На террасе головокружительно пахнет клубничным вареньем. Поддразниваемая ветром тюль легкомысленно и безмятежно качается на невидимых волнах, и совершенно не заботится о неприкосновенности этого летнего пристанища. Особо любопытные насекомые уже потянулись на вожделенный запах. Подгоняемые плотоядным желанием эти микро бомбардировщики, распугивая своим грозным жужжанием неверных, направляются на кухню, туда, где бабушка, священнодействуя над кастрюлей, мирно позвякивает ложкой.
Антону все это нисколько не мешает. Он рисует. Он не слышит пчел и не облизывается на варенье. Под столом валяется несколько смятых листов. Антон задумчиво грызет карандаш. Ему очень хочется, чтобы рисунок удался. Что рисует пятилетний мальчишка? Сюжет известный: "солнечный круг, небо вокруг", домик с треугольной крышей, на крыше труба и из трубы идет дым, окно и дверь - обязательны. Он рисует маму и себя маленького рядом. Отца он не рисует, так как отца никогда не было. Мама не знала, что будет отвечать ему на вопрос об отце, но он едва научившись говорить объяснил сам: "У некоторых детей нет бабушки или дедушки или сестры, а у меня нет папы".
Рисунок готов, но Антону кажется, что все еще чего-то не хватает. Он берет черный карандаш и добавляет себе нарисованному усы - теперь хорошо. Так хочется быть взрослым и самостоятельным.
Антон срывается с места и бежит на кухню к бабушке: "Бабуля, смотри - я нарисовал". С разбегу утыкается в бабушкин мягкий живот, тянет ручки вверх, подсовывая рисунок бабушке под самый нос.
- Сокровище мое, это не Антон, а сундук с деньгами, - говорит бабушка, улыбаясь рисунку и внуку, и ласково ворошит на макушке его непослушный ежик.
- Антон, Антон, проснись, пора вставать, - это Галка, жена, тормошит меня. - Антон, ты вчера сказал, что тебе к десяти на заседание кафедры.
Я открываю глаза. Нет никакой Галки, уже лет пять, как нет и вообще никого нет - я живу один.
Слегка защемило сердце: такой хороший сон - смотрел бы и не просыпался. Беззаботное детство, дача, любящая бабушка - это было так давно, что уже не похоже на правду.
Я сую ноги в тапочки и иду на кухню, тычу пальцем в радиоприемник, тот приветлив как никогда:
"Как молоды мы были, как молоды мы были,
Как искренне любили, как верили в себя", - поет Градский.
Я заряжаю кофеварку и тостер, и иду в душ. Под теплой шепчущей струей я расслабляюсь, мозг не торопится просыпаться, я прикрываю глаза, и мысль как желтая пластмассовая уточка, с которой купался в детстве, всплывает и требует внимания.
Галка - моя бывшая, звезда телеэкрана, работает телеведущей на местном канале. Видимо крутить романы там считается хорошим тоном. Я пережил три. Мне достались все ее переживания, слезы отчаянья и радости. Приходя домой, после тяжелого трудового дня, я регулярно выступал в роли ее личного психоаналитика. То, что я люблю ее, и меня это немного касается, ее никак не беспокоило. Я надеялся, что все это временно, она переболеет этим как корью и жизнь вернется в нормальное русло. Но становилось все хуже, и однажды я понял, что больше не могу. Я сказал ей об этом. То, что я услышал в ответ, сейчас мне кажется забавным: "Я живу с жутким эгоистом: как раз в тот момент, когда мое сердце разбито вдребезги и я не знаю где мне взять столько тонального крема, чтобы не были видны круги под глазами от бессонных ночей и пролитых слез, ты заявляешь мне, что между нами все кончено и я должна еще и об этом беспокоиться. Ничего не выйдет - это твои проблемы. Учти, что Машку я тебе не отдам."
Машка - это ниже пояса. Дочка - самое нежное и женственное существо, любящее и бескорыстное. Я сходил с ума без нее: пил водку, бродил под проливным дождем, спал с женщинами, которых не любил. Я не привык и не смирился, я люблю ее, и она любит меня. Галка сделала все, чтобы сделать наши встречи невозможными, мы видимся очень редко, но тем крепче связь и сильнее тоска. Так я стал жить один.
Я шлепаю мокрыми ногами по полу - ему тоже нужно с утра освежиться. Тосты немного подгорели, но так даже вкуснее - люблю поджарки. Пока я пью кофе и смотрю мультик, звонит телефон.
- Привет, Суслик (Суслик - это я), - звонит Галка, легка на помине. Это не к добру. С хорошими новостями она обращается к кому-то другому, - У нас проблемы: Машку из школы выгоняют. Надо чтобы ты договорился.
Вот так всегда: я нужен, чтобы решать проблемы, а общаться с дочерью я права не имею, у Галки на это эксклюзивные права.
- Выгоняют и хорошо: у девочки способности к языкам. Зачем ты запихнула ее в физмат школу?
- Суслик, давай ты не будешь учить меня жить. Ты что, не хочешь помочь дочери? Я ей так и передам.
- Помогу, конечно. Я должен подумать. Я вечером позвоню.
И я даю отбой, опасаясь новой тирады незаслуженных обвинений.
На улице идет дождь, и я успеваю вымокнуть пока добегаю до машины. Машина не хочет заводиться: чихает, кашляет - простудилась бедняжка. Я включаю дворники, и закуриваю - время есть. Дворники расчищают мне обзор:
тик-так -
дождь не враг
Слезы прочь -
Как помочь?
Мы дождем
Смоем все.
Скажет кто
Важно что?
Стоп. Я смотрю сквозь струи дождя и вижу соседний дом. Мне нужно позвонить.
- Аленка, привет, не разбудил?
- Нет, любимый, ты же знаешь я рада тебе всегда.
Аленка - это женщина, которую я люблю. Она живет в соседнем доме. Наши окна любуются друг другом. И я, сойдя с поезда, который вез меня явно не в том направлении, пережив тяжелые времена расставания с дочерью, однажды выйдя на балкон, залюбовался, как Аленка развешивает свежевыстиранное белье, да так и застыл с восхищенным взглядом.
- Аленка, ты ведь меня уже хорошо знаешь... скажи: что важно?
- В каком смысле?
- Во взаимоотношениях... так бывает, что какие-то мелочи, которые кажутся неважными, постепенно разрушают все, чем дорожишь. Как отделить важное от неважного?
- Мелочи разрушают только тогда, когда важного на самом деле ничего нет. Для меня, Антоша, важно, что есть любовь и что ты меня никогда не предашь, и поэтому никакие мелочи не смогут разрушить наши отношения.
Если б я был Архимедом, я бы закричал:
- Эврика!
Но я всего лишь Антон, кандидат математических наук. И я сказал своей любимой женщине:
- Аленка, ты молодец. Важно, что я тебя НИКОГДА НЕ ПРЕДАМ. Я тебя люблю. Я тебе потом позвоню - мне нужно срочно увидеть Машку.
Дождь кончился, так неожиданно как будто в поднебесной кто-то нажал на кнопку. Между нашими с Аленкой домами перекинула мостик озорная радуга. Это было очень приятно, и если бы я умел верить в такую чепуху как добрые знаки, я бы сказал, что эта радуга наверняка что-то значит. Но я просто расправлю плечи, улыбнусь своему отражению в зеркальце заднего вида и поеду навстречу переменам.
- Машка! - я подъехал во время - Машка как раз подошла к школьным воротам.
- Папка, привет! - Она повисла у меня на шее.
- Мария, мне нужно поговорить с тобой о ВАЖНОМ.
- Попробуй.
- Я хочу спросить тебя, как ты живешь? Мы почти не видимся, я что-то пропустил в нашей жизни. Я виноват, что позволил твоей маме разлучить нас. Я хотел бы это исправить. Ты же знаешь: я всегда на твоей стороне.
- Пап, я хотела тебя попросить: можно я перееду к тебе. У нашей мамы очередной новый кавалер и мы с ним не ладим, и вообще моя жизнь ее не интересует: она постоянно занята обустройством своей. Я просто есть потому, что обязана быть. Я устала. Я уже достаточно взрослая, чтобы решать с кем жить. Ты это выдержишь?
Я сгреб ее в охапку и долго-долго не отпускал.
А потом мы пошли к директору забирать документы, потому что теперь она все равно будет учиться в другой школе - рядом с нашим домом.
Р.S. Чуть не забыл: скоро лето, я возьму отпуск, познакомлю Машку с Аленкой, и мы обязательно съездим на дачу и на зависть соседским пчелам, будем варить клубничное варенье.