Забавно. Забавно понимать - все кругом мертвы, я тоже мертв, но не до конца. Возможно, кто-то скажет - "Что тут может быть забавного?", постараюсь объяснить.

Во-первых, не смотря на свою фактическую смерть, я не потерял возможности передвигаться и думать. Это хорошо? Несомненно. Во-вторых, те люди, что жили в нашем городке мне были в лучшем случае безразличны, за исключением единиц ,вызывавших во мне какие угодно чувства, только не теплые. Немного жаль тех, кто был совершенно безвреден, пожалуй, жаль детишек, хотя далеко не всех. Но за остальных я только рад. А теперь третий пункт. Мертвы все, но те, кто подобно мне не нашел покоя посмертно и остались в поселке потеряли свою волю а многие и способность мыслить. За неделю я облазал весь городок, от крыш до подвалов. Все кого я встречал мало чем отличались от деревянных колод, я имею ввиду разум. Хотя нет, ошибаюсь, кое-что у них осталось, Теперь все население городка было скопищем нежити, ищущей себе пропитание, хотя и не особо рьяно. Пока рядом нет теплой плоти, добрые бюргеры занимаются привычными по жизни делами, кузнец копается в железяках, парочка торговцев лениво шевелятся за прилавками, перекладывая товары, городской дворник убирает мусор, собирая с дорожек всё: листья, обломки костей, старые тряпки, ошметки гнилой плоти. Благодаря его стараниям городок выглядел чистым и ухоженным ,благодаря ему и парочке садовников ,не делающих теперь отличия между своим садом и чужим, а бродящим по городу и аккуратно стригущим и пропалывающим всё. Я пробовал поговорить со всеми, и ни один из этих зомби не ответил мне, они даже не обращали на меня внимания, хотя если я пробовал их толкнуть, сопротивлялись. Поговорить удалось только с сыном мельника, Клаусом, от которого я и узнал, что произошло в городке восемь дней назад.

Клаус.

Клаус, до смерти, был довольно склочным и неприятным типом, и смерть его не сильно исправила. Я подозреваю, он и остался на земле именно из-за своего характера. Теперь его полупрозрачное тело бродило в руинах отцовского особняка, сгоревшего вместе с мельницей. Мельница у нас в городке была хорошей, её огромное колесо весело стучало по воде, крутясь с бешеной скоростью, а отец Клауса, Пулис Мельник, для забавы, а может и по каким то другим причинам, красил спицы барабана в разные цвета, покрывал их лаком, а лопасти оковывал полированным металлом, так что колесо не только стучало, но и сверкало, радуя взгляд. Не скажу, что старик Пулис был хорошим человеком, нет, характер-то сынок унаследовал от папаши, склочный, упрямый, изворотливый и прижимистый ,но хозяином он был ладным ,и дело его процветало. Муку мельница давала тонкую, разные сорта мололись отдельно, не перемешиваясь с остатками, да и грузили всё быстро. За дорогой к себе Пулис следил, как и за берегами реки, выше мельницы по течению, а на остальное ему было плевать, хотя он и старался делать вид что очень переживает за город. Нет, как мельник, Пулис был одним из самых достойных. Но вот жадность и пренебрежение к стоящим ниже его, делали старого мельника невозможным человеком. Сынок был хитрее, а может я и клевещу на него .может он был более открытым человеком ,чем его отец, но как бы то ни было у Клауса, какие-никакие но водились приятели в городке. Они частенько сидели в "Красном Петухе", попивая пиво, и не всегда на деньги Клауса. Вот и в день смерти, Клаус вернулся домой с попойки и упал в койку, не чуя не только ног, но и головы. Разбудил его истошный крик одного из работников. С тяжелой головой Клаус вышел на балкон и ужаснулся, хмель с него как рукой сняло. Со стороны леса к городку высыпало немалое войско. Если учесть, что в городе было дай бог три десятка стражи, да и ополчение, успей оно собраться, добавило бы еще сотню, ну две, то превосходство нападающих было более чем пятикратным. Даже с пьяных глаз Клаус мог понять, бойцов у врага больше тысячи, заметно больше. Но вот отчего Ганс так орал, Клаус понял не сразу. А когда понял, было уже поздно что-то предпринимать, враги уже подошли к забору мельницы. Таких он никогда не видел. Половина была попросту скелетами а те, что были с ошметками плоти, недалеко от них отстали, того и гляди присоединятся. Руководил отрядом, подошедшим к мельнице, здоровенный мужик в ржавых латах, времен прадедов. Сидя в окованном полосами седле, он взмахами палицы направлял своих бойцов на штурм здания. Сам предводитель не сильно отличался от своих подчиненных. Да и скакун его, тоже. Голый череп ,торчащий между гребнями наплечников ,горящие синим пламенем глаза, кости, выглядывающие из-под доспеха, иззубренный меч на поясе, в сгнивших ножнах, видок впечатляющий, а добавьте к этому скелет коня, укрытый обрывками брони, с таким же пламенем в провалах глаз ... Было чего испугаться несчастному Клаусу. Судя по крикам из дома, остальные были впечатлены не меньше его. Пока работники и домочадцы метались по двору, нежить деловито перебралась через забор и ворвалась в дом, а дальше ... Дальше Клаус стал гордиться своим отцом. Тот подорвал свою мельницу, к чертям собачьим. Мельницу, дом, двор, амбар, сараи, всё, со всей живностью включая людей. В итоге нежить исчезла, кроме небольшого отрядика и предводителя, ну и огромной орды движущейся к городу. Клаус же, сожженный и развеянный оказался прикован к остаткам дома. Так уж вышло, что их предок некогда, в стародавние времена , влюбился в наяду и умудрился добиться ее. В результате его дети оказались привязаны к реке, они обязались следить за рекой, а в ответ река давала им всё, кому рыбу ,кому ветер в паруса, кому, как отцу Клауса, хороший помол. Родня расселилась по всему руслу, и каждый взял себе небольшой кусок побережья и обхаживал его, как не обхаживал даже своих детей, но это была тайна. Для всех они были сварливые и вредные, думающие только о себе. Было еще одно но. Потомок наяды не мог покинуть свой берег пока не найдет себе смену. Не мог ни при каких условиях, даже после смерти. Так вот Клаус стал привидением, погибнув позже своего отца и став его наследником, пусть только на короткое мгновение ,он не имел себе смены, не было никого из родни что бы принять на себя заботу, и Клаус был обречен ждать. Ждать ,пока кто-то из родни не придет и не освободит его.

Когда я узнал обо всем этом, я многое понял. Понял, почему склочный Пулис так следил за рекой, почему он украшал свое колесо. Понял, почему его мельница никогда не простаивала, почему мост, ведущий к нему, никогда не подмывало... Теперь всё стало на свои места. Но, относиться лучше к ним я не стал, они, как были козлами, так и остались, пусть и померли все. С Клаусом приходилось мириться, все же он был единственным собеседником, а мне кроме как говорить и делать-то было нечего. Посудите сами. Спать не надо, жрать.. ну надо, немного мяса каждый день .иначе плоть слабеет и гниет, чувств никаких, только чистый разум и комплексы. Я день за днем ходил по городку, смотрел на бывших соседей, постепенно радость, вернее злорадство, отступило и сменилось жалостью, а потом жалось начала выдавливаться злостью. Ежедневно видеть полуразложившиеся тела людей, делающих вид, что они еще живы, теряющих плоть и человеческий вид. Видеть, как умирает городок, в котором ты вырос, это, знаете ли, раздражает. Почти все мертвецы за месяц оголили свои кости, были и исключения. Садовники, Фред-дворник, Гундебард Коваль, они оставались похожими на людей, или, скорее ,их отличия были иными, они не теряли мяса на костях, но изменялись по иному. Тела садовников ,никогда не знал как их зовут, стали высушенными , будто им по сто лет, движения стали дергаными, старческими, хотя я прекрасно знал ,они оба были моложе меня. Фред отрастил когти, изо рта выступили клыки, а Гундебард раздулся, стал напоминать жирного пьяницу, но все равно, все они были похожи на людей, если не присматриваться. Остальные, а в городе было почти две сотни неприкаянных ,уже дошли до скелетов. Постепенно их черепа стали меня злить. Но злость была не правильной, она не душила, не лишала разума, а наоборот, исходила из него. Я онимал всё произшедшее. И это меня раздражало ,а живые трупы кругом подтверждали мою несостоятельность, показывая что я один из них ,пусть и не совсем такой. Я даже перестал ходить к Клаусу, оставив его на неделю в одиночестве, но потом решил что это не вариант. Надо до конца понять, что произошло в городе, я то не помнил ничего, а главное понять, зачем это произошло. Такая мысль пришла не с пустого места, на нее натолкнула группа живых.

Искатели чужого добра.

Одним утром, я, честно говоря, сбился со счета дней и ночей, я заметил в городе группу новых фигур. Пятеро гуманоидов, довольно уверенно вошли в ворота, испепелив пару скелетов стражников и отправивших в бегство остальных. Это сильно удивило меня. Не испепеление, бегство. Я знал, мертвец не боится ничего. Чувство голода, постоянный спутник мертвеца ,не то, что присуще живым, нет, мертвому необходима живая плоть, только она немного притупит этот пожар. А тут трое мертвяков бегут от целой груды пищи. Решив не рисковать, я начал искать место для наблюдения за странной пятеркой. Хотелось найти место, с которого хорошо виден весь городок, и такое место нашлось довольно быстро - городская ратуша. Ратуша представляла собой трехэтажное здание, раскинувшее свои два крыла по сторонам центральной площади. Идущие под углом, создающие одну из сторон рынка, эти крылья сходились на часовой башне, с которой я и решил наблюдать за перемещениями пришельцев. Коли решено, то надо делать. Дворами до рынка, минуя улицы, в ратушу с черного хода и по винтовой лестнице прямиком к часовому механизму. И только оттуда уже на главную лестницу башни, проходящую через все этажи, и ведущую ан колокольную площадку. Я понимал, пятерых незнакомцев тоже может заинтересовать звонница, ведь им тоже может захотеться осмотреть городок, но я надеялся успеть спрятаться от них среди часовых механизмов. Пробираясь через сплетение цепей и огромных колес, я даже присмотрел себе маршрут отступления и местечко, где можно укрыться, и из которого довольно просто попасть на винтовую лестницу.

Пятерку я заметил не сразу, они укрылись от моего взора в одном из домов. Обнаружить их удалось по странному поведению садовника. Тот шел по улочке, убираясь в кустах, и вдруг остановился. Проследив за его взглядом, как мне показалось, я понял, в доме часовщика находяться эти пятеро. Садовник посмотрел на здание несколько секунд и очень поспешно удалился. Буквально через минуту после того как я увидел неупокоеного садовода, из дома вывалился человек в доспехах. Я хорошо смог рассмотреть его, на площадке была установлена наблюдательная трубка. Высокий, с открытым лицом, слишком честным, что бы принадлежать порядочному человеку, он был одет в немного старомодные латы, стальные наплечники, налокотники, наручи, только кираса заменена на бригантину. Глаза горят, в руках небольшой щит и палица, озирается. Будто знает - только что тут был неупокоенный. Я поспешно отвел взгляд, мало ли, вдруг почувствует и тут услышал над ухом тихий шепот.

- Страшно? - прошептал кто-то.

Если бы я мог бояться по настоящему ,наверное я бы уже летел с башни, а так я только дернулся и тупо обернулся. Позади меня было небольшое облако тумана, почти прозрачное в утреннем свете. Постепенно облако приняло форму человека, и в этом человеке я без особого труда признал бургомистра нашего городка.

- Да, есть немного - ответил я привидению - он будто чувствует наше присутствие.

- Именно так и есть, юноша - бургомистр был пожилым человеком, и видимо при жизни привык к такой форме общения, покровительственной что ли - это рыцарь храма, с материка, скорее всего из Грачвальда. Рыцари Всеединого, Отца всего сущего, они имеют власть над миром духов и над нечистью. Интересно, что он тут забыл только?

Я тупо пожал плечами. Откуда я мог знать. Но призрак и не ожидал ответа.

- Нет, что он тут забыл, я, кажется, догадываюсь, но вот как четверо пройдох его уговорили сюда придти, и как он вообще оказался в нашем княжестве, вот это вопрос.

- А почему я вас не видел до сих пор? - придя в себя, озадачил я бургомистра.

В ратушу я приходил несколько раз, я излазал весь город, но бургомистра я не видел.

- А зачем? - призрак слегка померк - Я не собирался показываться, только сейчас вот совсем иное дело.

Сделав несколько кругов по площадке, фантом остановился передо мной, не перекрывая обзора.

- Понимаешь, Витольд, тут какое дело, я обязан хранить свой город. Пока я слежу за ним я остаюсь привидением, и после упокоения последнего жителя нашего городка, найду покой там ...

Рука бургомистра указала вверх, туда, где, по мнению наших жрецов, находился Вырый, место, где собираются достойные люди после смерти. В отличие от наших соседей из Рогоды наши жрецы находили место там всем, кто достойно жил, а не только воинам.

- А вот если я перестану следить за своим городом, то постепенно стану призраком, потеряю над собой контроль, и уйду в Инферно, отдав душу демонам.

- Эээээ - вырвалось у меня - а есть разница между привидением и призраком?

Бургомистр от удивления пропал ,потом принял настолько явственное очертание ,что практически перестал просвечиваться, но потом вернулся к привычной полупрозрачной, слегка размытой форме.

- Огромная, юноша, огромная разница - ответил он, и, заложив руки за спину, менторским тоном продолжил - что есть нежить? Нежить есть мертвое тело с заключенной в ней душой, или душа, удерживаемая на земле без тела. Удерживаться душа может двумя способами, но обычно это проявление Инферно, демоническая сущность удерживает душу, контролируя тело. В некоторых случаях это бывает симбиотически, и тогда мы имеем вампиров, личей и прочую разумную нежить, склонную, однако, к откровенному злу. Иногда душа берет верх над инфернальной эманацией, и появляются ревенанты-мстители и иные разумные виды нежити не более агрессивные чем обычные люди, но чаще инферно полностью контролирует тело и душу, и мертвец представляет собой простую марионетку, если ею никто не управляет, нападающую на всё живое, дабы подкормить демона связавшего дух. Так вот, а бывает и второй вариант, это как раз и есть привидения. В случае если человек, или иное разумное существо, имеющее душу, не выполнило своего предназначения, или связано чем-то, то душа не может оставить мир пока не произойдет определенных событий. Привидения, в отличие от призраков и фантомов ,полностью нематериальны, и не могут нанести никакого урона живым ,кроме как напугать, а призраки, души облаченные в инферно, могут принимать почти осязаемую форму, и своим прикосновениям вполне способны даже убить. Такая вот разница.

Я слушал, открыв рот. Я и не знал, что наш бургомистр может разбираться в таких делах. Видимо по мне было заметно, или просто он решил объясниться на всякий случай.

- Молодым я учился в Грачвальде, и как любой их дворянин, прослушал краткий курс демонологии, в который и входило изучение нежити - привидение присело на парапет - Витольд, я не знаю, как мне быть. Я обязана остановить мародерство, но не в силах сделать что либо. Я могу ненадолго взять под контроль наших несчастных соотечественников, находящихся в неупокоенном состоянии, и направить их к мародерам, но этот рыцарь. Он попросту уничтожит их. С одной стороны это приблизит меня к развоплощению, но с другой. С другой стороны, пока ВСЕ жители города не будут приданы земле, быть мне между Вырыем и Инферно. Пока не упокоиться последний из горожан. В том числе и ты. Если я позволю этим мерзавцам мародерствовать, я рискую стать призраком, а мне совсем не хочется так закончить свое существование.

Я посмотрел ан просвечивающуюся фигуру привидения. Бургомистр вдруг предстал передо мной в ином свете. Всю сознательную жизнь я считал его богатой скотиной, думающей только о своем благополучии. Нет, городом он управлял хорошо, следя за состоянием дорог, стен крепости, ворот, исправно платил страже, заманивал в город ярмарки, но всё равно, для меня он был законченной сволочью. Именно его голос был решающим в вынесении смертного приговора моему отцу. Именно его указом постоянно сжигались лачуги у стен города, именно он был самым богатым горожанином. Он никогда и ни в чем не нуждался, тогда как многие едва сводили концы с концами, и в результате изгонялись за городскую черту. А тут оказывается, что он заботится о городе и горожанах, иначе с чего б ему так переживать?

- Господин Эйсе, а еще есть кто-то вроде нас с вами в городе? - поинтересовался я у привидения.

- Смотря что ты имеешь в виду - пожал призрачными плечами бургомистр - если ты о сохранивших разум и память, то вроде нет, а если просто о "других" неупокоенных, то да. Наш городской кузнец, например, или мусорщик, или господа садовники, или аптекарь. Они не полностью поглощены инферно, даже в чем-то сохранили частички себя, но их симбиоз с демонической сущностью неполноценен, хотя и присутствует.

Бургомистр продолжал вещать, а меня поглотил вопрос, а я тогда кто? То, что я мертв, было несомненно, торчащий из груди арбалетный болт не давал сомневаться. И отсутствие крови в ране, когда я вынул его из себя, тоже наводило на те же мысли. А если я бы и сомневался, то отсутствие необходимости во сне, постоянная апатия, отсутствие голода, в привычном человеку понимание, дали бы повод не считать себя живым. Я украдкой глянул на привидение, тот вещал о чем-то, самозабвенно, не замечая, что его не слушают.

- Что делать то будем? - наконец прошелестело привидение.

Я еще раз взглянул в трубу. Пятеро грабителей уже покинули тот дом и теперь стояли, смотря в какую-то бумажку. Теперь я мог получше рассмотреть всю пятерку. Сначала я еще раз посмотрел на Рыцаря Храма. Высокий, независимый, он стоял отдельно, игнорируя занятие своих спутников. Привалившись к стене дома, он смотрел по сторонам, но никакого беспокойства на его лице не было. Кроме уже виденного мной вооружения, булавы и щита, у него было еще и ружье, которое он и держал сейчас в руках. Кроме него огнестрельное оружие было только у одного мародера. Невысокий, ниже всех остальных, одетый в кожу, с толстым кожаным нагрудником и крагами, этот типчик имел у себя пару пистолей, убранных в кобуры. Опираясь на довольно увесистый боевой молот, напоминающий укороченную кирку, он явно спорил с предводителем банды. Тот сильно отличался от всей четверки. На нем была кольчуга, поверх которой был надет плотный, ярко голубой колет. Остроконечный шлем скрывал лицо полосой ткани, намотанной на основание шишака и спускающейся к шее. В одной руке главарь держал лист пергамента, в другой кистень. Рядом села широкая сабля. Еще два бойца отряда были похожи как две капли пива. Средний рост, кожаные доспехи укрывающие всё тело, от головы до пят, тонкие кинжалы у пояса ,широкие ножи на брюхе, топоры на бедре, высокие, до груди, щиты ,окованные по кромке медью. Эта парочка сидела на баулах, и смотрела в карту ,а я думаю на листе была она, только когда ее совали им под нос. Да и говорили, только когда их спрашивал главарь или крепыш. Зато на рыцаря они косились оба, незаметно, очень аккуратно, но при этом держась за кинжалы. Эта четверка была странной, даже не учитывая невесть как прибившегося к ним воина всеединого. Пистолетчик и пара кожаных были типичными островитянами, а вот главарь напомнил мне что-то из детства. Я оторвался от трубы и попытался понять, что говорит бургомистр. Тот уже совсем перешел на шелест, слов было не разобрать, резкие движения рук сильно размывали его образ, в общем, он был взволнован.

- Ты смотри, они вынесли все ценное из дома, и теперь решают, куда идти дальше - разобрал я слова привидения и успокоился, всё же бургомистр оставался жадной скотиной, что ни говори.

Я попытался вспомнить ,чем же знаком мне главарь мародеров. И воспоминания вернули меня в глубокое детство, когда отец пробовал отправить меня учиться в Грачвальд.

"- Сынок - говорил он мне - ты рос на островах, в Княжествах, тут народ простой, широких взглядов. Живут, как хотят, и не мешают друг другу, вернее не лезут учить, как жить, а в Грачвальде всё иначе. Там правят династии, а главное там правит храм Всеединого. Пожалуй, нет больше таких мест вокруг Широкого моря, даже кханы не так зашорены, хотя их вера близка к храмам Всеединого".

Вот, кханы! Точно, я тогда услышал о них впервые, и отец показал мне марионетку, воина-кхана, в таком же шлеме с намотанной тряпкой и с саблей в руке. Правда ,щит у него был круглый, а одет он был в жилет из меха. Отец был бродячим шарманщиком. Когда-то, когда меня еще не было на свете, он и его друзья бродили по княжества, давая представления. Отец крутил шарманку, или играл на мандолине, а остальные играли пьесы, управляя куклами на веревочках. А почему это прекратилось, отец не рассказывал, он вообще мало говорил со мной, редко бывая дома, и еще реже трезвым. Он сам был выходцем из другово княжества ,женился на девушке из горного селения, переехал в город. На оставшиеся от друзей деньги он построил дом и стал зарабатывать игрой в трактирах. Говорят, он хорошо играл на мандолине, и мог попутно задавать ритм погремушкой крепящейся к колену, или петь. Говорят, я не помню. Мать я не помню вообще, она умерла от горячки, когда мне не было еще двух лет. А отца казнили когда мне не было и десяти. В Грачвальд он отправлял меня в мои шесть лет, дав денег, письмо с рекомендациями и записку с адресами. Но капитан корабля оказался не меньшей тварью, чем остальные, он продал меня и еще нескольких пассажиров в рабство в соседнем княжестве. Там постоянно были нужны рабы для жертвоприношений. Тогда я выжил, и не благодаря чей-то помощи. Просто я всегда был упрямым. В то время, когда взрослые, как мне казалось, мужи ( парням было по тринадцать лет)впали в отчаянье, и просили со слезами на глазах оставить их в живых, я смотрел куда бы сбежать. И вовремя заметил взгляд, брошенный одним из пленников. Длинный, какой-то нескладный, это дядька был одет в свободные штаны и мягкие сапожки. Рубахи на нем не было, тело было покрыто синяками и ссадинами, под глазом набух немалый фингал, но побежденным он не выглядел. Лысая голова, с одной лишь длинной прядью спадающей до подбородка глее ее поджидали длинные висящие усы, была упрямо поднята, узкие, но не слабые плечи развернуты, а сам он старался стоять прямо, правда этому мешали травмы. Меня тогда удивило, что он держал руки за спиной, только потом я понял, он ДОЛЖЕН был быть связанным, но развязался. А посмотрел он на кинжал у одного из стражников. Этот кинжал был коротким, и ножны были расположены сзади вдоль пояса. Я проследил за глазами бритоголового и больше не сводил с него своих. Три дня, за три дня были принесены в жертву трое, один из моих спутников и еще двое, их я и не знал совсем, они тут уже были. За три дня я успел наметить себе маршрут бегства, и, если бы никто не мешал, это было бы совсем легко. Наша клетка стояла на обрыве, под нами было море, стоило только прыгнуть в него и не разбиться, а потом выждать время и украсть челн, которых было не счесть у берега. Проблема была одна. Стража. Трое здоровых мужиков в броне. Они всегда приходили по трое. Один оставался за клеткой, закрыв ее, а двое входили и брали жертву. Если жертва не была связана, двое в клетке связывали ее, и только потом выводили. Всё это время клетка была закрыта, открывалась она только впустить пару воинов и потом выпустить их же с пленником. А новых пленных к нам забрасывали через верх, открывая люк в крыше. Кстати, на крыше всегда дежурили лучники, но это я узнал чуть позже, тогда я не думал о них. Три дня. Из еды редкие куски мяса, пить, правда, было вволю, через клетку проходил желоб от близлежащего водопада. Три дня. Я замерз, и стал впадать в отчаянье. Держался уже даже не на упрямстве ,а на любопытстве и стыде, мне было стыдно быть слабее избитого мужика в широких синих штанах, которого стражи пинали каждый раз, когда входили в наше узилище. Он молча сносил удары, и лишь потом, когда те выходили, объяснял, что он о них думает.

- Дятлы, привыкли дупла пониже спины долбить - говорил он - а как нормального мужика вырубить и не знаете. Вы бы так жен своих учили, глядишь, они бы за ласку приняли эти пошлепывания, хотя видел я ваших баб, сквозь их жиры и шерсть такими хлопками и не пробиться.

Стражники гневно смотрели, но терпели, и только на следующий раз били еще крепче ,что впрочем не сказывалось на языке чубатого.

- Блин, и откуда вы беретесь-то - удивленно восклицал он - ладно, одни два долбодятла на остров, но чтобы все. Климат у вас нездоровый что ли? Так вы к кханам сплавайте, погрейте свои кости ,заодно жиры на мясо смените ,пока догребете. Хотя какое вам .вы же дольше уборной без карты не ходите, да и с картой не дальше, вам любая бумага только для отхожего места и нужна, или нет?

Он шумно втягивал воздух разбитым носом и заявлял.

- Нееее ... - сплевывая кровью, протягивал он - судя по всему вы там ничем не пользуетесь, прально. Меньше сантиметра не в счет, а больше само отвалится.

А на четвертый день он переместился поближе к двери, под благовидным предлогом пожрать. Я подошел к нему и стал кормить его куском мяса. Никто в клетке не стал даже претендовать на это мясо. Чубатый заслужил свою пищу ,и все были согласны с ним. Вот зашли стражники, привычно двинув ему в лицо ногой ... и всё, стражник лежит, нога выломана в суставе, второй бросается на помощь, а я выхватываю тот самый нож и бью им оторопевшего воина за дверью. Тот только собрался закрыть ее. Один удар, туда куда достал. Дикий вой порезанного мужика, а я прыгаю в воду. Свист стрел быстро объяснил мне глупость моего поступка, но мне повезло. Просидев до ночи под камнем ,в ледяной воде, я едва живой добрался до челноков, залез в один из них и с трудом перегрыз держащий лодку кожаный ремешок. Челнок беззвучно отошел от берега, несомый отливом, и, сливаясь с ночной мглой, ушел в море. Мне повезло дважды. В челноке была еда и вода. А главное в нем были весла, которые, как мне потом рассказали, обычно уносят на берег. Почти неделю меня носило по архипелагу, я выбиваясь из сил обходил рифы и скалистые берега, ища признаки цивилизации, не понимая, что буду делать дальше. И мне повезло в третий раз, меня подобрали рыбаки с нашего острова. И, у пусть наш остров был очень большим, но они знали, где находиться наш остров и как до него добраться. За мой челнок они согласились оплатить мою поездку с караваном, идущим к нам на ярмарку, нажившись на детской неопытности. Люди, которых я почти боготворил и и счел добрыми, "купили" мой челнок по цене в семеро меньшей чем он стоил. Зато я вернулся домой, целый и почти невредимый. Я говорю не о простуде ,свалившей меня в постель а пару месяцев ,и не о синяках и порезах, нет. Меня мучила совесть. Я вспоминал, как бритый пытался схватить нож, который я уже стащил, мне хотелось верить, что он спасся, но разум отрицал это. Пока я болел, я думал ,как бы мне почтить память этого несокрушимого воина, который дал мне шанс спастись ,вернее чей шанс я украл, и придумал. На его плечах, шее ,лопатках и левой части груди, был интересный рисунок, и я рещил нанести себе такой же. Тайком от отца ,в его отсутствие ,я отправился к одному охотнику, который как мне было известно умел делать татуировки .и на куске коры нарисовал то что помнил. На память я не жаловался, но синяки и ссадины украли часть узора на теле чубастого. Охотник был удивлен.

- Страж души - проговорил он - откуда такой молокосос знает этот рисунок?

Я решил немного соврать. И сказал, что этот рисунок был на теле бойца, пожертвовавшего своей жизнью ради меня. Охотник долго смеялся.

- Малой - проговорил он, когда смог унять свой смех - башибузуки никогда не пожертвуют собой, им это не позволяет Уклад. Башибузук всегда будет биться за себя, и не пожертвует собой даже ради такого как он. А судя по тому, что ты рассказал, чуб, наколки, шальвары, это был один из них. Но хрен с тобой, малец, насмешил - считай что заслужил. Сделаем. Ложись и терпи.

Наколка уложила меня в койку еще на месяц. Тело горело от краски и ремня,которым по мне прошелся мой папаня.

- Какого ворона ты САМ сделал себе метку, по которой тебя могут узнать? - орал он, хлеща меня широкой полосой своего пояса. Хорошо хоть пряжку снял.

Бургомистр все продолжал распыляться, а мои мысли переключились на отца. Тот был изрядной скотиной. Ему никогда не хватало времени на меня. Пропадал неделями, потом появлялся дома, обычно пьяным и начинал учить меня жизни. Я был рад даже этому, ловил каждую минутку, но пробыв со мной, дай бог, день, он начинал опять пропадать. Перед каждым своим долгосрочным отсутствием он пытался меня куда-нибудь пристроить. С четырех лет я был у чужих людей на подхвате. Сначала, пока я был совсем маленьким, я следил за оранжереей аптекаря. Его жена, склочная женщина, вечно орала на меня что я плохо пропалываю ящики с лекарственными травами, что я не могу отличить пустырку от гноегона и так далее. Им я прослужил почти год. За год я научился отличать многие травы и ненавидеть их семью. Аптекарша же научилась брать с собой в уборную вязание, моими стараниями она стала ходить туда редко, зато очень надолго. Потом отец отправил меня к шорнику, тот был попроще, и мне у него даже почти нравилось, если бы не одна привычка, чуть что хвататься за ремень, благо они всегда были под рукой. Жилистый, он имел тяжелую руку и точный глаз. У него я занимал нишу "принеси-подай-иди-в-жопу-не-мешай". Мое дело было приносить шкуры, убирать и сортировать обрезки, иногда шнуровать что-то, к концу года я стал резать шкуры на ремни, используя специальные колодки с закрепленным в них ножом. С такой колодкой можно было нарезать ремни определенной ширины, идеально ровные и одинаковые. Потом отец попытался отправить меня в Грачвальд, безуспешно. Потом я учился читать и писать, таская ящики для Микаласа-торговца, днем таскал товар к нему в лавку, вечером он учил меня письму и счету. Учитель из него был никудышный, но я старался, и выяснил, что он нагло обманывает меня. Отца не было в городе несколько месяцев, и Микалас говорил, что они уговорились на то, что я работаю на Микаласа ,а тот кормит меня и учит чтению и письму ,и всё. А я не поверил, и выкрал договор. Отец поручил Микаласу учить меня, кормить в трактире "Ложка", а не у себя дома объедками, и выплачивать по медяку в неделю на карман. В ответ я пару раз подпортил ему товар и репутацию, незаметно, но гарантировано. Например, клопы в теплом плаще, я оттащил плащ, который заказал, кстати. Бургомистр, на задний двор гостиного дома, куда вытащили тюфяки, вымораживать из них живность. Клопики с удовольствием переползли в теплый хорошо прогретый у камина плащ, а потом расползлись по дому бургомистра и по его шкуре. После я чему только не учился, игре на банджо, готовке, работал в конюшне, в кузне, помогал бортнику, свечнику. А потом отца казнили. Мне не было его особо жаль, он был озлобленным человеком и часто срывался на меня, но он был моим отцом.

- Господин Эйсе, а мой отец, за что вы его всё-таки казнили? - задал я вопрос бургомистру, вопрос, который мучил меня со дня казни - теперь-то нет смысла скрывать.

- Витольд - Эйсе, казалось, вздохнул - ты уже спрашивал, отвечаю, твой отец был лазутчиком ,он шпионил в пользу Куграна, устраивал различные делишки для кугранцев, и даже, саботировал нашу шахту. Его "друзья" ,тот самый "театр марионеток", были такими же как он, одного из них поймали, и тот сдал всех своих подельников. Твой отец был отвезен в несколько мест и его везде узнавали, именно через него делалось многое. А в его шарманке нашли многочисленные тайники, в одном из них был яд, в другом духовая трубка и дротики, в третьем набор отмычек. Твой отец не был предателем, как тебе часто приходилось слышать, он не предавал наше княжество, он же не был уроженце Железного острова, он верой и правдой служил Кугранскому конунгу. Но это было во вред нашему княжеству и городу, за что его и казнили. Тебя же решили не трогать, тебе остался отческий дом и всё его имущество, и через год город должен был всё это передать, в твое совершеннолетие. А до тех пор, тебя же кормили-поили, одевали, Витольд, пять лет прошло, всё уже быльем поросло.

"Быльем поросло - подумал я - не был бы ты привидением, я бы тебя еще раз убил бы, скотина жирная"

- Так что делать то будем ,Вит? - еще раз прошептал дух бургомистра.

- Наблюдать, что еще - я пожал плечами - возможно, они разделяться, и нам удастся их истребить, но если они будут всегда ходить впятером с этим рыцарем, то шансов нет.

Я опять прильнул к окуляру трубы и простоял у нее до темноты. Мародеры за это время успели обобрать пять домов. Их баулы, уже три, были очень тяжелы и споры начали разгораться всё сильнее, уже и парочка в доспехах стали принимать в них участие, только рыцарь стоял в стороне. Я еще несколько раз увидел, как храмовник взмахом руки испепелял скелета и заметил, что эта его способность имеет ограничения. Истребив несколько неупокоенных, рыцарь вставал на колено и начинал молиться. Пару раз ему мешали, и он разбирался с мертвецами с помощью палицы. Я стал строить планы, как бы подловить его на молитве и натравить десятка два горожан, как мародеры сами облегчили мне работу. Из дома, принадлежавшего Грачвальдскому купцу, покупавшему у нас железо, мародеры вынесли алтарник, принадлежности культа Всеединого, выполненные из золота и серебра. Рыцарь скривившись, потребовал отдать это всё ему, на что крепыш с пистолями сделал неприличный жест руками. Парочка заржала, а главарь что-то попробовал объяснить рыцарю. Но тут, как говориться, нашла коса на камень. Он возмущенно встал напротив крепыша и что-то гневно выговорил тому, после чего отобрал все алтарные цацки и решил войти в дом. Раздались два выстрела, и рыцарь сполз по двери. Пистолетчик зарядил ему в спину оба ствола. Остальные трое встали как пораженные молнией, но потом спешно схватили баулы, наплевав на вещи рыцаря. Главарь попутно резанул крепыша по ноге, заставив того с визгом кататься по земле.

Бургомистр от неожиданности стал полностью прозрачным, но потом ... Потом над городом раздался гул набата, хотя колокол был неподвижен. Живые не слышали его, только мертвые, которые выползли из своих укрытий и накинулись на ставших добычей мародеров. Нагруженные тяжелыми сумками, без защиты рыцаря, они продержались чуть больше трех минут, не успев даже отбежать от места, где бросили товарища. В те минуты на привидение было страшно смотреть, он, казалось, был везде, сияние, исходящее от него было возле каждого неупокоенного, и только после смерти последнего из мародеров, он принял свой нормальный облик.

- Идиоты - прошелестело привидение - убить единственного защитника.

Я пожал плечами, это был мой "любимый" жесть при жизни, остался и после смерти. Люди, на мой взгляд, вообще были не самыми умными созданиями, как, впрочем, и гномы, дварфы, эльфы, орки и прочие.

- Ладно, Витольд, у меня есть предложение - привидение внимательно смотрело на меня, ожидая ответа.

- Если вы думаете ,что мне интересно, то ошибаетесь, но всё же, какое?

- Мне надо захоронить останки наших горожан, и опознать тех, кто остался в городе в посмертии. Я знаю, ты умеешь писать и читать, значит, справишься с переписью под диктовку, а уж с лопатой тем более.

- А что вам мешает просто притащить сюда одного из неупокоенных для этих целей?

- Они не смогут, вернее я не настолько их контролирую. Только простейшие команды - бургомистр сделал круг по площадке - так что они будут только приходить на опознание и таскать останки на кладбище. А у нас с тобой будет уйма дел.

- Ну, допустим, я соглашусь, а мне-то что с этого перепадет?

- Городская казна и всё что принадлежит лично мне - в твоем распоряжении.

Я усмехнулся, зачем мертвому деньги.

- Не пойдет. Давайте так, я помогаю вам, а вы рассказываете, что произошло с городом, и учите меня тому, что умеете сами.

- Это чему, например?

- Например ... ну что изучают дворяне в своих академиях или замках? - я был несколько смущен, выдвинуть требования и не знать что требовать.

- Геральдику, языки, основы демонологии, верховую езду, фехтование, пение. Чтение и письмо, рисование, сочинительство, географию, этикет - казалось, привидение не остановится, и я его прервал.

- Давайте остановимся ан геральдике, географии, этикете и основах демонологии.

Бургомистр скептически осмотрел меня со всех сторон.

- Ладно, попробуем сделать из тебя дворянина, благо времени у нас более чем достаточно - наконец вынес вердикт господин Эйсе и мы ударили по рукам.

Ворон забери, мне он никогда не нравился, и сейчас тем более.

Глава.3 ( хрен его знает как назвать ,и имеет ли смысл вообще на главы бить)

Пошли нудные дни. Привидение, опираясь на уговор, принудил меня копать могилы для всех жителей города. Каждому отдельную. Чтобы хоть как-то скрасить время, он рассказывал мне о том, что произошло в городе, но я, уходя в монотонную работу, понимал лишь куски из его рассказа. Получалось, что на город напали мертвые и только мертвые. Отряды зомби и скелетов, поднятые уже на нашем острове, вели в бой Воины Смерти, те самые симбиоты. Горожане быстро были смяты и убиты, а потом в город вошел человек в капюшоне. То есть не вошел, его внесли в паланкине. Он провел какой-то ритуал на городской площади, Эйсе наблюдал его, будучи распятым на воротах в ратушу. Некромант принес в жертву тринадцать горожан, и темно красная мгла окутала постройки. В тот момент душа покинула тело бургомистра, а сотни жителей стали неупокоенными. Из города ушли все Воины Смерти со своими отрядами, несколько десятков, может сотня, горожан и три кареты, запряженные мертвыми лошадьми. Куда они направились было непонятно. Эйсе не мог покинуть город, как Клаус не мог оставить руин мельницы. Выкопав сотни ям. Я понял, мне необходимо мясо. Не обязательно человеческое и свежее, просто необходимо мясо. И еще вода. Послав привидение куда подольше, я пошел искать себе пищу, и довольно легко нашел всё необходимое в погребе "Ложки". Вытащив из подвала куски мяса и бочонок с водой, я принялся жадно поглощать их. Назвать этот процесс трапезой было бы неправильно. Я не ощущал вкуса, просто закидывал шматы свинины в рот и заливал водой. Восстанавливая потраченную энергию. За время копания я как то усох, и перестал напоминать живого, став ближе к мумиям, а теперь, после приема пищи, я стал опять, почти тем же Витольдом, что был до смерти, пусть и слегка зеленоватого оттенка. Поглощенный пищей, я не слышал возмущенного шелеста бургомистра, пытавшегося уже сейчас привить мне манеры. Только насытившись, вернее набив желудок про запас, первые куски тело впитывало как губка, я посмотрел на своего наставника.

- Жрешь как свинья!!! - возмутился тот - На будущее, будь любезен, предупреждай, когда соберёшься есть, и будем учить тебя правилам хорошего тона.