XIII век. Монгольская степь. Таинственное место Бур-каан-Калдун в верховьях реки Орхон. Где-то здесь, в священных, запретных для любого путника, светлых и радующих глаз рощах находится тщательно укрытая от чужих глаз гробница-мавзолей с "великими костями" самого "Потрясателя Вселенной", жестокого и кровожадного Чингиз-каана. Там же покоится прах его любимых и не менее свирепых потомков: Тулуя-отчигина, Мункэ-каана, императора Хубилая1.
Великая честь охранять вечный сон Чингизидов оказана лучшим монгольским стрелкам из лука, мужчинам лесного племени урянкят (урянхай). Скрытыми пикетами, готовыми растерзать любого появившегося в роще, командует эмир тысячи Удачú2/1. В 1246-м году французский посол Плано Карпини со своей свитой едва не лишились жизни, заехав по ошибке шумной кавалькадой в запретную зону усыпальницы2/2.
За что же были освобождены урянкяты от несения тяжёлой службы в монгольских войсках, вопреки билику Чингиза, и удостоены стоять в почётном карауле при всемонгольском святом месте?..
1257 год. Внук Чингиз-каана великий каан Мункэ посылает своего лашкаркаш-и бурзуг Урянкятая, победителя тибетцев, дозавоевать земли на юге Индокитайского полуострова, граничащие с последним непокорённым китайским царством Сун2/3. Любопытно, что "принц крови" Хубилай, брат повелителя большей части цивилизованного мира, покоритель государства Наньчжао (юго-западный Китай, совр. обл. Сычуань), опытный военный специалист был отдан в ученики при штабе нового главнокомандующего. Провинция Юнань была покорена, и во главе 100-тысячной армады Урянкятай устремляется дальше, в джунгли Аннама (совр. Сев. Вьетнам). Назад, по преданию, вернулось всего 20 тысяч3 монгольских солдат, но аннамский монарх, потеряв столицу Тханг Лаунг (совр. Ханой), признал себя поданным великого каана и обещал платить дань.
Дань эту, правда, так и не заплатят, но после смерти Мункэ-каана правители всех улусов монгольской империи (и золотоордынский Берке-каан, и ильхан Хулагу и др.) наперебой пытались заполучить Урянкятая к себе в полководцы. Кто был этот урянкят? На чём обосновывалась его популярность в армии и при каракорумском дворе? Чем он заслужил доверие последних общемонгольских каанов, которые себя сами зарекомендовали талантливыми военачальниками?
Ответ на поставленные вопросы, в целом, прост и однозначен - Субэдэй. Пояснения вы найдете в данном очерке.
В необозримом количестве работ отечественных историков, посвящённым Монголии XII-XIV вв., имя одного из лучших полководцев Чингиз-каана, превозносится и сопровождается множеством прославляющих эпитетов. Фактически, нет ни одного исследователя отошедшего от устоявшегося правила напомнить читателю, что Субэдэй - герой европейских походов Бату (Батыя), китайской экспансии Угедея, гражданских монгольских усобиц на стороне Темучжина (будущего Чингиз-каана) и т.д., и т.п. Авторитет его имени, его неоспоримые заслуги перед повелителями Чингизидами и явились причиной многочисленных льгот и почестей не только для его потомков, но и для всего племени урянкатов, откуда он был родом. Что интересно, никто из учёных не берёт на себя труд конкретизировать: где, когда и почему легендарный Субэдэй стяжал свою немалую воинскую славу.
1
Андá
"Субутай был пасынком Чингисхана. Мама Чингиса подобрала в хвойном лесу ребёнка в колыбельке, обитой соболем, и воспитала его как своего сына, это и был Субутай. Храбрый был человек и самый, пожалуй, талантливый кавалерийский генерал во всей мировой истории", - так романтично и живописно повествует академик Л.Н.Гумилёв о появлении на исторической арене будущего безжалостного воителя4/1. Лев Николаевич ошибся, он пересказывал легенду о Шиги-Хутуху, татарском найдёныше воспитанным семьёй Чингиза, который стал названным пятым сыном Темучжина. На самом деле момент появления Субэдэя в окружении Темучжина, и тем более появление его на свет, на сегодня установить не представляется возможным, т.к. основные источники - "Тайная история монголов" (или "Сокровенное сказание"), летописи Рашид-ад-дина, "История завоевателя Мира" Джувейни, "Золотая Книга" ("Алтын тобчи") - не имеют достоверной, интересующей нас информации4/2. Есть ещё биография нашего героя в китайской летописи "Юань-Ши", но это наименее достоверный источник из перечисленных.
Если исходить из общепринятой датировки рождения самого Темучжина, 1154 (1155) год5/1, а так же отталкиваться от первого упоминания в "Сокровенном сказании" об участии молодого Субэдэя в походах монгольского Объединителя (1199 или 1200 год), то приблизительно можно определить соотношение возрастов этих двух людей. Наш герой был младше своего властелина, примерно, на 10-20 лет, т.е. на свет он появился в отрезке времени сер.1160-х - сер.1180-х. Вряд ли Субэдэй родился позже, т.к. к 1202 году имя его становится уже достаточно известным в Великой степи. И хотя Урянкятец ещё не играет при Чингизе первой роли, как и некоторые другие молодые монгольские военачальники, т.н. "второй волны" - Джэбэ, Чормаган, Хубилай и другие (пока над армией властвует "великая четвёрка", ровесники каана: Мухали, Боорчу, Чилаун, Борагул), - но наш герой уже являлся прославленным "генералом", а в 18-22-летнем возрасте это выглядело бы нереальным, несмотря на то, что в Средневековье мужчины всего мира выходили на боевое поприще и с 16, и с 14 лет.
Каким было детство, отрочество и юность Субэдэя источники не дают ответа. Тревожным было, это наверняка. Если верить прокитайской летописи "Юань-Ши", Субэдэй был из знатного клана племени Урянкят. Его отец Хабыл был нойоном, но ранняя смерть его и матери ставила Субэдэя в крайне отчаянное положение парии. Любой степняк мог убить и ограбить беззащитных по неписанным тогдашним законам Степи. Может потому его и усыновил Темучжин, который сам был в таком же положении сироты, долгое время дерясь зубами за существование своей семьи. Нетрудно предположить участь главного героя в т.н. "тёмный период" его жизненного пути, зная что происходило в степях между Байкалом и Великой Китайской Стеной в 1181-1199 гг. А шли там беспрерывные боевые столкновения между различными союзами кочевых племён, носящие самый ожесточённый характер. Войны на уничтожение, как сказал бы современный историк, наподобие войн и массовых переселений племён Южной и Центральной Африки XIX века... Решался вопрос: какой народ будет править всеми степняками вслед за могучими хунну, тюрками, киданями, уйгурами и, наконец, чжурдженями. В кровавом споре принимали самое живейшее участие и монгольские племена, тогда ещё разобщённые.
К началу XIII века в Степи выявились следующие силы, способные продолжать борьбу за первенство: разношёрстная коалиция побратима Чингиза гур-каана Джамухи из 16 племен (джарджираты, тайджиуты, татары, меркиты, найманы и др.7); союз ряда монгольских племён "Хамаг Монгол" под главенством Темучжина (род борджигинов); и крупный прокитайский племенной союз кераитов Тоорил-каана (официальный титул у китайцев ван-каан)...
В это время Субэдэй выдвигается из обычных нукхеров и становится видным "офицером"-нойоном в "штабе" Темучжина, и получает почётную приставку-звание багатур (от этого монгольского слова произошло позднее русское богатырь). Есть предположение, что он получает почётную должность командира охраны Чингиза, так называемых кешиктенов (Сокровенное сказание, ј 124), становится особо приближённым и доверенным лицом каана. Не подлежит сомнению, что Субэдэй личными подвигами в ратном деле заслужил своё достаточно высокое положение одного из начальников авангардных войск армии, в каком он впервые появится перед нами в 1204 году, ведь бесталанные командиры безжалостно снимались с должностей в соответствии с биликами Чингиза.
... В 1201 году Темучжин и Тоорил объединились против опасно усилившегося Джамухи. В широкомасштабном сражении при урочище Койтен (у р. Керулен) кераито-монгольские войска, несмотря на численное меньшинство, разогнали плохо управляемые пёстрые "полчища" гур-каана. Именно разогнали, т.к. на большее не хватило сил. Субэдэй был одним из главных "виновников" катастрофы постигшей Джамуху, который накрепко запомнил, кто у побратима лучшие "четыре пса". Победа повлекла за собой распад рыхлого каанства Джамухи. Правда отныне пришлось воевать с каждым недобитым племенем из "союза 16-ти". В том же году ван-каан Тоорил занялся преследованием джарджиратов, а Темучжин бросился на тайджиутов и в упорнейшем бою нанёс им поражение. Коалицию Джамухи буквально стирали с лица земли.
Весну 1202 года Темучжин ознаменовал беспощадным поголовным уничтожением племени татар, некогда грозных и непобедимых. Битва могла произойти у урочища Далан Немургэс, низовья р.Халхи8; другое предположение - где-то между урочищем Улхуй-Шилугельчжит и озером Хулун-Нур (совр.оз.Далайнор)9. Убивали даже подростков и беременных женщин. От некогда большого и воинственного народа, имя которого живо и поныне, уцелело всего 500 человек, которые послужили "пушечным мясом" для первого хашара монгольской орды. В бесчинствах наверняка принимал участие и Субэдэй-багатур. Впоследствии, подчинённые ему воины не раз продемонстрируют свою изуверскую жестокость к побеждённым. Но в то время, простите за страшную банальность, беспощадность была обыденной нормой, безликой реальностью.
"Помогай слабому против сильного". Закон древних римлян действовал и в те времена. Сильные монголы не были нужны их соседям. Тревожные смутные слухи о союзническом "сговоре" между андой Темучжина - Джамухой-сэчэном и названным отцом того же Темучжина - Тоорил-кааном, обретали зримую форму. Коалиции перетасовывались словно колода карт в пальцах шулера.
На следующий год ван-каан совершил неожиданное нападение на главное чингизово становище в урочище Халанджик-Алате11 (совр. урочище Халагун-ола). Будущего "Потрясателя" спасла яростная контратака его латников из племен урут (уруд) и мангут (манхуд), через узкие дефиле на подходе к лагерю.
Мужчины этих двух монгольских родов с детского возраста обучались биться с противником в тесно сомкнутом строю на тяжёлых прямых мечах и копьях. В своё время в битве при Далан-балчжутах (1182 г.) эта прекрасно организованная степная тяжёлая кавалерия принесла победу над тем же Темучжином тому самому Джамухе, после которой монголы сделали все, чтобы заполучить дальневосточных панцирников в свои ряды.
В результате, к 1204 году в степях остались лишь два племени не покорившиеся воле Чингиза - найманы и потрёпанные меркиты. Оставался ещё неуловимый Джамуха со своим небольшим, но закалённым в многочисленных сражениях войском. В качестве последнего козыря в смертельной игре против "закадычного друга" Джамуха использовал союз с найманским кааном Таяном, вместе они ещё посмели бросить перчатку вызова на реке Алтай.
16 июня 1204 г. в верховьях Керулена земля сотрясалась от топота сотен тысяч копыт, горизонт застилали клубы пыли. На 55 тысяч противника неудержимо надвигалась 45-титысячная армия монголов Чингиза. Престарелый Таян-каан психологически оказался не готов даже смотреть на эдакое грандиозное, устрашающее зрелище и повелел воинам отходить на восточный склон близлежащей горы Нагу (Наху-кун, Хангайский хребет). Поминутно оборачиваясь в страхе на преследователей, Таян засыпал опытного Джамуху вопросами, типа "кто же так настырно наседает на его арьергард?" Невозможно удержаться, чтобы не процитировать поэтически звучащий знаменитый ответ вождя джарджиратов:
Мой побратим Темучжин имеет четырёх псов, которых он откармливает человеческим мясом, привязав [их] на железной цепи. Вот они-то как раз и преследуют наши дозоры. У [каждого из] этих четырёх псов - медный лоб, зубы - как долота, язык - как шило, железное сердце, сабля вместо плётки. Они питаются росой, ездят верхом на ветре. В дни битв они едят человеческое мясо, в дни схваток им пищей служит человечина. Теперь их спустили с цепи, и они безудержно радуются, и они исходят слюной. Эти четыре пса: Джэбэ и Хубилай, Джэлмэ и Субэдэй". [Сокровенное сказание, ј 195].
Почему Джамуха-сэчэн запугивал компаньона?! Если верить "Сокровенному сказанию" и "Золотой книге", поведение анды Темучжина с 1181 по 1205 (1207) гг. можно характеризовать как более чем странное. За четверть века, что побратимы оставались официальными недругами, "мудрый" Джамуха всё время действовал на руку Чингизу, предавая всех своих союзников в борьбе с "Потрясателем", что говориться, направо и налево (!), - вот задача со многими неизвестными для историков всех времён. Оригинальных отгадок множество, но кто поручится за их верность? Слегка оторвавшись от основного повествования, не остаемся в стороне и мы, предположив, что публичная, демонстративная ссора между андами (1181 г.) была тщательно продуманным отвлекающим политическим манёвром, истинно восточной хитростью. На деле Темучжином изворотливому Джамухе отводилась трудная роль: выявлять подспудных и открытых противников объединения Степи под властью монголов, входить к им в доверие и в решающий момент проводить дипломатическую или военную диверсию в пользу дела возрождения Хамаг Монгол. Вспомним один из заветов Чингиз-каана:
Прежде чем собирать народы,
Надо душой овладеть у них.
Если душой у них овладеешь,
То тела их куда же денутся.
[Великая Яса, ч.1 "Билики"]
А вот почему Джамуха был казнён впоследствии своим андой? Что не поделили?.. У версии, несомненно, множество слабых мест, но даже самая дерзкая мысль может явиться гонцом правды.
... Продолжим. Наведя панику в ставке найманов, Джамуха вскоре вообще оставил боевую линию и вместе со своими ветеранами беспрепятственно вышел из почти сомкнувшегося монгольского кольца окружения (!).
Ослабленный строй найманов Темучжин теснил силами одного авангарда. Субэдэю, действующему на правом крыле караула, противостоял серьёзный противник - энергичный и бесстрашный сын Таян-каана Кучлук. Тем не менее, Урянкятец не отставал в натиске от товарищей слева. Когда же тяжёлые сотни урут и мангут совершили фланговые обходные манёвры (см.схему), неприятельские воины поспешили ретироваться на вершину горы, не принимая рукопашной. Наступившие сумерки не ослабили хватки монголов. Гору окружили со всех сторон, где только был возможен прорыв. С восточного, покатого склона Чингиз поставил свежие части из центра и кичилэ под командованием своих братьев Хасара и Тумугэ-отчигина [Сокровенное сказание, Там же]. Минган гвардейцев-кешиктэнов прикрывал обоз и командный пункт13/1.
Ночью, как и ожидалось, найманы пошли на прорыв, но были встречены свирепой лобовой контратакой Хасара. Темнота сыграла с Таян-кааном злую шутку. Его бойцы, пытаясь вслепую прорваться на фланговых направлениях, срывались в расщелины и овраги, калеча себя и лошадей. В то же время, найманы проявили свойственное им мужество и храбро приняли врага в сабли. Таян и большая часть его народа пали в сече, Кучлук охраняемый верными нукхерами вырвался из "котла" и направился на юго-запад, к дяде Буюрук-каану, кочующему у Алтайского хребта.
У Темучжина войска были крайне изнурены дальними переходами. Но компания завершилась сравнительно малыми потерями, что позволило ему в той же осенью совершить поход на меркитов Тохтоа-бехи и загнать остатки дружины последнего вслед Кучлуку. Уходя на зимовку, Чингиз оставил заслоном у алтайских перевалов Джэбэ и Хубилая.
Разведка меркитского вождя обратила внимание на слабость монгольского караула и истощённый вид коней противника. К тому же сама жизнь подтолкнула "принца" Кучлука и Тохтоа-бехи на создание "альянса изгнанников". Расчёт был прост: разбить врага по частям, догнать уставшее главное войско Темучжина и уничтожить его на марше. Но Чингиз успел развернуться на помощь авангарду, принявшему неравный бой. В короткой отчаянной схватке начала 1205 года Тохтоа погиб, часть "непримиримых" найманов под руководством Кучлука и сыновей бехи Чилауна, Маджара и Мэргэна (в "Сокровенном сказании" названы другие имена [ј 154]) сумела оторваться от погони и ушла к верховьям Иртыша. При безостановочном преследовании большая часть найманов и меркитов была порублена либо нашла свою смерть при переправе через Иртыш под стрелами урянкят Субэдэя.
Через год Темучжин на всеобщем Великом курултае на реке Орхон стал (окончательно и всеми признанный) Чингиз-кааном. Все степи от Алтайсих гор до границ империи Цзинь оказались "под копытом монгольского коня". Казалось бы, всё, цель достигнута, Хамаг Монгол возродился в небывалом величии.
Ан нет! Монгольская племенная знать не собиралась останавливаться, впереди её подданных ждали ещё более ужасные битвы и походы во имя теперь уже империи, гур-улуса (или гур-иргэна)13/2. Не забыл Темучжин и про горстку непокорившихся гордых меркитов, "строгий народ.., который умирает на острие своих мечей" [Сокровенное сказание, ј 270]. И про ушедшего за тридевять земель Кучлука Найманского не запамятовал. Осенью того же года каана Буюрука захватили врасплох на охоте и казнили за укрывательство врага монголов Кучлука.
И вот тут происходит довольно странное событие. В 1206 году от Чигиза уходит "с своими людьми и одним военачальником" родной брат Джучи-Хасар (или Джучи-бар)! Причина ссоры не вполне ясна, и поражает ещё то, что Хасар всегда активно поддерживал любые начинания своего царственного родича, был предан ему, можно сказать, душой и телом. Вполне вероятно, что размолвка была спровоцирована ловким интриганом, верховным шаманом Кокочу Бют-Тэнгри, имевшим большое влияние "при дворе".
Чингиз посылает Субэдэя вернуть беглеца. Применение силы к представителю царственного, священного рода борджигинов?! Этот факт доказывает, что Субэдэй отныне обличен полным доверием великого каана. Военачальник оправдывает высокое доверие - строптивого Хасара вернули и привели к покорности14/3...
С казнью, выданного своими же воинами, Джамухи в 1207 (по другим данным в 1205) году в истории монголов заканчивается период гражданских войн, раздела власти над кочевым миром Дальнего Востока. Чингиз выводит свою армию к пределам цивилизованных, оседлых государств. Наступает "эра завоевания Вселенной".
Молодой начальник правого крыла авангарда Субедей блестяще начал свою карьеру, поднявшись из простых сотников в багатур-нойоны.
2
Каратель
Собственно говоря, в 1207-1219 годах, когда Чингиз-каан вёл крупномасштабные военные действия по захвату государств - тангутского Си-Ся, кара-киданьского ханства, чжурджено-китайского Цзинь и восточной части Хорезма, - Субэдэй изредка проводил автономные боевые операции. Происходило это не потому, что ему не доверяли как командиру. Наоборот, его опыт и талант был необходим лично повелителю монголов. Субэдэй находился при главной ставке неотлучно в качестве юртаджи, для особых случаев. Он ещё не достиг положения первых тёмников-эмиров, как великие Боорчу-нойон или го-ван Мухали. В связи с этим, мы не будем подробно рассматривать исторические события в указанных хронологических рамках (они подробнейшим образом изложены в колоссальном количестве исторической литературы, как отечественной, так и зарубежной), а покажем те эпизоды, где Субэдэй проявил полководческую самостоятельность.
Следует отметить одну особенность. Монгольский властелин доверял проведение дальних рейдов в неведомые страны только двоим своим воеводам - боевым братьям Джэбэ "Разбойнику" и Субэдэю "Богатырю". Реже такие поручения выполнял старший сын Чингиза - Джучи. В такой вот дальний, "заграничный" поход первый раз Субэдэю довелось отправится в 1216 году.
В предгорьях между Уралом и Алтаем брат погибшего Тохтоа-бехи по имени Куду собрал остатки меркитских родов и попытался повести независимую от гур-улуса внешнюю политику. Мало того, его племянники (небезызвестные Чилаун, Мажар и Мэргэн) по закону степи не имели права простить кровную обиду убийцам своего отца. Меркитская орда, оказавшаяся самой жизнеспособной и достойной соперницей Орды Чингизовой, быстро восстанавливала свои силы. Куду и "царевичи", по-видимому, не скрывали своего агрессивного отношения к своим заклятым врагам монголам. Как сообщает Рашид-ад-Дин, в 1215 году меркиты восстали15/1. Момент для античингизовского выступления был подобран довольно удачно, во время кровопролитной осады монгольскими войсками Пекина (одной из пяти столиц империи Цзинь). Перед империей "Потрясателя" возникла неприятная перспектива ведения борьбы сразу на три фронта: чжурджэнями в Китае, меркитами Куду и найманами Кучлука (последний узурпировал верховную власть в государстве кара-киданей в 1211 году, террит.совр.Вост.Туркестана). Чингиз-каан вынужден был в срочном порядке перебрасывать с китайского "фронта" усиленный тумэн во главе с Субэдэем. Напутствуя "генерала", Тай-цзу не скрывал своей тревоги по поводу сложившейся ситуации: "Я до сих пор проклинаю этот жестокий народ!" [Сокровенное сказание, ј 199]. Действительно, около ста лет длилось противостояние с меркитами.
Пусть хоть крылатыми станут и, взлетев,
Под небеса уйдут,
Ты, Субэдэй, соколом став,
И взлетев, разве их не поймаешь?
Пусть хоть тарбаганами станут и, зарывшись,
Под землю уйдут,
Ты, став лопатой и откопав,
Разве их не настигнешь?
Пусть хоть рыбами станут и в море уйдут,
Ты, Субэдэй, сетью-неводом став,
Разве их не выудишь?
Так поэтично сообщает современник событий, писавший "Тайную историю", о наставлении Чингиза. Он, конечно, романтизировал образ монгольских завоевателей, но главное нам понятно, что верному багатуру был отдан приказ в категоричной форме: взять наследников меркитского трона только мёртвыми, преследовать днём и ночью. "...Вечное Небо умножит силу и мощь вашу и предаст в руки ваши Тогтогаевых сыновей. К чему непременно хлопотать о доставке их к нам? Вы сами прикончите их на месте", - таков приказ бессердечного повелителя всех монголов [Сокровенное сказание, 199]. Невыполнение боевой задачи могло стать для опытного полководца последней в жизни ошибкой. Отсюда та тщательность в приготовлении к выполнению высокого повеления: были сделаны повозки с окованными железными ободами колёсами, специально для действий в горных условиях. Когда Субэдэй уже выступил в поход, вслед ему были высланы дополнительные подкрепления в 2 тысячи всадников, под командой Тукучар-багатура [Рашид-ад-Дин. Т.I. Кн.2. С. 177]. В итоге, с карательными функциями герой нашего очерка справился. В битве на реке Чань меркитские войска потерпели поражение. Уцелевшим не приходилось надеяться на лучшее, монголы продолжали преследование до полного уничтожения. Правда, преследуемых чуть не спас случай. И какой!
Султан Ала ад-Дин Мухаммад II, покоритель Афганистана, Ирана, Персидского Ирака и Средней Азии, воитель не хуже Чингиз-каана, через лазутчиков прознал про меркито-монгольскую войну на западных границах своей державы и, по не совсем внятным причинам, двинулся быстрыми переходами во главе 60-титысячной армии... на перехват "корпуса" Субэдэя, несмотря на установленные с 1215 года дружественные и торговые монголо-хорезмийские отношения15/2. К месту избиения несчастных меркитов хорезмийцы опоздали, но, тем не менее, продолжили погоню за монгольским кичилэ. В междуречье рек Кили и Калих, на границе Туркестана противник был настигнут. Субэдэй и Тукучар были явно ошарашены навязываемым им сражением16. Л.Н.Гумилёв мимоходом объясняет причину столкновения, якобы хорезмшах "любил воевать с неверными"17. Но аналогичным образом можно утверждать, что Мухаммад так же "любил" воевать и с единоверцами-мусульманами, к примеру, с самим багдадским халифом, духовным лидером правоверных всего мира. Цели пограбить у султана так же не было, т.к. он отказался от предложеного монгольскими эмирами дележа добычи, да и что было делить одному из самых богатейших правителей мира с простыми кочевниками, не войлочные же юрты перебитых меркитов. Не убедился султан в миролюбии монголов и после сообщения Субэдэя, что-де великий каан, и вообще свод монгольских законов "Яса", настрого запрещают им воевать против кого-бы то нибыло без приказа вышестоящего начальства, в данном случае без приказа самого Чингиза [Рашид-ад-Дин. Т.I. Кн.2. С. 190]. Но, по источникам создаётся такое впечатление, Мухаммад упрямо решил проверить остроту мусульманских шашек на невиданном доселе супостате, к тому же очевидное численное превосходство было на стороне хорезмийцев (60 тыс. против 15-20 тыс.). В конце концов, монголам навязали сражение. Знал бы могучий среднеазиатский правитель в тот злополучный день, что тот, кого он преследует и задирает, всего через какие-то четыре года будет неумолимо гнаться за ним, разбитым и покинутым всеми. Ирония судьбы.
Субэдэй, как старший руководитель похода, руководил главным, правым крылом "корпуса", энергичный Тукучар принял в командование левый тумэн. Султан растянул строй армии, пытаясь иметь преимущество над флангами противника. В центре и на левом крыле он поставил отлично экипированных наёмных кыпчаков (в русской вариации - половцев; см.на схеме2) и кавказских мамлюков (см.на схеме1), на правом - неблагонадёжных, по предвзятому мнению Мухаммада, туркменов (см.на схеме3) под командой нелюбимого сына Джалал ад-Дина Манкбурны (но любимого армией!).
Битва оказалась продолжительной благодаря упорству монгольских воинов и многочисленности, но не стойкости, кыпчаков. Измотав противника неожиданнными отходами и атаками, Субэдэй бросил со своих флангов на вражеский центр тяжёлую конницу, с явным намерением отсечь и пленить самого хорезмшаха. Половцы и аланы поддались назад. Наступил критический, переломный момент баталии. Выручил отца Джалал ад-Дин, потеснив Тукучара и проведя мощную контратаку своим левым флангом в центре. Монгольский натиск ослаб, а к вечеру стороны нехотя расцепились.
Ночью Субэдэй осторожно увёл войска с позиций, взяв курс на родную Монголию. Обнаружив на утро, что поле осталось за ним, султан вовсе не ощутил себя победителем, о чём красноречиво свидетельствует его отказ от преследования врага, оказавшегося столь грозным. Мухаммад, довольно долго находившийся под тяжким впечатлением от результатов битвы, на какое-то время перестаёт вести себя заносчиво по отношению к восточному соседу. В 1218 году из Хорезма отправляется богатый торговый караван, в котором присутствуют и послы с мирной миссией. Но Чингиз-каан уже не тот, каким он был в 1215 году, когда он был рад прибытию сартаульских купцов и дипломатов. Тогда ему, окружённому со всех границ меркитами, кучлуковцами, восставшими киргизами и чжурдженями, нужна была передышка. Теперь же, политическая картина поменялась: битва при Кили показала низкую боеспособность хорезмийцев; Северный Китай, истерзанный беспрерывными набегами монголов и тангутов, не представлял из себя значимого противника; разгромленный Кучлук бегал как заяц от тумэнов Джэбэ-нойона (в том же году найманского авантюриста поймают в Памирских горах и казнят); волнения киргизов подавил Джучи; с меркитами расправился Субэдэй (в 1217 году его отряды облавой загнали чудом уцелевшие остатки меркитов18/1 за озеро Балхаш, возможно, и далее в Восточное Предуралье, из-за чего, кстати, произошли первые военные столкновения с местными половцами-куманами, которые вылились позже в затяжную войну; см.дальше). И теперь Чингиз уже вынашивает планы покорения Хорезмийского султаната. В письменном послании в завуалированной форме великий каан нанёс оскорбление Мухаммаду, монгольские шпионы под видом торовцев наводняют города Маравеннахра и Туркестана. После некоторых колебаний султан решается на разрыв и войну: в пограничном городе Отраре был полностью вырезан караван уйгурских и китайских купцов, подданных Чингиз-каана. Благовидный повод к войне был найден...
3
Погоня
В осень 1219 года к Отрару стянулись все монгольские войска и войска с подвластных им территорий, за исключением тех, что остались в Северном Китае под командой Мухали-нойона (около 60-70 тысяч18/2). Силы надвигались огромные - около 230 тысяч. Скакали, сверкая латами, тумэны урут и мангут, увешанные колчанами полными смертоносных стрел урянкат и йисут, бесстрашные кераиты, надменные тайджиуты, стойкие и неустрашимые киргизы. Двигались, вздымая тучи пыли мощные осадные катапульты и тараны, обслуживаемые пленными тангутами и китайцами. Понуро брели на неминучую смерть хашары татар, найманов, чжурдженей. Казалось, разве есть какая сила могущая противостоять "океану"-войску?
Была! Ещё какую мощь мог противопоставить Ала ад-Дин Мухаммад. Не менее 400 тысяч воинов мог выставить в поле Хорезм (!): отличная копейная кыпчатская конница, кавказские мечники, упорные найманы, отборный корпус харас, прекрасно обученная персидская пехота. Были у знаменитых монгольских полководцев достойные соперники по стратегическому и тактическому мастерству: "принц" Джалал ад-Дин, Тимур-мелик и другие эмиры. Не было только в Гургандже (столице "империи", совр.г.Ургенч, Узбекистан) единства.
Перед вторжением султан не смог объединить, организовать силы страны. Более того, он разделил владения между своими детьми на четыре удела, фактически независимых друг от друга. В столице и округе властвовала любимая мать султана злобная и недалёкая Теркен-хатун, создавшая нечто "государства в государстве" с антицентристской политикой. Лучшие военачальники, включая Джалал ад-Дина, находились на вторых ролях. Так же, не наладил султан добрососедских отношений с соседними государствами. Могущественный орден исмаилитов отказал в действенной помощи, а багдадский халиф ан-Насир, опасавшийся очередного нашествия хорезмийцев, тайно отправлял к Чингизу посыльных с целью подбить могучего каана к скорейшему нападению. Хорезмшаха нельзя назвать бесталанным монархом, но время зачастую делает из некогда энергичных и бесстрашных людей вялых и боязливых стариков.
Джалал ад-Дин и Хан-Мелик в одиночку бросились в наступление под Отрар, так и не дождавшись подкреплений. Авангард Чингиза изобразил ложное отступление, в то время как Субэдэй с Джэбе и Тукучаром обходными путями зашли в тыл противника со стороны Бухары. Принц угодил в самое пекло хитроумного "котла". Разгром был полный. Удалой Джалал ад-Дин со немногочисленной свитой едва сумел оторваться от затяжного многодневного преследования, дотянув из последних сил до приграничного Инда, который пересёк вплавь и скрылся... чтобы вернуться и продолжить борьбу.
За победу под Отраром Субэдэй и Джэбэ удостоились личной похвалы каана. Последнему даже милостиво даровали новое прозвище - "Пика" ("Копье"), вместо старого и о многом говорящего "Разбойник" ("Грабитель") [Сокровенное сказание, ј 257].
Губительная стратегическая ошибка Мухаммада заключалась ещё в том, что он разбросал полевую армию по бесчисленным городам и весям, как бы приглашая противника бить свои разрозненные изолированные гарнизоны по раздельности. Монголы немедленно воспользовались "любезно" предоставленной возможностью.
У Отрара Чингиз не задержался, подаренную неприятелем оперативную инициативу нужно было скорее использовать. Под крепостью были оставлены "царевичи" Чагадай и Угэдэй, охранять перевалочную базу снабжения. Джучи отправлен на север к устью Сыр-Дарьи, с задачей выйти глубоким охватом к Гурганджу, а Алак-нойон (по другой версии Джэбэ) на юг, брать Ташкент и Ходжент. Главные силы под командованием великого каана, Тулуя-отчигинна и Субэдэя тронулись в трудный переход через пустыню Кызылкум на богатые города Маравеннахра.
Первым покорённым городом в этой войне стал город Зарнук, жители которого сдались добровольно. Таким же образом поступили горожане Нура, открывшие ворота перед авангардом Субэдэя19. Зарнукцы и нурцы отделались легко, отдав по несколько сотен человек молодёжи в хашары завоевателей20 плюс ограниченное количество продовольствия.
И вот на горизонте появились минареты и стены блестящей Бухары. Несмотря на многочисленность гарнизона тяжёлой осады не получилось. Храбрости коменданта эмира Кушлу хватило только на три дня боёв, потом он неожиданно вывел солдат на прорыв, в ходе которого почти все они погибли, ушла лишь одна тысяча счастливцев. К 22 февраля 1220 года город весь перешёл в руки монголов. На очереди стоял воистину неприступный Самарканд со стодесятитысячным гарнизоном и 20 боевыми слонами [Рашид-ад-Дин. Т.I. Кн.2. С. 206] (!), но и он не устоял, капитулировав 17 марта.
А вот дальше происходит то, ради чего писалась эта глава. Субэдэй и Джэбэ, лучшие из первой тройки полководцев монгольской армии (третий - Мухали), посылаются в привычный глубокий рейд. На деле же предприятие вылилось в беспрецедентную экспедицию огромного исторического и военного значения, упомянутую каждым историком-монголоведом (и не только).
Поводом для рейда послужили свежие данные разведки. Чингиз-каану донесли, что хорезмшах находится в своей летней резиденции, город-оазис Балх, под охраной 30 тысяч всадников [Рашид-ад-Дин. Т.I. Кн.2. С. 207]. Появилась счастливая перспектива коротким и решительным броском застать врага врасплох. 20 тысяч лучших монгольских воинов в тот же день исчезли в песках.
Судя по сообщению Рашид-ад-Дина, караульным тумэном командовал Джэбэ, тумэном кичилэ - Субэдэй, что обозначало второго как старшего по должности [Рашид-ад-Дин. Т.I. Кн.2. С. 213]. "Сокровенное сказание" подкрепляет предположение. На обыденные наставления "Потрясателя" наш герой отвечает как главный ответчик за успешный исход операции и жизни товарищей:
Я буду убегать, как старая мышь,
Прилетать, как галка,
Прикрывать, как конская попона,
И защищать, как подветренный войлок21.
Но чёткий ответ, на интересующий нас вопрос, - кто конкретно командовал легендарными рейдерами? - получить сложно. Во-первых, Джэбэ был старший и, пока что, более маститый, едва ли не заглавный герой китайской войны, победитель Кучлука и т.д.; во-вторых, в некоторых источниках косвенно указывается на первенство Джэбэ в командовании [Например, см.: Джувейни. XXV].
Хотя Субэдэй-багатур уже имел опыт успешного боя с превосходящими силами тазиков, Темучжин всё же решил увеличить шансы, послав ему вдогонку резервный тумэн под начальством Тукучар-багатура, старого сослуживца Урянкятца. К тому же Тулуй, младший и любимый сын каана, в любой момент был готов к выступлению на помощь "генеральской" тройке, если бы такая необходимость возникла.
Хорезмшаха захватить в Балхе не удалось, тот уже был на пути в Нишапур (Хорасан). Милостиво приняв капитуляцию и никого не тронув, нойоны ринулись следом. Гарнизон крепости Завэ Хафа (под Нишапуром) не испугался вида непобедимых монголов. На требование фуража командовавший авангардом Тукучар получил "дерзкий" отказ. Задерживаться было не с руки и укрепления оставили позади. Обрадованные жители, как говориться в источнике, спесиво "распустили языки для брани", издеваясь и понося со стен текущую мимо колонну вражеских воинов [Рашид-ад-Дин. Т.I. Кн.2. С. 214]. Это стало роковой ошибкой. Монголы нежданно вернулись обратно и осадили городок. Вряд ли Тукучаром, Джэбэ и хладнокровным Субэдэем руководила в этот момент ярость и жажда мести, заставившая забыть о выполнении первостепенной задачи. Вернее предположить, что они упустили след султана-беглеца и занялись планомерным покорением округа, ожидая известий от разосланных окрест лазутчиков. Небольшую крепостцу штурмовали три дня (!), с одними лестницами, в виду отсутствия у нападавших парка осадных машин (позже эта ошибка не повторится). Всё же стойкость защитников была сломлена, город пал. Последовала ужасающая резня, в живых никто не остался. Удовлетворенные победители проследовали уже непосредственно в Нишапур, жители которого поспешили послать к Джэбэ (к вопросу о главнокомандовании, см.выше - прим.авт.) мусульманских старейшин с ключами от города [Джувейни. Там же; Рашид-ад-Дин. Там же. С. 209]. Мухаммада в городе не оказалось, он успел тайком скрыться в сторону Персидского Ирака (начало июня 1220 года).
Здесь нойоны решили разделиться. Оставив в городе шихнэ (sbabna), Субэдэй пошёл на соседний город Тус (Северо-Восточный Иран), Джэбэ в противоположную сторону, на города Джувейн и Хамадан (Севоро-Восточный Ирак, см. карту), Тукучар разыскивал шаха в горах Северо-Западного Афганистана.
Субэдэй действовал по стандартному бесчеловечному монгольскому закону военного времени: если город находился на маршруте следования его отряда и не сдавался добровольно по первому требованию, то население безжалостно вырезалось, молодёжь забиралась в хашар, стены разрушались. Подобной участи подверглись пригороды Туса (Туша, сам город сдался), города Джам, Хабушан, Исфарайн, Адкан, Кучан, Дамган (см. карту) и др. Как мы видим, в большинстве своём, персидский народ давал ожесточённый отпор агрессорам. Например, дамганцы бились, даже потеряв внешние укрепления, кровавая сеча развернулась у ворот и внутри города [Джувейни. XXV]. Только спешка в погоне за хорезмшахом дала возможность некоторым городам уцелеть, отбиться. Широкой дугой пройдя степи Радгана и Хорасана, Гургана и Хабушана (персидские области к юго-востоку от Каспия, см. карту), Субэдэй разворачивается осенью обратно к крепости Рею на соединение с Джэбэ и Тукучаром. По пути были разорены города Семнан (к востоку от совр. Тегерана), и Хувар (или Хар). Рей был взят и срыт совместно с Джэбэ.
Никто из троих монгольских полководцев не изловил владыку сартаулов, тот испарился словно джин. Удача никак не желала улыбнутся карателям. Тукучару особенно не повезло, он погиб в неприветливых ущельях Гарчистана, в Афганистане, в бою против эмира Хан-мелика [Рашид-ад-Дин. Там же. С. 220]. Но смерть друга не остановила монголов.
Ноябрь-декабрь 1220 года Джэбэ и Субэдэй обследовали сектор Каспийского побережья от Рея до границ могучего Грузинского государства (устья Куры - прим.авт.). Была разгромлена крепость Ардебиль, разграблены соседние селения. Захватчики остановились на короткий отдых в Муганской степи, между рекой Курой и Ардебилем (см. карту). Поиски результатов не давали, зато хлопот и опасностей хватало. Неосторожно углубившись в глубь территории царства "гурджиев" нойоны подверглись неожиданной атаке 10-титысячного войска, наскоро собранным сыном легендарной царицы Тамар, Георгием IV Лашей (Лашен). Только численное превосходство в силах позволило монголам отбить атаки горцев, а затем рассеять их по близлежащим лесным теснинам22. Дальше продвигаться Урянкатец пока не рискнул, но запомнил силу грузинских воинов и, наверное, оценка монгольского "экзаменатора" не была высока.
Главные причины быстрого отхода тумэнов не связаны с отвагой грузин: первый повод, начавшееся восстание эмира Джемал-ад-Дина Абиэ в Хамадане, в тылу рейдеров; второй, разведчики донесли, что хорезмшах Мухаммад объявился в зоне досягаемости монгольских войск.
Монгольский авангард бросился в Гилянскую область и опять поймал одну пустоту. Султан снова ускользнул, на корабле, прямо на глазах мчащихся по пятам врагов, оставив на произвол судьбы свой гарем и казну. Некий Абескун (местонахождение неясно), один из многочисленных прибрежных островков Каспийского моря, стал последним пристанищем некогда блистательного монарха. В конце зимы 1221 года Ала ад-Дин Мухаммад II Ауштегинид скончался от депрессии, догадавшись, хотя и с губительным опозданием, поставить во главе растерзанной державы, но ещё способной сражаться, талантливого сына Джалал ад-Дина Манкбурны.
Затяжная гонка с преследованием длиной почти в год завершилась. Но поход побратимов Джэбэ и Субэдэя был ещё далёк от финала!
Ход военной компании 1221- начала 1222 гг. в монгольских, китайских, персидских, арабских, армянских, грузинских источниках отображается по-разному. Заметны расхождения в датировке событий, присутствуют накладки и повторы описания одного и того же сообщения. Отсюда и разночтения у монголоведов XIX-XX веков. Предлагаемый нами вариант не окончательная истина в последней инстанции, а именно вариант дискуссионный, без появления новых источников другим он и быть не может.
Джэбэ и Субэдэй далеко не сразу узнали о смерти хорезмшаха. Весной 1221 года монголы вновь разделили силы. Багатур продолжил поиски Мухаммада в южном Прикаспии, а Джэбэ отправился к восставшему Хамадану, отомстить за убитого шихнэ, в соответствии с постановлениями "Ясы". Субэдэевцы в первую очередь напали и уничтожили крупный 30-титысячный отряд Байтегина Селахи и Куч-Бук-хана (султанские эмиры) у селения Селахи23, после чего никто уже не мешал осадить и взять соседний большой город Казвин. Штурм отличался необычайным напряжением, потери были высоки с обеих сторон. Местные жители дрались на кинжалах в тесных уличных свалках. Победили степняки.
Далее, скорее всего, Субэдэй получил известие о смерти старого хорезмшаха и бегстве его наследника в Мангышлак. Полководец поворачивает прочь от каспийского побережья и встречается с Джэбэ и сообща осаждают город Кум. Та же неменяющаяся ужасающая картина: гибель монгольских хашаров, прорыв обороны, резня взрослого населения, увод детей в полон.
На запрос в главную ставку о дальнейших приказаниях рейдеры получили письмо великого каана с алой тамгой. "Эмиры, старшие и многий народ да ведают, что я дал тебе [Субэдэю] всё лицо земное от восхода солнца до запада. Всякий, кто не покорится и выйдет... с распрей, да погибнет24", - Чингиз толкал нойонов дальше и дальше... теперь в Европу. Он велел завоевать Арран (Сев.Азербайджан), Ирак и Ширван25 за три года, но приказ этот... будет выполнен менее, чем за год!
У рейда можно выделить две стадии: азиатская (май 1220 - март 1221 гг.) и европейская (апрель/май 1221 - август/сентябрь 1223 гг.). Кстати говоря, годичные разрушения и разорения городов Ирака и Ирана учинённые монголами, так окончательно и не замирили местное население. Наступившее некоторое затишье было взорвано сразу после ухода Субэдэй-багатура и Джэбэ-нойона в Закавказье...
Два лучших "пса" Чингиза демонстрируют знаменитую камаргу. Широким фронтом небольшие отряды завоевателей прошли весь Северный Иран, сжигая, убивая, грабя. Страшная облава выплеснулась из Персии под Марагу (Мерагу, см. карту), где ртутные ручейки монгольских туменов вновь слились воедино. Как сообщает Рашид ад-Дин, правительница области отсутствовала (наиболее верное выражение "она в ужасе бежала, бросив подданных" - прим.авт.), но жители храбро решили обороняться. Осаждавшие, не мудрствуя лукаво, погнали на крепостные укрепления хашар из мусульман-пленников. "Каждого, кто возвращался назад, они приканчивали" [Рашид-ад-Дин. Там же]. Неистовые штурмы продолжались, почти без перерыва, несколько дней. 30 марта, неся невосполнимые потери, защитники были уже не в состоянии удерживать полуразрушенные стены, воля к борьбе была сломлена и орда ворвалась в город. Показателен такой эпизод: "... жители были так скованы страхом, что татарин, зашедший на улицу, где было сто мусульман, перебил их до единого без всякого сопротивления"26. Кошмарная метаморфоза войны - героическая оборона превратилась в постыдное избиение.
С географической точки зрения, "набег" на Европу начался.
Очередными жертвами "покорителей мира" должны были стать близлежащие цитадели Диярбекр, Ирбиль и Тебриз. На подходе к первому из городов захватчики узнали, что местный атабек Музафар-ад-Дин Кукбури (полунезависимый эмир султаната, из династии Бегтегинидов, родственной фамилии хорезмшахов) стянул многочисленные войска и готов к сражению [Рашид-ад-Дин. Там же. С.228]. Монголы предпочли убраться восвояси. Интересна участь города-красавца Тебриза, будущей столицы ильханов. Здешний властитель Узбек (местная династия мамлюков Ильдегизидов) трижды отказывался подчиниться, трижды скрывался от монгольского возмездия, трижды просил мира и трижды... его получал от... неожиданно ставшими добрыми Джэбэ и Субэдэя. И это несмотря на витавшие слухи о тайных переговорах между ним и грузинским царём Лашей, на предмет совместного выступления против безбожных "татар"27. Завязывалась крупная игра, и Узбек был не последним козырем в колоде, если сам Субэдэй нарушил "Ясу", простив отступника не раз.
В ожидании подкреплений из Маравеннахра и Кабула, багатур занялся тушением последних очагов сопротивления под Хамаданом (август-сентябрь 122128). Мятежный атабек Джемал-ад-Дин Абиэ (не путать с наследником хорезмского престола) сдался на милость победителей и был предан мучительной казни.
Осенью караул Джэбэ появился под башнями азербайджаского Нахичевана. Вскоре сюда же огненным змеем подполз субэдэев тумэн, оставляя за собой смрадный след пожарищ городков Салмаса и Хоя. Хорошо укреплённый Нахичеван не устоял из-за предательства мустахфиза атабека Хамуша. Бежав из крепости изменник изъявил покорность и милостиво получил пайцзу из рук Субэдэя.
Дальше последовала беспрерывная череда кровопролитных боёв за область Арран (октябрь-ноябрь). Пока потери монгольского корпуса более-менее сглаживались применением "хашарной тактики", иначе до Ширвана (конец 1221 г.) дотянули бы, из последних сил, жалкие остатки, а не непобедимые тумэны. Города на пути следования становились всё крупнее, крепостные сооружения всё неприступнее: небольшой Серав, большой Байлакан, величественная Гянджа. Впереди ждали столичная Шемаха и твердыни Дербента. На "Железные врата" у Субэдэя мощи уже не хватит... и тем не менее...
Картина взятия городов стала шаблонной. Знать пыталась вымолить или выкупить у "татар" мир, лишь бы не терять власть над соотечественниками. Вот только соотечественники, простой люд, не желали кормить помимо своих атабеков ещё и шихнэ. Кроме "десятины во всём", т.е. налог в размере 1/10 от урожая, стад домашнего скота (etc), монголы забирали в хашары на верную гибель лучшую часть молодёжи. "Когда в Байлакане знать готова была сдать город, то, по словам историка Мирхонда (XV в.) "городская чернь"... убила монгольского лазутчика и настояла на защите города"29. Реакция монголов на убийство ильчи всегда оставалась одинаковой, как и в данном случае, - Байлакан был стёрт с лица земли, до начала XV века имя города исчезает с карты мира.
Довольно противоречивые сведения мы имеем по поводу подчинения Гянджи. По одним данным купеческий город, мегаполис своего времени, был полностью разрушен войсками урянкат [Рашид-ад-Дин. Там же. С.228], по другим - купил мир30/1.
Зиму 1221-1222 гг. монголы снова решают переждать на окраине грузинского царства. На этот раз местом дислокации выбрана была не Муганская степь, а горная долина между развалинами Байлакана и городом Портавой30/2. Отсюда кочевники совершают отдельные грабительские набеги на соседние области.
Грузинский царь немедленно начал сбор ополчений. Задолго до этого, по сообщению Ибн ал-Асира, наученные прошлогодним поражением понесённым от Себа и Джебо, гурджийские послы побывали у азербайджанских сильнейших феодалов Узбека Тебризского и Ашраф-мелика Хлатского с предложением создать антимонгольский военный альянс (см. выше). Узбека, как мы знаем, Субэдэй нейтрализовал, но с Ашрафом грузины союз заключили банально, посредством женских чар: атабек Иванэ, правая рука Георгия IV, отдал свою красавицу дочь Тамту за сластолюбивого султана Хлата30/3.
Азербайджанские вспомогательные силы должны были прибыть по весне. Перед монгольскими военачальниками вырисовывалась нелицеприятная перспектива окружения: с северо-востока грузино-армянским войском, с юга - азербайджанским. Помощь была далеко. Слегка выправил положение переход с противной стороны в стан монголов мамлюка Узбека в купе с неким Акушем, атаманом разбойных отрядов курдов и турок-сельджуков. Более благоприятного момента ждать Иаме и Салпиане не приходилось, и они не замедлили приступить к активным действиям. Полководцы выбрали, пожалуй, единственно правильное решение - атаковать и разбить противников по частям, не дав им возможности объединиться. Узнав о выступлении монголов, Георгий IV тронулся навстречу во главе огромного войска. В долине Котмана неприятели сошлись в жестокой битве.
Численность войск противоборствующих сторон до сих пор точно не установлена, из-за разноголосицы многочисленных источников. Под рукой грузинского монарха находилось от 6031 до 9032 тысяч (!) лучших бойцов Кавказа: полки из вассальной Армении под командованием атабека (при тбилисском дворе должность "канцлера-визиря") Иванэ Мхаргздели и крупного армянского феодала Ваграма Гагеци; конные копейщики аланы (предки совр. осетин); дагестанские наёмники сериры и лезгины под началом амирспасалара Захарии, сына Иванэ; кыпчаки; лучшие джигиты Абхазии и Сванетии [См.: Рашид-ад-Дин. М.-Л. 1960. Т.2. С.27-28].
Что могли противопоставить завоеватели? Два потрёпанных тумэна числом от 1233 до 2034 тысяч всадников, да перебежчики Акуша, не более 1035 тысяч. При любой раскладке на одного субэдэевского воина приходилось от двух до шести вражеских! О фронтальном, открытом столкновении Джэбэ с Субэдэем и не помышляли, решив положиться на отлично зарекомендовавшую себя тактику "ложного отступления". В качестве хашара вперёд были брошен отряд Акуша, который, некоторое время, геройски сдерживал первый и самый яростный, натиск всей горской армады. Позади курдских скопищ вились конные стрелки Субэдэя, Джэбэ с тяжёлой конницей находился в засаде. Ввязавшись в перестрелку, Субэдэй искусно изобразил паническое отступление. Торжествующий неприятель бросился следом, ломая собственные ряды. Через несколько километров на обнажённый левый фланг грузин (командир - атабек Иванэ) из соседней рощи вылетели сплочёнными рядами 5 тысяч Джебо. Одновременно развернул своих и Себа, атаковав центр вражеских порядков (командир - Лаша). Если верить Рашид-ад-Дину монгольские "клещи" "... в один момент перебили тридцать тысяч гурджиев" [Т.1. Кн.2. С.228]. Повезло только правому флангу грузинского войска. Ваграм Гагеци, командующий здесь, якобы опрокинул слабое левое крыло врагов - на деле Субэдэй оттягивал его "вентерем" от места основных событий, облегчая Джэбэ задачу разгромить непосредственно грузинского царя - и, позабыв о воинской взаимовыручке, увлёкся преследованием36, исчез с поля боя. Волей-неволей, он спас свою часть войск от погрома. Джэбэ и Субэдэю, даже при желании, не хватило бы сил взять в "котёл" всю армиюкоалиции, но и без того победа была полной. Георгий и Иванэ едва спаслись от позорного плена. Победители преследовали противника до крепостцы Самшвилде (недалеко от Тбилиса), после чего повернули вспять, то ли опасаясь заходить глубоко в неприступные горные ущелья, то ли стремясь к конечной точке своего похода - Ширвану.
Несмотря на сокрушительный проигрыш, Грузия восстановила свои силы довольно быстро, сохранив до поры суверенитет. Показательна оценка кратковременного вторжения данная самими грузинами через три года, когда впечатления от Котманского побоища поулеглись (1225 год): "К нам пришли татары.., но мы не обратили на них внимания [!], и самое большее, о чём они думали, уйти от нас подобру-поздорову"37. Несказанно завышенная самооценка! Похоже, горькие уроки так же мало чему научили грузинских феодалов, как, впрочем, и русских, и тангутских (etc).
Так или иначе, монгольские начальники увели своих "непобедимых" дальше на север. На кураже с ходу была взята знаменитая Шемаха, правитель страны ширваншах Ферибурз III (или Фаррух-задэ) бежал и закрылся в неприступном Дербенте38. На штурм "Вратов Врат" Субэдэй не решился, но не смотря на это, побратимы Иама и Салпиана принимают решение продолжать поход.
4
В неведомое
Чем это было продиктована решимость взяться за такое рискованное предприятие? Казалось бы, авантюра чистейшей воды. Ведь впереди лежали земли малоизученные или вообще незнакомые. Версий по вышеуказанному вопросу высказано достаточно:
- Греков Б. и Якубовский А. считали инициатором похода Субэдэя, на что, уже во время боевых действий на равнинах Закубанья, Чингиз-каан переслал своё разрешение39;
- Каргалов В. писал, что Темучжин заранее отвёл Джэбэ и Субэдэю три года на разведывательный рейд, требуя достичь как можно более дальних пределов "вселенной"40(автор ссылается при этом на сообщения Рашид-ад-Дина);
- Ряд средневековых авторов и современных утверждали, что Субэдэй, просто преследуя хорезмшаха, чуть ли не случайно вырвался на Причерноморские просторы...
Выше мы уже говорили, что Чингиз-каан подталкивал своих двоих лучших полководцев к походу в Восточную Европу, в случае возникновения таковой возможности. Весьма вероятно, что монголы, находясь в Табаристане, получили от пленных горцев кусок важной информации, указывающей на слабость и раздробленность народов расселённых за Северокавказским Главным хребтом. Ко всему прочему, среди этих народов числились и заклятые враги монголов - кыпчаки. Напомним, половецкие ханы поддержали гибнущих меркитов, составляли основу армии хорезмшаха; а врагов монголы преследовали всегда и нещадно.
К тому же, "Потрясатель Вселенной" обещал двинуть следом за рейдерами своего любимого сына Тулуя-отчигина с крупными силами [Рашид-ад-Дин. Т.1. Кн.2. С.213, см. выше], и, судя по сообщениям источников, обещание было выполнено. Как только Чингиз закончил основные боевые операции в стране тазиков, сообщает Джувейни, а Джэбэ и Субэдэй находились под Нахичеваном, армия некоего Тучи (это не мог быть Тукучар-багатур, т.к. зять Чингиза погиб ещё в Афганистане; скорее это Тулуй - прим.авт.) находилась уже "на Равнине Кыпчак" [XXV]. То есть, Тулуй от Ургенча двинулся между Аралом и Каспием к устью Яика, стеснив заметное количество половецких сил с востока. Невозможного в этом ничего такого не было. Очередное косвенное подтверждение нашей гипотезе мы находим у того же Рашид-ад-Дина, сообщающего, что Субэдэй, Джэбэ и Екэ после рейда верулись в Иран вместе [Т.1. Кн.1. М.-Л. 1952. С.98-99].
Ощущая желания своего грозного повелителя и чувствуя стратегическую подержку с правого фланга, только в этом случае Субэдэй и Джэбэ могли решиться на поход Дешт-и-Кыпчак.
Пройти Дербентским проходом монголы не могли, нужно было беречь силы для предстоящих баталий. Нойоны пошли на хитрость, предложив заключение мира ширваншаху. Но только из крепости вышли 10 послов-шейхов, как они были схвачены. Одного посла казнили прямо на глазах перепуганных дербентских сановников [Рашид-ад-Дин. Т.1. Кн.2. С. 228], остальным была предоставлена дилемма - смерть или показать дорогу через кавказские перевалы в обход "Железных Ворот". Все девять послов вызвались быть проводниками. Каким путём двигались монгольские отряды неизвестно. Быть может, нужно согласиться с точкой зрения Л.Н.Гумилёва проводившего маршрут завоевателей по Дарьяльскому ущелью (где проходит совр. Военно-Грузинская дорога)41. Это наиболее приемлемый вариант: ущелье довольно удобно для прохождения больших войсковых масс, через него проходили дружины и других завоевателей42.
Единственно, может показаться странным, почему-то при прохождении кавказских горных узостей на рейдеров никто не совершил нападения - ни аланы, ни ясы, ни касоги, - хотя более удобный случай представить себе трудно. Аланы, обладавшие неплохой тяжёлой конницей, намерено оставили ущелья, предпочтя бросить вызов врагам в полевом конном сражении. Субэдэя ждали, о чём свидетельствует факт заключения союза с половецкими ханами Даниилом Кобяковичем и Гюргием (Георгий или Юрий?) Кончаковичем.
При выходе монгольских тумэнов из Дарьяльской горловины объединённое алано-кыпчатское войско решительно атаковало и стеснило противника43 [Рашид-ад-Дин. Там же]. Но трудное начало похода в неизведанные страны не смутил архиопытный командирский дуэт. Где были беспомощны сила и отвага багатуров Монгол гур-улуса, применялись хитрость и коварство без всяких дипломатических околичностей, без всякой совести.
Всем известен имперский принцип "Разделяй и Властвуй!", и не менее известно как Джэбэ-нойон и Субэдэй-багатур применили его на деле. В тайне от аланских князей, монгольские ильчи купили мир у алчных половецких вождей, в результате предательства горцы и "татары" остались один на один. Вторую битву на Северо-Кавказской равнине осетины проиграли, остатки побеждённых отошли в неприступные леса [Рашид-ад-Дин. Там же, С. 229]. Субэдэй не стал заниматься преследованием, он торопился вырваться на оперативный простор, в степи Прикубанья и Задонщины, там он непобедим. Там вероломные половчане были наказаны вероломными же монголами.
Договор Субэдэй и не собирался выполнять, занявшись планомерным истреблением беззащитных веж кыпчаков. Куманы вели полукочевой образ жизни. Поздней осенью, зимой и ранней весной, когда снег покрывал степные пастбища, лошади были отрезаны от подножного корма (в отличии от монгольских неприхотливых коней они не могли пробивать наст копытами - прим.авт.). В связи с этим местные кочевники запасались сеном для конского состава и обустраивались на каком-либо одном месте, где оставались до всхода весенних трав. Многомесячная неподвижность и разбросанность веж была слабым местом верховных ханов Гюргия и Даниила (чем неплохо пользовались ещё русские князья в большинстве походов на Степь - прим.авт.), к тому же сыграл свою роль элемент внезапности. Монгольская камарга погнала разрозненные неприятельские силы безостановочно на запад, к Азовскому морю, позади оставались лишь чёрные язвы пожарищ на белом снеге. Весна 1222 года дарила куманам не тепло и жизнь, а смерть и холод скитаний.
Лето принесло передышку воюющим сторонам. Монголы принялись, по устоявшемуся правилу, откармливать своих в прямом смысле несравненных, верных коней, готовясь к компании 1222-1223 гг. А Гюргий, сын легендарного хана Кончака, некогда повелителя большей части половецких племён, предпринял безуспешную попытку организовать оборону по Дону.
Кончакович не смог удержать под властью наследие отца, раздробленность пожирала и половецкий мир, как страны Руси, Китая, аланов и всей Европы. Издержка феодализма - сепаратизм - всё наруку Чингиз-каану. И тем не менее, этот половецкий хан был могущественнейший из многочисленных племенных вождей различного ранга. У него "...бе болиише всих половець"44. Под стать ему был и сын небезызвестного хана Кобяка, но он был единственым союзником. И всё-таки удивительно, как кыпчаки, не уступая монголам ни в вооружении, ни в накопленном опыте ведения мобильной степной войны, ни даже в наличии современного военно-осадного парка (ещё с XII века они использовали "греческий огонь", катапульты и т.п.45), превосходя значительно врага численно (у более слабых "приднепровских" ханов Котяна и Бастыя было до 40 тысяч ополченцев!46), терпели одно сокрушительное поражение за другим? Вразумительного ответа пока не найти. Может быть, гумилёвские постулаты о пассионарности действенны? Но не будем сердить историков высших сфер...
Осенью перелома в войне не наступило. Субэдэй легко форсировал Дон, выиграл ряд боёв, отбросив Гюргия Кончаковича за Днепр, откуда тот вернулся как пинг-понговый мячик, но уже с союзниками, Даниилом Кобяковичем и, наконец, подошедшим на помощь, Котяном Сутоевичем, и Бастыем. Реванша не вышло, несмотря на явный количественый перевес команов, пусть и удручённых неудачами. Вышла очередная катастрофа. "...Данилъ Кобяковиць и Гюрги убиена быста, с ним множьство половьчь..."47, Котян и Бастый бежали на Русь к могучему галицкому князю, уводя остатки, ещё недавно "неукротимых", западных кыпчаков48.
Показательно, нойоны не решились вторгаться в зону влияния совершенно незнакомого христианского мира и резко отвернули от Днепра на юг, в Крым. Зимой тамошние, т.н. "лукоморские", половцы, разделили горькую судьбину своих северных сородичей. 27 января 1223 года монгольский авангард без боя занял город-порт Сурож (совр. Судак). Пёстрое население разбежалось, кто в горы, кто на ладьях в море49. Греческие, армянские, русские и венецианские купцы вовсе не желали проливать кровь за господ кыпчаков, которым платили пошлину-дань за право торговли50.
Пришлые "неведомые татары" не задержались в тёплом крае, а откочевали в междуречье Днепра и Северского Донца. Дальнейший их маршрут пролегал, скорее, на родину, через приаральские степи. За прошедший год три грозных тумэна рейдеров превратились фактически в один. Если даже и прибавить пару-тройку тысяч донских бродников, уведённых насильно в хашар, да пленных половчан, в итоге максимум, чем могли распологать монгольские "генералы от кавалерии", - примерно 15 тысячным соединением неоднородного состава. Сил для дальнейшего продвижения вглубь враждебных территорий не было, люди устали морально и физически. Монгольские араты проводили уже четвёртый год в седле, в бесконечных походах и боях, вдали от родных стойбищ.
История распорядилась иначе. "Пилигримы" из Монголии попали домой позже намеченного срока, пережив ещё многие перипетии.
Котян убедил большинство русских князей в необходимости войны и дальше была Калка, отображённая в произведениях сотен писателей. Ход скоротечной компании (апрель-июнь 1223 г.) описывать смысла нет, рассмотрим происшедшее только с одной точки зрения, статистической.
Скажем прямо, абсолютное большинство отечественных историков при описании "средневековой русской Цусимы" старались обойти молчанием количественное соотношение столкнувшихся сил, иногда стеснительно намекая, что-де в русско-половецкое войско было многочисленнее "татаро-монгольского". Монголов было 20 тысяч, а союзников чуть более, - расхожая формулировка встречаемая нами в научной литературе. Читатель себе и представить не мог, на сколько союзников было больше!
Во-первых, одних половцев хана Котяна и Бастыя, после поражения, после ожесточённых боёв монголо-кыпчатской войны конца 20-х - начала 30-х годов, с учётом больших потерь, в Венгрию бежало 40 тысяч всадников51. Значит, на Калке их было не менее этого числа, а более.
Во-вторых, только у галицко-волынских князей по Днепру, параллельно пешему ополчению, двигалась 1000 (!) ладей [Тверская летопись]52. Во времена Киевской Руси ладья вмещала до 40 воинов. Если даже предположить, что в ладьях переправлялось в основном имущество ратников и сопровождали груз только "матросы" (не менее 10 человек в каждой - прим.авт.), то и в этом случае у Хортицы высадилось не меньше 10-15 тысяч воинов. Примерно столько же шло берегом (пеших и конных).
В-третьих, у киевского "старшего" князя во время битвы было под началом от 10 (судя по потерям) до 3053 тысяч войска (вторая цифра ближе к истине, т.к. Мстислав Киевский весь май конфликтовал с Мстиславом Удатным из главенства во время похода).
В-четвёртых, на Калке погибло 11 князей (не шесть, как пишут многие авторы - прим.авт.)54. До разгрома их было гораздо более (прекрасный статистик-историк А.Астайкин даёт цифру 1755), и если каждый из них привёл хотя бы 500-1000 бойцов, то только удельные князьки Юго-Западной Руси могли выставить в поле, по крайней мере, тысяч 10-15.
В-пятых, почти все русские летописцы в унисон утверждают, что после трагедии на Калке домой вернулся лишь каждый десятый56, а одних киевлян пало 10 тысяч57 (по Тверской летописи больше)! Кроме "столичных" погибло много витязей и у остальных князей...
В-шестых, по единодушному мнению историков, объединённая Русь во время Батыева нашествия могла выставить до 150 тысяч войска. В битве "Ми-чи-сы-лао" не принимали участия только Владимиро-Суздальские князья, да вольные новгородцы, т.е. русские не дополучили тысяч 40-50.
Подведём итог. Против 15-титысячной (пускай даже 20-титысячной) рати монголов шла, не постесняемся этих слов, силища несметная. Самое меньшее 80-85 тысяч58, а реальнее выглядит число 100 тысяч, если не 110!
Субэдэй просто не мог желать битвы при таком соотношении сил, для этого нужно было быть самоубийцей. Дважды посылали они мирные посольства ещё под Киев, а по другим данным даже в сам Киев на совет русских и половецких князей прибыл первый посол именем Зев59. После нечаянного столкновения с русскими авангардами монголы на самом деле пытались оторваться от русских полков. Например, Рашид-ад-Дин подтверждает искренность "татарских" миролюбивых предложений, не смотря на бравурный тон сообщений о подвигах Субэдэя и Джэбэ [Там же]. Если крысу загнать в угол, она может броситься на тебя! Монголам русские навязали сражение... и бездарно его проиграли. "Русская земля седить невесела"60, - трагический результат первого столкновения с незнакомым противником, из которого русские князья не извлекут никакой пользы.
...К блистательной коллекции громких побед Субэдэй-багатура прибавился третий шедевр: на Кили (в боевом содружестве с Тукучаром), на Котмане и, теперь, на Калке (в партнёрстве с Джэбэ-нойоном). Соперники становились всё грознее. Коронованные особы и их лучшие военачальники, во главе отборнейших армий, терпели поражения. Талант Субэдэя как стратега очевиден...
При избиении спасавшихся бегством русских дружин монгольский тумэн проник на земли Киевского княжества. По древнерусской версии нойоны достигли города Новгорода Стополчьского61 (местонахождение достоверно не устоновлено - прим.авт.), по "Сокровенному сказанию" - до самого Киева (Кивямян)62, но скорее это были лишь передовые дозоры. Хозяин "матери городов русских" погиб, некому было организовать оборону Южной Руси. Разорив мелкие города, монголы не осмелились подступиться к крупным крепостям и отвели орду на летнюю кочёвку в донецкую степь.
Поздней осенью 1223 года, после отдыха, нойоны вдруг повели своё небольшое войско не к Хорезму, а на Волжскую Булгарию. Государство было сильное, на равных соперничали булгарские эмиры с муромскими, ростовскими и суздальскими воеводами. Но бдительность Субэдэя ослабила эйфория от успеха в бесконечной череде военных авантюр. Казалось, никто и ничто уже не сможет противостоять натиску монгольских хубунов...
Все средневековые летописцы молчат о странствии горстки таурменов в прикамские чащобы, но твердят как один, что Субэдэй вернулся из "страны оросов" в Иран непобеждённым. Единственный Ибн ал-Асир донёс до нас скупые известия о дерзком набеге рейдеров на самый "Великий град Булгар". Слухи о появлении в восточно-европейских степях страшных и "незнаемых" кочевников донеслись до волжских мусульман вовремя, дав возможность последним изготовиться к встрече незваных гостей. Интересен способ действий булгар против опасного врага. Не верится, но умудрённые опытом монгольские военачальники попались на свой же излюбленный приём - "ложное отступление", - как мальчишки! Булгарская конница заманила монголов под удар своей пехоты, засевшей в хорошо замаскированных лесных засеках. Когда тумэны, в спешке погони, "... зашли за место засад, [булгары] напали на них с тыла, так что они [монголы] остались в середине; поял их меч со всех сторон, перебито их множество, и уцелели из них только немногие. Говорят что их [спасшихся] было до 4000 человек"63.
Провал Субэдэя в последней битве смазывает общее впечатление от безупречно проведённого разведывательного рейда. Но, как говорится, "повезло, хоть ноги унёсли". Длинными переходами монголы спешно покидали "злую" страну. Следовало торопиться, в любое время на обессиленную кучку людей могли навалиться кочующие в окрестностях половецкие племена.
На этот раз Субэдэй вёл своих героев к таким далёким родным очагам. Шли к устью Урала, затем вдоль восточного побережья Каспийского побережья раскаленного беспощадным солнцем. Где-то в низменности Мангышлака измученые ветераны встретили наконец своих. Это были разъезды Тулуя-отчигина. Объединившись двинулись далее через плато Устюрт, к Ургенчу. Чингиз-каан через гонцов повелел немедленно доставить к нему "монгольских Колумбов" совершивших невероятное (но очевидное) путешествие.
По прибытии в имперскую ставку (главные силы монгольской армии медленно перекочёвывали от Сырдарьи к Иртышу - прим.авт.), как говорится в официальной истории монголов "Алтан тобчи", Джэбэ и Субэдэй в течении многих дней являлись на доклад к великому каану, который проявил неподдельно острый интерес к рассказам любимцев64. Послушать было чего. Вслепую, на ощупь, без знания местности и боевых характеристик возможного противника были пройдены тысячи километров по вражеским землям! Количество проведённых боёв и масштабных сражений исчислялось десятками. За 4 года из 30 тысяч ушедших в поход сгинуло 26 тысяч лучших воинов. Оставили свои кости на чужбине один из трёх нойонов, многие тысячники, не говоря уже о сотниках. В соответствии с желаниями Темучжина были разведаны пути в западные страны, о существовании которых, пару лет назад, вряд ли подозревал хоть один из безграмотных монголов.
"Слыхано ли, чтобы какая-то орда выступила из мест восхода солнца [в 1222 г., из Закавказья - прим.авт.], прошла по земле вплоть до Дербенда, а оттуда перебралась в страну кыпчаков? Не успевала она вступить в какую-нибудь землю, как грабила её, а захватив какой-нибудь город, разрушала его. Затем, как бы замкнув круг [вокруг Каспийского моря - прим.авт.], она возвратилась к своему повелителю через Хорезм невредимой и с добычей, повергнув при этом уничтожению пашни страны и приплод скота и поставив её население под острия мечей. И всё это за каких-нибудь два года!"65
Действительно, не слыхано...
5
Палочка-выручалочка
До 29 августа 1227 года, дня смерти "кровавого зверя", Субэдэй-багатур выпадает из поля зрения средневековых хронистов. Где он находился? Чем занимался? Зная нашего героя, как "человека боя", можно констатировать, что он находился на одном из четырёх "фронтов": тангутском, китайском, половецко-булгарском, хорезмийском. Так как дальневосточная война была в этот момент первостепенной для империи чингизидов, то, вероятнее всего, лучший "цепной пёс" служил хозяевам здесь, где находился друг и покровитель полководца царевич- дофин Тулуй.
В 1229 году, после двух лет междуцарствия, состоялся общемонгольский курултай. На каанский престол был возведён Угэдэй. Тогда же он и провозгласил 1-ый поход на Запад (война с чжурдженями в Северном Китае переросла в затяжную, вялотекущую). Были выбраны два главных стратегических направления: западная часть хорезмийского султаната, где новый шах Джалал ад-Дин снова собрал силы для борьбы с оккупантами; приуральские степи, против восточных кыпчаков, камских булгар и Великой Венгрии (название Башкирии).
На съезде по традиции должна была присутствовать вся административно-военная верхушка государства. Естественно, прибыл "засвидетельствовать почтение" новому великому владыке и Субэдэй. При распределении командных постов Угэдэй постарался разъединить опасное трио Екэ-Джэбэ-Субэдэй. Каждый из них пользовался колоссальной популярностью в армии и понятны опасения каана. Всех знаменитых сподвижников Темучжина направили в разные ляшкар-тама. Тулуй получил китайский театр военных действий, Джэбэ - иранский, Субэдэй - прикаспийский [Рашид-ад-Дин. Т.1. Кн.1. С. 98-99]. Каждому дали напарника: Субэдэю - воеводу Кукдая, Тулую - сына Мункэ, престарелому Джэбэ - Чормагана-нойона.
Субудэй и Кукдай имели задачу завоевать Камские Венгрию и Булгарию, попутно вытеснить "яицких" половцев и, по возможности, расправиться с неким народом саксин. На всё-про-всё нойонам давалось три тумэна войска66.
Местом дислокации войска перед готовящимся наступлением Субэдэй избрал северо-западный угол степей Казахстана. При штабе именитого военачальника находились молодые будущие военные знаменитости "принц крови" Бату (для которого, собственно, и производилось завоевание, т.к. Чингиз завещал данные ещё не покорённые территории своему старшему Джучи, а значит и его сыну Батыю - прим.авт.) и нойон Бурундай. Пока что они ещё обучались воинскому искусству, набирались опыта в качестве "офицеров-новиков".
Второе появление Субэдэя на границах Волжской Булгарии было кратковременным (осень 1229 - весна 1230 гг.), но сделать багатур успел не мало. Он выдавил восточных половцев за Волгу, нанёс ряд поражений саксинам, отбросил степных башкир (союзников булгар) за Яик67. Пограничные булгарские отряды и подкрепления высланные из Биляра (столица булгар), потерпели от Субэдэя поражение на уральских бродах68.
Едва плацдармы для дальнейшего продвижения были созданы, как из далёкого Каракорума (столица монгольской империи) Субэдэй получил приказ о его переводе в Китай, где продвижение монгольских армий застопорилось. Чжурдженьская империя Цзинь никак не желала сдаваться. Оставив налаженные дела на Кукдая и Бату, "Меднолобый" отбыл.
Уже осенью 1230-го Урянкятец появляется в Ханбалыке (Пекине). Быстрота передвижения уже немолодого "маршала" поражает. Он преодолевает тысячемильные расстояния, чтобы с ходу окунуться в новую войну, моментально ориентируется на совершенно новом ТВД, без задержки проводит наступательные операции. Невольно возникает впечатление, что великий каан вознамерился загонять лучшего монгольского полководца, преподнося ему новый и новый экзамен.
Противник был ещё силён, несмотря на то, что от некогда обширной империи Ниучей остался небольшой клочок, включающий в себя территории современных китайских провинций Шаньдун, Хэнань, Восточную Сычуань, Южная Шаньси и Шэньси (см. совр. карту КНР). Последний киньский император Ниньясу (по-кит. Ай-цзун) имел стотысячную рать, которая не раз заставляла терпеть неудачи Тулуя, Менгу и даже знаменитого Мухали-нойона (умер в1225 году). В доблести и боевом мастерстве предки маньчжуров не уступали свирепым монголам, но у них не оказалось в XIII веке стратегов подобных Чингиз-каану, Джэбэ, а главное, Субэдэю...
Урянкятец не стал подобно своим предшественникам пытаться взять 4-ю столицу цзиньцев Бянь (совр. Кайфын) в лоб. Следуя вдоль величественной Уткух на юго-запад, ляшкар-тама форсировал Жёлтую реку и с боями прорвался в долину реки Янцзы. Таким образом, неожиданным фланговым заходом Субэдэй отсёк от неприятеля земли Шэньси и Сычуани в том же 1230-м году!
Но тут дорогу завоевателям преградили территории южнокитайского царства Сун, государь которой не пропустил монгольский корпус коротким путём нанести удар по Бянь, как планировал Субэдэй. Пришлось двигаться вдоль извилистой границы. Время было потеряно, эффект внезапности пропал, чжурджени оправились от первоначального шока и смогли организовать ожесточённое сопротивление.
В 1231 году Субэдэй скользкой муреной меняет направление наступательных усилий, выискивая новые норы. Удар наносится по Южной Шаньси. Разбив две китайские армии под Юйшанем и Цзиньчжоу69, монгольские войска выходят к огромному городу Лояну с севера. Одновременно, по правому берегу Хуанхэ к Лояну продвинулась другая армия. Город, являвшийся ключом к столице, был взят в кольцо осады. Развивая успех, Субэдэй посылает авангарды блокировать Бянь, но император Ниньясу успевает бежать в провинцию Хэнань.
Мужество чжурдженьских бойцов и искусство китайских военных инженеров позволило Лояну держаться до осени 1232 года. Под гигантским для своего времени Кайфыном (около 200 тысяч дворов!70) монгольские тумэны несли большие потери. Кровопролитные штурмы и подземная (подкопная) война результата не давали, хотя под стенами крепости собрались все видные нойоны ляшкар-тамы (и Субэдэй, и Тулуй, и Мункэ etc). А время поджимало, Ай-цзун уже собирал войска в непосредственной близости.
На командном совете осаждавшие решили предложить военный союз государству Сун и южнокитайский монарх... согласился содействовать иноземцам против соотечественников (!), в обмен на города Бянь, Цайчжоу, Интянь. Монгольская сторона клятвенно обещала отдать требуемое. Таким образом, всё правобережье Хара-Мутэна (по-монг. "Чёрная река", по-кит. Хуанхэ), за что заплатили и заплатят кровью ветераны Субэдэя, должно было перейти в собственность алчного сунского царька! Интересно, хоть одна из сторон верила тому, что подписывали? Но тыл Субэдэй прикрыл ...
В 1232 году Лоян был взят, в 1233-м пал Кайфын, до подхода сунского сикурса (что немаловажно)71. Последний оплот чжуров крепость Цайджоу в Хэнани, где схоронился Ниньясу, окружили объединённые монголо-сунские отряды в 1234 году. С союзниками "татары" уже не церемонились. Субэдэй отправил 20 тысяч китайцев в качестве презренного хашара на приступ, в самые труднодоступные места72. В крепость монголы просто торжественно вступили... по трупам союзников и врагов. Цзиньский монарх повесился, его наследника зарезала собственная охрана, Угэдэй стал полновластным правителем всего Северного Китая, а Субэдэй прибавил к своим трофеям титул "победителя Ниучей китайских"73.
...Что касаемо выполнения монголо-сунского договора, стоило сунам появиться на "приобретённых" территориях, как по приказу лашкаркаш-и бурзуга Субэдэй-багатура были открыты дамбы на Хуанхэ. Из затопленной Хэнани южные китайцы ушли "не солоно хлебавши восвояси". Пакт 1232 года - позорная страница как Хамаг Могола, так и южной Сун.