Саронг и Доминика
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
В предрассветной дымке озеро казалось ненастоящим. Ровное зеркало неба, уходящее за горизонт.
Игорь отвел от лица игольчатую ветку. Он стоял, прислонившись к сосне, ощущая шершавое тепло коры, и всем телом ощущал глубокий, абсолютный покой. Неестественный - и оттого вызывающий тревогу.
Он бывал здесь раньше. Каждый год они с отцом, мамой и Женькой приезжали к озерному берегу, оставляли машину на потрескавшемся асфальтовом пятачке и шли по траве, безжалостно исколотой отпечатками протекторов. Пока не приходили к кромке прозрачно-серебристых волн, в хвойную прохладу и утреннее безмолвие.
За зарослями осоки начинался туман. Игорь сел на корточки.
Ты умер, подсказал внутренний голос. Помнишь?
Темно-зеленый "форд", подарок отца к окончанию аспирантуры, ждал у подъезда. Игорь с отсутствующим видом подергал крепления катамарана на крыше. Думал он совсем о другом.
В кармане снова завибрировал телефон: окошко мессенджера засветилось бело-голубым. Доминика. Третий раз за утро.
"Ты совершаешь ошибку".
- Вот уж нет, - пробормотал Игорь.
"Мне была дорога наша дружба. Или тебя пугает разница в возрасте?"
Игорь покачал головой и отключил телефон. Выглядит, как пошлая мелодрама, подумал он: девочка пишет, мальчик не отвечает. Вот только...
Он поймал взгляд матери и кивнул.
- Все надежно. Поехали?
- Ты за рулем, ты и командуй, - улыбнулась мама в ответ. - А то Женька внутри изнывает.
Женька уже забралась на переднее сиденье на правах младшей сестры, и теперь вертела в руках черно-золотую карточку "Анимы", извлеченную из бардачка.
- Клево, - мечтательно протянула она. - Слушай, а тебя на души водили смотреть?
Игорь защелкнул ремень безопасности.
- Женька, я же тебе говорил, на индустрию душ я не работаю. Мы просто ставим "Аниме" биометрию: софт, смарт-карты, вот это все.
- А это тогда что?
- Бонусная страховка. Экспериментальная. При травмах, несовместимых с жизнью. - Игорь не удержался и ехидно улыбнулся. - Представь, что в нас вмажется грузовик. Внутренние органы всмятку, сердце не бьется, скорая констатирует смерть. Ты попадаешь в морг, а я...
- Игорь!
Окрик отца прозвучал негромко, но так, что все вздрогнули. Игорь провел вспотевшей рукой по лбу.
- Извини, Жень. Заигрался.
- Дурацкие у тебя фантазии, - буркнула сестра, отворачиваясь.
"Тебе ведь нравится говорить о смерти, Саронг. Нравится ее дразнить".
По плечам Игоря прошла нервная дрожь. Познакомился в сети, называется. До ночных бесед с Доминикой он бы не подумал подобного, а уж сказать...
"Подумал бы".
Он упрямо качнул головой, отсекая воображаемый разговор. Нет, Доминика, спасибо, до свидания. Как там говорится? Мы слишком разные.
Игорь осторожно тронулся с места. Проверил светофор дважды: на выезде на Караваевскую горел зеленый. И впрямь дурацкие мысли... только холодное, как змея, предчувствие скользкой сталью обхватило запястья.
Игорь неподвижно сидел у воды, совершенно не ощущая, чтобы затекали ноги. Щиколотки и икры оставались гибкими, живыми, подвижными - хоть сейчас вставай, делай гимнастику, вставай в позицию с фехтовальной рапирой, беги по песку навстречу рассвету...
Солнце еще не всходило.
Он не сразу осознал, что оно и не взойдет. Утро, здесь царило пасмурное летнее утро, каким он его запомнил в детстве. В страховой компании предупреждали: самое яркое переживание, когда душа замирает в равновесии...
Прохладный песок под ладонями. Рябь от осеннего листа на воде. И покой, исходящий от сосен, песчаного берега, мха, пересыпанного сухими иголками... Вот сейчас он обернется и увидит оранжево-желтое пятно палатки...
Игорь порывисто оглянулся.
Нет. Ничего.
Он здесь один.
Сколько часов прошло с той минуты, когда его искалеченное тело вытащили из клещей искореженного "форда", сверились с радиометкой и повезли в медцентр "Анимы"? Два? Три? Больше?
Игорь вперился невидящим взглядом в серую гладь воды. Что, если его тела уже не существует, и он - лишь отрезанная душа, сгусток тумана и электрических импульсов? Мышь с красными глазами на лабораторном столе?
Он вспомнил, как на четвертом курсе лежал на покрытой клеенкой кушетке в хирургии, зная, что через десять минут закроет глаза под общим наркозом. Тогда не было сил, чтобы испугаться, но он чувствовал, как вот-вот выпустит что-то неуловимое из пальцев.
Уже выпустил.
Беспомощность. Вот что это было. Осознание, что единственный и неповторимый ты заперт в опечатанной черной коробке с автономным источником питания, и от тебя остался лишь инвентарный номер и координаты стеллажа.
"Хотел заглянуть на ту сторону? Посмотреть во тьму? Вот она, Саронг. Наслаждайся".
Тридцать четыре процента выживших теряют рассудок и связную речь...
Игорь разлепил губы.
- Нет, - хрипло сказал он сонному берегу. - Я не свихнусь.
Родители сейчас, должно быть, с ума сходят, пока Женька изливает душу в соцсетях. Доминика... на миг Игоря кольнуло болезненное любопытство, что почувствовала бы его темная собеседница, знай она его настоящее имя.
"Саронг, Саронг. Ты нарочно меня дразнишь? Столько возможностей..."
Но он тут же загасил это чувство. Время. Ему нужно продержаться в тихом летнем лесу несколько недель, пока в "Аниме" заново собирают его тело, все еще связанное с душой невидимыми нитями. Просто, правда?
Игорь погрузил ступни в прозрачную воду. В конце концов, он же не в кратере вулкана. Здесь вполне можно жить. Гулять по лесу, плавать, сочинять стихи...
Озерная вода гладила щиколотки, расслабляя несуществующие мышцы босых ног, пока ветер щекотал верхушки сосен над головой. Игорь словно видел себя со стороны - вчерашний аспирант, растрепанный мальчишка, получивший возможность на собственном опыте узнать, каково это - заглянуть за грань.
Так неужели он откажется от блестящего эксперимента?
Ха. Как будто у него есть выбор.
Телефон зазвонил, когда они дожаривали шашлыки. Игорь с неохотой оторвал взгляд от румяных, истекающих соком кусочков мяса, положил прихватку и потянулся за трубкой.
- Привет, сможешь доехать до "Анимы" прямо сейчас?
- В субботу? Зачем?
- Данные снять не могут, там что-то зависло. Съезди к ним, разберись, ладно?
Игорь нажал отбой и невольно вздохнул.
- Поезжай, - сочувственно сказала мама. - Потом вернешься за нами.
- Ага... к ночи, не раньше. - Игорь поднялся. - Не скучайте тут без меня.
На полпути к машине предупреждающе тренькнул телефон.
"Поужинаем вместе? Скажем, сегодня?"
Игорь мысленно закатил глаза. Куда делись девушки, что бесследно пропадают после первого твердого намека: нас больше ничего не связывает, ты мне не интересна, до свидания?
"Тебе тридцать шесть. И разве мы живем в одном городе?"
"Ооо, шейминг по возрасту! Не пройдет, милый, я люблю свое тело. А город... я приеду. Какая разница, где сбываются тайные фантазии?"
"У нас очень разные фантазии, Доминика".
"Когда-нибудь я покажу тебе свою. Так что там насчет ужина?"
Игорь бросил последний взгляд на маленький лагерь в зеркало заднего вида. Отец с мамой стояли обнявшись, похожие, как брат с сестрой. Неудивительно, когда проживаешь вместе полжизни. Земную жизнь пройдя до половины...
"Чушь. Вспомни, как они ругаются. Как она уступает в мелочах раз за разом, и только слепой не поймет, как ей это больно. Истинная любовь? Ври мне, но не себе, Саронг".
Игорь устало усмехнулся, набирая ответ - не то настоящей Доминике, не то воображаемой.
"А что тогда, по-твоему, любовь?"
"..."
Проселочная дорога сменилась асфальтовой, и Игорь затормозил, выезжая к перекрестку. Мимо с визгом промчалась "Хонда", окатывая бампер грязью; на экране мессенджера все еще мерцал знак многоточия - Доминика писала.
Снова это предчувствие беды, тягучее, тягостное, липкое. Игорь побарабанил пальцами по рулю, хмурясь. Проклятье, он встал слишком близко к потоку машин, надо бы отъехать назад...
И вздрогнул, переводя взгляд на вспыхнувший экран телефона.
"Ты".
Когда из ниоткуда вылетел мусоровоз, Игорь даже не успел испугаться.
Он шел по лесу, касаясь ржавой коры сосен холодными пальцами. Рыжая хвоя осыпалась под ногтями, сухая, тонкая, настоящая, как и три месяца назад.
Или три недели? Игорь пытался оставлять зарубки на стволах, но туманное утро длилось и длилось, и все попытки измерить его без хронометра казались столь же тщетными, как похвальба древнего северного бога, что пытался выпить море.
По всем ощущениям он пробыл здесь не менее месяца. И это значило, что о нем все забы...
Игорь запретил себе додумывать эту мысль.
Он не один. За ним придут, вернут его душу в реальный мир, и он снова откроет глаза. Ни один пациент "Анимы" не оставался в черном ящике навсегда.
"Уверен?"
"Хочешь, чтобы я сошел с ума побыстрее?"
"Как плохо ты обо мне думаешь. Мне приятно".
Он скучал по дому. По запаху блинов с кухни, россыпи таблиц и рефератов на рабочем столе, щебету Женьки из прихожей, громыханию тарелок, матовому стеклу книжных полок, новым постам на форуме. По людям. По живому голосу. Даже ехидные реплики воображаемой Доминики были утешением.
Игорь прикрыл глаза. Пальцы левой руки бездумно перебирали крупные сосновые иглы, и ощущение было, словно гладишь настороженного ежа. Будто рядом кто-то есть.
А кажется ли ему это? Или...
Внезапное осознание чужого присутствия морозом продрало позвоночник.
- Здесь кто-то есть, верно? - медленно проговорил Игорь. - Я не один.
В следующую секунду боль в висках бросила его на колени, скручивая пополам, задерживая воздух в несуществующих легких. Словно невидимая дрель сверлила отверстия в черепе: Игорь обхватил голову руками, но это почти не помогло. Адская боль распространилась по всему телу; боль, казалось, пожирала весь лес.
И в одну секунду все стихло. Игорь неверяще поднялся на ноги.
Мир не изменился. Сосны по-прежнему поддерживали небо, волокна мха пружинили под ногами, и предутренняя тишина все так же давила на уши предвкушением рассвета.
"Не будь идиотом, Саронг. Разуй глаза".
Игорь моргнул. Проблескивающая между стволами озерная вода озарилась мягким белым светом.
Пользователь Доминика отправил вам сообщение.
Игорь потер глаза перед монитором. Половина второго, через три недели защита... и конечно же, его ночной собеседнице тоже не спится.
"Сегодня я снова разговаривала с мертвыми. Каждый раз, когда они узнают, что мертвы, это очень забавно. Ты бы хотел жить вечно, Саронг? Если считать субъективный возраст, самому старшему уже за триста".
Пальцы Игоря забегали по клавиатуре, включаясь в игру:
"И чем же занимается сей почтенный старец?"
"Смотрит сериалы. Не самый возвышенный способ обхождения с вечностью, правда?"
Игорь хмыкнул.
"Каждый раз, когда ты пишешь о разговорах с мертвыми, я не могу понять, шутишь ты или нет. Откуда ты их берешь?"
"Представь неизлечимо больных, что до безумия хотят жить. Или тех, кто подписывает посмертные контракты. Здесь они всесильны: главы корпораций, комики, юристы... кто угодно. А после смерти, когда их одряхлевшие тела уже не спасти... ведь мы не знаем омоложения, Саронг. Жизнь лишь одна, и душа лишь одна, вот в чем штука. После этой жизни для вчерашних избранных остается лишь вечность в черном ящике... и если бы ты знал, Саронг, как они там беззащитны. Если бы ты только видел".
"Почему беспомощные миллиардеры так тебя заводят? Social justice?"
"Ха. Они так скучны. Если бы на их месте был ты, я бы испытывала взрывы наслаждения ежеминутно. Знать, что ты в моей власти... ммм. Тебе бы этого хотелось?"
"Ты издеваешься?"
"..."
"Нет, милый. Думаю, что нет".
Игорь стоял, раскинув руки между двух стволов, и смотрел на воду. Сосны пахли смолой, корабельными мачтами, далеким морем, янтарем.
Озеро пахло информацией, и у Игоря колотилось сердце.
По зеркалу воды, на мгновение ставшему экраном, бежали строчки кода. Кракозябры, тэги библиотек, отрывки из ниоткуда и отовсюду; по краю сознания скользнула строчка из Басе, и Игоря охватил озноб узнавания.
Нейроинтерфейс. Тончайшая настройка, почти идеальное распознавание образов - и единственная в мире машина, теоретически способная соединить живых с мертвыми.
Ключевое слово - "теоретически". Насколько Игорь знал, подобных попыток еще...
"Привет, Саронг".
Буквы кружили на воде, как кувшинки. Воображаемая Доминика в его голове молчала.
- Доминика, - произнес он вслух. - Ты меня слышишь?
"Если бы, милый. Все куда банальнее: ты видишь текст, я вижу текст".
Ясные, острые буквы в воде - на этот раз перевернутые, словно отражающие сестру-надпись в небе. Игорь моргнул, и на этот раз надпись поддалась чтению.
"Первая новость: ты мертв. Вторая новость: ты полностью в моей власти".
Он застыл между двух золотистых стволов. Когда-то в этом самом месте отец вешал тут качели, и Игорь все еще чувствовал под подушечками пальцев места, где протерлась кора...
- Как?!
"Ты не представляешь, как легко можно заменить черный ящик в хранилище - с моим допуском, при нашей-то родной безалаберности. Когда подойдет время, я верну его на место. Но не раньше".
- Есть и третья новость? - произнес Игорь, стараясь сохранять голос спокойным.
Буквы, буквы, черная рябь на прозрачной воде...
"Ты вернешься в свое тело очень не скоро, Саронг".
Слова мерцали, покачиваясь на волнах. По спине Игоря прошла дрожь.
- И когда же это произойдет?
"Хороший вопрос. Видишь ли, твое субъективное время теперь растянуто раз, скажем, в сто - сто двадцать. У всех по-разному, но вместо одного месяца тебе предстоит тут провести..."
- Десять лет, - прошептал Игорь.
"Несколько нивелирует нашу разницу в возрасте, не так ли?"
После ужина Игорь завалился на диван с ноутбуком. Он редко писал стихи, но сегодняшним вечером ему хотелось выложиться. Вода, пенные пороги, искристые капли; перед глазами плакал фонтан в запыленном Бахчисарае и летели наперегонки с чайками с неизмеримой высоты водопады; коконы сочились росой, и едва слышно дышал распятый на пыточном ложе двойник его самого. Дыхание зеленых озер за каменными перемычками и сияние глаз; бренная оболочка той, кто сама была - вода...
"Впервые вижу, чтобы кто-то в режиме реального времени писал так. Я думала, у поэтов уходит по часу на удачную строчку. Парень, как ты вообще это делаешь?"
Фиолетовое окошко комментария всплыло справа от текста, и Игорь невольно нахмурился. Точно, он не выключал общий доступ, пока писал, и файл оставался в сети. Это он зря - но кто будет шарить в сетевой папке безвестного пользователя в вечер субботы?
"Ты меня захваливаешь", - написал он в ответ.
"Чушь, я преуменьшаю раз в тридцать. И я еще молчу про другие твои тексты, а про них определенно стоит поговорить. Про саронг из молний, например".
"Просто старый детский сон. Словно я лечу между облаков в этаком странном одеянии, с пальцев срываются молнии, и с саронга тоже, одна за одной. Проснулся, когда понял: едва они закончатся, я умру".
"Мрачно. Ценю. Тоже частенько подумываешь о смерти?"
Игорь хотел было привычно уточнить, что некроромантизм и бессознательная тяга к смерти связаны далеко не всегда, но вовремя заметил личную нотку.
"Иногда. У тебя депрессия?"
"У меня жизнь, полная идиотов. Знаешь, когда шестилетний ребенок жалуется, что его никто не любит и не понимает? Сюрприз: тридцать лет спустя будет то же самое".
"Думаешь, после смерти будет лучше?"
"Да не будет никакой смерти, Саронг. Подкожные превенторы, радиометки и венец творения - черный ящик. Даже если твой мозг растечется по асфальту, ты обречен жить".
"Ой ли? Право выбора никто не отменял".
Насмешливый смайлик.
"Сейчас я сижу на балконе и смотрю, как ветер гонит облака по ночному небу. Думаешь, у облаков есть выбор? Выбирает тот, кто управляет ветрами, Саронг. Рано или поздно вместо кладбищ вырастут ряды черных ящиков на складах. И их обитатели будут готовы на все, лишь бы их не оставляли одних в темноте".
"Проецируешь. Так боишься остаться одна?"
"Что делать, Саронг. Все - и рай, и ад, и сама жизнь - это другие люди. А у меня с ними как-то не клеится".
Игорь хмыкнул за клавиатурой.
"Пораженческие настроения, Доминика. Тебе предлагают бессмертие. В перспективе - целый мир, который ты создашь себе сама. С доступом в сеть: ты сможешь работать, развлекаться, выбирать друзей..."
Тихий смех из динамиков обжег кожу: его собеседница включила и тут же выключила звук.
"Посмотрим, как ты заговоришь, когда попробуешь это бессмертие на вкус".
Перебирая ту ночь в памяти, Игорь спрашивал себя, ощутил ли он тогда что-нибудь, но слышал лишь смех Доминики. И себя самого, смеющегося в ответ.
Смерть, думал Игорь, сидя на берегу озера. Не так она страшна, оказывается. Небытие, покой, другая сторона... уснуть и не видеть снов. Не-быть.
Не следить час за часом, как кружатся на ветру листья, один за другим, ложась на ровную воду. Не наблюдать бесконечно за бегом облаков, закинув руки за голову. Не наматывать круги по безлюдному пляжу, сбиваясь со счета, начиная все заново - и снова сбиваясь. Не задыхаться от одиночества недели напролет.
- Почему бывшие пациенты "Анимы" молчат, если каждый проводит тут годы?
"Они почти ничего не помнят, Саронг. Думаю, ты станешь приятным исключением, но это, условно говоря, эксперименты в гараже: мы испытывали нейроинтерфейс только на мертвецах".
- А та треть живых, что не просыпается?
"Просто отключается. Или кончает с собой здесь, внутри".
Игорь думал и об этом. Подержать подольше голову под водой. Разбить лоб о ствол ближайшей сосны. Залезть на дерево повыше и спрыгнуть вниз. Но это было бы поражением. Ни родителям, ни Женьке не нужен овощ, за которым придется ухаживать всю жизнь.
Нет, он сохранит разум и будет заниматься тем, что получается у него лучше всего.
Доминика лишь пожала плечами, когда Игорь потребовал доступ в сеть.
"Пока ты жив, я не могу подгрузить тебя в поток: связь с телом разорвется. Да и не хочу: если у тебя будет вся сеть, для чего тогда нужна я?"
- Не думал, что ты настолько мелочна.
"Ты многого обо мне не знаешь. Я бы рассказала, но ты никогда не спрашиваешь".
- Ладно, тогда как насчет записей? Как сохранить дневниковые заметки? Стихи?
"Пиши на песке. Когда-нибудь я даже перешлю эти файлы тебе. Или нет? Я ведь такая непредсказуемая".
Смеха Доминики он не услышал - почувствовал, когда озеро всколыхнулось, и ледяная волна плеснула по щиколоткам.
Доминика его не ненавидела. Просто развлекалась, заполучив наконец-то вожделенную игрушку. Теперь от нее нельзя было дождаться даже элементарной вежливости. Только слов, темных и насмешливых, что всплывали из глубин озера раз за разом, когда где-то в другом измерении его собеседница закрывала глаза, подключаясь к нейроинтерфейсу, и их временные потоки синхронизировались. Озерная вода наливалась мягким белым светом, и Игоря переполняло бессмысленное, горчащее на языке облегчение, что он больше не один.
Это раздражало; это бесило неимоверно. Чувство острой беспомощности делалось все сильнее, потом проходило, сменяясь сонным безразличием. Игорь прогонял это отупение часами беспощадного самоанализа: он снова учился рукописному тексту, расчерчивая штрихами песок, и рассудительная прохлада собственных мыслей возвращала его в настоящий мир.
... Неужели в каждом человеке сидит - это? Дикое первобытное желание схватить, засадить в клетку и приручать, пока в чужом сердце не останется места ни для чего другого?
... Она делается все мрачнее, словно исполняет тягостную обязанность. Что, не удалось найти во мне родственную душу? Похоже, я недалеко от истины.
... Почему она не хочет оставить меня в покое? Ей даром не нужны наши разговоры. Словно она плюнула на все и просто отбывает срок, появляясь через отмеренные интервалы, чтобы я не спятил.
... О.
... Неужели?
... Доминика работает в "Аниме" и отлично знает статистику: один из трех сходит с ума. Почему? Потому что душа гаснет без внешних раздражителей. Ведь даже в одиночной камере есть колючая шерсть одеяла, холод бетонного пола, вкус хлеба, лицо караульного. А у меня - ничего.
... Получается, она пытается меня от этого уберечь?
"Сегодня я нашла новое развлечение. Поставила твой черный ящик на угол стола и покачиваю его туда-сюда".
- Здорово. Сообщи, когда вознамеришься его разбить, чтобы я успел порадоваться.
"Сначала я доем бутерброд. Потрясающее ощущение, когда икринки лопаются на языке одна за другой, а масло нежное, как крем. Ой, кажется, я заляпала икрой твою крышку. Подожди, сейчас принесу салфетку".
Игорь прикрыл глаза. Пока Доминика - нарочито медленно, конечно - отключит нейроинтерфейс и пойдет за полотенцем, в ее мире пройдет десять минут. У него - почти сутки.
И конечно, он будет ждать.
Воображаемая Доминика в его голове негромко засмеялась.
"Знаешь, а я никогда не думала, что я такая сука. Пожалуй, мне это даже нравится".
"Я в восторге, - сухо подумал Игорь. - Не подскажешь мне средство против такой прекрасной себя?"
"Ты совсем идиот, Саронг. Десять лет или пять минут, у тебя все козыри. Она тебя любит, ты ее нет".
"И?"
"Ты поймешь".
"Сегодня гроза. По балконной двери барабанит и заливает пол, но плевать. Люблю дождь".
Игорь дорого дал бы, чтобы небо над головой пролилось ливнем. Он пожал плечами.
- Мне это должно быть интересно?
"А то. Мои будни и что я ела на завтрак - это твоя программа на много лет вперед, милый. Поздравляю".
- Ответь мне на один вопрос, Доминика.
Ответная рябь на воде была едва заметной. Любопытство?
"Ммм?"
- Ты издеваешься или все-таки пытаешься мне помочь?
"Отважный ли я супергерой, что пытается спасти тебя от безумия, или обиженный ребенок, которому не дается твоя душа? Боюсь тебя разочаровать, но мне больше нравится вторая роль".
- Но зачем тебе я? Вокруг, - Игорь обвел рукой берег, словно забывая, что собеседница его не видит, - целый мир. Ты можешь найти родную душу где угодно, только протяни руку.
Озерная вода заколебалась.
"Я пробовала, Саронг. Просто... чего-то не хватает. Ты тянешься, а другой протягивает руку, но все время чуть-чуть в никуда, и пальцам никогда не соприкоснуться, потому что оба ждут разного. Всегда прячешь что-то, что близкие не поймут. Что не любишь весну, например. Что и у тебя есть темные углы и острые стороны. Выбрасываешь разные мелочи - чтобы не царапало, чтобы быть удобнее, чтобы заштриховать смерть, тьму и темноту... ведь это и есть взрослые взаимоотношения, правда? Компромиссы, шаги навстречу... но в итоге тебя некому понять и выслушать. Потому что того тебя уже нет".
- Чисто ради любопытства: а я разве чем-то отличаюсь?
Озеро молчало, но Игорь угадал ответ до того, как он появился на воде.
"Да черт его знает, если честно. Но почему-то мне кажется, что ты не хочешь носить маски там, где это важно. Ни тогда, ни сейчас".
Игорь погасил настольную лампу. Все в доме давно спали, и теперь, когда экран компьютера был темен и нем, Игорь снова слышал домашние звуки - тихое сопение Женьки из полуоткрытой двери, тиканье старых настенных часов, припозднившуюся легковушку, разрезающую потолок языками фар.
Мир не изменился. Завтра они вчетвером поедут на шашлыки, а в понедельник его ждет любимая работа. Жизнь в общем-то была прекрасна.
Но между легких в маленьком углублении, где никогда не было сердца, беспощадно ныло странной неправильной грустью. Словно он лишился чего-то важного.
"Думаю, нам не стоит больше общаться, Доминика".
Простая, как топор, фраза, которую он произнес пятнадцать минут назад.
Он мог бы сказать: я постоянно говорю с тобой. Внутренний диалог, на который каждую минуту отвечает мое подсознание, и оно меня пугает. Самое страшное, когда себе не подчиняешься ты сам. Когда темные глубины, в которые ныряешь, лишь оставаясь наедине с ноутбуком, поднимаются на поверхность, и собственные родители смотрят на тебя с ужасом, потому что рушится один из главных аспектов их стереотипа счастливой семьи. Я не могу жить без маски, Доминика, и не уверен, что хочу.
Еще он мог бы сказать: ты слишком легко подменяешь "быть собой" на "подчиняйся мне", и любовь, какой ты ее видишь - это контроль, постоянное противостояние, игра, в которой расслабиться не выйдет никогда, даже в постели.
"Особенно в ней, Саронг. Впрочем, откуда ты знаешь, какие роли я люблю?"
Игорь беззвучно фыркнул.
И он мог сказать бы самое честное: это не то, Доминика. Ты хочешь, чтобы я полюбил тебя целиком. Но именно этого я и не могу тебе дать, потому что я вижу и представляю любовь по-другому. Свет и нежность, которые зажигаются от улыбки, возвращение домой, снегири и горячий какао, поцелуи, выключенный свет в коридоре, переплетенные ноги и затылок на подушке - это мир, в котором я просто не вижу твое лицо. Так бывает.
Он постоял в темноте, прижавшись лбом к косяку двери. Запах промасленной бумаги, в которую мама заворачивала пирожки с луком, зарубки, которыми отец отмечал Женькин рост каждый год после переезда, поблескивающая на стене коллекция морских значков. Мир, в котором Доминике действительно не было места.
Молчание звенело, как натянутая струна. На миг Игорь почти поддался искушению включить компьютер снова и сказать - что? Стало бы ей лучше, знай она, каково ему сейчас?
Прощай.
Игорь распахнул глаза, будто что-то толкнуло его под колени. В последнее время он все чаще впадал в оцепенение, недолгое и мало похожее на сон. После него голова ощущалась, как тяжелый орех, наполненный мутным соком, и Игорь долго пытался вспомнить, о чем он думал, казалось, мгновения назад.
Озеро молчало. Он был совершенно один.
По песку невесомыми каналами бежали строки; осталось дописать совсем немного, но сил не было. Была странная апатия, и очень хотелось закрыть глаза и не просыпаться, пока тяжесть век над усталыми глазами не станет настоящей.
"Сааааронг. Привы-вет".
- Доминика. Ты что, пьяна?
"Вдрызг. Я спала, пила, снова спала, а потом полезла сюда. Угадай, почему".
- Даже не собираюсь.
"В надежде, что алкоголь наконец-то закоротит мне мозги на нейроконтакте. Мне надоела моя голова. В ней живет два Саронга - ты и тот, кто мог бы меня полюбить. Я постоянно говорю с тобой, даже тогда, когда отрубаюсь от усталости. Когда одеваюсь, слушаю дождь, допиваю кофе, высунув голову в окно - я вижу тебя. Я ведь не выдержу, Саронг".
- Ты не выдержишь? - негромко спросил Игорь, выделив первое слово.
"Я думаю только о себе. Да. А чего ты ждал?"
Игорь обвел взглядом сосновый берег, знакомый ему теперь до последней шишки.
- Помощи, наверное, - неожиданно честно ответил он. - Мне страшно. Кажется, я умираю.
Он чуть не хлопнул себя по рту, так мелодраматично это прозвучало. Но слово было сказано.
"Расскажи мне".
Игорь пожал плечами и принялся рассказывать, описывая симптоматику холодными, клиническими терминами.
Когда он закончил, гладь озера оставалась недвижимой, но Игорь чувствовал под толщей воды напряжение, грозящее разорвать тишину взрывом гейзера.
"Хм. А я-то думала, у тебя еще гарантированные полвека счастливой жизни. Без меня".
- Спасибо за моральную поддержку.
"Я не злорадствую. Я думаю. Отуманенные алкоголем мозги плохо соображают, зато все тормоза летят к черту. Тебе нужны ощущения. Саронг... ты бы хотел побывать у меня дома?"
- Вряд ли тебя обрадовал бы мой визит.
"Ты удивишься, насколько. Но я просто подключу тебе тактильный модуль. На моих мертвецах он работает даже слишком хорошо; порой противно вспоминать. Но ты живой, и это сложнее. Скорее всего, кому-то из нас снесет крышу; впрочем, какая разница. Сейчас".
Игоря пронзило сотней острых игл. Если в реальном мире Доминика подключит очередной экспериментальный модуль, пока он, Игорь, и так распадается на части...