Давно это было, уже никто не помнит когда, но было. Правил в своём царстве-государстве царь Мироний Первый. Всем был хорош, удал и статен, но имел изъян. Сильно любил он ездить в гости к ближним и дальним соседям. Да не просто ездить в гости, а смотреть, что у кого новенького, кто во что одет, да любил все себе перенимать. Но хоть бы с толком! Бывало, уедет человек человеком, а прибудет - неизвестно кто. На дворе мороз, снег, а он в плаще из перьев невидимых птиц, а на лицо надета страшная маска. И горе тому, кто его не признает, тут же всем оплеух раздаст. А однажды было и того смешнее. Приехал Мироний Первый в карете, как и полагается царю. Дверцы открылись, а государь как выпрыгнет из неё, да так высоко, что встречающие от неожиданности попадали. Лежат все на земле, а он ещё раза три прыгнул и тоже свалился. Сапоги у него были на заморских пружинах, потому и прыгал. Все ну хохотать, он разозлился да тумаками многих наградил, кто поближе. Так и жили люди в страхе, не зная, с какой стороны беду ждать. Но был в этом царстве-государстве Степан-гончар. Сам он был рыжий, как его глина, а руки у него золотые были
С утра до вечера весёлые песни поёт да звонкую посуду из глины делает. И все хорошо у Степана было, да вот беда пришла, откуда не ждали. Приехал царь из гостей от самого дальнего соседа. Вышел из кареты таким, как и уезжал. Всполошились все, беду почуяли. А царь приказал странные ящики из кареты во дворец нести. На следующий день приказ царский вышел, чтобы все люди посуду глиняную, всю до последней плошки, снесли к дворцовым стенам и разбили на мелкие черепки. А гончара Степана во дворец привели. Сам Мироний распаковал ящики, а в них тонкая стеклянная посуда. Позвал он поваров и приказал, чтобы на кухне, кроме этой посуды, никакой больше не было. Даже котлы железные по приказу царя были к стене дворца выброшены. Умаялся царь с такой работой, устал, есть захотел. Приказал он нести ему обед. Упал пред государем главный повар:
- Не губи государь, - говорит.
- Не в чем ни варить, ни жарить. Стеклянная посуда тонкая, ломается в руках. Котлы стеклянные от огня лопаются.
- Ничего! - говорит царь.
- Привыкайте, да к старому не возвращайтесь. А гончара Степана поставьте в главном зале дворца, возле часов, пусть он мне каждый час время докладывает.
Подхватили тут слуги Степана, одели в новую одежду и в белых перчатках возле часов определили. Стоит гончар, на часы смотрит и думу думает. Куда и веселье его делось. Тоскуют руки и душа по любимому делу. Уж очень царь не хотел, чтобы гончар опять начал делать глиняную посуду. А Степану без любимой работы смертная тоска. Смотрит он на часы, а кажется ему блюдо красивое, так бы и сделал. Смотрит на маятник, а видит кувшин дивной красоты. День проходит, и другой проходит. Мироний Первый без горячей пищи осунулся. Требует от поваров
первое. Несёт ему слуга стопку стеклянных тарелок на стол, да случайно за край ковра ногой зацепился. Сжал слуга в руках тарелки, устоял - не упал, но все до единой раздавил. Взвыл тогда государь с досады да и на кухню рысью побежал. Прибегает и к котлу:
- Есть хочу, давай хоть без тарелок, из котла!
Схватил поварёшку - да к котлу. Только случайно зацепил за край, тот возьми, да и тресни на две половинки. Пропала окрошка. Все, есть нечего! Сел тогда царь и задумался. Долго ли коротко ли бегали в царской голове мыслишки, но позвал он тогда Степана и говорит ему:
- Неувязочка вышла, Степан, с новой посудой. Снимай-ка перчатки да садись за дело. Хоть небольшой горшок сделай, а то сильно есть хочется.
Обрадовался гончар. На радостях белой глины раздобыл да сделал такую посуду, что все ахнули. Хоть вари, хоть жарь на ней - не разобьётся, не подгорит. А красивая получилась, на диво всем.
С той поры перестал царь ездить по соседям. Они сами стали приезжать к нему, покупать посуду да большие деньги платить за неё. А Степанова посуда до сих пор у нас на столе не переводится.