Изя ему ничего не ответил - он был ещё в обмороке.
-- Где я? -- недоумённо спросил Голушко сам у себя, когда после нескольких попыток ему всё же удалось подняться на ноги.
Сына "незалежной Украины" окружал лес. Причём не только старый и заваленный буреломом, но и совершенно нетипичный ни для одного из уголков Земли. Исполинские дубы соседствовали в нём с пальмами и лианами, а эвкалипты - с березами и столь распространенным в Подмосковье орешником. Но особенно поразили Голушко гигантские хвощи, казалось, что они подпирают своими верхушками небо.
-- В мезозой мы, что ли, провалились? -- вновь спросил сам себя с недоумением Степан и уточнил:
-- Или это вообще юрский период?
Динозавров, однако, вокруг не наблюдалось, зато наглая обезьяна, повиснув на свисающей с соседнего хвоща лиане, пронеслась, как на тарзанке, перед самым носом нашего героя.
-- Вот блин, связался я с этим... -- воскликнул Степан, но окончить свою фразу не успел, так как в этот момент очнувшийся Изя стал задавать те же вопросы, что и Голушко пару минут назад.
-- Ты что, не узнаёшь "Землю обетованную"? - издевательски ответил Изе Голушко. -- Вот река Иордан, а вот гора, не помню какая, где Моисею, прошу заметить Моисею, а не Моисееву, вручили десять заповедей.
-- Это точно не Израиль, -- ответил на эту тираду Захерман, и спросил:
-- Мы непонятно где и непонятно в каком времени, что будем делать?
-- О, ты даже время заметил, -- всё тем же издевательским тоном ответил Степан. -- Такие хвощи на Земле не растут, точнее сейчас не растут. Да вот только одна незадача, когда такие хвощи были - берёз ещё не было.
-- Ты хочешь сказать, что мы несколько дальше, чем я ожидал? -- с некоторым испугом спросил Захерман, опасаясь, что его сейчас будут бить.
-- Я подозреваю, что мы сильно дальше, -- мрачно ответил ему Голушко, и всё тем же издевательским тоном спросил:
-- Помнишь, что случилось с марсианами у Герберта Уэллса в "Войне миров"? Напоминаю, пенициллина у нас с собой нет.
- Да ерунда, будем кипятить воду, -- с облечением ответил ему Изя, поняв, что сейчас его бить не будут.
-- А в чём? И чем мы разожжём костёр? -- ехидно спросил Степан, осознавший, наконец, в какую историю они влипли.
-- А ви таки всегда отвечаете вопг'осом на вопг'ос? -- ухмыльнулся Захерман, подражая тому акценту, с которым, по мнению большинства жителей России, должны говорить его соплеменники. И уже серьёзным тоном продолжил:
-- Если у тебя остались свечи, то можно провести обратный ритуал. И здесь у нас два варианта. Первый: мы вернёмся назад, и там нас встретят твои друзья-антисемиты. Второй: ничего не получится. Тогда и будем решать, что делать дальше.
-- Должен тебя огорчить - свечей у нас нет, зато есть кусочек сала и шоколадка.
-- Хохол - он всегда хохол, -- ответил Степану Изя и принялся опустошать свои карманы, дабы произвести ревизию имевшегося...
Кое-что нашлось у Изи. Бесцветный лак для ногтей. Гигиеническая помада. Нож перочинный, швейцарский. Платок носовой, использованный. Три неиспользованных презерватива и почти пустая одноразовая зажигалка, а также пачка тайских таблеток для похудения и английская дюймовая рулетка.
Улов у Степана оказался побогаче. Тот самый кусок сала (грамм триста) и шоколадка "Альпенгольд" с изюмом и орехами. Большой охотничий нож, китайского производства, с гордым названием "Пират". Метательный нож, той же марки. Пять вязальных спиц в недовязанном шерстяном носке. Два килограмма чёрной шерстяной пряжи. Пятнадцать листов формата "А4" в пластиковой папке. Маркер, карандаш, линейка закройщика, баллончик с перцовой вытяжкой и небольшой рюкзачок, в котором всё это и хранилось. А также рулон туалетной бумаги.
-- По крайней мере, на первое время туалетной бумагой мы обеспечены, -- задумчиво сказал Изя, глядя на это "богачество".
-- Лопухом подотрешься, -- ответил ему Степан. -- Жаль, что когда я покупал все эти ножи сегодня утром, я не купил арбалет, он висел у них в палатке на соседней стенке. Конечно китайский, но и он нам сейчас пригодился бы.
-- Чтобы застрелиться? -- иронично спросил Изя.
Голушко уже хотел ответить своему собеседнику, но слова застряли у него в горле, так как из соседних кустов появилось животное, отдалённо напоминающее кабана. Только гораздо позже наши герои узнали, что это был безобидный местный аналог муравьеда, а в тот момент они, бросив свои пожитки, каким-то чудом залезли на гигантский хвощ.
-- Шоколадки у нас уже нет, -- заметил Изя полчаса спустя, сидя почти на самой верхушке хвоща.
-- Сала, я думаю, тоже, -- вздохнул Голушко.
-- Да ну его, всё равно некошерное.
-- Я обрезание не делал...
Забегая вперёд, сразу можно сказать: единственно, что плохого сделал местный муравьед -- нагадил в рюкзачок Степана.
***
Обойдя по периметру "место высадки" наших незадачливых путешественников, "чудище" скрылось в чаще.
-- Ну что, слезаем? -- поинтересовался у своего приятеля Степан.
-- Да нет, что ты, а вдруг оно вернётся?
-- А вдруг ещё кто-нибудь придёт? Так и будешь здесь сидеть, дожидаясь Машиаха?
Не получив ответа, Степан полез вниз по хвощу. Вслед за ним нехотя последовал и Изя. Машиах, как, впрочем, и кто-либо другой, не появился. Не успел Израиль Натанович достичь середины хвоща, как снизу послышался разъярённый вопль Степана:
-- Нет, ну ты посмотри, что этот гад сделал! Нет, я понимаю, что он тварь неразумная, -- несколько успокаиваясь, продолжил Голушко, -- но почему в мой рюкзак?!
-- Это тебе за твой пещерный антисемитизм, -- послышалось с хвоща, на котором сидел Изя.
То ли куча, которую наложил "муравьед" в его рюкзаке, то ли обвинение в "пещерном антисемитизме" привели Степана в ярость. Обычно спокойный Голушко подлетел к хвощу, на котором сидел Израиль, и начал его трясти, как грушу. Результат не замедлил сказаться. Сшибая на своём пути побеги экзотического растения и громко ругаясь на идиш, Захерман рухнул прямо на спину Голушко.
-- Вечно вы, евреи, пытаетесь сесть на шею хлопцам, -- проговорил Степан спустя пару минут, выковыривая из спины своего спутника колючки, в заросли которых он сам его и бросил. Израэль стонал, но помалкивал, он уже увидел муравейник и подозревал, что после ещё одной фразы про "пещерный антисемитизм" он полетит именно туда...
***
Солнце взошло чуть более часа назад. Молодой маг по имени Алак Диргиниус уже двадцать восьмой день шёл по Дикому лесу.
-- Больше половины месяца прошло, -- сам себе под нос пробурчал Диргиниус, -- как я сбежал из замка магов. И спрашивается, зачем? Ну подумаешь, из-за этих, -- здесь Алак оступился и беззлобно ругнулся. -- И что меня на севере ждёт? Ничего хорошего. Академии там своей нет. Маги там такие же южане, но из тех, кто не ужился здесь. Северяне редко выбирают это занятие, и если на юге нас другие маги ещё терпят, то на севере милостей не жди. Все южане держатся друг за друга, и ни разу никто из них не взял местного ученика. Хотя орден магов там не так силён, так что если я успею построить себе магическую башню, то он на меня не нападет. Но на какие шиши? Денег-то нет. Без рекомендательного письма ни один сеньор себе мага не возьмёт. С крестьян, по большому счёту, взять нечего. Так что судьба моя, скорее всего, показывать фокусы в ярмарочных балаганах, развлекая до скончания века почтеннейшую публику...
Тут Алак Диргиниус остановился, как в рассуждениях, так и в движении. Из небольшой рощицы тянуло сильной и чужой магией.
-- Грехи мои тяжкие, -- сказал сам себе Диргиниус, доставая меч. -- Вероятно, с войны магов осталось. И кто ж меня дёрнул в маги идти, да ещё в орден чистильщиков записаться...
К удивлению, Алака на поляне, от которой тянуло незнакомым волшебством, никаких автономных сущностей (в виде големов, зомби или какого-нибудь всеми забытого зловредного артефакта) не обнаружилось, зато маг ясно почувствовал запах жарившегося над углями мяса. Выйдя из леса и пройдя по небольшой полянке к костерку, на котором жарилась тушка какого-то животного, маг увидел шалашик. Из шалашика доносились пикантные звуки.
Не желая мешать любовным утехам, Диргиниус осторожно подошёл к костерку и перевернул начавшую подгорать тушку дётёныша "муравьеда". Молодой маг хотел было убрать свой меч в ножны и отправиться дальше, когда понял, что оба голоса, раздававшиеся из шалаша, были мужскими.
-- И зачем я ушёл из замка, если здесь тоже эти самые? -- мрачно подумал Диргиниус, направляясь ко входу в шалашик. Он создал над своей левой ладонью файербол, заглянул вовнутрь, дождался прекращения любовной сцены между Голушкой и Захерманом, и спросил:
-- Какой метод казни вы предпочитаете, меч или огненный шар?
***
Незнакомец появился в самый неожиданный и, прямо скажем, самый неподходящий момент. Хотя говорил незнакомец на неизвестном Голушко языке, смысл его фразы был необъяснимым образом Степану понятен. В этот момент Изя, который освободился из-под груза тела Голушко, потянулся к своим брюкам и нагло спросил:
-- А тебе что, завидно, ванильный ты наш?
Немая сцена продолжалась минут пять. Обе враждующие стороны бессмысленно таращились друг на друга. Израэля Натановича сильно удивило, что последнюю свою фразу он произнёс и не по-русски, и не на идиш, а на абсолютно неизвестном языке.
Для Степана Григорьевича, однако, самым необъяснимым стало зрелище того, что незнакомец назвал огненным шаром. Вроде бы, думал Голушко, действие травки уже закончилось...
Что же касается Алака Диргиниуса, то он недоумевал не меньше, чем та парочка, которой он грозил смертью. Во-первых, что такое "ванильный"? Во-вторых, почему его назвали этим словом, да ещё сказали, что он "их", хотя их он быть ну никак не собирался? И в-третьих, Алак искренне не понимал, почему парни его совершенно не боятся, хотя он в костюме мага третьей ступени и с медальоном ордена чистильщиков, висящим у на шее?
Возможно, они очень сильные маги, мелькнула в голове Диргиниуса устрашившая его мысль, и он взглянул на них истинным зрением. Защитных магических щитов, впрочем, как и сколько-нибудь сильной магии не обнаружилось, зато на ауре неизвестных обнаружились остатки того магического фона, которые и привлекли Алака на поляну.
Более того, фон этот имел вид двух незримых для обычного глаза нитей, тянущихся ввысь и теряющихся за облаками. "С неба они свались, что ли"? -- подумал Диргиниус, после чего создал малого джинна-ищейку и отправил его по этим нитям. Джинн далеко не улетел. Буквально в нескольких метрах над землёй он уткнулся в остатки портала, о чём и сообщил хозяину, а затем, предприняв неудачную попытку активизировать портал, растратил всю свою энергию и истаял...
-- Вы, собственно, кто? -- с удивлением спросил Диргиниус и посмотрел на машинально одевавшуюся парочку уже обычным зрением.
Алаку было на что поглядеть. Никогда раньше он не видел одежды такой расцветки и покроя. Камзолы незнакомцев не только не доходили до колен, но были очень странной расцветки. Черные, коричневые и зелёные пятна переплетались на ткани, создавая хаотичный узор. Штаны обоих пришельцев не были похожи ни на облегающие шоссы, как у дворян или горожан, ни на широкие крестьянские порты. Самое удивительное, что штаны были сшиты из той же ткани, что и камзолы. У одного низкие сапоги, стянутые шнурками, имели крайне необычные скруглённые носы и плотно облегали ноги. У другого башмаки были привычно остроносыми, но при этом на высоком каблуке!..
Степан и Изя в свою очередь изучали костюм незнакомца. Большая круглая широкополая шляпа с остроконечной тульёй больше всего походила на перевёрнутый маслёнок или лисичку. Тёмно-синее одеяние, расклешенное книзу, которое они оба приняли за халат, было настолько длинным, что почти скрывало обувь незнакомца, и только длинные, слегка задранные кверху носки остроносых сапог иногда выглядывали из-под него. Впрочем, халатом это одеяние не было, скорее представляло из себя помесь мантии с косовороткой. При этом облегающий шею косой ворот не застёгивался пуговицами или крючками, а шнуровался завязками. На шее на толстой цепи из белого металла висел большой круглый медальон, в центре которого был начертан странный иероглиф.Символ этот Голушко видел в первый раз в своей жизни, однако почему-то был уверен, что он означает цифру три.
Другим предметом, привлёкшим внимание незадачливых путешественников, был широкий кожаный пояс с пряжкой, чем-то напоминавшей солдатскую, на которой был изображен маленький костёр.
-- Пионэр, -- сказал Израэль Натанович.
-- Толкиенутый, -- уточнил Голушко.
Он, в отличие от своей "любовницы" заметил, что на поясе незнакомца с одной стороны висел длинный кинжал в ножнах, а с другой - прямые ножны от длинного узкого меча, который "пионэр" уверенно держал в своей правой руке.
-- Повторяю свой вопрос, -- сердито проговорил Алак Диргиниус, -- вы кто?
Поскольку ответа не последовало, маг запустил файербол между двумя молчавшими, как партизаны на допросе, пришельцами. Файербол пролетел мимо ошарашенных Степана и Изи, прожёг заднюю стенку шалаша и исчез за ней. Шалаш, сделанный из сухой травы, быстро занялся огнём. С криком:
-- Мужик, ты что, офигел!?! -- оба путешественника выскочили из шалаша и наткнулись на вскинутый перед ними меч.
-- Я ещё раз повторяю свой вопрос, -- снова произнёс маг, -- кто вы такие?
Впрочем, выставленный меч не произвёл ни на Изю, ни на Степана должного впечатления.
Тут маг окончательно перестал что-либо понимать. Дело было даже не в том, что фраза из фильма "Брильянтовая рука" была ему незнакома, тем более что Изя ухитрился произнести её на языке оригинала. Но на местном наречии, использованным Степаном, слово "земля", как и в русском языке, означало и планету, и местность, то есть Степан буквально сказал "мы отсюда". Во что Диргиниус, и вполне справедливо, поверить просто отказался.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы на костерке не начало снова подгорать мясо, про которое все в суматохе как-то забыли. Есть хотелось всем, так что вместо того, чтобы выяснять отношения, все бросились спасать завтрак. Потом все трое решили сначала перекусить, а утолив голод, стали более миролюбиво настроены, так что у костерка завязалась своеобразная светская беседа...
-- Так вот вы откуда... -- произнёс маг, когда выяснил, кто свалился ему на голову. -- И что, у вас там и правда магии нет?
-- Нет, не было, и быть не может, -- твёрдо заявил Захерман.
-- А мне кажется, -- возразил Голушко, -- что раз мы здесь, то она у нас всё-таки есть...
-- Не нужно путать Каббалу с магией, -- перебил его Израэль, -- ибо Каббала есть дар Божий избранному народу, а магия - от лукавого.
-- Магия, шмагия - это всё только детей пугать, -- процитировал Степан "гоблинский перевод" фильма "Властелин колец". -- В ход давно уже идут танковые клинья, ковровые бомбардировки и, конечно же, тактическое ядерное оружие, а глазом с башни моргать - это теперь беспонтово...
-- Это, конечно, всё очень хорошо, -- вмешался в их разговор Алак Диргиниус, -- но может быть вы всё-таки будете говорить по-человечески? А то я из последних ваших двух фраз понял только слово "оружие".
-- Вот чего-чего, а оружия в нашем мире много, -- ответил ему Голушко. -- И такое это оружие, что никакой магии не нужно, да и как устоит маг против "ядрёной бомбы"?
-- А что это такое: "ядрёная бомба"? -- спросил Диргиниус тоном оскорблённого самолюбия, для мага было непонятно, как что-либо может превзойти магию.
-- Вот ты нас пугал сегодня огненным шаром, -- с улыбкой ответил Степан, -- а вот ты представь себе огненный шар размером с большой город. После того, как он взорвётся и сожжёт всё вокруг, выпадут ядовитые осадки, и те, кто не сгорел, умрут от ужасной болезни.
-- Значит, Великой войны магов у вас ещё не было, -- ответил Степану Алак, и сменил тему. -- Так что делать собираетесь?
-- А назад нас отправить ты не можешь? -- поинтересовался Голушко.
-- Если предположить, что случится чудо, и меня опять примут в академию, откуда я недавно ушёл со скандалом, -- начал Диргиниус, -- если у меня будет своя магическая башня и деньги, чтобы уплатить взнос за пользование архивами, если я поднимусь хотя бы до пятой ступени, чтобы получить доступ в их секретную часть и найду в них то, что нужно (а на это уйдет, по крайней мере, год), если я накоплю достаточно Силы, и след вашего перемещения к тому времени не исчезнет в астрале, а также случится ещё множество других "если", то я смогу отправить вас домой. Но пока у меня нет даже своего дома. Да что там дома, лошади, и то нет.
Затянувшееся после этой тирады молчание прервал Изя:
-- Ой, да что же вы такое говорите, неужели нам здесь придётся жить среди необрезанных?
-- И очень тихо, -- ответил ему маг, который не понял юмора и продолжал пояснять. -- То, чем вы здесь в шалаше занимались, карается сажанием на кол, это если вас поймают светские власти, а если церковные...
-- Я интересуюсь знать, неужели и здесь-таки преследуют избранный народ? - перебил его Изя.
-- Так у вас тех, кто занимается мужеложеством, называют "избранным народом"? -- уточнил маг.
-- Бросьте этих штучек, -- возмутился Израэль, и посетовал:
-- Что вы скажете за это несчастье?
-- "Избранному народу" прямой путь в земли барона Алерта, - посоветовал Диргиниус.
-- А что это за барон Алерт? -- спросил Голушко, сразу "выцепивший" главное в разговоре.
-- Барон Алерт - это наследник древнего рода, который имеет привилегию от императора не подчиняться на своих землях ни церковным, ни светским властям, за исключением эдиктов самого императора, -- ответил Алак, и пояснил:
-- К сожалению, последний в роду Алертов оказался "избранным".
-- Почему же император не вмешается? -- удивился Голушко.
-- Империи нет уже пятьсот лет, с тех пор, как она распалась на два королевства, -- ответил Диргиниус и пояснил:
-- А вот юридический казус с тех времён остался. Два брата-близнеца, которые были правителями в северных и южных провинциях, решили не начинать немедленно войну между собой, поскольку их силы были приблизительно равны, а стали копить силы, объявив себя королями. Когда они через двадцать лет сошлись в бою в битве при Гуузе, то ни один претендентов так и не смог одержать верх над другим. Уже сменилось три династии на юге и четыре - на севере. Приблизительно каждые двадцать лет повторяется война за императорский трон. До сих пор никто так и не победил...
-- И когда намечается следующая война? -- ехидно поинтересовался Изя, немного успокоившийся и поэтому говоривший уже нормально.
-- Крайний срок, по моим расчётам, лет этак через пять, -- ответил Алак, и для объективности уточнил:
-- Хотя, может начаться и раньше.
-- Весело вы здесь живёте, -- пробормотал Голушко.
-- Теперь уже не "вы", а "мы", -- ответил ему маг.
-- А какие ещё здесь есть государства? -- уточнил Израэль.
-- Есть ещё вольные города на Западе, -- ответил ему Диргиниус, -- это такая куча небольших деревенек, окружённых частоколом, каждая из которых считает себя пупом земли...
***
Скорости Степана Голушко мог бы позавидовать любой марафонец Земли, а, пожалуй, даже и спринтер. Впрочем, и у марафонца, и у спринтера нет, не было, и не может быть такой мотивации, как угроза пребыванию на этом свете в виде трёх всадников с саблями наголо. Степан явно шёл на рекорд, но лошади бежали ещё быстрее, и расстояние между преследуемым и преследователями быстро сокращалось. Любой другой на месте Степана сдался бы и покорился своей судьбе, но в Голушко проснулось чисто украинское упрямство, иными словами, он на своё спасение уже и не рассчитывал, но облегчать жизнь врагу не считал нужным. Судьба сегодня явно благоволила Степану, предоставив ему близкое укрытие в виде леса. До него оставалось каких-то жалких сто метров, но всадники уже почти дышали ему в затылок. Шансов добежать до спасительных зарослей практически не было...
А ведь вчерашний день, в том числе и для Степана, прошёл более, чем удачно. Утром после часа ходьбы Голушко, Захерман и Диргиниус дошли до развилки тракта, который, по мнению Степана и Израэля, отличавшемуся от мнения Алака, представлял собой полузаброшенную просёлочную дорогу, лишь слегка обозначенную колеями тележных колёс. Попрощавшись, если так можно сказать про последнее напутствие Диргиниуса, маг отправился на север, а двое землян - на юг.
В течение нескольких часов Израэль Натанович рассказывал своему лучшему и единственному в этом мире другу, какие блестящие перспективы им открываются. О том, что в замке барона Алерта их ожидает собрание гениев, т.к. все гении земной истории, по утверждению Захермана, были людьми неординарными, иными словами, вполне могли быть членами клуба "Розовая пиранья", или других аналогичных заведений. На робкий вопрос Степана:
-- А как же Ломоносов?
Израэль ответил, небрежно махнув рукой:
-- Ну, это исключение...
В памяти Голушко возник портрет Д.М. Менделеева на периодической таблице, который Степан запомнил ещё со школьных уроков химии, но возражать своей всё более и более распаляющейся "подружке" он не рискнул. А Изя между тем продолжал:
-- Представь себе, что все люди станут такими, как мы, насколько продвинется ввысь их сознание, каких высот сможет достичь...
С каждым Изиным словом Степану всё больше и больше хотелось вернуться домой к маме. А Захерман всё продолжал:
-- ...только тогда, когда установится подобное общество, настанет всеобщее и вечное счастье...
Подобный поток сознания мозг Степана просто не мог переварить, и он отключился, оставив своему хозяину возможность передвигаться рядом со своей "дамой" и невпопад поддакивать...
Подобный диалог, а точнее монолог Фиры (во девичестве Израэля Натановича) продолжался весь день, правда, с перерывом на обед. Но всё когда-нибудь кончается. Закончился и этот день...
Напрасно Израэль Натанович думал, что его друг полностью разделяет его взгляды и никуда от него не денется, а поэтому крепко спал. В отличие от сына хаббадистского равви, Голушко не спалось. Он лихорадочно соображал, почему он должен проследовать вместе со своим другом в замок барона Алерта, и не находил ответа. Учитывая, что Степан вступил в круг "избранных гениев" исключительно с целью "попасть в телевизор" и осуществить тем самым давнюю мечту своей матери, поводов оставаться вместе со своей "подружкой" у Голушко не находилось, по крайней мере до тех пор, пока на этой планете не будет изобретено телевидение, транслирующее свои программы на Землю. Особенно беспокоил тот момент, что именно "избранных гениев" здесь "в телевизор" и не будут пускать. Поэтому Степан, собрал свои скромные пожитки и удрал, пользуясь тем, что у Изи был крепкий сон...
Всадники появились в тот момент, когда Голушко почувствовал было себя в безопасности. Степан не знал, почему он бросился бежать (впрочем, мы можем сразу сказать, что он поступил совершенно правильно, так как другие три всадника из дружины барона Алерта к тому моменту перехватили Захермана и проверяли его на профпригодность). Наверное, Степан не смог бы так долго продержатся, несмотря на подхлёстывавший его страх, но всадники намеревались поразвлечься по полной программе. Голушко почти добежал до леса, где он мог ускользнуть, поэтому один из всадников вложил в ножны свою саблю, сорвал с седла аркан и раскрутил лассо над головой.
Именно в этот момент из леса, вылетел файербол. Увидев его, Степан среагировал так же, как и большинство людей, впервые попавших на учения по гражданской обороне. Как по команде "вспышка справа" он упал на землю, ногами в ту сторону, откуда вылетел файербол, и закрыл голову руками.
Тем временем файербол попал в грудь одному из всадников, прошёл, как раскалённый нож масло, сквозь тело, несмотря на жак и лёгкую кольчугу...
Несколько звеньев кольчуги, превратившись в каплю расплавленного металла, упали на круп жеребца. Конь, встал на дыбы, сбросил с себя уже полыхающее тело и умчался вдаль. Даль оказалась достаточно относительной. Когда обезумевший от боли жеребец рванул вперёд, он не видел ничего, в том числе и другого коня с всадником. После столкновения уже оба коня остались без седаков, так как второй всадник был просто растоптан... Третий всадник оказался хитрее, спешился сам, нырнул в небольшой овражек, и стал поливать стрелами лес.
Пока бывший всадник, а теперь лучник, обстреливал деревья, из травы поднялась голова Степана Голушко. Осмотревшись, Степан заметил, что один из его преследователей всё ещё жив и ведёт перестрелку, причём противник ему не отвечает.
-- Этак он все стрелы потратит, а мне их потом собирать, -- проворчал себе под нос Голушко, поднимая с земли булыжник.
Осторожно подкравшись к забывшему о нём врагу, Степан перегнулся через край овражка и уронил камень на голову лучнику. Камень, как и голова бывшего всадника, не выдержал и раскололся.
-- Какие же у них непрочные камни на этой планете, -- сказал Голушко, поднимаясь с земли.
В этот момент из леса вышел уже знакомый землянину маг.
-- Что ты тут делаешь? -- радостно вскричал Степан. Правда, в голосе его слышалась лёгкая досада, потому что Голушко, как и все украинцы, терпеть не мог делиться своими трофеями.
-- Ты не поверишь - убегаю от разъезда, как и ты, -- ответил Диргиниус.
-- Ты испугался какого-то разъезда? -- удивился Голушко и ещё раз посмотрел на дымящийся от файербола труп.
-- Проблема в том, что в этом разъезде тоже были маги.
-- Враждебный клан? -- снова спросил Степан, у которого в голове промелькнули мысли о различных РПГшных играх.
-- Можно и так сказать, -- иронично ответил Диргиниус и уточнил:
-- Пока я на территории южного королевства, мне любой маг враждебен.
-- Почему так? -- снова спросил Голушко.
-- Потом как-нибудь объясню, -- ответил Алак и предложил:
-- Твой в овраге, мои на земле.
-- А почему у тебя два, а у меня один? -- обиделся Голушко, глядя, как Диргиниус профессионально обшаривает трупы.
-- Так я же маг, -- просто ответил Алак...
В иудейской традиции Машиахом (Мессией) считается царь, потомок царя Давида, который будет послан Богом для избавления народа Израиля и спасения человечества.
Орден чистильщиков -- добровольное объединение магов, давших клятву уничтожать автономные магические сущности оставшиеся после Войны магов (прим. авторов).
Ваниль - кроме того, что данное слово обозначает растение и приправу, оно ещё является обозначением нормальных гетеросексуальных отношений между мужчиной и женщиной в специфической среде, к которой примыкают Захерман и Голушко (прим. авторов).
