Аннотация: Автор наблюдает за героями, которые ищут ответ на вечные вопросы: Что такое счастье? Существует ли вечная любовь? Как жить, если исчезло взаимопонимание?...
ДЕНЬ РОЗ
"Она так ждала, а он не пригласил! И где он сейчас, неизвестно". Инга весь вечер уговаривала себя успокоиться, но злые слезы навертывались на глаза одна за другой. За двадцать лет совместной жизни с Олегом ей ужасно надоело каждый раз выпрашивать у него посещение ресторана или кафе, когда ей хотелось немного расслабиться, отвлечься от повседневной суеты. Обычно Инга капризно надувала губы и говорила тонким детским голоском, смешно шепелявя слова: "Ну, Олежек, ну пойдем куда-нибудь посидим, мне ошень хошется, ну, позаалуйста!..." Муж Инги очень неохотно ходил по московским ресторанам, каждый раз нещадно критикуя еду, обслуживание и интерьер и неизменно вспоминая заведения Брюсселя и Парижа, куда он хаживал, будучи в длительных заграничных командировках с первой женой. Инга всегда терпеливо выслушивала излияния мужа между закуской и горячим, но даже неизбежные воспоминания о необыкновенном фуа-гра, съеденном в парижском ресторане "Шаброль" в 1982 году, не могли до конца омрачить вечер, проведенный вне дома, в праздничном платье, среди множества нарядных людей, музыки и приятной обстановки. С Ингой, кстати, официанты и метрдотели общались гораздо охотнее, чем с Олегом, чей высокомерный разговор и холодный взгляд сразу давали понять обслуге, кто есть кто.
"В жизни только раз бывает двадцать лет со дня свадьбы, - как, кстати, этот юбилей называется?" Инга, шмыгая носом и вытирая очередную слезу, стекающую с подбородка, полезла в старый домашний календарь, где отыскала список свадебных дат. "Посмотрим: через год празднуется ситцевая свадьба, через пять лет - деревянная"... Инга вспомнила, как на пять лет свадьбы их свидетель, друг Олега Кеша притащил к ним в дом огромную корягу, которую нашел в лесу, сам обработал, отлакировал и "придал ей человеческий вид, правда, здорово получилось? Специально для вас, мои дорогие!" Коряга действительно, напоминала худого подростка с растопыренными руками и ногами и изумленным выражением суковатого лица, вполне четко читавшегося в извилинах древесины. Они с Олегом долго не могли решить, куда это чудовище девать, поэтому оно кочевало из коридора в комнату и обратно в коридор, где за него все цеплялись и рвали колготы и рубашки. Инга назвала деревянное чудище Егоркой, в честь своего самого нелюбимого университетского преподавателя Георгия Николаевича Зеленцова, всегда придиравшегося к ней на экзаменах по романской литературе. Егорку и пнуть порой было святым делом, он, кажется, не обижался. Потом, когда в доме появился скотч-терьер Бой и стал грызть и драть лапами дерево, Олег отвез Егорку на дачу, где его очень скоро спёр сосед, которому не хватило дров для шашлыка.
И почему Инга именно сегодня вспомнила Егорку? Наверное, потому что чувствовала себя очень несчастной. Ей стало так жалко себя, что она горько разрыдалась и, всхлипывая, упала лицом в подушку.
Долго рыдать, однако, не получилось. Инга придирчиво рассмотрела в зеркальце вспухшие глаза, промокнула их салфеткой и перелистнула страницу календаря. "Что там дальше со свадьбами? Семь лет, ого! - самый критический момент в браке, когда многие расходятся, скрепляется медными вещами. Дарите супругам медь, - и будет им счастье, так, что ли? Глупости, - если надумали разводиться, никакой тазик не поможет! А в восемь лет - и того хуже: нате - получите жестяной чайничек! "Эх, жизнь моя жестянка, а ну ее в болото"... Как там дальше? А, вот: "А мне летаать, а мне летаать, а мне летать охота"! Вот это точно про меня. Слава Богу, ни тазиков, ни чайников супругам Волковым в подарок не преподносили.
Зато Инга очень хорошо помнит десятилетний юбилей. Поженились они с Олегом 15 февраля, как оказалось, на следующий день после Дня святого Валентина. Олег этот праздник принципиально никогда не отмечал, "валентинок" и смешных сердечек на палочке жене не дарил, обязательно издеваясь над сюжетами в новостях: "Ну, говорить больше не о чем, как о дне святого гомосексуалиста! Совсем с ума посходили, в стране море проблем, а они глупости порют по всем каналам". А Инге этот новый праздник очень понравился, ей казалось, что если вся страна не будет смеяться над "валентинками" и сердечками, а каждый - каждый подарит милую мелочь друг другу, то и воцарится, хоть ненадолго, настоящий мир между людьми. "Идеалистка и дура, как все бабы, - вздыхал муж и терзал пульт с надеждой увидеть четырнадцатого февраля хоть один выпуск новостей без конкурсов поцелуев и красных шариков в небе. - Сколько вам глупостей уже в головы вбили, а вы все едите и никак не наедитесь". Не желая расстраивать мужа, Инга покупала себе "валентинку" и шоколадку и всегда говорила Олегу, что ей подарили на работе. Муж никогда не интересовался, кто именно подарил, хотя некоторое время напряженно молчал. На следующий день, когда наступило десятилетие их совместной жизни, Инга проснулась от нежного запаха, обволакивающего ноздри. Открыв глаза, она сначала даже не поняла, где находится. Розы стояли везде: на полу, на столе, на подоконнике. Бордовыми лепестками было усыпано одеяло. К люстре тоже была прикреплена большая белая роза. Инга осторожно вылезла из кровати и, лавируя между вазами и банками с цветами, на цыпочках пошла на кухню. Там сидел Олег, торопливо поедая всегдашнюю яичницу с колбасой и прихлебывая кофе. Он выжидательно посмотрел на жену и коротко сказал: "Поздравляю. Сегодня День роз. Извини, мне пора на работу. Домой не приду - сразу в аэропорт". Он встал со стула, чмокнул Ингу в щеку и двинулся к входной двери, надевая по пути дубленку. "Олег, а как же? - закричала Инга. - Как же отмечать? Ты что, меня одну оставляешь в такой день? Почему я должна быть одна? Почему у тебя не все так, как у людей?" Предательские слезы побежали по щекам. "Знаешь, что мог, я сделал. Срочная командировка. Отложить никак не могу. Прости, я пошел".
И он пошел, и не было его долгих десять дней, и все эти десять дней Инга принималась плакать о несбывшихся надеждах в жизни. Она плакала о том, что совсем не так представляла себе брак по любви, а розы вянули одна за другой, и она их выбрасывала по очереди, а перед его приездом взяла да и выбросила три оставшиеся, наиболее стойкие. Просто так, назло.
Он вошел в кухню, увидел в мусорном ведре еще живые цветы, усмехнулся и пробормотал: "Такая же, как все они. Ну, что ж, ладно, романтик недоделанный, тебе еще один урок: не ожидай того, что в принципе невозможно. Скучно". Следующие десять лет Инга и Олег жили, как все живут. Ездили по субботам за продуктами в магазин "Ашан" и на рынок, в разных комнатах смотрели вечерами телевизоры, каждый свою программу, по очереди гуляли со скотч-терьером Боем и раз в году, оставляя собаку маме Олега, летали на неделю в Турцию.
Накануне пятнадцатилетнего юбилея Олег снова отправился по делам, сказал, что на неделю, не меньше, и Инга вновь сидела на кухне в слезах, перебирая свадебные фотографии. Настойчивый звонок в дверь заставил ее вздрогнуть: "кто еще там? Никого не хочу видеть". Но открывать поплелась. Посмотрев в глазок, Инга увидела подружку Светку, которая была свидетельницей на их с Олегом свадьбе. Светка ежилась, переминалась с ноги на ногу и вопила на весь подъезд: "Давай, скорей, подруга, открывай, на улице холодина такая, что просто ужас"! Вбежав в квартиру, она радостно заверещала с порога: "Со стеклянненькой свадебкой вас! А что я вам привезла, ну-ка глянь!" С этими словами она вытащила из пакета французский набор чашек и блюдец темного стекла, который можно было купить в любом хозяйственном магазине. Светке его явно кто-то подарил, а она решила подарок сбагрить, так как он решительно не подходил по стилю к ее изысканному, подбиравшемуся не один год интерьеру. Разбрасывая сапоги, перчатки и сумку по коридору, она шепотом спросила: "А где твой-то?" "Олег в командировке, раздевайся, проходи". "Ох, в этих командировках мужики все лихия да холостыя, - заливалась соловьем Светка, шныряя глазами по сторонам. - А где гости-то? Ты чего, юбилей не справляешь? Ну, ты даешь! Надо справить, пусть и без мужа! Даже пикантно! Давай, накрывай на стол, я и винца привезла". Еды у Инги особенно не было, зато была бутылка коньяка, и приплюсованная к светкиной "Лидии", она придала состояние безоглядного веселья и бесшабашности.
"Слушай, Ингуся, а давай в клубешник какой-нибудь закатимся, а? Чего дома-то сидеть?" Светка кружилась под "Модерн токинг" с большим мохнатым медведем, которого схватила с дивана. - Давай, Ингусь, собирайся, я сейчас мальчикам позвоню. Хватит тебе при своем бирюке монашкой сидеть! Надо и отвлечься чуток, не повредит". Светка схватила телефон, унеслась с ним в спальню и, радостно вереща, разговаривала сначала с каким-то Юркой, а потом с каким-то Костиком. "Ну, вот, Волкова, кавалеры нам обеспечены. Прекрасные ребятки, юристы в приличных фирмах, хорошо одеты, веселые, не то, что твой... Одевайся давай. Они за нами заедут".
Инга плохо понимала, что происходит. С одной стороны, ей очень хотелось снова, как когда-то давно, до замужества, попасть в атмосферу беззаботности и праздника; с другой стороны, что-то здесь было не то. Вот только что? Олега все равно нет, он ни сегодня, ни завтра точно не приедет. Мешала дата - день свадьбы и еще что-то... А, вот! Он же может позвонить из Китая, где большой перепад во времени... Он может позвонить в любую минуту и просто спросить, как дела... Ну и пусть! Пусть он звонит, а ее не будет дома. Он потом спросит, где она была. Она не будет врать, а просто скажет: "Мне было плохо и скучно, я решила немного повеселиться. Что в этом плохого?" И, как обычно, он замкнется, и они промолчат весь вечер, всю ночь и потом, как минимум, только через несколько дней начнут заговаривать друг с другом, по словцу, по два. Что ж, ей не привыкать. Инга надела модную коротенькую курточку, узкие брючки и критически оглядела себя в зеркале. Да, с парой-тройкой килограммов можно свободно расстаться, надо заняться этим срочно, пока не поплыла окончательно...
"Ну, что, готова? Ой, ну ты прям принцесса, только брючата уже такие не носят, ну ты не расстраивайся, с твоей фигурой можно и прошлогодние надеть, ничего страшного. - Светка тарахтела и одновременно пыталась попасть ногой в узкий сапог. Зазвонил телефон. От звонка Инга вздрогнула, как будто кто-то толкнул ее в спину. "Ну, чего ты? Это ребята звонят, я им дала твой номер, чтобы мы не стояли на улице, не мерзли. Откуда звонят? У Костика мобильный есть, представляешь? Он очень крутой, два года в Америке работал, год в Дании... Жалко, баба есть, но сейчас она на стажировке где-то, то ли в Германии, то ли в Швейцарии. Дай трубочку. Да, Костик, это мы. А вы уже здесь? Отлично, мы спускаемся, ждите".
В клубе "Золотой жираф" было людно и душно. Молодежь сновала туда-сюда с напитками, целуясь на ходу, толкаясь и громко хохоча. Дамы и кавалеры постарше сидели у барной стойки, накачиваясь напитками. Музыка грохотала, и было почти невозможно слышать друг друга. Юра и Константин протащили подруг через весь зал к столику у стены, после чего отправились к бармену. "Правда, здесь миленько? - щебетала Светка. - это очень модное заведение... Ой, смотри, смотри, видишь? Это же Оксана Мышляк, а с ней рядом Капитолина Зейтлина, ну та, не знаешь, что ли? Ну, привет, про нее все газеты... эти, как их, таблоиды, пишут: светская дива! А какая она на фиг дива, когда она просто дешевая потаскушка. Скорее всего, папик богатенький, а Оксану мамаша продвигает, везде ее пихает, где не попадя. Ты вообще в курсе, кто у нее мать? Инга, ау, Инга! Я спрашиваю, ты знаешь, кто мамаша у Мышляк? Ой, опять задумчивая сделалась, да расслабься ты хоть немного, смотри, сейчас Полисеев будет выступать, ну наш, знаменитый, из тех.... Смотри, смотри, он сегодня в кружевных шортах, вот прикольно!"
Инга сидела, уставившись на сцену, где кривлялся Полисеев в полупрозрачных лиловых трусиках и розовом боа, и думала только об одном: а что, если Олег в эту секунду набирает номер, а меня нет дома? Он будет накручивать, думать бог знает что. Потом опять начнутся молчаливые вечера, тоскливые ночи, его мимолетные взгляды ей в затылок, ее всегдашнее желание погладить его по лицу, в последнее время сколь неестественное, столь же невыполнимое. Почему у них все так непросто? Отчего никто из них не может сделать шаг навстречу другому? Инга сотни раз задавала себе эти вопросы и доводила себя до слез и головной боли. Слезы выступили на глазах и сейчас, а может быть, это случилось из-за духоты?
Пришли Юра с Костей, принесли коктейли, которые немного подняли настроение. Светка с Юриком пошли в центр зала и стали выдавать в кругу шевелящейся массы замысловатые па. Полисеев извивался и стонал, лобызая микрофон, толпа подпевала слова горячего хита: "Достань меня, достаань! Покинь меня, покиинь! Заставь меня, застаавь Любить тебя, любиить! "А теперь вместе с мужчиинами, - бесновался звездный персонаж. - Заставьте мужчин любить вас, это так прекрасно!"
Телефонный звонок вновь заставил ее вздрогнуть. Это был мобильный Костика. "Да, слушаю. Да, Олег, как идут дела? Я думаю, надо везти больше, чем в прошлый раз. Ты же сам видел, как быстро все разошлось. Когда обратно? Хорошо, я обязательно позабочусь, чтобы тебя встретили. Пока. Где я? В "Золотом жирафе". Это клуб, да, в центре города. Ну, ты же у нас однолюб, в клубы с девчонками не ходишь, поэтому и не знаешь. Все, Волков, тут барышни скучают, пока. Инга, что с вами? Вам плохо? Здесь очень душно, давайте выйдем". Костя схватил Ингу за руку и выволок через толпу на снежную улицу.
--
Ну, вот, сейчас будет легче. Заведение модное, народу много, так что ничего удивительного, что у вас закружилась голова. Давайте немного походим, дышите глубже, очень приятный снежок.... А хотите, поедем ко мне? Инга, а действительно, давай поедем ко мне.
--
Вы сказали - Олег Волков? Сейчас вы говорили с человеком, которого зовут Олег Волков, я не ошиблась?
--
Это мой партнер по бизнесу, нормальный парень, только очень мрачный всегда, у него проблемы с женой, она изрядная стерва, клюет его почем зря. Он нас даже с ней не знакомит, и правильно делает, а то бы я ей сказал...А вы, что, его знаете?
--
Да, немного, мы встречались у общих знакомых. Костя, а вы не могли бы дать мне телефон, мне надо срочно кое-что ему сказать. За звонок заплачу.
--
Инга, вы что, смеетесь? Он знаете, где? В Китае, Инга! В Ки-та-е! Что такого важного надо сообщать за бешеные деньги?
--
Я очень вас прошу, Костенька, пожалуйста, дайте мне поговорить всего одну минуту.
--
Нет, извините, у меня и денег осталось всего ничего, а мне еще должны звонить. Бизнес, дорогая, не терпит личных проблем, тем более, с телефоном. А это удовольствие недешевое.
--
Такси! Стойте, такси!
--
Куда вы, Инга, да что я такого сделал, вот сумасшедшая, погодите!
--
Нижняя Масловка, скорее. Прошу, вас как можно быстрей.
Инга ворвалась в квартиру, с лестничной клетки слыша дребезжание телефонного звонка. "Да, але! Ах, Света, это ты... Нет, ничего, я думала...извини, что не попрощалась, мне надо было срочно домой. Нет, всё в порядке, не волнуйся, доехала на такси. Что Костя сказал? Что я ненормальная? Ну, пускай ненормальная, мне, честно говоря, все равно, что обо мне думает Костя... Да, спокойной ночи, извини, мне срочно нужен телефон. Что на сцене? Мышляк устраивает стриптиз? Света, прости, я не могу больше говорить. Да, пока. Нет, я ни на что не обижаюсь, все, пока".
Инга положила трубку, и телефон тотчас зазвонил снова. Она схватила трубку и закричала: "Да, я слушаю, ты слышишь меня?"
--
Инга, что случилось? Ты так кричишь, как будто тебя грабят. Надо вести себя сдержаннее, сколько раз можно говорить, люди не понимают таких эмоциональных выпадов, надо думать о собеседнике, когда общаешься, ты же не ребенок, чтобы не знать элементарных вещей...
Мать всегда была права, всегда звонила не вовремя и всегда находила причину, чтобы прочитать Инге нотацию, словно дочь все еще была маленькой девочкой и нуждалась в строгом воспитании.
--
Мама, прости, я не знала, что это ты, ты ведь обычно не звонишь так поздно...
--
Да, но телефон не отвечал весь вечер, и мне интересно узнать, где ты была, я должна знать про твои поздние прогулки, сейчас такое неспокойное время, не то, что раньше, когда мы могли выйти на улицу хоть ночью... Что ты молчишь, ответь мне, будь любезна, где ты была?
--
Мама, я взрослый человек, и не хотела бы отчитываться ни перед кем.
--
Ах, вот как! Это что-то новенькое. Тебя Олег научил так разговаривать с матерью? Что ты себе позволяешь? Изволь отвечать, где ты была так долго?
--
Знаешь, я очень жду звонка от Олега, он в Китае, большая разница во времени, и он может позвонить в любой момент.
--
Ничего, мужчин надо учить добиваться женщину. Пусть помучается, подергается, может быть станет лучше к тебе относиться, а то все уже замечают, что у вас не всё в порядке, а это, дорогая моя, самое последнее дело, когда твоя семья становится предметом обсуждений. Кто такое говорит? Да хоть Ирина Викторовна, она вас видела в магазине, вы ссорились, потом моя коллега Ида, помнишь, вы вместе в гости приезжали, она у меня как раз была?
--
Мама, я...
--
Опытных женщин, дорогая моя, не проведешь. Подумай, может быть, стоит вообще с ним расстаться, пятнадцать лет ему отдала. Ты еще не старуха, всего тридцать пять, еще сумеешь устроиться.
--
Прости, мне бы хотелось принять душ, я очень устала и хочу лечь.
--
Да, я же забыла, зачем звоню! Поздравляю с юбилеем семейной жизни! Ты знаешь, я никогда не была в восторге от твоего муженька, но пятнадцать лет из жизни не выкинешь. Так где ты все-таки была?
--
Это неважно. Правда, неважно. Ничего особенного. Просто гуляла.
--
А это все потому, что у вас нет детей. И в этом виноват он. Он заставил тебя сделать аборт, что бы ты мне ни говорила.
--
Нет, он тут не причем. Это было моим решением. Ведь ты знаешь, что у нас тогда совсем не было денег, мы оба оказались без работы, сами жили впроголодь, какой уж там ребенок...
--
Я и говорю, что он не смог тебя обеспечить. Какое мне дело, каким образом? Он вынудил тебя лишиться ребенка, и этого я ему никогда не прощу!
С этими словами мать швырнула трубку, как бывало всякий раз, когда речь заходила об Олеге и, неизбежно, о неродившемся малыше. "Ну, вот, и поздравление получила от самого родного человека на земле..." Инга вздохнула, взяла телефон и потащила его в ванную.
Теплая вода мягко смывала накопившиеся переживания. Инга стояла под душем и думала о том, что если бы она стала матерью, она бы никогда не вела себя подобным образом со своим ребенком. В одной из телепередач она слышала интервью очень известной актрисы, которая рассказывала о взаимоотношениях с дочерью-подростком. Инга навсегда запомнила слова звезды: "Никогда не воспитывайте детей. Просто живите с ними, уважайте их как личностей, с самого детства и просто любите их. Им надо только это. Я часто конфликтовала со своей мамой, она была простой женщиной и многого не понимала. Но я очень благодарна ей за то, что она не ломала меня, не делала удобной для себя. Только поэтому я состоялась как личность и как актриса". Инге в этом смысле хвалиться было нечем. С большим трудом ей удалось сбежать из-под давления матери, которое та, впрочем, успешно продолжала осуществлять по телефону и во время нечастых встреч, в основном у общих знакомых или на так называемых "пятницах", устраиваемых матерью примерно раз в месяц. Мать обижалась на на отличное от ее соображений мнение, на неловкую фразу, даже простое повышение голоса. Все эти годы она никак не желала сдавать бразды правления, и поэтому Олег вызывал у нее неизменное чувство отторжения. Как-то, придя домой после очередного пятничного "журфикса", Олег тихо и ясно сказал: "Всё. Больше я к ней не пойду. Мне нечего там делать". И больше не пошел. Ни разу. С тех пор Инге приходилось одной, каждый раз придумывая причину, по которой она явилась без мужа, сидеть среди мамочкиного общества и выслушивать выспренние комментарии какого-нибудь литературного или музыкального критика по поводу культового романа Апдайка и последнего концерта Хворостовского. Самое главное, что при этом она чувствовала себя предательницей по отношению к мужу, ждавшему ее дома. А мать выставляла ее бедной девочкой, вынужденной жить с неотесанным мужланом.
"Господи, этот телефон сегодня доконает меня! Совсем нервы ни к черту". Инга схватила мокрой рукой трубку, прижала ее завернутой полотенцем голове и прокричала: "Олег, да, я слушаю! Не молчи, говори!..."
--
Инга, где ты была?
--
Я... просто выходила из дома проветриться.
--
Проветриться на четыре часа? Инга, говори правду. Не надо лгать.
--
Это правда, Олег, я не лгу. Заехала Света, сказала, что я неважно выгляжу, у меня усталый вид, предложила немного погулять...
--
Инга, я был там.
--
Где?
--
Там, в "Золотом жирафе".
--
Разве ты в Москве?
--
Я прилетел сегодня вечером, позвонил Косте, и он предложил мне поспорить. Дело в том, Инга, что у него есть теория, согласно которой в мире нет верных женщин. И мужчин тоже нет. Не существует человека, который упустил бы случай, сам плывущий к нему в руки. Если, конечно, этот человек - не полный козел и дурак. Или дура.
--
Но это неправда! Олег, это неправда!
--
Он предложил мне прямо из аэропорта приехать в клуб. Что я и сделал. Там просто было очень много людей, ты меня не заметила, я сидел у противоположной стены.
--
Я совсем не хотела, Света меня уговорила... А как же звонок в Китай? Костя звонил тебе в Китай. И пожалел для меня минуты разговора. А я так хотела в тот момент поговорить с тобой!
--
Он действительно позвонил мне. А я действительно ответил. В том же зале. У меня ведь тоже теперь есть мобильник, сегодня вот приобрел - удобная штука, кстати.
--
Ничего не было, Олег, клянусь тебе, ничего не было.
--
Ошибки нет, Инга. Теория верна. Я проспорил. Между прочим, целых сто долларов. Хорошо, что не больше. Сотню не так жалко. Пошел отдавать долг. Приятных снов.
Давясь среди ночи слезами, Инга листает старый домашний календарь, в котором сказано, что на двадцатый год совместной жизни супруги празднуют Фарфоровую свадьбу, и гости обязаны дарить им дорогие сервизы, изящные саксонские и французские статуэтки, ну, на крайний случай, чайные и кофейные пары в красивых коробках. Инге ничего этого не надо. Ей хочется простого человеческого внимания, ласковых глаз, пары бокалов шампанского и нескольких слов любви. Она вспоминает и День роз, и Стеклянный юбилей, и короткие взгляды мужа, и его ледяное молчание, и этот звонок, понимая, что многое уже нельзя вернуть. "Но ведь не все еще потеряно? Ведь он по-прежнему верен мне, правда? - спрашивает Инга у старого Боя, который тычется мокрым носом ей в подушку. - Я попробую вновь завоевать его сердце, у нас еще столько лет впереди! Что скажешь, пес?" Бой лижет Инге лицо и руки, трусит к столу и приносит ей в зубах мобильный телефон. "Ты считаешь, мне надо ему позвонить? А как же моя гордость, его молчание, то, что он даже не соизволил меня поздравить? Почему я должна всего этого не замечать, а? Нет, Бой, это ненормально, когда муж не появляется дома в такой день, когда он даже не изволит набрать несколько цифр, чтобы сказать, что задерживается". Бой кладет телефон на подушку и тихо гавкает. "Почему ты так со мной разговариваешь? В чем я неправа? Это, мой дорогой, правда жизни. Моей жизни. И я сама во многом виновата. А Олег, он такой, он не может легко прощать, вот и всё. Но я его люблю так же, как прежде, да, так же, как прежде Что мне делать, может быть, ты знаешь?" Инга смотрит на телефон, потом берет его в руки, листает записную книжку и, найдя номер Олега, наживает кнопку "Вызов". Приятный женский голос равнодушно вещает: "Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Попробуйте..." Инга прерывает звонок, бросает телефон на кровать, идет на кухню и достает из шкафчика бутылку коньяка и два бокала. Собака тащится за ней. "Мне уже сорок, ну и что? Может быть, и вправду стоит начать новую жизнь, пока не поздно"? Инга разливает коньяк по бокалам, берет один из них и долго смотрит, как на дне переливается медовая жидкость. "Давай, Бой, выпьем с тобой за счастье. Часто, знаешь ли, его сразу и не отличишь от повседневной жизни. А оно кроется в самых что ни на есть обычных, незаметных буднях, просто надо уметь ценить каждый миг своей жизни, что человеку в принципе несвойственно, мой друг. Интересно, а собакам это свойственно?..."
Бой неожиданно выскакивает из кухни и бежит к двери, в которой поворачивается ключ. В коридор вплывает огромное благоухающее облако из роз, останавливается в кухонной двери, и из облака показывается рука. Рука держит большую красивую коробку, в прозрачной крышке которой видны нежно-зеленые чашки и бочок заварного чайника. Рука поднимает коробку вверх и... разжав пальцы, отпускает ее. Сервиз летит ее на пол. Нежный фарфор жалобно звякает и рассыпается внутри коробки на крупные и мелкие осколки. Цветочное облако смеется и голосом Олега говорит: "На счастье! С фарфоровой годовщиной, родная, люблю только тебя. Давай начнем с нуля, я уверен - у нас получится..."
Инга протягивает руки к розовому облаку и убеждается, что это не сон, потому что прохладные шипы впиваются ей в пальцы. В этот момент она понимает, что жизнь и в самом деле только начинается, - и заливается слезами, имя которым - слезы счастья.