Мой рассказ правдив и поучителен. Его написала сама судьба на руке обычной женщины по имени Ася. Но прежде, чем я начну его повествование, хочу познакомить вас с этой далеко не юной женщиной.
Ее нельзя назвать красавицей, ибо Ася не стройна, и на стане ее не сомкнутся кольцом мужские руки. И лицом она некрасива: глаза небольшие, волосы редкие, губы упрямые. И лет ей за 30. Ее можно назвать главным бухгалтером, потому что в этом была ее единственная суть до недавнего времени. Почему я говорю "до недавнего"? Потому что с некоторых пор Ася стала меняться.
Трудно сказать, что толкнула ее придти в фитнес-клуб, открывшийся неподалеку от ее дома, но история эта началась именно с уроков восточных танцев или, как это сейчас принято называть, с "танцев живота".
Итак, в один обыкновенный вечер инструктор-Ирочка раздавала восточные костюмы со словами: "Через неделю выступаем".
- И я? - удивилась Ася.
- Все! Наряд подгоните под себя и украсьте, пожалуйста, этими блестками. Я просто не успеваю, - попросила ее Ирочка
В этот же вечер, пришивая пайетки и мониста на свой костюм, Ася отругала себя: "Какая дурочка! На кой мне восточные танцы? Я же двигаться не умею. Опозорюсь!"
Ночью ей снились кошмары. Вскочив с постели и пробормотав: "Куда ночь, туда и сон", она вскрикнула. В воздухе над ковром висело зеленое яблоко. Присмотревшись, Ася поняла, что ошиблась, то был медитирующий человечек, окутанный зеленым облачком. На нем был халат и чалма. Лицо украшали пышная борода и усы. Ася на цыпочках направилась к выходу, но человечек открыл глаза и воскликнул тоненьким голоском: "О, несравненная! О, Ася!". И далее, кланяясь, продолжал хвалить ее, нарекая то цветущей розой, то сладкоголосой птицей.
"Я Абу-Саид - младший Джинн", - наконец представился он.
- За что мне такое счастье? - спросила Ася, слегка оправившись от потрясения.
- Я - раб этого древнего мониста, - он указал перстом на столик, где россыпью лежали не пришитые еще украшения, - и должен исполнить три желания моей новой хозяйки. Приказывай, несравненная.
Неужели кто-нибудь отказался бы искушения просто так: не трудясь и не пыхтя, получить удовольствие от исполнения своих заветных желаний? Как ни странно, она поверила Джинну.
"Можно я пока только одно желание загадаю, а остальные - потом?" - спросила Ася.
Она задумалась. Глупо было бы просить что-то вроде корыта - "много ли в корыте корысти?". Нет, надо загадать такое желание, чтобы всем было хорошо, ну и, прежде всего - себе-любимой.
А пока она молчала, Джинн стал рассказывать такую сказку:
"Был у одной старухи-Марухи ишак. Всех "цок" да "бряк". Кто к нему подойдет - еле ноги унесет. Одну старуху-Маруху терпел, хотя пинала она его, как все пинают скотину свою. Пришло время - унесли злые пески душу старухи-Марухи, загрустил ишак и пошел себе хозяина искать, чтобы тот его кормил-поил. Шел-шел, пришел в зеленый лес, полный райских птиц и сочной травы. Посередине леса раскинулось голубое озеро - живи, радуйся. День живет ишак, другой живет - ест, пьет, а все грустно ему и чего-то не хватает. Снова пришел в город. Забрал его к себе торговец лютнями и в первый же день побил для острастки, зато потом покормил. Поел ишак. И с тех пор всех "цок" да "бряк", кроме хозяина".
"Что он хотел сказать этой сказкой?" - задумалась Ася и не заметила, как заснула.
Утро было спокойным, словно никто и не порхал ночью над ковром. Но вечером все повторилось: Джинн - в мерцающем облаке со своими сказками и Ася - со своей нерешительностью. В ней слишком был силен бухгалтер, который экономил на всем, а в данном случае - на желаниях.
Джинну даже пришлось напомнить о них.
- Может быть, ты, красавица моя, хочешь получить в мужья шейха на белом верблюде?
- Ага, и с гаремом в придачу.
- Ну не хочешь шейха, можно и президента, - исправился Абу-Саид.
- Зачем такие крайности? Шейх, президент... Они, как правило, пожилые и женатые. Дай время, может быть, я дворец закажу. Только подумаю, чем это мне может обернуться.
- А чем это может обернуться?
- Да налогами это может обернуться непомерными!
- Ну, как знаешь. Тогда слушай еще одну сказку про жадного купца, который умер от голода, так и не решив: из какого блюда ему есть плов - из серебряного или золотого.
- Иди ты в баню! Знаем - читали про "буриданова" осла.
- Нет, зачем про осла? Про купца! Но раз не хочешь слушать - удаляюсь.
Обиженный Джинн тонкой серебристой струйкой "утек" в монисто.
Этой ночью Асе снились: то английский замок и настоящий лорд, похожий на мужа ее подруги, то яхта и... она в обнимку с Джонни Деппом.
Проснувшись, она почти была готова озвучить свое первое желание, но попытка растолкать Абу-Саида не привела к успеху. На все ее пощелкивания по монисту Джинн не отвечал. Вероятно, отсыпался.
За время работы романтический настрой Аси как-то испарился. Мечты о яхте с Джонни Деппом в-придачу уже не казались ей удачным вложением. А вдруг на яхту и киноактера уйдет целых два желания? А на то, чтобы он еще и втюрился в нее, придется пожертвовать третьим? Ну, поплавает она с ним по морю, а потом чары спадут, и что останется? Нет, нет и нет. К загадыванию желаний надо подходить ответственно.
Вечером Джинн был тут как тут. После обычного приветствия, он поинтересовался, что она собирается делать с монистом?
- Вообще-то я думала пришить его к платку. А что?
Джинн заюлил.
- Но у тебя и так много украшений. Не могла бы ты подарить его мне, чтобы я стал свободным?
- Хорошо, я отдам тебе монисто. Ну, а как насчет моих желаний?
- Всегда, пожалуйста. Ты же сама не можешь решиться.
- Я еще думаю.
- А пока ты думаешь, я услажу твой слух одной поучительной историей, случившейся с Синдбадом-Мореходом.
Под его размеренную речь Ася жарила котлеты на кухне, как вдруг Абу-Саид прервал себя и воскликнул: "О несравненная! Срочно говори свое желание!".
- К чему такая спешка? - удивилась Ася.
- Уже три дня.
- Ну и что такого?
- Я же младший Джинн...
- Ну-у? - протянула Ася упавшим голосом.
- Горе мне! Я - Джинн-лилипут, Джинн-недоучка,- расплакался он, уткнувшись в рукав своего халата. - Меня наказали мои учителя, заключив в это монисто. Я специально морочил тебе голову. Прости, не сказал, что желания можно исполнить не позже трех дней. А уже без минуты полночь. Понимаешь, я боялся: вдруг ты придумаешь какое-нибудь трудное желание? Снова позор, снова тысяча лет тюрьмы!
В женщине вскипели противоположные чувства: обида на Джинна и жалость к нему.
- Ну, а ты можешь сделать меня немного красивее, чем я есть? Одно только желание...
- А! - махнула рукой Ася. - Эти часы всегда спешат.
- Тогда попробую.
Джинн щелкал пальцами, выбивая искры, что-то шептал, но изменений не происходило.
- Ладно. Нет, так нет. Вот, возьми. - Ася протянула джинну монисто.
- О, прекраснейная! О! - Джинн рассыпался в восторгах и все кланялся, кланялся...
Разочарованная Ася ушла спать. Утром она уверила себя, что это все ей приснилось. Монисто лежало в вазочке: туда она его положила, здесь она его и нашла. Все! Точка! Никаких фитнесов, никаких танцев живота! Ей нужен психиатр.
"Вечером верну шаровары и платок и скажу, чтобы не рассчитывали на меня".
Однако вернулась с работы и... пошла танцевать.
И вот - выступление. Ася вместе со всеми в сияющем зале. При звуках музыки в нее словно шайтан вселился. Она танцует так вдохновенно, что ноги ее порхают над полом, словно их поднимает тысячи невидимых бабочек. Ася грациозно изгибается. Она делает такие "удары" бедрами, что монисты на ее платке начинают звонко петь, особенно то монисто, в котором живет волшебный дух Абу-Саида. Она и не замечает, что все танцовщицы разом расступились, дали ей дорогу... и вот она солирует, а все зрители восхищенно смотрят на нее. Ася танцует и еще не знает, что среди них есть один зритель, который не забудет этих горячих движений, который с этой поры будет мечтать о ней, как о самой прекрасной и желанной женщине. И что пройдет совсем немного времени, как он назовет ее своей возлюбленной и их уста сольются в любовном поцелуе.