами были обычные воины. Несмотря на то, что он все время ожидал встречи с кем-нибудь серьезней, чем обычный сотник, в лучшем случае умеющий махать длинным копьем, он ожидал ее всегда когда-нибудь потом. Поэтому когда увидел атаку охотника, он даже вообразить не мог, что встреча с ним может ему угрожать. Да и в конце концов и Гром, и Тин, нападавшие на него, ничего не могли сделать с ним, а те были не обычными тенями. Так что...
   Словом, Хус был беспечен. Он без опаски вошел в чужой мир. Перед ним тут же объявился хозяин. Он, похоже, был чем-то раздосадован. Вместо привычного в такие моменты приветствия он сразу начал ворчать:
   - Мальчишка, ты что, не мог пять минут подождать? Такие как ты, вечно суют свой нос не в свои дела!
   Хус улыбнулся. Этот парень его веселил. Он вовсе не испугался нападения, не удивился появлению луида в его мире. Тогда Хус без лишних предисловий ударил противника. Но не кулаком, а стеной его замка.
   Охотник опешил, но увернулся. Перестал болтать и кинулся бежать. Хус - следом. Не так проворно, как беглец, но все же поспевая за противником. Даже здесь в мире у охотника он - хозяин положения. И то, что он уничтожит разговорчивого охотничка, вопрос времени. Он бежал за ним и время от времени бил его. Кирпичная кладка замка охотника внезапно разрушалась, и град камней обрушивался на голову незадачливого беглеца.
   Наконец, Хус прижал врага у самой стены.
   - Как зовут тебя, охотник?
   Затравленный Гул молчал.
   - У тебя было много слов, когда я вызывал тебя сюда. А теперь у тебя их нет. С чего бы это?
   - Я жду.
   - Чего ты ждешь?
   - Искусство охотника заключается не в том, чтобы мгновенно убить жертву, а в том, чтобы у нее чему-нибудь научиться.
   - Научиться?
   - Да.
   - И чему же я могу у тебя научиться?
   - Не ты, а я...
   Прижатый к стене враг улыбался. Хус ему улыбался тоже, но он чувствовал, что чего-то не понимает. Наконец, он решил не слишком вникать в речи этого странного нике, а просто раздавить его, как он это уже делал с нике не раз.
   Он сжал кулак, вошел в кирпичную кладку и ударил своей каменной рукой жертву по голове. И тут же наткнулся на сопротивление. Вторая часть кладки неожиданно поднялась и блокировала выпад.
   - Спасибо, луид, ты меня научил. И это, наверное, теперь самое сильное из того, что я умею, - насмешливо произнес коварный нике. - Ты у меня дома, готовься к смерти...
   Хус ударил еще и снова наткнулся на кирпич. В следующий момент луид ощутил силу ударов нике. Практически весь пейзаж был задействован в их битве. В ход шли деревья, вырванные с корнем, скалы, земля, вода.... Через час от живописной картины дома Гула ничего не осталось. Кругом была разруха. Река, вышедшая из берегов, затопила низины, а спустя какое-то время отступила.
   Неожиданно охотник представился:
   - Ты хотел знать, как меня зовут. Настоящего моего имени не знает никто. Но тебе я скажу. Меня зовут Бен. Все думают, что я - Гул, но настоящее мое имя - Бен. Знаешь, почему я тебе открываю свою тайну? Потому что ты уже мертв. У тебя нет выбора.
   Хус улыбнулся:
   - Выбор есть всегда. Если я убью тебя, мне не придется хранить твою тайну, потому что имя Бен станет мертвым.
   Они схватились снова. Хус в какой-то момент протянул свою руку к тяжелому полувырванному из земли дереву и его кряжистой твердой плотью ухватил ногу противника, которая не успела уйти в камень. Второй рукой из каменной кладки Хус нанес удар. Остальное тело врага уже спряталось в камне, поэтому Хус бил по ноге. Хлипкая плоть разорвалась, и в руке у Хуса осталась нога. Бен взвыл. Кровь хлынула из вырванной конечности. И в следующий момент Бен-Гул исчез...
   Хус пристально всматривался в практически разрушенный мир. Но раненного врага не было нигде. Он действительно хорошо овладел теми умениями, которыми обладал Хус. Если он не захочет, его не найдешь. Конечно, и прятаться бесконечно не сможет. Разруха, которую они учинили в его мире, забирала у Бена много сил. Поэтому хозяин этих развалин должен был вот-вот появиться.
   Наконец, из остатков кирпичной кладки проступил охотник. Теперь он был готов продолжать бой. Вместо вырванной до колена ноги из мяса и плоти у него была деревянная. Но это вовсе не мешало Бену двигаться. Словно не протез, а новая конечность выросла у него вместо бывшей. Но теперь он уже не считал своего противника не достойным себя. Он словно понял, что выходит на смертельный бой:
   - А ты опасен, луид. Я хочу знать твое имя. Потому что если смогу одолеть тебя - буду гордиться...
   - Меня зовут Хус, - отозвался медик. - Спасибо, я люблю, когда о моем искусстве отзываются с уважением. Знаешь, мне нелегко приходилось с моим народом. Он часто не понимал меня. Но это в прошлом. Сейчас меня ценят даже такие моры, как Раджа и Канди. Поэтому когда ты говорил, что убьешь меня, ты ошибался. Я могу проиграть только себе. Но сейчас я слишком уверен в себе. Я раздавлю тебя, Бен...
   Они схватились снова.
   В этот раз Бен перехватил инициативу. Его удары были сильными, и Хусу, несмотря на то, что он успел уйти в каменную кладку и в землю, приходилось туго. Его мышцы и сухожилия были на пределе. Напряжение передавалось и на предметы, которые были связаны в этот момент с ним. Сдерживая удары, Хус тратил много сил, чтобы единая кладка и прилегающая часть земли, которые стали его телом, не распались, не развалились бы на части под неуемной энергией противника.
   Последний удар Бена был особенно опасным: еще немного, и медик мог не выдержать. Он чувствовал, что не хватает сил. Он чувствовал, как могучая кувалда Бена обрывает в нем какие-то важные сосуды и связки. Нужно было уходить. Но сделать это было невозможно до тех пор, пока враг не даст ему хотя бы короткую передышку. Но Бен, как видно, понимал, что это его шанс покончить с Хусом, и атаки не прекращал. Он методично вколачивал медика в рыжее месиво земли, практически оторвав его от почвы, которую луид использовал в качестве защиты. Наконец, он добился своего: на кладке Хуса проступила кровь. Это значило, что Бен окончательно пробил защиту, и еще немного - и идул будет убит. Увидев результат, охотник торжествующе улыбнулся и невольно задержал свой следующий удар на какую-то секунду.
   И этого Хусу хватило.
   Он все же был прирожденным бойцом. В мгновение ока он остановил удар блоком, и быстро кинулся из тела Бена. И вновь изумился охотник. Он знал, что кровь на кладке означает то, что противник находится практически без сознания. Но кровь на кладке Хуса была хитростью. Он специально ослабил свои связи в теле, чтобы из нарушенных сосудов на камне проступила кровь. Ему нужна была пауза, и Бен дал ее идулу. Досадуя на свою доверчивость, он кинулся следом за раненным врагом, но было поздно: идул сбежал.
   Бен понимал, что такой противник как Хус был сейчас очень опасным воином, наверное, единственным, кто мог победить в этом мире его, Бена. Теперь же он мог упустить благоприятный момент - убить своего главного врага. Пока тот растерян, ранен, нужно было его ликвидировать. Поэтому, не теряя времени, лишь на секунду вынырнув из своего тела, охотник без промедления атаковал Хуса.
   И тут же оказался перед крепостью и вспомнил. Где-то здесь в мире идула находится Тин, ради которой Бен и прибыл в этот мир. Он усмехнулся. Выходит хитрость Хуса спасла не только его, но и Тин. Что ж, он найдет Тин в этом замке и вернет ее домой. Ну а если не получится, значит, не получится.... Тогда он просто прикончит этого зарвавшегося идула. Что само по себе тоже неплохо.
   - Эй, идул! Где ты? Мы так здорово проводили время, а ты взял и сбежал.... Я почти обиделся на тебя.
   На крепостной стене обозначилась фигура Хуса. Удивительно, но того короткого времени, пока они находились тут, ему хватило, чтобы залечить все свои раны. Идул был свеж и готов к новой битве...
   - Черт возьми, - прошептал недовольный Бен, вглядываясь в своего совершенно здорового противника, - мне, что все снова начинать?
   - Я не идул, - донеслось с крепости, - я - луид. Пора бы запомнить и не путать нас ни с кем.
   - Луид, значит. Что ж пусть будет по-твоему. Хотя смерти все равно, как зовется твой народ. Он обречен.
   Через пару минут они продолжили. Теперь преимущество было у Хуса. Этот мир подчинялся ему легче и творил порой просто чудеса. Свою атаку на Бена он начал, стоя в пятидесяти метрах от противника. От крепости отделился внушительных размеров камень и ухнул в Бена. Охотник увернулся. А еще через минуту в нике летел целый град камней.
   Ему ничего не оставалось, как уйти в землю. Воспользовавшись этим, Хус мгновенно нырнул к своему противнику и, удобно встав напротив, начал наносить ему точно такие же удары, какие совсем недавно испытал сам. Помимо его ударов тело охотника продолжали бомбардировать камни, которые поразительно осмысленно ложились именно туда, где прятался Бен.
   Нике стиснул зубы. Это было занятно, если б не так тяжело. Даже минуту продержаться в таком состоянии было подвигом. Делать было нечего, и Бен ушел в оборону. Это была та способность, которой он обладал изначально. Считалось, что его тело становилось частью Великой Горы, но на самом деле, как понимал Бен, он абсолютно сливался с миром, в котором находился. Для того чтобы его достать в этом состоянии, нужно было разрушить весь внутренний мир. Идеальная оборонительная техника.
   Через полчаса запыхавшийся Хус остановился. Он понимал, что по какой-то причине не может достать своего врага. Он смотрел на спрятавшееся в землю тело Бена и видел, что на том месте не было ни одной рытвины, ни одного повреждения. А ведь именно по этому месту изо всех сил бил он, а ведь именно в это место с огромной скоростью летели тяжелые камни, но лишь отскакивали от него.
   - Так, значит, сюрпризы не закончились.... Эй, Бен, неужели тебе не больно?
   В ответ - молчание.
   - Видимо, тебе совсем не больно. Но почему тебе не больно?
   И снова тишина. Разговор с пустотой начинал Хуса раздражать. Что-то в этом было не так. Почему болтливый нике молчит?
   Хус осторожно приблизился. Словно и не было здесь никогда охотника, словно эта земля была всего лишь частью пейзажа. И все же Хус знал, что нике там.
   Пауза затягивалась.
   Озадаченный Хус уселся на камень и начал ждать. Если его не выбросило из внутреннего мира, значит, Бен был где-то рядом. Понемногу успокоился. У себя он был все же очень силен. Даже этот Бен, опытный убийца, изворотливый и ловкий, здесь не был так опасен. Это ему приходилось туго, это он спасался и прятался.... Хус взглянул на небо. Сквозь синеву и облака проступали кольцевые вихри внешней оболочки его мира. Ни у кого не было такой способности. Благодаря этим вращающимся кольцам, которые образовывали снаружи неприступный барьер, он мог удерживать Тин, запирать любого, кто являлся за ним. Правда, сначала он должен был победить врага. Что-то долго не появляется Бен. Так он усыпит его внимание и тогда.... Надо бы быть начеку.
   ...Враг ударил Хуса, даже не ударил, а как-то ткнул. Странным было то, что он видел охотника, но почему-то никак не отреагировал. Как в замедленной съемке прямо перед ним возник Бен. В его руке был клинок. Пронзительная боль вспыхнула в груди, и Хус упал на землю. С трудом выдохнул. Тем временем враг вытащил из его тела свое оружие. На землю с него капала кровь, его кровь.
   Все, это конец, надо же так бездарно, что будет с Канди... этот убьет его как ребенка, черт... нет, нужно прикончить его... Сейчас, только соберусь с силами, еще немного и соберусь...
   Не собрался.
   Над Хусом стоит Бен, в который раз доказавший, что ему в охоте нет равных... Он заносит меч над беззащитной головой луида, но затем в нерешительности опускает его. Если убить луида сейчас, вместе с ним погибнет Тин. Нужно найти Тин.
   Тем временем мир Хуса внезапно погрузился во тьму. Как видно, хозяин потерял сознание окончательно. Как здесь ее найти? Наверняка она где-то в крепости. Бен шарит руками в темноте, нащупывает большую палку и поджигает ее. Идет к крепостной стене, досадливо тушит огонь, выбрасывает палку, сливается со стеной, проходит вглубь и попадает внутрь. Где-то здесь этот коварный идул запер его жену.... Нет, не жену, боевого товарища. Идет дальше.
   В течение двух часов он разглядывает замок, бродит впотьмах, время от времени зажигает и тушит факела из найденных тут же деревянных вещей. Он удивляется странным помещениям, у многих из которых не было ни дверей, ни окон. Такие замурованные темницы. Считается, что внутренний мир отражает душу его хозяина. Если это так, то Хус, был достаточно мнительной и даже затравленной личностью. Почему-то Бену кажется, что именно в одной из таких темниц сидит и Тин. Он садится у очередной стены, когда понимает, что фактически обходит замок во второй раз. Куда ты ее подевал, Хус?
   Он возвращается к луиду. Он был сильным врагом, и можно запомнить, как зовется его красный народ. Смотрит на раскинувшееся тело. Рана тяжелая, и хозяин замка вряд ли быстро придет в себя. Он все еще жив, но, кто знает, сколько еще протянет. До его смерти обязательно нужно найти Тин. Беседовать с почти мертвым телом было не о чем.
   И Бен вернулся к замку. Спасти Тин. Спасти. Он вновь проходит сквозь стену и вновь блуждает по замку. И вдруг...
   Конечно! Как он сразу не понял! В замке было множество переходов подъемов вверх и спусков с этажей, но ни одного в подземелье... Он замуровал ее внизу. Бен ощупывает кладку под собой, сливается с ней и с усилием идет вниз.... Проваливается. Падает на холодный каменный пол. Отряхнув с себя пыль, в кромешной тьме шарит руками, натыкается на стену.... Наконец, устав от этих блужданий, срывает с себя рубаху, поджигает ее. Из темноты проступает круглый стол, на котором фрукты, какие-то салаты. Два стула, слегка отодвинутые от пиршества. Словно гости вышли куда-то ненадолго. Бен усмехнулся: дух не требует пищи, голод здесь всего лишь привычка. Рубаха вот-вот догорит, Бен судорожно ищет пищу для огня и внезапно видит на стене факел. Поджигает его. Почти сгоревшая рубаха, брошенная на пол, тут же теряет силу света, тлеет, но у Бена уже есть новый источник. Проходит дальше. В отличие от помещений вверху все подземелье было связано друг с другом переходами, изолированных комнат не было. Все комнаты были хорошо отделаны и были в чем-то роскошны. Даже зал для тренировок, и тот здесь был. В одной из комнат он наткнулся на библиотеку. В еще одной - бассейн. Не темница, усмехнулся нике, курорт...
   Он нашел ее в противоположном конце. От длительной изоляции со своим телом она вся истончилась, стала почти прозрачной. Словно какая-то сказочная царевна, лежала она на своей богатой постели в забытьи.
   Все, он нашел ее. Тут же вышел в коридор и, слившись со стеной, ударил в потолок. Сверху полетели отделочные камни. Нужно было разрушить кладку, чтобы вынести отсюда Тин. И Бен вновь нанес удар. Однако как он ни старался, темница не поддавалась разрушению. Бен попробовал в другом месте, но и тут его ждала неудача. Чертов Хус.
   В бессилии Бен вернулся к телу противника и был поражен. Страшная рана, которую он нанес врагу, уже затягивалась. Сомнений не было: Хус не только выживет, но и, если Бен задержится - вновь будет готов биться с ним. Да, луид, ты заставил себя уважать.
   Нике сел рядом с врагом и тронул его за плечо. Хус вздрогнул и открыл глаза. Тут же над этим миром стало подниматься солнце. Было видно, что луид все еще был очень слаб и вряд ли смог бы оказать какое-то сопротивление Бену. И все же даже, несмотря на свое состояние, он, едва придя в себя, попытался напасть на охотника. У него, конечно, ничего не вышло. Камень, поднятый и брошенный им со стены, не пролетел и пяти метров.
   Бен холодно улыбнулся:
   - Ты, Хус, настоящий боец. Все пытаешься сопротивляться. Но для меня ты уже не интересен. Возможно, ты был бы уже мертв, если б я мог сделать все, что хочу сейчас сделать. Но я не могу. Ты заставил себя уважать. Ты - сильный и умелый воин. В мире нике нет ни одного охотника, кроме самого Короля Миров, кто мог бы сравниться со мной. Ты смог. А теперь мне нужна твоя помощь. Ты можешь отказать мне, и я без сожаления убью тебя. Поможешь - останешься жить, и, кто знает, может, в следующий раз в нашей битве повезет тебе. Хотя, если честно, я так не думаю. Я прошу тебя не потому, что думаю, будто ты боишься смерти, а потому что сам не могу этого сделать. Освободи Тин. Все-таки она девушка, и такому воину как ты стыдно уподобляться вонючим надсмотрщикам. Позволь уважать тебя до конца, отпусти ее.
   Хус прикрыл глаза. Он прекрасно понимал, что Тин далеко не та безобидная овечка, которой пытался выставить ее Бен. Тин была воином. Точно так же, как воином была Селина. Так что Бен лукавил, нет, не девушку спасал он, он спасал боевого товарища. Но с другой стороны, луид знал, что следующим шагом Бена будет атака на Канди, которого тот хорошо разглядел и, конечно, запомнил. Если Хус сейчас отдаст ослабленную Тин, у него будет немного времени, чтобы прийти в себя и приготовиться к новой атаке на Бена. Только так можно было остановить этого кровожадного охотника. Правда тут была одна хитрость. Бену ничего не стоило убить Хуса сразу после освобождения Тин. Но Канди.... Если этот нике сдержит слово и не убьет его, Канди останется жить. По крайней мере, у него будет шанс.
   Хус открыл глаза:
   - Бен! А как же твое имя? Ведь я теперь знаю его. А ты поклялся...
   Бен вздохнул:
   - Это все игры. Я пытался запугать тебя, ведь я еще не знал, кто ты. А тем, что ты знаешь мое имя, ты никак не сможешь навредить мне. Для этого тебе придется встретиться с кланом охотников. А еще выяснить, что стоит за именем Бен. А это невозможно...
   - Что ж, я хочу жить. Это естественно. Я согласен. Забирай Тин. И не забудь: ты уважаешь меня.
   Хус разжал руку, и в ней лежал маленький, искусно сделанный ключ.
   - Как им пользоваться?
   - Иди, ты поймешь...
   Бен жадно схватил ключ и бросился к замку.
   Когда он вышел из него, в его руках лежала еле живая Тин. Бен приветственно кивнул Хусу и двинулся к краю мира. Хус попытался его окликнуть:
   - Бен! Постой! Ключ верни...
   Однако охотник не слышал луида: он был занят своим драгоценным грузом.... Хус в бессилии закрыл глаза. Ему нужно было еще пару дней, чтобы вернуть потраченные силы и оправиться от ранения.
  
   Тарки из укрытия смотрел на поляну. То, что на ней происходило, ему совсем не нравилось. К ним в гости заявился дядя Кило со своими "племянничками". Мало того сам пришел, еще и луидов с собой притащил. Один на носилках, другой - на ногах. И тот, что на ногах, был мором. Ему не хотелось снова иметь с ними дело. Слишком хорошие воины, слишком коварные у них мысли. В прошлый раз ему удалось сплавить мора и латника из своих владений, но получится ли теперь. Тем временем дядя Кило с компанией деловито прошли на середину, и старый дурак завопил:
   - Эй, парни, выходите! Все в порядке, эти двое нам не враги. Так, что...
   Их постепенно окружили "братья". Несмотря на войну, они не так часто видели настоящих луидов. Тем более, что среди них был не кто-нибудь, а настоящий мор. Тарки, не торопясь, подходил к трактирщику.
   - Я только однажды видел, чтобы кто-то из смертных мог так драться. Этот парень очень способный, - рассказывал дядя Кило товарищам. - Только потому что Канди - настоящий мор, - я и мои "племянники" целы и невредимы. Если только вам дорог дядя Кило, угостите-ка этого парня нашим вином от души. А то, что он красный как помидор, так это не страшно...
   Однако, несмотря на радушие Кило, Тарки не было так весело:
   - Почему тебе пришлось спасаться? Где-нибудь наследил?
   - Ты же знаешь меня, атаман! Я был осторожен, как мышь, крадущаяся мимо голодного кота... - этот старый шут все еще продолжал валять дурака. Он, конечно, был неплохим мужиком, но осторожности в нем не было никакой.
   - Знаю, в прошлый раз нас едва не застукали по твоей милости. Помнишь, сколько мы рыли эти укрепления? Если нас раскроют, я ей-богу стукну тебя, дядюшка! И тогда уж помощи не жди...
   - Ладно, не ворчи, как старый пердун...
   - Что ты сказал?
   - Однажды я слышал, как ты меня так назвал. Я всего лишь возвращаю должок.
   - Ах ты, старый торгаш, ну держись! Я намну тебе сейчас бока!
   Они тут же схватились. Все быстро расступились, образовав круг. Тарки схватил дядю Кило за руки и начал широко махать ногами, стараясь подцепить ногу противника. Но дядя не сдавался. Несмотря на грузность, он прыгал, как бодливый козел и не только не уступал молодому парню, но и пару раз попытался пройти в ноги. Как видно, эти двое уже не в первый раз развлекали окружающих своими потасовками, поскольку "лесные братья" весело начали подбадривать борющихся, то восхищаясь, то негодуя тем или иным движением противников. В конце концов молодость победила. Запыхавшийся дядя Кило рухнул на землю и дурашливо завопил:
   - Ой, атаман, пощади старого дурака, а то щас мое сердце выпрыгнет...
   Тарки важно поставив ногу на объемное пузо трактирщика и назидательно проговорил:
   - Сам себя признал старым дураком! То-то же, в следующий раз не спорь с атаманом!
   Отдышавшись, он махнул рукой Канди, мол, иди за мной. Все это время опешивший мор смотрел на разворачивающиеся события с нескрываемым удивлением. Привыкший к военной дисциплине, он представить себе не мог, что командир может отчебучивать подобные номера. Он последовал за атаманом Тарки, находясь под впечатлением.
   Они спустились в какую-то землянку.
   Несмотря на кажущуюся беспечность, этот атаман вовсе не был совершенным простаком, как могло показаться в первый момент. Его серые с прищуром глаза внимательно изучали мора.
   - Садись. А теперь скажи, почему я тебе должен верить? Только потому что ты - луид?
   Канди молчал.
   - Знаешь, я однажды видел, как умеют убивать такие, как ты. Мои ребята не знакомы с вашей породой. Они не знают. Они даже не представляют, что значит иметь дело с морами. У тебя наверняка какое-нибудь задание. Угадал?
   Мор поднял глаза:
   - Нет, мы просто пытаемся выжить.
   - За вами идет охота?
   - Да, кажется, они нас выследили.
   Тарки вздохнул:
   - Вам придется уйти. Завтра же. Я понимаю, что твоему товарищу нужна помощь, но извини, я не могу рисковать.
   Канди усмехнулся:
   - Если на нас идет охота, то охотники все равно к вам придут. Даже если нас здесь не будет. Потому что им нужно будет знать, куда ушли мы. Если мы уйдем, почти наверняка вы все умрете.
   У Тарки заходили желваки:
   - А если останетесь, то мор..., кстати, как тебя зовут?
   - Канди.
   - Я - Тарки. Не хочешь ли ты сказать, что можешь нас спасти.
   - Нет, если мы останемся, вы умрете, еще быстрей.
   - С тобой приятно говорить. И что мне делать?
   - Помочь нам и бежать из этих мест. Полгода здесь не появляться. Тогда, если повезет, у вас снова все наладится...
   Тарки вздохнул.
   - Хорошо, будь по-твоему.
  
   "Думать о себе как о продолжении своего мира...". С тех пор, как они поговорили с Сенталией, слова эльфийского старца не шли из головы Селины. Если мир является ей, а она - миром, не значит ли это, что он - ее тело и она сможет его использовавть? Например, в бою? Или же эта способность должна проявиться, когда перед ней появляется видение битвы?
   Едва они покинули дворец правителя, девушка тут же попыталась представить себе третий мир, который стал ее телом. Ее фантазии были нелепы и странны. Почему-то перед ней возникла Великая Гора, на склоне которой проявилось ее лицо, словно высеченное из камня. При этом у нее страшно чесался нос. В другой раз ее тело было покрыто лесом, а на одной из ее грудей возвышалась столица трискеров Коринфы, а на другой - город Твердь, захваченный тенями... Словом, как казалось ей, ее попытки были не совсем эффективными.
   Они уже как пару недель покинули мир эльфов и двигались в поисках п?ры для Раджи. На время перехода мор собрался с силами и даже иногда умудрялся шутить, хотя было видно, что ему даже говорить трудно, не то, что лицедействовать. Тарки с Солли все эти жалкие попытки воспринимали серьезно и с каким-то холодным отчуждением. При этом в остальное время они болтали напропалую, не замечая страданий своего оранжевого товарища. Их настроение было прекрасным как никогда. Да и почему они должны были сочувствовать это красному чудовищу, которое каждый раз их либо унижало, либо угрожало убить? Пожалуй, если б Раджа вдруг ни с того, ни с сего околел, это мало тронуло бы стрелков. Тем не менее, больному и бессильному, ему они подчинялись сейчас беспреколсловно. Он вел их за собой, словно какой-то святой пророк. В своем болезненном состоянии сын подземелья прекрасно чувствовал, где находится ближайшая пещера восстановления. Именно туда они и направлялись.
   Селина теперь понимала, что все более или менее значительные битвы в третьем мире должны выбрасывать ее в транс. Поэтому она торопилась пробудить свои силы. Но как это сделать не понимала. На удивление по дороге им никто пока не встретился. Мелкие разъезды теней, которых должно было быть много, словно кто-то повыкосил. Пару раз они встретили следы нападений: и везде жертвами были воины нике. Как видно, местные лесные братья были здесь весьма активны. Хотя это могло объясняться и другими причинами...
   К счастью пещера восстановления, к которой они шли, была не далеко и не на территории Ставки, захваченной врагом. П?ра была глубокой пещерой, затерянной среди растительности на склоне небольшой горы. Среди кустарников она была практически незаметной, но больной мор тут же нашел ее и со словами "Мы пришли" скрылся в ее темной утробе. Отчего-то идти следом за мором не хотелось, поэтому трискеры устроили привал, который длился почти двое суток. Именно столько сын подземелья находился на дессе.
   Усталое осеннее солнце все еще светило, стараясь хоть как-то сохранить былой летний запал. От этого было немного грустно, потому что во всем угадывалось приближение холодов. Уже и легкий ветерок, который в иной летний день, всего лишь освежил бы распаренное лицо, теперь, словно маленький бес, срывал маски благополучия природы, нежившейся в последнем тепле, обдавая холодными угрозами, да так что невольно кутаешься в элегантный плащ служителя госпиталя. Что сделаешь, месяц скуры умирал. Еще немного, и его смерть знаменует рождение янги - первенца зимы. Начинаясь с веселого снегопада и какого-то внутреннего веселья, он мгновенно становился лютым. В течение буквально двух-трех недель он превращался в жестокого убийцу, от руки которого гибли не только птицы, падающие на лету в обжигающий снег, и тяжелые растяпы-шатуны, не нашедшие берлог и не скопившие за осень жира, но и даже иные трискеры, чьи дома по тем или иным причинам оказались не готовыми к встрече с ним.
   Так или иначе и Селине с лучниками и Раджой вскоре придется думать не только о войне, но и о янги, который очень не любил тех, кто не мог или не хотел к нему готовиться. За этими мыслями девушка не заметила, как уснула. Чинтай заботливо подложил ей под голову свой сверток с эльфийскими лепешками, как будто это могло улучшить ей сон. Солли в ответ хмыкнул. Хотя, наверное, здесь важен был знак: Чин уважал госпожу.
   И в тот же миг воздух разорвал крик. Селина выгнулась, а в ее округлившихся глазах колыхнулась боль. Чин тут же бесцеремонно вывернул ее сверток, и прежде чем девушку выгнуло во второй раз, в его руках появились карты, которые он тут же протянул девушке. Едва они коснулись они ее рук, как она успокоилась, и вот уже вместо боли в ее глазах - деловая собранность и сила.
   - Джокера Исс в игре...
   Не прошло и пары секунд, как началась игра. Карты у Солли, карты у Чина, и страсть им кружит головы, и лишь Селина, словно ищет чего-то. Нет, не армии сошлись в этот раз порешать судьбы мира, противников всего двое. Но они очень сильны. Даже отсюда она ощущает их гнев и кровожадность... Еще нет видений еще только ощущение смутное, словно все еще в тумане. Кто бы мог вытолкнуть ее в транс? Кто?
  
   Он нашел своего врага. Хорошо ли это, плохо ли, но только сейчас Тролль умрет. Коль Виллоу решил, так и будет. Зов смерти в его крови слишком кружит голову, слишком требует жертв, чтобы темный эльф мог сопротивляться ему. Едва он увидел странную процессию с носилками, он понял, кто перед ним.
   Они столкнулись прямо на дороге. Устав от поисков воина-зверя в лесу, тени в очередной раз возвращались в заставу, чтобы там съесть еще одну порцию фруктов, от которых мутило уже не только гвардейцев, чтобы в очередной раз услышать гнев своего правителя и чтобы просто отдохнуть, если только им позволят.
   И вот, когда они практически вернулись, перед ними возник тот, кого они искали. Как видно, воин-зверь преспокойно прогуливался по дорогам, в то время как они, высунув языки, искали его в чаще. Он, конечно, был опасен, и многие из них погибнут, ввязавшись с ним в бой. Но им не привыкать. Смерть страшна, и тот, кто говорит, что совсем ее не боится - лжец, но они научились переступать через страх перед ней. Едва воины Тролля поняли, кто перед ними, тут же встали в боевой порядок, собираясь атаковать бессмертного. Но Виллоу оказал им милость. Его насмешливый голос позволил им уйти:
   - Это бой избранных, - сказал он, - все, кто влезут в него, погибнут зря. Я, конечно, могу убить вас всех перед тем, как доберусь до вашего хозяина, но мне надоело давить тараканов. Мне нужен настоящий воин...
   Отряд, конечно, его не послушал и стройными рядами двинулся навстречу смерти. Не дошли. Что-то в облике врага было слишком странным, завораживающим, противоестественным. Словно он не был врагом, словно руку на него поднять было нельзя. Столкновение двух сил на одном темном полюсе было столкновением внутренним. Такой бой не касается воинов. Это странное ощущение не могло возникнуть у тех, кто уже погиб при встрече с воином-зверем, ведь самого Тролля тогда рядом не было, поэтому и столкновения этих двух сил, которые парализуют сознание воинов нике, также не было.
   В другой раз Тролль, наверное, обрушил бы свой гнев на отряд, но сейчас он, словно почувствовал состояние отряда. Этот вызов предназаначался ему, а не его подданным.
   Тролль с достоинством встал с носилок и вытащил свой меч. Раз этот воин-зверь хочет умереть от его меча, пусть так и будет.
   Нет, несмотря на всю свою мелочность и капризы, Предатель предателей не был трусом и являлся настоящим воином, с которым справиться, пожалуй, не смог ни один из воинов теней, которыми командовал Тролль. Обряд, возведший его на трон наместника нике в третьем мире, сделал из него великого воина. Тролль не собирался погибнуть, потому что умел только побеждать. Так жутковатая магия теней столкнулась с избранной силой темных эльфов. И никто не мог бы сказать, на чьей стороне окажется победа.
   Их мечи скрестились. Первое касание, и они оба знают, что на кон каждый из них поставил жизнь. Кто победит?
   - Кто ты? - Тролль смотрит на своего врага спокойно, но, похоже, теперь он по-настоящему недоумевает. Этот враг не имеет отношения к трискерам или луидам. Тогда кто он?
   В ответ темный усмехается. Он знает, как ответить своему противнику, чтобы у того глаза на лоб полезли:
   - Я - эльф...
   - Эльф?
   Вскипает в Тролле давняя ненависть нике к бессмертному народу, которую он впитал вместе с коронацией. Теперь он будет биться так, как не бился бы ни с кем. Враг, главный враг, враг непостижимый - находился перед Троллем. Холодная ярость просыпается в нем и водит его клинком.
   Эта битва странна. Наверное, она поразила бы воображение и самих ее участников, если б только они могли взглянуть на нее со стороны. Стройные ряды отряда гвардейцев и солдат смиренно ожидают окончания поединка, преклонив колени. Этот церемониальный жест не вяжется с совершенной яростью Тролля, который, словно искал долгое время этого странного воина-зверя, чтобы скрестить с ним клинки. Оба бьются так, чтобы не задеть и не ранить окружающих, но бьются страшно, потому что в каждом из них - ужасающая сила...
  
   Наконец, Селине открылось. Она видела битву двух самых страшных темных бойцов. Ее удивило, что дар отреагировал именно на них. До этого ей казалось, что она может видеть только большие битвы с участием регулярной армии трискеров. Оказалось не только.... Поразмыслив, поняла: от того, кто победит в этой борьбе зависит многое, если не все. Судьба, словно предлагала сделать ей выбор: кого луше уничтожить - Тролля или Виллоу. И она решила помогать Виллоу. Она помнила, что тот собирался уничтожить теней и, как видно, его дела не расходились с делом. Правда, что бы она не предпринимала, у нее ничего не выходило. Ни один камушек на поле брани не сдвинулся с места по ее воле. А она-то рассчитывала! Но ведь старец говорил! Думать о себе как опродолжении мира... Иначе говоря, там среди этих воинов находится и она... Но она - мир, в котором они бьются. Как это использовать?
   Стиснув зубы, она смотрела на выпады и броски, на которые она не могла никак повлиять. Раз у нее ничего не получается, значит, она делает что-то не так.
   Она видела, что, несмотря на ужас, который внушал ей в свое время темный эльф, Тролль не уступал ему ни в силе, ни в ловкости. Его удары были искусны, и часто казалось, что именно Тролль одолевает темного. Их завораживающий танец был так отточен, что она на некоторое время даже забыла о своем участии в этом действии.
  
   Годы выучки, потраченные не Троллем, но искусством нике, задали ему совершенную программу борьбы со своим неприятелем. Бессмертное тело врага было громадным преимуществом. Противостоять ему можно было лишь за счет аритмии. В результате все выпады Главного Предателя хоть и были искусны, все же не стремились покончить с врагом сразу: разная скорость и разное направление ударов порой вялые, порой быстрые и сильные - неожиданно сменяли друг друга. Несколько раз он и правда чуть не достал Виллоу. Однако при этом не расстраивался, несмотря на свой холерический нрав, а лишь отмечал про себя, кивая большой несуразной головой.
   Но если Тролль бился холодно и расчетливо, то о Виллоу этого сказать было нельзя. Эльф откровенно упивался боем, испытывая почти физическое наслаждение. Он не пытался уничтожить врага сразу, он его растягивал, словно хорошее вино, смаковал, уходя и парируя его выпады.... Адреналин, который вырабатвался в организме бессмертного, доставлял хозяину ни с чем несравнимое удовольствие. В обычных условиях эльф не знаком со смертью, поэтому и реакции на ее близость у него всегда сильней, чем у обычных смертных, которые хоть и опасаются встречи с ней, все же знают: она неизбежна.
   Эта странная картина боя героев, которые видят друг в друге почти непобедимую силу, должна была растянуться на длительное время. Силы, задействованные в поединке, были слишком могущественными, чтобы выплеснуться сразу. Их концентрация в один момент в одном месте была попросту невозможна. Так что противники настраивались на долгое и изнурительное побоище.
   Но то, что произошло дальше, совершенно не укладывалось в ожидаемый ими обоими сценарий. Очередной выпад Тролля, который должен был быть и в меру сильным, и в меру слабым, неожиданно помимо его воли обрел ярость и мощь неожиданную. Словно Тролль решил мгновенно покончить с врагом. Его замах клинком справа открытой рукой сменялся ударом закрытой. И это второе движение неожиданно для Виллоу приобрело широкую амплитуду да так, что темный эльф не успел достаточно отклониться от него....
   Словно танец прервали излишним движением.
   Мгновение и из груди эльфа брызнула кровь.
   Удивленные глаза поднял: ничто не предвещало такой атаки. Наверное, в этот момент у него в первый раз появилась эта крамольная мысль: у смерти такое обыденное лицо.
   Однако и Тролль смотрел на противника с нескрываемым удивлением. Будто испугался своей неосторожности. Но вот уже на его губах заиграла злорадная улыбка. Сейчас! Этот подарок судьбы Предатель предателей решил использовать до конца. Теперь преимущество было явно на его стороне. Он моментально усилил напор, стараясь как можно быстрей измотать истекающего кровью противника. Удар сыпался за ударом, но хладнокровие эльфа меньше не становилось.
   А Виллоу стал время от времени озираться, словно кроме Тролля здесь был кто-то еще, кто старался испортить ему веселие, кто пытался его убить....
  
   Селина вскрикнула от содеянного. Она старалась хоть как-то вмешаться в борьбу. И уже не слишком разбиралась, что делала и как. И ее отчаяние бессилия неожиданно дало результат, правда совсем не тот, на который она рассчитывала. Камни и другие предметы, которые она пыталась поднять, остались лежать на прежнем месте. Но в какой-то момент она почувствовала чужую силу, в русле которой оказалась ее движение. Следуя инстинкту, она выплеснула из себя энергию и только потом увидела, что произошло. Она и правда была продолжением мира. Энергия случайно попала в движение Тролля, и его удар оказался удачным.
   Так, что она делала? Нужно было срочно понять это. Тогда она сможет влиять на исход сражения. Она так явственно почувствовала, что именно сейчас тот момент, который, возможно, для нее является решающим. И уже не так важно, кто из них победит: если она овладеет умением управлять своей только что показавшейся силой, при любом исходе можно будет считать, что эта битва выиграна ей.
   Она вновь начала напрягаться. Однако больше ей ничего не удалось. Хотя она старалсь очень. Она по-прежнему только наблюдала со стороны, что происходило на поле боя....
  
   Тем временем Тролль продолжал атаковать, а Виллоу, казалось, с трудом защищался. Он время от времени смотрел куда-то в пространство и часто из-за этого терял концентрацию и возможности. В нем появились растерянность и недоумение, не свойственные темным эльфам.
   А Предатель предателей вдруг явственно ощутил, как кончаются силы бессмертного. Нет, в тот момент он не торжествовал и не предвкушал победу, не считал, что может сделать что-то невозможное, победив своего страшного врага, он не думал: в его движениях, бросках виделся лишь простой и действенный замысел - развить неожиданный успех. С каждым броском, движением, замыслом он приближал развязку. Наступая и изобретательно, и дерзко, он чувствовал, что теперь ему позволено почти все. Казалось, победа близка.
   Должно быть и Виллоу ощущал свой конец близко и почти неизбежно. Наконец, эльфу надоело озираться и прятаться. Его рана итак не давала возможности к тому, что он умел, а тут еще и проклятая скованность и странное опасение в душе. Хватит! Вот он собирает остатки сил и схватывается с Троллем в открытую: на каждый яростный удар он отвечает своим, не уступающим по силе и скорости. Теперь уже Виллоу хладнокровно искал ошибку в безупречных движениях противника, стараясь хотя бы сравнять пошатнувшееся равновесие. Рана почти не болела, но одарила эльфа слабостью, которая с каждым движением все шире расправляла в нем свои предательские крылья.
   Неожиданно ему пришла странная идея. Прямо во время этой битвы атаковать тело Тролля своим духом. Конечно, это была опасная затея, потому что если эльф не успеет, то может погибнуть, пропустив удар в этом мире. Однако с другой стороны, и Тролль окажется в невыгодном положении. Атака Виллоу тут же выбросит его в мир его тела, и тогда неожиданность может сыграть свою роль.
   В первую же паузу Виллоу атакует тело противника. Но сразу чувствует, что что-то идет не так. Несмотря на то, что он оказывается в странноватом мире Тролля, его атаки снаружи не прекращаются. Виллоу не должен этого видеть, потому что он уже внутри, но все же видит, как заносит свой меч Тролль, и в то же время успевает удивиться странным нагромаждениям во внутреннем мире Предателя. Еще немного и темный эльф бросит эту странную затею с атакой тела, но в ту же секунду замечает растерянного Тролля, озирающегося в своем мире. Поразительно, но эльф, находясь в двух мирах одновременно, отводит удар Тролля снаружи и даже пытается контратаковать. В мире внутреннем он шагает навстречу противнику и кровожадно улыбается. Ему кажется, он добился своего. Смертный организм противника с трудом справляется с такой нагрузкой. Виллоу видит, что Тролль растерян, его сознание не может раздвоиться. Он должен биться только в одном мире, иначе его движения и замыслы теряют цельность, он вынужден метаться между тем, что делает снаружи и необходимостью отвечать на атаки Виллоу внутри. Теперь все поменялось. Уже Тролль должен искать выход, уже он прижат к стенке и стоит на грани гибели. Он грозно возвышается на крепостной стене в своем мире, но это обманчивое впечатление. Ничего не видит Предатель, не замечает, как к нему неумолимо подкрадывается смерть. Краем глаза увидел эльф: за спиной противника - странное сооружение. Приглядевшись, Виллоу понял, что было не так. За крепостной стеной был не замок, а развалины. Да, предатель он и есть предатель. Даже его внутренний мир не может держать форму, разваливается. А там дальше из земли проступает какая-то полусфера, словно в землю вошел обтянутый сталью пузырь. Виллоу усмехается. Это все неважно. Глваное, его Тролль не видит, не собирается что-либо предпринимать. Оно и неудивительно. Пока все веселие идет снаружи. Поэтому не будем пока раздражать хозяина, а подойдем поближе.
   Виллоу не спеша поднимался к крепостной стене...
   Однако темный эльф недооценил Тролля. Тот вовсе не был так выбит из колеи, как могло показаться на первый взгляд. Сам того не замчая, темный эльф позволил трискеру прийти в себя и припособиться к новому рисунку боя. Тролль прекрасно знал, что происходило и снаружи, и внутри, и при этом ему не требовалось огромных усилий удерживать внимание одновременно в двух точках. Он был достоин Виллоу во всех отношениях.
   Тролль затаился. Он сделал вид, что не может контролировать одновременно себя и снаружи, и внутри. Он ждал. Вот Виллоу не спеша, экономя силы, подходит к крепостной стене. Вот их разделяет каких-то шесть или семь метров. Уже теперь он может атаковать Тролля. Но не спешит. Ведь сил у эльфа мало. Он хочет нанести удар наверняка и покончить с врагом.
   Тут Тролль и "просыпается". Он мгновенно мелькает к Виллоу и быстро наносит удар куском крепостной стены левой рукой.... Эльф инстинктивно прикрывает голову мечом и куски камня летят в разные стороны. Тролль бьет снова уже правой рукой, и этот второй удар сбоку достигает цели. Виллоу валится на землю, и лишь в последний момент успевает избежать последнего решающего броска Предателя, откатившись назад и уйдя в землю.
  
   Еще одна рана появляется у Виллоу. Темный эльф еле стоит на ногах, темный эльф почти что погиб. Селина смотрит на битву и понимает, что гибель эльфа практически сотворила она. Тролль, мелочный и гнусный Тролль, который никогда не вызывал у нее ненависти, потому что был достоин лишь презрения, теперь показывает истинное свое могущество. Не кто-нибудь, а сам темный эльф Виллоу, который одним видом своим внушал ужас, гибнет от руки Предателя. С другой стороны, Селина была поражена способностями обоих воинов. Биться и внутри, и снаружи - не мог ни один смертный. Как понимала Селина, этому смертельному искусству нечего было противопоставить. Слава Единому, одно из этих страшных созданий сегодня умрет. Хотя конечно, если б погиб Тролль, Селина радовалась бы больше....
  
   Нет, именно теперь Виллоу приходилось по-настоящему туго. Хитрость Тролля удалась. Предатель атаковал и снаружи, и внутри. Темный эльф больше не предпринимал попыток атак, он лишь стремился уйти от очередного выпада неожиданно сильного противника. По крайней мере это у него получалось. Теперь было очевидным, энергии и силы у Тролля гораздо больше, чем у него.
   И все же это была славная битва. Даже если он с нее не вернется, он неплохо провел это время. Весело. А чего еще он мог желать? Его прибытие в третий мир для теней было шоком и ужасом. Он вдохнул полной грудью воздух свободы и жажды боя. Он был доволен собой. Вот если еще и в этой схватке одолеть врага. Как же это? какой-то смертный будет праздновать победу над ним, над Виллоу, которого откровенно боялись даже светлые эльфы, распоряжающиеся судьбами всех миров?
   Виллоу сжал зубы. Нет, он не погибнет. Он не может погибнуть от руки смертного. Слишком просто и слишком унизительно. Эта мысль разъярила Виллоу. И вот он уже не думает о защите, он каждый раз рискует вновь попасть в какую-нибудь коварную ловушку Тролля, но все же атакует и вновь упивается боем. Даже сил как будто прибавилось. Что ж посмотрим кто кого.
   И все же Виллоу мог активизироваться лишь снаружи. В мире Тролля его положение было почти плачевным. Еще немного и по бессмертному могла заиграть музыка. Прощальный оркестр загремит басами. Вряд ли народу будет много. Скорей, лишь кто-то случайный. Ведь Виллоу всегда был очень одинок. Хотя... зачем торопиться? Похоже, Предатель все-таки немного переоценил себя. Когда эльф под действием собственного высокомерия перешел в атаку, Троллю пришлось потратить немало сил, чтобы уйти от ярости врага. В результате и во внутреннем мире он ослабил натиск и дал передышку эльфу.
   Отчаянная атака Виллоу принесла плоды. Он, не теряя времени, выскользнул из внутреннего мира противника, в котором чуть было не отдал душу Дереву. И продолжал атаковать. Но теперь и Тролль был сосредоточен лишь на внешнем мире. Его защита стала изобретательней. И все чаще казалось, что какие-то миллиметры отделяют Виллоу от того, чтобы в очередной раз попасться к Троллю в расставленные сети.
   Наконец, он решился. Это был одним из тех ударов, которые наносят страшный урон. Виллоу практически пропустил его. Наверное, это была ловушка. И она сработала. А смерть практически обняла за плечи темного эльфа. Он откинул полог. Это было последним, что он мог сделать. Он понимал, что и это умение имеется в арсенале Предателя, поэтому он ожидает от него этого, но в тот момент он не нападал, а всего лишь пытался спасти свою шкуру. Четыре шага направо, шаг прямо, и вновь шаг направо. Он зашел ему со спины, он мгновенно полоснул коротким ножом по горлу, и Тролль ничего не успел сделать. Это была единственная его ошибка. И Виллоу ее использовал.
   Неправдоподобно. Он все-таки всего лишь смертный. Его жизнь так слабо держится в его несовершенном теле. Держалась.... Этот страшный враг умер так легко. Виллоу вздохнул. Тролль с перерзанным горлом лежал на земле. Враг, который был достоин победить. Враг, которого было почти жаль.
  

Глава четырнадцатая. Перед третьим кругом

   - Тролль умер, да здравствует новый Тролль! - один из замеревших на время поединка гвардейцев теперь вскочил перед общим строем и вместо того, чтобы броситься мстить эльфу, начал его прославлять. Его поддержали и остальные:
   - Виват! Виват! Виват! - хором выкрикнули воины и тут же преклонили колени, ожидая от Виллоу каких-то действий. Но тот находился в замешательстве.
   Выходит он стал для них "новым Троллем". Почему-то быть им Виллоу не слишком хотелось. Он непрязненно усмехнулся, наклонив усталую голову:
   - Я не Тролль, я - Виллоу.
   - Как вам будем угодно, хозяин.
   "Хозяин" - как звучит! Довольство и почти радость неожиданно проснулись. Мало того, что он победил такого сильного противника, еще и правителем в одночасье стал. Хорошо. Очень хорошо. Правда он же собирался истребить это гнусное племя теней. Но кто сказал, что оно гнусное? Светлые эльфы, которых он ненавидел? Виллоу улыбнулся еще раз. Это как раз то, о чем он всегда мечтал: иметь свой собственный мир, в который никогда не сунутся светлые со своим дурацким уставом.
   - Ладно, коль я хозяин, идем домой! Кстати, где у нас дом?
   Однако они не успели тронуться в путь. В следующий момент началась коронация. Это как-то сразу понял Виллоу, поэтому не испугался, а просто ждал. Небо потемнело. Подул какой-то невероятный ветер, тут же вогнавший в оцепенение весь отряд. Ужас, который родился в воздухе, от Виллоу как от центра покатился в разные стороны. Было слышно, как закричало несколько солдат. Кто-то бросился в лес. Кто-то просто упал на землю, стараясь спрятать голову куда-нибудь подальше. Рев, от которого кровь застывала в жилах, родился и, словно повинуясь воле темного эльфа помчался в разные стороны.
   - Не-е-ет! - рыдал какой-то армеец, и в его перепуганных глазах плясало предчувствие смерти. И действительно спустя какую-то минуту он замертво упал на землю. Гвардейцы держались лучше. Большинство из них невольно отошли от Виллоу и, стиснув зубы и, насупившись, смотрели на нового хозяина, стараясь не уронить чести и не упасть на колени. Но и они не выдержали: обхватив голову руками, завыл тысячник Вос, но голоса его слышно не было, потому что ужасающий звук перебивал все...
   Зато Виллоу ощущал совсем другое. Движение, которое сообщило ужас всему живому в округе, для эльфа принимало совсем иное обличие. Он видел потоки, устремившиеся к нему. Это были потоки радости и силы. Достигнув его тела, которое уже приняло форму светящегося шара, они входили в него, наполняя сознание удивительным ощущением. Огромный мир поклонился и пожелал стать его собственностью, его рабом. Потоки входили в него и входили, казалось, им не будет конца. Но вот их течение постепенно стало иссякать, его словно выбросило вверх, и отсюда уже с высот почти нептичьего полета увидел он мир, которым владел и ту его часть, которая еще не хотела подчиняться. Вот великий город Твердь, словно прижатый к земле, а вот и Коринфы, парящие на гребне вздымающегося дракона. И разрушенный Волосок Исс - единственный мост, соединявший столицу с остальной страной. Виллоу улыбнулся, вот что значит быть правителем. Однако в следующий момент его подбросило еще выше, и мир, который только что простирался перед ним, превратился в маленький тусклый шарик, который можно было взять в ладонь и сжать. Виллоу удивленно выдохнул и огляделся: иные миры плавали в пространстве, и эти миры были крупней и явственней, чем его. Словно скрытая угроза исходила из них, словно желали они отобрать у него то, что по праву принадлежало ему. Все они, в отличие от его тусклого шарика были светящимися и пульсирующими, словно внутри их что-то зрело. Он взглянул дальше: темной величественной тенью проступал ствол. Виллоу сразу его узнал. Это было Мировое Дерево: если приглядеться, его темные ветви протирались почти повсюду, просто они были невероятно далеко от эльфа. Между этими ветвями в свободном полете плавали миры. Где-то там, в глубине этого огромного легендарного Дерева заключенные в свои символические одежды находится ненавистный ему мир эльфов....
   Это видение продолжалось не больше минуты. Вот что-то дрогнуло, и он вернулся к отряду нике, к своему отряду нике.
   Так Виллоу вступил в Право. С этого момента каждую секунду своей жизни он ощущал его как неотъемлемую часть собственного организма. Он был Правителем. Он стал сильней: власть сообщила ему невероятную энергию. Теперь он понимал, как Тролль смог на равных бороться с ним и едва его не победил. Когда ты ощущаешь такую силу, как вообще можно было потерпеть поражение?
   ...После завершения коронации Виллоу собрал отряд, который несколько поредел, словно побывал в тяжелом бою. Однако гвардейцы были невредимыми все. Они выглядели довольными. Кажется, новый Правитель имел другой характер. Во всяком случае он не собирался заставлять их пожирать фрукты.
   Они собирались домой, на заставу, когда настырный Вос задал вопрос, который волновал всех:
   - Хозяин! А что делать с фруктами? Тролль их очень любил. И подводы с ними даже в поход нас сопровождали всегда. Вон они стоят, - и гвардеец указал на телегу, накрытую брезентом.
   - Фрукты? - скривился эльф, - Прикажите выбросить их! Воин должен есть мясо!
   В ответ гвардейцы дружно проревели:
   - Виват! Виват! Виват! - они бысли счастливы. Зато удивленный Виллоу некоторое время судорожно соображал, в чем причина столь бурного веселья.
  
   Селина сидела на берегу реки и смотрела в ее степенные сильные воды. Она вспоминала поединок Виллоу с Троллем, последовавший за ним невероятный природный феномен, от которого по телу бежали мурашки. Тогда казалось, наступил конец света. Но все обошлось. Мир вернулся в прежнее состояние, не на шутку озадачив свидетелей. События, которые стояли за всем этим, очевидно, были очень важными, но оценить их правильно девушка не могла. Она рассказала о них пробудившемуся от дессы Радже, и похоже, он тоже сильно обеспокился. Он говорил, что однажды уже сталкивался с этим ужасающим воем. Он считал, что это как-то связано с Троллем, с его смертью. Ее рассказ о поединке Тролля с Виллоу заинтриговал Раджу. Он до конца все же не верил, что странный эльф пойдет на такое. Между делом она поведала и о своих маленьких успехах, о своем вмешательстве в бой этих могущественных воинов. Правда она так и не поняла, что сделала и как.
   Новые сведения тут же овладели думами мора. Он ушел куда-то в лес и до сих пор не возвращался. Девушка боялась, что мор опять пошел искать Виллоу, чтобы с ним о чем-то побеседовать. Во время видения схватки девушка была уверена, что темный эльф ничуть не лучше Предателя предателей. Поэтому и встреча с ним не сулила ничего хорошего. Скорей всего, темный посто убьет Раджу.
   Девушка вздохнула.
   Неожиданно сзади кто-то взял ее за плечи. Она испуганно обернулась. Перед ней стоял улыбающийся Раджа:
   - Все пытаешься ухватить, как ты помогла Троллю? Не пытайся, - весело заговорил мор. - Организм - вода, и каждый раз она новая. Ты сможешь все понять, только когда наступит время.
   - Как бы поздно не было.
   - Не будет. Тени - одни, а за нас и наш мир, и эльфы, и твои способности, которых, я уверен, нет ни у кого. И к тому же Тролля-то больше нет! Я до сих пор удивляюсь, как это они до сих пор не испугались и в страхе не сбежали!
   - Раджа, и давно ты стал таким? - удивленно вскинула брови девушка.
   - Каким?
   - Добрым...
   - А? Какое-то странное слово сейчас я услышал. Или мне показалось?
   - Не показалось, - насупилась Селина.
   - Ладно, добрый, так добрый.
   - И когда ты стал таким?
   - Я таким был всегда. Просто ты не замечала.
   - Замечала!
   - Ладно. Может, мне мешала десса?
   - А до нее?
   - Канди...
   Девушка улыбнулась. Недоверчивый, вечно косящийся мор, кажется, принял ее за свою. Хотя разве можно было говорить о море хоть что-то наверняка?
   - И что нам теперь делать?
   Мор вздохнул:
   - Давай рассуждать. Эльфы сказали, что у тебя есть дар и что ты сможешь управлять битвами. А дальше туман. Какой-то древний должен успокоится....
   - Кто-то должен появится со мной, и он преодолеет преграду.
   - Может, это Гром? Но тогда как он появится? Или его надо найти? Может, тело мы зря у них оставили?
   - А я, кажется, знаю, кто такой "древний".... Это горный дух Ариэль. Страшный и непобедимый. Он уничтожал всех, кто поднимался на Великую Гору. Но вообще-то он уже успокоился.... Он больше не нападает на трискеров.
   - Горный дух Агрия?
   - Ариэль!
   - Нет. Подожди, это у нас он так зовется: "дух Агрия". Это трусливый дух, который сбежал от нашего первопредка Тэ, когда тот шел на бой с богом Огня Эсхом. Правда, пока он шел, столько всего натворил. Но первопредок же!
   - Трусливый? Нет, тогда это не он! Ариэль грозен, его не смог одолеть даже Оро. К нему-то и будет у нас дорога. Тем более, я знаю, он до сих пор не отдал щит нашему первопредку.
   Рассказывать, что Оро струсил биться с этим духом, Селина не стала.
   - Нет, подожди, - глаза Раджи заблестели. - Что ты знаешь об этом духе?
   Селина замолчала. Рассказывать Радже о встрече с ним ей не хотелось. Но мор, словно не заметил смущения Селины. Недоверчивый и подозрительный обычно, в этот раз Раджа был на удивление разговорчив и даже болтлив. Раз девушка пока собирается с мыслями, он сам поведает историю этого странного духа, который был тоже известен подземному народу:
   - Понимаешь, наш первопредок Тэ...
   - Тэ? Тэм! - воскликнула девушка: она поняла, что легенды их народов во многом переплетаются. - У нас вашего предка называли Тэм!
   Раджа согласно кивнул головой и с улыбкой продолжил:
   - Так вот, наш первопредок Тэ однажды во время своих странствий встретился с этим духом. Ему тогда нужно было найти первую Пору, Пещеру Восстановления, где он мог бы снять свой недуг. Он тогда все еще находился на поверхности и никак не мог обрести гармонии. Считается, что десса, которая возникает у всех моров, является знаком избранности, потому что кровь, которая текла в жилах великого героя, тем самым показывает себя, не только одаряя каждого мора легендарными силой и могуществом, но и заставляя страдать так же, как страдал наш великий предок.
   Девушка улыбнулась:
   - Так выходит, что вы с Канди - прямые потомки Тэ?
   - Да нет же! В жилах каждого луида течет кровь первопредка, но у обычных луидов она спит. Многие никогда так и не узнают, что чувствовал и видел великий Тэ. Когда луиду удается стать мором, он поднимается до породы первопредка. Только тогда он становится по-настоящему достойным своего народа.
   - Как интересно!
   - Так вот в те давние времена, когда Тэ еще не создал народ луидов, он совершал множество подвигов. И вот обессиленный он шел по обширной пустыне Го, куда забросила его ковраная богиня Сиг....
   - Сиг? Подожди, что-то знакомое. Богиня Исс!..
   - И вот когда Тэ готов был замертво рухнуть среди безбережных песков, появился он, этот странный дух, трусоватый дух хитрости и веселия. Он быстро-быстро подбежал к Тэ сзади и лягнул копытом. Надо сказать, нижняя часть тела этого духа похожа на лошадиную, а верхняя - половина луида, причем очень красивого луида. Если смотреть на его верхнюю часть, многие наши женщины влюбились бы в коварного духа. Кстати, многие и влюблялись. Некоторые наши падшие женщины создали даже культ хитрого духа, не понимая, что его лукавство не достойно почитания.
   Селина разочарованно вздохнула:
   - Все-таки, нет, это не Ариэль. Ариэль похож на трискера и ничем не отличается от него.
   - Ты так говоришь, как будто встречалась с ним.
   - А вообще-то я... хотя, конечно, ты прав.
   - Так вот Агрия подбежал к Тэ и лягнул его. Равнодушный первопредок не шевелился. Тогда Тэ подбежал ближе и сказал: "Эти земли особенные. Они ждут покойников. Любой покойник, попавший сюда, подскакивает на месте и громко на всю Го кричит: "Я умер!"". Хитрому духу казалось, что он очень ловко придумал, как выяснить, жив ли на самом деле Тэ. Если б тот умер, то, конечно, не подскочил бы как полоумный, а лежал бы неподвижно. Коварный дух собирался съесть тело Тэ, потому что после свершенных им подвигов оно увеличило бы силу духа настолько, что он смог бы сравниться с богами. Но Тэ не купился, он продолжал лежать неподвижно. Тогда Агрия подскочил еще раз и снова пнул Тэ. Вот только отскочить не успел. Сильная рука поймала копыто, и в следующий момент Тэ облизал все тело Агрии с ног до головы.
   - Что? - лицо Селины брезгливо вытянулось. - Облизал?
   Раджа улыбнулся:
   - Да, облизал. Он умирал от жажды, а дух был весь мокрым от пота.... Так Тэ выжил в пустыне. Это одна из историй про Тэ и Аксу. Потом, кстати говоря, он заставлял трусливого духа указать ему дорогу к чудовищу Акса, которое закрыло путь у красного камня и не пускало живительную воду в эти земли. Агрия долго юлил и не говорил, где находится враг. Оказывается, Акса угрожало убить духа, если только он попытается найти кого-нибудь, кто спасет эти земли. "Понимаешь, Тэ, - говорил хитрый Агрия, - если ты даже найдешь его, он тут же исчезнет подобно видению, потому что Акса способно исчезать в одном месте и возникать в другом. Кло-кло". Этот возглас "Кло-кло" воспринимается у нас как эпитет страшной лжи. Если только ты после чьего-нибудь рассказа, скажешь: "Кло-кло", то любой луид горько обидится. Так вот далее. Этой ложью хитрый Агрия пытался спасти свою шкуру, так и не сказав герою, где находится враг. Но однажды ночью хитрый дух проговорился. Он так много лгал в свое время, что избыток лжи стал переполнять душу, и чтобы как-то очиститься, после захода солнца лукавый дух проговаривал вслух все свои обманы. Он должен был это делать каждую ночь, чтобы не перепутать то, что он сказал, с тем, что есть на самом деле. Чтобы его никто не слышал, он уходил глубоко в пустыню, и в одиночестве изливал душу, освобождая сосуд своей лжи для новых хитростей. Таков был и есть Агрия, ложь для него живительный источник жизни. Тэ, который с самого начала заподозрил в духе неладное, выследил его, подслушал и заставил указать дорогу к чудовищу Акса.
   - Эракса, - так зовется чудовище у нас. Но с Эраксой бился наш первопредок. Это главный подвиг, который совершил Оро.
   - У каждого народа - свои истории. Они редко совпадают, - улыбнулся луид. - Кстати, Агрия вовсе не так плох. Он почитается как дух творческой фантазии и торговли. Правда мало кто пытается жить по его заветам. Луиды - воинственный народ. В дальнейшем этот болтливый дух долго сопровождал Тэ в его деяниях, но редко когда помогал.
   - Так вот к кому мы должны направиться! - улыбнулась Селина. - Но мы так и не поняли, кто поможет нам.
   - Дорога ответит идущему, - улыбнулся мор.
   Все-таки Раджа очень изменился после этой дессы. Просветлел, что ли. Селине показался красивым профиль сына подземелья на фоне стремительно темнеющего неба. Впервые за все время она почувствовала какое-то родство душ с этим загадочным луидом, меняющим свои лики, как перчатки.
   Незаметно спустилась тьма, и неугомонные Чин и Соли уже успели наварить ухи и искали Селину с Раджой, оглашая окрестности беспечными голосами, словно они были не в тылу у нике, а у себя в деревне.
   Было зябко.
  
   Город Твердь не принял нике. Кто-то успел уйти с отступающей армией, остальные, спрятавшись по домам, ждали. Однако Тролля мало интересовали горожане. Оставив небольшой гарнизон, он спустя неделю уже пытался догнать армию Була. Тогда разъезды Тролля и обнаружили, что природный перешеек, соединявший два хребта Великой Горы, был разрушен. Ярости правителя не было предела. Спустя пару дней, Троллю доложили, что на возвышении с противоположной стороны перешейка на площадке размером в две телеги стоит катапульта, которая, очевидно, своими каменными чушками и похоронила Волосок Исс.
   Видя собственными глазами пропасть, которая образовалась в реузльтате, Предателю предателей даже в голову не пришло, что переход можно восстановить. Еще бы, ущелье, казалось, вовсе не имело дна. Во всяком случае брошенные вниз камни ушли вниз, и звука их падения так и не услышали. Поэтому Тролль и был в отчаянии.
   Однако Виллоу, войдя в Твердь, сразу вызвал к себе гильдию каменщиков.
   Сегодня они должны были прибыть к походной палатке темного эльфа. Отчего-то правитель не любил городов, предпочитая им обстановку дикого полевого стана. Его ставка находилась за пределами города, на небольшой поляне. Сам правитель ходил в одиночестве недалеко и наслаждался картиной падающего теплого снега. Скуры сменился янги, но пока все еще было тепло. Хлопья не спеша ложились на землю и быстро таяли. Не привыкший к подобной картине, потому что в Дереве всегда было лето, Виллоу испытывал какое-то странное наслаждение от встречи с необычным природным явлением. Небольшая охрана, повар, двое сподручных, помогавших в приготовлении пищи - все, кто сопровождал великого правителя третьего мира, немного не понимали причуды своего хозяина и сидели под походным навесом, чутко вслушиваясь в звуки: они каждую минуту ожидали приказаний. Произвести благоприятное впечатление на нового владыку хотелось всем.
   ...Пять уважаемых трискеров, возглавляющих гильдию каменшиков, сразу поняли, что хочет от них новый Тролль. Именно так называли Виллоу. Приближенные знали о том, как раздражает их нового хозяина, это имя, но силу привычки победить было трудно. Тем более, новый Тролль казался всем и демократичней, и как-то добрей старого. Его не боялись. Шагая к новому захватчику, каменщики решили, что даже под страхом смерти они будут сопротивляться и не построят злополучного моста. Решили говорить о невозможности такого предприятия. Хотя технологии восстановления перешейка, который на протяжении веков служил трискерам, у гильдии были. Строители были отважными мастерами и могли бы справиться с задачей. Пусть не сразу, но в течение месяца новый надежный мост был бы построен. Вот только кто сказал, что они обязаны помогать врагу?
   Они встретились на поляне. Старый Мастер смотрел на нового владыку с ухмылкой. Ему казалось, что это новый Тролль изо всех сил старается быть значительней, чем был на самом деле. Он стоял спиной к вошедшим, демонстрируя, что ему не слишком важна эта встреча. Мальчишка. Главный Подмастерий - заместитель Мастера - потихоньку шепнул ему на ухо:
   - Не больно-то страшен. Тролль...
   Он не договорил. Виллоу повернулся к делегации. Звонкая тишина повисла, боясь вспугнуть настроение владыки. Нет, не новый Тролль, а истинный правитель третьего мира стоял переда ними. Вот он склонил приветственно голову и произнес:
   - Здравствуйте. Наверное, вы догадались, зачем я вас сюда пригласил...
   Голос Виллоу был тихим и даже как будто извиняющимся.
   Неожиданно его подхватил Мастер:
   - Мы понимаем ваши трудности, и мы готовы помочь. В течение месяца мы восстановим Волосок Исс!
   Наверное, Главный Подмастерий должен был удивиться неожиданному предательству своего патрона, но вместо этого он вдруг его горячо поддержал:
   - У нас есть все технологии, и камни тут недалеко можно взять. Единственное, - затараторил он, - потребуется помощь в транпортировке. А так...
   Виллоу впервые за встречу улыбнулся:
   - Трискеры - замечательный народ, а гильдия каменщиков и вовсе поражет дружелюбием и гостеприимством. Вы сказали, месяц. С завтрашнего дня приступайте. И с камнем поможем. Мы ведь все единый народ...
   После этих слов у Мастера похолодела спина. Новый Тролль внушал какой-то невероятный ужас во всех присутствующих. И этот мистический страх никто из пятерых преодолеть не мог. Все они очень хотели одного: поскорей закончить эту жуткую аудиенцию. Потом они будут проклинать себя и обвинять в малодушии, но от сказанных слов гильдия так и не откажется.
   Так Виллоу решил проблему с постройкой моста. Еще через пару дней Синие мастера клинков уничтожили катапульту, которая обстреливала перешеек и гильдия приступила к работе.
   Так, над третьей планетой постепенно поднималась жутковатая звезда нового владыки, нового Тролля - Виллоу. Темный эльф постепенно осваивался с новым своим положением и жаждал увидеть того, кто стоял над ним - Короля Миров. Темный вообще плохо переносил начальство. Может, ему удалось бы и четвертый мир под себя подмять? Это было б еще интересней. Хотя пока и так неплохо....
  
   Они не успели. Нике их все-таки выследили. Когда и как уже было неважно. Они настигли их в пути. Лесные братья шли уже практически неделю. Днем прятались в многочисленных укрытиях, которые сделал Тарки и его товарищи, еще когда служили Троллю, ночью осторожно, боясь нарваться на врага, шли. Идти ночами было неудобно, да и с дороги пару раз они умудрялись сбиться. Они двигались к Великому Провалу, надеясь там найти спасение. Казалось, что самый опасный участок пути был уже позади, но нике все же появились. Наверное, они с самого начала знали, где их искать. Иначе как бы им удалось сделать такую ловушку?
   Они напали, когда солнце только село. На небольшой поляне мельком заметил Канди странную пляску нескольких лесных братьев. И лишь приглядевшись, понял, что те ведут отчаянную борьбу. Нападавших же видно не было. Но Канди слишком хорошо понимал, что происходит на поляне. Мор поднял тревогу. Однако было уже поздно. Подразделение синих мастеров уже вырезало практически половину лесных братьев. Выучка летучих убийц не шла ни в какое сравнение с деревенскими приемами трискеров. Отбив несколько атак и удостоверившись, что почти все лесные братья уже мертвы, Канди затаился возле могучего дерева, пытясь слиться с ним. Темень этому способствовала. Выждав некоторое время, Канди схватил волокуши с Хусом и побежал. Для него теперь главное было вытащить своего друга из этого пекла. Он один раз уже чуть было не похоронил его и чувствовал перед ним вину. Он обогнул поляну в надежде, что на той стороне никого нет, и он сможет исчезнуть, спрятаться. С грузом двигаться было неудобно, и все же ему удавалось поддерживать достаточную скорость. Удивительно, но почему-то за ним никто не увязался. Может, это везение?
   Тяжело дышал, но не от усталости, а от какого-то напряжения. Опасался пущенной сзади стрелы, но бежал почти в открытую. Видел, что сосняк редел, и особых мест для укрытия что-то не было. И вдруг прямо перед ним возникает воин. Он еще не появился, а мор уже знал. Почувствовал чужое дыхание сверху.... Откинул полог. Два шага влево. И только теперь видит: он бежал не от врага, а на врага. Здесь в разных позах лежит погибший передовой разъезд лесных братьев. Именно тут была засада. До основного отряда синие мастера клинков добрались, преследуя бежавших. Тут же остались те, кто не захотел или не мог бежать. Еще несколько шагов. Пора. Канди мгновенно вынырнул в самой гуще нике. Запоздало упали волокуши, а двое или трое противников были тут же рассечены голубым Луном мора. Только теперь увидел он окрававленного Тарки. Тот, прижатый к могучей сосне, отчаянно отбивался. Вмешательство Канди спасло ему жизнь. Мастера мгновенно отошли куда-то назад. Похоже, атаман был не в лучшем настроении:
   - А, это ты Канди! Все, это конец. И тебе конец тоже.
   - Куда тебя ранили?
   - Не раны болят - душа. Моих братьев больше нет. А ведь они были мне как семья. И это все ты!
   - Потом ты мне это скажешь, потом. Можешь держать оружие?
   - Да не бойся, это кровь моих товарщей, сам я цел.
   - Там метрах в десяти я оставил Хуса. Нужно его забрать и уходить.
   - Хус! Это тело, похожее на полено, все еще живо, а мои товарищи - нет! Почему, почему так?
   Тяжелая клеть с размаху нашла лицо Тарки, и бывший лазутчик Тролля пошатнулся и едва не упал на землю:
   - Сейчас не время хныкать! - зло прошептал мор.
   Кажется, оплеуха привела Тарки в чувство. Он мотнул своей головой, словно пытаясь прийти в себя, и тихо произнес:
   - Извини! что теперь делать?
   Канди не ответил. Его тяжелое тело мора вдруг ослабло и рухнуло прямо на руки Тарки. Атаман, не выдержав неожиданно свалившегося груза, неловко уселся на землю. Он смотрел на мора и чувствовал, что луид его страшно обманул:
   - Эй, Канди, ты чего? Что делать-то теперь?
   ...Атака была неожиданной. Канди вновь инстинктивно отбивался и уже знал, что случилось. Охотник пришел его убить. В прошлый раз его спас Хус. Но, как видно, даже он не справился с ним.
   Он вновь стоял перед своим поместьем, а на дороге перед ним - все тот же противник. Он наносит удары, но делает это не слишком активно. Мору ничего не стоит уходить от них. Играет, что ли? Заметив, что мор окончательно пришел в себя, охотник заговорил:
   - Вот мы и встретились снова! Теперь тебе точно никто не поможет. Даже Хус...
   Выхваченный из темноты, в которой орудовали синие мастера, Канди с трудом понял, о чем толковал охотник.
   - Если ты забыл, меня зовут Гул.
   На самом деле мор никогда не знал имени убийцы, но, как видно, противнику хотелось лишний раз покуражиться.
   - Я думаю, ты не рад нашей встрече. Хотя я очень доброжелателен сегодня. Не находишь? Ну да, конечно. Тебе не до этого. Ведь сегодня ты умрешь. И тебе никто не поможет. Хус, твой друг, еще долго не очнется. Он - сильный враг, и я его уважаю. Он достоин звания охотника. Сейчас он не может вернуться к вам. Я запер его в собственном теле. Надеюсь, его тело ты держишь не в хлеву? А то я расстроюсь.
   - Слушай, Гул, у меня нет времени с тобой лясы точить. Если ты решил убить меня, валяй. Я убегать больше не буду. Если нет, отпусти. Мне очень нужно сейчас быть в моем теле.
   - Какой ты грубый. А я хотел тебе ключ отдать, тот самый, которым я запер Хуса. Он тебя от смерти спас, а ты ему помочь не хочешь! - и Гул слепил глумливую рожу.
   - Какой еще ключ?
   - Ты невнимательно слушаешь. Я тебе уже сказал, что запер Хуса в его собственном теле. Если хочешь его освободить, ты должен войти в его тело и отдать его хозяину. А то я обещал, что быстро вернусь. Но не получается. А держать его там мне кажется бесчестным.
   - Где ключ?
   - Вот он!
   В руке Гула мелькнуло что-то блестящее. Канди протянул руку, чтобы взять его, но охотник вместо того чтобы отдать, неожиданно воткнул мору свой короткий меч в грудь.
   - Ты что в самом деле думал, что я отдам его тебе?
   В раскрытых глазах Канди застыло удивление. Управленец, умевший плести самые невероятные интриги, был удивлен. Он упал на землю возле своего поместья и умер. Гул быстро покинул рушащийся внутренний мир мора.
   ...Тарки перевернул Канди на спину - глаза луида были открыты и бесцветны. Атаман сглотнул слюну. Луид сдох. Он брезгливо оттолкнул его от себя и вдруг с остервенением выкрикнул в притаившийся лес:
   - Сволочи!
   Он тяжело поднялся на ноги, но не успел сделать и шага. Стрела, пущенная умелой рукой, оборвала его жизнь, которая ему больше уже была не нужна.
   А в десяти метрах от погибших на волокушах лежал странный медик Хус. В беспамятстве ему осталось лежать еще каких-то два часа....
  
   Наконец, он прибыл. Снег хрустел под его ногой, но теплый плащ и сапоги, которые он успел захватить в Ставке, дарили уютное тепло. Широкая дорога упиралась в ворота Тверди, но Гул не стал заходить в город. Он желал видеть нового Тролля, чтобы предъявить ему счет. Поэтому охотник прошел мимо города мастеров по узкой тропинке, уходящей в лес. Движимый каким-то шестым чувством Гул знал, куда ему следует держать путь. В руках у него небольшая котомка с провиантом, на поясе - короткий меч. А, вот и лагерь. Воин ненадолго остановился, чтобы собраться с мыслями. Итак, ему важно спросить нового правителя, почему тот убил Тролля. Сам охотник был убежден: нельзя ради забавы скидывать правителей, пусть и никчемных, тем более убивать их. Нет, несмотря на искушение, он не станет биться с новым владыкой, он просто сделает доклад в четвертом мире, и Король Миров будет знать, что произошло. И только после этого он, если того пожелает король, вернется сюда, чтобы умертвить зарвавшегося самозванца. Неужели новый Тролль думает, что в третьем мире не было кого-то, кто мог бы с легкостью справиться с Троллем? Словом, Гул был настроен решительно. Он без лишних слов прошел к царственной палатке. Встретившие его сподручные спокойно указали на лес. Недолго думая, Гул двинулся в указанном направлении, считая, что это даже хорошо: их не будут слышать посторонние уши. Наконец, он увидел широкую спину и темно-синий халат нового владыки. Тот стоял спиной и что-то разглядывал в своей руке.
   Гул бесцеремонно бросил:
   - Новый Тролль, это ты?
   Владыка, не поворачиваясь, ответил:
   - Кем бы ты ни был, не называй меня больше так! Я - Виллоу.
   - А ты самолюбив....
   Только теперь Виллоу повернулся к дерзившему ему охотнику. И у Гула тут же отпали все вопросы. От владыки веяло настоящим потомственным правом. Нет, это Троллю власть досталась случайно: тот, кто стоял сейчас перед ним, имел гораздо больше прав на обладание третьим миром. Слишком правильная посадка головы, слишком пронзительный взгляд, слишком величественные руки.... Но самое главное - слишком много страха рождается, когда находишься рядом. Нет, это не тот страх, который вызывал Гром, этот страх был страхом существования, страх, в котором обязанность жить обретала смысл, и этот страх был главным условием такого существования. Остальное, то, что называют свободой, красотой, любовью, верой - все это не имело смысла рядом с величием владыки третьего мира.
   Погруженный в страх и благоговение Гул преклонил колено:
   - Хозяин! Прости мне мою дерзость. Я не знал, кто вы....
   - Я вижу, ты - сильный воин. Я ценю сильных воинов. Ты - охотник. Но мне кажется, тебе нужно быть осторожней. Кто-то крадется по твоим следам.
   - Крадется?
   - Кто-то, кому ты сделал очень больно.
   - А! - усмехнулся Гул. - Не бойтесь, мой правитель, я справлюсь. Крадущийся не так страшен, как кажется....
   - Я разрешил твои вопросы?
   - Нет, остался последний. Что это у вас в руках?
   - Это снежок. Там, где я прожил всю жизнь, снега не бывает. Мне интересно ощущение: жар руки сопрокасается с холодом. Интересно.
   Растерянный Гул взглянул на правителя. Не стоило задавать глупые вопросы, чтобы не чувствовать себя идиотом.
   - Больше не смею задерживать ваше внимание.
   - Иди.
   Когда Гул скрылся за деревьями, Виллоу задумчиво произнес:
   - Он слишком хороший воин. И он скоро будет биться. И ему придется туго.
   И Владыка третьего мира улыбнулся. Если б не дела, он помог бы этому охотнику. Но ему пора было собираться. Пора встретиться с Королем Миров и узнать какого цвета его мозги. Что-то ему говорило, что встреча будет очень интересной. Рука, в которой мохнатый снежок превратился в ледышку, замерзла. Имело смысл одеться, он бросил его на землю и неспеша двинулся к палатке.
   Гул даже отойти не успел от лагеря Виллоу, как был атакован Хусом.
   Враг дождался, пока Бен придет в себя и молча бросился в бой. В его руке был короткий меч. Гул приготовился к защите....
  
   Раджа спешил. За ним едва поспевали Селина, Чин и Солли. Они теперь направлялись к Ставке. Где-то здесь, в ее окрестностях, по словам Хуса, и погиб Канди. Медик ждет их там, чтобы провести последнее прощание с мором. Луид принес страшную весть, "напав" на тело Раджи. Путаясь и рыдая, рассказал, как был заперт в своем теле, как выбрался из ловушки и обнаружил тело Канди. Маленький медик не сообщил лишь то, как погиб мор.
   Поредевший лес, уже почти освободившийся от листвы, которая обречнно шуршит под ногами, беспорядочно скачет перед глазами, сливаясь в какой-то желтый блин с темными прогалинами. Чтобы не отстать, Селине приходится бежать. Если б не тренировки у эльфов, она вряд ли смогла бы выдержать такой переход. Горе как подменило Раджу. Он все время чем-то раздражен, в глубине его темных глаз, казалось, навсегда умерла та мудрость, которой совсем недавно луид поразил девушку. Его единственное требование к спутникам выражалось одним словом - "быстрей". Да, уж Канди точно ему мешает обрести покой и силу, даже после смерти умудряется портить нервы. Девушка подняла голову. Солли и Чинтай сочувственно поглядывали на мора и покорно выполняли все, что он приказывал. Темп заданный луидом с трудом давался не только Селине, но и лучникам, которые уже через пару часов валились с ног.
   Так прошел первый день.
   Раджа с сожалением смотрел на садящееся солнце. Казалось, он готов был идти и всю ночь. По их расчетам, вечером следующего дня они должны были быть на месте.
   Он обхватил голову. Канди, как же так, Канди! Кто угодно, но только не ты! Сколько раз Раджа был раздражен этим вредным управленцем, сколько они воевали друг с другом за какие-то мелочные результаты. Тогда они казались такими важными, но на самом деле.... Раджа смотрел на умирающее солнце дня и по его щекам тихо катились слезы. Он отдал бы все на свете, только бы Канди вернулся. Он так привык к его постоянному присутствию, что в его голове не укладывалось: его больше нет. Даже Хус умудрился выжить, а он. Почему он? Он всегда был недотепой! Наверное, в очередной раз проспал врага. А еще мор называется. Раджа обессилено сел на землю.
   Кто это сделал? Хус, кто это сделал? Страшные клети Раджи невольно сжались в огромные валуны кулаков. Кто бы он ни был, он заплатит за смерть его друга.
  
   Ярость придавала силы. Маленький луид атаковал без устали. Охотнику надоели бессмысленные атаки, в которых эмоции не давали добиться хоть какого-то результата. С другой стороны, у Бена не было передышки. Постоянно блокируя и уходя от малоизобретательных движений, охотник ждал своего шанса, чтобы покончить с обезумевшим луидом сразу. Но медик, как заведенный, продолжал идти вперед. И охотник попытался заговорить с противником. Обычно это доставляло ему удовольствие. Словно через беседу он заряжался энергией, а победа, достававшаяся позже, казалась более значимой. Но Хус на слова Бена не обращал внимания. Его манера идти напролом - совершенно достала нике. Не измотала, но привела в уныние. Несмотря ни на что, охотник должен был признать: Хус был сильным врагом. Поэтому и его однообразные деревянные па будут продолжаться очень долго. Бену требовалось терпение. Он мог не выдержать такого методичного унижения своей художественной натуры. Враг не предлагал ничего нового, что можно было б скопировать и обогатить свой арсенал. Это было самым неприятным из всего, что происходило с ним на поле битвы. Ни неожиданных тактических решений, ни новых способностей, ни разговоров.
   И тут Бена осенило. У него был ключ. Он тут же вытащил его:
   - Эй, Хус, помнишь этот ключ? Ключ, который запирал не только темницу Тин, но и твой мир. Замечательная вещица. Я тебе ее возвращаю. Извини, конечно, что так долго держал ее у себя.
   В ответ снова молчание.
   - Почему ты молчишь? - начал негодовать Бен. - Ты что дал обет молчания? Эй, маленький подлец, ты решил совершенно извести меня? А между тем твой друг-то был разговорчив. Он, правда, не имел иллюзий поводу своей судьбы. Но, по крайней мере, мы поговорили.
   Хус молчал.
   Не в силах остановить свой словесный поток Бен продолжал:
   - Хочешь, расскажу, как я его убил?
   Хус замер. Кажется, ему было важно знать, как умер мор. Луид был наготове, но стоял неподвижно, ожидая слов врага. И охотник с удовольствием продолжил:
   - Я сказал, что отдам ему твой ключ и отпущу. Знаешь, почему он поверил мне? А потому что был слаб. Он был так слаб, что сразу предложил убить себя. Из-за этого я его чуть не отпустил. Потому что скучно. Не люблю скуку. Но потом я понял, как развлечься. Оказывается, даже мор начинает верить, когда ты намного его сильней. Он знает, что ты должен убить его, но он все равно верит, потому что ничего другого ему не остается. Будто вера может быть оружием. А потом ты вонзаешь в его доверчивое сердце клинок. В этом самая суть. Это изумительное блаженство. Впервые испытал я его с Канди. Он умер изумленным. Словно я его обманул. Но я не обманывал, я всего лишь посмеялся. Мне было весело.
   И Хус ответил:
   - Я убью тебя.
   Он вновь начал бой. Но похоже слова противника его остудили. Луид больше не лез на рожон, и Бен внезапно понял, что перехитрил сам себя. Ему стоило только потерпеть, и этот маленький луид умер бы сам. Теперь же ему придется биться во всю силу.
   Спустя какое-то время история первого столкновения стала повторяться. Местность, которую он не так давно привел в порядок, вновь стала напоминать бутерброд, пережеванный каким-то огромным великаном. Хус бил и защищался окружающим ландшафтом и, как показалось нике, на этот раз он действовал намного удачней. Ему удавалось найти самые прочные камни для того, чтобы ударить; уходил он от ударов намного эффективней. Пару раз Бен даже терял из виду своего врага. И если сам он был уже изрядно побит, Хус оставался целым и невредимым. Охотнику сразу расхотелось болтать. Нужно было предпринимать что-то экстремальное.
   Через пару часов Бен стал чувствовать, что силы его кончаются. А Хус будто и не начинал борьбу. Удивляло то, что он, находясь на чужой территории, не истощался, напротив, с каждым ударом он чувствовал себя уверней, как будто касался какого-то невидимого источника силы.
   Бен понял, что нужен отдых. И он вновь стал Горой. Уйдя в защиту, охотник ожидал, что Хус, наученный опытом, остановит свои атаки, но Бен ошибся. Едва луид понял, что враг в защите, которую невозможно пробить, он вытащил из-за пазухи нож. Вот взмахнул им в воздухе, и нож вырос. Теперь в его руке был настоящий клинок. И клинок этот был необычным. Это был Лун.
   Это не укладывалось в голове. Луном владеть мог лишь настоящий мор, а Хус таким не был. Загнав себя в защиту, Бен стал отчасти беспомощным. Чтобы выйти из этого состояния, ему потребовалось бы немало времени. С другой стороны, Бен не верил, что его защиту можно хоть как-то пробить. Ресурсы всего внутреннего мира сейчас стали его обороной. Ему ничего не оставалось, как ждать.
   Тем временем Хус не спеша подошел к противнику. Взглянув с насмешкой на каменное тело, он ударил Луном. И Бен почувствовал: это странное оружие пробивало его оборону! Второй удар. Куски камня летят в разные стороны, но охотник восстанавливает свое тело. Все бы ничего, но пробитая оборона означала для него потерю территорий. С каждым ударом мир Бена становился меньше и меньше. Вот исчезла часть лесной опушки, вот пропала река.... Темная, пожирающая все на своем пути, дыра наступала на мир охотника, грозя обрушить его своды. Когда Хус добрался до замка, охотник не выдержал:
   - Хус, подожди! Я не хочу умирать так. Позволь мне выйти. Сил у меня все равно уже нет, но я хотя бы немного смогу сопротивляться. А убивать беспомощного....
   - Вспомни Канди, охотник....
   И Бен понял.
   - Тогда хотя бы скажи, что это за меч у тебя.
   Но и тут Хус был холодно молчалив. В его бесцветных глазах стояло какое-то страшное презрение. И охотнику ничего не оставалось, как ждать своего конца.
   Следующим ударом было вспорото небо. Это было похоже на конец света. А Хус не останавливался. Он бил и бил этот страшный мир, унесший жизнь едва ли не единственного луида, который был ему дорог. Последний удар он уже наносил в совершенной тьме. Погасшее солнце возвестило о том, что Бен умер.
   Хус оттолкнулся от исчезающего кусочка земли, почувствовал, как тает в руке Лун Канди и вынырнул в собственном теле. Он вновь был перед погибшим товарищем, и тяжелая утрата не позволяла ему оценить собственный подвиг. Он начал строить ритуальный шалаш. Скоро должны были подойти товарищи. Он наклонился над телом Канди, собираясь уложить его на ветви, и вдруг увидел Лун. Он весь посерел, словно выцвел.
   Хус вспомнил: выйдя из своего мира и обнаружив тело погибшего друга, он первым делом бросился к Луну как органическому продолжению мора. Только так он мог наверняка узнать, жив ли Канди. К своему удивлению он увидел, что Лун все еще оставался теплым и живым. Правда, буквально на глазах остывал, мертвел. Испуганный Хус схватил меч, словно это могло спасти друга, и неожиданно Лун ожил в клети медика, уменьшился до размеров маленького кинжала, а в следующий момент вовсе исчез, словно растворился в теле Хуса. Пораженный увиденным луид, полагая, что это ему все померещилось, бросился искать оружие мора, но все было безуспешным. Он почувствовал Лун Канди только тогда, когда начал атаковать Бена. Ощутив его присутствие, маленький воин вовсе не удивился, и, когда настал момент, использовал его силу, словно всегда знал, как подобным оружием пользоваться. Мор Канди помогал ему....
   Через несколько часов прямо на него вышел Раджа с товарищами. Они молча обнялись как старые друзья. И на губах Хуса уже не было той странной улыбки, которая вечно раздражала всех.
  
   Лес вздыхал. По его томному организму пробегала дрожь, и в его ощущениях крепла решимость. Тяжелые тучи и яркое солнце отражались в нем как в воде, и блики прошлого и будущего играли его разумом. Мимо него проходила чужая жизнь, которая не желала подчиняться вечному потоку чащи, словно без него мог хоть кто-то существовать. Хищное желание взять лес чувствовал хорошо. Он вдыхал небо в свои огромные легкие и медленно собирал свои силы. Горечь скапливалась в корнях. Чуждое племя, пришедшее сюда, требовало от него усилия, и в мрачной чаще недовольство вот-вот должно было стать поступком. Живущий по чужим законам должен покинуть этот мир.
   Никто не видел гнев леса, но это не значит, что его не было. Лишь честное сердце светлого эльфа могло заметить эти изменения. Далеко на востоке живет главный соперник леса - пустыня. Ее пески обширны как далекое бесконечное море. Трискеры порой говорили, что там, на краю земли, в раскаленной пустыне жил странный народ, который умел заклинать дикие ветры и нестерпимый зной. Этот народ был слишком малочисленным, чтобы представлять собой военную силу. Но обитатели дальних земель мало интересовали древний лес: в своих устремлениях он видел лишь песок. Сейчас он готов был к перемирию со своим главным врагом. Но пустыня еще не знала страшной поступи незваных гостей, поэтому на зов леса не отвечала.
  
   Гром поднял глаза. Напротив него Тин. Нет, что-то не так. Ее здесь не может быть, она же.... Хотя какая разница? Латнику сейчас не до нее, словно и не было этой встречи, из-за которой он пошел на предательство, словно не собирался ее спасти даже ценой жизни, словно не обижался на нее потом, когда понял, кто она на самом деле. У него теперь иные мысли и пустота. Теперь мир качнулся и потерял смысл, потому что никогда в нем его не было. Страшный Няга теперь для него и друг, и враг, и мир, и любимая.... В последнее время он даже общий язык с ним находить стал, понимать его странные и дикие порывы. Все реже он дрался с ним, все чаще мычал радостно, а притихшие сокамерники ждали редких проблесков сознания Грома, чтобы хотя бы на пару часов отдохнуть. В конце концов, их страшного соседа переводят в одиночку. Потому что пока латник со своим Нягой, никто в камере не мог быть в безопасности.
   - Гром, ты помнишь меня? - слова повисли в полумраке и на какой-то момент Гром вспомнил ее, и свет разума готов был разогнать обступившие его тучи кошмара и безумия, но чуда все-таки не произошло. Прошла секунда, и обезумевший воин пришел в свое прежнее состояние. Он ответил:
   - Да, Тин, я помню тебя.
   - Я пришла тебя спасти.
   - От кого?
   - От тебя самого.
   - Не нуждаюсь.
   - Я спасу тебя, Гром, потому что ты нужен мне. Я, кажется, знаю, что с тобой.
   За узким окошком одиночки плыла рыжая луна. Снег падал уже второй день, и темная столица страшного врага тихо грустила по ушедшей осени и зябко ежилась, заглядывая в глаза пока еще мягкой зиме.
  
   Через неделю после разговора Виллоу с каменщиками возле обрушенного волоска Исс стали появляться тяжелые подводы с камнем. Казалось, целый город был брошен на помощь гильдии. Сами каменщики придирчиво выбирали среди сваленных куч необходимые и метили их белой краской. Однако не ипользованные никуда не убирали. Постепенно вдоль дороги выросла целая гряда строительного камня. Тем временем с самого Волоска Исс вниз потянулись канаты, закреплялись леса, и по ним вниз спускались каменщики, чтобы на мелкую сеть, натянутую над пространством страшной пропасти, положить строительный мед - густой и прочный. После того, как он схватится, каменщики собирались уложить каменные плиты, скрепляемые все тем же медом. Работа кипела дни напролет.
   Иногда с противоположной стороны появлялись военные разъезды трискеров, и тогда лучники теней и бригада синих мастеров выдвигалась на передовые позиции и выпускала тучу, заставляя трискеров отступить. Эти стычки происходили довольно часто. Несколько раз на тучи теней следовал ответ лучников. В результате таких перестрелок погибло несколько каменщиков.
   Строительство затягивалось. А война не в состоянии перепрыгнуть через Волосок замерла в ожидании. Временами казалось, что перерыв может легко перерасти даже в перемирие. Но это, конечно, зависело только от Виллоу, который с любопытством взирал не на столицу трискеров Коринфы, а далекий город четвертого мира, с которого начиналось все....
  
   luna-nomer2@yandex.ru
   witchinka@yandex.ru
   Оно постоянно менялось. Лес внезапно мог стать пустыней, развалинами древнего замка или черт знает чем. При этом эти "картинки" менялись с разной скоростью. Когда тело было спокойным, то в одном месте можно было пробыть до получаса, когда же оно было возбуждено, то смена происходила в считанные минуты. Нужно было обладать поистине железной выучкой и реакцией, чтобы выживать здесь. Единственное преимущество охотника заключалось в том, что он в любой момент мог покинуть бой, и в любой момент напасть на хозяина снова. Это преимущество на деле было громадным. Чаще всего, хозяин был в растерянности от происходящего с ним и не ожидал нападения. Достаточно было точно выстрелить один раз. Однако нападение могло проходить с разными целями. Здесь были возможны три исхода. Охотник убивал хозяина и сам становился новым хозяином тела. Другой вариант (его называли "стирание тени"), охотник подчинял, подавлял хозяина, проводил ритуал и внушал определенное поведение, о котором хозяин позже не помнил. Недостатком этого варианта было то, что рано или поздно хозяин обнаруживал свое "второе я" и стремился от него избавиться. Причем во время "стирания тени" охотник обязательно должен был находиться в теле, иначе хозяин мог вспомнить все события и в следующий приход охотника избавиться от его влияния. Шагнув в хаос, охотник должен был вытолкнуть хозяина в пещеру перехода и там "обработать" хозяина. Обычно это было несложно. В подавленном и расстроенном состоянии хозяин, как правило, верил на слово всему, что говорил охотник. Побочным эффектом "стирания тени" был странный феномен, который и дал название этому методу. В результате подавления личности у тела почему-то исчезала ("стиралась") тень. Именно "стереть тень" пытались Холодному Твину и Радже. Но если с Твином охотник практически справился, то Раджа непостижимым образом умудрился убить охотника в хаосе. И наконец, самый сложный вариант - вербовка охотника. Тут нужно было, чтобы хозяин был достаточно сильным и умелым воином, способным в одиночку справиться с гуриями. Этот путь "успешно" и прошел Гром.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"