Близнецы
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Энни с отвращением покосилась на ровные ряды барокамер. В последние месяцы барокамеры ей снились: округлые, матовые, кремовые и белоснежно-чистые, они кораблями носились по ее грезам, взрывались, тонули, и всегда, всегда, когда во сне их открывали, из глубины летел крик.
Каждый раз.
Впрочем, почти как в реальности.
Ее психоаналитик сказал бы, что Энни проецирует свое одиночество после разрушенного брака и пережитого эмоционального насилия на проект, и оттуда растут корни всех ее неудач. В последнего психоаналитика Энни чуть было не запустила чернильницей, но постеснялась. А зря, наверное.
Энни шумно вздохнула и вернулась к планшету с расчетами. В детстве она мечтала стать нейрохирургом, но по сравнению с тем, чем она занималась сейчас, трепанация черепа казалась детской забавой.
- Думаешь, сегодня все изменится? - насмешливо спросил Аббат из своего угла.
Он сидел у стены с неизменной гитарой. В драных джинсах и замызганной футболке. Нечесаные волосы падали на лоб, на вишневом корпусе гитары виднелись царапины.
Иногда Энни казалось, что Аббат - ее галлюцинация. Особенно когда она сидела в лаборатории с утра до вечера, профессор Фрейзер не показывался неделями, а глаза заволакивало туманом от недосыпа. Кто в здравом уме запустит в серьезный проект такого раздолбая? Помогал он с разработкой алгоритмов временного сжатия или нет, что ему сейчас здесь делать?
Тем более, что все равно ничего не получается.
- Не мешай, - ответила она резче, чем хотела. - Скоро придет профессор, а у меня нуль.
Аббат поднес ко рту руку, изображая микрофон.
- Увы, наш источник не сообщил нам ничего нового. А какая была задумка! Виртуальность со сжатым временем, построенная на реальных воспоминаниях и домысленная подсознанием, виртуальность, чьи обитатели проживали бы годы и месяцы, пока здесь бегут дни и часы! Увы, несмотря на усилия некоего молодого гения, коего мы из скромности не будем называть, - Аббат ткнул себя пальцем в тощую грудь, - исследования буксуют, и даже наша очаровательная собеседница не может решить такую, казалось бы, тривиальную проблему, как контроль подсознания пациента. Поневоле задумаешься, куда уходят наши налоги.
Он жестикулировал так забавно, что Энни не смогла сдержать улыбку.
- Ты же устала, я вижу, - неожиданно добавил Аббат серьезным тоном. - Пошли на воздух. Тебе нужен свежий взгляд.
Энни бросила быстрый взгляд на те редкие барокамеры, где горел зеленый огонек.
- А...
- Подождут, - махнул рукой Аббат. - Когда и эти господа спалят свою виртуальную реальность дотла, сработает стрессовый выход, и тебе придет вызов на браслет. Как обычно.
Снаружи собирались облака, но вода оставалась спокойной. Энни в очередной раз поразилось хрустальной чистоте озера. Даже воздух, налившийся предгрозовым светом, напоминал хрусталь.
Здесь ей всегда становилось легче. Может быть, поэтому, когда она сама легла в барокамеру, в виртуальности тоже было озеро: отпечаток ее воспоминаний, многажды пропущенный через фильтры, чтобы сохраниться потоком ассоциаций и схемой нейронных цепочек даже тогда, когда реальное озеро потускнеет в памяти.
Аббат скрестил на груди руки, прислонившись к деревянным поручням.
- Мне здесь всегда нравилось. Хорошая акустика, и никого вокруг.
Энни кивнула. Она никогда не испытывала особой потребности в общении, а после развода ей и вовсе не хотелось никого видеть. Два года ада, месяцы реабилитации и долгий судебный процесс - один вид других людей вызывал у нее тошноту. Энни казалось, что она нашла лекарство, уйдя с головой в работу. Но ее подсознание решило иначе.
В барокамере она пролежала шесть часов - в порядке эксперимента, как и все остальные. В ее персональной виртуальной реальности прошло три недели. Расчеты в лаборатории, купание в озере, ночевки в палатке и городской квартире... Прогулки по городу, покупки в супермаркете, снова расчеты, и растущее чувство неправильности происходящего. Энни гуляла по парку, листала статьи, по вечерам ходила в кино, но ее все сильнее, до паранойи, преследовало смутное беспокойство, причину которого она так и не смогла осознать, пока не сработали стресс-предохранители, и она со всхлипом не очнулась в реальном мире.
После того, как она сбивчиво и бессвязно попыталась описать свои эмоции, профессор Фрейзер задал один-единственный вопрос.
Энни, там кто-нибудь был?
Она ничего не забыла. Она все описала правильно.
Она просто забыла людей.
- Аббат, - сказала Энни вслух, - а что ты видел в барокамере?
- Да пролежал час и вылез. - Аббат почему-то отвел взгляд. - Ничего особенного. Это у вас то подсознание катастрофу какую-нибудь подбросит, то сам пациент, став демиургом, на радостях ведет себя, как игроман, дорвавшийся до чита всемогущества. Помнишь ту старушку-учительницу, которая сначала взрывала неправильно припаркованные машины, а потом уничтожила Африку? И ведь восемьдесят два процента таких. Со статистикой не поспоришь.
- Или с подсознанием, - невпопад отозвалась Энни. - А как думаешь, что было у профессора Фрейзера?
Аббат хмыкнул.
- Шестнадцать секунд, полет нормальный? Да, это был рекорд.
Энни помнила то утро. Датчики зашкалили на двенадцатой секунде. На шестнадцатой Ричарда Фрейзера вышвырнуло даже не по стрессовым показателям - реальной угрозе жизни. Крик, с которым тот очнулся, снился ей до сих пор.
- Он тебе ничего не говорил?
Аббат, отбросив с лица спутанные пряди, с интересом уставился на нее.
- Может, и говорил. А зачем оно тебе? Пробуждает исследовательский интерес?
Энни почувствовала, что краснеет.
- Ну... может быть. Немножко.
- Угу. Одинокий гений - это так романтично. - Аббат отвернулся к озеру. - Но не советую. Обожжешься еще сильнее, чем...
Он осекся. Энни вспыхнула.
- Знаешь ли, моя личная жизнь тебя не касается!
- Да меня много что не касается. Просто... - Аббат вздохнул, подошел к ней и уселся рядом на изогнутой деревянной скамейке. - Ты ничего странного в профессоре не замечала?
Энни задумалась на секунду.
- Нет. Только иногда... словно он разговаривает сам с собой. Или слушает кого-то. - Она с иронией улыбнулась. - Хуана, уборщица, как-то сказала, что с ним говорит дьявол.
- Прямо ему в лицо?
- Ага.
Аббат присвистнул.
- А он что?
- Замер на пару секунд. Наверное, выслушивал мнение дьявола по этому поводу. А потом усмехнулся и дальше пошел. - Энни хихикнула. - Было довольно забавно.
- Хотел бы я знать, о чем они разговаривали, - пробормотал Аббат.
Двадцать лет назад
Дейзи мотнула головой, отгоняя особенно надоедливого шмеля. Всюду, куда хватало глаз, цвел клевер, одуряюще пахло свежей травой, и шмель, конечно же, не мог упустить своего, нацелившись на пирожное в руке девушки.
Она вообще любила сладкое. В детстве мама, качая головой, приговаривала: "Испортишь фигуру, станешь толстой, и на тебя не будут смотреть мальчики." - "Какие мальчики?" - искренне удивлялась Дейзи, кроша на тетрадь с уравнениями очередное пирожное. "У меня Дик есть!" - "А у Дика будут девочки!" - "Какие девочки?" - непонимающе спрашивал Дик, отрываясь от микроскопа. Мама вздыхала и уходила в гостиную.
- ... В итоге после транслокации гена SRY рождаются монозиготные идентичные разнополые близнецы с фактически одинаковым геномом, - спокойный голос Дика перекрыл жужжание шмелей на лугу. - При естественной редкости синдрома де Ля Шапеля во всем мире не наберется и десятка таких пар.
Они сидели под высоким дубом. Солнце стояло в зените, и тень от листвы не спасала от засветки: членов комиссии по грантам едва было видно на экране ноутбука.
- То есть вы утверждаете, - послышался женский голос из динамиков, - что у таких близнецов из-за редчайшего генетического дефекта возникает - что, мистер Фрейзер? Телепатия? Чтение мыслей?
Дейзи покосилась на Дика. Ее брат, у которого не было игрек-хромосомы, чуть улыбнулся.
- Исследования, которые мы провели, доказывают нечто очень похожее, - по-прежнему спокойно сказал он. - Все материалы находятся у вас.
- По-моему, они идиоты, - едва слышно прошептала Дейзи.
- Я знаю, - так же тихо ответил Дик. - Увы, деньги с неба не падают.
Члены комиссии на экране переглянулись.
- Это... интересная теория, - обманчиво мягко заговорила женщина. - Но почему именно ваш случай, один на много миллионов? Почему не однополые двойняшки?
- Мы не знаем, - ответила за Дика Дейзи. - Может быть, зачаточная телепатия существует у всех однояйцевых близнецов, просто сестры видят друг в друге соперниц вместо того, чтобы считывать эмоции. Может быть, дело в транслокации части хромосомы. Но это уникальная возможность. Если наши предположения подтвердятся...
- ...и если близнецов можно будет получать искусственно... - подхватил Дик.
- ...хотя теоретически достаточно клонирования и модификации эмбрионов...
- ...после отмены устаревшей Конвенции о биомедицине...
- ...в теории...
- ...мы можем получить первое поколение телепатов...
- ...которые никогда не будут одиноки.
Глаза Дейзи сияли. Они с братом-близнецом вошли в сихнрон: состояние, когда один легко мог продолжать мысль другого. Такое естественное - и недоступное никому, кроме них.
На экране ноутбука воцарилась ошарашенная тишина. Наконец женщина в центре экрана кашлянула:
- То, что вы предлагаете - евгеника.
- Вообще-то геномика, - дернула плечом Дейзи. - Но можно сказать и так.
- Сожалею, мисс Фрейзер, - теперь голос женщины звучал отстраненно и сухо. - Институт Тернера не может поддержать вашу заявку.
- Но...
Связь прервалась. Наступило молчание, прерываемое лишь мирным гудением шмелей. Над головой собирались облака.
- Нет, они точно идиоты, - подытожила Дейзи.
Дик лег на спину, сминая траву, и закинул руки за голову.
- Все куда проще. Они не хотят, чтобы человечество разделилось на две неравные группы. Будь мы обычными, мы бы тоже не хотели. Представь общество из нормальных людей и телепатов. Или волшебников.
- Ха! Но если нам не дадут изучать других близнецов...
- Просто выкинем из следующей заявки всю стоящую информацию. Мол, изучаем редкий генетический синдром, просим содействия, только и всего. Можно еще карту бесплодия разыграть: комиссия будет рыдать от сочувствия и подпишет все бумаги. А мы тем временем займемся настоящим делом.
Дейзи отвлеклась от созерцания летнего неба и с любопытством на брата. Шмелей уже не было слышно: небо заволокло тучами.
- Это каким?
- Бессмертием, конечно. Ой!
На нос юноши обрушилась крупная капля. Дик вскочил, тряся головой.
- Дождь, - констатировала Дейзи. - Айда наперегонки до станции?
По раскисшей от дождя тропинке они добежали, держась за руки. Мокрая одежда облепила тела, сумка с ноутбуком промокла насквозь, но Дик и Дейзи успели-таки влететь в закрывающиеся двери поезда и с хохотом плюхнулись на пол.
- Ну и подумаешь, не дали грант, - отсмеявшись, заявила Дейзи. - Зато мы будем жить вечно!
Глаза Дика загорелись.
- Сначала нам нужно вникнуть в последние проекты по картографии мозга...
- ...и памяти...
- ...найти математические модели...
- ...разработки по нейронным сетям...
- ...и не забыть про крепкие титановые пластины!
- Точно. Если дело кончится пересадкой мозга, этот мозг лучше защитить как следует!
Дик широко улыбнулся.
- Начинаем?
- Еще бы!
Пять минут спустя, забравшись с ногами на жесткий пластик сиденья и уплетая купленное у разносчицы мороженое, Дейзи поймала себя на мысли, что она абсолютно, совершенно счастлива. И плевать, что будет дальше.
Из метро они вышли уже под конец дня. Мягкие розовые облака, подсвеченные солнцем, висели у самой земли, дома в лучах заката выглядели необыкновенно, и Дейзи захотелось взять эту секунду и целиком перенести в виртуальную заставку, чтобы возвращаться туда снова и снова.
- Я бы еще добавил радугу, - сказал Дик, как обычно, угадывая ее мысли без слов. - Или метель.
Дейзи подняла брови.
- Метель? Летом?
- Это же виртуальность. Звезды на закате, метель в августе - можно добавить что угодно. Отличная штука. Иногда мне кажется, что бессмертие возможно только там.
- Зря кажется, - рассеянно возразила Дейзи, разглядывая облака. Она отвлеклась и не слышала мыслей брата. - Твой персонаж на игровом сервере - это не бессмертие.
- Нет, я имел в виду...
Негромкий стук камня о мостовую был самым страшным звуком, что Дейзи когда-либо слышала в жизни.
В то же мгновение ее пронзил электрический шок такой силы, что девушку бросило на колени. Подбородок судорогой дернуло вверх, и Дейзи увидела кудрявого светловолосого малыша на открытом балконе седьмого этажа, радостно хлопающего в ладоши рядом с аккуратным кубом плиточных кирпичей. Одного кирпича не хватало.
Шок прошел так же резко, как и начался. В глазах на миг потемнело, но Дейзи не теряла сознания. Только голова была переполненной, словно электрический импульс оказался запертым в ее голове, как в клетке.
Прошло три с половиной секунды. Надо обернуться. Оборачивайся.
Нет.
Двадцать градусов в секунду. Пол-оборота за девять секунд. Давай. У тебя получится.
Она разворачивалась медленно и плавно, как на забытых уроках балета в раннем детстве. Дик с такой радостью ходил вместе с ней, совершенно не переживая, когда его принимали за девочку...
Теперь он лежал на асфальте с открытыми глазами. Черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью, всплыли в памяти девушки строки из учебника. Кирпич, целый и невредимый, валялся рядом с ее братом... с телом ее брата...
Спокойно. Тебе нельзя раскисать. Только не сейчас.
Дейзи коснулась его переносицы. Руку слабо тряхнуло остаточным током - так же, как несколько секунд назад, но на много порядков слабее.
О боги.
Не думаю, что они существуют. Вызывай медиков и труповозку. И... отвернись.
До Дейзи наконец дошло. Его голос, его мысли.
- Невозможно, - прошептала она. - Дик? Ты в моей голове? Видишь моими глазами?
Тихий невеселый смех.
Боюсь, я сам в шоке.
- И... что теперь? Что мне делать?
Я не знаю. Похоже, титановой пластиной надо было озаботиться с самого начала.
Дейзи фыркнула сквозь набежавшие слезы. Наверху на балконе орал ребенок.
- На один кирпич дальше от бессмертия, а?
Увы. Но мы справимся. У тебя все еще есть тело, Дейзи. И ты не одна.
Настоящее время
Энни вздрогнула, когда на ее запястье запиликал браслет. Они с Аббатом все еще сидели на берегу озера - вдруг что-то случилось в лаборатории? Но, по счастью, пациенты были невредимы: ей поступил срочный вызов от профессора Фрейзера.
Чувствуя, что снова краснеет под внимательным взглядом Аббата, Энни торопливо нажала на кнопку.
- Профессор?
- Доброго времени суток, - раздался знакомый спокойный мужской голос. - У вас без изменений?
Под открытой террасой заплескались волны. Энни внутренне сжалась: вот сейчас профессор услышит шум воды и поймет, что она не на рабочем месте...
- Без изменений, - обреченно отозвалась она. - Еще два негативных результата за ночь: один стал президентом и развязал ядерную войну, другой сделался рок-звездой и вылетел из системы на середине мирового турне из-за внутреннего противоречия.
- Потому что его весьма средние вокальные данные, разумеется, не изменились.
- Конечно. - Энни замялась. - Я знаю, мы уже говорили об этом, но пока мы программно не ограничим возможности пациентов...
- Софт не работает, Энни. Человеческий мозг не воспринимает серверные ограничения: подсознание перестает домысливать реальность, и в результате пациент оказывается в красивой компьютерной игрушке. Нам нужно не это.
- Но если мы доработаем...
- Нет. В этой области технологии достигли потолка, по крайней мере в ближайшие годы.
Аббат коротко кивнул, подтверждая слова профессора.
- Тогда... конец? - нерешительно спросила Энни. - Мы топчемся на месте? Если ни один пациент не смог стабилизироваться в своей виртуальности...
Включая вас, чуть не добавила она.
Невеселый смех.
- Да, что было, то было. Но тут ты ошибаешься. Один пациент смог.
Начал накрапывать дождь, но ни Энни, ни Аббат не сдвинулись с места, уставившись друг на друга. Энни от удивления приоткрыла рот.
- Что... - начала она. - Но как? Как это прошло мимо меня - мимо нас всех?
- Потому что в базах не осталось ни записей, ни энцефалограмм. Но я проверил энергопотребление и нашел любопытную закономерность: одна и та же барокамера включалась минимум раз в неделю, с полным запуском виртуальной интеграции и временного сжатия. Стрессового выброса не было ни разу. Это стабильная система, Энни. - В голосе профессор появились напряженные нотки. - Та, что мы искали все эти месяцы. И я бы очень хотел поговорить с нашим таинственным гостем.
- Даже обрывков записей нет? - быстро спросил Аббат. - Можно опознать характерные признаки, если это кто-то из наших сотрудников...
- Это мог быть кто угодно, но доступ в лабораторию у него был точно. Я передал данные службе безопасности здания. Они утверждают, что взлома не было.
- Ну ладно, а как насчет камер наблюдения?
Негромкий смешок, прервавший мерное журчание воды:
- Аббат, ты прекрасно знаешь, почему я их отключил. В самом начале работы я жил в лаборатории. И мне совершенно не улыбалось, чтобы кто-то смотрел на записи, на которых я хожу по залу, размахивая руками, и часами разговариваю сам с собой.
Энни моргнула от такой откровенности. Дождь накрапывал сильнее: скамейка, на которой они сидели с Аббатом, порядком вымокла, но девушка не обращала на это внимания.
- Нам нужен пациент ноль, чтобы стабилизировать систему. - Голос профессора сделался еще напряженнее. - У нас не так много времени, и а финансирование почти на исходе. Аббат, Энни, я сделаю, что смогу, но я рассчитываю на вас.
Сердце Энни подпрыгнуло. Девушка мгновенно представила, как она преодолевает тягу к одиночеству и становится пациентом ноль, и профессор, всем обязанный ей, наконец-то приглашает ее на ужин, а потом они ложатся в барокамеры, и она открывает ему свой настоящий мир, без боли, крика и страха...
Щеки неудержимо заливала краска. Что за чушь лезет в голову!
Аббат, все это время внимательно наблюдавший за ней, резко помрачнел.
- Кстати, - отрывисто сказал он, - уборщицы тут жалуются, что вы одержимы дьяволом, профессор. Не подскажете нам с Энни , в чем тут дело?
Энни приоткрыла рот от ужаса. Из динамика браслета не доносилось ни звука. Нет, она никогда не слышала от профессора ни одного грубого слова, он даже голос никогда не повышал, но вот так взять и спросить...
- Аббат, ты помнишь, о чем мы говорили пять лет назад? - очень спокойно спросил наконец профессор Фрейзер. В его речи слышалась странная нотка, словно он повторял за кем-то. - Мне бы не хотелось напоминать тебе тот разговор еще раз.
Аббат застыл на месте. Дождь лил все сильнее, и струи стекали по его лицу, как слезы.
- Достаточно, - сухо закончил профессор. - Аббат, на тебе синхронизация потоков, поскольку сейчас временное сжатие индивидуально. Готовь интеграцию. Энни, проверь барокамеры и попробуй вспомнить, видела ли ты что-нибудь. Криминалисты будут после обеда. И возвращайтесь в лабораторию: на озеро идет грозовой фронт.
Двадцать лет назад
Дейзи сидела посреди комнаты, закрыв глаза. Поодаль валялся отключенный телефон с разбитым экраном.
Все было плохо. Очень плохо.
Даже когда она валялась в лихорадке после поездки в Африку, доктора качали головами, а Дик не отходил от ее постели, у них была надежда. Тогда она не знала, сможет ли выйти из палаты своими ногами, но их было двое. Теперь... теперь Дик был лишь голосом посреди океана, имя которому было одиночеством, и она тонула, даже не пытаясь выкарабкаться.
Четкий мысленный голос брата привел ее в чувство.
Итак, мое сознание нельзя перенести ни в коматозного пациента, ни в обычного человека, ни в близкого по генетике носителя, ни в животное.
- Если бы было можно взмахнуть волшебной палочкой и сказать "сознание, перейди!" - прошептала Дейзи.
Да уж. Тем более, что двоюродного брата, который макал меня головой в унитаз, особо не жалко. Увы, одного желания мало. Клонирование с транслокацией части хромосомы займет годы, плюс нам не обойти биоэтические запреты. Что остается?
- Месть, - одними губами сказала Дейзи. - Я хочу к чертям разодрать тот балкон. И -
Утилитарная сумма ниже нуля. Ты не профессиональный убийца, поэтому мы с легкостью окажемся в тюрьме. Кроме того, убийство калечит душу. Вряд ли это здорово скажется на научной работе.
- Строить планы по захвату тела нашего кузена тебе это не мешало.
Тогда была цель. Здесь лишь минутное удовлетворение.
Дейзи вздохнула.
- Но разорвать что-нибудь в клочья очень хочется.
Некогда. Мы еще не проверили самую очевидную гипотезу. Что происходило с другими Ля Шапелевскими близнецами, когда один из них погибал?
- Дик, ты вообще помнишь, что сегодня твои похороны? - хрипло спросила Дейзи. - Или только я одна тут с ума схожу?
Дейзи, я голос в твоей голове. Мне нельзя сходить с ума. Ты вообще представляешь, каково это - быть голосом, который боится даже сойти с ума, потому что рядом ты?
Девушка на секунду перестала дышать. Потом медленно провела ладонью по лицу.
- Да. Извини.
Тогда поехали. У нас есть старые данные, еще до заявки на грант. Начнем с них.
Небольшой кирпичный коттедж стоял на отшибе. Солнце уже давно поднялось над крышами, когда Дейзи наконец нашла нужную улицу.
- Маргарет Фрейзер, - представилась она немолодому полному мужчине, ожидающему ее у подъездной дорожки. - Вы, наверное, Джеральд и Моника? А Льюис в доме?
- Он не откликается на это имя, - покачала головой крашеная женщина, стоящая на газоне с сигаретой. - Только Аббат. Уже полтора года, с тех пор, как Лесли...
- Я понимаю. - Дейзи изо всех сил пыталась добавить в свой голос этого самого понимания. - А что именно произошло? Я знаю, что Лесли погибла от заражения крови...
- Нечистая игла при анализе, - кивнул Джеральд. - Мы выиграли иск против госпиталя, но Льюису это не помогло. Ни переезд, ни новая школа... Они с Лесли каждый день часами вместе играли на гитарах. Битлз, АББА... особенно АББА. Льюис обожал их песни так, что Лесли окрестила его Аббатом за неделю до того, как у нее брали тот злосчастный анализ крови. И теперь он забирается с гитарой на чердак и наигрывает старые мелодии. С нами он почти не разговаривает.
Тяжелый случай. Боюсь, Лесли ушла навсегда.
- А, простите, Льюис был с сестрой, когда она умирала? - осторожно спросила Дейзи.
- Нет, конечно! Тащить ребенка в больницу, которая уже угробила нашу дочь - как вы себе это представляете? Льюис все это время был дома.
Ему даже не дали с ней попрощаться.
Слушай, не то, чтобы я была против, но ты собираешься комментировать вообще все?
А что еще остается?
Дейзи хмыкнула.
Похоже, любовники в ближайшие лет сто мне не светят. Советами замучаешь.
Не без этого.
Родители Льюиса-Аббата недоуменно смотрели на нее.
- Я поняла, - сказала Дейзи, усилием воли возвращаясь в реальность. - Я могу поговорить с... Аббатом? Я постараюсь его не расстраивать.
Тощий мальчишка сжался в комок на деревянной лестнице, ведущей на запертый чердак. На вид ему было не больше восьми.
Не может попасть на чердак? А, закрыто. И гитара наверняка осталась там. Добрые у него родители.
- Привет. - Дейзи села рядом с ним на ступеньки. - Меня зовут Дейзи. У меня тоже был брат-близнец.
Был?
Вообще-то я могу фото твоей могилы показать, если что.
Умеешь ты поднять настроение.
Мальчишка покосился на нее исподлобья, но тут же снова уставился на пол.
- Шоколад у меня тоже есть, - добавила Дейзи. - Поможет?
Она разломила плитку пополам и осторожно положила одну половинку на ступени. Мальчик не шелохнулся.
Все еще тянешься к сладостям?
Кто бы говорил. Думаешь, я не помню, как ты таскал конфеты у меня из-под подушки?
Было дело. Ох, Дейзи... дорого бы я дал, чтобы снова перемазаться в шоколаде.
Острая нота холода и одиночества вновь пронзила сердце.
- А еще, - куда тише сказала Дейзи вслух, - мне очень одиноко. Каждый раз, когда я просыпаюсь, я вспоминаю, что совсем одна. Никто никогда не возьмет меня за руку, не обнимет, не накроет пледом, когда я усну на диване с ноутбуком, не принесет мороженого... А всем остальным, конечно же, просто наплевать.
Зуб даю. Еще небось и злорадствуют. Гады они, эти остальные, я всегда это говорил.
Дейзи стоило больших усилий, чтобы не захихикать. И тут юный Аббат поднял голову.
- Лесли всегда делала сок по утрам, - хмуро сказал он. - Пока родители спали. Отца пушкой не разбудишь, так что я забирался в подвал за морковкой, а Лесли включала соковыжималку на минимальный режим. Потом я все мыл, и прятал до следующего раза.
Правильный подход.
- А Лесли никогда не говорила с тобой? Ну, как голос в твоей голове? Может, тебя било током - были такие ощущения?
Мальчишка помотал головой.
- Я вообще ее не слышу. Только иногда... будто музыка. - Он отвернулся и тихонько шмыгнул носом. - Я все пытаюсь ее наиграть, но не получается. Не хватает чего-то.
- Но ты не можешь не играть, - тихо сказала Дейзи. - Потому что это все, что у тебя есть от Лесли.
Аббат посмотрел ей прямо в глаза.
- Да. Только никто этого не понимает.
- Внуков у нас не будет, вот что хуже всего, - сказал ей на прощание отец Аббата.
- Внуков? - Дейзи непонимающе посмотрела на него, взметнув брови. - У вас же есть маленький сын.
- Да, но надо смотреть в будущее. У Лесли были бы дети. У Аббата, - Джеральд произнес это имя ожесточенно, словно выплевывая, - их никогда не будет. Он не мужчина.
Мальчишке нужен хороший психолог. Или просто значимый взрослый.
Да. Но что можем сделать мы?
Не знаю. И это хуже всего.
Домой Дейзи вернулась через неделю, совершенно разбитая. Четыре поездки, из них только один выживший близнец. Остальные - визиты в архивы. И судьбы оставшихся близнецов: одно самоубийство, одна смерть в глубокой старости от естественных причин - и одно кровоизлияние в мозг двадцать шесть лет спустя в палате психиатрической клиники. Единственный случай, когда момент смерти первого близнеца пара встретила вместе. И, судя по записям в медкарте, случившееся с Молли Холлиман, стокилограммовой продавщицей чизбургеров из Онтарио, мало отличалось от ситуации с Дейзи.
Похоже, наше время ограничено. Двадцать лет? Тридцать? Точно не шестьдесят: мозг не выдержит двойной нагрузки.
- Значит, будем устранять факторы риска, - зевнула Дейзи, ложась в постель. - Бег по утрам, плавание, регулярный массаж, чтобы убрать тактильный голод, профилактические осмотры, здоровый сон. Словом, полный комплект.
Тебе будет одиноко.
Мне уже одиноко. Но без тебя я бы сошла с ума.
Ты боишься?
Ты же знаешь ответ. А ты?
Спроси меня об этом еще раз лет через пять.