чувствуя, что в этих словах заключён глубокий смысл.
Дж. Оруэлл, "1984"
Джордж стоял на самой вершине мира и наслаждался одиночеством в порывах неугомонного ветра. Там, внизу, Джордж был всего лишь шестерёнкой в денно и нощно проворачивающемся механизме Плавучей Крепости - а тут, на площадке обзорной вышки, становился всевидящим оком Партии над восьмигранным городом из закалённой стали и закалённых людей.
Семь снимков уже были готовы, и Джордж насадил фотоаппарат "Победа" на последний, юго-восточный штатив. В кадр, кроме тускнеющего кусочка неба и полосы океана, попали зенитки, между пучками которых тут и там зияли круглые провалы - радарные гнёзда. Для установки самих радаров в теле крепости оставили протяжённую бухту, где у причалов то и дело кивали друг другу плавучие краны. Ближе к центру местного мироздания и ниже по кадру за горизонт заглядывали крупнокалиберные орудия. Они могли накрыть градом снарядов участок в квадратную милю прежде, чем вражеская эскадра успела бы сманеврировать. Чистая военная мощь.
Джордж щёлкнул затвором фотоаппарата, и панорама ПК-6312 на вечер восьмого ноября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года сложилась окончательно. Но он не спешил уходить. Достав из кармана синего пуховика пачку сигарет "Победа", Джордж с трудом прикурил от нескольких неуверенных спичек и попытался вдохнуть табачный дым, но лишь обжёг лёгкие солёным атлантическим воздухом. Солнце зашло. А дальше...
В течение минуты-другой разом полыхнула вся восточная часть небосвода. Над крепостью развернулось широкое светящееся полотно, будто бы изогнутое ветром; зеленоватые блики отразились в мутном зеркале океана, заиграли на стволах орудий, сводчатых крышах доков и вообще на каждой серой ячейке крепости. Джордж прильнул к видоискателю и не по инструкции, а по нахлынувшему вдохновению подкрутил выдержку, сменил экспозицию, выбрал сугубо композиционный ракурс и произвёл четыре щелчка, всякий раз смещая объектив к западу. Кадры резко отпечатались в сознании, будто на фотобумаге, и вновь поставили перед Джорджем неразрешимую задачу.
На языке Океании увиденное исчерпывалось понятием "атмосферное явление", но это не устраивало Джорджа. Сполохи в небе над ПК-6312 хотелось назвать огнями, но габаритные огни кораблей и крепостей меркли на фоне небесных. Сразу же приходило тревожное "пожар", однако при виде грандиозной иллюминации Джордж испытывал умиротворение и подъём. Попытка же назвать вспышками продолжительные сеансы зелёного сияния и вовсе заводила Джорджа в тупик. Но едва лишь проявленные позитивы попадали в фотоувеличитель в лаборатории, словесные муки уступали место тихому созерцанию.
Панорамные снимки крепости сушились в глянцевателе, Джордж с упоением изучал переливы зелёного пожара без орудий, зениток и кранов, а немигающие глаза из мрака изучали Джорджа и, вне всяких сомнений, осуждали. Джордж обернулся. Плакат, каких тысячи по всей крепости. Непогрешимый человек с волевым лицом видел его мыслепреступление.
Нет, Джордж любил Большого Брата! Но эмоции, которые он испытывал даже при виде изображений зелёного пожара, в корне отличались от сыновней любви к Отцу океанийского народа. Ясно было одно: если кто-то узнает про увлечение Джорджа, ему придётся исчезнуть вместе со снимками.
Волноваться, впрочем, было как будто не о чем. Каждый день Джорджу выдавали плёнку на двадцать кадров - по восемь фрагментов панорамы утром и вечером, а ещё четыре оставались про запас на случай брака или неосторожности. И именно эти четыре кадра Джордж пускал в расход ради зелёного пожара. В лабораторию, кроме него, никто не заходил, но просиживать за фотоувеличителем слишком долго не стоило - вахтёр-прол на выходе мог и доложить куда следует.
Джордж поспешно вытащил кусочек плёнки из-под стекла и достал с верхней полки шкафа большой альбом "Стандартов и инструкций". На этом фотографическом кладбище покоились совершенно мёртвые снимки объектов и людей во всевозможных взаимодействиях - от партийных собраний до производственных миниатюр. Так должны были фотографировать сотрудники Министерства Правды по всей Океании - идеологически выверенно, до тошноты безлико. Так ежедневно снимал Джордж, ощущая себя механическим придатком камеры.
Он раскрыл страницу с торжественными выступлениями и бережно подложил под снимок с каким-то партийным деятелем свои позитивы. Сегодня пасть печи-уничтожителя в стене под плакатом Большого Брата снова останется без добычи. Когда-нибудь Джордж заберёт на сушу все эти спрятанные снимки и найдёт способ напечатать их. А потом он покажет зелёный пожар тому, кому можно будет довериться, и спросит, как правильно называется эта красота. Да, так он и сделает.
Альбом "Стандартов и инструкций" отправился на место, а Джордж сложил панорамные снимки крепости в хрустящий конверт и, сжав его под мышкой, покинул лабораторию. Сдавая ключ седому вахтёру-пролу, Джордж подглядел в свежий "Листок ПК-6312" у него на столе. Гороскоп, спортивные результаты и большая статья про футбольный матч между местными матросами с его, Джорджа, фотографией. На ней было запечатлено построение перед матчем - две команды, вытянувшиеся по струнке, как одна. Ни грации движущихся тел, ни разгорячённой борьбы за мяч, ни тревожного танца вратаря - словом, ничего, что рассказало бы подлинную историю матча, на снимке не было. "Стандарты и инструкции" говорили, что движения и тем более противостояния в монолитном коллективе Плавучей Крепости быть не может. Люди, орудия и краны суть одно целое. И пролы тоже.
Джордж пустился в путь по хитросплетениям крепостных коридоров. Было холодно, мрачно и тесно, смешанный запах металла и смазки забивал мысли и чувства.
Может, пролы оценили бы его снимки?
В отсеке Миниправды старина Дадли готовил очередной выпуск "Листка", потея и нервно перебирая пальцами над клавиатурой печатной машины.
- О чём выпуск? - спросил Джордж.
- Перевыполнили план по откачке воды. Твоя фотография. Гороскоп. Спортивные результаты.
Проходя мимо стола Дадли, Джордж взглянул на снимок у печатной машины. Это было изображение мускулистого матроса-прола, вытянувшегося по стойке "Смирно!" возле большого трюмного насоса. И пусть откачка воды была лишь фикцией, придуманной для того, чтобы нагрузить пролов в отсутствие боевых задач - насколько ярче смотрелся бы кадр, в котором матрос, стиснув зубы в оскале, всем телом налегает на рычаг мощного механизма! Но "Стандарты и инструкции" были беспощадны и на этот счёт: все задачи Партии исполняются со смиренной целеустремлённостью, а все эти гримасы оставьте для Пятиминуток Ненависти.
Джордж сел за свой стол, который располагался за матовой перегородкой, подальше от вечно сквозящей двери, и принялся за работу. Он достал из конверта снимки, отодвинул заслонку на бормочущем настенном мониторе и вложил туда первый кадр своей панорамы. Диктор исчез, экран озарился матовым светом и, гудя и греясь, переварил снимок. И так все восемь.
Быть может, фотографии зелёного пожара заинтересуют Дадли? Джордж работал бок о бок с дёрганым толстяком уже много месяцев, но так и не решился показать ему свои настоящие снимки, а не те, что Дадли каждый вечер ставил в "Листки". Джорджу хотелось отнюдь не одобрения - он жаждал критики от понимающего человека. Безграничность неба усложняла построение кадра. Какой фрагмент зелёного пожара лучше всего передаст вдохновение Джорджа, с которым он делал снимок? Он не просто механический придаток камеры, он...
"Отчёт 2/112 за 08.11.1989. Ответственный секретарь Дж. Резерфорд. По секторам ПК-6312 план выполняется на..."
Джордж наговорил в диктограф всё, что Партии надо было знать про последние двенадцать часов жизни крепости. Обработанные панорамные снимки подшил в картотеку. А за переборками и металлом, в атлантическом небе бушевал зелёный пожар, и Партия тут была ни при чём.
В ту ночь Джорджу приснился сон. Будто бы он подходит к вахтёру-пролу, чтобы взять ключи от фотолаборатории, а тот протягивает Джорджу хрустящий коричневый конверт, в каком он всегда носит панорамные снимки. Джордж не подаёт вида, что смущён, и раскрывает конверт. Немеющими пальцами достаёт четыре отпечатанных снимка - это фотографии зелёного пожара! Джордж в ужасе переводит взгляд на вахтёра, но вместо старого прола на Джорджа смотрит Комендант Суомп. Его густые брови сведены к переносице, в глазах - холодный гнев и осуждение.
- С-сэр, я... я... - лепечет Джордж, и снимки выпадают из его рук.
Комендант же набирает в лёгкие воздуха и разражается командной канонадой:
- Тревога! Срочное построение! Две минуты!
Джордж не успевает удивиться и просыпается.
Непослушные пуговицы. Ускользающие шнурки. Бег по коридорам, дрожь и тревожные мысли о причине ночной побудки. Зелёные комбинезоны, офицеры с заспанными лицами, затхлый запах коек, мечты об утренней сигарете.
- Равняйсь! Смирно!.. Вольно!
Металлический плац под электрическим солнцем позволяет себе выдохнуть. Рядом с Джорджем пыхтит Дадли, которому явно не стоит застёгивать верхнюю пуговицу комбинезона.
- Сегодня в семь ноль-ноль в ремонтный док номер пять зайдёт евразийский миноносец, получивший пробоину во время патрулирования. Наш общий долг - предоставить союзникам не только стоянку и ремонт, но и оказать дружественный приём! Командующим секторов быть при полном параде... Отвсек Резерфорд!
- Я!
- Фотопротокол приёма. Отвсек Смит!
- Я! - прохрипел Дадли.
- Проектор и фильм. Три часа на всё. Р-разойтись!
Отвсеки откозыряли вместе со всеми, но, в отличие от зелёных комбинезонов, отправились не на склад униформы, а в хозхран. Джордж получил фотоаппарат с уже заправленной плёнкой и громоздкий штатив, а Дадли взял ящик с проектором и пыльную бобину; полотно отдельно тащили два матроса-прола.
- Ты видел евразийцев? - спросил Дадли.
- Только на фотографиях.
- Сильные люди! Не в пример востазийским ящерицам!
Дадли, конечно же, имел в виду тот фильм Миниправды, в котором востазийский диверсант щурил узкие глазёнки и пресмыкался перед статным океанийским воином. Гад так и норовил вцепиться зубами в мощный сапог - но всякий раз получал упреждающий удар подошвой по лбу и отползал не солоно хлебавши.
Союзники - это совсем другое дело.
Раскладывая штатив на площадке у причала среди суетящихся матросов, Джордж вспомнил старую газетную статью, в которой утверждалось, что следующим театром военных действий после разгрома Востазии может стать Арктика - слишком уж надуманными казались предлоги для евразийского патрулирования в северных широтах. Поэтому установку Плавучей Крепости на пересечении шестьдесят третьей параллели и двенадцатого меридиана называли весьма дальновидным шагом Партии; впрочем, других она и не делала.
- Выше! Ещё! Вот так!
Три прола с помощью верёвочных блоков натягивали полотно проектора под углом к стене причала, а Дадли важно командовал каждым их движением. Мелькнула крамольная мысль сфотографировать это, но Джордж отогнал её: лучше прикинуть выгодную позицию для стандартных снимков.
Крытый причал предварял ремонтный док, который темнел справа; слева же в сотне футов плескался присмирённый волнорезами океан, только начинавший проясняться в предрассветный час. Искусственную гавань освещали несколько мощных прожекторов под самой крышей - на высоте футов шестидесяти - и с этими резкими источниками света Джорджу предстояло как-то совладать. Он встал поближе к стене, навёл объектив на полотно проектора и скорректировался в холодный свет, а всё остальное выставил по стандартам. Общий план, всё в фокусе, мёртвая статика...
Джордж зевнул и, прислонившись лбом к панели фотоаппарата, так и задремал стоя - со стороны это выглядело так, будто он высматривает евразийский миноносец на подходе к причалу. Гомон матросов убаюкал его окончательно.
- Судно по курсу! Всем приготовиться!
Джордж встрепенулся, раскрыл слипшийся глаз и увидел, что волны принесли в заметно посветлевшее окошко видоискателя долгожданный союзный корабль. Миноносец как миноносец, разве что непривычное бело-синее полотно на мачте - евразийский военно-морской флаг. Судно замедлило ход для швартовки, и по правую руку от Джорджа выстроились все секторные командиры во главе с Комендантом Суомпом. В самом начале шеренги громоздился проектор с нервничающим Дадли за пультом, а с другой стороны причала из просветов в переборках на действо глазели любопытные пролы.
Джордж нырнул обратно к видоискателю и больше не отвлекался. Вскоре он смог разглядеть название миноносца - на борту была выведена странная аббревиатура "KNEB-13", только перекладина в N располагалась по-другому. Судно ошвартовалось - щёлк. Сбросили трап - щёлк. Выстроилась вдоль кромки евразийская делегация - щёлк. Широкие, открытые лица, статные фигуры, парадная форма цвета аквамарин. Среди них - невысокий, крепко сбитый офицер с переносным фотоаппаратом. Они случайно встретились объективами, и Джордж не удержался и помахал собрату. Голова с рыжим "ёжиком" опасливо выглянула из-за камеры и сразу же юркнула обратно. Не стоило этого делать, кольнул себя Джордж. Никто, впрочем, не заметил вольности: начался приветственный фильм. На полотне запестрели два развевающихся флага великих союзных держав, а из динамиков над причалом зазвучал гимн Океании. Слава Партии! Слава Большому Брату! Слава Ангсоцу! Следом начался гимн Евразии - тоже грозный и воодушевляющий, но совершенно не понятный.
А потом экран заполонила востазийская орда! Под звуки скрипучего, до рези в перепонках, марша узкоглазые супостаты неумолимой массой надвинулись прямо на зрителей, но на лицах океанийцев и евразийцев не дрогнул ни единый мускул. И только Комендант Суомп выкрикнул:
- Смерть жёлтой чуме! - и ему своей абракадаброй вторил командир евразийцев.
На экране сразу же взошло солнце. В его лучах полчища варваров стали таять и расступаться. Всего два солдата плечом к плечу - зато каких светлых и могучих! - впились штыками прямо в древнюю тьму, и она рассеялась без следа.
- Слава Океании!
- Слава Евразии!
- Ура! Ура! Ура!
Джордж сделал несколько совершенно одинаковых снимков и почувствовал, что у него дрожат руки. Ненависть к востазийцам опять пробрала его до самого нутра - не было в мире силы коварней и низменней. В том, что они не люди, Джордж даже не сомневался. Убийцы. Мрази. Фашисты. Он не был уверен в значении последнего слова, но ненависть была важнее.
Делегации тем временем отдали друг другу честь, и евразийские офицеры строем промаршировали на корабль. На причале, помимо океанийцев, остался лишь рыжий фотограф и вооружённый винтовкой офицер с миноносца.
- Отвсек Резерфорд! Протокол двадцать два дробь одиннадцать. Пройдите с евразийскими товарищами в фотолабораторию и проявите его плёнку! Все снимки должны быть у меня через три часа!
- Есть! - и сердце Джорджа забилось, как флаг на ветру.
И лишь когда он и союзный фотограф шли по тусклым крепостным коридорам в сопровождении двух вооружённых офицеров - по одному от каждой стороны - Джордж сообразил, насколько это важная и дальновидная процедура. Мало ли что мог запечатлеть евразиец во время церемонии! - хозяева крепости имели полное право убедиться в том, что гости не используют отснятый материал во вред Океании, пусть даже и не умышленно.
Вахтёр-прол выдал Джорджу ключи и проводил процессию пристальным взглядом. Протокол проверки снимков, видимо, был подробно и одинаково изложен в инструкциях обеих сторон, потому что офицеры-стражи, не сговариваясь - они и не могли - встали под дверью лаборатории, а внутрь вошли только фотографы.
Это было волнительно! Джордж щёлкнул переключателем красного света, водрузил свою "Победу" на тумбочку у входа и бросил гостю:
- Садитесь в углу.
Рыжий евразиец, чьё лицо, как оказалось, было просто-таки усыпано веснушками, посмотрел на Джорджа вопросительно - тогда тот указал на место рукой. Это сработало: гость сел, поставил свой фотоаппарат на стол и нетерпеливо кивнул на красную лампу. Джордж поколебался мгновение и отрицательно покачал головой: он должен сделать всё сам. Евразиец нехотя передал ему фотоаппарат, отвернулся и уткнулся глазами в пол.
Конструкция чужой камеры при некоторых особенностях была удивительно похожей. Он потянулся назад, выключил свет и принялся разбирать фотоаппарат в полной темноте. С минуту Джордж терзал внутренние крепления, но проклятая катушка с плёнкой никак не давалась. Вдруг слева послышался шорох - это евразиец привстал, протянул руку и щёлкнул каким-то рычажком в корпусе, так что катушка мигом высвободилась. Джордж вытащил плёнку, намотал её на спираль светонепроницаемого бачка и захлопнул крышку. Уже при красной лампе он признательно кивнул евразийцу; тот натянуто улыбнулся в ответ.
Возня с реактивами, фиксаж, получасовое ожидание. Невыносимая духота - тесное помещение не было рассчитано на двоих. Когда Джордж подмахнул позитивы в фотоувеличитель, евразиец вдруг подскочил и протянул руки к свету.
- Понимаешь, там есть фотографии... Чёрт, да ничего ты не понимаешь! - и Джордж ничего не понял, но насторожился. Рыжий фотограф в сердцах махнул рукой, сел обратно в свой угол и обречённо уставился в стену, будто ожидая смертного приговора. Неужели ему было что скрывать?
Джордж начал просмотр с конца. Снимки определённо удались. Вот полотно с фильмом, строй океанийцев, шеренга евразийцев, причал, кадр со входа в док. У Коменданта могли возникнуть кое-какие вопросы, но чтобы что-то предосудительное...
Джордж замер и раскрыл рот. В светлый прямоугольник попал третий кадр с начала. Потом второй. Потом самый первый. Непослушными от волнения руками Джордж достал с верхней полки альбом "Стандартов и инструкций". Удивлению евразийца не было предела, когда он увидел джорджевы снимки зелёного пожара:
- Так ты тоже это щёлкаешь? Вот те раз! Я уж думал, что пропал...
Джордж радостно закивал:
- Мы снимали одно и то же, но с разных ракурсов, понимаете?
Они говорили и говорили, не понимая ни слова друг друга и поочерёдно приникая к окуляру фотоувеличителя.
- У меня похуже снимки будут. Ты на высоте был, да? А у нас такая качка, что размазалось всё, - сокрушался евразиец.
- Мягкий фокус! В следующий раз обязательно попробую. К чему резкость при таких масштабах? - радовался открытию Джордж.
Со стены на спины двух увлечённых людей смотрели немигающие глаза - до того пустые, что наполнить их могло только одно. Скоро пробьёт этот час, Джордж...
- Удивительно, что вы тоже этим увлеклись, я просто... - Джордж запнулся. Может, евразиец знал ответ на самый главный вопрос? Но как его задать?
Он поднял указательный палец кверху, привлекая внимания евразийца, и ткнул им в увеличенную проекцию снимка на столе.
- Как это называется? - спросил Джордж громко и раздельно.
Рыжий фотограф нахмурился и пожал плечами.
- Пожар. Сияние. Свет, - Джордж указал абстрактно вверх и потом снова на фото. - Как это называется?
Евразиец, кажется, уловил вопросительные интонации и приоткрыл рот, чтобы ответить, но вместо этого безнадёжно выдохнул; языковой барьер был чудовищным.
- Ну же, - не унимался Джордж. - Просто скажите!
Евразиец отвёл взгляд, собираясь с мыслями.
- У нас кок - старик, с Крайнего Севера сам, - пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к Джорджу. - В его времена этот свет называли "полярное сияние", - евразиец взглянул на Джорджа и как будто снова вспомнил, что тот ничего не понимает. - По-лярное си-яние!
Джордж зашевелил губами, пробуя чужие слова на вкус.
- Пальярни си...
Евразиец расплылся в улыбке и одобрительно закивал:
- Полярное сияние!
- Пальярнэ сий... ани! - выговорил Джордж
- Да! Почти! - рыжий фотограф рассмеялся по-юношески звонко. Джордж улыбнулся и неожиданно для себя захохотал следом. Он почувствовал, будто огромный груз с удивительной лёгкостью упал с его плеч и растворился в смехе. Как же здорово, что есть протокол двадцать два дробь одиннадцать! Иначе бы он никогда не узнал...
Мир взорвался и наполнился оглушительной сиреной. Фотографы вскочили и воззрились на орущий динамик под потолком.
- Внимание всем... первая степень... диверсанты... обманом проникли... смерть красной чуме!
Евразиец испуганно посмотрел на Джорджа. Джордж побледнел и отвернулся.
- Пальярнэ. Сий. Ани, - растерянно повторил он.
Океания воевала с Евразией: Океания всегда воевала с Евразией. Плавучая Крепость 6312 создана, чтобы противостоять вражеским силам в Северной Атлантике. Придёт время, и евразийцы будут разгромлены в Арктике, а затем и в Европе. Победа за нами!
За дверью прогремел выстрел, потом ещё один. Что-то глухо ударилось в стену.
Джордж встряхнул гудящей головой, и его взгляд упал на фотоувеличитель. Потом - на рыжего веснушчатого евразийца. На такого же фотографа, как и он сам. На отступника от мёртвых официозных канонов. На ценителя величественной, вечной природы...
- Слава Океании, - прорычал кто-то изнутри Джорджа. - Смерть красной чуме!
Его глаза налились кровью, и он набросился на растерянного евразийца. Кулаком под дых! Мордой в реактивы! Душить, пока не сдохнет! Он заплатит за кровь всех убитых евразийской военщиной!..
Враг хрипел. Враг стонал. Враг хватался ослабшими пальцами за неколебимые руки Джорджа, но не проявлял никакой воли к сопротивлению.
Вдруг Джорджу померещилось хищное узкоглазое лицо, и он в ужасе отпрянул от врага. В красном свете всё показалось ему ненастоящим. Евразиец с трудом выпрямился, держась за горло, и сипло прокашлялся. Они встретились глазами, и Джордж вспомнил, как всего час назад помахал ему на причале. Всего час назад Океания воевала с Востазией! Евразиец оказался в фотолаборатории как союзник, согласно протоколу проверки двадцать два дробь одиннадцать, а потом они вместе рассматривали фотографии зелёного пожара...
Джордж схватился за голову и застонал. Как раз в это мгновение распахнулась дверь. Вошёл человек в зелёном комбинезоне с винтовкой наготове. Удар прикладом - и евразиец растянулся на полу. Вооружённый офицер взглянул на Джорджа с нескрываемым подозрением, силой поднял оглушённого евразийца на ноги и увёл прочь.
- Слава Океании! - несмело крикнул Джордж вслед и остался совсем один. Что теперь с ним будет? Трибунал? Казнь? Только бы не утопление! Океан такой глубокий, безграничный, холодный... И как быть со снимками зелёного пожара? Где их спрятать?
Вздрогнув, Джордж оглянулся на плакат. Глаза Большого Брата, эти невероятно острые чёрные точки, всверлились в его череп, проникли внутрь и перевернули всё содержимое вверх дном.
"Твои снимки, Джордж. Они никуда не годятся. Приветствовать хитро замаскированного врага на борту Плавучей Крепости - ещё полбеды. Ответственные офицеры обязательно понесут наказание за эту оплошность. Но фотографии этого нелепого неба с зелёными разводами гораздо опаснее!"
"Они не могут существовать, - мысленно подхватил Джордж. - В моей искажённой памяти именно эти снимки я рассматривал бок о бок с врагом. Такого просто не могло быть! Это мыслепреступление!"
Он опустил слезящиеся от стыда глаза.
"Ты же знал, что это рано или поздно закончится. Правда, Джордж?"
- Правда, - сказал Джордж и почувствовал прилив сил. - Правда! - повторил он решительно.
Джордж собрал со стола и из тайников все преступные позитивы, отодвинул заслонку под плакатом и пристально, с глубоким трепетом посмотрел в глаза непогрешимого человека с волевым лицом. Не колеблясь более ни секунды, он забросил ворох снимков в пасть печи-уничтожителя и отдал честь.
"Отчёт 1/113 за 09.11.1989. Ответственный секретарь Дж. Резерфорд. Атака евразийских диверсантов доблестно отбита нашими воинами под руководством Коменданта Суомпа. Потери врага значительны, вражеский миноносец захвачен, взято более сотни пленных. Эта победа в очередной раз доказывает, что битва за контроль над Северной Атлантикой и Арктикой будет непременно выиграна, тем более с таким могучим союзником, как Востазия. Слава Партии! Слава Большому Брату! Слава Ангсоцу!"
Джордж с жаром диктовал текст и чувствовал себя очень важной шестерёнкой, за матовой перегородкой вечно потеющий Дадли набирал спецвыпуск "Листка", а над островом из серого металла, в высоте небесной угасали последние сполохи зелёного пожара.