Громкого я впервые встретил в лесу. В тот раз, мой друг, тоже Сергей, позвал меня пофестивалить на одном из крутых слётов в лесах Тверской области. По сути, в этой тусовке я был новичком и, приехав туда впервые, был ошарашен размахом этого мероприятия, на словах казавшегося мне местечковой тусой. До этого я ни разу не жил в лесу, в палатке, и с большой опаской и недоверием тронулся в это загадочное и немного пугающее меня путешествие. На момент встречи с Громким, мы уже жили небольшим лагерем, палаток в 6, в близлежащих сосенках, через реку от мейна и других основных локаций. На нашем берегу находился только "детский садик", тоже интересная локация, которая повергла меня в неописуемый восторг и благодарность к организаторам фестиваля. Все, кто желал потусить, но приехал с маленькими детьми, могли сдать своих крохотулек в настоящий детский сад, где с ними занимались педагоги, увлекая детишек различными играми, уроками и другими активностями. Был даже "тихий час" и отход к основному "вечернему" сну, когда детишкам читали сказки, чтобы они быстрее засыпали. Мы как раз возвращались через лес по тенистым тропинкам, полным солнечных зайчиков и ярких травяных запахов. Вообще, это целое сказочное представление, когда ты с яркого солнца заворачиваешь в тень леса и твои глаза постепенно привыкают к этой, тянущей прохладой полутьме, гоня ярко-жёлтые и фиолетовые пятна из глаз, замещая их игрой свето-тени лесных тропинок и радужными отблесками солнца на салатовых гривах берёз или изумрудных иголках сосенок. Радуясь этому разноцветью, мы топали в тонких кедах, ощущая ступнями каждый камешек, потные после отрывной ночи на танцполе и мечтали о том, что придём в становище, помоемся, оденемся в сухое и поедим чего-нибудь горячего. Услышав какой-то звонкий матерок от нашего лагеря мы ускорились и вскоре пред нами предстала наша поляна. Посреди неё стоял какой-то огромный мужик, я ярким румянцем во все щёки и задорно материл комаров, постукивая себя огромными ручищами по разным частям тела. Честно говоря, первое впечатление, которое он на меня произвёл, не забудется, наверное, никогда: это был какой-то мультяшный герой, помесь совсем не страшного Карабаса-барабаса, Карлсона и Бармалейкина. И, несмотря на то, что в нашем лагере никто не матерился, льющийся от него словесный поток, почему-то не оскорблял слух, очень гармонично вплетаясь в образ этого персонажа. В этот момент, Сергей стоял сложив руки на груди и с какой-то довольной отеческой улыбкой смотрел на этого несуразного, как медведь, попавший в улей, товарища, подхрюкивая на самых громогласных его восклицаниях.
- Ну не бухти! Не бухти! Разбухтелся тут! - вдруг неожиданно громко примирительным тоном сказал Серёга этому Большому парню.
Парень резво развернулся на голос и удивление на его лице постепенно стала растягивать широкая открытая улыбка!
- Сееееееееерый!!! - опять очень громко заорал этот персонаж и полез обниматься, бросив топор и ещё какую-то мелочь, которую он держал в руках.
После продолжительных объятий со всеми знакомыми Серёга развернулся ко мне и представил своего друга:
- Вот, Димон, - это и есть Громкий! Сам теперь понимаешь, почему мы его так зовём! - Серёга радушно развёл руками, выпустив друга из объятий и Громкий пошёл ко мне, продолжая улыбаться и тянуть руку.
В момент рукопожатия, улыбка слетела с его лица, оно приобрело жёсткий инспекторский вид и обхватив своей огромной ручищей мою ладонь он сказал с совершенно серьёзным видом:
- Сергей! - в этот момент, я, зная сферу его деятельности, вдруг почему-то подумал, что он сейчас меня обязательно спросит:
- Почему жгём костры в открытых местах? Огнетушитель есть?!?!? - по счастью, эти вопросы существовали только в моих мыслях.
- Дмитрий! - отзеркалил его поведение я, хотя, скорее всего, я был настолько измотан прошедшей ночью, что моё лицо вряд ли смогло обрести подобный ответный официоз.
Буквально спустя мгновение, с лица моего нового знакомого тут же улетучилась маска Карабаса и он уже хохотал о чём-то своём, ловко и громко переговариваясь с остальными членами нашей компании. Видно было, что все безмерно рады видеть его точно также, как и он рад видеть всех, кто приехал на фестиваль немногим раньше.
В тот момент я думал, что - это, наверное, мой небольшой фетиш - подсматривать за чужиим эмоциями и "зарисовывать" их в своей памяти, чтобы потом перенести на бумагу. Здесь я также наблюдал и разделял массу позитивных эмоций, в которых купалась вся толпа друзей, это было сродни перекличке доисторического пещерно-лесного племени, во время того, как все вылезли из своих берлог после лютой зимы. Кого-то могли недосчитаться, кого-то ещё ждали, но основной "родовой" костяк был в полном сборе и от этого племя приходило в неописуемый восторг и радость. Как ни странно, я вовсе не чувствовал себя в стороне от этого фонтана позитивных эмоций, "племя" охотно разделяло свою радость и со мной, накрывая меня тёплым уютным покрывалом дружелюбия. Что тут говорить? - я был счастлив вместе со всеми видеть Громкого, быть здесь в этом волшебном месте, чувствовать присутствие друзей и их позитив, лучащийся и непроходящий.
Это никогда не заканчивающаяся эмоция - чувство команды, локтя, родных людей, разделяющих с тобой общие интересы, если ты хоть когда-нибудь почувствовал это, то не забудешь вовек. За спиной, словно вырастают крылья, а твоя сила множится на силу членов команды, сообщества. Громкий спокойно и открыто отдавал это чувство в компанию друзей, как будто эти силы у него были бесконечны, ну или, по крайней мере, он так думал. Самое потрясающее, что своей открытостью Сергей завоёвывал человека раз и навсегда, ничуть не стесняясь быть в разговоре большим удивлённым ребёнком, который сам не творил и не помнил чужого зла.
Мы не были с ним, прям, крепкими друзьями, которые не могут прожить без общения друг с другом и недели. Тем не менее, если я ему звонил, спустя полгода, наш неизменно позитивный разговор начинался с того же самого места, что и полгода или даже год назад. Без обиняков и какого-то напряга, без ожидания от человека чего-то, Громкий был всё тем же румяным, гладко-выбритым огромным пупсом, в компании которого я никогда не ожидал подвоха. Наверное, это и есть настоящая дружба, когда ты просто рад видеть человека , а не ждёшь встречи с ним ради только того, чтобы его поюзать.
Последний раз я встретился с Серёгой пару недель назад, просто ради того, чтобы увидеть этого замечательного человека и поделиться своим нетерпением и эмоцией о том, что вот-вот, очень скоро мы все вместе поедем на очередную походную вылазку! Мы громко хохотали, стоя возле его пятиэтажки, и привлекали внимание нечастых прохожих. Серёга, облачённый в ярко-зелёную куртку лучился здоровьем и оптимизмом, с экспрессией вспоминая, как осенью мы ходили по лесу ночью и буквально рыдали, глядя на огромные волшебые серерные звёзды. Мы с ним подробно обсудили программу нашей будущей июньской вылазки, где практически всем поимённо раздали те или иные интересные роли, начиная от хранительницы очага, заканчивая церемонимейстером и кардебалет-офицером, призванным в танце приглашать гостей бивуака к импровизированному столу и развлекать их во время трапезы. От своих шуток мы, конечно, хохотали как кони, и были очень довольны друг другом, когда расставались после этого небольшого, но эмоционального разговора.
Спустя буквально две недели я узнал от нашего общего друга, что Серёга "Громкий" лежит в коме. "Кома! Блин, слово-то какое сериальное",- ещё подумал я услышав про это! Так не бывает в жизни, тем более, с моими друзьями! Это была какая-то нелепая череда случайностей, как мне поведал товарищ. Громкий где-то подхватил менингит, узнав об этом слишком поздно и упустив момент лечения. С больной головой он почему-то поехал на дачу помогать родителям вскапывать огород. ему стало хуже и он впал в кому, внутри которой у него произошёл инсульт. Честно говоря, я не знал что делать, до последнего момента не веря в происходящее, такое если и могло произойти, то только в каком-то третьесортном сериале, про Санта-Барбару или про Богатых, которые тоже плакали, но только не с этим чудесным человеком, который, наверное, за всю свою жизнь не сделал никому ничего плохого. Всё это ттревожное время мы, конечно, молились каждый по своему, желая ему наискорейшего выздоровления, но, к сожалению, этого не произошло.
Я стоял на территории церкви, где было назначено прощание с усопшим, вокруг собиралась толпа, человек в сто, в основном молодые ребята, тридцати или около того лет. Печали ни у кого в глазах я не замечал, растерянность, удивление, спокойствие, но только не печаль. Поздоровавшись с Пашкой и Юрцом, завсегдатаями нашего лесного "племени", я обратил внимание, что ребята на небольшом кураже и вовсе не хотят признавать, что наш общий товарищ ушёл от нас. Потом мы все долго ожидали чего-то, и только когда нас пригласили в здание храма, до меня дошло, что мы все ждали именно этого приглашения. Мысли мои лихорадочно скакали, путаясь, а в голове постоянно звучал радостный голос Громкого, возвещающий чего-то радостное, чем нпременно надо было громогласно поделиться со всеми. Его выдуманный моим сознанием образ, как Громозека, размахивал восемью конечностями, попеременно занятыми, то стаканом, то топором и удочками, то ещё какой-то ерундой и совершенно не вязался с тем существом, которое лежало в гробу. Спокойное серо-зелёное лицо совсем чужого человека в синем костюме с розовым галстуком, отдалённо, конечно, напоминало моего друга, но никак не хотело для меня быть именно его лицом.
Я стоял и думал о том, что это чья-то злая шутка, положить эту серо-зелёную куклу в гроб и назвать это телом нашего Товарища. Как будто какой-то дурной спектакль, в котором мы все играем определённую роль, обязывающую нас подойти к этому существу и попрощаться с ним в последний раз. Я долго всматривался в эту безмятежную маску и тысячу раз мысленно сказал Серёге, что поступать так нечестно, чтобы он заканчивал это лицедейство и, наконец, выходил из-за кулис, абсолютно живой и здоровый! Как обычно, пышущий жаром и светлой энергией, занимающий пространства вокруг себя в четыре раза больше, чем надо на самом деле. За это время я на автомате, положил гвоздики в гроб и сказал ему: "Бывай!"
Когда мы вышли из храма, над куполом неожиданно появились две чайки и начали громко кричать, оглашая окрестности своими тоскливыми голосами. Я бы хотел сказать, что это был определённого рода символизм и для того чтобы всем напомнить, как орал Громкий, нужно было, чтобы орали, минимум, две чайки, но я не знаю, так ли это... На этом я покинул церемонию.
Вообще, это очень странное чуство, когда уходят друзья. Это происходит очень незаметно, просто, в какой-то момент ты понимаешь, что вдруг у тебя из жизни вырвали кусок, который конечно же затянется со временем, оставив после себя только небольшой шрам на сердце. А сердце, в свою очередь, станет от этого шрама немного меньше и немного жёстче. Нас никто и никогда не учил с этим справляться, кормили только какими-то непроработанными и абстрактными образами, выдуманными различными конфессиями, но вот именно способам, как справляться с этой брешью никто никогда не учил. Хоть предмет отдельный в школе организовывай, "как правильно заполнять пустоту от безвременно ушедших". И как на семинаре по поварскому искусству рассказывать абитуриентам: если вы потерли друга, то немедленно возьмите хорошую пригоршню товарищей, поместите их в автобус, выберите хорошее место для общей прожарки и немедленно езжайте туда, заправив всё соусом из отличного саунда , алкоголь и ништяки добавляйте по вкусу. Рецепт повторить до полного исчезания пустоты в сердце, но не менее 3-х раз! Правила безопасности: "Категорически запрещается: переживать подобное в одиночестве!"