- Странный он какой-то - подумал участковый, покидая дом гражданина Волченкова, - но понять можно, ипотека, такое дело ...
В чем сложность ипотеки, Тимофей сам не знал, но люди говорили разное, и хоть бы одно хорошее слово кто сказал.
В таких мыслях милиционер столкнулся. В буквальном смысле этого слова, с еще одним жителем вверенного ему участка.
Гражданин Быколавов Семен Феклистович сильно напоминал профессионального пропойцу. Дрожащие руки, помятое лицо, неопрятный вид.
- Извините-простите- гражданин-начальник, - в одно слово проговорил он и попытался скрыться в подворотне.
- Стоять! - сам не зная, почему крикнул Тимофей, и шагнул вслед за подозрительной личностью, - что ж вы, гражданин, от милиции прячетесь?
- Да я разве прячусь? - делано изумился Семен, - я просто не хотел вас задерживать, вы же явно по делу тут, коли в такую рань, чай не от Аленки идете. Да хоть бы и от нее, мне-то какое дело. Девка видная, и участковому не зазорно к такой зайти.
Мужичек кивнул на дверь, возле которой стоял милиционер и, воспользовавшись замешательством смущенного стража порядка, растворился в сумраке подворотни.
- Ой! - раздался звонкий девичий голосок из окошка, - товарищ милиционер, а у вас вся спина в краске, вы зайдите, я вам ототру быстро!
Тимофей скинул с себя китель и тяжело вздохнул, на спине действительно белело пятно краски.
- Вы входите, входите, - продолжала девушка, - не заперто, я сама к вам собиралась идти, да как-то недосуг было. А тут такой случай, заходите, не стесняйтесь.
Дверца приоткрылась, и участковый шагнул в сумрак прихожей. Шлепанье девичьих шагов четко указало ему необходимое направление.
- Вы обождите минутку, я себя в порядок приведу! - крикнула девушка, и через минуту добавила, - всё, проходите.
Тимофей поднялся по ступенькам и прошел в светлую комнату. На небольшом диванчике сидела миленькая девушка, поджав босые ноги и кутаясь в платок.
- Здравствуйте девушка, простите, не знаю, как вас по имени отчеству, я на участок заступил недавно, - смущенно произнес Тимофей, стараясь не особо глазеть на девушку.
А посмотреть была на что. Девушка оказалась стройной, рыжеволосой, покрытой веснушками, и при этом белокожей, даже, как показалось участковому, до голубизны бледной. Длиннющие ноги, едва скрытые мужской сорочкой, тонкий стан, пышная грудь, прикрытая платком, но нет-нет, да просматривающаяся сквозь ткань рубашки, длинная шея, огромные синие глазища, с темными тенями под ними и на веках. Эти глаза, они буквально топили в себе милиционера, а попытка оторвать от них взор неминуемо приводила к сползанию взгляда ниже и изучению прелестей девушки.
- Мавкина Алена Ивановна, - представилась девушка, - я сама здесь недавно, перебралась в город, думала, в нём затеряться проще.
- Затеряться? - переспросил участковый.
- Ну, да. Я сейчас объясню, - девушка встала и на цыпочках перешла за небольшую ширму в углу. Полупрозрачная ткань загородки позволяла насладиться очертаниями скрывшейся прелестницы, не давая рассмотреть деталей.
- Я жила в селе, в Козлицах, пока малой была, всё было хорошо, а потом... Мамку с папкой я не помню совсем, росла у тётки. Выросла, на свою голову, уж какой выросла, сами видите, - на ширму легла рубашка, - парни стали заглядываться, да и мужики женатые тоже. То в углу зажмут, но на сеновал манят ... Глупости всякие говорят.
Из-за ширмы Алена вышла уже изменившись. Строгий юбочный костюм, жемчужно-серого цвета, сеточки на ногах, туфли на каблучке, волосы уложены, только глаза так и остались двумя провалами в бездну.
- В общем. Затравили меня бабы в селе, - грустно сказала Алена, садясь на кушетку, - женилась я на первом же приезжем и укатила в город. А через год всё заново пошло, соседи, дружки мужа, все клеються, всё под юбку лезут. Муж по пьяни меня чуть не утопил, да сам через неделю с сердечком слег. Меня по судам потаскали, да отпустили. А я, дура, урока из этого не вывела, опять замуж пошла. Второй раз на те же грабли. Теперь вот к вам сбежала, да и тут, соседи пристают, либо в постель метят, любо шлюхой обзывают. Я на мужиков не в обиде, я баб их боюсь.
- У вас есть какие-то конкретные жалобы? - достав из планшета блокнот, спросил Тимофей, - кто-то конкретно вам угрожал?
- Нет, - тихо ответила Алена, - пока нет, но скоро будут, я же знаю. Не первый раз. Да и машину жалко, каждую неделю, то царапину оставят, то зеркало разобьют или отломят.
- А вот это уже существенно, - довольно крякнул милиционер, занося информацию. - какая у вас машина?
- Не знаю, вы посмотрите, она под окном стоит, - махнула головой Алена, - мне ее последний муж подарил. Я в них не разбираюсь.
Под окнами оказался маленький ярко-красный фиатик, маленький такой, почти как игрушечный.
- Вы, Алена Ивановна, вот что, приходите ко мне в отделение, напишите заявление по поводу порчи вашего имущества, в смысле автомобиля, и я приму меры, - участковый убрал блокнот обратно и встал, - а мне пора.
- А отделение, оно где? - тихо спросила рыжеволосая красавица. - Я просто боюсь далеко ходить.
- Отделение, на соседней улице, на Спасской, в бывшем здании церкви, не ошибетесь. - ответил Тимофей, пытающийся найти повод не уходить.
- То-то от вас ладаном пахнет, - улыбнулась Алена.
Участковый хотел ответить, что ладаном от него пахнуть не может, так как храм уже семьдесят лет не функционирует, но хлопнувшая дверь отвлекла его.
- Привет Аленушка, это кто? - с порога спросила вошедшая девица.
Впечатление вошедшая оставила странное. Вроде совсем не похожа на Алену, а вроде явно родня.
- Простите? - немного растерянно спросил милиционер, машинально смотря на форму. Чёрт, он чуть было не ушел без кителя.
- Знакомьтесь, Тимофей, это моя кузина Гемма, хозяйка дома, племянница Генриха Иаковича, - с улыбкой произнесла Алена, беря в руки китель, - вы не волнуйтесь, я пятно сейчас выведу.
- Гемма Карловна Буккус, - кокетливо присев, изображая реверанс, проворковала хозяйка дома, - какими судьбами к нам?
- Да вот, ваша сестра жалуется, спасу говорит нет от мужиков местных и, особенно, от их жен, - признался участковый, - вас они тоже донимают?
Гемма засмеялась. Красиво так, переливчато, а Тимофей наконец смог её разглядеть. Нет, она была совсем не похожа на Алену. То есть, нет не так, было у них общее, это было сразу видно. Они обе были очень красивы. Обе прекрасно сложены, но Гемма была более энергичной даже на вид. Черные прямые волосы, собранные в "конский хвост", открытое лицо с большими глазами и ярко-красными губами, длинные ноги, обтянутые кожаными штанами, спортивная фигура. Они были разными, но общее было, к ним обеим влекло.
- Эти курицы? Тимофей, можно я без отчества? Тимофей, если я узнаю какая дуреха портит машину моей сестрички, или кто-то из этих клуш попробует мне что-то сказать, то они сами к вам прибегут с жалобами, но я их предупредила. Если они своих кобелей удержать не могут - это их проблемы.
Девушка кинула куртку на вешалку и потянулась, позволив милиционеру насладиться своими формами.
- Мужики сюда ходят? - Сама у себя спросила она, и сама же ответила, - ходят, а чего им не ходить. И вы приходите, Тимофей Егорович, если спину сведет или еще что. У меня здесь массажный кабинет.
- Ааа, - протянул участковый.
- Документы? - лукаво улыбнулась девушка, и милиционер хотел было махнуть рукой, какие право документы.
- Вот документы, - прошептала она на ушко, - вот лицензия, вот диплом мануального терапевта, вот диплом из мед.училища, вот справки из налоговой и сан.инспекции. Заходите, Тима. не пожалеете. Дьявольское удовольствие.
- Гемма! - возмущенный голос Алены вывел участкового из транса, - гражданину милиционеру пора на службу!
Она протянула Тимофею его китель. Чистый, с блестящими пуговицами и пахнущий утюгом.
- Вы приходите еще, - тихо проговорила она, - я вам буду рада.
Милиционер кивнул, и уже в дверях его остановили.
- Тимофей! - окликнула его Алена, - простите, а вы не подарите мне гребешок? Я видела его у вас в кителе. Мне причесаться надо, а мой сломался ....
- Да, конечно, - милиционер протянул гребенку девушке, - до новых встреч.
Уже закрывая дверь он услышал непонятные слова:
- Какой красавчик, - проворковала Гемма, - и почему ты его отпустила, зачем просила гребешок?
- Он такой милый, не пришло еще его время в колоду ложиться, путь жизни радуется, - отвечала Аленка, - и ты его не трож!
Последние слова были произнесены с явной угрозой.