Аннотация: О том, как даже в голодном Петрограде люди остаются людьми. Написано на ФБ-2013 для команды Советского Союза.
Название: Неоплатный долг Категория: джен Жанр: повседневность Пейринг/Персонажи: оригинальные в количестве
Рейтинг: R Краткое содержание: Люди остаются людьми.
Лошадь плелась по мостовой, но вдруг нелепо взбрыкнула и повалилась на ровном месте.
К ней степенно подковыляла крупная ворона, громко каркнула, созывая подруг.
- Кыш! - прикрикнул Васька, тощий старообразный парень в потрепанном тулупе. - Потом пожрете, когда люди поедят, - добавил он, опускаясь перед лошадью на колени и доставая складной нож.
Лошадь фыркнула и жалобно на него посмотрела. Однако это его не тронуло - раз упала на ровном месте, значит, всё - помрет вот-вот.
- Эх ты, - вздохнул Васька, - уходилась, уездилась, бедолажная, - и вонзил нож ей в горло.
Лошадь попыталась заржать, но вместо этого захрипела и забулькала. Струей хлынула темная густая кровь, тут же задымившаяся на морозе. Лошадь несколько раз вздрогнула и затихла.
Отряхнув юшку с пальцев и ножа, Васька принялся перепиливать толстую лошадиную шею. Жесткие, иссохшие мышцы поддавались с трудом. На месте среза лохматились темные волокна. От такой работы сразу стало жарко и даже пот выступил на лбу, а пальцы все равно мерзли и еле гнулись. Васька тер руку об руку и отогревал ладони под мышками.
Говорят - нужда выучит калачи есть. Калачи не калачи, а конину промышлять Васька наловчился, знает, куда ножик повести, чтобы сам шел как по маслу.
Васька улыбнулся, гордый своим мастерством, - и кончик ножа обломился.
Васька примерился, как пилить дальше. Теперь дело шло еще хуже, но все-таки шло. Жилы медленно лопались под ножом, полоса кожи между головой и телом становилась все уже.
Наконец отделив башку от туловища, Васька взвалил ее на плечо и, для цепкости запустив пальцы в теплые ноздри, побрел домой.
Шел он осторожно, но худые башмаки поехали по льду, и Васька шлепнулся на задницу. Лошадиная голова скатилась ему на грудь и уставилась в лицо лиловым глазом.
- Мать твою ети раз по девяти, - проговорил он, поежившись.
- Ничего себе, - сказал кто-то. - А я уж испугался...
- Чего испугался? - огрызнулся Васька, пытаясь повернуться к собеседнику.
- Да я вашу тень увидел - смотрю, человек с лошадиной головой идет. Я думал, апокалипсическое видение мне предстало, вроде коня бледа и всадника на нем сидящего. А видение, оказывается, бранится, да так художественно.
- Чего-чего? - не понял Васька. - Слушай, ты бы лучше встать помог, чем ерунду плести. Какой я тебе всадник, не я на лошади - она на мне едет.
- Правда ваша, - засмеялся человек, чей голос казался все более знакомым. - Давайте-ка руку, только осторожнее, а то я рядом свалюсь.
Откатив голову, прохожий протянул руку Ваське и с некоторым усилием помог ему встать, а потом поднять голову обратно на плечо. Васька тем временем успел его рассмотреть. В общем, ничего примечательного: седой, обтрепанный, худой человек с запавшими, голодно сверкающими глазами.
- Вот, берите вашу добычу, можете идти куда шли, - сказал прохожий и поднял с земли громоздкую книгу.
- А вы куда шли? - вдруг вырвалось у Васьки.
- Да книгу сменять, - ответил прохожий. - Правда, что последние времена настают. Пушкина, гения из гениев, светило светил, готов за хлеб отдать. Верно говорил Мольер, на фимиам не проживешь.
- Михаил Павлович! - воскликнул Васька. - Вы! А я-то смотрю, смотрю. Хорошо, что вы про Пушкина сказали, а то бы я вас точно не узнал, - частил парень. - Я помню, вы всегда про Пушкина так говорили.
- Вася? - в радостном недоумении проговорил Михаил Павлович. - Вася Матюшин? Так мы же условились, что я тебе дядя Миша, забыл?
- Простите, дядя Миша, - Васька легко улыбнулся. - Я и вправду забыл, вы ведь благодетель мой.
- Вася, я сколько раз тебя просил, не зови меня благодетелем. Я не то, что твой барин, который тебя в дом взял, чтоб его дети тобой как игрушкой забавлялись. Ты б еще ручку поцеловал, право слово.
- Дядя Миша, кабы вы позволили, я бы поцеловал.
- Эх, Вася, - грустно улыбнулся дядя Миша. - Моя заслуга невелика. Ты молодец, что тебе все впрок пошло. Только что мы с тобой стоим, давай лавочку поищем, присядем, поговорим. Ты ведь устал голову держать.
- Где мы сядем? - как наивному ребенку, напомнил Вася. - Все лавочки на дрова перевели. Вы хоть расскажите, как теперь живете? Я вас сто лет не видал.
- Да как все, живем и выживаем. Гимназию прикрыли, счет в банке пропал, словесность моя никому не надобна, продаем что есть, жена моя Оленька и раньше рукодельницей была, а теперь и чулки вяжет, и сумки плетет. Сдает торговке, та платит. Неплохо, жить можно.
Васька слушал понурившись. И это говорит Михаил Павлович? Этот удивительный человек? Он перебивается продажей вещей, а его жена Оленька, такая тоненькая и нежная, что никак не получалось назвать Ольгой Николаевной, чулки на продажу вяжет? Она же слабенькая совсем, в гроб себя загонит. Знает он этих торговок. Платят гроши, а работу спрашивают как за миллион.
- Дядя Миша, а вы на прежней квартире живете? - вдруг спросил Васька.
- Верно, а что такое?
- Я к вам на днях зайду, можно? Помогу чем-нибудь, - не совсем уверенно ответил Васька.
- Да бог с тобой, голубчик, спасибо тебе, конечно, только мы справляемся, что нам тебе хлопоты доставлять.
- Да какие хлопоты! - Васька возмущенно взмахнул руками, и лошадиная голова шлепнулась на мостовую. - Вы меня у барина забрали, кормили, поили, одевали, учили, а помните, как я в горячке лежал - свои деньги на врача тратили, Оленька тогда сережки ради меня в ломбард сдала. Я у вас в долгу неоплатном. Я завтра же к вам приду. А пока знаете что, - осенило Ваську, - заберите голову. Вы ее сварите хорошенько, сытно и вкусно. Только варите подольше, часа два-три, а то не проварится, жестко будет. И не храните долго - конина, она тухнет быстро.
- Вася, да ты что? Не могу, не возьму, - стал отнекиваться дядя Миша.
- Берите, сделайте милость, а то я, ей-богу, обижусь, - Васька поднял голову с земли. - А если вам тяжело, давайте я сам донесу.
После долгих уговоров дядя Миша сдался.
***
Когда Васька проводил дядю Мишу и вернулся к лошади, ее уже почти всю растащили.
Две собаки, у которых можно было пересчитать все ребра, облизывали кровь на шее и отрезанных ногах. Вороны расселись на боку и долбили носами живот. Несколько колец блестящих кишок уже выпало на мостовую.
Васька подобрал булыжник поухватистее, прицелился и метнул в стаю птиц. Собаки разбежались, вороны разлетелись с возмущенным карканьем. Одна осталась лежать рядом с трупом лошади.
Васька с довольным видом подобрал тушку.
Воронятина нынче ничуть не хуже конины. Лошади-то в Петрограде тощие, зато вороны - откормленные.