Первое, что я ощутила, когда очнулась, но еще не открыла глаза, - кислый привкус вина во рту и ломоту в голове. Череп изнутри раздвигали раскаленные струбцины. Это ж надо было вчера так набраться на юбилее, что организм не вынес алкогольной перегрузки и перевел меня в режим stand buy, наименьшего потребления энергии.
Обычно, я пью немного, чисто символически. Но вчера - это было что-то. Упилась до чертиков. Даже привиделось, будто по всей Москве пропало электричество, а меня похитил Левиафан на черном вертолете! Воистину у моего бессознательного бурная фантазия.
Впрочем, когда я разлепила веки, стало понятно, что я заблуждаюсь. У меня действительно бурная фантазия и она еще порадует меня кошмарами собственного производства. Только не сегодня. В этот раз все было реальным. И пропавшее электричество, и Левиафан, и вертолет, на котором мы взлетели... Только сейчас мы больше не летели.
Мы ехали.
Стояла ночь. Надо мной простиралось небо без звезд. Справа и слева нависали угрюмые скалы. Их склоны были усыпаны кустами можжевельника, колючими и зловещими в темноте.
Я сидела в кузове широкого внедорожника, кажется "хаммера". Он карабкался по кочковатой дороге, освещая ее фарами. Рядом со мной восседали четверо. Боевики. Никаких сомнений. В темноте поблескивали только белки глаз. Стволы автоматических винтовок на коленях смотрели на меня. Левиафана среди них не было.
Я пошевелилась. Шейные позвонки хрустнули. Интересно, давно ли так сижу в кузове "хаммера"? Наверняка давно, потому что затекли руки. Я попыталась их развести и обнаружила, что запястья стянуты пластиковой полоской.
- В себя пришла? - спросил один из боевиков по-английски. Я различила его крупный, почти квадратный череп, обритый наголо.
- Вроде бы, - пробормотала я. - Куда мы едем?
- Не разговаривать.
Я обиделась. Не сильно, но слегка.
- Опасаетесь, что заговорю вас до смерти?
Мне показалось, что человек с квадратным черепом усмехнулся.
- Не велено с тобой разговаривать.
А меня, оказывается, боятся! Интересно, кем меня представил этим ребятам Том Кларк? Небось, настоящей Медузой Горгоной, которая непременно обратит человека в камень, если не запулить ей в лоб амулетом в виде свинцового жука. Вот так рождаются легенды. Ну случалось пару раз уходить от погони, но ведь я не дьяволица и не сверхчеловек.
Я помассировала руки, насколько это возможно, когда скованы запястья. Еще раз поглядела на скалы, пытаясь найти в них какую-то поддержку. Но в темноте было ничего не разглядеть, и скалолазного вдохновения они во мне не вызвали.
Зато вдруг поняла другое. Я страшно хочу есть. Аж внутри все выворачивает.
- У вас не найдется чего-нибудь пожевать? - обратилась я к боевику, который разговаривал со мной. - Сил нет, как хочется есть!
Он подумал, покопался в кармане, затем протянул мне что-то в хрустящей упаковке. Оказались галеты. Я содрала обертку зубами и стала засовывать хрустящие плитки в рот одну за другой. Возможно при этом неприлично хрупала и чавкала, и подхватывала ломтики, вываливающиеся изо рта, но ведь я не на Венском балу и здесь не требуется соблюдать этикет.
Галеты оказались пресными и пересоленными. В других обстоятельствах я вряд ли бы одолела и половину упаковки. Но сейчас съела все и даже слизала крошки с пальцев. Мой полуночный ленч смягчил сердца охранников. Стволы автоматов больше не смотрели на меня, во взглядах бойцов появилась насмешка. Боевик с квадратным черепом протянул флягу. Я сделала затяжной глоток воды из нее и вернула ее хозяину.
- Спасибо. Меня зовут Алена.
- Меня зовут Ирбис, - сказал он и отвернулся.
Ирбис? Странное имя. Впрочем, бывают и хуже. Так что просто спасибо, человек со странным именем, за галеты и воду. Еще бы где умыться, но в моем положении это уже роскошь.
Дорога обогнула скальное ребро, сильно напоминающее угол дома-"хрущевки", и мы очутились на небольшом плато, раскинувшемся посередине склона неизвестной горы. За краем плато в непроглядной темени лежала пропасть. Из нее доносились журчание и плеск. Очевидно, там русло горной реки.
"Хаммер" проехал по самому краю: колеса даже сорвали вниз мелкий гравий, а у меня зашлось сердце. Затем внедорожник все-таки вырулил в центр плато. Его фары осветили широкую древнюю лестницу. Она поднималась на склон горы. Ступени потрескались от времени и кое-где провалились. В некоторых местах они поросли мхом и травой. У основания лестницы мы остановились.
Боевики прыгнули через борт, затем вывели меня, но никуда не повели и оставили возле "хаммера", чего-то ожидая. Мы простояли так не больше минуты, когда я услышала из темноты хруст камней и гул двигателя.
Боевики повернули головы на этот звук. Как мне показалось, с некоторой опаской. Гул нарастал, и вскоре рядом с нами затормозил еще один "хамер". Крытый, стальной, с пуленепробиваемыми стеклами и бортами.
Распахнулись передние дверцы. Свет из салона немного осветил пространство между внедорожниками. Изнутри выбрались двое серьезных боевиков со штурмовыми винтовками. Бросая короткие взгляды по сторонам, они взяли под охрану закрытую дверцу, которая вскоре распахнулась. Сначала из нее появился весьма симпатичный парень лет тридцати с очаровательной щетиной и серыми глазами. Он окинул меня взглядом, размял плечи и отошел в сторону.
И лишь затем из салона появился он.
Том Кларк похож на человека, которого журнал "Форбс" ставит на третью или четвертую строчку в рейтинге самых влиятельных людей планеты. Он всегда в отличной форме. Подтянутый; лицо волевое, не лишенное привлекательности. Морщин почти не видать. Взгляд подчиняет себе в первые мгновения контакта. На левой руке не хватает двух пальцев, на запястье неразборчивая татуировка. Все это я перечисляю только для того, чтобы хоть как-то объяснить те невероятные и даже запретные ощущения, которые испытываешь, оказавшись рядом. Его облик, его движения сразу приковывают взгляд, горьковатый запах одеколона дурит голову, тело тянется к нему, не спрашивая разрешения хозяйки. А когда он начинает говорить, когда раздается этот бархатный голос - окончательно тонешь в ауре его настоящего мужского очарования.
Когда я сталкиваюсь с Левиафаном, то сразу натыкаюсь взглядом на его темную водолазку. Он всегда ходит в ней, другой одежды не признает. Никто и никогда не видел его без этой водолазки. Почему я постоянно пялюсь на нее? Потому что он выше ростом, и мои глаза находятся на уровне его ключиц. А может, я неосознанно сторонюсь его взгляда. В любом случае, я задаюсь одним и тем же вопросом. Что он скрывает под водолазкой?
Впившись в нее взглядом, я снова не заметила, как он подошел ко мне. Горчащий запах одеколона примешался к ароматам луговых цветов и свежей земли, вывороченной колесами внедорожников. Это сочетание представилось мне дыханием потустороннего мира.
- Развяжите ее, - приказал он.
Большеголовый Ирбис обрезал ножом пластиковый проводок, который стягивал мои запястья. Я наконец расправила плечи. Зачем я им понадобилась?
За спиной Кларка под присмотром сероглазого парня двое боевиков выгрузили из "хаммера" какие-то вещи и потащили их к лестнице.
- Хочешь жить? - спросил Кларк.
- Очень, - с готовностью ответила я.
- Запомни два правила. Бежать невозможно. Задавать вопросы тоже нет особого смысла. Поняла?
- Поняла. Но у меня вопрос...
Взглядом он едва не вогнал меня в землю. Пришлось заткнуться и опустить голову, чтобы не смотреть в его лицо.
Кларк выдержал надо мной паузу, затем направился к лестнице. Ирбис подтолкнул меня прикладом автомата идти за ним.
Я дошла до каменных ступеней и поднималась по ним вслед за Кларком. Хорошо, что надела на юбилей джинсы с блузкой, а не платье, как собиралась. Не знаю, что будет дальше, но такая одежда больше подходит для исследования развалин, которых впереди, вероятно, будет в избытке. Уже сейчас ступени иногда просто исчезали из-под ног. Я все боялась, что провалюсь в какую-нибудь дыру, сломаю лодыжку и меня пристрелят за ненадобностью, как захромавшую кобылу.
Впереди мелькали лучи фонарей троицы, которая шла первой. Один из лучей скользнул выше, и я увидела, что лестница заканчивается фасадом древнего храма, врезанного в склон. Его архитектура разрушилась от времени и поросла травой, горельефы стерлись и потеряли объем. Две колонны, поддерживающие массивный козырек, едва стояли, а на самом козырьке выросло дерево.
Это не буддийский храм, хотя очень похож. Буддийские я знаю, в одном из них меня всего месяц назад поймали разгневанные камбоджийские монахи. Скорее всего, что-то ближе к Индии. Выходит, я нахожусь в Индии?
Под колоннами, за которыми чернел прямоугольник входа, сероглазый парень и двое боевиков остановились. Почему-то не решились войти внутрь, хотя на крутых накренившихся ступенях стоять неудобно. А вскоре и мы с Кларком дошагали до них. Теперь стало понятно, что вещами, которые они вытащили из "хаммера", были два альпинистских рюкзака "Millet". Из рюкзаков они достали большие шестидесятиметровые мотки статической веревки.
- Храм построен в третьем веке до нашей эры, - сказал Кларк. Через секунду сообразила, что он это рассказывает мне. - Землетрясение в шестом веке разрушило внутренние помещения. Пол и восточная стена провалились. Одна из плит, составляющих стену, застряла в расщелине на глубине сорока метров...
Пока он это объяснял, из отверстия подуло прохладным воздухом, пахнущим гнилью. Я поежилась.
- На этой плите текст на санскрите брахманов. Ты знаешь его?
- Изучала.
- Ты спустишься в расщелину и прочтешь текст.
Я глянула на боевиков, которые привязывали веревки к вбитым крюкам у основания колонн. Мотки они оставили перед входом. Очевидно расщелина начинается сразу за порогом, вот почему они не пошли внутрь.
Сероглазый парень тайком поглядел на меня. Ему было интересно, на кого это шеф тратит столько слов? Хотя в его взгляде сквозило сочувствие. Или мне показалось?
- Кто-то уже спускался туда? - спросила я.
Кларк качнул подбородком.
- Если так, то почему он не сфотографировал текст? Показали бы снимок специалисту по языкам, не пришлось бы жечь вертолетный керосин, чтобы тащить меня за тридевять земель на край света.
Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал фотографию. Через секунду снимок оказался у меня в руках.
На снимке была каменная плита, но только я впервые видела такую. Ее поверхность покрывал тонкий слой серебра, на котором виднелся текст, длинною около двенадцати-пятнадцати строк. В противоположных углах снимка белели два пятна - очевидно при съемке использовалась пара вспышек. Качество изображения было высоким: на краях плиты можно было различить структуру камня и каждую трещинку, а на серебряном покрытии любые неровности. Но текст был размыт. Символы расплылись, потеряв всякие очертания, словно в середине кадра вдруг исчезла резкость. Прочесть такой текст было невозможно.
- Вид текста разъедает негатив и нарушает построение пикселов на цифровой фотографии, - пояснил Кларк. - А когда используешь кальку, то с нее осыпается краска. Текст невозможно скопировать. Его можно лишь прочесть. Специалист по языкам, который это сделает - ты.
- Вы отпустите меня домой?
- Обещаю, что ты продлишь себе жизнь, пока будешь заниматься переводом.
С ним не поторгуешься. Да у меня и аргументов-то нет, чтобы торговаться. А у него есть аргументы, особенно один. Убийственный. В прямом смысле.
Кларк направился ко черному проему входа. Я поплелась за ним, закатывая рукава у блузки и дрожа от волнения. Боевики уже привязали веревки к крюкам. Вытащили из рюкзаков страховочную беседку и набор зажимов.
Затем достали второй такой же комплект.
Для кого?
- Я пойду с тобой, - объяснил Кларк.
У меня внутри все оборвалось.
В глубине души я надеялась, что, спустившись в расщелину, уж если не сбегу, то хотя бы окажусь на расстоянии от него. За те пять минут, что нахожусь рядом с этим монстром, у меня не осталось ни сил, ни эмоций. Если и спускаться придется вместе - вообще не представляю, что со мной будет. Совершенно угнетающий расклад.
- Что нам делать, пока вас не будет, господин? - спросил сероглазый парень.
- Ждать.
- Мне связаться с поисковиками? Предупредить, чтобы были наготове?
- Я сказал - ждать! Твоя забота, чтобы электроника была в порядке и связь работала. Остальное - не твое дело, Мерфи!
Парень на миг окаменел, а затем кивнул, как мне показалось, сделав над собой усилие.
А я делала вид, что не слушаю их разговора, цепляя на себя страховочную беседку и затягивая ремни на поясе и бедрах. Контакт с родным инвентарем вызвал маленькую радость. А еще напомнил дом. Не тот дом, который на Большой Пироговской, и не дом бабушки. Мой настоящий дом, который находится в горах. На отвесных скалах и карнизах. На поднебесных вершинах и хребтах. Там я отдыхаю, там нахожу покой.
Давненько я не бывала "дома". Давненько в горы не выбиралась. Моталась по докторам и клиникам, ухаживая за мамой, пытаясь вернуть ее. В результате, ничего не добилась, а мама притянула меня к себе так сильно, что родное скалолазание осталось за бортом моей жизни.
- Можно взять "кошку"? - спросила я у Мерфи, указав на стальной якорек с тремя лапками, поблескивающий в рюкзаке среди остального снаряжения.
Мерфи кивнул, разрешая.
Я повесила "кошку" на пояс, предварительно привязав к ней моток веревки. Удобная вещь, "кошка". С ее помощью можно бросить веревку туда, куда не дотянуться рукой.
Кларк скинул пиджак, оставшись лишь в водолазке. Пока он цеплял на себя беседку, я тайком смотрела на него. В его движениях было что-то необычное, завораживающее, почти божественное. В нем чувствовалась сила и гибкость, нехарактерная для его возраста. А больше всего меня поразило то, как он одним махом затянул бедренный ремень и застегнул его в пряжке. Я так не умею.
Тем временем боевики встали возле входа в храм и стали спускать веревки в темный проем. Я заглянула между их спин и... мне стало дурно. Сразу за входом вместо пола начинался мрачный провал. Храм был вырублен в цельном куске скалы, поэтому с потолка свешивались ряды колонн, обломанные снизу. Они напоминали зубья в бездонной пасти хтонического змея. И все-таки самым ужасным было то, что в провале кто-то находился.
Без света фонаря я не могла разглядеть как следует, но мне казалось... да я практически была уверена, что по стенам кто-то ползает! Это было настолько очевидным, что у меня затряслись коленки. Я слышала тихий скрежет, шуршание и даже шепот.
- Там кто-то есть внизу?
Кларк не ответил. Он проверил, включается ли фонарь, и пристегнул его на пояс. Мне фонаря не дали.
- Я не хочу туда, - сказала я ему, - я боюсь спускаться.
- Даже если там кто-то и есть, у тебя нет выбора. В прошлый раз ты узнала слишком много. Такие знания так просто не достаются. За все нужно платить. И жизнь, в качестве оплаты, самое меньшее, что ты можешь предложить.
Я попыталась осознать сказанное. Кларк прицепил к одной из двух веревок зажим и встал на край, спиной к пропасти. Я встала рядом. Просунула трясущиеся пальцы в под стальную дугу, продела веревку между роликами, и защелкнула блокиратор. Привычные движения не придали уверенности, как я на это надеялась. Боже мой! Как же я не хочу спускаться в эту звериную пасть, в глубине которой что-то шевелится!
- Еще одно, самое главное, - сказал Левиафан. Его взгляд гипнотизировал. Я не видела ничего, кроме его лица. - Ты не должна видеть первые четыре строки. Иначе я не смогу тебе ничем помочь. Тебе придется расстаться с жизнью раньше, чем я обещал.
И он прыгнул вниз.
- Мамочки! - прошептала я и прыгнула следом.
Метр за метром мы погружались в пугающую глубину. Чем больше мы удалялись от проема, из которого светили лучи фонарей, тем сумрак в пропасти становился все темнее.
Кларк спускался вниз довольно умело, через каждые несколько метров отталкиваясь пятками от невидимой стены. Я делала тоже самое и пыталась держаться храбро, но меня каждый раз передергивало, когда я касалась скалы, пусть даже ноги одеты в туфли. На протяжении всего пути меня не покидало чувство, что по стене кто-то ползает. Наоборот. Это чувство только усиливалось.
Вскоре скалы заслонили светлый прямоугольник входа, и скорее уже мрак окутал нас со всех сторон. Повторюсь, что фонаря мне не выдали, а Кларк свой почему-то включать не торопился. И в какой-то момент спуска я потеряла своего грозного спутника. Только что он был рядом, а в следующий момент исчез.
Я остановилась, вслушиваясь в темноту и пытаясь различить свист веревки, скользящей сквозь зажим Кларка. Но вместо этого обнаружила их.
Они выползали из скальных щелей. Гибкие, тягучие, похожие на тени в ночи. Стены кишели этими тварями. Они внимательно следили за мной, некоторые тянули к веревке кривые маленькие руки. Шепот, идущий со всех сторон, усилился. Мне показалось, что он был обращен ко мне. Тени пытались мне что-то сказать и даже о чем-то попросить.
Страх сдавил сердце. Рука вцепилась в зажим мертвой хваткой. Я не могла ей пошевелить, чтобы продолжить спуск. Надо двигаться дальше, но я не могла.
Из шепота появились слова.
- Забери меня отсюда, - шептала одна из теней.
- Меня забери, меня!
- Возьми меня с собой! Я не тяжелый!
- Пожалуйста! Забери!
- Пожа... поша... пош-ша...
Ужас вцепился мне в горло. Я не могла дышать...
На мою руку опустилась теплая успокаивающая ладонь.
- Не слушай их, - сказал Кларк из-за моего плеча.
Я вдруг обнаружила, что он притянул меня к себе. Я прижимаюсь к его телу - тому самому, которое скрыто под черной водолазкой. На сей раз осознание этого почему-то не испугало. Наоборот, мне стало легче. Наверняка потому, что тени были намного ужаснее.
- Кто они?
- Никто. Те, кого не приняли.
Вспыхнул яркий свет, моментально разогнавший тени и шепот. Кларк провел лучом вдоль стены, выгоняя из нее последние страхи. Закрепил фонарь на поясе и покатился вниз. Я расслабила онемевшую руку. Повернула зажим, и сила тяжести понесла меня вниз, вслед за моим проводником. Теперь я держалась к нему как можно ближе, потому что у него был свет и он был единственным, в ком я чувствовала опору в этой жуткой пропасти.
Провалившуюся стенную плиту я узнала сразу же. Покрытая серебром поверхность ярко сверкнула в луче фонаря. Кларк тут же выключил свет, но я успела заметить, что плита стояла вертикально, застряв на узком участке расщелины. Мы висели от нее на расстоянии двух метров. Призраков здесь не было. Вероятно, все остались наверху.
- Возьми.
В мою руку ткнулся фонарь. Я взяла его, в то время как Кларк зачем-то отвернулся от посеребренной руины, словно не хотел на нее смотреть. Мне показалось, что он боялся ее. Какие глупости иногда приходят в голову! Чего может бояться такой всемогущий человек?
Прежде чем я нащупала кнопку включения фонаря, Кларк произнес:
- Помни о том, что я говорил наверху.
- А сами вы не будете смотреть?
- Я не могу смотреть на текст. Он жжет мне глаза.
Эти странности скоро покроют меня с головой. Почему он не может смотреть на текст?
Я включила свет.
Он осветил поверхность плиты. Серебро вспыхнуло.
Текст был велик: размером с мой рост, каждая буква - с мою ладонь. Составлен на санскрите и начертан при помощи ведийского письма. Не прелюдийский, не тот божественный язык, который когда-то оплетал мир, а затем оказался забыт, хотя, пожалуй, наиболее генетически близкий к нему. Язык брахманов, на которых они писали веды и упанишады - священные тексты, услышанные от богов. Более примитивный и не такой мелодичный. Тем не менее, тоже достаточно древний. И мертвый. На этом языке больше никто не разговаривает, кроме индийских священников. И меня.
Серебряные буквы висели на строчках, словно крючки на горизонтально натянутой леске. Помня о предупреждении, я загородила ладонью верхнюю часть отражателя фонаря, отчего световой круг оказался сверху обрезан, и первые четыре стоки текста остались во тьме. Да они мне и не нужны. Как и сам текст.
Только бы Кларк оставил в живых.
- ...и безутешная мать увидела сон, - начала я перевод с пятой. - В том сне Стражи Мира, Локапалы-Махараджи, подняли ее на небеса к... богу Вишне. Бог был невероятно красив. На груди у него сверкал медальон с драгоценными каменьями, ослепивший ее на мгновение. И сказал ей Вишну: "За твою благодетель и смирение я скажу, как излечить твоего сына. Найди мандалу в джунглях, что укажет путь к великому древу Ашваттха. Когда придешь к древу, встань перед ним и трижды поклонись. Затем приложи к стволу ладонь и прошепчи свою просьбу". Проснувшись наутро, сделала мать как велел ей во сне Махешвара. Она отыскала мандалу в джунглях, после чего три дня и три ночи шла по ее указанию. На четвертый день она увидела древо чудесное, равного по красоте которому нет во всем мире... - Я прервалась. - У вас не будет глотка воды? В горле пересохло...
- Читай, - велел Кларк настолько мрачно, что желание промочить губы моментально улетучилось.
- Кхммм... Поклонившись три раза, мать опустилась на колени перед Великим Древом, прикоснулась к нему и поведала свою просьбу. И едва она сделала это, как раздвинулись небеса и из них прогремело слово, от которого вздрогнул мир. Мать взяла слово и вернулась домой. Там она прочла его, в тот же миг налетел ветер и изгнал из сына чарвати ...
Дальше текст был оборван.
- "Чарвати" я сейчас не могу перевести. Это какое-то название. Чтобы проследить его этимологию, нужно покопаться в словарях...
Я только сейчас обнаружила, что Кларк тщательно записывает мои слова в блокнот. Наконец он получил долгожданный перевод. Но зачем ему понадобилась эта странная легенда? Что он хочет найти? Неужели из-за этой ерунды произошел его "семейный развод" с ЦРУ?
Я смахнула ладонью пот со лба.
И лишь затем поняла, что наделала. Не зря ладонь такая горячая! Ведь именно ей я закрывала отражатель.
Текст был освещен полностью. Включая первые четыре строки.
Как все отрицательно!
Мне нельзя туда смотреть. Никоим образом. Нужно скорее убрать свет с текста, тогда никаких проблем не возникнет.
Но вместо этого я вдруг подумала, что Кларк настолько увлечен фиксацией моих слов на бумаге, что не заметит, если я краешком глаза взгляну на верхние строки. Буквально на секунду. Что там написано и почему это нельзя читать? Возможно, первые строки дадут ответ на вопрос, что он ищет. Наверняка в них скрыт ключ ко всему.
Я быстро впилась взглядом в строки.
И практически тут же Кларк поднял голову.
Никаких раздумий не было. Замешательств, колебаний, грозных предупреждений - ничего! Если бы это случилось, я бы еще поспорила, потянула время. Произошла случайность, я не хотела. Да и разглядеть толком ничего не успела. Ну, может первые две-три строчки прочла. Но не четвертую! Четвертую точно не видела!
Но, повторюсь, Кларк не колебался ни секунды.
Я вздрогнула, фонарь в руке повернулся. Свет упал на Кларка. Только мне показалось, что рядом со мной совсем не вовсе Кларк, а совершенно другое существо. Настоящий дьявол. Лицо искажено страшной гримасой, глаза заволокла чернота.
Он резко взмахнул над моей головой рукой с ножом. И зараз отсек веревку, на которой я висела.