O Simona : другие произведения.

Блондинка без памяти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прекрасная блондинка оказывается одна против сил мужского интереса. Она ничего не помнит, но разве это что-то значит?
  
  
  КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩИХ КНИГ О ВОСХИТИТЕЛЬНОЙ ВОСЕМНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ПЛАТИНОВОЙ БЛОНДИНКЕ ГРАФИНЕ VIRGINIE ALBERTINE DE GUETTEE.
  
  Прекрасная Virginie Albertine de Guettee на своем корабле путешествовала по Миру.
  На корабль напали пираты под предводительством двух капитанов - Alexandre и Thomas.
  Сначала капитан Alexandre был добр к графине, а потом переменил мнение.
  Слуга графини Daniel отрезал ей язык, чтобы она не сболтнула пиратам лишнего о себе.
  Пираты ненавидят благородных леди и уничтожают их, поэтому Virginie Albertine de Guettee прикинулась неблагородной девушкой.
  Капитан Alexandre решил, что нужно выдать Virginie за благородную и продать в рабство, за аристократку рабовладелец даст больше денег.
  Пираты не догадывались, что Virginie Albertine de Guettee аристократка от мозга костей до голубой крови.
  Обучать благородным манерам ее стала пиратка Perla, сестра капитана Alexandre.
  Графиню продают на рынке рабов, вместе с ней, якобы, как служанку, продают пиратку Perla.
  По замыслу злодеев пиратка в первую же ночь должна была сбежать из Дворца и вернуться на корабль.
  Но Virginie перехитрила всех и вместо пиратки сбегает от рабовладельца Юлия вместе со своим новым другом утонченным юношей.
  На берегу она ранит капитана Alexandre, при этом он навсегда лишается своего мужского достоинства, у него там становится все гладко.
  А у другого капитана Thomas и так было все гладко после несчастной любви, при этом от железного штыря в мочевом пузыре в теле образуется дырка.
  Капитан Thomas без мужских причиндалов ходит с выведенной из мочевого пузыря трубкой наружу, из нее капает.
  Другой капитан тоже уже не мужчина, но у него не торчит трубка из мочевого пузыря.
  Графиня Virginie Albertine de Guettee на рынке рабов покупает девятнадцать рабынь своего возраста, освобождает их.
  Вместе они возвращают корабль графини.
  Отплывают за сокровищами пиратов, которые два капитана аккуратно свозят на остров Гоф.
  Девушки решают забрать сокровища пиратов с острова Гоф, туда и направляется корабль.
  Графиня с печалью сообщает рабу юноше, ее спутнику из Дворца рабовладельца, что просит его покинуть корабль.
  Девушки на корабле ходят обнаженные, поэтому мужчин не должно быть среди девушек.
  Юноша раздевается, показывает, что он тоже девушка, но скрывала это, потому что стеснялась своей худобы.
  Команда с восторгом оставляет девушку Esmeralda на корабле.
  К кораблю приплывает на плоту пиратка Perla, она говорит, что убежала от злых пиратов и от своего брата капитана пиратов Alexandre.
  Девушки доверчиво жалеют пиратку и оставляют с собой, но она их предает.
  Корабль захватывают пираты, они графиню и остальных девушек решают снова продать в рабство.
  Девушкам удается освободиться, но на их пути опять встает пиратка Perla, кажется, что опять плен.
  Но, неожиданно для всех, особенно для пиратов, Perla встает на сторону девушек.
  Пираты изгнаны с корабля, а Perla принята одной из членов команды девушек.
  Perla очень худая, но у нее самая большая грудь на корабле.
  По пути на остров Гоф графиня посещает необитаемый остров, на который ей указывает Судьба.
  На острове, оказывается, проживают потомки Робинзона Крузо - старик Hugo и два его сына-близнеца - двадцатилетние статные красавцы (блондин Olivier и брюнет Louise).
  Старик решает отдать нежданно вынырнувшую из океана графиню одному из сыновей в жены.
  Для этого он придумывает состязания для сыновей, кто победит, тот и получит Virginie.
  Дикари живут в роскоши, на остров древние пираты давно свозили драгоценности и богатые мужские одежды.
  Ни в чем нужды старик и его сыновья не испытывают.
  Пещеры наполнены золотом и драгоценными камнями.
  Virginie Albertine de Guettee в качестве талисмана на шею вешает голубой бриллиант величиной с кокос или маленькую дыню.
  В друзья графине набивается обезьянка, которую девушка спасла от смерти.
  Старик, неожиданно для себя и для всех, влюбляется в девушку.
  Но Virginie его серьёзно не воспринимает.
  Тогда старик Hugo решает принести графиню в жертву, отрубить ей голову, чтобы она не досталась никому.
  Во время ритуала жертвоприношения остров затопляет, исчезают старик и его сыновья, затоплены пещеры с несметными сокровищами, остались на вершине горы лишь графиня Virginie Albertine de Guettee и ее обезьянка.
  Их подбирают девушки на ее корабле, снова все вместе.
  Плюс на шее графини висит талисман - голубой бриллиант величиной с кокос или с небольшую, но увесистую дыню.
  Обезьянку радостно принимают в команду, потому что она тоже самочка.
  К сожалению, графиня без языка вынуждена общаться со всеми с помощью доски и мела, она пишет на доске, то, что не может сказать.
  На корабле закончилась свежая клубника, часть команды отправляется на остров в поисках ягод.
  На острове они попадают в плен.
  В этой стране на одного мужчину приходится огромное количество женщин и девушек, поэтому мужчины, даже дряхлые старики, на вес золота.
  Но самым завидным женихом считается принц Casimiro, он почти молод и не калека.
  Принц влюбляется в Virginie Albertine de Guettee, но она к нему холодна, потому что Принц собирает не золото, а произведения культуры.
  Островитяне хотят сжечь Virginie Albertine de Guettee и ее команду.
  Но в поисках Virginie приплывают пираты под командованием двух капитанов - Alexandre и Thomas.
  Пока пираты дерутся, а затем целуются с воительницами, Virginie Albertine de Guettee и ее команда отплывают.
  Virginie Albertine de Guettee огорчается, что не набрали клубники, но озорница Раздетта прихватила с острова корзинку с клубникой.
  На корабле снова веселье и счастье, и девушки продолжают путь к острову Гоф к сокровищам пиратов.
  
  
  
  КНИГА ПЯТАЯ
  
  - Хозяин, еще рома, - бродяга в зловонных лохмотьях повелительного подзывает хозяина трактира.
  Хозяин Claus кланяется оборванцу, в поклоне спина не переломится.
  Он не прогоняет нищих и наглых, а, наоборот, встречает их, как Королей.
  В далеком детстве Claus спросил с удивлением своего отца, прежнего хозяина заведения:
  "Отец, почему у нас в трактире толкутся нищие оборванцы, а не благородные господа?
  Прогони мерзавцев, застели белые скатерти, и у нас станут останавливаться графы и купцы".
  "Claus, ты слишком маленький и глуп, - шершавая рука отца с запахом горького масла смяла лицо мальчика. - Благородные господа заносчивые и жадные.
  Они считают каждый сольдо, каждый динар, расплачиваются неохотно, потому что отдают свои деньги.
  А бродяга украдет, ограбит, убьет купца, а всю выручку несет к нам.
  И поверь мне, юный Claus, за один вечер все награбленное оставляет.
  Выпьет на экю, а отдаст нам тысячу, а иной раз и намного больше.
  Нищие не считают украденных денег, не разбираются в произведениях искусства.
  Картина для них - тряпка с краской, а для нас - деньги.
  Посмотри, Claus, - отец бережно извлек из кладовки картину. - Купающаяся Венера кисти Рембрандта.
  Венера без рук, а купается.
  За картину я отдал вору штоф рома и жареного гуся, а продадим мы ее на аукционе Sotheby (отец сказал "мы", и Claus возгордился) за тысячу золотых червонцев".
  "Отец, я теперь буду любить только нищих оборванцев", - Claus обещал и сдержал свое обещание.
  Перед глазами навек застыла купающаяся Венера.
  Claus не то, чтобы очень любил вонючих оборванцев, но, когда они заявлялись в трактир, вели себя нарочито нагло, развязно, заказывали много, то сердце Claus наполнялось радостью.
  Воры при добыче, и к утру эта добыча почти даром перетечет к нему.
  - Хозяин, заснул? - бродяга заржал, заржали и его товарищи.
  - Сейчас господин хороший, граф, - хозяин на полусогнутых подбежал, он знал, что отребью нравится, когда их величают благородными господами. - Вот вам ведро рома, кушайте на здоровье. - Еще раз поклонился.
  - И еды, да побольше, - мешки бродяг переполнены, а, значит, в них много ценного.
  - И девок, пусть девки пляшут, - нищий с лицом, изъеденным язвами, не шутил.
  - Девки, - Claus жевал губы.
  Разумеется, порядочные танцовщицы даже за большие деньги не желали танцевать в его заведении перед опасными наглыми оборванцами, а на рабынь Claus не хотел разоряться.
  Купит рабыню, а ее тут же в трактире и зарежут, лишь перевод денег. - Кушайте, пейте, господа принцы, а девки будут попозже! - хозяин с поклоном удалился на кухню.
  - Andre, в первую очередь обслужи тот стол, - хозяин показал на стол с бродягами. - Да не накладывай хорошее, тухлое им дай, порченое, черствое, только все густо перцем присыпь, чтобы не воняло.
  После перца жажда охватит, вылакают ром, упьются. - Claus хорошо знал свое дело, опыт большой.
  - Я работаю у вас до тех пор, пока не накоплю на свадьбу, - Andre промыл кусок мяса, снял с него белых червей, вонь ударила в мозги, прояснила мысли. - Душно, грязно, дым столбом, и народу всегда много.
  - Найди себе невесту в доме престарелых, - Claus пошутил, настроение у него отличное: чем больше бродяг, тем выше его добыча. - Никуда ты от меня не уйдешь, потому что нигде, столько не заработаешь.
  - Верно говорите, хозяин, - Andre улыбнулся, присыпал кусок протухшего копченого мяса перцем и ароматическим порошком, понюхал. - Уже не воняет.
  А свадьба - моя больная тема, люблю боль! - Andre тоже обучен хозяином, подбежал к столу и с поклоном выложил кусок мяса на деревянное блюдо. - Кушайте, графы.
  - Никак на мясе червяк гнилостный? - нищеброды уже напились, но один сфокусировал взгляд на угощении.
  - Какой же это червяк, это перчик, - Andre быстро схватил червяка, которого не смыл, не углядел на кухне, и проглотил.
  Подумаешь, червяк, за деньги можно съесть все. - У нас для вас, господа, все свеженькое, только что скотину забили.
  - Девок давай, - нищий не унимался.
  - Будут вам девки, - Andre обещал, как и хозяин, знал, что через час оборванцам будет не до девок.
  Тухлое мясо, перец и ром из опилок так взорвут животы, что пусть радуется тот, кто не умрет от адской смеси.
  - Девок им надо, - Andre на кухне засмеялся.
  - Давно ты не брился, - Claus провел ладонью по щеке Andre, - лицо стало у тебя колючее.
  - Да никто не заметит.
  - Я замечаю, - хозяин вздохнул, переставил кувшин с вином со стола на табуретку, затем с табуретки вернул обратно на стол. - Девки всем нужны, но к нам они не заходят.
  Даже за деньги не можем пригласить танцовщиц.
  - И мне это нравится, что у нас девки не танцуют, - Andre ответил с вызовом.
  - Хозяин, танцовщиц подавай, да получше! - неожиданный вопль нищего с язвами взорвал трактир.
  Ром и перец не действовали на оборванца, потому что у него давно нет печени, а желудок стал каменный.
  - Девок давай! Мы же благородные! - за соседними столиками беднота подняла бунт.
  Заведение полно народу, и назревала драка.
  Редко, но подобное случается.
  - Придется переждать в подвале, пока успокоятся и напьются, - Claus отодвинул доску пола, открылся потайной ход в убежище. - Ты всем отнеси два ведра рома и тухлой капусты кислой, а, если снова девок захотят, то спускайся ко мне.
  - Вечно я должен отдуваться за вас, - Andre притворно вздохнул.
  Хозяин щедро ему платил, а работа не смертельно опасная.
  Andre подхватил два ведра рома из древесных опилок, выбежал с кухни.
  Claus начал осторожно спускаться в подвал, очень не хотел оставлять заведение на разграбление.
  Потом бродяги все возместят с прибылью, но все же...
  Вдруг, наступила тишина, словно уши отрезали.
  Подобной тишины Claus не знал никогда.
  - Я оглох? Мне следует лечиться ромашкой.
  Все будет в порядке с тем, у кого много денег. - Хозяин заведения остановился, затем робко поднялся обратно, заглянул в зал.
  Раньше, чем Claus успел удивиться увиденному, ведра с ромом выскользнули из рук окаменевшего, ко всему привычного, Andre.
  Но ни на Andre, ни на ром никто не смотрел.
  Все внимание приклеено к ослепительной красоты девушке.
  Обнаженная платиновая блондинка стояла посреди трактира.
  Одета она только в красные туфли на высоких тонких каблуках, и на шее на цепочке болтался огромный кусок хрусталя величиной с кокос или с маленькую дыню.
  Неестественно белые волосы небесной красавицы спускались ниже ягодиц.
  Девушка ослепительно красивая, красивей не бывает.
  Одна, голая стоит в адском заведении, но не смущена.
  Никаких эмоций не отражается на лице блондинки.
  - Вот нам и девка, - первым опомнился нищий.
  Часть мозга у него отмерла, поэтому эмоций и потрясений осталось в голове меньше.
  - Венера! - Claus прошептал.
  Он узнал девушку с картины Рембрандта, ту, которую ему показывал отец.
  Ту, которая каждую ночью являлась ему во сне.
  Та, о которой он мечтал и бредил. - Руки ей отрубить, и тогда не отличить от картины. - Claus икнул.
  Поскольку это оказался единственный звук, блондинка повернула к хозяину голову.
  Глаза девушки голубые, но пустые, как звездные колодцы.
  - Кожа белая, тело ухожено, лицо волевое, осанка гордая, аристократка, графиня! - Claus думал вслух.
  Инстинкт собирателя денег возвращал его к жизни быстрее, чем бродяг.
  От девушки пахло золотом.
  Пока нищие бродяги не опомнились и не разорвали обнаженную красавицу на кусочки, хозяин трактира подбежал к блондинке.
  - Юная леди, разговор с голой девушкой бессмысленен там, где пьяный сброд бушует. - Claus взял девушку за руку, почувствовал, что рука необычно холодна, словно красавица только что вышла из ледника. - Я осмысливаю последние часы своей жизни и не нахожу в них вас.
  Все у нас будет отлично, если вы выживите. - Claus на кухне закрыл за собой дверь.
  Трактир для нищих пьяниц более ценный объект, чем банк, поэтому дверь на кухню прочная, ее штурмом нужно ломать час.
  "Так уж и отлично?" - блондинка написала на доске и посмотрела сквозь трактирщика.
  - Королева! Взгляд королевы! Меня не заметить трудно, но вы, хотя и в незавидном положении, не замечаете меня, как раба! - Claus нисколько не смутился под равнодушным взглядом нагой девушки.
  Смутить хозяина трактира невозможно. - В вас отсутствует любопытство, и вы даже не обвиняете меня.
  Кто вы? Почему голая оказались в моем трактире?
  "Отлично", - девушка написала и в нетерпении ждала ответ.
  - Вы не привыкли, когда вам задают вопросы.
  Вы - считаете себя царицей мира? - трактирщик много повидал мнимых и настоящих цариц, царицей его не удивишь.
  "Представьте себе", - блондинка написала и хрипло засмеялась.
  - Без языка смех не получается жизнерадостным, - все-то он знал, этот Claus. - Нормальная девушка в здравом уме никогда обнаженная не зайдет в трактир к бродягам.
  Наверно, с вами случилась беда, и ваш ум находится сейчас в расстройстве. - Трактирщик пододвинул к двери плиту.
  С другой стороны двери началась атака.
  - Claus, открой, это я, Andre.
  Если они не найдут эту девушку, то я стану для них девушкой!
  - Трагедия! - Claus почесал толстый нос. - К сожалению, не могу открыть, иначе они ворвутся на кухню.
  Успокой посетителей, скажи, что никакой голой девушки в туфлях на каблуках нет у нас и не было.
  Это им привиделось в воспаленном пьяном угаре.
  Скажи, что ром слишком хорош, вызывает видения.
  Пусть еще пьют, у вас рома достаточно, - Claus отвернулся от двери, его ждала картина более приятная, чем рассматривание дубовых досок.
  Платиновая блондинка сидела на столе, на пучках с зеленью.
  Руки ее важно покоились на коленях, ноги раздвинуты, чтобы удобнее сидеть.
  "Слишком старый", - она зачем-то написала мелом на доске.
  - Старый, но не ужасный, - трактирщик не обиделся.
  Он уже записал найденную блондинку в свои домашние животные, а на питомцев не обижаются.
  "Что ты мне купил? Мне восемнадцать лет, а девятнадцать еще не скоро исполнится.
  Золото давай!" - ни тени улыбки не промелькнуло на аристократическом лице блондинки, когда она писала.
  - Венера! Моя безрукая Венера с руками! - Claus прошептал, щелчком сбросил с коленки блондинки рыжего таракана. - Не хочу двигаться, ничего не хочу.
  Хочу оставаться на кухне, здесь жить и сравнивать тебя с картиной Рембрандта.
  "Кони? Корабль! Пир!" - блондинка изящно, как королевская кобра, сползла со стола, двумя пальчиками взяла трактирщика за подбородок.
  Он пал к ее ногам, сраженный навечно.
  - Вы танцуете? - спросил в любовной горячке, не отдавал себе отчет, зачем спросил, почему, для чего.
  Блондинка наклонила головку, с любопытством посмотрела на трактирщика и грациозно подняла правую ножку.
  Она танцевала, но не то, что танцуют в трактирах перед нищебродами.
  Танец сложный, с множеством вывертов, подобного Claus никогда не видел.
  - Меня не приглашали на королевские балы, а вы, судя по танцу, там блистали.
  Не для моего трактира танец, но впечатляет.
  Вы танцевали целеустремленно, словно двигались к своей цели.
  Необычно для моего заведения, и для обнаженной девушки в трактире тоже необычно. - Трактирщик отошел от блондинки на безопасное расстояние.
  Он не хотел сначала потерять голову от любви, а затем потерять голову в пьяной драке с оборванцами. - Вы голодная, я накормлю вас. - С чрезмерным усердием Claus набрасывал на блюдо все, что чем, если и отравится блондинка, то не сразу. - Каша гурьевская, мослы, свиные пятачки, и самое ценное - зажаренная ляжка оленя. - Claus сдул с мяса вековую пыль.
  "Это не еда!" - блондинка с ужасом смотрела на пищу, за которую любой бедняк отдал бы свою голову.
  - Простите, леди, но другую еду не держим.
  Вы, наверно, привыкли питаться изысканно, а у нас просто! - Claus со злостью ударил себя ляжкой оленя по правой щеке. - Надо же, всю жизнь мечтал о девушке с картины Рембрандта, мечтал, но не готовился к встрече, думал, что вы - миф, легенда, выдумка пьяного художника.
  По-разному развлекался, швырял в посетителей навозом, намазывал лица алкоголиков горчицей, а о том, чтобы держать запас благородной пищи для вас, когда вы появитесь, не думал.
  Вот и наказан за свою недальновидность.
  Поэтому я остаюсь трактирщиком, а не выбился в короли, что не предсказываю будущее.
  Не верил, что вы существуете, не поддерживал свою веру, за что и поплатился.
  Я трактирщик, любого могу накормить до вспучивания живота, любого, но не вас - Claus поднял мокрое от слез лицо к потолку.
  Заметил паутину около лампы. - Спасибо, Господи, за то, что ты есть!
  "Пожалуйста", - блондинка не сомневалась, что благодарность относится к ней, а не к Господу.
  - Как я вас понимаю, - трактирщик подтолкнул блондинку к подвалу. - Пересидите в безопасном месте, пока нищеброды будут обыскивать трактир.
  А они обязательно, все перевернут, чтобы вас найти. - Claus спустился вслед за блондинкой: - Здесь уютно, я часто сплю в подвале, безопасно и звуки посторонние не проникают.
  Что ж, рад знакомству с вами и с вашей наготой, - Claus заламывал пальцы.
  Он очень хотел поцеловать блондинку, не сомневался, что она холодно примет его поцелуй, но не решался.
  "Поцеловать ее, это поцеловать свою мечту детства.
  Вдруг, я ее поцелую, и мечта исчезнет.
  Все исчезнет, и я останусь в пустоте!"
  - Без языка вы не можете говорить, это хорошо, - Claus ступил на первую ступеньку лестницы, чтобы подняться в кухню. - С языком вы закричать можете, выдадите себя, что прячетесь в подвале.
  А без языка, если и замычите, то все подумают, что я корову держу под полом.
  Не говорите, но писать можете.
  Напишите, как вас зовут, пишите все, что помните.
  "Я ничего не помню. А зачем надо помнить? - блондинка написала, и в ее очах отражалась вся мудрость блондинок. - Я здесь".
  - Надеюсь, что у нас все сложится прекрасно.
  Очень вам признателен за визит! - Claus увидел себя со стороны: красное от волнения круглое потное лицо.
  Он шаркает ножкой, кланяется, но эти поклоны и подобострастие не театральные, не искусственные, не те, которые он показывал беднякам, а идут от сердца, душевные, искренние.
   "Из тебя получится хороший муж", - взгляд блондинки потерял равнодушие, она оценивала трактирщика, уже как девушка.
  - Ты ничего не помнишь, но знаешь слово "муж" и его значение, - Claus поймал себя на мысли, что ревнует блондинку, ревнует к ее прошлому, в котором она, возможно, была замужем.
  Блондинка снова превратилась в ледяную фею.
  Не удостоила трактирщика ответом.
  Claus на прощание пожал ей руку, кожа холодная и гладкая, как и положено коже неприступной блондинки.
  Затем трактирщик решил дружески похлопать блондинку по плечу.
  Но с ужасом понял, что хлопает девушку не по плечу, а по левой груди.
  Грудь оказалась еще холоднее, чем рука.
  Блондинка никак не отреагировала на похлопывания по груди.
  Если она не замечает человека, то, как заметит его действия?
  Кровь ударила в мозг трактирщика, впервые он испытал приступ паники, превратился в первобытную обезьяну с несформировавшимися чувствами.
  Но сверху, со стороны двери послышались отрезвляющие звуки.
  - Claus! Дай мне наш просроченный кофе!
  Не оставляй меня живым! - Andre истошно вопил.
  Затем затрещала дверь.
  - Бродяги, когда стремятся к обнаженной красавице, представляют собой силу намного большую, чем армия профессиональных солдат! - Claus воздушным шаром вылетел из подвала.
  Ему есть, за что теперь бороться.
  Прикрыл вход в подполье крышкой, набросал в щели мусор, чтобы создалось впечатление, что давно никто не убирал, а сверху поставил стол.
  На стол набросал жареное мясо, поставил три котла с кашей, добавил гору хлеба и ведро рома.
  Затем открыл дверь
  - Где она? - нищеброд выдавил слова и выдавил гной из раны.
  - Вот она, но сначала заплатите. - Claus показал на несвежую вареную курицу на блюде.
  Он потрепал нищего по щеке, ощутил, как щека проваливается в рот.
  - Claus, что они со мной сделали, что сделали! - в кухню вполз развороченный Andre.
  Правый глаз у него заплыл, передние зубы выбиты, но выглядел Andre неплохо.
  Кухня заполнилась алчными оборванцами.
  - Где голая девка? Ты нас, дураков, за кого считаешь? - нищий почесал язву на носу.
  - Девка? Какая девка? - трактирщик встал на колени, открыл поддувало в печке. - Может быть, в печке ваша девка?
  Ром хорош, если после него вам голые девки кажутся.
  Выпейте еще, но, если заплатите! - Claus простер руки над столом.
  Вид рома и еды сбил оборванцев со следа.
  Пища забивала духовное.
  "Слаб человек духом, потому что меняет девушку на хлеб и на ром", - Claus с печалью покачал головой.
  - Я грешен, тоже часто свой ром пью.
  Пригублю кружечку, а потом мне голые девки платиновые блондинки в красных туфлях на высоких каблуках мерещатся.
  Бесы это, видения, а кто видит бесов, того инквизиторы забирают.
  Хотите к инквизиторам? - трактирщик вывихнул руку нищему, вынул изо рта вставную челюсть, вспомнил, что блондинка сказала, что из него выйдет хороший муж, улыбнулся.
  - Нет, лучше ром, чем инквизиторы, - оборванцы сдались.
  "Они отказались от своей мечты, если, конечно, мечтали о голой платиновой блондинке с картины Рембрандта.
  А под пытками инквизиторов я отказался бы от дружбы с этой платиновой блондинкой своей мечты детства?" - Claus вытащил из плиты подгоревшую утку.
  Черный слой копоти отбивал запах тухлого мяса и скрывал зажаренных с уткой червей.
  Claus понес утку в зал, и за ним и за уткой потянулись голодные нищие.
  Наступил столь любимый для трактирщика час - час расплаты.
  - Хозяин, посмотри, этого на ром хватит? - оборванцы в пьяном угаре легко переходили от подобострастия к агрессии.
  Они подносили трактирщику украденные статуэтки, картины, часы, мало кто предлагал деньги.
  Деньги украсть сложнее, чем картину.
  Claus с брезгливым выражением лица принимал все, даже то, что казалось ему малоценным.
  Случалось, что неприглядная вещица стоила дороже золота и бриллиантов.
  - Мало, но знайте мою щедрость.
  В следующий раз принесете больше! - Claus сгреб в охапку дары, место которым в музее.
  Отнес на кухню, запер в надежный железный шкаф.
  На принесенные дары оборванцы могли жить в трактире и пировать год, но они это не знали, потому что сразу стали снова нищими.
  Но до утра трактирщик их будет кормить кашами, хлебом и мясом, поить ромом.
  Claus не скупился на угощения, если хорошо заработал.
  Он считал, что отдает еду и выпивку не беднякам, а подкармливает Судьбу, приносит ром на алтарь, в жертву, в честь будущих доходов.
  "Вот они жрут, чавкают, рыгают, блюют, пьют, а тонкая аристократка у меня в подвале голодная.
  Сама, конечно, виновата, что даже от хлеба отказалась.
  Но, с другой стороны, на то они и благородные леди, чтобы отличались от других.
  Кому понравится аристократка, которая жадно жрет тухлую свинину?" - Claus приложил ко лбу стонущего Andre лед.
  - Покойникам на глаза кладут медные монеты, - Andre простонал, ему плохо, как в аду, - а ты мне закрой глаза серебром.
  - Серебром так серебром, - Claus неожиданно легко согласился.
  На него благотворно подействовала голая блондинка. - Лишь бы помогло тебе! - Трактирщик опустил на глаза Andre две увесистые серебряные монеты с изображением коней.
  - Я выздоровел, спасибо, хозяин! - Andre от неожиданной щедрости трактирщика подскочил.
  Болезненного состояния, как и не было.
  Лишь синяки и ссадины указывали на избиение.
  Andre не рассчитывал даже не медные монеты, а получил серебро.
  - Ты влюбился в голую блондинку? - Andre догадался. - Вид у тебя дурацкий, все влюбленные глупо выглядят.
  - У тебя не менее дурацкий вид после побоев.
  - Работа у меня - получать пинки от посетителей, а от тебя за это получать деньги.
  - Нет и не было никакой голой платиновой блондинки в красных туфлях на высоких каблуках! - Claus растянул пальцами рот в улыбку.
  Затем он сжал правую грудь Andre, но сжимал сильнее, чем сжимал грудь блондинки.
  - Claus, ты ее съел?
  Или разрубил на куски и засолил? - Andre не удивлялся, в трактире часто одиноких бродяг разделывали на котлеты.
  - Да, я сделал из нее фарш.
  Свежее мясо для оборванцев - это им приятный сюрприз.
  - Ром из древесных опилок, котлеты из прекрасной блондинки! - Andre с одобрением кивнул. - Ты поступил мудро.
  От голых девок одни неприятности.
  Например, заявится ее отец или муж (Andre не заметил, как болезненно скривилось лицо трактирщика при слове "муж"), предъявит нам обвинения, что не спасли его дочь, не вызвали стражников, а выставили ее на посмешище перед нищебродами.
  Благородные господа не станут нас слушать, и разбираться не будут.
  На дыбу или на плаху! - Andre пристально смотрел в глаза трактирщика.
  Claus выдержал его изучающий взгляд. - Правильный ты хозяин, Claus.
  Из ненужной опасной девки сделал нужный и безопасный фарш.
  - В детстве я возомнил, что я Король, выпячивал грудь с царственным высокомерием, чтобы стать выше девочек по росту, носил туфли с толстой подошвой.
  Засовывал руки туда, куда хотел, щеголял в собольей шубе, равнодушно плевал на уличных танцоров, и даже не удивлялся, когда медведь с цыганом переходили мне дорогу.
  Девушки видели во мне Короля, выражения их гордых лицах смягчались, и красавицы бежали ко мне с широко расставленными руками.
  И знаешь, Andre, - Claus тряс помощника за плечи, - ничего с тех пор не изменилось.
  Я по-прежнему чувствую себя Королем, повелителем Судеб, хозяином котлет из человечины! - глаза Claus загорелись рубинами.
  - Благодетель, - Claus выдохнул перегар и кровавый туман. - Пустое все это.
  
  Утром, когда трактир закрывается на уборку, Claus отпустил Andre развлечься в балаган.
  Трактирщик принял все меры предосторожности, чтобы никто не увидел его драгоценную находку, его Венеру с картины Рембрандта.
  Он быстро пробежал в кухню, шагами измерял ее вдоль и поперек, затем решительно икнул, сдвинул плиту с люка в подвал и без предварительного стука поднял крышку.
  - Джентльмены, перед тем, как войти в комнату леди, стучат в дверь, - Claus ступил на верхнюю перекладину лестницы, решительность его улетала с каждой секундой. - Но я не джентльмен, а блондинка - она сама не помнит, кто она.
  Отбросим церемонии, если очень хочется посмотреть, то всегда найду оправдание. - Трактирщик бесшумно подошел к кровати.
  Платиновая блондинка спала, неприкрытая, ослепительная в своей роскошной наготе.
  - Туфли с каблуками не сняла в постель, и это показывает, что она аристократка, - Claus прошептал и нахмурился.
  Понимал, что поступает, как маньяк, когда подглядывает за спящей обнаженной девушкой.
  - Вот откуда маньяки берутся, - трактирщик сделал открытие. - Не сами мы становимся маньяками, а нас маньяками делают красивые женщины. - Он провел пальцем по своим пересохшим губам.
  Дотронуться до спящей блондинки не решился. - Я ценю то, что мне легко достается, а не с трудом.
  Ненавижу трудности.
  Для многих мужчин процесс завоевания девушки важнее, чем сама девушка, а я - другой.
  Не люблю ухаживать, а хочу все и сразу! - Claus с силой ударил себя кулаком по коленке, закричал от боли.
  Крик разбудил платиновую блондинку.
  Она присела на кровати, не показала, что удивлена появлением трактирщика.
  Никаких эмоций, только равнодушие в изумительных глазах.
  - Нормальной девушке не нужно напоминать об одежде, но у тебя во время несчастья пропали женские инстинкты. - Claus задержал дыхание и, как ему казалось, по-отцовски погладил блондинку по груди.
  Ладонь трактирщика коснулась стекла на груди девушки, он удивился, насколько холодный хрусталь, даже не нагрелся от соприкосновения с телом девушки.
  "Наверно, потому что она сама холодная, как лед.
  Неужели, я опоздал, и блондинка умерла.
  Разумеется, она сошла с картины Рембрандта, поэтому не обязана быть теплой.
  Если я поцелую ее, то поцелует ли она меня в ответ.
  Я превратился в ветреного сентиментального старика со страстью юноши". - Claus убрал руку с тела блондинки.
  Статуя не ответила ни взглядом, ни мычанием на его прикосновения.
  - Я куплю тебе одежду, дорогую, шикарную одежду, - трактирщик почувствовал прилив заботы.
  "Думаю ли я о том, как принести пользу девушке, или эгоистично потакаю своим интересам.
  Мы, мужчины, любим смотреть, как девушка одевается, а потом раздевается и снова одевается".
  Claus уверил себя, что поступает так, как на его месте поступил бы любой мужчина.
  - Заодно куплю тебе аристократическую еду.
  Поверь, я не соблазняю тебя, хотя сердце мое горит.
  Я глупышка, а то, что вижу перед собой, это не развратная картина.
  Ты сошла с картины Рембрандта, столь же голая и беззащитная, как Венера. - Claus выдал незнакомой девушке свою мечту.
  Трактирщик сдулся, как продырявленный шар.
  Но блондинка никак не отреагировала на его признание.
  - Просто я никогда не видел обнаженную аристократку, я не вхож в высшие круги.
  Сижу в трактире, завален кусками жареного и сырого мяса, не ищу себя, никого не искал, ты нашлась.
  Проверял мешки с картошкой, тщательно просматривал клубни, морщился, когда рука натыкалась на гнилую картофелину с маленькими белыми червяками, отбрасывал испорченную картошку, тянулся за следующей.
  Гнилая картошка - не протухшее мясо, ее ни под каким соусом не подашь на стол.
  Да, а ты очень красивая. - Трактирщик поднял голову и с облегчением рассмеялся.
  У него появилась цель - ухаживать за мечтой своего детства. - Пока я хожу, я тебя привяжу... чтобы тебя не украли, - Claus с раздражением звякнул цепями.
  Он часто сажал на цепь оборванцев должников, поэтому цепь выдержит даже слона.
  "Смешно", - блондинка написала, но никак не отреагировала на то, что трактирщик приковал ее к стене.
  - Смешны мои проблемы?
  "Ты думаешь, я не думаю, это смешно", - платиновая блондинка изящно присела на ящик с капустой.
  Даже капуста под девушкой выглядела по-королевски.
  Claus оставил пленницу, хотя пленницей блондинку не считал.
  Главное, обмануть самого себя.
  На базаре он зашел в ряды, в которых никогда не закупался.
  Одежда для аристократов, дорогие платья для благородных.
  - Что делает здесь наш достопочтенный Claus? - около лавки сидел толстый управляющий господина Жакомо Lucio.
  Lucio, хотя и работал на богатого купца, но частенько заходил в трактир к Claus, говорил, что после общения с привередливыми богатыми покупателями дожен расслабляться с простым народом.
  Конечно, все понимали, что к Claus заходят не за расслаблением, расслабиться можно и в дорогих термах, а из-за низких цен на еду и на выпивку.
  - Моей племяннице...
  - У тебя есть племянница.
  Никогда бы не подумал, что у старого доброго Claus племянница.
  - Да, племянница, - Claus не хотел сейчас болтать языком, лучше он посидит с блондинкой, будет с ней беседовать, чем с управляющим.
  - Красивая? Дай угадаю! У твоей племянницы праздник, поэтому ты хочешь ей сделать богатый подарок. Платье? - Lucio хороший управляющий, если вцепится в клиента, то не отпустит. - Ты бы отдарился простеньким подарочком, но не хочешь, чтобы родственники шептали за твоей спиной, что ты жадный.
  Ты пришел по адресу.
  Нигде больше не найдешь столь дорогих платьев, которые я продаю столь дешево.
  "Как наседает. Ну, ты ко мне придешь в трактир, я тебе опилочного рома налью, сразу верну все свои деньги за платье", - трактирщик молча взвыл.
  Но мечта детства, Венера, не может стоить дешево.
  Он проследовал за Lucio в лавку.
  - А еще я упрекаю себя за то, что слишком добрый, - Claus увидел роскошные платья и задрожал от страха, выглядели они безумно дорого.
  - Добрый, добрый, добрее не бывает, - Lucio схватил трактирщика за руку, чтобы он не убежал. - Claus, Claus!
  Отдам тебе товар дешевле, чем покупал его. - Управляющий лавкой, конечно, врал, но без вранья нет торговли.
  Это они понимали оба. - Роскошное платье просто так нельзя покупать, это все равно, что не смотреть, что ешь.
  Скажи, достопочтенный Claus, какого цвета волосы у твоей племянницы.
  Черные? Рыжие? Каштан?
  - Белые! Но не просто белые, а снежные! - трактирщик каждое слово выдавливал из себя.
  Ему казалось, что, если станет много рассказывать о найденной блондинке, то она исчезнет также загадочно, как появилась.
  - Снежные? Хорошая у тебя племянница, я сразу заметил, как ты сияешь. - Lucio небрежно отодвинул платья, шитые золотыми нитями, тяжелые, богато выглядят.
  Извлек из потайной комнаты воздушное голубое платье. - Надеюсь, что твоя племянница не страдает избыточным весом.
  - Нет, она худенькая, тонкая кость, белая кожа, губки - кораллы, ножки сосны, аристократка. - Claus икнул и исправил ошибку. - Как аристократка.
  - Я так и думал, я так и думал! - Lucio с любовью расправил платье перед глазами трактирщика. - Прекрасный способ держать себя в форме это постоянно менять племянниц.
  Но у меня нет денег на подобную племянницу, которую ты описал.
  Твоя племянница должна стоить очень дорого.
  - Да, она дорогая, - Claus пощупал материал платья (управляющий болезненно сдвинул брови, неприятно, когда каждый клиент трогает дорогую материю). - Но платье это выглядит не дорого.
  Сшито прекрасно, материал приятный на ощупь, но где золотые нити, где бархат, где кружева и банты?
  - Милый друг, ты мастер своего дела, профессионал горшков и жаркого, - Lucio приобнял трактирщика. - Но в дорогих женских одеждах не разбираешься.
  Нет, это не упрек, и я не учу тебя, я же в твоем деле тоже ноль, но о платьях для аристократов скажу пару слов.
  Тяжелые платья с золотым шитьем, с кружевами, с пуговичками, бантами, эполетами - это для внезапно разбогатевших купчих.
  Они хвастают друг перед дружкой количеством материи и украшений, которые пошли на платье.
  Но любой аристократ видит, что это не то.
  Я хорошо разбираюсь в достижениях портных, особенно в женском белье.
  Поверь, если тебе нужно шикарное платье для племянницы, которая похожа на аристократку, то лучше, чем это платье ты не найдешь.
  Вся его ценность в том, что оно выглядит мило, и дешево, но любой король, любая принцесса сразу скажут, что это баснословно дорогое платье, оно только для избранных.
  Но и носить его нужно уметь.
  В этом платье девушка должна летать.
  Я держу это платье в лавке для себя, чтобы любоваться им, и представляю, что когда-нибудь появится девушка, которая с ним сольется.
  Не собирался продавать, но тебе уступлю.
  - Ты смеешься надо мной? - Claus чувствовал, что торговец говорит правду, искренен.
  Но трактирщик никак не мог поверить целиком, что аристократы одеваются в неприметное, без золотого шитья.
  - Если бы я смеялся, то я бы сказал ХА-ХА!
  Неужели, ты не видишь, что у меня серьезное выражение лица.
  Если бы я хотел на тебе нажиться, то продал бы бархатное тяжелое платье с жемчугом, золотыми нитями и кораллами.
  Эти платья сравнительно недорогие, но продать их можно за четыре цены.
  Но это голубое платье для аристократки я отдаю тебе за то, за что купил.
  Ну, и еще один сольдо сверху.
  Ты же хочешь, Claus, чтобы я этот сольдо пропил у тебя в трактире? - управляющий подмигнул трактирщику.
  - Прости, просто я перестал верить людям.
  Ты окунулся с головой в работу, а я из нее вынырнул.
  Сколько же стоит это невесомое, с виду простенькое, платье для аристократок?
  - Две тысячи экю, - Lucio улыбнулся и заглянул вглубь глаз трактирщика.
  - Две тысячи экю за тряпку? - как Claus ни старался казаться равнодушным, но выкрикнул и выпучил глаза.
  - Друг мой. Аристократы потому и аристократы, что у них все самое дорогое.
  Разве ты ценил бы платье, которое купил дешево?
  И твоя племянница, когда узнает, за сколько ты приобрел для нее платье, будет очень и очень благодарна.
  Недавно я продал маленькое черное платье за тысячу талеров, но то маленькое черное платье, оно и должно стоить дешевле, а ты берешь голубое платье для снежной блондинки.
  Поверь, оно того стоит.
  - Да-да, я знаю, что все стоят дорого, кроме меня.
  Но две тысячи экю для меня неподъемная цена.
  - Claus, на любой другой товар я бы сделал тебе, как другу, отличную скидку.
  Но на это платье не могу, не имею права! - управляющий скрестил руки на груди.
  Трактирщик понял, что правила игры для аристократов другие, аристократы не торгуются, и, действительно, как сказал Lucio, смысл одежды для королей в том, что она баснословно дорогая, но выглядит простенько.
  Claus подумал, что блондинка оттает, когда увидит платье, со слезами благодарности бросится на шею, повиснет, зацелует до смерти, будет благодарить и благодарить.
  "Я всю жизнь мечтал встретить Венеру, а теперь, когда встретил, то разве имею право продолжать прошлую жизнь?
  Пора и мне вливаться в высшее общество". - Claus уговорил себя, и сразу облегчение расслабило все его мышцы.
  - Я беру это платье за две тысячи экю и не торгуюсь. - Трактирщик присел в кожаное кресло для посетителей. - Я поручаю своему помощнику все, что с чем могу справиться сам, потому что мы все смертные, и на каждого смертного найдется слуга.
  Но в данном случае я покупаю одежду для племянницы сам.
  - Я был уверен, что ты купишь это платье для своей снежной племянницы.
  По-другому и не могло произойти. - В глазах Lucio нет торжества, которое появляется в глазах любого торговца, когда он выгодно продал товар.
  Claus чутьем догадался, что управляющий его не обманул, не нажился на продаже.
  Возможно, что в единственный раз Lucio продешевил.
  - В подарок для твоей племянницы я подберу чулочки, нижнее белье, это все бесплатно, - Lucio вытер ладонью набежавшую слезу. - За это ты познакомишь меня со своей племянницей, хоть краем глаза хочу на нее посмотреть, хотя бы со стороны. - Управляющий бросал в корзину женское белье, которое считал нужным для племянницы трактирщика. - Туфли ей нужны?
  - У нее есть хорошие туфли, - Claus хотел побыстрее выйти из лавки, наконец, оказаться в родном трактире, который с приходом блондинки стал еще роднее.
  - Да, девушка может экономить на одежде, ходить голой, но туфли обязана иметь наилучшие.
  Без туфель на высоких каблуках нет девушки.
  - Почему ты сказал, что голая и на каблуках? - Claus заподозрил, что Lucio знает о прекрасной блондинке, что она пришла вчера в трактир.
  - Твоя племянница голая и на каблуках? - Lucio в восторженном недоумении распахнул глаза.
  - Пошутил я, пошутил, - трактирщик успокоился.
  Просто Lucio нечаянно угадал.
  - К слову о голых леди, хочешь подсмотреть, как мои посетительницы переодеваются, примеряют платья.
  За стеной ширмы оборудована потайная комната для подглядывания.
  Всего лишь один динар, и ты...
  - Любопытная забава, но в другой раз, - Claus подхватил купленное платье и подаренное нижнее женское белье.
  - Конечно, тебе уже не интересно подглядывать за купчихами, ведь у тебя есть прекрасная племянница! - Lucio, как все торговцы, любил лезть не в свое дело.
  - Ты намекаешь, что я подсматриваю за своей племянницей, когда она переодевается, - трактирщик в гневе надул щеки, но вспомнил, как смотрел на обнаженную спящую блондинку, любовался ей. - И платье купил дорогое только для того, чтобы посмотреть, как она его примерит?
  Нет, подобными гадостями я не занимаюсь!
  У меня нет понятия, у меня есть работа.
  Я вообще, могу предполагать, но своей вины не чувствую! - Claus оставил управляющего лавкой расшифровывать сказанное.
  Вышел, прошел два ряда, затем вернулся.
  - Еще одно платье для другой твоей племянницы? - на этот раз Lucio шутил.
  - Нет, племянниц у меня больше нет и не надо, - трактирщик смотрел мимо управляющего, наконец, осмелел: - Где продают яства для утонченных леди?
  Я подумал, что, если моя племянница примерит платье, то она должна отпраздновать хорошим ужином, благородным, изысканным, а не тем, чем я кормлю оборванцев в своем трактире.
  Трактирщик косвенно оскорбил Lucio, потому что тот часто питался в его трактире, поэтому тоже относится к категории оборванцев, но Lucio не обиделся.
  Торговцы не имеют право обижаться.
  - Хочешь устроить своей племяннице праздник? - Lucio почувствовал, как волнение охватывает все его члены. - Возьми устриц и виноград, но не в последнем ряду, а у Базиля бери.
  У него хотя и подороже, чем у других, но все отменное, свежее, даже поставляет устриц к столу барона Sergio.
  Если Базиль и обманет тебя, то не намного, но зато подскажет, что и сколько лучше купить. - Lucio недоверчиво оглядел трактирщика, который пытался казаться спокойным, кусал губы, щелкал зубами и думал, что, выглядит величественно.
  - Тебе пришло в голову из племянницы сделать аристократку? - Lucio почувствовал необычайную легкость в животе, словно в него во время грозы ударила молния, поднял руки, словно сдавался на милость трактирщика, через силу улыбнулся.
  - Нет, только личное, никаких аристократок, - Claus похлопал управляющего по плечу. - Надеюсь, что ты заглянешь в мой трактир, чтобы потратить все свои деньги, но мы с тобой не поругаемся из-за этого пустяка.
  - Конечно, друзья, - Lucio зажал ладошку трактирщика в своих руках, пристально смотрел в его глаза. - Сам не знаю, почему на меня так влияют женские платья.
  Хочу выяснить, кто я, но не знаю, с кого начать.
  Денег у меня много, но иногда налетает неожиданная осенняя грусть, лопаются ниточки в мозгу, и я думаю, что все кончено.
  Чувство надежды на будущее, ощущение, что я еще что-то могу на жизненном пути, - все пропадает.
  Перед глазами встает могильный холм, и я его не могу обойти по кривой, схожу с ума. - Lucio улыбнулся, показывал, что Claus может по-разному понимать его слова: серьезно, или в шутку. - Claus, ты не хочешь приобрести одно женское платье для себя? - управляющий зажал ладошкой рот трактирщика, не давал вырваться отказу. - Подумай сначала.
  Или туфли, женские туфли?
  Никогда не приходила мысль почувствовать себя в другом роде, и поверь мне, в женской одежде у тебя будет крутой вид. - Lucio не отпускал руку трактирщика. - Только не подумай, что за моим этим предложением кроется нечто большее, чем желание развеселить тебя.
  Актеры мужчины для смеха переодеваются в женское белье, и никто не осуждает их.
  Просто станешь модником.
  Изящество не означает...
  - Lucio, я понял тебя, - Claus нежно потрепал бородку управляющего лавкой модной дорогой одежды. - Изящество превыше всего.
  Если я откажусь носить женскую одежду, то потеряю покровительство многих господ, если соглашусь, то нищие оборванцы перестанут ходить в мой трактир, и мои доходы резко упадут.
  Поверь, ради денег я готов на все, хоть голым танцевать на столе... ради достойных денег.
  Но мне кажется, что выходить к посетителям в женском платье еще не наступило время.
  - Так ты не выходи, для себя купи и тайно танцуй в алом платье один в дальней комнате.
  - Я тебе очень благодарен за совет, очень ценю его, и особо ценю голубое платье для моей племянницы.
  Оно очень ценное со всех точек зрения. - Claus поклонился, на этот раз он вышел и не возвращался больше в лавку к Lucio.
  Он легко нашел Базиля в рыбных рядах.
  Базиль знал его, и он знал Базиля.
  Мимо трактира Claus редко кто проходит, не захаживали туда лишь дамы и аристократы.
  - Хочешь составить мне конкуренцию? - Базиль накладывал в лоток мерзкие, по мнению Claus, раковины. - Переделаешь свой трактир в ресторан с морепродуктами?
  А куда же простой народ будет заходить выпить?
  - Устрицы для моей племянницы, - Claus придерживался придуманной легенды о блондинке.
  - Дорого же тебе обойдется племянница, - Базиль улыбкой показал, что не верит ни в какую племянницу. - В нашем возрасте племянницы слишком дорого стоят для нас.
  - Это не то, о чем ты подумал, - Claus расплатился, в досаде сжал губы, что слишком дорого стоят устрицы, а толку с них мало.
  "Нет, я ошибаюсь, в устрицах и в дорогом платье польза для меня.
  Я покупаю свою мечту детства, Венеру, а ни у Базиля, ни у Lucio нет подобной мечты, потому что она сидит у меня в подвале". - Claus от избытка чувств подпрыгнул, чем удивил Базиля до икоты.
  Но трактирщик не думал о своей репутации, он думал лишь о том, как угодить прелестной блондинке.
  - Если ты любишь устриц, то можешь приходить ко мне по вечерам, я для дорогих гостей оставляю самое лучшее, - в глазах Базиля запрыгали искорки.
  Трактирщику они показались знакомыми, где-то он их видел недавно.
  "Подобные искры летели из глаз Lucio, когда он предлагал мне танцевать в женском платье и в женских туфлях", - Claus, чтобы не обидеть Базиля, его услуги еще пригодятся, провел ладонью по его затылку.
  Ничего не ответил на предложение заходить в дом Базиля и по вечерам пробовать особых устриц.
  "Все из-за того, что у нас проблемы с женщинами, - Claus в овощных рядах купил для блондинки самый лучший, поэтому самый дорогой, виноград. - С приходом блондинки у меня эти проблемы исчезли.
  А у Базиля и у Lucio проблемы остались.
  Кто знает, если бы Венера с картины Рембрандта не сошла ко мне в трактир, я бы, возможно, в женской одежде танцевал бы по вечерам на званных обедах у Базиля и пробовал бы его загадочные устрицы, устрицы только для своих..."
  Claus ругал себя за расточительство и улыбался, улыбался и ругал.
  В любовном томлении он вбежал в трактир, закрыл дверь на все засовы и спустился в подвал.
  Блондинка стояла около картины, на которой изображены медведи и старик.
  Картину Claus обменял у вора на стакан рома, но пока опасался показывать ее перекупщикам.
  Возможно, что картина ничего не стоит, кроме тех денег, которые потрачены на краску, но не исключено, что ее цена превысит стоимость королевского дворца.
  В подобных делах не нужно торопиться.
  Могут озолотить, а могут и голову отрубить.
  На появление хозяина трактира блондинка отреагировала вяло.
  Она водила пальчиком по картине и, кажется, находила удовольствие, когда натыкалась на бугорки краски.
  - Я принес тебе устриц, виноград и платье, - Claus снова почувствовал робость перед этой девушкой.
  "Ну и хорошо, что я боюсь ее, это магнетизм".
  Блондинка присела на диванчик у столика и молча смотрела на трактирщика.
  - Ах, я же должен за тобой ухаживать, - Claus пробормотал в смущении. - Вы, леди, привыкли, чтобы вас обслуживали за столом и не только.
  Он сбегал на кухню, принес два серебряных блюда (из воровской добычи), на одно блюдо выложил виноград, на другом аккуратно разместил устриц.
  "Ты выглядишь шокированным, - блондинка отщипнула одну ягодку винограда, откусила от нее половинку, словно это не маленькая ягода, а персик. - Вскрой же устрицы". - Если бы блондинка не писала, а говорила, то Claus услышал бы нетерпение и недовольство.
  - Я не так уж плох, как выгляжу, - Claus поднялся по лестнице на кухню.
  "Чем же вскрывать эти чертовы устрицы?"
  Он попытался ножом, но сломал нож.
  Устрицы удалось вскрыть с помощью топора с тонким лезвием.
  - Дюжина устриц, - Claus вспотел от трудов своих с устрицами, но гордился. - С помощью устриц и я приобщаюсь к высшему свету. - Зачем-то сказал и сам себя мысленно обругал за откровенность.
  "А где лимон к устрицам?" - блондинка в нетерпении топнула ножкой.
  - Лимонов не держим, публика у меня в трактире не та, чтобы лимоны им подавать. - Claus снова поднялся в кухню, лихорадочно искал заменитель лимона.
  К счастью, нашел лимонный сок.
  Лимонный сок отлично отбивает запах тухлятины в несвежих блюдах.
  Блондинка посмотрела на бутылочку с лимонным соком, покачала головой, но все же соизволила и капнула на мерзкое мясо устрицы.
  "Достойные меня устрицы, - блондинка скушала три штуки, остальное блюдо отодвинула.
  Закусила устрицы тремя ягодками винограда. - Я объелась". - Блондинка вальяжно откинулась на мягкие подушки.
  То, что она переела видно по выступившим на лбу хрустальным капелькам пота.
  В отличие от нее Claus вспотел целиком после пробежек по лестнице на кухню и обратно.
  "Я бы на твоем месте сожгла этот трактир и купила себе Дворец.
  Дворец более достойно, чем трактир", - Блондинка не требовала ее отпустить, не расспрашивала.
  - Откуда ты знаешь о дворцах, и как они выглядят, если ничего не помнишь? - Claus закусил губу.
  "Не знаю, - девушка не собиралась оправдываться и думать. - Устрицы и виноград отдай животным.
  К обеду ягоды и устрицы потеряют свою первозданную свежесть". - Девушка неотрывно смотрела в глаза трактирщика, и чувствовала себя хозяйкой заведения и положения.
  "Ага, сейчас, начал деньгами разбрасываться, - Claus поднялся, на кухне бережно опустил устрицы в ящик со льдом. - Ты, конечно, Венера с картины, но и я не вчера родился.
  К обеду подам тебе эти устрицы, а скажу, что купил новых.
  Я умею так приготовить и подать, что мои клиенты на тухлую застоявшуюся свинину думают, что она - свежая говядина.
  И с виноградом ничего не случится, хотя... - Claus застыл с блюдом с виноградом. - Кто вас знает, аристократов.
  Если вы отличаете дорогие платья, то, возможно, вас не обманешь с устрицами и фруктами.
  А зачем я тогда покупал у Базиля дюжину устриц?
  В следующий раз буду умным.
  Платье? Ах, платье! Вот, где мой козырь!" - в волнении Claus не закрыл ящик со льдом, скатился по ступенькам в подвал.
  Блондинка царственно сидела на табуретке, ладони положила на колени - точь, в точь, как Королева на одной из картин, принесенных ворами.
  - Я купил тебе платье! - трактирщик бережно развернул сверток. - И нижнее белье.
  Да ладно, с нижним бельем подождем, а как ты оценишь платье? - руки Claus предательски дрожали.
  Наступил момент истины: трактирщик испытывал блондинку на аристократизм.
  Конечно, устрицы и виноград показали, что она из высшего общества, да еще манера держаться поражала.
  Но платье... платье сейчас все скажет.
  "Платье? Миленькое! - блондинка взвесила на ладошке платьице. - Не меньше двух тысяч золотых экю его цена.
  У меня, конечно, платья более дорогие, но и это сейчас бы пригодилось". - Блондинка отложила платье, не собиралась его примерять.
  - Сейчас бы пригодилось? - Claus фыркнул, как осел. Эмоции переполняли его. - Я выбирал для тебя самое лучшее платье, а оно тебе не подходит?
  Добро пожаловать в мой мир, прекрасная леди! - трактирщик не сдержался и поклонился, как шут.
  Но блондинка, вероятно, привыкла, что ей все кланяются, поэтому не рассмотрела в поклоне ничего унизительного для себя.
  "Ты обиделся? - блондинка не утешала, она спрашивала. - Мне раньше не приходило в голову обращать внимание на чувства моих поклонников.
  Но, потом что-то изменилось в моей Судьбе, и я иногда обращаю на вас внимание". - Блондинка обаятельно улыбнулась, но Claus видел, что улыбка не для него, а для кого-то из прошлого этой удивительной девушки.
  - Странно, ты говоришь, что ничего не помнишь из прошлого, но все время к нему возвращаешься.
  Слишком много противоречий, чтобы не поругаться с тобой. - Claus понял, что зашел слишком далеко с обвинениями, тем более, что блондинка считает, что ничего ему не должна за свое спасение.
  Наоборот, она, наверняка, думает, что трактирщик ей все должен только за то, что она существует.
  "Мыыыыы! Я не помню, но знаю, что раньше не носила платьев, а ходила нагая, как сейчас.
  Не скрывала свою природную красоту.
  Может быть, мир и окружение мои были раньше иные! - блондинка простонала со смехом. - Ты же не против, если я не буду носить платья и нижнее белье?
  Тебе нравится моя неприкрытая красота!" - Снова уверенность в правильности, как поступает.
  Блондинка создает вокруг себя законы и правила.
  - Как скажешь, - в смятении Claus пожал плечами.
  "Я ничего не скажу. Забыл? У меня нет языка".
  - Хотя ты ничего не помнишь, но, может быть, вспомнишь, как ты потеряла свой язык? - Трактирщик не иронизировал.
  "Вспомнила! - на лице блондинке засияло Солнце. - Я знаю, кто меня лишил языка".
  - Кто? - Claus почувствовал в себе силы вскочить на коня, схватить обоюдоострый меч и мчаться по горам, чтобы наказать обидчика, который жестоко лишил блондинку дара речи.
  "Из меня боец никудышный, но золото за меня повоюет.
  Куплю наемников, пусть они отрежут язык или языки обидчиком этой девушки". - Claus сурово посмотрел на блондинку, хотел посмотреть мужественно, но вышло сурово.
  "Судьба! Судьба отрезала мне язык", - блондинка засмеялась.
  Смех ее хриплый, грубый, потому что без языка мелодично не посмеешься, и никак этот смех не подходил к утонченным чертам девушки.
  - О! Ты настоящая блондинка! - Claus понял, что на коня ему вскакивать не придется, не нужно нанимать спившихся рыцарей, чтобы они отомстили за блондинку.
  С Судьбой не повоюешь.
  Трактирщик подумал присесть рядом с блондинкой, но как и с картиной, трусливо решил, что сейчас не время для обострения ситуации.
  "Сколько стоит эта девушка? - мысли, недостойные страстно влюбленного мужчины, но обычные для торговца, снова зашевелились в голове. - Ее родственники могли бы меня озолотить.
  Но, с другой стороны, богатые не разбрасываются деньгами.
  Зачем, отдавать золото какому-нибудь трактирщику, когда можно трубить ему голову.
  И мой трактир заберут, и все мои накопления себе присвоят, вместо того, чтобы мне платить за спасенную их блондинку. - Claus причесал остатки волос. - И не отдам я ее... пока не отдам никому.
  А, когда разорюсь, покупая ей платья и устриц, то она сама меня бросит". - Мысль о том, что мечта его детства покинет его, показалась трактирщику чудовищной.
  Он тихонько выл, как волк.
  "На твоем лице смешно отражаются твои страдания.
  Губы и нос двигаются, щеки трясутся!" - блондинка засмеялась.
  Конечно, избалованной девушке весело, когда мужчина страдает.
  - Да, я страдаю, - Claus швырнул в пробегающую крысу стаканом.
  "Голова болит или влюбился?"
  - Влюбился, - трактирщик испугался своего ответа. - Ты для меня пока непонятная и недосягаемая девушка.
  Чужая девушка, неопознанная.
  Я о тебе с детства мечтал, терпел насмешки других трактирщиков, живу в вони, среди оборванцев, нищебродов, но мои мысли летают далеко.
  В детстве я видел тебя на картине, ты - Венера!
  С тех пор мне ничто в жизни не интересно, а теперь оно стало интересным.
  "В меня все влюбляются!" - Блондинка не удивилась.
  - Я догадывался об этом, но представь, как тяжело мне жить с разбитым сердцем.
  В прошлом году я нечаянно разбил китайский императорский кувшин, которому тысяча лет.
  Кувшин бесценный, но достался мне даром.
  То, что я чувствовал тогда над осколками кувшина - малая часть страданий, которые я испытываю рядом с тобой из-за своей безответной любви.
  "Из-за меня мужчины страдают", - блондинка дышала ровно, говорила спокойно, ни одна жилка на ее идеальном теле не дрожит.
  - Душевная рана меня тревожит, - Claus заговорил не своими словами. - Позволь, я дотронусь до тебя, обниму и тогда у нас появится нечто большее, чем подвал.
  "Если ты меня обнимешь, то твоя душевная рана закроется? - В глазах блондинки появился миллилитр любопытства. - Я никому не запрещаю обнимать меня.
  Обнимание - весело!" - блондинка подняла подбородок, ее глаза оставались ледяными.
  - Но я хочу настоящее обнимание, чтобы мы вместе чувствовали от него радость и прилив сил.
  Впрочем, можно и без общей радости.
  Нужно пользоваться, пока есть возможность! - Claus опустил левую руку на талию блондинки, а правой рукой погладил ее плечо.
  "Ничего подобного я никогда не делал ни с кем и никогда.
  Не стану спрашивать, откуда блондинка знает, что ее все обнимают, и что это весело.
  Она же ничего не помнит после потери памяти, вчера, словно родилась.
  Много думаю, мысли не важны, если есть руки". - Claus задрожал, приблизил свое лицо к изумительному лицу блондинки.
  Сейчас свершится таинство, и трактирщик поцелует сошедшую с картины Рембрандта Венеру.
  - Трактирщик, открывай немедленно, я все знаю! - чудовищный стук во входную дверь и не менее ужасный голос добрались до подвала.
  - Я так и знал, я так и догадывался.
  Все из-за того, что жизнь плохо пахнет! - молния отчаяния перекосила лицо трактирщика. - Тебя, моя Венера, Судьба лишила языка, а меня лишает тебя.
  Kioko начальник стражи князя Nikki, он зря не приходит.
  Слышишь, как кричит, за голос ему князь доплачивает. - Claus закрыл глаза, словно пытался спрятаться во сне. - Венера, скажи, что любишь меня.
  Нет, не говори, потому что не можешь разговаривать, а напиши.
  "Я люблю тебя!" - блондинка ответила на доске без запинки.
  - Я хотел, чтобы ты призналась, что любишь меня, ты написала это, легко написала, быстро, наверняка, ты всем пишешь, что любишь их.
  Тебе же не трудно написать короткое слово "люблю".
  Но это не то, любовь должна зажигать, идти от сердца, а не от руки. - Claus заплакал.
  Блондинка равнодушно пожала плечами.
  Трактирщик просил ее разрешения обнять, она согласилась, попросил написать, что она любит его, написала.
  Мужчины более капризные, чем девушки.
  Блондинка снова водила пальчиком по картине.
  - Claus, не торопишься, свинья.
  Я поджигаю твой трактир. - Не пустые угрозы от начальника стражи князя.
  - Иду, бегу, господин Kioko. - Claus птицей взлетел по лестнице: - Сиди тихо, не мычи, не стучи, - предупредил блондинку.
  Она не ответила на его совет.
  Зачем писать ответ, если можно просто водить пальчиком по картине.
   Трактирщик замаскировал вход в подвал, на полусогнутых добежал до двери и снял засовы.
  Поклонился также широко, как и подхалимски улыбнулся.
  Начальник стражи Kioko стоял с зажжённым факелом.
  Из его глаз вырывалось пламя более жаркое, чем от факела.
  - Повезло тебе, Claus, что успел.
  В следующий раз сожгу твой притон! - Kioko передал факел рогочущим стражникам.
  - Всегда рад вам, - трактирщик снова поклонился.
  Так удобнее, не видно следов страданий на лице после общения с блондинкой.
  - Не ври, мне никто не рад, и этому я рад! - Kioko оттолкнул Claus и со стражниками ввалился в пустой трактир. - Где она?
  - Кто она? - Claus почувствовал, как его сердце превращается в льдину.
  "Она" могла оказаться и блондинкой, и картиной, или одной из статуэток, которые трактирщик приобрел у воров.
  - Все что тебе нужно, это виселица, а "она" не нужна, - начальник стражи бросил в мешок бутыль с ромом.
  Стражники намек командира поняли, из запасников сгребали продукты.
  "Словно голодные псы! - Claus смотрел на происходящее со стороны. - Пусть травятся, думают, что меня обворовали, а сами от тухлятины взлетят".
  - Глупо думать, что ее будешь держать на видном месте, - Kioko голосом мог убить человека.
  Ходит легенда, что от воплей начальника стражи погибло страдальцев больше, чем в трёхдневной войне со скифами.
  - Помилуйте, господин Kioko.
  Я не хочу от вас ничего утаить.
  Просто я не понимаю, кто "она".
  Скажите, и получите!
  - Устрицы? С каких пор в твоем заведении подают устрицы? - начальник стражи заглянул в короб со льдом, на который влюблённый трактирщик забыл набросить крышку. - Или ты принес домой подарок после вечеринки у Базиля? - начальник стражи захохотал.
  "Все они знают", - трактирщик решил ничему не удивляться.
  - Зачем вы нюхаете устрицы, они свежие, утром купил.
  - Твой трактир весь провонял нищебродами и ворами, - Kioko получал неплохой процент с доходов трактирщика, прекрасно знал, что Claus перепродает краденное, но если это приносит прибыль, то, значит, почти законно. - К вони тухлого мяса примешался благородный аромат.
  Ты, что не чувствуешь? - Начальник стражи опустил свинцовую руку на плечо трактирщика. - Claus, ты мне почти, что друг, - высочайшая оценка из уст бешенного Kioko. - Но князю очень и очень захотелось получить источник этого благородного аромата.
  Приведи девушку, и мы не станем обыскивать твой трактир. - Kioko подмигнул.
  - Кто? Кто?!! - Claus взвыл.
  Начальник стражи его прекрасно понял.
  - Искандер! - ответил коротко.
  Kioko легко выдавал своих осведомителей.
  "Искандер донес, что в трактир пришла голая блондинка на высоких каблуках, нищий старался выслужиться перед начальником стражи.
  Глупый, не понимает, что надо держаться подальше от сильных. - Claus прочистил ноздри, но мозг не прочистился. - Когда снова заявится ко мне, я угощу Искандера по-королевски.
  Вряд ли он выживет после специальной порции рома с тушеной по-луизиански говядиной!" - Claus придумал казнь для Искандера, но на сердце легче не стало.
  - Подождите меня в зале, - трактирщик сдался.
  - Только не затягивай прощание, - Kioko не так глуп, как пытался казаться перед своим князем.
  Господа не любят умных стражников.
  Начальник стражи догадался, что трактирщик не хочет показывать свой тайник.
  
  При желании тайник найти легко, но зачем это желание, если трактирщик и так покорный, почти друг.
  Claus спустился в подвал, взял блондинку за руку.
  - У тебя новый хозяин, - голос трактирщика опустился.
  "А разве ты был моим хозяином?
  У меня нет и не может быть хозяина!" - блондинка писала на ходу, у нее получалось отлично.
  - Странный выдался день, - Claus подвел блондинку к начальнику стражи.
  Все зачарованно разглядывали необычайной красоты голую блондинку.
  - Искандер не обманул, - Kioko обошел блондинку по кругу. - Из-за нее отношения князя станут натянутыми с соседями и любовницами.
  Насколько я жестокий и решительный, настолько князь изнеженный и самовлюблённый, - Kioko не боялся, что его подчиненные передадут слова князю.
  Князь посмеется над этими словами, да еще и наградит Kioko за смелость.
  А доносчик заснет вечером в казарме, и утром не проснется.
  Девушку вывели из трактира.
  - Нет, не вывели, а она за собой ведет вас, - Claus прошептал, но начальник стражи его услышал.
  - Не по твоему рангу эта блондинка, - Kioko с сочувствием смотрел в глаза трактирщика. - Она бы тебя погубила.
  - Она погубит любого, - лицо трактирщика исказилось в страшной улыбке.
  - Сегодня вечером ты придешь к Базилю?
  Соберутся достойные мужчин! - Kioko шепнул, чтобы его не услышали подчиненные.
  - К Базилю? Кто это? Ах, Базиль, продавец устриц.
  Базиль, так Базиль.
  Что Базиль, что Lucio, все одно. - Claus закрыл за стражниками и блондинкой дверь.
  - Пропала мечта моего детства.
  Нет, не пропала, а осталась по-прежнему, мечтой.
  Кто знает, может быть, когда-нибудь она снова вернется в мой трактир.
  Когда-нибудь, но не при моей жизни! - Claus открыл бутылку дорогого легкого вина, залпом ее выпил, закусил устрицами и виноградом. - Ишь ты, устрицы сомлели, виноград потерял первозданную свежесть, - он повторил написанное прекрасной блондинкой. - Что господа находят в устрицах и винограде?
  Прав Lucio, мне не понять благородных.
  И Kioko тоже прав, что эта блондинка не для меня.
  Все правы, один я только неправ. - Вино слегка шумело в голове, но нужного состояния отрешенности от мира не давало.
  Claus прибегнул к проверенному способу: приложился к ведру с ромом.
  Закусил почти не протухшей свининой.
  - Я рано поднимаюсь, я не сова, - Claus подобрал голубое платье, от которого отказалась блондинка. - Просыпаюсь за час до восхода Солнца, и тут же начинаю переживать, что день не удастся, что все будет плохо, и мои доходы упадут.
  А у Andre мерзко пахнут ноги, когда он волнуется, запашок хуже, чем от кислой капусты.
  Я не Andre, я другой, и когда открываю рот, то говорю только умное, или принимаю в рот пищу.
  Если вижу у друзей недостатки, то сразу об этом говорю громко и всем.
  Почему я суетлив на кухне, перемываю посуду, и часто нюхаю продукты и одежду? - Claus понюхал голубое платье.
  Ему показалось, что оно хранит благоухание рук блондинки.
  Трактирщик разделся перед зеркалом догола, долго разглядывал свое отражение и стался довольным. - Блондинка, почему я ей не понравился?
  Она разбила мое сердце, а я уже не помню, как она выглядит.
  Помню только блистательную красоту, ослепительное изящество, а остальное забываю.
  Не хочу даже думать о ней! - Claus с трудом натянул на себя белые чулки, из подаренных управляющим лавкой дорогой одежды.
  К чулкам добавил кружевные белые трусики.
  Одежда отчаянно мала для него, но с треском налезала. - Никакого нет вкуса у Lucio.
  Врет он все.
  Разве под полупрозрачное голубое платье одевают белое нижнее белье?
  Я простой трактирщик, но понимаю, что так нельзя. - Claus погрозил своему отражению пальцем. - А, может быть, я больше понимаю в красивом, чем понимает Lucio?
  Блондинка облагородила меня? - Безутешный трактирщик выпил еще рома, с треском натянул на себя голубое изящное платье за две тысячи золотых экю.
  Не заметил, что платье лопнуло на спине, поэтому и налезло на него.
  Выполз из подвала, в зале забрался на стол и попытался станцевать.
  Свалился со стола, но танец продолжил среди скамеек.
  И казалось трактирщику, что танцует он замечательно, и сам он потрясающий мужчина, и поэтому чувство облегчения вытесняло остальные чувства.
  Дальше Claus пил без меры.
  Перед открытием трактира Andre нашел хозяина заведения в луже блевотины и рома посреди зала.
  - У Lucio и у Базиля Claus побывал, их влияние, - Andre принес лед из короба, насыпал на спину хозяина. - Голубое платье дорогое, для аристократок, не меньше, чем две тысячи золотых экю стоит, и женское нижнее белье фирменное. - Andre не так прост, как выставлял себя в трактире перед посетителями. - Все испоганил Claus, все безвозвратно испорчено.
  Но это его, хозяйское дело, поступает так, как хочет! - Andre почувствовал прилив жалости и уважения к хозяину.
  - Рембрандт! Венера! - Claus дергался под таящими кубиками льда, булькал.
  - Привет, красавчик! Очнулся? - Andre запустил руку в волосы трактирщика. - Будет нам и Венера, будет и Рембрандт.
  Пора открываться! - На этом Andre поставил точку.
  Он не догадался, что Claus напился из-за блондинки, из-за того, что ее потерял.
  Andre уверен, что Claus из нее вчера сделал фарш для котлет, которыми сегодня угостят оборванцев.
  Не бесплатно угостят, а за ворованное добро.
  
  Дворец князя Nikki не поразил блондинку ни красотой, ни величием, ни размерами.
  "Почему я ничего не помню из своего прошлого, но много о нем знаю? - Блондинка покорно шла за начальником стражи по огромной площади.
  По краям зеленели коротко подстриженные деревья и кусты, на изумрудных лужайках стояли белые мраморные фигуры. - На меня рабы и слуги показывают пальцами, смеются, откровенно хохочут над моей наготой.
  Зависть это к моему аристократизму.
  В каждой моей черточке, в каждом изгибе играет благородство", - тухлое яйцо ударило в лоб блондинки.
  Зловонная жижа потекла вниз.
  Блондинка не удивилась, что в нее начали бросать гадости.
  Чем выше человек, тем ниже вокруг него толпа.
  Она остановилась, но не вытирала с лица и с шеи вонь протухшего неродившегося цыпленка.
  Блондинка не чувствовала стыда, поэтому что чувство стыда в ней отсутствовало с рождения.
  Аристократы никогда и ни перед кем не стыдятся.
  Все захохотали, умирали от хохота, нет для раба ничего смешнее, чем испоганить прекрасное.
  - Ты пришла одна, а то и в подружку бросим!
  - Посмотрите на нее, вылитая королева с яйцом.
  - Не королева она, а жемчужина, белая вонючая жемчужина.
  - Куда пойдешь с яйцом?
  - Стекло на шею повесила и радуется, как дикарка.
  - Тухлое яйцо - подарок от нас.
  - Жди еще сюрпризом.
  - У тебя сегодня день рождения.
  Вопли рабов и слуг бились о блондинку, как мелкие камешки в морской волне стучат о скалу.
  Начальник стражи грубо толкнул блондинку ниже спины:
  - Что встала, снежинка.
  Думаешь, что тебя будут обмывать?
  Нет, юная леди, в замке князя Nikki каждая девушка за себя.
  Следи, чтобы тебе в еду яд не подсыпали в первую брачную ночь! - Слова начальника стражи слились с воплями рабов.
  На предостережения Kioko блондинка обратила внимания не больше, чем на яйцо на лбу.
  Она просто стояла и стояла.
  Начальник стражи замахнулся на нее кулаком, но заглянул в глаза и с изумлением опустил руку.
  Он понял, что блондинка сама не пошевелит пальчиком, чтобы очистить себя от мерзости на лице.
  Она привыкла, что за нее все делают другие.
  - Ты словно каменная.
  Не ударю тебя, потому что ты принадлежишь моему князю, его добро. - Kioko сдвинул брови: - Эй, немедленно смойте с блондинки эту гадость.
  А то я ваши мозги превращу в тухлые яйца.
  - Скажи, начальник, почему мы с ней не поступаем так, как с другими рабынями? - молодой стражник за волосы подтащил к блондинке худого раба.
  Худой, но волосы у него роскошные, длинные, как грива альфинского льва.
  Стражник волосами раба стал стирать с блондинки тухлую жижу яйца и осколки скорлупы.
  - Скажи, Siroco, - начальник стражи любил долго и нудно поучать подчиненных. - Мышь похожа на слона?
  Король сажает и выкапывает картошку?
  Любишь ли ты разговаривать с воздухом, в котором ничего нет? - Начальник стражи развлекался.
  - Начальник, ты прав, - Siroco мечтал быстрее очистить пленницу и спрятаться за спины товарищей.
  Он знал длинные, высасывающие душу, нравоучения начальника.
  - При дневном свете мы выглядим иначе, чем ночью. - Kioko, как акула, схватил добычу и не собирался отпускать Siroco.
  Нравится Kioko всеобщее внимание, любит он красоваться.
  И себе кажется очень значительным, когда учит молодых.
  Наверняка, к Kioko ночью в казарму прокрадется тайком новенькая рабыня, доверчиво склонит головку на его плечо и произнесет с восторгом:
  "Kioko, я слышала тебя сегодня на площади перед дворцом.
  Ты настолько умный, что я вся дрожу от страсти, после твоих речей даже нижнее белье забыла одеть".
  Siroco же, под градом мудрости начальника стражи, сдувался, потому что он не красавица рабыня.
  Молодой стражник видел, как открылись парадные двери Дворца, величественно ступил на первую мраморную ступеньку сам ясновельможный князь Nikki.
  Вокруг него другая свита, иная охрана, личная, из воинственных амазонок.
  Три девушки в полном тяжелом боевом вооружении лениво оглядывались по сторонам.
  Кажется, что они проявляют любопытство, как школьницы.
  Но Siroco знал, что от пытливого взора телохранительниц князя не ускользнет даже мышь.
  "Что я здесь делаю? Зачем мне все это? - Siroco в очередной раз начал молча ныть. - Я простой деревенский парень, захотелось мне богатой жизни.
  Лучше бы в деревне пас свиней: и мясо рядом, и девки любят, а здесь, хоть форма у меня с блестящими пуговицами, хоть оружием обвешан, но здесь я никто.
  Сколько времени еще будет продолжаться издевательство? Всегда?" - Siroco внимательно осмотрел лицо блондинки.
  Волосы раба сделали свое дело, убрали с девушки тухлое яйцо, но запах остался.
  К нему примешался запах грязных волос раба.
  - Начальник, князь идет, - Siroco попытался отвлечь внимание Kioko от своей особы.
  Но не тут-то было; Kioko обожал разглагольствовать и в присутствии князя.
  Самое удивительное, что князя болтовня начальника стражи забавляла.
  - Мой князь идет? Слава ему, пусть идет! - Kioko двумя пальцами взял за подбородок Siroco. - Как ты думаешь, перестанет ли блондинка вонять тухлым яйцом при приближении князя?
  Наш сиятельный князь властвует над всеми и над всем, только запахи ему не подвластны.
  Говно, оно и в присутствии Короля продолжает вонять. - Начальник стражи перевел дыхание, потому что князь со свитой подошел и с улыбкой покровительственно слушал его.
  Настроение князя превосходное, поэтому он не прочь участвовать в спектакле, организованном Kioko.
  - Siroco, твоя выучка отчетливо видна по выправке и налившимся ягодичным мускулам, недаром же я тебя тренировал, - Kioko расправил грудь. - Но то, что очевидно с первого взгляда, то в отчаянии и в горе не видно.
  Эмоции, о которых ты забываешь, сдавливают тисками сердце, и тогда безысходность и отчаяние овладевают тобой.
  Мускулы не победят горе.
  Ты только что цвел, а на моих глазах бледнеешь, превращаешься в привидение, в твоих глазах появляется глупость, мозг опустошается, а зубы, наверняка, начинают ныть.
  Вот выбью тебе зубы, и они перестанут болеть.
  Под глаза поставлю синяки, они украсят тебя, как мужчину! - Kioko угловато поклонился князю, уловил одобрение в глазах сиятельнейшего и продолжил издевательство над позеленевшим стражником. - Молодой, ты не понимаешь, кто тебя окружает.
  Ты привык в деревне к простым отношениям, а здесь все сложно.
  Даже рабыня не сделает шаг по дворцу, если не поправит свою юбку.
  Ты спрашивал, почему мы не поступаем с блондинкой так, как со всеми другими рабынями?
  Теперь ты понял? Я ответил на твой вопрос, Siroco?
  - Все в порядке, начальник. Разумеется, я все понял, - на лице молодого воина мелькнула тень паники, он судорожно дышал, но заставил себя криво улыбнуться, словно невидимые гномы пальцами растянули его лицо в улыбке.
  - Почему она дурно пахнет? - сиятельный князь принюхался.
  Он после спектакля с молодым воином перевел свое внимание на пленницу. - Тебя воспитывали вместе с курами, дитя мое? - Князь тоже любил издеваться над рабами.
  Все любят издеваться над нижестоящими.
  "Я не помню, где я воспитывалась, ничего не помню, хотя некоторые знания из прошлого у меня есть.
  Например, я знаю, что-то, но не знаю, почему. - Блондинка написала на доске. - Разговаривать я не могу, потому что у меня отрезан язык, но, надеюсь, что когда чародей мне сделает новый язык, то я вам отвечу.
  Может быть, я воспитывалась с курами, а они разве живые?
  Я видела куриц только жареными на блюде".
  - Странное неестественное беспокойство сопровождает меня с утра, после сна, в котором я видел себя мертвым в гробу. - Князь Nikki провел ладонью по бородке. - Сон вещий, потому что появилась ты.
  Ты не из наших краев, потому что выглядишь аристократкой, ведешь себя, словно Принцесса, а всех ближайших аристократок и Принцесс я знаю.
  С некоторыми мы очень тесно знакомы! - Князь Nikki поднял правую руку.
  Как позже узнала блондинка, это разрешение громко хохотать над его удачной шуткой.
  Рабы, стражники даже амазонки со стальными лицами захохотали.
  "Я подумала, не пойти ли вам на..." - рука блондинки дрогнула, она забыла, что хотела написать.
  Князь нежно обнял блондинку за плечи, но голову отвернул, чтобы оставшаяся вонь от тухлого яйца со смрадом волос раба не свела его с ума.
  - Тебя омоют и оденут в достойное.
  "Я не привыкла одеваться.
  Что-то из прошлого запрещает мне одеваться и заставляет ходить обнаженной, но в туфлях на высоких каблуках.
  Наверно, меня заколдовали!" - Чем дольше блондинка писала, тем скучнее становилось князю.
  - Я не спрашиваю тебя, все мои слова во Дворце воспринимаются, как приказы, - Nikki из веселого состояния перетек в озлобленное.
  Чтобы не убить сразу прекрасную пленницу, он стиснул зубы и направился в сторону молодой кобылы.
  Андалузская кобылица, купленная за десять тысяч сестерциев, нетерпеливо била копытом в лоб конюха.
  "Где мой личный дворец?" - блондинка спросила написанным двух подошедших высоких ухоженных служанок.
  Брюнетка и рыжая.
  Брюнетка насмешливо показала пальцем в направлении конюшни.
  Рыжая пальчиком дотронулась до кулона на груди блондинки.
  - Ты голая, но с огромным куском стекла на веревке.
  Он - твой талисман?
  "Вот мой талисман, - блондинка взяла ладонь рыжей и приложила ее к своему лбу. - Мой ум - мой талисман, он мне помогает везде и всегда.
  С помощью ума я хожу и не падаю.
  А все остальное получаю за счет своей небесной красоты.
  Все мне должны.
  А на шее у меня висит поразительный редкий голубой брилилант чистейшей воды.
  То, что он величиной с кокос или с маленькую дыню, вводит многих в заблуждение.
  Все привыкли к тому, что бриллианты очень маленькие и невзрачные". - Блондинка не боялась, что у нее отнимут бриллиант.
  Ей даже в голову не приходит, что ее могут обидеть.
  Никто с ней ничего дурного не сделает.
  Рыжая служанка отвела брюнетку на пару шагов и шепнула ей в смуглое ухо.
  Отметила, что щека подруги покрыта нежным персиковым пушком.
  - Rebekka, я не буду издеваться над новенькой пленницей.
  Она странная, как и наш князь.
  Вдруг, он приблизит блондинку к себе, и тогда она всем своим врагам припомнит зло.
  - Согласна с тобой, Sonia, если это возможно, то станем ее подружками.
  Сначала я хотела над ней издеваться, да, как бы издевательства меня не лишили меня головы. - Rebekka подошла к блондинке, достала из кармана передника персик, вложила его в руку пленницы:
  - Скушай!.
  "Я сегодня позавтракала устрицами и виноградам.
  А персики кушаю только фривольские или мандолинские". - Блондинка скривила личико, словно обиделась на Rebekka.
  - Фривольские или мандолинские персики? - Rebekka пожала плечами и с вопросом посмотрела на рыжую подружку. - Не слышала я ни о Фриволье, ни о Мандолине.
  Наверно, ты из очень далёких мест от нашего княжества.
  Памяти нет, а уже настрадалась.
  - Фривольские или мандолинские персики, но здесь тебе придется кушать только то, что произрастает во владениях князя Nikki, - Sonia взяла из рук блондинки персик и откусила.
  Мягкая ароматная плоть плода потекла по подбородку красивой служанки.
  Но нисколько не испортила ее образ.
  Девушки засмеялись.
  "С вами легко и вольно, не то, что с трактирщиком и начальником стражи. - Блондинка наклонилась и погладила подбежавшего енота между ушей. - И полосатый зверек кого-то мне напоминает.
  Наверно, там, о чем я не помню, я дружила с ним. - В глазах блондинки разлилось теплое голубое море. - И с вами, подружки, я, возможно, дружила.
  С вами, но другими.
  Догоните меня, если сможете!" - Блондинка засмеялась, побежала в сторону дворца.
  Sonia и Rebekka переглянулись.
  Они не ждали от пленницы князя подобного поведения.
  Обычно новые рабыни испуганы, зажаты, дрожат от страха.
  А эта блондинка ведет себя так, будто во дворце все ее слуги, даже князь на побегушках.
  Служанки решили, что блондинка сумасшедшая.
  Они догнали ее в голубом коридоре, ведущим в левое крыло Замка.
  Догнать не трудно, потому что пленница подпрыгивала от избытка чувств, поворачивалась, строила уморительные рожицы.
  "Кто эти мужчины и женщины на картинах"? - блондинка писала показывала пальчиком на портреты в массивных золотых рамах.
  - Предки князя.
  "Они неинтересные и страшные, они не нужны.
  На картине должно быть изображено солнышко и зверек, тогда весело. - Блондинка зевнула. - Ведите!"
  Но когда Rebekka и Sonia привели ее в комнату, то блондинка не обрадовалась.
  "Это комната уединений?
  А где аппартаменты достойные меня?
  Если не успели построить дворец для меня, то хотя бы предоставьте сто комнат.
  Князь может пожить на конюшне, а я буду властвовать во Дворце".
  - Терпи пока эту комнату.
  Поверь, она намного лучше, чем те, в которых мы живем, а о подвалах для рабов уже и не говорим, - Sonia помогла пленнице сойти в ванну.
  Служанки теперь не сомневались, что блондинка сумасшедшая, и у нее еще мания величия.
  "Вода холодная!" - Блондинка сделала попытку встать из ванной.
  - Для слуг воду не подогревают! - Rebekka надавила на плечи блондинки и погрузила ее, как поплавок. - Либо мы отмываем тебя в холодной воде, либо ты остаешься с запашком тухлого яйца, а затем нам всем отрубят головы. - Rebekka подождала, когда блондинка успокоится и задала роковой вопрос: - Ты не боишься умереть? - прозвучало безысходно, и Rebekka услышала шорох усов княжеского палача, увидела биения сердца блондинки, сердца, которое ей вырвут на месте казни.
  И никто никогда не узнает тайну этой веселой пленницы.
  Ее родители и близкие никогда ее больше не увидят.
  Rebekka заплакала, кусала губы, она видела в глазах Sonia тот же испуг, боялись они за пленницу и за себя.
  В замке князя Nikki никто не знает, проснется ли.
  Но вероятнее всего, что первой казнят блондинку, слишком она дерзкая и непонятная.
  Князь легко переходит от состояния веселья к неконтролируемой агрессии.
  Он может сам задушить жертву, или отдаст ее на растерзание своим телохранительницам, и в самом крайнем случае, назначит время казни, будет любоваться, как палач издевается над жертвой.
  В замке других развлечений для князя Nikki нет.
  - Мы вымыли тебя, - руки Sonia тряслись. - Теперь оденем к обеду, оденем так, как любит князь.
  Не волнуйся, все пленницы прошли через эту одежду.
  "Вы добавили в воду ароматическое масло, но оно дешевое.
  Почему не растираете мое великолепное тело дорогими маслами из Аравии?
  Оденете? Зачем?
  И почему не делаете мне массаж?" - Слишком много почему от новой пленницы.
  - Нам очень жаль, что мы не создаем для тебя условия, к которым ты привыкла и которых ты не помнишь, - Sonia насухо вытерла полотенцем упругое тело блондинки. - Даже ощущаем физическую боль, что ничем не поможем.
  Ты позже возненавидишь нас за то, что мы жалкие, безынициативные. - Sonia из шкафчика выложила на столик стопку белья. - Одевайся к обеду, ты должна сидеть за столом и ждать князя.
  По традиции князь Nikki обедает с каждым новым рабом.
  И раб до конца обеда не знает, выйдет ли он из обеденного зала сам, или его вынесут по частям.
  "Я сама никогда не одевалась, - блондинка с недоумением смотрела на одежду. - И, разве это возможно одеть?
  Все очень дешёвое, низшего качества.
  У князя дурной вкус, если он позволяет девушкам одевать это".
  - Тогда мы тебя оденем, - Rebekka вздохнула.
  Она понимала, что, если блондинка будет дальше упрямиться, а она обязательно будет упрямиться, то к обеду они опоздают, и гнев князя ляжет на них троих.
  "Я не ношу одежду, она мне, наверно, вредит.
  Возможно, что в прошлом, у меня аллергия на одежду.
  Одежда сковывает движения, помогает микробам размножаться, солнечный свет не доходит до бактерий и не убивает их, ветерок не освежает и не обдувает.
  Одежда - вред!" - Блондинка упрямо надула губы.
  - Милочка, - Sonia поцеловала пленницу в губы.
  Она слышала от придворного шута Jean, что поцелуи успокаивают. - Не ради себя, а ради нас, оденься.
  Потерпи немножко.
  За обедом делай, что захочешь, хоть сорви с себя платье и сожги его.
  Но одеть тебя к обеду - наша с Rebekka обязанность.
  Иначе нам отрубят головы. - Sonia еще раз поцеловала в губы блондинку.
  "Странно, почему ее губы пахнут земляникой?" - Сердце служанки защемило от боли за глупенькую блондинку.
  Пленница не виновата, что потеряла память и сошла с ума.
  "Одевайте меня, пусть микробы размножаются под одеждой, - блондинка вздохнула. - Но князь дорого заплатит за издевательства надо мной.
  Я светлая личность и не скрываю свою красоту от мира.
  Мужчины рады, когда я рядом, и поддерживают меня, но никто не смеет указывать, что мне делать". - Блондинка улыбнулась, подула на уставшую руку.
  Говорить рукой утомительно.
  - Мы тебе поможем, как только сможем, хотя не представляем, когда это произойдет. - Sonia с помощью подруги одела пленницу.
  "Не знаю, кто сошел с ума: блондинка или наш князь Nikki.
  Почему ему нравится, когда вновь прибывших служанок наряжают лесными феями, а мужчин - носорогами". - Sonia поправила венок из листьев клена на аккуратной головке блондинки.
  Пленница подошла к зеркалу и скривила лицо.
  Из зеркала на нее смотрела прекрасная девушка, но обезображенная одеждой.
  Зеленое платье из грубой материи, воротничок, красные кружева, прозрачные крылья на платье сзади в области лопаток, венок из листьев на голове.
  - Мужчины любят, когда девушки скрывают свою красоту под одеждой, - Rebekka поняла душевные терзания блондинки. - Князь полагает, что в костюме феи, а именно так, по его мнению, выглядят лесные феи, девушки выглядят лучше.
  - Мы оставили тебе твои туфли, хотя дожны были обуть в башмаки из березовой коры, - Sonia сама не знала, почему решила рискнуть.
  Если князь заметит, что пленницу не переобули должным образом, то разгневается.
  Ледяные пальцы блондинки неожиданно обхватили запястье Sonia.
  Пленница замычала, так она выражала свою благодарность.
  "Мы должны были возненавидеть эту блондинку за ее аристократические замашки, но почему-то я испытываю к ней теплые чувства.
  И сделаю все возможное, чтобы ее не отравили и не обезглавили в первую брачную ночь". - По привычке Sonia и другие служанки называли брачной первую ночь пленницы или пленника в замке.
  Служанки вывели блондинку из комнаты приготовлений.
  - Лишь бы нам никто не встретился по дороге в обеденный зал, - Rebekka подумала вслух.
  - Я часто думаю о том, что на пути попадаются те, кого мы не хотим видеть, а с теми, с кем желаем встретиться, появляются редко.
  Их нужно искать! - Sonia ободряюще пожала руку блондинки. - Этого просто не может быть.
  Может быть, Судьба нарочно смеется над нами?
  - Досмеялась судьба, - Rebekka произнесла с сарказмом. - Нет хуже приметы в замке, чем встретить матушку нашего сиятельнейшего князя. - Rebekka присела в поклоне.
  Вместе с ней опустила голову и присела Sonia, она дернула блондинку за руку:
  - Кланяйся матушке князя.
  Она, конечно в маразме, но наказать может, как живая.
  "Кланяться? Зачем? Пусть она мне кланяется!" - Блондинка в глазах служанок неисправимая.
  Две другие служанки подкатили коляску с почтенной старушкой.
  Никакого маразма в ее глазах блондинка не заметила.
  Старушка впилась взглядом в лицо новой пленницы.
  Чем дольше она смотрела, тем больше бледнела, разум в ее глазах медленно таял, на лбу выступил кровавый пот.
  - Почему не кланяешься мне? Тебя задушат не во сне, а казнят на площади, чтобы было больно! - старуха попыталась схватить за руку блондинку, но из-за плохого зрения промахнулась и пожала ей грудь.
  Блондинка замычала.
  - Она мычит, как корова!
  Она корова!
  Моему сыну привели корову.
  Только коровы в его коллекции домашних животных не хватает, - старушка посмотрела на своих служанок и, неожиданно для всех, засмеялась.
  Ее смех похож на царапанье когтей орла по стеклу.
  Служанки вынужденно вымученно подхватили смех своей госпожи.
  Если хозяйка смеется, то смеются все.
  Мать князя подняла подбородок, ее широкие мужские плечи сотрясались от несдерживаемого смеха.
  Блондинка с интересом рассматривала старушку, не сердилась на нее, не рыдала беспомощно над оскорблением.
  Внезапно, Sonia поднялась, притянула блондинку к себе, словно хотела защитить от налетевшей грозы.
  Блузка Sonia промокла от волнения, служанка гладила атласные белоснежные волосы блондинки, на неизвестном для пленницы языке шептала ласковое, утешала.
  Смех старушки стал тише, затихли и утешения от Sonia.
  Sonia старалась вернуть себе прежнее спокойствие, снова склонилась перед матерью князя, скрывала смущение и, внезапно покрасневшее от прилива крови, лицо.
  - Водят к моему сыночку всяких шлюх, - матушка князя презрительно оглядела блондинку. - Когда же он выберет себе нормальную.
  "Ваш сын, князь, не может жениться?
  Девушки его не любят и брезгуют находиться с ним рядом?
  Он, конечно, далеко не красавец, почти урод, но и для доброго урода найдется девушка!" - Блондинка написала и поднесла доску к глазам старушки.
  Старушка прочитала, сдвинула брови:
  - Корова называет моего сына уродом?
  Или я разучилась читать! - мать князя не верила тому, что прочитала.
  Никто не смел ей никогда плохое слово сказать, все подобострастничали, а тут - непонятное на доске. - Эй, прочитайте!
  - Мы не грамотные, - служанки соврали в четыре голоса.
  - Неграмотные, тогда зачем вам голова на плечах?
  Сегодня же палач снимет ваши головы! - старуха произнесла спокойно, но в этом спокойствии пробивалась зловещая смертельная угроза.
  Повелители верят в то, что они бессмертны, и в то, что рабы должны расставаться с жизнью легко, свободно, и в любое время.
  "В жизни у каждого много дел, а у тебя нет дела, поэтому катаешься в коляске.
  Меня должны возить в колясках и каретах, на руках носить, а не тебя!" - Блондинка потянула за сухую руку старушки, пыталась занять место матери князи в коляске.
  И тут до почтенной старушки дошел, наконец, смысл написанного, и она увидела еще одну дерзость пленной блондинки.
  Блюдо, которое служанки несли, чтобы поднести ее сыну, вдруг, заговорило, да еще как.
  - Ты осмелилась... Да ты... - Старушка привстала (блондинка ошибочно подумала, что она уступает ей место в кресле на колесах). - Моего сына уродом...
  Меня вон!
  Эти стены подобного не слышали! - старуха мать погрозила ссохшимся кулачком стенам. - Стража! Убейте... - Судорога перекосила выразительное морщинистое лицо матери князя.
  Старушка растеклась по креслу, из левого уголка рта показалась синяя пена.
  Пожилая женщина силилась сказать что-то, и это не обрадовало бы никого.
  Но уже не могла.
  - Парализовало, - одна из служанок постучала пальчиками по щекам матери князя.
  В ответ услышала приглушенное мычание старушки. - Из-за тебя ее скрутило. - Девушка не обвиняла, она с любопытством смотрела на новую пленницу.
  - Когда кто-то, кто тебе неприятен, не в порядке, тогда все в порядке, - Rebekka ущипнула старушку за ухо, не увидела реакцию, не услышала проклятия в свой адрес. - Надеюсь, что у вас хватит ума не рассказать, отчего мать князя парализовало.
  Если наш сиятельнейший узнает, что новая пленница ей надерзила, а старушка от этого окаменела, то нас всех казнят.
  Меня и Sonia обезглавят за то, что не усмотрели за своей подопечной, а вас сожгут на костре ведьм за то, что позволили пленнице общаться со старушкой.
  - А то мы сами это не понимаем, - служанка вышла из-за кресла, своим мизинцем захватила мизинчик Rebekka. - Скажем, что старушка уже проснулась парализованная.
  А мы ее везли на осмотр к колдуну.
  - Клянемся! - Rebekka торжественно произнесла, свободным мизинцем взяла за мизинец Sonia.
  Sonia прикоснулась другим мизинчиком к мизинчику пленницы, блондинка протянула руку другой служанке матери князя.
  Наконец, круг замкнулся.
  Девушки почувствовали, как сила вливается в их худые тела, щеки загораются огнем, и облако общей тайны мягко окутывает с ног до головы.
  - Я счастлива, что мы понимаем друг дружку, - Sonia расцепила круг. - Но я слышу нетерпеливый кашель дворецкого, кашель подгоняет нас к столу.
  - Прекрасная блондинка, нам так жаль с тобой расставаться, - служанки парализованной матери князя по очереди очень тепло обняли блондинку и жарко поцеловали ее в губы. - Ты симпатичная и внушаешь доверие.
  Постарайся, чтобы тебя князь шутки ради не отравил на обеде.
  У богатых свои дикие причуды: у князя повышается аппетит, когда за столом кто-то корчится в смертельных муках.
  "Князь глупый?" - Блондинка написала и погладила себя по головке.
  Служанки переглянулись, но промолчали.
  Каждая думала о своем, или о своей.
  В трапезном зале Sonia и Rebekka передали блондинку толстому низенькому, но очень живому, мужчине.
  - Птички мои, вы же знаете, что мне очень жаль, но вы здесь не останетесь, - дворецкий поправил лямку платья Rebekka. - Вечером я загляну к вам поговорить и принесу бутылочку Шато Тиберда двадцатилетней выдержки, - дворецкий подмигнул Sonia.
  - Две бутылочки и два золотых червонца, - Sonia ответила дворецкому, но с сочувствием смотрела на блондинку.
  Провожающие ушли, блондинка осталась без их поддержки.
  "Sonia и Rebekka мне еще не подружки, но они любят меня.
  Они хорошие!" - Блондинка присела в самое роскошное кресло за столом.
  - Это кресло светлейшего князя! - Один из слуг с миловидным лицом показал на простенький стул без подушечки для сидения. - А это твое место.
  "В женском костюме ты выглядишь неуместно", - блондинка не сделала попытку привстать.
  Она даже не осмыслила то, что сказал ей слуга.
  Девушки редко слушают тех, кого не считают своими друзьями.
  - Я выгляжу неуместно не только в костюме, но и в жизни, - слуга обладал чувством юмора.
  Он попытался поднять блондинку с кресла.
  Она недоуменно замычала.
  - Господин, Ipolit! - слуга сразу отстал от блондинки. - Мне так жаль, но я обслуживаю стол, подношу и меняю блюда.
  А с рабынями за столом вы сами занимайтесь. - Слуга легко перенёс задачу на дворецкого. - Блондинка не желает сесть на свое место.
  Возомнила себя князем не троне! - в голосе веселого слуги слышна ирония.
  - Я как раз собирался испортить себе настроение, - дворецкий подошел к трону. - В моей жизни недостаточно проблем, поэтому я их ищу повсюду, а если не найду проблему сам, то мне ее подкинут.
  Я загромождаю свой внешний и внутренний мир делами, которые мне не нужны.
  Сейчас я хочу помочь тебе и себе, мной руководит чувство долга и чувство сохранения наших жизней. - Дворецкий Ipolit попробовал поднять блондинку с трона. - Тяжелая, а выглядишь тростинкой.
  У тебя кости из золота?
  "Я не тяжелая, просто у тебя нет силы.
  Чтобы носить девушку на руках нужна сила духа, а не сила рук!" - Блондинка написала, отодвинула доску и с интересом рассматривала бородавку на носу дворецкого.
  - Давай, начнем все сначала! - Ipolit находился между двух огней.
  Он догадывался, что пленница может стать любимицей, самой дорогой игрушкой в коллекции князя.
  И тогда игрушка припомнит, ему, дворецкому, дерзость. - Мне и в голову не приходит обидеть тебя, но тогда обидится князь.
  Что скажет сиятельнейший Nikki, когда поймет, что должен сидеть на стуле для слуг, а его место занимает новая рабыня.
  "Зачем князю что-то понимать"? - блондинка умело ставить в тупик окружающих мужчин.
  - Я не удивлюсь, если через пару часов обнаружу себя на одной виселице с тобой.
  У тебя очаровательные ягодицы, и поверь, они будут лучше смотреться у меня сейчас на руках, когда я тебя перенесу на твое место, чем они будут болтаться на виселице, - дворецкий повторил попытку приподнять блондинку.
  Она протестующе замычала.
  Затем воткнула вилку в ладонь Ipolit.
  Вопль боли дворецкого слился с торжественным объявлением мажордома.
  - Сиятельный всемогущий князь Nikki! - Дверь в трапезную распахнулась, и под звук фанфар вошел князь.
  - Ipolit! Я знаю, что все рады видеть меня, - князь снисходительно махнул рукой, но ты можешь не кричать от радости, я и так пойму твой восторг! - Nikki по ошибке вопль боли дворецкого принял за крик радости.
  Богатые всегда ошибаются, а бедные не имеют право на ошибку. - Почему у тебя рука в крови и из нее торчит вилка?
  - От избытка чувств!
  От счастья видеть вас! - Ipolit поклонился, чтобы скрыть слезы боли.
  "Теперь я труп!
  Как объяснить князю, почему рабыня блондинка сидит на его троне. - Ipolit смирился с мыслью, что его казнят, и, неожиданно, успокоился. - Не надо будет воровать княжеское выдержанное вино, отпадет надобность посетить вечером Sonia и Rebekka.
  Не придется доказывать им, что я еще мужчина ОГОГО, в самом расцвете сил.
  Не догадываются служанки, что после каждого похода к ним я три дня мучаюсь.
  Не знают, что принимаю таблетки, укрепляющие мужскую плоть, а эти таблетки имеют множество побочных эффектов.
  Один вечер торжества, и три следующих дня страшных мучений на границе жизни и смерти. - Дворецкий даже развеселился. - Sonia и Rebekka будут ждать меня с дорогим вином и золотыми монетами за ночь любви: "А где наш любимый Ipolit?"
  А им ответят: "Князь в гневе изволили казнить Ipolit после обеда".
  Крах всех надежд!" - Ipolit отошел от опасной пленницы, предоставил князю самому все решать.
  - О! Ты заняла мое место!
  Не рано ли? - сиятельнейший Nikki не прогневался.
  Кто же воспринимает действия рабов всерьез?
  "Я всегда на своем месте!
  Как человек может занимать чужое место?
  Место там, где человек находится! - блондинка повелительно кивнула головой. - Садитесь, князь, вы загораживаете мне вид на грациозного лакея!" - Блондинка отложила доску на блюдо с паштетом.
  - Гарун аль-Рашид переодевался в платье купца и по ночам бродил по рынкам города.
  Почему же я не могу на один обед перевоплотиться в твоего пленника? - Nikki понравилась игра.
  Мужчинам в возрасте нравится, когда девушки командуют ими... но до определенной границы дозволенного.
  Слуги подносили князю разные чудесные кушанья, но обносили блондинку.
  Только сердобольный слуга бросил ей на тарелку кусок хлеба.
  "Рабы, они и думают по-рабски, - блондинка сидела на троне царственно, она всегда выбирала себе трон. - Я не сержусь на них, что они не обслуживают меня.
  Но вы князь, вроде бы не раб, но поступаете намного хуже (пока блондинка писала, князь Nikki откушал паштет с бразильскими орехами и манго, суп из трех куропаток, салат оливье с черной икрой и три устрицы). - Подайте мне немедленно три виноградинки и две устрицы.
  Предварительно сам брызните на устриц лимонным соком, от лимонного сока моя кожа покрывается пупырышками, а у девушки кожа должна быть безупречно блестящая, без вкраплений". - Блондинка показала князю написанное и удивилась наступившей тишине.
  Слышно, как двигаются уши у полосатой кошки.
  - Мне плохо, - князь надул щеки, сжал челюсти, но подбежавших слуг отпустил взмахом руки. - Ты настолько своенравная, то боюсь, что швырнешь мне нож в лицо.
  Высечь тебя мало, - князь стучал пальцами по столу, мышцы лица распрямились.
  Дворецкий жестами отчаянно показывал блондинке, чтобы она себе ножом перерезала горло, намекал, что пытки князя будут намного болезнее и неприятнее, чем немедленная смерть.
  - Девушка со снежными волосами, может быть, ты и не девушка, а предсказательница.
  Откуда мне все знать, чтобы я потом рассказал потомкам?
  Ты приказала, чтобы я тебя обслужил за столом, как раб.
  И это, не так уж неправильно и ужасно.
  Вся жизнь игра, и в этой игре я могу быть любым актером, потому что я князь, оттого и имею право выбора. - Князь Nikki поднялся, взял заказанное блондинкой и поднес ей. - Я бы поклонился, но кланяться не умею.
  Каждый день мне кланяются, а я не кланяюсь, поэтому позвоночник мой закостенел, на пояснице известь.
  В пещерах известь, и на людях известняк. - Князь из-за дерзости блондинки не начал отрубать головы всем подряд, поэтому слуги и рабы немного успокоились. - Живу не для себя, а для людей, - Nikki грозно посмотрел на рабов, и они с готовностью закивали головами. - Не вижу причины беспокоиться за известь на пояснице.
  Ах, я все про известь, а тебе, наверно, хочется послушать о нарядах.
  Что мне до того, что ты увлечена платьями?
  То, что молчаливая, это прекрасно.
  Но как ты сможешь восхвалять меня, если у тебя нет слов? - Nikki подошел и провел рукой по венку из листьев на голове блондинки.
  "Я раньше любила платья, не помню, что было, но знаю, что любила нарядную одежду. - Блондинка сбросила венок (он ударил князя в лицо). - А теперь в одежде чувствую себя, как в тюрьме! - Блондинка пыталась развязать шнурки на платье, но запуталась, как лисица в колючих кустах. - Кто-нибудь, освободите меня из плена одежды!"
  К блондинке немедленно ринулись все рабы и слуги.
  Даже князь Nikki потянулся толстыми сальными пальцами к платью.
  - Стоять! - словом и движением брови князь остановил слуг. - У женщин бывают периоды, и у меня случаются периоды.
  Это нормально. Не смей раздеваться! - Nikki думал, что блондинка послушает его.
  Но пленница схватила со стола нож.
  - Убийца! Шпионка! Ты хочешь вырезать мне печень! - князь побелел и отступил.
  Но блондинка ножом разрезала одежды, все, вплоть до нижнего белья, облегченно вздохнула и отбросила нож подальше от стола.
  "Вы протухаете под одеждой и считаете это нормальным, как ты сказал, князь, - блондинка перестала церемониться; если Nikki называет ее на "ты", то и она перейдет на "ты". - Вонючки! А мне хорошо, я проветриваю тело!" - Блондинка обнаженная, в одних туфлях, вольно раскинулась на троне.
  - Вижу, что тебе хорошо, - князь произнес почти, что с завистью. - Как вы, девушки, можете называться психически устойчивыми и нормальными, если рожаете мужчин, а потом мужчин же и преследуете, издеваетесь над нами.
  Знаешь, что, ты меня, может быть, полюбишь за эти слова, но я рад, что у нас пока нет общего ребенка. - Князь не обращал внимания, что слуги и рабы переглядываются, крутят пальцами у висков. - Да, это просто смешно. - Nikki подозвал смазливого раба и оттаскал его за волосы.
  Рабы поняли, что, если хозяин не видит их шалости, то все равно бдит.
  Блондинка слушала Nikki с показным равнодушием.
  Или не слушала, она постоянно меняла позы на троне: то ей казалось, что некрасиво сидит, то оказывалось, что неудобно, драгоценные камни упирались в чувствительные места.
  Блондинка сжимала и разжимала кулачки, но ничего не писала и даже не мычала, она находилась мыслями далеко от князя.
  - Я вижу, что ты из благородных, но обо мне ничего не знаешь.
  Из каких ты земель? - Nikki забыл, что блондинка потеряла память, или делала вид, что ничего не помнит. - Ты убежала из Дворца, искала лучшей жизни, чтобы не выйти замуж за нелюбимого принца, которого тебе подыскал твой отец Король?
  Ты хотела жить лучше прежнего, поэтому нашла меня? - Князь, неожиданно для себя, подошел к блондинке и обнял ее за плечи.
  Ожидал любой реакции - от гнева до покорности и восторга, но почувствовал, что обнимает глыбу льда.
  "Да, уж", - блондинка написала.
  Князь сделал тут же тысячу выводов из написанного, и все выводы в его пользу.
  - Не помнишь, так расскажи, что не помнишь, напиши.
  Девушки должны увеселять меня, а не навевать скуку.
  "Помню то, что не помню", - то ли князь наскучил блондинке, и она решила от него отделаться, то ли, действительно, ничего не помнила, или уверила себя, что ничего не помнит из прошлого.
  - На что ты способна? Скажи имя твоего жениха.
  Вспомни кличку и рост твоей последней подружки! - Nikki забыл, что во время приема пищи нужно кушать.
  Блондинка со вздохом поднялась с трона, подошла к окну, вела она себя совершенно непринужденно, словно никого, кроме нее, в трапезном зале нет.
  - Понятия не имею, - Nikki пожал плечами, словно оправдывался перед рабами за поведение блондинки. - Если ты аристократка, то сыграй на фортепиано.
  Благородные девушки обязаны танцевать галантно, писать стихи в альбомы и обязательно музицировать.
  На чем покажешь свое искусство?
  Выбирай: домбра, скрипка, фортепиано, труба горниста, барабан.
  На барабане танцуешь?
  "Мои тонкие каблучки пробьют барабан, и я упаду, а без каблучков девушке нельзя", - до блондинки, наконец, пробилось несколько слов из лавины князя.
  - Я тебя использую и выброшу, - Nikki торжествующе посмотрел на рабов; все ли видели, как он укротил блондинку, вызвал ее интерес? - Играй на фортепиано, если боишься упасть с барабана.
  "Ты с ума сошел, потому что не следишь за собой, оттого тебя никто и не любит", - блондинка сразу перечеркнула победу князя.
  Вместо вкуса победы он почувствовал во рту горечь поражения.
  Блондинка подошла к потрёпанному роялю, провела пальчиком по лакированной крышке из дорогого нубийского красного дерева.
  "Аристократки не играют на музыкальных инструментах, не танцуют то, что положено.
  За благородных леди и танцуют, и играют, и стихи сочиняют их друзья или слуги.
  Ты не благородный, если этого не понимаешь, - глаза блондинки сверкнули далекими звёздами, звездами, до которых князю не долететь. - Я в опочивальню, отдохну от твоего неухоженного вида и непонятных речей". - блондинка вышла из трапезного зала.
  Рабы и слуги ожидали приказа от князя.
  - Она даже не дождалась ночи, первой брачной ночи, - губы князя скривились ломаной линией. - Что ж, подготовьте ее для меня сейчас.
  Пленница назначила ночью день.
  - Светлейший князь, а где подготовить? - постельных дел мастер поклонился в ноги князю.
  - На виселицу захотел? - светлейший двумя пальцами взял за подбородок раба. - Недосягаемая для тебя женщина.
  Чужая девушка, потому что моя.
  Ничего в жизни я не хочу, и никого, даже ее, но мне приходится по долгу службы.
  А, если я потеряю тебя, то не замечу, потому что ты мне тоже не интересен, как и долг службы.
  Ты спрашиваешь меня, где подготовить брачное ложе?
  На этот раз тебя прощаю, потому что ты глупый, но исполнительный раб.
  Да, где блондинка захочет, там и приготовь ее для меня.
  Я живу с разбитым сердцем, и буду жить вечно, а тебе осталось с твоим здоровым сердцем жить не больше месяца, если еще раз ошибешься! - сиятельный вернулся к столу.
  Рабы поняли, что они должны подготовить девушку, как можно быстрее, иначе, князь превратит рабынь в мужчин, а мужчин в девушек.
  Несколько служанок ринулись за блондинкой, а остальные рабы остались в трапезном зале прислуживать князю и слушать его душещипательные истории о том, какой он хороший, но его никто не понимает, потому что вокруг одни быдла, оттого он и страдает, а его никто не утешит, но не утешат не потому что не хотят, а потому, что не умеют, не могут раскрыть его тонкую душу.
  Три прекрасные рабыни догнали блондинку.
  Она стояла у фонтана в раздумье, неужели, хотела заснуть в фонтане?
  - Госпожа, - нижняя губа рыжеволосой служанки задрожала от страха: князь Nikki жесток, но предсказуем, а эта непонятная рабыня, что от нее ожидать?
  Вдруг, набросится и укусит, или глаз пальцем вытащит?
  "Госпожа? Когда-то я дружила с девушками.
  Я была равная среди равных!" - блондинка дотронулась до губы рыжеволосой, обошла девушку по кругу, обняла ее за талию.
  Отношения между девушками хорошо знакомы рабыням, но рыжеволосая чувствовала, что блондинка не из особых намерений приобнимает, а оттого, что хочет вспомнить дружбу из прошлого.
  - Вы нанесли князю душевную рану, - вторая служанка брюнетка, поэтому бойкая. - Теперь он нанесет вам рану в ответ.
  Позвольте, мы вас натрем ароматическими маслами и поднесем одурманивающее зелье, чтобы ваше общение с князем прошло в тумане, и вас не вырвало на атласные простыни.
  "Я давно не играла с девушками в мяч", - блондинка открыла золочёную дверь, прошла в великолепные комнаты.
  - Это самое лучшее место во дворце князя, его любимые залы, - глаза третьей служанки, шатенки, сверкнули.
  "Остановлюсь здесь", - блондинка грациозно прилегла на живот на хрустящую простыню на огромной кровати.
  Служанки переглянулись, правильно ли они понимают эту рабыню, сейчас она рабыня, а через час - либо будет болтаться на виселице в петле, либо станет хозяйкой замка.
  Рыжеволосая и шатенка начали растирать тело блондинки, использовали тысячи различных специальных щеточек и губок.
  Брюнетка в это время подготовила напиток для блондинки, из рукава насыпала в него белый порошок.
  - Пейте, оно лишит вас на время разума и позволит вытерпеть ночь с князем.
  "Я лишена разума, девушкам разум не нужен", - блондинка царственно указала пальчиком, где нужно сильнее надавить во время массажа.
  Служанки переглянулись, брюнетка отставила питье с одурманивающим порошком, затем, чтобы не пропадать добру, залпом выпила приготовленное для блондинки.
  - Не желаешь нашей помощи, не надо! - через три минуты первые одурманивающие пары ударили в голову брюнетки, и она свободно перешла на ты. - Думаешь, что ты одна самая умная во дворце и самая значимая?
  Мы тоже не из простых скотниц, но превратились в них.
  Порошок дурящий с собой носим, а затем тайно подливаем князю или другим благородным господам, когда они к нам приходят в спальню веселиться.
  После этого порошка и черт братом окажется, - брюнетка засмеялась.
  В ответ ей засмеялась и блондинка.
  Служанки замерли, они не верили, что новая игрушка князя способна смеяться.
  "Мне нравится, когда весело", - блондинка шутливо ущипнула брюнетку за правую ягодицу.
  Брюнетка радостно взвизгнула.
  "Ты догоняешь, вы все догоняете, играем в мяч", - блондинка написала на доске, дала прочитать девушкам, а затем пружинкой подскочила на кровати, она преобразилась.
  Из ледяной королевы превратилась в солнечную прозрачную фею.
  Блондинка подхватила с мраморного столика круглую вазу.
  Руки блондинки заняты, поэтому она уже ничего не говорила руками.
  - Любимая ваза князя! - рыжеволосая в сладком ужасе прошептала.
  - Ваза эпохи династии Твикс, - шатенка прижала ладошку к губам, словно выдала страшную тайну.
  - Отличный мяч! - брюнетка первая поняла, что новая пленница назначила вазу мячом.
  Блондина бросила ей мячик, и брюнетка стала водить.
  Она побежала по комнатам, за ней с веселым мычанием неслась новая рабыня князя.
  Рыжеволосая и шатенка переглянулись.
  - Что-то мы стали слишком серьезные и осторожные на службе у князя, - шатенка не отрывала взгляд от хохочущих брюнетки и блондинки. - А ведь новенькая рабыня права: давно мы не играли в мяч. - Она побежала за брюнеткой.
  Брюнетка с хохотом перекинула ей вазу.
  Теперь блондинка и брюнетка бегали за шатенкой.
  - Одни дела, а здесь игра, - рыжеволосая тоже не удержалась.
  Она сначала осторожно, а потом лавиной влилась в игру.
  Девушки бегали по комнатам, перебрасывали друг дружке вазу, как мяч, и, казалось, что их веселью не будет конца.
  Ваза перешла к блондинке, и ваза и пленница сверкали.
  Три служанки с хохотом пытались поймать блондинку.
  - Так не честно! - в восторге кричала шатенка.
  - Мы обмазали тебя маслом, теперь ты выскальзываешь!
  - Намажь и нас маслом!
  Девушки на миг забыли, кто они, где они, и что с ними сделает психически неуравновешенный князь.
  Служанки отбежали к кровати намазываться маслом, чтобы также ловко, как блондинка, выскальзывать из рук.
  В это время дверь в комнату отворилась, и вошел князь.
  Одет он в длинный кружевной белый балахон, в какие в Пурпурии облачают знатных мертвецов.
  На голове колом стоял длинный остроконечный накрахмаленный колпак.
  Туфли мягкие с помпонами.
  - Жених на час! Радуйся, рабыня! - князь Nikki произнес заранее заготовленную фразу и открыл рот, будто подавился целым кокосом. - Ваза!
  Оставь вазу! - князь натянуто улыбнулся.
  Он дорожил этой вазой, как своей матушкой.
  Блондинка, разгорячённая игрой, разжала руки.
  Ваза упала и разбилась, как в сказке.
  В глазах блондинки сверкали молнии недовольства.
  Из-за князя разбился мяч, князь во всем виноват, что пришел, оборвал на самом интересом месте игру в мяч.
  Девушки должны были намазаться маслом, все, и игра бы стала сложнее, а, значит, веселее.
  Рыжеволосая и шатенка медленно вытекали из зала.
  Брюнетка, под воздействием веселого дурманящего порошка, по-клоунски поклонилась князю, хрюкнула, но на ее счастье, светлейшего на минуту парализовало от чудовищного поступка блондинки: она посмела разбить его любимую вазу.
  Она поступает не по плану, давно заведенному им, князем, во Дворце.
  Она нарушила таинство их первой брачной ночи.
  Блондинка подошла к своей заветной доске и написала.
  "Ты все портишь.
  Без тебя было бы лучше и веселее!"
  Князь прочитал, и, как ни странно, улыбнулся.
  Теперь он знал, принял решение, что делать.
  - Первую брачную ночь со мной ты уже не заслуживаешь, дерзкая рабыня, - светлейший подошел к блондинке, качался перед ней на кончиках пальцев ног. - Я догадываюсь, почему ты без памяти.
  Ты настолько надоела в своем королевстве, что тебе настучали по голове, а затем вышвырнули вон далеко-далеко за границы твоего государства.
  Кто же станет тебя терпеть.
  Даже я, по прозвищу стальной лев, чуть не свихнулся рядом с тобой! - В голосе светлейшего разливается мед.
  Молодые слуги за спиной князя мигом поседели, они знали, что означает сладкий голос князя.
  - Тебя раньше не били...
  "Как это?" - блондинка с любопытством смотрела на тапочки князя.
  Она, не могла представить, как ее будут бить.
  - Позволь, я сдую мотылька с твоего плеча, - Nikki шутливо дунул на невесомого мотылька на плече девушки.
  Мерзкий мотылек не подчинился дуновениям светлейшего князя.
  Он всеми своими лапами насекомого вцепился в нежную кожу блондинки.
  - Даже мотылек перешел на твою сторону, - Nikki пожал плечами. - Тем хуже для вас. - Nikki почувствовал, как кровь отлила от головы и ударила в руку.
  Рука поднялась и отвесила блондинке пощечину.
  Голова блондинки дернулась.
  Мотылек на плече понял, что дело плохо.
  Люди живут столетие, а мотыльки - всего лишь один день.
  И в этот день мотылек не хотел умереть раньше времени.
  Насекомое сорвалось с плеча блондинки и полетело на луг наслаждаться нектаром и брачными играми с другими мотыльками.
  "Что это было?" - немой вопрос застыл в глазах блондинки.
  Она не видела полет руки князя, даже не могла представить, что рука кого-либо принесет ей боль.
  Руки растирали и массировали ее тело, обмывали в купальне, поэтому руки никогда не были жесткие.
  Блондинка ошибочно подумала, что у нее помутилось в голове от усталости.
  Но светлейший торжествовал победу.
  - Я ударил тебя! - он объяснил удивленной девушке. - Ты не обладаешь сверхинтеллектом, поэтому приходится тебе все в подробностях рассказывать.
  Побоями наказывают нерадивых рабов.
  Но побои - самый гуманный метод воспитания в моем дворце.
  Счастлив тот из рабов, кому я назначаю побои, а не отрубание конечностей.
  Ты из благородной леди превратишься в простушку, примиришься с тем, что ты стала рабыней.
  А за вазу, за разбитую вазу дорого заплатишь! - Взгляд князя опустился на осколки, затем поднялся к покрасневшей щеке блондинки. - Чтобы ты поняла, я добавлю тебе еще одну пощечину, а потом... - Вторая пощечина звонко отозвалась серебряными колокольчиками в голове блондинки.
  Светлейший хотел красиво завершить фразу, сказать, что он сотворит с пленницей потом, но не успел.
  Девушка острым длинным каблучком ударила князя в коленку.
  Теперь пришло время князю ничего не понимать.
  Он посмотрел на дырку в коленной чашечке.
  Дыру еще не заполнила опоздавшая кровь.
  Видны осколки кости.
  Хруст сломанной коленки, нечеловеческий вой светлейшего, и недовольное мычание блондинки слились в одну песню.
  Слуги подхватили князя и уложили на кровать.
  По белейшей простыни расползалось пятно крови из-под князя.
  - Вот тебе, князь и брачная ночь с рабыней, - раб Tartar прошептал едва слышно. - Хотел из девушки пустить кровь на кровать, а сам превратился в девушку.
  - Осторожней, Tartar, а то и тебя сделают девушкой, - более опытный, поэтому еще живой, раб Antonio, приложил тонкий палец к губам друга. - Главное, чтобы князь нас сейчас не закопал живьем в одну могилу с блондинкой.
  Я бы не прочь полежать с этой красавицей, но не в могиле.
  Жаль, мужчину, который с ней свяжется. - Antonio перевязывал ногу князю.
  - Я не мог представить, что подобные девушки существуют, - на глазах князя выступила кровавая пена. - Возня с девушками, лай любимой собаки, когда она гонит оленя, скрип деревянных ступенек, по которым поднимается моя матушка, - все пустяки, по сравнению с тем, что я сейчас чувствую.
  Во мне проснулись силы подземные! - Светлейший с трудом сдерживал уползающее сознание.
  Слуги готовили для него напиток с одурманивающим порошком.
  Порошок не только снимает боль, он снимает и ум.
  - Сиятельнейший князь, я подумал, что вы голодный, - не к месту с кухни повар принес блюдо с запеченным фазаном, фаршированным маринованными бурундуками. - Ночь любви с новой рабыней утомляет... - Повар, наконец, заметил рану на ноге князя.
  Стоял, словно только что вылез из гроба, качал головой.
  - Samsung, фазана оставь, а сам накажи себя плеткой, - князь процедил сквозь стиснутые зубы.
  - Князя убили, - повар не выдержал картину окровавленного хозяина, уронил блюдо с едой на пол, побежал на кухню.
  Сиятельнейший выделял повара среди других рабов и иногда награждал его золотой монетой, поэтому повар жить без князя не мог.
  - Слишком я переволновался, померещилось, будто моему князю ногу сломали, - повар на кухне окончательно сошел с ума от ужаса.
  Он саркастически улыбнулся подбежавшей помощнице.
  По традиции в жаре кухни девушки ходили только в одних кожаных передниках.
  Samsung мягко отодвинул девушку, а она тянула свои влажные губы к его губам.
  Повар открыл ящик со льдом и со сноровкой опытного охотника начал выкладывать на тарелки для собак дорогое мясо оленей.
  - Любимый, что случилось? - помощница, она же любовница повара, с тревогой смотрела на непонятные действия своего кумира. - Ты полюбил другую?
  Бросаешь меня одну среди котлов и вертелов? - Ничто другое не может прийти девушке на ум, кроме, как измена.
  Если мужчина сердится, то он не ногу себе отдавил, а, разумеется, полюбил другую женщину...
  - Раньше я был веселый, а теперь свихнулся, наверно, из-за газов в желудке.
  Приготовь мне поминальную кутью.
  - Я бы рада тебя похоронить с почестями, - помощница сковородой ударил сзади по коленки повара, и, когда Samsung рухнул на чистейший пол, придавила любимого повара своим немалым веслом. - Я ошеломлена, когда гляжу на твое великолепие.
  Я, конечно, не люблю перебежчиков, но для тебя сделаю исключение, потому что ты мне очень нравишься.
  Не думай ни о ком, кроме меня.
  - А ты? - Samsung решил, что не видел раненого князя.
  - А я? Я решу, о ком мне думать, а о ком мне плакать! - помощница для смеха на глаза повара положила два поджаренных ломтя мяса бурундука.
  
  - Повесить! Нет, отрубить голову!
  Нет! Сжечь на костре ведьм! Нет! Утопить! Нет!
  Сначала с живой снять кожу! Нет! - Князь перешел к своему любимому делу - придумывание наказаний для провинившихся рабов.
  Блондинка рассматривала фарфоровую статуэтку собачки, не обращала на угрозы сиятельнейшего внимания, словно он находился в другом мире.
  "Я не знаю, что здесь делаю, но у тебя скучно, - блондинка погладила фарфоровую собачку по головке. - Ухожу.
  Собачку забираю"! - Девушка со статуэткой направилась к выходу из спальни.
  - В мой зверинец ее! - князь прорычал.
  - В качестве какого животного? - Слуга поклонился с неохотой.
  Выслушивать жестокие приказы князя тяжело, а еще тяжелее их исполнять.
  - Не в качестве животного, а для животных.
  Бросьте ее в клетку со львами! - Князь нашел для себя забаву на вечер, и сразу, боль в раздробленной коленке отступила. - Везите меня на коляске.
  - В коляске катается ваша матушка, - раб Jakomo гордился своими золотыми кудрями, и даже сейчас, разговаривал с князем, но любовался на себя в зеркало.
  - А твоя голова покатится с плахи, - князь умело поставил слугу на место. - У меня нет никаких особых планов насчет тебя, а, если появятся, то я тебе не скажу.
  - Очень мило с вашей стороны, со всех сторон, - Jakomo вылетел из аппартаментов, и через мгновение появился снова, как ураган.
  Он катил перед собой коляску с матушкой князя.
  Две служанки щипали Jakomo за все места и требовали, чтобы он отдал коляску им, потому что катать мать князя по Дворцу - работа намного легче, чем гнуть спину на рудниках князя.
  - Мать моя, ты парализована? - князь сделал попытку подбежать к коляске, но взвыл от боли и снова упал на кровать. - Я бы нанял тебе элитных колдунов лекарей, но они уже не помогут.
  Поможет тебе только моя сыновья любовь! - Князь Nikki вздохнул, с помощью слуг переместился в коляску на колени к матери. - В детстве я сидел у тебя на коленях, и теперь возвращаюсь в детство. - Князь кивнул головой служанкам, и они покатили груженную двумя людьми тележку по указанному князем маршруту. - В зверинец.
  Слуги думали, что ведут блондинку, но она шла сама по себе, потому что очень хотела посмотреть на зоопарк во дворце князя.
  Jakomo шел рядом с блондинкой и всячески старался ей понравиться.
  - Тебя сожрут львы, - не лучшая тема для знакомства с аристократкой, но другой раб князя пока не придумал.
  Блондинка с интересом посмотрела на золотые волосы Jakomo, провела по них пальчиком, словно спрашивала "Настоящие"?
  По привычке девушка сравнила бы этого слугу со своими предыдущими поклонниками, но никого пока не помнила.
  "Ты первый мужчина в моей жизни, потому что других не помню", - писать на ходу трудно, особенно, если несешь еще и фарфоровую собачку, а на груди покоится огромный голубой бриллиант величиной с кокос или с маленькую дыню.
  Блондинка решила до зверинца больше ничего не писать.
  - Настоящие волосы и я настоящий, - Jakomo обнял блондинку, но так как они шли, то чуть не упали на мраморный пол с зелеными разводами малахита. - Может быть, пока идем до зоопарка, то поженимся по пути?
  Это у благородных господ приготовления к свадьбе длятся годами, а у нас, у рабов, - тюх-бух и - свадьба. - Jakomo запустил руку в свои волосы, покраснел, как вареный рак, с силой дернул и протянул блондинке горсть золотых волос. - Возьми на память обо мне, это подарок к нашей свадьбе.
  От свадьбы до развода пройдет не более пяти минут, пока мы идем в зверинец и пока львы тебя не растерзают, но жизнь некоторых животных еще короче.
  Мои волосы дороже золота! - по щекам раба потекли слезы боли и счастья.
  Блондинка приняла дар, посмотрела на волосы, попыталась прилепить их на гладкую голову фарфоровой собачки, затем искала у себя на обнаженном теле карман, не нашла и без сожаления выбросила волосы в урну с прахом прадеда князя Nikki.
  - Мои волосы умерли! - Jakomo царапал свое лицо, бил ладонями по щекам.
  Щеки горели.
  В безумстве раб сбросил с себя башмаки (зачем он так поступил, так и не смог объяснить). - Трижды прав наш сиятельнейший Nikki, что избавляется от тебя.
  Он любит по вечерам в свете уходящего солнца играть моими волосами, а ты осквернила их.
  Не ценишь ничего! Будь ты проклята! - Jakomo забежал вперед процессии и с удовольствием первый открыл дверь. - Зло пожаловать в ад, блондинка, и вы, князь, заезжайте! - Лицо раба перекошено в гримасе обиды.
  Князь наказал бы раба за вопли и слишком бравый вид (когда князь болеет, все дожны ходить с траурными лицами), но светлейший находился в коме, и вышел из нее только в зверинце.
  Рабы везли коляску с князем и его матушкой по ярко освещенному проходу.
  В пяти клетках сидели люди, но что это за люди!
  Девушка с глазами кошки внимательно смотрела на новую блондинку.
  Огромная грудь пленницы с трудом помещалось в узкой клетке.
  На клетке висит золотая табличка:
  "Дикая кошка Cat".
  В другой клетке на четвереньках бегал парень с красными глазами.
  Табличка все объясняла:
  "Дикий волк Wolf".
  В третьей клетке сидел необычайно толстый мужчина.
  Сто подбородков свисали на необъятный живот:
  "Дикий слон Elephant".
  Пятым оказался заросший колючими волосами мужчина дикобраз:
  "Дикий дикобраз Porcupine".
  В пятой скалила зубы на блондинку девушка-пантера:
  "Дикая пантера Panthere".
  - Мои экспонаты в зверинце - люди-звери, - князь Nikki превратился в безумно доброго дядюшку.
  Он даже игриво попытался ущипнуть блондинку за худую ягодицу, но девушку намазали благовониями, поэтому рука князя соскользнула с блондинки.
  Князь злобно посмотрел на рабов. Видели ли они его неудачу? - Посмотри на зверинец, который я любовно создал, когда осматривал подземелья замка.
  Я трудился ради того, чтобы, когда лень расслабит мои члены, и не будет желания ездить на охоту и посещать рабынь и рабов в купальне, я спускался бы сюда и тыкал палкой в пленных человеко-зверей.
  Это все я придумал, следил за работниками, когда они с трогательными улыбками и шумящими рабами, обустраивали зверинец.
  Только львы в зверинце настоящие.
  Они всегда голодные, и на их содержание уходит много еды, поэтому я часто подкармливаю львов провинившимися рабами. - Князь Nikki почувствовал ком в горле, и худые колени матушки под собой. - Некоторые мои гости считают, что я поступаю неправильно, когда содержу людей в клетках, как диких животных.
  Мои друзья считают, что гуманнее было бы просто скармливать рабов львам.
  И до сих пор во мне бурлит сомнение.
  Теперь к сомнению добавилась боль в разбитой коленке! - Князь Nikki открыл рот еще шире, чтобы зачитать обвинительный приговор для блондинки, но боль ударила его ниже пояса, в коленку.
  Князь скривил лицо в безумном танце: - В клетку ее, обойдемся без шуток! - решение принято
  В просторной клетке нервно ходили из угла в угол белый лев и золотая львица.
  При приближении князя и рабов, львы озверели.
  Они бросались на клетку, ревели, показывали чудовищные клыки.
  - Jakomo, открывай и запихивай, - князь даже привстал в коляске, парализованная матушка свирепо вращала глазами.
  - Помилуйте, сиятельнейший князь, они же меня сожрут, - Раб Jakomo из бывшего смелого жениха блондинки превратился в дрожащую мышь.
  Он с недоверием смотрел на князя, оглядел его с головы до разбитой ноги, надеялся, что князь шутит.
  - Скажи, Jakomo, что ты делаешь в моем дворце?
  - Служу вам, сиятельнейший князь Nikki.
  - Тогда служи, Jakomo, - князь, несмотря на боль в коленке, засмеялся.
  Он знал, что коленка воспалится, разбухнет, придется страдать и страдать, но это в будущем, а сейчас он желает насладиться зрелищем.
  - Я надеюсь, что львы меня не тронут, и я смогу проводить взглядом каждый кусочек блондинки, который они закинут себе в пасти. - Раб Jakomo с величайшей предосторожностью открыл клетку, на чуть-чуть, на щелочку: - Да запихните ее скорее. - Он на правах любимца князя приказал другим рабам.
  Но к величайшему удивлению всех, блондинка спокойно сама пошла к клетке.
  "Хочу потрогать их милую шерстку", - она написала перед своей смертью (все думали, что перед смертью).
  Но смерть взяла не блондинку, а Jakomo.
  Раб уже обрадовался, что девушка делает за него его работу, сама направляется в пасть львам, оглянулся на блондинку, чтобы подтолкнуть ее в спину, и тут в узкую щель протиснулась лапа с кинжальными когтями.
  Когти крюками захватили раба, Jakomo душераздирающе кричал, но крик его сразу прервался.
  Голодные львы мигом разорвали парня с золотыми волосами и с надеждой смотрели на второе блюдо - на обнаженную блондинку.
  Девушка не обманула ожидание львов.
  Она спокойно зашла в клетку, повернулась ко львам идеальной блестящей спиной, закрыла дверцу на щеколду.
  "Чтобы вы меня не беспокоили", - она написала, и пока писала, львы и люди нетерпеливо ждали.
  "Где у них в клетке самое лучшее место? - Блондинка подошла к соломе, каблучком поняла несколько золотых соломинок.
  На клочки одежды и кости Jakomo девушка не обращала внимания. - Здесь я буду возлежать!" - Блондинка царственно опустилась на солому.
  Лев и львица переглянулись.
  Девушка вела себя, как вожак стаи.
  С другой стороны клетки нарастало нетерпение и недовольство князя.
  - Они наелись одним Jakomo, - светлейший хоть как-то пытался пояснить то, что львы не кусали блондинку. - Добрый я.
  Откормил вас, рабов своих так, что одного раба хватает двум голодным львам на обед.
  Что делать? - Князь упер подбородок в сведённые кулаки. - Вытащить блондинку, а затем, когда львы проголодаются, то вернуть ее обратно в клетку.
  - Ее не вытащить живую, - раб с нежным девичьим лицом неосторожно показал, что он умнее князя.
  Князь с новым интересом посмотрел на раба.
  Юноша повиновался молчаливому приказу сиятельнейшего, направился к двери в клетку.
  Но белый лев зарычал страшно и ударил лапой по прутьям.
  В ответ на рык льва из своей клетки захохотала девушка-пантера.
  - Пусть ее сожрут без нас, блондинка мне уже не интересна, - князь Nikki переключил внимание на нового фаворита. - И золотые волосы для меня уже вышли из моды, мне сегодня нравятся блондины!
  Как твое имя, юноша?
  - Safo.
  - Safo? По крайней мере, в отличие от надменной блондинки, ты помнишь свое имя. - Торжественная процессия укатила из зверинца.
  В княжеском зоопарке наступила тишина.
  Белый лев посмотрел на спящую блондинку и не посмел ее потревожить.
  Он лег на холодные камни, а не на свою царственную солому.
  Золотая львица с пониманием взглянула на мужа, прилегла рядом и опустила голову ему на мохнатый живот.
  
  - Блондинка! А Блондинка! - голос поднял не девушку, а львов.
  Львы разбудили блондинку.
  Она подошла к дверце клетки, но не открывала, потому что в клетке со львами чувствовала себя уютно.
  Покой девушки потревожил мужчина лет пятидесяти.
  Выглядел он неважно, как и все мужчины в этом возрасте: живот, легкая седая щетина, потухшие глаза, неисправные зубы.
  На нем одета походная рубашка без рукавов, и она также выглядела, как и мужчина - бесцветно, неряшливо и безысходно.
  Синие коленки мужчины смотрели беспомощно, а капюшон, откинутый назад, придавал вид безумного подростка.
  - Меня зовут Bekker, это не фамилия, а имя.
  И ты меня зови просто - Bekker.
  Я заведую охотничьими собаками на псарне сиятельнейшего князя Nikki. - Мужчина замолчал, ждал от платиновой блондинки тему беседа.
  Но девушка без интереса рассматривала его, даже зевнула.
  - Твое очарование невозможно скрыть, особенно, когда ты без одежды, - Bekker через прутья решетки протянул узелок. - Красавиц все угощают, я и забыл, как это делается.
  Сок айвы, виноград, жареная курица и пять устриц тебя не огорчат? - поклоннику удалось вызвать реакцию блондинки.
  Она с улыбкой покачала головкой, развязала узелок.
  Курицу разделила на две части и заботливо скормила львам.
  - Правильно, не все же львам людьми питаться, - Bekker в досаде закусил нижнюю губу.
  Курицу он с большим риском для себя украл на кухне и возлагал на нее огромные надежды.
  В подсознании зрелого мужчины светилась искорка надежды, что блондинка разделит с ним завтрак, и они с хохотом, с чавканьем и с брызгами съедят прожаренную птицу. - Да, я знал, как ведут себя порядочные девушки.
  А непорядочные девушки не оставляют воспоминаний. - Bekker подождал, надеялся, что голодная блондинка с жадностью набросится на еду и поблагодарит его за щедрый дар, но девушка пока на пищу не смотрела.
  - Смотрю на тебя и не могу заставить себя разозлиться, слишком ты красивая.
  Наверно, вы, красивые аристократки, выделяете особые вещества, которые мутят наш ум и заставляют вам поклоняться и подчиняться, - Bekker говорил не то, что задумал, поэтому ущипнул себя за нос, чтобы боль отвлекла от посторонних мыслей. - Ты улыбнулась, и я счастлив, потому что твоя улыбка только для меня одного.
  Я не питаю надежд, что ты меня полюбишь, возьмешь в мужья или станешь приветлива со мной.
  У мужчин после пятидесяти лет наступает отвратительная пора.
  Нас никто не любит, нами не восхищаются, нас не хотят видеть и не желают нас.
  И, чтобы мы не делали, положение не изменить.
  Единственное спасение - в деньгах.
  За деньги девушка будет рада видеть любого мужчину, даже престарелого.
  В том-то вся беда, что нас много, а денег у нас мало. - Bekker пришел выговориться, ему приятно, что он разговаривает с недоступной красавицей, даже давно растоптанное и задавленное чувство гордости за себя зашевелилось в нем. - Я буду любить тебя на расстоянии, без надежды на взаимность.
  Ты красавица, которая всем вокруг внушает чувство, что все из окружающих - самые ненужные люди на земле, а ты среди других - главная, особенная.
  И мужчины превращаются в идиотов, фантазируют, что когда-нибудь ты на них взглянешь.
  У меня даже кожа покрывается буграми, когда я думаю о тебе. - Bekker просунул руку сквозь прутья решетки, блондинка пальчиком дотронулась до крупных мурашек на его коже.
  Bekker взвыл от счастья, и в ту же минуту белый лев из ревности чуть не откусил ему руку.
  Блондинка засмеялась и захлопала в ладоши, сценка показалась ей забавной.
  - Ты смеешься надо мной, и это хорошо, - Bekker поцеловал каждый пальчик на спасенной руке. - Смотришь мне в глаза, а они еще пока целы, вороны не выклевали мне глаза.
  Я впитываю каждый твой вздох, каждое движение, а прикосновение твоих пальчиков считаю самым сокровенным, что может вообразить себе король псов.
  Нет, теперь не важно, какого я пола, главное, что я не ошибся, когда с трудностями пришел в зверинец.
  "Не боишься"? - блондинка написала и не стала разъяснять, чего должен бояться псарь.
  - Милосердная, ты само воплощение наивной нежной красоты, - Bekker встал на колени. - Никто не видел, как я входил в зверинец.
  А эти, - небрежный жест в сторону клеток с пленными рабами, изображающими животных, - они звери.
  Зверь много покажет глазами, но ничего не скажет.
  До сорока лет я еще ничего не боялся, потому что молодость не боится, а после пятидесяти лет уже ничего не боюсь, потому что старость уже ничего не боится.
  В детстве мои щеки часто горели от унижения, унижением я считал попрание моего человеческого достоинства.
  Теперь же я не вспыхиваю от унижения, потому что человеческого достоинства у меня нет, оттого его и не унизят.
  После восемнадцати лет я стал отдаляться от родных и близких, а после пятидесяти лет, от меня удалились все мои бывшие друзья и любовницы.
  За то, что я постарел, я не мог винить никого из девушек, зато я обвиняю вас во всем остальном: за то, что вы красивые и своей красотой дразните нас, что перестали замечать нас, позволяете себе в нашем присутствии быть неряшливыми, с избыточным весом, не следите за собой.
  А еще обвиняю вас за то, что вам все достается, а мы ничего не получаем даром.
  Впрочем, к тебе это не относится, потому что ты не девушка, ты нечто другое, - Bekker рукавом рубашки вытер слезы и высморкался в рукав.
  Он извлек из кармана изящное зеркальце и с наслаждением смотрел на свое изуродованное слезами лицо.
  Bekker упивался своим унижением перед блондинкой, хотя только что уверял ее, что его после пятидесяти лет невозможно унизить.
  Это другое унижение, сладкое, связанное с собственной никчемностью и уродством.
  - Я бы выпил с тобой вина, но не вижу в этом никаких перспектив для себя, - Bekker снова вытер слезы. - Я нуждаюсь в огромной любви, как в юности, хочу много золота.
  Я изучил все приемы плотской любви, научился готовить семейный ужин, открываю и закрываю рот, когда необходимо, но к чему все это?
  "Все мужчины хотят жениться на мне.
  Я никому не отказываю, но никто не успевает жениться.
  Хочешь - женись!" - Блондинка написала на доске и без улыбки показывала распорядителю на псарне.
  - Я? Взять в жены тебя? - Bekker икнул, посмотрел по сторонам - нет ли рядом призрака, которому блондинка написала. - Даже мечтать не смел.
  А то, о чем не мечтаешь, не сбывается.
  Высокая блондинка аристократка, загадочная, голая, недостижимая и я?
  Произошло чудо! - Bekker поднял лицо вверх, но не увидел солнечный луч, который, разумеется, не пробьется сквозь скалу.
  Блондинка молчала, она присела на солому и лениво откусила от виноградинки.
  Львы с пониманием смотрели на девушку.
  Казалось, что она забыла о своем предложении пожениться, все у нее просто, и из любой ситуации эта девушка выходит без затрат потери своего здоровья.
  - Я беру в жены самую лучшую девушку на свете, - Bekker с воплями бегал между клеток, стучал по прутьям, корчил уморительные рожицы.
  Затем вдруг, остановился, словно его ноги закопали в могилу. - А что сиятельнейший князь скажет?
  Да плевать я хотел на мнение Nikki.
  Он не считается с моим мнением, и я его не послушаю.
  Убежим с тобой, блондинка, спрячемся в лесу или в поле, я построю шалаш. - Bekker вел с собой диалог, уговаривал себя, спорил с собой. - Шалаш?
  А, если нас найдут?
  Что мы станем в шалаше кушать? - И тут же ответил, ослеплённый любовью. - Что найдем, то и скушаем.
  Я недолго протяну, поэтому после свадьбы мучения мои не продлятся.
  А ты, тебе всегда найдется место под солнцем. - Bekker извлек из кармана серебряную монету, надкусил ее. - С другой стороны, я скопил пять дирхемов, а ты нищая.
  У тебя даже нет денег на одежду, и я не собираюсь тратиться на тебя.
  В молодости я потратил много денег на девушек, а теперь я не молод, тратить деньги, все равно, что силы свои тратить зря. - Снова спорил с собой. - А зачем мне деньги, если умру, и в аду они мне не пригодятся.
  Решено! Мы женимся! - Bekker делал три шага к клетке с блондинкой, потом два шага назад, но все же он двигался к цели.
  - Именем князя Nikki, блондинка, ты должна танцевать на придворном балу, - все мечты и надежды Bekker прервал торжественный голос.
  Рабы вкатили в зверинец позолоченную клетку.
  - Не зря блондинка сказала, что никто не успевает на ней жениться, - Bekker спрятался за клетку с человеком-слоном.
  Человек-слон большой, за ним спрячется гора. - Эта красавица слишком хороша, чтобы ее оставили в покое. - Bekker склонил голову на колени и приглушенно зарыдал.
  Он сморкался, жалел себя, свою неудавшуюся вторую половинку жизни.
  Светлое и веселое удалялось, приближалось темное и молчаливое.
  В это время блондинка навострила ушки.
  Танцевать она любила, но не так, как требовали от нее, а так, как хотела и когда хотела.
  - Не надейся, что ты будешь танцевать, как равная среди равных, - команду рабов возглавлял уже знакомый блондинке Safo.
  Судя по голубым обтягивающим панталонам и золотому венку, он получил милость князя Nikki. - Самое унизительное для аристократа, для благородной леди, это развлекать почтенную публику, быть рабыней. - Safo ниже ростом, чем блондинка в клетке, но смотрел на нее свысока. - Тебя будут бить кнутом, а ты станешь танцевать в клетке.
  Тебе понравится, потому что на тебя все будут смотреть.
  На тебя и на гимнастку из дальних стран.
  Князю Nikki предложила свои услуги очень гибкая акробатка.
  Что она выделывает со своим телом - смотреть противно! - Safo щелкнул пальцами, закатил глаза, чмокал губами.
  Судя по этим проявлениям чувств, совсем уж не противно было ему смотреть на гимнастку. - Бал начался, не хватает только твоих унижений.
  И будь вежлива с королем, сам Его Величество Moralia оказали честь князю Nikki, - Safo приложил изящный дамский пальчик к губам, - или князь Nikki оказали честь королю.
  Если развеселишь князя, то он окажет тебе милость, убьет сразу, без пыток. - Safo кивнул двум рабам.
  Они подбежали к клетке, сдвинули брови. - Блондинка, выходи из клетки со львами и залезай в малую клетку.
  Если ослушаешься, то князь бросит тебя в клетку со львами. - Ума рабам не занимать, своего хватало.
  - На балу тебя будут бить, плевать в тебя, щипать, смеяться над тобой, а ты должна весело танцевать в клетке, как зебра, - Safo повторил, ему нравилась затея князя.
  О том, что сам когда-нибудь может оказаться в клетке со львами или в клетке для битья на балах, Safo даже не догадывался.
  - Не выходи, оставайся в клетке.
  Тебя унизят и убьют.
  Лучше пусть львы тебя растерзают, и ты не достанешься никому, если уж не досталась мне! - Bekker в укрытии молча кричал, кусал губы до крови, но выскочить и спасти свою невесту не посмел, не хватило мужских веществ в крови.
  Блондинка не услышала и не хотела слышать молчаливые призывы.
  Она слышала только то, что сама себе придумывала.
  Девушка открыла со своей стороны дверцу клетки, а рабы подумали, что это их заслуга, что она послушалась их приказа.
  Гордость засветилась на лицах униженных рабов.
  Блондинка вышла, не закрыла клетку, и за ней вальяжно, словно два облака, выскользнули львы.
  - Мы так не договаривались, - Safo из надменного любимчика князя превратился в испуганного мальчика. - Львов, оставь в клетке.
  Разумеется, блондинка его не послушала: кто он, и кто она!
  Белый лев поднял на Safo лапу, благодушно улыбнулся.
  Юноша упал в обморок, а терзать беспомощное неподвижное тело лев побрезговал.
  Остальные рабы оказались не умные, но смышлёные.
  Они разбежались по клеткам с людьми-зверями, а двое заперлись в клетке, откуда вышли львы.
  - Кто здесь? - раб забился в угол, в котором сидел Bekker.
  - Если бы я знал, кто я, то меня бы здесь не было, - пожилые мужчины превращаются в философов, потому что ничего другого им уже не остается.
  
  Блондинка в сопровождении львов пришла в зал для торжественных церемоний.
  Бал в разгаре, даже король Moralia танцует, но один.
  Появление обнаженной девушки в компании львов многие восприняли, как театральное подготовленное представление.
  Лишь когда белый лев растерзал трех человек, а львица всего лишь двух, то танцующие задумались.
  - Virginie Albertine de Guettee! Наконец-то мы тебя нашли!
  Узнаешь меня? Я - Isabelle! - гибкая гимнастка каплей росы соскользнула с серебряного шеста, на котором показывала акробатические трюки.
  Одета гимнастка в обтягивающее зеленое трико, словно кожа змеи.
  "Virginie Albertine de Guettee? Знакомое имя! И ты, Isabelle, нарисовываешься в моей памяти.
  Но почему ты одетая?
  Мы же на корабле ходили без одежды. - Блондинка улыбнулась. - Неужели, я начала что-то вспоминать?"
  - Колдун в порту заколдовал устриц, чтобы ты потеряла память.
  Ты скушала и исчезла с нашего корабля.
  Мы отправились тебя искать, и вот, я нашла тебя, наша любимая графиня Virginie Albertine de Guettee.
  А то, что я одета, так легче было тебя искать.
  Голой девушке трудно передвигаться по незнакомым городам.
  "Тогда возвратимся на корабль.
  Я так хочу поиграть с девушками и с обезьянкой в догонялки!" - Блондинка писала, и никто ей не мешал, потому что львы охраняли ее.
  - Все будет, но до корабля придется идти тысячу миль по страшным местам, - голос акробатки дрогнул.
  "Видишь, я обнаженная и не боюсь.
  И в дорогу собираться не нужно, все при мне: красота, блистательность и обаяние", - на этот раз блондинка не улыбнулась.
  - А львы?
  "Львов отпускаю на природу, они должны бегать и рычать", - блондинка не знала куда идти, но вышла из дворца решительно.
  Она уверена, что цель всегда будет находиться там, куда ее ножки ведут.
  - Она! Она само совершенство и ум! - Isabelle прикрыла ротик ладошкой и побежала за своей подружкой.
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"