"Мы знаем, что всё меняется, нас с детства учат, что всё меняется, мы много раз видели своими глазами, как всё меняется, и в то же время мы совершенно не способны заметить тот момент, когда происходит изменение, или ищем изменение не там, где следовало бы"
(Аркадий и Борис Стругацкие. "Пикник на обочине")
1.
Стакан выпал из её рук и осколками усеял пол. Холодный пот выступил на лбу, когда затих скрипучий крик, что доносился из соседней спальни.
Квартиру на миг сковала тишина. Через секунду её плечи вновь вздрогнули. С кухни послышался такой же, чуть с клокотанием, тоскливый вопль.
Они общались.
Острые куски стекла впились в босые ступни. Не обращая внимания на них, она медленно осела на пол. "Нет. К этому невозможно привыкнуть, - подумала женщина,- но и ничего больше-то не остается".
***
"Они же нас боятся". - "Нет. Просто не понимают. Мама и та меня уже не слышит. Плачет... без слез. А папка пьет. Но они хорошие: любят, жалеют. И тебе отец рад". - "Но его пугает то, чем я стал". - "Я тоже другая. Всё меняется. И ты изменился. Но остался ведь собой! Вон, и сейчас отец вспоминает тебя". - "Правда?" - "Да. Я чувствую". - "Он вернется?" - "Должен". - "Черт бы побрал их! Зачем они сотворили такое с нами? Что это? Что?" - "Жизнь". - "Для тебя. Ну а я-то... Кто их просил меня возвращать?" - "Зато ты дома". - "Дома? Это уже не мой дом, не те люди, другой город и... я не тот". - "А там было лучше?" - "Там было спокойно, а я был покойником".
***
Слезы стекали по щекам, падали на пол и смешивались с каплями крови.
Он снова ушел. Не мог иначе. А ей, как всегда, оставалось ждать. Нет, не одной, с ними.
Полагала, что стерпит всё. Да сил почти не осталось. Хотелось снова стать маленькой, спрятаться за широким мужским плечом, услышать любящий голос и спокойно уснуть, забыв обо всём.
А ведь знала, на что шла. Но надеялась, верила. А сейчас что? Одна пустота в сердце и мрак в душе.
Когда поутих очередной нечеловеческий ор, она пробормотала, обращаясь то ли в пустоту, то ли к тем, кто перекрикивался в соседних комнатах.
- Как же мы теперь будем?
***
"Да, не спокойно: суетятся и убивают, гибнут и выживают". - "Деньги..." - "Поэтому люди ещё слабы. Но скоро всё переменится". - "К лучшему?" - "Не знаю, но больше ни там, ни здесь никто не погибнет". - "Почему?" - "Появится новый путь". - "Путь? Куда? Для кого?" - "Для нас. Для них. Одни уйдут, другие останутся". - "Откуда ты знаешь?" - "Просто знаю, также как ощущаю родителей: их боль, отчаяние, страх и надежду. И я слышала тех, кто живет там". - "Выходит, я пришел зря?" - "Ты вернулся за мной".
2.
Солнце клонилось к закату и косыми лучами провожало путников. Они шли по пустой заброшенной бетонке, туда, где у старого кладбища начиналась Зона.
Много лет назад первый покойник брёл по этой дороге в Хармонт. Теперь живые мертвецы возвращались назад. И не сами.
Некоторые ходячие трупы одиноко ковыляли, шаркая закостеневшими ногами. Другие хромали в компании не совсем обычных людей: детей тех, кто выносил из Зоны хабар - дар иль мусор космических туристов. Кто-то опирался на их плечи, кого-то держали за руку, один покойник даже ухватился за ручку инвалидного кресла, в котором сидел мальчик лет десяти.
Долговязая Мартышка, подставив золотистую шерстку закатным лучам, ступала впереди и придерживала за локоть своего деда. Рядом легкой поступью гордо плыла красавица Диана Барбридж.
Одни уроды снаружи, другие внутри: порождения Зоны.
***
Весь в засохшей грязи, с обожженным лицом, он сидел на песке, опершись о "Золотой шар". Казалось, Рыжий спал. Но вдруг открыл веки. Сначала услышал гул. Потом задрожала земля. Подобное в Зоне случалось, когда в недрах заброшенного завода оживал "Бродяга Дик". Но шум усилился и стал таким, как будто пробудились десятки, а может, и сотни "Бродяг".
Рэдрик вскочил и впервые не знал, что делать. Даже пресловутое чутье сталкера, благодаря которому он до сих пор не гробанулся, молчало.
-Жаба! Суч... - начал ругаться Шухарт и осекся. А зрачки его воспаленных глаз расширились...
***
Зона оживала. Её окутало тусклое зеленоватое сияние. Земля дрожала. Небо затягивали тяжелые грозовые тучи.
Работники института, солдаты, полиция - все те, кто находился в предзоннике, давно унесли ноги.
Ни одно устройство за периметром места Посещения не срабатывало. Даже автомобили с "этаками" не заводились.
Паника охватывала Хармонт.
А на обочине заброшенного шоссе собралась кучка людей - тех, кто остался тогда или приехал после за деньгами, счастьем или смертью. А сейчас им тем более некуда бежать. Зона их пометила и не отпустит. Все это понимали: и возвышающийся горой черный Гуталин, и стоявшая рядом растрепанная Гута, и хмурый Мясник, и остальные - бывшие и действующие сталкеры и те, кто наживался на Зоне и страдал из-за неё.
Они молча наблюдали за людьми, уходящими в изумрудное марево Зоны. Людьми ли? Да и сами они разве остались людьми?
***
Шухарт отрешенно глядел туда, где лежал в развалинах завод. Там занималось мутно-зелёное зарево. Земля ходила ходуном. И что-то ещё непонятное творилось здесь. Или только с ним? Не разобрать...
Воздух стал вязким, тягучим. Через него приходилось протискиваться как во сне. Казалось, он очутился в другом мире. Все замедлилось. Но дышалось легко, свободно как никогда. Рыжий чётко улавливал мириады знакомых и новых запахов и непонятных звуков. Хотелось вырваться и лететь.
А после в ушах зазвенело. Голову пронзила резкая боль. Ноги подкосились. "А ведь, кажется, так и началось Посещение..." - подумал Редрик, прежде чем сознание отключилось.
***
Сумерки осветили молнии, и к гудению, доносившемуся из Зоны, прибавились громовые раскаты.
На дороге появился ещё один старик. Нет, не оживший мертвец, а хуже - не умерший.
Стервятник Барбридж стучал протезами о потрескавшийся бетон. Его желтые обезумевшие глаза вылезли из орбит. Изрезанное шрамами лицо исказилось в уродливой гримасе отчаяния и страха.
-Диана! Доченька! Нет! Вернись! - на ходу звал он и ругался гнусавым голосом, - Рыжий, будь ты проклят вместе с Шаром. А ты, Зона, сука продажная, Артура взяла и её отнять хочешь. Хрен тебе! Выкуси, зараза! Нет! Падла! Диану не отдам! Дрань ты плешивая! Слышишь? Тварь вонючая! Не получишь её! Дерьмо... - его тело грохнулось оземь. Протезы сломались. Но старый сталкер не сдавался и полз, сдирая руки в кровь, выплевывая ругань и проклятия. Как полз, изувеченный, вынося в мир 'Ведьмин студень'...
Никто и не подумал помочь. Лишь Гуталин, обнажив в кривой улыбке белые зубы, басом молвил:
- Дьяволу дьяволово! - и свалился от пробирающего до мозга костей писка.
Народ на километры вокруг корчился в судорогах, словно кто активировал огромную "зуду".
А безмолвная процессия оживших и живых спокойно скрылась за покосившимися крестами.
Над Зоной что-то вспыхнуло и всё затихло, замерло... закончилось.