Влюбленность человека в эльфа не была очень уж большой редкостью. Эльфы в глазах людей обладали такими бесспорно привлекательными качествами как искренность, бесстрашие, прекрасный вкус, высокая мораль и умение вести беседу на любые темы. Большинство качеств были свойственны эльфам от рождения, другие приобретались и совершенствовались тысячелетиями. Эльфы второго рождения обладали еще одним несомненным преимуществом - они умели приспосабливаться к любым условиям. И если были не в силах что-то изменить, то в любом случае могли использовать ситуацию в свою пользу. Знание человеческой психологии давало возможность влиять на людей, и при желании эльф мог влюбить в себя человека, не затрачивая на это особых усилий. Влюбленные люди были трогательно беззащитны и безгранично преданны. Их легко можно было использовать, но имелась большая опасность возникновения взаимной очень сильной привязанности эльфа к человеку.
Хотя некоторые эльфы увлекались такими отношениями и каждое новое человеческое поколение заводили себе очередной влюбленный экземпляр, большинство эльфийского народа такие отношения не одобряло.
Привязанность эльфа к человеку обязательно связана со страданием. Человек смертен. Придет время и он умрет. Смерть и боль в понимании эльфов были неразделимы. Сознательное причинение себе боли - это извращение своей природы, не терпящей насилия.
Но, тем не менее, в эльфийской поэзии было несколько грустных историй, связанных с отношениями между эльфом и человеком. Изначальное понимание конечности такой привязанности и невозможности что-то изменить привносило в них чарующую трогательность, печаль и невероятную романтичность.
Достойными песен были только истории, случившиеся невольно. Такую историю имел, наверное, каждый эльф, но очень редко кто соглашался о ней говорить, и почти никто не желал ее повторения.
Такая история была и у Эринэль.
Она случилась во время Великой Войны в декабре 1941 года в Ленинграде.
Самилданах знал о планировавшемся в июне сорок первого вторжении Германии и, памятуя о своем невмешательстве в Первую Мировую войну и события 1917 года, приведшем к катастрофическим последствиям, попытался организовать оборону западных рубежей страны. Но остановить германские войска не удалось. Эльфы гибли один за другим. Специалисты "Аненербе" честно отрабатывали свой хлеб.
"Аненербе" - "Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков" - было создано по личному распоряжению Генриха Гиммлера в 1935 году. "Аненербе" официально занималось изучением истории германского народа, но его настоящая задача заключалась в другом. То, чем в действительности занимались в "Аненербе", было строжайше засекречено. Все сотрудники давали подписку о неразглашении и согласии на добровольный уход из жизни, если их смерть будет необходима Германии.
Задачей "Аненербе" была борьба с магическим противостоянием волшебного мира в будущей Великой Войне. Гитлер не собирался воевать с малочисленными и давно потерявшими свои обширные законные владения волшебными народами. Амбиции Фюрера распространялись на человеческий мир. Как получивший высшую власть в Германии Гитлер был информирован о существовании эльфов и других волшебных существ. Получив в свое распоряжение секретные документы, регулирующие взаимоотношения человеческого и волшебного миров, Фюрер поначалу восхитился открывающимися перспективами, но вскоре понял, что волшебные существа действуют в строго определенных рамках и по определенным вопросам не идут ни на какие компромиссы. К таким вопросам относился и захват чужого имущества, земель, власти. Волшебный мир не терпел насилия и всячески ему противодействовал. "Значит, нам не по пути", - решил Адольф. Но это означало, что имеется серьезное препятствие его планам по созданию Третьего Рейха.
Решение проблемы пришло неожиданно.
В 1933 году в Мюнхене проходила выставка, посвященная наследию германского народа. На ней были представлены различные артефакты, рунический алфавит, древнее оружие, проторунические письмена и переводы старинных легенд, рассказывающих о магических приемах, которыми владели древние германцы. Выставку посетил Гиммлер. Руководитель Гестапо был в курсе дел Фюрера и сразу после экскурсии отправился к нему на прием. Гитлер пришел в восторг: люди-маги против волшебных существ - какая прекрасная мысль! Добро Гиммлеру было дано, и работа по поиску людей, обладающих экстрасенсорными способностями, началась. Гиммлеру не составило труда организовать поиски - в его распоряжении была вся тайная государственная полиция. К началу Великой Войны были собраны магические артефакты, человеческие ресурсы и солидное количество информации по волшебному миру. Маги "Аненербе" были готовы.
К 22 июня 1941 года эльфы Самилданаха стояли на западных границах Союза. Война началась одновременно на двух уровнях реальности - обычном физическом и магическом. Маги "Аненербе" были очень сильны и имели в своем распоряжении древние мощнейшие артефакты. Часть эльфов погибла сразу, во время первого удара, не успев выставить правильную защиту. Остальные, не успевая отбивать атаки, начали отступление вместе с человеческими войсками. Сотрудники "Аненербе" тоже гибли, но их человеческий ресурс, в отличие от эльфийского, был возобновляемым. Самилданах послал Великому Королю Оберону просьбу о помощи и получил отказ. Великий Король не пожелал вмешиваться в войну между людьми и посоветовал Самилданаху сделать то же самое.
В сентябре 1941 года была издана секретная Директива начальника штаба военно-морских сил Германии N 1-а 1601/41, в которой было изложено видение Гитлером судьбы Питера.
Директива начальника штаба военно-морских сил Германии
"Будущее города Петербурга"
(нем. Weisung Nr. Ia 1601/41 vom 22. September 1941
"Die Zukunft der Stadt Petersburg")
22 сентября 1941 г.
г. Берлин
Секретно
1. Чтобы иметь ясность о мероприятиях военно-морского флота в случае захвата или сдачи Петербурга, начальником штаба военно-морских сил был поднят вопрос перед Верховным главнокомандованием вооруженных сил о дальнейших военных мерах против этого города.
Настоящим доводятся до сведения результаты.
2. Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса. Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в существовании этого города непосредственно у ее новых границ.
3.Прежние требования военно-морского флота о сохранении судостроительных, портовых и прочих сооружений, важных для военно-морского флота, известны Верховному главнокомандованию вооруженных сил, однако удовлетворение их не представляется возможным ввиду общей линии, принятой в отношении Петербурга.
4.Предполагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей.
Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения.
5. Главное командование военно-морских сил в ближайшее время разработает и издаст директиву о связанных с предстоящим уничтожением Петербурга изменениях в уже проводимых или подготовленных организационных мероприятиях и мероприятиях по личному составу.
Если командование группы армий имеет по этому поводу какие-либо предложения, их следует как можно скорее направить в штаб военно-морских сил.
перевод с немецкого
Фашисты решили уничтожить Питер.
И тогда Самилданах принял свое решение. Эльфы обязаны выполнить договор, заключенный с царем людей Петром I. Оставшиеся в живых эльфы Самилданаха вернулись в город.
Самилданах встретился с человеческим руководством города и командованием Ленинградского фронта. Он поставил людей в известность о действиях "Аненербе". Людьми и эльфами был разработан план совместных мероприятий по обороне Ленинграда. Эльфы взяли на себя прикрытие от бомбежек и обстрелов стратегически важных промышленных и военных городских объектов, памятников архитектуры и мостов. Эльфов Самилданаха осталось очень мало, поэтому уничтожение вражеской авиационной техники и артиллерии и ведение боевых действий на Ленинградском фронте полностью ложились на плечи людей. Самилданах мог гарантировать людям только одно - пока жив хотя бы один эльф, ни один немецкий солдат не пересечет границы Ленинграда.
Все эльфы были распределены Самилданахом по городской территории, и над городом раскинулись магические завесы. Остальные волшебные жители Питера имели слишком слабые магические способности, и помощи от них ждать не приходилось. По требованию Самилданаха они покинули город, уйдя в северные леса и пещеры Карелии.
Когда началась война, Эринэль осталась в Ленинграде и держала оборону, закрывая небо над золотым треугольником города в границах Адмиралтейской и Дворцовой набережных, Адмиралтейского проспекта, Гороховой улицы и набережной реки Фонтанки.
За несколько лет до начала войны Эринэль устроилась на работу секретаршей к директору Эрмитажа Левону Вартановичу Релли. Ей нравилось работать у академика. Релли имел энциклопедические знания, прекрасно разбирался в искусстве и обладал прекрасным чувством юмора. Эринэль (для людей - Ирэн) очень быстро нашла с ним общий язык и завоевала полное доверие. Зимний дворец был построен таким образом, что вмещал в себя как бывшие царские апартаменты, используемые для размещения музейных экспонатов, так и закрытое магическими завесами жилище Эринэль. Ночью весь Зимний переходил в ее полное распоряжение. Когда началась война, Эринэль отказалась от использования музейных помещений.
Война внесла в размеренную жизнь Эрмитажа хаос. Но Релли сумел удержать свой маленький мир истории и искусства от надвигающегося безумия и установил новый военный порядок.
Академик, заложив за сутулую спину руки и уткнувшись длинным носом в бороду, мрачно бродил по пустым холодным и темным залам Зимнего Дворца, как гном по своим подземельям, и отказывался уезжать в эвакуацию. Левон Вартанович каждый день ругался с Ирэн, требуя, чтобы она уехала из города, но в душе радовался, что она его не покинула. Ирэн, не смотря на свою юность, была незаменимым помощником и одной из самых остроумных женщин, с которыми академику довелось в своей жизни общаться. До войны Левон Вартанович пытался сначала по-отечески уговорить, потом по-начальственному заставить ее пойти учиться в институт, но Ирэн всегда скромно держалась в тени и не желала другой карьеры кроме имеющейся у нее секретарской работы. В конце концов, Релли смирился с тем, что у него в услужении ходит такое чудо.
Когда началась война, самые ценные из пригодных к транспортировке коллекции Эрмитажа были вывезены в Свердловск. Оставшиеся экспонаты по возможности спускались в подвалы. В залах осталось только то, что невозможно было вынести без ущерба, и, конечно, бесценное оформление полов, стен и потолков.
Часть сотрудников Эрмитажа, так же, как и Ирэн, осталась со своим директором, категорически отказываясь уезжать из родного города и бросать любимый музей. Среди оставшихся был младший научный сотрудник - двадцатилетний Аркадий Семенович Рубинштейн. Аркаша увлекался искусством Древней Греции и был безнадежно влюблен в Ирэн. Эринэль регулярно окунала Аркашу в ледяную воду презрения, постоянно язвила по его поводу, пытаясь направить его чувства в другое русло. Но на влюбленного юношу ее выходки не действовали. Аркаша все терпел, с радостью встречая каждое ее появление. Он не пытался добиться от Ирэн взаимности, считал себя недостойным ее привязанности и был счастлив своей платонической любовью.
Немцы бомбили и обстреливали блокадный город днем и ночью.
Для ликвидации аварий и повреждений, наносимых зданиям Эрмитажа обстрелами и бомбежками, из работников музея были созданы аварийно-восстановительная команда и пожарная бригада, круглосуточно по очереди дежурившие в промерзлых залах.
Электричества и отопления не было. Сотрудники сидели в холодных подвальных комнатах и при свечах продолжали свою непонятную большинству людей работу. Составляли описи произведений искусства, писали научные труды и личные дневники. Греться ходили в казарму пожарной бригады, - там стояла печка и горел электрический свет от динамомашины.
Снабжение города продовольствием с большими перебоями осуществлялось только по "Дороге жизни" через Ладожское озеро. В городе начался голод. С 13 ноября 1941 года была установлена новая сниженная норма выдачи хлеба населению: рабочие и инженерно-технические работники получали по 300 граммов хлеба, все остальные по 150.
20 ноября норма снова была снижена - 250 граммов на рабочую карточку и 125 граммов на все остальные.
На складе Эрмитажа лежали довоенные запасы столярного клея и олифы. Научные работники, разбирающиеся в тонкостях составов и химических процессов, придумали варить из столярного клея студень, а на олифе жарили драники из добытых где-то по случаю мороженных картофельных очисток.
Эринэль, как и все эльфы, особых проблем в связи с отсутствием нормального питания не испытывала. Она могла голодать десятилетиями без особого ущерба для своего здоровья. Больше она не пробовала, но смогла бы, если бы в этом была необходимость. Эльфы получают от еды эстетическое удовольствие, наслаждаясь ее вкусом, запахом и внешним оформлением блюд. Отсутствие еды и особенно воды приводит к не очень приятным, но не смертельным последствиям. Тело эльфа постепенно начинает каменеть, а кожа покрывается сетью трещинок, как старая слоновая кость. Чтобы отсутствие еды и воды привело к серьезному ограничению подвижности тела, должна пройти как минимум сотня лет. Необходимую для жизни энергию эльфы получают от любого источника Света - солнца, луны, звезд, огня, от животных, растений и минералов, обладающих свойством люминесценции, от других источников электромагнитного излучения в любой части спектра. Наверное, если поместить эльфа в абсолютно темное место, то он погибнет. Но таких мест на Земле нет. Даже на самом дне Марианского желоба, расположенного в Тихом океане, есть световые отблески. Об этом Эринэль рассказывал один эльф, живущий отшельником и не интересующийся ничем, кроме морей и океанов. Его предложение бросить жизнь среди людей и вместе заняться исследованием морской жизни одно время казалось Эри очень заманчивым, и она всерьез задумывалась, чтобы его принять.
Но она была слишком привязана к северным лесам, карельским скалам, к Неве и Петербургу и не смогла все это оставить.
Когда ее отец Самилданах подписал с Петром I договор о строительстве города, Эринэль с энтузиазмом взялась за его планировку. Питер стал ее родным городом, знакомым до самого маленького переулка, любимым до слез.
И вот снова человек начал Великую Войну. Ее городу, ее детищу и творению грозит гибель. Мысли об этом приводили Эринэль в ярость. Выполнение условий договора стало для нее смыслом жизни, ведущим через хаос смертей и боли.
Город был завален снегом. Даже старые люди не помнили такой ранней зимы. Холод и голод стали вершителями судеб. Смерть приходила к городским жителям так часто, что стала привычной. Все старые припасы и всех животных съели. Из еды был только паек по хлебным карточкам. Блокадный хлеб состоял на половину из различных ингредиентов органического происхождения, в том числе из древесных опилок. Иногда доля опилок в хлебе доходила до 70%. Один из рецептов блокадного хлеба: мука ржаная дефектная 45%, жмых 10%, соевая мука 5%, отруби 10%, целлюлоза 15%, обойная пыль 5%, солод 10%. Эта ста двадцати пяти граммовая драгоценность была единственным средством существования. Потеря хлебных карточек означала неминуемую смерть.
Небо тоже несло смерть. Бомбежки и обстрелы собирали свои ежедневные жертвы.
Эльфы держали оборону, но закрыть весь город не могли. Заговоренные немецкие бомбы и снаряды прорывали магические завесы. Самилданах требовал, чтобы эльфы сосредотачивали свои усилия только на объектах, охрану которых они на себя взяли. Но эльфы не могли видеть как гибнут под обстрелами и бомбежками люди и рушатся жилые дома, поэтому игнорировали требования Самилданаха и старались прикрыть своими магическими завесами как можно большую территорию. Работа уносила силы. Эльфы держались, но надежды таяли. Самилданах уже не созывал совещания. Каждый знал свой участок защиты и делал все возможное, чтобы удержать его. Когда эльф погибал, соседи растягивали свое влияние на его участок, закрывая прореху.
В декабре в добавление к голоду начались сильные морозы. Многие сотрудники Эрмитажа обосновались в подвалах музея, некоторые переехали вместе с семьями, и уже не возвращались в свое далекое жилье.
Эринэль попросила Самилданаха выделить ей квартиру неподалеку от Эрмитажа. В огромных залах Зимнего дворца, в которых жила Эринэль, было очень холодно. А тратить на обогрев магию она себе позволить не могла, все силы уходили на магическую завесу, висящую в небе. Жить вместе с сотрудниками Эрмитажа в подвалах и постоянно видеть людей, существовавших на грани жизни и смерти и терпеливо переносящих голод, холод и бомбежки, было невыносимо. Она решила переехать из Зимнего. Ближайшая свободная квартира нашлась на Невском. Это была маленькая двушка - спальня, гостиная, кухня, ванная и туалет. В ней до войны жил старенький тролль, работавший у Самилданаха поваром. Уезжая в Карелию, он решил больше в город не возвращаться и отдал ключи от квартиры своему хозяину. Эринэль была рада этому скромному жилью, дававшему ей необходимое уединение от человеческого горя. Отработав смену, она шла домой, топила маленькую буржуйку, грела чайник, наполненный снегом из ближайшего к дому сугроба, тихо сидела в темноте, освещаемая только отблесками печного пламени и пила обжигающе горячую воду из маленькой фарфоровой чашки. На следующий день Эринэль снова брела по снегу к Зимнему дворцу, к изможденным голодом людям. И новый день приносил известия о новых смертях.
Ранним утром Эринэль отдежурив ночную смену, возвращалась домой. Было еще очень темно. Город освещался только светом звезд и лучами прожекторов, выискивающих вражеские самолеты. Внезапно тишину разорвал вой воздушной сирены.
Эринэль почувствовала его сразу. Очень сильный маг был совсем рядом. Он сидел в самолете, пикирующем на Зимний. Маг тоже ее почувствовал и самолет, развернувшись над Дворцовой площадью, устремился в ее сторону.
Сброшенная бомба помимо обычного несла в себе магический заряд. В ее тело был встроен древний артефакт, обладающий огромной мощью. Сил Эри хватило только на уничтожение артефакта, но остановить саму бомбу она уже не смогла. Бомба в считанные секунды достигла земли.
Время замедлилось.
Эри видела как бомба коснулась заснеженного тротуара. Ее корпус стал деформироваться. По всей его длине прошла трещина и яркая ослепительная вспышка осветила все вокруг, придав графическую четкость окружающему пространству. Эринэль успела набросить на себя завесу, потратив на нее последние силы, и потеряла сознание. Сильнейший удар отбросил ее на стену дома, осколки разорвавшейся бомбы пробили тело, а рухнувшая стена накрыла обломками и облаком пыли.
Аркаша только что проводил Ирэн, и, лежа на самодельном топчане, с грустью думал о том, что бессилен перед надвигающимся концом. Он очень сильно похудел и ослаб. Начали шататься зубы и выпадать волосы. Аркаша никому об этом не говорил, понимая, что другим не лучше. Единственным утешением для него было каждый день видеть Ирэн, иногда она даже отвечала на его "Здравствуйте!". Аркаша вздохнул и повернулся к стенке. В этот момент грохот и ударная волна от взрыва достигли Эрмитажа.
"Где? Где был взрыв?" - Аркаша с трудом поднялся с топчана и на трясущихся ногах пошел из подвала наверх к дежурным аварийной команды.
Наверху был слышен вой сирены воздушной тревоги и звуки стрельбы зениток, простреливающих небо над Зимним дворцом и Дворцовой площадью.
- Где был взрыв? - Аркаша добрался до первого дежурного поста.
- Где-то в начале Невского, - дежурный сидел, завернувшись в старинный персидский ковер. Начав говорить, он сразу задохнулся и закашлялся. - Извини, друг, у меня что-то с легкими. Там вроде часть дома обвалилась. Далеко, плохо видно.
Аркаша пошел к Невскому. Он шел по Дворцовой площади, медленно передвигая в снегу ноги. Несколько раз упал, но упрямо поднимался и шел дальше.
Аркаша издалека увидел обвалившуюся стену. Обломки лежали на белом снегу черной бесформенной грудой. Аркаша медленно побрел к полуразрушенному дому. "Она успела пройти! Господи! Пусть она успела пройти!" Он шел и молился. На глаза навернулись слезы. Слипающиеся на морозе ресницы не давали смотреть. Аркаша потер рукавицами глаза. Обломки дома рухнули прямо на протоптанную дорожку, и у самого крайнего обломка Аркаша увидел сумочку Ирэн.
Он сел на снег, не в силах больше двигаться. Потом лег, чувствуя, что умирает, и с благодарностью принимая близящееся освобождение от боли.
Пошел снег. Снежинки падали Аркаше на лицо и таяли на теплой коже. По вискам текли слезы, застывая на морозе тоненькой ледяной корочкой. Аркаша закрыл глаза. В темноте медленно кружились световые всполохи, передвигались пятна и круги. Он ждал, когда потеряет сознание. Пришли звуки. Тихие далекие стоны и плач. "Это плачет мама", - кода он в детстве тяжело заболел, доктор сказал маме, что ребенок не выживет, и Аркаша, приходя в сознание между приступами горячечного бреда, слышал мамин плач. Мама умерла от голода неделю назад. "Не плачь, мамочка. Скоро мы встретимся".
Снова стон. Нет, это не галлюцинация! Сильный толчок сердца вытряхнул Аркашу из состояния надвигающегося анабиоза. Он открыл глаза и сел. Стон шел из-под обломков. Где-то там мучился живой человек. "Ирэн. Она жива!" Аркаша пополз на звуки. Шаря пальцами по обломкам, он нащупал теплую руку Ирэн и стал осторожно откатывать кирпичи.
Магическая завеса спасла тело Эринэль, частично закрыв от осколков бомбы и не дав обломкам стены ее раздавить. Крупные обломки раскололись, и она оказалась засыпанной кирпичным боем.
Ирэн была без сознания. Все тело в крови. Но в темноте было непонятно какие у нее ранения. Аркаша, ползая вокруг, полностью откопал ее. Что делать дальше, он не представлял. Аркаша растерянно оглянулся - ни на Невском проспекте, ни на Дворцовой площади никого не было.
В такой мороз они долго не продержатся. Донести Ирэн до Эрмитажа он не в состоянии, не говоря о том, чтобы донести ее до госпиталя. Бросить Ирэн и идти за помощью Аркаша не решился, боясь, что умрет по дороге и не успеет никому сообщить, что она здесь лежит. Аркаша решил оставаться на месте. "Помощь обязательно придет. Все будет хорошо." Он лег рядом с Ирэн и обнял, пытаясь согреть.
Счет времени он потерял. Аркаше казалось, что проходили часы, дни, недели, пока они лежали под холодными равнодушными звездами. Помощь все не шла. Он начал засыпать. Внезапно Ирэн громко застонала и стала вырываться из его объятий.
- Ирэн! Это я, Аркаша! Ирэн, пожалуйста! Вы ранены, вам нельзя двигаться! Скоро рассветет и нас найдут! Нужно немного потерпеть! - Аркаша пытался удержать вырывающуюся Эринэль.
Ее взгляд постепенно приобрел осмысленность.
- Домой. Мне надо домой, - прошептала Ирэн, - Дом 4, квартира 10. Подъезд во втором дворе. Моя сумочка. В ней ключи.
О Господи! Ну конечно! Как он не подумал! Ее дом прямо напротив них. Аркаша сполз с груды обломков, нашел сумочку Ирэн и повесил ее себе на шею. Вернувшись, он попробовал поднять снова потерявшую сознание Ирэн. Это оказалось непосильной задачей. Аркаша встал на колени у ее головы, и, взяв за подмышки, стал волоком тянуть Ирэн вниз к тропинке.
Медленно, сантиметр за сантиметром, подтягивая ее к себе и затем переставляя колени, Аркаша тащил свою драгоценную ношу по сугробам, все дальше и дальше унося Эринэль от смерти.
Хорошо, что квартира Ирэн была на первом этаже. Выше Аркаша не смог бы ее дотащить. Дрожащими руками он открыл замок и затянул Ирэн в прихожую. В квартире было темно. Аркаша зажег спичку и, осмотревшись, увидел керосиновую лампу. Внутри лампы что-то плескалось. Керосин в городе был в дефиците, но Аркаша справедливо решил, что Ирэн вряд ли будет заливать в лампу что-то другое. Возможно, у нее имелись старые запасы. Аркаша зажег еще одну спичку и поднес ее к фитилю. Огонек на фитиле радостно вспыхнул. Аркаша надел на лампу стеклянный плафон и, оставив Ирэн лежать в прихожей, побрел осматривать квартиру. В гостиной он обнаружил буржуйку, кучу старых газет и немного дров. Аркаша вернулся к Ирэн, стянул с нее пропитавшееся кровью заледеневшее пальто и сапоги и потащил в гостиную. Уложив Ирэн на диван и укрыв найденными тут же одеялами, он занялся разведением огня. Дрова были сухими и быстро загорелись. Аркаша сходил на кухню за чайником, поставил его кипятиться и только после этого решился посмотреть на ранения Ирэн. Он сделал свет в керосиновой лампе поярче, снял с Ирэн одеяла и стал ее разглядывать. То, что увидел Аркаша, привело его в ужас. Сможет ли она выжить с такими ранениями? Аркаша сходил в спальню, достал из шкафа чистые простыни, взял со стола ножницы, нашел в аптечке йод, и, вернувшись, начал нарезать полосы ткани на бинты. Чайник закипел. Аркаша осторожно снял с Ирэн одежду, протер кожу вокруг ран мокрыми тряпками и обработал йодом. Сильного кровотечения не было, но раны были глубокими. Аркаша осторожно вытянул несколько осколков, застрявших в костях рук и ног. Как стянуть края ран без наложения швов, Аркаша не знал. Как накладывать швы Аркаша знал в теории, но никогда этого не делал. Поэтому он просто перебинтовал раны, натянул на Ирэн найденные в шкафу штаны, кофту и шерстяные носки и укрыл ее одеялами. Воздух в комнате нагрелся, Аркаша выпил кипятка и сидя в кресле напротив Ирэн уснул.
Аркаша проснулся от яркого солнечного луча, светившего в глаза сквозь щелку в светомаскировке, занавешивавшей окно. Ирэн была без сознания. Она тяжело дышала, но сердце билось ровно.
Аркаша пошел на улицу. На Невском работали люди, расчищая завал.
- Мне нужна помощь. Там в доме лежит раненная девушка. У меня нет сил, чтобы дойти до госпиталя. Пожалуйста, помогите!
Рядом с рабочими стояло несколько военных. Один сразу подошел к Аркаше.
- Я врач. Где девушка.
Аркаша повел врача к Ирэн. Осмотр девушки был коротким, выводы врача - неутешительными.
- Она не выживет. С такими ранениями не выживают. Сквозные ранения груди, на руках и ногах перебиты кости. У нее все тело как решето. Удивительно, что она все еще жива. Она может умереть в любую минуту. Помогать ей нет смысла.
- Пожалуйста! - умолял Аркаша, - Ну хотя бы можно получить для нее какие-нибудь лекарства?
- Лекарства нужны тем, кому еще можно помочь.
Врач ушел, оставив Аркашу с умирающей Ирэн.
С такими ранениями у человека действительно не было бы шансов. Но Эринэль не была человеком. Она продолжала жить.
В квартире Ирэн не было никакой еды. Аркаша пошел в Эрмитаж. Там он сообщил Левону Вартановичу и остальным знакомым сотрудникам о том, что произошло утром. К новости отнеслись со спокойным сочувствием. Директор сказал, что от судьбы не уйдешь, что Аркадий должен продолжать свою работу, и, не смотря ни на что, выходить на дежурство. Потом директор ушел в свою каморку и, сидя один в темноте, заплакал.
Аркаша взял свой паек и вернулся к Ирэн.
Ирэн не могла ничего есть, только пила. Аркаша стал разводить хлеб в кипятке и поил ее этой горячей жижей. Ее хлебных карточек Аркаша не нашел. Поэтому стал делить с ней свой скудный паек, отдавая две трети, а иногда и всю дневную норму.
День за днем он уходил и возвращался, каждый раз ожидая не застать Ирэн в живых. Но Ирэн жила. Это было похоже на чудо - ее раны не воспалились и начали постепенно затягиваться.
Она все время находилась в состоянии полусна-полубреда и не понимала где находится, иногда Ирэн начинала говорить на каком-то непонятном языке. Ее кожа приобрела мертвенно-белый цвет, и Аркаша, как-то делая перевязку Ирэн при дневном свете, с удивлением обнаружил на ее теле странные шрамы, похожие на рунические письмена.
Со дня ранения прошло две недели, и Эринэль впервые за эти дни пришла в себя. Она вспомнила все, что с ней произошло - маг, бомба, взрыв, потом Аркаша. Он откопал ее из-под обломков и притащил к ней домой. Сколько прошло времени? Эринэль не могла вспомнить. Бесконечная вереница дней, пронизанных болью и бредом. И лицо Аркаши, склоняющееся над ней. Его наполненные нежностью и любовью глаза. Худые руки приподнимающие ей голову и подносящие к губам кружку с горячим питьем. Тепло, распространяющееся по телу. И снова тяжелое забытье.
Ирэн попыталась сесть. Было темно. На улице ночь. Огонь в печке затушен, но в комнате тепло. Наверное, Аркаша ушел на ночное дежурство, а перед уходом натопил.
Утром, когда Аркаша вернулся, Ирэн сидела на диване, укрывшись одеялами. Аркаша вошел в комнату, увидел Ирэн, опустился на стул, стоявший у двери, медленно откинулся на его спинку и закрыл глаза.
Эринэль в первое мгновение не узнала его. Аркаша за время ее болезни превратился из худого и бледного юноши в изможденного старика.
- Аркаша, что с тобой? - прошептала Эри.
- Голова закружилась, я посижу немного, и все пройдет, - Аркаша улыбнулся, - Это от радости. Я каждый раз боюсь вернуться и найти тебя мертвой.
- Ты очень плохо выглядишь.
- На себя посмотри, - усмехнулся Аркаша и открыл глаза. - Есть сильно хочешь? Сейчас я приготовлю.
Аркаша медленно поднялся, подошел к печке, развел огонь и поставил чайник. Достал из кармана завернутый в газету хлебный паек, осторожно развернул, разделил на три части, одну отложил в сторону, а две другие положил на блюдечко и принес Эринэль.
- Как ты будешь есть? Так, или развести с кипятком?
- Чей это паек? - Эринэль показалось странным, что Аркаша стал его делить.
- Мой. Твои хлебные карточки я не нашел. Но ты не беспокойся, меня подкармливают на работе, - Аркаша извиняюще улыбался, - Кушай, пожалуйста.
"О чем он говорит? Чем его подкармливают? Столярным клеем? Хлебным пайком с ним никто делиться не будет - это же самоубийство!" И тут до Эринэль дошло - Аркаша убивал себя, чтобы кормить ее. Не зная, что она эльф и не нуждается в пище, он приносил себя ей в жертву.
- Аркаша, - тихо сказала Эринэль, - ты должен есть сам.
- Знаешь, - Аркаша вздохнув, сел на стул, - я уже три дня не могу есть, организм не принимает. Так что ты уж, пожалуйста, не мучай меня. А тебе, чтобы выздороветь, нужно кушать. Мне будет приятно, если ты останешься в живых... Извини, я сегодня что-то сильно устал, пойду посплю.
Аркаша ушел в спальню, лег на кровать и больше не встал.