Одним прекрасным майским утром, а если точнее ─ седьмого мая, в девять часов, сорок минут утра, наш герой мирно лежал в постели, и думал о вечном. Он смотрел в потолок, и вспоминал... Мозг судорожно пытался понять, что же он совсем недавно забыл. Этот отрывок воспоминания, словно зуд в заднице, не давал ему покоя вот уже целую минуту. С того самого момента, как он открыл глаза в пестро раскрашенной спальне, уютно разместившейся под поликарбонатовой крышей высотного дома.
«День будет пасмурным».
Парень лениво поднялся, сполз с кровати, и направился в комнату, где мирно сосуществовали унитаз, биде, раковина, и гидромассажная ванна. Взглянул на ряды шампуней, аккуратно расставленных его бывшей девушкой, на скомканные полотенца, осиротевшие, и забившиеся в дальний угол комнаты, под раковину. На саму раковину, не чищеную со времен этой самой девушки. И, наконец, он заглянул в огромное зеркало, занимающее, чуть ли не третью часть стены. На него уставилась жалобная физиономия, с невысказанным протестом, о несправедливости окружающего мира, в глазах. Заспанное лицо исказила недобрая ухмылка. И вот в этот момент он проснулся во второй раз за последние десять минут. Наконец-то он понял, что же терзало его на протяжении бесконечно короткого майского утра.
«Работа!» Ровно через тринадцать минут, это тело должно быть в офисе, сидеть за компьютером на своем уютном рабочем месте, и мило улыбаться строгой начальнице ─ Лиде Ивановне. В противном случае, по уверению этой самой Ивановны, работа в лучшем городском рекламном агентстве улыбнется ему сама. Улыбнется, помашет ручкой, и, попыхивая сереневыми клубами пара, отправиться в теплые края.
Что-что, а работа нашему герою была ох как нужна. Нет, финансовых проблем он то как раз не испытывал, на хлеб с маслом и чёрной икрой хватало. Квартира, своя, и не однокомнатная хрущевка на Борщаге или Троещине, а вполне приличная студио на улице Ветрова. Это в двух шагах от старого ботанического сада, вид открывается просто изумительный. Жилплощадь, что совсем не удивительно, являлась не результатом непосильных трудов, а лишь побочным эффектом развода родителей почти три года назад.
Зачем ему тогда работа, спросите вы. А дело все в том, что после ухода девушки Лизы, в жизни его что-то хрустнуло, и отвалилось. Совсем не то, о чем вы, возможно, подумали. Я говорю о духовном плане. Наш герой не знал, куда себя деть, что делать и куда идти. Другими словами, в его маленькой, персональной вселенной пропала точка опоры, смысл жизни. По правде говоря, автор не уверен, что этот смысл у него вообще когда-то был. Но раз герой считает так, не будем ему мешать.
Молодой человек заметался по квартире, как надувной шарик, обнаруживший в своем теле незапланированное отверстие. Свежий костюм в шкафу, рубашки во втором шкафу, кейс стоит под чайным столиком, ключи на полочке перед входной дверью, и, наконец, сама дверь.
«Хорошо, до машины бежать далеко не надо, стоит перед самым подъездом». Почти новенький, Ниссан Премьера. Ситуация на дорогах складывалась положительно, светофоры давали зеленый свет, нахальные водители не лезли раньше других, а пешеходы на тот свет особо не спешили, и пропускали вперед нетерпеливых водителей. Времени прошло совсем не много, на панели перед ─ входом в офисный центр, неоновые точечки сливались в угловатые цифры 10:16.
«Шестнадцать минут ─ это еще не конец света, она простит. Конечно, простит, не увольнять же из-за каких-то шестнадцати минут такого ценного сотрудника.»
Лидия Ивановна Парченко, директор рекламного агентства «Пирамида» как раз стояла у входа в их отдел.
Ивановна ─ женщина серьезная, деловая, таких сейчас называют бизнес-леди. Ездит на пепельно-сером джипе Лексус, ходит в дорогие фитнес-клубы, и вообще ─ ведет светский образ жизни.
─ Опять?
─ Опять...
─ Будем вычитывать из зарплаты, или прощаться? ─ издевательски растянула она знакомую фразу.
─ Вычитывать...
─ В последний раз.
Этот обмен устоявшимися фразами, превратился во что-то, подобное ритуальному заклинанию. Ритуал повторялся не особо часто, но и не редко ─ пять-шесть раз в месяц. Это стабильно.
Наш герой сел, огляделся вокруг ─ отдел графического дизайна во всей красе. Все были в сборе, сидели на своих местах. Верстальщик Дима, грузный тип тридцати двух лет отроду. Он сбежал в Пирамиду из потопающего, словно Титаник в плену ледника, госучреждения полиграфической направленности. Сестрички-художницы Оля и Аня обеспечивали векторными иллюстрациями все агентство вот уже три года. А в углу комнаты, за одним столом причудливых очертаний сидели дизайнеры широкого профиля Вадим и Даша. Именно они выполняли львиную долю работы, и нисколько по этому поводу не комплексовали. Все идет своим чередом, каждый занят своим делом.
А так и не привыкший к пунктуации руководитель проектов (серьезная должность, а как же) сел в кресло, сплетенное из прозрачных трубочек и подключился к беспроводной сети компании. Программа-ежедневник радует новым списком дел на новый рабочий день. Ничего особенного ─ обработать бриф на разработку годового отчета, переговорить с менеджером патентного агентства, отправить несколько писем по электронной почте, проконтролировать ход работы над текущими проектами, а под вечер заехать в дружественное маркетинговое агентство Снайпер. Весьма красноречивое название, не так ли? Нужно передать бриф от грозной начальницы лично в руки их арт-директору, добавив к нему некоторые «ценные дополнения» от себя.
Бриф конечно можно отправить и по почте, но только не в этом случае. Очень часто, некоторые вопросы без личной встречи не решишь. Особенно, по части откатов. Подобные вопросы решались исключительно за чашкой зеленого чая с их АДом (да-да, арт-директор), являющимся по совместительству владельцем компании.
Агентства сотрудничали довольно продолжительное время, а их деятельность можно считать классическим примером симбиоза в мире рекламных технологий.
─ Не вопрос, сделаем в кратчайшие строки, ─ заверял Анатолий Константинович, главный «снайпер» маркетингового агентства ─ вы же знаете, на меня можно рассчитывать.
─ Я и не сомневался, Анатолий. Буду ждать курьера во вторник утром у нас в офисе.
─ Вот и договорились. Удачного вечера, Алекс.
─ До встречи ─ попрощался он уже стоя в дверях, а на языке вертелась не пропущенная цензурой фраза «Буенос диос, голодранцы». Всегда мечтал её сказать, и хлопнуть дверью. Но нет, нельзя, Лидия Ивановна не одобрит. Скорее раскатает по основанию пирамиды.
Наш главный герой выплыл сквозь парадную дверь, и растворился в темноте...
Интересно, что Анатолия, на самом деле, звали вовсе не Анатолий, а Эдуард. Он совсем недавно сменил имя, и требовал от всех окружающих, называть его «по-новому». Почему? Зачем? Это его маленький секрет, и я не стану его пока разглашать. Что еще интереснее, так это то, что и нашего героя, как вы, возможно, догадались, зовут не Алекс. По паспорту он Стрельцов Лекс Александрович. Любопытное имя, не так ли? Его любящий родитель был известным адвокатом, и, по-видимому, человеком довольно современных взглядов, вот и решил увековечить сына именем в законе. Или закон в сыне. Проследить за мыслями покойного нет ни малейшей возможности.
Темнота выплюнула Алекса из подъезда и хлопнула дверью. Надо же, улица Гончара, самый центр города, а лампочки всё равно выкручивают. Он прошел метров десять и остановился, странное предчувствие... чего-то неизбежного преследовало его с того самого момента, как он вышел из офиса рекламного агентства. Что-то неуловимое, неосязаемое, коснулось сознания и тут же исчезло...
Лекс прогнал непонятные мысли из головы, и сделал еще шагов пятнадцать вверх по скону. Ну вот, машина спряталась в тенистом дворике, пора домой.
Плоский матовый ключ, мягко скользнул в замок зажигания. Первое деление ─ включился бортовой компьютер и система навигации. Второе деление ─ приборная панель засветилась, вся автомобильная электроника бесшумно загудела, третье деление ─ стартер высек в недрах двигателя искру, горючее воспламенилось, поршни сдвинулись с мертвой точки и заходили с огромной скоростью. Машина ожила.
В этот самый момент, в нескольких тысячах километров от этого места ожило что-то еще. Механизм, спящий вот уже семь тысячелетий, сдвинулся с мертвой точки. А может это и не механизм вовсе. В любом случае, на Земле не найдется человека, способного понять принцип этого действия древнейшего устройства, покоящегося глубоко под поверхностью дна океана.
Утро пришло, не спрашивая разрешения ни у синоптиков, ни у политиков, ни у воротил рекламного бизнеса. Просто взяло и пришло. Ну, действительно, зачем Утру спрашивать у кого-то разрешение? Оно, в отличие от государства бюрократии не подвержено. Лекс лениво поднялся с кровати, осмотрелся по сторонам. Будто бы все нормально, все по-прежнему. Но, что-то неуловимо изменилось. Изменилось, ушло, и никогда больше не вернется.
Сон, такой красивый сон.
«Почему я не могу ничего вспомнить?»
Лишь ускользающее ощущение перемен, wind of changes.
Лекс совершил утренний мейк-ап, оделся, и по инерции направился на кухню. Обследование холодильника положительных результатов не принесло. Единственное, что оно принесло ─ это воспоминание. Воспоминание о том, что за продуктами надо было съездить ещё вчера вечером. Продукты отсутствуют, если не брать в расчет банку несъедобных оливок, две луковицы и баночку томатного соуса. В хлебнице горстка затвердевших крошек, в кухонных ящиках из еды нашлась только запечатанная упаковка йодированной кухонной соли, а из напитков полбутылки старого винного уксуса и подсолнечное масло.
«Ничего, это еще не конец света. Благо, ресторанчиков в округе достаточно».
Выбираться из дому не хотелось, но что поделаешь, голодать не хотелось еще больше. Наш герой, недолго раздумывая, натянул на себя первую попавшуюся куртку и выбрался в коридор. Через секунду среагировал сенсор движения, лампа в коридоре и на площадке перед лифтом засветилась мутным желтоватым светом.
«Опять стену обрисовали, подонки». Напротив лифта красовалось аматорское граффити разлива местных криворуких гопников. Лекс не против уличного искусства, но не только не такого уродливого, только не на его этаже и не такой ядовито зелёной краской. В остальном всё просто замечательно.
Улица встретила его лёгким ветерком, и достаточно пасмурной, как для последнего месяца весны, погодой.
Ресторан Йоркшир находится на углу Тарасовской и Красноармейской. Приятный такой интерьерчик. Заметно, что владелец отдался в руки хорошему дизайнеру, не стал давать свои авторитетные советы и наставления, делать конструктивные замечания в стиле профессора Лондонской школы дизайна. В большинстве случаев, особенно когда дело касается графического дизайна, директор водит рукой дизайнера, навязывает свое кастрированное чувство стиля, и всячески мешает творческой работе. Что из этого получается, можно видеть на каждом шагу вокруг нас. Торжество безвкусицы над гармонией.
А вот обслуживание отменное, и как не странно, довольно умеренные цены. Высокие, конечно, но не заоблачные.
Пятнадцать минут расслабленного ожидания, и вот он, завтрак буржуя. Свинной стейк, омлет с грибами и сыром, запеченный с хрустящими гренками на оливковом масле. Чайничек чёрного чая, маленький стаканчик теплого молока, и ванильное печенье на десерт. И пусть весь мир подождет.
Как следует утолив волка, живущего в каждом из нас, Лекс задумался.
«Что делать дальше?» В голове гулял ветер, выметая начисто следы случайных мыслей. Суббота, начало нового дня, и такая пустота вокруг. Холодная пустота пыталась ворваться Йоркшир, но швейцар у входа ёё не пускал. Ясно ведь сказано, разрешать вход только людям прилично одетым, детям только в сопровождении родителей, домашним животным, если на поводке. Всё четко по уставу. Никакая пустота в нем не значиться, извольте подождать за дверью. Но не сидеть же тут до посинения в обществе опустевшей тарелки и милых, но таких чужих официанток. Не хочется выходить, но что делать?
Лекс тяжело поднялся с насиженного места, сделал несколько шагов, и вышел навстречу неизвестности.
Пустота сомкнулась за его спиной, она приняла в свои объятья новую жертву. Вокруг жертвы закрутился вихрь серых красок и унылых лиц, движущихся по капиллярам уставшего города. Лекс шёл куда-то прямо без определенной цели. Улицы, дворики, перекрестки, пешеходные переходы. Вокруг стаи машин, скалящихся на флегматичные светофоры. Всё это отошло куда-то на второй план. А мир вокруг становился всё мрачнее. Лекс растворялся в этом мраке, он уже больше никуда не шёл, просто плыл в пустоте, не думая ни о чём.
Но человек по своей природе не может слишком долго не думать совершенно ни о чем. И первая мысль, зародившаяся в сознании человека, плывущего в пустоте... «А где это я?»