Аннотация: С весеннего Эквадора-2005. Место - близко к концу.
ЧЕРТОВО КОЛЕСО
Домой! Скоро уже четвертый месяц, как вокруг них только океан. Мрачно-холодный у фьордов Исландии, где даже кипящие гейзеры не способны переменить его настроение. Веселый и хитрый на экваторе, где на празднике Нептуна в нем искупалось пол-экипажа. С пеной бешенства на клыках волн у недоброго мыса Горн.
Палуба бегает под ногами, но все уже давно привыкли к ее шалостям. Урчат, как довольные коты, восемь дизелей. И корабль сотрясается, когда они, сонные, посапывая, дергают лапами. Домой! Нефтесметану можно не экономить.
Капитан-цур-зее Ганс Лансдорф спокоен, как антарктический айсберг. Блестят выбритые до льдяной синевы щеки. Он доволен - работа была сделана хорошо. Трубка застыла в уголке рта. Патефонная пластинка, взятая на американском призе, поскрипывая, наигрывает джаз. Блаженная тишина, и дом перед глазами, который он не видел почти полгода. Аккуратный, чистый, ухоженный немецкий дом. Что может быть лучше долгожданного возвращения в родные края? Ганс безумно любит море, но каждый раз, когда у него под ногами оказывается не сталь корабля, а твердая земля берега, сердце его рвется в соленый океан. Каждый раз, выходя на набережную, он готов забраться на первый попавшийся корабль, пусть даже на торговое судно, и прокричать: "Отдать концы!" С какой бесшабашной детской радостью Лансдорф вернулся бы, если мог, в те времена, когда командовал школой молодых офицеров на парусном барке "Альберт". Да уж. Времена высоких мачт и белых парусов прошли. Только неясный, почти невидимый дым за кормой.
Наблюдатели заметили впереди три корабля - низкие абрисы всплыли над океаном. Общая тревога. Все наверх! И притворявшийся спящим корабль резко проснулся - заголосил и заверещал тысячами звуков, криков, боцманских дудок, лязгающих люков, топотом людских ног.
Что там? Он смотрит на лейтенанта, переворачивающего одну за одной страницы толстого морского справочника и пытающегося определить по силуэту названия кораблей - крейсера и двух эсминцев. Англичане. Идут курсом на сближение. Через полчаса они будут на дистанции боя. Мостик застыл, ожидая приказа капитана.
Еще есть время принять решение - развернуться и уйти, поторопиться домой, попробовать оторваться. Но нет, все будет по-другому, - красная черепица обождет. Полный вперед! В атаку!
Трехорудийные башни зашевелили толстыми руками...
На мостик влетел Мигель.
--
Где капитан?
--
У себя, только сменился, - ответил вахтенный, и начтех сломя голову прыгнул обратно в коридор, а лейтенант покрутил пальцем у виска. Только технари так носятся по кораблю. Если увидел черный с желтым комбинезон и хочешь пожить еще немного, то быстро найди ближайшую нишу, забейся в нее, втяни живет и замри - авось, пронесет. Если увидел дверь - не раздумывая войди и захлопни за собой, даже если это выходной шлюз. Может оказаться безопаснее, чем пересечься с торопящимися техниками. Безумные слоны, да и только.
--
Кто это? - Нисимура уже почти спал и спросонья не сразу опознал голос Ортиса. - А... это ты. Что у нас случилось, Мигель?
--
Проблема.
Если Мигель сказал "проблема", значит, это была самая настоящая, большая Проблема. Все остальные происшествия по технической части он обычно называл "закавыками", "неполадками" или "нестыковками". Помниться, "накладкой" он поименовал отказ систем регенерации всего корабля, когда заставил весь экипаж надеть скафандры и носить их почти пол суток.
--
Сейчас буду, - ответил капитан, пытаясь выбраться из-под одеяла.
--
Не надо. Я почти у тебя, - ответил начтех.
И через секунду раздался стук в дверь.
О том, что Мигель взволнован, мог сказать только человек, очень хорошо знающий его лично. У начтеха дрожал мизинец на левой руке. Незаметно - будто подергивал за ниточку марионетки. Вроде бы ничего особенного, но секрет был прост - на пятый палец левой руки в скафандрах техников заведена тревожная кнопка. Это элементарный нервный рефлекс человека, прошедшего через не один десяток экстремальных ситуаций. О путешествии на "Каботе" Мигель говорил как об отдыхе - не более десятка поломок и аварий в день. Курорт, да и только. Но, кажется, беззаботное путешествие закончилось.
--
Слово для доклада предоставляется, - с излишним пафосным юмором сказал Нисимура. Он только что отстоял спаренную вахту, протащив корабль по не самому легкому прыжковому машруту. Он просто мертвецки устал и готов был сорваться на кого угодно.
Но Мигель был мрачен и не оценил шутки капитана.
--
Мы влипли. У нас авария на двигателе. Через пару часов там будет большой бумс и от нас останется только пыль.
--
Что случилось?
--
Двигатель не затормозился. Работает в холостом режиме. А выходные системы, сопла и контуры охлаждения уже отключились.
--
Включи их обратно, - вырвалось у Нисимуры.
--
Не могу. У них нет отдельной кнопки. Все включение - через главные цепи двигателя. А он уже включен. И мне его надо выключить, чтобы заново включить, чтобы включить охлаждение. В общем, бредовый замкнутый круг какой-то. Я это дело вертел и так, и этак. Единая система каким-то образом разделилась на два блока, и в результате - мы не можем управлять ни одним из них. - Мигель беспомощно развел руками, - Через два, может, два с половиной часа двигатель нагреется до критической температуры и будет конец. Я не могу этого исправить. Эвакуируй нас. Надо делать ноги.
--
Некуда. Как ты сказал, мы влипли, - ответил Нисимура. То, что так коротко рассказал Мигель, было невероятной ситуацией. Как падение Луны на Землю или прыжок в черную дыру. Частичных отказов пространственных двигателей еще не никогда фиксировалось. Они были абсолютно надежны. Этого не может быть, потому что этого не может быть - Нисимура с Мигелем пропели это бы в унисон еще час назад.
--
Но рядом же с нами станция! Планета в конце-концов!
--
На станции нет ничего для людей. Ее полностью переоборудовали в накопитель. А на планете внизу только автоматические заводы. - Нисимура один за другим отбрасывал просчитываемые варианты, - Ну и, на самом деле, у нас просто нет спасательных ботов на всех, кто есть на борту. Кому как не тебе, Мигель, это знать? У нас перебор людей почти на три сотни человек от штата. А мы еще сняли четыре спасательных бота ради исследовательских аппаратов.
--
Давай спасем хоть кого-то!
--
Ты уверен, что мы их спасем? Мы просто выкинем в космос полсотни человек. С минимальным запасом еды, воды и кислорода. Как ты думаешь, когда к ним придет помощь? Через сколько веков?
--
Не знаю, - обреченно ответил Мигель.
--
Я скажу. С веками я, конечно, перегнул палку, но помощь будет через четыре месяца - два месяца COC будет ползти до Трайдента и столько же будут лететь спасатели. У них не будет даже призрака шанса. У нас всех нет шансов, - Нисимура выдавливал из себя слова. Это была правда, с которой он ничего не может поделать. Уже все было ясно. Если последствия аварии такие, как описал их Мигель - а он никогда не ошибался - можно идти искать корабельного капеллана.
Мигель сел на пол. Взгляд застыл, будто изучая рисунок на линолеуме. Кроме мизинца начали тихонько подергиваться и остальные пальцы. Он беззвучно шевелил губами.
--
Ладно, - наконец заговорил он, - Ситуация ясна. Контуры надо переключать вручную. Полезу в движок. Мать честная. Никогда бы не подумал, что и это можно чинить.
--
Это возможно?
--
Нет. Движки не чинят. Их снимают с кораблей и отправляют на заводы. Или сами корабли гонят в доки. Но я постараюсь. - Мигель поцокал языком. - Тогда я побежал. У меня и у тебя два часа на всё про всё.
--
Не говори ни кому. Не надо паники.
--
Есть. Знают только мои - Десмонд и Аре. Они будут молчать. О том, как сказать остальным - решишь сам. Я побежал.
Зачем лишние слова? Что он может пообещать? Ничего. Мигелю все ясно, и Нисимуре все ясно. Ортис должен будет совершить чудо. Он знает это, и Нисимура знает, что чудес в планах на этот полет не было.
--
Тебе помощь не нужна?
--
Зачем? Там внутри места и для одного будет мало.
--
А если не справишься?
--
Значит - не судьба, - невесело пробормотал Мигель.
--
Тогда - ни пуха.
--
Тогда - к черту! - Махнув рукой, Ортис нырнул в коридор.
"Джон Кабот" приплыл. Пора думать, как бросать якоря. Готовиться спускать флаг и открывать кингстоны. О каком сне тут может идти речь? Капитан Хирояки Нисимура оделся и пошел на мостик. Надо сделать последнее, стыдное и мерзкое дело - надо оповестить экипаж о том, что через два часа они все умрут.
--
Поберегись! - Нисимура рефлекторно прижался к стенке, и мимо него Котов и Берг протащили огромный плазменный экран из кают-компании. Ужасно тяжеленный. Такой лучше не ронять - проломит пол на нижнюю палубу. С раскрасневшегося Котова пот лился ручьями, но биолог смеялся и шутил, разворачивая монитор в узком коридоре.
--
Куда Вы его? - спросил Нисимура, удивившись бесцеремонному "разграблению" кают-компании.
--
Капитан, а Вы разве не пойдете? - выдохнул Берг, остановившись перехватить руки.
--
Куда?
--
Так сегодня же финал!
--
Чего? - Нисимура понял, что чего-то не понимает.
--
Армреслинга. Хоппер будет пытаться завалить Кобба. Соберется вся команда.
Он и вправду забыл. После того как Натан Кобб выиграл на Земле у Рицци с "Фердинанда Магеллана", весь корабль ждал, кто же станет его следующим соперником, и следил за турниром. Надо взглянуть на матч хоть одним глазком. Такие события не пропускают. Наверное, там же придется и объявить о катастрофе.
Народ только начинал собираться, но спортзал уже был полон шумом. Непередаваемым шумом спортивных соревнований. Вроде бы никто не вопит, не кричит, не скандирует речевок, но хоть затыкай уши. Равномерный давящий гул человеческих эмоций.
Сбоку под стенкой встали лагерем десантники. Вот уж кто будет драть горло, когда за стол сядет их коллега Хоппер. Эти десять человек способны создать шум как от пары сотен. Рядом с ними - уже открытый огромный кегг с пивом. Что-то мало они притащили - двадцати литров им хватит, дай бог, минут на десять-пятнадцать.
Жаль, что у Кобба нет таких болельщиков. Тогда бы третий штурман побеждал всех не за пять секунд, а, наверное, за три.
Прямо у экрана уселись Шоббан и конопатый энергетик Кларк. А вот Котов и Берг, сделав дело, решили занять лучшие места у ринга. Эстингайз настраивает с помощью переносного пульта камеры слежения и тянет провода к плазме. Какое любопытное применение нашлось для системы безопасности! Надо будет попенять начальнику Эстингайза - Доновану. Надо будет. Если...
Зато картинка получится - пальчики облизывай! Во всех сторон, с разных углов и ракурсов. Хоть в сеть сливай.
В середке зала - маленький кусочек пустого пространства, буквально метра два на два. Стол и два стула. Через полчаса здесь столкнутся молчаливый Кобб и гигант Хоппер.
Людей становится все больше, проходит толпа исследователей, как всегда обсуждающих свои отвлеченные от реального мира проблемы, с ним здоровается Али Сакхум, первый штурман, проносится, расталкивая всех локтями, второй техник Франц. Пилоты, электрики, штурманы, десантники, ученые... Шумят, общаются, спорят, они веселы и жизнерадостны.
Он не станет говорить им. Он не будет портить глупостями последний радостный момент их жизни. Пусть смерть придет к ним неожиданно.
Мостик был почти пуст. Кому нужны эти цифры, звезды, счисления, приборы, если на корабле финал соревнования! Обычно кроме вахтенных здесь толкутся праздношатающиеся всех профессий, что есть на корабле. А сейчас на мостике - как ночью на самой темной окраинной улице. Главный свет выключен. Только огоньки приборов мигают, складываясь в забавные узоры. Трапп, вахтенный, вскочил и вытянулся, заметив капитана. На маленький мониторчик вытащен сигнал с внутренних камер спортзала. Донован получит по ушам за Эстингайза. Ой, получит.
Короткий жест рукой, и Сэм Трапп удивленно смотрит на капитана. Кивок, и вахтенный радостно срывается с места. Семнадцать лет. Мичман. Что в его возрасте еще надо? Пусть веселится. В последний раз.
Тишина и настоящая пустота. Два тридцать. Мигель уже час ползает внутри двигателя, и Нисимура будто слышит мерно звенящую в ушах секундную стрелку. На электронных часах давно нет никаких стрелок, но тикание - шаг за шагом - будто разрывает голову.
Вокруг него на шести экранах - каждый два на два метра - огромный космос. Вселенная окружает капитана, со всех сторон плывут звезды. Но прямо перед ним огромная Станция, гигантский танкер-накопитель, подвешенный на орбиту багрового Абаддона.
Когда станцию проектировали, то о фантазии, дизайне, оригинальности забыли. За основу взяли старинный проект "Колесо", умерший четыре века назад. Тогда, на заре освоения Космоса, десятки однотипных станций были построены во всех уголках Солнечной системы. Вращающийся для создания искусственной гравитации жилой внешний обод и втулка со швартовочными узлами и терминалами. Вот и все. Просто и дешево. Но когда стало ясно, что эффективность системы никакая, что станции просто не справляются с перевозками, их стали срочно переделывать под стационарные заправки для джамперов и растаскивать по всем уголкам космоса. "Колесо-46" забралось дальше всех.
Огромный комплекс. Медленно, но неутомимо как мельничный жернов, вращающийся, перемалывая время. Ему стоять здесь еще века. С Абаддона один за одним подпрыгивают транспорты, поднимаются на орбиту, облепляют Станцию, вываливают содержимое своих брюх - ракетное топливо - в терминалы Станции и без отдыха стремятся обратно. Как ручейки неутомимых муравьев-рабочих у муравейника.
"Джон Кабот" голоден. Зверски голоден. Все топливо было израсходовано на три длинных прыжка: Землям - Дельта, Дельта - Байрус, Байрус - Абаддон. Здесь он должен был заправиться для следующих трех прыжков к Динарманду - конечной цели своего полета. Но кормить его больше не будут, потому что скоро он погибнет. Погибать на пустой желудок проще.
Двадцать первого августа они покинули Землю, сейчас тринадцатое декабря. Поиски Северо-Западного прохода закончились. Капитан посмотрел на часы. Время Мигеля вышло. Шесть минут пятого.
В лицо ему бьет невесть откуда взявшийся зубастый ветер. Это взвывший космос бросается на него с мониторов. Капитан жмурится и наклоняется вперед, отворачивается от хлестких и жестких ураганных порывов. Нисимура переводит управление кораблем на малый пульт у себя в каюте и уходит туда.
Что скажут? Останови любого встречного-поперечного на улице, ткни пальцем и спроси: "Кто это?" Что скажут?
Нисимура подошел к зеркалу, встроенному во входную дверь. Перед ним стоял средних лет, совершенно непримечательной внешности человек. Волосы скоро поседеют совершенно, хотя пара прядей упрямо отказывается перекрашиваться. Красивый капитанский мундир. Флот нанял хорошего модельера и дизайнера, а всем старшим офицерам форма шилась на заказ.
Со скепсисом он посмотрел на орденские планки на темно-серой ткани. Операция на Моддоване. Красный и изумрудный. Дальние рейды. Серебро и золото - кошмар геральдики. Восстания на Тезиме, Койну, Датране. Одна, две, три фиалковых полоски на белом. Ни одной черной отметки мечей. Его никчемная биография, история жизни ничем не примечательного сына ремесленника с Нового Хонсю. Он одну за одной расстегнул пуговицы со звездочками Большой Медведицы и бросил китель на пол.
Что осталось от того забитого, сбежавшего из дома, едва говорящего на лингва-франке паренька, который волей судьбы и решением ректора был принят без экзаменов на первый курс Академии и стал офицером Космофлота. Ничего. Служба мичманом на каботажниках Внутренних планет. Лейтенантом на безумных джамперах и вспомогательном крейсере "Килиманджаро". Капитаном на исследовательский корабле "Джон Кабот". Он - один из сотен тех, у кого на погонах блестят Мерак и Фекда.
Что скажут?
Никто не признает в нем японца. Да и как признать?. У него широкие глаза европейца - выбирай Марс, Койну или Поллукс-2. Странно-темная, загоревшая на Тезиме до получерноты кожа Пандава. Русые волосы. Разве что ростом не вышел - едва метр шестьдесят.
Покинув Новый Хонсю, он предал жизнь, обычаи, забыл веру своих отцов. Никогда он не вспоминал о своем прежнем доме, плавая в безбрежном звездном океане, не думал о старых пристанях, путешествуя от планеты к планете. Расплата настигла его.
Нисимура кинул взгляд на часы. Без двадцати пять. Мигель не смог. Значит и ему пора.
Он достал из-под койки светлый деревянный ящик, положил на стол, бережно прикасаясь к полированному ореху, открыл, тихо скрипнувшую крышку и достал танто.
Хирояку Нисимура никогда бы не осмелился купить себе катану. Все-таки настоящий меч должны были делать только для самурая. А кто он?
Но, увидев на рынку в Койну эту игрушку, Нисимура не смог устоять. Продавец плел сказки, говоря, что вещичка - раритет и стоит немыслимых денег, но пара фраз на полузабытом японском мгновенно убедила его снизить цену. Он даже предложил Нисимуре настоящий меч. Но Нисимура отказался. Катана - это оружие для героев. Он же взял декоративный танто.
Достал кинжал из ножен, аккуратно, как в детстве переносил в печь отцовский фарфор. Лезвие было острым. Пусть клинок и сувенирный, но он должен быть заточен.
Нисимура направил танто острием к себе.
Мониторы на мостике задергались, пошли резкими серыми полосами. Динамики зашипели озленными змеями. Картинка запрыгала как кенгуру, пока, наконец, не остановилась.
На экране появилось чумазое - в масле и грязи - лицо Мигеля.
--
Где мои аплодисменты? Где гром оваций? Где салют?
Он волочил за собой длинный хвост кислородного шланга.
--
Аре, ты где? Убью того, кто мне эту фигню присоветовал! Там воздуха было выше крыши. Вагон с тележкой!
Маска болталась на ремнях и при каждом шаге колотила его по плечу. А он дергал головой, чтобы она не засадила ему по подбородку.
--
Дыши - не хочу, - сказал начтех, а потом очень тихо добавил. - Живи - не хочу.