СКВЕРНЫЙ МОТИВ ДЛЯ УБИЙСТВА

Сергеев с трудом отыскал нужный ему дом. Поминутно сверяясь с записанным на клочке бумаги адресом, он долго плутал по окраинам города среди неряшливых деревянных строений. Наконец, остановившись напротив обшарпанного двухэтажного барака, еще раз взглянул на запись: улица и номер дома совпадали. Поднимаясь по старой скрипучей лестнице, мужчина в очередной раз мысленно удивился: светило науки, ученый с мировым именем и живет в таких скотских условиях. Да со своими заслугами этот профессор давно бы мог поселиться в самом престижном районе города и разъезжать в персональном авто. Чудак все-таки! Или ненормальный. Отыскав в полутемном коридоре дверь с потускневшей медной табличкой "Профессор А. С. Файнберг", Сергеев решительно постучал.

Через минуту изнутри послышалось шарканье ног, и дверь отворилась. На Сергеева смотрел невысокий седой старичок, немного грузный, с крупным семитским носом и маленькими глазками за толстыми линзами очков.

- Чем обязан вашему визиту? - голос у старичка был высоким как у подростка.

- Здравствуйте, Абрам Соломонович, - поспешил ответить Сергеев. - Я пришел к вам по рекомендации одного нашего общего знакомого с весьма деликатным делом.

- По другим делам ко мне в последнее время не приходят. Прошу в кабинет, я сейчас подойду.

В большой комнате, служившей, похоже, профессору и кабинетом, и спальней, и столовой пахло сыростью и плесенью. Массивный стол был завален книгами и рукописями. В глубине стоял высокий шкаф со стеклянными дверками, полки которого были заставлены всевозможными баночками, флаконами и колбами.

Что он знал об этом человеке? Только то, что профессор Абрам Файнберг считался в свое время крупнейшим специалистом по ядам. Талантливый ученый-токсиколог, он всю свою жизнь посвятил изучению различной отравы, и не было, наверное, на свете яда, природного или синтетического, который Файнберг не мог бы воспроизвести или анализировать в своей лаборатории. Судя по научным публикациям, не одна тысяча отравляющих веществ от простейших до самых экзотических прошла через руки профессора и его сотрудников. Но несколько лет назад Файнберг вышел на пенсию, удалился от дел и стал вести отшельнический образ жизни, коротая свой век в деревянной халупе на окраине города. Родных у него не было и единственные, кто время от времени навещал старика, это такие как он, Сергеев, незнакомцы с "весьма деликатными" проблемами.

- Итак, - входя в комнату, спросил профессор, - что же все-таки привело вас ко мне, господин..?

- Сергеев, - представился гость и вместо объяснения цели своего визита вдруг спросил:

- Скажите, Абрам Соломонович, почему вы с вашим положением и званиями так и живете в этом ужасном клоповнике? Здесь, наверное, и ванны-то нет, и отопление печное?

- Клоповник этот, как вы изволили выразиться, был построен больше ста лет назад на средства моего деда. В этом доме родился и вырос мой отец, здесь прошла и вся моя жизнь. Больше пятидесяти лет в этом доме прожила моя жена и отсюда же она ушла в лучший мир. Конечно, я мог бы поселиться в пентхаузе или переехать к детям в Штаты или Израиль. Но здесь я начал свой жизненный путь, здесь его и закончу. Полагаю, однако, что вы пришли ко мне не только за ответом на этот вопрос.

- Мне известно, профессор, что вы лучший специалист по токсинам и отравляющим веществам, разбираетесь в своей области безупречно. Мне известно также, что за долгие годы работы вы собрали уникальную коллекцию ядов, многие из которых очень трудно, а то и невозможно идентифицировать. Но я бы не пришел к вам, если бы не знал еще одной вещи. Время от времени вы, так сказать, помогаете разным людям, снабжая их смертельным зельем для того, чтобы те могли избавиться от неугодных персон. Я не ошибаюсь?

- Не ошибаетесь, - после короткой паузы ответил Файнберг. - Я действительно могу дать человеку яд, если он в нем сильно нуждается. Даже в свои преклонные годы я не стал сиропным гуманистом и прекрасно понимаю, что убийство - это порой единственный способ решения жизненной проблемы. Однако есть небольшая тонкость, господин Сергеев. Я не раздаю яды кому попало и помогаю далеко не всякому. Это странно прозвучит, но я верю в убийство во благо общества. И если общество не в состоянии привлечь к ответу мерзавца, насильника, истязателя, вымогателя - на помощь отдельным людям прихожу я. Иными словами, в каждом отдельном случае для меня важен мотив убийства. Если он кажется мне достаточно веским и убедительным, я не отказываю просящему.

- Абрам Соломонович, - Сергеев даже приподнялся в старом продавленном кресле, - мне очень нужна ваша помощь. Другого выхода у меня нет. Я заплачу, заплачу сколько скажете, только дайте мне надежный и быстродействующий яд, который нельзя было бы определить при вскрытии.

- Во-первых, молодой человек, я не беру денег за свои услуги. Во-вторых, каждый из препаратов, которые получают от меня клиенты, уникален и современными средствами пока не идентифицируется. Любой патологоанатом поставит диагноз: инфаркт, инсульт, все что угодно, но только не отравление. И, в-третьих, самое главное, повторяю - мне необходимо знать мотивы убийства. Поэтому, господин Сергеев, придется сейчас поведать мне, для каких целей вам нужен такой яд? Рассказывайте или уходите. Если остаетесь, то прошу учесть, что с годами я стал неплохим психологом и легко отличу выдумку от правды.

К такому повороту Сергеев готов не был. Он полагал, что общение с Файнбергом займет не больше времени, чем визит в аптеку. Заплатил, получил и привет. А этот старикан требует, чтобы он рассказал о самом тайном, сокровенном, о том, что мучило и глодало Сергеева уже так давно. Может быть, наврать ему о бандитах, рэкетирах и прочей нечисти?

Немного помолчав, Сергеев неожиданно для себя стал говорить правду.

- Видите ли, профессор, я женат на женщине, которая почти на двадцать лет старше меня. Не буду скрывать, это брак по расчету и я пошел на него исключительно из-за ее денег и положения. Первые несколько лет все было нормально, я ни в чем не испытывал нужды, находил себе развлечения на стороне, но год назад случилось ужасное. Врачи обнаружили у моей жены серьезное заболевание и назначили весьма дорогостоящее лечение.

- Она смертельно больна? Сильно мучается? - перебил гостя Файнберг.

- В том-то и дело, что нет. Первое время она действительно была очень плоха и, честно говоря, я уже втайне готовился стать ее наследником. Но лекарства и процедуры сделали свое дело и сейчас супруга хоть и медленно, но идет на поправку.

- Радоваться нужно, - опять подал голос профессор.

- Чему мне, скажите, радоваться?! Она не вылезает из немецких клиник, на оплату препаратов и врачей уходят огромные средства. Ее финансовый поверенный по секрету сообщил мне, что окончание курса лечения как раз совпадет с окончанием ее банковского счета. А что она? Плевать, говорит, на деньги - здоровье дороже. Это ей плевать, но не мне. Я предпочитаю быть богатым вдовцом, чем нищим мужем. Через пару дней жена ненадолго вернется из Германии домой, и я хочу раз и навсегда избавиться от нее и сохранить оставшиеся деньги. Умоляю вас, Абрам Соломонович, помогите! Назовите любую цену, только дайте мне этот яд.

Профессор молчал. Его маленькие глазки внимательно разглядывали гостя - холеного, моложавого плейбоя в безупречном дорогом костюме. Наконец, после долгой паузы Файнберг произнес:

- Что ж, вы меня убедили. Я дам вам то, что вы просите и взамен не возьму ни копейки.

Сергеев радостно подался вперед, сердце бешено заколотило в груди. Неужели все вот так просто!

- Но сначала выпьем кофе.

Гость внутренне поморщился. Он и так потерял кучу времени, открывая душу этому полоумному старику, а теперь придется хлебать его, наверняка, дрянной кофе. Однако, боясь спугнуть удачу, Сергеев согласно закивал головой.

Через пять минут профессор прошаркал из кухни обратно в комнату, держа в руках две небольшие чашечки. Одну он осторожно подал гостю, с другой устроился в кресле напротив. Кофе и впрямь оказался странным, с едва заметным горчично-ванильным привкусом. Когда его чашка опустела, Сергеев вновь нетерпеливо взглянул на старика:

- Так, когда же вы дадите мне яд, профессор?

Немного помолчав, Файнберг ответил:

- Вы его уже получили, господин Сергеев. Сильный, надежный и очень редкий яд я добавил в кофе, который вы только что выпили.

Вот уже несколько лет я бескорыстно помогаю обществу избавиться от негодяев, вину которых трудно доказать в суде. Ко мне приходили женщины, страдающие от извергов-мужей, девушки, измученные растлителями и насильниками, бизнесмены, загнанные в угол вымогателями. Причины, которые приводили их сюда, были мне понятны. Но ваш случай - особенный, с ним я сталкиваюсь впервые. Должен вам сказать, что жадность и алчность - очень скверный мотив для убийства, поэтому я решил, что для общества опасны именно вы. И оттого яд, который вам нужен, чтобы отравить больную и беззащитную женщину, уже находится в вашем желудке.

- Что за идиотские шутки, Файнберг?! - во рту у Сергеева пересохло, он словно чувствовал на языке металлический привкус отравы.

- Я уже стар, чтобы так шутить, - спокойно ответил профессор. - Через пару дней вы почувствуете недомогание, затем боли в области груди, а еще спустя сутки скончаетесь от сердечной недостаточности. Уверен, что именно это будет записано в вашем эпикризе. Перспектива не из приятных, но вы ее заслужили.

- Да я прибью тебя, сморчок! - Сергеев вскочил и бросился было на старика, но тут же осекся. - Абрам Соломонович, дорогой, что вы сделали? Неужели я умру?

- Без всякого сомнения. - Файнберг оставался совершенно спокоен. - Правда, выход у вас есть. Яд вы получили от меня бесплатно, а вот за противоядие придется заплатить. Это ваш единственный шанс остаться в живых.

- Сколько?! Скажите сколько и я заплачу! Десять тысяч? Двадцать?! - лицо мужчины блестело от пота.

- Повторяю, деньги меня не интересуют. Ваша плата за жизнь будет другой. Сейчас вы возьмете лист бумаги, ручку и обстоятельно изложите все причины, по которым хотите убить свою жену и способы, которые намеревались для этого использовать. А затем мы совершим обмен: вы мне подписанное признание, я вам - противоядие.

- Вы что, погубить меня хотите?! - заорал Сергеев.

- Наоборот, спасти. Вас и вашу супругу. После того, как я получу эту бумагу, уверен, что вы не только перестанете добиваться ее смерти, а наоборот, станете самым заботливым мужем. Имя вашей жены хорошо известно в определенных кругах, и если я узнаю о ее безвременной кончине, следственные органы немедленно получат ваше признание.

- Пятьдесят тысяч, - мужчина с последней надеждой взглянул на старика.

- Было бы обидно в расцвете лет умереть от сердечной недостаточности, - напомнил Файнберг.

- Давайте бумагу, - еле слышно выдохнул Сергеев.

Когда дверь за посетителем закрылась, профессор аккуратно запечатал исписанный лист бумаги в конверт и убрал в секретер. Подойдя к окну, он долго смотрел на темную улицу, затем тихо произнес:

- Отчаянье, месть, безысходность... Все это я могу понять, но такое... Очень, очень скверный мотив для убийства.