В детстве, когда его спрашивали, кем он хочет быть, он отвечал громко, не колеблясь: "Лесником!" Взрослые смеялись, девушки со значением смотрели на кавалеров.
Они не догадывались, что он мечтает спилить все деревья. Чтобы не вырастал больше для каждого человека на земле свой ясень, кедр или рябина, обручающие его незримо с будущей любовью. Чтобы отец полюбил мать сам, а не из-за раскидистого дубка, куда они ходили на годовщину свадьбы.
Когда дуб сгнил изнутри, его родители долго, со скандалом делили квартиру. А Виктор ушел из дома и подал документы в лесничество.
Он пахал как проклятый. Он писал докладные записки по охране лесов, устраивал внеочередные проверки, даже ограничивал прогулки, дабы исключить саботаж. Коллеги его ненавидели. Руководство хмыкало - и давало очередной допуск.
Его однокурсники давно переженились, но Виктор запрещал себе даже подойти к девушке. Наверное, где-то зацвел саженец яблони, ядовито думал он, и мысль его отрезвляла.
Восемь лет спустя он добился цели. Виктор был старшим инспектором с правом на ношение, и роща беззащитная стояла перед ним.
Его роща. Здесь росло его дерево.
Виктор перехватил топорище поудобнее, крякнул - и из тонкой красивой ели полилась смола. На миг зрение застлал свет, и словно наяву Виктор увидел Галину Ивановну, учительницу музыки, и ее вечно пьяненького мужа, водителя "Скорой".
И правильно, холодно подумал кто-то внутри Виктора. Она могла бы петь в опере. Зачем ей всю жизнь страдать с пьяницей?
Топор впился в ствол кривой сосны, и Виктор увидел накрашенную девицу, с визгливым хохотом запрыгивающую в "ламборджини". Эта тоже быстро утешится.
Он рубил и рубил. Рябина, липа, снова сосна, молодой клен(совсем подростки, забудут друг друга через неделю), и старая, клонящаяся к воде ива.
Виктор вытер пот со лба и шагнул к корявой березе, стоящей в стороне. Занес топор.
И в последний миг отшатнулся от яркой вспышки перед глазами.
Катя из одиннадцатого "Б", почти не изменившаяся за десять лет, в свадебном платье на вертящейся карусели, звезды над головой, он рядом с ней, помолодевший, хохочущий, и вокруг - несрубленные клены, липы, сосны, и одуряющий до беспамятства аромат белоснежных вишен.
В груди закололо. Сердце.
Карусель разлетелась на осколки и исчезла. Топор выпал из вдруг ослабевшей руки.
- Я должен... любить... сам, - прохрипел он.
Лес не отвечал.