Улыбнулась, себе отметив
Полушуткою полувсерьез:
Ни один мужчина на свете
Не достоин моих горьких слез.
Но в твоей кое-что есть власти,
Я откроюсь тебе в стихах,
Что готова порой от счастья
Чуть всплакнуть на твоих руках.