- Давай, Урри, до послезавтра! - Фельдшер хлопнул меня по плечу и полез в машину к Джубе, тот тоже махнул мне рукой.

- В среду к девяти, не забывайте - крикнул я в след трогающейся девятке и пошел к метро.

Ленинградский вокзал, раннее утро, ноябрь. Темно, сыро, моросящий дождь. Погода отвратительная. В голове одна мысль - "Спать, спать, спать!" Быстренько в метро, пару остановок до Сокольников, там на маршрутку и домой. Я притормозил у киоска, купил баночку горячего капучино, было уж очень промозгло, даже после Питера. Одежда сейчас мало спасала. Человеку, который сильно вымотался физически и ни фига ни разу не выспался, к тому же отходящему от нескольких литров пива, в любой одежде будет зябко. Организм надо согреть, тогда будет полегче. Баночка горячего кофе свое дело знала. Сначала согрелись руки, сжимающие обжигающий металл, а потом тепло растеклось по телу. Вот, теперь я почти человек. Расстегнув воротник куртки, американ филд джакет, едрить его, удобная штука производства отечественного предприятия "Восток-сервис", надел капюшон. До метро конечно пару шагов, и кепи от влаги защитит, но ну нафиг, и так носом шмыгаю. Подтянул рюкзак, переложил поудобней кошелек, засунул паспорт в нагрудный карман свитера. Всё, готов идти. Подумав, я достал из кармана рюкзака перчатки. На улице, невзирая на моросящий дождь, уже лежал и таял грязный снег, превращая улицы в полосу препятствия, и похолодать могло в любой момент. Сколько мне придется ждать маршрутку или троллейбус в Сокольниках? Вооот. Так что, пусть полежат в карманах. Теперь точно всё. Быстрым шагом я двинулся ко входу в метро, обходя здание метрополитена, стараясь не вдыхать жуткий аромат этого места, облюбованного бомжами и алкоголиками. Сейчас их не было видно, скорее всего, торчат в подземном переходе, но аромат то никуда не делся. Скажу честно, я побаивался ходить тут. Вроде не самый маленький я мальчик, не самый слабый. И в драках никогда не пасовал, бывал и битым и сам победителем выходил, всякое бывало. Но драки то все с людьми были, а тутошних "обитателей" к людям причислить можно было только по видовой принадлежности. Что у них в отравленных всем, чем только можно, мозгах творится? Что им надо? Я не знал, и наверно от этого опасался мест, подобных площади трех вокзалов. Днем, да и вечером тут нормально, толпа людей. Все носятся, суетятся, надрывается громкоговоритель, объявляя отправление и прибытие поездов и электричек. А вот утром, как сейчас, в начале седьмого, а уж, тем более, ночью... Никого. Продавцы клюют носом в своих киосках, половина киосков закрыта, да и из открытых никто на помощь не полезет. Сотрудники милиции стоят в зданиях вокзалов и метрополитена, а на улице только отбросы общества и случайные люди, вроде меня, ступившие и идущие по улице в метро, вместо того, чтобы сразу спустится через переход. Вот, что я говорил, вошел в метро и на тебе, товарищ сержант.

- Доброе утро, гражданин - сотрудник милиции вежливо козырнул и представился, невнятно, но я и не прислушивался - будьте любезны, предъявите ваши документы.

В который раз я сдержал себя от законного негодования, уже и не счесть. Ну не имеет он права проверять у меня документы, не объяснив, почему делает это, да и причин у него не так много-то есть. Либо тут что-то произошло, либо я похож на подозреваемого (но тогда где ориентировка), либо объявлен режим ЧП. В любом случае, даже если я и забыл что-то, или не знаю, сотрудник ОБЯЗАН мне объяснить свои действия, но такое у меня было только один раз. Нет, я прекрасно понимаю милиционера. Раннее утро, вокзал, в метро идет мужик в одежде военного образца, с брезентовым ранцем, морда помятая, но выбритая, кулаки синеют сбитыми костяшками и шрамами. Он, не задумываясь, останавливает и проверяет документы, на всякий случай, будто это ему что-то даст, хотя может какое-то время он и будет помнить мое имя и фамилию. Да и просто скучно ему, конец смены, видно, что он уже срубается. Молча, практически улыбаясь, я лезу в нагрудный карман, к слову стоит сказать, что милиционер рассматривает меня настороженно, молодец. Вот он вожделенный тобой документ.

- Позвольте полюбопытствовать - какая необычная манера разговора для сотрудника МВД - Юрий Петрович, а что бы делаете в шесть утра на вокзале?

Господи, да откуда же ты такой любопытный взялся на мою голову. Какая разница что я тут делаю, я могу от друзей идти, а это ближайшая станция метро, я могу приехать из-за города, или, как оно на самом деле, приехать их другого города, тут же три вокзала. Опять молча, опять с улыбкой я лещу в карман рюкзака и достаю билет, но вот его отдавать не буду, пусть из рук смотрит. Паспорт он принадлежит государству, а билет мой, вернее не мой, а предприятия, и мне его еще сдавать администраторам, профукаю, вычтут из зарплаты. Сотрудника это вроде устраивает, во всяком случае, рук к билету он не тянет, даже не просит показать поближе. Вроде как есть билет, понятно с поезда мужик.

- Прошу пройти со мной уважаемый - сотрудник протягивает мне паспорт при этих словах, но всем видом показывает, пройтись придется. Странно, черт подери, очень странно. Ну что же, не так уж я и спешу ,хотя пора и повозмущаться.

- Товарищ сержант, что-то произошло - я сделал удивленное лицо - я только с поезда, дико хочу домой, поесть, помыться и поспать. Если вы меня понятым, то простите, но я не готов, мне сегодня вечером на работу, и хотелось бы отдохнуть. А все эти процедуры не самые короткие, я уж знаю.

Посмотрим, что на это скажет блюститель порядка. О, а он не один. Я смотрю, на нас еще трое его коллег нацелились, видимо что-то случилось, зря я тут возмущаюсь, бесполезно.

- Пройдемте гражданин, я вас пока ни в чем не обвиняю, но у нас есть распоряжение, и вы подходите под него. Пройдемте, в отделе вам всё объяснят, если я ошибся, заранее приношу свои извинения, работа такая.

О как, грешно отказывать такому вежливому сотруднику, пусть всегда и со всеми будет таким. Хоть тон у него конечно несколько издевательский, но слова хоть нормальные, и речь связанная, почти литературная.

- Ну, коли я на что-то там похож, пойдемте, посмотрим, что я там напоминаю - я пожимаю плечами, убираю паспорт и следую за сержантом. Один из троицы стоящих поодаль милиционеров следует за нами, перекрывая мне возможность рвануть к эскалатору на кольцевую линию, второй движется на место ушедшего сержанта, а третий остается на своем месте. Точно, что-то случилось, или ожидается что-то.

В отделе тоже не было пусто. За столом сидел лейтенант, что-то заполнял, в КПЗ посапывал мужичок, явно не бомжовского вида, скорее всего, перепил просто и теперь ожидает вытрезвителя, или просто отсыпается, если договорился на месте. Пара дюжих парней в серой форме и бронежилетах пьют чай, примостившись у лейтенантского стола с угла, аккуратно ставя на стол свои кружки. Нормально, ничего странного в отделе, разве только, с моим приходом все трое сотрудников застыли в каком-то ожидание. Такое я видел на лицах детей, когда они не знают что в подарке под елкой, и думаю, лежит ли там заказанное у Деда Мороза сега-мега-драйв 3 или просто свитер с Микки-Маусом как у Васьки. Эдакое выражение, смесь надежды и страха на полном ожидания лице, как будто в лотерею играют и три цифры уже сошлись, надо четвертую хотя бы и приз уже имеет смысл.

- Будьте любезны, снимите куртку и положите её на стол - сержант указал на еще один стол, уже не письменный, а так, столешницу на ножках.

Ээээ нет, теперь давайте выяснять, что тут творится. Карманы у моей куртки обширные, подбросить в них что-то, да как нефиг делать, и понятых нет. Нет, господа хорошие, так не пойдет. Но и хамить не буду, себе дороже.

- Уважаемые, если вы намерены досмотреть мои вещи, в поисках чего-то, то прошу при понятых - я снял рюкзак и поставил его себе под ноги, это почему то напрягло сотрудников милиции - ничего против я не имею, хотя и не понимаю, чем моя скромная персона заслужила вашего внимания. Если вы еще и скажете, почему меня задержали, я буду очень благодарен.

- Уважаемый - в тон мне ответил лейтенант - есть информация, что сегодня утром возможна провозка запрещенного груза через станцию Комсомольская. Такой ответ вас устроит?

Устроит, устроит блин, другой же всё равно не дашь. Что же за день такой, понедельник.

- Устроит, разумеется - я улыбнулся офицеру - но понятых всё же жду, ничего личного, просто был инцидент. Теперь вот опасаюсь. Без обид?

Беседа постепенно переходила в плоскость идиотизма, обе стороны явно говорили совсем не то что думали, матеря мысленно собеседника, но вежливо сквозь зубы, говоря общие фразы.

- Понял, понял, не спорю разумно и правильно - поднял ладони милиционер - при досмотре вещей обязательно должны присутствовать понятые, будем ждать. Вот если вы добровольно бы выложили всё запрещенное, то это другое дело, написали бы явку с повинной, и вам бы зачлось. Но это если вы что-то незаконное везете, а иначе в чем виниться, правильно?

Что же они, сука, вежливые такие, аж страшно, ладно посмотрим на понятых, сержант явно за ними пошел.

Пять минут прошло в напряжении. Причем не только у меня, трое оставшихся со мной милиционеров тоже были напряжены, поедая меня глазами. Я боялся дышать, черт их знает, что они ожидают, но то, что они боятся это видно. А в таком состоянии они могут и выстрелить. Мне оно надо? Вернувшийся с понятыми сержант обстановку разрядил. Понятых оказалось трое. Видимо он сначала остановил мужика, судя по торчащей из сумки куртки, сотрудника РЖД, скорее всего машиниста поезда, а потом притормозил пару студентов. Ладно, вроде на подсадных не похожи ... хотя кто их знает, какие они подсадные?

- Вот, граждане, прошу вас быть внимательными - сержант расставил понятых так, чтобы им было хорошо видно стол, а их документы отдал своему начальнику .

- Уважаемый, медленно вынимайте всё из ваших карманов и складывайте на стол - это уже ко мне.

Так, что там у меня в кармашках? Перчатки, правая и левая, защитного цвета, вязаные, ладони обшиты кожей, внутри флисовые. В нагрудном кармане кошелек, в нем: пропуск на работу, несколько карточек разных магазинов, электронный ключ, карточка медицинского страхования, водительское удостоверение, денюжки, восемьсот рублей сотками, шесть десяток, один полтинник и тридцать два рубля мелочью. Во втором нагрудном кармане мобильный телефон и гарнитура к нему. С курткой все.

- Снимите куртку и положите на стол - сержант оставался вежлив.

Снимаю куртку, кладу, сержант берет ее и тщательно ощупывает карманы, потом просит меня отстегнуть подкладку. Ощупывает еще раз, отдельно куртку отдельно подкладку. Благодарит и кладет их на стол. Продолжаем. Нагрудный карман свитера - паспорт, больше в нем ничего нет. Штаны ... О, тут карманов много, задние пусты, в переднем левом лежат ключи от квартиры, ключи от машины, ключи от работы, три брелока соответственно и три крепких карабина на ремне, к ним-то брелоки цепочками и пристегнуты, отстегиваем, снимаем карабины. Правых кармана два, один поверх второго. Но в них мало интересного, мелочь на семнадцать рублей, червонец, чек из книжного магазина, всё эти карманы пусты, спускаемся ниже. Левый карман на бедре - билет на поезд Москва-Питер и обратно, карточка гостя гостиница Астерия. Правый карман, там книжка карманного формата в твердом переплете, Жуль Верн "Таинственный Остров" малая библиотечка приключений и научной фантастики, переиздание. С пояса снимаю чехол с мультитулом Лезерман, тоненький диодный фонарик, нож шкуросъемный и раскладной ножик, типа перочинного. Удивляемся товарищи милиционеры? А ничего удивительного. Лезерман это мультитул, я его как нож то почти и не использую, шкуросъемный удобен, когда распаковываешь что-то, или счищать краску, а это бывает необходимо при моей работе частенько, а у последнего ножа предназначении совсем прозаично, резать колбасу, хлеб и прочее, длинна лезвия предыдущих двух такое не позволяет. Добьем ситуацию. Кладу на стол молоток, кованный с плоской рукояткой, заточенной как долото. Вот так-то, невидали, небось, таких? А по мне это самый обычный инструмент, работаю я им, а на поясе почему? Так я же прямо с работы в поезд, забыл в машину закинуть с остальными, а в рюкзаке его возить неудобно, может порвать чего-нибудь. Интересно, ботинки снимать попросят? Нет? Странно.

Сержант тщательно, действительно тщательно, не для проформы, прохлопал меня. Но так как у меня ничего нет, то он ничего и не нашел, хотя старался, спорить не буду. Вещи на столе аккуратно были сложены, куртку повесили на крючок, торчащий из стены. Вроде пока всё по-честному, и крючок ближе ко мне, чем к сержанту, а если точнее он в стороне от всех.

- Будьте любезны, рюкзак - сержант указал на мой ранец и на стол - выкладывайте все аккуратно и не спеша.

Так, рюкзак, рюкзачок, что в тебе. Карманы на клапане, две штуки, в них что? А в них у нас: лента изоляционная три бобины, синяя, красная и черная, не тронутые, катушка пластыря изоляционного белого. Две банки, коробки, поддона, черт знает, как это назвать, каши рисовой с говядиной, консервы, сухой паек так сказать. Прямоугольные контейнеры из толстой фольги золотого цвета, плотно обжатые. Каша так себе, пересоленная, но я собой в командировки беру, на всякий случай. Боковые карманы, тоже два. Батарейки пальчиковые, слегка Б/У, АА и ААА штук по десять наверно, хотя нет больше, ААА, это которые совсем тонкие, их двенадцать, а АА, обычных пальчиковых, пятнадцать. Ну и три "кроны", производства дюрассел, как и пальчиковые. Второй карман набит маркерами разных цветов, не спиртовыми а на основе красок, металлические цилиндры с краской с одной стороны увенчанные пишущим стержнем как у маркера или фломастера. Синий, белый, черных два, серебряный, золотой, голубой, красный, зеленый. Макетник, запасные лезвия к нему в чехле. Налобный фонарик. Пишите товарищ лейтенант, пишите, и меня в рюкзаке много всего. Карман на "пузе" рюкзака: шоколадки в ассортименте, отечественные и "альпен гольд" всего семнадцать плиток, печенье юбилейное три пачки, классическое, чай в пакетиках "ахмат", пакетики в пластиковом плоском контейнере (чтобы не рассыпались и не выдохлись), всего сорок три пакетика. Четыре пачки одноразовых салфеток. И не лень же сержанту все их пересчитывать? Хотя. Работа у него такая, так что пусть делает, как положено, у него хорошо выходит. Переходим к самому рюкзаку. Кеды высокие, черные, льняные. Тапочки "ни шагу назад". Жилет брезентовый, черный с множеством карманов, типа разгрузочного. Рубашка черная, джинсовая "хьюго босс". Штаны черные "шестикарманники" хлопчатобумажные (удобные жуть). В карманах штанов: пять гвоздей "соток" загнутых, два болта с гайками, резинки с крючком типа "стяжка" десять тук ровно. Хомуты нейлоновые широкие, черные, две упаковки по шестьдесят штук. Фотоаппарат "Олимпус" 2 мегапикселя. Мыльница с флешкой на восемь гигабайт, это предел ёё возможностей. Зарядное устройство для аккумуляторов АА, ААА и "Крона", четыре аккумулятора "энерджайзер" АА. Ноутбук Тошиба Сателлит, старый, ровесник фотоаппарата, тяжелый зараза. Майки черные две штуки, трусы черные боксеры, трое, носки черные с махровой стелькой три пары, убранные в металлическую кружку, зеленые носки с махровой стелькой одни и черные хлопчатобумажные (грязные в пакете) три пары. Перчатки, белые с резиновым напылением ладоней две пары, новые. Фляга, армейская, зеленая с коньяком или бренди (по запаху).

Сержант на меня посмотрел, ожидая комментарий.

- Бренди, "Слынчев Бряг" - скрывать содержимое смысла нет, пусть записывает.

"Со слов задержанного: во фляге находится бренди "слынчев бряг". Пишет ведь, ты только посмотри.

Ремень, черные матерчатый, подтяжки черные широкие, майка хаки, термобелье, черное, футболка с длинным рукавом и штаны, шапка-маска вязаная, черная с флисовой подкладкой, кепи черное, типа форменного, набор бритвенных лезвий и бритва-станок с вибратором (ты бы еще вибратором с бритвой обозвал этот агрегат), мыло.

После мыла, вынутого из моего туалетного чехла, возникла заминка, я выложил на стол кусок "жесткого шампуня", а сержант не знал что писать, пришлось прокомментировать вынутое. Поехали дальше. Гель для бритья, духи мужские "каролина херейро", зубная щетка и паста "Лаколют". Чехол для туалетных принадлежностей, пустой. Рюкзак, брезентовый, защитного цвета, пустой. Сахар рафинад, пачка 1кг, отрытая, почти полная, набор походный из трех предметов, смыкающихся в один (нож + ложка + вилка) из нержавеющей стали. ВСЁ.

Сержант тщательно, при понятых, вывернул и осмотрел все уголки моего рюкзака, проверил еще раз все карманы одежды, понюхал духи и бренди, открутил и выдавил немного пасты на свой палец. Попробовал.

- Присядьте и снимите ботинки - сержант доброжелательно придвинул мне стул, оставалось только подчиниться.

Я снял свои ботинки, обычные отечественные армейские ботинки с высоким берцем, по такой погоде самое оно. Хорошо, что у меня привычка в поездах ездить в тапочках и стараться никогда не надевать грязные носки в берцы, а то бы тут такой духан стоял.

Сержант надел одноразовые перчатки, типа тех которые используют для окраски волос, правда эти уже не первый раз надевали, и полез мне в ботинки. Что он там искал?

- Приношу свои извинения еще раз, уважаемый Юрий Петрович - сержант поставил около меня ботинки - мы ошиблись, сейчас вы прочтете протокол досмотра, подпишите его, если всё правильно и будете свободны. Вы тоже.

Последние слова относились к понятым. Что же, почитаем, что вы там написали. Вроде все в порядке, в шапке написано, что такого-то числа, по такому-то распоряжению, в связи с объявленным планом "метро" был задержан гражданин - мое имя фамилия отчество, дата рождения, для проведения досмотра. В результате досмотра и гражданина обнаружили - список обнаруженного. Досмотр проводился при понятых - их данные. Искомые объекты не были обнаружены, ничего противозаконного обнаружено не было. Задержанному принесены извинения.

Далее шло:

"Я, Шередега Юрий Петрович, был остановлен в вестибюле станции Комсомольская для проведения досмотра, к сотрудникам милиции претензий не имею, досмотр проведен в рамках закона, список вещей составлен правильно, все обнаруженное мне вернули. И подпись.

Ну что же, всё вроде нормально, ставим закорючку, пакуем сумку. Понятые уже свалили, им т только подпись поставить. Сержант тоже ушел. Лейтенант убрал протокол в стол и налил себе чай, посмотрел на копошащегося меня:

- Чай будешь?

- Не откажусь, если с сахаром, мой уже на дне.

Милиционер достал стакан, налил мне чая, это было не лишне, по полу в отделе тянуло, и ноги у меня замерзли без ботинок, пока сержант изучал мои стельки. Сладкий чай и неожиданная вежливость сотрудников сгладили неприятные ощущения от задержки, упаковав рюкзак, я допил чай и с вполне хорошим настроением сел в поезд по направлению к станции Сокольники. Как я умудрился уснуть за два перегона, не пойму.

2. Станция АЗЛК. Другое метро. Другой город.

Проснулся от тычков в бок и холода. Рядом кто-то переговаривался, в лицо нещадно светили .и разглядеть происходящее вокруг удалось не сразу.

- Вась, глянь, точно живой - говорил кто-то сиплым ,но довольно приятным голосом - я же говорил, дрожит, а ты всё свое "показалось, показалось"

- Это хорошо, что живой, выясним, кто хоть, на наших не похож, а больше тут никого быть и не может, одержимым эта станция, вроде, закрыта - проговорил второй, голос был тихим, но властным - эй, гражданин, ты чьих будешь? Откуда и чего эт решил в пустом вагоне поспать?

Блин, как я умудрился то так крепко заснуть то, вроде бы не должен был. И с чего так холодно то. Вопросы какие-то идиотские задают. Явно же не менты, может путейские? Я что, в депо уехал что ли? Хреново.

Я отодвинул лицо из луча фонаря, в вагоне не было света, хотя на станции, кстати, станции, а не депо, свет горел. Странно, станция знакомая, но на моей ветке такой точно нет, где ж это я? И мужики странные. В том, что пара стоящих передо мной людей мужчины сомнений быть не могло еще по голосам. Один, с фонарем, крупный, высокий, кажущийся еще большим из-за ватника и стеганных штанов, обутый в унты на голове шлем, типа летного с крепежом для наушников, меховой, у бати такой был, он в нем в холодную погоду на футбол ходил, в советские времена. Второй пониже ростом, в длинном кожаном плаще на меху, перепоясанный ремнем, перетянутый портупеей и несколькими ремнями еще, в таком же шлеме и тоже в теплых сапогах, вроде как кирзовых, с меховым онучем, вставленным в них. Этот в руках держал ружье, у обоих на поясах были кобуры с пистолетами. Кто такие, блин? Вагон тоже странный, я не в него садился. Я садился в вагон нового типа, дибильный такой, бежевый, вонючий, а это как из детства, с пружинными сиденьями и желтой отделкой внутри. На стелах изморозь и слой пыли, даже скорее грязи, кое-где в вагоне валяется мусор. Не похоже чтобы его использовали на линиях. Блин, где ж это я?

- Эй, парень, ты глухой или немой что ли? - продолжал спрашивать второй, тот, что с ружьем, ружье, впрочем, на меня не направлял. А держал как бы подмышкой - тебя же спрашивают, как звать тебя? Откуда ты? Чего спишь в вагоне даже без костра?

Я проснулся окончательно. Было очень холодно, даже в моей, довольно теплой, одежде. Выдохнув и вдохнув несколько раз ледяной воздух, я попробовал встать. С первой попытки не удалось. Видя мою попытку, мужик с фонарем протянул руку в толстой перчатке и помог мне встать. Я несколько раз присел, пошевелил корпусом, попутно осматривая место в котором я проснулся. Пара "полярников" мне не мешала, с интересом смотря на мои действия.

Я был в вагоне метро, таком вагоне который помнил по детству, но в нем было очень грязно и холодно. За открытыми дверьми был перрон станции, тоже знакомой по детству, теперь я ее узнал "Текстильщики". Серые и фиолетовые как будто пластиковые панели на стенах этой станции ни с чем не спутать. На перроне было грязно и гулял ветер. На противоположных путях поезда не было, так что я смог прочесть надпись с названием станции "АЗЛК". Тут я сел. Не было в моей памяти такой станции, всю жизнь была "Текстильщики", хотя да, АЗЛК, то есть Автозавод имени Ленинского Комсомола был рядом, если ехать от Волгоградского Проспекта к Текстильщикам то он был справа, практически весь наружный перегон. Я прикусил язык. Больно, бля, но не проснулся. Всем, наверно, хоть раз в жизни снились кошмары с участием метрополитена? Я говорю о жителях городов, в которых оный метрополитен есть, и они его часто посещают. Мне часто снились такие кошмары, я оказывался в метро, но не понимал куда ехать, путался в карте, не знавал станции, переименованные и переделанные до неузнаваемости, выпадал из поездов и бродил по тоннелям, чего только не снилось связанного с подземкой. Естественно я подумал что сплю. Хотя, если во сне укусить себя, то всё равно не проснешься.

- Парень, ты по-русски понимаешь? - спросил мужик с фонарем - Вась, ты посмотри, как он одет, может он не русский просто?

А что, разве я странно одет? На голове кепи, обычное, купленное в магазине спецснаряжения, зеленое камуфлированное кепи, куртка, куртка, правда, сшита под американскую, но таких по Москве гуляет прорва, да и сшита она в Москве. Штаны, обычные пятнистые плотные штаны с карманами на бедрах, да в расцветке войск НАТО, но ходить в отечественной расцветке как-то не то, будут с военным путать еще, на ногах ботинки, простые черные, армейские. Ну и рюкзак между ног стоит, брезентовый ранней, производства фирмы "Борт", самый что ни на есть наш, московский. Да и книжка на рюкзаке лежит изданная на русском языке. Я снял кепку и почесал голову. Несмотря на холод под кепи у меня всё вспотело.

- Русский я, мужики, русский - я надел кепи - ехал домой из Питера, задремал, вы вот разбудили? Терь пытаюсь понять, как я с Сокольнической линии на Таганско-Краснопресненскую попал, да еще в этот антикварный вагон. И кстати, скажите, давно "Текстильщики" в "АЗЛК" переименовали? И зачем? Завод же давно уже даже не "Москвич", а то ли "Рено", то ли еще чей.

Мужики от моих слов сели на сиденья напротив.

- Как говоришь - спросил тот, которого называли Васей - ехал домой на метро? И как эта станция называется? Текстильщики? А год какой, парень?

От этих вопросов стало не по себе. Даже не от вопросов как таковых, а от тона, которым были они заданы. Вроде как с жалостью, что ли. Но всё же я решил на них ответить:

- Ага, приехал из Питера, сел на Комсомольской в метро, с ментами там пришлось разобраться еще, они меня за бандита приняли, что ли. Сел, хотел до Сокольников доехать и задремал, а проснулся от вашего разговора. Год сейчас 2012, ноябрь месяц.

- Неа, мужик, не 2012 - огорчил меня дядька с фонарем - сейчас 1990, станция это с момента постройки называется "АЗЛК", как и завод для которого ее построили. И, кстати сейчас май, а не ноябрь. Попал ты мужик, как кур в ощип. Ладно, вставай, пойдем на "Сталинградскую", там тебе всё лучше объяснят, пойдем, дрезина на тех путях. Повезло тебе, что мы решили вагон проверить, редко мы это делаем, редко. Не разбудили бы - замерз бы нафиг.

Мужики встали, подняли небольшой кофр, на манер тех, с которыми ходят рыбаки, и пошли на противоположную сторону перрона к небольшой дрезине, вернее мотовозу, сделанному из обычного вагона. Я не видел для себя иных вариантов как только пойти с ними. Мотовоз представлял собой сильно укороченный вагончик, с обоюдосторонним управлением, то бишь с кабинами с тылу и морды. Между кабинами было небольшое помещение, с одной дверью с каждого борта и парой окон. Окна были убраны решетками, а двери были цельнометаллическими, без стекол. Да и в окнах стояли не стекла, а оргстекло. Два трехместных диванчика и пара ящиков, вот и все убранство вагончика, В кабине, не отделенной от вагона стоял еще один мужик, в овчинном полутулупе, толстых стеганных штанах и унтах. На голове у него был такой же шлем, как и у первых двух. Я сел на один из диванчиков, рядом плюхнулся мужик в ватнике.

- Иван - представился он наконец и протянул руку - по батюшке Иванович.

- Юрий Петрович, можно просто Юрий, можно Урри - я пожал протянутую ладонь, тем временем Василий закрыл и запер дверь, а мотовоз тронулся.

- Ты, это, Юр, пригнись, как из тоннеля выскочим, не стоит зря башку под пули подставлять. На АЗЛК, на заводе, всегда наемники сидят, частенько обстреливают. Вагончик то они толком попортить не могут, все же мало-мальски, но бронирован, а вот окошко продырявить, если кого увидят, эт они запросто. А так, глядишь, и стрелять не будут, чего зря патроны переводить.

В подтверждение серьезности сказанного он сам пригнулся, как только уличный свет покрыл морду мотовоза. Вася с машинистом тоже пригнулись. Я последовал их примеру и посмотрел в кабину. Как-то не верил я, что машинист оставит пути без присмотра. Так оно и было, на морде было еще одно окошко, но оно было на уровне колен что ли. В него было вполне хорошо видно всё, что происходило на путях перед поездом, а так как скорость была не высокой, то избежать аварии, можно было вполне успеть. Не большая скорость была примерно равна километрам сорока в час, так что открытый участок мы преодолели довольно быстро. То ли эти самые наёмники еще спали, то ли они экономили патроны, а может, не сочли цель достойной себя, но по нам не было сделано ни одного выстрела. А вот перед станцией "Волгоградский Проспект", тут называемой "Сталинградской" мотовоз остановился. До станции было еще метров сорок, я прекрасно видел свет на перроне, но проехать было нереально, дорогу перекрывала решетка, тянущаяся на ширину всего тоннеля. В решетке были ворота, как раз пропустить мотовоз, и на стене висел аппарат, вроде телефонного. Василий влез из вагончика и поднял трубку. Несколько раз нажал на какие-то кнопки, расположенные на ящике коммуникатора и заявил:

- Быков вернулся из рейда, нашли "путешественника" или косящего под него наемника. Открывай ворота.

Обратно в вагончик он не полез, а, дождавшись яркого света от прожекторов, показал свое лицо людям стоящим за решетной. Те вылезли из какого-то технического помещения, расположенного с боку от тоннеля.

- Точно, Вася, и мотовоз его, Архипыч пускай -раздался довольный голос - ну как, Васек, не покоцали тя стрелки на перегоне?

- Не дождешься Петро, седня они ваше ватные, даже не стреляют, видно гадость какую задумали, ироды.

Ворота, как я и ожидал, со скрипом распахнулись, и мотовоз протарахтел к перрону. Станцию я не узнал, ну то есть узнал, но не совсем. Колонны те же, перрон такой же, а вот вместе привычными мне плитками ,поставленных на угол, сены станции украшали еще и фрески, изображающие виды Волгограда, простите Сталинграда. Мамаев курган, Волжская ГЭС, Вокзал и еще несколько незнакомых мне построек. Эта станция была обжитой. На ней не было мусора, поезд, стоящий на противоположных путях, был явно жилым, так же и между колонн стояли какие-то сооружения, по виду - бытовки. Иван Иванович выпроводил меня из вагончика, мягко, но непреклонно вытолкав в спину:

-Пойдем, нам к местному начальству теперь надо, а там, любо ты тот, кем представляешься, любо тебе кранты, засланный казачок. А если ты тот, ну, может, что полезное узнаешь.

Меня повели в техническую часть станции. Пока шли, хоть это было и недолго, я крутил головой. Было интересно, какие еще отличия есть ан этой станции, но, кроме замеченных ранее, ничего толком я и не заметил. Народа на платформе было не много, несколько мужиков, тепло, но уже не так серьезно как первые встреченные мной аборигены, одетые, все с пистолетами, у одного автомат, вроде Калашников. Женщин и детей я не заметил.

Кабинет местного начальника был расположен в комнате наблюдения за станцией. Вернее это у нас в метро там была комната наблюдения, а что тут было до этого самого кабинета, я не знаю. Начальником оказался крепкий мужик, бородатый, как, впрочем, все тут, одетый в теплые штаны, сапоги, свитер и цигейковую жилетку. Он сидел за столом, что-то просматривал, на столе я увидел нечто неожиданное, а точнее монитор. Огромный, серый монитор, он стоял на ящике, явно системном блоке, настолько архаичном, что я боялся себе представить, что в нем находиться. Мужик поднял глаза и жестом отпустил Ивана. Потом долго смотрел на меня. Я в ответ рассматривал комнату и ее хозяина.

Комната была не особо большой, но вполне приличной, стены были обшиты досками, выглядывающими из-под ковров, и плотно увешаны коврами. В одном из углов стояла ширма, сейчас сложенная, за которой была кровать и тумбочка. В другом углу стоял сейф, увенчанный бюстом маршала Жукова, достойных размеров. Кроме перечисленной мебели в комнате был диван, явно тяжелый, обитый кожей, пара таких же кресел, стол и несколько стульев, или кресел, короче что-то среднее, громоздкие стулья с подлокотниками, обитые той же кожей что и диван с креслами. Стол стоял между этими сиденьями, и был, наверно, совещательным. На нем лежали карты города и метрополитена, с какими-то пометками, какие-то литы бумаги, исписанные мелким почерком, какие-то фотографии, книги, короче рабочий беспорядок. Поодаль стоял письменный стол с компьютером, небольшой шкаф для файлов и стойка для оружия: автомата Калашникова, какой-то винтовки и сабли. Пол. Почти везде, был укрыт коврами, там, где их не было, были видны доски. Отапливалось помещение от самодельного обогревателя, воткнутого в диковатую розетку. Я уже и забыл, что в моем детстве были такие розетки.

-Ну, что, гражданин, садись - прогудел хозяин помещения, переставляя стул от стола для совещаний к тыльной стороне своего письменного стола. Рассказывай, что да как, а парнишка мой твою сумку и куртку пока прошманает. Ты же не против?

Еще бы я был против. Вернее, попробовал бы я быть против. Вошедший парень, действительно похожий на местного начальника, очень аккуратно и бережно начал вынимать всё из моих карманов и рюкзака, пока сам хозяин задавал мне вопросы. Пришлось рассказать с самого начала, как я приехал в Москву, как поцапался с сотрудниками милиции, как сел в поезд, как проснулся. Выслушав меня, хозяин кабинета посмотрел на своего парня, тот качнул головой. Все мои вещи были аккуратно развешаны на стульях и диване.

-Мда, не повезло тебе парень, хотя повезло больше других, ты же не первый такой вот залетный у нас тут - мужик сел на свое кресло и щелкнул клавишей монитора - но ты-то хоть выжил, большая часть нет. Вы же все сюда во сне попадаете, и не все, кстати, в метро. А сам посмотри, какая у нас погодка то? Девятое мая, день победы германо-советской коалиции над американскими захватчиками, а у нас метель и минус двадцать пять, почти по всей Москве.

- Стоп - я аж привстал - какой коалиции? Над кем победы?

- Да успокойся ты, знаю я, знаю, у вас Гитлер поработил почти всю Европу и уперся в Советский Союз, а потом СССР с армиями союзников разбила фашистов. Я же говорю, ты не первый тут такой. У нас вообще-то примерно тоже самое происходило, с одним но. США, они решили не помогать никому, тихим сапом захватили Великобританию и Ирландию, заняли города в Гренландии и Исландии и решили высадиться в Нормандии. Их поддерживали японские и австралийские правительства, и некоторые страны Африки. В результате переговоров, организованных Черчиллем, Гитлер, Муссолини и Сталин нашли общий язык, поделили Европу и скинули войска США обратно в воду, а потом и японцам накидали. От войск заокеанских оккупантов были освобождены Франция, Бельгия, Португалия, островные государства, Великобритания, Исландия и Гренландия. В 1945 году, девятого мая был подписан мир. По договору все государства были оставлены в границах до начала войны, за некоторыми исключениями. К Германии присоединилась вся Австро-Венгрия, а к СССР Польша, Прибалтика, Балканы. Польша, правда, в 47 вышла из состава СССР. Такие вот пироги с котятами. Ладно, это всё лирика, сейчас расскажу самое главное отличие. Четыре года назад, как раз девятого мая, на всемирной ассамблее, проводимой в Вашингтоне, США, семьдесят пять процентов участников стали жертвами страшного происшествия, причем по большей части добровольно. Остальные двадцать пять процентов стали именно жертвами. Никто не знал, что в США к власти пришли одержимые демонами. Поклонники Мамоны. Понимаю, для тебя это звучит нелепо, но других объяснений нет. Наш "горячо любимый" Михаил Сергеич, теперь называемый Меченный, продал свою душу дьяволу, как и многие другие лидеры. Прибыв в свои страны, они принялись приносить жертвоприношения, кровавые, человеческие жертвоприношения, и призывать себе хозяев, правда, они думали, что хозяевами станут сами. Они должны были отречься от семей, и наш Меченный принес в жертву свою жену, повесив ее на воротах Кремля, от религии, ну тут у нас было сложнее, религии как таковой не было, была Партия, и наш "товарищ генеральный секретарь центрального комитета" запретил коммунистическую партию. И тут понеслось. Хозяином ему достался демон, называемый америкосами, Иммиром, хозяином льдов. Мгновенно температура в городе с плюс двадцати пяти упала до минус сорока, огромное количество жителей Москвы и многие гости столицы просто скончались от резкого переохлаждения, от перепада давления и тому подобного. Несколько человек были в курсе причин таких событий, и попытались как-то воспрепятствовать, но Меченный стал практически бессмертным, во всяком случаи пули его не взяли, как говорят. Он окружил себя одержимыми, так называемыми оборотнями, волчьей стаей, покорных лично ему. Но и кроме этих в городе полно нечестии. Самые опасные это просто "одержимые", так у нас называют тела, в которые вселились вольные демоны, потом идут "подконтрольные" и ледяные зомби. Оставшихся в живых людей Москвы и области согнали в резервации, одержимым, всем кроме зомби, надо питаться, им необходима как простая пища, так и человеческие жертвы. Кстати, нам еще повезло. Страна не пала, пало только несколько городов, а та же Англия под властью демонов полностью, и там такое твориться, страшно представить, там окопался Пазузу, демон чумы. Попробуй представить себе страну, в которой верховные иерархи этого демона решают какой из районов сейчас кормит страну, а какие будут переносить разные болезни, и кормить, таким образом, демонов. Нет, нам тут повезло. Кроме Меченого в Союзе только в Прибалтике и паре городов РФ оказались посвященные высокого ранга, откуда они только взялись то? Так что, страна живет своей жизнью, развалившись на множество государств ,но живет. На Москву люди попросту плюнул, мало кого она волнует. Разве только властителей ближайших к Москве регионов, Тверских, Тульских, Калужских. Но, бросать войска на покорение ледяного города они не спешат, опасаются нападения соседей. За три года страна развалилась до уровня феодальной раздробленности времен Киевской Руси..

Он говорил и говорил, много, сбивчиво, я пытался направлять его мысль в нужное мне русло, и выстраивал для себя картинку.

Москва покрыта зоной пониженной температуры. Меченый и еще несколько "иерархов" могут менять температурный режим в диапазоне от -5 до -40, но ненадолго и на небольших территориях, а в целом ситуация стабильна. В городе гнездятся группы вооруженных людей, официально работающих на "демонологов", их тут называют наемниками. Кроме них в городе бродят "вольные демоны" и одержимые. Первые в основном выглядят как молодые девушки, лет 14-17, довольно легко и необычно одетыми. Вторые могут выглядеть как угодно. Наемники, официально входящие в структуру имеют защиту от "одержимых" виде амулета и защитной татуировки, что-то одно по отдельности защиты не дает, как и не дает защиты от "вольных", так что наемники обычно отсиживаются в местах культа, таких как: Крупные орденоносные заводы и предприятия, Дворцы Пионеров, Военкоматы и тому подобные, недоступные никому из демонов или демонологов, пока их атрибутика не уничтожена и на территории не проведены жертвоприношения, отдающие эту территорию кому-то из демонологов ,иерархов Иммира, или, возможно, другого проснувшегося высшего демона. Одержимые в большей массе охраняют места обитания Иерархов и патрулируют территории вокруг "резерваций", зон в которых собраны несчастные жители и гости столицы. На этих территория более мягкий климат, температура подымается до +20, если территория сельскохозяйственная и до +10 если промышленная. Из этих людей, также, регулярно выбираются жертвы. "Вольные демоны" бродят по городу и пригороду в поисках добычи, им плевать кто перед ними, если это не одержимый или демонолог, то они его иссушат с 99% вероятностью. Вольные демоны, в отличии от одержимых, полностью разумны и ведут себя непредсказуемо, одержимые же больше напоминают роботов ,подчиняющихся приказам, хотя и среди них есть разные степени свободы. Некоторые практически полностью обладают свободой воли. Люди несогласные с новыми хозяевами мира, в Москве, заняли в основном подземку и еще несколько объектов, они постоянно вынуждены воевать с наемниками, и терпят потери от всех видом демонов и одержимых, а так же от замороженных, но вполне действенных, трупов-ловушек, атакующих их, если могут дотянуться. Такие труппы невозможно отличить от простого замерзшего человека, пока он не попытается атаковать тебя, к счастью они не могут перемещаться. Всё, что они могут, это схватить руками или зубами и рвать вас. Удививший меня факт наличия электричества был так и не объяснен. Электричество было почти во всех домах и в метрополитене, кроме контактного рельса, оно было тоже. Если где-то не было электричества, то проблема было технической, то есть повреждение кабеля. Таких мест хватало с избытком.

- Послушайте - я посмотрел на хозяина станции - мы, кстати, так и не познакомились, а что вы про меня-то можете сказать?

- Зовут меня, Егор Иванович Ежов, я начальник этой станции - он провел рукой, как бы показывая свои владения - а что до тебя. Ты не первый, и боюсь не последний. Всех обнаруженных НАМИ "попаданцев" мы обнаруживали либо спящими (и ли умершими во сне), либо выяснялось, что они заснули в Москве, а проснулись здесь. Общего среди вас было мало. Разный возраст, разные национальности, разные места появления, но кое-что общее было. Все вы родились в СССР, никого родившегося после развала Союза в вашем мире мы не встретили, у всех с собой были паспорта, и у всех выживших было что-либо, имеющее сильное отношение к СССР и причастное к жертвам. У кого-то орден его дедушки, у кого-то его собственный военный билет, побывавши с ним в горячих точках, у кого-то наградное оружие его родственника или чужое совершенно, у кого-то были значки с изображением Ленина, и так далее. А вот у большей часть замерзших таких предметов не было, то есть были, но у единиц, зато встречались другие предметы истории, нацистские знаки отличия, ремни с фашистской символикой, предметы с эмблемами войск США, у некоторых были зеленые повязки воинов аллаха. Так что, думается мне, в вашем провале к нам следует винить сон, место сна и какой-то предмет. Кстати, а у тебя что есть?

Ежов внимательно посмотрел на меня. Я и сам задумался. Если брать его статистику, то я должен быть среди мертвых. На мне одежда войск НАТО, бундесовский свитер, американский бушлат и штаны, вернее пошитые по их лекалам у нас, но все же. А вот из предметов славной истории моей страны. Что же это могло быть то? Я стал рыться оп карманам, совсем недавно выпотрошенным перед сотрудниками МВД на метрополитене. Нет ничего, нет, хотя стоп. Я подошел к дивану и полез в жилет. Там в одном из карманов лежала звезда, кокарда. Красная звезда с серпом и молотом, доставшаяся мне после Норд-Оста. Эту звездочку на пилотке носил один из участников мюзикла, и она пережила захват террористами, видела немало крови и страданий. Если мог быть у меня предмет с сакральными силами, то это была она.

- Вот - я протянул руку со звездой своему собеседнику - наверно она.

- Да, скорее всего, больше у тебя вроде ничего подобного нет, а откуда она у тебя?

Я рассказал что это за звезда, рассказал вкратце что случилось в Норд-Осте, и пояснил где располагался мюзикл.

- Вот тебе и объяснение твоего появления на "АЗЛК". Ни один из твоих предшественников не появлялся в населенных местах, но всегда место их появления было связанно с ними и предметом. У выживших мы узнавали, что они, либо добирались через эту станцию к родственникам, чья медаль или орден у них были, либо в этом доме они наши эту звездочку, либо улица была названа в честь награжденного человека. И ты вот появился на "АЗЛК", станции ближайшей к твоему ГПЗ, после Пролетарской и Сталинградской, коли уж те населены. Ты же на метро ездил к ГПЗ?

Мда, вот дела ... а ведь я очень хорошо относился к этой звезде, она была своего рода талисманом для меня, и вот тебе на. Хотя я жив, а если бы перенесся из-за чего-то иного, мог бы и ласты склеить.

- А дальше-то что мне делать?

вопрос, по сути своей риторический, получил, однако, ответ:

- Врать не буду, сам не видел, но многие говорят, что несколько подобных тебе всё же свалили из нашей задницы. Они прошлись по маршруту своего предполагаемого движения у себя дома, и нашли причину своего нахождения тут. Что за причина, и что они делали дальше, я не знаю, не слушал, да и тут все рассказы разняться. Но, все сходятся в одном, никто сюда сам не проваливался, и причина обычно на отрезке соответствующем точке пропажи человека из его реальности. Ты вот что помнишь точно?

Я стал припоминать. То, что я сел на Сокольническую ветку, это сто процентов. А вот уже Красносельскую я не помнил, доехал или нет, хрен его знает. Но маловероятно, что я проехал Сокольники, дальше открытый участок, и я бы проснулся. В такую погоду в вагоне на открытых участках создается ощущение тумана или мороси. Значит, скорее всего, я провалился между Комсомольской и Сокольниками, не самый длинный отрезок.

Поведав о своих выводах Ежову я получил подтверждение своих догадок.

- Станция Комсомольская недоступна для одержимых и хорошо обороняется от наемников, те засели на Ленинградском вокзале, но на станции метро прорваться не могут, в частности из-за большого количества одержимых на Казанском и Ярославском. А вот Красносельская наемниками посещается частенько, её оборонять никто не стал, как и всю линию дальше, так что там могло что-то произойти, но одержимым туда хода пока вроде бы нет. С Сокольниками всё гораздо хуже, там всё может быть. Так что, если хочешь понять что-то о своем сюда провале - иди туда, но сразу скажу, дело это гиблое.

- Почему? - я подозревал, что знаю ответ, и был прав.

- Потому - начальник станции Сталинградская подошел к большому столу, вынул одну из карт и жестом подозвал меня - посмотри сам. По нашей линии ты можешь добраться как до Таганской, и там перейти на кольцо, так и до прямого пересечения с Сокольнической линией, и это проделать быстро, с относительным комфортом и безопасностью. А дальше? Кольцевая постоянно подвергается нападения наемников, проникающих через различные технические входы, а их не мало. Одержимым и демонологам сюда хода нет, но и без них очень сложно. Допустим, ты попробуешь прорваться по красной ветке. От "Детского Мира" ты делаешь пересадку на "Дзержинскую" и топаешь на север, там мало кто тебя будет подвозить. Мотовозы у нас по линии исправно ходят, а на красной с ними никак, там отстойников почти нет, а депо, как раз, в Сокольниках. Так что только в крайних случаях там запускают свой бронепоезд, но ты - это не крайний случай. Станции там, правда, все обитаемые, вернее с дежурными. Обитают на "Красных Воротах", "Дзержинская" и "Кировская" только боевые отряды. Эти будут тебя тормозить, и могут, кстати, грохнуть или не пустить далее. Там мужики злые сидят, соседства у них еще те. Сам подумай, Лубянка (здание КГБ и Детский Мир) хоть демонам не доступны, зато наемниками облюбованы очень даже, над Красными Воротами в высотке у них одно из поселений, все сталинские высотки заняты крупными и самыми "уважаемыми" отрядами наемников, называемыми по этим зданиям. Молчу про Кремль, это сам понимаешь, территория Меченого и Иммира, весь Кремль и Китай город. Ну и над Комсомольской тоже не сахар, вокзалы не наши ни разу. Наша ветка, кстати, и контролирует-то "казанку", стараемся не пропускать слишком много составов в Москву из области, еще с "Электрозавода" ребята помогают иногда и со "Сталинской", там тоже выходы есть к "казанке". А Ярославку и Ленинградку мы не контролируем вовсе, постоянные эшелоны идут из области. Ну, допустим, до Комсомольской ты прорвался, а дальше? Перегон перекрыт. И не как у нас, а понадежнее, открывать тебе его не будут это сто процентов. Так что придется тебе где-то на поверхность вылезать и прорываться к Красносельской, а там через какой-то из входов лезть в метро. Ну как, позитивненько?

Сказать, что я удивился? Нет, я не удивился. Было вполне понятно, что простой прогулкой по солнечной Москве мне не отделаться. Учитывая, что люди тут вообще поставлены на грань выживания, думать, что вернуться домой будет просто - было бы наивно. Но, выбора толком нет. Надо что-то делать, а не торчать тут.

- Егор Иванович, а вы-то сам что посоветуете? - я посмотрел на собеседника, тот замялся.

- Ну, если по совести, сваливай из Москвы и пробуй жить, Союз большой, много где еще жизнь нормальная, хотя мнится мне ненадолго всё это. Много, очень много бойцов примкнуло к Меченому, и постоянно приходят новые. Так что, или они подомнут часть Союза, либо соседние демоны. А вот если Меченого скинуть ... но это мечты, которые у нас называют ПЛАНОМ. Блин, ты пойми, даже мы, засевшие в Метро не единая организация, тут с десяток боевых ячеек, по-разному связанных. Такие же партизаны сидят и по краям области, щипая Меченого, особо отмороженные пробуют охотиться на демонов и наемников в снегах Москвы. По городу немало мест, где демонам нет прохода, а наемников не много. Но, если в Метро есть отопление, пусть и самодельное, да и коммуникации, то на поверхности вечная мерзлота. Блин, что тебе посоветовать? Ты решил прорваться к сокольнической линии? На те два перегона?

- Да, выбора то нет, у меня в Москве жена, ребенок, родители, братья-сестры, дяди, тёти, бабушки, друзья. Короче надо мне обратно, хотя бы попробовать. Тут мне делать нечего, буду пробовать вырваться - я пожал плечами, я понимал всю безнадежность ситуации но других вариантов не видел, и было у меня стойкое ощущение, если не поторопиться то шансов уйти не будет.

- Тогда - Егор Иванович достал еще одну карту - ты тот район-то как знаешь?

- Ну, у себя дома хорошо. Но учтите, у нас-то уже далеко не девяностые, а что там было в девяностых я и не помню. Не говоря о возможных отличиях.

- Тогда смотри, через "Дзержинскую" проходить не советую, "Красная Бригада" не любит посторонних, могут попросту не пустить, а то и хуже, по кольцу можно рискнуть, но опять же в Комсомолку упрешься, а оно тебе надо? И спрыгнуть с кольца у тебя вариантов всё равно нет. Курский вокзал не вариант, хотя сама Курская, это один из самых жилых объектов нынешнего сопротивления.

- Прошу прощения, но почему Меченый просто не задавит вас? - я абсолютно искренне был изумлен - есть ведь сотни способов уничтожить всё живое в метрополитене, хотя бы отрубить электропитание полностью.

- Да леший его знает, наверно есть причины - начальник Сталинградской задумался - мы сами часто это обсуждаем. Объяснение найти всему не удается, приняли как аксиому, демонологии поддерживают электропитание везде, по всему миру, не прерывая специально ни в одном месте. А по поводу остального, очень много "правильных" людей ушло в сопротивление и стали окапываться в метро в первые месяц, а у демонологов практически не было на тот момент силовиков. Всё КГБ, например, свернув свои документы, свалило из Москвы в Питер, а часть состава до сих пор в боевых ячейках. Милиция и внутренние войска, те, кто не погиб в боях, тоже почти все по эту сторону баррикад. У демонологов наемники это люди прошедшие когда-то службу в армии и теперь ставшие на скользкий путь солдат удачи. Реальных бойцов у него единицы, хотя штабных полно среди иерархов. Опять же, кормить одержимых надо? Как и "вольных" демонов, а кем их кормить? Ведь, кроме пиши простой им нужна и пища духовная - наши души. А откуда их брать? Среди своих рабов и наймитов невыгодно, проще так вот, разделять и властвовать. Уничтожь он нас и неизвестно что будет дальше, как поведут себя его враги и его же последователи, не предадут ли его, не пойдут ли войной. Ладно, отвлеклись.

Предложив жестом подойти поближе. Иваныч стал показывать:

- Смотри, "Сталинская" и "Электрозавод" - эти станции под контролем "Сталинских Соколов", парни хорошие, попроще красных. К ним пробиться тебе надо, а там пусть на поверхность выведут. Помогать тебе добираться они врятли станут, но если будут попутно делать свои делишки в удобном тебе районе, прикроют. А тут смотри сам, от "Электрозавода" ты к "Сокольникам" прорваться можешь, а от "Сталинской" на "Преображенскую Площадь". Места опасные, но других у нас в Москве и не осталось.

В комнате повисло молчание, мы оба рассматривали карту. Прервал молчание хозяин комнаты.

- Ты, это, Юрий, без обид, но никто тут рисковать не будет, чтобы тебе помочь - Егор Иванович был сильно смущен, ему явно было неприятно такое говорить - мы, конечно, всё понимаем ,и как настоящие коммунисты готовы помогать, но обстоятельства сильнее. Ты, даже если всё будет удачно, для нас будешь потерян, а ущерба врагу это не принесет, так что, только походу дела, только так тебе могут подсобить. Без обид.

Да какие обиды, правильно всё. Я тут человек случайный, мне бы свалить отсюда, а им тут жить. Чего ради им жопы то рвать? Не пристрелили, обогрели, объяснили, что к чему, уже не мало.

- Егор Иванович, какие могут быть обиды. А если вы мне на кольцо впрыгнуть пособите, век благодарен буду.

Мое заявление явно обрадовало истинного коммуниста. Он с удовлетворением выдал мне карту их метро, она, между прочим, не сильно отличалась от наших старых карт, хотя были и радикальные отличия. Например, не было серой ветки, совсем. То есть были станции Новослободская и Добрыненская но никакого радиуса ни между ними, ни от них не было и в помине. Да и "зеленая ветка" удивляла, изгибаясь. "Автозавод", "Нагатино", "Каширское шоссе", "Коломенское" и "Поселок ЗиЛ". Судя по всему именно из-за нее и не стало "серой ветки". Названия многих станций были мне неизвестны, или забыты мной с советских времен. "Детский Мир", "Дзержинская", "Площадь Свердлова", "Кировская", "Сталинская", "Дворец Советов", "Колхозная", "Жуковская". Какие-то я помнил, какие-то нет, а какие-то были точно местными. "Жуковская" была на месте "Выхино", а там в моем детстве была "Ждановская", но и "АЗЛК" были "Текстильщиками". "Дворец Советов" был на месте "Кропоткинской", значит, скорее всего, его тут все же построили, а у нас там был бассейн "Москва" а потом чернильница храма Христа спасителя ... "Сталинская" - это у нас "Семеновская", ладно не столь это важно. Кара Москвы, туристический буклет, на английском, французском и, разумеется, русском языках. Не бог весть что, но сгодиться, а то могу и заплутать, хотя врятли.

- Так, ну до Таганки мы тебя проводим, там тебе объясним уже на месте как дальше добираться к "Курской", заодно и Курских предупредим о тебе - выдернул меня из раздумий голос начальника станции - Одет ты вроде нормально, не замерзнешь, есть правда одно но, ты какой то зеленый, а это заметно, но это решаемо. А вот то, что ты без оружия, это никуда не годиться.

Бубнящий себе под нос начальник станции подошел к сейфу и достал из него пару пистолетов, посмотрел на них, подержал в руках и обернулся ко мне.

Вот, смотри, могу дать на выбор один - Егор Иванович положил оба пистолета около клавиатуры своего компьютера - первый наш, пистолет системы Макарова, в простонародье ПМ или Макар, к нему могу дать три магазина, не считая тот, что в нем сейчас и патронов, думаю, сотню могу. Второй же трофейный, ХеклерКох-4, но обойма поменьше, да и самих обойм всего три, зато патронов под него могу насыпать сотни под две, а то и поболе, точно не считал. У него калибр не наш, и патроны те, что есть и всё. Выбирай.

- Кстати, ты вообще с оружием как?- заметив мою нерешительность, спросил он - стрелял хоть?

Пришлось признаться, что с оружием я не очень, стрелять то стрелял, но всё только в тире, так что ствол мне пофиг какой, пусть ХК-4 будет, коли он менее ценен для местных. Немного подумав и покряхтев, Егор Иваныч выдал мне еще и обрез переломной двустволки, ижевского производства и патронов с картечью к ней, три десятка в патронташе и двух жестких кожаных подсумках. Со словами "у нас этим добром всё равно никто не пользуется, да и полно его, не обеднеем". Я было хотел начинать собираться, но был остановлен :

- Юрий, и не думай, сегодня никто никуда не собирается, так что до завтра торчишь на станции, поешь, поспишь, в себя придешь, заодно из старых простыней тебе маскхалат пошьют пока. А завтра по утру доставим тебя до Таганки.

Как мне не хотелось побыстрее свалить, но свой резон в его словах был, есть хотелось, спать тоже, в поезде, что за сон? Так что, я не стал спорить, и был спроважен в столовую, расположенную в головном вагоне поезда. Еда была простой, но вкусной и горячей. Гречка, тушенка, чай с сухарями и вареньем. Народу в столовой было не мало, весь вагон чавкал и хлюпал, периодически, то один, то другой человек подходил к торцу вагона и через раздаточное окно брал добавку в соседнем, кухонном вагончике. После еды я присмотрелся к станции. Обустроились они тут на славу. На одном из путей стоял вагоносостав, в котором располагалась кухня, столовая ,медчасть и спальни. На перроне стояли многоэтажные складские стеллажи, сколоченные на совесть, облицованные межкомнатными дверьми. Что конкретно хранилось в каком отсеке, можно было понять по номерам на каждой двери, если иметь соответствующие "легенды". Выходы надежно были перекрыты настоящими стенами из бетона и кирпича, занявшими все междверное пространство, оставляя только пару выходов и бойницы, а в дополнение в кассовых отсеках были устроены дзоты. Прорываться на станцию с улицы было бы проблематично, правда и выйти тоже не просто. Пошлявшись по перрону я вернулся к начальнику станции и был отправлен спать в одну из "келий", как он назвал низкий, хорошо протопленный отсек под станцией, предназначенный для сна. Заснул я на удивление быстро.

3. Второе утро в новом-старом Метро.

Снилась мне всякая ересь. Москва, засыпанная снегом, по улицам ходят белые медведи и скелеты в ушанках. В Кремле распинают людей на крестах. И тому подобное, так что проснулся я разбитый и в расстроенных чувствах. Осознание того, что я уже проснулся, а не всё еще сплю, окончательно испортило настроение. Парень, разбудивший меня, этого, впрочем, не заметил, видимо скосив мое ворчание на духоту кельи. Повинуясь недвусмысленным жестам, я пошел в кабинет начальника.

- Заходи, товарищ, заходи - Егор Иванович махнул рукой и показал мне на стул у большого стола, за которым сидело пять человек - Знакомься, с ними пойдешь до Таганки, недалеко, но лучше знать как кого зовут.

Я посмотрел на попутчиков. Четверо типичный местный контингент. Крепкие мужики, бородатые, усатые, в вязанных свитерах с воротом, теплых штанах и теплых сапогах, не удивлюсь если они все будут в телогрейках и танкистских шлемах. Пятый от них отличался, впрочем не сильно. На нем были очки, а летный шлем с теплой пилотской курткой, лежащие рядом ,придавали ему вид летчика. В отличии от своих соратников летчик был чисто выбрит и одет в форму, правда не похожую а привычную мне. На нем были темно синие галифе, вроде суконных, и плотная гимнастерка, того же цвета, надетая поверх нательной фуфайки, опять же, насколько видно в вырез расстегнутого воротничка, темно синей. Ноги были обуты в высокие унты, а не как у товарищей в сапоги мехом внутрь.

Поочередно представились. Мужиков звали: Иван, Геннадий, Петр и Григорий а "летчика" звали Лев.

- Мужики с тобой до Таганки пойдут, а с товарищем Львом Евсеечем ты до "Курской" дойти можешь, он дальше в центр двинет, правда, к "Площади Революции" - Егор Иванович пожал всем руки, и выпроводил, правда, меня задержал.

- Смотри поосторожней, как на поверхность выйдешь, ищи перво-наперво себе укрытие и переодевайся в маскхалат. Портупею тебе выбелили, благо она матерчатая была, брезентовая, так что хлорка ее выбелила замечательно, заодно подсумки сменили на такие же, но из толстого брезента, выбеленного той же хлоркой. Чехол на ранец свой накинь сразу, не забудь, его, как и халат, сейчас сверху под клапан засунь - начальник станции вдруг напомнил мне дедушку, заботливо отправляющего своего любимого внука в первый поход, или на первую "картошку". Суетится, волнуется, но старается не показать вида - теперь вот что, свой паспорт спрячь подальше, а показывай, если что, вот этот. Мало ли какая реакция будет на тебя как на "провалившегося", не стоит рисковать. Никто, и я в том числе, не верят в то, что вы никак не связанны с демонологами. По-любому выходит, что вы если не основной, то побочный эффект от какой-то их деятельности. А некоторые могут решить что и вообще вы им помогаете. Так что ,вот тебе паспорт, настоящий, на пустом бланке заполнен, подпись начальника паспортного стола настоящая, он у нас тут живет, фотография тоже твоя. Так что всё чин - чинарем. Ну, успехов, товарищ. Из всех твоих соотечественников, известных мне, ты, пожалуй, самый упакованный. Дуй, догоняй мужиков.

Я поблагодарил сильно помогшего мне Ежова и опрометью бросился догонять пятерку мужиков, уже идущих по тоннелю в сторону Таганки. Первый шел и светил на потолок и стены тоннеля, второй под ноги, еще двое шли с "калашниковыми" наизготовку. Замыкал процессию "летчик", одетый полностью еще больше соответствующий данному мной прозвищу. Лицо Львы Евсееча было обмотано шарфом, на поясе висела планшетка и маузер в кобуре-прикладе, как у чекистов из фильмов моего детства. Очки летного шлема ,опущенные на лицо закрыли его обычные диоптрии, а может он их и снял. Руки были скрыты перчатками с толстыми крагами, а сам он ,всем своим видом, напоминал героев из фильмов про великую отечественную войну, полностью добивая меня автоматом типа ППШ на груди. Я, догнав их, стал совершенно чуждым пятном в группе. На фоне темно синих и коричневых одежд, моя экипировка в натовской расцветке была дика и цветовой гаммой и покроем, я был полностью чужд. Даже обрез не спасал картинку неправильности. Летчик довольно слышно хмыкнул ,когда я догнал группу ,но улыбающиеся глаза смотрели на меня по-доброму ,без сарказма. Остальные четыре человека никак не прореагировали на мое появление, и только ближе к "Пролетарской", Петр, шедший вторым, остановил группу и сообщил, в основном для меня:

- Так, товарищи, подходим к пролету, на станции ребята наши, но и с кольца бывают партизаны, а могут и "кроты" попадаться, так что проходим без задержек. Документы достаем сейчас и кладем в карман, или за отворот сапог, перчаток, короче чтобы быстро достать.

- А ты, гражданин - он посветил на меня фонариком, как бы уточняя, кого он имеет в виду, сними кепку и надень свою шапку-маску, только на лицо её раскатать не забудь и портупею с патронташем надень, может, хоть чутка больше на человека походить станешь.

Я быстро, насколько мог, выполнил указание старшего в нашей группе, более человечным я не стал, но зато понял, что оружие мне не мешает, ни пистолет, убранный в открытую кобуру, ни запасы патрон и магазинов, закрепленные на ремнях, ни обрез, убранный в специальный чехол на бедре, сделанный и пожарного рукава. Всё сидело удобно, и, вроде бы, доступно. Паспорт я сунул в карман, и отряд двинулся к станции, будто меня только и ждали.

Станция меня удивила. Во-первых, на ней был переход на несуществующую станцию, станции "Крестьянская застава" на карте метро не было, а переход на нее был. Во-вторых, под мостом переход был кабачок, не большой, но явно не столовая. Столовая была, как и на "Сталинградской", в вагоне поезда. А это был явный представитель рюмочно-закусочного вида общепита. Несколько стоячих столиков, стойка перекрывающая проход в подлестничное пространство, патефон, наигрывающий тихую музыку и, разумеется, витрина бара ,заполненная алкоголем. В кабачке было не особо людно, но три человека там столовались. Один типичный абориген "полярник" а парочка была одета в военную форму, бушлаты, ватные штаны и ушанки с валенками. Правда форма была не оливкового цвета, а выбеленной и запятнанной сажей. Рядом с этой парочкой стоял крепкий металлический, вроде бы алюминиевый, ящик на санках, покрашенный в белый цвет и пара калашей, замотанных белыми, серыми и черными ленточками. Дядечки выглядели устало, но всё равно внушали уважение. На мой невысказанный вопрос ответил летчик. Пока у нас проверяли документы, на таком же посту, как и у "Сталинградской", только расположенном прямо в отсеке станции, эдаком решетчатом аквариуме, он пояснил:

- Эта парочка - "верхолазы", сорвиголовы, ходят на поверхность за товаром и головами наемников. За первое платят везде и с удовольствием, это только на самых крайних станциях нет кабачков, там же не живут, а дежурят, а на остальных есть такие заведения, да и разные промтовары тоже необходимы, мыло, нитки всякие, мало ли необходимого? А за наемников, точнее за их медальоны платят в штабах бригад.

- То есть, платят. Чем? - мне было не совсем понятно - деньгами?

- Ну, нет, не деньгами, хотя и золотом тоже - летчик вдохнул воздуха, обдумывая свои слова - понимаешь, не все "бригады" из москвичей, некоторые представляют свободные от демонов города, и имеют товары из своих территорий, где-то меновая торговля, где-то патронами платят, кое-где услугами, ремонт, пошив, лечение и тому подобное. Короче, договариваются. А за медальоны золотом. Не знаю, зачем оно "верхолазам", купить на него тут ничего нельзя, вернее проще на товар, но берут.

- Ясненько - ответ моего спутника действительно прояснил ситуацию, а, заодно, и добавил недостающие детальки в пазл этого мира. Оказывается в партизанской войне заинтересованы все города, вышедшие из-под руки Москвы, и зуб даю, их "бригады" не только борются с Меченым, но и ищут нужное в городе. Теперь понятна натянутость в отношениях среди бригад. Понятнее то оно стало, но вот мир так и остался для меня как будто немного за дымкой. То есть всё было четко, но не детально, что ли. Вчерашние события уже наполовину забылись, и вспомнить лица людей, разбудивших меня, я уже не мог. Ощущение нереальности событий не оставляло меня, все что происходило было как во сне, хотя я был уверен что не сплю. Видимо мозг так боролся со стрессом, переводя всё неприемлемое для осознание за грань реальности. Пока проверялись мои документы, я поинтересовался у дежурного по КПП:

- Товарищ дежурный, а это на крестьянскую заставу переход ведь?

Вопрос был совсем неуместным, и дежурный явно напрягся, пришлось пояснить, что в Москве первый день, прибыл из-под Рязани, а паспорт тут выдали, взамен утратившего весь вид старого. К счастью отмазка проканала, спасло, что паспорт выдавался в этой же бригаде. Да и мужики подтвердили мои слова, хотя по глазам было видно, что они готовы меня убить за длинный язык. Надо же умудриться спросить очевидное.

Немного подумав, дежурный дал положительный ответ, уточнив правда что станция хоть и есть, и линию уже начали прокладывать, но всё равно, станции на линии не функционируют и не отделаны. Меня заинтриговал ответ про станции, и я посмел уточнить какие, конкретно, есть.

- Есть три станции, наша самая готовая, дальше в одну сторону почти километр тоннелей и всё а в другую станция с запланированным переходом на "Площадь Ильича" и далее станция, связанная с "Курской-радиальной" - ответил дежурный и уточнил - но там перехода еще даже нет, только технические коридоры для сообщения между станциями, пассажирская часть совсем не делалась еще, и неизвестно будет ли вообще, при таких делах.

Я невольно переглянулся я летчиком, тот тоже заинтересовался словами дежурного и решил уточнить уже сам:

- А пройти от вас до Курской реально, или там перекрыто всё?

- Почему перекрыто - удивился мужик - вполне реально дойти, а на "Курской", там КПП в коридоре, они даже не пользуются недостроенной станцией, места и так хватает.

- О как, приятно слышать - Лев заметно приободрился - и что можно будет пройти? А то по кольцу совсем неохота идти, там всегда неспокойно.

- Можно, отчего нельзя, с документами у вас всё нормально, идите спокойно куда вам надо.

Дежурный вернул нам документы и открыл клеть. Четверо мужиков тут же отправились дальше по тоннелю в сторону Таганки, а мы с Львом пошли вверх по лестнице, для перехода на не построенную и не отмеченную линию метро.

Переход меня поразил. И это мягко сказано. Если станции "АЗЛК" и "Пролетарская" внешне сильно напоминали мне "правильные" станции, свои копии или оригиналы, то переход на несуществующую пока "Крестьянскую заставу" был совсем иным, и дело не в отсутствии привычной для меня отделки. Тоннели перехода, вестибюль, а возможно и выход в город, были полностью готовы, оставались мелочи по проведению отделочных работ, а вот исполнение было совсем иным, не тем, которое я неоднократно наблюдал совсем недавно. Множество легких колонн стремящихся вверх, соединенных невесомой паутиной стальных лент, сплетенных наподобие ветвей деревьев, то плотно, то с прогалинами, создающих фальшь потолок, сквозь который проглядывается ярким синим небом сводчатый купол метрополитена. Множественные панно с изображением народного ополчения со времен киевских князей и по наши дни, светлые, выполненные в желто-бежевой гамме, совершенно иные светильники, напоминающие колосья, но главное отличие было в отсутствии лент эскалаторов. Широкая мраморная лестница шла по центру спускающегося на платформу тоннеля, а по бокам стояли грузовые платформы плунжеров, своеобразный лифт, только открытые, идущий в обрамлении стальной решетки, повторяющей узор потолка. Над входом на плунжер было расположено табло, видимо отображающее время до отправления и возвращения устройства. Очень, очень спорное решение. Опасное и довольно неудобное во многом, хотя что-то в нем было. Если на станции не будет давки, то люди с багажом будут с удовольствием использовать эти плунжера. Зашел на плунжер с нужной для тебя стороны платформы, подождал, спустился и выкатил, допустим, тележку сразу к платформе поезда, довольно удобно, особенно если пускать головные вагоны "стоячими", без сидений. А люди с лестниц эти самые первые вагоны просто будут игнорировать, точка их попадания на платформу будет около третьих вагонов поезда. Так что у этой спорной конструкции есть свои преимущества. В конце концов, в той же ИКЕИ люди вполне используют грузовой лифт, а поток посетителей там немалый. Не удержавшись, я полез в рюкзак, там, после некоторого копания в недрах, нашел свой фотоаппарат. Фотограф из меня не ахти, но всю станцию стоило запечатлеть, чем и занялся. Льва мой поступок не удивил, как и не удивил вид фотоаппарата. Хотя чем он мог удивить? Обычная мыльница, похожая и видом и габаритами на фотоаппараты моего детства. Кадр за кадром я отщелкал вестибль и пошел к подъемникам.

Нам, правда, воспользоваться подъемником не удалось, он был выключен, и пришлось идти по довольно длинной лестнице, с заранее проложенными в ступенях полозьями для сумок-тележек и парой площадок со скамейками для отдыха. Лестничный тоннель был выполнен как продолжение вестибюля, и я продолжил фотосессию. Кадры получались удивительные, на тонких колоннах в небо шли лучи стальных лент, причудливо переплетенных, а освещенный снизу яркий лазурный свод создавал иллюзию чистого неба над головой. Плиты на полу вестибюля и ступенях лестницы были своеобразными. Из крупного булыжника были собраны блоки, залитые в какой-то прозрачный раствор, и из этих блоком, гладких с наружи, но, на удивление, не скользких, и выпуклых на вид, был собран пол и вымощены ступени. Идя по ним, создавалось непередаваемое чувство. Будто идешь по теплому, летнему городку, где-то в глубинке, там, где дороги еще мостят камнем, где не правит асфальт и бетон, как будто попал в детство. Чудесная станция, совсем не похожая на ту, что знакома мне. Поставьте еще фонтанчики у скамеек на площадках, и все влюбленные будут назначать тут свои встречи, почему то подумалось мне, и я сразу загрустил. Дома меня ждала жена, сильно соскучившаяся по мне, ведь я был в командировке порядка двух недель. А теперь я боялся подумать, какие мысли были у нее в голове. А дочка? Малышка, ждущая папу, который должен был привезти её подарок из другого города, странно, но и сейчас дети, совсем как я когда-то, ждут от уезжающих родителей какой-то подарок из "другого" города, хотя теперь уже нет почти никакой разницы в товарах по всему миру. Но, наверно, это такой маленький праздник, когда папа приезжает домой, достает из рюкзака коробочку или пакет, а в нем что-то, пускай это что-то можно купить и в соседнем дворе, но именно ЭТО приехало к тебе с папой из какого-то ДРУГОГО города, значит, такого ни у кого быть не может, ТАКОЕ может быть только у тебя. И вот, папа не приехал, его нет уже второй день, где он, что с ним. Мама ходит растерянная, всё время куда-то кому-то звонит, плачет. И маму не успокаивает ни что, ни помощь дочки по уборке дома, ни конфета, сбереженная для мамы с полдника в детском садике, ни рисунки где МАМА, ПАПА и ОНА идут в зоопарк. Как они там, без меня? На работе народ наверно на уши встал, главное всем известно, я сел в метро, все знают, ехать мне до дома максимум час и никаких опасных участков на моем пути нет. Если никаких аварий, то я должен быть дома, остановка троллейбуса и маршрутки у меня прямо под окнами. Родители, небось, волнуются. Я по молодости конечно и не такие фортеля отмачивал, но это по молодости, пока был сам по себе, озорной, задорный, а сейчас я человек семейный и как-то более степенный, что ли. Кошмар. Я-то вот, я-то жив и есть все шансы остаться живым и вернуться домой, но они-то этого не знают. И не сообщить никак, не успокоить.

Вся радость, навеянная станцией, пропала, и Лев это явно заметил:

- Переживаешь? - спросил он тихо, почти шепотом - не волнуйся, все хорошо будет.

Я посмотрел на спутника, высокий, чисто выбритый, он откинул с лица шарф и поднял очки на лоб. Лицо было светлым от мыслей, видимо на него тоже подействовала архитектура станции, всё же хорошо, когда люди могут радоваться, даже в таких вот нечеловеческих условиях.

- Красивую станцию начали делать. Надо будет потом проехаться по этой линии, если они её всю такой сделают, гадом буду, переду на конечную, чтобы каждый день на работу по ней ездить и радоваться.

Он крутил головой, запоминая и впитывая свои ощущения, как будто запасался этим духовным теплом, радостной энергией станции.

- А ты где работаешь то? - не удержался я от вопроса - На какой станции?

- Я? Я на "Арбатской", вернее между "Арбатской" и "Смоленской", в "Союз Мультфильме", в кукольном отделении - лицо Льва превратилось в сплошную улыбку - мультики делаю, вернее фигурки для них по эскизам. Кукольник я.

- Был - добавил он, тут же помрачнев - был кукольником, а сейчас вот, боец "Сталинских соколов", ты, кстати, к нам идешь. Скажешь парням, что товарищ Кукольник за тебя ручается, ну, и имя мое с отчеством назовешь, это как пароль будет. Так они тебя точно пропустят, и на поверхность с собой возьмут, с посторонними одновременно наши не выходят, подставы бывают.

- А станция все равно, замечательная - кукольных дел мастер вдохнул воздух пропитанный радостью и сошел на платформу.

Платформа и оформление станции были попроще. Перрон вымощенн простым бежево-коричневым камнем, правда небольшими плитками и в форме множества кругов, сходящихся один к другому. Колонны в два ряда по каждой стороне перрона, стоящие на постаментах-кадках, такие же стремительные, как и в вестибюле, но более строгие. На высоте трех метров колонны соединялись решетками, пушенными перпендикулярно полу, повторяющими рисунок паутинок под куполом вестибюля с медальонами в центре. На каждом медальоне было изображено здание, характеризующее какой-либо город, Новгородский Кремль, Софийский собор в Киеве, Московский Университет, Тульский оружейный завод и так далее. Здания были разными, общим было исполнение, графика на белой эмали в коричневых тонах. Такие огромные сувенирные тарелки, но не кажущиеся при этом пошлыми или неуместными. Стены самих тоннелей и потолок были просто белыми, но не матовыми, а как будто эмалированными с множеством прожилок-трещин, разумеется, декоративных. Я не удержался и, спустившись на пути, потрогал одну из "трещин", она была надежно укрыта слоем лака или прозрачной эмали, тут я не специалист. Присмотревшись, я заметил, что под слоем лака на поверхности стен были сделаны сотни надписей. Шрифтом под старину были написаны названия городов и городков, сел и деревень нашей огромной страны. Надписи были небольшими, и прочесть их можно было только из вагона поезда, во время остановки, да и цвет шрифта был не ярким, светло бежевый.

Архангельск, Переславль-Залесский, Томск, Рига, Луганск, Загорье, Крюково, Мариуполь, Анапа, Ташкент, Ростов Великий и далее, далее, далее, сотни и тысячи названий шли полосой на уровне окон в вагоне поезда.

- Чудесная станция - еще раз сообщил сам себе Лев - заметь, тут даже никто не рискнул что-то поставить.

Я удивленно покрутил головой. Действительно, на станции было только то, что запланировали и установили рабочие, а местное население облюбовало только технические помещения и тоннель, станцию трогать никто не стал. Кстати подтвердилась истина - хорошие мысли приходят в умные головы одновременно. Поезд, стоящий по традиции на правом пути, если идти из центра, то есть на пути в область, был со стоячими первыми и последними двумя вагонами, выгоны с сиденьями начинались от третьего. Сам поезд тоже отличался от виденных ранее, он был более плоским, более угловатым, с несколько вытянутой и зауженной вперед кабиной. Слишком агрессивный для этого времени, как будто ворвавшийся из будущего. И цвет его, бежевый, уходящий в цвет "кофе со сливками", сильно отличался от привычного синего, зато гармонировал со станцией. Людно на станции не было, это была жилая часть территории "Пролетарской", поезд был полностью жилым, на первом и последнем вагоне была надпись "Душевая", на первом с рисунком женщины, на последнем мужчины, соответственно. Вагоны были запитаны, как и на остальных станциях, не от силового рельса, а толстым кабелем , лежащем на крыше, там же были проложены и трубы, а на головных вагонах стояли здоровенные проточные нагреватели и резервуары ля холодной воды, плотно закрытые в термоустойчивые чехлы, из множества слоем разных материалов. Этой информацией поделился со мной всё тот же Лев, заметивший, что я разглядываю здоровенные конструкции на крышах вагонов.

- Так на многих станциях делают, где под баню не удается найти помещения. Утепляют вагоны понадежнее и ставят нагреватели с накопителями. И пожалуйста, мойся на здоровье. А для стирки другие помещения - предвосхитил мой вопрос он - ладно, хватит любоваться, пойдем уже.

С этими словами он спрыгнул в тоннель, ведущий к центру. Мне не оставалось ничего кроме как последовать за ним. Сфотографировав на прощанье вид из тоннеля я нырнул во тьму. Идти вдвоем было страшновато, света стало гораздо меньше и стен тоннеля давили, пугали своими непонятными дверями и ответвлениями, по большей части закрытыми на самодельные засовы. Становилось всё холоднее. На станциях температуру поддерживали тепловыми занавесами, рядами тепловых пушек выставленных в ряд на потолке или стенах, так что в тоннели тепло почти и не уходило. Лев опять замотался в шарф и напялил на глаза очки. Я тоже раскатал шапку по лицу, да еще и натянул сверху кепи. Если бы не одетое заранее термобелье, я бы уже замерз. В перегоне было наверно градусов 15 холода минимум, а то и ниже. Фонарик, закрепленный на плече к лямке рюкзака, выхватывал из тьмы то спину летчика, то фрагменты электропроводки на стенах, то провалы проходов, но в целом картинку не давал. Фонарь Льва так же не сильно помогал. Тот больше светил себе под ноги. Быстрым шагом мы приближались к следующей станции, когда меня остановил звук, никак не ожидаемый в этом месте. Откуда-то сверху и сбоку отчетливо был слышен рык двигателя. Так гудят стоящие под парами грузовики. Перехватив поудобнее обрез, я пошевелил лучом фонаря по стенам, тем же самым занялся Лев. Практически одновременно наши лучи пришли к темному пятну, практически в верхней трети свода тоннеля. Судя по всему, тут была вентиляционная отдушина, выходящая на улицу, и возле нее стоял автомобиль. Лев тихо выругался, настолько тихо, что я и не понял, что он сказал, но по интонации было ясно - ругается. Я вопросительно посмотрел на него, и он решил объясниться:

- Там явно машина наемников или демонологов, у нас машин нет совсем. Да и у наемников их очень мал, как и у демонологов. Вернее машин в городе не мало, всё же столица, но 90% из них на таком морозе просто не заводятся, или не могут проехать по сугробам. Уничтоженная даже одна единица техники для противника серьезная потеря. А тут, я точно знаю, рядом есть вражеский грузовик, скорее всего вездеход, и не могу ничего сделать. Раздражает. Но и пробовать залезть в эту отдушину, да еще ползти по ней вверх, я не буду. Хлопотно и сомнительно. Понять бы, где мы хотя бы находимся, что над нами ... - Боец бригада соколов задумался, и я решил ему помочь.

- Скорее всего, над нами Абельмановская улица, ближе к Площади Ильича - высказал я свое мнение и был не понят.

- Какая улица? - лицо кукольных дел мастера выражало полное непонимание - а какие улицы рядом, или, может, какое старое название?

Я напрягся, какие названия, что б я помнил.

- Ну, это улица, идущая от "Пролетарской" к Рогожской заставе, Площади Ильича то есть - я призадумался, вспоминая местность - если точнее, то думаю ближе к площади Ильича, если у вас храм сохранился, то поле него в сторону шоссе Энтузиастов минуты три хода.

- Мадонна то?- Лев усмехнулся - сохранился, у нас далеко не все храмы порушили, красивые оставили, ты может не в курсе, но и кукольная студия "Союз Мультфильма" у нас в храме "Спаса на песках".

- У нас тоже, было так - я вспомнил сквер с каштанами около этой церкви, сколько раз я проходил им на Арбат в детстве, идя в изостудию. И вспомнил, во что его превратили "облагородив", поставив уродливые скамьи, какой-то несуразный памятник, сквер потерял свою естественность и превратился черти во что. Хотя, может это именно мои личные обиды. Уж очень многое из моего детства пропало с улиц Москвы. Появилось слишком много заборов и закрытых ворот, непонятных памятников и домов, уродливо вклинившихся в привычные для меня дворики. Пропали спокойные открытые площадки, заросшие травкой и кустами, за которыми следили жители двора, их сменили мощеные дворики, обнесенные заборами, парковки, а если осталась где-то площадки с качелями и песочницами, то обязательно с газончиками и дорожками усыпанными мелким щебнем. Город решительно рос и догонял своих коллег-столиц, теряя при этом уютность. Размышляя, я посмотрел на Льва, тот что-то записывал в блокнот. Занеся необходимую информацию в книжечку, он убрал ее в планшет.

- Буду у своих, сдам им эту точку, может, придумаем, как подловить наемников и лишить их вездехода. Ладно, пойдем дальше.

Я еще раз удивился холоду. Холодно было неимоверно, всего на пару минут остановились и уже мороз пробрался под плотный покров одежды. А ведь я одет тепло, я более легко одетым шлялся по Архангельску и Тюмени, в минус тридцать, и не мерз. А Москва всегда была очень холодной, если температура падала до минус двадцати пяти, то хоть нос из улицы не высовывай. А тут было под сорок ниже ноля, боюсь представить, что сейчас на улице.

С такими мыслями мы дошли до следующей станции. Я с интересом стал ее оглядывать и снимать красоты. Казалось бы, только что переживал из-за родни, а тут опять любопытство взыграло. Думаю дело в ощущении нереальности, я, до конца, не мог поверить в происходящее, и старался закрепить в памяти разные факты. Станция, соответствующая нашей "Римской" внешне так же была сильно отличной, а значит наши миры, при всей похожести, после великой отечественной войны все больше разнились, в культурном плане то уж точно.

Столь же низкая, как и "Римская", эта станция не угнетала пассажиров. Колонны в ней заменяли два ряда состоящих из подобия беседок, созданных пересекающимися арками, идущими по диагонали беседки, и куполом, висящим в двух с половиной метрах над головами. Колонны, являющиеся основанием арок, шли вверх, выше купола, верхний край их упирался и поддерживал свод станции. От колонны к колонне шли стенки легких, воздушных решеток, в стиле среднеазиатских узоров. Стенка, отделяющая беседку от зоны посадки, была на всю арку, от центрального прохода станции беседку отделяла невысокая, в метр с небольшим, стеночка, созданная из такой же решетки, а между беседками этих перекрытий вовсе не было. Между беседками было пустое пространство, примерно той же ширины что и беседка, а верхние их части, над куполами, были соединены арками с идущими под потолок решетками, все в том же стиле. Вся станция была пропитана духом средней Азии. Эти беседки, с легкими куполами, вроде маленьких мечетей, стенки-решетки, в национальном стиле, цветовая гамма, мозаика на стенах и перроне. Всё напоминало о Самарканде, Ташкенте, Баку, Караганде, и прочих городах Советской Азии. Ступени, уводящие в город и на пересадку, упирались в красивейшие дверные проемы и заставляли вспомнить сказки "1000 и 1 ночи", легенды о хадже Насреддине и прочие восточные мифы. Того и гляди, вот-вот из лампы, освещающей стены, вылетит джин и будет выполнять твои желания. Приглядевшись, я заметил часто повторяющийся узор из красных пятиконечных звезд, а на мозаиках, украшавших стены, основным мотивом была жизнь трудового народа средней Азии. Я старался отснять всю станцию, выбирая максимально выгодные, на мой взгляд, ракурсы. Сзади раздался вздох:

- Восхитительно, быстрее бы всё кончилось. Эта линия будет настоящим украшением нашего метро.

Лев прошелся по перрону, заглянул в беседку, посмотрел на нее со всех сторон.

- Ты только посмотри, какие скамеечки, какие беседки, кажется, что на станции сплошной воздух, а тут ведь все конструкции и все удобства, волшебная станция - восхищенно приговаривал мой спутник - волшебная.

Я разглядывал станцию с не меньшим восторгом. Станция действительно было на удивление красивой, и оставляла неизгладимые впечатления. Прислушиваясь к своим ощущениям, я вдруг осознал, что не мерзну.

- Лев, мне показалось, или тут тепло? - удивлено спросил я у попутчика - мне почему-то не холодно, хотя тут явно нет обогревателей.

Лев снял перчатки, зачем-то шмыгнул носом, опустил шарф с лица и расстегнул куртку.

- Юрий, тут действительно тепло, температура около плюс двух, я бы сказал - удивления в его голосе было не меньше чем у меня - мистика какая-то, станция не любит холод?

Переглянувшись, мы синхронно пожали плечами, не любит и хорошо, жаль только переход на станцию Площадь Ильича еще не начали делать, то есть он начат и подготовлен с этой стороны, но на вторую станцию еще не сделан, и, если верить Льву, даже не начат. Людям с соседней станции тут было бы комфортнее, чем у себя сейчас. Решив воспользоваться восточным гостеприимством, мы присели в беседке и достали продукты. Дело было даже не в голоде, просто у Льва был чай в термосе, а тут было самое место для чаепития. Очарование востока, теплый чай, сухофрукты и шоколад подняли настроение и восстановили силы.

- Жаль, что станция, граничащая с "Курской", не отделана еще, хотелось бы уже сейчас знать, какой она будет - проговорил мечтательно Кукольник.

- Мне бы такой оптимизм - мелькнула в моей голове - человек выживает в обледеневшем мире, в городе, захваченном какими-то сверхъестественными силами, и думает о том, что будет потом, причем не о том, как будет тяжело всё восстанавливать, а о том, как они ДОСТРОЯТ то, что не успели.

Перекусив, мы продолжили движение. Опять нас поглотила холодная тьма тоннеля, освещенного лишь нашими фонариками. Опять пугающие технические коридоры, выхваченные лучами света, странные звуки, сильно искаженные акустикой тоннеля и холод, холод и еще раз холод. Покрытые инеем рельсы и стены тоннеля поблескивали в свете фонариков недобрым голубым мерцанием, напоминая нам, кто в городе хозяин. Постепенно я стал замерзать, чем дольше мы шли, тем холоднее становилось, и, наконец, я вдруг стал замечать, что холод как будто отступил. Этот факт меня насторожил. Остановившись, я окликнул своего попутчика:

- Лев, я не ощущаю холода, ты тоже? - почему-то шепотом спросил я.

- Ээээ, товарищ, хорошо, что сказал, срочно привал и теплый чай - голос более опытного в этих вопросах человека был встревоженным - ты попросту сейчас вымерзнешь. Я не знаю, как объяснить, но Московский мороз очень коварен. Даже очень тепло одетые люди могут начать мерзнуть, и по чуть-чуть пропитаться этим "морозом". Так что, как только человек понимает, что не ощущает холод, он ищет способ согреться. Разводит костер, пьет горячие напитки, ест горячую пищу, делает гимнастику, но это уже крайний случай, вспотеешь, и ничем хорошим тебе это не обернется.

Не интересуясь моим мнением, он быстро извлек из своего рюкзака спиртовку и кружку. Наполнив кружку водой из фляги, он установил ее на горящий огонек. Весело трепещущийся огонек довольно быстро вскипятил кружку воду. Заметив мое удивление, Лев пояснил.

- Стенки кружки двойные, держат температуру, как и крышка, а дно наоборот. Только в такой посуде имеет смысл что-то кипятить тут - проговорил он, демонстрируя мне крышку от посудины.

Поблагодарив за кипяток, я достал свою кружку, перелил часть воды и кинул пакет чая с сахаром, Лев взял у меня предложенный пакетик и бросил в оставшийся кипяток. Долив кружки холодной водой, мы принялись пить чай. Просто сладкий чай, без каких-либо закусок. Я со своим расправился быстрее и принялся убирать кружку обратно, тщательно вытерев её одноразовым платком. Попутно я вынул свой жилет, расслабил его и надел поверх куртки. Перетянув заново все ремни, я переложил набитые магазины к пистолету в карманы жилета, благо справа было два кармашка, в которые они замечательно легли. У меня было четкое ощущение, что это очень важно. Какой-то уголок моего сознания орал - ОПАСНОСТЬ!!!. Я не понимал, что меня напрягает, но что-то мне точно мешало. Темнота давила, я полез в чехольчик и вынул фонарик. Путь он маленький, но луч света он давал очень яркий, пусть и не широкий. Понимая, что держать фонарик и обрез одновременно будет неудобно, я стал прикручивать его к цевью ружья, под стволом, так, чтобы легко его включить или выключить, благо он включался кнопкой-бегунком сбоку. Лев заметил мою суету, и она постепенно передалась ему.

- Что-то случилось? - спросил он тихо-тихо, озираясь и убирая спиртовку в чехол - чего это ты так напрягся то?

- Не знаю, но что-то не так, хотя вру, знаю - меня неожиданно осенило - понимаешь, Лев, у меня постоянно было ощущение нереальности происходящего, всё было как в дымке сна, а сейчас это ощущение пропало и появилось чувство страха. Как говорится, жопой чую, дело пахнет керосином. Давайка мы с тобой укроемся. Хотя бы в этом проходе.

Я указал ружьем на широкий проход между двумя направлениями, уставленный колоннами. Там было за чем спрятаться. Удивительно, но Лев не согласился, а точнее согласился частично.

- Юр, ты укройся за колонной, а я спрячусь в той вот нише - он указал на довольно глубокую нишу, предназначенную для электрощита - Если твои тревоги не напрасны, лучше будем бить с двух сторон.

С этими словами он встал в шкаф, спрятанный в нише, и погасил свой фонарь. Я отошел за столб и погасил фонарь на плече. Прошло минуты три, и мы услышали шаги. Шло явно больше чем двое. Постепенно стало слышно их дыхание, тяжелое, сиплое. Потом появилось тусклое пятно света на рельсах. Одно, второе, третье. Три пятна и все в пол. Затем появились и хозяева света. То, что это были не "партизаны" можно было понять сразу, но я всё же колебался, правда, не долго, до первого выстрела Льва. Мои сомнения были понятны, я просто не разбирался в местных реалиях, хотя был уверен - передо мной ВРАГ. Пятеро одинаково одетых бойцов. Все в матерчатых шлемах-шапках, очках вроде летных и респираторных масках. Бушлаты и ватные штаны, сапоги, вроде кирзовых, но явно утепленные. Трое шли с фонарями, а двое без. У четверых были ранцы, а у одного за спиной была рация, стодесятка, со сложенной антенной. И вооружены они были непривычно для партизан. Вроде те же калаши, да не те, и у всех с примкнутыми штыками, у двоих с оптикой. Один нес на себе несколько шашек, видимо для подрыва, и на его ранце висели смотки шнура и кабеля. У всех были на плече крупные символы, сейчас непонятные, из-за слабого света. Это было всё, что я успел рассмотреть. Пока они подошли к Кукольнику, спрятавшемуся чуть дальше, чем я. Проходя мимо меня, один из бойцов лениво скользнул лучом по столбам, меня, впрочем, не приметив. Я успел укрыться за широкую колонну, и тут раздался выстрел, потом второй, я высунулся из укрытия и включил фонарь, удачно ослепив одного из бойцов противника, начавшего крутить головой и отходящего назад. Двое наемников, а я не сомневался теперь в их принадлежности именно к этой категории людей, уже падали на ледяные рельсы, и я решил внести свою лепту. Оба выстрела, проведенные мной, оказались неудачными. Нет, промахнуться на таком расстоянии было сложно, но я, человек насквозь гражданский, умудрился попасть оба раза по ранцам, уничтожив рацию и попортив ранец подрывника. Хорошо, что ничего не рвануло. Впрочем, второй выстрел ранил бойца, повредив его плечевой сустав. Оставшийся нетронутым, но ослепленный лучом боец, попробовал убежать, но споткнулся и стал падать. Лев, в отличие от меня, оказался опытным стрелком, отбросив свой обрез, такой же, как у меня, он выхватил маузер (и как он только так быстро его достал, может заранее приготовил) и несколькими выстрелами закончил начатое. Наемники слишком расслабились, идя по пустому тоннелю, и поплатились за это. Все пятеро были мертвы, никто даже не успел выстрелить, но Льва это не порадовало.

- Где они влезли? - спросил он, не понятно у кого - Где они могли влезть? Где?

Летчик пристально рассматривал трупы, включив свой фонарь, я же стоял и тупил. Минуту или две я отходил от короткой перестрелки и вида убитых, а потом понял очень важную вещь.

- Лева, надо валить к "Курской", и БЕГОМ - я практически проорал эти слова - выстрелы были слышны, где бы они не спустились в тоннель, а я думаю, они влезли через ту самую дыру, которую ты отметил у себя в блокнотике. Хватай, что тут полезное есть и бежим.

Сам я схватил автомат с оптическим прицелом и стал судорожно прикреплять его ремнями к рюкзаку, отстегнув штык-нож. Следом в мою разгрузку пошли рожки, непривычной мне прямой коробчатой формы. Два в нагрудные карманы, два в нижние и два в карманы куртки, под жилет. Быстро не достану, но пусть будут. Лев тоже взял автомат и набрал рожков к нему, положив в вытянутый тут же ранец. Оказалось, что у него ранец имеет телескопическое второе дно, такой нижний отдел, причем регулирующийся не столько молнией, сколько ремешками. С сожалением он посмотрел на ранец сапера и на разбитую рацию.

- Юр, кто тебя учил хорошие вещи портить? - спросил он у меня с укоризной, пока я приспосабливал на себя ремень, снятый с наемника - рюкзаку разнес лямку и один борт, всё вываливается теперь и нести его неудобно, а рация вообще в хлам.

- Кто, кто? Дед Пихто - я был зол, еще один ремень мне не удавалось закрепить, пока не вспомнил как носил сумку на поясе, вместо того что бы вешать на плечо.

Продев ремень через пару лямок (вечно забываю, как они называются, ну те, в которые вы все ремни вставляете), я пустил его свободно на правое бедро. Этот ремень нужен был только из-за двух предметов на нем, ножен для штык-ножа и фляги. Оба предмета уютно разместились, ножны на боку бедра, фляга с задней стороны. Сидеть может и неудобно, но ходить не мешают.

- Возьми еще это - Лев протянул мне револьвер и несколько обойм по три патрона - хорошие револьверы немецкие, достались нам после войны, теперь производим сами. Производили.

- Куда я его засуну, и так тяжело ходить - я не врал, рюкзак и до автомата был не легким, а теперь стал изрядно давить на плечи, да и запас патронов в карманах довольно сильно тянул к земле, нарушая всем известное правило-поговорку.

Поняв, что я не намерен брать еще и револьвер, Кукольник со вздохом сунул его себе за пояс, как бандит какой-то, её богу, а патроны высыпал в карман. Оставшееся оружие он разрядил, магазины выщелкнул, а пока был занят этим делом, попросил меня перетащить стволы на ту сторону и свалить между рельс, чем я и занялся. На эти манипуляции мы потратили минут десять. То ли у места проникновения никого не было, то ли они не услышали, то ли послали за подкреплением, но ощущение сонной туманности ко мне вернулось, не смотря на повышенный адреналин. Убрав с прохода тела и спрятав изорванный рюкзак в шкаф, приютивший в своих объятьях бравого работника мультипликации, мы быстрым шагом, периодически бегом, двинулись к "Курской". Короткие перебежки, остановки на минутку, потом быстрый шаг, опять остановка, несколько глотков чая из термоса, опять бегом. Термос опустел как раз на месте станции "Чкаловская", хотя здесь ее могут и по-другому именовать, "Римскую" назвали ведь "Восточной". Лев выудил второй фонарь ( -и когда он его снял с тела наемника? - удивился я) и стал, как угорелый, светить по стенам, я присоединился к нему, водя дробовиком и крутясь сам. Результат был достигнут быстро. Технический коридор был найден. Опрометью мы бросились в него и через пять метров уперлись в стальную дверь. На сильные и частые удары реакции не было долго, или нам так только казалось. Потом дверь немного отъехала в сторону, она была выдвижной. Сквозь узкую щель, сделанную только для общения, до нас долетел вопрос:

- Кто такие, что надо?

- Кукольник с "Электрозавода" и парень с "Пролетарской" со мной, шли через новые пути. Парни пускайте быстрее, мы в тоннелях с наемниками столкнулись, в любой момент могу еще появиться, надо сообщить на "пролетарку".

- Документы и морды к щели - голос стал более нервным, а щель стала шире, из нее был сильнейший свет.

- Мы с Кукольником сунули лица, чуть ли не в коридор, выставив паспорта. Свет, бивший в глаза, заставил жмуриться, но дежурный счел нас достаточно похожими на фотографии и пустил за ворота, тут же захлопнув их за нашими спинами. За стальной створкой был небольшой КПП, пятеро мужиков в касках за бетонными блоками и мешками выставили автоматы и пулемет в направлении двери, это укрепление было расположено метрах в двадцати от дверей, в противоположном конце коридора, который сразу за бруствером резко уходил влево. От рикошетов и броска гранаты их спасали повешенные к потолку на цепях куски швеллеров и листы толстого железа. Кроме того, на пути к этому укреплению было три преграды из сетки Рабица с дверцами в шахматном порядке. За первой сеткой стояли два прожектора, достаточно высоко, чтобы не мешать обстрелу. Эти-то прожекторы и слепили нас. Около ворот, слева от них стояли еще трое, все в бронежилетах, касках и при автоматах. Коридор сразу за воротами расширялся, как раз влево.

- Товарищи, что вы там про наемников говорили? - спросил обладатель голоса слышанного нами сквозь щель.

- Наемники, пятеро, включая связиста и сапера, шли в сторону вашей станции - Лев встал боком к прожекторам, а я спрятался за ним от их яркого света - где проникли в систему метрополитена, не знаем, но есть предположения.

Лев полез в планшет и достал блокнот. Мужик, небритый, как и остальные, но с рыжей бородой, заплетенной в косу, глянул на рисунок и записи. Почесав в своей косе, он пошел к аппарату стоящему за баррикадой. Точно расслышать текст сообщения мне не удалось, но слова "Пролетарская", "недостроенная", "к нам", "наемники" говорили о смысле сообщения.

Лев вроде как успокоился, а я наоборот, почему-то мне казалось, что мы забыли о чем-то очень важном, но о чем не понятно. От размышлений меня отвлек всё тот же кособородый, требующий, или приглашающий нас к своему начальнику. Проводив нас до помещения с лаконичной надписью "начальник боевых отрядов Е.О. Сомовец", он покинул нас, вернувшись на свой пост.

Дверь была открыта, у входа дежурили два мужика, одетых полегче, всё же в отопляемом помещении находились, но тоже в бронежилетах и касках. Не задерживая и даже не осматривая нас, они пошли следом в кабинет. Сам по себе кабинет сильно напоминал помещение занимаемое Ежовым. Дощатый пол, ковры на стенах и полу, пара столов, правда стола для совещаний не было, и спальное место было не тут же. За столом в крепком кожаном кресле сидел тучный мужик, громоздкий, кажущийся огромным даже в сидячем положении. И голос у него был под стать, низкий, хрипловатый и сильный, хотя и не громкий.

- Здравствуйте граждане, спасибо за сообщение, ваши сведения отправлены начальнику станции "Пролетарская", там готовы теперь к встрече неприятеля. Вы не могли бы поточнее указать место вашего столкновения с наемниками и место, которое вы предполагаете за место проникновения? - местный силовик встал и пригласил нас ко второму столу. Выпрямившись, он производил очень сильное впечатление. При росте за два метра он весил наверно под два центнера, ровно распределенных по всему телу. Крупная голова, покоящаяся на могучих плечах, широкая, бочкообразная грудная клетка, шар живота, не сильно выделяющийся на общем фоне, колоннообразные ноги, толстые руки с крупными кистями. Добавьте к этому бронежилет, и вы поймете, какую глыбу мы встретили. Пистолет, висящий на поясе, был попросту незаметен на нем.

Подойдя к столу, мы увидели карту строящейся ветки, доскональную, сделанной для прокладки оной. Скорее даже с чертежом, чем с картой. Мне эта карта толком ничего не дала, а вот Лев оживился.

- Столкнулись мы с ними у двенадцатого электрощита, вот он - Кукольник ткнул в схему - а влезли, влезли они, как мне кажется, вот тут, через этот вот воздуховод. Как минимум, мы слышали около него звук стоящего под парами грузовика. Кстати, в Щитке лежит сумка сапера, со взрывчаткой, а на путях напротив оружие наемников. Патроны мы высыпали на пути, между шпал, некогда и некуда было собирать, а тела лежат среди колонн. Вот, кстати, их жетоны.

Лев выложил на стол пять крупных плоских куском серого металла, и я впервые увидел эмблему этих наемников. "Жетон" представлял собой пластинку из мельхиора, круглой формы, размером с советский пятак, может чуть больше. На нем были выгравированы какие-то линии, как-то не сразу сложившиеся в фигуры у меня в глазах, просто нелепо получалось. Круг был разбит на сегменты хордами, сложившимися в пентагон, в этот пентагон было вписано кольцо с непонятной мне надписью латиницей, а в центре, на фоне пирамиды с усеченным верхом и глазом над ней был выдавлен до жути знакомый символ - латинская "С" перечеркнутая двумя параллельными прямыми. Теперь и рисунок на плечах курток наемников стал понятен, символ доллара. Рассматривая медальоны я напряженно думал, что мы забыли ,о чем мне напомнили сейчас слова Льва? Оружие, патроны, тела, щиток ... стоп! Щиток!

- Ээээ, простите, не знаю, как к вам обращаться, товарищ Сомовец - я понял, что меня беспокоило - сообщите и на "Площадь Ильича", есть подозрение, что эта группа просто не поняла приказ, или наемники пока не в курсе, я не знаю сам. Но взрывчатки вполне хватит, чтобы прорваться со станции "Восточная" на сопредельную платформу, взорвав пласт перекрытия.

Сомовец посмотрел на Льва, тот кивнул

- Вполне хватит, Евгений Олегович, вполне - Кукольника передернуло - взорвут ведь, и станцию, такую красивую, попортят к собачьей матери. Уроды и они и в Африке уроды.

Человек-гора переместился к первому столу и поднял трубку.

- "Площадь Ильича" мне, пожалуйста, начальника гражданской обороны Жеваного - прогудел он в трубку - Иван ты? Слушай, тут в тоннеле возле тебя наемники со взрывчаткой лазают, могут с недостроенной станции к тебе рвануть. Да и в прямом и переносном смысле.

- Нет, одну группы тут бойцы уже приголубили, но кто даст гарантию, что уже вторая не спустилась? Их же как блох на дворняге и в любую щель пролезут.

- Да не знаю я, просто отведи всех от стены, где пересадка запланирована и присматривай там, что ли. Всё, увидимся-услышимся.

- Так, мужики, идите на станцию, вот вам награда за "головы" - он протянул нам несколько бланков - на нашей станции могете тратить их. Щас группа метнется, если всё так, как вы сказали, будет вам еще откат с добычи и поменяю расписки на золото или что вам надо, ну а если напели вы всё это, повесим. Само собой, со станции ни-ни.

С этими словами парочка бойцов вывела нас на станцию "Курская" радиальной линии. Не говоря ни слова, они развернулись и ушли обратно.

4. Станция "Курская". Почти такая же как должна быть.

Мы оказались на станции, бойцы не стали даже проверять ,не рванем ли мы сразу с нее. Судя по реакции Льва, такое поведение было нормальным, и я решил не забивать свою голову такими мелочами, а помучить спутника терзающими меня вопросами.

- Лев, вот смотри, нам дали "денюжки" которые мы можем потратить, а на что? - задал я первый, наводящий вопрос.

- Как на что? Юрий, не удивляйте меня своими глупыми вопросами. На то же на что и всегда - Лев пожал плечами, выражая полное непонимание - Оружие, еда, выпивка, одежда, разные предметы.

- А откуда они берутся в метро? - продолжил я опрос

- Ну - Лев задумался - что-то приносят "верхолазы", что-то боевые отрядами приносятся, большую часть привозят с чистой земли.

- То есть большая часть приходит из независимых сейчас городов?

- Да, послушай Юр, ты к чему всё ведешь, давай сразу спрашивай, хватит кругами ходить - Лев поморщился, как от зубной боли - не люблю я такие пространные разговоры.

- Мне непонятна мотивация торговцев, объясни, зачем они торчат в метро и всё - выложил я свою главную головную боль на этот момент. Ну, главную после всех необходимых.

- А, вот ты о чем - усмехнувшись, Лев посмотрел на лавочку, расположенную между переходами на Кольцо - так они почти все на содержании у разведок. Сам пойми, Москва это мозговой центр СССР, тут вся документация по новейшим разработкам, библиотеки, институты, штабы. Верхолазы добывают заказываемые в "кабаках" вещи, кабатчики и торговцы слушают разговоры и всё это идет в отделы КГБ, а так же в прочие разведывательные инстанции своих городов. Именно через этих "кооператоров" идет половина разведданных и заказов, наем бойцов и прочее. Сам-то как думаешь, какой еще их резон тут держать будет?

Всё встало опять на свои места, не вязалось у меня в голове военное положение с торговцами, где угодно, только не в СССР. Если нет "крыши" то торговец тут же окажется без товара, причем в большей части случаев отдаст его сам, на благо родины. Ну а несознательных попросту раскулачат. А так, всё в порядке, да и иллюзия нормальной жизни есть, я вот уже вижу книжную лавочку, в проеме между колонн. СССР - самая читающая страна, была и остается. В остальных проемах, кроме центральных, тоже были сделаны помещения, частью под торговые точки. Осмотревшись я понял какие на "Курской" есть услуги. В углу, в том конце, где планировался переход на новую станцию, были расположены оружейный магазин и магазин торгующий одеждой, рюкзаками и прочей экипировкой, сделанной из ткани или кожи с мехом. Рядом была Обувная лавка и точка по торговле посудой, набитая котелками, кружками, мисками, ложками и так далее, как простенькими, так и весьма дорогими, явно из чьих-то парадных сервизов. Потом шли несколько жилых помещений. В центре стояла пельменная, между спусками в переход на кольцо, один из проходов возле нее был занят под кухню, а второй как раз под книжный. Дальше шли опять жилые помещения и только у выхода на вокзал, была лавочка, торгующая всем, чем придется и небольшой канцелярский отдел. Не самый плохой выбор для одной станции.

- В переходе еще продуктовый есть - сообщил мне тихонько Лев - его те же держат, кто и пельменную. Насколько я знаю, из Тулы люди.

Поблагодарив Льва, я пошел поесть. Пробежка по тоннелю отняла много сил, и их стоило восстановить. Местная валюта мне особо нужна не была, так что я собирался ее тратить. Лев отправился в оружейный, где мне было совсем нечего делать. Примерно через десять минут я понял, что моя идея была не самой удачной. Хозяин заведения был мной явно заинтересован, хотя и старался не показывать это слишком явно. Кроме него на меня постоянно смотрел человек, окрещенный мной Комиссаром. Этот тип пялился совсем в наглую, старательно изучая мой вид. Сам он тоже был довольно колоритным персонажем. Рыжий, цвета темной меди, весь в крупных веснушках, с некрасивым, будто сплющенным лицом, с крупными зубами, которыми он рвал здоровый кусок отварного мяса лежащего на таком же куске хлеба. Зато глаза, серые с безумной искрой, давали этому лицу неповторимое очарование. Он был похож на уличного кота, рыжего, голодного, но яростно желающего жить. Такие, как он, готовы на безумства для достижения своей цели, и мне не нравился его пристальный взгляд. Комиссаром я окрестил его за одежду. Поверх зеленой с красными петлицами на воротнике гимнастерки на нем была кожаная куртка, перетянутая портупейными ремнями, кожаная же кепка, со звездой. Был ли он в галифе и сапогах я не мог рассмотреть, он сидел за столиком, а тулуп, висящий рядом, скрывал его ноги. Заметив мое недовольство его вниманием комиссар усмехнулся и встал, для того что бы испортить мое настроение совсем. Встав и оправившись он пошел ко мне.

- Блин, девяностый год, а одет как в двадцатых или тридцатых, хотя остальные одеты более современно, если не брать в расчет Кукольника - промелькнуло у меня в голове - может идейный излишне?

- Позвольте преставиться - начал тем временем негромко, но веско роняя слова, Комиссар - Василий Могилатов, с "Автозавода". Простите за мою нескромность, но вид наемника, сидящего в пельменной, меня очень позабавил.

Комиссар развел руками, как бы оправдываясь, я, мол, не нарочно, само так вышло. Ладно, поверим. Поговорим. Узнаем, что ему от меня надо, если не праздное любопытство его обуяло, во что я не верю. Не похож он на простого любопытного, ой не похож.

- Добрый день, товарищ Могилатов - я отодвинул стул, давая ему место присесть, кстати, он был в галифе, но сапоги были утепленные - чем обязан?

- Я же сказал, ваша внешность, товарищ - проговорил Комиссар, присаживаясь - очень вы напоминаете наемников из прибалтов. Те примерно так же одеваются, и их в Москве не мало, приперлись с полгода назад. Правда они больше на охране "лагерей" и эшелонов заняты, чем в уличных боях. Вот я и рассматривал, на верхолаза вы не похожи, на смершевца тоже. У них, то подобное вполне может оказаться, а у рядового уличного бойца, маловероятно обнаружить. Но то, что вы на "Курской" говорит, что вы явно не наемник. Возник вопрос - "Кто вы?"

- Ну, ваша внешность тоже не самая обычная - вернул я ему претензию ко внешности - или вы на "автозаводе" комиссарскую должность занимаете?

Смех у Василия был приятный, заводной, нарастающий и сходящий на нет равномерно, без резких всплесков. Отсмеявшись и вытерев глаза, он ответил.

- Нет, не комиссар, но и не обычный боец, а что до костюма - он осмотрел себя - не поверишь, но такие костюмы как хороший амулет, пусть от наемника не спасет, но от вольных немного защищает, не сразу бросаются. Да и бросаются не "высушить" а только просто убить. Ты в магазин одежды сходи, посмотри, там на многих новых вещах вышивка из звезд, серпов и молотов, контуров портретов Ленина, Сталина, Маркса, Энгельса. Говорят, тоже помогает. Многие бойцы, из постоянных отрядов, так одеваются как я. Либо под солдат и офицеров РКА либо в форму бойцов советской армии времен великой отечественной войны, двух самых сильных моментов в истории СССР. Демоны. Как вольные, так и прикрученные таких бойцов терпеть не могут, но в одиночку на троих уже не нападают, а на простых бойцов и на десяток нападут. Не по нутру им звезда и серп с молотом, не переносит их буржуйское нутро советский дух, ой не переносит. Боятся и ненавидят они нас. А ты-то кто, коли таких вещей не знаешь?

- Прокололся - подумал я - уже второй раз прокалываюсь на не знание очевидных вещей. Хоть вроде и не стоит мне таиться, но Ежов советовал не светить своим происхождением, значит, буду выкручиваться.

- Да я из-за Рязани, третьи сутки в метро, откуда мне такие тонкости знать то? - делано удивился я.

- Ага, из-за Рязани, а говоришь как коренной Москвич - недобро ухмыльнулся он - ну, не хочешь говорить, не надо.

После этих слов по моей спине пробежал холодок. Черт его знает этого Комиссара. Может просто обиделся, а может, решил что-то для себя. Может, забудет через неделю-другую, а может, грохнет меня. К счастью ко мне подошел Кукольник, а Могилатов увидев его, чуть не подавился стопкой водки.

- Кукольник? - раздался его голос, прерываемый легким покашливанием - так ты всё же жив, старый партизан? Рад, блин, рад. Тут-то, какими судьбами?

Лев Евсеич оглянулся на голос, и лицо его растянула улыбка. Такие улыбки появляются при встрече старых знакомых, которым очень рад.

- Жив, жив - проговорил он пробираясь к столику Комиссара - что со мной станется. Ты-то сам как? Говорили, тебя на перегоне грохнули, когда вы эшелон били с Павелетского. Чупа говорил, а ему вроде всегда верить можно было.

- Чупа - пробормотал Комиссар, зло сплюнув на пол - грохнули Чупу недавно. А меня, как видишь, нет. Тогда правда продырявили изрядно, но я укрылся в "Диете" и пересидел пару дней. Демонам туда хода нет, а наемников в нашем районе не так много, все больше к Сталинградскому оттянуты и к Каширскому. У нас только редкие отряды проходят на заводы, мародерствовать. Повезло мне, квартирка, в которой я обосновался, раньше врачу какому-то принадлежала. Медикаменты были, свои были и в квартире нашел "тревожный саквояж", вынул пули, сделал перевязку, и стал пережидать, копить силы. Обогреватель там, в комнате, был, окно я зашторил плотно, завесил несколькими одеялами, в общем, тепло было. Пожрать тоже нашел, сам знаешь, консервы часто встречаются, а про варенья всякие и говорить нет смысла, в каждой квартире они. А там еще и сушеные яблоки, вишня ... Короче, пожрать было что и со вкусом. Даже пару бутылок "виньяка" притаранил оттуда на станцию.

Расторопный служитель кастрюли и половника принес еще одну стопку на стол к Комиссару и тот тут же наполнил ее, ну и свою не забыл.

- Помянем всех, кто не вернулся из города и погиб в бою - проговорил он.

Молча, не чокаясь, они выпили. Посидели, потом спокойно закусили парочкой пельменей, окунув их в уксус с перцем, и продолжили разговор.

- Кукольник - вновь обратился затянутый в кожу рыжий - а этот наемник с тобой выходит?

Лев оглянулся на меня, осмотрел с ног до головы, усмехнулся.

- Со мной, со мной, Могила, - сообщил он, вызвав у меня облегченный выдох, - с "Пролетарской" вместе шли, по новым тоннелям. По пути пяток наемников привалили, вот ждем награду. Сам знаешь, Сом, пока не проверит - не выдаст. Дал на пивко да пельмешки, и пригрозил убить, если что не так будет. Ну, как обычно.

Оба партизана улыбнулись, видимо такое поведение грозного гиганта было обычным и вызывало уже только улыбку.

- Эй, Наемник, ползи к нам - Комиссар, или правильнее будет Могила? Махнул мне рукой - только стул захвати.

Отказываться от такого приглашения я не решился, и захватив пару стульев придвинулся к его столику. На нем тут же появилась третья стопка и еще один запотевший пузырек с мутноватой жидкостью. Комиссар сноровисто разлил остатки прежнего пузыря, и корчмарь расторопно унес его. Выпили, закусили. Могила смотрел на меня уже с большим теплом. Сказывалось выпитое, к тому же уже вместе, и молчаливое покровительство Кукольника.

- Наемник, ты бы переоделся, от греха, а то попутают тебя в тоннеле и хлопнут, даже фамилию не спросив - рыжего передернуло от очередной стопки и он торопливо запил ее компотом - накинул бы что поверх. Хотя, бестолку. Либо тебе будет неудобно, либо не скроешь, а наоборот. Хотя шапку себе купи со звездой и повязку на плечо.

- Могила дело говорит - речь Льва была скомканной от еды, занимавшей его рот - сходи, купи себе шлем со звездой и повязку, денег даже сейчас у тебя хватит, и кобуру под револьвер возьми.

Он протянул мне револьвер, снятый с наемника. Есть мне уже не хотелось, а злоупотреблять спиртным было рискованно, так что я последовал их совету.

В лавке было несколько видов шлемов. Продавец ,немолодой, но еще крепкий мужичек, посмотрел на меня ,что-то прикинул, после моей просьбы показать головные уборы и выложил четыре шапки. Одну вязаную, типа шлема, я отмел сразу, подобное у меня было у самого и гораздо лучшего качества. А оставшиеся три стал рассматривать внимательнее. Выбрал в итоге летный, на баранье меху с огромными красными звездами на боках. Когда разговор зашел о повязках, старичок улыбнулся.

- Тебе для каких целей-то, милок, - спросил он с улыбкой - для защиты от сглаза и демонов или для чего другого?

- Мне, отец, для опознания меня любимого как социально активного элемента, а то принимают черти за кого - открыл я дедку свои проблемы.

- Тогда выбирай - сказал торговец, вывалив на прилавок кучу разномастных повязок.

А выбирать не пришлось. Еще когда он только переворачивал коробку, я заметил странную повязку. Все остальные были сделаны двумя способами. Первый, это просто полоска красной материи с нанесенным на нее рисунком, вышитым или напечатанным. Второй, это кусок ткани с пришитыми завязками. А та, которую я заприметил, была очень похожа на бандану. Чем и оказалась. Квадрат красной ткани с белым кругом по центру с серпом и молотом вписанными в него. Дед посмотрел на меня, но ничего не сказал, а только озвучил цену. Потом, правда, добавил, уже почти вдогонку:

- Платок этот у меня "провалившийся" оставил, поменял на обычную повязку. Имей ввиду.

Я не удивился. Я вспомнил этот символ, черные серп и молот в белом круге на красном флаге. НБП. Национал Большевистская Партия, запрещенная довольно давно, а повязки я видел такие только в конце девяностых. Занесло же сюда кого-то из тех времен. Бандана была слишком новой, что бы оказаться из моего 2012 года, даже если ее бережно носили в кармане. Мягкая, явно ношеная, но чистая и с яркими цветами. Этот предмет явно был в постоянном употреблении, но был еще довольно свежим. В наше время за него можно было легко попасть в отделение милиции, да и в девяностых тоже, но по другим причинам. Нет, тот "провалившийся" был не из моего года. Так вот, складывая в повязку и повязывая ее на плечо, я вернулся в пельменную. Уже слегка захмелевшие Кукольник с Могилой встретили меня одобрительным мычанием.

- Совсем другое дело - заявил рыжий - теперь видно, парень свой, такую идиотскую повязку никто из наймитов Меченого не напялит.

- Юр, ты кажется что-то забыл прикупить - пьяно улыбнулся Лев - что у тя из кармана торчит-то?

Я чуть не сгорел со стыда, из кармана разгрузки торчала рукоять револьвера. Про кобуру я забыл, ствол в кармане не мешал почти, но достать его было крайне проблематично.

- Сейчас, спасибо что напомнил - промямлил я в ответ и побежал к лавке с соответствующими товарами. Старичок продавец немного удивился столь быстрому возвращению, но узнав цель этого, визита обрадовался.

- Для какого конкретно оружия кобура нужна и для какого типа ношения? - спросил дедок - может, подберу несколько вариантов.

Я ,чертыхаясь себе под нос, кляня свою непредусмотрительность и не аккуратность по отношению к огнестрельному оружию, выковырял трофей из кармана, под ехидным взглядом дедка. Тот, щурясь, рассматривал меня, будто обезьянку в зоопарке. Но увидев ствол, посерьезнел.

- Твой, или прикупил где? - уточнил он, непонятно зачем.

- Мой, сегодня добыли несколько, но взяли только пару ,не до трофеев было ,спешили предупредить об опасности вас - я решил расставить все точки над "И".

- Крут, хороший револьверчик приобрел, кобура у меня пол него есть, и не одна - задумчиво протянул дед - есть родные, от наемников оставшиеся в наследство, есть самодельные, есть переделанные родные. Ты где его носить собрался?

Я задумался. Оружия у меня был явный перебор. АК притороченный к рюкзаку и несколько рожков к нему, плюс патроны россыпью, обрез и патроны к нему, пистолет с боекомплектом, и теперь еще револьвер. Мысленно постарался раскидать оружие по местам. АК, его в руки, как только вылезу из метро, пока пусть на ранце будет, а в руках обрез. Обрез на поверхности, наверно в ранец уйдет, пистолет на поясе, на пузе, револьвер тоже так можно, хотя.

- Отец, а есть кобура, чтобы эту приблуду на грудь присобачить? - я жестом показал как бы я вынимал револьвер - и для обреза чехол на бедро?

Старик посмотрел на меня как на безумца ,потом полез в коробки. Минут через семь появился с ворохом ремней и кобур.

- Для револьвера я ничего подобного не сделаю, но пистолет тебе на грудь могу перенести, и еще чехлы для обойм поверх этой кобуры приклепать, для двух. Револьвер на пояс, а обрез на бедро, давай я тебя обмерю, и через пару часов приходи.

Я уходил из магазинчика довольный, "денег" почти не осталось, но зато оружие будет под рукой. Теряю только один нагрудный карман, значит минус один магазин для АК, но его можно в подсумке на пояс кинуть, я видел у деда подсумки подходящего размера, на пару магазинов как раз. Смотаю их, как в фильмах, и в чехол, а его слева на пояс, там пустое место. Вид у меня правда будет, зашатаешься.

За мое недолгое отсутствие парочка боевиков из рабочих бригад уже успела изрядно нализаться. Кукольник был еще вменяем, а Могила спал. Хотя, ради справедливости надо помнить, Могила начал пить раньше. Я присел за стол, потребовал у корчмаря чай с печеньем и стал ждать.

Прошел час, и в пельменной появился один из бойцов Сомовца, сопровождавших нас. Он посмотрел на Кукольника, Могилу, понял, что я самый вменяемый и, молча, выдал два пакета. Сделав свое дело он взял с подноса, стоящего на стойке-перилах, стакан компота, выпил его и так же, молча, ушел. Я открыл один из пакетов. В нем лежали серебряные рубли. Двадцать монет. Много это, мало, я не знал. Решив, что лучше знать такие нюансы, я пошел к торговцу экипировкой, заодно и свою сбрую забрать пора. Пакет Льва я пока тоже оставил при себе, он к моменту прихода посыльного тоже уснул.

Торговец не обманул, он действительно переделал кобуры. Пистолет достаточно удобно переместился на левую часть грудной клетки, пара магазинов присосались к кобуре. Кобура и чехлы под магазины приобрели застежку-клепку, достаточно плотно держащую содержимое внутри, и открываемую с помощью кольца, удобно дергаемого любым пальцем. Несколько раз попробовав, я убедился, пистолет достается и убирается легко, магазины тоже. Не сверх быстро, но и без проблем. Револьвер занял место ранее принадлежавшее пистолету, обрез ушел в длинный чехол крепко пришитый к обхватывающим бедро ремням и подвешивающийся еще и к поясу штанов. Этот чехол не мешал ходить, садиться и бегать, а обрез вынимался легко, просто вытягивался вверх. На всякий случай имелась и застежка, крепящая обрез в чехле. Я попросил у деда пару подсумков для магазинов и патронташ под револьверные патроны. Получив желаемое, я расплатился остатками "денежек". Патронташ с зарядами для обреза переполз на плечо, заняв правую часть груди, а на поясе разместились строенные револьверные патроны. Час зарядов для обреза уместились в ячейках на его чехле. Не удержавшись, я глянул в зеркало, стоящее у стенки, рядом с лавкой. Жесть. Маньяк. Если АК в руки, то террорист какой-то, увешанный оружием. Однако весит это удовольствие изрядно. Рассматривая себя, я чуть не забыл о монетах.

- Отец, скажи дураку дремучему, чего сейчас рубль серебряный стоит?

Дедок ухмыльнулся, но ответил:

- На рубль могешь ватник новый купить, штаны на ватине и шапку ушанку, не ношеную. Можно обрез прикупить, или напоить пяток товарищей в слюни в нашей пельменной. В общем, такой рубль это цена головы наемника. Твой револьвер потянет рубля на три -четыре, пистоль на рубль, не очень распространенный патрон у нее. АК стоит около пяти рублей. Вот и думай.

Я поблагодарил торговца и вернулся в пельменную. Разбудил Кукольника, отвел его в ночлежку, расположенную в переходе. Снимая номер для Кукольника, я поверг в ступор вахтера. Я уложил Льва на нары, спрятал ему в ранец пакет, а в блокноте написал - корреспонденция в ранце, привет от Сома и Юрия с перегона Восточная - Курская. Совершив эти действия, я положил на тумбочку ключи от номера, вышел и попросил вахтера запереть его. Вахтер сначала ничего не понимал, но когда сообщил ему ,что я сейчас уйду ,Кукольник остается тут спать ему завтра с Сомовцем в рейд идти, и надо отоспаться после сегодняшнего, оставлять дверь открытой я не могу а ключи уже у Кукольника, он понял.

- Надо закрыть дверь ,а ваш товарищ проснется и сам её откроет с той стороны? - зачем-то переспросил он.

Я утвердительно кивнул, проследил чтобы распоряжение было выполнено и пошел к выходу в тоннель. Меня ждали станции дальше по ветке. "Спартаковская", "Электрозавод" и, возможно, "Сталинская".

5. Один в Тоннеле.

Выйти со станции оказалось проще, чем войти. Преодолев несколько хорошо укрепленных постов в тоннеле при выходе со станции, я оказался на слабо освещенном участке. Сразу стало зябко, видимо не только отопление давало тепло на станции. Человеческое тепло, свет, голоса, всё это приносило чувство спокойствия, и отодвигало холод от души. Я вынул из рюкзака налобный фонарик, надел его и включил в режиме самого яркого луча. Второй фонарик я убрал в чехол, сняв его с обреза. Не спеша, внимательно глядя по сторонам, я пошел вдоль рельс. Идти в одиночку было страшновато. Даже ощущение нереальности не могло притупить чувство страха. Я дергался на каждый шорох, несколько раз чуть не разрядил автомат в мелькнувшую тень, не задумываясь о том, что это было. Нервы, натянутые как струна, грозили сдать в ближайшие минуты, а ведь я не прошел еще и пары километров. И вот, я услышал голоса. Сначала тихие, далекие, потом всё ближе и ближе. Разговаривали трое, о чем было пока не понятно. Понятно было одно, скрыться не удастся. Я стоял в тоннеле, со всех сторон ограниченный толщей грунта. Движение было возможно только от голосов или к ним. Пока я размышлял, что делать, голоса приблизились совсем, и я увидел отблески луча фонаря. Разговор тут же стих, свет переместился на меня, и голос из сумрака требовательно поинтересовался:

- Куда путь держишь, товарищ? Кто такой, откуда?

Три луча фонаря в лицо делали все попытки присмотреться бесполезными, я пробовал прикрыть глаза рукой, но это не помогло.

- Мужики, в лицо не светите - крикнул я - С "Пролетарской" я, иду к "Электрозаводу" или "Сталинской". Мне необходимо прорваться к "Сокольникам", так что, с какой станции буду пробовать выйти, еще не знаю.

Лучи ушли с моей физиономии и трое вооруженных мужиков, как положено не бритых, подошли ко мне. За одним из них по одному рельсу катилась хитрая тележка, обхватывающая этот самый рельс с боком и обжимающая его тремя роликами. На тележке высокой стопкой стояли пластиковые ящики, вроде тех, что используют в овощных магазинах. Содержимое ящиков было неясно, из отверстий ничего не торчало. Все трое были одеты одинаково. Высокие сапоги на меху, перехваченные ремнями, держащими ножны. Толстые штаны на вате, ватники, правда, не просторные, а довольно плотно прилегающие к телам, матерчатые же шлемы, оставляющие открытым только лицо. Высокие рюкзаки за спинами ничуть не напоминали "сидоры", это были нормальные туристические ермаки. Многочисленные ремни, обвивающие торсы челноков, были усыпаны боезапасом. На голове у каждого был закреплен коногон, с уходящими на пояс проводами. Вооружены они были серьезно. У двоих АК, на вроде моего, у одно ППШ, у все троих по пистолету в кобуре, и по паре гранат в подсумках на поясе. Добавьте к этому саперные лопатки и ледорубы. Дядечки были серьезными, и одинаковые нашивки на плече добавляли их внешности надежность. Красная звезда и вписанный в нее белый круг с ГАЗовским оленем явно указывали на их территориальную принадлежность. "ГОРЬКИЙ" - было вышито под звездой. Простые звезды на шлемах и отсутствие прочих опознавательных знаков, и груз за спинами намекал на торгово-перевозочную деятельность тройки.

Пока я рассматривал их, они изучали меня, и постепенно место настороженности заняло спокойствие.

- Знаешь, это тебе лучше с "Соколами" поговорить, их территория - судя по голосу, говорил тот же что и в самом начале встречи - Мы через них вошли, вернее через "Щелковскую", но от бывшей "Первомайской" они всё под контролем держат. Сами-то мы со стороны области шли, из Балашихи, другие маршруты это не по нам, не знаем мы их.

- А сами, как я вижу, с Горького будете? - уточнил я свои догадки.

- Оттуда, вот пулеметы привезли для бригад, щас на "Курской" Сомовцу передадим - довольный, будто это он сам придумал и собрал пулеметы и решил доставить их в Москву, заявил второй мужик, не отягощенный тележкой.

- А на патронах не разоряться? - я удивился - пулемет дело хорошее, но к нему патронов море надо. Он же их жрёт, как не знаю кто.

- На первое время везем и патроны, потом еще доставим - второй мужик явно не мог уже терпеть, и был готов рассказать об их гениальном плане любому встречному - нам бы главное вокзал хоть немного почистить и в здании укрепиться.

Меня удивил переход от сильной и агрессивной настороженности к такому вот безалаберному трепу.

- Товарищи - вкрадчиво начал я - а "Сталинские Соколы" тоже под Горьким ходят?

Мужики переглянулись, и второй из них решил задать встречный вопрос

- А ты, с какой целью интересуешься? - тон в тон мне вопросил он - ты не из милиции случаем будешь?

Вопрос, знакомый с детства, пусть и немного не точно процитированный заставил меня улыбнуться.

- Нет, я не из милиции, просто хотелось бы знать какие тут где интересы у кого.

Троица еще раз переглянулась, скользнув лучами света по стенам.

- Ну, если тебе так важно знать, то "Соколы", насколько я знаю, сами по себе - с каким-то непонятным чувством в голосе, то и с непониманием и жалостью, то ли с почтением смешанным со страхом - они идейные, из местных. Там мужики из института им Баумана, МАМИ и прилегающих районов.

- Ладно, заболтались - прогудел доселе молчавший член тройки - идти пора, бывай товарищ.

Мы разошлись, каждый в свою сторону. Я в область они в центр. Сразу стало зябко и страшновато, но идти я стал быстрее и вскоре уткнулся носом в первый пост перед "Спартаковской". Дежурный проверял у меня документы ,четверо часовых бдительно следили за мной и тоннелем, освещенным несколькими прожекторами, а я задумался.

- Почему "Электрозавод" или "Сталинская"? - мучил меня вопрос - Почему не "Спартаковская"-"Бауманская"? Ведь с нее довольно близко до "Красносельской". Вылез , свернул влево и добрался дворами до Красносельской улицы, а по ней и до одноименной станции метро. Почему не так, а от более отдаленных станций?

- Проходите товарищ - вывел меня из ступора голос старшего на КПП - Вы, собственно, с какой целью идете и куда?

Я окинул еще раз КПП, расположенный у одного из технических коридоров. Низкие ворота перекрытия, сваренные из толстого металла и укрытые мешками с песком со стороны "Курской", эти ворота при желании открывались, давая проехать транспорту, правда, мешки пришлось бы. Один рельс был свободен от мешков, там была калитка для прохода тележек и пешеходов. Снести эту конструкцию было бы проблематично, ворота подпирались откосами, закрепленными в шпалы. В коридоре сидело двое связистов за телефоном и рацией. Четверо парней в бронежилетах и касках с АК стояли за бруствером ворот, а судя по голосам, доносящимся из-за связистов, там, в комнатке, были их сменщики. Наверное, сидели и грелись. Получалось более десяти человек, не кисло.

- Товарищ - уже более настойчиво потребовал ответа дежурный.

- Извините, задумался о своем - объяснил я причину задержки - мне на "Красносельскую"надо, посоветовали через "электрозавод" или "Сталинскую" на поверхность вылезти и там добираться дворами.

Дежурные ничего на это не ответил, только записал услышанное в журнал и тут же убрал руки в перчатки. На КПП было не жарко, около ноля наверно. Отперев калитку, он дождался, пока я в нее протиснусь, калиточка была не особо широкой, и видимо не случайно. После этого он запер калитку и встал у коридора, следя за мной. Зачем ... хотя, наверно работа такая. Я торопливо пошел дальше и уперся во тьму. После яркого света на КПП я попал в абсолютно темный тоннель и, не сделав даже двадцати шагов, уперся, в буквальном смысле слова, во тьму. Подавив приступ паники, я ощупал преграду и чуть не заржал в голос. Полосы плотной ткани, типа байка или тонкого войлока, внахлест висевшие под потолком в несколько слоев, создавали непроницаемую завесу темноты. Аккуратно пройдя среди них, я оказался в освещенном тоннеле и оглянулся. Множество порезанных на полосы одеял висели под потолком тоннеля на специальной дороге изогнутой дугой. Для прохода поезда эти слои ткани должны были складываться как жалюзи, а пешие и так проходили. НА этом участке тоннеля было гораздо теплее, и практически сразу находился второй КПП, почти точная копия первого, только прожектора погашены. Те же вопросы, проверка документов, запись в журнал, калитка и перрон станции. Я решил зайти на платформу, передохнуть. Вроде и недалеко, около двух километров, но нагрузка приличная, я от такой уже отвык, да и нервы. Перрон был отделен от зала, Между колоннами были возведены стены с бойницами, в оставленном проеме были повешены ворота, правда, на этот момент распахнутые. Вдоль платформы тоже заграждение из решетки, с парой мест для высадки пассажиров из вагона. Хмурые мужики в "домашней" одежде бродящие по станции меня сначала удивили. Я уже привык к стилю "полярник",а здесь все были одеты слишком легко. Обычные ботинки, штаны, свитера, и те не у всех, пиджаки и куртки. На "Курской" так были одеты только торговцы, хотя, если быть честным, я не обращал внимания на людей на станции, особенно после получения награды. Пройдя через открытые ворота, я оказался в зале. Вроде бы всё, как и у нас, тот же мрамор на полу, те же колонны с фигурами в нишах, тот же красноватый цвет этих ниш и черные постаменты, только вот фигуры. Вместо привычных мне бойцов и тружеников тыла (которых я смутно припоминал на вечно переполненной станции) тут стояли воины античного мира, и я без труда узнавал типы гладиаторов. Вот стоит могучий "фракиец" со своим круглым щитом и кривым мечом, воин посвященный Немезиде, вот "ретиарий", рыбак с трезубцем из доспехов прикрытый только наплечным щитком бьет своим оружием поверженного римского легионера ( прям святой Георгий), вот стоят сомкнув щиты двое "мурмиллиона", грозя врагу. Чуть подальше стоят еще пара воинов в античных одеяниях, держащие шест с колпаком. Рассмотреть все статуи мне не удалось, окликнули. Станция была обжитой, в зале стояли столы, в проходах были явно жилые комнаты, как и в торцевой части станции.

- Товарищ, вы кого-то ищите - спрашивающий был одет в форму сотрудника милиции, сероватый китель и штаны, голубая рубашка, даже фуражка на голове. Портупея, пистолет в кобуре, на плече автомат Калашникова. Чисто выбритое лицо. Подчеркнуто нейтрально вежливый тон. Вся форма чистая, аккуратно выглаженная, сапоги начищены, весь подтянутый. Вся бы милиция была такой. Хотя, меня на Комсомольской тоже очень вежливо остановил вполне опрятный сотрудник, просто форма, у них, теперь как мешок. И зачем отменили старую, ведь милиционер должен внушать уважение своим видом, а какое уважение, если вся форма висит на тебе, карманы мешками, штаны мешком утянуты в ботинки с высоким берцем. Зато удобнее, наверно.

- Товарищ - еще раз окликнул меня милиционер. Блин уже второй раз на короткое врмя отстраняюсь от мира, сказывается ощущение нереальности, иллюзорности, вроде как со стороны немного смотрю, вот еще чуть-чуть и себя увижу.

- Да нет, просто смотрю, никогда не был на этой станции, а рассказывали многое, вот решил посмотреть, кто знает, когда еще увижу.

Лицо милиционера сразу подобрело, он стал каким-то благодушным, как ребенок, которого похвалили родители.

- А вы сам откуда? Можно ваш паспорт? - добрее лицо стало, но и о своем деле он не забывал.

Я протянул лейтенанту свои документы, пояснив :

- Я сам не из Москвы, паспорт на станции выдали, взамен прежнего.

- Понятно - сотрудник милиции вернул мне мой паспорт - ну смотрите, любуйтесь, станция у нас и правда красивая.

- Товарищ лейтенант, а можно я сфотографирую статуи на память? - робко попросил я, надеясь на положительный ответ, и получил его.

- Разумеется, только людям не мешайте - с этими словами он пошел к столику у эскалатора и сел читать книжку. Проводив его взглядом, я отметил еще троих сотрудников сидящих там же.

Минут пятнадцать я фотографировал станцию, выбираю виды без посторонних пристроек и попутно пытаясь найти кого-нибудь, для расспроса. Большая часть жителей станции явно были "дома", но несколько человек куда-то собирались. За длинным столом, одним из многих в зале, сидело четверо мужиков одетых уже по-зимнему, только без телогреек, шапок и портупей, лежащих рядом. Один методично набивал патронами обоймы, второй читал что-то, а оставшиеся двое играли в карты. Ватные куртки, лежащие на столе, были абсолютно одинаковыми, светло серые с высоким воротником, застегивающимся на боку, закрывая горло, да и куртки застегивались не по центру, а на манер тулупов, с запахом. Это я увидел на пятом члене этой группы, которого, по-видимому, тут и ждали. Как только он появился, все четверо бросили свои дела и начали одеваться, быстро и четко. Через минуты, может две ,пять мужиков в светло серой одежде, с автоматами и пистолетами ,с рюкзаками за спиной собрались идти в сторону "Электрозавода". И я решил попытться примкнуть к ним. Всё равно я так и не понял, почему выход не через "Бауманскую", простите "Спартаковскую".

-Может, эта группа будет выходить где-то рядом со станцией? - мелькнула у меня мысль. Что-то сильно тянуло меня наверх, к выходу со станции, это что-то было подобно магниту. Вроде вот группа, сейчас уйдет в направлении, которое мне советовали. Надо бы подойти к ним, поговорить, глядишь, и возьмут с собой, пока по пути. А все мои мысли крутятся вокруг выхода со станции, как у алкоголика вокруг бутылки.

"Вверх, вверх!!" - стучало у меня в голове - "Вверх, быстрее вверх!!"

Не в силах больше переносить эту навязчивую мысль я отправился к столику с сотрудниками милиции.

- Чем могу помочь, товарищ - сразу же откликнулся один из сидящих сотрудников, отложив книжку и подтянувшись.

- Товарищ сержант, - я решил обратиться по званию, другого варианта я не мог найти, во всяком случае, вежливого - мне необходимо выйти на улицу, я могу это как-то осуществить?

После этих слов на меня смотрели все сотрудники правоохранительных органов сидящие у эскалаторов. Недоумение было написано на их лицах крупными буквами. Оцепенение первым скинул с себя лейтенант, ранее подходивший ко мне.

- Боюсь вы никак не сможете этого сделать с нашей станции - ответил он с сожалением в голосе - станция засыпана снегом, все выходы на поверхность через "Электрозавод", ближе никак.

При последних словах я заметил что один из милиционеров открыл было рот, но поспешно отвернулся, под взглядами товарищей. Через секунд пять он обернулся и глазами показал мне на станцию, и выложил на стол ложку. Я вернулся в зал, постоял и пошел на перрон с вагоном. Вдоль стены перрона, примыкающей в залу, были устроены комнатки, и обязательный вагон стоял на рельсах, обжитой с непременной столовой. Я очень надеялся, что жесты, делаемые милиционером, можно было расценить, как его желание что-то мне рассказать, а ложку как указание на столовую. Простояв около десяти минут и уже разочаровавшись, я всё же увидел его. Войдя на перрон, он первым дело покрутил головой в поисках меня. Встретившись со мной взглядом, он махнул рукой и открыл одну из дверок. Я пошел за ним. Маленькой, похожее на пенал помещение служило сотруднику московской милиции спальней. Там же висела его теплая одежда, начиная от шинели и заканчивая местным костюмом полярника, с нашивкой в виде звезды и головы хищной птицы в ней. Предложив мне присесть на кровать, он закрыл дверь и сел рядом.

- Значит, слушай внимательно, и забудь, кто тебе это сказал - он говорил быстро и тихо - через главный вестибюль выхода действительно нет, он завален. Но есть еще один. В тоннеле за вагоном будет коридор, уходящий от перрона, этот коридор приведет тебя к шахте дополнительной вентиляции. Оборудование сейчас выключено, так что по шахте можно смело подниматься и выходить на поверхность. Выход во дворе между Спартаковской и Красносельской улицами. Если договоришься с дежурным, и он тебя пропустит, то считай ты на поверхности. Но я бы тебе не советовал.

- Почему - я давно понял, если человек что-то не советует надо узнавать причины, а не считать себя самым умным. Обычно это всё неспроста.

- Да там нет ни единого безопасного места, "вольные" встречаются часто, и "вымороженных" полно - сотрудник встал и открыл дверь - всё, дуй отсюда, и со станции. И помни, я тебе ничего не говорил.

Я вышел из его комнатки, и дверь за мной захлопнулась. Покрутив головой, я подошел к краю перрона и спрыгнул за поезд. Действительно почти сразу я увидел коридор, идущий от станции, перпендикулярно путям. При входе стоял часовой, который тот час же навел на меня автомат.

- Стой! - Четко, но не очень громко произнес постовой - куда прёшь?

Я послушно остановился и даже поднял руки, оставив автомат висеть на плече, прикладом вверх.

- Командир, мне на улицу надо - я подбородком указал ему за спину - я видел планировку вашей станции, там ведь есть вентиляционная шахта?

Постовой недоуменно смотрел на психа. Я и сам понимал, что здесь в одиночку наверх не ходят.

- Пойми, друг человек, мне на "Красносельской" надо быть до утра, иначе даже страшно представить. Сейчас ведь уже темно, я вылезу и посмотрю, может от вас будет проще. Если так, пойду к ней. Если нет, спущусь сразу же, максимум через пять минут - я старался говорить как можно убедительнее, смотря в глаза постовому.

Тот всё еще не понимал меня, но оружие опустил.

- Выход тут есть - кивнул он - сейчас узнаю, что на верху, и решим.

Не спуская с меня глаз он нажал кнопку коммуникатора.

- Тёмыч, что там у вентиляционной? - спросил он у кого-то

- Чисто вроде, может в доме кто есть - хрипло откликнулся динамик - снег в кои-то веки идет, а что?

- Спасибо, Тёмыч - поблагодарил постовой - сейчас тут один товарищ вылезет, ты за ним проследи, он хочет к "Красноселькой" пройти, но может вернуться. Если вернется -сигнализируй.

- Принято - ответил Тёмыч, каким-то образом следящий за поверхностью - последим.

- Проходи - уже ко мне обратился постовой - оружие не доставай, идешь прямо, открываешь левую дверь, там будет шахта с лестницей. Вылезешь, захлопни люк. Будешь возвращаться, Тёмыч его откроет. Времени на возврат даем полчаса, после люк не откроем, как не ори. Иди.

Я, так и не поняв, секретный ли это выход, или что, пошел в коридор. Узкий и невысокий он упирался в три двери, я открыл левую, толстенную, закрытую с этой стороны на засов. За дверью действительно была вентиляционная шахта, с решеткой по правой и левой стене и лестницей напротив двери, вернее со скобами, вбитыми в стену. За решеткой угадывались турбины вентиляторов, судя по всему нагнетавшие воздух из шахты, или в шахту. Закинув автомат за спину, я полез вверх, это было крайне тяжело. Толстые перчатки не давали хорошо схватиться, многочисленные предметы ,навешанные на меня, мешались и цеплялись, да и лишний вес. Посчитайте: Рюкзак с моим барахлом весил около 10-11 кг, к этому добавьте АК-74, 3кг чистого веса, и 10г на каждый патрон, плюс сами обоймы, их у меня вышло 7 штук, считаем .1 магазин 30 патронов, итого 300г с мелочью, пусть еще магазин грамм 50, получается около двух с половиной кило. Уже сколько? Шестнадцать кило? Продолжаем, фляга коньяка еще кило, имеем семнадцать, пистолет еще полкило, револьвер наверно так же, то есть уже восемнадцать. Обрез примерно с кило, патроны ко всему этому безобразию килограмма на три. Уже двадцать два кило, сбруя вся напяленная на меня не меньше килограмма, зимняя одежка, ботинки, ножи и прочее. В общем, прилично выходит, под тридцатку на мне висит, при собственном весе в восемьдесят кило. Лезть с таким грузом по скобам не особо легко, поверьте на слово. С трудом выбравшись из узкого люка, цепляясь за него всем чем только мог, я оказался во дворе жилых домов. На улице было тепло, вернее холодно, но гораздо теплее, чем я думал. Не было никаких минус сорока и лютого ветра, пронзающего до костей. Шел снег, мелкий и колючий, но снег, а при сильных морозах снег не идет. Да, пурга, бьющая в лицо это очень неприятно, но если ожидаешь большего, то практически курорт. Я положил АК на крышку вентиляционной шахты и достал белую накидку из рюкзака, сшитую по типу плащ-палатки. Укутавшись в нее, проверив, насколько стало неудобно доставать всё, я двинулся к Бауманской улице, находившейся сразу за домом.

Первый Снег.

Двор этот я знал, вернее, знал его там, дома. В соседнем дворе, в доме, отделявшем меня от Бауманской улицы, жил когда-то мой приятель, а в доме на Спартаковской, какое-то время жила бабушка, правда не долго, быстро переехав из этого слишком шумного для нее района. Я пристегнул штык-нож к автомату и не спеша вышел за дом. Перекресток Бауманской, Ладожской, Бакунинской и Спартаковской улиц. Почему туда, не знаю, мог ведь и сразу на Красносельскую. Хотя нет, знаю, тянет сюда, к кукольному театру. Тянет, уже не просто навязчивой мыслью, а практически как веревкой. Тянет к мотоциклу с коляской, стоящему на тротуаре.

- Осторожно, Юрик, осторожно - говорю я сам себе - не бывает, чтобы тянуло, и всё было просто, не бывает.

Шаг. Остановка. Другой. Остановка ... как в стишке. Выглядываю из-за дома и ошарашено тру глаза. Мотоцикл уже не так тянет, взгляд прикован к наземной части станции "Спартаковская".

Огромный прозрачный кристалл льда, с вмерзшими в него людьми в летней одежде, лиц не разглядеть, но по позам ясно, эти люди успели осознать свою смерть, жуткая давка в дверях, они пытались войти в метро, туда, откуда шел теплый воздух. Теперь же вся станция была покрыта толстым, метра в два, а то и в три, слоем льда, и казалась айсбергом, заплутавшим в городе. Вмерзшим во льды кораблем стоял напротив метро трамвай, были ли в нем замерзшие люди? Я не знаю, а проверять не хочу. Теперь я понимал, выхода из станции действительно не было, как и входа на нее. Если верить во всю мистику, которую я тут слушал, становилось понятно, откуда взялась такая толща льда. Огромное количество людей, пытающихся прорваться в тепло, проклинающих всех и вся, в панике давящих всех кто стоит на пути, не разбирая ни пола, ни возраста, послужили отличным жертвоприношением, позволившим новому властителю заморозить станцию. Я рассматривал этот могильник, пока мотоцикл не напомнил о себе, бросив мне в лицо струю холодного воздуха с мелким снегом, вынудив повернуть лицо к театру. М опять меня потянуло со страшной силой. Я едва совладал с собой, чтобы не побежать к этому странному предмету.

- Стоять!!! - чуть ли не в голос заорал я себе, и прикусил язык - жить хочешь? Тогда не спеши.

Мир вокруг опять стал четким, будто я проснулся, наконец, предметы обрели явную массу, даже рюкзак стал будто бы тяжелее. Ноздри тут же смерзлись. Присев я стал рассматривать мотоцикл и окрестности сквозь стекло прицела. Мотоцикл был явно не на ходу, вернее точно не тронулся бы. Вмерзший в толстый снеговой наст, он торчал только на половину, коляска, вообще, представляла из себя сугроб. Около мотоцикла, привалившись к нему, сидел, вернее, лежал, мой соотечественник. Теперь я понял, что меня так тянуло. Тело, одетое в косуху поверх балахоны, черные кожаные штаны и казаки, никак не могло принадлежать местному жителю, а судя по пришитой к рукаву эмблеме, черной осколочной гранате - "лимонке" в белом круге на красном фоне, это был хозяин повязки. Недалеко он ушел. Осторожно, постоянно оглядываясь ,я приблизился к нему. Несколько пулевых отверстий в груди не оставляли места для сомнений в причине его смерти. Укрывшись за сугробом коляски, я стал осматривать местность, хотелось, очень хотелось проскользнуть на Красносельскую. Но чувство опасности не покидало, мир так и оставался четким и реальным. Через три минуты осмотра я нашел причину. На площади, совсем рядом стоял храм. Пустые окна, отсутствие крестов на куполах, потрескавшаяся краска на стенах. Жутковатый вид, учитывая трупы, то тут, то там лежащие на улице. В одном из окон мне и явилась причина чувства опасности, потом проявившая еще в нескольких точках. В окне кто-то курил. Присмотревшись, я понял, этот курящий тут не один, еще минимум трое присматривали за улицей, и только чудо, вызвавшее снегопад, помогло мне пройти до мотоцикла. О попытке прорваться по Красносельской можно было забыть, а Бауманская была засыпана таким толстым слоем снега, что пробираться по ней было бы очень сложно. По прихоти судьбы она была завалена снегом до окон второго этажа, скрывшим под собой троллейбусы и трамваи. Сняв с себя повязку-бандану, я положил её на лицо мертвого байкера, столь неудачно попавшего в чужой мир. Пусть земля ему будет пухом. Укрывая его лицо, я заметил небольшой предмет, выпавший из его кармана. Книжечка партбилет. Устюг Роман Всеволодович. Партбилет ?1854, Национал большевистская партия, Московское отделение. Что ж, Роман, попробую передать весть о твоей кончине, если выберусь сам. Полчаса, данные мне для возвращения, уже подходили к концу. Я быстро побежал к шахте, надеясь на снег. Снег помог, да не совсем. Меня заметили и раздались выстрелы. Благо для преодоления зоны обстрела мне надо было пробежать мене пяти метров. Уйдя из-под огня, я бросился во двор, слыша, как за спиной захрустел снег. Из храма явно пустились в погоню. Мне вдруг стало жарко. Я представил, как буду корячиться, пытаясь пролезть в люк, а ко мне подбегут непонятные наемники. Хорошего в такой ситуации быть не могло. Принимать бой? Видимо да, но где? Я же не спецназовец, даже более, я вообще не стрелок. Быстро осмотревшись, я понял, во дворе укрыться негде. От данных мне тридцати минут осталось от силы десять, надо было быстрее покончить с преследованием и ломиться в шахту. Шаги, кстати, уже были слышны, и мне не оставалось ничего, кроме как броситься в ближайший подъезд.

Дверь подъезда поддалась на удивление легко, я еще машинально отметил отсутствие снега у двери. В подъезде царил полумрак, где-то на этаже горел свет лампы дневного света, тускло мерцающей, дающей мертвый, и к тому же дергающийся свет. На ступеньках, около мумифицированного трупа сидели две симпатичные девушки, или даже девочки. Крайне легко одетые, с ярким макияжем, они совершенно не подходили к окружающей действительности. Первая, на вид ей было лет пятнадцать, была в высоких ботинках "гриндерс", обтягивающих ее тоненькие ножки, короткая камуфляжная юбочка, генеральский ремень, топик с красной звездой и короткая джинсовая куртка, даже не застегнутая. На голове у тинэйджера была кепи с торчащей из отверстия сзади длинной косой. На второй были босоножки на высоченной платформе-танкетке, короткие джинсовые шорты, с обтрепанным низом, майка с надписью "рожденный в СССР" и пилотка усыпанная значками. По бокам от пилотки торчали легкомысленные хвостики. На вид она была постарше, но все равно не старше семнадцати. Обе девочки выглядели только что ушедшими с дискотеки, и было ясно, что этой реальности они не принадлежат, или вернее не принадлежали. Как только они встали, я понял, кого встретил, и мысленно простился с жизнью. Это как раз и были те, кого называют "вольными демонами" или просто "вольными". С кошачьей грацией два юных тела приняли вертикальное положение, потянулись, вызвав у меня дикое желание, хотя я никогда вроде не замечал за собой тяги к малолеткам.

- Хотя, если взять вторую, она была вполне сформировавшейся девушкой, в физическом плане - мысли пронзила мое сознание, и вывело из состояния ступора - Тьфу, блин, два опаснейших существа передо мной, а я прикидываю, вдул бы я им обеим или только одной.

Тем временем два демона спустились вниз, ко мне, замершему в шоке и не знающему, что делать. Спускаясь, они корчили рожицы и стреляли глазками, ведя себя, как обычные девушки, в хорошем настроении, встретившие симпатичного парня. Оказавшись рядом со мной, девочка в кепи, едва достающая мне до плеча, даже на своих огромных подошвах послала воздушный поцелуй, а вторая подмигнула. Я перестал понимать, что происходит, очарованный двумя прелестными созданиями. Зато это очень быстро поняли мои преследователи.

- О, черт, бежим - раздалось сразу, как только первый из преследователей вошел в подъезд.

Но звуков шагов я не услышал, вместо них был звук паления трех тел. Я оглянулся. Трое здоровых наемников лежали на земле, а девочки сидели рядом с ними, присев на корточки. Положив руки на открытые участки тел, они вытягивали из них жизнь, а мужики умирали с блаженной улыбкой на лицах. Тела постепенно ссыхались, и вскоре должны были остаться только мумии, вроде той, что я видел в подъезде. Вольные же наоборот, начали приобретать цвет, их мимика стала еще более естественной, в глазах появился блеск, на губах выступила влага. Теперь даже при ярком свете я не отличил бы их от нормального человека, только одежда, не принадлежавшая этому миру и слишком легкая для него, выдавала их сущность. Одежда и грация, недоступная столь юным созданиям. Демоны питались, восстанавливая свои силы и тела, захваченные у ничего не понявших подростков. На меня же они не обращали ровно никакого внимания. Не боялись, но и не пытались напасть, хотя я слышал, что они атакуют всех живых в любом случае, сытые они или нет. Насытившись, демонессы встали, опять поразив меня своей грациозностью, и постукивая замерзшими подошвами по асфальту, ушли в морозную тьму. Скрывшись в снежных вихрях. Какое-то время я стоял, вслушиваясь в перестук их шагов, видя перед собой. В своем воображении, эти два удаляющиеся манящей походкой юные тела, с древней как мир сущностью. А у меня под ногами лежало три остывших и высушенных трупа, одетых в форму наемников, вооруженных и, скорее всего, умеющих пользоваться этим оружием, но ничего не имеющим для противостояния вольным демонам. Трем наемниками меньше, но это не решало моей проблемы, в церкви их было явно больше, и скоро они решат проверить, где их товарищи. Сейчас меня спасла встреча с большим злом, которое почему-то не заинтересовалось мной, но два раза так повезти не может, надо торопиться. Встряхнув головой, я решил глянуть на наемников, как бы это ни было противно. Два АК-74 ,той же странной модификации, с длинными прямыми магазинами, револьверы на поясах, фонари, саперные лопатки ... А вот лопатки это дело, я перерезал ремень и снял чехол с лопатой, потом повешу себе. Не удержался и вынул у них магазины, все, что были на виду. Получилось двенадцать магазинов. Войдя во вкус, я срезал портупеи, в тех местах, где крепились тройные обоймы для револьвера. Хорошо, что наемники пользовались не кожаными ремнями, а матерчатыми, они очень хорошо перерезались стропорезом. Получилась изрядная кучка, которую надо было куда-то деть, а время выходило. Скинув с себя накидку, я увязал добычу в кулек, сунув туда еще и кобуры с револьверами. Автоматы я связал обрезками ремня и привязал добычу к концу фала, висящего на плече одного из высушенных бойцов. Пулей долетев до шахты, я принялся стучать по крышке, и довольно скоро решетка слегка приоткрылась. Не чуя себя от адреналинового всплеска, я распахнул спасительное отверстие и сунул туда тюк с добычей. После того как я его стравил, осталось больше половины мотка, и я привязал к оставшемуся концу свой ранец. Ранец я спускал осторожнее, в нем было мое имущество, а не случайная, я бы даже сказал шальная, добыча. Стравив и его, я кинул фал вниз и полез в шахту, захлопнув за собой решетку. Спускаться было сложнее, чем подниматься, и я похвалил себя за предусмотрительно снятый и спущенный рюкзак. Без его веса, тянущего меня от стены, я имел гораздо более высокие шансы не соскользнуть со скоб. Визу меня ждали. Постовой, выпустивший меня и еще двое бойцов в такой же одежде.

- Не удалось?- участливо, без тени издевки, спросил часовой.

- Не совсем - уклонился я от прямого ответа - слушай, командир, кто у вас за поверхность отвечает? За вылазки и так далее?

Постовой посмотрел на автоматы, на сверток, на меня и уважительно спросил:

- Трофеи пристроить хочешь? Тогда тебе на "Электрозавод", НачСклад там, он же и НачФин и трофеи скупает.

- Это хорошо. Но я бы хотел сказать где у наймитов база, рядом с вами. И посоветоваться.

- Тогда пойдем - заговорил незнакомый мне боец, и пошел по коридору. Мне оставалось лишь двигаться следом. Ответственный за боевые отряды станции "Спартаковская" сидел в кассовом зале. Боец, проводивший меня, постучался, услышав "войдите", открыл дверь и, подтолкнув меня, ушел. Я робко вошел в кабинет местного начальника.

Кассовый зал оказался разделен на несколько частей, самодельными фанерными стенками. В этих, прости господи, стенках были сделаны двери, скорее всего только для табличек. Ближайшая дверь была приоткрыта, и за ней сидел человек, отвечающий за боевые группы станции. Было еще два помещения: "Зав.Снабжением" и "Глав. Врач".

- Я же сказал, войдите - донеслось из-за приоткрытой двери - входите и дверь закройте, тянет же.

Закрыв входную дверь, я зашел в кабинет. Маленькая комнатушка была увешана картами, с непонятными отметками, флажками, кнопками и кусочками разноцветной бумаги, приклеенными или приколотыми. Небольшая кровать, на вид самодельная, стол, точно самодельный, диван, снятый с поезда и несколько стульев - вот и вся мебель. На столе стояли коробки с канцелярией, лежали какие-то записи и фотографии. За столом сидел высокий и худой как жердь мужик. Несмотря на жару, он был в застегнутом на все пуговицы кителе со звездами подполковника и знаками саперных частей. Слегка тронутые сединой короткие волосы, темные глаза, сидящие глубоко, настолько, что любой взгляд из хозяина можно было трактовать как взгляд исподлобья.

- Проходите, гражданин, вы по какому вопросу? - голос подполковника был ровным, спокойным, а вот его глаза. Глаза казалось, вывернули меня наизнанку, осмотрели и сделали соответствующие выводы, даже о грязных носках в пакетике - я как вижу вы не местный СОВСЕМ?

- Да, товарищ полковник - я вспомнил, что к подполковниками принято вроде было обращаться именно как полковник, хотя может я и напутал чего, но меня не поправили - но дело не в этом.

- А в чем? Говорите быстро и по делу, время деньги, слышали, может, такое высказывание? - он встал и придвинул стул к столу, напротив себя - садитесь и излагайте ваше дело.

Я сел, расстегнул жилет и бушлат, было жарко и немного душновато. Шапка отправилась на колено, вместе с перчатками.

- Товарищ полковник - начал было я.

- Можно просто Глеб Васильевич, без званий - перебил меня офицер - хотите чаю?

Всё это уже никак не вязалось с фразой "время - деньги" сказанной буквально пару секунд назад. Я ошалело кивнул, Подполковник нажал на коммуникатор и просил, именно попросил, у секретарши два чая и печенье.

- Через пару минут будет - сказал он мне - чай у нас в столовой. Своего не держу, лень, да и негде, так что спуститься, возьмет и вернется. Ты пока расстегивайся и рассказывай, не варись в своем тулупе.

Я послушно снял свои ремни, жилет и куртку, оставшись в свитере.

- Глеб Васильевич, вы в курсе, где ближайшая точка занятая наемниками? - сразу спросил я его, решив не тянуть. Если в курсе, то постараюсь узнать об остальных возможных путях, если нет, расскажу и заработаю бонус.

Ответ меня несколько удивил. Подполковник производил впечатление серьезного, обстоятельного человека, делающего свою работу аккуратно и скрупулезно, а тут.

- Да хер их знает - огорченно, и как то обреченно что ли, проговорил он, начав ходить по комнате - у нас со станции один выход, а у него постоянно пасутся "вольные", как тут проверишь? Ходим через "Электрозавод" и "Сталинскую", в основном через "Электрозавод", он ближе.

- Глеб Васильевич - осторожно продолжил я - а "вольные" на всех бросаются? Или может выборочно?

Резко остановившись, сапер повернулся ко мне.

- Ты их видел, и они тебя не тронули? - спросил он затаив дыхание - так? Они тебя точно видели?

Ну как ему говорить? Да, видели? Мы с ними на расстояние сантиметра стояли? Или может - я наблюдал, как они иссушают наемников?

Видя мое смущение, он присел. Облокотившись на стол, положил голову на кисти рук и тихо спросил:

- Тебя они не тронули?

- Да, меня они не тронули - тихо ответил я, вспоминая свой страх ,буквально парализовавший меня - налетели на наемников у меня за спиной, буквально иссушили их и ушли.

- Значит, не врут слухи не врут - прошептал себе под нос начальник местных партизан, и добавил уже громче - Ходили слухи, что люди, провалившиеся к нам, не представляют интереса для "вольных". Вернее не все и не для всех. Один умник, не помню, как его звали, еще года полтора назад, как раз в самый пик "провалов" выдвинул интересную гипотезу. Мне её записали, потому и знаю, сам не слышал, врать не буду. По его словам "вольные демоны", попавшие в наш мир попутно с Иммиром и его свитой, не обладают такой властью как призванные. Они не могут занять тело, если оно принадлежит нашему миру, не обладают они такой властью, не их территория. Зато "ничьи" тела провалившихся сюда людей им вполне доступны. Потом он долго и нудно объяснял, почему это так и, что происходит, по его мнению, но это уже не важно. Важно другое. Некоторые из "провалившихся", вернее будет назвать вас "проснувшимися", по его мнению, обладают защитой от "вольных", став при этом уязвимым к обычным демонам, а некоторые наоборот. Объяснял он это просто. Часть из вас были "инициированы", то есть имели прямое отношение коммунистической партии, будучи октябрятами ,пионерами или комсомольцами. Эта инициализация дала вам защиту от "вольных" не давая им вселиться в ваши спящие тела, зато другие не состояли в вышеозначенных организациях, и их тела, находящиеся в бессознательном, спящем состоянии, стали отличным вместилищем для демонов. Я сначала думал это голимотья, но теперь тоже склоняюсь к подобному выводу. Все "провалившиеся", которых я видел живыми, были старше двадцати лет, а все "вольные" о которых я слышал это подростки от 13 до 17 лет, в основном девицы. Вот и получается, что та часть которая застала в вашем мире СССР в его нормальном состоянии успела поучаствовать в жизни Партии, а те, что помоложе, родились уже после упразднения пионерской организации, и не получили "прививку от демона" у себя дома, в виде звездочки и галстука. Это объясняет такую разницу в вас. Так же он говорил, что питаться то "вольные" могут только местными душами, а демонам из свиты Иммира всё равно, тут их земля. А другой умник тогда возразил ему, мол, дело не в силе, дело в том, что вольные чувствуют родство к душам "провалившихся" и не ощущают его как пищу. После были долгие споры, как их принято называть - дебаты, их уже никто для меня не записывал. Такие вот пироги, кстати, вот и они.

В кабинет зашла девушка, с довольно простой внешностью. В руках у нее был поднос с двумя чашками из разных сервизов, заварочным и простым чайниками, несколькими кусками сахара на блюдце и горкой пирожков.

- Глеб Васильевич, извините, печенья не было, пришлось бы ждать - улыбнулась она - но, Лидия Владимировна сказала, что вы такие пирожки очень любите, с яблоками и корицей.

Поставив поднос на стол, девушка ушла в какое-то подсобное помещение. Проводив ее теплым взглядом, в котором не было ничего отческого, скорее затаенная влюбленность пожилого, в общем, мужчины к молоденькой девчушке, которую и скрыть не удается, и показывать вроде как не положено, не поймут, хозяин комнаты разлил заварку и чай по чашкам.

- Угощайся - сказал он, показывая на пирожки - Лидия права, пирожки чудесные и я их очень люблю.

Какое-то время мы, молча, ели и пили чай, сказывались переживания. Мое послестрессовое состояние, и общая нервозность подполковника, как бы он ее не скрывал. После первой чашки подполковник налил себе еще и освежил мою, плеснув заварки и кипятка. В отличие от него, я решил попить чаю без сахара, боялся заснуть. С некоторым страхом я обнаружил немаловажную вещь. У меня начали слегка побаливать колени. Сначала я не обратил внимания, привычное дело, они у меня часто побаливали при перемене погоды и просто при сильных морозах, сказывались травмы, полученные еще в школьные годы. Но сейчас, посидев и расслабившись, я отметил этот факт, а так же то, что еще вчера, чтобы разглядеть корешки книг в шкафу, мне надо было быть в них заинтересованным, а сейчас я машинально отмечаю мелкие детали, не все, но многие. Мир становится более насыщенным, и это не радует. Рассказывая о своем выходе на поверхность, я отметил эти странности, но когда попытался вспомнить мотоцикл и байкера возле него, запнулся. Байкера я прекрасно помнил. Крепкий парень, одет в летный шлем с натянутым поверх него капюшоном балахона, кожаную куртку "косуху" из толстой свиной кожи, в меру потертую с нашивкой виде эмблемы НБП на рукаве и флагом конфедерации южных штатов на груди, черные штаны из толстой кожи с боковой шнуровкой, продетой в пряжки и зимние казаки, точнее "чопперы", их тупоносая разновидность. Он был у меня перед глазами, как фотография. А вот мотоцикл он, как будто, поплыл в моем сознание. Бывает так: проснешься вдруг, и все, что снилось, помнишь, ярко и до каждой мелочи, а пройдет минута и только общая картинка остается. Так и тут. Помню, мотоцикл с коляской, а цвет не помню. Про модель молчу, я в них не разбираюсь. Цвет. Цвет. Цвет. Синий? А, может, зеленый? Точно не светлый, не белый, желтый или красный, но вполне может быть черным, серым или коричневым. Блин, какого он был цвет-то? Это казалось необычайно важным, гораздо важнее всего остального на данный момент. Глеб Васильевич смотрел на мои мучения и ждал,а я терзал память. Мотоцикл, округлый, рули с закрепленной на нем фарой, большой, напоминающей яйцо, лежащее на боку, толстой стороной от водителя. Не серый и не коричневый, точно, потому как фара была из черного пластика, корпус фары. Синий? Нет, вспомнил. Зеленый, точно зеленый. У одного моего знакомого был очень похожий агрегат, он называл его крокодилом, и он был зеленым, насыщенного травяного цвета, как и этот, припорошенный снегом. Вспомнив эту деталь, я продолжил рассказ и дошел до подъезда, и опять странность. Демонессок я помнил детально, будь я художником - нарисовал бы не отличить от настоящих, а подъезд не помнил. Свет, свет помню, моргал, вроде как этаже на третьем доживала свое лампа дневного света. Лестничная клетка. Один пролет. Тело и две фигурки в летней одежде. Лестница не по всему подъезду, смешена вправо? Да вправо, если стоять спиной к дверям. На первом этаже двери, слева и справа, за спинами девиц лифт. Открытый? Не помню, темно, может и открытый. Слева, еще до лестницы, у почтовых ящиков, детская коляска. Люлька, обтянутая дерматином, цвет.. опять не помню, но тут проще, они бывают синими и красными, эта смотрелась естественно, значит синяя. Вот девушки встали, потянулись. Вот слышу удивленные голоса наймитов. Что они орут, не помню, помню, что они напуганы даже не пытаются стрелять. Вот я оборачиваюсь, трое наемников бесформенными грудами лежат у подъезда а прелестные нимфы, сидя возле них, приобретают цвет и материальность. Вот они уходят, растворяясь во вьюге, и к ее завыванию добавляется дробный перестук их промороженных до каменного состояния подошв. Странно кстати, теперь я вспомнил, Бауманкая улица засыпана снегом, до второго этажа, во дворе снег есть, но нормально, сантиметров десять. На Спартаковской тоже, примерно, так, но левый, ближний ко мне, тротуар чист, будто его скребут постоянно и так продолжается дальше по Бакунинской, насколько позволяет видеть пурга и тьма неосвещенного города. Странно, хорошо помню только то, что принадлежит моему миру выходит? Ведь байкер из НБП и девушки "вольные демоны", как и я, провалились сюда и я их помню. А остальное даже недавнее уже подернулось в памяти дымкой. Я уже плохо помню даже лицо Кукольника, а я ведь с ним общался тесно и довольно долго. Подполковник выслушал мой рассказ и сидит теперь, обдумывает его. Интересно, а я ограничен во времени в этом мире? Скорее всего, да. Мой взгляд падает на перекидной календарь, лежащий на столе.

- Глеб Васильевич, а календарь за этот год? - поинтересовался я у военного.

- Да, у меня еще на три года вперед календари есть, принесли из типографии, хотели пустить на растопку, но пару коробок я себе взял, пригодятся.

- Позволите?

Дождавшись разрешающего жеста, я взял календарь. Так, сегодня по местному десятое мая, красный день календаря, между прочим, перекинем назад на восьмое... Восьмое число, день рождения Иннесы Арманд. Кто такая? Восход, закат, продолжительность светового дня, ага вот, точно черный кружечек, новолуние. В ночь, когда я провалился сюда, на небе не было луны. Я ожидал чего-то подобного, если замешана мистика, то так и должно быть. Либо новолуние, любо полнолуние, иначе не знаю, затмение что ли? Так, новолуние принято считать только одну ночь, или несколько? Вроде две-три ночи. Буду считать, что у меня есть эти три ночи, максимум декада. Вроде что-то подобное читал в детстве у Папюса, он разбивал лунный цикл на три фазы, или это не он?

Я вернул календарь ничего не понявшему саперу и поблагодарил. Чай, и общая жара, наложившись на общую усталость и стресс сильно давили мне на глаза. Жутко хотелось спать, я невольно зевнул, что не укрылось от взгляда напротив.

- Засыпаешь - голос был успокаивающим, так интересуются у хороших знакомых или пациентов, спрашивая очевидное, для того чтобы предложить помощь или выход из ситуации - Возьми раскладушку и ложись коридоре, туалет, правда, внизу.

- Спасибо, Глеб Васильевич, но мне надо спешить на "Красносельскую" - я попытался встать и понял, не могу, сплю. Улыбнувшись моим потугам подполковник достал раскладушку, запасное одеяло и подушку и вытащил их в коридор. Я услышал звуки раскладываемой нехитрой мебели и через пару секунд увидел хозяина кабинета.

- Пойдем, какая тебе "Красносельская", ты до "Электрозавода" не дойдешь - проворчал он - иди спать, завтра пойдешь.

Дни становятся реальней.

Уснул я мгновенно. Только моя голова коснулась подушки и всё, я провалился в сон. Снился дом, весна, пение птиц. Я с женой и дочкой иду в парк, кататься на роликах. Вокруг зелень, трава, листья на деревьях, заборчики, наконец. Смех детей на площадке. Пение птиц. Мелкая скачет козлом, непоседливая, смешная. Мы с женой смеемся. За спиной рюкзак, в нем три пары роликов и защита, бутылка воды для дочки и термос с чаем для нас, несколько бутербродов и пакет со смесью орехов и сухофруктов. Солнце жарит город, только ветерок спасает от жары и тень деревьев. Асфальт еще не раскалился после дождика, но от него уже веет жаром. Ярким, красно-розовым пятном, скачет впереди нас дочка, мы с женой идем, обняв друг друга за талии. Вдруг малышка останавливается, оборачивается и смотрит на меня, будто запоминает.

- Папа, ты ведь будешь всегда? - спрашивает это создание, серьезно, как умеют говорить только дети - ты всегда-всегда будешь рядом? Даже, когда будешь уезжать, ты же всегда вернешься?

На глазах у нее появляются слезы, и она бежит на меня ... сквозь меня. К маме с плачем и всхипами. Вокруг все становится всё более и более бесцветным, чей-то голос шепчет непонятные слова, деревья теряют листву, втягиваю ее в себя, небо становиться ярко голубым с желтым диском солнца, асфальт покрывает изморозь, меня крутит, крутит, будто я являюсь центром вьюги. Звуки стихают, и остается только завывание ветра на морозным зимним утром. Что-то толкает меня, вихрь тянет, не выпуская, тянет к непонятному сооружению, где группа наемником режет горла людям и рисует их кровью непонятные знаки. Кажется, глаза жертв пристально следят за мной, затягивают меня в себя, в свои бездонные колодцы, оставленные им смертью. Меня рвет на части, я буквально утекаю в них, слышу их голоса, они шепчут, шепчут. Мужик, типичный пьяница-рабочий шепчет : Уроды! Сволочи! Вы еще заплатите. Молодая женщина боится за своего ребенка, девушка зовет любимого. Старик интеллигент молчит, его губы шевелятся, но звуков не издают, вместо звуков появляются буквы, огромные, эти буквы начинают кружить вокруг меня, задвигая вьюгу, и постепенно складываясь в слова - "Прерви цепь, освободи душу и иди за ней, вольная душа укажет путь", эти буквы завораживают меня, и лишь голос пятого приносимого в жертву перекрывает их своим криком, не шепотом, а истошным визгом из надорванной глотки.

- Вы что, пацаны, я же свой, что вы делаете, за что? Давайте я вам приведу кого надо, меня-то за что? Пощадите, я же свой, я же .... - голосит непонимающий наймит, спеленатый как баран, принесенный на заклание. Хотя почему как? Он и есть баран. Меченый, для получения силы предал свой народ, свою религию-партию и принес в жертву свою семью. А эти бандиты для своего ритуала просто обязаны предать кого-то из "своих" для ритуала.

Последнее что я слышу во сне, это голос дочурки:

- Папа, ты такой сильный, ты самый сильный, ты всегда будешь рядом, всегда.

И эти слова звучат не вопросительно, это утверждение, серьезные слова маленького человека, для которого папа и мама это, пожалуй, самое главное в мире, остальное потом главное что бы папа и мама были рядом и не ругались.

Я проснулся и полез в рюкзак, в книжке лежал рисунок, нарисованный дочкой для меня еще в три ее годика. Я всегда его возил с собой. В тот день мы поругались с женой, крепко поругались. Причину я уже не помню, но мы были готовы разводиться. Помирила нас наша мелкая. Она пришла с листочком бумаги и карандашами, и пока мы молчали, не желая ругаться на глазах у дочки, нарисовала эту картинку. Три человечка из палочек и кружочков стоят у домика и машинки. У самого маленького в руках шарик и мороженое, а два побольше держаться за руки. Под человечками корявыми детскими буквами написано "ПАПА", "МАМА" "R". Протянула рисунок нам и сказала:

- Это наша самая лучшая семья собирается в зоопарк, вы ждете, пока я доем мороженое.

- С мороженым же нельзя садиться в машину? - добавило наше чудо, и мы уже не могли ругаться. Все споры не могут стоить радости ребенка. А наш ребенок хотел иметь лучшую на свете семью. Разве можно отказать собственному ребенку в том, чего ты и сам хочешь.

Я чуть не расплакался, я домой хочу. Как они там? Что с ними? Я хочу домой.

Ладно, в сторону сантименты, домой на них не доедешь. Пока единственное что я могу сделать, это последовать совету Ежова, добраться до "Красносельской" или "Сокольников". А для этого надо встать и одеться, как минимум. Продрав глаза, я увидел Глеба Васильевича. Он вышел будить меня, и был удивлен своей неудачей. Я-то уже встал, как меня будить?

- Доброе утро - добродушно, и немного даже весело сообщил он мне - выспался?

Выспался ли я? Наверно да, но вот сон. Сон был слишком ярким, и самое гадкое, я его помнил лучше, чем события вчерашнего дня. Для меня этот сон был реальнее, а события в нем важнее, чем поход от "Пролетарской" до "Спартаковской". Машинально я стал вспоминать вчерашний день. Четко я помнил два, нет три момента. Перестрелку с наемниками на строящейся марьинской линии, поиск тела нацбола и его нахождение, и, наконец, двух демонессок. Остальные события были блеклыми, причем не из-за уровня адреналина, а из-за сложности воспоминания. Их приходилось выстраивать, восстанавливать по кусочкам, основываясь на логике и тех фрагментах, которые я помнил лучше. А сон я помнил досконально, лица принесенных в жертву я представлял настолько же хорошо, как лица своих коллег по работе, или, например, тех же "вольных", встреченных вчера. Не простой выходит сон, не простой.

- Выспался, спасибо Глеб Василич - проговорил я потягиваясь - но пока спал ,пара вопросов нарисовалась.

- О, как - удивился он - ну проходи в кабинет, поговорим перед твоим отбытием, поговорим, время есть.

Я оделся, не полностью, не стал напяливать свитер и тем более куртку. Теплое белье, штаны, ботинки и, машинально, кепку. Подумав, я надел пояс с револьвером и сунул в карман штанов, на бедро, четыре строенных патрона. Ну и наконец, я достал из рюкзака пару шоколадок и пачку печенья. Хозяина кабинета я застал за приготовлением места для завтрака, его секретарша стояла с подносом, на котором шкворча стояла сковорода с чем-то аппетитно пахнущем беконом и черным хлебом, пара тарелок, пара чашек, опять разномастных, чайники и сахар. Слюна заполнила мой рот со скоростью реки прорвавшей плотину, мгновенно. К счастью Глеб Васильевич быстро закончил освобождать место и его помощница ловко расставила немудреный сервиз, выложила на тарелки что-то среднее между гренками и омлетом с беконом, разлила чай по чашкам и ушла, пожелав приятного аппетита. Мне удалось перехватить ее в дверях и вручить плитку шоколада "альпен гольд", чему девушка была рада, даже немного смутилась. Ее личико, со смущенной улыбкой и яркими глазами, лицо подполковника, довольное, выражающее радость за нее, взбодрили меня, и я с аппетитом принялся уничтожать завтрак. Правда начался он с курьеза.

Поделав друг другу приятно аппетита, как было заведено в любом обществе, мы сели, придвинули тарелки, а дальше произошел небольшой конфуз. Глеб Васильевич, машинально, открыл ящик стола и достал свой нож и вилку, отрезал себе кусок, назовем это блюдо омлетом всё же, поднес его ко рту и так и замер. Он осознал, что у меня прибора нет, и хотел было уже извиниться и попытаться найти мне вилку. Я понял это примерно в тот же момент, до того я спокойно снял нож с пояса, разложил его, взял чайную ложку, перевернув, прижал ею "омлет" к тарелке и спокойно нарезал его на кусочки. Так как блюдо поданное нам состояло на пятдесят процентов и кусков черного хлеба ,то оно было довольно плотным. И я спокойно наколол его на нож и замер с куском у рта так же как и хозяин кабинета. Мы оба были крайне смущены. Он - тем, что не позаботился о приборе для гостя, а я своей невоспитанностью. Привык в походных условиях обходиться тем, что есть под рукой. Так и замерли оба в немом смущении, посидели и рассмеялись.

- Извините, но прибор я вам забыл попросить, хотя вижу, вас это и не беспокоит - улыбаясь, извинился хозяин стола.

- Да чего там - махнул я свободной рукой, отметая всякие попытки извиниться вновь - я даже как-то и не подумал о них, видимо стресс.

Проглотив завтрак, мы придвинули кружки, и я залез в карман свомих штанов.

- Глеб Васильевич, я тут печенья у себя в рюкзаке обнаружил, вот вспомнил, дай думаю, прихвачу к чаю - я, улыбаясь, положил пачку "юбилейного" на стол, присовокупив и плитку шоколада - но еще я к чаю вопросы принес, если не возражаете.

Не услышав возражений, я начал.

- Глеб Васильевич, я не в жизнь не поверю, что все партизанские отряды собрались исключительно в метрополитене, ведь наверняка есть и на поверхности группы?

Мой собеседник с огромным удовольствием окунул печенье в чай и откусил в момент размокший кусок. С умиротворенной улыбкой он соизволил ответить.

Разумеется, на поверхности, как вы это назвали, есть группы бойцов, в основном. Недалеко от станций метро или каких-либо выходов - запив печенье чаем, начал он свой ответ.

- Как вам наверно уже говорили, демоны, как простые, так и вольные, не могут проникать в "культовые" места, в Москве это в основном постройки коммунистического строя и действующие храмы, каких крайне мало. Чтобы здание было недоступно для демонолога, требуется выполнение нескольких условий. Первое, здание должно обладать атрибутами культа или строя. Второе. Это здание должно было быть действующим на момент пришествия Иммира, или хотя бы храниться в памяти жителей окрестностей как объект необходимого типа. И наконец, третье, а наверно первое даже, просто вспомнилось третьим, здание должно быть построено именно теми кому оно посвящается. Именно в силу невыполнения этого условия гнездом демонологов стал Кремль, казалось бы, в изобилии имеющий как атрибуты советской власти, так и посещаемость-действенность, но построен он был не нами, а при князьях-царях, и символизирует их власть, а на нее демонам плевать с высокой колокольни. Вот действующие храмы им недоступны, дворцы пионеров, "сталинские" дома .театр советской армии .и много другое. Хотя недоступны, это не точно. Некоторые демонологии, особенно Иерархи, могут входить в них, правда, с чувством дискомфорта. Во всяком случае, так говорят люди, которым можно верить. Но, к сожалению. Почти все наземные постройки подобного типа заняты наемниками. Исключение наверно высотки у Баррикадной и Смоленской, сталинский дом на около станции "Электрозаводская", Казанского направления, и еще несколько подобных домов. Остальные высотки заняты наемниками, самыми сильными бригадами. Храмы все ими заняты, кроме оскверненных. Кстати, многие дома никем не заняты, неудобно расположены, особенно жилые дома, предназначенные для определенного типа людей, офицеров, например, или писателей. Такие дома имеют символику и недоступны большей части демонов. Именно в таких домах советую устраивать привал, если придется. В домах, куда есть доступ Иммиру и его спутникам согреться невозможно, именно поэтому наемники гнездятся подобно нам. Поэтому и из страха перед "вольными" - продолжение явно высушило его глотку, и он жадно припал к кружке чая. Я же осмысливал сказанное. Меня привлекло одно слово - оскверненный. Если это оговорка, метафора, так сказать, то оно ничего не стоит, а если нет, тогда что выходит, храмы кто-то оскверняет? А только ли храмы?

- Глеб Васильевич, вы вот сказали "кроме оскверненных", оскверненных кем и когда? - сформулировал я свою мысль.

- Оскверненных, именно оскверненных, я сам видел такой - подполковника, мужчину явно повидавшего многое передернуло от воспоминаний - где это было не важно, когда ,думаю тоже. МЫ с отрядом пробивались к отделению милиции, нас интересовали документы, хранящиеся в нем, и возможно, если повезет, оружейная комната. Само отделение было расположено в неприметном здании и для демонов не было проблем входить и выходить оттуда. Зато возле него была церковь, прямо напротив. Красивая. Высокая, с хорошим забором, последние годы в ней проводились службы, Меченный ослабил гайки и православная церковь договаривалась с организациями, занимающими храмы о предоставлении этих площадей им. Я решил, что в храме можно устроить пост и осмотреться. Как я ошибался. Прямо при входе в храм, в его алтаре, и в остальных помещениях мы обнаружили принесенных в жертву Иммиру людей. В нарисованных синей краской кругах с руничискими символами лежали тела. Мужчина, женщина, девушка, старик и, как не странно, наемник. У всех было перерезано горло, а в груди торчал кусок льда. Один из наших бойцов выдернул сосульку из тела женщины и тяжело за это поплатился. Труп тот час же встал и набросился на нас. В первую очередь на того самого бойца. Пули вырывали куски плоти из мертвого тела, но женщине было все равно, он рвала орущего парня и купалась в его крови. Подставляя струям бьющим из его тела свое лицо, руки, грудь. Лишь когда один из нас снес ей голову ударом лопаты, случайно замеченной у стены, монстр перестал шевелиться и замер, не падая, но и не колышась. Она превратилась в ледяную скульптуры. Как и умерший боец. Два промерзших насквозь тела остались стоять в храме, а на выстрелы вбежал "вольный". Это был молодой пацан, со странной стрижкой, вроде как у индейцев Гуронов, кожаной жилетке поверх майки, в напульсниках, ошейнике, рваных штанах и кедах. Вся одежда была покрыта клепками и значками. А том числе трудовыми орденами и медалями, пионерским и октябрятским значком, знаком ГТО. Храм, совсем недавно бывших вполне безопасным, стал нам ловушкой, и только чудо спасло нас. Пока мы отстреливались от "вольного", откидывая его пулями, боец, удачно поработавший лопатой, полез в карманы. Чем-то набив свой обрез, он навел его на демона и выстрелил. Получив множество мелких и, казалось бы, не серьезных повреждений демон осел и покинул тело парня. Оказалось, Вахтанг, так звали того бойца, забил в ствол серебряную мелочь с символикой советской власти, решив рискнуть. С тех пор, каждый из нас носит с собой серебряные пули, с выгравированными на них звездой и серпом с молотом, раскрашенными, в соответствующие цвета, эмалью. Правда этот заряд никто еще не проверял.

- Мда, мистика какая-то - протянул я - не хотел бы верить даже, но сам вижу, без нечистой силы тут дело не обошлось.

- Знал бы ты, что наши умники в других городах думают, какие теории стоят - на лице военного появилась грустная улыбка - от нашествия инопланетян, до применения психотропного оружия и новейших технологий со стороны американцев. Дескать, демоны не демоны, демонологии просто обладают какими-то устройствами, а одержимые накачаны наркотиками, а мороз, это применение погодных установок.

Я задумался, в этих гипотезах был свой смысл, был бы, если бы не я и остальные "провалившиеся". Никаким психотропным оружием и погодными установками наше появление не объяснить, если только не считать нас частью эксперимента. Но у меня есть подтверждение моей подлинности, паспорт и предметы более высоких технологий, чем есть в этом мире. Тот же фотоаппарат и ноутбук, например. Нет, господа ученые, события, происходящие тут, материалистам трудно объяснить. Ладно, вернемся к нашим баранам.

- Сон у меня был - тихо сказал я подполковнику - приснилось жертвоприношение, Глеб Васильевич, причем жертвы подходят под увиденные вами. Мужик, явный пролетарий пьяница, Женщина, похожая на домохозяйку или учительницу, молодая девушка ,старик интеллигент и наемник ,вопящий не хотящий умирать. Такие вот дела.

Глеб Васильевич почесал у себя в затылке. Встал, сделал несколько шагов по комнате, потом со словами "Посиди здесь, сейчас вернусь" выбежал в коридор, буквально снося двери на своем пути. Через пять минут он вбежал обратно с тремя телефонами и парой ребят.

- Знаешь, ты меня прямо носом в мои ошибки ткнул, последними словами - с какой-то злостью признался подполковник - ведь рассказывали Горьковские про жертвоприношения, но описывали иначе, там больше жертв находили, а своих-то я не опрашивал. Ни "Соколов" ни соседей. Сейчас обзвоним, поговорим, сходи пока на станцию, там тебя искали. Ты же Юрий с Пролетарки?

Я кивнул. Кто это мог меня тут искать? Я и знать то тут никого не знаю, тем более, мало кто знает обо мне. Надо сходить, посмотреть, кто это. Уходя, я услышал:

- Да, медленнее, записываю, адрес и описание - голос принадлежал одному из пришедших парней, и уже тише, явно не в трубку - Глеб Васильевич, около "Автозавода" было обнаружено похожее жертвоприношение, в одном из сталинских домов.

- И они молчали!?! - голос начальника гремел и дрожал от праведного гнева - хотя и я сам не сообщил никому про само жертвоприношение, про монеты отзвонился всем, а про жертвы нет, старый козел. Ребятки, звоните всем, записывайте, я сейчас пришлю еще двоих, все телефоны займем, вы будете звонить и писать, а я на карте буду отмечать, где-то была нетронутая карта с указанием жилого и не жилого фонда. Кажется, кое-что наклевывается.

Я спустился на станцию, и тут же наткнулся на сотрудника НКВД ( я успел заметить корочку на столе у их поста, странно но Народные Комиссариаты тут еще не сменились Министерствами, или сменились не все?). Это был именно тот мужик, который рассказал про шахту. Он был крайне смущен, и сам подошел ко мне.

- Извини, товарищ, в слепую тебя посылал, но так было надо - проговорил он - я бы тебя предупредил о "вольных", хотя я и предупреждал, хоть и размывчато, но было очень надо проверить там ли они, а про вас, "провалившихся", ходили слухи. Дескать, на вас "вольные" не нападают.

Я зло посмотрел на мента, вроде не врет.

- И как вы хотели проверить? - сквозь зубы спросил я, постепенно злясь, странно только что был совершенно нейтрален к нему - "вернусь - не вернусь"? Так я тебя огорчу, вернулся, но мог и слечь, там не только "вольные" но и отряд наемников был.

Тот сжался, втянул голову. Плохо быть совестливым человеком. А еще хуже, когда не по совести поступаешь. Он замялся, явно думая над оправданием, потом махнул мне рукой в сторону дверцы у их поста.

- Пойдем, покажу тебе и всё объясню - сказал он, открывая дверь в подсобку.

В подсобке стояло несколько мониторов, на которые были выведены три камеры, все они стояли во дворе, одна была направлена на шахту вентиляции, стояла на арке качелей, судя по ракурсу. Вторая стояла в квартире дома, на подоконнике и показывала проход к перекрестку. Именно к тому, на который я пошел. Третья смотрела практически от этого перекрестка, установленная, как мне пояснил оператор, в подъезде, и показывала проход к Красносельской улице. Я стоял столбом. Пять ЖК мониторов, LG , семнадцати дюймовые, ноутбук и провода идущие от квадратера.

- Это откуда? - я ткнул вовсё богатство пальцем - что это я знаю, но откуда и кто настроил?

Мент присел, кивком показав на оператора. Тот не был похож на моего современника .да и не оказался им. Сержант просто показал на того, кто будет говорить.

- Парень был, очнулся в тоннеле между нами и "Курской", в том, что заставлен поездами. При нем были все эти устройства. Экраны были в коробках, камеры тоже, только вот это - он показал на ноут - было в сумке и явно не новое. Он прожил у нас с неделю, потом предложил установить камеры наблюдения и подключить их. Он как раз вез всё это в дачный поселок, там надо было установить сторожам. Мы обсудили, что да как, и он с нескольким нашими выбрался на поверхность. Как видишь успешно.

- И где он сейчас - я был ошарашен - где?

- Не знаю - оператор пожал плечами - он с каждым днем был сам не свой. Метался, на пятый день ходил на "Курскую", купил там ствол и повязку поменял. Потом уже, на восьмой день, под вечер, пришел, посмотрел по камерам, их восемь было тогда, увидел что-то и сказал что уходит.

- Трясло его, как тебя вчера, даже сильнее - высказался из своего угла сержант - как алкоголика без бутылки. Каждый день сильнее и сильнее. Тоже приговаривал, надо на "Беговую". На восьмой день заявил, что или он сегодня на "Беговой" будет, или свихнется от бессонницы.

Сменил повязку, уж не тот ли это мотоциклист, так и не уехавший отсюда? Уж очень похоже.

- Мужики, а как он выглядел?

- В смысле, одет? - вопрос был задан нквдешником, а после моего кивка он и ответил - кожаная куртка, кожаные штаны, сапоги, летный шлем, кофта с капюшоном, сапоги ковбойские ...

- Он - вырвалось у меня, и я был вынужден пояснить обернувшемуся оператору - не далеко он ушел. На Спартаковской улице стоит мотоцикл, он сидит около него с несколькими дырками в груди. Походу крыша у него поехала, раз решил по снегу на мотоцикле рвануть. Ладно, с камерами всё ясно, а я-то тут причем?

Сержант встал, показал на камеры и начал объясняться.

- Мы следили за двором, с самого начала. Как только камеры поставили. И три дня назад две "вольные" зашли в подъезд за каким-то мародером. Они и раньше крутились тут рядом, попадая в поле зрения камер, и иногда входили в дома, но как они их покидают, мы не знали. Если они были в подъезде, то должны были выйти сразу, но на вас они и в правду не обращают внимания. Если бы они появились, тебя бы тут же втащили назад. За тобой я лез.

Я с сомнением посмотрел на милиционера. Всё казалось шитым белыми нитками. С другой стороны, он мне говорил о "вольны"? Говорил. Про "вымороженных" говорил? Говорил. Про то, что "вольные" ДОЛЖНЫ быть во дворе умолчал? Ну, умолчал, и что с того. Я ему кто? Сват-брат? Нет. Ладно, проехали.

Хлопнув встающего милиционера по плечу, я проворчал:

- Ладно, мужик, проехали, не предупредил о "демонессках", на твоей совести будет, я на тебя зла не держу, но с тебя выпивка.

Тот кивнул, было видно, даже при слабом свете мониторов, что ему полегчало.

- Кстати, ты не в курсе, а меня кто искал сегодня?- я посмотрел на лицо сержанта, вспоминающего происходившее на станции - мне Глеб Васильевич сказал, что кто-то меня ждет, ты случаем не в курсе?

К сожалению, сержант был не в курсе, что ж, пусть будет сюрприз.

Сюрприз удался. За столом сидела знакомая мне парочка. Кукольник и Могила. Среди гражданских, составляющих основную массу "спартаковцев", во всяком случае, по одежде, они выделялись как два героя гражданской войны. И оба были навеселе. Могила, увидевший меня первым, радостно поднял руку и замахал - мол, тащись сюда. В его второй руке была зажата бутылка, сильно напоминающая коньячную. Кукольник обернулся позже, черт лица я с такого расстояния не разглядел, но жесты были эмоциональными и выразительными. Он тоже был, вроде, рад мне и звал присоединяться. Я неторопливо подошел к ним. Теперь мы втроем были просто пятном на станции. Я в камуфляжных штанах, армейских ботинках, кепи и свитере, я его всё же накинул, выходя от Барского (такая была фамилия у подполковника, на его двери висела табличка с надписью "подполковник Барский Г.В., НКГБ", вот тебе и "сапер"). На поясе револьвер, на груди пистолет, одетый вместе со свитером, мало ли, кто меня ждал внизу? И эти двое, летчик и чекист. А кругом костюмы, свитера, олимпийки, меховые жилетки. Пистолеты, правда, почти у всех. Но только у нас троих портупеи с патронташами, забитые боезапасом. И запасные обоймы на видных местах.

За столом сидело двое. И еще двое лежало. Один лежал под столом. Лежащими были горьковские челноки. На столе было изрядное количество алкоголя, и простая закуска. Тушенка, сельдь, черный хлеб, шоколад. Могила. Уже изрядно набравшийся, разлил нам по одной, не обратив внимания на мой протест и протест Кукольника. Пришлось пить.

-Повод? - спросил я у Кукольника, Могила самозабвенно поглощал тушло, и явно не ответил бы - За что пьем?

- Повод есть, Юр, как не быть - голос Льва был довольным и внятным, хоть и захмелевшим - эта троица (кивок на челноков), притащила Курским пулеметы, и совместно с парнями с "Площади Ильича" и "Серп и Молота" они выбили наемников с подземной части курского вокзала, а потом и из всего здания. Теперь наемники остались только в нескольких поездах и в дальних зданиях вокзала. Подкрепление, рванувшее из области, было расстреляно на перегоне около Серпа и Молота партизанами тамошних отрядов. Кстати, группа "курских" тоже там была, они отбили транспорт, который мы слышали. Так что, считай праздник и мы на нем герои, и не последние.

С этими словами Могила разлил еще по одной, мы выпили, закусили. По телу пробежала волна алкогольного жара, по небу, горлу, упала в желудок и, слегка потухнув, расползлась по конечностям, даря тепло и умиротворение.

"Еще одну и я буду пьян, а мне нельзя, у местных ко мне дело какое-то вроде" - промелькнуло в моей голове. Пить больше не стоило.

- Лев, у меня тут еще дела остались, кажется, так что я покамест пасс с выпивкой, обожду короче - я перевернул стаканчик, взял кусок копченой колбасы с тарелки и принялся его обсасывать. - Вы-то меня искали зачем?

Парочка переглянулась. Могила выпил еще коньяка, прямо из горлышка, и немного невнятно проговорил громким шепотом.

- Мы разговор один услышали. Тебя касается напрямую. Кукольник сказал, что тебя надо предупредить и побыстрее, вот и пришли сюда.

- Новость - я был озадачен, оба партизана выглядели несколько удрученными, что же за новость такая?

- К Курским приходили ребята из "Красной Бригады", это те, что на "Комсомольской" сидят, говорили о чем-то связанным с наемниками и жертвоприношениями. Мы это плохо разобрали, во всяком случае я - это уже Кукольник, голос какой-то убитый - а потом сказали, цитирую: " Скоро тут может объявиться "провалившийся", он полюбому будет к "Сокольникам" прорываться, или к "Красносельской", менее вероятно, что к "Преображенской", но тоже возможно. Как он будет выглядеть неизвестно, но в течении недели может объявиться, если объявится, пришлите весточку, наши будут квартироваться в переходе в комнатах с шестой по одиннадцатую, в долгу не останемся. А потом еще добавил : " А сдашь его в безсознанке, ну пьяным там или еще чего, или травонёшь, совсем замечательно". Такие вот пироги, товарищ.

- "Красные" с наемниками не знаются, это железно - подхватил эстафету повествования рыжий комиссар - значит чем-то вы "провалившиеся" им сильно мешаете, раз вас решено отстреливать. Не советую тебе с ними пересекаться, Наемник, ой не советую. Серьезных бойцов, если по чести, у нас было по началу не много, я про всех партизан говорю, у Меченого правда примерно так же было. Так вот у "Красных" изначально самые серьезные были, бывший ОМОН, разные спецы из разведок и десанта, в общем, те еще башибузуки. Это потом уже народ и пристрелялся, и специалисты подтянулись в столичные подземки и укрепленные точки.

- Что же это они тогда вокзалы то не удержали? - с ехидцей спросил я - такие сурьёзные дяденьки, а на вокзалах демоны с наемниками обитают.

- Да они и не пытались, из вокзалов только Курский и Ленинградский остались недоступными для демонов и их хозяев, остальные вполне ими посещаемы, хотя нет, вру, не совсем так. Рижский и Павелецкий вокзалы были доступны демонам сразу же, такого количества жертв как там практически нигде не было, порождения мрака порезвились там во всю, впервые дни. С Киевского вокзала наших выбили быстро, но примерно месяца три там обитали наемники, никаких демонов, а потом появились демонологии. Белорусский вокзал и сейчас частично недоступен Демонам, а с Казанским и Ярославским не понятно. Первые дни там было всё нормально, демонам хода не был, а потом резко появились они, и бойцов выдавили тут же.

- А Савеловский? - меня удивило не упоминание об этом вокзале, хотя я его и не любил - с ним что?

- Савеловский? Ты это о чем? А, понял, ты, наверно, о Бутырском? Да какой это вокзал, он, конечно, был вокзалом, когда-то, до войны, но потом его перевели в другой фонд, а направление прикрутили к "Белорусскому", проведя несколько дополнительных полотен пути. Так что там нет вокзала, в здании было устроено главное отделение наркомата внутренних дел на железных дорогах, и оно остается под контролем партизанского отряда. К ним почти сразу пробились еще бойцы из бутырского изолятора, и часть контингента с ними. В изоляторе как раз сейчас наемники базируются. Не, там станция Бутырская, а не вокзал - пояснив мне расклад сил на вокзалах, Могила приложился к бутыли и долго не отрывался от нее, потом продолжил - короче, старайся не попадаться на глаза "красным", и не свети своим происхождением и намереньями на линиях метро, да и наверху тоже.

- "Соколы" тебя не сдадут, это понятно - увидев возмущенный взгляд Кукольника поспешно произнес Вася - но красные договариваются с торговцами и частным общепитом на станциях, думаю еще с верхолазами тоже договариваются, так что информацию лучше при себе держать, или сообщать только бойцам. Тут у тебя какие дела остались?

Для изрядно выпившего голос Могилы был слишком тверд, да и построение предложений не хромало из-за алкоголя, сказывался опыт или дело было в другом? Сдается мне этот комиссар был внутренней разведкой своей группировки. И именно распитие пойла в кабаках со всеми подряд было его работой. Возможно, и Кукольник был таким же, кто знает.

- Да пока не знаю, но Барский сказал подождать, спорить с ним неохота - уклонился от прямого ответа, переведя стрелки на подполковника, заодно увидим как вы, товарищ Могилатов, относитесь к представителю НКГБ на этой станции.

- С Барином лучше не спорить. Сказал ждать, жди - согласился со мной Могила - Он знает кто ты?

- Да, то, что я "провалившийся", знает, про то, что иду к "Красносельской", тоже знает - я насторожился, действительно, Барский знал кто я, НКВДшники знали, пусть и не все. Не мало, если знают больше двух, значит, знают все вокруг.

- Ладно. Полковник тебя не сдаст, сто пудово, он кремень, да и не любит "красных", по каким-то скрытым причинам. "Красные" и "Краснопресненские", что станционные, что из высотки, ему не по душе, насколько я знаю. Думаю это еще из прошлой жизни у него. Наверно, конфликт с кем-то из их верхушки.

Кукольник встал и мотнул головой приятелю, то, покачиваясь, принял относительно вертикальное положение.

- Мы на "Электрозавод" идем, там будем до завтра. Потом переползем на отдых на "Сталинскую". Я на дома, на сталинской, буду с недельку, плюс-минус два дня - Лев протянул мне фотокарточку. На ней был он, в летней одежде, на фоне резиденции американского посольства, под цветущими каштанами. Рядом с ним, каким-то совсем молодым, сидела симпатичная, хотя и полненькая девушка в усыпанном маками сарафанчике. Перевернув, я увидел схему станции "Сталинская", нарисованную химическим карандашом и отметку на одной из отчерченных клетках. На краю карточки было написано. "Сталинская 22, Лев-Кукольник".

- Это я и моя девушка, хотели расписаться ... Это 86 год, лето. Прошло чуть меньше года, и она пропала безвести. Вот так вот. Боюсь даже думать что с ней.

Кукольник отобрал бутылку у приятеля и отхлебнул почти половину оставшегося. Я его понимал. В какой-то мере я находился в том же положении, я тоже не знал что с моей семьей, только безвести пропал для них я. На душе стало тошно, опять полезли дурные мысли. Страшно, страшно не за себя, за своих близких. Родители люди уже в возрасте, молчу про бабушек, жена, у нее кроме меня никого из родных и нет, дочка, ей в школу скоро. Ну как скоро, через год другой, но с детьми время летит. А жизнь в Москве жестокая штука. Надо вырываться из этой западни, надо, любым способом, хоть по трупам, хоть сквозь землю. Если есть хоть один шанс что я могу вернуться, надо его использовать. Я не заметил, как бутылка оказалась у меня в руке, понял это, только почувствовав жжение на языке и небе. Лев с Могилатовым пожали мне руку на прощанье, взяли свои ранцы, автоматы, и утопали в тоннель. Я проводил их взглядом, допил остатки, взял со стола сморщенное яблоко и кусок сыра, и пошел наверх.

Подполковник меня еще не ждал, он разложил на полу вестибюля станции свежее размноженные, или отпечатанные карты, выкладывая из листов формата А1 огромную карту Бауманского района. То там, то тут он делал пометки цветными карандашами, что-то бормотал себе под нос, спрашивал у парня стоящего в дверях его закутка, тот смотрел в кабинет. Или спрашивал у сидящих там. В какой-то момент он поднял голову и заметил меня. Махнув рукой, он предложил подойти.

- Вот, смотри что получается. Институт имени Баумана. Одно из немногих дореволюционных зданий полностью недоступных для демонологов, одержимых и вольных. Вся территория "бауманки" закрыта для них, засевшие там бойцы, довольно успешно удерживают территорию от наскоков банд наемников. Зато несколько зданий вокруг утеряли свою защиту, которую давали ранее. Например, здание "школы трудовой молодежи" на Разгуляе. Там ранее была одна из баз наемников, а теперь здание, как и расположенная недалеко комендатура, отдано одержимым. Точно известно, там постоянный гарнизон из десятка одержимых и пары демонологов, а комендатура является резиденцией одного из иерархов, Масленко, был такой гад в погонах, отвечал за призыв. Принес в жертву несколько сотен молодых парней ради власти над низшими демонами. Его охраняет целая свора обращенных, а в здании НКПС, около "Красных Ворот" базируются его наемники. Масленко, между прочим, и сейчас занимается рекрутированием войск, рассылая своих поверенных за желающими по всему Союзу. Смотрим далее, вот сюда и сюда - подполковник начал указывать на ряды значков ,раскиданных по карте - те которые отмечены "$" это базы наемников, о которых точно известно, базы и посты. Те, что обведены черным, потерянные для всех, на них пропала защита. Из них некоторые проверенны, и все, заметь все, имеют следы жертвоприношений, причем некоторые не единичные. Так, то же самое с нашими потерянными постами и базами. Это одно, выходит жертвоприношения совершаются с целью ослабления защиты, как блин ее там называли ... сакральной что ли?

Оглянувшись, он нашел пачку листков, исписанных текстом. Бормоча под нос, он сверился с картой, кое-где добавил символы, и начал проставлять числа, поглядывая в календари.

- Так, зачем они делают, понятно, они "вымораживают" территорию вокруг своих маршрутов - вынув желтый карандаш, Барцев провел несколько линий с его помощью - и у нас есть неплохая возможность им навредить. Благодаря тебе мы узнали о группе бандитов в церкви. Ранее мы считали ее незащищенной, и пробовали выставить пост в доме напротив, над "Электротоварами". Теперь понятно почему нам это не удавалось. Но если мы собьем их с колокольни, то единственный нормальный маршрут к следующему логову иерарха, не Преображенку, будет крайне опасным для демонологов.

Я посмотрел на его отметки. Вроде логично, хотя я не военный, мне не понять, да и местные реалии всё еще остаются загадкой. Зато кое-что бросилось в глаза. На отрывном календаре валяющимся около одной из пометок был "красный день", я присмотрелся, "7 мая", "День Радио". А я знал эту дату еще по другому поводу, и именно потому она меня и привлекла. Именно 7 мая 1917 года католической церкви было разрешено вести агитацию на территории Российской Империи. А меточка была именно на храме, правда православном, и по адресу улица Радио. Совпадение? Возможно, но либо одно, либо другое вполне могло быть причиной жертвоприношения. Я стал присматриваться. Подполковник не возражал, он сам что-то увлеченно высматривал, делая пометки в блокноте. Несколько зданий потерянных для людей имели похожие отметки в календаре, новолуния и полнолуния. Совпадения? Парочка меток были просто говорящими. Например, улица Фридриха Энгельса, жертвоприношение в одном из домов в конце ноября, а что у нас там есть? 28 число, день рождения Фридриха. Опять совпадения?

Заметив мои изыскания, Барский хмыкнул.

- Вот то-то и оно. Пока нет общего взгляда, нельзя понять - он явно думал о чем-то своем - "Красная Бригада", сволочи, могли бы и раньше поделиться своими догадками. Они явно всё это уже поняли, кое-какие слухи от них ходят. Если бы внимательнее порыться в библиотеках, календарях и подшивках газет. Но нет возможности. Совершенно понятно, что все жертвоприношения проводятся не случайно, все они строго приурочены к числам, причем для каждого места это свой день. Но это наемники имеют под рукой ленинскую библиотеку, а у нас крохи. Но это всё сейчас не важно. Это я непонятно зачем занялся. Просто уж пошла информация, так надо систематизировать, ищу теперь порядок. А к тебе будет просьба.

Я напрягся, слово просьба было чуждо этому человеку, он его выговорил даже как-то не так. Нет, произнес он его легко, не мучаясь, но он было как-то отдельно от всего текста. Словно человек знает его значение, знает, когда его следует использовать в предложениях, но понимает, что это только слово, не более чем речевой оборот.

- Я весь внимание - стараясь говорить как можно спокойнее, ответил я - чем могу помочь?

- Можешь, Юрий, можешь - улыбка у подполковника вышла немного кривовато, но вполне искренно - и я тебе смогу помочь, в ответ. Тебя ищут "красные", именно тебя, и судя по всему не совсем с добрыми намереньями. Я их недолюбливаю, и сдавать тебя не собираюсь, но мне необходимо отрезать Масленко от Брыля, сидящего на Преображенской. Чертов бульбаш, постоянно мешает "Соколам", а отрезав его от "Хозяина Отрядов" мы сильно ослабим его. На Преображенке мало наемников, больше одержимых и демонологов. Убивать их посложнее, зато они не везде пролезут.

- Глеб Васильевич, давайте сразу к делу - мне, от чего-то, становилось дурно, было ощущение, что не хватает воздуха, или сильно упала температура - и не боец, стреляю плохо, опыта боевых действий у меня практически нулевой, реальных боевых точно нулевой. Чем я могу помочь? Говорите, хватить тянуть кота за лапку.

Подполковник осмотрел меня с ног до головы.

- Тебе надо первым покинуть колодец шахты и проверить подъезды на наличие в них "вольных". За тобой пойдут опытные бойцы, кто-то из наших, кто-то из "соколов" и несколько "верхолазов". Если "вольные" будут в подъездах, ты должен будешь закрыть его, забив клинья. Это даст немного времени бойцам на подготовку. Если демонов нет, то мы довольно легко должны выбить ослабленных гарнизон Елоховки. Готов?

Я был именно что готов, потихоньку теряя сознание. Пара шагов, стенка. Опереться. Держаться, держаться. Подполковник удивленно смотрит, медленно, будто сквозь тягучий кисель, идет ко мне, преодолевая сопротивление ставшего осязаемым воздуха. Стоять! Стоять! Нет. Не могу. Падаю.

Красный смерч тянет вой взгляд куда-то вверх. Я парю над Москвой. Над городом, знакомым мне по фильмам. Полупустые автодороги, единичные автобусы с округлыми формами, редкие машины, по большей части грузовые. Люди, одетые легко, ищущие тень. Им необходимо убежище от необычной для начала мая жары. Я не чувствую жара, но понимаю, им всем очень жарко. Моим вниманием полностью овладевает маленький мальчик. Я вижу его четко. Каждую складку на его шортах, царапины на сандалиях. На левом застежка пришита, он где-то потерял родной ремешок, и теперь обувка крепилась ремешком от часов. Красная пилотка. Майка с октябрятским значком. На носу очки. Сжимая подмышкой шахматы, мальчик спешит. Он торопливо перебегает улицу, я ее не узнаю, останавливается посмотреть на часы, висящие на столбе. Облегченно вытирает лоб рукой. Видимо успел. Куда? Непонятно. Малец лезет в карман, пересчитывает мелочь. На ладошке маленькие желтые монетки, копейки и двушки. Юркнув в магазин, он покупает стакан томатного сока. Добродушная, но уставшая от жары, тучная продавщица, наливает ему полный стакан из большого стеклянного конуса, и протягивает солонку. Я прямо ощущаю облегчение, которое подарил этот стакан парнишке. Силы восстановлены, можно бежать дальше, на день рождение к своей подружке.

Опять красный смерч. И вот я вижу подростка. Короткие волосы, выгоревшие на солнце, очки блестят на носу, отражая яркие лучи солнца. По улице идет первомайская демонстрация. Опять жарко, но выходной день, и все рады, никого не гнетет духота города. Оправив легкие штаны, подтянув узелок на галстуке, мальчик радостно машет рукой. К нему идут его одноклассники, такие же белобрысые, весело щебечущие подростки.

Опять краснота. Парень, сидит над какими-то эскизами. За окном зима, у него скоро день рождения. Надо придумать, как угостить друзей, зарплата не особо позволяет, но день рождение должен быть запоминающимся для всех. Улыбка касается губ юноши. Его взгляд упал на фотокарточку, стоящую на столе. Там, в легком ситцевом платье стоит его любимая. Девчонка, с которой он дружил еще в первых классах. Потом она переехала в другой район Москвы, в Новые Черемушки, но они остались друзьями. Постепенно их дружба переросла в более сильно чувство, в котором они пока боялись признаться даже себе. Я слышу голос, как будто записанный на старую пластинку. Такой, с шуршащим фоном и несколько искаженный:

- Лева, начальник просил передать тебе заказа, у тебя же день рождение скоро, а ты как всегда забываешь о нем.

Я смотрю вслед за юношей. В дверях кабинета стоит дядечка. Затасканный костюм аккуратно выглажен и идеально чист, рубашка со стоячим воротничком, одета навыпуск и перехвачена пояском, на ногах сапоги из мягкой кожи. Лицо, напоминающее сморщенное яблоко. Улыбка, глаза, сияющие из-под очков. В руках картонная коробка с продуктами и даже бутылка "шампанского". За спиной, в коридоре, стоят еще несколько человек, так же застенчиво улыбающихся. Юноша понимает, никакого заказа на его день рождение не было, это коллектив, состоящий из более старших товарищей, купили ему продукты на праздник, но стесняются то сказать. Они опекают его с самого прихода в Союзмультфильм. То "забудут" у него коробку карандашей и купят себе новую, то принесут пирог " ко мне внук приезжал, жена напекла, а мы всё не съели, внук уехал, а мне сладкого много нельзя", то подскажут где можно хорошо подлатать одежду, дадут почитать книг. Помогают и словом и делом. Лёва постоянно ощущает их опеку, и Лена, его девушка, тоже сразу заметила ее.

"Лёва, только не говори, что ты сам тут всё время порядок наводишь - как-то раз заявила она - ни в жизнь не поверю".

Лева и не стал врать. Он снимал комнатку у подруги одной из коллег, и та убиралась у него, готовила ему обед, помогала со стиркой. Как и несколько коллег, знакомых с ней и часто приходящих в гости на чай. Без них Леве было бы сложнее, попросту не хватало бы времени на всё, на работу, учебу и быт. А про встречи с Леночкой, и так не частые, можно было бы и не думать.

Мысли пролетающие в его голове, оседают в моей памяти, будто мои собственные. Напоследок передо мной промелькнуло его лицо. Ожесточенный парень стреляет в группу одетых в военную форму людей. Стреляет неумело, торопливо, но ему везет. Он разживается оружием посерьезнее дедовского нагана, и друзьями, пришедшими на выстрелы. Кукольник, принявший привычный для меня вид, уходит в партизанский отряд "Сталинских Соколов". Вихрь тянет мое сознание вдаль, дальше и дальше от Электрозавода. Подомной пролетают заснеженные улицы бауманского района. Среди сугробов то и дело видны слабо шевелящиеся тела выморозков. Вот глыба льда, на месте входа в метро. Вот Ехоловский кафедральный собор. Даже мотоцикл у кукольного театра, и тот вижу. А тела возле него нет. А падаю, падаю вниз, быстро несясь к земле. Лечу прямо на двух молоденьких девушек. Вот они стоят, около зоомагазина, на перекрестке. Стоят, любуются своими отражениями в витрине. Крутятся, кокетничают. Им не мешает пурга, не смущает лютый мороз. Они порождения нового мира, духи стихии, обретшие плоть. Со смехом они начинают скакать вокруг меня, хлопая в ладошки.

- Поймай нас! Хватай нас! Обними нас! Мы тебе рады! Пойдем с нами! - звенят в голове их голоса.

Два юных создания, беззаботно чувствуют себя среди мертвого города. Им тут комфортно, но немного скучно и не хватает сил для поддержания полюбившихся тел.

Я взмываю ввысь. Красная пелена застилает взор. Меня тянет в сторону Сокольников. К ледовому дворцу спорта. Тянет к Лене. Она там, я это знаю, она там.

Резкий удар по щеке вернул меня в реальный мир. Я судорожно втянул в себя воздух. Отдышавшись, попробовал встать, вполне успешно. Огляделся. Рядом стоял Барский и его секретарша, а так же пара парней. Барский потирает ладонь. Девушка смотрит на меня и держит нашатырь в руках. Судя по ее глазам, нашатырь мне не помогал. Парни сжимают в руках обрезы. В моей руке тоже что-то есть. Опустив глаза, я вижу фотографию, оставленную мне Кукольником.

- Очнулся? - голос подполковника был спокойным, и только глаза выдавали не слабое волнение - Ты тут дышать перестал почти. Осел и начал хрипеть. Вдох минуты на три растягивать и потом не выдыхать еще минут пять, а потом выдох, долгий и со стоном. Болеешь что ли?

Я отрицательно покачал головой, говорить я не мог, пересохло во рту и горле, будто по морозу пробежку устроил. Правильно истолковав мой взгляд, девушка протянула мне чашку чая. Полегчало.

- Глеб Васильевич, тянет меня иногда из-за предметов, тянет то в прошлое этих вещей, то к их владельцам. Уже второй раз такое - я выпил еще чаю, набирая сил с каждым глотком - вы хотели, что бы я вам помог? Я помогу, мне от вас нужна будет в ответ помощь в достижении Красносельской. Организуете?

Полковник замялся.

- Гарантировать не могу. До станций, подконтрольных "Соколам", доставим, там ребята проводят до своих границ, но это только до Матросской Тишины - он пожал плечами - дальше редко выходят, и не могу обещать, что они пойдут.

Честный ответ, хоть и неприятный. Надо думать. В любом случае мне придется помогать. Барский просто преподнес мне это в форме предложения, от которого отказываться нельзя. Вроде как я сам решил им помогать. Страшно? Разумеется, страшно. Не в кино же пригласили. Идти под пули очень страшно. Но гораздо больше меня волнует эта ненормальная ситуация с видениями и чувствами. Никогда не любил мистику, а тут стал частью чего-то потустороннего. С сегодняшнего дня всё подозрительное, все предметы могущие оказаться такими вот носителями памяти - не брать в руки без перчаток. А еще лучше вообще не брать. Карточку в карман рюкзака, от греха подальше. Видения, пусть и страшные, а в какие-то моменты трогательные оставили неприятный осадок. Я очень отчетливо осознавал - Кукольнику нельзя в Сокольники, и при этом подозревал, что он-то как раз и пойдет меня провожать, переплелись наши дорожки.

- Когда выходить? - я постарался придать своему голосу бесстрастное выражение, вроде удалось.

- Выходим через час сорок, "Бауманские" протелефонированы, сразу после проверки подъездов они выдвигаются на перекресток, мы ожидаем их под прикрытием общаги - подполковник говорил быстро, но четко, указывая на упомянутые точки на карте района - После одна группа выдвигается по Спартаковской, отвлекая засевших в церкви, а вторая двором на Красносельскую, и с той стороны атакует. В идеале посадить пару стрелков в дом.

Мне не оставалось ничего другого как, вздохнув, начать готовится. Термобелье, свитер, камуфляжные штаны, берцы, куртка. Маскировочные белые штаны и куртку, выданные Барцевым, удобнее чем пошитое на Пролетарке. Теперь разгрузка, черное пятно, блин. Ремни, портупея, кобуры, чехлы. Шарф, заправим под белую куртку, шапочка-маска, пока скатанная, шлем в руках. К шлему прикреплю налобный фонарик, пригодится или нет, не знаю, но пусть будет. Боезапас распихаем по жилету и подсумкам. О, от Барского еще очки перепали, пусть будут, глаза тоже мерзнут, особенно на ветру. Вроде готов, так, еще подгон. Пришлось снять ремень и подвесить на него крепления для молотка, не своего, а масонского. Этим инструментом можно дверцу проломить, или снять с петель. Удобно. Не удержался, глянул в темное стекло будки, сошедшее за зеркало. Мда. На террориста похож. Натянув перчатки, я пошел к шахте, дожидаться боевые группы.

Выход на Елоховку.

Группы собрались быстро. Мужики серьезные. "Соколы" с одинаковыми нашивками на белых маскхалатах, в одинаковых шлемах, увешанные подсумками, с неизменными АК в руках. Они не походили на партизан, скорее на спецназовцев. У всех автоматы замотаны и подкрашены, лица серьезные. Вызывающие трепет парни. Местный отряд еще серьезнее. Под белыми куртками угадываются бронежилеты, каждый держит шлем, вроде сферы, у всех кроме автомата еще и пистолет, с очень длинным магазином, и довольно крупный, может пистолет-пулемет? Верхолазы похожи на наемников апокалипсиса, в своей разномастной одежде и нацепленной снаряге. Выяснилось, в домах меня как раз верхолазы прикроют, группы выйдут уже после, не имеет смысл их светить. С дрожью в коленях я полез вверх. Подъем давался даже сложнее чем в тот раз, хотя груз гораздо меньший. Сейчас я осознавал опасность того места куда лезу, а в тот раз меня тянуло, и все ощущения были притуплены. Хотя и сейчас, стоило отвлечься на сами "ступеньки" и страх ушел, я продолжал пребывать в состоянии сна, и не мог фокусировать себя на нескольких вещах одновременно. Возле решетки я притормозил, постаравшись через щели рассмотреть двор. Похоже чисто. Снег уже успех припорошить тела у подъезда, я их даже не сразу заметил. Вылезли быстро, и сразу я двинулся к первому подъезду. За мной был слышен скрип шагов верхолазов. Они пошли к углу дома. Так ,первый подъезд, открываю. Вроде пусто. Верхолазы перебираются в него, закрывают дверь, заблокировав ее изнутри. Я поднимаюсь на несколько этажей вверх, на пять вроде. Чисто. Второй подъезд, третий, четвертый. Всё чисто. Пятый ... Пятый подъезд на коде. Здоровенный ящик висит у двери, кода, обычно нацарапанного рядом, не видно. Посветив фонариком, я всё же нахожу искомое. 639. Выцарапано на косяке двери. Проверим. Подошло. Замок щелкнул, и я открыл дверь. Подъезд чист, и окно его квартиры выходит прямо на собор. Это я уже на втором этаже заметил, дверь в жилье была открыта. Спустившись я позвал верхолазов и они проверили квартиру. По довольным мордам было ясно, подходит. Один из них указал рукой вверх и выставил четыре пальца. Хочет проверить на четвертом эту же квартиру? Поднялись на четвертый, пятый, шестой. Ясно, через четыре этажа. Молчуны, мать их. Смотря на ловко снимающих дверь мужиков, я понял, сам так никогда не смогу. Минута, дверь стоит рядом с проемом. Первым предложили пройти мне, опять же жестом. Таким жестом швейцары пропускают в гостиницы постояльцев. Я довольно спокойно прошел в прихожую, и поймал себя на мысли:

- "А ведь "вольных" я не почувствовал в тот раз".

К счастью в квартире никого не было, ни живых, ни мертвых. И тех, что оказались между мертвыми и живыми, тоже не оказалось. Прихожая, кухонка, туалет, ванная комната и небольшая комнатушка. Судя по книгам, здесь жил какой-то инженер. Окна завешаны ватными одеялами. В комнате стоит самодельный обогреватель. Хозяин жил в квартире уже после заморозков, но потом ушел. Ушел не спеша, собрав все нужные ему вещи и даже приготовив коробки и сумки для последующего переезда.

Один из верхолазов пошел к окну. Меня как водой окатили. Вся "сонность" ушла, как не бывало. Комната обрела четкость, книги в коробках получили названия, сумки кроме цвета получили орнамент на себе, будто детализацию текстур в игре повысили. Я остановил мужика, схватив его за пояс. На вопросительный взгляд в сторону окна я сказ:

- Не стоит. За окнами могут следить.

Второй сталкер замерзшей Москвы согласился со мной многозначительным кивком и поджатыми губами. Краски стали тускнеть, хотя детали комнаты сохранились. Просто теперь их поддернуло дымкой, будто припорошило пылью. Хороший у меня датчик на опасность, буквально "шестое чувство". Тем временем любопытный мужичек порылся в своем ранце и извлек из него нечто, напоминающее маленький перископ. Состоящая из подвижных колен трубка позволяла смотреть из-за угла, чем он и хотел воспользоваться. Удобно устроившись у стены, он подсунул ее под одеяло и принялся настраивать резкость. Интересно, что он надеялся рассмотреть через замерзшее стекло? Однако, судя по выражению лица, верхолаз видел, и увиденное его не радовало и радовало одновременно. Он поднял вверх два пальца, потом сделал какой-то жест, что-то вроде игры пальцами одной руки на клавиатуре. Потом поднял два раза по три пальца. Потом сплюнул и показал один палец и какой-то жест, типа "Ок". Присмотрелся и поднял два палца. Его напарник хлопнул меня по плечу и вывел на улицу. Как только мы вышли из шахты показались наши бойцы. Они вылезали быстро, слажено, и тут же занимали точки у углов дома, несколько тут же ушли в подъезды. К нам подбежала троица. В отличие от остальных, эти были вооружены чем-то снайперским. Понять чем конкретно мне было не под силу. Не эксперт, и обмотка, к тому же, скрывала почти всю винтовку. Это был довольно странный агрегат, очень напоминающий своим видом пневматическое ружье. Цевье винтовки представляло собой почти правильную прямоугольную трапецию, с расположенной почти посередине рукоятью. В месте крепления рукоятки было небольшое углубление. На прикладе была резиновая насадка, упор так сказать. Ствол, довольно тонкий, по сравнению с цевьем, сильно выдавался вперед. Над рукояткой расположилась трубка прицела. Выступающего магазина нигде не было видно. Наверно эта винтовка заряжалась на манер мосинки, обоймой из пяти патрон. Я впервые услышал голос своего сопровождающего.

- Из окна, выбранного нами, хорошо просматривается несколько огневых точек наемников. Две пулеметных точки, в них дежурят по три человека, Виктор вам уточнит какие там пулеметы, и одна снайперская с двумя бойцами. Так же, наверняка, можно просмотреть и двор - голос у верхолаза был очень тихий, спокойный, напоминающий хруст снега под ногами.

- Нормально - ответил один из снайперов - отработаем. Что там со стеклами?

- Стекол в квартире нет - прохрустел верхолаз - окна затянуты одеялами в несколько слоев, так что устраивайтесь и ждите команды.

Не говоря больше ни слова, стрелки вошли в подъезд, а через пару минут из него вышел второй верхолаз.

- Так, пришелец, нам теперь надо подготовить точку для "Бауманки" - неожиданным густым басом прогудел мне в ухо вышедший - их пара снайперов хотят засесть над "электротоварами". Мы сейчас заходим во двор дома и проверяем. Если демонов нет, то с бауманскими стрелками и их поддержкой идем выбирать точку.

На словах всё выходило просто, на деле оказалось несколько иначе. До дома мы дошли без проблем, сделав крюк, обогнув льдину станции "Спартаковская" и встретив там снайперов с поддержкой. Уже вдесятером мы пошли ко двору, по прилегающим улицам, перелезая через огромные сугробы, покрытые толстым, твердым настом. Во дворе пришлось повозиться, снег достигал окон третьего этажа. Один из бойцов провалился под наст, его с огромным трудом вынули, но это действие отняло у нас минут двадцать, не меньше. В дом проникли легко, через окно подъезда. Верхолазы так же аккуратно сняли дверь. Я заглянул в квартиру и на четвереньках облазал ее всю, в поисках "демонов". Потом в квартиру вползли стрелки и оба верхолаза. Из поддержки вошел только один, тащивший всю дорогу санки с длинным свертком. В свертке оказалось противотанковое ружье. Знакомый с детства вид этого оружия успокоил мои нервы, хотя и дал повод задуматься. Если они притащили такой агрегат, то, что они ожидают? Мужик же деловито принялся крепить прицел на свой агрегат. На ПТРД не было штатного крепления под оптику, но народные умельцы из института имени Баумана поработали и соорудили его. Только я расслабился, как началась стрельба.

Демонолог.

Стрельба была явно не запланирована. Бауманцы, выругавшись, бросились к окнам, на ходу готовясь к бою. Я же упал на пол. Мир опять обрел краски и подправил резкость. Даже сквозь слезы, навернувшиеся от боли, я мог пересчитать пуговицы на бушлатах снайперов. Саданулся я изрядно. В квартире был жуткий бардак, и я упал локтем на обломанный стул. Как положено, нервом об уголок. Матюки стрелков из Бауманки были для меня практически незаметены, я, в мыслях, крыл всё вокруг гораздо крепче.

- Вставай, че развалился? - дернул меня один из бойцов.

- Отвали - осадил его мужик с противотанковым ружьем - это проводник, не его дело патроны тратить.

- Не, мужики, я ща. Лестницу кто держит? - Я приподнялся, шевеля рукой, проверяя как она. Было больно, но чувствительность возвращалась.

- Лестницу? Зачем?

Я не мог объяснить, но был уверен - надо. Раз им казалось, что там всё в порядке, сам проверю.

Сообщить о своих намереньях я не успел. С Елоховки заговорили пулеметы, правда не по нам, и мужики бросились обратно к окнам, воспользоваться моментом. Пока наемники поливали дом на Спартаковской, для нас они были завидной мишенью. Бауманцы, до того не засветившие свои позиции, ударили слажено. Практически залпом выпустили по несколько пуль, кроме парня с ПТР, и упали на пол.

- Едрить - выругался мужик, перезаряжающий свою длинноствольную бандуру - вот чего соколы всполошились. Там вездеход подошел с подкреплением. Сейчас буду решать эту проблему.

Он огляделся, и кивнул мне.

- Пойдем, подмогнешь, если что.

Спорить? Смысла особо нет. Реально, тут мне ловить нечего. Я схватил монтировку и выбежал следом за стрелком. Судя по всему, он хотел подняться этажом выше. Я, прыгая через ступени, понесся за ним, и его остановка была для меня полной неожиданностью.

- Назад! - заорал он, чуть не сбивая меня с ног - Назад, мать твою! Тут с ними демонолог, быстрее.

Внизу раздавались короткие очереди и ругань. В отличии от первого здания, в котором в подъезд мы попадали через закрывающуюся дверь, вход в это здание был свободен. Окно, выбитое окно. Снизу отходили парни прикрытия, отстреливаясь от ... судя по всему от тех, кого зовут "ледяные зомби". Люди, замерзшие, синие, практически черные от времени, в лопающейся одежде, они шли на бойцов, вытянув руки, игнорируя выстрелы. Пули, пробивающие тела насквозь, казалось, не причиняли вреда, но всё же имели определенный эффект. То одна, то другая дырка в телах оживших жителей города, начинала сочиться талой водой. Две-три таких дыры, и зомби заметно слабел, некоторые уже не могли преодолеть рубежа оконного проема, другие не всилах были подняться по ступеням. Но их было много, слишком много, и из некоторых квартир тоже начали появляться подобные же экземпляры.

- Тихоня, рви наверх, снимай эту суку - рявкнул бородатый мужичок, меняя обойму в пистолете - мы вродь справляемся, пока, но если дальше так попрет, тупо патроны кончатся. Он нас так выдоит как Сидор свою козу. Давай, шуруй.

Тихоня, как оказывается звали стрелка из ПТР, кивнул и опять побежал вверх, дернув меня за собой.

- Срывай - заявил он, саданув в дверь ногой - срывай быстрее.

Я прислушался к своим чувствам. Ощущение нереальности не вернулось, но с чего бы ему вернуться? Кругом шла стрельба, по лестнице лезли мертвяки, покоя не намечалось. Будь что будет. Я сунул монтировку под дверь и навалился всем весом. Дверь закряхтела и приподнялась на петлях.

- Замок. Отойди - заявил Тихоня, отставив свою трубу и потянувшись под ватник.

Я сделал пару шагов в сторону, а он высадил замок выстрелом из обрезанного охотничьего ружья, и тут же перезарядил его.

Я прикинул, и решил отжать остатки замка. Снимать дверь с петель, особенно теперь, было как-то глупо.

Хрусть, и дверь открылась. Я очень удачно засунул ломик, ровно возле закрытой щеколды. Тихоня ее не заметил, а я, к своему стыду, не насторожился, хотя должен бы. Ладно замок, его закрывают уходя из квартиры, но щеколда. Щеколду можно запереть только изнутри, значит, в квартире кто-то есть. А я, дурак, беззаботно вошел в коридор, думая только о случайных пулях в окно. Спас меня только случай. В коридоре валялись тапочки, и я пнул их ногой, машинально проследив весь путь домашней обувки. Тапки пошуршали и уперлись в тело, выходящее из ванной комнаты. Довольно молодая женщины, полностью обнаженная, вышла из уборной ,протягивая скрюченные руки в нашу сторону. Синее тело, покрытое льдом, шапочка из полиэтилена, с убранными в нее волосами. В момент смерти, она явно принимала душ, из ванной, будь она заполнена, никакой зомби не выбрался бы, а так, только на ногах куски льда потолще.

Чем отличается человек военный, ну или просто привычный к перестрелкам от такого как я? Правильно - я растерялся. Тихон еще не вошел, то, что показалось мне минутами, на самом деле было практически мгновением. Я не то чтобы совсем растерялся, я совершил ошибку, войдя с ломиком в руках, оставив свой автомат на лестничной клетке. Мертвец приближался, медленно переставляя ноги, а я не знал что делать. Первое, что пришло в голову, и тут же было выполнено, это бросок ломика. Довольно удачный бросок. Тяжелая железяка ударила женщин по ногами, опрокинув на пол, перебив хрупкие кости. Будь противник живым, бой был бы окончен. Мало кто остается в сознании после такого. Но враг был уже мертв. Зомби только приподнялся на руках и пополз ко мне. Я забыл обо всем. Страшно было, очень. Я забыл про револьвер, про пистолет. Видя ползущего упыря, я стал пятиться назад, пока не зацепился чем-то за прислоненный зонт. Рука сама скользнула на бедро. Два выстрела, практически в упор, уничтожили тело. Крупная дробь, забитая в патрон, раздробила череп, перебила ключицу, вырвав куски мяса. Вторым выстрелом я перебил позвоночник и лопатку второй руки. Мертвое тело продолжало дергаться, но опасным уже не было. Если у упыря нет рук, ног и кусаться нечем, он не опасен. Это я знал твердо, еще по разным фильмам ужаса.

- Ты чего? Едрить ... - Тихоня запрыгнул в прихожую после первого выстрела и чуть не попал под второй, поспешно вжавшись в вешалку с плащами.

- Мда, херово вышло. Ты чего ствол то на лестнице бросил? - накинулся он на меня - дуй за ним. Я пока место выберу, минута-другая у тебя есть.

Какая минута, мне хватило двадцати секунд. Пара шагов за дверь и столько же обратно. Тихоня за это время успел пройти весь коридор и зайти в большую комнату.

- Хотела девица на свидание сходить, да не успела. Не повезло - донесся грустный голос из того конца квартиры. Я подошел и мысленно согласился. Платье, яркое, белое в крупные красные маки, отутюженное и повешенное на плечиках под люстрой, туфельки на каблучке, собственно утюг, стоящий на гладильной доске. Все говорило о приготовлениях к выходу в свет. Разложенные на туалетном столике побрякушки и косметика. Девушка хотела выглядеть максимально выгодно, чтобы все, кто ее увидел, восхищались ей, а вышло наоборот. Нехорошо. Её было жалко, но сейчас было не до того.

Тихоня пошел к окну и поставил ножки своего ружья на подоконник.

- Смотри, паря, вон он, гаденыш - прицедил он сквозь зубы - ща я ему устрою похохотать.

Я успел разглядеть "демоногола". Им оказался невзрачный мужичек, с профессорской бородкой. Одетый довольно легко, для такой погоды, он совершенно не чувствовал холода. Рядом с ним лежало два тела, прикованных за обе руки к поручням. Одно было буквально высушено, вроде тех наемников наткнувшихся на вольных. Второй был еще жив, но быстро таял. "Профессор" держал его за горло левой рукой, правой делая какие-то пассы. Наймиты упорно отстреливались от обеих групп, понеся довольно серьезные потери. С колокольни исчез пулеметчик, снайпер лежал на крыше, вместе со своим напарником. Отстреливался только один пулемет из храма, и пулемет с бронемашины. Но остальные, пехота так сказать, довольно успешно заменяла погибших своим количеством, прижав наших к полу. Патронов у врага было не мало, что в церкви, что на транспорте. Они выпускали длинные очереди, откидывая рожки автоматов прямо в снег, быстро и умело вставляя следующие, практически не прекращая огня. В редкие моменты затишья из окон раздавались выстрелы, редкие но гораздо более эффективные, и один из наемников падал в снег. Автоматный огонь с нашей стороны шел простым фоном, не причиняя вреда, лишь удерживая наемников на месте, не давая одним укрыться за стенами храма, а вторым выйти и пойти в наступление на наши позиции. Если бы не зомби, я бы сказал, мы потихоньку побеждали. Но с упырями под боком картинка выходила совсем иная. Пусть мы и отбились бы от всех мертвяков, но, в отличии от противника, наши запасы были не бездонны. Еще минут пять, и у бойцов останется только легкое вооружение, обрезы и пистолеты. А с ними особо не повоюешь.

- Сейчас ,еще секунду - шептал Тихоня высматривая врага - отойди же ты, скотина.

Я не понимал, чем ему мешался бугай перекрывающий демонолога. Да, наемник был в бронике, но у Тихони не пукалка а серьезный агрегат, рассчитанный на танки. Но, ему виднее. Он поболе моего переживает за своих поди.

Пока было время, я постарался рассмотреть "профессора". Котелок, пенсне, легкое пальто, перчатки на руках. Из-под пальто, в вороте, виден шелковый платок или шарф. Оружия не видно, лицо такое спокойное, будто и не стреляет никто. Он спокойно смотрел на падающих бойцов, ребятам удалось подстрелить сразу троих, и продолжал двигать рукой, кивком головы указав телохранителю на тяжелораненого наемника. Видимо "сосуд" уже был почти пуст, и раненый должен был его заменить. Бугай сделал шаг в сторону, намереваясь спрыгнуть с борта и Тихоня выстрелил. Громко, очень громко, но главное точно. Тяжелый заряд ударил демонога в голову, сбив котелок и сбросив самого "профессора" с борта. К моему удивлению он попытался встать, но снайпер Соколов добил его несколькими выстрелами в спину.

- Ничего себе, они что, бессмертны? - сорвалось у меня.

- Практически - кивнул Тихоня, заряжая свой ствол - особенно если иссушили кого то. Энергия, жизнь забранная у жертвы, дает ему защиту. В сильного демонолога, наполнившего себя до краев можно полный рожок всадить без вреда для его здоровья, это если почти в упор бить. Сейчас повезло, он был почти пуст, все на упырей потратил. Но через телохранителя я его бы не сбил.

Действительно, убей Тихоня бугая, тот бы просто упал на демонолога, максимум, придавив того. Это дало бы врагу прекратить тратить силы и "допить" жертву себе в запас, а то и из телохранителя вытянуть немного. Пока "профессор" был на борту, он был невиден из дома, в котором засела первая группа, хотя они, судя по всему, прекрасно знали, где он и ждали его. Если посмотреть на следы, то транспорт прошел под окнами и попал под огонь. Я не удивлюсь, если наемники из бронемашины открыли огонь первыми, демонолог мог ощутить засаду. Как бы оно не было, но теперь бой был выигран. Тихоня жахнул еще раз, заткнув пулеметчика, а из окон нашего дома застрекотали автоматы, бойцы прикрытия начали выкашивать противника, укрывшегося от верхних точек. Через минуту на улице остались только трупы, да и на открытых площадках храма никого не было, живого. Ударные группы россыпью бросились к зданию собора, быстро и грамотно забираясь на него. В окна полетели гранаты, раздались выстрелы. Я не стал рваться в бой, как и Тихоня, контролирующий свой сектор. Пять минут, и из дверей храма начали выходить. Первыми показались бойцы Бауманцев, выводящие и выносящие раненых, следом верхолазы, пинающие двух наемников, а следом остальные, ведущие под прицелом нескольких священников. Попы крутили головами и щурились от яркого света, отражающегося от сугробов.

- Пойдем. Транспорт надо перегнать. Хороший агрегат, и не коцаный.

Я выглянул в окно. Машина была интересная. Некогда трехосная, она была переделана под вечную зиму. На задние две оси, были накинуты траки, закрепленные на шестернях. Дополнительные, не ведущие оси, были вывешены из-под кузова, и казались съемными. Передние колеса оставались, но не касались поверхности, кабина стояла на широких лыжах.

- Это что?

- "Мародер" - коротко ответил бауманец, но потом пояснил - "Шишига" переделанная, их у демонов не много, недавно начали делать. Просто транспортных есть с пару десятков, но таких, равно годных для снега и дорог я видел лишь тройку. Они к тому же еще и бронированы. Отличная машинка, в институте рады будут.

- А "соколы" не будут против? Или парни со "Спартаковской"? - удивился я.

Союзники союзниками, но, как я понял, тут многие отряды кормились от разных кормушек, кто под Горьким, кто под Тулой, а кого Тверь одевает. При таких раскладах личное отношение должно отходить на второй план. Тихоня понял мои сомнения и усмехнулся.

- А нам делить нечего. У нас жизнь сложная, не до склок. Им машины не к чему ,под землей от них толку ноль, нам отойдет транспорт, как пить дать. "Соколы" им бы еще могли, худо-бедно, пользоваться, но обслуживать не смогут, эт точно. Да и нам он ненадолго, топливо достать сложно. Пойдем, наша работа сделана.

Спускаться было сложно. Пролеты были буквально завалены обмороженными телами. Разных возрастов, разного пола, разных во всем, кроме одного - мертвые дважды. Первый раз замерзли, второй раз ... а вот второй раз по-разному. Кто от пули, а кто просто упал.

- Тихоня, а если еще придет, ну демонолог, он опять их?

Тот кивнул:

- Тех, которых пулями побили, нет, о остальные... Остальные да, но с этим ничего, к сожалению, не поделать, во всяком случае у нас никто не знает как бороться с простыми трупами, кроме расчленения.

- А если их в подвал перетащить? Или сжечь?

- Можно, но кто будет это делать? Сейчас, скорее всего, так и поступим. Тела, лежащие на ступенях, ловушкой быть не могут, а так, в городе, каждый труп - как мина. Одни могу схватить и начать орать, вторые будут рвать тебя, третьи выморозят. Ходить они не могут, но опасными остаются. Кто при таких раскладах будет их убирать? Нет, нормальный верхолаз к мертвякам близко не подходит даже, себе дороже.

Пока мы выбрались на улицу, пока я добрался до вездехода ... Тела убитых наймитов были уже обысканы, оружие аккуратно сложено в кузов. Нетронутым остался только демонолог. Его тело, обрамленное красным пятном, было центром зоны отчуждения. В радиусе трех метров от тела не было ни одного следа, все дорожки огибали мертвеца, даже пистолет, каким-то образом оказавшийся возле него так и остался лежать на снегу.

- Куда?! - одернули меня, только я попытался подойти к убитому заклинателю.

Одернуть то одернули, но становить не попытались. Хотя один из бойцов двинулся было ко мне, но остановился, повинуясь чьей-то команде.

Странно, но мертвый "профессор" не внушал мне того суеверного ужаса, как бравым воякам. Труп как труп. Неприятно, но не страшно. Даже не так уж и неприятно. Бесовская сила защитила тело от серьезных повреждений, во всяком случае, голова была целой, без каких-либо повреждений. Кровь вытекала из-под спины, но и винтовочные пули не пробили тело насквозь, хотя вроде должны были.

- Интересно?

Я обернулся. Сзади стоял довольный, как кот, Могилатов.

- Есть немного.

Я был несколько смущен. Вроде как нарушил какое-то табу, подойдя к телу.

- Ну, чо встал то? Шмонай, коли уж подошел.

Я быстренько пробежался по карманам мертвеца, пока окружающие смотрели на меня с неподдельным ужасом. Если судить по их взглядам, то я был живым трупом. А интересного то ничего и не было, три пакета, один запечатанный, два уже вскрытых. Я передал их Могиле, и тот, не без испуга, сунул бумаги в свой планшет. Все, больше ничего не нашлось. Все выдохнули, и народ разошелся. Часть прыгнула в кузов вездехода, и я с ними, а часть пошла пешком к люку. Я, поначалу, тоже к люку пошел, но Василий махнул мне рукой, что-то сказав, но неразборчиво.

- Тросточку возьмешь? - тихо спросил комиссар, протягивая мне руку - её бы выкинуть, плохой это предмет, злой.

Я послушно взял черный прут и скинул в снег. Трость на самом деле была какой-то особенной. Очень уж холодной для дерева, да и воткнулась слишком легко и глубоко, по самый набалдашник уйдя в плотный снег.

А следом и я полетел в сугроб, не удержавшись на ногах. Вездеход тронулся очень резко, рванув с места. Кто как, а я вылетел из кузова, рубанувшись лбом в сугроб. Крики, мат, рев движка, всё слилось в единую волну, этакий рык, протяжный, будто в замедленном режиме. И я, медленно поднялся, держась за лицо. Из носа кровь не лилась, хлестала, из рассеченной брови, из разбитых губ. Вся грудь мигом покрылась кровью, кровь окрасила снег кругом, тяжелыми каплями пробиваясь сквозь жесткий наст, застывая где-то глубоко. Я заворожено смотрел на эти капли, не решаясь вытереть лицо. Кто-то что-то кричал мне с машины, потом двое спрыгнули, побежав ко мне. А я всё стоял и стоял. Меня дернули за плечо, увлекая в машину, и как завороженный я заковылял следом, оставляя кровавый пунктир.

- Эй, Наемник - окликнул меня незнакомый боец - у тя выпало?

Мне протянули портмоне, и я опять же машинально, сунул его в карман. Головой я понимал, у меня такого никогда не было, но сейчас я находился не просто в "тумане" как обычно, а практически в забытье, тело действовало отдельно от сознания. Сказали - я сделал. Протянули руку - я залез в машину. Прояснилась голова уже на подъезде к "Электрозаводу".

- Ты как? Очнулся? - Могилатов протянул мне флягу - Хлебни.

Я выпил, и наваждение окончательно отступило. Крепкий чай, горячий и сладкий, практически обжигающий, согрел меня и удивил. Я-то ожидал крепкое и горячительное.

Москва. Даже скрытая под слоем снега, она оставалась прекрасным городом. Яуза. Скованная льдом она всё равно представляла серьезное препятствие, благодаря крутым склонам, облицованным камнем.

- Как рожа? Не жмет?

Я пошевелил губами. Вроде норм, даже забыть успел о них. А бровь кто-то заклеил ,пока я был в прострации.

- На, вытрись, а то перепугаешь всех - с ухмылкой пробурчал Могила, протягивая мне влажный платок, сильно разящий сивухой.

Кто-то протянул широкий нож с полированным лезвием, и я принялся оттирать кровь со своей пострадавшей физиономией. Вроде не особо страшно, нос распух, губы-оладья, бровь набухла, но всё поправимо. Главное ниоткуда не течет, и зубы на месте. Синяков под глазами не видно, значит, нос не сломан, вроде как-то так.

- Могила, а чего эт нас повезли? Мы же могли и по тоннелям добраться, вроде. Или нет?

Комиссар хмыкнул:

- Могли, почему нет, даже на дрезине могли бы, но машинку обкатать надо? Ребятам из института такую в первый раз отбить удалось, вот и решили проехаться, заодно посмотреть, что сохранилось промеж нас. Бауманцы раньше в эту сторону не выбирались, разве что единичные верхолазы, да и нам сюда было недосуг ходит, мы всё больше к Сокольникам, да в Измайлово. Здесь "мертвая зона", как оказалось. Ни наймитов, ни "вольных". Можно рискнуть, попробовать вычистить побережье. Сам посмотри, набережную почти и не видно, засыпана по верхнюю кромку бортиков, зато с другой стороны незаметно не подобраться, там таже ситуация. Пешком то страшно, мало ли что из-под снега вылезет, а на вездеходе вполне. У Бауманцев есть парочка ЛуиЗоВ, их переделать, и под прикрытием этого монстра весь район вывезти можно.

- А за топливо пусть не волнуются - шепнул он мне - у нас есть, где взять, подсобим союзничкам. На территории Соколиной Горы есть несколько автокомбинатов. Запасов соляры там хватит надолго.

- Слушай, Вась, а я ведь явно что-то не так сделал? Почему к убитому магу подходить боятся? Я понимаю, нельзя, теперь понимаю, но почему? И чего мне ожидать теперь?

Могилатов оглянулся. С нами в кузове ехало семь человек. Двое стояли у пулемета, один что-то записывал, постоянно грея руки в рукавах тулупа. Остальные внимательно осматривали окрестности, выискивая знакомые очертания. Рядом со мной никто, кроме Могилы и не сидел.

- Как тебе, не знаю, а у нас, полчаса и труп, если демонолога обшмонал. Вымерзнешь - он зябко передернул плечами - так что, считай, люди вопросом задаются, почему ты жив, а если сейчас не задались, то позже, дома, точно задумаются и будут спрашивать.

- Ясненько. Ладно, как на тот берег попадать будем? Я смотрю, тут моста нет уже.

Мы подъехали к остаткам Госпитального моста. Теперь от него оставались только перила по одному краю. Остальной пролет грудами камня лежал вмороженный в лед Яузы.

- А вот это плохо, мост был, неделю назад. Раньше никто мосты не трогал. Не принято это как-то было. Если и Электрозаводский мост разрушен, то совсем плохо дело.

- Но ведь мост мог и так рухнуть? Температурный режим то совсем не тот, к которому привычна Москва.

- Нет, Наемник, холод мосту не враг, перепады может и могли бы но не мороз, постоянно стоящий на реке. Нет, мост обрушили, причем как, я не понимаю, быки и те в руинах. Взрывали наверно, но Бауманцы тогда в курсе были бы.

- Известь - пробурчал услышавший разговор мужик, или еще что-то из горного дела. Засверлили, загнали и расперли мост. Тихо и гарантировано.

- Возможно - не стал спорить комиссар - но делать то, что будем?

Машина как раз встала. Мост, ставший препятствием, был необходимой точкой. Куда ехать теперь, никто не представлял. Нет, разумеется, можно было поехать вдоль реки, до Электрозаводского моста, но если и он был разрушен? Радиосвязи у партизан не было, только проводная, выяснить положение дел было невозможно. Из кабины вылез старший группы.

- Значит так, при всем уважении, дальше мы не поедем. Могила, ты уж извиняй, хочешь тут выходи со своим корешком, хочешь с нами да института, а там на "Спартаковскую".

Мы переглянулись. Вроде вернуться надежней, но вот она, Электрозаводская, не видно ее, даже моста железнодорожного. Цел или нет, кто знает, но шанс высокий, у демонологов снабжение по жд налажено, не станут они рвать его.

- Не, железка не вариант, мы ее заминировали на днях - угадав мои мысли, качнул головой рыжий.

- Ну что, едем?

Мы синхронно закрутили головами. Дом, возле железнодорожной станции, контролируемый "соколами" был незаметен, но дойти до него нам казалось вполне реально.

- Ну, как знаете - буркнул он, и через минуту мы остались одни на набережной.

- Лан, пойдем. Скоро опять пурга - Могила поправил снаряжение и потопал в сторону Электрозавода.

Хоть Электрозаводский мост видно не было, как и дома у железки, контролируемого "соколами", но я все же жил в этом районе в той "моей" Москве. Я прекрасно знал, ходу тут не больше чем на двадцать минут в нормальной ситуации, ну или на час по пурге, заметно усиливающейся.

- Идем, и быстрее. Новостройки с обеих сторон набережной места нехорошие, особенно с этой стороны, давай шустрее - Могила поднял воротник и намотал шарф на лицо - тут общаги Бауманки и МАМИ, студентов в них заморожено, боюсь даже представить сколько. А по той стороне наемники частенько оседают, выбивать не успеваем часто. Давай шевели копытами.

Я раскатал на разбитую рожу свою шапочку и поднял воротник. Было холодно, и это если мягко сказать. Шли быстро, благо снег был плотным, практически окаменевшим. Через полчаса, Могила, идущий первым, поднял руку и указал на подъезд, явно показывая место чтобы укрыться.

- Надо чайку выпить - объяснил он причину остановки - а этот дом пока еще позволяет сохранить тепло.

Странно, дом как дом, ничего выдающегося. Хотя. Я не удержался и вышел почитать памятную доску. Так и есть "В этом доме, такого-то числа ,такого-то года В,И, Ленин читал ...". Доска была старой, затертой, краска уже изрядно вытерлась, а читать вырезанные в белом мраморе буквы при слабой видимости я не собирался. Было ясно, дом находился под защитой.

- Пока еще держится домик, но наемники его уже перестали посещать, думаю скоро и он "вымерзнет", нет у него атрибутики ,только доска и память нескольких людей. Только на одержимого еще подействует, да на зомби, а демонолог или "вольный" войдет спокойно. Так что задерживаться не будем.

- Вась, вы хорошо места вокруг "Электрозавода" исследовали? - вопрос был задан больше для сокращения времени, сложно было просто сидеть и ждать пока вскипит вода в котелке.

- Да как сказать, в общих чертах. Сам "Электрозавод" хорошо, станцию, МАМИ, дворы по той стороне, до "Семеновской", "Салют" и дома по Гастелло. До Матросской Тишины знаем хорошо. Дальше- хуже.

На том разговор и закончился, "чайник" вскипел. Терять драгоценные секунды Могила не позволил, быстро заварив чай и разлив его по чашкам.

- Пей, пока горячий.

Чай был горячим не долго, но успел согреть.

- Согрелся?

Странно, но десяти минут без ветра и чашки горячего чая хватило, чтобы забыть о морозе. Впрочем, ощущение нереальности и так скрадывало температуру.

- Ага - я вернул чашку Могиле, и тот убрал ее в ящик пожарного крана. Туда же последовала и его кружка и заварка, вынутая, между прочим, из его ранца.

- Пойдем, один рывок и мы почти на месте.

На улице стемнело. Не знаю, может вечер, может, просто так заволокло тучами, но солнца видно не было и его лучи не пробивались сквозь плотные облака. Стало немного теплей, ну как теплей, шел снег. Мелкий, колючий, мгновенно тающий на одежде и покрывающий нас коркой льда. Идти было не в пример тяжелей. К сильному ветру добавился слой свежевыпавших осадков, и ноги то и дело завязали или проскальзывали. По левую руку стояли старые хибары, это было как-то непривычно. Не было уродливого жилого комплекса на Рубцовской набережной, но отсутствие этих мерзких домов, так раздражавших меня совсем недавно, сейчас удручало. В который раз меня тыкали носом, будто говоря - "ты не дома, ты тут чужой, тебе здесь места нет".

- Стоп - опять остановил меня комиссар - надо опознаться.

Какое тут опознаться? Не видно ни зги. Но, надо так надо. Могила вытащил массивный ствол из кармана ранца, сунул туда патрон и шарахнул в сторону реки. На том берегу чуть-чуть вспыхнуло, практически неразличимо от нас. Через пару минут пошел второй заряд. Еще через пять мину, когда Могила, матерясь сквозь зубы, начал заряжать третий, полыхнуло у нас, практически подногами.

- Сплюшки, мать их. Все, идем. Сейчас за нами катер будет.

Могилатов не обманул. Мы прошли с десять метров, спустились на реку и из-за мостов к нам вырулил небольшой катер. Хотя, я бы назвал это аэросанями, но изначально это сооружение было именно катером. Довольно большой, человек на восемь, с большим пропеллером, работающим от автомобильного мотора, катер был установлен на лыжи. Из вооружения на нем было только то, что имел экипаж и пассажиры.

- Могила, ты что ли? - луч мощного прожектора высветил нас, попутно лишив на какое-то время зрения.

- Я, я, убирай фонарик, хватит нас подставлять - комиссар рявкнул, и луч мгновенно ушел в сторону, принявшись рыскать по домам.

В катере было неуютно, особенно после того как он тронулся. Если в кузове вездехода было холодно, то на этих санках мороз продирал до костей сразу. Троица "матросов" была одета в толстенные тулупы, буквально стоящие на дне посудины, нам же с Василием было некомфортно, хорошо, что недолго. Катер пересек реку, ушел под мост, потом под второй и в районе третьего по счету моста влетел на пандус и вышел на набережную. Скорость, плюс плохое освещение не позволили мне рассмотреть окрестности, но по ощущениям, отличий быть особо не должно.

- Прибыли - сообщил Могила, спрыгивая у таблетки метрополитена. Катер же сорвался в пешеходный проход под станцией и скрылся в арке дома, стоило мне только покинуть борт.

- Пойдем, поедим нормально и выспимся, а то с утра на ногах без жратвы да по морозу, не дело - пробурчал Василий, открывая дверь.

"ЭЛЕКТРОЗАВОД"

Станция вернула меня в детство. Массивные деревянный двери, просторный круглый зал, лестницы эскалаторов с родными плафонами, аппараты для размена денег, выдающие пятаки. Всё как в детстве, только холодно, очень холодно. Я частенько пользовался этой станцией, когда был маленьким. Мы с родителями жили на Арбате, в большой коммунальной квартире, а по выходным я ездил к бабушке, в Быково. Так что, каждую пятницу я выходил из метро "Электрозаводская", шел к путям, мимо рынка, поднимался на перрон и садился в электричку "платформа 47 километра". Но даже зимой на станции не было так холодно. А ведь сейчас кассовый зал отапливался десятком самодельных радиаторов. Зато, после улицы, здесь было светло, тепло и уютно. Ходили люди, вооруженные, но не в тулупах, горел свет, только музыка не играла. Трое вооруженных до зубов боевиков двинулись было к нам, но узнали рыжего и сели на диван, доедать что-то. Могилу тут хорошо знали, но за мной следили, даже пулемет, установленный в кассах, упрямо провожал меня своим дулом.

- Пойдем, нам на платформу, старший в тоннеле заседает - легонько подтолкнул в спину Василий - спускайся, не боись.

Ступени сохранились только на одном эскалаторе. В центральном проходе они были застелены щитами, а в дальнем от входа, как мне сказал провожатый, их вовсе не было, только натянутая сетка. На перроне были зарыты ворота, в них была прорезана калитка, защищенная серьезным бруствером из стали и бетона. Врагу, оказавшемуся в верхнем зале, и смявшему сопротивление первой группы (это при неожиданном налете) был приготовлен неприятный сюрприз. А при правильном сопротивлении первая группа спокойно успевала уйти и скрыться за второй линией.

- Документы - прохрипел постовой, одетый в теплую, уже ставшую привычной, форму "сталинских соколов".

Могилатов спокойно достал из планшета свой паспорт, а я полез в карман и рухнул от резкой вспышки в глазах.

Яркий, явно теплый день. Люди одетые легко, дети с мороженым, подростки, крутящиеся возле автоматов с газированной водой и квасного киоска, группа мужичков у пивной. Все радостные, никто никуда не торопится. Даже те, кто спешит, спешит с радостным выражением лиц. Единственное темное пятно в этом воскресном действе - парень в круглых, старорежимных, очках, сидящий на скамейке. Худой, с длинными пальцами, он морщится от яркого солнца, теребя в руках трость. Вот мимо него проходит парочка, не замечая на свою беду. Парень самозабвенно читает стихи, размашисто жестикулируя, девушка с восторгов смотрит на него, не отводя глаз. Отойдя от скамьи метра на три, они остановились. Парень поклонился, одной головой, а девушка запрыгала на месте, аплодируя. Пальцы парня, сжимающие трость, побелели еще сильнее. Даже сквозь довольно толстое стекло линз было видно, какой злобой налился его взгляд. Как говорится, если бы можно было бы сжигать взглядом, то парочку можно было бы собрать в спичечный коробок.

Вихрь закрутил картинку, размыв очертания и постепенно стала прорисовываться следующее действие. Та же девушка, торопливой походкой идущая по коридору, что-то тщательно, но беззвучно, проговаривающая. И опять, худой парень в очках. Он стоит, опираясь на трость, и обожанием следит за красоткой. Сейчас его лицо можно даже назвать приятным. Он тоже что-то шепчет, теребя свободной рукой маленький кулончик на серебряной цепочке. Девушка проходит мимо, вежливо кивая хромому, а тот прячет руки за спину, не решаясь сказать то, что только что репетировал. Красотка скрывается на лестницы, а очкарик клянет себя за робость, тут же вымещая злость на проходящих ребятах, не вовремя решивших подшутить над ним. Не знаю, что они ему сказали, но трость тут же перестает быть точкой опоры, взлетая и опускаясь на обидчиков. Сбегаются люди, дерущихся разнимают. Одной из первых прибегает красотка, тут же начинающая оказывать помощь упавшему юноше с рассеченным лбом. Ярость на лице хромого сменяется горечью и ненависть. И снова вихрь и туман.

Следующая картинка переносит меня на несколько лет вперед. Тот же худой очкарик, но уже не юноша, а молодой мужчина. Он заметно волнуется. К нему подходят двое, совсем другая порода, волки. Первый поджарый и невысокий, нос с горбинкой и сдвинут от неоднократных переломов, второй массивный, большая круглая голова, бочка грудь, ноги колонны, руки до колен, и высокий, выше очкарика. Поздоровались, как старые знакомые, и хромой передал великану пакетик с мутной жидкостью. Вся троица заулыбалась, нехорошо так, и тут в скверике, теперь я понимал, что они находятся в сквере, и даже узнал его, сквер возле посольства Монголии, появился еще один мужчина. Радостный, излучающий счастье, он шел, напевая себе под нос задорную песенку, приплясывая ан ходу. Легкий плащ, распахнутый, развевающийся, мягкая шляпа, лихо сдвинутая на затылок, светлый костюм, элегантные туфли. Я без труда узнал в нем ухажора красотки из первых картин. В одной руке парень, простите. Мужчина, держал коробку с тортом, во второй небольшой букет. Глаза хромого, скрытые за толстыми стеклами очков ,сверкнули, но лицо выразило крайнюю озабоченность. Мужик со сломанным носом сплюнул и сделал шаг вперед, выходя из тени деревьев. Второй, наоборот, нырнул в сквер и скрылся за деревом, а очкарик, ловко, почти не хромая, исчез за гаражом.

Между горбоносым и мужчиной с тортом произошел короткий диалог, они тоже явно были знакомы. Чем-то один не устраивал второго, да и третьего собеседника. За спиной празднично одетого мужчины, появился здоровяк. Горбоносый повернулся спиной к собеседнику, сплюнув папироску себе под ноги. Мужчина в плаще поставил торт на столб ограды, окружающей сквер, и полез в карман, явно собираясь поставить точку в разговоре, но не успел. Короткий удар, и мягкая шляпа летит в палисадник, а мужчина кулем падает в руки здоровяка. Из кармана плаща здоровяк аккуратно извлекает наган, а из пиджака появляется удостоверение и портмоне, именно то, что я поднял возле тела демонолога. Наган перекочевал к меньшему из убийц, теперь в их роде деятельности не осталось сомнений. Бумажник и корочка полетели в кусты. Несколько секунд суеты размазали картинку, превратив фигуры в полосы, но потом резкость вернулась. Тела убитого видно не было, но дверца подвала, немного приоткрытая, намекала на его новое место. Здоровяк объяснял что-то жилистому, а очкарик вытряхивал из бумажника ненужные для него предметы.

Вспышка, и я опять вижу эту троицу. На очкарике котелок и пальто, он стоит рядом очень низкорослым, каким-то скособоченным человеком в дешевом костюме и отчитывается перед ним. За спиной кособокого стоят пятеро, три женщины и двое мужчин, разные во всем кроме одного, надменности во взгляде, осанке и движениях. Глубже, гораздо глубже, в этом смутно знакомом помещении стоят полуголые люди покрытые татуировками, их много, несколько десятков, возможно сотня-две. "Профессор", а он теперь выглядел именно так, стоял, вызывающе подняв голову, а те двое, некогда бывших гордыми волками, стояли по бокам, двумя сторожевыми псами, готовые броситься по малейшему знаку не смотря ни на что. Разговор закончился кивков главного, отпустившего "профессора".

- Наемник, ты чего? - Василий хлестнул меня по лицу, приведя в чувство. Я отчетливо вдруг понял, я не успел увидеть чего-то очень и очень важного, но второй раз мне показывать ничего не будут. Сплюнув кровью, я пробурчал:

- Да что-то нехорошо стало, видать приложился головой неслабо, да и с мороза в тепло ... вот голова закружилась.

Охранника этот ответ устроил, а по глазам комиссара я понял, он догадывается о чем-то, но ждет, ждет пока я сам расскажу. Ну и пусть ждет. Нет, бес всяких там, Могила мне был приятен, но было в нем что-то страшное. Я ощущал, что прозвище свое этот человек полностью оправдывает.

Нащупав в кармане "свой" паспорт я предъявил его охраннику, помянув и Кукольника, мол тот просил его навестить.

- Кукольник к себе отправился - прогудел кто-то за впиной у проверяющего - Ржавый, пускай их, предупреждали же тебя, что с Могилой припрется парнишка по прозвищу Наемник, Кукольних же говорил. А если Наемником зовут кого-то другого, то я свой сапог съем.

На посту расхохотались, Ржавый недовольно оглянулся, еще раз глянул в мою корочку, и пропустил.

Мы оказались на станции "Элетрозавод", практически неотличимой от родной "Электрозаводской". Если не учитывать мелкие детали, вроде жилой застройки и устаревших плафонов, то я заметил только одно отличие - медальон с профилем Ленина на тупиковой стене зала, а на "родной" станции этот круг был пуст. По перрону и залу сновали мужчины и женщины, одетые и вооруженные, занятые своими делами.

Мое мнение о партизанах опять изменилось. Слишком уж разные они были. Спокойные, уравновешенные "Пролетарско-Сталинградские", замкнутые и "у себя на уме "Спартаковские"", подозревающие всех и вся "Курские", озлобленные "Бауманцы". Я думаю, посети я еще кого, например "Красные Бригады" или ребят засевших в высотке на Пресне, то ни нашел бы общего с уже встреченными. "Соколы" были особенными, что признавали их соседи. Если на "Спартаковской" сидел Барин, имеющий влияние на других лидеров еще по тому "теплому" времени, В МГТУ им Баумана люди откровенно выживали и стреляли по всему, что им казалось враждебным, имея большие и хорошо "намоленные" территории, при этом оставаясь простыми людьми, поставленными в плохие условия и потому злыми на всех и вся, то тут сидели идейные. Пока мы шли к начальнику станции, человеку с довольно актуальной фамилией Троцкий, хотя я думаю, это был псевдоним, я не встретил ни единого человека одетого просто и без оружия. Все, включая девушек, были одеты революционно. Одежда покроя начала века, красные косынки и повязки, кожа, портупеи и у всех оружие при себе, ни единой души без револьвера или обреза. На станции звучала негромкая музыка, в основном патриотичные песни военных лет и годов экономического развития, первых пятилеток. Песни, посвященные подвигам, боевым и трудовым, разбавленные мягкими добрыми песнями о вечном - любви, дружбе, детях. Станция жила прошлым, отдаленным прошлым. Жила прошлым для светлого будущего. На нас косились, я еще на ступеньках стянул с себя окровавленный маскхалат и предстал обитателям Электрозавода в форме, которую они привыкли видеть в прицел. На меня откровенно зыркали, но никто не сказал ни слова, только заглядывали в лицо Могилатову и сдержанно здоровались.

Перрон мы прошли молча, а вот на путях, за поездом, по дороге к вагончику лидера, Могила не удержался и задал вопрос, который уже несколько раз почти слетал с его губ:

- Наемник, а ты кем был то "там"?

Вопрос вроде простой, чистое любопытство, но я уже понял, у Могилы просто вопросов не бывает, потому ответил не сразу.

- В театре я работал, машинист сцены - и пояснил, видя легкое непонимание - ну, это так должность называется, на самом деле... хотя не важно, короче, декорацию собирал, разбирал, перевозил, делал мелкий ремонт и переставлял во время спектаклей.

Не знаю, какие выводы сделал комиссар, но произнес он вполне ожидаемую фразу:

- Значит, рабочий класс, это хорошо, проще будет, поверь, проще - и тоже снизошел до пояснения - смотри, ты "вольных" не боишься, по каким-то своим причинам, не страшны они тебе. А так как ты из пролетариата, то и демонологии, сами по себе, тебе не так страшны. Не знаю, как уж объяснить, нет у меня объяснения этому факту, но именно на рабочий класс плохо работает их сила. Студенчество, крестьянство, интеллигенция, этих в бараний рог крутят, а нас только убить могут.

Я задумался. Ответ на вопрос, вроде, лежал на поверхности. Крестьяне слишком "темные", суеверий море, студенты, актеры и прочая интеллигенция слишком заумные ,тоже перебор с суевериями есть, а вот рабочий класс, эти да, прагматики, на суеверия у них времени нет. Но это слишком просто, хотя, то, о чем сказал Василий, ничем не подкреплено, просто слова.

- Вась, а военные? - на всякий случай уточнил я.

- Военные ... не знаю, мало у нас профессиональных военных в отряде, слишком мало для статистики.

- Вась, а как выглядит Брыль? - спросил я, уверенный, что именно этого иерарха я видел, коснувшись бумажника.

- Как-как ... обычно, нормальный дядька, лет под шестьдесят наверно. Обычный, толстомордый, лысоватый... как еще у нас может выглядеть чиновник?

Оппачки, прокол. А с кем же это общался наш покойный "профессор". Явно с кем-то выше по рангу, иначе не стал бы он отчитываться. Я постарался восстановить ощущения от места, где видел "кособокого", попытался вспомнить, чем же оно мне знакомо. Пока не удавалось, единственное, что точно всплывало в голове, это "там должно быть холодно, это нормально".

- А зачем тебе Брыль? Маловероятно что ты его встретишь и останешься живым, не того поля ягода - Могилатов ухмыльнулся и продолжил - а уж представить тебе его не забудут, тут уж к бабке не ходи.

С этими словами мы уперлись в вагон, оборудованный под штаб "Электрозавода". Это был обычны вагон метро, обшитый снаружи толстыми стальными листами и обложенный мешками с песком и бетонными блоками. За сооружениями из песка и бетона сидели бойцы с калашами, а из узкой прорези в торце штаба на нас недобро смотрел пулемет.

Луч прожектора привычно ослепил нас, но тут же ушел. Вопросом Могиле никто задавать ен стал, было видно, сюда он имеет право приходить, когда вздумает.

- Троцкий у себя - спросил он, подходя к трапу. Боец кивнул, и комиссар жестом предложил мне пройти за ним. Никто даже не заикнулся об оружии, хотя я был изрядно вооружен.

Внутри вагон полностью оправдал мои ожидания. Небольшая прихожая, она же дзот, за пулеметом сидит боец, за столом молодая секретарша, тут же сообщившая о нас начальнику. Могила дождался ответа, явно больше для вида, и вошел в кабинет, отделанный деревянными панелями, я проследовал за ним, двери тихо закрылись.

- Привет Лёва - скидывая ранец и автомат, махнул рукой человеку за столом Могила.

- И ты не кашляй - послышалось в ответ. Молодой мужчина, без привычно пышной бороды, одетый в костюм, обычный гражданский костюм, не стал отрываться от бумаг - чего приперся?

- Да так, обсудить кое-что.

- Догадываюсь, Кукольник в общих чертах рассказал - так же, не поднимая головы, проговорил хозяин кабинета - и чем же я могу вам помочь? Вернее чем еще? Сначала звонит Кукольник и сообщает об усилении активности наемников, потом звонит Барин, спрашивая о жертвоприношениях, потом приходит Кукольник, говоря, что ты вылез наверх пострелять по наемникам у Ехоловки и сейчас с отрядом из Бауманки идешь к нам на "Марадере". Потом Хемси звонит, говорит, что ты вылез у Госпитального моста, который взорван, и что ты обещал им горючку. Зачем тебе я, а Комиссар?

Мужчина наконец поднял лицо, и я понял, почему его звали Троцкий. Передо мной сидел молодой Лев Революции.

Могила немного стушевался. Было видно, ему аз что-то выговорили, хотя я и не понял, что конкретно было его виной.

- Да ладно, Лёва, горючку им реально надо, а помогать, ну разве я о том пришел. Я просто решил, что тебе будет интересно поговорить с этим парнем, заодно узнать, когда наши в сторону Сокольников идут, его бы проводить хоть немного.

Троцкий встал. Среднего роста, среднего телосложения, он всё же чем-то внушал уважение и легкий страх. Не знаю, может уверенность в своей правоте или ответственность за что-то непосильное для всех кроме него создавало вокруг этого человека ауру, не знаю.

- Могила, ты начинаешь выходить за рамки своих обязанностей. Ты выяснил то, за чем тебя отправили? Кукольник хоть новости полезные принес с фиолетовой ветки.

Рыжий, не говоря ни слова, залез в планшет. На стол упало пять конвертов, из которых он тот час отодвинул два.

Троцкий вскрыл пакеты, и на несколько секунд углубился в изучение каждого. Беглого ознакомления ему было достаточно, пошли вопросы. Я, постепенно терял нить разговора, уходя в прослойку нереальности. Мягкое кресло обволакивало, даря покой измученному телу, и я незаметно уснул. Разбудили меня, если верить часам, часа через три, или около того.

- Юр. К тебе есть несколько вопросов - сообщил Могила. В кабинете кроме его и Троцкого сидел еще один человек, явно верхолаз.

Дав мне пару минут на окончательную победу над сном, Троцкий начал:

- Баринов интересовался жертвоприношениями, и у Могилы есть основания думать, что с твоей легкой руки этот интерес возник. Не в службу объясни нам, чего он так всполошился?

Я глянул на Могилатова, тот лишь улыбнулся. Мол, ничего личного, работа у меня такая.

- Василий объяснил вам мое происхождение?

Два утвердительных кивка.

- И про то, куда я иду?

Опять кивки, ни слова.

- Если так, то объяснить будет немного проще. На меня иногда накатывает. Не могу объяснить, почему и от чего зависит, но я начинаю видеть картинки вашего прошлого. В какой-то момент я увидел жертвоприношение, и обмолвился о нем Барскому. У того уже были подозрения и он начал проверять свои мысли.

Я коротко пересказал кусок видения с жертвами.

Реакция у троих присутствующих была разная. Троцкий нервно стучал карандашом все время повествования, а после окончания достал карту и начал отмечать на ней какие-т точки. Могила сидел с прикрытыми глазами, чуть улыбаясь, как человек, которому всё уже известно и более того который уже пытался донести эти сведения но был отшит. Верхолаз прослушал без каких-либо эмоций, но после окончания переставил стул поближе и, заглянув мне в глаза, спросил:

- Как ты думаешь, а чего не хватает в этом жертвоприношении?

Я судорожно прокрутил в голове своё видение. Действительно, не хватало. Не хватало еще одной жертвы, центральной, замыкающей всё.

- Догадался сам, или подсказать? - не мигая, буравя меня взглядом, продолжил верхолаз - Я натыкался на такие места, и могу внести коррекции. Один раз столкнулся с тем, что описывал Барин, на меня напали жертвы, свезло, отбился, другой раз, будучи готовым к подобному раскладу, я заранее с ними покончил, и отметил странное, на короткий отрезок времени там реально потеплело. Я стал выискивать эти "жертвенники" и скажу вам, их не так уж и много в нашем районе, зато подготовлено мест очень много. А, да, еще, три жертвенных места оказались неопасными. А еще в трех была принесена шестая жертва, всегда "чужак", вот как-то так. Есть у кого дополнения?

Я ошалело крутил головой, одно дело догадаться, другое дело получить подтверждение страшной догадке.

- Вот, Наемник, ознакомься, эт на тебя ориентировка - Могила взял со стола начальника станции один из отложенных пакетов - с демонолога снято, тобой же. Поверь на слово, это обычный документ, регулярно попадающий нам в руки.

"1-ый ГПЗ ШПЗ, вектор юг, юго-восток, Люблинский район. Мужчина, средний рост, 20-30 лет, европейской крови. Доставка "Красное Село".

Буревой"

- Кто такой Буревой?

- А это уж, прости, не в курсе, видать поднялся кто-то у демонопоклонников. Обычно это подпись Иерарха - Троцкий убрал листок обратно в пакет и вложил его в отдельную папку - именно из-за таких бумажек "Красные Бригады" ведут отстрел всех "чужих".

Резкая ясность в глазах дала мне шанс собраться, но слишком малый для мирного человека. Хлопок и вспышка свето-шумовой гранаты надежно вывели меня из строя. Кто-то щелкнул меня наручниками, пристегнув к поручню, это было последнее, что я почувствовал, перед тем как отключиться.

- Малец, ты ... нет слов. Тебе что сказали? Живьем по максимуму, а ты тут филиал Микояна устроил?

Голос был незнакомый, и говоривший явно был не из Москвы, выговор слишком уж специфичный. В голове закрутились картинки, сцены, театры, кабаки, лица. Лица открывали рты, из них лились буквы, не сходясь со звуком. Питер - нет, Казань? Нет. Уфа ,Пермь, Хабаровск, Таллинн - нет, нет и нет. Волгоград? Нет? Нет. Ярославль, Самара, Саратов, Катер - всё нет. Волжский? Нет? Нет. Опять Волгоград, только ДК "Химик" и опять нет. Черт, что же Волгоград всё лезет-то? Вереница театров кружилась, много я их повидал, и вдруг церковь. Огромный храм на площади, палящее солнце, квас - вот, вот оно. Новочеркасск.

Вода, выплеснутая в лицо, смыла видения, около меня стояло трое в зеленых бушлатах. Еще один возился с наручниками.

- Жив, братушка? - голос жителя Ростовской области был участливый - ща тебя отстегнем и гыть отседа. Ты уж не обижайся, но придется те померзнуть чутка. Вот накинь.

Браслет покинул поручень, раскуроченный массивными кусачками с длинными ручками. В руки мне кинули короткий полушубок и шапку.

- Дёру - крикнул кто-то из-за дверей, и всё побежали. Я тоже, повинуясь легким толчкам в спину. Толчки были ненавязчивые, участливые, если можно так сказать. Меня подталкивали, поддерживали, принимая за контуженого, наверно. А вот мой организм воспринимал всё это как опасность, краски яркие, насыщенные, звуки четкие, мозг фиксирует даже самые мелкие детали. Я четко видел боевика несущего мой ранец, с притороченным к нему бушлатом, я, зайдя в вагон, снял куртку, было жарковато. Снял и, свернув, пристегнул к ранцу сверху ремнями. Сейчас этот ранец был на плече у мужичка с коротким автоматом в руках и гнилыми зубами во рту. Еще обратил внимание, что эмблемы у "спасших" меня бойцов отличались от эмблем бойцов сидевших в Елоховке. Стоп. Опять в голове пролетели картинки. Так и есть, у всех встреченных мной групп наемников были различные эмблемы. Нет, знак змеи раздавленной автомобилем, был у всех и на всех эмблемах занимал центральное место, а вот цвета и "буквы", да и орнамент, отличались, пусть и не сильно. Вывод? А какой тут может быть вывод? Скорее всего, работаю т на разных хозяев, другого в голову не лезет. Обычно оно как? Самый простой вариант - верный.

Группа шла быстро, спеша уйти от преследователей, которых, почему-то, не было. На ходу старший, причем им оказался не хозяин Ростовского говорка, отчитывал бойца прозванного "Мальцом".

- Малец, обезьяна ты с гранатой - тихо, но жестко выговаривал высокий, спортивного вида мужик в немного отличной от остальных форме - задание было какое?

- Войти в переход "Электрозавод - Сталинская" и взять языков из числа допущенных к штабному вагону - уныло пробубнил парень в мешковато сидевшей одежде. Особо маленьким или наоборот, шибко крупным, он не выглядел, но прозвище свое оправдывал, вся одежда на нем была как будто с чужого плеча. Даже теплая кепка то и дело сползала на глаза.

- Да, верно же говоришь - согласился командир - а какого рожна ты тогда покрошил всех в штабном отсеке?

- Валентас, да я не нарочно - попытался оправдаться Малец - я ж вломился, а там трое в сознании, кто ж ожидал. Они Сиропа сложили тут же, ну я и того, дал очередь. Хотел в одного, но как-то так ...

- Валя, отстань от него - прогудел житель Новочеркасска - ты ж сам видел, там матерые сидели, от них толку всё одно мало. Один даж уйти умудрился. Комиссар чертов. Ни вспышка ни грохот ему нипочем, долбанный коммунист. Да и штабного, я сам проверил, только конец очереди успокоил, заговоренный он был, да еще и в броннике.

- Ты, Есаул, не лезь - заткнул заступника командир - за то, что один ушел, отдельно поговорим. А вот Троцкого грохнуть, это вы зря.

Я на ходу отметил один факт. Этот Валентас говорил вроде как уверенно, а сам постоянно косился на троих идущих рядом парней. Эта троица исполняла функции личной охраны. Все трое в бронежилетах, касках, не американских, но и не советских, скорее на бундесовские похожи, но тоже не то. Остальные наемники были вооружены кто чем, хорошо, но разномастно, а эти однотипно, подобно командиру. Пистолет, калаш, широкий нож, на калашах подствольники. Кроме этих троих только Валентас обладал подствольным гранатометом. На лицо был конфликт в группе. Лидер не мог доверять всем своим бойцам, и полагался на тройку преданных парней. Что мне с того? Пока не знаю.

- Шустрее, го го го - Валентас остановился и стал проталкивать бойцов в отвилок, я попал ему под руку третьим.

- Шапку надень - буркнул он и отправил меня в коридорчик.

Как я и ожидал, первым на поверхность вылез один из бойцов в каске.

- Чисто, вылазим - заявил он через несколько секунд в люк.

Вся группа, и я в том числе, резво взлетела по ступеням. На улице было темно. Я давно не видел Москву без освещения. Ни окошка, ни вывески. Где-то вдали мерцали огни высоток, это да, но больше ничего, ни единого лучика. Небо, затянутое тучами, света не прибавляло, так что идти без фонарей было невозможно. Однако и фонари не лучший выбор, свет быстро выдаст тебя наблюдателям, буде таковы в зданиях, и тогда из списка живых тебя можно вычеркнуть. Я глянул на окружающих. Все же на расстоянии метра можно было что-то разглядеть. Тройка упакованных бойцов и Валентас опустили на глаза очки, закрепив их к каскам. Наверно ПНВ. Есаул достал из кармана аналогичную приблуду на один глаз, остальные достали фонарики, но включать не стали, просто прикрепили кто куда.

- Двинули - заявил Есаул. И, повинуясь взмаху его руки, группа пошла в сторону Электрозавода. Я прикинул, где ж это мы вылезли? Вышло что практически у метро, на соседней улочке. Удивительно, но с наемниками было заметно теплей, чем с бойцами сопротивления. Нет, холод никуда не делся, но он не так пробирал, что ли. Причем ощущений, про которые предупреждал Кукольник, не приходили, не "вымерзал" я. Было холодно, но не до состояния сосульки.

- Двое за трамваем - тихо прошептал Валентас, временно передавший бразды правления Есаулу и ставший одним из наблюдателей группы. Новочеркассец кивнул и, присев за сугроб, стал рассматривать вагон трамвая. Четверка Вали рассредоточилась за другими укрытиями и заняла выжидающую позицию. Остальные отошли назад в проулок.

- На, хлебни.

Мне протянули флягу, пахнущую клюквенным аперитивом. Ага, не ошибся. Горлышко было заботливо укрыто в силикон, судя по всему, обрезок шланга от мед.оборудования. Закрывалась фляга вкручиваемой в горло пробкой, так что пить было удобно. Я не удержался и сделал еще пару маленьких глотков.

- Ранец твой? - прошептал обладатель плохих зубов и ужасного запаха изо рта.

Я кивнул, и ранец перекочевал ко мне.

- Сразу бы сказал - проворчал мужик - мне, думаешь, его тащить в кайф, что ли?

- Не рычи, Канюк - осадил ворчуна Малец - сам схватил, мог бы и сразу спросить. Парня гранатой оглушило, он, может, еще и не до конца отошел то.

- Да ну вас - махнул рукой Канюк и приложился к фляге, вызвав тихое, но бурное возмущение еще одно из наемников.

- Слышь, ты, помойка, зубы почини или из стакана лакай. Мне бухла не жалко, не в падлу поделиться, но после тебя пить не комильфо - шепотом выругался хозяин фляги -теперь выливать придеться.

Последние слова он произнес мне на ухо, и, подумав, добавил:

- Прибалтам задарю, пусть сосут.

Да, господа наемники, у вас отношения на высшем уровне. Не любите вы своих коллег. Хотя, партизаны вроде тоже не особо любят бойцов отдаленных районов, как я понял. С соседями стараются дружить и действовать сообща, но, как бы, секторами, со странными группами на границах секторов. "Сталинские Соколы" были как раз пограничной группой, выходит.

Наемники явно приготовились ждать, причем, не опасаясь преследования. Их волновала та парочка в трамвае, но совершенно не беспокоил люк, из которого они эвакуировались.

- Слыш, Малец, а погони не предвидим?

Малец подошел поближе, буквально прижавшись, и начал шептать:

- Не, из подземки, если и полезут, то другими путями. Мастер запечатал тоннель сразу за вагоном, а Сапер на время отрезал этот перегон от "Сталинской". Хорошая штука, монтажная пена. Несколько баллонов, и коридор заполнен пенной массой, вскоре затвердевающей. Быстро её не пройти, учитывая сюрпризы в пене. А про сюрпризы "соколята" догадываются, трюк то не новых, спешить не будут. Проще из других нор пробовать перехват организовывать.

- Интересно, а куда тады Комиссар делался? - присоединился к разговору хозяин фляги - проход запечатан, мы всех покрошили, а Комиссара так и не нашли.

- Так потому и рванули. У этого типчика вполне лежка может быть, заныкался. Но не будет же он один нас ловить тут? А в подземке мог и рискнуть, пока мы шарились бы - отмахнулся Малец.

- Слышь, а ты сам-то кто и чьих будешь? - вдруг спросил он, посмотрев на меня.

- Ну, типа звать тя как? - постарался смягчить вопрос через секунду - а то неудобно как-то.

Мда, дела.

- Наемником зови. Привычно, а так, по документам, Урри деГа.

- О как, французский дворянин - оживился Канюк - а че так по-русски лопочешь шустро?

- Так я и есть русский, я родился в Люберцах, да и родичи тоже.

- А из чьего отряда-то?

Я прикинул. Надо что-то врать, а что не знаю. Но врать надо, быстро и правдоподобно, чтобы сомнений не возникало.

- Уже не из чьего, Комиссар с "соколятами" покрошили наших у Елоховского собора. На засаду нарвались, там блин такое творилось. Так что, я теперь сам по себе мальчик, свой собственный.

- Ага, и жетон тебе не помеха, и имени твоего не знают. Или контракт уже вышел весь?

Ёптыть. Горю! Какой контракт? Как может жетон помешать, и что за жетон? Хотя, с жетоном то более менее ясно, это их амулет, которого, к слову сказать, у меня нету. Была не была.

- Ну, жетон не помеха, его у меня больше нет, у "Соколов" умелец был, горазд их снимать. А контракта у меня и нет пока, я только прибыл, Хозяина не было. Яж к братану пришел, и с ним поехал на том вездеходе окаянном. Терь вот один как перст.

- Стоп ты, как так, жетоны рвать? Кто? - сильно заинтересовался Малец, да и остальные мгновенно оказались рядом.

- Кто? - Настойчиво повторил Малец.

- А я почем знаю? - я пожал плечами - меня контуженого взяли, очнулся от боли, жетон в руках у Троцкого был, рядом Комиссар и еще один мужик. Начали мне вопросы задавать, а тут вы.

- Никому ни слова - не понятно кому заявил хозяин фляги, а Малец кивнул на Канюка. Ему ответили, таким же кивком и я понял, этот уже мертв.

- Если это был Троцкий, то ты Малец гондон редкий, но кто ж знал. Но есть шанс, что это комиссар. Учтем - прошептал он малому, тот согласно кивнул.

- Ладно, а брат-то твой к кому тя звал? Куда терь прорываться будешь? Или всё, деру из города, второй раз жетон вешать на себя желание мало у кого появляется.

- Да я бы повесил, деньги то хорошие обещают - типа засомневался я - только вот смысл туда же, там еще спросят за жетон, да за группу. Я-то вот, жив, а там заклинатель слег, и вездеход просрали. Вздернут или еще че похуже придумают.

- Эт верно, за посвященного спросят, да и за технику могут. Но ты так и не ответил.

Только сейчас я понял, кого напоминает это мужик с "клюковкой". Могилатов, только в натовской форме, не рябой, и лицо, неуловимо восточное. Так, вроде обычный парень, скорее европеец, чем русский, я чуть повернет голову, так и проскользнет что-то татарское. А глаза, глаза как у Могилы, цепкие. И голос, сильный, приятный.

- Если ты меня подозревать решил, то так и скажи - тихо прошипел я - я не огорчусь, и не такое слышал про себя. А экивоки свои оставь. Должен был Буревому служить, а на транспорте с нами был Профессор.

- Буревой? - деланно удивился Малец - это такой худющий и с длинными косами? Который в инфекционке сидит?

- Понятия не имею о ком ты, да и как выглядит Буревой не знаю. Сказал же, не было его.

- А профессора своего описать можешь? - спросил местный контрразведчик.

- Могу, почему нет. Все равно ждем чего-то. Проф мужик серьезный, был. Высокий, хромой, в котелке и длинном пальто. Еще он очки не носил, а какие-то другие окуляры ,я не разглядел, но может пенсне или что-то вроде. Хотя, может и очки. Я к нему близко не лез. А еще, перед отправлением, к нему парочка приходила, тоже не нашего поля ягода. Один битюг здоровый, гора такая, пулеприемник, но не из телохранителей, сам по себе фигура. А второй жилистый такой, нос буквой "зю" и глаза холодные. Что-то передали, вроде пакета, и свалили.

- Тюремщик - хозяин фляги протянул руку, и я понял, что он представился - можно Тюрьма или Тюря, не обижусь. Ты уж зла не держи, я людям давно не верю.

От моего бока что-то отодвинулось, и появились две руки, справа и слева.

- Мастер - прогундосил голос слева.

- Сапер - послышалось справа.

Я пожал руки, заметив, что оба сидящих по бокам от меня убрали штыки в чехлы. По спине пробежал холодок, заметный даже на фоне общего мороза. Одно неверное слово и я бы получил не самый маленький клинок в бочину.

- Про жетон не говори никому, может Есаулу только. Этим - Тюря кивнул на сидящих чуть поодаль троих мужичков и Канюка - и прибалтам эта информация ни к чему. Уговор?

Я кивнул, а что делать? Жить то охота.

- В "ледовый Дворец" тебе и в правду идти смысла никакого. Буревой, может быть, и простит, а та парочка на тебе оттянется за Профессора. Это я точно тебе говорю, знаю я их. Давно знаю.

Точно! Ледовый Дворец в Сокольниках. Вот где я видел Профессора, говорящего с кем-то более высоким по рангу. А говорил он явно с Буревым. Всё сходится, место, в котором холод был всегда, ощущение не обмануло.

- Да и хозяин из Буревого никакой, пока во всяком случае. Хотя хитер зараза. Умудрился себе и место силы найти и перехватить ритуалы, и бойцов набрал и одержимых наплодил, но по местному титуляру он того же Профессора на одну ступеньку ну, может, на две выше только.

- Знаешь, Тюремщик, я тут человек новый, в таких нюансах не силен. За пределами бетонок информации о городе много, но чему верить не знает никто. Брат весточку через человечка заслал, тоже особо не вдаваясь в подробности.

- Щас просветим тебя, лапотника - хмыкнул Тюря - слушай сюда и запоминай. В Городе есть Верховные Иерархи. Эти тут с самого начала, и выше них только Меченный. Достичь их вершин у остальных посвященных шансов мало, но кое-кому удается потихоньку ползти вверх. Главное найти себе место силы, это самое сложное. На примере Буревого могу попробовать объяснить что к чему. Надо?

Я кивнул. Надо. Еще как надо. Он партизан я этой информации не получал, может не в курсе они, а может секретят. А мне каждая капля важна ,я домой хочу ,к доче, к жене. Даже по коту и то скучаю, по валенку этому.

- Тогда так. Почти все посвященные проходили школу у Высших, больше всего от Брыля вышло, но и остальные тоже худо-бедно наклепали своих. Брыль, скотина ,умный шибко, он сильных изводит, рубь за сто даю, только мелкую сошку учит, зато этих у него, как у дурака фантиков. Мелочь эта пузатая, Брылю верной и правдой служат, знают свое место. А вот остальные не особо заботились ,или по другим причинам. Мне вот тоже предлагали, но оно мне надо?

- Предлагали что? - я догадывался, о чем говорит Тюремщик, но звучало это как-то дико.

- Попробовать демона осилить. Но тут риск не хилый, да и подстава возможна, очень даже. Если ты демона обуздаешь - почет тебе и удобства всякие, а если он тебя, то раз и одержимый готов. А Иерарх, тот же Брыль, воплощенного демона к ногтю вмиг прижмет, ни один из потусторонних не хочет расстаться с вновь обретенной плотью. Но это я отклонился. Значит, обуздал ты демона, и теперь могешь им повелевать. Не знаю, в каких рамках, правда, но могешь. Демона ,само собой, кормить надо, но оно того стоит.

Я мысленно согласился с Тюремщиком ,стоит, наверно, Профессора то пули не особо брали, демон берег.

- Но один демон не для всех предел, если повезет, то еще можно прихватить. Опять же, в двух вариантах, одержимых плодить или призывать самому.

- Это как? - я сделал вид, что мне всё это страшно интересно, и не особо-то стараться надо было. Интереса у меня не было, зато была необходимость в этих знаниях. Я чувствовал, это всё меня напрямую касается, и партизаны намекали на то же.

- Ааа. Тут дело хитрое. Надо найти место, демонам недоступное, ну их в Москве не мало. Найти и подготовить жертвоприношение. Приготовить, совершить, а потом найти последнюю жертву. Найти и завершить ритуал. Само по себе первое жертвоприношение снимает защиту с места, поле обряда там жить уже нельзя, и демоны спокойно там ходят, а для посвященного важна вторая часть. За десять дней надо найти того, кто предназначен в жертву.

- А откуда они узнают, кто им нужен? - я понимал, я приближаюсь к разгадке, с каждым словом Тюремщика я всё ближе к родному дому.

- Сказочник бумагу присылает с ветром. Но Сказочник тот еще тип. Я сам не знаю, как говорится, за что купил, за то и продаю, но у него нет своей свиты, зато тронуть его никто не рискует. Поговаривают, он и не демонолог, просто провидец. По мне, так враки. Без демонов он бы послания не смог рассылать. Но он вот шлет эти послания не только тому, кто обряд подготовил, но и всем ,чьи места силы близко к жертве. И начинается охота.

- Охота?

- Ну да, а как еще назвать мероприятие, когда надо найти человека и притащить его на базу, живым, но не обязательно здоровым? Не спасательной же операцией?

- Эт да. А какие сложности то? Партизаны что ли мешают?

- Ну, они тоже, но не только. Конкуренты мешают, "вольные" мешают, да и сам по себе объект мешает. Может сдохнуть, например, или "вольного" подхватить.

- Во как. А, правда, что если "вольного" встретил, то можешь прощаться с жизнью?

Тюремщик поежился, и явно не от холода.

- Да, хотя не всегда. Если "вольный" сыт, то может и не тронуть. Один раз мы даже поймали такую, и в жертву принесли. Хозяин был в ярости потом. Но лучше "вольных" не встречать. А если увидал издали, моли демонов и рви когти. Повезет, если жетон твой напитан нормально. Тут у партизан преимущество, от их крестов и звезд любого демона корежит.

- А что с принесенным в жертву становится?

- Вымерзает он, стоит ему кровь пустить. А тот, чей орнамент нанесен на жертву, получает демона себе. Сами-то они приходят уже после жертвоприношения, им первое надо самим совершать, силу свою тратить, снимать защиту с "сильного места", а завершить может кто угодно. Я вот троих кончил, если не считать ту девчонку "вольную", хотя там тоже присутствовал. Кстати, она вот пропала сразу, и первые жертвы за собой утянула и дом тот, теперь, даже нам не в кайф посещать, жетоны гореть начинают. Про тех, в ком демон сидит, и думать страшно.

- Ясно - протянул я. Мне и в самом деле было ясно. Я теперь понял свою роль, нашел свое место в цепочке - а времени то много на охоту дают?

- Декаду - отмахнулся Тюря, и приподнял руку - щас, кажись, начнется.

На путях действительно началось. Два одиночных выстрела, короткая очередь, звон бьющегося стекла и тишина, внезапно ставшая совершенной. Потом эту совершенную тишину порвал хруст шагов, быстро удаляющихся от нас.

- Гля, ребята - прогудел Есаул - Брылевы сучата.

Все встали, и пошли к трамваю. Я пошел как все, и сдуру глянул в вагон. От увиденного мне стало дурно. Я опять увидел майский день, прерванный резким морозом. В трамвае ехали счастливые люди, умершие от резкого перепада температуры. И несчастные умершие чуть позже. Первые сидели и стояли на своих местах. Мороз сохранил их тела, они только высохли, скукожившись. Вот у выхода стоит молодая парочка. Парень полувисит на поручне, заглядывая в глаза подруге, а та сжимает в руках букет. Вот старушка кондуктор. Вот несколько бабулек с авоськами, возвращающихся с Электрозаводского рынка. А вот другие, вот мать, склонившаяся над трупиком трехлетнего ребенка, вот группа рабочих, с порванными кусками кожи на руках, пытавшихся выбраться из вагона. При слабом свете фонарика в руках Канюка большего разглядеть не удалось, к счастью. Однако и этих фрагментов хватало для пробуждения лютой ненависти ко всем причастным. В том числе и к этой банде.

- Есаул ... - Валентас брезгливо посмотрел на два трупа у вмороженного в наст трамвая.

- Да?

- Мы этого не видели и тем более не участвовали, так? - прибалт пошевелил носком ботинка труп - но от тела надо бы избавиться.

- Канюк!

Названый боец тот час появился возле Есаула.

- Бери двоих, и трупы в люк.

Канюк махнул рукой, и парочка безымянных наемников послушно пошли выполнять распоряжение, подсвечивая путь к старому канализационному люку фонариками.

- Сапа, может и Канюка уронить в люк, случайно? - прошептал за моей спиной кто-то, скорее всего Малец. Ответа не последовало, но Канюк успешно выполнил свою работу. Дальше групп пошла быстрее. Звуки выстрелов слышны далеко, а попадаться никто не хотел. На плотном снегу следы держаться не так уж и долго. Ветер, постоянно гоняющий пургу, скрывает их за считанные минуты. Мы прошли вдоль одного из корпусов, юркнули в пролом, образовавшийся в кирпичном заборе от врезавшегося автомобиля, и быстренько прошли на набережную, где тоже не стали задерживаться.

- Мост чист - прошептал Валентас ,и наемники цепью пересекли открытый участок пути, бегом достигнув довольно высокого здания на холме.

- Бывай Есаул - Валентас махнул рукой и со своими бойцами резво сел на снегокаты, припаркованные во дворе дома. Кроме этих четверых во дворе было еще семь бойцов сидящих на зимних вездеходах.

- И ты не кашляй, Валя - пробурчал вслед удаляющимся бойцам Есаул - не кашляй, сразу сдохни. Прицеп, далеко они уедут?

Из гаража вышел толстый мужик в замасленной форме.

- Далеко Игнат Матвеич, к сожалению, но не дальше ВДНХ. Я думаю в Ростокино клина словят, может на Космонавтов. Максимум до проспекта Мира доедут, ну до Космоса, не дальше.

- Хорошо бы в Ростокино, там лес, в лесу "живность". Не хочу я к Янеку людей обратно пускать, чую, разнюхивает он что-то. Вечно своих "стрелков" рассылает. Снаряга у них ... Завидую короче.

- Так, может, стоило их в расход тут пустить? - не выдержал Канюк - сейчас бы на снегоходах катались, да с вогами в стволах.

- Я на тебя удивляюсь, вроде взрослый мужик, а с мозгом не дружишь совсем - хмыкнул Сапер, упаковывая свой массивный рюкзак в подсобку - а как ты потом с их хозяином объясняться будешь? Или, по-твоему, у них связист полный идиот? Не, одно дело по дороге случился форс мажор, в котором мы даже вполне можем быть виноваты, косвенно, другое дело истребление отряда присланного для "помощи". Сгубит тебя жадность, Канюк, сгубит.

- Да ну вас - отмахнулся мужик и пошел в дом.

- Пойдем. Тут нормально, тепло и сухо - хохотнул Малец - обсудим дальнейшие планы.

Сонное состояние никак не желало ко мне возвращаться, мозг фиксировал и сообщал обо всем вокруг. Я видел кто куда и что убирает, заметил какие ключи от какого замка и куда их положили, отметил ранение Сапера, незаметное без света, да и в луче фонаря уличного освещения не особо видное. Всякую мелочевку, вроде транспорта, вмерзшего в снег у забора. Идя за Мальцом я оценил место, выбранное наемниками для базы. Отличное место. Дом стоял на берегу Яузы ан холме, главенствуя над окружающим городом. Само по себе здание не было жилым, этот дом принадлежал какой-то организации, даже не одной, судя по количеству покрытых изморозью табличек у входа. Двор, вокруг здания был окружен кирпичным забором, местами правда имелись решетчатые вставки, но их было немного. Ворота были уже самоделкой. На решетку старых, родных, ворот наемники, или кто-то другой, закрепил толстые доски с обеих сторон, и обил их железом, кровельным со стороны города, и толстыми листами со стороны двора. Внешняя часть казалась ненадежной, зато внутренняя внушала уважение толщиной металла и частотой крепления массивными болтами. Так же и с дверью в подъезд. Внешняя часть было обычной, дерево, покрытое старой, местами облезшей, коричневой краской. Внутри рамка из профиля, навскидку сороковки, с приваренным листом армированного железа. И, судя по весу, полость была заполнена песком. Рама была прикручена теми же толстыми болтами, старательно утопленными во внешнюю панель и закрытыми деревянными заглушками. Со стороны их было почти не заметно. Вторая дверь, ведущая из предбанника на лестницу, была уже откровенно бронированной. Несколько листов металла, бойницы, и толстый засов. При такой укреплённости входа я не сомневался в бесполезности попыток проникновения через окна первых трех этажей. Явно там были не только решетки, видные с улицы. Хорошо обосновались господа наемники, очень хорошо. Дом на холме ,да еще и самый высокий в окрестностях, при этом узкий, одноподъездный, типичная офисная "книжка". Вход, лестница, лифты, и коридоры с кабинетами в стороны. Поднялись мы аж на седьмой этаж, пешком, хотя лифт явно работал. На мой невысказанный вопрос, Малец ответил просто:

- Опасно, мы только грузы подымаем, троса промерзли. Прогреваем пушками шахту во время подъема, а грузы со второго этажа подаем.

До седьмого только на втором, видимо из-за погрузки, все двери были заблокированы со стороны лестничного пролета. Укреплены, как входная дверь, и закрыта на засов из куска швеллера. Сразу такую не пройти. Плюс на всех окнах решетки, да, неплохо, неплохо. Коридор второго этажа я успел увидеть только мельком, но этого хватило. Дверь там была только одна, остальные были заблокированы намертво. Вдоль стен были собран дополнительный слой из толстого бруса, так же усиленного распорками из швеллеров, установленных, если прикинуть, как раз в местах дверных проемов. Особо не прорвешься.

- Слушай, Малец, а вы на кого работаете?

Наемник заметно стушевался. Он глянул назад, будто ища поддержки у отсутствующих товарищей.

- Да как сказать. Сейчас вроде как на Яноша работали, его людей провожали. Но сам слышал, отработали и расстались - расплывчато ответил он - а так, ну Есаул под "Хозяином Солдат" вроде как. Ну и мы почти все ему присягали. Но он мужик со своими понятиями, на привязи нас не держит.

- Почти все? - я был уверен, на эмблемах у всех увиденных один знак. И это знак никакого отношения не имеет к бывшему генералу. Его бойцов покрошили в Елоховской, и его знак я видел - или почти на него?

- Слушай, Наемник, давай с этими вопросами к Есаулу, или к Слепому. Меня не мытарь, мое дело сторона. Пришли.

Малец открыл одну из дверей в правом коридоре, и пригласил меня внутрь.

- Тут перекантуешься, это одна из гостевых. Душ от нагревателя, надумаешь, грей заранее.

Помещение оказалось типичным офисом. Прихожая, с двумя дверьми в приемную, и небольшую кладовку, переоборудованная под душевую и кухонку. Из приемной дверь в сторону, в бывший кабинет. И приемная и кабинет равны по размеру, в три окна каждая. В комнатах тепло, электронагреватели пашут во всю, а стены дополнительно обшиты утеплителем. Окна завешены толстыми одеялами, заменяющими шторы. Довольно уютно, если честно. Мебель старая, от офиса еще, но в бывшем кабинете устроена спальня на шесть койкомест. Обычные двухъярусные койки, простое белье, а вот тумбочки явно из кабинетов, не казарменные. В приемной видимо столовая. Четыре письменных стола сдвинуты в два ряда, а к ним приставлены откидные кресла, вроде театральных. Такие часто ставили в коридорах для ожидающих. Шкафчики для вещей, книжный шкаф, заполненный под завязку. Я бегло просмотрел корешки. Не так уж и плохо. Приключенческая литература, классические детективы, немного фантастики. Именно то, что читают, убивая время.

Я отодвинул "штору". На подоконнике лежали мешки с песком, закрывающие часть проема. Окна, видимо, открываются наружу. Умеют устраиваться, гады.

- Гхм, гхм - чье-то покашливание оторвало меня от созерцания восходящего солнца - позволите?

Я обернулся. В дверях приемной стоял невысокий мужчина с длинными волосами. Средний рост, заметное брюшко, прикрытое армейским свитером, на голове кепка, не характерная для наемников. Да и шинелька, накинутая на плечи, тоже была бы уместней на бойцах сопротивления. Пришедший был одет в польскую форму, скопированную с формы войск вермахта. Однако на плече была нашита бляха со знаком "$", да и спокойствие говорило о нем как о местном жителе. Тем более он держал в руках чайник и чашки.

- Слепой - представился мужчина - давайте, что ли, чайку попьем?

Я не успел ничего ответить, а на столе уже дымились две чашки с кипятком, из шкафчика образовалась сахарница и заварка, а из кармана была извлечена бутыль виски.

- Вы из шкафчика шоколад достаньте, будьте любезны - Слепой кивнул на секретер возле меня - и садитесь. Поговорить надо.

В подтверждение серьезности разговора на столе появился пистолет, вынутый из-за пояса. Шинель и свитер вошедший снял, оставшись в майке и татуировках. Тат покрывали его так, что складывалось впечатление, что на нем еще одна кофта, из тех, что так любят рокеры моего времени. Руки были покрыты рисунками с инопланетянами и разными звездными объектами, ни одного куска свободной кожи. Из-под майки так же вылезали разные уродцы и абстрактные фигуры. В ушах обнаружились широкие серьги. Мужик явно был не из этих мест. Хотя по-русски говорил чисто, почти без акцента. Но не было в моих девяностых таких персонажей в Союзе. За рубежом вполне могли быть, но не у нас.

Слепой демонстративно поправил кобуру висящую подмышкой, и стал заваривать чай. Я покорно присоединился к нему, достав плитку явно развесного шоколада.

- Малец передал мне ваши догадки - сразу начал расписной - что же, хвалю за наблюдательность. Мы действительно работаем "почти на".

- А это возможно?

- Да. Почему же нет - из ящика стола появился стакан - вполне даже возможно. И тебе предлагаю к нам. Деньги хорошие, не меньше чем у Буревого. База, сам видишь, удобная, оружие дадим, не волнуйся.

Слепой с улыбкой змея искусителя приложился к стакану с виски, выпив почти половину. Я сделал вид что задумался, прихлебывая чай. Пару минут прошло в молчании.

- Ну пока я слышал только хорошее, где засада? - сказал я выпив пол чашки крепкого чая. К предложенному собеседником стакану я пока решил не прикасаться - не хочу себя чувствовать мужиком из анекдота про черта и вагон алюминия.

- Есть и свои сложности, не спорю, куда без них - согласился Слепой - хозяина у нас по факту нет, амулеты обновлять дорого, это раз. Никто за нас не вступится, если что, это два. Но это пожалуй всё. Зуб на нас у многих, но и нужны мы почти всем, даже тем, кто нас недолюбливает вполне справедливо. Зарядка амулетов влетает в копеечку, как-никак приходится рабов покупать, но это отбивается.

- А близость "Соколов" вас не смущает?

- Не особо. Они может догадываются о нашей базе ,но сил у них одних не хватит, а союзников им не подтащить. Мы же, если что, у того же Янека попросим подмоги, в таком раскладе он не откажет.

- Даже после гибели своих бойцов? - удивился я.

- Даже. Их неминуемая смерть к нам никак не привязана, ну топливо им попалось отвратительное, но не факт, что у нас залили его. А если и у нас, ну налили им из новой бочки, кто же знал? А дальше уже без нас, тварей в Сокольниках хватает, десятку наемников с ослабленными амулетами не пройти, особенно если они уверены в обратном. Но мы тут не причем, кто мы такие против Иерарха Янека - "Короля Слов"? Не, мы рядом с ним даже не пешки. А ребята, к тому же, задание провалили, и нам еще должны остались, пятерых бойцов мы схоронили по их глупости.

По виду Слепого не было заметно, чтобы он переживал за погибших. Скорее наоборот. Допив вискарь, он все же слегка взгруснул.

- Четверых то не жалко, мусор, а вот Сиропа будет не хватать какое-то время, но не будем об этом. У нас личный состав поредел. Можно шушеры набрать всякой, но не охота. Ты вроде не опустившаяся тварь, потому и предлагаю. Мне всякие упыри в отряде не нужны, я их пользую и в расход, мне люди нужны. Пусть без моральных устоев, пусть, но чтобы нормальные. Я готов терпеть садистов, если они с руками ,а вот алкашню и хапуг не люблю.

- А с чего ты взял что я не из этих? - я опять приложился к чашке, неспешно прихлебывая чай с шоколадкой. Разговор становился любопытным.

- Ну, во-первых, Есаул сказал. Во вторых ты новый человек, не успел тут еще опуститься, а в третьих они говорят.

Слепой поставил локти на стол, и я заметил, что твари на его руках незаметно двигаются.

- Я человек маленький, но в людях разбираюсь. За "своих" людей я готов платить и дорого - Слепой улыбался, но эта улыбка была лукавой донельзя.

- Посуди сам, любой контракт можно выкупить, а порвав контракт и жетон снять. Тебе проще, контракта у тебя нет, жетона тоже. Значит, просто заключим с тобой новый контракт. Ну что?

- Мне надо подумать - я сделал вид, что мучаюсь выбором - твое предложение заманчиво, но и у Буревого неплохо. И он, все же, легален.

Я ткнул пальцем в небо, рискнул, и походу угадал. Слепого слегка передернуло.

- Легален! Да срал я на него и его "Ледовый Дворец". Понаделал себе одержимых, и думает, что всё может. Начал себе переманивать посвященных, обещая золотые горы, а сам то что? Тьфу и растереть.

Татуированный плеснул вискаря и засадил залпом.

- Его легальность палка о двух концах. Мы вот платим за зарядку наших амулетов, и вроде как не считаемся серьезным противником, нас выгодней использовать. А Буревой влез не в свое дело. Не его это весовая категория. Он и с Брылем посрался, и с Янеком и с Масленко умудрился, хотя про Янека может не догадывается. У Брыля пару хороших магов отжал, того же покойного Профессора, например. С Масленко, ну ты сам в курсе, вы же не помогать его бойцам в церковь ехали? Что у них там с Янеком я не в курсе, но Валентас проболтался. А Янек это даже не Брыль, ближе к Маслу. У него армия и снабжение. Он сам со своим кагалом на Рижском засел, там у него и демонологи и одержимые и твари всякие морозные, воплощения какие-то, а на ВДНХ в павильонах людей полно. Он же там и пищу растит и наемников держит. Там хорошо, тепло и места много, а защита от демонов, закачаешься. Бойцы у него, ты видал, упакованные по самые помидоры. Шутка ли, его из Европы снабжают и оружием и людьми. Он, как-никак, у Меченого за наркома внешних отношений. Через него фактически вся внешняя политика идет.

Я мысленно отметил в голове этого Янека. Постепенно у меня вырисовывалась пирамида власти. На верху Меченых, за ним стоят Брыль - министр просвящения, пожалуй, Масленко - министр обороны и Янек, министр иностранных дел. Наверняка есть еще и каратель какой-нибудь и Сказочник место не на следующей ступени держит, и за снабжение должен кто-то отвечать. Я про "фермы" часто слышу. Дальше остальные Иерархи, потом подобные Буревому, ниже простые посвященные, за ними наемники и, возможно, одержимые. А какое место занимаешь ты, покрытый живыми татуировками демонолог по прозвищу Слепой, если ты демонолог, конечно?

- Ладно, отдыхай пока и подумай хорошенько - Слепой встал, и, оставив бутыль на столе, покинул мои покои. Он-то ушел, а вот нервозность его осталась и перешла на меня. Правда, всё опять подернулось дымкой.

Так, что мы имеем? Оружия нет, ну молоток и несколько ножей есть, а это уже не плохо. Я принялся шарить по ящикам столов и шкафчиков. Немного закуски, годной как к чаю, так и под спиртное. Бутыль водки объемом 0.5 литра, мыло, несколько кусков. Карта Москвы, грязные носки, моток капронового шнура, пачка химических карандашей, стянутая резинкой и стопка желтоватой бумаги. Ладно, ничего интересного нет, ну есть еще всякая мелочевка ,вроде ниток, иголок и прочего хлама.

Я сел за стол, взял карандаш и бумагу. Мне всегда лучше думалось, когда я записывал и зарисовывал мысли. Попробую заново.

Я поделил лист на три зоны. Известно, Предполагаемо, Неизвестно. Значит что известно? Я в чужом мире. На улице крайне низкая температура и ведутся боевые действия. А, да, за мной охотятся для принесения меня в жертву. Предполагаемо: надо оказаться на месте жертвоприношения на пути моего следования в родном мире (скорее всего "Красносельская"). Что там делать не ясно, но это шанс попасть домой, о котором кто-то что-то слышал. Неизвестно: а вот что делать на этом месте, как раз и не известно. Опять. Знаю про Иерархов и их базы. Брыль - "Преображенская", Масленко - "РЖД" возле красных ворот, его наемники в высотке подле. Правда у РЖД там несколько зданий, где конкретно? Неважно. Янек - Рижский вокзал, его бандиты на ВДНХ, там же плантация. Скорее всего (уже в предполагаемо) по Рижской дороге должны быть небольшие базы и по Ленинградской. Опять в известно - Казанскую железку Иерархи, считай, слили, сопротивление ее блокирует довольно плотно. Ага, по "партизанам" я что знаю? Первое - большая часть являются такими же наемниками, как и их противник, только наняты "вольными городами", оставшаяся часть или идеалисты или на кормлении. Есть группы мародеров "верхолазы" у них сочетается ненависть к Иерархам и жажда наживы, но первое основное у всех членов сопротивления. Мне точно известно о нескольких группировках. На фиолетовой ветке сидят довольно спокойные люди, тут мне повезло. "Спартаковская", не знаю, чем они живут, но лидер там бывший ГБист, а население одето в гражданскую одежду. Скорее всего, они ответвление "Бауманцев" сидящих по обширным территориям института. Кстати, здания на поверхности - в здании без "сакральной" защиты находиться невозможно, во-первых не прогреть, во-вторых "вольные" схарчат или еще какие твари, может зомби, может "воплощения" про которых я первый раз сейчас услышал.

Писал я без системы, пришла мысль - записал. Но на этом месте остановился. Что-то меня заинтересовало, промелькнула мыслишка и погасла. Я постарался сосредоточиться, перечитав написанное. Есть! Мне сейчас тепло? Да! Даже жарковато, значит здание под защитой. А что я точно знаю, демоны, одержимые и демонологии не могут зайти в такое место. Про демонологов говорят, правда, что им это под силу, но лишь сильным и они теряют свою мощь и их терзает боль. А что из этого следует? А вот что, Слепой не демонолог. Скрывает от меня эта скотина что-то, это ясно, но то, что у них есть "крыша" из кого-то обладающего властью над морозом и скрывающегося от остальных посвященных это точно.

Я встал и прошелся вдоль стен. Отлично. Стены утеплены на совесть, а заодно и звукоизолированы. Слепой вернется, буду с ним общаться, если так не выужу информацию - буду его пытать.

Решение пришло легко, а вот как его осуществить? В жизни я никого никогда не мучил, и не уверен, что найду правильные слова и действия для получения нужных сведений. Проблема причинения боли живому существу в данный момент не стояла, Слепой был тварью и я был готов его убивать любым способом.

Приготовления были не долгими. Мультул в карман, несколько длинных пластиковых хомутов, извлеченных из пачки тоже. Ножи поудобней, молоток в верхний ящик стола, туда же моток шнура. Из спальни я взял одну из настольных ламп и отрезал от нее провод, оголив концы. Из ранца я вынул несколько гвоздей, мало ли.

Через полчаса в комнату постучались. Слепой входил без стука, значит кто-то другой.

- Не заперто, входите - крикнул я, убирая гвозди к молотку.

Вошел Малец.

- Я тут тебе пожрать принес - заявил он с порога, и в подтверждение поставил дымящийся котелок на стол. Из посудины пахло очень аппетитно, а ел я последний раз, кстати, а когда я ел? Желудок тут же объявил, что последняя еда в нем давно кончилась, и я искренне порадовался вошедшему.

- Тащи сюда, там на двоих хватить должно - крикнул я ему, а сам отправился на кухню за мисками и прочим. Еды ан двоих хватило с избытком. Картоха с тушенкой, а к ней котлеты, оригинально. Кром того у Мальца оказался термос с компотом, что тоже порадовало. Разложив пищу и разлив третье, мы сели, и я извлек поллитру.

- Вот это дело - кивнул наемник - по маленькой.

Выпили, закусили, помолчали. Первым прервал молчание я.

- Слушай, Малец, а Слепой, он кто?

- Слепой? Это лучше у Есаула спросить. Они тут базу основывали, кроме этих двоих только Сапер жив. Остальные позже прибились. А так, он тут на хозяйстве да с иерархами договаривается, жетоны на зарядку отправляет.

- Стоп, их же снять нельзя вроде? - делано удивился я.

- Ну, как нельзя, в баню что, тоже в них ходить? Надолго нельзя, на пару дней можно, терпимо. А у Слепого редко когда больше семи часов это дело занимает.

Семь часов, пачку амулетов. Недалеко местный хозяин, ой недалеко. Но где? Как я понял со слов татуированного требуется место силы, а что им может тут оказаться? Причем не у Преображенки или Сокольников, и не у Семеновской-Сталинской, где? Ладно, будем поспрошать у тех, кто знает.

Выпили еще по одной. Мне, пожалуй, хватит, захмелел. Я приналег на картошку, а Малец поплыл. Он наливал, не обращая внимания, что я только прикладывался, совсем игнорировать спиртное я не стал, выпивая то пол рюмки, то четверть. Между стопками он расписывал прелести их отряда. Нет, спору никакого, устроились они хорошо. Потери группа несла лишь по первому времени, а теперь костяк своих бойцов практически не терял. При их роде деятельности таки потери вообще можно было не учитывать. Он рассказывал, а я всё больше убеждался, что работают они на одного человека, который "растет" с каждым их шагом. Я выяснил, что для "подзарядки" жетона требуются человеческие жертвы, правильно принесенные в правильном месте. Обычно для этого используют рабов, уже никуда больше не годных, но если принести в жертву врага или предателя, будет гораздо эффективнее. Так что пленников в группе любили брать. Для создания одержимых тоже требовались жертвы, для всего они требовались. И если просто кормить демона, тоже толк будет, его хозяин-носитель, демонолог, будет гораздо сильнее. А если он контролирует не одного демона, то еще лучше.

- Малец, а про Профессора можешь что сказать? - я закинул удочку, в отряде явно знали этого мага.

-Да я лично ничего не знаю, с чужих слов - отмахнулся мужик, закусывая очередную порцию - но, говорят, сильный был маг. Трех демонов держал, а это о-го-го. У Брыля до такого редко дорасти можно, Бульбаш жаден дюже. А еще, говорят, у Профессора уже своя лежка была, ему подельники её подготавливали. Ты, вот, говоришь, на Буревого он работал, я тебе верю, но это не так. Буревой сам по себе пшик. Все про него так говорят. Есть у него посвященные на побегушках, это да. Есть и одержимые, их даже такой лох создать может, вопрос места и денег. И бойцы у него есть, тоже деньги решают, сам знаешь, сам к нему за ними пришел. А вот Профессора ему приманить нечем было, значит тот сам к нему пришел, прикинувшись обиженным. Вы куда шли? На Елоховку, в которой парни Масла сидели? В которой до сих пор шли службы и молебны? Профессор хотел её под себя взять, я уверен. А у Буревого лишь людей на дело взять, под расход. Я тебе говорю, повезло тебе несказанно, что в засаду попали, иначе ты бы не плен попал, а в жертвы. Партизаны тебя растеряли бы только, а Профессор бы душу вынул. Его подельники те еще волки. У каждого отряд, причем одни под Масленко, а второй на Сказочника работает, но выкупиться не проблема, десяток душ и ты снимаешь жетон, а контракт теряет силу, по обоюдному, так сказать. Получи Проф собор себе, Рвач с Колючим к нему бы тот час переползли бы, они наверняка сидели неподалеку. Хотя по мне, глупо это. Те, кто поумней в область идут, растягивая границы, а тут сидеть, пытаясь оттяпать кусок у Иерархов, стремно и глупо.

Я не мог, не согласится с логикой наемника. Грызня в рядах соратников всегда глупа. Но ведь каждый хочет кусок повкуснее, видать в Москве "места силы" чаще встречаются, или мощнее они?

Пузырек тем временем закончился, и Малец потихоньку начал клевать носом.

- Слышь, ты что-то расклеился совсем, дорогой - я потрепал бойца по плечу, шел бы спать что ли?

Малец ,пошатываясь, ушел. Я же решил собраться с мыслями. Кое-что прояснилось, а кое-что надо было обмозговать. Хотелось хотя бы в общих чертах понять, откуда нарисовалась эта банда, вернее её организаторы. В то, что отряд поднялся на "частных подрядах" с нуля я не верил, слишком все было органично здесь. Я был уверен, спроси я кого угодно из отряда про базу, все бы сказали о том же, о чем и Малец: "это надо у Есаула спросить или у Слепого, а при мне так уже было" легенда о смене двух-трех составов, погибших в боях, была хороша. Возможно, так и было, Есаул набирал людей и выкашивал их, а потом занялся созданием кадров, а может как-то по-другому, но базу строили отдельно, с умом и профессиональные строители.

Я поймал себя на мысли, что пытаюсь прикинуть, сколько времени и людей потребовалось для этой стройки, а мне надо когти рвать отсюда. Забавно, но с другой стороны, чтобы свалить без особых сложностей, надо выяснить о противнике максимум. Конечно, домыслы опасны, они могут запутать сильнее, чем незнание, но идти наобум никак не хотелось, а выжидать было нельзя. Первая проверка и я засыплюсь.

Я подошел к карте города, пытаясь найти место для логова их хозяина, и понять от кого он мог отколоться. Выбор был не большой, в основном от незнания точного числа крупных Иерархов и мест их дислокации. По имеющимся выходило всё те же трое - Брыль, Масленко и Янек. Хорошая осведомленность о Буревом и Профессоре говорила в пользу Брыля, оба этих демонолога вышли из-под крыла белоруса, но Слепой не вязался с ним совершенно, да и сели они слишком уж на виду у бывшего хозяина. До станции метро Преображенская было рукой подать, подняться по Электрозаводской улице и всё. Близковато. А от Масленко наоборот, отсечены "соколами" хотя это тоже не ясно, может как раз в плюс для банды. Бывшие "друзья" не сунутся. И Янека исключать нельзя, этот жук, судя по карте, власть имеет, дай боже. Сам сидит на Рижском вокзале, а это выход на три ветки, если не считать отвилок Савеловки. Кусок Ленинградской ветки он просто обязан держать, его бойцы сидят в парке ВДНХ, и, я уверен, в Ботаническом саду, а то и в Тимирязева. Хотя, отхватить две такие "фермы" и считаться дипломатом? Надо уточнить, сдается мне, я нашел местного министра сельской хозяйства. Лучше места чем академия не найти, а Иерархи хоть и мрази, но не идиоты, хотя, возможно, есть какие-то сакральные запреты или еще что-то, не мне судить. Но в любом случае, расположение Янека и его бойцов, их удаленность, говорит о силе Иерарха, найти место для наемников в районе Проспекта Мира вполне реально, как мне думается. Так что. Янек вроде далеко, да и не очень, если его привычный ареал посмотреть. А Слепой похож на поляка, и форма на нем польская. А иностранцы это по дипломатической линии. Мысли в голове путались от спиртного. Зря я всё же решил разговорить Мальца за бутылочкой, мог бы и чайком обойтись, наверно. Но, что сделано, то неизменно. Ладно, что у меня по Слепому выходит? Поляк? Пусть поляк, вероятность велика, тогда можно предположить, что он от Янека. Ну не он, так они. Тогда и база сомнений не вызывает, у прибалта люди одеты-обуты по высшему разряду, мог и на базу раскошелиться. Опять же, дипломат, вполне может "отпускать" своих птенцов на волю, давая подъемные. Пожалуй, разумно. Раскидать по границе таких вот "Есаулов", которых прикрывают верные, или хотя бы обязанные Янеку демонологии, знающие его силу, и можно претендовать на большее. Возможно? Вполне. Главное сразу от них отказаться, официально, мол, понятия не имею что это за банды. Тогда к тебе и предъяв кинуть никто не сможет, а ты тем временем этими вольными отрядами спокойно щипаешь "союзников", коллег так сказать.

Звукоизоляция комнаты сыграла со мной злую шутку . Я едва успел убрать бумаги и карту, шаги Слепого я не услышал, только движение дверной ручки ,которую я заблаговременно слегка заклинил спичкой, выдало приближение очередного гостя.

- Ну, что надумал? - спорил Слепой вместо приветствия.

Он по-хозяйски оглядел комнату и отметил все, миски с остатками еду, пустую бутыль, стопки, стакан с компотом. Я старался выглядеть нетрезвым, но в меру.

- Надумал Но появились вопросы - чуть громче, чем требовалось бы заговорил я - вот, ты мне скажи. У Буревого всё было ясно. Он демонолог, заряжает наши жетоны, контракт заключать с ним надо было.

- Не с ним, а с его темной стороной - поправил меня Слепой.

- Не важно - махнул я рукой - с ним, с его альтерэго, с душой его покойной бабушки, главное ясно кто за контракт отвечает с той стороны. А у вас?

- Не волнуйся ... - начал отвечать Слепой, а я его бесцеремонно перебил.

- Нет, позволь поволноваться. Спору нет, окопались вы хорошо, да только не надо меня за дурачка тут держать, коль я первый раз в Москве. У меня брат в СМУ пахал, я знаю, чего стоят эти конструкции из швеллеров, знаю, сколько они весят и как "легко" их резать и крепить. У вас все укрепления не из подручных материалов, а спецом завезено. И за Хрущевские планы по смене жилья, можешь мне не говорить. Нет ничего более постоянного, чем временное. Укрепись вы до, хрена лысого стали бы потом жилы рвать, заменяя что-то на нынешнее, нет, это было сделано сразу.

Слепой сидел, не вынимая рук из карманов, мило улыбаясь, но глаза оставались холодными.

- Опять же ,контракт, его подписывать по-любэ надоть, и причем с тем, кто будет жетон силой заливать - я рискнул, если что, спишу на "брата" - а у вас кто это делает? Говорят ты в ответе за жетоны, ну говори тогда?

- Всё? - голос поляка, а теперь я был уверен в его национальности, работал с ними, акцент всплыл сам собой, как многое в период обострения восприятия здесь - молодец, молодец. Приятно, что не ошиблись в тебе. Хорошо все расписал, неверно, но красиво, хоть за Есаула тебя на новую точку ставь.

Я делал вид что польщен, а потом типа как спохватился :

- Не понял, какую новую точку?

Я и на самом деле не понимал, какую это новую точку имеет ввиду Слепой, хоть и догадывался, если конечно мои выводы были верны. Оказалось - вполне.

- Про жетон ты ошибаешься, жетон и контракт не связаны - Слепой вынул из карманов руки и снял верхнюю одежду, включая свитер. Тату на его теле тут же завертелись, устраиваясь поудобней. Но ведь он не демонолог, что же это?

- Жетон, это символ, предмет силы. Изображение на нем довольно условно, оно, обычно, копирует символ хозяина, но не обязательно. А контракт лишь привязывает твои жертвы и душу к хозяину. Зарядить же жетон, символ силы, может любой посвященный, просто тратя свои силы на него. Естественно, что "своим" заряжают активнее и охотнее, ведь жертвы принесенные контрактниками насыщают демонов-хранителей, пусть и не так мощно, как личное жертвоприношение, ну и там всякие нюансы, вплоть до принадлежности души контрактника после смерти - Слепой расслабился, опять положив пистолет перед собой - так что контракт он первичен, а жетон, жетон просто привязан к душе носителя. Если его не насыщать, он начинает пожирать душу, если насыщать - защищает владельца. Потому его надолго и снять нельзя. Нет жетона, дольше оговоренного в контракте времени - душа отходит у "хозяину". И это если жетон ты сам снял, а если сорвали, то уже на минуты идет расчет. Но, в целом, редко кто объясняет так развернуто, не нужно это обычно. Иерархи, да и посвященные вроде Буревого, набирают бойцов не в темную, конечно, но и не вдаваясь в нюансы. Вот контракт, пот жетон, вот враг. Достаточно.

- Это всё очень интересно - опять перебил я поляка - хотя ты прав, абсолютно не важно. Но мне хотелось бы узнать, с кем я буду заключать контракт, кто будет наполнять мой жетон, я не хочу истощиться сам по себе. Да и "крышу" свою знать желательно, соседи больно уж неспокойные тут. И что за новая точка?

На лице Слепого появилась ухмылка превосходства, показывающая разницу между ним, обладающим тайное знание и мной, не имеющим этих сведений.

- Мы не совсем "сами по себе", тут ты прав. Но ... Двай так ,я тебе расскажу ,кое что, а потом сам мне всё скажешь, добже?

Я кивнул.

- Давай предположим, что ты богатый человек, очень богатый. У тебя есть власть, признанная, но ты желаешь большего. Вокруг тебя такие же богатые люди, но они ограничены в некоторых вопросах, в которых твои руки развязаны, например им сложнее нанять и снабдить людей, с торговлей у них хуже, хоть во многом они превосходят тебя. Тогда ты даешь денег своим приказчикам и предлагаешь им открыть собственное дело, на подставных лиц. Чтобы антимонопольная компания вам не могла помешать. Иногда приказчики выходят из-под плотной опеки, становясь партнерами, и сами уже открывают филиалы.

-Янек? - Спросил я, не дослушав Слепого.

- Опять молодец. Да, изначально Янек. Он дал денег, мы построили эту базу. Недавно мы нашли еще одно место силы и подходящий дом для базы, будем свой филиал открывать теперь.

- А заправляет вам жетоны не он - скорее утвердительно, чем вопросительно сказал я, вставая. Я принялся ходит по комнате, всячески показывая волнение и внутреннюю борьбу.

- Нет, не он, мы отказались от его услуг, сохранив хорошие партнерские отношения, и право убивать его соглядатаев, вроде Валентаса, но так, чтобы доказать было нельзя. Валентас, вернее тот, кто его послал, это был не Янек, сам хочет занять это место.

- А Валентас?

- Он бы занял место Есаула, на мое ему рано - ухмыльнулся Слепой - я жду своего места силы.

А вот этих слов я и ждал. Мешочек, свернутый из банданы и набитый дробью вперемешку с ватой, найденными в спальне, ударил поляка в висок, отключив его на какое-то время. Нельзя так расслабляться дорогой.

Я ждал именно слов признания в том, что сам Слепой еще не посвященный. Я понимал, что он не просто наемник, и опасался нападать ан демонолога, мало ли по каким причинам имеющего власть на вход в это здание. Может "импортным" демонам насрать на коммунизм? А страсть. С которой Слепой заговорил про место силы, выдало его с головой. Он был не просто связным у "хозяина" он был его заместителем и должен был сесть ан вторую точку. А про Янека ,я был уверен .Слепого и Есаула самих дезинформировали о разрыве с прибалтом. Нет, про соглядатаев я верил, вполне вписывается в схему, но, думаю, отрыв от Иерарха удержал бы Слепого от отрыва еще и от учителя, слишком уж страшно быть совсем одному. А так ,Слепой или оставался под своим патроном, или уходил обратно под руку Янека. Презрение, выпестованное к соседям, ен дало бы Слепому примкнуть к кому-то еще.

Мысли проносились со скоростью пули, а я тем временем на удивление спокойно связывал оглушенного. Ну как, связывал, пристегивал. Ноги к ножкам стула, три фашета один в другой и нога пристегнута в колене, потом также в районе щиколоток. Плотно, буквально врезаясь в плоть. Руки, пониже локтя, пристегнул к спинке, тоже в нескольких местах, на всякий случай еще и пальцы соединил, переплетя их пластиковыми стяжками. На горло шнур, на удавку и через самодельный блок к себе, нехрена ему говорить лишнее. Пары деревянных катушек, валяющихся в любом советском помещении за глаз на блоки. Сотку сквозь отверстие и в столешницу, вот и блок. Стул, к слову, тоже пристегнул к столу, он хоть и не деревянный, стул я имею ввиду, но мне хватает боевиков, где привязанный пленник раскачивает стул и ломает его, сбегая таким образом. Нет уж, нахрен, к терапевту. Перед слепым я поставил второй стол, за который сел сам.

- О, я смотрю, ты в себя пришел? - я не знал, что говорят в таких случаях, но мне показалось эти слова подойдут - ну теперь я бы все же хотел получать более точные ответы.

Слепой попробовал дернуться, что-то крикнуть, но был ошарашен плотностью пут и придушен, так, для проформы.

- Не надо резких движений и звуков - я положил на стол молоток и ножи - и лучше отвечать самостоятельно. Не хочу лишней крови.

Татуировки на теле поляка принялись носиться со страшной силой, но кроме ничего, кроме визуального эффекта, от этого не происходило.

- Давай всё же начнем говорить - я слегка приспустил шнур - или всё же для порядка сломать тебе палец, например?

- Нет - поляк глянул на молоток - ты кто?

- А вот это не верно!

Я подошел к пленнику, закрепил к серьгам концы провода и вернулся на место.

- Будем неправильно реагировать, буду в розетку втыкать - предупредил я - запомни один раз, вопросы от меня, от тебя только уточняющие, если чего сам не понимаешь, усек?

Слепой затравленно кивнул. Да, наемничек, привык быть с другой стороны?

- А совсем надоешь, жетон сорву и расплющу.

Пленник скосил глаза на грудь, жетон пока был на месте.

- Вопрос первый, где твой хозяин находится? Только не ври, я знаю, что он очень близко.

- Гараж пожарной станции - ответил поляк.

Я попытался вспомнить. Где тут пожарка, вроде нет рядом.

- Что-то не верю ... - я протянул руку к розетке и слепой заверещал.

- Да, Матка Божа, клянусь, в окно посмотри, вот она, станция, а к ней ход есть из лифтовой шахты.

- Теперь верю - ответ был логичен и исполнение красивое.

-Связь с Янеком как поддерживаете?

- Телефон у Есаула и в моем кабинете.

- Как отсюда выйти незаметно? - я задал ответ и сердце замерло. Сейчас любо пан ,любо пропал.

Слепой явно мучился с ответом, но потом злорадная улыбка растеклась по его роже.

- Без меня - никак - ответил он, намекая на освобождение - никто тебя не выпустит.

В помощь Слепого я не верил. Совсем не верил, а вот такой ответ ожидал. Всё верно, кто меня выпускать будет?

- Хорошо, значит пойдем вдвоем - я сделал вид что такой провожатый меня устраивает - но пока еще поговорим. Что у тебя с тату? Это так, чисто академический интерес.

Слепой опять ухмыльнулся.

- Побочный эффект. Это я в свое время "вольного демона" в жертву принес. Картинки ожили, а я сам стал сосудом, то есть годным в неофиты. Оказалось, что не только природные бывают ... - поляк заткнулся, будто проглотив язык.

Я встал, Слепой весь сжался. Я его понимал. Меня переклинило, такое бывало и раньше. Иногда, бывало даже не особо и оправдано, меня захлестывало. В таком состоянии я мог совершить поступки, со стороны кажущиеся необдуманными. Я мог выйти на ходу из машины, прыгнуть с высоты, полезть в драку с более крупным противником, поднять большой вес и так далее. На самом деле моя отрешенность в этот момент была обманчива. Мозг лихорадочно искал варианты, потому на мимику особо времени не было. Я точно знал что и как надо сделать ,чтобы минимальными потерями решить проблему. Это знал я, а вот люди видели лишь поступок, совершенный на "психозе". Не знаю, может, они правы, а я заблуждаюсь во власти иллюзий, не знаю.

Ударом всё того же мешочка я вырубил пленника, а принялся отстегивать. Я не получил всех сведений, но больше общаться с тварью, живущую ожиданием вселения в себя демона, уже не мог. Перерубив стяжки, я вдруг осознал свою ошибку. Надо было убивать его, пока тот был в сознании, а так, хладнокровно прирезать оглушенного я не мог, не хватало чего-то, может воспитание мешало?

Взгляд упал на окно. Отдернув одеяло, я оценил крепость рамы, и заметил, что её, как и решетку, можно открыть изнутри. На первых этажах решетки были цельными, а тут окна распахивались наружу, и решетки были как ставни, закрытыми на замок. К счастью, на навесной. Я быстро принялся пилить промерзлый металл мультитулом, сам промерзая. Вот-вот Слепой очнется. Пару раз я останавливался и закрывал окно. Чтобы погреться, попутно связав шнуром пленника и заткнув грязными носками его рот. Минут через десять я поддел дужку молотком и смог ее сломать. Есть! За окном было темно. Света из окон, завешенных толстой тканью ил забитых досками не было, так что понять, что было внизу, я не мог, но высоты седьмого этажа должно было хватить с лихвой. Я развязал пленника и, схватив за грудки, высунул в окно. А дальше он полетел в окно, а я на пол, проваливаясь в видения от зажатого в кулаке жетона Слепого.

"Вот Слепой ,Тюремщик и несколько бойцов в потрепанных одеждах отстреливаются от парочки "вольных" неуловимо похожих на встреченных мною. Молодые девчонки, дай бог, двадцать первой и не больше пятнадцати второй. Обе одеты легко, хотя по-разному. На одно школьная форма, памятная мне по детству, видимо выпускной. На груди отчетливо виден пионерский значок, а ленточка "Выпускница" и колокольчик лежат в снегу. У ног девиц скукожилось три, может, четыре тела. Слепой матюгается, отходя в арку дома, Тюремщик тоже ругается, но стоит на месте. Вот один из незнакомых мне бойцов пытается убежать и ловит пулю от Слепого. А вот падает одна из вольных, та, что постарше. Выпускница иссушает еще двоих, прямо на глазах у Тюремщика, и тот хватает ее, повинуясь окрику поляка.

Вихрь уносит меня ввысь, и я падаю уже в больничный корпус на Матросской Тишине, ну или где-то рядом, я не сильно хорошо знаю эти улочки, но больница знакома. Знакомая картинка, пять жертв вмерзших в лет, но в центре стоит выпускница, покрытая письменами, нанесенными на открытые морозу руки и ноги. Тюремщик и пара бойцов стоит поодаль, а Слепой с видимым наслаждением перерезает девушке горло куском заточного льда. Вспышка. Девушка исчезает, и Слепой тоже. Меня тянет за ними, я вижу свой город, как будто смотрю сквозь маленькое окошко продышанное в заиндевевшем стекле. Туман обретает форму девочки, вот он становится Слепым и опять их размывает. Девушка то проявляется, то исчезает, а слепого тянет назад, к жертвеннику .к Тюремщику. Я вижу, как он проявляется вновь и в его рисунки затягивает туман, только что бывший милой девочкой с бантами в праздничной школьной форме ...

Вспышка, опять Слепой. На него орет человек в польской же офицерской форме. В отличие от татуированного этому поляку не холодно, он одет в летнюю полевую форму. Слепой оправдывается, и кажется, убеждает собеседника в своей правоте. Офицер с интересом рассматривает рисунки, и начинает смеяться, похлопывая Слепого по плечу. К ним входит Есаул, со списком. Офицер читает и кивает, Есаул косится на Слепого, незаметно сплюнув от возмущения."

Я очнулся от резкого обострения слуха. Кто-то шел по коридору. Я было удивился, а потом понял, лежал то я ухом в пол.

Я быстро захлопнул окно и задернул одеяло. Вещи слепого полетели под стол, следы моей пыточной в ящик стола. Стук в дверь и хлопок ящика раздались синхронно.

- Кого нелегкая принесла!? - сонно поинтересовался я, наливая виски в стакан и слегка плеская себе на одежду - один за другим идете, поспать не даете.

Вошел Канюк.

- Наемник ,ты не в курсе, куда Слепой пошел? - спросил вошедший -а то я его ищу.

Во как, это хорошо. Это значит за комнатой не следят.

- Не, не знаю куда, знаю к кому - сказал я, наполняя второй стакан - будешь?

Канюк, как я и ожидал, не отказался. Подошел к столу и взял выпивку.

- К кому хоть скажи. Я уж найду - жалобно заскулил Канюк ,и я понял откуда у него погоняло. Он не стервятник, Он канючит постоянно.

- К хозяину он отправился - заяви я, а последующие слова заставили поперхнуться жадного наемника - и ты сейчас туда же пойдешь.

Я не знал, что жетон на наемнике это не только защита, но и кнопка самоуничтожения, раньше не знал. А теперь это было мне хорошо известно. Одной рукой я схватился за цепочку жетона, обрывая ее, второй за затылок Канюка ,устремляя его лицо к столу. Один удар, и бандит в отключке. Повезло. Прошло пять минут, и тело Канюка стало напоминать иссушенные вольными трупы. От тела Канюка я избавляться не собирался. Раз за комнатами не следят, то мне опасаться особо нечего. На пояс перекочевал пистолет Слепого, жаль запасные обоймы к нему отсутствовали. К бедру уже привычно пристегнул обрез, бывший в ходу, как у партизан, так и у наемников, во всяком случае, у таких как группа Есаула. К укороченной двустволке был немалый запас зарядов, и я распределил их по карманам и патронташу. Копаться в шмотках я не хотел, из брезгливости и опасаясь видений. Хватит и того что уже есть. Короткая пробежка до лифта, отпирание двери шахты, отработанное еще в подростковом возрасте, и вот оно, спасение. Дом строили пленные немцы, тут, наверно, американцы. Но разница не велика. В шахте лифта был предусмотрен эвакуационный лаз, обычно укрытый за зеркалом кабины. Углубление в шахте со скобами ступеней .а на некоторых этажах есть площадки. Тут площадка была на втором, пятом и восьмом, верхнем. Лифт стоял на первом, укрывая от взгляда лаз к офицеру, но мне к нему и не было необходимо.

Осторожно, стараясь не шуметь, убрам обрез на время в ранец, я спустился на крышу лифта и открыл люк в потолке. Лючок был не велик, пришлось не то что снять ранец, но и раздеться, бушлат мешал не меньше. Ладно, не страшно. В лифте я спокойно оделся обратно и стал думать. Хорошо, из комнаты я свалил, но сейчас я в лифте, куда мне деваться? К демонологу в логово бежать не хотелось, это, мягко говоря, рискованно. Я мог открыть двери и выйти на первом этаже, не помню, чтобы кто-то следил за лифтом, но что дальше? У дверей был охранник? Не помню, вроде был. Точно был, один. Он открывал нам дверь, внутреннюю, с бойницами которая. Один? А во дворе?

Не может быть такого, что за местностью никто не следит, "соколы" бы смяли давно этот притон, не смотря ни на какие укрепления. Но следят, наверно, из окон. Интересно, а слышали они звук от падающего тела, кстати, а почему я на первом? Чем второй этаж плох, зона погрузки, например.

Вышел я все равно на первом. Вышел от ругани, Валентас вернулся. Его не ждали, но убивать тут не рискнули. Его голос я узнал легко, как и голос Есаула, а вот слов не разобрал, они прошли мимо, судя по топоту, не одни. Надеясь на суматоху, я выскользнул из лифта, прикрыв за собой дверь.

На втором, как раз в зоне погрузки, шла ругань. Валентас обвинял Есаула в диверсии, в саботаже и прочих грехах, а тот объяснял, что они не причем, что было, то и залили, предлагая проверить остальное топливо. Ему вторил голос, наемника гарантировавшего поломку.

- Это точно ваше топливо! - не выдержал наконец прибалт - связной снегоход не сломался, его как раз не заправляли тут.

Вот он, шанс. Бегом, не чуя ног, я бросился к дверям. Охранника и спутника Валентаса , стоящих в проеме, я уложил с двух выстрелов, сам от сея не ожидая такого. Нашумел я изрядно, но было плевать. Прыжок во двор, на скользкий снег. Где этот снегоход? Вот он, стоит, светит фарой. Около транспорта еще один прибалт, на коротких лыжах. А у меня ствол разряжен, черт.

Хорошо, что этот наемник еще не понял что к чему, и не стал сразу стрелять, а может толком не разглядел меня еще. Ружье полетело в снег, а пистолет принялся гавкать, выпуская в сторону противника пулю за пулей. Я палил, пока затвор не щелкнул опустошенно. Убить его я так и не убил, потому что, садясь в седло, видел, как тот пытается встать. Но, даже не убив, я надолго вывел врага из строя, попав в него минимум пять раз. Оказалось, что управлять этим тарахтящем агрегатом не так уж и просто. Не разобравшись сразу, я вылетел за угол дома, не попав в ворота и чудом не влетев в забор, а за спиной уже слышны были выкрики и вот-вот начнут стрелять. Нащупав акселератор, я выкрутил его. Огибая дом. Главное, чтобы ворота закрыть не успели. Раненый мной лыжник не только стерег снегоход, но и не давал "союзникам" запереть ворота, отрезав Валентасу путь к отступлению. Выруливая, я наткнулся лучом на тело Слепого. Тот лежал на снегу, раскинув руки, пробитый насквозь кусками арматуры. Несколько блоков, с торчащими кусками стальных прутьев ,были заботливо собраны у стен, целясь заточенным металлом в окна. Видимо это была своеобразная защита от побега. Или помеха для желающих полазать по решеткам.

Тишь да Гладь... Матросская Тишина.

Вырваться с базы неоднозначного отряда наемников оказалось не так и сложно. Не ожидали они такого расклада, совсем не были готовы к подобному. И уж тем более не ожидали таких действий от меня. Кто я был в их глазах? Одиночка, наемник, ищущий себе место под солнцем. А они? Они вполне могли мне это место предоставить. Надеюсь, они не успеют воспользоваться опытом, полученным из недавней ошибки. Хотя, если быть честным, Есаул мне чем-то глянулся. Нет, в то что он мерзавец я верю, но было в нем что-то, какая-то сила. Вот в Слепом ее не было, слепой был другим, несомненно, опасным, но совсем другим. Скажем так, Слепой был продуктом нового времени, а прежде никакой опасности не представлял, а вот Есаула я бы и раньше не скидывал со счетов.

Мысли пролетали, уходя со снежинками куда-то назад. Кажется, мне стреляли вдогонку, или это была другая перестрелка? Внезапная пурга осложнила жизнь не только мне, но и моим потенциальным преследователям, заметая следы и размывая все очертания, обгрызая объекты, превращая все в непонятные контуры. Что-то легко угадывалось, благо я знал окрестности, но узнать человека в таких условиях. Нет, увольте. Даже от дерева его не отличить при такой пурге. Я спрыгнул с набережной на толстый лед, воспользовавшись проломом в ограде. И понесся в сторону Ростокино. Далеко, правда, не уехал, вспомнив слова про парк и каких-то ледяных тварей.

Куда мне теперь? Вот Матросский мост, над ним Стромынка. Самое простое, на первый взгляд, это рвануть вверх и нестись по ней к "Сокольникам". Но есть нюансы. На "Преображенской" обитает Брыль, один из Иерархов а в ледовом дворце в Сокольниках засел Буревой. Есть вероятность встрять между ними, и немалая. Теперь, зная любовь демонологов друг к другу, я сильно сомневался, что прямые пути между ними будут неохраняемы. Не знай я про демонолога, хозяина Слепого и Есаула, я бы рванул обратно, к "Электрозаводу" или "Сталинской", но я, слава богу, знал. И рисковать нарваться на одержимых или зомби, будучи практически без оружия, мне не хотелось. По той же причине отпадала и обратная дорога по "той" стороне набережной. Я с грустью вспомнил набережную Яузы ближе к Москве-реке. Там ограда была отлита с использованием советской символики, а тут была просто красивая чугунная загородка, пробитая к тому же.

Думать было некогда, да и холодно было стоять на месте. Сейчас мне надо было укрыться, хотя бы от ветра, а на продуваемой поверхности Яузы это было нереально. Рванув вверх по заснеженным ступеням, я вылетел обратно на набережную, правда с другой стороны реки и прикрытый от наемников Матросским мостом. Короткий рывок назад, пролетаю под мостом, чуть не сбив парочку вольных. Опять две девушки, кстати. Одна явно родом из Средней Азии, одета в дешевую куртку и джинсы, вторая в вечернем наряде, коротком платье, с пышной юбкой, голой спиной, прикрытой только шнуровкой, с глубоким декольте, в туфельках "трахни меня" (если не сказать грубее). Невообразимая шпилька, платформа, сантиметров семь, если не больше. А на голове фуражка погранца.

Девочки мило улыбнулись, продемонстрировав чудеса ловкости. Кстати, каблуки то в снег не втыкались.

Я дернул свой транспорт на тротуар и погнал во двор. Старое сталинское здание обещало хоть какую-то защиту. Обещало, но слово не сдержало. Я на полной скорости пролетел сквозь ужасный двор, проклиная не вовремя проснувшееся чувство опасности, давшее четкую картинку. Девятого мая в этом дворе праздновали день рождение. Праздновали по старинке, как я когда-то. Всем двором, со столами, гармонью. И именно день рождения, на столе все еще стоял торт, и мальчик, лет семи, пытался задуть свечку. Дети ... их было много, видимо школьные друзья, соседи и родня, все собрались в тот злополучный день. На всех легкая одежда, и все напоминают статуи. Они не просто замерзли, они были проморожены насквозь. И здание, со стороны реки кажущееся защитой, с этой стороны напоминало огромный айсберг. От окон шел невообразимый холод, вытягивающий остатки тепла. Мотор моего стального коня чуть не заглох от такого мороза, а ведь он был предназначен именно для зимних времен. Кто-то принес здесь всех в жертву, и этот кто-то был им не чужим человеком.

Меня трясло. Трясло от холода, от страха, от ненависти и непонятного чувства. А еще меня выталкивало из двора. Стараясь не оглядываться, я прибавил газа насколько смог и рванул к больнице, где должен был быть оазис покоя. Я гнал, а в голове крутилась картинка. Не видение, нет, просто картинка, нарисованная моим воображением.

Праздник! Большой! День Победы и день Рождения. Каникулы в школе, пусть и коротки, хорошая погода, выходные у родни и соседей. Люди смеются, вытаскивая столы во двор. На столы выносят всё, у кого что есть. Кто-то тащит банки с компотом, кто-то брагу, кто-то напек пирожков, кто-то отварил картошку. Люди несут к столу т, что сами не часто едят. Но одно дело сами, другое дело Праздник. Нельзя показывать, что у тебя что-то не так, надо быть радостным. Люди готовы потом месяц сидеть на макаронах, но для гостей и соседей выставить лучшее что имеют. И это не ради хвастовства, это ... Это как метро или те же сталинские дома. Надо дешево сделать дорогое. Надо сделать так ,чтобы все считали, в стране всё хорошо, это дарит людям радость, это внушает надежду. И люди считают так же, надо радоваться и делиться радостью ,пусть всё будет хорошо. Пусть не сейчас ,пусть сейчас это хорошо немного (совсем немного) показное, зато в следующем году ... Да и дети, детям надо давать только лучшее. Я успел заметить лица детей, они умерли смеющимися. Смеялся и гармонист, и люди, поющие песни. Страшная, втройне страшная картина. А самое страшное, это то, что рисовал мой мозг. Вот, дядя этого мальчика зовет свою сестру в дом, помочь вынести подарок для дорогого племянника, а в квартире ... в квартире он убивает её, убивает своего отца, свою мать, своего подельника. Я успел заметить, около мальчика было три пустых стула. Его отец был рядом, видимо кто-то из родни устроил этот кошмар. Устроил, чтобы обрести силу, чтобы получить абсолютную власть. И плевать ему на семью и соседей, плевать на это быдло, плевать на велосипед, вмерзший рядом с мертвым именинником. Сука!

Костеря этого урода ,я сам не заметил как оказался на территории больницы. Теперь стоило сбросить немного. Я смутно представлял себе эти корпуса, в глубоком детстве с друзьями лазали тут, когда шел "капитальный ремонт". Но это было лет в семь, да и то, меня всегда водил мо двоюродный брат, живший где-то неподалеку. Его адрес, то старый, я не мог вспомнить, но до забора было три минуты ходу, значит где-то тут и жил. Ладно, где это здание из видений? Оказалось его не так сложно отличить. Они имело цвет. Нет, все корпуса имели его, но у них цвет был "затертым" как через слой пыли или мутное стекло, а вот на домике возле детского отделения, если верить указателю, краска буквально сияла. Небольшое, двухэтажное здание, соединенное с корпусами подвесным коридором, выкрашенное в темный зеленый цвет, было тем самым местом, где Слепой зарезал "вольную". Мне явно было туда. А еще в этом здании кто-то был. К окну вела цепочка следов.

Мысли заскакали горными козлами. Кто? Опасен ли? Как не попасть на прицел?

Место, в котором я стоял сейчас, из здания было не видно, но человек просто был обязан меня слышать. Значит, меня ждут. Наемником этот человек быть не должен, Слепой обмолвился, что им там некомфортно теперь. Но мне с того не легче, я одет как наемник, приехал на снегоходе, как наемник. Я спешно выудил кусок красной ткани и кармана рюкзака. Этот обрезок материи я прихватил на базе наемников, попросту оторвав его от скатерти. Ткань была плюшевой, но с расстояния это было не заметно, надеюсь. Закрепив импровизированную повязку на плечо, я осторожно высунулся из-за укрытия. Ага, так и есть, следят за мной из окошка второго этажа.

Спрятавшись обратно, я стал думать, как быть? Просто выйти с поднятыми руками? Вариант, есть шанс, и не малый, что сразу стрелять не будут. Попытаться показать свою причастность к сопротивлению? Но как? Повязка на плече, это хорошо, но вот хватит ли? Ладно, была не была, вариантов то нет других. Я промерз, и мне надо было согреться. Еще немного и будет всё равно, пуля или мороз, вернее пуля уже не повредит, закоченею нахрен.

Пока я размышлял, руки делали свое дело, на кепке появилась звездочка, вынутая из кармана. Предмет, затащивший меня сюда, вполне мог спасти жизнь, если у засевшего есть оптика. Со звездой во лбу ни один наймит ходить не будет, не сможет он, жетон не даст. Ну, ни пуха ни пера.

Я осторожно вышел, не пряча руки, стараясь идти спокойно, но от голоса всё же дернулся.

- Наемник?! Юрец ты чтоль?! - голос был знаком, и даже шарф его не исказил. В домике явно сидел Кукольник.

- Я Лев Евсеич, я - я был готов прыгать от радости и холода.

- Давай, дуй сюда - крикнул "летчик" и я поспешил принять его приглашение. Схватив рюкзак, я со всех ног побежал к домику, а Кукольник спустился открывать дверь.

- Заходи быстрее, не морозь домик - проворчал он, закрывая за мной дверь. Проворчал и подтолкнул к лестнице.

- Чай на втором этаже, пойдем.

Чай! Чай, мед, печенье. Кажется, вкуснее ничего не ел в жизни. Горячий сладкий чай, верх совершенства. Промерзший бушлат и ботинки стояли у импровизированной печки, явно собранной чьими-то заботливыми руками не так давно, а я сидел, закутавшись в шубу и натянув толстые носки и валенки.

- Везучий ты, чертяка - улыбаясь удивлялся Лев - Могила сказал, тебя в плен взяли, а ты вот он, прям Неуловимый Джо.

- Могила? Он жив? - я намазал мед на большой диск овсяного печенья и уставился на Кукольника.

- Жив, что ему сделается. Тоже его похоронил? - Лев пожал плечами - Троцкого жаль, отличный мужик был. Да и остальных тоже. А Могила ... Не берут его пули. Две во флягу на груди, одна в пряжку на поясе и одна в портсигар и партбилет. Как полагается настоящему коммунисту.

- Да и бронник он надевать не забывает - ухмыльнулся партизан, видя мое недоумение - но все как я сказал, и это нормально.

- Что нормально? - я не совсем понимал, о чем сейчас говорит Лев. Нормально, что Могила в броннике? Ну да, нормально. Учитывая специфику его работы. Или нормально, что его пули не берут? Тогда в каком смысле нормально? Привычно, мол, в Могилу стрелять без толку, или просто нормально, что результат такой странный?

- Если наемник стреляет навскидку в истинного борца за свободу, то пули будут искать себе препятствие, если не закляты специально. Вася из идейных, он за мир во всем мире глотку любому порвет. Вот и бережет его провидение. А будь там кто другой, ну из "тверских" или "нижегородских", например, да и просто менее упрямый и известных боец, то всё закончилось бы печальней, не такая уж и преграда для пули фляга с водкой. Понял?

Я понял. Вернее прочувствовал. Могила действительно был бойцом сопротивления, как Лев, как Ежов и Сомовец, как Барин. Он старался для города, для страны, хотел вернуть людям свет и радость, сбросить с них оковы зла. Он верил в себя и в свои идеалы. И таких бойцов, олицетворяющих "верных своему слову большевиков" судьба берегла. Берегла даже не для продолжения войны, а для мирного времени, для того, чтобы они научили других, для того, чтобы подобного не повторилось. Судьбе нужны были герои, и Могила был одним из них. Но для любого героя отлита своя пуля, у всех есть своя ахиллесова пята.

- Ты давай рассказывай, сам-то как? Могила как обычно выкрутился, ему не привыкать, а ты-то как? - Кукольник достал пару стопок и плеснул в них настойки.

- Да что тут рассказывать - я поморщился от крепкого спиртного, и поспешил закусить предложенным лимоном - меня не взяли в плен, а спасли. Верхолаз меня к поручню приковал, плюс одежда, приняли, короче, меня за своего. Я им рассказал, что у Елоховки было, прикинувшись одним из бойцов Буревого. В общем, повезло. Причем трижды. Первое, меня не раскусили сразу. Второе - привели на базу и не раскусили там. Третье - они между собой разборку учинили и мне удалось сбежать.

- Эт на какую тебя базу привели? У Матросского моста чтоль? - уточнил Кукольник, выпивая вторую стопку, я от добавки отказался.

- Да, ты про нее знаешь?

- Могила рассказал еще месяц назад. Но на нее у нас бойцов не хватит, штурмовать. Значит эт на них Слива работал.

- Слива?

- Ага, один из бойцов обычно охраняющих ворота на "Электрозаводе" - Кукольник зло сплюнул - помог, сука, пройти этим гадам, а сам, под шумок ,попытался скрыться на "Сталинской". Не выживи Вася, удалось бы. Но могилу не просто обмануть, хрен его знает как, но быстро раскрутил Сливу. Теперь на линии форменная охота на крыс. А я на такое смотреть не могу.

Я вдруг понял, Лев пьян. Тот час я заметил и пустой пузырек из-под настойки .стоящий в углу. Кукольник явно заливал что-то.

- Лёва ,ты чего?

И Льва понесло. Он взахлеб рассказывал, пытался объяснить, постоянно сбиваясь. Понять его было сложно и в тоже время легко. Сложно было понять, что он конкретно говорит, но общий смысл был ясен. Кукольник был таким же идейным, как и Могила, только ... Только Кукольник был наивным идеалистом. Он не понимал, как это - предать свое дело, своих товарищей, и не допускал, что Слива изначально был на стороне противника. Выговорившись, Кукольник приложился к горлышку и, сделав несколько больших глотков, умолк.

- А здесь-то ты что делаешь? - спросил я у поникшего партизана.

- Сон у меня был, Леночка приходила. Пришла, на плече коньки, сама радостная, щеки горят. А потом парк снился, как мы по дорожкам катаемся, а люди пропадают . Вот едем мы а на встречу парочка, вдруг, раз и пропал парень, оглядываешься - и девушки нет, и мальчик тут кружился, тоже пропал. Так вот, как будто их выключают, как лампочки. Щелк - исчез. И парк пустеет, только продавец мороженого стоит, и улыбается. А я смотрю - Леночки тоже рядом нет. Два дня подряд снилось, да и сейчас ,стоит глаза закрыть и она встает перед ними.

Лев говорил, поначалу сбиваясь, путая буквы, но к концу стало заметно, спиртное, в изрядном количестве влитое в его организм, опять отпустило доблестного борца с морозом.

- Нельзя тебе в "Сокольники" Лев, нельзя - покачал я головой - возвращался бы ты лучше.

- Знаешь, я уже большой мальчик, сам могу решить, куда можно, а куда нельзя!- возмутился Кукольник - но сейчас ты прав, сейчас нам обоим никуда нельзя, сейчас спать надо. Кстати, тут спать спокойно можно, никто сюда не придет.

- Я знаю - ответил я и захрапел, вместе со Львом. В шубе было тепло и уютно, тихо потрескивала печь, дом не просто дарил тепло, он требовал от людей спокойствия и старался восстановить всех, кто находил в нем приют. Этот дом ...

"Внезапно мой сон прервался. Я не помнил, что мне снилось, но вместо обрывочного повествования появился солидный дядя в очках. Он сел за стол, за которым мы только что пили чай, и принялся разбирать бумаги. Судя по картонным папкам, это были медицинские карты, или истории болезни, а человек был врачом. Понять его специальность не удалось, резкая вспышка за окном ознаменовала приход Иммира. Папки упали со стола, скинутые резко вскочившим мужчиной, и листы, убранные в них, закружились по комнате. Когда листопад закончился, на столе появился раненый. Тот же мужчина, в тех же очках, спешно вытаскивал пули и плеча и груди молодого парня, что-то приговаривая себе под нос. Потом еще, еще, еще. Менялись люди, менялись травмы и ранения, а доктор всё лечил. Шил, резал, латал, перевязывал и старел, быстро-быстро старел, отдавая частичку себя каждому раненому. И вот он сидит в кресле, глаза его закрываются, и он потихоньку растворяется в стенах дома, оставляя последнюю частичку себя этому промерзшему миру, оставляя дому свою душу, свою тягу к людям, свою доброту и заботу, всего себя, без остатка. Как отдавал себя раньше работе."

Проснулся я на пару минут раньше кукольника. Часы, висящие на стене, оказывали семь часов, вот только семь пополудни или как? За окнами было темно, лежал снег, а небо было затянуто тучами. Внутренние часы Льва были более чувствительны, чем мои.

- Нихрена себе, вздремнули, семь вечера - заявил он, глянув на стену.

- Ну так, какие планы? - спросил Кукольник ,вернувшись в комнатку после "утреннего моциона".

Я смотрел карту местности, правда, кроме туристического буклета я ничем не располагал, но всё же.

- Думаю, как попасть на "Красносельскую" - я кивнул на разворот буклета - вариант с прямым проникновением мне что-то не по душе. Оружие-то я все потерял. Есть пистолет, но нет патронов к нему, есть патроны к обрезу, но нет ружья.

Лев улыбнулся.

- Эх ты, горемыка. Ладно, держи. Считай себя награжденным за проявленную доблесть в боях в пособниками Иерархов.

С этими словами на стол передо мной легла кобура с маузером.

- Отличная машинка - с некоторой долей грусти произнес Лев - патрон 9мм, двадцать зарядом в двурядном магазине, возможность стрелять как одиночными, так и строенными выстрелами, то есть короткими очередями по три патрона.

Я стоял и хлопал ресницами. Какие очереди? Какой магазин на 20 патрон, почему 9мм? Я точно помнил, у маузера свой патрон и заряжается он не магазином. Да и про очереди я слышал первый раз хотя.

На рукоятки пистолета, простите, пистолета-пулемета, была красная цифра 9, она то и напомнила мне одну историю.

В перестроечные времена я халтурил на Мосфильме, помогал разбираться с реквизитом. Лет мне было немного, платили не особо, но и работа была не тяжелая, да и интересная, что греха таить. Так вот, снимали тогда какой-то фильм, боевик про братву, но в нем, проходной историей, шла историческая линия. Показывали накопление "первичного капитала" предками главных героев. Один из этих "героев" был испанцем, и его предок был пламенным революционером. Вот такой маузер вернее с такой "9" красного цвета, ему на пояс и повесели, вызвав бурю возмущения у эксперта по костюмам и оружию.

- Милые мои - орал старичок эксперт - такие вот литеры, видные издалека, ставили на свои маузеры немецкие производители, а испанцы, использовавшие этот замечательный пистолет, производили его самостоятельно. Откуда у испанского революционера немецкий пистолет? Вернее, зачем он ему, когда есть такие же, но местные? К тому же, эта девятка не спроста, это означает, что пистолет рассчитан ан патрон 9мм парабеллум ,а испанцы использовали калибр 7.63 на 25.

Но продюсеру было плевать на мнение старика в данном вопросе. Он уточнил, мог ли быть у испанца маузер, и, получив положительный ответ, приказал обмотать рукоять пластырем черного цвета.

- Так сойдет? - с издевкой спросил он у эксперта - или есть еще какие-то явные признаки "германского происхождения"?

- Вот тебе патроны к нему, благо у Суоми и маузера один калибр - говорил тем временем Лев - и пара магазинов. Снаряжай.

-Суоми? - Пронеслось у меня в голов. Я-то был уверен, что у Кукольника ППШ или ППД, а оказалось, что его пистолет-пулемет имеет финские корни. Хотя стоило догадаться, приклада то у этого агрегата не было.

- Суоми, суоми. Финский такой автомат - пробормотал Кукольник, пойдя к окну - ты на снегоходе приехал?

- Да - я вдруг поймал на себе взгляд со стены. Фотокарточки уставились на меня, и я мог поклясться, они хотели о чем-то предупредить. На мгновение я задержался своим взглядом на них. Карточек было много, почти все в старинных рамках, почти все слегка пожелтевшие и с изображением размытым по краям. На них были разные люди, но смотрели на меня только мужчины, и только напоминающие доктора из ночного видения. Наверно его родня. Выходит врач этот был потомственным. Я было хотел спросить про него у Льва, как понял что тот мало чем помочь сможет, откуда ему, Арбатскому жителю знать о местных врачах?

- Крутятся возле него трое. И зуб даю, не верхолазы.

Я подошел к Кукольнику и глянул сквозь замершее стекло, продышав в нем небольшое пятно. Возле мусорных контейнеров, за которыми я оставил снегоход, действительно суетились люди. Не знаю, как Лев отличил их от верхолазов, но по мне это были обычные бойцы. Белые маскхалаты, автоматы Калашникова, какие-то подвесные чехлы, возможно с оружием, или еще с чем-то. У одного за спиной ранец, также зачехленный белой тканью.

- С чего ты это взял?

Кукольник глянул на меня, потом в окно.

- Смотри. У всех троих одинаковые автоматы, это для верхолазов хоть и нормально, но, эти три автомата никак не замаскированы. Значит, эти стволы из оружейки. Конечно, оружейки есть и на станциях, и в лагерях сопротивления, вроде МГТУ им Баумана, но это не "соколы" а из Бауманки втроем сюда бы не сунулись. Дальше, у них только один ранец. Верхолазы, перво-наперво, мародеры, без мешков не бывают. И, наконец, любой из наших обязательно бы зашел в "домик врача", то есть к нам. Да и ни одного обреза. Нет, это, скорее всего, разведка кого-то из Иерархов.

- О, снегоход выкатывают - объявил Лев - а чего не заводят?

Я ухмыльнулся. Заведут они его, как же, мечтайте. Свечи-то у меня в кармане лежат.

- Напакостил, что ли? - поинтересовался Лев - у тебя сейчас морда, будто у кота, дорвавшегося до сметаны.

Я показал Кукольнику свечи.

- Молодец, но они его и так укатят, пожалуй. Пойдем на мостик, посмотрим, можем ли мы помешать

Стоило покинуть домик, выйти через бывшую балконную дверь на переходной мостик, как мороз тут же забрался под одежду. С дальнего конца коридора нехорошо тянуло. У меня было ощущение, что там, за противоположной дверью находится вход сразу в девятый круг ада. Пока Лев высматривал противника, стоя у треснутого стекла ,я тихим шагом приближался к двери в корпус, столь же манящей меня сколь пугающей.

- Стоять!

Резкий окрик Кукольника был, наверно, слышен даже на улице. Осознав это, Лев выбил стекло и выпустил несколько коротких очередей.

- Не вздумай туда даже подходить! - рявкнул он - там нет двери, зато есть много голодных мертвяков.

Мираж исчез. Действительно, дверей в том конце коридора не было, а сразу за проемом стояли вмерзшие в лед люди в больничных пижамах.

Еще одна короткая очередь и Кукольник бросился обратно в домик, жестом приказав мне следовать за ним. Мы практически кубарем скатились по ступеням, а дверь лев открыл вообще "с ноги". Не сбавляя хода, он заскользил к помойке, на бегу выпустив пару пуль в лежащего наемника.

- Запомни раз и навсегда - отчитывал меня Кукольник, пока я возился со свечами - школа, больница, детский сад, это место, куда НЕЛЬЗЯ входить, за редким исключением. Даже если там нет ничего смертельно опасного, тебе охота смотреть на массовые захоронения?

Наконец свечи заняли свое место, и мотор зачихал, прогреваясь. Надо сказать, что установка свечей на морозе занятие не из простых. Без руковиц пальцы смерзались мгновенно, а в толстых варежках, надетых поверх флисовых перчаток, было очень сложно работать, не хватало тактильных ощущений и свечи шли не по резьбе, постоянно застревая. Дело решилось только путем компромисса. Я остался в одних перчатках, заморозив пальцы, но вкрутив свечи. Теперь, пока мотор прогревался, я отогревал руки, засунув их под бушлат.

-Ты бы маскхалат надел, что ли - проворчал Кукольник, обирая убитых - а то стоишь, как не знаю кто.

Отличное, блин, предложение, но где его взять-то, этот маскхалат. Да и сам Лев был без маскировки, в своем обычном прикиде, шлем, галифе, унты и толстая летная куртка с шарфом.

- Ага, вот чего ты у нс умирать не хотел - пробурчал он, расстегивая белый бушлат наемника. Под теплой курткой обнаружился бронежилет.

- Заканчивать с ними надо скорее - подвел итог Лев - раньше они все с "веслами" бегали, ну иногда с укоротами, теперь ... Эти даже не с финскими М76, это уже что-то наше, значит производство где-то наладили. Те были под 5.66 а эти 9х39 мм, скорее уже пистолет-пулемет по габаритам и калибру. Мда ... а теперь уже рядовым бойцам ,ну хрен с ним, ефрейторам, стали бронники давать. Жируют. Что там с мотором?

Я обернулся, а Лев уже деловито забирал у меня маузер, выдавая трофейный автомат, оказавшийся довольно легким, килограмма два наверно.

- Смотри, ствола два, второй пристегнем, третий я покорежил, проще тут бросить. У каждого из этих обормотов было по четыре магазина, ну опять минус один, звиняй. Итого ты имеешь десяток снаряженных магазинов, это две сотни выстрелов. Пистоли у них дрянь, я их в ранец кинул, вместе с боекомплектом. Ненадежные они, ну их нафиг, сбагрим потом кабатчикам. После доработки напильником из этих пукалок можно стрелять уже не опасаясь частых осечек. Обидно, что под мой ствол у них ничего нет. А, вот еще, это если ты прорвешься к нашим а я нет. Карта.

Лев протянул мне пакет.

- Там карта с отмеченными "вымороженными" зданиями. Я в общих чертах запомнил, где какие, но стоит подстраховаться. Несколько построек обведены, но не перечеркнуты, я думаю, это означает приготовления. Если что, передай нашим или "красным". На худой конец Барину. Но никому больше, понял?

Кукольник внимательно посмотрел мне в глаза и повторил:

- Никому кроме "Красной Бригады", "Сталинских Соколов" или лично в руки Барскому. Я процентов на восемьдесят уверен в "крысах" среди Бауманцев, кто-то у них сливает информацию, даже Барин уже пару раз проговорился про подобное, так что им даже не говори про карту. А остальные группы ... Все остальные далеко, и все будут запрашивать указания у "хозяев", толку от таких союзников в этом деле никакого, а вот вред может быть. Уже бывало, что верхолазы подставляли конкурентов, не удивлюсь, если они даже перестреливаются промеж собой. Ходят слухи, а на пустом месте они рождаться не будут.

Он говорил, и попутно собирал вещи. Оружие, документы наемников, их медальоны-жетоны, бронежилет. Всё это упаковывалось и закреплялось на багажнике снегохода.

- Гхм. Ты посмотри, а машинка-то у нас, оказывается, собрана, в Рыбинске - Лев ткнул пальцем с табличку с ТТХ агрегата. Видимо там был указан город или название завода, что мне было безразлично.

- Давай, дергай - Кукольник устроился позади меня, перехватив свою "суоми" поудобней. Оказывается я, сам того не заметив, уже сидел на снегоходе и теребил рукоятки. Мотор рыкнул, обдав нас небольшим выхлопом, и машинка послушно покатилась в сторону улицы Жебрунова.

Орленок, Орленок - взлети выше неба!

Поездка по дворам Сокольнических улиц была довольно спокойной. Наемников нам на пути не попалось, представителей сопротивления тоже. Судя по всему, троица убитых нами разведчиков зашли на территорию больницы со стороны Стромынки, то есть практически по моим следам, и, скорее всего, были бойцами Брыля. Здесь, на территории Буревого им делать было нечего. И партизанам, кроме "Бауманцев" и "Соколов", тут тоже нечего было ловить. Даже не так ,кроме "Соколов", до Бауманки тут тоже было далековато, если рассчитывать пеший маршрут. Единственное что мы встретили, это одинокого вольного демона, занявшего тело юной иностранки. Молодая девушка, попавшаяся нам ,сидел на качелях, вяло раскачиваясь вперед-назад. Её корни, распложенные далеко от заснеженной Москвы ,выдавало многое. Цвет кожи, смуглый до черноты, черты лица, явно несущие в себе африканскую кровь, одежда. Я не знаю почему ,но русского почти всегда можно узнать. И дело не в том, что мы одеваемся в других магазинах, нет, я помотался по миру, и могу сказать, везде вещи одни и те же, а если еще учесть что многие москвичи заказывают себе одежду по каталогам, как ,например, моя жена... Но все равно, манера комбинировать вещи у нас другая, и она лично мне более приятна. Эта девушка была одета "неправильно" начиная с розовой ушанки на голове, заканчивая сандалиями, тонкими ремешками оплетающими её стройные ноги до самого колена. Не будет моя землячка носить балахон кислотных расцветок с пышной юбкой и такими сандалиями, не будет. Не будет надевать под этот балахон кожаную жилетку на голое тело и увешивать шею и руки бусами, как это сделала юная мулатка. Да, черт возьми, никто из жителей СССР не будет носить розовую ушанку!

Юное создание посмотрело на нас, мило улыбнувшись, потом её лицо исказила гримаса неприязни, будто у девушки резко заболели зубы, и она, спрыгнув с качелей, удалилась за дом. Следом за ней пошел второй демон, ранее мной не замеченный. Этот был наш, русский. Шлепки, спортивные шорты, тельник, в руках барсетка, а на руке командирские часы. Худощавый пацан, лет восемнадцати, видать из-за часов тут и оказавшийся.

- Жми отсюда - прошептал пассажир - жми, пока они не передумали. Я еще пожить хочу.

Я был уверен в нашей полной безопасности, но убеждать в этом Льва не стал, проще было выполнить его просьбу и прибавить ходу, вылетев на широкую улицу, выходящую к кинотеатру "Орленок". Слишком резко повернув, я чуть было не уронил сидящего позади "летчика" да и сам чудом удержался в седле, правда, ненадолго. Вылетев к перекрестку я оказался в роли "Мародера" на Спартаковской, то есть попал под обстрел засевших в засаде партизан. Не знаю, что они подумали, но полностью с ними согласен, я бы, наверно, тоже обстрелял подозрительного наемника несущегося на снегоходе, которые почти все принадлежат бойцам высших Иерархов. Согласен-то, я согласен, но вот совершенно не рад такому повороту дел. Хорошо еще, что жив остался. Кукольник успел покинуть транспорт и укрыться за каким-то монументального вида сугробом, а я, вылетев из седла, был вынужден укрываться рюкзаком наемников ,упавшем рядом. Мой собственный ранец остался на снегоходе. Пригибаясь, стараясь полностью укрыться толстым рюкзаком, помня о наличии в нем бронежилета и надеясь на него, я быстро перебежал к кукольнику. А тем временем партизанам стало не до меня. По Русаковской, в сторону области, быстро удалялся грузовой вездеход с прицепом-клеткой на сцепке. Несколько наемников ,в зимнем натовском камуфляже обутые в короткие лжи бежали рядом, старательно осматривая окрестности, а остальные, человек десять-двенадцать, быстро поскидывали эти полоски пластика и ринулись на штурм. Судя по стрельбу с заднего двора, "Орленок" и так был их конечной точкой, вот только партизан в нем быть не должно было. Быстро сориентировавшись, Лев включился в бой, осторожно отстреливая наемников. Он успел уложить четверых, пока те обратили на нас внимание. Оставшиеся пятеро бойцов, Лев был не единственным стрелком успешно выбивавшим наймитов, заметно растерялись. По ним били с двух сторон, и найти подходящие укрытие не представлялось возможным. Я запоздало присоединился к бойцам сопротивления, выпустив рожок тремя очередями, больше напугав, чем нанеся реальный урон врагу. Хотя одного я смог скосить. Четверка выживших бросилась к нашему укрытию, поливая сугроб огнем, надеясь прострелить преграду и нас заодно. К счастью сугроб оказался асфальтовым катком, засыпанным снегом, и прострелить его, было не самой простой задачей. Да и добежать до него удалось лишь одному, и то, только для того, чтобы отлететь, получив выстрел дуплетом в упор. На Русаковской не осталось ни одного наемника, способного стоять на своих ногах, хотя парочка еще подавала признаки жизни. А вот в самом здании шли ожесточенные бои.

- Готовы - как-то безрадостно заявил Кукольник, и тут же упал лицом в снег. В здание грянул взрыв, и воздух наполнился смертоносным дождем из осколков стекла, кусков оконных рам и прочего мусора. Если из наймитов, лежащих на снегу, кто-то был еще жив, то теперь он был гарантированно убит. Взрывом посекло их всех. Взрывная волна даже перевернул мой снегоход, а он весил поди с четверть тонны.

- Эт что сейчас было то? - пробурчал Лев. Судя по ошалелым глазам, его изрядно задело взрывной волной. Меня акустический удар миновал, я в момент взрыва пытался прокомментировать слова Кукольника, и, как говориться, открыл рот.

Впрочем, лётный шлем изрядно помог партизану, погасив часть удара, он сберег уши. Стрельба прекратилась, и я тут же постарался рассмотреть, где сейчас "мародер". Не смотря на довольно ясное небо и отсутствие ветра, вездехода противника видно не было.

Не сговариваясь, мы бросились бежать. Кукольник к кинотеатру, а я к снегоходу, за своим ранцем. Каждый раз расставаясь с ним, я чувствовал как теряю часть себя, часть своей памяти, отдаляюсь от своего мира, семьи и друзей, врастая в промерзший город . Закинув ранец за спину ,я поспешил догнать партизана, уже подбежавшего ко входу в "Орленок". Оказавшись у стены здания, Лев скинул в противогазную сумку опустевшую "банку" и снарядил свой пистолет-пулемет прямым и очень длинным магазином, вмиг изменившим его внешность до практически неузнаваемой. Если бы я увидел в первый раз Льва Евсеича с ЭТИМ, то ни в жизнь не подумал бы про ППШ. Однако как плотно укоренился образ дискового магазина за русским автоматом, простите, пистолетом-пулеметом. Я тоже сменил рожок, отбросив пустой прямо в сугроб, под неодобрительный вздох Кукольника. Так, парадный вход нас не устраивал. Взрыв, прогремевший не в самом здании, а в жилом доме за ним, обрушил козырек, привалив ворота кинотеатра, зато две дверцы, используемые для выхода зрителей, были распахнуты. Видать в зале тоже громыхнуло.

Когда я успел достать фонарик? Хотя, я никогда не замечал этого. Рефлекс, подобные тому ,что руководит опытными телохранителями и прочими "ганфатерами". Они машинально достают пистолет, это их работа, а мои руки самовольно извлекают инструменты с пояса, от этого зависит моя жизнь. Это не шутки, работая в довольно неудобных местах, я привык быстро доставать необходимое. Без фонарика, например, я мог неоднократно спотыкнуться, или хорошенько приложиться головой, вследствие чего полететь с высоты в двадцать метров. Это так ,самое простое. Так что в кинозал я вошел с фонариком прижатым к автомату.

- Е...ь - вырвалось у довольно сдержанного на выражения Кукольника - вот рвануло, так рвануло.

Оказалось, что мне не послышалось. Взрыв действительно был двойным. Сначала рвануло что-то в жилом доме, потом тут. Просто после первого взрыва я на короткое время практически оглох, и принял второй, приглушенный стенами, за эхо в моей голове. Зал был уничтожен. Фрагменты тел, одетых в ватники партизан и бушлаты наемников, обломки кресел, детали оружия. Все было перемешано и разбросано по залу. Наиболее уцелела зона возле сцены. Экран был иссечен, зато массивные колонки, стоящие на возвышении и прикрученные к стенам и полу ,были на местах, а за ними я видел два тела.

- Юр, я на крышу, посмотрю, может, кто из бойцов еще жив. А ты прикрой двери, это вполне реально.

Я глянул на ворота, выходящие на улицу. Да ,пожалуй их можно закрыть. Будь они заперты в момент взрыва, такого шанса мне не представилось, а так, две сваренные из довольно толстого метала створки каждой двери оказались распахнуты и только, ну немного вспучило их. Я потянул первую, потом вторую, нашел обломок какой-то трубы и заблокировал выход. Со второй пришлось повозиться, да и внимание мое было приковано к колонкам.

- Юр, помоги, тут один еще не помер - раздался голос Кукольника, и я поспешил с запором. Вторая дверь была повреждена сильнее ,и чтобы заблокировать ее мне пришлось выйти ан улицу. Только навалившись всем весом я смог захлопнуть створки ,чтобы потом слегка приоткрыть их и протиснуться в зал. Когда я закончил, Лев уже спускался обратно.

- Поздно, да и не стоило оно того - отмахнулся он - пойдем в буфет, там хоть трупов нет.

На какое-то время я забыл о телах на сцене и пошел вслед за партизаном.

- Помер парнишка. Из "красных" они были. Его я лично не знал. Но с парочкой из этого отряда был знаком - вздохнул Лев, приложившись к термосу с чаем - зато подтвердились наши предположения, у "красных" есть оракул, как и иерархов. Свой Сказочник. Я теперь даже знаю кто он, и, скажу честно, это неожиданно.

Мы немного помолчали. Я не знал, что сказать, Лев пил. Потом он продолжил:

- Короче, товарищ Каганович почувствовал место нового обряда. До "красных" эту информацию донесли, обряд должен был пройти в их зоне влияния и вполне мог быть сорван, да еще и с дополнительной выгодой. Группа Буева выдвинулась к кинотеатру "Орленок", который и был местом проведения обряда. Они заминировали зал и соседнее здание. Первое для дела ,второе для подстраховки. План был прост, в зал заходят наемники и Буревой, бойцы его подрывают и отстреливают с крыши тех, кто останется на улице. Проверенный, как сказал пацан, способ. Они так парочку уже подловили. У местечковых магов нет серьезных спецов ,только амбиции, и проверить помещение они как следует не могут. Буревой пока щее не переступил ту грань, за которой его обычная пуля уже не возьмет, но вплотную к ней подошел, потому бойцы очень спешили и нервничали.

- А тут мы на снегоходе ... - перебил я Кукольника, и оказался неправ.

- Нет, тут не мы, тут "вольные". Стрельбу открыл сидящий в зале боец самоубийца. У них в отряде было четверо смертников, ребят, жить которым оставалось считанные дни. Они должны были навязать бой, заманив наемников в помещение и погибнуть, пристрелив как можно больше. После такого Буревой должен был бы поспешить по нескольким причинам. На поле боя совершать обряд выгодней, это раз, могло подойти подкрепление ,это два, все жертвоприношения должно совершаться в определенном отрезке времени, а часть его израсходовано на перестрелку, это три. Ну а мы, мы тоже внесли свой вклад. Нас приняли за разведку, спалившую бойцов "красной бригады". Нехорошо, в общем вышло.

- А что у них на крыше то случилось?

- Да дом минировали спешно. Рудик дал им примерный план закладки взрывчатки, времени составлять подробнее не было. Они и этому плану не последовали, решив заложить поболе и черт с ним. В итоге, в доме обрушены перекрытия, а бойцы бригады напичканы осколками. Спешка, спешка и еще раз спешка. Теперь "Красная Бригада" потерла одно звено, полностью. Помню я Буева, неплохой был мужик, но вспыльчивый, и парней к себе таких же подобрал, походу. Помянем...

Кукольник вынул небольшую фляжку и отхлебнул, передав мне. В фляге был самогон, но не отпить, значило не проявить уважение к павшим.

- Ладно, уходим. Тебе к Красносельской надо, а я попробую через нее к "красным" пробиться, сообщить о провале. Гена, ну парень этот, сказал, что на Красносельскую попасть проще всего через депо. Кстати, сами они пехом сюда пришли от "Спартаковской", так-то вот.

Только вернувшись в темное помещение зала, я вспомнил о телах за колонками.

- Погоди Лев - я остановил спутника ,вскрывающего служебное помещение - я быстро.

Тусклый свет фонаря Кукольника не позволял ему осветить сцену, но мой диодник легко отвоевал её у тьмы. За первой, ближней к буфету и дальней от Кукольника колонкой лежал мертвый боец сопротивления. Мда, "красные бригады" вполне отвечали своему названию. Вместо телаги на нем был белый тулуп, на голове такая же ушанка и красной звездой, из-под тулупа торчали ноги в красных галифе и сапогах (как он не отморозил то?). Ремни портупеи, наган в кобуре, планшет, пустой, между прочим. Боец красной армии, даже скорее офицер. Грудь пламенного борца за правое дело была изрешечена, минимум семь отверстий. Оружие валялось рядом ,но судя по святому кожуху ствола было неисправно. А вот за второй колонкой меня ожидал сюрприз.

За колонкой, вжавшись в стену, полулежала, полусидела, девушка. В данный момент она была в отключке, но в ее "жизни" я был уверен, не смотря на холодные руки. Молоденькая, и очень красивая ,они была совсем неуместна, и я на мгновение забыл что передо мной лежит одно из самых страшных созданий этого мира. Миниатюрная, до неестественности фигуристая блондинка, в высоких сапогах и облегающих джинсах, она притягивала к себе взор. Любой, встретивший ее, должен был долго провожать взглядом, во всяком случая я бы точно проводил. Маленькая, метр шестьдесят поди, с миниатюрными ступнями и ладошками ,и огромными глазами на милом личике, с бюстом, достойных размеров и тонкой талией ,она была из тех девушек о которых мечтают вечерами. Узкие плечи и талия, широкие бедра, пышна грудь, большие голубые глаза, длинные светлые волосы. Кроме узких, обтягивающих джинсов, заканчивающихся на бедрах, на девушке была джинсовая же жилетка ,усеянная значками и верх от купальника.

- Что ты тут залип!? Черт подери! - Кукольник подошел ко мне и выхватил маузер.

- Не вздумай! - я чуть не выбил пистолет из рук товарища - что она тебе сделала?

Кукольник выругался, тихо, так что я не смог понять его, и вернулся к дверям. Я его понимал, это мне вольные демоны не страшны, но убить лежащую без сознания девушку было бы подло. Видимо Лев и сам был не до конца готов к такому поступку, раз отошел, не пытаясь меня убедить. Я еще раз взглянул на девушку и поднял ее на руки, машинально удивившись ее легкости. Девушка была холодна, настолько, что я чувствовал мороз даже сквозь рукавицы, но при этом ее тело было пластичным.

- И что ты будешь делать, когда она придет в себя? - поинтересовался Лев - это не милая девушка, это демон, не забывай. Эх, жаль Могилы нету, он бы решил проблему. Работа в милиции быстро выравляет мозги, избавляя от лишних предубеждений.

- Милиция! Точно!

Кукольник удивленно посмотрел на меня. Оказывается, я выкрикнул эти слова вслух. Пасадив девушку на чудом уцелевшее кресло, я бросился туда, где видел предмет, напомнивший мне про милиционеров. На ремне, валяющемся в зале, я видел чехол с наручниками. Так и есть. Вот наручники, а вот и ключик от них. Браслеты с щелканьем зубьев сомкнулись на заведенных за спину руках девушки, практически полностью исчерпав предел сжатия.

- Да застрели ты ее - врывалось у Кукольника - освободи несчастную от демона, а себя от лишних хлопот.

Я смотрел на Кукольника, и он постепенно размывался у меня, превращаясь сначала в юношу, а потом в мальчишку пионера с шахматной доской, в иллюзию из прошлого. А вот девушка, сидящая рядом, была настоящей, и убить ее я никак не мог.

- Да, черт с тобой - выругался Лев и вышел за дверь. А у меня в голове как граната взорвалась. Я схватил девушку и забился обратно за колонку. Я понял, почему Кукольник предстал мне в детском облике. Он отжил свое, вот и всё. Стоило мне только укрыться, как Лев вернулся, пятясь назад спиной. Перед ним шли двое, и эту парочку я тоже знал. Волки, спутники Профессора. Здоровяк шел, нехорошо улыбаясь, а второй держал пистолет во рту у Кукольника.

- Говорили же тебе, Лёва, не высовывайся из норы. Говорили? - приговаривал мужик, одетый слишком легко для такого мороза - ведь всячески вас предупреждали, всю вашу шайку-лейку. Сидите в метро, не вылезайте, жить будите. Причем ладно Могилатов, его мы пока прищучить не можем ,но ты-то куда. Я же лично просил передать, что прекрасно знаю о ВСЕХ твоих передвижениях по поверхности Москвы ,спасибо Леночке.

Кукольник дернулся при упоминании имени его девушки ,но бугай живо прижал его к измазанной кровью стене.

- Передали? - глумливо поинтересовался бандит - что молчишь? Хотя не отвечай, вижу, вижу - передали. Вот что вы за народец? Чупу вашего, Чуплатого Виктора Ивановича, предупреждали? Он послушал? Неет. И где он сейчас? Правильно, мертв. Гевора предупреждал, Лешку Комсомольца, да блин вас всех и не упомнить , а вы не слушаете. Ты вот сейчас стоишь, и думаешь как бы меня убить? Я тебя понимаю, но вот зачем? Я вот знаю. зачем тебя убивать, но не спешу с этим. Не нарывался бы, жил бы дальше, но тут уж извини, ничего личного, только работа. Более того, я, лично, да и Стас, к тебе очень хорошо относимся, правда, Стас?

Бугай кивнул, не знаю, но мне показалось, что это был искренний ответ.

- Вот ты ненавидишь Михал Сергеича, ладно. Меня тоже ,я думаю. Не любишь. И вообще, нас за козлов держишь - и имеешь на это полно право. А вот эти, как их, Тверские ,Горьковские ,Тульские ,они куда лезут? Лёва, вот ты, ты воюешь за свой город, за свою страну ,за свои идеалы, как и я. Прост у нас взгляды разные, а они .. они как шакалы, которых Иерархи набирают по всему миру, они только за наживой идут в Москву. Просто одни продаются Высшим ,а другие Городам. Вижу, ты согласен, это приятно. Ты сядь. Чего стоять-то? Лёв ,мы с тобой гораздо ближе друг другу, чем наемники или ваши "городские отряды" мы с тобой воюем за идею, за символ, и пусть твой символ свобода, равенство и братство ,а мой порядок и власть, но это всяко честнее простой жажды сиюминутной наживы.

Стас усадил Кукольника на стул и сноровисто связал его.

- Вот скажи мне, чего вы так с агнцами возитесь? Чего ваша банда из них пытается вырастить? Убийцу Высших? Их задача, быть принесенными в жертву и всё. Высшего они всё равно не убьют. А простых и ты сам способен прикончить. Убивали бы, как "красные", это же проще и довольно эффективно. Кстати, кто из вас Студента грохнул? Я же знаю, и ты и Могила на Спартаковской тогда были. Не ты? Хотя не важно. Стас, как ты думаешь, он Студика завалил?

Бугай покачал головой. Хоть свет, идущий из открытой двери был довольно слабым ,но я смог разглядеть сомнение на его лице.

- И я так думаю. На Могилу больше похоже. И ведь говорил я Алику, не лез ты. И с Маслом поссоримся и тобой рискуем. Нет, надоело у этого слизняка на побегушках быть. Я, конечно, его понимаю, слушать самовосхваления Буревого, который никогда не мог бы достигнуть и того, что мг Алик уже, это невыносимо, но так подставиться ... Слепого, тоже, зачем-то убили. Правда, тебя там не было, но ведь это ваши вычистили лежку Есаула. Бржежницкий теперь рвет и мечет, хотя я ему говорил, не ссорься с Янеком. А теперь что он имеет? Парочку одержимых и всё. Все бойцы мертвы, база уничтожена, накопления захвачены "сталинскими соколами". Пришлось пану вернуться к "рижским". Ладно, отвлекся я что-то, приятно с умным человеком поговорить. В общем, Лёвушка ,хоте ты со своей Леной увидаться, так и быть ,перед смертью увидишь ее. Пойдем. И запомни, я вас , героев, буду отстреливать. Нет героя, нет проблемы для демонологов. Всякая пришлая шушера им не опасна ,только москвичи, борющиеся за свой город могут убить одержимого или демонолога. Да и то, не всякие. Ты вот, да Могила, например, могли бы и Буревого грохнуть, и пана Бржежницкого, а вот Слива не смог бы. Хотя зачем тебе это знать? Разве только Сливе на том свете сообщить.

Бугай рывком поднял Кукольника и сорвал с него погоны. Следом слетал шлем, медали и нашивки на куртке.

- Лена! - это был последний возглас Льва.

Я сидел за колонкой, не зная, куда деется от стыда. Мне было страшно, очень страшно. У меня на глазах убили моего товарища ,а я сидел и дрожал от страха ,даже не пытаясь ему помочь. Я вскочил и выбежал за дверь. На снегу лежал Кукольник. Его тело было иссушено, будто он встретил вольного, но рядом была только женщина в обычной одежде. Её лицо буквально распирало от счастья, а в моей голове проносились образы той, кем она было до падения. Те светлые моменты жизни. Которые я почерпнул у Кукольника, его самые теплые воспоминания. Двоих бандитов видно не было, но их шаги еще были слышны в отдалении. Леночка посмотрела на меня, и лицо ее исказилось от ужаса. Она вскочила на ноги, выпуская мертвое тело, некогда бывшее её возлюбленным, и попыталась убежать, даже не думая напасть на меня. Попыталась, но безуспешно. Кованый молоток, извлеченный мной из рюкзака для возни с дверями, и подвешенный потом машинально на пояс, сам прыгнул в руку и полетел в спину одержимой. Хрусть, и женщина, не издав ни звука, рухнула на снег. Её голова повернулась, и в какой-то момент, когда демон уже покинул ее тело. А жизнь еще теплилась, она осознала, что произошло совсем недавно. Так она и умерла, пытаясь подползти к телу Кукольника с замерзшими в глазах слезами. Молоток вернулся на место, в петлю на поясе, а я пошел обратно в кинотеатр. Я теперь точно знал, что делать.

Путь домой.

К моему возвращению девушка уже очнулась. Соблазнительно улыбаясь она выгнулась всем телом ,выставляя на показ свои прелести, намекая на мешающие ей браслеты за спиной. Если бы не гибель Льва. Не знаю, может я бы и повелся, ведь я чувствовал всязь с этим созданием. Оно было родным для меня и я совсем не желал ей зла, как и она мне. Но жуткая картинка, которую я должен был еще раз увидеть за дверями. Вогнала меня в черную меланхолию. Я очень заскучал по своим. По красавице жене, явно переживающей из-за моего отсутствия, о малютке-доче, ждущей папу ,волнующейся из-за плачущей мамы ,о родителях, ищущих меня .о друзьях-коллегах, не понимающих куда я делся. Я был обязан вернуться домой, и проблемы этого мира меня не волновали. В сердце запали слова идейного бандита про схожесть партизан и наемников. Они все тут были одинаковы ,просто одни были мне ближе по взглядам и не особо хотели меня убить. Но никто из них никогда не смог бы заменить семью, даже если Меченого больше не будет. Более того, я вдруг понял, свергни "соколы" Меченого, и я пошел бы с ними подавлять соседние города-государства, и пошел бы в первых рядах. Ведь они не пытались устранить Иерархов, они только сдерживали их, борясь за власть на руинах империи.

С этими мыслями я вышел на улицу неся демона на руках. Она как могал прижималась ко мне, и, как не странно, от ее ледяного тела по мне растекалось тепло. Мне было не холодно. И меня это не пугало. Я не перестал ощущать стужу, просто юное тело с заключенным в нем демоном согревало меня сильней, чем мог морозить Иммир. Пройдя с десяток шагов, я был вынужден бросить автомат и вывернуть карманы, выкидывая боекомплект. Пристроить этот маленький калашник было некуда. На плечах был полный моих вещей ранец, на рука девушка ,пусть и не тяжелая, зато неухватистая. Еще шагов через двадцать я поставил её на землю и расстегнул один браслет, быстро сковав её вновь, только руки расположил перед телом. Вновь подняв демонессу, я с удовольствием ощутил её руки на плечах ,и удовольствие это было двойным. Её объятья были искренни, она прижималась ко мне всем телом, стараясь облегчить ношу, и это было приятно, и, что немало важно, нести стало заметно легче. Я шел, шатаясь под ношей, вспоминая карту, а сам думал, думал, думал. Вспоминал встреченных мне людей, пытаясь восстановить лица, пытался вспомнить станции, постоянно расплывающиеся перед глазами, смешивающиеся с родными мне аналогами. Я смог вспомнить только Профессора, или, как его звали бандиты, Студента ,смог вспомнить всех вольных ,которых я видел, с трудом вспомнил Барского и Могилу. Остальные никак не хотели вспоминаться. А кукольник навсегда остался в моей памяти мальчиком в очках с шахматной доской подмышкой. Остановился я лишь когда понял что упал на колени. Идти дальше с ношей на руках я не мог, но и бросить девушку я не мог тоже. Что-то внутри меня не пускало. Она стала частью меня, смотря на нее, я чувствовал близость дома.

Как только мои колени коснулись снега и сапоги плененной оказались на уровне земли, девушка покинула мои объятья, грациозно присев рядом, и нежно поцеловав меня в щеку.

- Ты это, посиди тут, я скоро - зачем-то пробормотал я, стягивая ноги девушки ремнем. Они и не думала сопротивляться, будто мы во что-то играли. Я несколько раз обернулся, проверить сидит ли она, и каждый раз ловил на себе ее взгляд. Демон терпеливо ждал моего возвращения. Я настолько привык к ней за эти минуты, что даже свой ранец оставил рядом, сам того не заметив. Я бежал по дворам, задрав голову, не обращая ни на что внимания. Я искал одного, и вскоре был вознагражден. На балконе третьего этажа я заметил санки, свисающие с перил. Не помня себя, я вломился в подъезд, легко, даже как-то шутя, отжал замок своим молотком, и пулей выбежал на балкон, попросту выбив перекошенную дверь. Сбросив санки, я выбежал из дома, и вернулся к девушке, катя за собой алюминиевую конструкцию. Будь у нее свободны руки и ноги, она бы запрыгала и захлопала в ладоши, я был готов поклясться, да и был бы не против посмотреть на такое. Когда девушка с подобными формами прыгает, зрелище довольно воодушевляющее. Немного размечтавшись, я поначалу даже не заметил двух тел, лежащих подле девушки.

Заметив мое замешательство, демонесса встала и нежно поцеловала, на этот раз в губы, для чего ей пришлось залезть на санки и вытянуться всем телом, разница в росте между нами была изрядной. Ремня на ее ногах не было. Не знаю, зачем эти наемники приблизились к ней, хотя может её как раз и не было возле ранца, но она их "выпила" и теперь холод, которым она меня грела, бил через край. Я отчетливо ощущал ее тело, несмотря на толстый слой одежды, разделяющий нас. Мы стояли и целовались, и этот поцелуй не был чем-то особенным, она так согревал меня, отдавая силу только что убитых ею наемников. Я понимал это, но не сопротивлялся, чувствуя, как восстанавливаются мои силы. Сколько мы так простояли я не понял, наконец она оторвалась от меня и села в сани ,упрекающее взглянув ан наручники. Всем своим видом она говорила о нежелании бросать меня и намекала на абсолютную ненужность этих сомнительных украшений. Но рисковать как-то не хотелось. Я дернул веревкуи покатил сани с девушкой и ранцем за собой, забыв даже обыскать трупы. Понял я это минут через десять. Услышав крики, идущие примерно от того места. Я было прибавил шага, коря себя за нерасторопность и непредусмотрительность, когда понял, Снег впитывает мои следы как он ног так и от полозьев. Я шел, будто домой, я шел, точно знаю куда свернуть, хоть никогда не бывал тут. Шел, оглядываясь на девушку, с радостной улыбкой сидящей на санях, не смотря по сторонам, не ощущая себя частью этого мира. Мороз, сковавший город, будто отступил и не терзал меня больше. В голове звучала незнакомая музыка и голос " осторожно, двери закрываются следующая станция Сокольники ... следующая станция Комсомольская ... Сокольники". Бетонный забор вокруг депо встретил меня услужливо поваленной плитой, открывая дорогу, приглашая вернуться под землю, откуда меня вытащила чья-то злая воля. Я знал, скоро всё закончится.

"Красное Село"

Странно, но такой надписи я не ожидал увидеть. На местных картах станция именовалась, как и в моей родной Москве - "Красносельская", однако над порталом тоннеля было написано именно "Красное Село" большими бронзовыми буквами. Возможно, это было в проектном варианте, надпись подготовили, а потом решили назвать иначе, не знаю, но эти буквы показались мне такими родными, будто я каждый день видел их в окно. Почувствовав прикосновение, я обернулся. Девушка встала с саней и стояла рядом ,прислоним голову к моему плечу. Я машинально приобнял ее и погладил по голове. Забыв о ее сущности, я пошел за ранцем, а потом, так же обнимая её за талию, вернее чуть пониже, положив руку ей на бедро, я вошел в черный зев тоннеля, навстречу своей судьбе.

Девушка жалась ко мне, и я чувствовал, от меня к ней что-то идет. Я понимал, без меня ей бы не войти даже в портал, не говоря о прогулке по тоннелю. Странно, как она в "Орленок" попала, в него же, вроде, нет ходу вольным ...

Каждый следующий шаг давался девушке сложнее, и через пару сотен шагов я взял ее на руки. Она обхватила меня за шею, прижалась всем телом, как маленький котенок, и тихо плакала. Медленно, с передышками, но я углублялся в тоннель, неся на руках демонесску, сам пока не донца понимая зачем. Я чувствовал, она мне нужен не меньше чем я ей. Я понимал, я точно знаю, зачем это нам, но мысль ускользала. Вот он, тоннель, куда по нему? Остановившись, я стал вспоминать район, пытаясь сориентироваться. Вроде, надо было вернуться, значит, налево. Ладно, как-нибудь "Сокольники" от "Красносельской" я еще из тоннеля отличу, надеюсь. Пройдя с десяток шагов я снова засомневался. Как я их отличу? В моей Москве эти станции похожи, обе желтоватые с рядами простых колон на платформах. Хотя, колонны. Я постарался вспомнить. "Сокольники" вспоминались, хоть и с трудом. Вроде желтая станция, облицована кафелем? И колонны, серые или голубые, а в середине мостик, ведущий к выходу. Так. А "Красносельская"? Я ни разу не выходил на ней, это точно. Но она желтая, вроде, или нет7 Нет, желтая. "Комсомольская"-"Красносельская"-"Сокольники" они все желтые, но. У первых двух колонны тоже желтоватые, и на "Красносельской" они идут одним рядом. Вот. Надо же быть таким не внимательным. Сколько раз проезжать мимо станции и не помнить ее. Успокоившись, я продолжил путь, впрочем, не долгий. Уже через несколько десятков шагов появилось свечение, идущее от платформы. Некоторые лампы продолжали работать, скудно освещая перрон, но будучи светлой, станция прекрасно отражала даже эти редкие лучи. Я усадил девушку на платформу, оперся на нее сам и втянул себя вверх. Меня тянуло, тянуло к девушке и к лестнице, ведущей в стену. Там, именно там, кто-то провел отвратительный обряд, из-за которого я оказался в этом мире. Демонессе было заметно легче. Видимо станция было достаточно осквернена для доступа сюда вольных. Я посмотрле на не, достал ключи и снял браслеты с ее тонких рук. Она тут же протянула одну из них мне, и так ,взявшись за руки мы пошли к стене.

- Гляди, Стас, кого сюда нелегкая принесла - раздался знакомый голос, и станцию залил свет. Все плафоны включились, а из-за колон появились вооруженный люди в натовской форме. Руководили ими все те же двое волков.

- Ты уж извини, парень. Честное слово, ничего личного - пробасил Стас - но избавь нас от лишних хлопот, а себя от мучений, иди куда шел. Я обещаю, умрешь быстро.

-Смотри, идет. Эй, парень, а Кукольник тебе не успел сообщить, что только такие как ты могут убить Иерарха? - голос второго из бандитов звучал четко, будто он стоял возле меня - Никому не по силам такое. Кроме вас, агнцев. Хочешь, я даже оставлю сейчас тебя в живых и отпущу, могу даже до "Соколов" проводить? Мне будет не хватать Кукольника, таких как он мало осталось. Ради его памяти я готов сделать даже такую глупость ,заодно посмотреть, что из этого выйдет? Что скажешь, а, Наемник?

Никто не потребовал от меня сложить оружие, или что-то еще сделать. Просто идти. Идти, как полагается агнцу, идти на заклание. Или согласиться с предложением и начать войну, я почему-то верил этому странному мужику в мягкой кепке, напоминающей мне вратарей из моего детства. Ему действительно нужны враги, он этим живет, это смысл его существования, его корм, его цель. Не будет сильных врагов .и он начнет истреблять конкурентов, являющихся пока что союзниками. Но мне на это было наплевать, я хотел только одного, я хотел домой, а что тут будет после меня, да кого оно волнует? Если местные борцы сопротивления сами с собой договориться не могут, чего мне тут делать? Прорваться одному в Кремль и убить Меченого? Не будет такого, потому как это даже не фантастика, это за гранью. Согласиться и просто продолжить жить тут? Но я не смогу, мне НАДО домой. И я пошел, а в голове крутились слова, отматываясь, как пленка.

"Избавь нас от лишних хлопот, а себя от мучений ... Сказал Стас, только что. Освободи несчастную от демона, а себя от лишних хлопот ... Советовал совсем недавно Кукольник. И Слепой принес в жертву Вольного, чуть не покинув этот мир, уцепившись за шлейф девушки. И ... Прерви цепь, освободи душу и иди за ней, вольная душа укажет путь. Слова старика, принесенного в жертву, слова из моих видений. Я посмотрел в глаза девушке ,та легонико кивнула и откинула голову назад, подставляя губы поцелую, или шею под нож. Моя левая рука скользнула по ее спине, прижав девушку плотнее, губы впились в ее, а правая рука, скрытая от лишних взглядом, опустилась на пояс. Варежка с шелестом упала на пол. Никто и не обратил внимания. Все стояли, ждали чего-то. Только напарник Стаса ухмыльнувшись достал папироску и отвернулся, пробормотав что-то про "перед смертью". Легкий щелчок, и в моей руке оказался брусок лезермана, движение большого пальца, и из него вскользнуло острое лезвие стропореза. Я оторвался от девушки и еще раз посмотрел на нее, она ждала. Я вдруг понял, что ен только я хочу домой к своим, но и ээта девушка хочет обратно, и демон, заключенный в ее тело, тоже хочет уйти, покинуть морозный мир, куда он попал по ошибке. Нам, всем троим, надо было домой, а иерархи просто свели нас вместе, и создали для нас транспорт. Следовало только оплатить проезд. Жжжжик, и с моей щеки закапала кровь. Вжик, и горло юной девушки оказалось пересечено широкой красной линией. В глазах потемнело. В ушах отдаленно звучала ругань одного из наемников, орущего на Стаса, а потом раздался голос моей малютки. Я вдруг увидел ее, как она лежит в своей кроватке, обнимая огромного медведя и плачет:

"Папочка, ты же сильный, ты же обещал всегда быть рядом. Папочка. Ты где, мама плачет, маме страшно, вернись папочка, я обещаю ,я буду слушаться. Я буду убираться в комнате, вернись, вернись папочка, я так скучаю" Ребенок, мой ребенок плкал и бормотал во сне, а я ... я был нигде, меня кидало во все стороны, я видел всю свою жизнь, все свои поступки, видел их последствия, видел, что могло бы быть. Теперь я знал, что только такие, как я. И я понимал, скоро не останется никого, кто мог бы помочь "мессии". Кукольника уже нет, как нет еще десятка бойцов, погибших до него. Почти с каждым провалившимся не достигнувшим своей цели гиб Герой. И героев становилось всё меньше. Некому скоро будет поднять сопротивление, вывести их из подполья в открытый бой, но мне было плевать. У меня дома плакал ребенок, и это было самым важным моментом в моей жизни, мне надо было придти домой, успокоить свою кроху, обнять и уложить спать. Надо было, чтобы слезинки исчезли, а на лице опять появилась шкодливая улыбка. Я никогда не был Героем, и никогда им не буду, но за свою семью я готов горы свернуть.

- - Вась, глянь, точно живой - говорил кто-то сиплым, но довольно приятным голосом - я же говорил, дрожит, а ты всё свое "показалось, показалось"

- Это хорошо, что живой, выясним, кто хоть, на наших не похож, а больше тут никого быть и не может, бомжам сюда дорога вроде закрыта - проговорил второй, голос был тихим, но властным - эй, гражданин, ты чьих будешь? Откуда и чего эт решил в пустом вагоне поспать? Документ у тя есть, горемычный?

Я открыл глаза. Порез на щеке саднило, в глаза бил сильный свет.

- Мужики, а где я?

- Где, где, в ДЕПО - проворчал сиплый - и постарайся объяснить, как ты сюда попал, да еще в недействующий вагон?

Я огляделся, да, вагон был тем, желтым, а вот мужики были нормальными. На них была форма сотрудников метрополитена, никакого оружия, да и одеты они были более чем легко, подумаешь, куртки с капюшонами.

- Мужики, богом клянусь, не знаю как я сюда попал. Роде заснул в вагоне, и только сейчас очнулся.

Метрошники переглянулись.

- Ладно, парень, давай так, мы тебя сейчас выводим на станцию, а ты забываешь что был здесь? А то и тебе будет несладко и нам влетит - проговорил всё тот же сиплый ,видимо бывший старшим в паре. И я согласился, а что еще.

Опять портал. Только не тоннель а технические коридоры, опять "Красносельская". Вагон, люди, поздний вечер. Я еще раз осмотрел свои вещи, вроде всё на месте, и, самое странное, ничего лишнего нет. Может, почудилось мне всё? Вот они, вожделенные "Сокольники". Пролеты лестничных клеток я преодолел бегом ,не замечая людей, забыв о тяжелом ранце за спиной. В руку как-то сам попал мобильник, высветив полностью севшую батарею. Я бросился к остановке маршруток. Вот она, Тридцать Вторая. Еще чуть-чуть, и я дома. И всё забудется, как страшный сон, которого, возможно и не было. телефон слабо завибрировал, на экране высветилось личико моей мелкой. Я машинально глянул на часы ,господи, половина одиннадцатого ночи.

- Привет, мелочь - прошептал я в трубку - чего не спишь?

- Я сплю. Пап - ответил сонный голос на той стороне - но вдруг захотелось тебе позвонить. Пап, ты куда пропал, мы тебя уже пять дней ищем. Ты скоро приедешь?

- Я уже еду, солнце - шепнул я, стараясь чтобы никто меня не слышал - иди к мамочке, обними ее, скажи, что я сейчас буду.

Телефон жалобно пискнул и окончательно погас, но это было не важно. Я ехал домой, к своей семье, которая потеряла меня на пять долгих дней. Я был счастлив, и даже юная красотка, легкомысленно раздетая для холодной ноябрьской погоды. Пославшая мне воздушный поцелуй ,не смогла испортить мне настроения.

- Я работаю в "Орленке"! - крикнул она, и пошла прочь, покачивая бедрами. Толпа расступалась перед ней, заворожено смотря вслед. А я твердо решил избегать этого кинотеатра. Всё, не было ничего, я потерял сознание и только через пять дней пришел в себя. НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ!

- солнце ты вернулся - прошептала моя возлюбленная через сон и слезы. Она так измучалась за эту неполную неделю, что буквально спала, пытаясь со мной поговорить. Рядом, свернувшись калачиком, лежало второе, маленькое солнышко, а вся комната была завалена рисунками. "Мама, Папа и Я идем гулять", "Мама, Папа и Я ловим рыбу", (судя по размерам ловили мы кита, не меньше) "Мама, Папа и Я едем на дачу" и так далее. Везде было нарисовано три счастливых человека, держащихся за руки. Это было правильно, это было самым главным и я, наконец, был с ними.

- Всё хорошо?- спросила моя вторая, лучшая половинка. А я смог тольк кивнуть.

- А с щекой что?

- Порезался, милая, ложись спать, я теперь никуда не денусь, обещаю.

На следующее утро я отправился на работу. Мне надо было отнести письмо. В котором я просил освободить меня ото всех командировок, в противном случае я был бы вынужден искать другое рабочее место. Теперь я боялся оставить свою семью даже на пару дней, слишком уж долгими оказались для них эти пять.