Various Artists:) : другие произведения.

Нетехнические фанфики

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Мне тут неоднократно присылали разные фанфики, но, в основном, технического, по большей части - военного содержания.
    А вот тов. Стрелец прислал фанфик с описанием АИ-блокбастера.
    Предлагаю его вашему вниманию.
    Если встретите ошибки - пишите в комменты, вычитывал, но мог что-то пропустить. Оригинальный файл, похоже, был написан на смартфоне. :)
    Если кто-либо захочет написать фанфик на тему кино, или другую тему, кому что интересно - возражений нет. Условие одно - текст должен быть интересный.
  
  
1. Первая кровь.
2. Городу Юности - 30.
3. Хайнань.
  
  
   Автор: тов. Стрелец
  
  
  

1.«Первая Кровь»

  
  
  
  
  
   Гыгы, где-то в Кремле.
   Когда затихло стрекотание докрутившего ленту проектора в зале еще некоторое время стояла тишина. Зрителям требовалось время переварить увиденное.
   Наконец включили освещение. Первый секретарь снял очки, протер слезящиеся глаза и произнес:
   – Мне понравилось, а вы что скажите товарищи? – спросил он сидевших рядом.
   Присутствовавшие на просмотре первые лица переглянулись между собой.
   Жуков пожал плечами:
   – Нормально.
   Фурцева покачала головой:
   – Орел то какой.
   И загадочно улыбнулась.
   – То ли ещё будет, когда он узнает, – ухмыльнулся Серов.
   Никита Сергеич зажмурился, представил картину и, не выдержав, заржал в полный голос.
   Утро начиналось замечательно, Родион Яковлевич бодро вскочил с постели (в пределах возраста, конечно), чмокнул жену и насвистывая марш артиллеристов приступил к утренним процедурам.
   Тщательно выбрился, плотно позавтракал, и в прекрасном настроении отправился на службу. Купив в киоске на Фрунзенской набережной сатирический журнал «Про толстых и ленивых» («Тыл Вооруженных Сил»), листая страницы и ухмыляясь Родион Яковлевич неторополиво двигался по набережной в сторону работы, время от времени кивая головой попадавшимся на встречу сослуживцам. Сослуживцы при встрече вежливо прикладывали руку к голове и сбиваясь в стаи за спиной Родиона Яковлевича начинали отчаянно перешептываться, время от времени кивая ему в спину и зачем то демонстрируя друг другу большие пальцы рук.
   Один раз Родион Яковлевич задержался у тумбы с афишами, демонстрирующими новинки и премьеры из культурной жизни страны, привлеченный яркой картинкой, явно военной тематики.
   С огромного плаката на него мрачно взирал крепко сбитый мускулистый парень, неуловимо кого-то напоминавший и одетый в смутно знакомую заношенную форму и ковбойскую шляпу. Выпятив твердый подбородок и мужественно прищурив глаза, молодой человек сжимал в могучих руках пулемёт Максим без станка и щитка, а сбоку к нем прижималась миловидная смуглая брюнетка. Немного близоруко прищурившись, Родион Яковлевич покачал головой,
   – Ишь ты, крепок. А все одно брехня, нельзя так стрелять.
   Удивленно поцокав языком через минуту он уже забыв про старое оружие и афишу предъявлял пропуск вытянувшемуся в струнку дежурному, за спиной которого зачем-то изображала подобие строя вся смена. В фойе и переходах вообще было непривычно многолюдно, по тысячам внезапно возникших самых срочных и неотложных дел метались десятки больших и маленьких воинских начальников. Пролетая мимо Родиона Яковлевича, каждый привычно расставался с честью и окидывал его таким горячим взглядом, что Родиону Яковлевичу остро захотелось тайком проверить, все ли у него застегнуто в нужных местах.
   В окружающей обстановке явно было что-то не так, причем очевидно, что это никак не было связано с его повседневной деятельностью, о чем он явно бы уже знал, как от доброхотов так и недругов. Которые почему-то тоже попадались на встречу чаще обычного. Пройдя в приемную Родион Яковлевич поздоровался с пожиравшим его глазами адъютантом, проворчал:
   – Сбесились они все, что ли, – и прошел в кабинет.
   На столе уже трещала вертушка Московского Округа. Скидывая на ходу китель, Родион Яковлевич одной рукой подхватил трубку, а другой поманил сунувшегося в дверь первого заместителя, указывая тому на диван.
   – Маршал Малиновский у аппарата.
   Рабочий день начался, но становился все страньше и страньше. К маршалу на приём так просто не попадешь, да и не рвутся на него обычно, но сегодня его определенно преследовал аншлаг. Адъютант не успевал докладывать о прибывающих очередных и внеочередных просителях, но больше всего удивил первый зам, как то чуть ли не с завистью пожавший перед уходом руку,
   – Ох и крут ты, Родион Яковлевич, ох и крут... – после чего достал платочек, протер вспотевшую лысину и кривой кавалерийской походкой уковылял из кабинета покачивая на ходу блестящим шаром головы в такт каким-то мыслям, оставив маршала в полном недоумении. Но окончательно терпение Малиновского лопнуло, когда позвонил сам министр обороны. Гречко заслушал доклад, обсудил интересующие рабочие вопросы, но маршалу весь разговор отчетливо казалось, что министр сдерживается и недоговаривает. Чуйка не подвела, закруглив разговор министр ехидно произнес:
   – Эх, Родион Яковлевич, мы-то думали, что ты такой, а ты вон какой оказался... Силён! Может, тебя на десант поставить?
   Малиновский взорвался:
   – Да какой-такой десант?! Что происходит?
   Но министр, пожелав всех благ, уже положил трубку, и Родион Яковлевич был твердо уверен, что тот с большим трудом сдерживается, что бы не заржать.
   Ситуация требовала срочного решения и выяснения. Маршал ткнул селектор:
   – Андрей, зайди.
   Дежурный адъютант, моложавый полковник–фронтовик просочился в дверь и замер преданно глядя на начальника глазами. Крайне озорными глазами.
   – Товарищ полковник, может быть, вы мне объясните, что происходит, и почему все вокруг сошли с ума, включая министра обороны?
   При этом оба непроизвольно скосили глаза на висевший рядом с портретом Ленина портрет министра.
   – Гм... – пожевал губой Малиновский.
   – Товарищ Маршал Советского Союза, так того, этого ... – Полковник не зная как объяснить, неожиданно сбился с речи, но справился с собой. – Пока вы на даче отдыхали, кино про вас сняли.
   – Не понял, – глаза у Малиновского стали размером с тарелку радара. – Какое еще кино?
   – Хорошее кино, приключенческое, – полковник секунду подумал и добавил, – я два раза ходил, некоторые наши тоже.
   Голова у маршала пошла кругом, какое кино, какие наши, какие приключения? Но он был человеком военным, а потому умел решать вопросы по мере поступления без рефлексии. Родион Яковлевич хлопнул по столу и встал.
   – Так, приказываю уточнить ближайший сеанс и доложить.
   Полковник исчез. Маршал зашел в комнату отдыха и быстро переоделся в штатское. Через минуту, выяснив адрес ближайшего кинотеатра и время сеанса предупредил о времени отсутствия и покинул здание министерства. Полковник, стоя у окна, задумчиво смолил сигарету и наблюдал за выходом. К нему присоединились майоры–порученцы и тоже задымили.
   – Ушёл?
   – Ушёл. В гражданку переоделся и двинул.
   – Железный старик... Хорошо ещё, пулемёт не взял.
   – Сдаёт, возраст уже не позволяет.
   Над вечерней Москвой сгущались тучи, а переполненном зале первый заместитель министра обороны и маршал Победы с неподдельным удивлением наблюдал за похождениями главного героя, в котором с явственным изумлением узнал самого себя. На голубом экране разворачивалась героическая эпопея юных лет молодого Ивана Гринёва, в отрочестве ушедшего на фронт и вступившего в пулемётную команду Елизаветградского пехотного полка. Зрители мужского полу мрачно сопели, наблюдая за разворачивающейся мясорубкой летнего наступления 16–го года, а зрительницы всех возрастов тихонько плакали над нежными чувствами молоденькой медсестрички и раненого юного георгиевского кавалера.
   – Не, про любовь конечно перегнули, но в остальном ... – подумал маршал.
   Но от того, что оказалось в остальном, у него снова полезли на лоб глаза. Гринёва отправили во Францию в составе русской бригады. Великолепные пейзажи сменялись воронками, километрами окопов западного фронта, усталыми солдатами копашащимися в непролазной грязи, мешаниной двунадесять языков, в сердце которой оказался молодой пулемётчик. Перед Ваней Гринёвым и зрителями разворачивалась в полный рост трагедия мятежа в Ле–Куртин, первого случая на той войне когда русские солдаты убивали русских солдат, а за кровавым и подлым побоищем вставала тень главного злодея – полубезумного лифляндского барона фон Дорна, тайного сотрудника охранки. Ранение, госпиталь, иностранный легион, подпольные бои без правил, новости о революции и страшная тайна, поставившая эту революцию на край гибели промыслом коварного барона. Погони по крышам Парижа, перестрелки, рукопашная на Эфейлевой башне.
   Малиновский поймал себя на мысли, что сидит с отвисшей челюстью. Казалось бы куда дальше, но режиссер, похоже, только входил во вкус. Преступному барону, бросившему подручных, удалось скрыться, и Гринёв с верными друзьями из Легиона бросается в погоню. В Марселе им удается сесть на пароход, следующий тем же рейсом во Владивосток, что и корабль барона. Пароход главного злодея удается перехватить в Браззавиле, но барон после очередного жестокого боя снова ускользает, и друзья преследуют злодея через всю Экваториальную Африку, попадая в засады и передряги. Настигнуть главгада удается только в Гоа, где Гринёв с товарищами попадают в тюрьму жестокой секты убийц, союзников фон Дорна, планирующих выкрасть сокровища Моголов.
   Неожиданно на помощь героям приходит молодая индийская принцесса, пытающаяся защитить реликвии своего рода, с ее помощью пленники вырываются на свободу и снова разрушают планы черного барона, уничтожая секту и стоявшего за ней махараджу, убийцу отца принцессы, между которой и Гринёвым вспыхивают чувства, переросшие в пламенную страсть. Там же Гринёв обзаводится ковбойской шляпой и кнутом, который отдал Ивану в плену умирающий американец (гыгы). К разочарованию зрительниц, счастье молодых людей оказалось недолгим, долг зовет, и Гринёв покидает принцессу и таинственный субконтинент Индию.
   Дорога приводит выживших в порт Гонконга, где опередивший друзей барон натравливает на них китайскую мафию Триады, друзья снова оказываются в смертельной опасности, но в очередной раз судьба им улыбается. Мудрый патриарх Триад, ведомый чувством чести предлагает решить дело поединком. Гринёв принимает предложение и вступает с бойцом Триад в единоборство из которого огромным трудом выходит победителем. Взбешенный барон снова бросается в бегство на любезно предоставленном англичанами аэроплане. Иван со спутниками так же тайно проникают на авиабазу и угоняют аэроплан, но часовые поднимают тревогу, и взлететь удается только Гринёву и его русскому товарищу, остальные легионеры погибают в неравной схватке с охраной. Самолет терпит крушение в Корее, где русским удается сесть на японский пароход следующий во Владивосток, и уже там они узнают, что черный барон отправился к Колчаку. Благодаря самоотверженной помощи настроенных пробольшевистски паровозных рабочих, Гринёв и его спутник начинают великую паровозную гонку через пол–Сибири, в конце концов Гринёв настигает черного барона и узнает детали его плана – доставить Колчаку золото и сокровища для снаряжения армии и подавления революции. После продолжительной смертельной схватки на крыше вагона с фон Дорном, оказавшимся мастером джиу–джитсу, Гринёв выходит победителем и взрывает поезд, вместе с золотом и охраной. Состав падает в реку, а израненный Гринёв выбирается на другой берег и после долгих скитаний, уже на краю гибели, встречает передовой дозор наступающей Красной Армии.
   Занавес.
   Вернувшись к себе на Грановского, маршал полночи в смятении пил валидол под едкие насмешки жены, а с утра бросился на прием к первому секретарю.
   – Никита Сергеич, поклёп ведь, режиссер этот, сука! Я, говорит, про вас работу хочу сделать. Я-то думал – не снимает, значит передумал, а он... сволочь, сгною!
   Хрущёв посмеиваясь наблюдал за метавшимся по кабинету маршалом.
   – Да будет тебе, Родион Яковлевич, даже я смотрел, отличный фильм.
   – Так не было же ничего, Никита Сергеич, – растерянно произнес Малиновский.
   – Это ты погоди, война была?
   – Была, – кивнул маршал.
   – На корабле плыл?
   – Плыл.
   – Через Сибирь прошёл, от колчаковцев ушел, у французов служил?
   – Не отрицаю.
   – Так чем же ты недоволен, Родион Яковлевич? Тем, что не всё по–настоящему показано? Так художественный вымысел это называется. Для зрителей, они таких героев любят, – Хрущев слегка посмеивался.
   – Ты же человек опытный, огонь и воду прошёл. А значит, понимать должен. Биография твоя, тяжёлая и кровавая, работа, дело всей жизни, историкам интересна да писателям. А зрителю нужен герой и зрелище, даже если оно только основано на реальных событиях.
   – Засмеют ведь, – пробурчал все еще недовольный маршал.
   – Врагов ты и так знаешь, а друзья ещё больше зауважают, такие фильмы про абы кого не снимают. Я тебе, Родион Яковлевич, считай подарок сделал. Вот опубликуешь свои мемуары и люди их до корки зачитывать будут, с кино сравнивая.
   И вот там уже только от тебя зависит, как им рассказать, что было на самом деле. Признай, ведь самому кино понравилось?
   Маршал почесал голову:
   – Бабы красивые, Раиса мне всю плешь проела, а погони, драки, я их за всю жизнь столько видел, что на сто фильмов хватит.
   – Ну и добре, – кивнул Хрущев.
   Через месяц блокбастер «Первая Кровь» вышел в мировой прокат, окупившись в десятки раз, и навсегда вписав имя маршала Малиновского в историю кинематографа.
  
  
   Автор: тов. Старый
  
  
  

2.Городу Юности - 30

  
  
  
  
  
   В мае 1961-го года у Никиты Сергеевича состоялась серия совещаний, посвященных развитию Дальнего Востока. Привезенные делегацией из Японии предложения (см. 06-02) требовали принятия срочных мер по улучшению транспортной доступности Дальнего Востока, расширению добычи и переработки полезных ископаемых, расширению геологоразведки.
   На совещание были приглашены министры судостроения, речного и морского флотов, энергетики и электрификации, геологии, путей сообщения, автомобильных и шоссейных дорог, черной, цветной металлургии, угольной промышленности, министерства обороны, председатель Госплана и Госэкономкомиссии, кураторы сельскохозяйственного и лесного направлений в ЦК, легкой промышленности, пищевой промышленности, председатель КГБ Серов.
   – Товарищи, сегодня у нас на повестке дня развитие Дальнего Востока. В свете заключенных недавно соглашений (см. 06-02) нам нужно выработать комплексный план развития промышленности, транспорта, градостроительства, обеспечения людей на Дальнем Востоке всем необходимым. Конечно, реформы, которые идут в стране, и этого региона касаются, но местная специфика там присутствует, и немалая. Начнем, я думаю, с транспорта.
   – Позвольте мне, – сказал Борис Павлович Бещев, министр путей сообщения. Подойдя к специально поставленной стойке, он повесил целую кипу листов и взял в руки указку.
   – Один из самых важных вопросов для Дальнего Востока – транспортный. В тридцатых там бурно развивалось железнодорожное строительство, в основном руками заключенных. Оно продолжилось и после войны, однако в 1953-м году при передаче из системы МГБ в нашу ГУЛЖДС был расформирован, личный состав распределен по другим подразделениям. Решение это было оправданное, однако одновременно с ним и закрыли стройки – а вот это уже было решением непродуманным. Некоторые проекты были в высокой степени готовности – например, участок Ургал-Постышево-Комсомольск-на-Амуре, часть дороги от Победино до Погиби на Сахалине, часть дороги до мыса Лазарева от Селихино. Я сейчас не касаюсь остальной части Байкало-Амурской магистрали, поскольку там требуется намного больший объем подготовительных работ, чем на тех участках, что я перечислил.
   С другой стороны, загрузка Транссиба растет, особенно сейчас, после расширения сотрудничества с Китаем, Монголией и КНДР, а так же другими странами Азиатско-Тихоокеанского региона – Бещев показал указкой на висящий на демонстрационной стойке график, – а пропускная способность растет меньшими темпами, чем необходимо. Силами МПС этот вопрос решается, но процесс явно растянется не на одну пятилетку. Нагружать сверх этого еще и японским транзитом дорогу – значит, выбрать те немногие резервы, что у нас есть. Поэтому требуется внести в планы следующих пятилеток расходы на строительство и реконструкцию Транссиба выше, чем мы закладываем их сейчас.
   Возвращаясь к восточным участкам БАМа, могу сказать, что с 1955 года, когда было принято решение продолжить строительство, проведена большая работа. К сожалению, на восстановление в полном объеме строительства нет ни резервов, ни материалов, ни средств. Поэтому мы решили достроить то, что было в наибольшей степени готовности, – Бещев снова обратился к стенду, сняв график, под которым обнаружилась карта с обозначением достроенных линий, – в первую очередь, линию Ургал-Постышево-Комсомольск-на-Амуре. Работы начаты в 1958 году, на данный момент движение открыто, однако ведутся работы по реконструкции уже проложенного полотна – там еще достаточно много предстоит сделать, планируем завершить к 1963 году. Тогда же можно будет запускать по этой ветке тепловозы – участок Известковый-Ургал мы реконструировали. Таким образом, мы сейчас разгружаем ветку Волочаевка-Комсомольск, что позволит провести на ней реконструкцию и пустить по ней тепловозы. Работы запланированы до 1966 года.
   По поводу строительства дороги от Циммермановки к Де-Кастри – там пока что ведутся проектные работы, то же для дороги от Черного Мыса до мыса Лазарева. Тут моряки лучше скажут, в чем проблема для парома.
   – Основная проблема судоходства в Татарском проливе – это лёд, который образуется в северной его части и выносится течением в южную, – доклад продолжил министр морского транспорта Бакаев. – Паромы, способные выдерживать удары льдин толщиной в метр-полтора, которые летят из пролива – достаточно дорогое удовольствие. Там, кстати, и с мостом примерно те же затруднения, как я понимаю – есть опасность, что опоры просто снесет.
   – Именно поэтому пока что мы сосредоточились на реконструкции участка Комсомольск-Высокогорная-Советская Гавань. Дорогу строили в 1943-1945 по максимально упрощенной схеме, так что работы там немало. Два больших проекта – мост через Амур около Комсомольска-на-Амуре и новый Кузнецовский тоннель на станции Высокогорная. По мосту – сейчас оформляется проектная документация, там достаточно сложные условия постройки, и проектанты предлагают использовать множество новых технологий – постройка опор фундаментов с помощью железобетонных оболочек, реактивное бурение для анкеровки опор фундамента. Подобные технологии будут использоваться впервые в мире, и сейчас идет сложный процесс согласования. Если строить по старинке, кессонами – это затянется на полтора десятка лет и будет стоит нам огромных денег. Мост рассчитывается в двух вариантах – они отличаются количеством ж/д путей – один или два, и в обоих вариантах – двухполосное автомобильное движение. По тоннелю – в 1959-м приступили к работам, сейчас идет проходка. Сдача в эксплуатацию планируется в 1963 г.
   На Сахалине заканчиваем прокладку от Альбы до Ногликов, ведем работы по переходу на трехниточный путь 1067/1524 мм. Вообще Сахалин – тема отдельного совещания, уж очень большой там объем работы, – Борис Павлович забрал свои графики и схемы и прошел к своему месту, вспоминая ту напряженную работу, что предшествовала этому докладу по делам Дальнего Востока.
   В 1957-м году на стол Б.П.Бещева, министра путей сообщения СССР, легли документы, составленные «старыми БАМовцами» – Ф.А. Гвоздевским, последним начальником ГУЛЖДС и Желдорпроекта (будущий Гипропромтрансстрой), П.К. Татаринцевым (один из старейших изыскателей БАМа, в свое время прошел почти весь БАМ в составе поисковых партий), А.И. Осиповым и С.Н. Степановым, еще в 1945-м составившими доклад «Основные экономические показатели БАМа», (который, фактически, был экономическим обоснованием для строительства не только БАМа, но и соединительной ветки на Сахалин), в которых они отстаивали необходимость продолжения работ по БАМу.(АИ, в реальности – в 1967 г.) Но в то время у МПС были и более насущные задачи – шла подготовка к массовому переходу на тепловозную тягу, реконструкция пути и укладка второй колеи по Транссбу. Однако и отодвигать в дальний ящик Борис Павлович эти документы не стал. Была создана комиссия, которая в апреле-июле 1957-го выехала на места и оценила объемы работ по завершению веток, имеющих высокую степень готовности. По оценкам комиссии, необходимо было примерно 3-4 года на сахалинском участке, чтобы соединить Северный Сахалин с Южным (дистанция Победино-Ноглики, от Ногликов до Охи уже существовала узкоколейная железная дорога), 2-3 года на завершение участка Ургал-Комсомольск – он, в отличие от сахалинского участка, не был просто брошен, а находился на консервации.
   Доводы комиссии совпадали с основными моментами, отраженными в документах Гипропромтрасстроя – введение в строй веток Ургал-Комсомольск с частичной реконструкцией (требовалась замена части уже уложенного пути рельсами более тяжелого класса – при прокладке использовались и старые легкие рельсы, и японские, китайские и маньчжурские, укрепление основания), соединение сети железных дорог Северного и Южного Сахалина веткой Победино-Ноглики с процессом постепенной перешивки колеи на общесоюзный стандарт (на дорогах Сахалина были участки с колеями 600, 750, 900, 1067, 1524 мм), а также реконструкция участка Комсомольск-Советская Гавань с строительством моста через Амур, нового Кузнецовского тоннеля – все эти меры способствовали резкой активизации промышленности Хабаровского края и Сахалинской области, давали огромные перспективы как экспорта, так и импорта через незамерзающий порт Ванино, появлялась возможность наладить нормальное сообщение Сахалина с материком через паромную переправу Ванино-Холмск, начать транзит японских товаров через СССР в страны Европы.
   Работу на остальных участках БАМа решили сосредоточить в рамках проектной деятельности – существовала только предварительная документация самого общего плана. Тем более, что техническое оснащение строителей за два десятка лет шагнуло очень сильно вперед. Формировался отдельный вертолетный отряд, отряд дирижаблей, отряд аэрофотосъемки, строители, вынужденные в 30-е добираться до мест изысканий в самом лучшем случае на лошадях, получили внедорожники и вездеходы, снегоходы и новые грузовики.
   Одной из самых больших проблем были кадры. Опытнейшие строители БАМа, начинавшие еще в 30-х, после передачи ГУЛЖДС в состав МПС и фактического прекращения работ разлетелись по всей стране, так же, как и опытные рабочие, и заключенные (что ни говори, но БАМ первой, довоенной и послевоенной очереди строился в основном руками военных и заключенных, и лишь в 70-е он стал комсомольской стройкой). Так что фактические работы начались лишь в 1958-м – тем более, требовалось время, чтобы поднять документацию, которая в результате многочисленных переформирований системы ГУЛЖДС и МПС оказалась буквально разбросана по всей стране – документацию на Байкало-Амурскую магистраль создавали от Днепропетровского до Хабаровского Гипротранспроектов (а некоторые только благодаря этой стройке и возникли). Людей собирали по всему Союзу, документы по достройке уже имеющихся двух веток – Сахалинской и Ургальской – передавались в Хабаровск, материалы забрасывали в Ургал и Комсомольск. Братск, Ургал и Комсомольск стали базами для отрядов проектировщиков, изыскателей и строителей.
   Отдельно стоит сказать про участие военных строителей. В 1956-м году был расформирован в рамках сокращения ВС СССР ОДСК – отдельный дорожно-строительный корпус. Большинство военнослужащих перевели в состав МО СССР (ОДСК изначально создавался как структура НКВД, однако данных о его подчиненности с 1949 по 1956 нет), сформировав несколько отдельных дорожно-строительных бригад (ОДСБр).
   Для ускорения строительства в Комсомольске-на-Амуре в 1959-м был организован мостоотряд №26 (в реальности – в 1969-м, организован для строительства моста через р.Амур) – планировалось использовать его площадку как в интересах ветки Ургал-Комсомольск, так и для строительства моста через Амур, реконструкции трассы Комсомольск-Советская Гавань. На этих участках требовалось возвести не один десяток средних и больших мостов высокой сложности.
   – Так, с дорогами разобрались или есть что еще дополнить? – спросил Никита Сергеевич.
   – Разрешите, Никита Сергеевич?, – со своего места встал Зосима Алексеевич Шашков, министр речного флота СССР.
   – Я хотел бы внести некоторые дополнения, – сказал Шашков, выйдя к стенду, на который он повесил карту прибрежных районов Дальнего Востока – Хабаровского края, Приморья, Сахалина, Камчатки и Магаданской области. Мы разрабатываем совместно с Минсудстроя и Минморфлота программу по развитию водных перевозок на Дальнем Востоке. Основную работу сейчас ведем по ведомству товарища Бутомы – судостроительные и судоремонтные мощности наращиваем. Он ситуацию на местах знает, сам на Дальзаводе немало отработал, – Борис Евстафьевич с места кивнул головой, подтверждая слова Шашкова. Однако уже сейчас мы сталкиваемся с недостаточным развитием инфраструктуры речных перевозок – в первую очередь это касается портов бассейна Амура. Хабаровский речной порт, Комосомольский речной порт требуют расширения, в Комсомольске отсутствует речной вокзал – а ведь пассажирские перевозки по Амуру растут, скоро мы туда и «Ракеты» с «Метеорами» поставлять начнем. Точнее, могли бы начать – но им там совершенно негде базироваться!
   Кроме того, противопаводковые сооружения в Комсомольске явно недостаточны. Жилые постройки с завидной регулярностью – раз в десяток лет – уходят под воду. И тут у нас два варианта – ждать, когда, как в 1933-м, смоет все, что можно у берега – тогда пришлось переносить обе площадки заводов глубже, или же начать предпринимать какие-то меры по улучшению ситуации!
   – Если я правильно помню, то ситуацию планируется выровнять за счет регулирования Зеи и Буреи путем строительства на них ГЭС, – сказал Косыгин. Проектные работы проводились в 30-х, сейчас идут подробные разработки проектной документации и экономическое обоснование.
   – В апреле мы закинули на выбранные площадки изыскательские партии, – с места продолжил Пётр Степанович Непорожний, министр энергетики и электрификации. Там уже проводились работы и ранее, сейчас мы занимаемся систематизацией накопленных данных и проработкой проекта на местах. Тяжелые там условия для строительства, дорог мало, людей мало – вообще ничего почти нет. Хорошо, есть у нас теперь хоть вертолеты с дирижаблями – и аэрофотосъемка, и заброска партий проходят много быстрее, да и проработку за счет увеличения забрасываемой полезной нагрузки мы ведем более глубокую.
   – Прям как космонавты – забрасываемая полезная нагрузка, – улыбнулся Никита Сергеевич.
   – А что поделать – местные условия такие, как будто на другой планете, если транспортной доступности касаться. По воздуху разве что и связаны с остальной страной, в этом мы на космонавтов и правда похожи, – с грустной улыбкой ответил Непорожний.
   Но регулирование водосброса возможно будет только после завершения работ по водопропускной части плотин ГЭС, так что рассчитывать на результат раньше 1980-го не стоит. Строительство ГЭС в подобных условиях меньше чем за 10-15 лет мы вряд ли потянем.
   – В этой связи хочется сразу поднять вопрос Севморпути, – Бакаев снова напомнил о себе. – Дело в том, что крупногабаритные детали энергетического оборудования мы не сможем доставить даже с помощью «Циолковского» – рабочие колеса турбин могут и до 200 тонн весить. Несомненно, тяжелые дирижабли сильно облегчат нам заброску на стройки подобных агрегатов, но дирижабль на 200 тонн – дело даже не ближайшего будущего. Сейчас ДКБА ведет работы по оптимизации характеристик и улучшению конструкции серийных дирижаблей, на перспективные проекты у них силы появятся не скоро – спрос на дирижабли очень большой и в рамках страны, и в рамках ВЭС, это мы недавно обсуждали на заседании межминистерской комиссии по транспорту. Специалистов мы готовим, но создать резерв кадров для отрасли, которая 5 лет как существует – это нонсенс. Так что сейчас у нас есть студенты первого-второго курсов, которым предметы читают те, кто начинал строить дирижабли в 1955-м (АИ). Первых специалистов мы получим через пару лет, а закрывать эти вопросы начнем года с 1965-го. Конечно, мы можем быть уверены, что прогресс шагнет вперед, но пока что нам приходится рассчитывать на свои силы.
   Эксплуатация атомного ледокола «Ленин» показывает нам, что у страны есть потребность в нескольких таких кораблях для того, чтобы активизировать судоходство на СМП в сквозном режиме. Загрузка у нас есть – мы можем и контейнеры транзитом везти, и крупногабаритную технику доставлять не через Суэц, а намного короче – и по своим водам. Плюс к тому, нужна будет инфраструктура в Восточном секторе СМП. Как только у нас появятся свободные мощности – будем устраивать там стоянки, готовые к приему крупных кораблей на случай непогоды или поломки. Построить где-нибудь в Певеке судоремонтный завод не обещаем даже в 70-х, но создать минимальную инфраструктуру – можно.
   – Возвращаясь к судоходству по Амуру – перехватил инициативу Шашков, мы предлагаем, не дожидаясь начала работ по ГЭС в Амурской области, начать работы по возведению противопаводковых сооружений в Благовещенске, Хабаровске и Комсомольске. Проработать в ближайшие сроки строительство отдельного грузового порта в Комсомольске – предлагается площадка в поселке Менделеева. Подходная площадка достаточно удобная, железнодорожную ветку выведем к менее напряженной станции Дзёмги Комсомольского ж/д узла. В Хабаровске и Благовещенске планируем расширять имеющиеся порты – благо, там ситуация полегче. В Комсомольске же строить речной вокзал предлагается в рамках восьмой пятилетки – раньше мы не сможем найти ни строителей, ни материалов.
   – А разве для строительства подобного сооружения так уж много надо, что это выделить сейчас нельзя? – Хрущёв был, мягко говоря, удивлен.
   – Никита Сергеевич, Комсомольск – вообще отдельная тема для разговора, сами видите, как часто он у нас «всплывает» на этом совещании, – сказал Косыгин. – В докладах с мест ситуация выглядит тяжелой, но управляемой. Сейчас мы занимаемся сбором комиссии, которая на местах проведет анализ существующего положения вещей.
   – Хорошо, будем ждать вашего доклада – ответил Хрущев. А теперь давайте вернемся к теме нашего сегодняшнего совещания. Что нам может сказать Министерство судостроения?...
  
   Одной из ключевых точек роста на Дальнем Востоке был Комсомольск-на-Амуре. Город при авиастроительном и судостроительном заводе в годы войны превратился в индустриальный центр – помимо градообразующих заводов, появились нефтеперерабатывающий завод, металлургический комбинат, аккумуляторный завод и Амурлитмарш – производство литейного и специального оборудования металлургической отрасли, а также иной сложной машиностроительной продукции, завод металлоконструкций и подъемно-транспортного оборудования. Именно его решил посетить Никита Сергеевич в рамках ежегодной поездки по стране, чтобы оценить потенциал промышленного производства Дальнего Востока, посетить верфь, на которой для ТОФ строились новейшие АПЛ, да и просто посмотреть, как сказываются реформы страны на обычных жителях не столиц областей и краев, а таких вот промышленно значимых городов.
   Когда об этом узнали местные чиновники, сцена была почище, чем в «Ревизоре». И так Дальний Восток по сравнению с остальной страной был окраиной, дальним тупиком, опасно близким и к американским базам в Японии, и к очень даже неспокойному Азиатско-Тихоокеанскому региону. Развитие Дальнего Востока постоянно прерывалось войнами – русско-японской, Первой Мировой, гражданской – она закончилась для ДВР лишь в 1922-м году, Великой Отечественной. И каждый раз уходили на войну люди, шли материалы со строек, которые замораживались до лучших времен.
   А уж Комсомольск … нет, если смотреть формально и из Москвы, ситуация была неплохая. Заводы работают, осваивают новейшую технику в производстве, план растет. Но вот те единицы, кто доезжал до Комсомольска – видели иную картину, скорее напоминавшую заготовку для масштабного полотна «Стройка пятилетки», чем эту самую стройку. Критически не хватало жилья, были проблемы со стройматериалами, электричеством, горячей водой. Работа шла, конечно, особенно после того, как в 1957-м году полетели головы в Хабаровском крайкоме, да и реформы сказывались. Но не стоит забывать, что Комсомольск строился по ведомственному принципу, очень многое в нем было построено при участии НКВД, и когда вся эта более-менее работающая система в середине 50-х подверглась реформам – это вызвало бардак на грани хаоса. Передача из ведомства в ведомство строек, людей, заводов и прочего затянулась на пару лет, которые не все текущие проекты пережили благополучно, не то что перспективные. Особенно это касалось строительства.
   Критическая нехватка людей выравнивалась очень медленно за счет маневра – заменяя на одних участках работы граждан СССР иностранными вахтовиками, освобождали рабочую силу, к которой требования режимности были, так сказать, более лояльны. Ведь помимо того, что в Комсомольске было много промышленных предприятий (как уже построенных, и активно расширяемых, так и планируемых к постройке), эти предприятия были режимными, а сам город имел достаточно строгие ограничения по доступу иностранных граждан. Еще бы – одна постройка АПЛ на АСЗ им. Ленина и новейшие «сушки» на КнААПО делали город стратегически важным оборонным производством, а ведь это был далеко не полный список подобным мест. Да еще и сама планировка городская была достаточно плотной – от жилья до завода было несколько минут пешего хода. Это, конечно, неплохо с точки зрения доступности (хотя жители Ленинского района, по головам которых ходили садящиеся на заводской аэродром «сушки», могли бы и поспорить, а жители поселка им. Менделеева, над которым истребители крутили учебные поединки – и прямо дать по лицу кулаком), но с точки зрения использования иностранной рабочей силы – полный песец. Так что процесс этот шел медленно и с большими трудностями.
   Параллельно шло создание жилищных условий для работников, которые приезжали на стройку. Жилплощади не хватало тем, кто жил в Комсомольске, поэтому на базе производящего контейнеры ЗЛК открыли небольшой цех, в котором превращали контейнеры в бытовки. Правда, цех пришлось очень скоро расширять, и сильно – потребность в подобных быстротранспортируемых жилищах для Дальнего Востока была просто огромной. Заодно расширять пришлось и деревоперерабатывающие мощности – обшитые изнутри фанерой контейнерные дома выглядели просто отлично.
   Но даже они были не в силах переломить ситуацию – поскольку у города не было согласованного единого плана застройки, не было генплана, который бы отвечал новым требованиям к промышленности и развитию города (в РИ утвержден в 1965-м в новой редакции, отвечавшей требованиям времени), не было многих коммуникаций – тепловые сети появились в городе впервые в 1961-м году, не хватало электроэнергии. И при этом планы строительства в городе были колоссальные – расширение имеющихся заводов, разнесения завода подъемно-транспортного оборудования и завода металлоконструкций (в РИ слиты в завод ПТО в 1961-м, но в АИ потребность в металлоконструкциях много выше, чем в РИ), строительство завода по ремонту строительно-дорожной техники, строительство новой станции (существующие уже подходили к верхней границе возможностей по обработке грузов). Строились подходы к мосту через Амур, расширялся завод ЖБИ, планировалось строительство газопровода, второй нитки нефтепровода и новой ТЭЦ-3, корпусов технического университета и новых корпусов под ПТУ, которых закладывалось больше десятка. И это не считая жилого строительства и инфраструктуры как в самом городе, так и строительства инфраструктуры вокруг новых и реконструируемых поселков, станций и деревень в зоне БАМ. Проект был если не союзного, то республиканского (РСФСР) значения.
   И в Комсомольск действительно приехали высокие государственные чины, вот только лучше бы это был Хрущев, чем Косыгин с комиссией из самых разных министерств, имеющих к Комсомольску какое-либо отношение. Лучше, разумеется, по мнению партийных товарищей. Этой комиссии предъявлять потемкинские деревни было бесполезно – приехали знающие практики своего дела, которые в свое время и сами строили, и сами организовывали многие предприятия промышленности.
   Ил-18 приземлился на аэродроме КнААПО утром. Гражданский аэропорт принимал лишь легкомоторную авиацию, хотя планировалось его расширение для приема самолетов местных линий (АИ).
   Принимать же самолеты средней и дальней протяженности мог только аэродром КнААПО, и то, лишь в последние годы – недавно он был реконструирован под реактивные машины, намного более требовательные к качеству и протяженности ВПП. Ближайший же гражданский аэропорт, способный принимать подобные самолеты, находился в Хабаровске. Однако Косыгин решил сразу вылететь на место – надолго задерживаться только в Комсомольске у комиссии не было возможности – у комиссии был очень напряженный график. Она уже посетила Хабаровск, Владивосток, строящуюся верфь в Большом Камне, Находку, а из Комсомольска ее путь шел дальше, на Сахалин и Камчатку. Правительство явно не собиралось пускать дела в самой отдаленной своей «вотчине» на самотек. Так что неудивительно, что за пару сотен километров от аэродрома в сопровождение правительственного борта встала парочка новеньких Су-7 (АИ) – своеобразный знак для членов делегации. А когда делегация сходила на землю, на соседней полосе взлетала смена дежурной пары.
   Вообще Комсомольск, изначально закладывавшийся как город при военных заводах, значительно, так сказать, диверсифицировался. Помимо вышеперечисленных заводов, возникла явная необходимость строительства вагоно- и паровозоремонтного завода, новой станции (будущая станция Комсомольск-Сортировочный). Там же строилась база «Дальстроя» – традиции, однако, которая должна была обеспечивать быструю адаптацию серийной техники под условия Дальнего Востока, туда же поставлялись предсерийные образцы оборудования и снаряжения для условий Дальнего Востока и Северо-Востока СССР. Ширилось жилищное строительство, в котором активно участвовали ленинградские архитекторы. Рассматривался вопрос о строительстве завода по производству минно-торпедного оружия, прокладывались ЛЭП 220 кВ Комсомольск-Хабаровск, Комсомольск-Советская Гавань - Ванино, Комсомольск- Ургал.
   Комплекс работ был настолько большим, что ушедшего на повышение в 1956-м главного архитектора города Тимохина (которому Комсомольск и обязан своей исторической частью застройки) очень попросили вернуться обратно.
   Все это напоминало порыв 30-х годов – после смерти И.В. Сталина многие стройки Дальнего Востока захирели, были брошены. Правда, напоминало не в лучшем свете – хватало штурмовщины, неорганизованности. Дальний Восток по прежнему был тупиком, и если раньше «поехать на Сахалин» было для чиновничего люда чем-то вроде очень медленной смертной казни, то нынешняя ситуация была лучше лишь за счет того, что приходили кадры, выросшие здесь, и отождествляющие себя с этими местами. Или же редкие руководители, готовые работать по-настоящему, а не «пишем 5, в уме 2». Так что ситуация выправлялась (в РИ рассветом стали именно 60-е и 70-е, но как только у страны возникли проблемы – все резко пошло под откос), но не слишком быстрыми темпами.
  
   «Еще за два десятка километров до новопостроенного железнодорожного вокзала Комсомольска ощущался темп стройки, которая разворачивалась в городе и вокруг. Вдоль путей трудились бульдозеры, сновали самосвалы и прицепы с техникой. Железная дорога подходит к Комсомольску с юга. Так что хорошо видно, что Комсомольск представляет из себя кучу поселков, которые кое-как соединены проселочными дорогами, перемежающимися огородами и рощицами леса. Однако виднеются вдали и корпуса новенькой швейной фабрики, и краны над будущими корпусами Университета. Слева приветственно маячат трубы корпусов Амурметалла, справа – уходит в сторону берега Амура насыпь подходов к будущему мосту. За ней – сопки, покрытые лиственным лесом, блиставшем в лучах закатного солнца всеми оттенками зелёного, желтого и красного.
   Несмотря на позднее время, работа, организованная в три смены, кипела на строительных площадках. Проезжая через станцию, мы видели огромное количество поездов, загруженных лесом, углем, машинами и стройматериалами, повсюду развевались султаны дыма из труб предприятий, домов и паровозов.
   Подъезжаем к вокзалу. Он – совсем новый, хоть и построен по проектам еще довоенным, ленинградским, но открыт в феврале 1961-го. Аккуратное двухэтажное здание в стиле сталинского классицизма, ровный перрон, строящееся трамвайное кольцо … и пустыри вокруг. На пустырях стоят то бараки, то контейнерные домики, виднеется школа и пятиэтажки-сталинки. И огромные просторы вокруг, кое-где корчуют лес, в одном месте вообще болото откачивают. Именно таким перед нами предстал Комсомольск-на-Амуре осенью 1961-го года» (из воспоминаний строителей БАМа)
  
   Делегацию встречали руководители города и городской партийной организации.
   После приземления комиссия отправилась в гостиницу «Амур» – в Комсомольске ей предстояло проработать два-три дня, за это время составить доклад о состоянии дел, а затем отправиться дальше. Однако уже через полчаса стало ясно, что визит может явно затянуться.
   Уж резко контрастировала окружающая реальность с красивыми отчетами с мест. Конечно, никто не ожидал увидеть уж слишком многое от города, который всего 29 лет как существует на карте. Но когда через 5 минут после выезда с территории КнААПО машины встали на гравийку средней степени раздолбанности, и поехали по Комсомольскому шоссе в сторону Центрального района, лица у московских товарищей вытянулись. Они-то привыкли, что в закрытых городах асфальт, чистенько, прибрано и двухэтажные кирпичные домики.
   А тут какие-то хибары чуть ли не глинобитные, голый и глинистый берег Амура и бетонные корпуса ЗЛК с кранами. Разве что мост через Силинку, горную речку, разделяющую город на две части, был новым и бетонным. Да мимо с грохотом проехал трамвай Рижского заводу, набитый людьми. Причем места на второй путь на мосту не нашлось – трамваи были вынуждены заходить на него поодиночке. И снова – деревянные дома, правда, уже аккуратно выстроенные кварталами и двухэтажные (кстати, снесенные лишь после наводнения 2013-го – и это в самом центре города), с более-менее приличными дорогами – Соцгородок судостроительного завода. И возвышающиеся над этим двухэтажным скопищем домиков новые четырех и пятиэтажки кварталов комплексной застройки.
   Машины проехали по улице Кирова, свернули на Аллею Труда и по Сталинскому проспекту, подъехали к зданию гостиницы «Амур».
   – Нда... задумчиво протянул себе под нос Косыгин, выходя из горкомовской «Победы» около гостиницы. И в таких условиях эти люди строят атомные подлодки и реактивные самолеты? Да тут пока от дома до работы по грязище дойдешь – полчаса пройдет! Большая часть города вообще похожа на помесь концлагеря и дачного поселка – бараки вперемешку с избушками, разве что центр города выглядит более-менее прилично. Работы здесь явно будет много.
   Лица членов комиссии, выходящих из остальных машин, были не менее задумчивыми.
  
   После обустройства решили начать осмотр города с завода имени Ленинского Комсомола – одной из двух причин появления Комсомольска (второй причиной было Комсомольское на Амуре авиационное производственное объединение). Подъехавшие к проходной завода автомобили комиссии встречал директор завода Георгий Кононович Волик (директор завода с 1952 по 1964-й, Герой Соцтруда) вместе с администрацией, но без всяких демонстраций – завод был загружен по самое немогу.
   Комиссию провели по заводу, показывая процесс сборки подводных лодок и надводных кораблей прямо в закрытых эллингах. На стапелях заканчивали строительство второй пары лодок проекта 659 – К-66 и К-122. Третья пара лодок этого же проекта находились в процессе формирования корпуса, а на стапелях, которые были заняты первой парой, сейчас вовсю трудились над первыми ракетоносцами ТОФ проекта 667 (АИ, в реальной истории в 60-70-х гг. строились лодки проектов 667А и 667Б). Кроме того, велась работа над головным судном проекта 550 «Амгуэма», и над двумя транспортно-спусковыми плавдоками проекта 1757 «Амур» (АИ, были построены в конце 1960-х для транспортировки АПЛ по Амуру, в том числе и для транспортировки АПЛ проекта 667А/АУ/Б)
   – Работа идет, конечно, но очень тяжело, – расписывал трудовые будни Георгий Кононович. Очень не хватает квалифицированных специалистов, рабочих с высоким разрядом – а ведь требования к работникам только повышаются! Очень сильно по нам ударило строительство верфи в Большом Камне – туда приходится отдавать специалистов. Многие там пытаются остаться – там хоть море, климат немного помягче, да и с жильем попроще.
   Судостроительный техникум уже расширили, но все равно места не хватает. Прорабатываем проект строительства нового здания рядом с строящимся университетом, там целый квартал учебных заведений получается, благо место еще есть. Закроем потребности года через 3-4, если все пойдет хорошо, и начнем готовить специалистов для Большого Камня и Советской Гавани.
   Кроме того, после спуска первых АПЛ 659-го проекта и начала работ по 667-му мы поняли, что спускать и транспортировать к морю АПЛ таких размеров и водоизмещения на понтонах – опасная и ненужная эквилибристика. Нужны плавучие доки, благо, мы не особенно ограничены по геометрическим размерам – у нас ни шлюзов нет, что могли бы нам помешать, только осадкой мы ограничены и шириной узостей на Амуре. Смежники из ЦКБ-5 (ЦМКБ «Алмаз») помогли с проектом, сейчас работаем над формированием корпуса. (АИ, в реальности случилось все то же, но позже примерно на 7 лет)
   Недавно начали сотрудничать с немецкими и японскими производителями – они нам начали поставлять станки для точной металлообработки, разные сложные элементы оснастки. Авиазавод тоже подобным образом кооперацию расширяет. (АИ)
   – А как у вас с обеспечением жильем дела обстоят? – спросил Косыгин.
   – Работаем, товарищ Косыгин, работаем! Стройтрест №6 вместе с комсомольским отделением Хабаровсккрайпроекта сейчас прорабатывает проект полной перестройки Соцгородка – вы, наверное, мимо проезжали, когда к нам прибыли? Участок между проспектами Кирова и Сталинским, Аллеей Труда и Проспектом Ленина. Сейчас там в основном дома постройки 30-х и 40-х годов. Деревянные, двухэтажные, многие – барачного типа. Будем перестраивать там все – ведь один современный 9-ти этажный дом заменит 5-6 подобных двухэтажных бараков! Кроме того, мы будем расширять ДК завода, пристроим к нему еще и боковые крылья – там разместится бассейн и спортивные залы, да и театру больше места достанется – сейчас им уже тесно в нынешнем здании.
  
   Авиастроительный завод запомнился непрерывным гулом реактивных двигателей, кранами на заднем плане, и азартными лицами авиастроителей, облепивших очередной самолет.
   – У нас, в основном, проблема та же, что и во всем городе – отставание темпов роста социальной инфраструктуры, жилья от роста промышленности. Проще говоря, люди живут в бараках, а строят новейшие сверхзвуковые самолеты. Такая вот разница. И ведь работают с полной отдачей, сил не жалея! – с жаром рассказывал о ситуации на заводе его директор Филипп Аввакумович Березницкий. – Я на заводе с 1936-го года, начинал здесь еще технологом ЦТО, помню, как в конце тридцатых многие жили в глинобитных бараках, больше похожих на землянки. И все равно давали план, как бы тяжко не было! И сегодня люди на трудовой подвиг готовы. Но жить в атмосфере каждодневного трудового подвига трудно.
   Поэтому мы сейчас и хотим сделать упор на застройку новых кварталов комплексных высотными зданиями. Возможно, быстросборными, но тут строители еще не решили – пара малосемеек, на Вокзальной построенных, оказалась, даже несмотря на военную приемку, холодными – зимой по углам изморозь стоит иногда. Недавно зам по АХО был на собрании строителей города, там предложили ориентироваться на дома на монолитном железобетонном каркасе – строить можно и зимой, и летом, планировку менять просто. Так что сможем построить новые микрорайоны более высотными, более свободными. А историческую часть планируем сохранить и перестроить, чтобы сформировать четко две разные зоны архитектуры – новую и старую застройку.
   На аккумуляторном заводе был небольшой скандал – оказалось, что в санитарной зоне завода располагается небольшой рабочий поселок. Пообещали расселить, а на его месте высадить тополиную рощу. Но тут подняли бучу представители городской мастерской Хабаровсккрайпроекта:
   – Вы знаете, что тополя имеют свойство падать через 40-50 лет после посадки – у них сердцевина выгнивает! Мы и так слишком много тополей в городе высаживаем – а потом весной все в почках, потом в пухе – а на него у некоторых людей и аллергия бывает! И вот году к 90-му они еще и на головы людям падать начнут!
   – Что предлагаете, товарищи? – спросил у представителей архитектурной мастерской директор завода. Вообще ничего не сажать, что ли? Так положено ведь!
   – Сажать вместо тополей, например, сахалинскую пихту. Растение к нашим условиям подходящее, очень красивое к тому же, и вечнозеленое. Вдоль дорог можно сажать вязы, например – у них крона растет в основном вверх и там широко разрастается – не будет водителям обзор загораживать.
   Маленькая ремарка архитекторов была принята во внимание – для Комсомольска пересмотрели принципы озеленения, и стали более продуманно высаживать деревья (АИ).
  
  
   Автор: тов. КМ
  
  
  

3.Хайнань

  
  
  
  
  
   Переговоры по острову Хайнань были долгие и сложные. Мао настаивал на половине всех доходов острова, в итоге договорились на половине доходов портов, также три четверти собираемых с жителей острова налогов передавались китайской стороне. Китайское участие в управлении Хайнанем было заменено на ежегодный советский отсчёт китайскому правительству о положении на острове. Микоян согласился на самоуправление жителей острова и возможность переезда на материк, но убедил Мао позволить китайским чиновникам на Хайнане перейти в советское гражданство - без этого управлять далёким островом было решительно невозможно. Как наркому удалось сохранить от китайцев атомную бомбу, не знает никто, хотя исследовательский реактор Китай всё же получил. Кроме того, СССР, хоть и опосредованно, оказался втянут в конфликт об островах в Южно-Китайском море.
   Первыми, как и положено, о договоре узнали журналисты. Западная пресса на все лады обсуждала "советский империализм" и призывала Америку "освободить" китайский народ. Представитель Тайваня призвал ООН начать миротворческую операцию, чтó было благополучно проигнорировано. Карикатуристы считали своим долгом нарисовать Хрущёва со сталинскими усами и трубкой, либо в шапке Мономаха и шитом золотом балахоне. Коммунистическая партия Новой Зеландии даже разорвала отношения с другими партиями и вскоре раскололась. (*это случилось и в реале, только во время советско-китайского раскола) Хрущёв в этот момент струхнул, подумав, что вызвал своими действиями раскол, но всё обошлось. Лидеру Албании Ходжа тоже был недоволен советскими действиями, но советский посол Климент Лёвычкин убедил его не расторгать отношения. Материковые китайцы восприняли аренду Хайнаня странно спокойно: Хайнань считался глухой провинцией и местом изгнания, к тому же советские войска на острове могли защищать Китай от американцев.
   Армянину удалось обдурить китайца. Однако встал вопрос: ¿что же делать с таким приобретением?
   В начале 50-ых Хайнань вовсе не был тем тропическим раем, каким он является сейчас. На острове, чуть большем по размеру, чем Владимирская область, жили около двух с половиной миллионов человек, занимавшихся преимущественно сельским хозяйством, в большинстве своём неграмотных. Путунхуа знал ничтожно малый процент населения, о русском и говорить не приходилось. Советскому Союзу пришлось сначала вложить немалые средства, прежде чем Хайнань стал настоящей жемчужиной.
   Остров был передан в состав СССР в качестве Хайнаньского особого региона. Власть передавалась Верховному Совету Хайнаня (хотя первые несколько лет фактически островом управляла советская военная администрация), а из местных членов КПК была создана Коммунистическая партия Хайнаня. Остров получил свою Конституцию, в которой, в частности, говорилось, что Хайнань "на срок аренды находится под защитой и управлением Советского Союза, сохраняя при этом связи с Китайской Народной Республикой". Это проявлялось в том, что регион отправлял своих депутатов одновременно и в Верховный Совет СССР и во Всекитайское собрание народных представителей, хотя депутат от особого региона в последнем был чистой декорацией. Жители Хайнаня пользовались всеми правами жителей Советского Союза а также могли свободно передвигаться по Китаю, получив особые паспорта (*аналогично паспорту Аомэня https://ru.wikipedia.org/wiki/Паспорт_Макао), хотя в остальном отличий от советского законодательства не наблюдалось. При этом Китай отнял у хайнаньцев право на образование и медицинское обслуживание в Китае, службу в китайской армии и т.п, переложив всé расходы на СССР. В Хайкоу была переведена часть кораблей Тихоокеанского флота и дивизия морской пехоты, а на аэродромы перебросили советскую авиацию. Китайцы вывели почти всé свои войска, оставив несколько частей внутренних войск, которые Из-за сильных отличий жителей острова и материка, а также боязни потерять землю, количество переехавших на материк исчислялось единицами.
   Первым делом на Хайнань отправились советские врачи, которые прививали население, наладили гигиену и обучали местных жителей. К 60-ым годам на острове были побеждены оспа, холера и полиомиелит, выросла продолжительность жизни до 50-ти лет, больше, чем на материке. На острове, однако, начался демографический переход, чтó потом добавило проблем советскому руководству.
   Одновременно в врачами высадился десант лучших советских этнографов и лингвистов во главе с Борисом Панкратовым. Они объяснили лаоваям из советского руководства особенности местных жителей. Жители северной части острова были родственны жителям Фуцзяна и разговаривали на хайнаньском языке (https://ru.wikipedia.org/wiki/Хайнаньский_язык), сильно отличающимся от путунхуа. На юге проживала родственная тайцам народность ли (https://ru.wikipedia.org/wiki/Ли_(народ)), говорящая на одноимённом языке. Ли вообще не имели ничего общего с ханьцами. По результатам Хайнаньский регион был разделён на две области (примерно так https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Hainan_ethnolinguistic_1967.png), которые делились на уезды. Преподавать в школах было решено на местных языках, в старших классах переходя на русский. Путунхуа решили не преподавать, по причине бесполезности: местные жители его практически не знали, (*В 2004 году путунхуа знали только 53% населения Китая, ¿стоит ли говорить, как обстояли дела в 50-ых?) Для языка ли учёные создали алфавит на основе кириллицы, со специальными знаками для обозначения тонов, для записи хайнаньского использовались иероглифы. Русский язык жители острова по понятным причинам знали плохо вплоть до 80-ых, хоть и старались его выучить.
   Геологи нашли на острове залежи железа, титана, золота, месторождения нефти. Но промышленную их разработку было решено пока не осуществлять. Хрущёв знал, чтó в будущем Хайнань считался самой экологически чистой провинцией Китая, чтó сильно содействовало туризму. К тому же, транспортировка далеко на север делала хайнаньские горные ресурсы слишком дорогими. Ограниченно добывался только титан, который покупал Китай.
   Иное дело продукция сельского хозяйства. Благодаря прекрасному климату на острове можно было собирать 2-3 урожая. При Советской власти на Хайнане начали выращивать на экспорт фрукты, какао-бобы, хотя не меньше половины продукции составляли рис и овощи. Хайнаньским фруктам удалось потеснить в Советском Союзе продукцию Грузии, её лидер Мжаванадзе даже жаловался Хрущёву на сокращение продаж грузинских фруктов. Закупочная цена, обычная для СССР, была очень высокой для китайских крестьян. Пришлось даже вводить штрафы за вырубку леса и излишнее увеличение посевных площадей, иначе крестьяне в погоне за прибылью нанесли бы непоправимый вред природе острова. Коллективизацию провели мирно, используя в основном экономические методы, которые оказались весьма эффективными. В 60-е руководство острова решило реформировать сельское хозяйство по методу Худенко. Однако на Хайнане его ввод принёс больше минусов, чем плюсов. Появилось огромное количество безработных, которых не смогли обеспечить работой даже всё возрастающий туризм, пищевая промышленность и массовое строительство. К тому же рождаемость и не думала снижаться. Ограничивать рождаемость как в КНР Советский Союз не мог по идеологическим причинам. Жители Хайнаня начали переезжать в другие республики СССР в поисках работы. Но в отличие от китайских сезонных рабочих, которые потом возвращались домой, хайнаньцы считались полноправными советскими гражданами, и могли оставаться в СССР сколь угодно долго. Хайнаньская безработица стала одной из самых острых проблем Советского Союза в 70-е и 80-е годы. Руководству СССР пришлось отказаться от завоза китайских рабочих, дабы обеспечить работой собственных китайцев.
   Туристы массово появились на Хайнане в 1960-ом, до этого построили два крупных аэропорта, оборудовали гостиницы и пляжи. Отдых на Хайнане был дороже, чем в Крыму и на Кавказе, но по популярности Хайнань превосходил даже Грецию и Пхукет.
   Улучшение уровня жизни на Хайнане привело к тому, чтó жители материка стали переезжать на Хайнань, стараясь правдами и неправдами закрепиться на нём. Это привело к ещё большему росту безработицы. Беглецов чаще всего возвращали на материк. Выручило правительство КНР, которое приняло программу ускоренного развития юга Китая. Вскоре миграция прекратилась. Советскому Союзу в наследство досталось 300 тысяч дополнительных граждан.
   Чтобы обеспечить население острова различной техникой, Советский Союз построил (разумеется не за бесплатно) в провинции Гуандун несколько автомобильных и тракторных заводов, а также авиазавод в Ханьчжуне (*всё равно этот авиазавод нелегально копировал советскую технику, лучше пусть всё будет официально). Между Хайкоу и Чжаньцзяном был пущен паром, а отдельные энтузиасты даже предлагали построить тоннель. В 59-ом хайнаньский урожай не доехал до советских прилавков: он был безвозмездно передан Китаю в качестве помощи для борьбы с голодом. Советское правительство исправно платило арендную плату, которая с каждым годом возрастала.
   В Китае были недовольные советской арендой острова. Сторонникам дружбы с Советским Союзом не нравилось распределение доходов: в договоре совсем не учитывались доходы от туризма и сельского хозяйства, были и просто националисты. И по мере того, как Хайнань становился всё более развитым и богатым, количество недовольных тоже увеличивалось.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"