Русь большая, дорог много, а по какой ехать, где Злобушкину избу искать, неизвестно. Останавливаясь на ночлег в деревнях, Протас непременно спрашивал хозяев:
- Вы не слыхали, где старуха из леса живет.
На что следовал ответ:
- Так в лесу, верно.
- Может, знаете, где Злобу найти - пытался зайти с другого бока Протас.
- Повсюду она, куда ни повернись, везде злоба, - грустно усмехались хозяева.
- И где только эта старуха со своей избой ходит, - сердился Протас. Егорша и в глаз смотрел, но куда бы его ни направлял, старухина изба словно под землю провалилась.
Местность менялась, становясь все более каменистой, холмы поднимались выше и выше, на их склонах росли ели, берега прозрачных речушек были усыпаны камнями.
- Сеяли их тут что ли, или сами растут, - недовольно бурчал Протас, - Нет чем подвиги совершать, за старухой гоняюсь. Слышь, Влас, может тебя так гусем и оставить?
- Э, глазам не верь, а носу Протасову поверь. Коли пирогами запахло, значит, их где-то пекут? Так, правее ехать надо, еще правее.
И правда, скоро на каменистом крутом склоне путники увидели избушку, не избушку, а странное жилище.
- Люди из бревен дома строят, - почесал в затылке Протас, - птички гнезда из веточек вьют, а здесь кто-то силы невиданной из камней себе жилище соорудил. Надо же, какие камни на гору громоздил.
Стены дома были сложены из каменных глыб, плотно пригнанных друг к другу.
- Пойдем что ли, - предложил Протас. Тропинка была узкая, коня решили оставить внизу.
Внутри стены дома были обмазаны глиной и побелены, свет проникал через маленькие окошки. На столе, на белом полотенце отдыхали румяные пироги, у очага суетилась кругленькая опрятная старушка.
Протас хотел было поздороваться, но застыл с открытым ртом, уставившись неподвижным взором на пироги.
- Мир дому вашему, - толкая Протаса в спину, сказал Егорша.
- Га-га, - поддакнул гусь.
- Кто здесь? - старушка повернулась, ее полное личико было неприветливо, губы поджаты.
- Доброго денечка, - поклонился Егорша.
- Кому доброго, кому не очень, по какой надобности сюда забрели?
Старушка выложила последние пироги на полотенце и, тыча пальцем, пересчитала - пара -пара-пара-пара-пара.
Протас сглотнул:
-Ты, бабуся, прежде чем расспрашивать, напоила бы, накормила, отдохнуть уложила.
- За водой еще не ходила, есть не варила, постель не стелила, - отрезала старуха. - А пироги для сыночка моего, на гостей не рассчитывала. Так что убирайтесь подобру-поздорову.
Старуха отвернулась, и Протас тут же в один миг проглотил два пирога, только горло дернулось и звук - умг послышался. Егорша хоть и знал, что Протас есть горазд, и то подивился.
Старушка обернулась, подозрительно оглядела незваных гостей и на всякий случай пересчитала пироги: пара-пара-пара-пара.
- Все целы, - довольно вытерла руки о фартук старушка. Она подошла к очагу, повесила над огнем котел с водой.
- Умг, - послышалось сзади.
-Пара - пара - пара, - потыкала пальцем в пироги бабуся, - вроде все так, но чую, - не так - старушка взяла гусиное крыло, чтобы замести сор, но тут же подскочила.
-Умг.
- Пара -пара, - проверила старушка пироги.
Вода выплеснулась из котла, дрова зашипели, каменный дом пошатнулся.
- Бум, бум, - раздался грохот.
- Что такое? - опешил Протас, Егорша втянул голову в плечи, гусь залез в корзину, стянул со скамьи тряпицу, прикрылся.
Дверь распахнулась, вошел человек огромного роста, и хотя дом был высок, а человек пригибал голову, он все равно упирался макушкой в матицу.
- Напекла пирогов, маманя? - улыбнулся великан.
- А как же, Дуболомушка, тебя милый ждала.
Великан подвинул к столу огромный пень, сел на него, потер мощные ладони и начал загибать пальцы:
- Пара - пара.
- Маманя, - заныл великан, - чего меня обманываешь, пирогов мало дала. Всегда на каждый пальчик по паре хватало: на большой, указательный, средний, безымянный и мизинчик, а сегодня только большому и указательному достанется, а остальные пальчики голодные будут! А-а-а!
- Не плачь, сыночка, это путники-прощелыги объели, обобрали, - рассвирепела старушка, - я заместо пирогов тебе сейчас ихнего гуся зажарю.
- Не тронь гусика, - Протас засучил рукава, - сперва со мной сразись.
- Во как! - старушка хлопнула себя по кругленьким бокам, - ели вдоволь, когда не угощали, а теперь еще и хозяев бить собрались, видать и правда подлого вы разбойничьего рода.
- Маманя, - укоризненно глянул на старушку Дуболом, - гости у нас, а ты про это помалкиваешь. И чего сердишься, или без меня опять Злоба заходила.
Старушка, зардевшись, кивнула.
- Просил я, чтоб ты ее не пускала?
- Просил, сыночек, да она говорит, на минутку зайду, расскажу, что мире делается, какие люди сейчас стали. Как начала говорить, да все гадости, гадости, каких-то Власа, Протаса и Егоршу на все корки честила.
- Нас что ли? - изумился Протас, - Что мы ей сделали, люди мы простые.
- Э, милок, - усмехнулась старушка, - я до седых волос дожила, а простых людей не видала, каждый со своим крючком, так зацепит, что до смерти помнить будешь.
- Вот что, маманя, больше Злобу к себе не пускай. Будет стучать - дверь затвори, в окно полезет - окошко прикрой, звать тебя начнет - уши заткни.
- Хорошо, милый, - кивнула старушка, заулыбалась и тут же из злой и сердитой стала доброй и ласковой.
- Садитесь, гости дорогие к столу, поешьте с нами, попейте, у меня кроме пирогов много снеди наготовлено.
После сытной еды великан улегся в кровать, Протаса положили на лавку, Егорша устроился на охапке сена, рядом с ним прикорнул гусь.
- Перед сном сказочку послушать самое сладкое, - причмокнул Дуболом, - поведай, Протас, о своих приключениях.
- Да что говорить, - вздохнул Протас, - захотели мы с Власом богатырями стать.
Во время рассказа Дуболом то вздыхал, то смеялся, а то сочувственно всхлипывал.
- Надо же, сколько всего пережили. Вот Злоба лютая, что с людьми творит. А про дубинку ее волшебную слыхал, в другой раз как встретитесь, дубинки берегитесь
- А коли хотите встретиться, - зевнула старушка, - ранним утречком садитесь на свою лошадку да идите вдоль речки, вниз. Злобушка со своей избушкой туда отправилась.
Путь, которым прошла Злобушка, оказался усыпан ссорами, обидами и распрями.
Как-то путники проезжали мимо сжатого поля. На обочине дороги, вытянув усталые ноги, сидела крестьянка. Концами платка она утирала слезы, обильно льющиеся из светлых глаз. Трое детишек, два мальчика и девочка обнимали мать, стараясь ее утешить. Четвертый ребенок лежал тут же на куске полотна и радостно агукал.
- Чего слезы понапрасну льешь, мать? - крикнул Протас.
- Как же понапрасну, - прошептала женщина, - остались мы с детьми без хлеба на зиму. Муж посеял, а собирать не пришлось - помер. Хлеб- то мы с ребятишками сжали, а с поля свезти не на чем. Сосед обещал лошадь дать, но половину урожая за нее требует.
- Эх, мать, а моя лошадь богатырская на что?
- Телеги у тебя нет, все одно просить придется. Сосед у нас все забрал и лошадку, и телегу, говорит, муж зимой ему в карты проиграл, но не верю я в это, не такой был мой Степанушко.
- Так, - Протас поскреб затылок.
- Пойду соседу кланяться, - горестно вздохнула женщина, - а то зайдет дождь, намочит хлеб - тогда все потеряю.
Влас слетел с крупа коня, вытянул шею, глянул на Протаса с Егоршей и растопырил крылья.
- Вот это друг, это умник, - обрадовался Протас, - мать, ты богатырских коней небось видала?
- Видала, - вяло ответила крестьянка.
- А гусей богатырских тебе встречать доводилось? Эй, ребята, живо за работу, грузите жито на моего гусика.
- Смешалось все в мире, - охнула женщина.
На гуся навалили копну, так что его самого и видно не было. Влас медленно поднялся, огромная копна полетела над деревней прямо к избе бедной женщины. Крестьяне задирали головы, указывая пальцами на чудо.
- Спасибо, люди добрые, - крестьянка торопливо кланялась Протасу и Егорше, - не оставили вы меня в беде, спасли сироток горемычных от голода.
- Дальше как жить собираешься? - спросил Протас.
- Помаленьку до весны дотянем, а там как Бог даст. К соседу идти все же придется, только он глот, душу вытащит.
- Слышь, Егорша, - шепнул Протас мальчику, - на коне ехать хорошо, да пешком привычней, а ты как думаешь?
- Правду говоришь, Протас, куда как хорошо ногами идти.
- Забирай нашего коняшку, мать, - вздохнул Протас, - старшенький у тебя уже большой, весной поле вспашет.
- Что вы, что вы, люди добрые, - замахала руками крестьянка, - нас бедняков много, каждому не поможешь. Зачем вам неудобства терпеть, ноги бить, нет, не могу я принять такого дара.
- Ты, мать, лучше подскажи, где Злобушку искать?
- Сама вас отыщет, не любит Злоба, когда люди добро делают, захочет от вас избавиться.
Долго шли путники, уже листья пожелтели, потом осыпались, холодный ветер дул, завывая, было неуютно и плохо.
- И куда идем-бредем, - заворчал как-то Протас, - люди дома у теплых печек греются, а мы по свету шастаем, все из-за глупости Власа и Егорши. Был бы я тогда с вами, старуха обмануть бы не посмела, а вы два тугодума, вас и дитя вокруг пальца обведет, под свою дуду плясать заставит. Здоровые, а ум младенческий. Если б не вы, недоумки, сколько бы я уже подвигов совершил. Да я бы...я бы...
Тут Протас подавился словами, потому что гусь пустил в ход клюв.
- Ах ты, гусь лапчатый, я тебя сейчас ощиплю и зажарю. Я хожу, Злобу ищу, чтоб его расколдовать, а он, пакостник меня щипать будет, оставайся гусем на веки вечные.
- Га? - вытаращил глаза Влас и склонил голову на бочок. - Га?
- Га - га, - передразнил его Протас, - ты и человеком никчемным был и коняшкой квелой, вон древня на пригорке, я тебя там на миску щец обменяю, давненько горяченького не хлебал.
- Га-га, - гусь взлетел и начал нападать на Протаса, бить его крыльями, щипать. Протас тоже в долгу не остался, драка разыгралась нешуточная.
- Влас, Протас, опомнитесь, - пробовал остановить друзей Егорша.
Протас сурово взглянул на мальчонку:
- А ты помалкивай, сорванец, думаешь я забыл, как ты у меня ковригу хлеба уплел. Вот с гусем разделаюсь, твоя очередь настанет
- С чего бы это добрый бесхитростный Протас как пес цепной на нас бросаться стал, - пробормотал Егорша, достал из-за пазухи глазик Лиха, глянул в него и увидел Злобу. Старуха стояла рядом с Власом и Протасом, притоптывала, приседала, размахивала ручками, вертелась от радости и удовольствия, глаза бабки поблескивали, рот тянулся в беззубой улыбке. Егорша подскочил к старухе.
- Злоба! Злоба! - закричал мальчик, - держите ее.
- Совсем ума решился, - сплюнул Протас. Он был раздасован тем, что никак не мог справиться с гусем, - нет здесь никого.
Но Влас поверил мальчику, подлетел к Егорше начал яростно хлестать кого-то крыльями и щипать клювом.
- Вот так да, - ахнул парень и шлепнулся на землю, раскинув ноги.
- Убери гуся, - верещала старуха, закрываясь рукой от птицы, - он мне сейчас глаза выклюет. Ой, больно, больно!
- Не, бабка, не отпустим тебя, ты нас уже обманула. Ну-ка, расколдовывай Власа.
- Это он что ли? - залебезила Злоба, - а я думаю, гусь вроде знакомый, да смышленый какой. Разве я в том виновата, что твой товарищ гусем стал, малец как заорет - гусь, гусь, дубинка его повеление и выполнила.
- Молчи, старая, - рассердился Протас, - где избушка твоя.
- А вон на том пригорке, я мигом сбегаю за дубинкой.
- Э, нет, вместе отправимся.
Парень ухватил старуху за руку, потащил за собой. Избушка сердито смотрела одним окошком, недовольно хлопала ставенками. В избе у печки были свалены дрова, в ушате лежали куриные перья.
- Будто и не уходили мы отсюда, - вздохнул Протас.
Злоба пошарила под лавкой, вытащила дубинку, хитро блеснула глазами.
- Ну что, милки, в кого на этот раз превращаться будем, - и взмахнула дубинкой.
- Врешь, нечистая сила, не поймаешь, - вдруг гаркнул Протас, выхватил у старухи дубинку, - крак, - переломил ее об колено.
- Ты что, дурак, наделал? - заморгала Злоба, - дубинку мою волшебную сломал. Я же без нее обычная, обычная старуха-а-а.
- Не будешь людям зла делать, - назидательно поднял палец Протас.
- У детей в голове игрушки, у девок побрякушки, а у тебя, дурак, погремушки, - ехидно сказала старуха.
- Почему это? - набычился Протас.
- У тебя только пузо хорошо и работает, как я без дубинки твоего друга в человека превращу?
- Га-га, - жалобно и печально запричитал гусь, две слезы капнули из его глаз.
Егорша взял птицу на руки, погладил по спине.
- Была я Злоба, каждый меня боялся, угодить старался, поперек говорить остерегался, - каркала старуха, - а теперь что? А ну, уходите из моей избушки. Она теперь тут навсегда останется и место самое неприглядное, солнцу, ветрам открыто. Вода далеко, лес не близко, пригорок высокий.
- Это тебе плата за дела злые.
-Хотела одно хорошее дело сделать, гуся расколдовать, так не дали, - старуха поджала губы.
Егорша чуть не плакал:
- Бабушка, Злобушка, может есть способ Власа опять человеком сделать?
- У друга своего спроси. Лезет, куда не просят.
- Я ж не нарочно, - оправдывался Протас.
- Бабушка, миленькая, помоги, - просил Егорша.
Старуха пакостно захихикала, довольно потерла темные руки.
- На море-окияне есть остров Буян, посреди того острова лежит бел горюч камень Алатырь. Дотронется на заре гусь лапкой до того камня и станет человеком.
- Опять врешь?
- Хочешь верь, хочешь проверь.
- Смотри, обманешь, вернемся и тогда... - пригрозил Протас, взял у Егорши гуся и друзья покинули избушку. Злоба посмотрела вслед путникам и пропела:
- А ты сначала воротись, милок.
Пока дошли до моря, сапоги купцовы до дыр протерли, ноги в кровь сбили, одежду нарядную изорвали.
- Ох, и устал я, - жаловался Протас, - ты, Влас, до конца жизни мне благодарен должен быть за то, что я тебя в беде не бросил.
Влас в ответ шипел, а Егорша усмехался.
Наконец, путники вышли к морю. Холодные серые волны накатывали на берег.
- И где этот остров Буян? - Протас повертел головой, - не видать.
- Хоть бы лодку какую найти иль на корабль сесть, как до острова добираться будем? - Протас недоуменно уставился на Власа.
Тот стоял, нахохлившись, что-то недовольно гагакнул, наконец, растопырил крылья, вытянул шею.
- Давно бы так, - повеселел Протас, уселся гусю на спину, посадил себе на колени Егоршу и Влас тяжело поднялся в воздух.
- Дыхание захватывает, - поминутно ахал Протас, - куда ни кинь взгляд - везде вода, и где тот остров искать?
Влас устало взмахивал крыльями.
- Егорша, а Егорша, - переживал Протас, - уронит нас Влас в воду, что делать станем?
- Ко дну пойдем.
- А что на дне-то?
- Чудища морские.
- Ох, что-то мне боязно, - Протас еще крепче вцепился в гусиные перья, отчего Влас хрипло коротко гакнул.
Солнце заканчивало дневной путь, когда вдали Егорша разглядел серую точку.
- Влас, Власушко, - взмолился мальчик, - держись, друг наш верный, остров уже виднеется.
Бедный гусь от усталости даже не ответил.
- Плюхнется солнце в воду, - поежился Протас, - тут же стемнеет, не заметим острова, пролетим мимо, Влас не выдюжит, упадем мы и потонем.
Птица тяжело дышала. Заветный серый остров приближался медленно, немного не долетев, обессиленный Влас опустил крылья, и Протас с Егоршей полетели в ледяную воду.
- Что я говорил, что говорил, - вопил Протас выскакивая на берег, - вода стекала с парня ручьем.
Резко, будто на небо накинули черное покрывало, стемнело.
- Ды-ды-ды, - бил зубами Протас, - з-з-замерз, Егорушка?
- З-з-замерз, - едва мог ответить мальчик.
- Гу-гу-гу- сю что, он в воде не мокнет, - жаловался Протас, - а нам тяжело придется.
В темноте слабо светился голубым и зеленым камень Алатырь.
- Давай вокруг камня бегать,- предложил Протас, - сидеть нельзя, замерзнем.
Всю ночь Протас и Егорша прыгали, пытаясь хоть чуть согреться, бегали вокруг камня, цепляясь ногами обо что-то, лежавшее на берегу.
- А я думаю, Егорша, солнце уже не встанет, - дрожал от холода Протас, - слуги его сегодня не разбудили, настала в мире вечная ночь.
- Да, каждая минуточка часом тянется.
Но восток посветлел, и Егорша с Протасом увидели, что гусь преспокойно спит, покачиваясь на волнах и спрятав голову под крыло. Протас подбирал камешки и кидал их в друга. Влас расправил крылья, ударил по воде, огляделся. Остров был невелик, каменист и пустынен, посреди стоял огромный камень Алатырь.
- И правда всем камням камень, - восхищенно прошептал Егорша, - как гора возвышается. Первые солнечные лучи легли на его поверхность, и камень засветился розовым, сиреневым и зеленоватым цветами. Они переливались, исчезали, снова появлялись.
- Играет, - ахнул Егорша. Влас и Протас тоже замерли, глядя на чудесный камень.
Первым опомнился Протас
- Влас, - закричал он, - скорей касайся лапкой камня.
Гусь заторопился к камню, положил красную лапку на его бок. Время шло, видно было, что Власу стоять неудобно, солнце поднялось из-за моря, только хотел Протас крикнуть, что старуха опять обманула, как воздух задрожал, будто рябь по нему прошла, и перед друзьями появился добрый молодец.
- Вла-а-а-с, - Протас раскрыл объятья и кинулся к другу, - наконец-то. Как я рад тебя видеть.
Парни начали обниматься, тузить друг друга, стучать кулаками в грудь товарища.
- Эге-гей, - Влас расхохотался, перекувыркнулся, - я опять человек, не конь не птица, а че-ло-век! А ты Егорша, чего не смеешься, не рад что ли?
- Рад, - вздохнул мальчик, - да только...
- Что?
- Сам догадайся.
- Нечего нам здесь больше делать, - решил Протас, - двинули-ка, братцы, домой.
- Один догадался, - усмехнулся Егорша.
- И правда, пора назад, хочу подвиги совершать, - Влас сделал шаг, другой и остановился, тупо глядя на воду.
- Конь хороший был, смышленый и гусь тоже, а как стал человеком опять...- Егорша не договорил и махнул рукой.
- Что делать-то, Протас, сидим мы на острове Буяне, посреди моря-окияна и кроме камня Алатырь здесь ничего нет и плыть назад не на чем.
- Так постой, - хлопнул себя по лбу Протас, - зима скоро, море замерзнет, мы по льду перейдем.
- И кто из них двоих глупее? - прошептал себе под нос Егорша.
- До того времени мы с голоду помрем, хоть бы рыбку какую поймать.
Парни сели на каменистый берег, пригорюнились.
Подул холодный северный ветер.
- Огонек бы разжечь, да как назло ни одной хворостинки здесь нет, - пожаловался Влас.
- А мы с Егоршей всю ночь обо что-то спотыкались, - оживился Протас, - гляди, это же водоросли.
Спутанные рыжие водоросли тянулись из моря и были обвиты вокруг камня. Влас и Протас распутали их, потянули раз, дернули два, а когда поднатужились в третий раз, вытянули на берег остов давно затонувшего корабля, водоросли оплетали обломок мачты, а на досках палубы сидело существо, оно охало, ахало, жалобно причитало. То, что два товарища приняли за водоросли, было бородой существа. Нечто, со страхом взиравшее на троицу на берегу, было похоже на человека с рыбьим хвостом.
- Чего глаза таращите? - плаксиво заговорил человек, - иль царя морского ни разу не видали?
- Не-а, - простодушно ответили парни, - а ты царь что ли?
- А то, - попытался было приосаниться человек с хвостом.
- Вот если деду Дреме из нашей Скородумовки щучий хвост приставить - в двух шагах не отличить, - брякнул Протас.
- Мы почему тебе не верим, - пояснил Влас, - царь и одет должен быть по-царски, с короной на голове. Ну, какой из тебя царь, хоть бы и водяной, вон и глазика не хватает, тебе только в нашем болоте лягушками повелевать.
Морской царь и правда смотрел на мир всего одним глазом.
- Помогите, люди добрые, - попросил царь, - распутайте бороду мою, а я вам расскажу, какая беда со мной произошла. Из-за глаза все и началось. Приплыло сюда на кораблике расписном Лихо.
- Лихо? - в три голоса воскликнули Влас Протас и Егорша.
- Оно самое, постылое. Глянул я на него, человек вроде порядочный, не побирушка, не оборванец.
- Скучно, - говорит, - у тебя на море-окияне, давай в картишки перекинемся. А я их и не видал никогда. И до того занятны они мне показалось, что сначала я своих селедок проиграл, потом окуней, ершей, и всю рыбу из своего моря. Мне бы остановиться, одуматься, так нет, будто внутри сидит кто и грызет, грызет, каждый раз думаю - теперь непременно повезет - и проигрывал. Наконец, ничего у меня не осталось, а зуд не проходит, отыграться хочется. И поставил я на кон свой волшебный глаз, он мне от отца достался, а тому от деда, все в глаз видать, что на земле творится, что под землей, что на воде, что под водой, ничего от глаза не укроется, никакое колдовство над ним не властно, он его сразу распознает и на чистую воду выведет. До
сих пор не пойму, почему я глаз прикрыл и на Лихо в него не посмотрел, ведь сразу бы понял, что от него подальше держаться надо.
- Неужто и глазик волшебный проиграл? - ахнул Протас.
Даже Влас не выдержал:
- Иной раз кажется, Протас, что в голове твоей совсем пусто.
- Проиграл, - промямлил морской царь, - Лихо все мои богатства назад вернуло, а глазик вместо простого глаза себе вставило и назад в лодочке расписной уплыло. Да, прежде того, начало Лихо моей бородой любоваться, дай, говорит, я ее в руках подержу, ах, красота какая, волосок к волоску, и в море с ней ныряло, совсем голову задурило. А когда уплыло, я очнулся. Глаза у меня нет, трезубца волшебного тоже рядом не оказалось - куда его Лихо зашвырнуло, не знаю, а сам я за бороду привязан к камню и кораблю затонувшему. Хотел бороду освободить, да так запутался, что и с места сдвинуться не мог. Какой из меня теперь морской царь.
- Вот твой глаз, - Егорша вытащил из-за пазухи прозрачный кругляш.
- Ты чего, мы ж без него, как слепые, - пробовал остановить мальчика Протас.
- Не мое, - сурово отвел его руку Егорша, - пускай к хозяину возвращается.
- Вот так запросто отдаешь, - не мог поверить морской царь, - и взамен ничего не попросишь?
- Мне чужого не надо, твой глаз и так нам хорошо помог.
От радости, что вновь обрел свое сокровище, морской царь не мог говорить, дрожащей рукой он взял глаз, вставил его в пустую глазницу, повел головой и сердито нахмурился.
- Непорядок в морском царстве-государстве без меня творится, рыбы друг с другом дерутся, начальство не слушают, ох, ох, что значит хозяйского присмотра не было. А ну, где мой трезубец? Эвон, куда его Лихо зашвырнуло.
Морской царь шлепнулся в воду, она тут же вспенилась, закипела ключом и вынырнул уже не старик с щучьим хвостом, а самая что ни на есть царская особа, всех вод и водных жителей повелитель. Царь словно вырос, с плеч его ниспадала роскошная мантия, тщательно причесанные зеленоватые волосы мягкими локонами стекали на грудь и спину, борода, уже не ржавая и спутанная, а темно-зеленая, гладкая, мягко колыхалась в волнах. На голове царя сверкала драгоценными камнями и жемчугами корона. Волна подняла царя на гребне, и он сидел на ней, как на троне.
- Мое царское спасибо вам, богатыри русские, - пророкотал морской царь, - в долгу за доброту вашу не останусь, но есть у меня одна просьба.
- Все выполним, что пожелаешь, царь.
- Если встретите еще раз Лихо, посадите его в этот кованый ларчик, и коли найдется рядом хоть капелька воды, опустите ларчик в воду.
Царь взмахнул трезубцем, и блестящая искорка опустилась в руку Егорши, это был крохотный ларчик.
- Не маловат для Лиха-то? - засомневались Влас и Протас.
- В самый раз будет, - уверил их Морской Царь. - А теперь садитесь на верных моих слуг, они отвезут вас на сушу.
Тут же из воды показались три огромные рыбины, они подхватили Власа, Протаса и Егоршу и доставили их к берегу, так что те даже не замочили ног.
На Русь напали враги. Басурманский князь, с которым дважды пришлось сражаться троим друзьям, вернулся в свою страну, собрал войско во много раз превосходящее прежнее и пошел на святую Русь. Там где он проходил, не оставалось ни деревень, ни селений, только выжженная вытоптанная пустыня. Больно было смотреть на разоренную землю.
- Ну, попадись ты нам, супостат окаянный, - грозились богатыри, - сколько народу погубил, жен, детей в полон угнал.
Влас, Протас и Егорша, уставшие от долгого пути, остановились в маленькой деревеньке, в одной бедной семье.
- Хоть и семеро у нас по лавкам, - сказали хозяева, - а места всем хватит.
Старшая дочка Фросенька украдкой поглядывала на Протаса, ловила каждое его слово и стыдливо закрывалась рукавом, если он заговаривал с ней.
Деревенские мужики вечерами собирались на завалинке и говорили о насущном: о том, что идет войной басурман и сила его несметная.
- Защищать деревню будем, - решили мужики.
- Мы с этим басурманом не в первый раз встречаемся, - похвастались Влас и Протас и выпятили грудь, - каждый раз он от нас с позором бежал и в третий раз побежит.
Егорша разговоры взрослых и бахвальство друзей не слушал, пошел к речке. Ивы наклонялись к воде, словно шептались с нею. Мальчик засмотрелся на блеск воды и вдруг услышал песенку. В нескольких шагах, за старой ивой Егорша увидел...деда Малого Ума Большого. Он был такой, как и при первой встрече: в холщовой рубашке, портах, борода обернута вокруг пояса. Весело горел костер, над ним висел котелок, в котором булькало варево. Дед Малой Ум Большой напевая себе под нос, бросал в воду цветочки, листья, травинки, горсть земли, камешки, и даже кусок железа из котомочки. От котелка шел пар, он раздваивался и чуял Егорша одной ноздрей запах родной земли, ее полей, лугов, во вторую ноздрю вливался совсем иной запах - странный, мальчик не мог понять, на что он похож. Дед Малой, словно не замечая парнишку, помешивал варево большой ложкой, облизывал ее, потом задумчиво смотрел в небо и добавлял что-то из котомочки.
- Кто что заслужил - тот то и получил, - проговорил дед Малой, взял две бутылочки, разлил в них варево, хорошенько укупорил, - будет трудно, открой бутылочку, да смотри не ошибись, а не то беда будет.
Проговорил эти слова дед Малой Ум Большой и ...исчез. Егорша хорошенько протер глаза, ущипнул себя за руку, дернул за волосы.
- Вроде и не спал, наяву что ль померещилось, - пробормотал парнишка, - и костра в помине нет.
Но на зеленой траве, словно крохотные звездочки, лежали две бутылочки. Одна переливалась радугой, другая тускло светилась серебром. Егорша решил, что бутылочки дед Малой оставил неспроста и положил их запазуху.
Пока Егорша рассматривал и прятал бутылочки, мимо таясь, прошмыгнул Негодник - так звали пришлого чужого мужика. Негодник жил у одинокого деда Матвея. Мужик перешел вброд речку и, выбравшись на берег, поспешил укрыться за рощицей.
Вечером Влас Протас и Егорша сели ужинать. В избе против обыкновения было тихо: ни хозяина, ни шестерых детей не было, остались только мать и старшая Фрося.
- Ребятишек с мужиком куда подевала? - спросил Протас.
Мать и старшая дочь переглянулись, побледнели.
- К родственникам ушли, - наконец через силу проговорила хозяйка, - на днях дома будут.
Фрося разлила по чашкам молоко. Руки у девушки дрожали, и белая лужица появилась на столе. Фрося торопливо вытерла ее, села на лавку, закрыла лицо фартуком.
Влас Протас и Егорша выпили молоко, в глазах у них поплыло, стены избы качнулись, испуганное лицо Фроси растеклось бледным пятном.
Когда друзья пришли в себя, то увидели, что сидят около богатого княжеского шатра, хотели двинуть руками и ногами, но поняли, что крепко связаны. Здесь же находились пленные русские люди. Среди них Егорша узнал Фросиного отца и шестерых братьев. Их лица были усталы и измождены, на чумазых щеках младших мальчиков виднелись следы слез, старшие старались держаться мужественно. Перед тремя друзьями на высоком резном кресле сидел князь. На нем был красивый, затканный золотом халат, на низкий смуглый лоб была надвинута шапка отороченная богатым мехом. Князь поглаживал бороду и усмехался:
- Попались, глупые богатыри. Нет в вас ни ума, ни хитрости, а ну, на колени передо мной вставайте, теперь я русской земли повелитель.
Тут же невесть откуда появился Негодник, и плеточкой начал огуливать богатырей по бокам.
- Ты чего? - возмутились Влас и Протас, - басурману прислуживаешь? Не были бы мы связаны, досталось бы тебе.
- Служу тому, кто платит, - подленько ухмыльнулся Негодник и зазвенел золотыми монетами в кармане.
- Ка-ка, - засмеялся князь, пошевелил пальцами, и перстни сверкнули в лучах солнца.
- Что ты, как курица яйцо снесшая квохчешь? - запальчиво крикнул Протас.