Xy
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Алена
Прощайте, осенние листья. Прощай, мокрый асфальт. Всего вам доброго, огни реклам, завтра зажжетесь для кого-нибудь еще.
Финита ля трагедия. Прыжок на рельсы, яркий свет фар летящего наперерез поезда, боль и темнота - и покой. Вечный покой.
И плевать на то, кто что скажет. Мне настолько все равно, кто и что подумает, что даже писать об этом не хочется. Ни писать, ни читать, ни сидеть в офисе на полную ставку и думать, что от моих действий не меняется ничего. Ну, бумажки полетят по контрольной цепочке чуть помедленнее, вот и вся разница. Да и бумажек-то никаких нет. Электронный документооборот, мать его.
Мне расхотелось жить. Каждая звезда, которую я ждала, обернулась пылью. Новый роман Пелевина, новый Шерлок, следующий Доктор Кто, альбом Кримбла, следующий фильм про пятьдесят оттенков темного, рождественская поездка к родителям, третье свидание с Юркой - прощайте, жалкие огрызки воспоминаний. Вы не принесли мне ни-че-го.
А значит, я ухожу. До свидания, дорогой дневник. Ты в этом мире остаешься. А я... я на рельсы.
Александр
Как ни странно, это, кажется, мой дневник. Или дневник моей - сестры, девушки, подруги? Понятия не имею. Я нашел его в кармане куртки, и больше у меня из документов ничего с собой не было, даже паспорта, стало быть, он важен. По крайней мере, с его помощью я смогу привести свои мысли в порядок.
Кто я? Моя жизнь началась полчаса назад на рельсах метро. Куртка и джинсы разорваны, но на мне самом ни царапины. Одежда, кстати, тесная и неудобная, словно ее покупали не на меня. И - я ничего не помню. То есть я смогу нарисовать асимптоту, процитировать Лермонтова или написать химическую формулу поваренной соли, не вопрос, но вот специфические знания о том, как меня зовут и где я - учусь? работаю? - похоже, похоронены где-то в темноте.
А есть ли у меня вообще прошлое? Или я возник из ниоткуда? Дежурная по станции сказала, что она видела, как девушка бросилась под поезд, но вытащили-то с рельсов меня! Может быть, она ошиблась, длинные волосы закрыли лицо. А может быть...
Не знаю. Но кажется, с суицидом и депрессией мы на короткой ноге. По крайней мере, я чувствую, как первичное любопытство отступает, и все, чего мне хочется - оказаться одному в темной комнате под одеялом и как можно дольше не включать свет.
Александр
Умирать скучно. Жить глупо. У меня ни копейки денег, мне некуда идти, а на улице поздняя осень. Может быть, было бы лучше, если бы я попал под тот поезд.
Я перечитал все записи в этом дневнике. Кажется, я все-таки не был неправ по поводу одежды: на мне женские джинсы и куртка, поэтому оно все так плохо сидит. Звучит фантастически, неправдоподобно, безумно, но я делаю единственный вывод, который могу сделать: я был молодой женщиной по имени Алена, которая покончила с собой, и в этот миг в ее теле оказался я.
Как это странно... невозможно... пугающе... волшебно.
В кармане ключи от квартиры, в телефоне приложение для оплаты ЖКХ с адресом и карта города.
Кажется, это начало следующего великолепного приключения.
Александр
Алена, кем бы ты ни была, спасибо тебе. В холодильнике нашлось молоко и бублики, в ванной обнаружился горячий душ, а в комнате - двуспальная застеленная кровать. Я наелся и выспался. В коробочке на секретере лежат пятьдесят тысяч - не то, чтобы много, но на первое время хватит. Найду ли я работу без паспорта - это вопрос, но мне не стоит задаваться им сегодня.
P.S. Вообще не стоит. Я нашел на компьютере фрилансерские задания. Если я прав, Алена неплохо зарабатывала редактурой и переводами. Не пропаду.
P.P.S. У девушки Алены где-то была родня, друзья, коллеги по работе. Что делать, когда они забьют тревогу и найдут, соответственно, меня? Надо думать.
Александр
Это случилось. Ко мне вернулась память.
Вернулась - не то слово. Как назвать вновь обретенным то, что никогда тебя не покидало?
Важно одно: я понял и принял свое прошлое, и теперь мне намного легче существовать. Нет, не существовать - жить.
Я помню, как я рос, будучи Аленой. Помню издевательства одноклассников во втором классе, летний лагерь в четвертом, олимпиаду в седьмом. Помню морковный сок, приготовленный для меня моим первым мальчиком (и до сих пор не знаю, как мне относиться к этому воспоминанию), помню пшенную кашу, которую Алена ела в детской больнице. Я - не она, я - другой человек, нечто большее, но я помню и знаю Алену так интимно, как это только возможно.
Мне кажется, я люблю ее.
Люблю - и не могу вернуть.
Александр
Наверное, это называется крайней степенью нарциссизма - влюбленность в самого себя. Генетически оно объясняется совсем просто - мы идеально подходим друг другу, потому что в нас запечатлены черты и матери, и отца. Но неважно, не имеет значения, почему так выстроились звезды - главное то, что мне с этим небосводом делать.
Возможно, я схожу с ума.
Нет, почти наверняка.
Готов отдать жизнь, чтобы снова ее увидеть. И мне кажется - пока только кажется! - что это - мой шанс.
Если, покончив с собой, Алена стала Александром, то, вернув этот дар обратно, Александр снова станет Аленой. Логично?
Нет. Чудовищно. Я идиот.
Но я люблю ее. И если есть шанс, чтобы моя любимая была жива, неужели я не попробую... а ведь не попробую. Я боюсь. Я хочу жить. Сейчас, когда я мужчина, когда впереди открыты совершенно другие дороги, пусть и придется повозиться с паспортом... сейчас, когда меня не давит багаж прошлого - не-моего прошлого...
И сейчас - покончить с собой?
Одно ясно: если я собираюсь это сделать, лучше сделать это сейчас. Потом у меня не хватит сил.
Алена
Я жива!
Я - снова - живу. Я дышу! Я двигаюсь! Боги, как это прекрасно... и какой идиоткой надо было быть, чтобы от всего этого отказаться, а? Я жива-а-а-а, послушай же, реальность! Я жива!
Гм.
Все-таки ты это сделал. Ну кретин.
Нет, не то: я пишу первое, что приходит в голову, а ведь ты прочтешь это в дневнике, и это может больно тебя ранить. Нет, нет: я чувствую нежность и благодарность за твою жертву, я счастлива, что живу, и в этом правда.
И этот дневник я пишу для тебя. В то, что ты еще вернешься, я не сомневаюсь.
Я очнулась в собственной постели, на кухне меня ждал мой любимый горячий омлет, и повсюду - за тюбиком зубной пасты, за стаканчиком зубочисток, под полотенцем - меня ждали короткие нежные записки. Я не помню, как их писал... писала. Но это был подарок. От не-меня - мне.
Мы и впрямь два разных организма в одном теле. Две личности. Две личности, намертво влюбленные друг в друга.
И что мне теперь делать? Принимать на ночь по двадцать таблеток снотворного, предварительно устлав спальню лепестками роз? Писать письма тут, в дневнике, надеясь на взаимность?
Мне есть ради чего жить - я теперь люблю жизнь как она есть, и во мне живет мужчина, который мне небезразличен. Как только с ним встретиться, вот в чем вопрос...
Нет. Нет тут никаких вопросов. Все просто, как три рубля. Только очень больно.
Александр
Алена, мы не можем так жить. Это...
Алена
Невозможно. Но это есть.
Александр
Мы не можем так общаться. Всю жизнь. Каждый день! Это противоестественно. Я знаю, что это больно... и я не могу от этого отказаться. Я люблю тебя.
Алена
И я люблю тебя. Как тебе музыка? Я оставила ноут включенным...
Александр
Я заметил. Посмотри на нас. Мы обмениваемся записками, словно обычная влюбленная парочка.
Алена
Ты сделал для меня блинчики. Они все еще горячие. Черт, мне кажется, или я схожу с ума?
Александр
Нам нужно остановиться, Алена. Сделать выбор. Мы не можем прожить так всю жизнь, ты же понимаешь. Две возможности - и нужно решить, какая из них милосерднее.
Алена
Тогда живи ты.
Александр
Ты.
Алена
Нет. Ты.
Александр
Это сумасшедшая осень. И этой осенью мне придется учиться жить одному. Алена, ты сделала выбор, и если наше тело теперь будет смотреть на мир моими глазами, значит, так тому и быть.
Я поехал в университет сегодня. Не знаю, зачем, но я встретил там Иринку, ты помнишь ее? Конечно, помнишь, твоя лучшая подруга с первого курса. Она была одна, и без зонта, хотя шел проливной дождь. Я проводил ее до метро, и мы немного поговорили. Кажется, я ей понравился. Во всяком случае, номер телефона (который мы и так прекрасно знаем, да ведь?) у меня теперь есть.
Александр
Звучит так просто, да? Встретил одну девушку, понял, что с ней ничего не получится, потому что вы существуете в одном теле, сразу же встретил другую. Но это не так просто. Мои мозги горят и плавятся, будто на огне; я чувствую, как я меняюсь, как Алена-Александр-Алена становится Александром раз и навсегда, как закрывается сумасшедшая вращающаяся дверь, пропускающая нас по очереди через врата Аида сюда, в эту однокомнатную квартиру со смешными кроликами на обоях.
Это нормальная жизнь. То, чего ты хотела для меня, Алена.
Почему же мне так больно...
Наверное, я не буду описывать здесь все. Нет смысла. Сводил Иринку в кафе, в театр, угостил вареной кукурузой в парке, прокатились на речном трамвайчике, погуляли по набережной. И все это время в душе поднималась волна горечи. Я - профессиональный самоубийца-неудачник. Стою ли я нормальной жизни? Жены, детей, а главное - многих лет, в течение которых я буду помнить и знать, что там, глубоко внутри, живет прекрасная девушка Алена, которая могла бы жить, если не я? И справедливо ли это по отношению к Иринке?
Я не знаю.
Но еще одно самоубийство - не выход.
Я буду жить дальше.
Ирина
После того, что я видела, у меня не осталось сомнений.
То, что написано здесь - правда.
И я чувствую, что должна написать, что случилось потом.
Мы с Сашей пошли в кино. Обычный кинотеатр на окраине, 3D-очки и попкорн в бумажных стаканах. Только вот фильм все не начинался и не начинался.
- Что-то там происходит, - озабоченно сказал Саша, вставая.
- Сходим посмотрим?
- Я схожу. Ты посиди...
Он не успел закончить фразу. Из-за черной шторы вышел человек, вскинул что-то в руках, и в моих ушах будто бы взорвалась граната - с таким грохотом автоматная очередь проехалась по полупустому залу. Я на миг зажмурилась.
А когда открыла глаза, Сашки не было.
На полу между рядами в простреленной насквозь куртке валялась Аленка. Живая и невредимая, и вовсе не исчезнувшая в Хабаровске у тетки.
Тем временем в зале появлялись новые автоматчики. Сзади раздались крики, чей-то стон - зацепило не только нас. Я бросилась поднимать Аленку.
- Что... что такое? - сонно спросила она.
- Это я тебя должна спросить! Что происходит?
- Меня убили, наверное... - выдохнула она. - Как давно я не...
К нам подошли несколько вооруженных бородачей в камуфляже. Меня начало трясти. Бородачи коротко переговорили на своем языке, и один из них ткнул меня стволом в бок, вынуждая двинуться к краю зала. Аленка, охая, кое-как поднялась и пошла за мной.
Нас свели вниз, на первые ряды кинотеатра. Нас было человек двадцать, не больше. Толстуха с дочкой лет двенадцати, молодая парочка, пожилой уже старикан, что он забыл на молодежном фильме... я вдруг поняла, что не помню, на какой фильм мы пошли.
Аленка дернула меня за рукав.
- Сколько времени прошло? - прошептала она. - Какой сейчас месяц?
- Конец осени уже, - прошептала я в ответ. - Ты объяснишь мне, что произошло?
- Потом...
Мы рассаживались, пока высокие люди в камуфляже отбирали мобильные телефоны и "наводили порядок" в зале. Наконец один из них шагнул вперед.
- Меня зовут Амиль Хаджиев, - гулким голосом произнес он. - Сидите спокойно и не двигайтесь.
Меня колотило уже всерьез. Боже мой, я ведь только хотела пойти в кино, подержаться с Сашкой за руки, может, поцеловаться немного в темноте со вкусом Кока-колы, а сейчас? Это ночной кошмар, это происходит не со мной, не со мной, не...
- Ничего себе денек, да? - Аленка улыбалась. Ей все было нипочем. - Ну, подруга, как будем выбираться?
- Подруга? - я начала шипеть. - Ты меня обманула! Ты... все это время Александром была ты?
Аленка посерьезнела.
- Нет. Я отдала ему свою жизнь, чтобы он мог быть собой. С тобой был он. Я не помню этих дней.
Час от часу не легче.
- А сейчас что с ним? Он мертв?
- Он будет жить, когда умру я, - спокойно ответила Аленка. - Скоро.
Я беспомощно обхватила сиденье руками. Обитая бархатом спинка чуть качнулась. Вокруг нас продолжалась жизнь: люди разговаривали, утешали друг друга, бормотали разные заверения, уверяя, что все будет хорошо...
Я чувствовала, словно меня ударили огромным молотом и оставили собираться заново из кусочков. Я не могла поверить, что Сашки больше нет, что есть Аленка, что она и Сашка - некое безумное целое...
И, как не крути, я была рада увидеть свою подругу снова. Но вот обстоятельства...
- Знаешь, я ведь влюбилась, - тихо сказала я. - В Сашку. Он такой спокойный был...
- С ним было спокойно, - кивнула Аленка. - Я знаю. Хотя ни разу не была с ним. - Она улыбнулась. - Я знаю, что с ним было бы именно так.
- Не ревнуешь?
- Нет. Мы как икс и игрек в XY-хромосоме. Так тесно сплетены вместе, что икс никогда не может быть с игреком. Они одно. Мы - одно.
- И я теперь должна хотеть твоей смерти? Чтобы Саша вернулся?
Аленка усмехнулась.
- А ты хочешь?
- Не говори ерунды. Я просто не знаю, как... что вообще... - я запнулась. Был бы тут Сашка, я бы просто обняла его и заплакала.
Я неловко пододвинулась и обняла Аленку. В глазах защипало.
- Дурацкая ситуация, что не говори, - с легкой насмешкой сказала Аленка. - А тут еще террористы эти...
Она потерла лоб. Кажется, и у нее глаза были на мокром месте.
- Все будет хорошо, Иришка. Обещаю.
Алена
Ну здравствуй, дорогой дневник. Давно не виделись. Вот сижу, понимаешь, на прицеле у здоровенного бородатого мужика, смотрю прямо в дуло его автомата - и думаю, чего бы такого в тебя написать, чтобы слаще спалось.
А ведь если бы я тогда в метро по-настоящему погибла, все было бы по-другому. Не было бы Александра, и Иринка бы не оказалась здесь, в кинозале смертничков. Порой не знаешь, что лучше.
Ну, будем считать, что бытие всяко лучше небытия, а посему я отобрала у Иринки свой родной дневник и пишу сюда сама. Я все еще люблю другого себя. Безумно. И - хотя я так, так хочу жить! - я готова отдать Александру оставшееся время. Потому что не только он любит, но и любят - его.
Да и просто потому, что он - это он.
Осталась самая малость. Выбраться отсюда и вытащить Иринку живой и невредимой. Потому что она моя подруга, потому что Александр мне не простит, да и просто потому, что это правильно, черт подери. Хотя мне до невозможности завидно, когда я думаю, как они с Александром просто сидят вечером перед Нетфликсом, укрывшись одним пледом на двоих. Всего-навсего.
Ревнивая девчонка, вот я кто.
Но ненадолго.
Ирина
Я забылась неспокойным сном на несколько минут. Когда я пришла в себя, Аленка уже отложила дневник в сторону и забилась в кресло с ногами, шелестя остатками попкорна в чьем-то забытом ведерке. На соседнем ряду два паренька играли в карты.
- Кина не будет, - сказала Аленка, поймав мой взгляд. - Сегодня уж точно.
- Будут массовые расстрелы, ибо только они спасут родину, - хмыкнула я. - Зачем мы им здесь, ты представляешь?
- Борются за мир во всем мире, очевидно же.
- Сдается мне, что им нужно что-то куда более конкретное, - задумчиво сказала я. - Только вот что?
Амиль Хаджиев вернулся. С ним был старик в барашковой папахе.
- Пока полиция ведет переговоры, - произнес Амиль Хаджиев, - мы займемся тем, для чего нас собрал здесь Аллах. Убейте их всех.
По залу прокатился единый вопль ужаса.
- Подождите! - Толстая женщина встала со своего места. - Вы не можете нас всех убить! Выдвигайте требования!
Хаджиев раздраженно махнул рукой.
- Мои требования уже здесь, в этом зале. Хасмулла-эфенди, шайтан-дева здесь?
Аленка стиснула мою руку.
Старик в барашковой шапке шагнул вперед. Все взгляды в зале были прикованы к нему.
Он откашлялся и медленно начал странный горловой речитатив. Это пение было похоже на призыв к намазу, только в отличие от него, голос муллы звучал монотонно, как песня шамана.
Под заунывные переливы я обвела взглядом зал. Алые ряды кресел, обманчиво-уютные и мирные. Боевики в камуфляже у проходов. Вскрытая упаковка с бутылками воды, перепуганное очкастое лицо рыжего паренька, побелевшие скулы Аленки... как бы мне сейчас пригодилась Сашкина рука...
Хатмулла-эфенди закончил петь.
- Шайтан-дева здесь, - цокнув языком, сказал он. - Здесь. Да.
- Долго искали, - усмехнувшись, сказал Хаджиев. - Долго. На улице не возьмешь, в квартире не отыщешь... насилу здесь нашли.
Женщина, стоящая поперек ряда, закричала:
- Да кто, кто вам нужен? Заберите ее и уходите!
- Добрая тетя, - пробормотала Аленка.
Хаджиев вскинул автомат. Два одиночных выстрела, и старичок с внуком, сидящие на первом ряду, упали с дырами во лбу.
Кто-то закричал. Я не сразу поняла, что это была я.
- Хватит!
Аленка стремительно выскочила из-за кресел и бросилась к Хаджиеву. Тот перевел дуло автомата на нее, но ей, казалось, была безразлична скорая смерть.
- Отпустите их, - сказала она тише. - Вам нужна я.
Он выстрелил.
Аленка пошатнулась, но не упала. Она стояла спиной ко мне, и я не видела, что произошло, но видела, как резко побледнел боевик.
Перед ним стоял Александр.
Следующие выстрелы слились в моем мозгу в одну кошмарную какофонию: Хаджиев продолжал стрелять и стрелять в упор, вопя во все горло, куртка на Аленке на глазах превращалась в лохмотья, а Аленка все не падала и не падала.
Она - он - все-таки она - сделала шаг и слабо коснулась горла стреляющего.
- Отпустите их.
Голос прошуршал бестелесным призраком, но для боевиков он прозвучал громче раскатов грома. Трое здоровенных мужчин обменялись взглядами и, не сговариваясь, бросились к выходу. Даже старик в барашковой шапке попятился.
- Шайтан-дева, - хрипло сказал Хаджиев. - Поделись своей силой.
- Мне нечего тебе дать.
Голос Аленки по-прежнему был не громче писка. Заложники задвигались на сиденьях, приходя в себя. Наконец до первых из них дошло, что бородачи с автоматами сбежали, а главарю еще нужно будет перезарядить оружие.
- Быстрее! - закричала я. - Бегите, ну!
Их не нужно было уговаривать дважды.
Хаджиев невидящими глазами смотрел в ее лицо, не видя его. Потом его рука дернулась, и он вслепую нашарил кинжал у себя на поясе.
Аленка рухнула на колени. Из ее - его горла хлынула кровь.
Но она была жива. Мой Сашка был жив.
- Какие потрясающие впечатления, - хрипло проговорил он. - Так жаль, что не с кем будет их обсудить.
Он имел в виду не с Аленкой, поняла я, и вместе с жалостью в моей душе шевельнулось чувство, очень похожее на ревность. Икс и игрек в XY-хромосоме, нераздельные и неразделимые.
- Ты ребенок шайтана, - выплюнул Хаджиев. - Такая сила не должна принадлежать тебе!
Сашка, пошатнувшись, развел руками. Он едва стоял на ногах, но я услышала в его голосе слабую насмешку.
- Тогда как ты ее у меня заберешь, герой?
- Аааргх! - Хаджиев яростно хлестнул кинжалом по Сашкиной руке, разрывая рукав. Хлынула кровь. - Будь же проклята! Будь все оно проклято!
Не дожидаясь ничьей реакции, он развернулся и исчез за занавеской. Я понимала, почему. Это страшно - смотреть в глаза человеку, которого убиваешь, и видеть, как он не умирает.
Мы остались в зале втроем - я, раненый Сашка, из чьего плеча все еще текла кровь, и старик в барашковой шапке.
- Дитя шайтана, - проговорил старик. Негромко, но веско. - Подойди.
- Я едва на ногах стою, если вы не заметили, - слабо отозвался Сашка. - Уж лучше вы к нам.
- Не смешно. - Я подошла к нему. - Дай перевяжу.
- Амиль хотел забрать твою силу. Когда у него не вышло, он попробовал тебя убить, - сказал старик. - Я не так глуп.
Сашка повернулся к нему, отстраняясь от меня.
- Чего же ты хочешь?
- Чтобы твой род не прервался. Ты принадлежишь нам, даже если не знаешь этого. Твоя мать или бабка или прабабка была одной из нас. Я хочу, чтобы твоя сила к нам вернулась.
Сашка поднял брови.
- Интересно. Но я не хочу возвращаться.
- Это неважно. Вернется твоя дочь или правнучка. Главное, чтобы она была.
- Что ты хочешь этим сказать, старик?
- Шайтан-дева встречает последнюю смерть, только когда сама зачнет дитя, - проговорил старик. - Иначе она умирает от старости, и род прерывается. Зачни дитя, дитя шайтана. Иначе твоя сила будет потеряна вместе с тобой, и все будет зря.
- Моя сила?
- Ты несешь в себе кровь нашего рода. Пока ты живешь, живем и мы.
Он коротко кивнул, сунул в руку Сашки прямоугольник визитки, развернулся и вышел. Я без сил опустилась в ближайшее кресло.
- Блин.
- Да, - сказал Сашка, сбрасывая разлохматившуюся куртку. - Хотел бы я знать, для чего им моя "сила". Для чего вообще они хотели использовать временно бессмертного меня? Для камикадзе-акций устрашения? Для донорства? Для придирчивых клиентов борделя?
- Не знаю и знать не хочу, - проговорила я. - Главное, что все позади.
Сашка шагнул ко мне, и я встала ему навстречу.
- Да, - сказал он. - Позади.
Александр
Стало быть, я родом из сумасшедшего клана горцев, и они мечтают, что когда-нибудь моя внучка или правнучка вернется обратно. Унаследовав мои... способности.
Что же мне делать? И не слишком ли эгоистично с моей стороны замыкаться в своей жизни, когда я, возможно, могу помочь кому-то?
А, к черту. Моя Аленка в лимбо, в нигде, а это значит, плевать на всех остальных, если уж я не могу вернуть к жизни ее.
Буду жить обычной жизнью. С Иринкой. И никаких гвоздей.
Хотя Аленка так хотела жить...
Я дам тебе шанс, Аленка. Пусть выбираешь ты, слышишь? Выбери за нас двоих.
Алена
Что тут выбирать? Между тобой и собой я всегда выберу тебя. Заведи дочку с Иринкой и будьте скучной счастливой семьей.
Радостной тебе жизни, мой дорогой.
Александр
Сегодня у меня был неприятный разговор.
Я спускался по лестнице в подъезде, когда наткнулся на нашего террориста и похитителя - Амиля Хаджиева. Он выглядел так, что сразу было ясно - это не его лучший день. Трясущиеся руки, мешки под покрасневшими глазами, мятый пиджак и пятна от соуса на рубашке.
- Шайтан-дева, - выдохнул он. - Выходи за меня.
Я поперхнулся.
- Простите?
- Стань моей женой по шариату. Ты поделишься своей силой с нашим ребенком. Нашему сыну не будет грозить пуля и нож! Он станет великим лидером и объединит всех нас в священном джихаде!
- Если вы не заметили, я сейчас не в том виде, чтобы рожать детей, - осторожно сказал я.
- Да ерунда. - Он полез за пистолетом. - Хочешь, прямо сейчас исправлю?
Я покачал головой.
- Простите, но ваше предложение неприемлемо. Ваш старейшина сказал, что он готов ждать, пока моя дочь или внучка сама не присоединится к вам.
- А я не хочу ждать! - пьяно выкрикнул Хаджиев. - Мне нужен мой сын - сейчас!