Лето, которое правда было
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Об этом никто и никому не рассказывает.
"Парк Культуры". Я прохожу сквозь турникеты, вступаю на эскалатор и машинально задираю голову к табло с названиями станций. Дурацкая привычка: я давно уже на автомате поворачиваю внизу налево, к выложенному листьями мрамору "Октябрьской", но в этот раз взгляд сам почему-то останавливается на неяркой строчке в другой части табло.
Я очень хочу поехать направо.
Я понятия не имею, что я там забыла.
... Ослепительное весеннее солнце, машины гудят на переходе, но я не обращаю внимания, выглядывая знакомую фигуру у фонарного столба, и все мысли разом вылетают из головы, когда я закрываю глаза, прижимаясь щекой к тёплой щеке, и каштановая прядь щекочет кончик носа, пока он с неожиданной силой обнимает меня в ответ...
Я моргаю, и образ мгновенно размывается, словно строчки письма под проливным дождём. Остаётся лишь тающее на левой щеке тепло.
Всё как обычно. Ответов я не узнаю.
Как и тысячи когнитивных доноров по всей планете, вспышками ощущающие в себе чужие воспоминания.
Но только я могу об этом написать.
Каждое утро мне кажется, что сегодня уж я наверняка сделаю что-нибудь интересное. Фантастическое. Выдающееся. Вряд ли к моей бетонной девятиэтажке выедет бригада Fox News, но мой триумф все равно грядёт, берегитесь! В общем, обычная история. К обеду оно выветривается до "чёрт, ну я и размечталась на рабочем месте, не уволили бы, часом".
Поэтому когда я обнаруживаю себя в кабинете главного конструктора, я почти не удивляюсь. К тому все шло.
Моргаю, пытаясь включить непослушные мозги. Дико ноет в затылке, слова сливаются в ровный гул, и приходится напрячься, чтобы понять, что Коля таки говорит по-русски, а не на смеси саамского и Python.
- ... а если все-таки вспомнит? Что тогда скажешь?
Его собеседник пожимает плечами.
- Скажу, что метод готов к промышленному применению.
Напротив меня сидят двое: сам Коля, бессменный затыкатель дыр, которого зовут на "ты" даже стажёры, и незнакомый симпатичный парень со скулами, за которые удавился бы даже Камбербэтч.
Впрочем, не те у Камбербэтча мозги, чтобы быть когнитивщиком.
Ветер из раскрытого окна развевает жалюзи, и я невольно ёжусь от холода. Коля тут же оборачивается ко мне:
- Аля, солнце, ты снова с нами?
- Хм?
Я только сейчас замечаю, что он в кои-то веки небрит, а клетчатая рубашка измята так, словно Колю подняли в ней с постели. С чего бы это?
- Ты с нами? - терпеливо повторяет Коля. - Способна на серьёзный разговор?
- Ага, - слабо говорю я. - Кажется. А что вообще происходит, а?
- Руководство дало нам зелёный свет на освещение эмоциональной стороны донорства, - сухой скороговоркой говорит он. - Это пилотный проект. Пока. В рамках одного случая мы снимаем неразглашение. Пациентка уже дала согласие, так что донор будет полностью свободна описать свой опыт. В любом формате, будь то блог, роман или лабораторные заметки. Поскольку нам нужен кто-то с устойчивой психикой, знакомый с нашей кухней изнутри, мы выбрали тебя. Если с литературной частью получится совсем плохо, не страшно: профессионалы все отредактируют.
Незнакомый парень без улыбки смотрит на меня и молчит.
Угу. Детка, как ты насчёт пожертвовать работой, рискнуть собственной памятью ради PR-акции и получить бонусом охапку чужих кошмаров? Конечно, сэр! Все ради родной компании!
Ну уж нет.
Я резко подаюсь вперёд.
- Погоди. Ты предлагаешь мне загрузить себе год жизни какой-нибудь изнасилованной школьницы? Или домохозяйки, которая чуть не прыгнула с моста, потому что её бил муж и бросил любовник, ах, мне так тяжело, не могу с этим жить, лучше зайду в CogTech и сброшу это дерьмо кому-то ещё? Например, мне? А ещё мне предлагается про это писать? Серьёзно?
Двое мужчин напротив переглядываются, и меня вдруг посещает крайне странное чувство.
До меня доходит, что я действительно обнаружила себя здесь.
Я не помню, как я оказалась в этом кабинете.
Я не помню, как ехала на работу этим утром.
Я не помню, как вообще проснулась.
- Алечка, - очень мягко говорит Коля. - Посмотри на календарь.
- Февраль, - не глядя говорю я. - И здесь холодно, между прочим.
- Февраль какого года?
С календаря радостно улыбается рыжеволосая красотка из команды Tinder Russia. Яркие цифры того же цвета, что и её блеск для губ.
2020.
Так не бывает.
Я осторожно подношу левую руку к затылку. Если это шутка...
... мои волосы не успели бы отрасти до плеч.
Должно быть, я выгляжу ужасно глупо, стоя посреди комнаты с открытым ртом.
- Все уже произошло, да? - слышу я свой голос. - И я в трёх процентах?
Три процента - это очень плохо. Трём процентам доноров гарантирована жёсткая амнезия на всем интервале. Как правило, перманентная.
Проще говоря, может, в прошлом году я и гуляла по Москве, летала в Париж, пробовала устрицы, ставила на красное, влюблялась или писала роман (последнее, впрочем, сомнительно). Но это было абсолютно неважно: прошлого года для меня больше не существовало.
- Справедливости ради, краткосрочная память нормализуется, - подаёт голос молчавший до сих пор парень со скулами. - Уже нормализовалась. Иначе ты бы давно снова отключилась на середине фразы, и Николаю пришлось бы объяснять всё в шестой раз.
Чёрт. Я-вчерашняя мертва. Я-из-прошлого-четверга мертва. Я-из-апреля никогда не рождалась на свет. Какая мне к дьяволу разница, жива ли я-две-минуты-назад?
- Парень, выйди, а, - огрызаюсь я. - У меня тут жизнь меняется, а я даже не знаю, как тебя зовут.
В его глазах что-то мелькает.
- Конечно. Прошу прощения.
Я провожаю взглядом закрывающуюся дверь.
- Это ещё что за заезжее дарование?
- Вообще-то это твой новый куратор, - не без ехидства вставляет Коля. - Номинант на Эйлера, кстати. Ты же его к нам и переманила.
А в знак благодарности, очевидно, дарование поджарило мне мозги. Ну зашибись. Ладно, потом.
Куда сильнее меня волнует, почему я согласилась.
- Коль, какого чёрта я на это пошла? - очень тихо и чётко спрашиваю я. - Я знала о последствиях, я должна была знать!
Главный конструктор качает головой.
- Боюсь, об этом надо спрашивать не меня.
А собственные нейронные цепочки. Которые сгорели этим утром.
Вот чёрт.
Собственно говоря, воспоминания никто никому не передаёт: мы лишь убираем эмоциональную привязку к событиям. Романтический вечер на морском берегу или непрекращающийся кошмар в доме маньяка - всё это было, да. Но вскользь, скучно и не с тобой.
И необходимая ось процедуры - работающее сознание донора, то бишь второй мозг. Ибо никакая магнитная снасть обрабатывать такие объёмы информации просто не в состоянии.
Особо извращённые умы пробовали обходиться одной-единственной головой и писать поверх. Последний раз - в солнечном штате Калифорния. Говорят, тот мужик до сих пор не узнаёт собственных детей.
И тут нас ждёт прелестный побочный эффект: те самые эмоциональные состояния не уходят в никуда. Самые яркие вспышки остаются у донора - и медленно, как пузырьки шампанского, всплывают на поверхность.
А когда тебя накрывает чужая драма, которая довела кого-то до визита в CogTech, завидного в этом, прямо скажем, мало.
И вот теперь это счастье предстоит мне.
Ура.
Я забираюсь с ногами на подоконник и достаю из кармана изрядно потрёпанный смартфон. Ладно. Память памятью, но информация должна остаться в сети, верно?
Да щаз.
Мой электронный след уничтожен. Стёрт. От профилей в интернет-магазинах до цепочек электронной почты. Доступ к рабочей документации закрыт. Ти-ши-на.
Я откидываюсь к стене и закрываю глаза.
За окном идёт снег. Первый снег две тысячи двадцатого года, который я помню.
Я в будущем. Путешествие в один конец, спасибо мне самой - только вот Алёны-прим из прошлого больше не существует.
И я понимаю, что ничего не понимаю. Никакая я - хоть из будущего, хоть из прошлого, хоть с Сириуса - не легла бы под нейросканер, если с вероятностью в 3,27% очнулась бы уже не я. Нет таких причин, чтобы я вдруг захотела прервать своё существование.
А значит...
Бритва Оккама. Очевидно же.
Значит, такая причина есть, и я надеялась на что-то очень интересное. Что-то, что нельзя получить другим способом. Что оправдывало любой риск.
И стёртый электронный след - прямое указание. Не лезь, иначе получишь лишнюю информацию и не победишь.
Я всегда любила детективы. Фигуры расставлены на доске, ты играешь чёрными, вслепую, уже пожертвовав ладьёй и не видя противника... но чёрт подери, если темнота не твой главный козырь.
Предвкушение. Ожидание чего-то необыкновенного.
Чего-то, что вот-вот сделает шаг навстречу.
Загадка. Дверь, готовая распахнуться. Море на рассвете.
Сыграем?
Я ощущаю, как начинает - легко-легко - кружиться голова, как губы сами собой раскрываются в мечтательной улыбке.
Наплыв нежной эйфории настолько силён, что внутри резко щёлкает тумблер.
Стоп.
Сегодня утром я потеряла все, что только можно. Где новокаиновый шок, тупая боль, ощущение, что всё происходит во сне?
А мои ли это эмоц...
Но море поднимается, и меня уже уносит волной.
... Есть моменты, которые можно прожить только раз, думаю я, поднимаясь по эскалатору. Встречный ветер легко треплет волосы под зимней шапочкой, а ещё - это по-девчоночьи глупо, но я тайком оглядываю прохожих на платформе и здесь. Потому что уже почти время первой встречи - которая, несмотря на дату, разумеется, ни в коем случае не является свиданием, - и никогда не знаешь, где она на самом деле состоится.
Например, в маленьком кафе окнами на Садовое Кольцо, где я крайне стратегически выбираю столик. Мне чертовски хочется остановить время именно сейчас, за-минуты-до; когда прозрачные ломтики памяти начнут передавать по wi-fi и транслировать, как странно-медлительный отрешённый джаз, первым делом я вернусь сюда.
(Вторым, поправляю я себя из будущего. Или третьим. Или... о, да это целая дилемма...)
Но сейчас я смотрю в окно на выход из подземного перехода, не сдерживая улыбки.
Настоящая я медленно сползаю с подоконника вдоль металлического экрана батареи. Дыхание сбивается на рваный, растерянный ритм, как хриплый саксофон в метро.
Так. Вот это вот что сейчас было?
Как её звали? Кого она ждала?
За те минуты, что меня накрыло, блузка на спине промокла совершенно, но я как-то не спешу идти переодеваться и искать куратора. И не только потому, что меня не очень-то держат ноги.
Я хочу узнать, что будет дальше. В совершенно будничном дне, который вдруг оказался моим.
Мысленно тянусь к памяти ладонью - и море тянется в ответ.
... На миг утыкаюсь в телефон, но тут же бросаю эту затею.
Чуть скосив голову, я наблюдаю за выходящими из перехода. Авоська с картошкой, ты точно не ко мне, хм... парень, а ты можешь быть образом со старой фотографии? Опредёленно нет.
А у меня определённо насморк. Тянусь к вазочке за салфеткой, прижимаю её к носу. Ладно, время ещё...
Я замираю, когда он выходит из перехода напротив кафе.
... И конечно, первый же взгляд этого потрясающего парня упирается прямо в нас с салфеткой.
Вселенная, ты зараза.
Ладно, я ещё отыграюсь. Очень забавно, когда на тебя смотрят в упор и не узнают... и следуют прямиком за центральный столик в соседнем зале, спиной ко мне. Спина, кстати, очень ничего.
Мысленно считаю до трёх. Сейчас бы самое время нажать F5, но вместо этого я встаю, и, предвкушая чертовски необыкновенный день, пересекаю зал. Яркие пуговицы на запястье поблёскивают, когда я протягиваю руку, чтобы коснуться его плеча. Сколько, интересно, мы просидим здесь за чашкой кофе? Заведение успеет разориться?
Ещё секунда, и...
... И за рукав бесцеремонно трогают уже меня. Струна чужой памяти напрягается - и гаснет.
Похоже, сегодня определённо не мой день.
- Народ, с сегодняшнего дня я тут больше не работаю, - устало говорю я, не открывая глаз. - Конфликт интересов, пункт двенадцать дробь два. Так что сами разбирайтесь, у меня сейчас другие обязанности.
Негромкий кашель над ухом.
- Вот об этом, собственно...
О чёрт. Я приоткрываю один глаз.
Мой новоявленный куратор, разумеется, тут как тут. И тоже, кстати, выглядит не лучшим образом. Что за аврал был у них этой ночью? Не рутинная же возня со мной, в самом деле.
Кстати об этом. Ой, что сейчас начнётся...
- Пять часов ада, да? - уныло спрашиваю я, поднимаясь с пола и отряхивая джинсы. - Я же знаю процедуру.
- Натурально.
Повисает пауза. Даже снег за окном, кажется, перестаёт идти, пока мы настороженно смотрим друг на друга. Как общаться с незнакомцем из прошлой жизни, который тебя прекрасно помнит, а ты его нет?
Он протягивает руку первым:
- Вадим.
- Аля. Мы ведь уже знакомы?
- В некотором роде, - лёгкая улыбка. - Хотя проще будет предположить, что мы познакомились сегодня утром в кабинете Николая, и танцевать оттуда.
- Принимается, - киваю я. - Прости, что выгнала.
- Да без проблем. Но мне всё равно нужны будут твои страшные тайны, или даже не совсем тайны, поскольку с пациенткой работал тоже я, так что... пожалуй, приступим?
Мы обмениваемся вежливыми улыбками и спускаемся в малый демонстрационный зал. Где меня ждёт крайне активное приобщение к последним новинкам нейрофизиологии, и хорошо ещё, если не запрут на ночь в медицинском крыле.
Но как ни странно, меня это почти не беспокоит.
Сегодня у меня чуть ли не впервые появилось что-то совершенно моё.
Тайна.
Чьи это эмоции? Даже если и не мои - неважно. Потому что не имеет значения, кто улыбается под рыжей лампой и греет в пальцах чашку с остывшим капучино - когда я внутри, это происходит со мной.
И радостно излагать все эти волшебные детали кому попало... гм. Вот с этим есть мысль несколько подождать. Пусть это какая угодно ошибка, но пока я никому об этом не расскажу. Моё. Не отдам.
И этому товарищу - в первую очередь.
Когда я выхожу на улицу, вдоль набережной уже горят фонари, и снег падает на ресницы прямо из ночного неба.
Свобода. Наконец-то.
Моя любимая я-из-прошлого, кажется, подарила мне сказку. Годовой контракт с неплохим авансом, полная свобода делать все, что мне заблагорассудится, возможность побыть наедине с собой, и впереди - лето.
Словно кружащая голову влюблённость, только без осложнений в виде второго человека.
Потрясающее ощущение. Почему я так боялась этого раньше?
Я стою в распахнутой куртке, ловлю губами снег, и улыбаюсь. Море памяти дрожит на дне глаз, и вечерний бульвар готов расплыться... но я учусь сдерживать прилив, будто желание моргнуть. Пожалуй, до дома я все-таки доберусь.
Пойду досматривать очень интересный сон.
... Мы стоим так близко, что тепло передаётся от плеча к локтю даже сквозь куртки. В тёмной, совершенно непрозрачной воде плавают настоящие живые зимние утки.
- Впрочем, утки-зомби тоже были бы ничего, - замечает он.
- Уткалипсис, - эхом отзываюсь я, не поворачивая головы. Опасное это дело, поворачиваться друг к другу на первом свидании, когда стоишь так близко.
И вообще, это вовсе не свидание. Мы ведь обсуждаем будущий проект, верно?
Уже часов шесть обсуждаем, кажется.
- Забавно, - замечаю я, когда мы выходим наверх, - как люди оказываются где-то, а потом делают шаг и больше никогда туда не возвращаются.
Мой визави хмыкает.
- Или возвращаются снова и снова, будто все дороги приводят их в одно и то же заколдованное место.
- Думаешь, это подсознательное?
- Вообще-то я думаю совсем о другом. Как у тебя меняется лицо в этой шапочке, например.
О. Кажется, здесь флиртую не одна я.
Что же мне делать с этой прекрасной информацией?
Наверняка что-нибудь чудовищно неприличное.
Из окон лаборатории открывается вид на Андреевский мост и широкую полосу Москвы-реки. Ясное небо отражается в волнах, и вода кажется
по-весеннему голубой.
Да и вообще тут уютно, думаю я, рассеянно улыбаясь, пока мысли снова норовят заплутать куда-то не туда, в волшебный мир прогулок под снегом, скрипящих качелей и вороха золотистого сияния над ночным зданием Академии наук.
Но пока я держусь.
- ... И тут она ему говорит через решётку: нет, я помню, что ты маньяк. Но зачем надо было каждый день кормить меня хлопьями, в конце концов?
- То есть ей вообще стало всё равно, что с ней случилось? - уточняю я.
- Да! Представляешь, какие у него были глаза?
Фыркаю в кружку с апельсиновым чаем. Я сижу в кресле, сбросив туфли на пол; мой куратор стоит напротив, опираясь на стол, и иногда делает пометки в блокноте. Хотя я подозреваю, он просто рисует там чёртиков.
- А до визита к нам как ей было? - спрашиваю я.
Вадим пожимает плечами.
- Как всем им. Никак. Спала по три часа в сутки.
Интересно, каково сейчас той, что отдала мне свои воспоминания? Смеётся, думая об этой истории? Давно обо всем забыла?
- Забавная вещь - психика, - говорю я вслух.
- Не то слово. Кстати, клиническое сообщество не рассматривает лимерентность как психическое расстройство, но по факту ограничение мыслительных способностей всё-таки происходит.
Я не сразу понимаю, о чём он.
- Хм?
- Ты, - спокойно поясняет мой собеседник. - Мы, конечно, можем ещё пару месяцев играть в увлекательную игру "я знаю, что ты знаешь, что я знаю", но гораздо проще рассказать то, что можешь, нет?
А. Вот оно как. Ну ладно, карты на стол.
- Нет, - честно отвечаю я. - Потому что это не совсем моя тайна.
Уголок его рта чуть приподнимается вверх.
- Окей. Но...
- Слушай, я знаю, как это звучит, - вздыхаю я. - Ты мой куратор, который вроде как должен втереться в доверие и облегчить процесс, и ты его облегчаешь, но кто ж знал, что меня так накроет?
- Сильно накрыло? - без тени сочувствия спрашивает Вадим.
Я с усмешкой смотрю на него:
- Не то слово.
- Твоё право - ничего не рассказывать, - помолчав, говорит он. - Сегодня.
Невысказанное "придётся, хотя я и так знаю" повисает в воздухе.
Мне немного неловко, но чёрт с ним.
- Почему меня так развозит с чужих эмоций, а? - риторически спрашиваю я. - Сама бы я так не влюбилась. Думаю, я просто не умею. А тут... тут, наверное, полный эффект присутствия и абсолютная безопасность: ведь воспоминание не может сделать тебе больно. Оно просто не твоё.
- Прекрасный способ обогатиться быстро и надёжно, - серьёзно говорит Вадим. - Продавать счастливые воспоминания и грабить банки, пока инкассаторы смотрят счастливые сны.
Я невольно улыбаюсь.
- И рано или поздно все превратятся в счастливых клонов тебя - если подсовывать им свою память. Отличный план.
- А она точно счастливая? - осторожно уточняет он. - Твоя память?
- Ты же знаешь, раз работал с источником. - Я встаю. - Ладно, раз признаться в страшных тайнах всё ещё не получается, я пойду.
В дверях мой куратор окликает меня.
- Если я акцентирую, насколько это важно, это поможет?
- Нет, - подумав, отвечаю я. - Но я правда расскажу. Когда-нибудь. Наверное.
Взгляда вслед я уже не чувствую: давление грозит унести меня в открытый океан, и остаётся лишь рухнуть на спасительную лавочку и отпустить реальность, как смятый стаканчик из-под кофе.
- Никогда не устану смотреть в небо, - говорю я. - Почему даже с небоскрёбов и мостов смотрят вниз, когда можно смотреть - вверх?
Моя голова слишком уютно покоится на плече моего собеседника, чтобы я могла рассмотреть его лицо, но я знаю, что он улыбается. Я так люблю эту улыбку, что вижу её отражение в весенних облаках.
- Потому что слишком много интересных вещей ждёт нас на земле, - шепчут мне на ухо. - Позвольте вам продемонстрировать...
Интересно, нас видно с дороги?
Совершенно не представляю, как мы оказались посреди промзоны. С одной стороны склады и редкие грузовики на шоссе, с другой - скользкая тропинка и нагромождения льда между голых тополей. И чертовски холодная московская весна, не уступающая зиме.
Но меня всё более чем устраивает.
Когда перечитываешь свои дневники, кажется, что это было не с тобой.
Когда вглядываешься в чужую память, думаешь, будто это было вчера.
Сегодня.
Только что.
Я живу в странной и прекрасной раздвоенности. Утро воскресенья, с кухни одуряющее пахнут горячие бесформенные гренки с сыром, и я шлёпаю туда босиком, прикидывая, что сегодня было бы неплохо прибраться и вымыть подоконники после долгой зимы...
... Одно из первых утр весны, если не самое первое - солнце заливает кормушку за окном, взъерошенные синицы шумят без остановки, окно распахнуто, быстрая флейта из динамиков аккомпанирует пальцам, пока я протираю пыль на книжных полках, и мир за окном - как негатив фото, который в кои-то веки был проявлен. Как странно, что обычная уборка может быть настолько исполненной смысла и счастья, потому что...
... Флейта и едва поспевающая за ней скрипка летят к небу. Лети, лети, лети, лети...
Я хочу эти присвоить эти воспоминания так, что меня вот-вот выбросит из собственного тела и потащит - по раскалённому асфальту, по ржавым трамвайным рельсам, по заснеженной набережной, по проводам и роутерам - туда, где это правда было.
Было ли, иногда думаю я. С кем? Может быть, оно происходит по-настоящему именно сейчас? В моей голове, когда небо распахивается фейерверками вариантов? Когда воспоминания подменяются мечтами, а мечты - сказкой? Мозг - великий обманщик, который никогда не показывает нам до конца даже летящий мяч; кто знает, какие метаморфозы прожила во мне за эти дни и месяцы чужая память? И во что ещё она превратится?
В эти заметки, наверное. Никогда в жизни не писала смски, а тут постоянно останавливаюсь посреди улицы, чтобы записать в телефон, вспыхнуть, запомнить, дотянуться, сохранить в тёплой ладони отпечаток другой руки, переплетённых пальцев, дыхания...
Кажется, у меня самая существующая личная жизнь из всех несуществующих.
Если бы я только знала, кто...
Но доноры никогда не видят лиц и не слышат имён. Я не узнаю его, даже если этот парень пригласит меня на свидание: во мне лишь образы, эмоции, отпечатки. Остальное мы додумываем сами.
И у меня это получается даже слишком хорошо.
... Я неслышно приподнимаюсь на локте, стараясь, чтобы не зашуршала подушка, и просто смотрю. Ещё не рассвело, но даже в полумраке на эти черты можно смотреть бесконечно. И слушать едва слышное сонное дыхание. И забывать дышать самой... иногда. Чёрт, я же совсем не сентиментальна, даже наоборот - откуда это все?
Отсюда, думаю я, утыкаясь носом в край одеяла. Потому что это ты.
За окном цветёт черёмуха, и все мои воспоминания пахнут мёдом и заброшенными яблоневыми садами, когда я наконец решаю патовую ситуацию с куратором: прослонявшись по пустой квартире до полуночи, я отправляю-таки ему свои заметки.
Естественно, следующие полночи я всё равно не сплю и надеюсь, что письмо не дошло. Или что в запароленном архиве оказались какие-то совершенно другие записи.
А что? Бывает же.
На следующее утро я понимаю, что случайно изобрела лекарство от любой влюблённости оптом: голова трещит так, что от недосыпа выключаются все эмоции. И свои, и чужие.
Идеально. Главное, в зеркало лишний раз не смотреть.
Вместо этого я заваливаюсь в кровать с ноутбуком. Интересно же хоть когда-нибудь узнать, что сделали с моей головой.
Каскадный метод... ух ты, запатентован у нас, мы круты... исследуются нестандартные области применения... ну, это года на два, не меньше... хм, а тут я никогда не додумалась бы... кто автор статьи?
Привет.
Л - логика: если метод испытан у нас, а на премию Эйлера выдвинули тебя, двадцать к одному, что статью тоже написал ты.
Но я смотрю на собственную аватарку в комментариях. С дурашливым сказочным существом из мультика, который я не смотрела.
GirlWhoWaited: Окей, допустим, донора мы выкинули в окошко и играем одной головой в одни ворота. Но у тебя же тогда в экспериментальной группе будет стопроцентная амнезия. Как ты вообще узнаешь, сработало или нет, пока не пройдёт год или сколько там?
Solaris_Swan: В том и фишка, но это уже следующий этап, а у нас нет ресурсов. Если конкурентам из CogTech интересно, можно продолжить дискуссию вне сайта, к примеру.
GirlWhoWaited: А то! Напиши мне на почту.
Ничего себе!
Я чувствую, как зажигаются глаза.
Вот так плывёшь себе в розовом облаке, отпихивая чересчур настырных пони, а потом вспоминаешь, что твоя сказка - лишь фрагмент огромного калейдоскопа, а где-то там - целый потрясающий мир, где происходит что-то настоящее. Чёрт, немедленно хочется всё прочитать и потрогать... и мы что, на полном серьёзе хотели отказаться от доноров?
Так. Я определённо должна узнать об этом побольше.
Я набираю номер. Гудок. Второй. Нееет, парень, даже не надейся, у тебя тут крайне серьёзно настроенная подопечная...
- Алена? Я только что получил твои записи...
- "Только что" - это чтобы меня не смущать? - уточняю я.
Пауза.
- Разумеется. Так чем я могу помочь?