Скляр Александр Акимович : другие произведения.

Ху Из Мы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сюжет повести ведёт к восприятию того, что предлагается всё плохое признать хорошим и радоваться тому, что есть. А есть инструкция к прочтению, в которой рекомендуется, чтобы не тратить время зря, читать: - студентам - первую и последнюю страницы; - домохозяйкам и людям тяжелого физического труда - последнюю страницу; - лицам умственного труда - на выбор произвольно, но не более двух страниц; - бухгалтерам - каждую десятую страницу перед сном; - романтикам энтузиастам - каждую пятую страницу, отсчитывая от первой произвольной и так по кругу. ...И при этом помнить, что время важнее денег.
  
  
   ХУ ИЗ МЫ
  
   - Дураки закончились...
   - А умных нет?
   - Есть, но дорого.
   - А подешевле?
   - Дураки...
   - Так их же нет!
   - Ждите. Дураков всегда подвозят в первую очередь и много - спрос лучше.
   - А когда завезут?
   - Когда снова зайдёте...
   - Так, когда же?
   - А когда хотите...
   Продавец был весь покрыт чёрным волосом, как цыган. Руки в чёрном бархате кучерявых барашек, борода такая же - спутанная кольцами. ...И белый фартук, как у мясников в лавке на базаре, и лицо такое же круглое и крупное. Только не хватало топора встрем
  лённого в деревянную колоду для разделки туш...
   Марик продавца даже во сне запомнил со всеми приметами - специфика работы выработала привычку. Доведись ему встретиться с этим типом наяву, он бы его вмиг признал. И откуда берутся такие дурацкие сны? Нет, чтобы приснилось нечто прекрасное, ласкающее, нежное, чтоб полной грудью воспарить проснувшись. Видно, влияние повседневной деятельности так накладывает на мозг свою тяжёлую печать, что мыслящий орган во сне выдавал всякую несуразицу, отхаркиваясь чепухой. "Сны пошли, - что жизнь - сплошные сомнения", - пронеслось в голове и рассыпалось.
   Официально, для всех, Марк Арнольдович Сечин работал в одном из подразделений министерства по чрезвычайным ситуациям, сокращённо - МЧС. Эта пугающая наводнениями, землетрясениями, ураганами и прочими негораздами аббревиатура была выписана на спине его униформы. Парадная форма, с такими же литерами на спине и на эмблеме левого рукава, хранилась в шифоньере и одевалась по праздникам или, когда Марику хотелось покрасоваться перед зеркалом. Униформа выглядела слегка поношенной, так как жена каждый месяц, по распоряжению мужа, относила парадную и рабочую форму в химчистку, где ей придавали вид отличной от новой.
   Ни в какой МЧС Марик не работал. Марк Арнольдович Сечин являлся сотрудником отдела внешней разведки Службы Государственной Безопасности. Работа у него была настолько важная, что он не только дорожному патрулю не имел права предъявлять своё служебное удостоверение, но и сотрудникам разнообразных силовых ведомств. Даже жене Глаше Марик не показывал своё волшебное удостоверение. Волшебное, потому что оно могло проделывать чудеса. Но об этом нельзя было говорить кому бы то ни было, за исключением... Вот эти "за исключением..." и были настоящими творцами жизни. Из их среды никак нельзя было вырываться. Потому, Марк Арнольдович Сечин вёл уединённый образ жизни, ни с кем близко не сходясь. С соседями был приветлив, улыбчив и пытался юморить. Со старыми знакомыми водил дружбу на расстоянии.
   Жена Глаша этого не понимала, и корила мужа за снобизм и отшельничество. Она таскала его на вечеринки и праздники к своим знакомым, на которых Марик держался скромно, но с достоинством и на все возникающие ситуации предпочитал отшучиваться или молчать с умным видом. Молчать с умным видом получалось лучше.
  
   В соседнем с Мариком подъезде жил друг детства - Зефир. Понятное дело, фамилия его была Зефиров Егор, но кто б его звал с такой фамилией по-другому? Вместе они ходили в детский сад, вместе в нём капризничали, вместе шалили и вместе выросли аж вот до каких лет.
   Зефир не был женат и, пользуясь этим счастливым обстоятельством, Марик часто навещал его с единой целью - дать передышку жизни. Егор рассказывал ему о перипетиях своей проектной работы, на которой он проектировал схемы управления, контроля и сигнализации различных механизмов. С его слов это было интересно, увлекательно, но и скандально, особенно при сдаче проекта заказчику, когда приближалось время расплаты за работу. Хозяева, почему-то, в таких случаях, не торопятся расставаться с деньгами. Какое-то, просто ни земное, у них наступает упорство по отношению к личным или доверительным финансам, точнее, с расставанием с ними. Вот тут-то и начиналось перетягивание каната...
  
   Марик часто про себя называл своего друга "Проектировщик". Иногда, это произносилось вслух непроизвольно. Да и что в этом плохого? Скорее, наоборот, подтверждение качества специалиста. Егор, время от времени, подшучивал над Мариком:
   - Не надо ли чего спроектировать в вашем МЧСе? Я мигом справлюсь - будешь доволен.
   Марика он дружески обзывал мчс-ником, хотя знал, что эта аббревиатура лишь прикрытие, а настоящее занятие связано со спецслужбой, о которой друг не распространялся, а он и не интересовался по той же причине.
  
   "Веселая таки штука жизнь, куда ни плюнь - всюду г... Но иногда ещё и х... А в критических случаях приходит и вообще - пи... У нас тепло, летает тополиный пух, и все чувствуют себя х... Так что, за нас не волнуйся, мы в полной ж... Но мы привычны к такой х... и продолжаем б... как ни в чём ни бывало", - этот текст Сенчин подсмотрел по профессиональной привычке у прилично одетого мужчины средних лет, который набирал в ноутбуке письмо товарищу, а вот нынче вспомнилось.
  
   Сегодня Марик, как обычно зашёл к Егору. Всё было так же, как всегда, только выглядел гость слегка удручённым.
   - Жена, работа? - вмиг почувствовал Зефир настроение товарища, осведомляясь.
   - Работа, - нехотя признался друг.
   - Какая такая коза-дереза? Давай спроектируем картину. Будет всё, как у Микеланджело и даже чуть лучше, - повеселился Егор на неприятностях друга.
   - Проект - это как раз то, что мне сейчас необходимо. Только как его рассчитать, если нет ясности, - размазано заговорил Марик, видно припекло.
   - Тебе и не нужна никакая ясность, - уверенно заверил Егор. - Твоё дело предоставить техническое задание на проектирование, а мое - на базе предоставленных данных, создать проект - в нём-то ты и рассмотришь то, чего ныне не видно.
   - Что такое - техническое задание на проектирование? С чем это едят?
   - Эх, ты - мчс-ник вшивый... Это полная характеристика и параметры объекта. А так же задание - то, что необходимо получить в итоге. Понятно?
   Марик сделал такую длинную паузу в разговоре, что Егор вынужден был внимательно осмотреть товарища - всё ли с ним благополучно.
   - Мне надо подумать, - отозвался друг.
   - Да ты уже думаешь десять минут.
   - Мне нужен день.
   - Да бери, хоть два...
   Они молча сидели и смотрели футбол - нуднейшую из игр, которую можно было предложить для издевательства над болельщиками.
   Через неопределённое время Марик встал и сказал:
   - Я пошёл.
   - Салют, - ответил Егор.
  
   * * *
  
   Начальник департамента социальной политики дрожал, как сухой лист. Нежданно-негаданно, а самое скверное, что как раз вчера, ближе к ночи, он только расстался со своим кумом Васей, с которым они вспомнили и выпили за всё хорошее и плохое, что было в их жизни и ещё будет, зазвонил телефон. Голова скрипела, как не смазанный подшипник, и обещала развалиться на части, если ей сейчас же не поднесут рюмку смазочного материала. Начальник департамента, Кирилл Мефодьевич, размечтался о случайном выходном дне, учитывая свой служебный ранг и начальствующее положение. Принимая травяную ванну под лёгкую музыку с бокалом вчерашнего недопитого пива, он был страшно раздражен неожиданным звонком секретаря департамента, который был неоднократно предупреждён, о том, что в подобных случаях "хозяину" департамента можно звонить не ранее одиннадцати ноль-ноль. И вот НА тебе - все поучения даром... Кирилл Мефодьевич, выждав паузу, приготовился выдать заготовленную фразу подчинённому, разящую наповал, как... чёрт всех побери...
   - Вас президент требует к двенадцати... Кирилл Мефодьевич, - нейтрализовал секретарь все заготовленные убойные проекты начальника.
   - Так что ж ты су...учёнок, раньше не позвонил... мать свою давно видел?..
   - Да уж десять лет, как померла. А крепкая была женщина, никогда б не подумал...
   - Царствие небесное, - автоматически ответил Кирилл Мефодьевич, - тут же сплюнул в сердцах, и начальственным голосом потребовал: - О дундук! Что говорили, конкретно, - изложи, скотина... за язык тянуть должен.
   - Сказано было, буквально, два слова: "Начальнику департамента социальной политики прибыть в приёмную президента к двенадцати ноль-ноль, и более, ни-ни..."
   "Я не дундук, - веско сказал сам себе секретарь, положив трубку телефона, - а только, иногда, прикидываюсь, если в том есть государственная необходимость. А в будущем я, Дужкин Пал Палыч, непременно стану... Впрочем, не буду загадывать - мир так непредсказуемо уродлив".
  
   Кирилл Мефодьевич вылез из ванны с перекошенным лицом, размякшим телом и не смытой пеной шампуня в волосах. Во всём виноват был кум...
  
   Едва начальник департамента социальной политики переступил порог главной приёмной страны, как секретарь оповестил, что его ждёт президент. У Кирилла Мефодьевича жалобно заныло под ложечкой. Почему-то в этот момент он вспомнил себя, лежащим в коляске и сосущим молочко из бутылочки. Бутылочку держала мама, аккуратно прокручивая её для лучшего перемешивания содержимого. В этот момент Кирилл Мефодьевич усиленно чмокал губками, чтобы не прерывать получаемого удовольствия. Его розовые щёчки излучали благоденствие, из угла губ сочилось молоко. Кормящая мама непроизвольно слизывала язычком мнимое протекание со своей губы.
  
   ...Президент долго молча осматривал вошедшего начальника департамента, выпучив глаза и не моргая. Выпуклость глаз увеличивалась, рискуя взорам выпасть из орбит и это пугало подчинённого до коликов в животе. Раздался характерный звук рвущейся материи, и лицо Кирилла Мефодьевича покрылось багряными красками. В окружающем воздухе возникла повышенная концентрация сероводорода... Начальник департамента задрожал мелкой дрожью, потрескивая, как тростник на ветру. Снова вспомнился кум, будь он трижды не ладен. А так всё хорошо складывалось при расставании... Совершенно не вовремя зубы стали цокать, словно копыта беговой лошади. Кирилл Мефодьевич загасил их стук, закусив платок, извлечённый из кармана - благодарность жене, сунувшую тряпицу заблаговременно в мужнин карман.
  
   - Ну...с, - сказал президент, словно швырнул перчатку в лицо, вызывая на дуэль, на которой на двух дуэлянтов приходился один пистолет, - чего уселись и молчим?
   Кирилл Мефодьевич продолжал стоять и дрожать. Дух его не был готов к равнозначной дискуссии. Да и что скажешь, если один пистолет на двоих... и к тому же, не в твоих руках.
   - Что стоим, как вкопанный столб? Где наши успехи? Где достижения, которые благодарные потомки... чёрт возьми... Слушай сюда, Мефодьич, - президент взял быка за рога, и явно желал покорить его с пользой для личного блага, - мы блуждаем впотьмах собственного недуга - затерявшейся цели жизни, национальной идеи нации. Идём туда - не зная куда, хотим достигнуть того - смутно понимая чего. Только не надо здесь молоть про всеобщее счастье и благоденствие. Врать все вы горазд, наслышаны... Куда бредём, чего ищем, как жить собираемся? Дай ответ простой и по существу: что есть наша национальная идея? Даю неделю срока. Не появится идея - сам сгинешь, я не шучу... - президент ткнул указательным пальцем, с волосиками на кожице, в сторону начальника департамента, что чуть не помутило у того рассудок.
   Оппонента сильно штормило. Возникла реальная опасность перевернуться килем вверх...
  Выставленный палец был страшнее демона в аду, и особенно пугали шевелящиеся рыжие волосики на нём. Кирилл Мефодьевич это точно рассмотрел, и, прорываясь сквозь шквальный ужас происходящего, молил бога, чтобы тот уяснил ему только одно: "Целовать руку сейчас, или позже выдастся более благоприятный момент?"
   - Уткнулись мы мордой в забор. Укажешь идею, куда двигаться - слава тебе и отпуск в придачу. А нет, - не взыщи, - пороть не буду - сам застрелишься. Помнится, тебе министр хреновых дел именной пистоль и винтовку вручил, - вот и будет случай воспользоваться, заодно проверишь работоспособность техники.
   Президент съёжившимися глазами довёл до подчинённого суть его ближайшей перспективы. Трудности молодого служащего, пришедшего не по душе начальству, показались ему розовым восходом над синевой моря. Начальник департамента вник печальным воображением в суть относительности, проплывающей вокруг жизни.
  
   "Ты причина всех наших бед! У тебя нет понимания национальной идеи, и мы бродим, как бездомные собаки в поисках лучшей жизни, не имея ориентиров разумения. И каждый хам пытается нас из земли, словно бурьян выкорчевать или, напротив, втоптать поглубже, чтоб не роптали. И всё это по твоей милости!.. Помни - неделя тебе дадена, чтоб стать героем, либо..." - мерещилось это Кириллу Мефодьевичу или же президент на самом деле кричал ему в след? Спросить было не у кого, а самому разобраться не удавалось из-за помутнения, произошедшего в голове и разноцветных кругов, мелькающих перед глазами.
  
   Начальник департамента пришёл домой не в себе. Восстановить утраченное спокойствие не было никакой возможности. Супруга, Клавдия Семёновна, видя состояние мужа, уложила его в постель, в ногах разместила тёплые грелки и, гладя рукой по голове, приговаривала: "Ты у нас самый умный, самый мудрый. Мы сейчас Кирюше сварим манную кашку, кашку вкусную, ароматную, сладкую... Кирюша съест кашку и всё у него наладится... А хочешь, я тебе цицю покажу?"
   - Какая у нас национальная идея? Президент требует, застращал... - Кирилл Мефодьевич приподнял голову и со зверским взглядом уставился на жену. На его щеке отпечаталось красное пятно от подушки, волосы на макушке торчали гребешком.
   - Кирюшина национальная идея - всегда быть сытым, слегка пьяным, чтоб ножкам тепло было. А в отпуск эти ножки побегут по заграничной дорожке...
   - Дура! - резко оборвал жену Кирилл Мефодьевич. - Да должна же ты, хоть что-нибудь знать. Ни одного умного слова от тебя за всю жизнь услышать не довелось. Похоже, уж, и не придётся...
   - Ну-ну-ну, хамить! Ты не у себя на работе! Сейчас, хвачу утюгом по кумпалу, так всякая идея из тебя выйдет вон, а не только национальная... Президент, видите ли, интересуется... Плевать я хотела на тебя и твоего прези... - фразу жена не окончила из мудрой предосторожности.
   Обнаружив, что супруг вяло реагирует на жизненные процессы, Клавдия Семёновна начала снова гладить его по головке и приговаривать, что на ум взбредёт. Она рассказала и про дятла, который с утра долбил дерево, мешая спать, и про уточку с утятами, которые плавали в их пруду. Про песочницу, в которой детки из влажного песка создавали с помощью форм пасочки с изображением птички, лисички, ёлочки...
   Муж то ли внимательно слушал, замерев, то ли заснул, и супруга была уже готова оставить его в покое, как Кирилл Мефодьевич внезапно приподнялся и заголосил сквозь хрипотцу задраенного слизью горла:
   - Где он?! Там, за шкафом... - и глаза его забегали в поисках угнетающего предмета.
   Жена отнесла этот новый всплеск боязни на счет кошмарного сновидения, и продолжала улюлюкать в прежнем тоне:
   - Никого здесь нет, и не было. А плохой сон мы зажмём в кулачок и выбросим на улицу, - при этом она собрала в кулак растопыренные пальцы Кирилла Мефодьевича. - А если, он снова явится нашему Кирюше, паршивец этакий, мы его веником поколотим, пальчиком погрозим и прогоним прочь, вдогонку газики выпустим...
   Реакция супруга имела противоположное от ожидаемого действие.
   - Уймись, глупая баба! Ой, погубишь меня ни за грош! Президента хочет веником отутюжить. Ох, горе мне горе! - слёзы обидной безысходности закапали из глаз и потекли по подушке. - Я ж преданный в душе, как серп молоту...
  
   Клавдия Семёновна выслушала восклицания мужа и задумалась. С одной стороны, президент тоже человек, да ещё и мужчина к тому же, а с другой, - он обижает моего Кирюшу. Чью сторону принять, чтобы не остаться крайней и без навара?
  
   Прошёл час тревожных размышлений. Кирилл Мефодьевич сидел на кровати, сутулясь и свесив босые ноги, причитал:
   - Где я найду ему национальную идею? Везде смотрел - нигде не видно. Да и принеси, как пить дать, не то окажется - ещё в большее худо влезу. Я ж их натуру досконально знаю, - и он начинал раскачиваться взад-перед, скуля, как собачонка. - Неделю дал...
   Супруга наморщила лоб, нахмурив брови.
   - Что ты себе такими муками голову забиваешь. Переложи эту заботу на плечи подчиненных, пущай их жёны грелками обкладывают и бегают впопыхах. А тебя я сейчас любовью лечить намерена. Будешь долг свой исполнять, а то совсем от рук отбился, - и супруга ловко скинула шлейки платья, швырнула ногами тапки в разные стороны, и, набрав в грудь воздуха, ринулась к мужу.
   Кирилл Мефодьевич зарылся в покрывало на кровати и заскулил с новой силой, засучив высунувшейся на воздух слоновьей ножкой.
   На улице завыла собака.
  
   * * *
  
   - Принёс? - Егор улыбчиво смотрел на Марика, - я уже заждался. Руки чешутся, что-нибудь такое эдакое своротить. Как взгляну на твое лицо сумное, - Зефир издевался над товарищем, - так сразу и чешусь весь, а не только руки...
   - Я набросал здесь кое-какую задачу, и данные некие, как просил... Только ты не трепись по округе... Можешь, - помоги, а нет, - забудь навсегда.
   Егор посмотрел на протянутый листок взглядом глубокого специалиста. На листе бумаги было отображено следующее:
   Y - Заказчик;
   X - территория;
   - Не знаю почему, но это мне напоминает пляшущих человечков Конан Дойля, - не удержался от комментария Егор.
   - Прочти внимательно. Будут вопросы - отвечу, да пойду - некогда мне.
   - Экой ты дёрганный стал со своим проектом, - укорил Зефир, - не стоится тебе на месте.
   Далее следовало описание того, что территория Х управляется человеком, избранным президентом по фамилии Янкович, с ударением на первом слоге...
   - С Балканской стороны, что ли?.. - высказал Зефир догадку.
   - Именно, с Балканской... - нехотя подтвердил Марик. - Читай не разглагольствуй - я спешу.
   ... с криминальным прошлым, на которого имеется компрометирующий материал, и находится под контролем спецслужб Заказчика - Y. Половина населения территории Х смотрит на Запад, а вторая - крестится на Восток. Спецслужбы территории Х, как и вооруженные силы, находятся в подчинении президента Янковича, но очень тесно сотрудничают со спецслужбами Заказчика - Y и готовы во всём содействовать... В результате перечисленных факторов, Заказчик имеет преобладающее влияние на президента Янковича.
   На территории Х осуществляется кланово-олигархическое управление всеми государственными структурами под руководством президента. Президент тесно сотрудничает с лояльными олигархами, но имеются и обиженные миллиардеры, оттеснённые от основных финансовых потоков. Они одухотворяют собой потенциальную оппозицию, и ждут удобного момента для упрочнения своих позиций.
   Задача: как прибрать к рукам то, что плохо лежит? Сделать предлагается это на какой-то видимости законности, и так, чтобы после, - всевозможные чистоплюи разных стран не подняли крик, что это украдено, а значит, незаконно, и не несли всякую прочую ахинею в этом роде.
   Видя, что Егор прочёл "техническое задание на проектирование", Марик счёл нужным подчеркнуть:
   - Надо всё слепить так, чтоб было хоть чуточку законно, и на века.
   - Если надо на века, то это лучше - к богу. Я всего лишь проектировщик и могу создать лишь проект. Любой проект ограничен временем. Увы, время над ним берёт верх, и на смену одному проекту приходит новый. Ладно, возьму для работы, - благосклонно ответил Егор, - чего не сделаешь для товарища, а тем более родного МЧС, - и он лихо подмигнул мрачному Марику. - Думаю, времени два-три дня хватит.
   - А быстрее? Чего тянуть? - спохватился Марик.
   - Послушай, дружище, ты хочешь, чтобы проект был на века, а пару дней на раздумье жалеешь. Не бывает так. Всё имеет в мире свои соотношения и пропорции. Даже кошачьи роды можно соотнести с полной луной или же с её какой-нибудь иной стадией.
   - Ладно, звякнешь...
   - Звякну...
   * * *
   Чуть свет забрезжил за окном, начальник департамента социальной политики, Кирилл Мефодьевич Ракушкин, сидел в трусах и носках на кровати и мыслил думу. Жена спала рядом без признаков жизни. Это благоприятствовало утренним размышлениям мужа. Кирилл Мефодьевич был зол... Он был зол на всех своих служащих, их жён и даже детей, по одной лишь причине - никто из них не мог ответить на вопрос о национальной идее. А сегодня - это был смысл жизни, смерти и всего сущего - так виделась ближайшая перспектива сего вопроса лично для него - Кирилла Мефодьевича Ракушкина.
   Начальник департамента приехал на работу на час раньше её начала. Проворные уборщицы драили служебные помещения, коридоры и лестницы с завидным энтузиазмом. Их национальная идея состояла в том, чтобы каждый день к началу рабочего дня рабочие кабинеты были прибраны от мусора и царивших здесь накануне страстей: производственных, интимных, душевных и всяких прочих. Кирилл Мефодьевич для них представлялся, что звезда в небе: они его видят, а он их - нет.
   Секретарь начальника депертамента, Дужкин Пал Палыч, возник сразу по приходу начальника. Каким органом: обоняния, осязания или неким иным, неведомым до сего момента ученым, он узнавал о приходе на работу начальника - оставалось тайной для всех сотрудников. Но как только Кирилл Мефодьевич появлялся на подотчётной ему территории, тут же за его спиной возникала полоска усов Пал Палыча срисованная с великого Чарли. Он ловил каждое слово начальствующей персоны, и даже каждый взгляд, находясь за спиной, что добавляло ему славы поборника спиритизма, водящего дружбу с нечистой силой. То что, Пал Палыч видел сквозь стену, а не то, что сотрудников насквозь - было известно каждому. Особенно не везло в этом плане любвеобильным труженникам, предпочитающим заниматься любовью без отрыва от производства. Не было случая, чтобы в самый неподходящий момент в дверь комнаты с уединившейся парой не постучала вероломно пухлая рука секретаря, и громоподобный голос не сообщил о срочности дела, к которому надо немедленно приступить.
   Следом к своим рабочим местам потянулись начальники служб, секторов, отделов. Все мысленно кляли босса, припёршегося на работу ни свет ни заря, и связывали это с неудачным сексуальным происшествием. Подтверждением этого предположения служило свирепое лицо начальника, рыскающее взглядом в поисках неизвестно чего.
   Молодые специалисты прибыли на работу строго к обусловленному времени, отягощённые своими заботами и ночными бдениями. Волнения старшего руководящего состава их мало интересовало, и принимать на свои плечи дополнительные тяготы они категорически отказывались. Начальника департамента им приходилось встречать по случайным совпадениям не чаще одного-двух раз в год, и они относились к нему, как к очень важной, но не обязательной фигуре в их жизни.
  
   Начальник департамента приказал вызвать руководителя службы инновационных технологий, и когда тот, скукожившись, вошёл, бросил с порога:
   - Что?! Много новых идей наплодил за последние годы? В глаза смотреть! И не врать!
   Наэлектризованный обстановкой начальник службы горел внутренним огнём былых прегрешений - волосы вскочили ёжиком и треск электрических разрядов стоял над волосяным покровом головы, постепенно скатываясь на спину и грудь, шелестя и нежно царапаясь. Но эта нежность напоминала американские горки, на которых душа, то стремительно взлетала в небо к ангелам, то проваливалась в преисподнюю, где мерещился чёрт в медицинском халате, требующий измерить пульс и привязать душу для безопасности к животу, чтобы не выскочила вон.
  
   - Изложите нашу национальную идею, - как бы, между прочим, сказал начальник департамента, голосом средневекового инквизитора, подающего команду на движение гильотины.
   - Это, простите, какую же? - не сразу нашёлся инноватор.
   - Нашу! Национальную! Ради чего мы всё это творим и получаем зарплату... Разъясняющую к чему мы идём и куда стремимся, - рявкнул шеф, вставая из-за стола с воинственным видом.
   "Сейчас будет бить", - подумал начальник службы, и мысли в его голове зашевелились быстрее.
   - Идея у нас ясная и простая... то есть, сложная... хотя и... а впрочем, - и он восторженно, но с испугом произнёс: - Свобода, равенство, братство!
   - Ишь ты, какой умный! У французов спёр лозунг, про который они уже и забыли, и мне его пытаешься всучить? Так вот, инноватор! Даю тебе четыре дня. И если за это время ты со своей ватагой не соорудишь национальную идею: ясную, чёткую, убедительную... то твоей судьбе не позавидует базарная дворняга. А я ещё корми их... тунеядцев, бездельников, шалопаев, - последняя фраза вытолкала инноватара в приёмную в сопровождении неотъемлемого секретаря босса Пал Палыча.
  
   - У тебя много детей? - спросил начальник службы инновационных технологий у руководителя отдела того же наименования.
   - Двое...
   - И тёща жива?
   - Кровь с молоком...
   - А вот ты выглядишь ненадёжно... Может и дело тебе поручать не надо?
   - Почему же так?
   - Потому что дети, тёща... Думаешь, сами прокормятся, если с тобой что случиться?
   - Это почему же так? - начальник отдела лишних слов не любил бросать на ветер и предпочитал обходиться мизером.
   - Потому что задача перед тобой стоит серьёзнейшая: найти, обосновать и выдать нашу национальную идею: ясную, четкую, безупречную, и это в три дня. Не управишься... - даже не буду тебе советов давать - всё зря...
  
   Начальник отдела инновационных технологий департамента социальной политики вошёл к себе в кабинет злой. "Найди мне то, не знаю что. Сходи туда, не знаю куда", - вертелась в его голове заданная неопределённость.
   Он сел в кресло, потянулся, икнул и нажал кнопку селектора вызова секретаря. Как и следовало ожидать, секретарь ответил незамедлительно.
   - Вату ко мне, - сказал он повелительно, ощущая себя далеко не повелителем.
   Любомир Вата, заведующий сектором, был незаменимым человеком в подобных делах, когда поставленная начальством цель не имела границ постижимости. Нет, он не был семи пядей во лбу, и не изыскивал выход из глумливой безысходности. Он действовал намного проще - всегда находил на чьи плечи возложить соскальзывающую от невыносимого бремени ношу. Вот и сейчас, он стоял перед начальником отдела, вглядываясь в оконную даль и бормоча под нос замысловатые слова: "Главное кирпич вытесать, а из него всё можно выстроить... Идей, что кирпичей много... хороших и плохих. Был бы приказ, а кладку выложим... Не останется идея без кирпича".
   Начальник отдела слушал нелепое бормотание заведующего сектором, и в его душе метался ветер сквозняков. Не было никакой уверенности, что и на этот раз Любомир Вата вытащит гиблое дело на поверхность в столь короткий срок.
   - Даю три дня. И передай своим "гаврикам", если не уложатся и не обозначат жирные вехи нашего счастливого будущего - быть им на городской свалке сортировщиками. Ну, а ты будешь у них бригадиром.
  
   Гай Юлий Цезарь был руководителем бригады отдела инновационных технологий, сектора того же наименования, относящейся к одноимённой службе. Это было прозвище Сергея Гадкого, который был на редкость не гадкий человек. Видно, звёзды в своё время где-то, что-то напутали, так оно и покатилось навыворот.
   Гай Юлий, вернувшись от заведующего сектора, сел на стол посреди огромной комнаты и долго изучал диспозицию, разглядывая подопечных работников и орудия их труда. Сотрудники терпеливо ожидали, чем разродится их наставник. Гай Юлий не торопился трогать вожжи, и сотрудники терпеливо ждали, чем закончится молчание. До конца рабочего дня было далеко. Мухи нагло лазили по поверхности рабочих столов заваленных книгами, инструкциями, нормативными документами, не страшась полусонных сотрудников.
  
   - Мне накануне по секрету из приёмной начальника департамента сообщили, что нам должны поручить нечто, с чем, если мы не справимся, то пойдём всей бригадой устраиваться в бюро трудоустройства. Так вот, нам, это-самое, поручили-таки, радуйтесь... Дали два дня - начать и окончить.
   Члены инновационной бригады, в составе пятнадцати человек, не мигая, зрели своего руководителя, надеясь услышать: что же всё-таки им поручили. Руководитель упрямо молчал, продолжая чихвостить ряды коллектива испытывающим взглядом. Наконец в его глазах блеснула разумная искорка, и он обратился к присутствующим:
   - Кто знает, какая наша национальная идея?
   Глаза сотрудников округлились и радостно забегали. Они оживленно закивали головами, обменялись друг с другом обмолвками и притихли...
   - Ну? - напористо спросил Гай Юлий. - У кого какие будут мнения?
   Мнений не было. Во всяком случае, никто не торопился их высказывать. И только Гарик Рыбчинский ущипнул под юбкой Свету Соколову, не понятно на что намекая.
   - Ой, - сказала Светка.
   - Ой, - сказал Гарик. - Мы эту идею чувствуем, понимаем... Она всё время вокруг нас копошится, но вот на словах описать, пока как-то не дается, - Гарик взял-таки на себя смелость огородить товарищей от позорного факта отсутствия ответа.
   - Даётся она или не даётся - это ныне вам не должно мешать, чтобы её обнаружить, описать и задекларировать. От этого, можно сказать, наша с вами судьба зависит. И на всё про всё дадено два дня, и время уже идёт, пока мы с вами тут молчим. Поднять все умственные ресурсы и накопления. Определить, найти, описать - умно, ёмко, кратко. Чтобы она массы народу смогла за собой повести. А иначе... - и Гай Юлий с гордо поднятой головой направился к выходу. Задача коллективу была поставлена. И уже от двери, подняв перст над головой, оповестил:
   - Ответственных за разработку национальной идеи назначаю, - и он ткнул пальцем: - Рыбчинский, сам выставился - следующий раз умничать не будешь, Канарейка и Бобёр. Идите по трём независимым направлениям, глядишь, одно и выстрелит.
   - Дай-то бог, - произнёс Гриша Бобёр.
   - Вы сперва свои мозги задействуйте, а после, если никчемы, за помощью к господу обратитесь. Общими усилиями может, и сбросим камень с дороги...
   Гай Юлий вышел.
   Гарик от души рассмеялся, как может это делать молодой специалист, ещё не понимающий всей ответственности на него возложенной. Да и на него ли?
   Гриша Бобёр с лёгкой улыбкой усиленно чесал затылок, желая стимулировать умственную деятельность - опытный специалист, знает, где основной ресурс расположен и как его извлечь.
   Только Канарейка Зиновий Вульфович загрустил. Ему до пенсии ещё два года, а срок выполнения задания - два дня. Не войдут ли в противоречие эти два отрезка времени между собой? Эта непредсказуемая жизнь... Вечно какой-нибудь зейхер выбросит, когда совсем не ждёшь.
   Сотрудники неспешно разошлись по комнатам - своим рабочим местам, обговорить решение поставленной задачи.
   У Светки Соколовой были такие бёдра, что каждый носитель сперматозоидов, в каком бы веке не находился, мечтал пошарить у неё под юбкой. Она ещё и юбки короткие носила, распаляя фантазии незадачливых мечтателей. Короткая юбка прикрывала лишь самую верхнюю часть Светкиных ног, ту часть, где они только зарождались, и движение этой чуть прикрытой части вполне могло заключать в себе национальную идею. А почему бы нет?
   Очень похоже, что именно эта мысль зародилась у Гарика, поэтому-то он её и завлёк в свободную комнату для отработки вариантов поиска национальной идеи, что было совершенно необходимо для отстаивания интересов коллектива.
   - Света, - сказал Гарик, - я, кажется, знаю, где надо искать национальную идею. Звони домой, скажи, что будешь поздно (чтоб родственники не беспокоились), потому что задача перед нами стоит наитруднейшая, - и он смело просунул руку под юбку коллеги, обхватив наиболее высокосортную часть окорока. - Да, так и есть - здесь она, как я и предполагал...
   - Ты уверен? - с радостной гордостью спросила Светка. - Ты такой умный, Гарик... Интимное место мне подсказывает, что, похоже, ты прав. Вот только... если её, нашу национальную идею, удастся обнаружить там, где ты мыслишь - как будем представлять дело начальству? Не поймут ведь? Видел их серьёзные лица? И на ком будешь демонстрировать действие? На мне? - Я согласна, ради коллектива. Но как посмотрят на это наши "поседевшие головы"?
   - Начальство, как начальство - сначала всенародно отречётся, а как попробуют - лично каждый - сразу втихую согласятся и резолюцию задним числом подпишут.
   - Ты такой мудрый, Гарик, начитанный, - сказала Светка завистливо, - мне бы хоть немного от твоего перепало...
   Захваленный Рыбчинский вовремя спохватился, что с него лично будет спрос за состояние поиска национальной идеи, и как лицо назначенное руководить данной темой, строго потребовал от подчинённой заняться более детальным ознакомлением признаками национальной идеи. Он потребовал от Светланы проникнуться темой и честно ответить, чего ей хочется более всего на свете. Светкин ответ совпал с мыслями Гарика и это давало основание считать, что направление поиска национальной идеи выбрано верно. Единственно, что озадачивало руководителя проекта - та лёгкость, с которой можно было воплотить идею в жизнь. Это-то и смущало. По логике вещей, национальная идея требовала долгого и упорного труда для воплощения в люди. Он честно сообщил о своих сомнениях Светлане, и та быстро, по-женски, нашла простой и надёжный выход: предложила со своей стороны сопротивляться попыткам Гарика пробраться к национальной идее, сколько сможет выдержать.
   Рыбчинский задумался, предложил теоретическое заключение проверить опытным путём. Сотрудники изготовились для борьбы и по команде приступили... Эксперимент, можно сказать, не удался - сопротивление было не длительным и вовсе не упорным. Гарик был возмущен и крайне недоволен. Светлана возразила ему, что в первоначальных умозаключениях таится противоречие: как можно, с одной стороны добиваться исполнения национальной идеи, а с другой - противиться тому, в чём заинтересован? Она тоже была подкована в логике, как цыганский конь... при случае.
   Уткнувшись в логический тупик, сотрудница Соколова предложила повторить эксперимент, но вдумчиво, не торопясь, растягивая этапы уникального пути. Гарик не возражал, и естествоиспытатели тут же приступили к выполнению задания, поставленного перед ними руководством.
   - В конце концов, не для себя стараемся, а для начальства, - успел вставить Рыбчинский в оправдание зарождающегося процесса.
  
   На пятом часу поиска национальной идеи Гарик со Светой вернулись к тому месту её постижения, откуда и вышли. Видя такую коллизию, Гарик тяжело вздохнул и задумался.
   - Давай начнём всё сначала, - предложил он.
   - Давай, - быстро согласилась Светлана.
   - Национальная идея - это та цель, к которой все должны стремиться и должны желать, - глубокомысленно заключил Гарик. - Вот скажи, Светка, чего бы ты хотела?
   - Того же, чего и ты...
   - Что, опять? Соколова, ты повторно хочешь крутить одну и ту же шарманку...
   - Счастливые, воистину, часов не наблюдают: по пятому разу... мой дорогой - повторно было в обед. И после этого ты смеешь говорить, что это не наша национальная идея? Тогда, что это?
   - Однако ты не отличаешься разнообразием мыслей и дел. Это не может всё же быть национальной идеей, как бы ни хотелось. Национальная идея - это нечто более трудоёмкое, к чему надо приложить немалые силы и ум.
   - Что-то я тебя не пойму, - обиженным голосом произнесла Светлана, - ты же первый хотел найти национальную идею. Мы нашли её, и тут же ты стараешься от неё отречься. С одной стороны, она тебе нравиться, а с другой - никак не подходит. Как прикажешь тебя понимать?
   - Потому, что это не национальная идея, а простое интимное желание.
   - Да, но если вся страна желает одного и того же... Почему национальной идеей не может быть интимное увлечение?
   - Дадим мужику по бабе, а каждой бабе по мужику... - зло перебил Гарик сотрудницу Соколову.
   - Фу, какой ты...
   Светлана не успела укрыть Гарика прилагательным, как громовой голос Пал Палыча из-за закрытой на замок двери оповестил их о срочной важности насущных дел.
   - Не готово ещё! - закричал Гарик, что было сил в ответ. - Идёт научный поиск решения вопроса... Не мешайте работать!
   - Мне кажется, - боязливо прошептала Светлана, - сейчас в дверную щель его усы пролезут.
   - Требую предъявить материалы этого поиска, план действий, - раздалось из коридора.
   - Всё оформим документально по завершению, - ответил Рыбчинский убедительно, - не мешайте проводить эксперимент. Наука не терпит грубого вмешательства в среду её уединения...
   Фраза получилась заумная и бесспорная и результата своего добилась. Секретарь начальника департамента злобно хмыкнул и отвалил, пообещав через час нагрянуть за результатом.
   - Через два... - крикнул ему вдогонку Гарик.
   - Да, нет! Часа хватит, - сказала Света. - Два тебе много будет, да и рабочий день уже, поди, закончился. А мы всё потеем, как приговорённые...
   - Ладно. Давай последний раз попробуем, пройдёмся по всем звеньям...
   - Давай...
  
   Расставаясь, они пришли к выводу, что стали основоположниками двух зародившихся национальных идей: мнимой и реальной. Мнимая формировалась под знаменем борьбы за лучшее будущее народа. Реальная же проповедовала напряженную борьбу каждого индивида на личном фронте с оказанием помощи со стороны общества.
   Обе идеи Гарик обозвал "сырыми" и обещал с утра взяться за проблему с новыми силами. Тем не менее, прошедший день он зачёл, как исключительно плодотворный, открывший новые перспективы в поиске истины.
  
   * * *
  
   Кирилл Мефодьевич Ракушкин - начальник департамента социальной политики - не находил себе места успокоения. Внутри его организма всё бурлило и требовало активного действия, хоть и в холостую, но дай... Перспектива ждать неделю, пока на его стол ляжет проект разработанной национальной идеи, отягощал ожиданием. Коньяк не помогал, бездеятельность угнетала, окружающая среда давила на психику прессом неопределённости. Солнце зашло за тучу. На окне сдохла муха...
   "Уволить, что ли, уборщицу? Ну а за солнце кто ответит?" - не навязчиво пронеслось в голове и тут же забылось.
   "Чтобы такого в промежутке забацать, чтоб беспроигрышно в зачет пошло?" - мучал он свою голову задачей. И тут он вспомнил слова супруги и подумал: "Что же это я сам себе мозги засоряю - а подчинённые на что дадены? Вот я им сейчас задам жару!.."
  
   Начальник службы по связям с общественностью влетел в кабинет шефа, словно спринтер на финиш.
   - Вызывали, Кирилл Мефодьевич? - сумел произнести он, запыхавшись.
   - Отдышись, а то сердце выпрыгнет, и я не успею тебя даже озадачить осложнением.
   - А вы говорите, Кирилл Мефодьевич - я буду и дышать, и думать одновременно.
   - Тогда слушай и внимай... македонский ты наш. Хотя нет - ты больше на его коня похож, на Буцефала... Требуется найти такой новый контакт с общественностью, чтобы его в зачёт наших важных дел можно было поставить, а не для галки в клетку. Чтоб как игра "Что, где, когда?" или же "КВН" к себе манила. А самое скверное для тебя - эту задачу надо решить до конца дня, и тут же запустить в дело, чтоб заработала. А ты ещё не отдышался, я смотрю...
   - Скажите, Кирилл Мефодьевич, какой охват населения этой... игрой планируется: город, страна, континент?
   - Я те покажу игру! Дома с женой в карты в подкидного дурака играть будешь, - начальник строго погрозил пальцем. - Планируется создать проект для общественной пользы и нужды. Понял... игрок? Давай сначала столичных граждан обслужим, а уж после и других обрадуем.
   - Я как раз, если позволите... на эту тему давно думал, и вот, что на ум взбрело - не знаю, придется ли вам по душе?
  
   Начальник службы по связям с общественностью набрал воздух в грудь, надул щёки и, закатив глаза к небу, видно, в поисках поддержки, побледнел...
   - Позвольте, воды, Кирилл Мефодий... Что-то неважно мне.
   - Я думал, молишься, а ты, Семен Степанович, оказывается вон куда собрался...
   - На, пей сколько надо, не жалей, - протянул начальник департамента стакан с водой, наполненный на треть. - Лишь бы успел о деле сказать... - и совсем уж недоверчиво посмотрел на подчинённого.
   Пока Семен Степанович приходил в себя, начальник департамента нервно ходил по кабинету и причитал:
   - С кем приходится работать?.. Народ весь калечный, хилый, задёрганный. И откуда только берётся такая слизь? Ни на кого положиться нельзя, чтоб как на гранит.
   - Я готов, - вдруг тихо сказал начальник службы.
   - Что? Врача вызвать? Или сразу священника?
   - Нет, мне уже лучше, спасибо. Готов доложить о мнимом проекте.
   - Ну, давай, докладывай. Только поспеши, пока живой... а то и дела не сделаешь и... - Кирилл Мефодьевич многозначительно не договорил. - Уж, извини, народ пошёл мерзкий, подлый; при первом случае старается нагадить, где только можно. А уходя в мир иной, так норовит напакостить начальству, что хоть караул кричи.
   Постепенно пришедший в себя Семен Степанович изложил бесхитростную затею, как расшевелить народ и подтолкнуть к активной деятельности, а себе при этом заслугу выслужить. Предлагалось объявить конкурс на лучшее предложение экономии ресурсов города, улучшение экологии, а также любых новшеств, способных пойти городу и гражданам на пользу. Специальная комиссия выделит три лучшие проекта и вознаградит победителей, чем бог послал. Такие конкурсы планировалось проводить каждый год.
   - В твоём предложении что-то есть... - сказал, задумавшись, начальник департамента. - Хорошо, что не помер... Заодно, за свою затею и отвечать будешь. Чувствую, за премиальные обещания столько предложений поступит, что мы из них ноги не вытащим - до прочей работы дело не дойдёт. Где финансовые средства брать на новшества, подумал?
   - Этот вопрос решается чудным образом - пусть вас это не беспокоит, - успокоил Семен Степанович. - Поступающую корреспонденцию будем изучать выборочно, а остальную отправим на мусорку. В стандартном ответе поблагодарим за ценное предложение, и скажем, что, увы, наши специалисты на нынешнем этапе времени ваш проект не поддержали - отложили исполнение на последующие годы. Это наши умеют... отработано.
   - А призовые работы как же? Мало того, что победителям призы раздай, так ещё и для их проектов деньги изыщи...
   - О, это пусть вас тем более не волнует. У нас победителем традиционно становится подставное лицо происхождением из родственников комиссии, которое получает скромный заработок на конфеты, и отчаливает довольное. А проекты надо разбирать. Если интересный проект, который не малую деньгу принесёт не только в бюджет, но и руководство в обиде не оставит, то чего ж из него благо не извлечь?
   - Ты это брось, насчет руководства... Руководство без тебя разберется, где чего откуда взять. Ладно, повезло тебе сегодня, Семен Степанович - ставлю тебе зачёт... ещё и живой, ко всему, остался. Так что, иди, оформляй свою идею и растиражируй по городу. А там посмотрим: щит тебе отвалится, или самому на него лезть придется...
  
   * * *
  
   - Что, готово? Сделал? - Марик с разгону ринулся к делу, лишь только вошёл.
   - Да, я звонил...
   - Ты звонил, я пришёл.
   - Вижу. Разработал я тебе проект. Как и ожидалось, всё гениальное - просто, - скрытно, по-партизански, Зефир отломил себе заслугу.
   У Марика от таких убедительных слов товарища на лице проскочила сдержанная улыбка.
   Они прошли в комнату, и важность момента не отвлекла их на обычные: чай-кофе? Может вина? Не лучше ли водку с виски, или что-нибудь одно?
   - Конструкция сего дела будет выглядеть, примерно так... - Егор держал перед собой листок бумаги с напечатанным содержанием, и вновь и вновь изучал документ, стыкуя с логикой. - Конструкция сего дела... ах, да... по пунктам:
   Часть 1. Противостояние.
  1.1. Недовольные своим положением олигархи обрабатываются агентами Заказчика с целью организации оппозиционного сопротивления.
  1.2. Среди них выявляется толстосум, желательно, удовлетворяющий следующим характеристикам: самолюбив, алчен, ради достижения власти готов на любые действия. Предпочтительно, Заказчику иметь на него компрометирующий материал.
  
  - Есть такой... все характерные особенности, как с него писаны, - не сдержался Марик. Пардон, молчу, жми дальше...
  
  1.3. Агенты Заказчика проводят с отобранной особой (назовём её условно "Рош") работу, внушая ему преувеличенные заслуги и качества (вы самый умный, справедливый, достойный). Далее агенты влияния расписывают действия, которые "Рош" необходимо произвести, чтобы получить власть, перевести на себя и доверенных лиц все финансовые потоки. А после... (поскольку Рош самый справедливый) распределит по уму, надобности и заслугам между всеми слоями общества, профинансирует самые толковые проекты. Стране остаётся только немного подождать до полного своего расцвета... Слава на века "умнейшему" гарантирована, лишь бы злопыхатели порчу не накликали...
  
   - А если он и впрямь так сделает, чем чёрт не шутит? - не удержался от реплики Марик.
   - Смотри пункт - алчен, - твёрдо подчеркнул Зефир. - Личная жадность не позволит отклониться в сторону - проверено жизнью. Здесь всё надёжно, можешь не сомневаться - он таких же и компаньонов себе подберёт. Да и агенты влияния должны поддерживать на поворотах, чтоб счастливого обладателя власти раньше времени в кювет не унесло. Жадность, в конце концов, погубит его, а он - страну...
   Марик вытер вспотевший лоб ладонью. Пока ему всё нравилось...
  
   - Пункт 1.4. - провозгласил Егор.
   ...Агенты влияния создают конфликтную ситуацию, с целью обострить противостояние власти и оппозиционно настроенных групп. Следом в конфликт должны быть втянуты обширные слои населения, благодаря применению стандартных мер и действий агентов влияния, представляющих Заказчика. Когда противостояние противоборствующих сторон достигает апогея, Янкович (ударение на первом слоге) получает указание Заказчика и покидает территорию.
  
   - Это будет выглядеть подозрительно, - не сдержался Марик. - Сам посуди, у президента в распоряжении огромные финансовые ресурсы, почти безразмерные по количеству сотрудников силовые структуры, армия, чуть ли не половина населения страны сторонников, восточные регионы - приверженцы президента. А ты так просто предписываешь ему покинуть страну - это будет резать глаз своим неправдоподобием.
   - Ничего не будет резать... - противостоял Егор. - Убежал и всё. Испугался народного гнева, или чего-нибудь ещё... например, покушения.
   - К примеру, яйцо кто-то из толпы бросил, - пошутил Марик.
   - Да, да! Даже яйца в таком деле, иной раз, достаточно, - на удивление, шутку товарища Зефир прикрепил к делу. - А агенты влияния, что, по-твоему, в это время будут сидеть на заборе и ножками болтать? Если хочешь, я их роли распишу - но эта стадия в проектной работе называется "рабочие чертежи" - расписывается каждое действие подробно до винтика. Но сам понимаешь, цена такого проекта совсем иная... Даже, если водкой брать - объем не малый. Продолжаем, - огласил докладчик. - В этот момент в стране возникает вакуум, куда может затечь всё, что угодно. И главное, пропаганда и пропаганда, с двух лагерей на одни жернова... Текст написать, или сам справишься?
   - Это всё? - спросил Марик, вполне довольный таким решением вопроса.
   - Всё... - подтвердил Зефир, - что касается первой части. Переходим ко второй - не менее интересной. Да, я забыл тебе сказать, что сей проект я назвал: "Шахматная партия одного игрока".
   - Звучит неплохо, но так ли это?
   Докладчик на реплику товарища никак не отреагировал, делая вид, что не расслышал, и перешёл к пункту 2.1. как он его обозначил.
  
   2.1. Пропаганда и работа с массами.
  
   - Это уже было... - напомнил Марк Арнольдович.
   - Об этом упоминалось в первой части проекта. А во второй части это самый важный пункт, можно сказать... - Зефир неодобрительно зыркнул в сторону Сечина.
  
   ...Под воздействием пропаганды и обработки агентами народных масс, создаются условия для проведения референдумов о независимости. Легенды о счастливой и беспечной жизни в таких случаях являются основополагающими. Здесь надо ткнуть пальцем в тех, кто мешает осуществлению этой сказки - стандартная чушь, но безотказная.
   2.2. На территорию Х нелегально вводятся, так называемые, сочувствующие, из разряда военнослужащих, экстремистских организаций, уголовников и простых людей, желающих заработать деньги. В самые короткие сроки проводятся референдумы, не смотря ни на какие конституции, законы и прочее - важно выиграть время. Организаторы референдумов, безусловно, и будут победителями этих волеизъявлений. А иначе, какие же они организаторы?
   2.3. На основании проведенных референдумов, объявляется независимость территорий. Пропаганда не дремлет, и льёт мутные фонтаны во все стороны.
   "Завоевавшие" независимость с этой минуты могут делать с ней, что захотят. Пожелают - пусть берут себе в нагрузку, или кому подарят - например, Заказчику проекта.
   2.4. Заказчик отдает команду агентам организовать замещение власти на территории Х. Олигарх "Рош", окруженный своими людьми и советниками из разряда агентов влияния, представляющих Заказчика, выстраивают новое подобие государственной власти. На важные государственные посты назначаются известные, но бестолковые люди, склонные к обожанию власти, богатства, денег и подхалимству.
   Итак, система "уравновешена". С одной стороны, ложная независимость и полная управляемость; с другой, - создание бестолковой системы государственной власти не способной решить насущные задачи.
  
   - Фенита ля комедия, - подвёл итог выступления Зефир, поигрывая довольной улыбкой.
   - А взбунтовавшийся народ, не станет противиться новому произволу?
   - Когда человек радуется свершившемуся достижению, он в этот момент плохо соображает и не ждёт подвоха. А после - уже поздно будет... К тому же, работу подконтрольной пропаганды в этот ответственный момент никто не отменял...
   - Как ты сказал, проект называется: "Шахматная партия одного игрока?" - Марик поспешно запихнул листок в карман и поспешил удалиться. Он ощутил притяжение удачи и захватывающей работы в ближайшие часы и дни.
   - Ды...к, может проект со всеми подробностями: чертежами, расчетами разработать - стадия "рабочие чертежи", помнишь? Недорого!.. - выкрикнул вслед уходящему другу Зефир.
   - Не надо! Спасибо! Водка за мной! Ящик. Нет, - вагон... - донеслось в такт удаляющимся шагам.
  
   * * *
  
   Гриша Бобёр подошёл к порученной работе, как зрелый специалист привычный к любым мыслимым и не мыслимым задачам, поставленных начальством. Залез в интернет, почитал литературу, заставил подчинённых своей подгруппы вытолкнуть из головы на поверхность всё то, что могло там притаиться по интересующей теме.
   Всю ночь он чесался и ворочался в кровати: всплывающие вопросы о национальной идее жалили его, как взбесившиеся комары. Он вскакивал среди темноты, хватал ручку и записывал, исправлял, черкал скользившие туда-сюда мысли.
   Вначале шли идеи, на которых сгорела ни одна голова в последние столетия: построение справедливого общества, в котором распределение средств производства и прибыли будут пропорциональны затраченным силам гражданина, но не более разумного максимума. Излишки же прибыли будут направляться на улучшение благосостояния конкретного района, города, области. В идеологии государства категорически запрещалось бы упоминать о построении капитализма, коммунизма, авторитаризма и прочих навязчивых неврозов, как сказали бы психоаналитики.
   Общество должно было держаться на трёх опорах: искусствах, спорте и науке. При этом все три базовых опоры многосторонне пересекались между собой. Этот треугольник, по мысли Гриши, подпитывался соответствующими структурными подходами системы образования всех уровней. Учебные заведения повинны были опираться на воспитание патриотизма, культуры и морали у молодых граждан страны.
   "И да будет в нашей державе процветание разума, а не воинствующей силы. И пусть культура победит оправдания извращённого пушечного могущества. И быть науке царицей-владычицей над всем сущим", - эти пожелания автор дописал утром за чашкой кофе, переживая за дела державные.
   В то утро, гаже звонка будильника, для Гриши ничего на свете придумать было нельзя. Но принятый душ и чашечка кофе привели голову в порядок. Проглатывая кашу с котлетой, заодно с составленным ночью сочинением, Гриша без стеснения нахваливал автора. Он долго изучал себя в зеркале, продолжая похваляться для самоутверждения: как-никак, национальная идея, которую жаждал народ, лежала у него в кармане. Гриша невольно поглаживал место хранения с чувством удовлетворения. На улице его неминуемо ожидала встреча с благодарным народом, который, правда, пока ещё не знал, за что должен быть признателен Грише.
  
   Канарейкин Зиновий Вульфович тему национальной идеи разрабатывал самостоятельно, никого из сотрудников не привлекая к работе. Писал, учитывая собственный интерес и выгоду при выходе на пенсию. "Другим поручат - пусть, что угодно пишут, - оправдывал он меркантильный интерес в общественном вопросе. - Сейчас все умные критиковать, а годы прижмут под потолок, тогда иную песнь запоёте, родимые..."
   Его мысль о национальной идее сводилась к созданию таких условий бытия человеку, завершающему трудовой путь, чтоб остальные члены общества только и мечтали, как о высшем благе человека - выходе на пенсию. Имея такой маяк перед глазами, все граждане стремились бы усердной работой приблизить себя к этой счастливой черте.
   Только одно смущало Зиновия Вульфовича в его размышлениях о национальной идее: в голову навязчиво лезли слова из песни его молодости под названием: "Мама, мы все сошли с ума...", - ни названия музыкальной группы, ни мелодии он не помнил, но вот причудливая строчка не выходила из головы.
  
   Гарик Рыбчинский так не доработал идеи, явившиеся ему в первый день поиска. Как-то ни сил, ни настроения не обнаружилось, да и время с желанием не нашли общего согласия. Хорошие мысли, то приближались, то удалялись, не даваясь в руки. Он искренне надеялся, что работа не будет провалена, благодаря более опытным коллегам, которым, к счастью, было поручено то же задание. Подавая Гаю Юлию свои два жалких листочка с решением государственного вопроса, на которых разместились обе версии национальной идеи, он жалобно предположил вслух, что две хлипкие идеи можно объединить в одну могучую.
   - Ладно, почитаем твоё изобретение, - сказал руководитель бригады. - Уберём глупости, почистим, добавим - если в этом будет смысл.
   После таких слов, у Гарика досрочно свалился камень с сердца за свою топорную работу. Он весело подмигнул Светке Соколовой, мол, смотри, ещё и в передовики выйдем с нашими идеями. Возможно, и не зря старались...
   "Не зря..." - говорил ответный взгляд Светланы.
  
   Ознакомившись с работами сотрудников о национальной идее, руководитель бригады Гай Юлий долго чесал нос, настраивая важный орган на верный след. В итоге след был взят, и руководитель огласил сотрудникам результат проделанной работы. Первой под руку попалось сочинение Рыбчинского и иже с ним.
   - Ну, что ж, чувствуется - работа принадлежит молодому специалисту, - Гарик Рыбчинский гордо расправил молодое тело. - Мысли сомнительные, аппетиты огромадные...
   Гарик стушевался и постарался разместиться на стуле за столом менее заметно. Он вжался в средства труда до того усердно, что кто-то удивлённо спросил: "А куда он делся? Ведь только что был здесь".
   Гай Юлий продолжал:
   - Идеология данной работы угадывается следующая: вы мне пенсию выплачивайте сейчас, а я отработаю после, когда подойдут годы выхода на заслуженный отдых (в нашем случае, - на заслуженную работу). Я уверен, если бы подобное было возможно, то вся страна была бы едина с мнением инженера Рыбчинского. Но, увы, подобное напутствие смертно до рождения, Гарик. По тексту чувствуется, что изыскатель очень тесно работал с идеей, и кое-какую пользу для себя извлёк.
   Света Соколова покраснела, но никто этого не заметил.
   Гарику было всё равно: заметит кто-то или нет раскраску Светкиного лица. В его голове уже зрела новая идея, как не дать горящему огню лишиться энергии. И выглядела она так: официально ввести в график рабочего времени - сексуальный час, для поддержания сотрудников в тонусе и хорошем настроении.
  
   Работа Зиновия Вульфовича, последовавшая в руки руководителя бригады, вызвала почтительное время на раздумье. Хорошо, что ответ был подготовлен заранее.
   - Так заманивать в чрево может, разве что удав...
   То ли произнёс Гай Юлий фразу, то ли сотрудникам навеяла мысль окружающая обстановка, отчего они переглянулись, не разумея от чего.
   Сергей Гадкий, он же Гай Юлий, руководитель и душа бригады, нежно разгладил листы бумаги:
   - Очень, очень заманчиво с вашим пенсионным настроением попасть досрочно в рай. Но с чем останутся черти в преисподней? Без необходимого сырья их ад превратится не понятно во что, а это нарушение баланса. Идея ваша, Зиновий Вульфович, понятна. И если ангелы в раю найдут взаимопонимание с чертями в аду, то мы тут же вернемся к вашей идее. Надо признаться, она мне нравится, тем больше, чем меньше лет остается до пенсии. Но... боязно. Утянут черти за ноги к себе - поди, после, докажи, что шёл к ангелам в гости.
   Члены бригады сосредоточено слушали, чтобы первыми узнать о принятой национальной идее и сразу же броситься её осуществлять. Все, как один были образованы, и понимали, что находятся в одной лодке. Только, сидящий в ней на первом месте пересечет финиш первым, а - на десятом, - десятым. Всем хотелось прорвать финиш личной грудью первым. А по условиям забега: грудей много, а финиш один, и это обуревало отдалением светлых дней.
   Гай Юлий долго с тоской смотрел в окно на светлую радость дня.
   - Да, - резюмировал он. - Но, нет, - тут же поправился окончательно.
   Зиновий Вульфович, не рассчитывая на победу в конкурсе, держал себя, как улитка в панцире: вот я есть, - а вот, меня нет. И куда будет дальше ползти свет - мне абсолютно без разницы, потому что улитка - самая оптимальная субстанция жизни...
  
   - Бобёр Гриша, - произнёс Гай Юлий победоносно, - наше светлое будущее. Но лучше бы оно было настоящим, потому что до будущего долгий путь, и всякое может случиться по дороге. А настоящее - вот оно, - здесь с нами.
   Руководитель бригады прочёл вслух работу и снова уставился в окно, где всех ждало лето, а его - поход с проектом национальной идеи к руководителю сектором.
  
   * * *
  
   - Если у человека полная горница добра, высокий забор и тьма охраны - может он бросить всё и бежать... если за ним никто не гонится? - Егор Зефиров вопросительным взглядом уставился на Марика, зашедшего в гости в хорошем настроении, и, не дожидаясь ответа, продолжил: - А вот Янкович сбежал. Но очень странно сбежал: бочком, бочком, вприпрыжку, не упустив возможности наведаться в личные закрома по заимкам, разбросанным по стране.
   - Брось, Егор, голову гадостью засорять... то далеко и не наше. Глянь лучше, какой я коньяк притащил и грибы в сметане свежеприготовленные, от жены дань. Только за рюмками вопрос, - Марик постарался перевести разговор на более радужную тему.
   Но друг зациклился на теме, не дающей спокойствия его нутру.
   - Сам посмотри каков сюжет "твои" настругали, - Зефир зло произнёс эту фразу, - говорил же, давай набросаю подробный план бегства, правдоподобный, а ни... Сам посуди, что вышло: президент страны, у которого в подчинении армия, силовые структуры численностью превышающие армию вдвое, имея поддержку значительной части населения, значительные финансовые ресурсы, правовую базу и бог знает, что ещё - позорно бежит, а следом за ним и вся огромная рать. Такое бывает только по сговору. Подобные подтасовки история не прощает и истину рано или поздно вытолкнет наружу.
   Марик, слушая друга, полушутя стал подталкивать его к кухне, где, как он знал, хранились рюмки и прочие принадлежности для трапезы.
   Но не так-то просто отлучить человека от заевшей его темы. Зефир упёрся корпусом в стену и продолжал свои рассуждения.
   - Да ты сам посуди, трухлявую последовательность событий. Янкович объявился в Х.., где проходил съезд его партии, в кругу сторонников и сочувствующего населения. Но здесь он не задерживается, а мчится в Д.., свою вотчину, с многомиллионной поддержкой населения. Казалось бы, все ресурсы, все силы, весь государственный аппарат у него в руках, и что ещё надо, чтобы угомонить недовольных? Ан нет, он выныривает на острове, где тоже имеет мощную поддержку и ещё и военную базу дружественной ему страны. И что?..
   - А то, - перебил его Марик, - давай рюмки и выбрось из головы всякую дрянь.
   - ...И бежит из страны, не смотря на странность, режущую глаз, которую никто не замечает. Понятное дело, у победителей глаза замылены успехом; они и слона под носом не заметят при этаком воодушевлении: не было ничего, и вдруг - всё. Так и хочется спросить: у него на ногах сапоги-скороходы с ума спятили, что занесли на чужбину?
   Наконец-то друзья заняли место за столом, и в рюмки плеснулся коньяк. Грибы в сметане, коньяк, сыр, лимон... - зачем всё остальное дано на свете? - лишь бы добрым людям портить настроение.
   - Так можно бежать только по приказу, согласно утверждённому проекту. Это, получается, всё я?.. Всё мы?.. - после выпитого вдоволь коньяка у Егора от полившихся сентиментальных переживаний накатились слёзы на глаза.
   - Ты-то тут при чём? - притопнул ногой Марик. - Простое совпадение. Случайное...
   За столом сложилась обычная товарищеская атмосфера, смягчённая взаимной дружбой и распитием коньяка: каждый слышал себя и во вторую очередь партнёра. Так было намного проще быть правым, и не утруждать себя спорами с товарищем при расхождении мнений.
   Марик восторженно вспоминал последнюю командировку в город у теплого моря, где прелестные пейзажи дополняли нежные взгляды обворожительных красоток, загоревших до уровня мулаток. ...И где варёные крабы с пивом в компании с миловидными "мулатками" способствовали лучшему исполнению служебных обязанностей.
   Зефир с задумчивым выражением лица и с нанизанным на вилку грибом, отвлечённо, произнёс в ответ:
   - А вот этого, который себя в новые президенты пророчит, Потрошенко, олигарх ядри... одобряю. С трибуны не вылазит и прёт, как по накатанной дороге... Если бы я писал сценарий на замещение вакантной должности сбежавшего попередника, то один к одному бы... Неужели и второй части моего проекта суждено свершиться, - и Егор залился горючими слезами, запивая их коньяком и мусоля вилку с грибком во влажной от переживаний руке. - Шахматная партия одного игрока... сбывается...
  
   * * *
  
   Был поздний вечер, а скорее, ранняя ночь. Марк Арнольдович Сечин лёжа в постели предвидел впереди спокойный воскресный отдых, измученный ажиотажем навалившихся за последние дни рабочих дел. События назревали мирового значения, и их непостижимость будоражила нервную систему. Спираль мировой истории очередной раз раскручивалась с непредсказуемыми последствиями впереди. Марк Арнольдович, чувствуя себя причастным к развивающимся событиям, нетерпеливо ожидал их дальнейшего развития. Ждать результата тщательно спланированной операции было невыносимо тяжело. Раздавшийся внезапно телефонный звонок ранил в самое сердце. Жена пробурчала нечто недовольное во сне и укрылась с головой одеялом. Она давно смирилась с поздними звонками мужу, но привыкнуть так и не смогла.
   Марк Арнольдович схватил трубку телефона и, по привычке, умчался с ней в ванную комнату. Он выдохнул тяжесть с души, сердца, мыслей, обнаружив, что звонит друг. Егор был несколько возбужден и после нескольких не очень вразумительных фраз, сообщил, что государственное телеграфное агентство передаёт какую-то нелепицу. Что, мол, чьи-то победоносные войска... взяли город и окрестные районы... захватили остров, который по праву не принадлежит тому, кому принадлежал. Зефир был возбуждён, читая путаное сообщение телеграфного агентства. Упомянул нелепых военных без опознавательных знаков, восторженное население, начавшее тут же рисовать бюллетени для проведения какого-то референдума...
   - Ты понимаешь, что там происходит? Это же рядом с нашей границей. Случайно, не ваше МЧС там действует?
   - Понятия не имею, - соврал Марик. - Ложись спать, к утру всё прояснится, и вопросы отпадут сами собой, - но отключив телефон сам заснуть уже не смог.
   Новый ночной звонок прояснил сознание окончательно - ему срочно предлагалось явиться на работу.
  
   Вечером снова позвонил Зефир и спросил: следит ли он за новостями в соседней стране и знает ли, что там происходит на самом деле. Марик покудахтал немного в трубку для рассеивания напряженной атмосферы, и известил, что всё совершающееся очень мутно, и пока совершенно необъяснимо: чьи-то военные, какие-то мистические зелёные человечки, возбужденные пожилые люди с палками - полная нелепица. Он убедительно предположил, что рассеется туман, все станет на свои места и навязчивые вопросы отпадут сами по себе.
  
   Марик оказался прав. Так, в общем-то, и случилось. Зелёные человечки надели знаки различия и все сразу же успокоились, что это не марсиане. Мгновенно явившаяся новая власть раздала бюллетени для голосования и в следующий миг подвела итог. Всё очень напоминало игру в наперстки, - проиграл, - иди себе с богом, деньги вернуть практически невозможно. Не зевай Хома - на то ярмарка...
  
   А дальше случился провал в отношениях. Зефиров задумался над неслучайными стечениями обстоятельств и перестал звонить Марику из-за подозрительного недоразумения. Марк Арнольдович же догадывался о задумчивости друга и старался отодвинуть во времени нелицеприятные вопросы, на которые всё равно пришлось бы врать. Кстати, и работа навалилась, как медведь какой... Мутное время в самый раз подходило для работы ведомства Марка Арнольдовича. Ну, и завертелось...
   Егор чувствовал, что Марик догадывается о его подозрениях, а Зефиров знал, что Марк Арнольдович тоже прочувствовал его масли.
   Взаимное знание обременительных совпадений, разнесли точки соприкосновения в их отношениях на неопределённое время.
  
   Казалось, прошло сто лет, прежде чем Марк Арнольдович явился к Зефиру в костюме при галстуке, не успев сменить официального выражения лица.
   - Ты, никак, прямо с работы, захлопотанный? - спросил Егор, широко распахнув двери перед товарищем.
   - Именно... Имею сказать тебе пару доблестных слов: меня повысили в должности, - сообщил радостную для себя новость Марик, предварительно прикрыв входную дверь.
   - Не благодаря ли... - непроизвольно вырвалось у Зефира с языка и, не закончив фразу, тут же заскочило обратно.
   Сечин сделал вид, что не придал значения неоконченной речи, перетворив всё в шутку:
   - И благодаря, и вопреки, и нежданно-негаданно... Одним словом, приятный сюрприз, радость которого хочу разделить с тобой по-братски.
   - Давай, делись, если по-братски...
   Когда "братья" достаточно разогрелись множественными закусками, появившимся на столе, как приложение к огненному напитку янтарного цвета, и официальный пиджак с галстуком Сенчина болтались на спинке стула, их владелец сказал: "Вот такие дела..."
   - Хорошие... - предположил Зефир дополнением.
   - Дела были бы неплохи, кабы не препоны и заморочки.
   - А что так? Кто нашим отважным мчс-никам осмелился преграду на пути разместить?
   - Да вот нашлись такие... - Марик жевал ломоть сыра наслаждаясь.
   - Какие-такие? Опиши... Мы под них план нейтрализации разработаем.
   Друзья выпили ещё по рюмке, и секретность отодвинулась чуть в глубь.
   - Я от политики стараюсь держаться подальше - паршивое это дело, - признался Зефир, - но вспоминая свой проект, вижу, многое вершится по плану.
   - Многое, но к сожалению, не всё.
   - Что так?
   - Да вот, эти самые, помехи на пути.
   - Я же предлагал более подробную стадию проекта разработать - глядишь, препятствия и ушли бы в шлаки. И всё же, что не так получается? На чём МЧС споткнулось, - с издёвкой поинтересовался Зефир.
   - Как всегда, неучтённые люди, - нехотя признался Сечин, - добровольцы, волонтёры и всякие активисты - трын их колодой по кумполу, сволочи...
   - Чьи добровольцы? Наши?
   - Да нет, ихние.
   - Позволь, но по проекту новоизбранный президент должен находиться под полным контролем в окружении агентов влияния. Вот пусть они и растащат проблему по сторонам. Ему надо подсказать подготовленное решение и пусть тянет этот гуж, и не говорит, что не дюж.
   - Это все верно, и агентов влияния, чуть ли не перебор. Один Медведь, чего стоит? А Ахмет?.. Тут тайны нет - оно ж в глаза всем лезет, - Марик потянулся за бутылкой и наполнил рюмки. Друзья чокнулись, и на минуту звук перемалываемой пищи заполонил комнату. Благодать...
   - Да, - согласился Зефир, - упорные люди - это непредсказуемо: любой проект разломать могут.
   - И что делать?
   - Думать.
   - Ты можешь придумать?
   - Вот же думаю... Надо дожать президента - у него вся власть, пусть и отдувается, если взял. ...Разгонит, этих самых, добровольцев с волонтёрами - они же, почти, вне закона. Всё одно, что уголовники. Усекаешь?..
   - Ну, голова! - воспрянул духом Сечин. - Умный, как сова... И ещё. Мне неудобно тебе говорить, но я работаю в таком ведомстве...
   - В МЧС? - подсказал с иронией Егор.
   - Называй, как хочешь, но начальство требует... Одним словом, нужна расписка о неразглашении твоего проекта. Сам понимаешь, начальство требует, а я отдувайся - перед тобой неудобно.
   - Ты же говорил, что мой проект и происходящие события - случайное совпадение.
   - Говорил. Так оно и есть: то совпадает, то не совпадает.
   - Ладно, готовь свою бумажку, подпишу.
   - Да она у меня в кармане - вот, - и Марик вытащил из внутреннего кармана пиджака свёрнутый вдвое лист бумаги.
   Егор вскользь глянул на стандартный текст: "Я такой-то, такой... понимаю важность владеющей мною информации... несу ответственность за разглашение, согласно статьи..." Зефир шутя плюнул на бумагу и размашисто расписался одной из своих многочисленных росписей: с противоположным наклоном букв, в отличие от обычной подписи, с растянутыми до невозможности буквами, похожими на червяков.
   - Вы не можете без бумажек, и я не могу... - сказал он таинственную фразу, не понятную для Марика. - Вот, получи, обрадуй начальство.
   Сечин небрежно сунул листок в карман, показывая неприятность содеянного. На самом деле ничего подобного начальство не поручало. Проект Зефирова Марик выдал за свой. Но чтоб Егор случайно не взболтнул где-нибудь о развитии международных событий по ним разработанному плану, необходим был сдерживающий инструмент - расписка.
  
   * * *
   - Кто там шагает левой, а ну-ка, правой, правой!.. - шутил вновь избранный президент, обращаясь к высшим чиновникам страны, прибывшим на совещание.
   Чиновники расположились за овальным столом, согласно указанным на табличках местах. За этим столом много чего решалось хорошего и плохого, важного и не очень. Обычно, народный избранник заказывал новый стол, а старый переходил в пользование чиновникам рангом ниже. Новоявленный президент Потрошенко, как и предшественники, тоже не отказал себе в этом праве. За стол были перечислены деньги на другой конец света, и он уже начал движение в сторону президентского дворца, но, пока, добраться не успел, заплутав немного по дороге. Это очень огорчало новоизбранного президента, но ничего поделать было нельзя: путь долгий и дорога не без приключений. Сами понимаете: таможни, документы, забастовки, путаница, циклоны...
   Важных персон за столом набралось семь человек - все те, кому президент Потрошенко вынужден был доверять. Вообще-то, он никому не доверял, но создавая новую личную управленческую ветвь власти, необходимо было на кого-то опираться. И он опёрся, зная, черт побери, эти опоры не то, что гнилые, а не совсем надёжные. Их предполагалось связать единой целью, единым преступлением, не совсем законной финансовой деятельностью для укрепления чувства совместной ответственности, так, чтобы никто ни пикнуть, ни ножкой дёрнуть не посмел. Других крепёжных материалов президент не знал.
  
   - Итак, что будем делать? Ваши предложения? - задал вопрос президент, когда все расселись. - Положение вы знаете: долгов много, доходов мало, и враг рвёт на части не только территорию страны - бог бы с ней не обеднеем, но катастрофа в том, что прерваны налаженные годами экономические связи регионов. Тупик господа-братья, а выход найти необходимо, потому, как чревато... Ну, кто-чего полезного в кармане держит и молчит?
   Председатель Совета Национальной Безопасности поднял руку и учащенно заморгал.
   - Давай, рапортуй, - отреагировал президент, - не зря, надеюсь, руку тянешь.
   - С экономикой, считаю, поступим верно, если государственные предприятия раздать в частные руки. Потому что своё, оно всегда как-то роднее общественного. К нему и отношение другое и забота. Хоть страна и потеряет, но в доходной части что-то и найдет, возможно... На худой конец малым перебьёмся - налогами, уже спасибо, ну а прибыль - хозяину, как говорится, было ваше, стало наше.
   - Это и без тебя знаем, что лучше себе забрать, чем в государстве валяться будет, как неприкаянное. Ты лучше про оборону бди. Может быть, председатель национального банка что-нибудь сообразит? - и президент посмотрел безнадёжным взглядом на госпожу Гонту.
   - А что я? Денег нет, - спохватилась госпожа Гонта. - Их можно либо напечатать, либо одолжить, либо налогом отобрать. Только, хочу напомнить, что одалживать деньги - самая великая несправедливость в мире: берешь чужие и ненадолго, а отдаешь свои и навсегда.
   - Я, похоже, самый умный здесь, судя по вашим советам. Да любой пятиклассник знает, что деньги можно либо одолжить, либо у слабого отобрать. Слава богу, у них-то, этих пятиклассников, станка для печатания денег нет. Иначе б они всех нас, вместе с госпожой Гонтой, за один день разорили и по миру пустили подаяние искать.
   Президент прошелся по залу заседаний обиженной походкой. Его большая голова о чём-то глубокомысленно задумалась, тихий голос раздался из дальней стороны зала:
   - С экономикой всё ясно - разумных решений нет, отложим на потом, как-нибудь... Что касается войны, агрессии, захвата наших территорий... Я тут кое с кем посоветовался из специалистов... - Президент Потрошенко надолго задумался, видно, вспоминая рекомендации знатоков. На самом деле, кроме жены за ужином, он ни с кем не обсуждал эту проблему.
   - ...Силы, увы, неравны. Агрессор хитёр и коварен. Ну и мы, не лыком шиты... Наша задача умиротворить агрессора. Поменьше говорить, что на нас напали и идёт война, глядишь, общество и забудет о том. В противном случае, агрессор разозлится и станет ещё злее. Мы, как-нибудь тут, под столом карты разложим (чтоб журналисты не подсмотрели, шучу, шучу) прикинем, что к чему, и вышлем навстречу врагу кой-какое войско. Но так, без излишнего энтузиазма, чтоб по-тихому, без лишнего шума. И себе спокойней работать и врага не разозлим. Зная окружающую непутёвую ауру, он сам на какую-нибудь рогатину наткнётся и остановится. Либо посмотрит, что никого нет, и пойдёт обратно в своё логово. Нашу стратегию объявляю следующей: признать всё плохое хорошим и радоваться тому, что есть.
   Присутствующие встали и с радостными лицами обрушили на президента заискивающие аплодисменты. Тот покивал головой, мол, рано ещё чем-то хвастаться, по-разному всё может случиться.
   - Неплохо задумано: минимум усилий, максимум результата, - выдал похвалу Глава Администрации Президента, когда все снова расселись.
   - Простое решение найти сложнее всего, оно обычно прячется в дальнем углу мозга, - поддакнул председатель Совета Национальной Безопасности.
   - Не поверите, господа, - подхихикнул Глава Администрации Президента, - у меня комната, точнее три комнаты, забиты всяким дорогущим хламом под завязку. Так, если чего-то надо, а оно покоится в дальнем углу - ни за что не полезу, какая б потребность не была, хлопотно это и обременительно. А вот президент слазил...
   - Так-то так, то вот только добровольцы, волонтёры ваших планов не знают и оказывают сопротивление. Шум по всей стране подняли, нет, чтоб отсидеться в хате, - пожаловался министр внутренних дел.
   - Хреновы добровольцы: мы ещё не договорились с неприятелем, а они лезут, как будто там мёдом намазано, выразил недовольство президент.
   - Это откровенная уголовщина, - выразил свое мнение Председатель Службы Безопасности, - без приказа, без согласованных планов, без резолюций... Как только утвердим план действий - их сразу за шкирку и на своё место; нечего самодеятельностью заниматься и героев из себя корчить. Ещё и разберёмся: кто чего там творил и зачем туда поперся...
   - Верно, - согласился президент. - Во всем должно быть верховенство власти и порядка, а иначе, каждый начнёт тебе дули крутить.
   - Не посмеют, мы их всех к ногтю приберём, дай время... - вставил веское слово Генеральный прокурор, - гайки поприкрутим, - и он, свернув кисти рук в кулаки, произвёл мнимое вращательное движение, вроде как накручивал гайку на трубу.
   - Хорошо нашему Генпрокурору, - прошептал, ни к кому не обращаясь, премьер министр, - если посадят - пойдёт сантехником работать, они везде нужны. А я вот ни одной гайки за всю жизнь не закрутил, всё эти деньги, деньги...
   - Типун вам на язык, - также тихо ответила, сидящая рядом, госпожа Гонта, и сплюнула три раза через левое плечо.
   - Не плюйтесь, вы ж не у себя в банке, - отреагировал на поведение дамы Председатель Службы Безопасности, - в такое широкое личико промашки не будет... можно схлопотать.
   - Извините, я не в вашу сторону, а в сторону возможных неприятностей.
   - Тогда другое дело. Можете ещё раз сплюнуть...
  
   * * *
   Семён Степанович Шалый, начальник службы по связям с общественностью, очень хотел заслужить почтение начальства. Конкурс на лучший инновационный проект дал бы городу стимул дальнейшего развития, а ему, Семёну Степановичу, рост авторитета в глазах начальства. Он мысленно строил планы, как поступит с капиталом, нажитым на этом деле: финансовым и служебным. Распределение неполученных пока доходов приятно тормошило душу, но огорчало тем, что ресурсы очень быстро заканчивались, несмотря на то, какую бы сумму он не назначал сам себе в премиальные. К воображаемым цифрам он стал приписывать всё новые и новые нули в конце, но как ни печально, деньги по-прежнему так же быстро заканчивались, так как аппетиты потребления росли ещё быстрее. Он запутался в наименовании чисел с огромным количеством нулей, но этих мнимых денег катастрофически не хватало на всё необходимое в новой жизни. В списке непременных покупок были уже и острова в экзотических районах мира, и мосты, вертолёты и самолёты, корабли, а всё одно ресурсов недоставало. Это очень огорчало Семёна Степановича и портило настроение в самом начале пути. Но, тем не менее, потупив взор от неприглядных мыслей, он тронулся навстречу неведомым проектам, предлагаемым гражданами, в надежде расковырять в рутине жемчуг.
   Пришедшие по почте письма были вывалены на стол, и началась страда. У Семёна Степановича дрожали руки, как у юного старателя, впервые увидевшего блеск золота в своём лотке. Правда, начальник службы по связям с общественностью, пока ещё ничего не видел, но чувство возможной удачи завораживало рассудок. Он засунул руку в глубину кучи, прикрыв для верности глаза, вытащил первый конверт.
   Проект был на тему улучшения обслуживания туристов и гостей города. Семён Степанович решил применить упорство в рассмотрении каждой темы, чтобы не допустить поспешной оплошности.
  
   Черт раздери на части этих писак, такое удумают, что и не разберешь сразу: а не шутку ли какой подлец выкомаривает. А с другой стороны, если такого нигде в мире нет, а у нас возникнет, то как это прикажете понимать: как успех, или как несусветную глупость? Вот дела! Как гениальное изобретение от несуразицы отличить? Где тот прибор, что способен на такое? Здесь возникает законный вопрос, почему ученые не разрешили эту тему раз и навсегда? Если они такие разумные: и в атом залезли и во Вселенной топчутся беспрерывно - что мешает изобрести прибор, чтобы мудрость от глупости отличить? Нет ли у них здесь личной заинтересованности, не выводить формулу себе во вред? Похоже, что есть... А как уличить?
   Сомнения терзали голову Семёна Степановича, и с неким волнением он приступил к знакомству с предложением первого кандидата на приз.
   Итак, прямо на конверте красовалась тема письма: улучшение обслуживание туристов и гостей города. Заманчиво... а что же внутри?
   Проект начинался упоминанием, что одна из самых главных потребностей человека - удовлетворение естественных надобностей. Суть затеи состояла в том, что при большом скоплении людей, желающих одновременно утолить эту самую надобность, будь то экскурсия или болельщики на стадионе, или праздничное мероприятие - применить к использованию открытый тип общественного туалета. А именно, каждое "гнездо" должно было быть открыто всем ветрам и скрыто лишь скромным ограждением в виде угла. Углы соединялись между собой и тянулись змейкой. Посадочные места располагались с одной стороны "змейки" и с другой - кому, какое достанется или придется по вкусу. Чертёж прилагался. Автор объяснял возможность применения такой открытой конструкции психологическим фактором, который снимает всякое стеснение перед многочисленными и возбуждёнными группами людей. В графе достоинства отмечалась большая пропускная способность туалета, естественное проветривание и удобство уборки. "А то навалят кучи, как зимой снега - убирай за ними", - подытоживал автор в оправдание своего изобретения. Имя и фамилия: Саша Калина - не позволяли определить пол соискателя, но предполагали принадлежность к коммунальному хозяйству города.
   "Чушь какая-то, - сказал вслух Семён Степанович. - Полный бред, - усилил он следом и свою позицию". Но после, немного поразмыслив, размашистым почерком нанёс резолюцию на письме: "Не исключаю, что пройдёт двадцать-тридцать лет и подобные туалеты найдут место в головах конструкторов жизни. Ныне считаю преждевременным предлагать подобное. Я бы, во всяком случае, не воспользовался... - но после долгой паузы дописал: - Хотя..."
  
   Отойдя немного от впечатлений о первом письме, Семён Степанович, отшвырнул его в сторону и наугад вытащил из кучи следующее. Быстро разорвал конверт и извлёк на свет божий идею нового соискателя приза. В письме содержалось больше вопросов, чем ответов. Точнее сказать, ответов вообще не было. Письмо состояло из одних вопросов. Конкурсант интересовался: влияет ли половой признак рыбака на пол вылавливаемой рыбы. И если удастся установить, что влияет, и самок-рыб тянет к удочке мужчины рыбака, и наоборот, рыбу-самца притягивает удилище удерживаемое женщиной, то попеременно выставляя одного рыбака и пряча другого, можно быстро наловить ни одно ведро рыбы.
   Семён Степанович непроизвольно побагровел, разорвал письмо и насорил ним на полу.
   Следующее письмо он выбирал из кучи осмотрительно и с осторожностью, присматриваясь к почерку, имени-фамилии, запаху и стараясь изо всех сил привлечь интуицию к поиску желанного предмета.
   Последующий соискатель был, безусловно, портных дел мастер. Он предлагал на базе небольшого производства обуви организовать новый мировой обувной бренд. Всё ноу-хау заключалось в специфике выпускаемых моделей. Автор предлагал выпускать пару туфлей одной окраски, но разного фасона. Например, если один туфель был бы тупоносым, то второй мог быть закруглённым, или умеренно остроносым. Другое ноу-хау предлагало туфли одного фасона раскрашивать в разные цвета, в том числе и вызывающие...
   Соискатель скромно сознавался, что задуманное он бы осуществил и сам, но как всегда, на пути прекрасной идеи стояли финансовые затруднения.
   Ознакомившись с очередным творением, Семён Степанович долго сидел, сцепив руки на голове и раскачиваясь в кресле. Ему даже показалось, что день сменился сумерками, но это было лишь болезненное воображение на почве прочитанных казусов.
   "Что это я, ей-богу, себя так огорчаю, тогда, как радоваться должен бы", - прогнал тоскливую мысль Семён Степанович. И в этот же миг звонок секретарши известил, что прибыли ещё два мешка писем с конкурсными предложениями. "Куда их высыпать?", - спрашивала работница.
   Начальник службы ловко распутал задачу: "Разложи их на три кучи и раздай моим замам, а самим скажи: немедленно, мухой, ко мне. Временно переквалифицируем их в читатели... Хотя, у них своих подчинённых вдоволь..."
   И в этот момент Семена Степановича посетила мировая идея, почти, как из разряда конкурсных, только понадёжнее. Сначала она как-то робко проклюнулась в голове, а после зазвучала бравурным маршем. Простая до гениальности мысль, забилась в груди прикосновением птицы счастья: если каждый день будут приходить по два мешка и более писем, а их сдавать в пункт приёма макулатуры - какие деньжища можно поднять! Главное, чтобы процесс не прекращался, а углублялся и расширялся: придумать и раскидать по стране множество разных конкурсов. Соискатели-вундеркинды со всех уделов будут слать "бумагу". Вот где Клондайк-нью откроется, взойдет сиреневым рассветом в умах энтузиастов - сколько бумаги принесёт и поглотит.
   На этой счастливой ноте, перед начальником представили трое его заместителей.
   - Коллеги, - начал по доброму Семён Степанович, - вам известно, что проводится конкурс среди граждан города на лучшее предложение по благоустройству, функционированию и прочим прикрасам городского хозяйства, и скажем так, укреплению имиджа нашей незабвенной столицы. Потому, слушать сюда внимательно: вам предстоит ознакомиться со всеми предложениями и выявить путные. Но помните: эти заумные граждане, не состоявшиеся вундеркинды, такого навыдумывают, что не сразу сообразишь, что гениально, а что так, мусор. Всякую дрянь мне не нести, но и аккуратность должна быть ответственной, чтобы алмаз в канализацию не смыть. Похвастаюсь, и я вступил в эту игру, и выдумал такое простое надежное прибыльное предприятие, которое, без лишней скромности, можно назвать гениальным. Но прежде вы меня должны чем-то порадовать. А теперь, за работу, и помните у меня... - начальник скорчил рожу, которая могла говорить о чём угодно, предпочтительно гадком.
  
   * * *
  
   Марк Арнольдович Сечин очень любил мороженое - белый пломбир в вазочке с добавлением варенья клубничного или вишневого. Марк Арнольдович готов есть его даже во сне. По этой причине он уделял жене в постели меньше времени, чем того требовала супружеская жизнь: ему снилось мороженое в вазочке, уложенное шариками размером в мячик от настольного тенниса. С этих шариков стекал расплавленный шоколад или варенье. Клубничное или вишнёвое... Ни о каких других "сладостях" жизни он в это время думать не мог. Знала бы об этом конфузе жена Глаша, он бы у неё весь вечер ел мороженое до отвращения. Ей было известно, что кроме неё муж любит ещё и мороженое, но до какой степени - того она не ведала. Мороженое снилось мужу часто - намного чаще, чем родная супруга.
   ...Марик облизал ложку, с только что поглощённой порцией мороженого, и в этот момент увидел "его". Вне всяких сомнений, это был тип, торговавший "умными и глупыми" - у Марика на физиономии, однажды увиденные, глаз был остёр, - да, как-никак, разведшкола вбивала свои познания в головы крепко.
   - Ну, что, чучело, скажешь? - обратился он весьма не любезно к "цыгану". - Подвезли тебе глупых или по-прежнему одними умниками торгуешь? Мне как раз сейчас понадобилась парочка умников.
   - Вы меня с кем-то спутали, - сказал крепыш с кучерявой бородой, и стал быстро удаляться восвояси.
   - Верните чужое и будем в расчёте, - прозвучала странная фраза то ли от уходящего бородача, то ли от кого-то рядом. Сечин оглянулся вокруг, но никого постороннего не обнаружил.
   Ха! Так бы Марик его и отпустил... Тем более, что ему действительно был необходим, хоть один умник. Так ему казалось в тот момент.
   - От меня ещё никто не уходил, - крикнул он вдогонку "цыгану" для острастки и резво кинулся в погоню.
   Но продавец живым товаром тоже оказался весьма проворным: свернул за угол, после за следующий, ещё и ещё.
   "Э, да ты тоже, я смотрю, разведшколу оканчивал, - подумал Марик, - Вот только нашу ли или вражескую?" После такой мысли Марк Арнольдович перешёл на бег, но в боку что-то закололо, и одышка свела на нет попытку задержания подозрительного типа. Тем не мене, Марик продолжил погоню без спортивного энтузиазма, но с моральным вдохновением выполняемого служебного долга.
  
   Господин Пукин не переносил, когда ему подсовывали не точную информацию или врали. Эту прерогативу он оставлял полностью за собой. Его обучали этому искусству в учреждении для избранных. Сказанное всегда должно состоять на семьдесят, а то и на девяносто процентов из точной, правдивой информации. А вот последняя "ложка дёгтя"... никак не влияла на весь продукт, во всяком случае, сразу. После же, ищи ветра в поле: кто сказал, когда, и не было ли ошибки в толковании сказанного - продукт-то был в основе своей качественный. Век учись, - как ни старайся, всего не узнаешь. Но вот как раз, этому "продукту" учили тщательно: отличить правду ото лжи - задача непростая, а тем более соорудить правдивую ложь.
   Юля Тимченко! Была такая принцесса... Он восторгался её искусством перевирать истину. Ему этот предмет преподавали на специальных курсах - в ней же это умение было заложено природой.
   Они сразу же отметили общие моральные качества при первой официальной встрече. Произошло бы это раньше и при других обстоятельствах, могло зародиться взаимное глубокое чувство. Оно и зародилось, но теперь уже в немного извращенном виде: каждый хотел выжать максимум уступок от партнёра.
  
   Марик, гонясь в запале выполнения служебного долга за подозрительным бородачом, столкнувшись в узком проходе с господином Пукиным, не распознал его. Непростительное упущение, но факт.
   - Вы тут бородача, схожего на цыгана, крупного... не встречали? Наглый такой, намекал, что я него что-то украл. Так вы ему не верьте. В вашу сторону бежал... - Марк Арнольдович интонацией обозначил своё право на преследование и помощь всех встречных поперечных в нём.
   - Ты вообще, как тут взялся?..
   Марик вгляделся в собеседника, после таких странных слов, и дрожь пробежала по его телу. Узнал...
   - У меня такое впечатление, что мы встретились с вами во сне...
   - Так вернитесь в свои сновидения! Как ты в мои попал? Где охрана? Как пропустили?..
   - Передо мной Юля Тимченко шла, её вы тоже не видели? - нашёлся Марик, что соврать, похоже от страха - фраза сама выскочила, но попала в точку.
   - Юля с косой? Не видел. Надо пойти поискать, она такая... С её природными данными может равно попасть, что в принцессы, что в премьеры, что в долговую тюрьму...
   Марика тоже в специализированной школе учили и правдиво врать, и достойно держаться с любым собеседником, даже, если дело было во сне. Состояние человека не должно влиять на его поведение - так учили... А ещё: смелость (и наглость) города берёт.
   - Как думаете, а я смогу стать президентом - как вы?..
   - Нет, вряд ли.
   - А что так?
   - Ростом не вышел, да и причёской... не тот.
   Марик был высок ростом с курчавой головой, с локоном у лба.
   - Так вроде бы одна ж школа...
   - Это не достаточное условие.
   - А чего ещё не хватает?
   - Не приставай! Где охрана запропастилась? Куда, говоришь, Юля пошла? У меня к ней вопросы...
  
   Вдруг перед Мариком явился мужчина с вилами и с депутатским значком соседней державы на лацкане пиджака.
   "Опа на! Вот этот на президента тянет: и роста невелик, и плешь побеждает поросль, - скользнуло в голове у Марика. - Может на него ставку сделать?"
   - А ну-ка, осади, скотиняка, и бреди в свою сторону, а то вмиг оприходую, - очень нелюбезно начал депутат свою речь.
   - А давайте, я вам вилы носить буду? Вроде, оруженосца.
   - Чаво?..
  
   Нежная мелодия будильника не позволила досмотреть окончание событий. А так хотелось благополучного завершения. Хотя бы во сне...
   А может и не сон это вовсе был. Марик встал, потянулся, стал под душ, и долго думал: сон - не сон. Вроде, как сон. А с другой стороны, вот же оно всё присутствует: и торговец людьми, и господин Пукин с Юлькой, и мужик с вилами и депутатским значком... Возможно, накануне так всё и происходило в повседневной сумятице, да стёрлось в памяти? Работа, знаете ли: нестыковки, провалы, нервы - любой Армагеддон привидеться может. "Ай, поди, сон таки", - и Марик поспешно стал собираться на работу. В конце концов, какая разница? И здесь, и там работу делать надо... потому что кушать хочется, и жена расслабляться не велит.
   И всё же, приятней и безобидней мороженого ничего в мире нет...
  
   * * *
  
   - Ай-да, молодцы, ай-да, бравые ребята, - такой бравадой встретил Любомир Вата руководителя бригады инновационных технологий. - Сказано-сделано, вот это я понимаю ответственное отношение к работе.
   Начальник взял протянутый ему листок бумаги с набранным текстом национальной идеи, и заморщинившимся лбом изобразил работу мысли.
   - Х-мм! М-да! Х-р-р! - сорил междометиями Любомир Вата. Прочитав текст, уставился рыбьими глазами на руководителя бригады и долго-предолго, не моргая, молчал, имитируя, видно, понравившееся сходство с рыбой.
   Глядя на начальника, и Гаю Юлию пришла в голову мысль об Ихтиандре - человеке-рыбе, и он невольно загрустил, завидуя склонностям начальника - виноватым тому в век не быть: прыг в море, и ищите концы...
   - Подумать надо... - наконец произнёс Любомир Вата. - Пока можешь быть свободен.
   "Чего тут думать, - подумал Любомир, как только подчинённый прикрыл за собой двери, - пусть начальство думает - на то оно и высокое, и зарплатой объёмнее. Сам заказал, что выдумал - вот и решай: то ли получил, что хотел или подсунули совсем иное, да из другой оперы. А возможно, проблема уже усохла и ничего более не требуется, а я пыхти тут зря, надувай голову", - и он решительно направился с текстом национальной идеи к начальнику отдела инновационных технологий.
   Начальник отдела инновационных технологий глубоко задумался о неведомой проблеме, упорно глядя на клетку с попугаем.
   - Что у тебя? - спросил он у вошедшего, не отрывая взгляда от птицы.
   - Проект национальной идеи...
   - Положи на стол.
   Заведующий сектором положил листок, куда велено.
   Прошло минут десять, прежде чем начальник отдела причмокнул губами от каких-то внутренних чувств, подошёл к столу, открыл рабочий журнал, и долго в нём копошился.
   - Да, есть такая, - сказал он, обнаружив необходимую запись. - Хорошо, я ознакомлюсь, - сказал он в сторону подчинённого, давая понять, что более не задерживает.
   Заведующий сектором намёк понял и ретировался, выдохнув с облегчением.
  
   Начальник отдела взял листок со стола с предложенной национальной идеей и направился к вышестоящему начальству. "В лифте прочту", - сказал он себе для оправдания, но по дороге отвлёкся и забыл о своём намерении. Вступивши в апартаменты начальника службы, изучать текст было уже не с руки. Так она, национальная идея, осталась непрочитанной. Но чем ближе подчинённый подходил к двери начальника службы, тем более ему хотелось осведомиться о содержании скромного листа бумаги. Он вертел листок, переворачивая, пытаясь одолеть текст, а заодно и смысл его... но дверь открылась неотвратимо своей же собственной рукой, и текст так и остался непостижимым.
   - Что, принёс развязку?! Главное в срок - уже хорошо, - встретил начальник службы инновационных технологий подчинённого, принимая листок, благостно позволив сесть в кресло. Тот приземлился на мягкие подушки, и это, почему-то вызвало у начальника отдела повышенное волнение. "Если что, спросит, а я его даже не читал", - глумилась едкая мысль в голове высокопоставленного подчинённого, и жизнь для него в этот момент превратилась в сущий ад. Подушки кресла несвоевременно расслабляли, голова не думала, страхи росли, потные ручейки начали пробиваться наружу.
   - Проект национальной идеи... развязки пока нет, - слабым языком, с чувством внутренней вины, произнёс подчинённый, не представляя о какой "развязке" идёт речь.
   Начальник службы, углубившись в чтение, ответил вскользь:
   - Нам задачу с национальной идеей развязать надо - вот это-то и есть развязка.
   Мудрёный ответ начальства лишь больше сжал в тиски начальника отдела. Сердце забилось с нехорошей частотой.
   Наконец начальник службы прочёл написанное, и выдал заключение:
   - Неплохо, но много. Вот, смотри, - он взял ножницы и разрезал лист проекта по диагонали: от угла страницы к углу, пополам. - Я отрезал, а ты скорректируй. Возможно, какие важные слова попали в обрезь, так ты их перекинь обратно, чтоб смысл не нарушить. А из отрезанных частей, возьми нижнюю, где дело к завершению идёт, - на неё и нанизывай...
   - Попробуем, но может не склеиться... - ответил начальник отдела, ради того только, чтоб что-либо сказать, а заодно, перестраховаться на всякий случай.
   - Не будет клеиться, приноси мне - плюну и склеится. Мой клей ядрёный, не сомневайся. Сам влипнешь, не отдерёшься... Так что рекомендую к завтрашнему утру всё слепить по уму и без фокусов, - и начальник службы гордо отвернулся к окну, устремив мысль гулять по улице.
  
   В течение последующих тридцати минут разрезанный пополам листок с припиской-указанием, проскользнув через несколько рук, оказался у Гая Юлия. "Ломать - не строить", - произнес тот, принимая две половинки бумаги и писульку. Указание в записке разъясняло пожелание высшей инстанции: "Кратко, глубоко, научно, с воодушевлением, немногословно". "Писал не дурак, - отметил про себя Гай Юлий, - сам бы и отобразил, как хочется, умник". Но... брюзжать одно дело, а не выполнить приказ и пожелания начальства - другое. Потому, руководитель бригады Сергей Гадкий обнажил перо и стал кромсать текст согласно высокоразумным указаниям. В его голове мелькнули олимпийские кольца с известным девизом, сотрудники бригады с внешним видом на утро понедельника, почему-то, мухомор, постоянно растущий на одном и том же месте в бабушкином палисаднике в детстве, и съедобная сладкая вата, намотанная веретеном. Весь этот винегрет информации чудесным образом преобразовался в следующее:
   "Задача общества построить государство социальной справедливости, патриотичное, единое, сильное, в котором главные принципы будут: в науке - глубже, в спорте - дальше, в искусстве - выше", - на этом чернила в ручке Гая Юлия закончились, и он принял это за знак свыше о подсказке к завершению дела.
   Он всё же перепечатал текст национальной идеи, с упоминанием её в заглавии, чтобы по пути не забылась цель творения, и отправил по накатанной дорожке вверх.
  
   Вверху приняли лист, вытерли влажные руки о салфетку, провели рукой по жидким волосам и углубились в чтение. Ознакомление с документом было глубоким, мучительным и долгим, точно как и состояние начальника службы, замершего в почетном ожидании, перед начальником департамента Кириллом Мефодьевичем Ракушкиным.
   - Неплохо, неплохо: кратко и туманно, но в душу влазит основательно. Да под барабанный бой! - вдруг выкрикнул руководитель, и у начальника службы отлегли замершие на время в груди органы дыхания. Жизнь стала заметно веселей и перспективней.
   Начальник службы задвигался, разминая затёкшие мышцы.
   - Не радуйся раньше свадьбы... Это я так, предварительно. Всё ещё может в обратную сторону обернуться. Так что, пока отдыхай, но не расслабляйся. А лучше, не теряя времени, составляй новую национальную идею. Если не понадобится - себе оставишь.
  
   * * *
  
   - Интересная у нас с вами войнушка получается, - начал планёрку начальник бригады Сергей Гадкий, в учрежденческом простонародье - Гай Юлий, лаская нежным слогом слух затаившейся бригады. С одной стороны воюем, с другой - торгуем, с третьей - танцуем...
   - С четвёртой - воруем, - дополнил голос невыдержанного сотрудника.
   -- ...А в пятых, - нам надо разобраться с политикой подобной абракадабры. И задание у нас - даденое ныне (вот только что от начальства), - сообразить и просечь, оценить и придумать, как с этого безобразия родине одержать выгоду, да ещё, чтоб и себе на премию хватило. Задача туманная, не искренняя и плутоватая, но решение раздобыть надо - руководство требует руководства.
   В комнате совещаний повисла ученая тишина: все думали, как победить в войне, если никаких признаков такого исхода не наблюдается; как и ресурсов, которых недостаточно, мало или вообще отсутствуют. Про состояние казны и вспоминать не хотелось.
   Благодаря мудрому руководству президента и правительства многие граждане даже не знали, что идёт война и, что на территорию страны вторгся враг. Враг не признавал, что он вторгся в чужую вотчину, и настаивал на том, что "вы сами напали на себя и кусаете свой собственный хвост".
   - Итак, тема дня! - собрался выдать задание на разработку Гай Юлий бригаде, тыча указательным пальцем в потолок: - Как выкрутиться из долговой кабалы, принявшей угрожающий характер?
   Он многозначительно обвёл взглядом примолкших сотрудников. У всех светились глаза знаниями, но не ответами...
   - Как изгнать более сильного агрессора и покончить с войной? - продолжил оглашать накопившиеся проблемы Гай Юлий, ответы на которые должны были сформулировать сотрудники бригады. - На какие "шиши" восстановить экономику оккупированной территории? А не оккупированной?.. На все эти вопросы необходимо подготовить грамотные ответы. Ответственным за проект назначаю Григория Бобра. Срок - одна неделя.
   - Ответы на подобные вопросы можно искать годами, - заметила непринуждённо Света Соколова, - и так их и не найти, как не найдены они до сих пор.
   - Верно, инженер Соколова, - отреагировал на реплику руководитель бригады, - можно за годы не найти разумные ответы на эти непростые вопросы. Но нам решение надо найти за неделю. Вы слышите, Светлана? - За неделю! И мы их найдём, потому по рабочим местам и к делу.
   Сотрудники гурьбой поплелись в комнату для курения, чтобы по свежему обсудить возникшие обстоятельства, а заодно размяться на дискуссионном поле.
   - У вас неделя времени! - крикнул им вдогонку Гай Юлий.
   Замыкающий хвост сослуживцев медленно втянулся в курилку.
   - Нам такую задачу освоить и дня хватит, были бы соответствующие деньги уплачены, - тихо, но чтоб все слышали, съюморил Гарик Рыбчинский.
   На том добыча злата из ничего началась.
  
   Когда, спустя неделю, начальник службы инновационных технологий Кость-Бондаренко подавал расписанный проект выхода из политического и экономического кризиса страны, разработанный сотрудниками бригады Сергея Гадкого, начальнику департамента социальной политики Кириллу Мефодьевичу Ракушкину, у него дрожали руки...
  
   Накануне, ознакомившись с проектом, начальник службы вызвал руководителя бригады Гладкого, и грозным голосом спросил:
   - Неужели же нельзя было найти более разумных и мягких решений на поставленные обществу вызовы? - в его глазах блистали молнии, злость и страх одновременно.
   - Все другие варианты решений связаны с кабалой на многие десятилетия для общества, страны, народа, - ответил спокойный, как всегда Гай Юлий.
   - И все же, я рассчитываю на альтернативный план. В таком виде ваш проект не пойдёт...
   - А куда он должен пойти? - наивно осведомился Гай Юлий.
   - Не пойдёт и всё, я сказал... - ответил начальник службы.
   - Не пойдёт, так не пойдёт, - быстро согласился руководитель бригады, - у нас других вариантов нет, - и честными юношескими глазами посмотрел на начальника.
   "Подлец, сволочь, юродивый! - клял Кость-Бондаренко подчинённого, после его ухода. - Как я могу такую работу подать начальнику департамента? Это провал, позор, а возможно, что и похуже. Что делать? Время летит, а здравых решений накопившимся проблемам не видно. Агония! Чем лечить гангрену? Где тот врач?.. А..а! Пропади всё пропадом!"
   Начальник службы топал в бессилии ногами, сломал любимую пишущую ручку, прокусил галстук... Дальнейшее течение жизни для него наталкивалось исключительно на гадкие сценарии.
  
   ...Кирилл Мефодьевич Ракушкин благодушно принял проект в свои пухлые руки, с видом счастливца своевременно подхватившего спасательный круг, и тут же, с умнейшим видом, погрузился в изучение документа. Начальник службы замер в почтительном ожидании. Сейчас он желал только одного - превратиться в космическую пыль и попасть на другую планету.
  
   Разработанный бригадой Гадкого документ предполагал объявить условный финансовый дефолт в связи с агрессией соседнего государства, нарушившего меморандум о защите территориальной целостности страны, в ответ на что, потерпевшей стороной стране гаранту такой безопасности было передано стратегическое вооружение. К тому же, аннексировав земли соседа, агрессором были нарушены многочисленные международные и двусторонние договора. Все нарушенные договора перечислялись в эффектно представленной таблице. Таким образом, завязка сложилась интереснейшая для работы международных судов...
  
   Кирилл Мефодьевич, набычившись, читал, исходя фиолетовыми красками. Начальник службы, Кость-Бондаренко, растворившись в среде "высокого" кабинета, молчал, поминутно белея лицом.
  
   ...Далее документ декларировал, что в результате действий агрессора нарушена экономическая деятельность учреждений всей страны. Отторгнуты земли, заводы, шахты, предприятия, водные ресурсы. Оборудование предприятий частично вывезено агрессором, частично разобрано и сдано на металлолом. Восстановить единый ритм экономической деятельности страны на данный момент не представляется возможным. В результате действий агрессора держава понесла потери финансовые, территориальные, экономические, человеческие в огромных размерах.
   Через международные суды потерпевшая сторона намерена извлечь свои финансовые и моральные потери с имущества агрессора и, возместив свои потери, расплатиться с кредиторами через условные семь лет. Потому дефолт и именовался "условным". При таком подходе, кредиторы должны были быть заинтересованы во взыскании нанесённого ущерба со страны ответчика в пользу пострадавшей стороны.
  
   - Вот те на, какой оборот у дела! Это ж надо до такого додуматься! - глаза Кирилла Мефодьевича быстро вращались в разные стороны, шея раздулась, выпучив синие вены наружу. - И почему через семь лет?!
   Ответить было некому - начальник службы упал в обморок. Его голова глухо ударилась об пол. В ближайшее время ей, безусловно, понадобится лёд.
  
   - И с кого мне спрашивать подробности этого опуса - я у тебя спрашиваю - если сего умника поместили в больницу с ударом... - спустя несколько часов Кирилл Мефодьевич бурлил перед женой, потряхивая перед её лицом листами проекта.
   - Дай почитать, дай почитать, - вожделенно просила жена.
   - Президент ждёт этот документ. Я тебе о том, что в нашей жизни сумерки могут наступить после такого доклада, а ты пристаешь с дурацкими просьбами. Сходила б лучше на кухню, посмотрела, что кухарка готовит на ужин.
   - Заливного окуня и картошку фри в чесночном соусе... Дай почитать...
   - На! - сжалился от безразличия супруг. - Всё одно ничего не поймёшь, только мысли в клок собьются.
   Жена Клава, схватив листки, убежала в укромное место знакомить свой внутренний мир с переживаниями мужа.
   У Кирилла Мефодьевича ещё не осела ярость, и лицо по-прежнему не избавилось от ядовито красного цвета отсвечивающего синевой, как супруга вернулась с документом и беззаботным видом.
   - Что ж, вполне разумно, и интрига есть. Пусть теперь враг поскачет на одной ножке.
   - Ты в своём уме? Этот проект я должен представить президенту. Понимаешь, чем это для нас пахнет?
   - Чем? - наивно заинтересовалась Глаша.
   - Если ему не понравиться... А там есть, над чем позлословить.
   - Если ему не понравиться, скажи, пусть даст своей жене почитать. Думаю, всё пойдёт на лад, а тебе ещё и заслуга достанется.
   - Какой там!.. - всплеснул руками супруг, и одним махом заглотил фужер коньяку, не закусывая. Спокойное безразличие разлилось по телу. - Вот она сила натурального продукта - кого хочешь, может укатать, - произнёс Кирилл Мефодьевич, закрыл глаза, сидя в кресле, и захрапел.
   Жена заботливо прикрыла дверь. Уединившись, она набрала на телефоне номер супруги президента...
  
   * * *
  
   Начальник службы по связям с общественностью департамента социальной политики Семен Степанович Шалый нервно клацал по кнопке селекторной связи с начальниками отделов.
   - Почему передо мной нет писем трудящихся с предложениями об улучшении быта города и работы его структур? Письма приходят мешками. Где выборка из поступающей корреспонденции? Где результат вашей работы? Немедленно предоставьте мне положительные результаты. И не вздумайте подсовывать всякую дрянь - вмиг выведу вас на чистую воду, - начальник отключил связь и откинулся на спинку кресла, переваривая злость. Раздражение улеглась, распылившись по уголкам расслабленного тела.
   "Ага! Вот первый", - взбодрился начальник на сообщение секретаря по телефону.
   - Заходи! Не дёргайся, не дёргайся. Что у тебя, выкладывай!
   Подчинённый трусцой проследовал к столу начальника службы и выложил два письма на стол.
   - Это всё? - удивлённо произнёс Семен Степанович. - И это из нескольких мешков писем поступающих ежедневно?
   - Это то, что представляет, хоть какой-то интерес. Остальные письма сеют такое зерно, что не поддастся никакому всходу, уж не говоря об откровенно детских или заумно фантастических идеях.
   Начальник службы встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, заложив по наполеоновски одну руку за борт пиджака между пуговицами, а вторую - заведя за спину, как в мазурке. Похоже, мысль в такой позе формировалась лучше, во всяком случае, у Наполеона.
   - У твоих коллег такой же улов или покозырнее будет?
   - Не могу знать, - чётко отрапортовал подчинённый, - не в моей компетенции проверять результат их работы.
   - Пшёл прочь... не в моей компетенции. И копать, приказываю, дальше усердней и продуктивнее. Остальным скажи, пусть заходят по одному, если есть с чем...
  
   После проведённой экзекуции на столе у Семена Степановича сиротливо лежали четыре письма. Он недоумевал: как из такого вороха писем отобраны лишь четыре. "Ладно, - успокоил он себя, - конкурс продолжается и, бог даст, будет продолжаться вечно. А значит, рано или поздно, что-нибудь достойное проклюнется. А как иначе? Количество в качество должно же, в конце концов, перейти, согласно велеречиво провозглашённым теориям мудрых мужей. Но поставку макулатуры на пункт приёма надо организовать уже сейчас, чтоб неудачу гасила". Разумная мысль о неучтённой никем материальной страховке, в виде бесконечно прибывающих писем, подняла настроение, и Семен Степанович уселся поудобнее в кресло, предчувствуя трепетное прикосновение к многообещающим находкам.
  
   В письме претендента на приз конкурса предлагалось изготовить полумаски нижней части лица с улыбкой. Изделие должно было крепиться к палочке для удобства применения. Использоваться такое изобретение должно было в случае плохого настроения у граждан в общении друг с другом, и особенно с чиновниками. Служащим различных учреждений иметь и применять такие полумаски с улыбкой при обращении граждан надлежало в обязательном порядке. Это, наряду с повышением жизненного тонуса у трудящихся при применении таких "улыбок" в быту и на работе, должно было повысить производительность труда, личностное удовлетворение жизнью и создать условия для успешного развития личности и государства. Кроме того, упоминалась и прямая прибыль бюджету от производства таких изделий. В конце письма приводился текст детской песенки со словами: "От улыбки станет всем теплей - и слону и даже маленькой улитке..."
   Начальник службы скомкал письмо и швырнул в мусорное ведро, но немного подумав, достал его, разгладил... и бросил снова.
   Многоликие мысли вертелись в голове у Семена Степановича после прочитанного, но ни одной из них не удалось задержаться, чтоб порадовать хозяина.
  
   Следующий претендент в письме рекомендовал продлить туристический сезон в городе с помощью маленьких хитростей. Предлагалось осенью красить на аллеях города и в парках желтеющую траву в зелёный цвет, а также листья на деревьях. Изобретатель на этом не остановился и уверял в успехе и огромной пользе городу и его гостям, заменив опавшие осенью листья искусственными, изготовленными из целлофана, покрашенными, опять-таки, в зелёный цвет и приклеенными на место отторгнутых природой.
   В этой идее господин Шалый учуял нечто знакомое, но давно забытое. Он внимательно посмотрел на подпись конкурсанта, где к фамилии было приписано мелким почерком: "Бывший младший сержант". "Ах, да", - воссоздал предысторию данного "открытия" Семен Степанович, вспомнив, что в армии раньше всегда красили траву в зелёный цвет солдаты первогодки к прибытию высокого начальства.
   Он со злостью скомкал и второе письмо, но... прежде чем швырнуть его следом в мусорное ведро, достал оттуда предыдущее, расправил, и окончательно водрузил его на край стола.
   После проделанной работы, начальник службы по связям с общественностью тяжело вздохнул, промокнул выступивший на лбу пот ладошкой и, решив, что на сегодня хватит негативных замысловатостей, отложил ознакомление с оставшимися двумя письмами до подходящего настроения.
  
   * * *
  
   Комментатор в телевизоре рассказывал о хороших и плохих новостях.
   На столе стояла свежая бутылка водки, едва успевшая поступить с завода в магазин, как тут же ей пришлось перебраться в квартиру к Егору Зефирову, где предстояло завершить свой жизненный путь, предварительно оказавшись в компании с Мариком Сечиным.
   Был вечер пятницы и всё складывалось замечательно. И дальше было бы ещё лучше, если бы диктор телевизионной программы не начал рассказывать о том, как у буйных соседей шахтёры, рыбаки и металлурги объединились в едином порыве к лучшему будущему и, образовав армию, начали бить своих, чудным образом выполняя те команды и пожелания, о которых говорят наши политики и военные.
   - Мой проект в продолжении... - невольно бросил Зефир после выпитой рюмки.
   - Что ты заладил: "Мой-мой". Сказано же тебе - случайное совпадение и не более того.
   - Чокаемся и водку пьём тоже за случайное совпадение? - съязвил Зефир. - Или же за твоё случайное повышение по службе? Повышение вышло в эти дни многим, не только тебе. Так за что пьём? - не унимался Егор.
   - За всё хорошее и счастливое стечение обстоятельств, - снова налил в рюмки водку и провозгласил Марик очередное пожелание. С полным ртом еды он бубнил обрывки фраз, смысл которых сложно было понять не посвященному человеку. - Всё прошло, как по нотам... Большой человек, а свалил по первому звонку... Наши люди позаботились... На территории начался такой бардак... Что значит, умный человек проект разрабатывал (Марик смеялся, давясь пищей, многозначительно поглядывая на друга)... Всё что угодно можно вывезти... И территорию прибрать - сама в руки просится...
   Не должен он был этого говорить, но как-то само выскочило, хоть и разорванными кусками. Эх, водка. Вечно такого натворит, что никакого оправдания не найти.
   Егор посмеивался за компанию, но как-то грустно. Сечин глотнул из чашечки остывший кофе, и с той же улыбкой укорил друга, что он на шутки, как-то не шутейно реагирует. Зефиров посмотрел на товарища, и ответил, что ему в голову пришла тоже смешная штука, от которой смех немного исказился.
   - Поделись с товарищем своей штукой, не таись, и тебе станет легче, - ехидничал Марик, не желая расставаться с хорошим настроением.
   - Я подумал, что может предпринять в ответ противная сторона...
   - И что же? - встрепенулся Сечин, прогнав улыбку с лица.
   - Обратиться в международные суды по всем пунктам претензий. Материала для выигрыша исков в суде по всем статьям должно быть предостаточно. Надо только грамотно ним распорядиться.
   Марик подавился огурцом, но сквозь кашель все же пробилось:
   - Это какое-то недоразумение, просто чушь. Такого не может быть, потому что не может быть никогда... - Но немного подумав, уже без энтузиазма добавил: - Если нас заставят погашать ущерб - это конец. Этого никак нельзя допустить. Что ж ты раньше об этом не сказал, а ещё проектировщик, мать твою... Как не учесть последствия?
   - Проект был разработан согласно поставленной задаче. О расчёте последствий нигде не упоминалось, если помнишь...
   - И что теперь делать?
   - Во-первых, не паниковать - не всё так просто, как я рассказываю: путь долгий. А во-вторых, скупить всех международных адвокатов высшего класса и пусть отбиваются. У них много чего в рукаве запрятано.
   - Ты в своём уме? Это же какие деньжища надо выложить?! - Марк Арнольдович заметно протрезвел.
   - В случае проигрыша в судах сумма возмещения будет куда громаднее. Выход один - платить адвокатам сколько потребуют. И знай, Марик, когда ты сам платишь - это одна сумма, а когда тебя вынуждают платить - это намного хуже и дороже выходит.
   - Боже ж ты мой! Вот это пасьянс лёг... - Сечин снова принялся за водку, так как появился повод с ней жестоко разделаться.
   - Ты же уверял, что их президент под вашим влиянием находится - мчс-ников, - Зефир не упустил возможности поддеть школьного товарища, - вот пусть и подаёт такие иски, чтоб они не очень... Так, для виду... И адвокатов возьмёт таких, чтоб не очень... Признаться, поражает, почему до сих пор противной стороной (а она ещё и какая противная...) не поданы иски во всевозможные международные суды и не отсужена явно незаконным путём полученная выгода. Ах, да - агенты влияния...
   - Да его хрен поймёшь, что в голове застряло, - о ком шла речь Сечин лишний раз не стал упоминать. - То, как по нотам выполняет... а то, как понесёт - не знаешь, что и думать - полная бестолковщина, а ведь умный гад. Но каким-то странным соображением... Женщин так водит в менопаузу...
   - Но лучше такой, чем, если ему на смену новый придёт: разумный патриот страны и ещё с моралью вдобавок, не изуродованной торговыми отношениями, - как-то безразлично промолвил Зефир.
   - Избавь господь от такого. Тогда нам точно хана, - у Марика окончательно испортилось настроение.
   Но тут друг пришёл на помощь:
   - Чего ты себе голову забиваешь всякой дрянью? Ты, что ли, заварил эту кашу? Кто заварил - тот пусть и разгребает. А наше дело по пятницам водкой полакомиться и порадоваться жизни скоротечной, - что мы и делаем. Наливай!
   После такой поддержки жизнь действительно стала веселей, и голову уже не донимали печали возможных ошибок.
  
   * * *
  
   - Вот, господин президент, всё, что можно, тут изобразили... не без скандала, склок... Подняли всё на поверхность, - подрагивающим голосом начальник департамента социальной политики Ракушкин Кирилл Мефодьевич пытался выдать предисловие к проделанной его учреждением работе.
   Президент стоял посреди кабинета и созерцал картину на стене. Он протянул руку к папке с материалами, но пальцы Кирилла Мефодьевича не разжимались, и ноша отказывалась переходить в другие руки.
   - Простите, заклинило. Здесь всё, - бормотал начальник департамента, - и национальная идея, и план, как нам всплыть, чтобы не потонуть... То есть, потонуть, что бы всплыть...
   - Кирилл Метрофанович, вы что за вздор несёте? - президент предстал непреступной скалой готовой раздавить неугодного. - Случайно сивухи не храпнули для смелости перед тем, как войти?
   - Ни-ни! С сивухой мы давно не друзья. Коньячок, разве что... изредка.
   Президент, воспользовавшись отвлечённым разговором, выдернул папку из рук начальника департамента и, открыв на ходу, направился к креслу за столом.
   - Я не хотел, она сама... Все силы бросили... Со дна всё подняли... потому, может, ил засосался? Мы живо исправим, если что... - бросал Ракушкин ненужные оправдания.
   Президент перед тем, как погрузиться в изучение материала, поднял глаза на начальника департамента, и тот, как загипнотизированный мгновенно умолк.
   Роились мысли, пугало ожидание, время тянулось к вечности.
   Кирилл Мефодьевич не смел пошевелиться. Его взгляд блуждал по кабинету в поисках спасительного чуда. Стены кабинета были увешаны картинами именитых художников. Это Ракушкин точно знал, только фамилии их не помнил. Они привлекла его внимание своей неотразимой притягательностью. Всмотревшись, он никак не мог понять, как ухо может быть таким большим и прилепленным к пояснице, а ластообразные кривые ноги расти из головы. И глаз... Вспомнилась армейская жизнь и взводный сержант, обещающий всем натянуть глаз на задницу. И вот свершилось. Великий художник сотворил то, что обещал некогда сержант. Интересно, как он выведал о намерении сержанта, проживая за многие сотни и даже тысячи километров?
   Ракушкин опустил взгляд и наскочил взором на президента, изучающего труды, выданные подконтрольным ему департаментом. Вид у господина Потрошенко был недобрый, даже можно сказать, не хороший вид, злой.
   Кирилл Мефодьевич тут же, с испугу, вернул взгляд к картинам и попал на воина, нанизывающего огромную змею на своё копьё. "Похоже, гидра", - подумалось начальнику департамента, и жалостное чувство к поражённому пресмыкающемуся окатило волной, напомнив себя в нынешнем положении. Он даже почувствовал, как копьё входит в тело... но резкий хлопок вернул его к реальности. Это президент, ознакомившись с документацией, хлопнул папкой об стол.
   Взгляды их пересеклись. До сих пор Кирилл Мефодьевич не понимал, как взгляд Медузы Горгоны мог испепелить человека. Но теперь понял.
   - И этот вздор вы посмели принести президенту?! Да, есть интересные моменты, но всё остальное!.. - президент кипел, как чайник и всё шло к тому, что у него вот-вот пойдёт пар из ушей. - И это, я понимаю, работа лучших умов департамента? Представляю, что бы наворотили худшие.
   - Совершенно с вами согласен. Я точно так же отреагировал, - Кирилл Мефодьевич понял, что молчание в такой момент смерти подобно. - Кое-кто уже за это поплатился, - соврал начальник департамента. - Но после прочёл ещё пять раз, - снова пришлось обмануть президента, - углубился, так сказать, и подумал: почему бы не узнать мнение президента. И вот, как вариант...
   Президент несколько остыл.
   - ...Дал жене ознакомиться, - ни с того, ни с сего, совершенно не к месту добавил Кирилл Мефодьевич, - ей понравилось, одобрила, - но это уже вообще не понятно было из какой оперы и куда понесло начальника департамента. Он испугался не на шутку, слова выскакивали сами бесконтрольно, как будто бы хотели отомстить за что-то.
   У президента округлились глаза:
   - Ладно, - тяжело произнёс он, - направлю специалистам для окончательного заключения. Пока идите, решение вам сообщат. Но мой вам совет...
   Кирилл Мефодьевич так и не дождался совета, потому как президент его не озвучил. И эта неопределённость преследовала его все последующие дни, а после и недели, переходящие в месяцы.
  
   * * *
  
   Письма на конкурс по благоустройству города продолжали прибывать, словно стаи перелётных птиц возвращающихся после зимовки. Семен Степанович Шалый, видя такой неиссякаемый ресурс употребления бумаги, привлёк к делу своего племянника Виталия - не по годам шустрого юношу, и организовал машину для доставки макулатуры в пункт приёма.
   Вырученные деньги договорились делить, как две части к одной. Смышлёный Виталик никак не мог понять, кому должна была достаться одна часть, и что это за часть, как Семён Степанович ему не объяснял и не талдычил одно и то же понятие с разных сторон. В конце концов, он не выдержал и в ярости крикнул: "Черт с тобой! Делим прибыль пятьдесят на пятьдесят - так понятно? Вот бог родственничками наградил". После оброненного уточнения вопросов не возникло.
   Родственник настолько быстро освоился с нехитрым делом превращения бумажной макулатуры в живые деньги, что уже через неделю служащие департамента стали жаловаться на молодого человека, нагло врывающегося в комнаты и норовившего сгрести со шкафов производственную литературу, копии разработанных проектов и прочую важную документацию. Ему удалось очистить от бумажной продукции несколько шкафов, прежде чем работники организовали охрану полезной документации от нашествия агрессивного коммерсанта. Виталик обиделся на противников и уже хотел жаловаться дяде, как стал случайным свидетелем разговора двух сотрудниц, в котором прозвучало слово "архив" и фраза о стеллажах с "макулатурой", в которых можно блуждать день и не найти нужных бумаг.
   Эта новая для него информация так возбудила юношу, что он не спал ночь, а занимался подсчетом перспективы совокупления изъятой и сданной макулатуры, вырученных денег и затраченного времени.
   Наутро Виталик, даже не выпив чая, направился в департамент. Слово "архив" манило золотыми лучами славы и золотым блеском, скрытым пылью годов. Он ругал свою сообразительность за то, что она не подсказала ему место, куда стекается вся бумажная документация огромного учреждения годами, десятилетиями, а если капнуть поглубже, то не исключено, что и столетиями.
   Зайдя в департамент, он тут же направился в архив, нахождение которого ему любезно указали служащие. Тишина кабинета, в который он попал, располагала к комфортному перемещению бумаг и капиталов, как ему подсказала наивная молодость, которой вечно мешает заскорузлая древность учености на пути.
   Осмотревшись, он подошёл к работнице архива и вкрадчивым голосом спросил, как пройти к стеллажам с макулату... простите, документацией.
   - Какая документация интересует? Наименование, шифр из системного каталога вам известен? Разрешение на пользование у вас есть? - очень любезно спросила сотрудница.
   - Да у вас тут, я смотрю, бюрократия расплодилась и мхом поросла, - сдерживая внутреннюю ярость, крепясь из последних сил, ответил тоже вежливо Виталик. - Я здесь по поручению начальника службы Шалого Семена Степановича по важному делу, и можно сказать, даже немножко секретному.
   - Пропуск. У вас пропуск есть? Пропуск! - твердила, как заговорённая сотрудница архива.
   - Вы кто такая, что отказываетесь выполнять...
   - Я архивариус.
   Сказанное неизвестное слово произвело на Виталика грустное впечатление. Ранее он никогда такого в жизни не слышал, но ассоциация со словом "генералиссимус" встревожила и поколебала молодую прыть юноши.
   Виталик, натолкнувшись на непредвиденные обстоятельства, решил зайти с другой стороны, с тылу:
   - Скажите, а сколько понадобилось бы машин, чтобы перевезти весь ваш архив? - с важностью в голосе осведомился Виталий.
   - Без счету... - не менее важно ответила архивариус.
   - Нет, а всё же? Точнее можно? Я же тоже на службе нахожусь, - для пущей солидности напустил юноша тумана в разговор.
   - Каких машин, какой грузоподъемности?
   - Допустим, двадцатитонных...
   - Трудно сказать... Может быть - двадцать, или тридцать, а возможно, пятьдесят...
   - О! - обрадованно отреагировал Виталик, - благодарю за информацию. Похоже, мне и заходить в архив не понадобиться.
   - А к чему был задан ваш вопрос, позвольте узнать?
   - Будем перевозить архив в более надёжное место, - не растерялось молодое дарование, с радостной улыбкой.
   - У нас надёжное помещение, документация хранится уже многие десятилетия, все условия хранения соответствуют нормативным документам, - доложила обстановку архивариус.
   - Класс надёжности не достаточен, - ляпнул на ходу Виталик, вовремя вспомнив фразу из какого-то кинофильма. Ответа он не стал ждать, чтобы не расстраиваться лишними заморочками и, сломя голову, помчался к дяде.
  
   - Идиот, - чрезвычайно кратко и крайне не радостно отозвался об инициативе племянника Семен Степанович.
   - Как бы после не пожалеть, - попытался оспорить Виталик мнение дяди, - другие умыкнут и глазом не успеем моргнуть.
   - Такое возможно в малой степени, но никак не раньше, чем развалится департамент, - примирительно ответил дядя.
   - Так давай его развалим из середины...
   - Идиот! - снова употребил обидное слово взбесившийся Семен Степанович. - Какая в этом необходимость? Он же меня кормит, поит, деньги немалые приносит и ещё... - дядя не договорил понятный намёк.
   - А?..
   - Ага! Иди, занимайся порученным делом, пока оно вертится и тебя терпит. И не суй нос, куда не следует - есть возможность без него остаться. Тут таких умников - пруд пруди: рыбы смышлёной много, да удочек нет. А того, у кого есть - попробуй, отними.
  
   * * *
  
   Сквозняк. Хлопнула дверь... Заяц по заснеженному полю улепётывает... За ним на открытой машине люди в военной амуниции с винтовками... Сейчас начнут стрелять...
   Марик зажмурился от напряжения. Гардина на окне вздулась от порыва ветра...
   - Вы меня искали, кажется? - перед Марком Арнольдовичем Сечиным стоял продавец живого товара с осуждающей строгостью в глазах.
   - Да, - ответил Марик, - что же вы убегаете, когда за вами гонятся. Хочу приобрести у вас двух умников.
   - Умники ныне дороги. Может лучше приобретёте на те же деньги десяток дурней - они сейчас в ходу, идут нарасхват?
   - Я вас что-то не пойму: вы мне всё дураков норовите подсунуть. Могу я за свои трудовые финансы совершить покупку?
   - Конечно, конечно, - быстро согласился бородач, - я только хотел помочь сделать лучший выбор. За ваши деньги - ваш каприз.
   - Товар предъявите. Могу ознакомиться с предложенным товаром в полном ассортименте? - Марик начинал злиться.
   - Вот, пожалуйста, альбом с фото, имена, полные данные всех кандидатов...
   Сечин принял альбом и стал рассматривать фотографии умных людей и надписи под ними с подробным описанием достоинств.
   - А почему у всех одно и то же имя? - встрепенулся покупатель.
   - Да, имя у них одно - Леонардо, только номером отличаются под фотографией. И такой же номерной знак у них на жетоне пристёгнут к запястью. Так что ошибок, или каких несовпадений у нас, не беспокойтесь, не бывает.
   - Это роботы или настоящие? - забеспокоился Марик о товаре, боясь, что его на чем-то обманут.
   - У нас только натуральный продукт, суррогатами не занимаемся.
   - А где гарантия, что они умные?
   - Сами увидите... я гарантия, и продавец слегка кивнул бородой.
   - Не убедительная гарантия за такие деньги, - опять забеспокоился Сечин.
   - Что имеем, других нет... Возьмите дураков, попробуйте, - с ними проще.
   - Когда я могу забрать свой товар?
   - Он всегда будет с вами, но только здесь...
   - Где это здесь?..
   - Там, где мы с вами находимся в данный момент. На вынос не торгуем.
   - Вы хотите сказать, что это сон?
   - Я ничего не говорил. Вам самим решать: хотите пользоваться товаром - заходите... Вам продано.
   - А мы случайно не на Марсе?
   - Нет.
   - А я уже подумал...
   - Нет.
   - У вас ко мне, однако, незаслуженное обвинение, будто я что-то украл? Вы это действительно? - Марк Арнольдович обиженно поджал губу.
   - Вы остров брали? А вместе с ним там много чего чужого было...
   - Да нет, это как-то так, само собой получилось...
   - Вот как-то так и верните обратно.
   - Так не хотят же многие...
   - Многие не хотят каждый день на работу ходить, выполнять черновую работу, да много чего ещё не хотят. Но это же не значит, что этого не надо делать, - торговец затеял неприятный разговор, от которого хотелось ругаться, плеваться, драться...
   - И как же теперь быть? - осмелился задать Марик трудный вопрос.
   - Думать... Расплатившись, вы стали обладателем умников - вот они вам и объяснят, что к чему. Если их выводы вам не понравятся, помните, всегда есть большой выбор всезнающих глупцов, - бородач направился к балконной двери, за которой и скрылся.
  
   Подуло свежестью. Гардину, открытой настежь двери, шевелил ветер. "А мог бы за собой дверь, и закрыть", - подумал Марк Арнольдович, обнаружив себя сидящим в кресле возле постеленной кровати, медленно приходя в чувства и усиленно соображая, был ли это сон. Всё выглядело, как наяву. Во время разговора с торговцем-бородачом он специально пару раз сильно щепал себя за бедро, чтобы проснуться, и выйти из этого странного сновидения. Но ничего не произошло, а нога и поныне побаливала в том месте. Чертовщина... Марик перелёг в кровать и сразу же ненадолго заснул. Рядом посапывала жена.
  
   * * *
  
   - Дорогой дядя! У меня есть распрекрасная идея расширения нашего макулатурного бизнеса, - ворвался раскрасневшийся Виталий в кабинет Семена Степановича возбужденный головокружительной идеей, посетившей его так же внезапно, как налоговый инспектор является бухгалтеру.
   - Чу-чу-чу! - ответил недоверчиво опытный на новые идеи дядя, - водички выпей, а то кровь от напряжения из ушей хлынет.
   - Дядя, я дело говорю. На этот раз верное - глаз даю...
   - Побереги зрение, племяш, да и частями тела не шибко разбрасывайся - самому пригодятся. А что касается умных идей - то не ты ли их мешками отвозишь в пункт приёма макулатуры? И заметь, в каждом письме идея и, предложивший её, считает верной, логичной и лучшей в мире. А себя чуть ли... ну, совсем, как ты... Вон у меня и стол ними заложен, - и Семен Степанович подбросил в охапке несколько писем над столом. Пару конвертов соскочила на пол - он их поднял и, не раскрывая, переправил в мусорное ведро. - Вот, видишь, не менее двух идей уже покинули этот свет. Ну, давай, чего у тебя...
   - У меня не такая, - с вызовом ответил юный гений, - у меня железная, - броня, можно сказать. Выслушай и сам убедись. Надо построить бумажную фабрику и производимую на ней бумагу отвозить в пункт приёма макулатуры. Конвейер денег, дядь...
   У Семёна Степановича округлились глаза и в них блеснул звериный оскал, но он сдержался. Спустя продолжительную паузу дядя выдавил улыбку.
   - Ты долго думал, чтобы к этому прийти?
   - Сегодня утром зацепило...
   - Хорошо. Предложение занимательное, из разряда: а что будет, если голову засунуть в капкан? Согласен, - ты строишь фабрику, производишь бумагу и сдаёшь в макулатуру. Вся прибыль - твоя. Я в этом не участвую - стою на бугорке и лузгаю семечки.
   - А денег на постройку фабрики дашь? - попросил не сообразительный гений.
   - Дам. На семечки... Предлагаю упростить вариант: скупай книги в магазинах и свози их в пункт приёма макулатуры - отпадает необходимость в постройке фабрики. Можешь начинать прямо сейчас: стартовый капитал с макулатуры у тебя уже есть.
   Виталик снова покраснел, но эта раскраска была другого характера, чем прежде. Он начал догадываться, что в его проекте снова что-то неладно, и судьба плутовка подсунула очередную заманчивую фигу. Теперь у племянника забегали глаза, уразумев, что собственная голова пошутила над хозяином и только сейчас указала на сбой смысловой логики, выставив на посмешище. Хозяин постучал в отместку по ней костяшками кулака. В ответ раздался глухой отзыв.
   Дядя сложил руки на груди, демонстрируя очередное примирение.
   - Так я пойду, - нашёл верный выход из положений Виталик.
   Семён Степанович пожал плечами и развёл руками. Когда племянник вышел, он уселся поудобнее за стол и открыл очередной конверт с, безусловно, мировой идеей.
  
   "Если все дома в городе покрасить в белый цвет, то в тёплое время года солнечные лучи будут отражаться, меньше нагревая здания изнутри. Это прямой путь к экономии электроэнергии и повышению комфортного проживания.
   Заодно, инопланетянам по лучу отражения будет передаваться информация, где что расположено и куда лететь...
   На основании вышесказанного, предлагаю все дома в городе перекрасить в белый цвет - попутно, пусть трогают радость в душе".
   Семен Степанович пробежал глазами текст письма и грустно задумался: складно всё было написано, и инопланетянам посильная помощь оказывалась, о прибытии которых в последнее время так часто говорилось в ученых кругах. И в остальных достоинствах предлагаемой темы логика была, но красить все дома в городе в белый цвет ему не хотелось. Письмо проследовало в мусорное ведро, чтобы отражать там действительность сегодняшнего времени и влияние идей на насущный день.
   Следующее письмо, как-то само попало в руку и начиналось оно настойчивым словом "предлагаю". Соискатель премии предлагал сэкономить средства в отопительный сезон за счет работы котельных исключительно в ночное время. В дневное время отопительные приборы должны были молча ждать темноты и наступления времени Ч, позволяющего включать системы отопления в работу. Как вариант, рассматривалось удаление воды из систем отопления на всю зиму, чтобы во время морозов трубы не полопались. Вырученные деньги от экономии ресурсов рекомендовалось направить на строительство крематория, так необходимого жителям города, особенно после неотапливаемой зимы.
   Семен Степанович обхватил голову руками и думал: "Что же это делается? Где проекты несущие благо людям и городу? Где научный подход и убедительные доводы? Похоже, что единственный верный проект - это расширить поступление и сдачу поступающей корреспонденции в пункты приёма макулатуры. Вот это настоящий, надёжный, верный проект по зарабатыванию денег".
   Подведя такой итог, Семен Степанович вывалил в мусорное ведро непрочитанные письма, лежавшие на столе, и с чистой совестью отправился на обед. "Завтра новые принесут - их почитаю", - оправдал он своё действие.
  
   * * *
  
   Президент смотрел на вошедшего министра обороны и не мог отвести взгляд ревности: высокая тулья фуражки с пузатой увесистой кокардой, позументы, банты, нашивки, шевроны золотые, платиновые с бриллиантами... И какая женщина могла пропустить это мимо, не ухватившись за болтающиеся всюду цацки?
   - Если бы моя супруга тебя раньше увидела, пришлось бы жениться - не отстала бы ни за что, - расплывшаяся улыбка президента огорчила министра упущенным случаем.
   - Свят-свят меня от таких забот, - перекрестился министр Обороны, - и так закрепощён присягой верности до умопомешательства. Да и силы уже не те - на всех не хватит.
   Президент ещё раз осмотрел блистающего одеянием воина и поинтересовался, шашка ли болтается у него в ногах или меч какой?.. Министр Обороны сам не знал - сослался на то, что подчинённые прицепили, а как называется, вставленная в ножны фигура не уведомили: вот теперь и догадывайся. Надо бы спросить, да в нужный момент память подводит. Признаться, и важности особой нет в том - болтается у ноги и ладно, - всё одно проку никакого, хоть "шваброй" поименуй. Лишь женщин в восторг приводит, а так без надобности.
   - Давай к делу, - предложил президент, - а то настроение к обеду движется; часик поспать после - святое дело на благо организма и отчизны.
   - Может быть девочек?.. - тут же отреагировал боевой министр, у которого логический ряд слов: спать, кровать, женщина находился на подсознательном уровне.
   Президент поморщился:
   - Какой там... работы невпроворот, не знаешь, за какую отмычку дёргать, чтоб не смыло преждевременно.
   Президент тяжело опустился в кресло и долго в нём устраивался, прежде чем испытывающим взглядом окинуть министра обороны.
   Министр смутился и вытянулся по стойке смирно, сидя в кресле. Господин Потрошенко почмокал толстыми губами, и тихо, почти шепотом, признался, что к нему поступила секретная информация из верных источников, что якобы он, как Главнокомандующий ничего не смылит в военном деле.
   - Навет, навет, - запричитал басом министр обороны. - А что в нём понимать: выдернул чеку у гранаты и!.. чеку выбросил, как хлам, а гранату сунул за пазуху тому, кто тебя донимает назойливыми вопросами.
   - Я так обычно и поступаю, - признался президент, - а они всё равно не довольны. Твердят, что я ничего не понимаю ни в тактике, ни в стратегии, ни в обороне, ни в наступлении... но силён в отступлении.
   - Отступать тоже надо уметь, - министр вытер аксельбантом уголки губ. - Народ вечно чем-то недоволен - это вопрос бесконечности желаний, за которыми угнаться невозможно.
   Помолчали. Президент испил глоток минеральной воды из стакана. Министр обороны проглотил слюну. Главнокомандующий расправил плечи и поинтересовался планами и перспективами развития оборонной способности армии. Министр мощно выдохнул воздух и доложил, что секретный план, разработанный генеральным штабом, обязывает надёжно стоять на месте - ни шагу назад. Но и вперёд движений не планировалось, во избежание непредсказуемых событий и неуместных наговоров недоброжелателей.
   Главнокомандующий мимоходом поинтересовался, как бы советуясь с самим собой, как пользоваться вверенным ему полномочиями, и что с ними делать.
   - Ничего не надо предпринимать, пусть лежат... - также отвлеченно произнес министр и перешёл к привычной для него теме о положениях, предписываемых инструкциями и уставом.
   Он погладил кокарду на фуражке. Спина между лопатками чесалась, но министр знал, что заскорузлая рука может добраться только до поясницы - пришлось чесать то, что покорялось, хоть потребности в том не было. Полушепотом, как секретную информацию, он доложил президенту о результате проведенных многолетних исследований - был сделан вывод, что дураки и проходимцы во всех сферах жизнедеятельности, включая и армию, пользуются большим спросом и доверием. Глубокий технический подход к любому предмету вызывает у людей несведущих зубную боль и неприязненное отношение, близкое к отвращению. Народ, как и солдат, воспринимает простое примитивное объяснение намного благожелательней и восприимчивей. Так зачем козе баян, спрашивается, если и барабаном можно обойтись... и даже обычной палкой, колотя по стволу дерева или ржавой покорёженной миске.
   Президент слушал, посапывая, с прикрытыми глазами. Спал ли он? Министр обороны применил хитрый тактический ход: снизил голос до минимума, а после и вовсе умолк, наблюдая.
   Глаза президента открылись - министр тут же продолжил доклад, как и не прерывал. Он ласкал интонацией слова "устав" и "инструкция" и божился, что в них содержится и тактика и стратегия, оборона и наступление, жизнь до и после... всего. В докладе он уверял, что всё должно быть просто, как дембель у солдата - сложности в военном деле, лишь засоряют мозги и толкают голову в противную сторону; да и умники каверзой достали - мозги пудрят, земля под ногами кружится, вот-вот упадёт.
   "Что не указано в инструкции или в уставе, того, вообще, быть не может и не должно", - он взмахнул рукой с готовностью опустить массивный кулак погромче на стол, но спохватился.
   - Обед! - сказал президент, потягиваясь. Глаза его блестели слезой. - Складно говорил - запиши на бумаге и подай.
  
   * * *
  
   У сотрудников бригады инновационных технологий было приподнятое настроение - в перерыве предстояло отметить очередной день рождения старейшему сотруднику Зиновию Вульфовичу Канарейке. По этому поводу в холодильнике запотевала водка и тут же готовились принести в жертву празднеству своё содержимое коробочки, кулёчки, пакетики и баночки, плотно запихнутые увесистой рукой. Мужская часть бригады усиленно изображала активное творчество за своими рабочими местами, лишь чаще обычного посещая комнату для курения и задерживаясь там чрезмерно. У женщин глаза светились радостным предчувствием, и они без конца хлопали дверцей холодильника, лишний раз, изучая его содержимое и объявляя свежие новости о процессе запотевания бутылок с волнующим всех содержимым. Работа на ум не шла.
  
   Гарик Рыбчинский остановил в коридоре Светлану Соколову сообщением, что у него к ней есть предложение.
   - Я согласна, - тут же ответила коллега по работе, не вдаваясь в ненужные подробности, и не позволяя сослуживцу уйти в сторону и замутить сорвавшееся с языка слово.
   - Меня посетила интересная мысль, деловая, можно сказать... - продолжал Гарик, не обращая внимания на высказанное согласие.
   - А как же предложение, на которое я, взвесив твою порядочность, ум и деловые качества, дала положительное подтверждение?
   - Светка не дури, - Гарик состроил гневное лицо, - вечно не дослушаешь, даёшь согласие, а после расхлёбываешь порочное происшествие.
   - Так ты же сам предложил, а теперь на попятную.
   - Я предложил выслушать меня, а ты вечно делаешь несуразные заключения на основе какого-нибудь идиотского понравившегося слова, да ещё и в собственной интерпретации.
   - Ничего я не интерпретировала. Ты сделал мне предложение, я ответила. Тебе не понравилось непонятно что, а вина на мне...
   - Последний раз спрашиваю, иначе уйду, видит бог, - готова ли ты выслушать моё предлож... мою мысль, - ушёл Гарик от опасного слова, - не перебивая, и не соглашаясь раньше времени на неизвестно что?
   - Мой ответ ты знаешь. За всё остальное сам отвечай, а слушать я всегда готова - хоть глупость, но чтоб озорно и весело.
   - Я хотел предложить... черт побери! - взорвался Гарик. - Ты со своим предложением выбиваешь меня из колеи. Я забываю смысл предлож... идеи, гром её разрази.
   - Вижу, ты бедный, совсем запутался: предложение не моё, а твоё. Ты его мне сделал и тут же пошёл на попятную. Ну, вспомнил?
   Гарика прошиб пот - он жаждал довести дело до конца и не собирался сдаваться. Выждав благоразумную паузу, Рыбчинский сообщил Соколовой, что не намерен так просто принять поражение. На что Светлана уверила, что он, несомненно, будет победителем, если женится на ней, но никак не побеждённым. Глаза "будущего победителя" заблестели обидой за такое непонимание важности момента и невысказанную ценную идею.
   Светлана убрала лёгкий платочек, повязанный на шее, слегка прикрывавший роскошное декольте, демонстрировавшее природные ценности обладательницы, ловким движением опустила тонкую лямку платья с плеча, и стала ждать, что случится дальше.
   Гарик заглянул в декольте сверху, столкнулся с радостным взглядом Светки, чертыхнулся негромко, и приступил к изложению мысли. Новый замысел являлся продолжением старого вопроса - о национальной идее. Инженер Рыбчинский убеждал сотрудницу Соколову, что негоже останавливаться в исследовании данного вопроса на том основании, что конкурс проведен и национальная идея отобрана для воплощения в жизнь. Гарик убедительно доказывал множеством примеров, что жизнь слепа, и бег на месте или отползание назад, в сторону или в никуда происходит постоянно со всеми персонажами, темами, явлениями... Он был уверен, что если они объединят усилия и продолжат поиск, то, несомненно, найдут нечто такое головокружительно гениальное, что заставит отказаться от уже выбранной идеи и задействовать вновь обнаруженную ими.
   Светка выпячивала грудь, стараясь привлечь внимание Гарика, увлеченного открывающейся научной перспективой, заглядывала в глаза с умнейшим видом и, невзначай, касалась его бедром.
   - Так вот, - заключил он в конце, - у меня есть ключи от свободной триста пятой комнаты. Предлагаю пойти туда, и до банкета, обсудить предварительно этот архи важный вопрос. А после и откушать вкусненького будет очень даже кстати.
   После такой речи оба сотрудника устремились к обозначенной цели в приподнятом настроении и с верой в успех.
   - Снимай трусы и всё остальное - будем думать без ограничивающих тело и душу условностей повседневной жизни, - приказал Гарик, лишь только ключ в замке сработал на закрывание. - Это мой новый подход к поиску истины, - объяснил он свое решение. - Ничто не должно препятствовать полёту мысли.
  
   Неожиданно быстро подошло время обеда, пора было собираться на банкет.
   - Вот так всегда, - сказал Рыбчинский, - только подойдешь к решению какой бы то ни было задачи, как возникает помеха и надо идти неизвестно куда, неизвестно зачем.
   - Ну, почему же, - возразила Соколова, - нам известно, куда и зачем мы идём: поздравить нашего коллегу с юбилеем. - И продолжила, нечаянно, поменяв тему: - Как было бы хорошо, образуй мы ячейку общества в виде семьи. Могли бы заниматься поиском национальной идеи каждую минуту, хоть круглосуточно.
   - У нас и так условия нормальные для этого, зачем усложнять отношения, - высказал мужскую точку зрения Гарик.
   - Не усложнять, а напротив, упрощать. Если бы мы поженились, то...
   Гарик не стал слушать, чтобы было, если бы... и озвучил свою категорическую точку зрения:
   - С вами, женщинами, невозможно заниматься решением задач государственного значения: одно на уме - женитьба, хоть камни с неба, хоть денег нет...
   Они смешались с сослуживцами, готовящимися расхватать места за аппетитно накрытым столом, и вместе с ними перемешались в наступившие взбаламученные минуты мысли, идеи, намерения донимающие накануне. Всё отлетело в сторону, как грязь из-под колес машины.
  
   * * *
  
   "Любо, братцы, любо, любо братцы жить! С нашим атаманом не приходится тужить..." Лихая песня под прозрачную водочку лилась из квартиры Зефирова. Дуэт состоял из Марика и Егора, по-дружески возложивших руки на плечи друг другу, бесконечно повторяя один и тот же припев. Про первую пулю, попавшую в коня, и вторую, угодившую в повествующее лицо, они ещё помнили, но дальше шёл обрыв в памяти, пробел... и припев повторялся заново. Им было весело, беззаботно; душа готова была объять вселенную. Под ногами каталась опорожненная бутылка, и они забавлялись, подталкивая её друг другу.
   Наконец, они разъединились, снова выпили, довольно крякнули и дружно набросились на закуски, расставленные на столе.
   Жевательная пауза затянулась. Пришло время поговорить. Употреблённый напиток традиционно требовал общения и обмена мнениями.
   Марик, продолжая жевать, начал первым:
   - Как можно развалить общество во время войны? Вот эти наши соседи долб...
   - ...Добрые люди, - опередил Зефир друга с определением.
   - ... Ну, просто кость поперёк горла. Ей богу: ни себе, ни людям не могут толк дать. Как бы им помочь, чтобы они или в одну сторону или в другую провалились, и не путали карты зрелым игрокам.
   - Я так понимаю, что ты интересуешься, как их из середины, точнее, изнутри, да по второму варианту образумить. Бери бумагу и записывай, пока я помню, что сказать по этому вопросу. Только, чур, когда твой мчс-ный начальник выпишет премию за изложенную мысль - пополам делим.
   - Слово кавалера ордена Меча и Орала, - Марк Арнольдович, согнув левую руку в локте, прижал ладонь к сердцу, изображая подобие некой присяги. - Пишу, - сказал он, при этом,
   не имея ни ручки, ни бумаги, но очень быстро трезвея в этот момент.
   - Для того, чтобы развалить ведущее войну общество изнутри необходимо, - начал Зефир интонацией школьного учителя, диктующего ученикам домашнее задание, - агентам влияния так повлиять на власть, чтобы понятие "патриотизм" был заменён на суждение "выгода". С точки зрения подобной власти, можно одновременно и воевать, и торговать, и воровать. Те, кто воюет в окопах, должны быть представлены обывателю, не как народные герои, и всякие там патриоты-добровольцы, а люди, выбравшие себе такую работу - они за это деньги получают. И потому война - это их личное дело, и пусть сами несут ответственность за свой выбор.
   - Круто ты загнул лямку. Такой полубред трудно даже вообразить, а не то, что внушить противной стороне. Но попробовать можно, чем чёрт не шутит.
   - Не шутит, не шутит... Доносишь это мнение через коррумпированную власть гражданам, так скажем, твоих недоброжелателей, и дело сделано - страна покатится кубарем. Вот насколько быстро и далеко, этого сказать не могу. Тут всё зависит от работы агентов влияния, степени коррумпированности власти и зрелости или слабости гражданского общества.
   - Все необходимые компоненты присутствуют, - радостно подытожил ситуацию Марик, наливая водку в рюмки. - Ну, проектировщик, погоди! Дадим мы кой-кому дрозда...
   Запив теоретические занятия водкой, они снова возложили руки друг другу на плечи и затянули тот же припев, о том, как любо жить на свете, и что с хорошим атаманом не приходится тужить.
   Прерывистый звон водосточных труб в квартире, говорил о том, что время позднее, и недовольные соседи напоминали, стуча металлом по этим самым трубам, что кое-кому завтра рано вставать на работу.
   Было действительно поздно, но никто из друзей не собирался смотреть на часы, которые текли необычно быстро. Любо, братцы, любо... Водки ещё было достаточно в бутылке. А соседи - параметр не совсем одушевлённый, если в рюмках налито.
  
   * * *
  
   - Твой любвеобильный взгляд может ввести в смущение кого угодно. А это правда? - мне сказали, что ты шлёпаешь молоденьких секретарш пониже пояса?
   - Это чудовищная клевета, Клава, - отразил наскок супруги Кирилл Мефодьевич. Если кого и ударил, то по заслугам: дюжая заслуга - сильный шлепок, слабенькая - мягкий... Всё по добру, по справедливости в зависимости от отдачи...
   - Что ты сказал, насчёт дачи? - не расслышала Клавдия Семеновна.
   - На даче ныне хорошо, а вот отдача могла бы быть и более... - комкая слова, произнёс начальник департамента.
   Супруга неторопливо прохаживалась по залу в поисках темы для разговора. У неё, как у всякой женщины, были козырные темы в запасе, но всякой даме нужен свой король, то есть требуется подходящий случай для своевременного хода. Она ходила, супруг молчал и хмурился, часы стрекотали, отсчитывая секунды. Время уходило в бесконечность.
   В конце концов, супруга не выдержала и стала вытаскивать заготовленную карту из рукава, а она возьми, да застрянь. Клавдия Семеновна поинтересовалась, как здоровье президента, и не вызывал ли он к себе благоверного по государственным или иным вопросам. Кирилл Мефодьевич молчал и только надувал щёки, просматривая свежую газету.
   Жена прошлась ещё немного, и вновь поинтересовалась, добавив конкретики: нет ли результата по проекту выхода из политического и экономического кризиса, который ей так понравился, а муж передал президенту.
   Кирилл Мефодьевич оторвался от газеты и три раза сплюнул через левое плечо, с негодованием заметив, что он уж и забыл про данное событие, так нечистая сила жену прислала с напоминанием.
   Жена ещё немножко походила вокруг, муж шуршал газетой, терзая её страницы. Клавдия Семеновна не выдержала и сообщила, что ей доверили верные люди - проект внимательно изучен глубокими специалистами, зарезервирован, как вариант решения проблем и благополучно ждёт своего часа.
   Муж выпучил глаза на жену, уронил газету, и долго не мог сформулировать свой вопрос. После длительной потуги, Кирилл Мефодьевич поинтересовался, откуда извлечена эта конфиденциальная информация, и не завербовала ли его супругу служба безопасности, пока он просиживал на работе. Немного помучив мужа молчанием, жена таинственно сообщила, что у неё имеются свои надёжные источники информации.
   - Как стул у Кузьмы? - поинтересовался Кирилл Мефодьевич состоянием желудочно-кишечного тракта домашнего любимца из породы французских бульдогов.
   - Нормальный. А вот неделю назад...
   - Знаю...
   - А у президента...
   - Этого я не могу знать, поспешил ответить супруг.
   - А у президента, - повторила Клавдия Семеновна, - через десять дней день рождения. Неплохо было бы ему такой подарок подсунуть, чтоб на всю жизнь запомнилось, и хорошо бы без особых затрат. Тут только женская смекалка способна обнаружить пленительную потребность.
   Кирилл Мефодьевич только фыркнул в ответ, и напомнил, что президент один, а желающих поздравить его по женской линии - чрезмерное количество, потому можно нарваться на бросок через натренированное бедро, или ещё на какую подножку... в виде идеально сформированного бюста.
   Жена поморщилась. Кирилл Мефодьевич состроил беспроигрышную гримасу, осмотрел супругу внимательным взглядом с ног до головы, и безнадёжно покачал головой.
   - Тогда готовь деньги, - зло бросила Клавдия Семеновна.
   На реплику жены супруг порекомендовал всё же попробовать ранее предложенный вариант - а вдруг, получится? Тем паче, что имеются надёжные источники поступления информации, было упомянуто с лёгкой издёвкой. Денег всё же было более жалко, чем всего остального... Равноценной замене деньгам не находилось. То, что имелось - никак не подходило, и это угнетало.
   Жена, услышав про такие предпочтения, собралась громко хлопнуть дверью. Но двери были отрегулированы так, что этого нельзя было сделать по техническим причинам. Пришлось Клавдии Семеновне топнуть ногой об пол, что было силы и идти мечтать о возмездии. Надёжный вариант всегда хранился в кармане: "К банкету закажу такие фасоны и по таким ценам, что у него коньяк с креветками в ореховом соусе в глотке застрянет..."
  
   * * *
   Ворон сел на подоконник и нагло уставился вглубь квартиры пронзительным взглядом.
   "Вороны никогда не садятся на подоконники, - подумал Марк Арнольдович, и шикнул в сторону непрошенного гостя: - Брысь, сейчас же, бесово племя. Вспомни предков - они по подоконникам не шастали и дожили до глубокой старости".
   "Кар-р!" - ответил ворон и отвёл взгляд.
   Из-за спины птицы вдруг возникла нелепая голова с густой чинной бородой, увеличиваясь, по мере приближения.
   "Опа-на, знакомые все лица", - невольно озвучил Марик дурацкую исхоженную фразу, узрев в приближавшейся физиономии бородача - продавца глупцов и умников.
   Бородач выставился в окне по пояс со стороны улицы и скрестил руки на груди. Ворон ходил по подоконнику, острыми глазами, время от времени, заглядывая в комнату.
   "Интересно, на чём он стоит за окном? - подумал Сечин, но спросил совсем о другом:
   - Вы что, умников притащили?
   - Есть и те и другие - по желанию, - ответил торговец.
   - Не засоряй мне мозги - уплачено за умников, прошу рассчитаться, - наставительно и на "ты" потребовал Марик.
   - Как изволите, - торговец опустил руку книзу и извлёк одного за другим из-под подоконника двух щуплых умников, худощавых, словно подростки.
   - Они, что у вас, с концлагеря?..
   - Нет, с библиотеки...
   Умники зашли в комнату, и расселись с уверенной независимостью.
   - Мы вас слушаем и заверяем в своей искренней информационной поддержке и оказании помощи в выборе правильного решения, - сказал один из них.
   У Марка Арнольдовича, как-то все вопросы выскочили из головы. А накануне их было много, толкающихся в очереди на разрешение.
   - Вот так всегда, - сказал Сечин, - как только что понадобится - никогда не найдёшь. - Как вас зовут? - переключился Марик на бородача. - Мы с вами общаемся, а не представлены...
   - Зовите, как хотите. Можете звать Могелатом, - ответил не очень дружелюбно торговец.
   - Грек, что ли? Первая гласная в имени, как в слове "маг"? - спросил Сечин.
   - Нет, - ответил бородач, - как в слове "могу". Пусть будет грек... И поторопитесь с вопросами: у вас в распоряжении десять минут.
   - Почему так мало? - возмутился Марк Арнольдович. - Это безобразие... За такие деньги.
   - У вас осталось на всё про всё девять минут.
   - Ну, знаете ли... Да я смотрю, вы шулер, Могелат.
   Сечин напряг память, сконцентрировал мысль, сморщил лоб, закусил губу и выдал:
   - Рыбак поймал большую рыбу на удочку, взятую у другого рыбака. Чья рыба: по закону, по справедливости и по чести? - состроив при этом недовольную собой рожу.
   - По закону рыба принадлежит государству. Чтобы говорить о справедливости, надо знать условия договора между рыбаками при одалживании удочки. А по чести - тому, кто честно выполнил условия договора, - ответил умник, и второй согласно кивнул головой.
   Марк Арнольдович нервно чесал шею, грудь, руки.
   - Сколько времени у меня ещё осталось?
   - Четыре минуты...
   - Может ли быть нарушен международный договор, и при этом не иметь последствий для нарушителя?
   - Может, - ответил второй умник, - если одна договаривающаяся сторона поглотит другую. Или, если одна из договаривающихся сторон перестанет существовать. Или же такое нарушение может быть урегулировано дополнительным к договору соглашением или новым договором, аннулирующим предыдущий, - умники пожали друг другу руки в знак согласия.
   - Предложенные вами варианты достаточно сложны в реализации. Нет ли более простых решений? - Сечин выжидательно-напряженно посмотрел на собеседников.
   - Простые ответы обычно характерны для простых вопросов. Вы же поставили вопрос о нарушении международного права - такие задачи простых решений не имеют. Но обычно, чем дольше тянется их разрешение, тем большие потери поджидают впереди проигравшую сторону, - умники опять пожали друг другу руки с довольными улыбками на лицах.
   Ворон, сидевший до этого спокойно на подоконнике, стал долбить клювом окно.
   - Пшла вон, нечистая сила! - у Марика так засвербело в носу, что он чихнул, сидя в кресле, аж ноги подпрыгнули.
   Окно распахнулось, ворон вспорхнул, а с ним пропал и бородач представившийся Могелатом. То ли вниз упал, то ли взлетел куда, но снизу послышался звон разбитого стекла.
   И умники куда-то подевались...
  
   - Ты разбил стакан, - сказала жена Глаша, пробуждаясь. Опять поставил на край стола - а я предупреждала...
   - Он сам по себе упал, видно, Земля же вертится, ты знаешь, а тут развернулась неудачно. Я от него слишком далеко находился - никак не дотянуться, чтоб уронить.
   - Не Земля развернулась, а ты вернулся вчера поздно, подшофе. Опять с другом революционные песни горланили? Я предложила лечь в постель, ты отказался.
   - Хочешь сказать, что я всю ночь просидел в кресле?
   - Почему просидел, - проспал. Или не твой храп всю ночь разносился по комнате?
   - Не может быть! Я убеждён, что находился всё это время в здравом сознании.
   - На стёкла от стакана не наступи...
  
   * * *
  
   "В основе желания быстро разбогатеть всегда стоят жадность и глупость..." - начало отобранного для ознакомления письма заинтриговало Семена Степановича, и первейшая мысль, пришедшая в голову, предполагала сомнение, что данное письмо будет полезно городу, но, несомненно, целебно для любимого племянника. "Меня же это не касается, -реабилитировал себя начальник службы, - я к таким вещам спокойно отношусь, с пониманием..."
   Семен Степанович Шалый все ещё надеялся "наступить" на плодотворную идею, но внутренне верил только в поставку макулатуры. Подсознание угнетало сознание своей близостью к реальности. Письма поступали прежним потоком, что говорило о неубывающем энтузиазме населения к наукотворчеству. Это не позволяло расслабляться и самому собирателю полезного злака, верившего в причуды судьбы-плутовки, и потому чтение писем было обречено на продолжение. К тому же, необходимо было доложить о результатах конкурса начальнику департамента, если он не забыл...
   "А хорошо было бы, если забыл - отчёт не понадобится и случайные вопросы по макулатуре не всплывут - стругай денежки потихоньку и не высовывайся, - меркантильные мысли скреблись непроизвольно сами по себе. - Да и новые регионы к этому делу подключить не мешало бы. А оправдание в неудаче всегда найти можно".
   Начальник службы отогнал провокационные мысли и продолжил чтение.
   Соискатель премии в письме уверял, что все, что необходимо городу и его структурам для нормальной деятельности давно придумано, продумано и применено, если не в столице, то в других городах, и необходимо лишь отыскать искомое блюдо. Финансы же на нововведения легко можно получить, сократив количество чиновников до необходимого числа, а также от сдачи в пункты приёма макулатуры наплодившейся, благодаря их деятельности.
   Услышав о знакомом до сердечной боли слове "макулатура" Семен Степанович вскочил, лицом позеленел с оттенком серого, и нервно стал трясти кулачками. "Ой, неспроста мне это письмо подкинули, ещё и с упоминанием этого..." - он не позволил себе обозначить даже мысленно волнующий его предмет. Он нервно набрал номер телефона племянника и потребовал срочной аудиенции, употребив в резком тоне два нецензурных слова для выразительности. Они то, похоже, и сыграли наиважнейшую роль - Виталик появился в кратчайший срок, Семен Степанович не успел даже телефон положить на место.
   - Звал, дядя? - расхристанный и запыхавшийся племянник влетел, как из пушки выстрел.
   - Много наторговал?
   - А что случилось? - спросил Виталик виноватым голосом, кладя на стол деньги: - Твоя доля, - и добавил не к месту, - воровская.
   Дядя зыркнул так глазами, что племянник понял об ошибке, и рука сама потянулась чесать затылок, как вроде б то после удара.
   - Похоже, нашу коммерцию раскрыли.
   - Почему решил? И что из этого? Мы ни у кого ничего не воруем, отдаём своё, кровное... ну, хорошо - пусть будет - ничьё. Кому какое дело?
   - Да вот есть кому. Дела надо делать тихо, аккуратно, без шума и безобразий, а ты? Пришёл, нашумел, напакостил... А теперь говоришь, кому какое дело. На вон, читай, - и дядя метнул письмом в дорогого племянника.
   Виталик поднял письмо и неспешно прочёл.
   - Ну и что? Письмо, как письмо. Случайное совпадение отдельных слов и мыслей, а далее твоя мнительность и более ничего. Выпиши ему мизерную премию за здравые мысли и, увидишь, он прибежит тебе руку жать.
   - Думаешь? Дурак дураком, а идея верная. Так мы всю цепочку участников этого дела проверим, если она есть, а заодно и себя реабилитируем, если что...
   Дядя пожал племяннику руку, чему был сам крайне удивлён, и воспарил духом, видя какое славное поколение идёт на смену.
  
   * * *
  
   Руководитель бригады Сергей Гадкий, выбрав удобный момент, шепнул Гарику Рыбчинскому, чтобы тот зашёл к нему в кабинет. Подчинённый, видя не публичность приглашения, и сам пожаловал инкогнито.
   - Гарик, - сказал наставительно Гай Юлий, оказавшись наедине, - оставь в покое разработку новой национальной идеи, а заодно и Свету Соколову - на тебе лица нет - весь измождённый. Так и до потери сил недалеко, а там и вовсе предел наступит. Единственный плюс твоих усилий - то, что Соколова светится, словно бусина янтарная в огне. Но для тебя это имеет несомненную опасность. И, кроме того, перестань прятать презервативы за батареи и прочие экзотические места. Уборщицы жалуются, что им приходится изымать инструменты ваших изысканий из труднодоступных мест. Зачем на люстры забрасываете несвойственные им предметы, и к растениям в горшки закапываете - для лучшего роста, что ли? Знай, при поливе ваша тайна оголяется...
   - Это не мы. Это до нас... - неубедительно попытался оправдываться Рыбчинский.
   - Я тебя предупредил...
   Гарик покраснел, опустив голову, думая, чтобы такого умного ответить, и ответил:
   - Откуда вам известно, над какой проблемой я работаю сверхурочно?
   - Многоуважаемый, юный друг, - высокопарно начал Гай Юлий, - во-первых, не учитесь смолоду говорить неправду, - это вам плохо зачтётся в будущем. Это я по поводу внеурочного времени. А что касается непосредственно вашего вопроса, то испокон века несомненна истина: что известно двоим, то знают все.
   - Ну, Светка! - злобно не сдержался Гарик.
   - Но-но, - сказал успокоительно Гай Юлий, - у каждого сотрудника есть глаза, уши, логика, интуиция - а их здесь сотни, так что девушка в этом вопросе совершенно невинна. Вы согласны?
   - Да, невинна, как божья матерь...
   - Не богохульствуйте, - обрезал Гай Юлий - а то лишитесь божьей благодати, пока ещё довлеющей над вами.
   - Каюсь, каюсь, - поспешно согласился Гарик с руководителем бригады. - Но должен заметить, мы недаром работали над проблемными вопросами страны, и открыли... я подметил, то есть, мы пришли к выводу, что над страной нависла угроза согласно некой закономерности.
   - Ну-ну, - заинтересовался Гай Юлий, проявляя сдержанный интерес со скидкой на особу первооткрывателя, - открой Вселенной её место, чтоб не ёрзала туда-сюда.
   - В истории повторялась закономерность: цены на водку неоднократно повышают на коротком промежутке времени перед распадом или смене власти в стране. Надо бы и теорию под это подвести, - у Гарика заблестели глаза от находки, как у первооткрывателя, а в голове пронеслось: "Может ещё и Нобеля дадут, чем чёрт не шутит?"
   - Теория здесь проста, - самоуверенно отстранил Гай Юлий Гарика от едва не обрушившейся на него славы, - так традиционно поступают правительства, когда все остальные источники финансирования бюджета исчерпаны, и денег взять больше негде. А они категорически нужны. Ты прав в одном, - что это признак серьёзного кризиса власти. Молодец, наблюдателен, - руководитель бригады потрепал Гарика по спине и добавил, - а презервативы всё же не разбрасывай, где не попадя, государственное учреждение так-таки...
  
   * * *
  
   - Как хорошо, что вы живы, Могелат. А я уж думал, разбились при последней нашей встрече.
   Бородач никак не отреагировал на такое приветствие и молча ждал продолжения. Марк Арнольдович тоже выждал паузу, желая передать инициативу разговора продавцу, но уловка не удалась. Пришлось объяснять цель прихода без сопутствующих разговоров:
   - Хочу послушать, что скажут ваши дураки на те же вопросы - вдруг, меня... то есть, нас, их слова устроят больше, чем ответы умников. Подайте двух дураков: если один затруднится с ответом, второй ему подскажет.
   - Пройдите в комнату ожиданий, - и бородач указал Сечину дверь, которой он прежде не замечал. "А двери этой до сего момента, возможно, и не было... Не мог же я не заметить ещё одного входа?" - подумалось Марку Арнольдовичу.
   - Только подберите мне лучших, пожалуйста, - попросил он, открывая указанную дверь.
   - Самые свежие, самые лучшие, калиброванные по лучшим параметрам...
   Обошлось без ожидания: пара улыбающихся глупцов сидела на диване. Они были покрупнее и выглядели намного предпочтительнее умников.
   - Сколько в моем распоряжении времени? - громко спросил Сечин.
   Голос Могелата откуда-то ответил, что те же, как обычно, десять минут.
   - Тогда и вопросы будут те же, чего мудрить, - сказал вслух Марк Арнольдович, и задал для разминки первый вопрос: - Один рыбак одолжил другому удочку. Тот поймал рыбу. Кому должна принадлежать рыба по закону, по справедливости и по чести?
   Глупцы засуетились и стали перешептываться, а следом злиться. Чувствовалось, что мнения разделились, и дело могло дойти до драки. Во всяком случае, один сжал пальцы в кулак и изготовился для удара. Но, слава богу, в этот момент, похоже, пришло согласие:
   - Поймавший рыбу рыбак должен был спрятать её в сумку и никому не говорить об этом. В этом случае: и по закону, и по справедливости, и по чести рыба принадлежит тому, кто её поймал, - ответил глупец, который мог получить удар кулаком.
   - А если не удастся сохранить секрет, тогда как? - поставил новое условие Сечин.
   - Тогда необходимо нейтрализовать обладателя нежелательной информации, - ответил глупец, готовивший кулак к действию. - Далее ответ совершенно совпадает с предыдущим случаем.
   - Да-а, интересное решение, - протянул Марк Арнольдович глубоко задумавшись. - Любопытно, каков будет ответ на второй вопрос:
   - Может ли быть нарушен международный договор, и при этом не иметь последствий для нарушителя?
   Двое на диване закопошились, сгорбившись: один шептал что-то, второй слушал, но возражал. Затем они сжали пальцы правой руки в кулак, по общему счету на три выбросили пальцами какие-то фигуры, после чего один из дураков отвесил второму "лычку" в голову - шлепок оттянутым средним пальцем руки.
   - Это возможно в следующих случаях, - ответил глупец, отвесивший лычку партнёру, -
  если одна из договаривавшихся сторон прекратила своё существование или, если одна из сторон поглотила вторую договаривающуюся сторону, или же, если стороны закрепили такое совершённое нарушение соглашением, узаконивающим такое нарушение.
   Оба глупца, с улыбками на лицах, встали и вышли прочь, намекая этим, что время аудиенции окончено.
   "Ответы этих господ намного привлекательнее и содержательнее ответов умников, - подумалось Сечину, - в них хоть есть какая-то перспектива для нас, а не то, что у этих разумников - одни невзгоды впереди пророчат".
  
   Выйдя из комнаты, Марку Арнольдовичу опять повезло лицезреть Могелата и он обрадовался нужной встрече. Очень хотелось задать вопрос: почему он попадает к торговцу-бородачу совершенно непроизвольно, а не тогда, когда есть срочная необходимость. Как попасть в магазин с умниками и глупцами тогда, когда потребность созрела и подготовлены вопросы, а не от случая к случаю без всякой закономерности?
   Бородач, как всегда с безразличным лицом, выслушал вопросы, волнующие Сечина и сообщил, что ему повезло, как никому другому, потому что для того, чтобы попасть в магазин, надо сначала войти в своё подсознание, а это не просто. Там же, в подсознании, можно выяснить и некоторые вопросы, результат которых известен только в будущем. Марку Арнольдовичу же очень повезло - он входит в своё подсознание, как только засыпает, если собственное сознание не отвлекает хозяина какими-нибудь каверзными запросами, например, страстным желанием отведать мороженого с клубничным вареньем.
   Могелат объяснил, что для того чтобы войти в подсознание и использовать его в качестве инструмента для решения всевозможных задач необходимы упорные тренировки по специальной программе, которые вырабатывают обладание соответствующим даром. Базис этих занятий составляют философия, психоанализ и специфические направления математики, астрономии, физики и многих иных предметов. Ещё бородач рассказал о том, что многим людям дано входить в подсознание на короткий промежуток времени, получать оттуда информацию, но не понимая этого, удивляться заранее предвиденным событиям. Могелат уверял, что так происходит со многими людьми, не понимающими своего счастья или несчастья, получая информацию как будто бы из ниоткуда. Он утверждал, что в подсознании понятия "счастья" или "несчастья" отсутствуют, как и многие другие, присущие земным людям. Там царит исключительно "чистое" информационное поле. Это людям кажется, что информация может быть положительная или отрицательная. Им трудно оторваться от земных суждений. Их мозг это делает без спроса, на мгновение покидая несмышлёного владельца и черпая информацию из Космоса втайне от хозяина, если тот не владеет и не желает заниматься своим подсознанием. Результат такой прогулки остается практически незамеченным, и отражается лишь в секундном удивлении человека от предоставленной информации "на удивление" верной впоследствии.
   Марику тут же пришла в голову блестящая, свежая, но сырая в своей поспешности идея - приручить и использовать подсознание в своей работе. Голову сразу атаковали бесчисленные вопросы, в том числе о славе, почёте, уважении и о тщеславии: а не пора ли взяться за научную работу о подсознании?
   ...Свет проник через слегка приоткрытые веки и пробудил ото сна. Марику пришлось открыть глаза и увидеть наступивший новый день, который сегодня его не обрадовал: такой сон прервал, помечтать не дал, зараза...
  
   * * *
  
   Звонок секретаря растормошил начальника службы по связям с общественностью от глубокой задумчивости граничащей с переходом в сон. Мысли были всё больше скучные, серенькие, а вот тело, напротив, расслабилось и отдыхало в удовольствии. Вот он золотой баланс сил - если голова в печали, то тело обретает наслаждение.
   Секретарь сообщила, что уже вторую неделю к начальнику на приём пробивается женщина неопределённой внешности по фамилии Калина. Прозорливая помощница послала посетительницу вымыть руки и привести себя в порядок на случай, если её примут, и тут же спросила у начальника, как поступить с этой Калиной.
   "Пусть зайдёт. Но не более пяти минут..."
   Семен Степанович с недовольным видом разложил бумаги перед собой и углубился в работу, прогнав сон.
  
   ...Она была одета в яркие одежды. Присутствовали все цвета радуги, но не по-цыгански, а по... он не находил сравнения. У дятла было нечто схожее, но у него разноцветные перья по уму вставлены, а здесь... Попугай, пожалуй, ближе подходил в сравнение, но тоже не то. Это надо же так одеться, чтоб сравнить не с чем было... Семен Степанович аж расстроился от такого кроссворда и своего бессилия. И лет ей было: то ли сорок, то ли шестьдесят... Годиков двадцать гуляли туда-сюда.
   Женщина широким шагом подошла к начальнику службы, упёрлась крепкими руками в стол, за которым он сидел, и выразительно посмотрела в глаза. Господин Шалый заёрзал на кресле и отстранился от такой назойливости, припав к спинке. В его взгляде отражался недосмотренный накануне сон.
   - Я - Александра Калина! - представилась женщина, скрестив руки на выразительной груди. Грудь приподнялась в наступательной манере и невольно устрашила хозяина кабинета.
   - С каким вопросом вы пожаловали, Александра? - невозмутимым голосом поинтересовался Семен Степанович.
   - Как, вы меня не помните?
   - Признаться, нет. Знаете ли, много работы, толпы людей...
   - А моё письмо вы тоже не помните, с разработкой проекта скоростного в обслуживании общественного туалета открытого типа? Посадочные места расположены змейкой... Ну же, вспомнили? Так это я изобрела.
   Лицо начальника службы просветлело, и на нём обозначились черты сдержанной улыбки.
   - Интересный проект, он обогнал своё время, - умело соврал Семен Степанович и попытался закрепить ложь следующими умозаключениями: - Наши специалисты отложили его с пометкой "перспективы будущего". Его надо, знаете ли, дополнить, доукомплектовать... усовершенствовать, черт побери...
   - Вот именно, поэтому я и у вас, - расцвела госпожа Калина. - Мною продуманы все вопросы осовременивания проекта, и вашим специалистам не придётся ломать головы на изгибах премудростей.
   Семен Степанович был озадачен таким вступлением, но пока не мог сообразить: улыбаться ли ему, принять сдержанно изобретательницу и утопить в бесконечных обещаниях или гнать в шею, без лишних сентиментальностей.
   - Сливная воронка должна быть больших размеров, а место для постановки ног - точно рассчитано и установлено горизонтально. Вся территория "гнезда" должна обмываться струями воды, - мыть после ничего не надо. Я всё продумала - нажал кнопку, помыл помещение за собой, и иди с богом. Не нажал, - через время автоматически уборка проведётся, - только успей выскочить, если кто в загаженное вошёл... Генеральная уборка - раз месяц, а то и в три. Считайте теперь экономию средств и рабочих человеко-часов! И замкнутый цикл подачи воды, как в фонтанах - для экономии.
   - Вы забыли про фильтровальные и очистные сооружения при таком подходе, - не весело дополнил начальник службы.
   - Вот, вот. И их можно пристроить к делу.
   - Только здесь возникает небольшая заковырка: они стоят столько, сколько весь наш трамвайно-троллейбусный парк... с рельсами в придачу.
   - Что вы говорите? - изумилась Александра.
   - Вас с работы отпустили?
   - Нет. Я в свой отгул к вам...
   - Напрасно прогуляли.
   - Почему же?
   - Туалеты всё равно в ближайшие годы придётся чистить механически.
   - Что значит механически?
   - Это значит, руками. Технологиями мы не вышли...
   - Нет! Я категорически против. Верните моё письмо, я его доработаю, - громогласно потребовала изобретательница. - Для того и пришла к вам.
   - Спокойно гражданка, - повысил голос и Семен Степанович, - вы не можете забрать письмо. Оно было вашим, когда его отправляли. А после присвоения ему входящего номера, оно стало нашим. С ним работали отделы и отложили на доработку и применение в последующие годы. Приходите, лет так через десять, я смотрю, вы молоды...
   - Так значит, не отдадите? - Александра Калина обхватила крупными руками стол начальника службы, и другой судьбы, как быть перевернутым, у данной единицы мебели не ожидалось.
  
   В этот момент распахнулась дверь кабинета, и в помещение ворвался молодой задорный голос Виталика, поющего популярную песню: "Ай-яй-яй, убили негра..." Завидев посетительницу, он подправил: "афро-американца..."
   - Я с хорошими новостями, Семен Степенович, - Виталик перешёл на официальный язык, входя в роль служащего при постороннем человеке, - вами разработанный проект приносит неплохие плоды. А можно сказать, даже превосходные.
   - А вот мой проект даже вернуть не хотят, признанный всеми, как перспективный, - Александра Калина переключилась на вошедшего Виталика, посчитав, что возможно, он ей поможет изъять собственное письмо.
   - Что такое, что такое? - принял участие племянник, и ему тут же пришлось выслушать суть возникших трудностей. - Да разве это проблема? - воскликнул бойко Виталик. - Семен Степенович, позвольте, я провожу даму, и укажу, где упокоилось её письмо. Пусть оценит место и цену его в истории нашего города.
   Семен Степанович встал из-за своего стола с видом потревоженного бульдога, и тоже опёрся об стол со своей стороны.
   - Саша Калина, или как вас там, выйдите из кабинета и обождите в приёмной. Я переговорю с сотрудником по рабочим делам и он займется вами и вашей пропозицией.
   - Композицией? - не расслышала женщина.
   - Пропозицией... вашими пожеланиями, в каком-то смысле.
  
   После того, как настырная изобретательница покинула кабинет, Семен Степанович, схватив за лацкан курточки, притянул к себе племянника и повелительно сказал:
   - Веди её куда хочешь, говори, что вздумается, но чтоб я эту женщину больше у себя в кабинете не видел.
   - Дядя, давай я покажу ей местонахождение пункта приёма макулатуры - места, где хранится её письмо, и пусть ищет - на свежем воздухе, в поиске, годы пройдут незаметно.
   - Ни в коем случае. Она такое может раздуть из этого познания! Как тебе в голову взбрело подобное? Кажется, кстати, я её письмо отложил в другую кучу, но не надолго...
   - Да шучу я, дядя, шучу. Скажу ей, пусть готовит новый проект со всеми доработками, чертежами, экономическими расчетами и согласует его с главным архитектором города и его службами, - Виталик улыбался с победной заносчивостью.
   - Не пойму, я вас молодых, - сказал дядя, утирая вдруг набежавшую слезу, - то в простом деле откровенную чепуху мелите, то удивляете простотой решений в замысловатом и каверзном. - И он чмокнул племянника в лобик в виде заслуги.
  
   * * *
  
   "Я не могу себе представить, что моя бабушка была когда-то девушкой. Хотя имеются бесчисленные доказательства этого - фотографии юности и зрелости, да и сам я, откуда-то же взялся? Однако не верю. Не понимаю, как нежное, юное, красивое лицо превратилось в то... что я стал внуком".
   Зефиров сидел, тяжело задумавшись, обхватив голову руками.
   - Я знаю то место в Мире, где все возрасты не то что равны, но совершенно безразличны. И то, что мы отмеряем годами, там представляется простыми штрихами, обозначенными мелом на заборе, - озвучил невразумительную замысловатость Марик.
   - И где же ты полетал так красиво, - отреагировал Зефир на слова друга, - не во сне случайно?
   - Именно во сне, твоя догадка угодила в цель, должен тебе признаться... Ты когда-нибудь слышал такое понятие, как подсознание?
   - Да... Это некий иной мир, кажется, скрытый в нашем мозгу и имеющий невероятные коммуникабельные возможности.
   - Так вот, я имею такое свойство: когда засыпаю, проваливаюсь в мир подсознания, если меня не отвлекает ничего земное. И там общаюсь с чудаковатыми людьми... Правда, я ещё не освоился, и круг общения узкий, но там такие перлы мне выдают, что не знаю, как и быть. А ты про бабушку... Когда освоюсь - там верно кругом сплошные бесконечности, куда ни глянь - такие чудеса поведаю, что даже ты мне не поверишь. Признаться, мне самому с трудом в такие вещи верится, если бы всё это не со мной происходило.
   Марик, прочитав свой монолог сомнительных понятий, задумался так же тяжело, как и Егор.
   Они долго сидели, молча обдумывая сложившийся вокруг Мир. Было ясно одно, что в нём, в этом Мире, ничего не ясно: где вход, где выход, где начало, а где конец. В чём находка, а в чём потеря... И всюду начало было концом чего-то, а конец разматывался к началу, если отслеживать любой путь беспрестанно, исключив потери и выгоду.
   - Ну, и чё? - сказал Егор.
   - А ни чё, - ответил Марик. - В этих координатах наша жизнь теряет всякий смысл, потому что выглядит весьма мелко.
   - А ты мелом на заборе это сможешь доказать?
   - Это не имеет доказательной базы. Во всяком случае, пока, - вставил в спор заумную фразу Марик, твердо уверенный в своей правоте.
  
   Прошла длинная предлинная пауза, прежде чем Зефир сказал:
   - Бог есть...
   - Любовь... - подхватил инициативу Марик.
   - И нечего засорять мозги заумностями, невозможными к восприятию, когда за двумя поворотами, не судьбы, а улицы нас ждут вполне понятные и восприимчивые друзья-подружки. Гай-да развлечемся от сущих страданий и тревог.
   - Не возражаю, - ответил с готовностью Сечин, облизывая губы, как кот сметану, с предчувствием удовлетворения.
  
   Эльвиру с Татьяной все почему-то принимали за сестёр, хотя таковыми они не являлись. Близость менталитетов не является гарантией кровного родства, а всего лишь говорит об общих взглядах на жизнь. Эльвира с Татьяной обожали жизнь весёлую, беззаботную и не любили скучную и обременённую хлопотами. Тут уж кому что нравится, и как звезды повернутся в вашу сторону. Эльвира с Татьяной дружили с детства. Друзья, почему-то, их звали нежно "подушками".
   Подружки-подушки были на подъём также легки, как и доброжелательны во всех остальных отношениях. Четвёрка собралась в квартире у Татьяны, и на предложение Егора поиграть в бутылочку, поступило предложение Марика сперва опорожнить эту бутылочку. Поскольку возражений не последовало, с содержимым бутылки разделались быстро, чтобы скорее перейти к поцелуям и к тому, что в придачу полагается. Пустую бутылку крутили волчком на столе и, когда вращение прекращалось, пара, на которую указывали горлышко и дно бутылки, целовалась озорно и любвеобильно.
   Чета, оставшаяся за бортом судьбы начертанной бутылкой, покорно дожидались своей очереди. Очередь шла быстро.
   Тем не менее, Егор предложил включить в игру ещё одну бутылку и тем ускорить и разнообразить процесс. Вторую бутылку тоже сперва пришлось опорожнить. На столе весело крутились вентилятором обе бутылки, воспаляя душевные страсти. У стола за ними наблюдали восемь лукавых глаз. Иногда бутылки останавливались несообразно задуманной инициативе, и горлышками указывали на одного человека, а днищами на двух. Приходилось, троим участникам разбираться с поцелуями, а обделённому игроку оставалось созерцать картину и рассыпать комментарии. Уже без бутылок пары переместились на широкий матрац, занимающий чуть ли не полкомнаты, и продолжили беситься там. Буйство развлечений сменилось уютной тишиной ласк, и любовь расправила свои бутоны. Время перестало спешить и приостановилось послушать... Раздалось не свойственное обстановке всхлипывание. Все посмотрели в ту сторону, откуда они исходили. Издавал печальные звуки Зефир, уткнувшись лицом в подушку. "Бабушку вспомнил. Она была такая же молодая, юная и нарядная, как..." - он не договорил, и снова всхлипнул.
   - Вот, во что водка человеческую память преобразовала, - жалостно сказала Татьяна.
   - Угу... - согласилась Эльвира.
   Марик направился к столу посмотреть: не осталось ли чего недопитого в рюмках. Он перелил жалкие остатки в одну рюмку, лихо вскинул голову, вливая в себя живительные капли, и выдал:
   - Всякая бабушка, когда-то была девушкой. Но не всякая девушка доживёт до возраста и статуса бабушки. Получается, что лучше быть бабушкой? Недоразумение выходит...
   Все примолкли, размышляя над сказанным, а Зефир изумился:
   - Во даёт! А выпил-то всего несколько капель... не считая предыдущего.
  
   * * *
  
   Солнцу приказали и оно взошло. Сегодня грянул день рождения президента. Год исполнялся не юбилейный, но торжество проходило, как всегда, с размахом. В программе новостей озвучивали только хорошие события. Плохие - были отложены на другие дни. Кривая линия на графике преступности опустилась вниз и не замечала полицейских. Полицейские в упор не видели преступников. День криминального равноденствия наступил. Птицы щебетали аллилуйю. Фанфары победно трубили.
   По центру вестибюля президентского дворца был установлен огромный торт диаметром метров десять и в полтора высотой. Над тортом парила священная хоругвь с ликом президента страны Потрошенко. Его изображение строгим взглядом осматривало подносящих дары. Очередь тянулась на улицу.
   Чинность и благоговение витало вокруг. Помощник президента принимал подарки из рук дарителя. Президентский фотограф запечатлевал момент передачи дара, сам подарок в развернутом виде и персону подносителя. Помощник передавал дар работникам в одеждах цветов национального флага и резиновых сапогах, обтянутых бахилами из прозрачной материи. Работники отрезали лопатами кусок торта и на подносе подавали его дарителю, а на высвободившееся место складывали подарки. Разумно придуманные подставки позволяли складировать дары на стремящиеся вверх полки. Помощник высокопарно благодарил дарителя от имени президента и возлагал правую руку на сердце в знак того, что он не врёт.
  
   - Почему мы стоим в очереди? - обеспокоилась Клавдия Семеновна возникшим неудобством. - Разве нам нельзя без неё обойтись? - она нетерпеливо дёргала мужа за рукав пиджака.
   Кирилл Мефодьевич строго посмотрел на супругу, но ничего не сказал, опасаясь женской непредсказуемой реакции.
   - Посмотри, повара, в каких чудесных сапогах работают. И бахилы у них интересные, - что значит, у президента в услужении быть.
   Начальник департамента молчал с серьезным видом, надувая щёки с усердием старослужащего вояки.
   - Это не работники кухни, - сказала неожиданно женщина с воротником пелериной стоящая рядом, видно, супруга чиновника, ковырявшегося пальцем в носу. - Повара все ныне заняты, да и жаловались, что у них отсутствуют инструменты для разделки торта такого размера. Вот и пришлось привлечь работников коммунального хозяйства с инвентарём и в сапогах для удобства, - объяснила осведомлённая женщина.
   Клавдия Семеновна замерла, не зная, как реагировать на услышанное разъяснение.
   - Я торт есть не буду, - озвучила она свою позицию, поразмыслив.
   - Напрасно вы брезгуете, уверена, здесь всё стерильно. Да и президент может обидеться, если кино в записи про нас смотреть будет, - выразила своё мнение разговорчивая женщина.
   - Ну, если так...
  
   После того, как Кирилл Мефодьевич отделался от своего подарка, и полученный в отместку кусок торта был съеден, он направился к выходу, чувствуя себя неловко, и даже гадко.
   - А ну-ка, постой-ка, дружочек, - обратилась взволнованная жена. - Ты куда это собрался? А в зал для приёмов, по лестнице на второй этаж?
   Багровая краска опалила лицо начальника департамента. Он задышал, как мопс из преисподней, желая заглотить дерзкого героя.
   - Ну же?!
   - В этот раз нам не успели вручить пропуск. Фельдъегерь что-то напутал, а после разбираться было уже некогда. В следующем году возместим... - ловко сочинил Кирилл Мефодьевич отговорку.
   В зал для приёмов, непосредственно к президенту, пропускали только избранных по пропускам. Там была своя музыка...
   - Что?! - интонация, с которой было произнесено это местоимение привлекла взгляды продолжавших стоять в очереди на поздравление и получением торта.
   - Стоять на месте, и ждать!.. - такой приказ мог нагнать страху на кого угодно, даже на самого Кирилла Мефодьевича. Он замер в ожидании, ругаясь страшными словами про себя, чувствуя свою бесполезность.
   Клавдия Семеновна отошла в сторонку, достала из сумочки телефон и аккуратно набрала номер. Сладкий мёд потёк из её уст, когда на другом конце подняли трубку. Мёд тёк по руке, капал на пол, искрился янтарными брызгами в сиянии ярких огней...
  
   - Ступай за мной, растяпа! - прошипела Клавдия Семеновна мужу, и отважно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Кирилл Мефодьевич семенил следом. У лестницы пришлось остановиться и обождать. Два президентских цербера проверяли наличие пригласительных билетов у желающих подняться наверх. Дорого приодетый господин с важностью чиновника высокого ранга, отстранил руку цербера, протянутую за пригласительным билетом, одарив взамен словесным представлением: "Я - Файфкупер", - и тут же попытался взойти на лестницу. В тот же миг, он был схвачен, скручен и выдворен восвояси неизвестно откуда возникшими чудо молодцами.
   "Передайте президенту, что я Файнкупер..." - задержалось ненадолго в воздухе и растаяло, словно сон. Было это или померещилось? Уже через минуту никто толком ничего сказать не мог.
   "Передадим..."
  
   Спустившийся галантный молодой человек, бросив беглый взгляд, спросил, обращаясь к Клавдии Семеновне: "Вы, госпожа Ракушкина с супругом?" И после получения утвердительного кивка, небрежно произнёс: "Пропустите", - предназначенное охране.
   Церберы расступились, и Клавдия Семеновна вспорхнула на ступеньки, как бабочка, не смотря на возраст и вес. Кирилл Мефодьевич прошёл следом, волнуясь, как школьник, вызванный к директору, затаив недовольство женой, вершившей дела впереди паровоза... Особенно его возмутила фраза: "...госпожа Ракушкина с супругом".
  
   Возвращаясь поздней ночью, после шумного бала, и не стесняясь присутствия шофера в машине, Клавдия Семеновна, примирительно положив руку мужу на колено, поделилась впечатлениями:
   - И всё же живой тигр альбинос - милашка, мне понравился больше всего прочего. Что артисты, певцы, юмористы - отсмеялся и забылось. А тигр живой - сама красавица природа... Купишь мне такого же? Ты же всё можешь...
  
   - Коньячок был не дурен. И мировая оперная певица... как её? Казалось бы, вся толпа ни ля, ни си в нотах не разберёт, а вот запела, аж дух перехватило от высоты тона, - ответил сам себе супруг.
  
   - А эти выдры со своими мужьями, - так возле президента и вились, так и липли. Хоть на четвереньках подползти, а дайте...
  
   - Кухня, конечно, мда... Это же сколько самолетов надо задействовать, чтобы со всего мира продукты свезти?.. А сколько недоеденного осталось... И главное - весь вечер и полночи ел и пил, а сейчас бы ещё чего-нибудь навернул.
  
   - А как тебе Сударушкина с таким декольте, да при такой-то груди? Умора...
  
   - Хоть мы и топтали галёрку, а всё равно со многими полезными людьми удалось словом обмолвиться, даже умные встречались... Так что время даром не прошло, ещё, глядишь, и отдача будет. Хлама, правда, тоже предостаточно вращалось, но как знать, как знать, - пути чиновничьи затейливы и неисповедимы.
  
   - Министр обороны в парадном мундире, конечно, мужчина, хоть куда... Сам Зевс, пожалуй, позавидовал бы амуниции. С таким мужем и война не страшна. Уж очень воинственен взглядом: как глянет, аж в груди дрожь пробирает. Интересно, ихняя супруга тоже дрожит, когда он на неё смотрит?
  
   - Большую часть блюд не знаю, как и назвать, - вот повара наворотили. Ел бы и ел, а как заказ повторить - слов не знаю. На пальцах пытался объяснять - не понимают, паразиты. А коньяк бесчисленных годов сбережения? Ноги сами понесли стрекоча выписывать... Откуда у президента столько миловидных дам в свите? Куда ни глянь всюду приветливое согласие на лицах. Вот только препятствие имелось... жена тоже была когда-то молода - воспоминания не позволяли воспользоваться. Да и колено ненаглядной моей кокетки всё время в бедро вонзалось. С чего бы это?
  
   - Я тебе позже покажу, с чего... начинается родина.
  
   Впереди показался богатый особняк за высоким забором. Приехали. Шофер подкатил привычно к крыльцу. Кирилл Мефодьевич постарался помочь жене выбраться из машины, хотя сам стоял на ногах неуверенно.
   - У нас хоть не президентские хоромы, но на второй этаж лифт ходит, - похвастался хозяин в пику главе державы.
   - У него тоже ходит, - возразила жена, - только не каждому туда вход возможен. - Для остальных же - лестница. С умыслом. Пока подымишься, тебя сфотографируют, выяснят кто-такой, и если неугоден лицом - вниз скатят, - изложила своё видение постановки дела Клавдия Семеновна.
   - Какой-там, - возразил Кирилл Мефодьевич, - неугодный близко к территории дворца не подойдёт, а не то, что к лестнице.
   - Наши умельцы через водосточную трубу просочатся, - не желала сдаваться супруга.
   - Да, что ты говоришь? - настороженно проговорил муж. - Надо бы в наших домашних трубах сетчатые фильтры поставить, чтоб не случилось худо, если у президента такое происходит...
  
   * * *
  
   Заседание Совета Национальной Безопасности происходило, как обычно, ближе к полуночи. Службы, обеспечивающие секретность и меры по защите информации, объясняли это тем, что к этому времени люди, представляющие потенциальную угрозу сохранению тайны: журналисты, общественники и иностранные агенты, хотя бы частично, плюнут на секреты заседания и пойдут спать вместе со своим шпионским оборудованием. А возможно, закатятся теплой компанией в злачные места, и про все секреты дознаются из завтрашних газет или ночной пьяной болтовни.
   Председатель Совета, господин Турчик, как обычно, начал заседание с угрюмым видом на бульдожьем лице. Этот имидж, в конце концов, за многие годы пребывания в политике, принес свой плод, и обладатель стал тем, кем стал. Своим служебным положением он был обязан, в том числе, и фразе классика: "Доходяги живут дольше всех", которую взял на вооружение и повторял мысленно в самые сложные моменты бытия, но никогда бы не признался, что это наставление являлось его путеводной звездой в жизни.
   Первым вопросом в повестке дня стоял вопрос войны. О положении дел на фронте выступил министр обороны. Он сообщил высокому собранию, что наши войска громят врага и он бежит. Кто-то из членов совета в полголоса предположил, что в этом случае, и наши войска должны бежать следом... Но тут министр обороны возразил и уточнил: враг бежит, а наши войска стоят на месте, чтобы не злить врага - такова наша тактика по изматыванию сил противника.
   - Хитро... - сказала председатель Национального банка, чтобы обратить на себя внимание.
   - А как мы узнаем, что враг уже измотан? - задал разумный, на его взгляд, вопрос генеральный прокурор.
   - Это случится тогда, когда враг не сможет от утомления держать оружие в руках, и бросит его, как балласт. Наши войска пойдут следом за неприятелем, но не смогут его догнать... Тут и войне конец.
   Присутствующие посмотрели на министра обороны, как на сказочника, у которого всё возможно, и мысленно восторгались заумной простотой сказанного.
  
   Забыв о регламенте, члены Совета обсудили друг с другом интересующие их личные вопросы и после того, как гам стих, согласно повестке заседания, слово было предоставлено главе администрации президента.
   Глава откашлялся, глотнул воды из стакана, вытер пот со лба платком, привычным жестом провёл пальцами по голове, пытаясь разместить жалкие остатки волос в некоем излюбленном положении, и обратился к председателю Национального банка, госпоже Гонте, с традиционным вопросом о выделении денег для стимулирования экономики.
   Госпожа Гонта привычно зевнула от опостылевшего вопроса, и со скучающим видом сообщила то, о чём было сказано-пересказано десятки раз: что деньги можно либо напечатать, либо одолжить. Печатать опасно, так как это вызовет новую волну инфляции, а одолжить не у кого - за неимением желающих давать взаймы. Разговоры на эту тему так часто повторялись, что госпожа председатель Национального банка даже поленилась лишний раз обозвать не желавших позычать деньги кредиторов обидным словом.
   Видя тупиковое положение дел, представитель президента предложил, стесняясь своей рекомендации: "А что, если попробовать самим заработать?"
   Прозвучавший вопрос заставил всех членов Совета встрепенуться и умолкнуть, отстранив личные дела в сторону. Госпожа Гонта же, словно опытный регулировщик, перенаправила пакостный вопрос премьер-министру.
   Премьер хмыкнул в ответ, и напомнил членам Совета, что экономика страны находится на самоокупаемости, узаконенной самим же Советом: что произвели, то и съели.
   - Почему же растут долги? - не унимался настырный представитель президента.
   - Больше едим, чем производим, - был краткий, но ёмкий ответ премьера.
   - Значит, надо либо меньше есть, либо больше производить, - выдал глубинную разработку ума глава администрации президента.
   - Уже...
   - Что уже?
   - Идём по пути, чтобы меньше есть.
   - А если пойти по пути, чтобы больше производить? - назойливо наседал представитель президента.
   - Это сложнее и требует много денег, времени и сил. По поводу денег - обратитесь к госпоже Гонте, председателю Национального банка.
   - Слышали, слышали... - замахал руками глава администрации. - По кругу водите?.. М-да, это искусство нам знакомо.
   - По предлагаемому вами пути мы пойдем во вторую очередь... - спровоцировал гонку недоразумений премьер.
   - Когда, когда?..
   - Как только сложатся некоторые обстоятельства: финансы сопоставятся с экономикой, звезды на небе займут благоприятствующее положение, настроение чиновников и членов их семей будет способствовать... - премьер-министр ещё долго бы перечислял стечение благоприятных факторов, которым желательно было бы случиться, но...
   Председатель Совета Национальной Безопасности, господин Турчик, встал, одёрнул пиджак, насупился пуще прежнего и обратился к уважаемому заседанию. Он строго заявил, что нечего топтаться на месте, а пора итог подводить. Он напомнил: дела в государстве составлены таким образом, что поменяй что-либо в одном месте - рухнет во всех остальных. "Имеем, - что имеем" - неслось, как клич из уст докладчика. Система устройства страны сплетена из абсурдных звеньев; убери любое такое звено и вся цепочка рухнет, обратившись в черепки - а этот апокалипсис допустить никак нельзя. Господин Турчик перекрестился: не приведи господи, отдать управление экономикой, финансами, политикой иным людям, не ведающим нашей тактики и стратегии - примут нас за профанов, мудозвонов, а то и ещё хуже. А дальше может быть и жёстче... и неведомо, как туго. Единый шанс на спасение - не пускать в управление чужаков, стоять насмерть и гнать инородцев всеми методами и способами, этих патриотов, волонтёров, общественников, молодых, да настырных с амбициями всех оттенков.
   - Видите ли, подавай им гражданское общество. А смолы горячей не желаете, да прямо в пасть, дорогие граждане?! - вскрикнул отчаянно председатель, и закончил свое выступление, приставив сжатый кулак к плечу, возгласом: - No pasaran!
   Присутствующие вскочили со своих мест в едином порыве и желании, чтобы чужаки не прошли, и их сжатые кулачки неубедительно подрагивали в единой страсти. Ну, а в головах упрямо вертелся истинный довод: навечно во власти не задержишься, тем более при таких достижениях, - значит, главное - вовремя соскочить с брыкливого коня и смыться. И члены Совета ещё громче закричали про "no pasaran".
   * * *
   "Где это я?" - Кирилл Мефодьевич обнаружил себя в неизвестном месте, и в испуге стал звать жену. Но жена Клава не отзывалась, что ещё больше настораживало и пугало. В голову лезли чудовищно гадкие мысли: "Неужели, на дне рождения у президента с кем-то условилась?.. Чушь! Годы не те... Так почему её нет там, где я? И не отзывается на зов. Наглость! Силу почуяла, выю гнёт?.. Пора к порядку призвать".
   Кирилл Мефодьевич шёл по странному коридору, не уясняя ни места нахождения, ни цели своего движения. Пару раз возле него пробегали какие-то дети. Одного он задел ладонью по затылку в воспитательных целях. На его грозное требование остановиться и ответить на вопрос, дети не реагировали, лишь смеялись. "О, бестолочь растёт, не то, что мы были", - всё, что пришло на ум.
   "Почему были? - пришёл вопрос непонятно откуда. - Были, есть и будете вечно".
   "Во, дела, - забеспокоился Кирилл Мефодьевич, - пора со спиртными напитками завязывать. Как бы чего не началось, первые признаки, похоже, начали появляться".
   Впереди маячило какое-то помещение, и Ракушкин зашёл в него хозяйским шагом по привычке, с повелительным требованием подчинения и почтения. За стойкой стоял бородач похожий на цыгана, а перед ним тасовалась, вроде как, очередь из трёх человек.
   - За чем очередь, граждане? - зычно произнёс Ракушкин. - Ну-ка дайте, я пристроюсь первым, а вдруг и мне такое надо.
   Кирилл Мефодьевич выпятил свой живот и пошёл им на приступ.
   - Вас, кажется, отягощает личное пузо. Выпустить накопления не пробовали? Любезный, видишь, все стоят и ждут, как люди, один ты...
   - Я не любезный, а начальник департамента. И на "ты" к себе обращаться не позволю, всякой бестии. Свистну полицейского, он вмиг тебе руку сломает!
   - Это ты у себя дома начальник департамента, а здесь тот, кто на самом деле - жирная свинья.
   Ракушкин от таких слов сначала покраснел, как помидор, потом побелел, как редька, из которой мама в детстве салат делала, и стал скрипеть зубами, словно затупившаяся ручная пила - звук издаёт, а полезного движения нет.
   Невысокого роста щупленький и слегка плешивый гражданин, с очень знакомым лицом, сказал:
   - У меня появилось желание на вас бросок отработать. Не смотрите, что я мал ростом - через бедро брошу - в глазах звёздный свет появится и выключатель рядом...
   - Ты этот выключатель каждый день видеть будешь, вот только дай до полицейского дозвониться, - пообещал Кирилл Мефодьевич непредусмотрительно.
   - Хамите?
   - Констатирую факт и предостерегаю - оскорбления не спущу. Не того я полёта птица, чтобы с земли крошки клевать.
   Невысокий гражданин обхватил рукой там, где должна была находиться талия Ракушкина, и так-таки произвёл бросок. Грузный Кирилл Мефодьевич не успел ни моргнуть, ни пукнуть, как оказался на полу; ойкнул непроизвольно, и непонятно ему было, почему земля так больно бьётся, и как посмела. Ему захотелось плакать, но он сдержался из последних сил, помня о своём сане. Лишь заскулил, как собачонка.
   Бородач не обращал внимания на происходящее никаким образом, вроде перед ним не человек упал, а яблоко с дерева свалилось.
   - Где я? - единственно, что отважился проговорить начальник департамента.
   - В мире, в котором все равны, только некоторые не хотят себе в этом признаться, - ответил высокий гражданин с кудрявым локоном на лбу.
   - Такого не было в истории.
   - А здесь и истории нет, - как завсегдатай этих мест, Марк Арнольдович решил разъяснить новичку происходящее. - Тут всё вершится тысячелетиями по одному закону, и этот закон никому не известен.
   - Помогите мне выбраться отсюда, озолочу, - запричитал Ракушкин истерически, услышав странные речи, недоступные пониманию.
   - Выбраться просто, но опять же, не по-своему желанию. А вот попасть в этот мир, куда сложнее, так что расслабьтесь и получайте удовольствие, пока вам дана возможность. Господин Пукин может подтвердить истину сказанного; и ему не чета, какой-то там, начальник департамента. Ведь он вас не ради злобы бросил на пол, а чтоб размять мышцы, и заодно помочь быстрее разобраться с обстановкой - для вашей же пользы скорейшего прозрения. А мог и болевой приём применить следом - завыли бы волком в бесконечность. Будь возможна такая встреча в том мире, куда вы так стремитесь вернуться - не сносить головы, уважаемый, уж поверьте. Так что, пользуйтесь случаем, довольствуйтесь происходящим, и мотайте на ус пользу от нежданных встреч.
   - Вы хотите сказать, что валяться тут на полу, как побитая собака, лучше, чем быть начальником департамента там, где жена и привычная служба? - жалостным голосом спросил пострадавший.
   - Наскучившая жена и опостылевшая работа... это вы имели в виду, упоминая супругу и дела? Я сам привязан к жене и со службы меня могут вынести только в немощном состоянии, но... Сравнения, которые вы пытаетесь использовать для мира, в котором сейчас находитесь, совершенно неуместны, как если мотоцикл сравнивать с восходом солнца.
   Кирилл Мефодьевич стал приподыматься, борясь, с быстро пришедшим по вкусу лежачим положением. Вот его мягкое место заняло верхнюю точку по отношению к телу. Следом, с привычным кряхтением, позвоночный столб стал распрямляться, как у доисторического человека пожелавшего использовать для передвижения всё же две конечности вместо четырёх. И вот он, человеческий облик, готов был восстановиться в полном достоинства виде, как что-то хрустнуло, будто, в правой части мозга, и Ракушкин опять оказался в лежачем положении, но уже в кровати рядом со своей женой.
   Кирилл Мефодьевич осмотрелся вокруг и задумался. "Спишь?" - спросил он у жены, видя, что супруга спит. Жена ответила посапыванием с лёгким присвистом.
   "Спишь, я спрашиваю?" - более настойчиво осведомился супруг. Клавдия Семеновна ответила и себе, вроде, как огрызаясь, все раздирающими звуками, подобным тем, что производит кавалькада всадников.
   "Лучше бы и не спрашивал", - сказал себе Кирилл Мефодьевич.
   - Что? - спросила внезапно жена, открыв глаза. - Что ты сказал?
   - Сказал, что на улице хорошая погода, - с сарказмом выдавил муж. - Меня хотели в плен взять пришельцы - звал, звал тебя, да где там, - всё же отпустили, испугавшись возмездия, но трахнули сильно, ради знакомства.
   - Трухнул сильно? - переспросила Клавдия Семеновна, не расслышав слова мужа.
   - Да нет, не успел я испугаться, всё так быстро складывалось. Не из пугливого десятка твой сокол... - храбро заявил Кирилл Мефодьевич.
   Клавдия Семеновна вновь издала звуки сопутствующие сну и, говорящие о том, что её сознание покинуло мир волнений и тревог, а заодно и достопочтимого супруга.
   - Клава, Клава!
   Супруга на зов мужа лишь перевернулась на другой бок и издала горлом такое клокотание, сродни вулканическому, могущего отпугнуть не только коварного хищника, но и древнегреческого героя...
   - Что за люди, эти женщины? Мужа грозятся похитить инопланетяне в любой момент, а ей хоть бы что - спит без задних ног. Или она своим страшным храпом хочет их напугать? Наивная. У них ресурс в голове совсем иной, - возмущался вслух Кирилл Мефодьевич. - Оставила меня один на один с монстрами... А ещё женой зовётся.
  
   * * *
  
   - Так что же нам делать, господа-товарищи, если мы не можем прийти к общему решению даже в вопросе постройки туалета открытого типа по проекту Саши Калины. Непривычно, да. Инновация с подвохом, но впервые в мире - зато! Хотя нечто подобное давным-давно существует на свете и используется доселе в Средней Азии и многих других регионах мира. И здесь всё ещё проще: достаточно уединенного места, кувшина с водой и чистой руки. Чем не туалет открытого типа с огромной пропускной способностью и минимизированными капитальными вложениями, стремящимися к нулю. А мы здесь копья ломаем. Нас, можно сказать, обошли и обогнали, - выразительно заявил Семен Степанович Шалый, первое, что пришло на ум, на совещании в службе инновационных технологий, по результатам конкурса проводимого среди горожан.
   - Смело, нагло, но зачем?.. - возвысил голос Кость-Бондаренко, начальник службы инновационных технологий, не желая коллегу сразу бить под дых. - У нас есть более первостепенные задачи: городская канализация изношена "до не могу". Не приведи господи, обвалится где, или забьётся - каюк городу. Подземные трубы водоснабжения в том же печальном состоянии. А состояние мостового хозяйства? А вы про туалет с калиной...
   Похлопав руками по бедрам для острастки, почувствовав прилив умственных сил, поднялся Любомир Вата и, подглядывая одним глазом в папку с бумагами, предостерёг участников заседания подходить близко к канализационному вопросу. "Там только пальцем тронь - не разгребёшь после никакими силами. Денег же для решения проблемы надо столько, что впору метро построить", - разъяснил он реальное положение вещей. Такое же положение докладчик определил и с водоснабжением города и мостовым хозяйством. И выход виделся один: дышать реже, а молиться чаще, и лучшее решение - затаиться и ждать, что из всего этого получится. А вдруг пронесёт? Хотите работать вдесятеро за те же деньги - прикоснитесь руками к коммунальному хозяйству и начнётся... Убереги нас господи от подобных действий, сохрани и защити.
   Окончив свою речь, Любомир Вата махнул рукой: то ли пот со лба смахнул, то ли слезу с глаза утёр.
   После такой полезной информации, присутствующие боялись пошевелиться, чтоб не привлечь к себе внимание. И в тоже время, сделали робкую попытку следовать рекомендациям господина Ваты - дышать реже, во имя сохранения инфраструктуры города.
   Кость-Бондаренко тоже молчал, но дышал тяжело, словно разогретый бык перед тореадором.
   - Так, что же, черт побери, получается: к чему ни коснись, всё рухнуть может?
   - Может, - храбро ответил ему коллега из службы по связям с общественностью, - и рухнет, - у меня проверенные данные из производственного отдела.
   - Так, что же делать?
   - Пердеть и бегать, - как любила говорить моя бабушка в подобных случаях. Но больше Семен Степанович про бабушку рассказывать ничего не стал, а изложил концепцию ещё нового дела, могущую принести городу мировую славу. Речь пошла о пресловутом обувном цехе, предложенном обувщиком-конкурсантом, да ещё и экспериментатором с нетрадиционным подходом. Пара обуви должна была состоять из двух разных фасонов, то есть, на каждой ноге повинна была красоваться своя модель. И как вариант, планировалось производить пары обуви одного фасона, но разного цвета - каждая единица имела бы свой цвет, отличный от "собрата".
   Наступило долгое тягостное молчание. Особого желания говорить на ветхие темы коммунального хозяйства города ни у кого не оказалось. Проект туалет открытого типа отпугивал вызывающей необычностью и возможными негативными последствиями. Создание экспериментального обувного цеха имело спорные перспективы, и пугало вероятностью пустить деньги на ветер. Выпуск упомянутой модели обуви заключал серьёзное преимущество: при выходе из строя одной туфли, она заменялась произвольно на любую другую, согласно специфике модели, что делало проект экономически заманчивым для потребителя. Таким образом, можно было приобретать по необходимости не пару обуви, а по одной туфле. Но риски неопределённости, как всегда пугали.
  
   Кость-Бондаренко на правах председателя заседания, встал, пошамкал нечто невнятное, и уже чётко изложил свое видение дальнейших действий. Он рассказал коллегам о том, что есть непревзойдённый жизненный опыт выхода из подобных положений, если ресурсы не позволяют сотворить всё по уму и создать маленький шедевр, то упростив задачу, всегда можно попытаться из говна слепить пряник.
   - Что ж получается, из того, что требует первостепенной реконструкции, ни к чему прикасаться нельзя, так как старое не желает уступать место новому, и грозит техногенной катастрофой, чуть притронься... да ещё и без финансовых резервов.
   - Нельзя! - дружно выдохнула аудитория.
   - Потому, будем лепить пряник... пардон, решать проблемы по мере их поступления. И остаётся нам что?.. Либо туалет строить открытого типа, либо обувной цех с выпуском обуви странного фасона - глядишь, войдёт в моду. Ведь наша безумная идея сродни сумасшествию моды. Или я не прав? А слава - это надолго. И деньги... если начнут поступать, то после не будешь знать, куда их девать. Того гляди и на ремонт городских коммуникаций хватит и жилищно-коммунальное хозяйство запитается...
   - А как же быть с туалетом?
   - Ах, оставьте его в покое! Пока, во всяком случае. Пусть каждый ходит по-старому или, как ему хочется; а вот ветки калины в общественных туалетах, вполне бы повысили эстетичность процесса - против этого возражений нет.
   Кость-Бондаренко хлопнул закрытой папкой об стол, грюкнул отодвигаемым креслом, что подсказало присутствующим об окончании заседания. Все устремились к выходу с воодушевлением и готовностью взяться за ненужную работу, потому как к важным делам страшно было подходить - начальство предупредило, а ему видней. Искать приключений на свою голову желающих не было, а вот поставить свечку святому Николаю Чудотворцу, чтобы не в их каденцию всё рухнуло - это неотложное мероприятие, - а вдруг спасёт небесный хранитель, чудеса-то случаются в жизни, хоть и редко.
  
   * * *
  
   Марик начал было переворачиваться на другой бок, чтоб с удобством отойти ко сну, как хозяйская рука задержала его в прежнем положении, с возгласом: "Куда?" - и притянула к себе.
   - Ты, что это последнее время спишь, как сурок, едва коснувшись подушки, и никакой тебе любезности к жене. Я полагаю, что здесь без посторонней помощи на стороне не обошлось? Или я не права? - Глаша держала мужа за плечо, хотя тот вырываться не помышлял.
   Марк Арнольдович возмущенно фыркнул, и убедительными словами растерзал сомнения жены. В первопричинах подозрения обвиняющей стороны выявилась, конечно же, работа и её производные: усталость и притупление внимание к окружающим, даже к собственной жене, - а это повод для покаяния. Марик убедительно покаялся, Глаша размякла, и всё складывалось, как нельзя лучше для обмена самого ценного, что у кого было в их отношениях...
   И вот уже Амур со стрелой натянул тетиву, как кто-то сторонний похлопал рукой по плечу Марка Арнольдовича. Тот вздрогнул и всмотрелся в полумрак. Фигура, стоящая перед ним, показалась знакомой.
   - Прошу прощения, если я не вовремя, - произнес неподражаемый голос господина Пукина, - но мне крайне срочно надо кое-что выяснить у службы безопасности инкогнито. А вы, насколько помню, имеете непосредственное отношение к этому ведомству.
   - Господин Пукин? Ну, что вы, что вы... Очень даже кстати, - Марк Арнольдович посчитал себя обязанным радушно принять гостя. - Персона такого ранга не может быть некстати, даже, если муж с женой интимничали и готовились сплестись в единую жилу. Правда же, Клавонька?
   Жена, почему-то, промолчала.
  
   Следом Марик увидел знаки, которые адресовались, несомненно, ему. Сначала указательный палец господина Пукина перечеркнул горизонталь рта, что означало - молчок, а засим, тот же палец поманил его к себе. С небольшой задержкой, он сообразил, что они могли относиться и к жене Глаше, но она своё счастье упустила, а вот он ринулся на зов.
   Нежданный гость вышел тихонько из комнаты и Марк Арнольдович последовал вослед, мысленно чеканя шаг, не забыв прихватить со стула пиджак, совершенно забыв о штанах; да и трусы, как-то не вовремя куда-то запропастились.
   Они проследовали в ванную комнату, и главный разведчик тут же включил краны, из которых зашумела вода - верный способ против прослушивающих устройств.
   Марк Арнольдович натянул пиджак, чувствуя себя очень неловко в одном предмете одежды. Он непроизвольно сунул руку в карман пиджака, и о счастье! - вытащил из него скомканный комочек материи, оказавшийся женскими воздушными трусиками, и вмиг приспособил по назначению. Чьи, когда, откуда? - вспоминать было вконец неуместно, но главное - как раз в пору пришлись. "Хоть фиговым листком прикрыться - всё же комфортней, отже стоишь перед первым лицом страны, а срам снаружи пасётся", - и на душе стало немного спокойней.
   - Меня интересует морально этическое состояние внутри вашей организации. Взаимоотношение сотрудников, злоупотребления, использование служебного положения в личных целях, интимных связях... и всё остальное, что сочтёте нужным доложить. Понятное дело - беречь честь мундира, не выносить сор из избы... В данном случае, это не годится. Меня интересует точная информация, в противном случае мундир сдеру вместе с кожей, а мусором законопачу все отверстия в голове, - и нога в туфле ненароком наступила на босую стопу сотрудника Сечина. Марк Арнольдович втянул живот и закусил губу, чтобы не издать звуки слабости. - И ещё, - продолжило первое лицо, - укажите тонкое звено в структуре железо-бетонной системы вашей организации: где может треснуть и надломиться в первую очередь.
   - Вопросы понятны, но непостижимы по своей алгоритмической сущности - начал Марик заумно, пытаясь выдернуть зажатую ступню из-под подошвы туфли президента.
   - Изъясняйтесь яснее... - туфель господина Пукина вновь занял прежнее положение, сведя на нет отвоеванные Мариком пяди.
   - Вы сами упомянули железо-бетон, а чем его может сокрушить? Завуалированными интимными отношениями? Вряд ли...
   - Допустим, ответов на данные вопрос вы не имеете. Но... не можете не знать, что вокруг нас очень много врагов. На днях ежа разоблачили. Его ещё в детстве завербовали; ничем враг не гнушается... Носил иголки отравленные...
   - Да что вы говорите?!
   - Ныне в музее "Славы" под стеклом покоится шкура с иголками.
   - Простите, какого Славы?
   - Никакого. Просто "Славы". Музей "Резидентской славы".
   - А..а
   - Рот прикройте, неровен час, секрет выскочит - враг не дремлет.
   Марк Арнольдович клацнул зубами.
   - Продолжим. О прочности брони... Как нашу железо-бетонную конструкцию обнести таким же прочным саркофагом, чтобы никакая сучка не проскочила?
   - Это вы, простите, о нашем учреждении? А зачем саркофаг? Ах-да, чтобы сучка не проскочила, - Сечин почесал голову, уже не обращая внимание на стиснутую туфлей ступню.
   Господин Пукин убрал ногу, и уязвлённая часть тела Марка Арнольдовича освободилась из-под давления.
   - Ещё раз повторяю вопрос о неполадках в вашем учреждении, нуждающихся в реставрации. Требую указать слабые места и способы их устранения.
   - Неполадок не видно и на ощупь не осязаются: всё просчитано, отглажено, отутюжено. Учреждение работает, как смазанный подшипник: все части крутятся-вертятся согласно высшим указаниям. Ничто наружу вытечь не может и не желает, - Марк Арнольдович смутился , что ничто не лезло в голову, о чём можно было накляузничать. Про себя же и свои просчёты не станешь же распространяться - простодушие ныне не в цене.
   - А как же ёжик к нам пробрался, если подшипники смазаны?.. - настаивал гость на разъяснении.
   - Ды..к, он же не к нам в учреждение проник. Видно, шастал по дороге, его машина и раздавила. У них у всех с правилами дорожного движения не очень... Вечно раздавленные вдоль дороги валяются.
   - Ваша позиция понятна, - нахмурился господин Пукин.
   Видя внутреннее недовольство важной персоны, Марик выкинул спасательный круг:
   - Я что-то не пойму, мы с вами находимся в просторах подсознания или же в обычном состоянии в квартире?
   - Мы с вами в обычном состоянии в одном помещении находиться не можем, а тем более вести беседу. Думайте, что говорите.
   - Вы скоро там? Сколько можно шептаться? - голос Глаши разрезал беседу.
   - А как же она? Её голос?.. - засомневался Марик.
   - Как-как? - также, как и все - на секунду зашла в подсознание, но сама этого не поняла и не зная чему верить, отвергает то, что не нравится - женская логика непостижима.
  
   - Как лучше соорудить саркофаг, может быть у умников спросить, они владеют достоверной информацией? - вернулся к утерянной теме Сечин, и тут же сам себя поспешно поправил: - Правда, от них в нашей жизни проку мало. Потому, я бы рекомендовал обратиться к глупцам - у них ответы практичнее при экономии средств. А после, если что не так станется - какой спрос с дураков?
   - Ну, вот же, можете соображать, если хотите, - подбодрил господин Пукин. - Проводите меня к бородачу, как его - Миклухо-Маклай? - а то признаться, я без охраны даже здесь себя неловко чувствую.
   Они решительно двинулись, зная за чем, но, не ведая куда...
   Марк Арнольдович ещё успел подумать, что дорога-то им неизвестна: бородач со своим штатом самопроизвольно появляется, когда вопрос созревал до нужного уровня, а иной раз и безо всяких вопросов.
   - Я же говорил, что он - вылитый Миклухо-Маклай. Вот глядите: и лоб, и борода, да и нос его, - сказал господин Пукин, входя в зал, где за стойкой возвышался торговец живым товаром. - Сами посмотрите - точь в точь.
   И как только Марик на секунду направил взгляд, чтобы узреть указанные черты, как господин Пукин исчез, словно мыльный пузырь лопнул.
   Оставшись один на один с Могелатом, Марк Арнольдович на секунду растерялся, обменялся туманным взглядом с торговцем, а вслух сообщил, лишь бы чего ляпнуть, что его коллега передумал задавать вопросы и свидание отменяется. "Меня подвёл, а сам исчез - вот она, характерная черта государственных деятелей", - не сдержался Марик. Сечин хотел ещё кое-что добавить, пока опасность не грозила, но его резко потянули за руку и он потерял равновесие...
   - Ты снова в облаках витаешь? - жена обвила Марика виноградной лозой и её однозначная заинтересованность обаяла мужа. - Только не говори, что о работе думаешь...
   "Ах, да! - сообразил окончательно Сечин, что находится дома, в кровати, и рядом жена Глаша. - А где же господин Пукин? Ещё вернётся или как?"
  
   * * *
  
   Двое мужчин молча, сосредоточенно пили чай.
   Был воскресный день и солнце отпустило свой фитиль без всякой экономии.
   - Третью чашку одолеваю, - сказал Зефиров. Подтверждая результат, на лбу выступили мелкие бусины пота.
   - Я - четвёртую, - похвастался Марик. У него тоже влага окатила лицо здоровыми естественными выделениями. - Видишь, как хорошо для здоровья и экономии средств - воды надрались, ко сну клонит и ничего более крепкого и жгучего не хочется.
   - Ну, почему же, - возразил Зефир, - я бы чуть-чуть, пожалуй, смог живительной водовки вбросить в чрево. Поколыхалась бы там, заодно, сосуды прочистив.
   - Выпей ещё чашку чая и это чуть-чуть пройдет, - посоветовал товарищ.
   Егор так и поступил, выпив, развалился на подушках кресла:
   - Подремать так с пол часика, и к девочкам.
   - Угу, - ответил друг, сидя с полуприкрытыми глазами. Вспомнился анекдот: "Сидоров, любишь тёплую водку и потных женщин? Нет? Тогда пойдешь в отпуск в декабре..."
   Чаепитие, как и многие иные занятия, имело свои выгодные стороны, недостатки, косвенное влияние на многие аспекты человеческого настроения, состояния мыслей и их толкование. Опять же, философия рвётся наружу, преодолевая сонливость.
   - Как ты относишься к Ленину? - неожиданно спросил Марик.
   - Так себе, неопределённо... Я хорошо отношусь к Че Геваре.
   - Почему?
   - Я ничего о нём не знаю. Ни хорошего, ни плохого...
   - А как относишься к Патрису Лумумбе?
   - Так же. По той же причине. Но очень хотелось бы знать, как Патрис Лумумба, мог относиться ко мне, когда был жив?
   - Надо полагать, хорошо. По той же причине. Ходили слухи, что он не брезговал каннибализмом, то есть, людоедничал по праздникам. Если это правда, он должен был относиться к тебе, лучше, чем ты к нему. Почему-то так сложилось, что жертва всегда меньше любит хищника, чем хищник жертву. И скажи, что это не любовь? Возможно, иное её проявление, специфическое...
   - Ну что, ещё по одной чашке осилим?
   - У--у
   * * *
   - Скажи-ка, цыган, ты мне Маклухо-Маклая с фотографии напоминаешь - не родственники случайно?
   Могелат промолчал, без всякой реакции на вопрос. Господин Пукин тоже хранил безразличие к ответу, как и подобает опытным игрокам.
   - Ладно, не обижайся, Миклухо-Маклай, я о своем подозрении никому не скажу, будь спокоен. Кроме, разве что... Да и им не раскрою секрет, не тяготись. А вопрос такой к тебе будет: я с этого мира, в котором сейчас прибываю, обязательно вернусь в свой, законный? Или как? Признаться, мне здесь общаться на равных со всякой шушарой, как-то обидно...
   - Обычно возвращаются, но не все и не всегда. Точного закона бытия здесь нет, ибо вычисляется в многомерном измерении. Для вашего понимания естественней будет ответ - всё произойдёт так, как решит Мироздание.
   - А можно повлиять на это решение каким-нибудь образом? - с кислым выражением лица спросил господин Пукин, предчувствуя непривычный ответ.
  
   Вдруг сбоку выскочила голова с раскрасневшимся лицом от чайных возлияний, а следом и сам Марк Арнольдович Сечин.
   - Извините, ради бога, мне только один вопрос без очереди, секунда дела; думаю, коллега по бывшей службе в обиде не останется. Я только про Че Гевару хотел спросить: как бы он относился ко мне лично, если бы был жив?
   Никакого ответа не последовало.
   - А Патрис Лумумба, как?..
   Ответ повторил тишину.
   - Ясно, - удовлетворился Марк Арнольдович и тут же исчез.
  
   - Я же говорил, даже здесь пытаются хамить, хотя, на сей местности подобное невозможно. Привычка не знает границ - лезут даже в мир иной со своим укладом.
   - Можно писать письма с пожеланиями и отправлять в Космос, - Могелата неожиданно прорвало, и он продолжил ответ на предыдущий вопрос, - в надежде на то, что сработает обратная связь и учтутся пожелания. Но проще и дешевле сформулировать их мелом на обычном заборе, результат тот же...
   - Намёк понял, не продолжайте, - господин Пукин вытянул немного шею вперёд и таинственно вопросил: - И денег не берут? Даже, если отгружать баржами? Ну-да, ну-да...
   Могелат молчал и лицом не реагировал. Своим отношением к словам он был под стать бетонной стене: слышу, отражаю, но игнорирую из-за отсутствия всякого смысла.
  
   - Как сюда попал, и что здесь делаю? Должен же быть на заседании Совета Национальной Безопасности, - огорчённо произнес лысоватый гражданин с пузатыми щеками и с лицом не вытрушенной подстилки, внезапное появление которого никого не удивило. - Тульчик, председатель СНБ, - представился вновь прибывший. - Требую немедленно отпустить меня на заседание, иначе...
   - Чего ты раскудахтался, как у себя в курятнике. Здесь никто никого не держит, но и просто так не отпускает.
   - А вы кто такой? - с дерзостью осведомился Тульчик.
   - Господин Пукин, - представился господин Пукин.
   - Пушкин? - не расслышал председатель Совета Национальной Безопасности.
   - Пукин я, Пукин. Мог бы, и запомнить лицо.
   - Что мне кого-то запоминать, пусть меня запоминают, - самолюбиво бросил вновь прибывший.
   - Эх, не сносить тебе головы, пастор липовый, - ответил еле слышно Пукин, по лисьи склонив голову набок.
   - Не пугайте, я ничего не боюсь, после того, как в детстве с дерева упал. Что я здесь делаю, как мне к делу вернуться?
   - Вот и я думаю, чего вы здесь делаете? - заявил в резонанс господин Пукин. Вас же на пост поставили, а вы свалили без спроса, поводья ослабили. А если кони понесут, да с седла вытряхнут?
  
   Между болтавшими вдруг возникла голова юного дарования, и прерывая разговор вопросом: "У вас тут макулатуры нигде нет, товарищи?" - нагло зыркала глазами по сторонам.
   - Мы тебе если и товарищи, то очень дальние, и только здесь, - спокойно ответил господин Пукин.
   - Вы не правы, товарищ, а если хотите - господин. Все люди братья и сестры, и должны помогать друг другу. Вот и спрашиваю: нет ли здесь макулатуры? Ведь не из простого любопытства осведомляюсь; я, можно сказать, на службе состою.
   Какой-то отрезок времени троица смотрела друг на друга, не нарушая тишины (Могелат - не в счёт).
   - Молчание надо понимать, как отсутствие... - и Виталик, не договорив, также внезапно исчез, как и появился.
  
   - Дознаются про путь-дорожку вашу на пьедестал, быстро щёки сдуются.
   - Меня парламент выбрал, президент утвердил...
   - Не валяй дурака, пастор. Тебя я посадил на трон, с помощью подручных, конечно, вот и сиди, болтай ногами, и поменьше языком. Насколько мне известно, ваша докторская диссертация (господин Пукин опять перешёл на уважительное "вы") о теневой экономике и коррупции пошла на пользу... только не обществу. Вы продемонстрировали удачный переход от теории к практике, и если не удалось побороть ни теневую экономику, ни коррупцию, то поставить их под управляемый контроль получилось в превосходной степени. Только этого раздела в вашей диссертации не было, как мне помниться...
   - Что старое вспоминать: было - не было. И языком я много не болтаю - это от ума.
   - Или его отсутствия...
   - На подобные уловки не поддаюсь, не той пси... - и исчез, испарился, пропал, не договорив.
  
   Господин Пукин привычным движением размял руки, и уже собирался обратиться к Могелату с новым вопросом, пользуясь подвернувшимся случаем, как перед ним на четвереньках возникла массивная фигура совсем не спортивного телосложения. Голова повернулась на толстой шее, и произнесла: "Здрасьть-вуйте".
   - Ах, это вы снова. Настырный... Спина не беспокоит после броска?
   - Никак нет. Никаких ощущений, даже можно сказать, одна приятность от встречи осталась, - и Кирилл Мефодьевич Ракушкин стал приподыматься неуклюжим ленивцем с пола.
   - Здесь не здороваются, здесь - вечность, - услышал начальник департамента, но пока поднялся на ноги, не застал господина Пукина - тот выпал из подсознания, чему начальник департамента заметно обрадовался.
   Перед ним был только Могелат со своим непроницаемым лицом.
   - Я что, действительно нахожусь в вечности? А как же Клава дома осталась?
   - В подсознании, - уточнил Могелат.
   - Что? Это не одно и то же?
   - Это сегмент вечности, связь с ней...
   - А как я попадаю в подсознание? И когда обратно домой? - испуганно спросил Кирилл Мефодьевич.
   - Вам способствует в этом чрезмерная доза спиртного. Она же и разрушает ваш организм, давая некоторый шанс...
   - И что мне делать?
   - Отказаться от спиртных напитков.
   - Совсем?
   - Исключительно в лечебных целях и целебными дозами.
   - Это сколько же?
   - Пятьдесят-семьдесят грамм.
   - И всё? Да я же вымру, как мамонт, от такого ограничения. Лучше уж баб лишите... ваша воля.
   - Мамонты здесь ни при чём. А вас ждут серьёзные проблемы, в случае продолжения подобного образа жизни.
   - С вашими рекомендациями... ещё и учиться мне идти накажите, а то и в культурный университет погоните...
   - Это единственное, что вас может спасти для ценности во Вселенной. Но, похоже, этот путь вам не под силу. И будет ваш фотон вставлен в Мироздание, как использованный вхолостую материал, наполнитель и не более...
   Кирилл Мефодьевич боковым зрением уловил, что кто-то стоит у него за спиной и поводит чёрным пятном под носом, похоже, усами. Он встрепенулся и, непроизвольно вскрикнув, вопросил:
   - Ты кто такой, что сзади подходишь и прячешься?
   - Дужкин Пал Палыч, секретарь вверенного вам департамента, - с готовностью ответить на самый глупый вопрос доложил Дужкин.
   - Как здесь оказался, спрашиваю?
   - Я всюду за вами. И в огонь, и в воду, всегда за спиной. Такова стезя...
   - Вот что, братец, вали-ка ты отсюда, пока... Пока.
   - Ваше приказание для меня закон, но не могу оторваться от земли. Ноги идут, голова мыслит, а стою всё там же, как бы не желалось, согласно вашему наказу. Готов понести наказание, но сдвинуться с места не под силу. Вот и сейчас пыжусь, пыжусь и никакого движения.
   - Подлец ты, братец. Уж, какой подлец. Начальник сказал - лети, а ты даже руками не машешь. Я ещё хотел тебе зарплату повысить.
  
   "Малокультурный человек никогда не признается в том, что он бескультурен. Малообразованный человек никогда не признается, что он недостаточно образован. Культурный, образованный человек винит себя в том, что он недостаточно образован и культурен", - проговорил Кирилл Мефодьевич и вздрогнул.
   Перед ним стояла жена Клава с вытянутым от удивления лицом, и с немым вопросом на сморщенном лбу.
   - Это не я сказал. Это мне оттуда... из вечности пришло. Оставьте меня в покое - пить брошу, мамой клянусь!
   Лицо Клавдии Семёновны сморщилось, исказилось и потекло обильно влажностью.
   - Допился, скотина, доработался. Меня бы пожалел, детей взрослых, срам какой тра-па-пам, - и она заголосила, извергая много всяких не связанных между собой слов отчаяния.
   - Пахать буду, как проклятый, - вставил фразу Кирилл Мефодьевич в разразившийся гам.
   - Ну, ты это брось, - посчитала нужным ответить на реплику мужа супруга. - Я твои возможности знаю: на "как проклятый" тебя хватит на десять минут, а следом дух весь выйдет и ещё хуже всё пойдёт, так что не бросайся словами зря.
   Она мгновенно умолкла, внимательно присмотрелась к мужу, и сообщила об открытии:
   - Так ты ж не пьян вовсе, сволочь. Мозгами тронулся!.. - и снова зарыдала навзрыд не жалея усилий.
   - Ни то, ни то, - замахал руками Кирилл Мефодьевич.
   - Что ни то, а чо?
   - Сказать - не поверишь.
   - Чего же не поверю - поверю. Бабы, - они проклятые. Ну, это лучшее из бед. Сходи в нашу баню, да хорошенько попарься, чтобы весь гнус долой вышел. А я следом проверю...
   - Ах, ты моя репитуля...
   * * *
   - Что это? - спросил Гай Юлий, недоверчиво покосившись в сторону Гриши Бобра, торжественно положившего несколько исписанных листков бумаги на стол руководителю.
   Брать в руки листки Гай Юлий не торопился, так же, как Гриша объяснять то, что легло на стол. Они глядели друг на друга, невольно играя в игру - кто первый моргнёт. Первым не выдержал Гриша: и по рангу, и по заинтересованности изучения того, что он принёс.
   - "Воинственность и миролюбие", - произнёс инженер победным голосом. - Моя разработка видения развития у людей агрессивных качеств и их нейтрализация. А так же путь цивилизации к мирному сосуществованию.
   - Ух, ты. Может, и читать не будем? Меня уже сейчас предварительный страх разбирает. Если прочесть, вполне возможно, он ещё более усугубится. Вот я и говорю: может не надо?
   Ответа не последовало, но между сотрудниками пробежала мудрая пауза.
  - Судя, по твоему молчанию, ты всё же настаиваешь на том, чтобы наш департамент стал мировым центром организации мирного сосуществования всех наций, - сформулировал мнение руководитель бригады. - Ладно, садись рядом, так и быть, уделю время столбу организации мировой выживаемости.
   Человек предполагает, а бог располагает: через приоткрытое окно ворвался порыв ветра и опрокинул листки бумаги, лежащие на столе, на пол. Ещё через секунду приоткрылась дверь и в неё просунулась голова уборщицы с вопросом: "У вас мусор в корзине есть? - и ответом на свой же вопрос: - О, вижу, есть", - подхватила листы с пола, сдутые ветром со стола, и в мгновение, скомкав, швырнула в свой пакет для мусора.
   Гриша взъерепенился, словно при извержении вулкана, видя те коллизии и темп, с которыми происходят нелепые превращения с его умственным изобретением. Продукт мозговой деятельности заслуживал более достойного отношения, как ему казалось. Правда, у этой версии в жизни много оппонентов...
   - Что вы, что вы, женщина! Вы же своим действием мировую цивилизацию загнали в тупик своего мешка. А ну-ка, выворачивайте наизнанку ваше барахло, будем путь новой жизни искать.
   После того, как вопрос разрешился, и всё вернулось на места свои, а расправленные листки на стол, Григорий жалостливым голосом испросил разрешение заново перепечатать текст.
   Гай Юлий был разумным руководителем и, проанализировав произошедшее, заключил, что одну рецензию работа уже получила, а это многообещающе... Чем вызвал грустную улыбку у подчинённого.
   Не успел Гриша доулыбаться до конца, как в открытое, по-прежнему, окно влетела ласточка, описала нервный круг под потолком, выпустила "снаряд" - дело сделала и улетела.
   Сергей Гадкий выразительно посмотрел на инженера Бобра, после на его мятые бумаги и след, оставленный на них после "бомбометания" и вышел на следующее умозаключение:
   - Вот тебе и ещё одна рецензия. Я ещё прочитать ничего не успел, а уже идут такие атаки на твои соображения. Тут, чувствую, либо удача заложена, либо голова с плеч, трамвай, рельсы...
  
   Руководитель бригады инновационных технологий Гай Юлий ещё раз разгладил смятые листки и углубился...
   "Воинственность и миролюбие"
  
   Люди, имеющие склонность к глубоким техническим исследованиям и решениям, пользующиеся больше услугами левого полушария мозга, приходят к строго техническому решению любой проблемы. Им свойственно строго и конкретно решать поставленную задачу, не считаясь с "чужими" потерями и ужасными последствиями. Например, как управлять миром?
   Решение: создать оружие массового уничтожения и уничтожить или запугать неугодных оппонентов.
   Люди, склонные к гуманитарным наукам, и пользующиеся больше услугами правого полушария мозга, рассуждают о мире во всем мире, как о единственно верном направлении. Война им чужда и непонятны её мотивы.
   Ясно, что один технарь с дубиной раскроит череп десяти гуманитариям с карандашами.
   Чем всё закончиться, как уравновесить решение любого вопроса технарей с гуманитариями и каково должно быть благоустройство мира?..
  
   Гай Юлий сжал голову руками, а после отмахнулся рукой, то ли от голубя мира, могущего влететь в окно и помешать, то ли от своих навеянных мыслей.
   Гриша сидел в волнении рядом, затаив дыхание, в ожидании приговора.
  
   ...Технические и гуманитарные специалисты должны прийти к взаимному пониманию о вреде любого оружия для человека: от оружия массового уничтожения до пистолета.
   Идеальное состояние вооружений на Земле - полное его отсутствие. Мировые полицейские части вооружаются луками со стрелами, копьями и прочим необходимым для защиты населения инвентарём.
   Оружие Земли поэтапно уничтожается, за исключением отобранного в два-три центра наиболее эффективного ракетного для решения задач, связанных с угрозой из Космоса: уничтожение астероидов, угрожающих Земле, и подобных опасностях.
   Контроль над оружием в центрах должен находиться в руках узкой группы людей, выбранных Миром.
   Государствам, создавшим такое оружие, Мир выплачивает комиссионные деньги до возмещения расходов. В дальнейшем, поступающие мировые деньги, будут идти на создание в центрах более эффективного оружия для нейтрализации опасностей из Космоса.
   Менталитет и отношение человека к решению любого вопроса складывается из множества факторов, но основополагающим является соотношение задействования в решении вопроса левого и правого полушария мозга. Необходим правильный баланс такого соотношения в решении любого конкретного дела и его соблюдение...
  
   - Этот бред, откуда? - оторвав голову от работы, после затянувшегося молчания, спросил Сергей Гадкий.
   - Идея поступила "сверху", - Гриша, услышав вопрос, решил нейтрализовать его мутным ответом и закатил глаза в сторону потолка, намекая на невесть что. - Точного адреса не указали... Похоже, от того, кто там сидит и руководит...
   Гай Юлий встал из-за стола, подошёл к окну и надолго замер. Он закинул голову вверх и долго смотрел в небо, похоже, разыскивая того руководителя, который там сидит.
   - Никто там не сидит, не ври - у меня зрение отменное. Да, да, да! Но, - нет, нет и нет! Ты меня понял? - спросил он у подчинённого.
   Гриша обиженно молчал.
   - Нас и так ругают всюду, что мы разрабатываем рекомендации, не пользующиеся поддержкой у руководства. А ты снова вглубь копаешь. Известно, что им надо. Вот и выдай согласно вкусам, а не смыслам и потребностям!
   - А как же... - начал, было, Гриша.
   - Это всё фантазии имеющие, в лучшем случае, столетние перспективы. А мы живём сейчас - нам хлеб с маслом ныне нужен, потому важнее нейтрализовать, убить, забрать сегодня. Ясно? Ты идёшь обедать? - вот и иди, обедай! - в сердцах заключил руководитель.
   - Там ещё немного... - робко сообщил Гриша, - читать будете?
   - Обедать!..
  
   * * *
  
   "Какая старуха не мечтает разбогатеть?"
   "О чем это вы?"
   "О сказке про золотую рыбку..."
   - Вот это я попал... Отойдите, Владимир, в сторону. Нас не должны видеть вместе - вы меня компрометируете, - сквозь зубы произнес Потрошенко.
   - Я тоже попал... с дундуками. Знал бы, что вы ни рыба, ни мясо, да ещё такие наваристые, вовсе по-иному стратегию можно было запустить. Остерегались по наивности предположений. Растянуть удовольствие на полгода и всё бы выглядело совсем по-иному: чинно, элегантно, почти законно...
   - Ну, так чего ж вы?.. Скорей, отойдите в сторону, сейчас газетчики компромат на меня свяжут. Вам же известно, что означает тайная встреча с главой страны агрессора.
   - Ой-ли, ой-ли, куда загнул. Расслабьтесь, Петр. Здесь нет ни газетчиков, ни компромата, ни свидетелей. Поживите немного естественной жизнью, если вообще представляете, что это такое. Залез ты в своё подсознание, Петя; не знаю, сдуру ли, по уму ли. Только здесь иной мир, иные законы. Вот к нему обратись, - я зову его Миклухо-Маклаем, - он тебе всё разъяснит. Только не задавай обычных своих навязчивых вопросов, предназначенных для аудитории; понты - не принимает, подлец, молчит. Отвечает только на существующую реальность, - не в твоем мозгу взращённую, а на естественную, природную, связанную со Вселенной.
   Только тут Потрошенко заметил чернявого человека с бородой, похожего чем-то на цыгана.
   - Здрасте, - сказал Потрошенко и приклонил слегка вежливо голову.
   Цыган промолчал.
   - У него есть запас умников и образованных дурней. Им можно задавать любые вопросы - получите соответствующие форме ответы. Знающие люди рекомендуют для использования образованных дураков - с ними проще найти общий язык.
   - Это меня не интересует. Своих аффилированных дурней - стада. Этим не удивишь.
   Господин Пукин только помотал головой в знак полной бессознательности. Кивнул головой, отключился и переключился на более естественную тему.
   - Да, признаться, не очень хорошо получилось: из-за черт знает чего, такая нестыковка вылезла наружу. Плюсы есть, но при таких минусах...
   - Да мы, признаться, не сильно огорчились. Заглотнули остров - теперь давитесь ним. Не в слух будь сказано, мы бы и ещё чего отдали, да у вас не вышло... Эти добровольцы, патриоты сумасбродные, лезли во все щели, словно нечисть какая, - пришлось что-то делать. Да и вы проморгали - вечно головотяпство, неразбериха, ей богу, сродни врожденной контузии. Всё ведь было в руках... И мы не возражали... Теперь, что делать? - Потрошенко понуро смотрел вскользь.
   - Что делать... - вы уже наделали. Остается только спину и место пониже беречь фундаментально, и корень спереди...
   - А могли же ведь по-доброму договориться...
   - Нет, не получалось по-доброму. Теперь будем общий воз дерьма тянуть - тебе недолго, мне подольше.
   - Почему это мне недолго? - Петр скорчил обиженную рожицу.
   - Потому что у тебя какой рейтинг народной поддержки? А у меня - смотри статистику... плюс остров в придачу. У тебя же он в минусе болтается. Вот так-то, Петя, господин президент.
   - Остров, гляди Володя, ещё боком выйдет в годы времени.
   - Посмотрим, - пробурчал господин Пукин. Тебе он точно в минус пойдёт. Хочешь, можем у умников спросить или у дурней. Они ответят, как должно-может быть. Но вот у Миклухи - надёжней. Он, иногда, конечный результат выдает, но не во всех случаях - чего-то остерегается. Спросим у чернявого, если удосужится ответить наперёд...
  
   Внезапное появление небритого мужчины с топором и в шлеме с рогами, обласкавшего присутствующих убийственным взглядом, прервал беседу.
   - Ни я! Это всё они, проклятые! - успел выкрикнуть в испуге Петр, и душа ушла в пятки, а мысль парализовало.
   - Выдохни, Петя. Это всего лишь викинг, случайно забредший в открывшуюся брешь. Он совершенно безобиден, как и прочая толпа всякого-разного народу, что бродит здесь. Не свидетель, ни агент, а просто физиологическая особь, а то и просто - дух, кто его разберёт.
   - Фу! Напугал, черт рогатый. Я уж подумал, за мной это... Аж дыхание перегородило внутри; прихватило, словно в свободном падении в бездну.
   - И пусть захватывает, - поддержал физический процесс у собеседника господин Пукин, -желудок очистится, жизнь станет веселее. Несомненная польза от такой прочистки просматривается, да ещё с эффектом удовольствия.
   Особой радости от сложившегося сценария лицо Потрошенко не выражало. Улучшение качества работы желудка визуально не определялось. Резкие запахи отсутствовали...
  
   - ...Чей остров по праву наследования, Миклухо? За кем закрепится?
   - Много событий пройдёт. Много воды и людей утечет... - неопределённость слов Могелата слилась с его монолитным выражением лица.
   - А нам что делать? Ругаться, плеваться, драться?..
   - Отдавать... Давать, как можно больше, и обходится достатком. Тогда и самим вполне достанется, и счастье обретёте. Особенно избавляться от того, что тебе не принадлежит. Отдай и пользуйся спокойно без ограничений.
   - Это вы мне? - уточнил покорно господин Пукин.
   - Всем без исключения!..
   - Разумный, дьявол, - тошно с ним разговаривать.
  
   В этот момент воздух заструился и из него вылепился Янкович.
   - Опа на! Знакомые все лица. Только вас тут не хватало, Виктор, - запричитал Потрошенко.
   - Ты чего бегал кругами, как заяц, прежде, чем сбежать? - спросил Пукин, наморщив лоб.
   - Вы ж сказали, я и побежал.
   - Надо же было какую-то логику соблюсти: здравый смысл включить, организовать правдоподобие своим поступкам.
   - Так вы сказали, я подумал - всё ляпнулось, финита ля комедия, вы без меня лад дадите делу, и помчался, как велели.
   - Ты думал, что кто-то за тебя всё сделает, мы ли, другие, так? - господин Пукин ещё больше наморщил лоб.
   - Вот так предьява. Я свою часть дела выполнил: сказали - я и побежал. А дальше ваши люди обязаны были разрулить ситуацию согласно плану - не я ж его разрабатывал, подробностей не знаю, не при делах...
   - И слава богу, что не вы... - сорвалось с языка у господина Пукина, - последствия были бы ужасны.
   - Нет, я не могу такое слушать и позволить в своём присутствии подобные речи произносить. Вдруг, как-то просочится информация к нашим "ненашим", через вирус или ещё как, и с меня спросят. Чем тогда крыть, и как доказать, что я не в доле, если повсюду моя часть учитывается?
   - Алексеич, прекращай. Здесь все свои, не мути воду, какой вирус... Я вообще, кремень, хоть и... - успел сказать Янкович и растворился в пространстве - вернулся в своё сознание к месту нахождения.
  
   "Фух! - выдохнул Петр, и покосил глазом в пугающую бесконечность. - Может ещё пронесёт как-то?.."
   В ушах образовалась звенящая тишина. Зачесался нос, но не было возможности устранить беспокойство: руки болтались плетьми и не поддавались управлению.
  
   - Пронесет, конечно, - после недолгой паузы отозвался господин Пукин. - Чего не пронести... Ведь это не ваш выбор - вас выбрали наши спецслужбы по совокупности критериев и обеспечили сопровождение. Так что, вся вина на них, а вы здесь абсолютно ни при чём. Если пожелаете, я могу публично это подтвердить. Нам подошёл человек, то есть - вы, по физиологическим и прочим характеристикам. Кто виноват? - Природа. Вот пусть и отдувается за это.
   - Чу-чу-чу, на вас, Владимир. Об этом думать нельзя, а не то, что подтверждать.
   Потрошенко часто заморгал глазами и пушистые ресницы зашуршали веером, и с обидой в голосе сказал:
   - Так-то оно так, хоть и без свидетелей, всё одно гадко... Мы своих добровольцев записали в бюджетники: работой обеспечили, деньги платим, а им всё чего-то не хватает. Выбрал себе работу - будь любезен выполняй качественно и не скули. Да кровь, да грязь, да смерть и раны - но это же твоя работа, твой добровольный выбор, вот и несите ответственность за своё предпочтение, а заодно, за всю страну. Я же - несу! Не понимаю... Воюющие в окопах люди - у них своя выгода; работа подвернулась, они ухватились - за это материльную компенсацию получают. Ну, и патриотизм, конечно, возможно... Народ же тут ни при чём, почти... зачем его колотить.
   - Вот-вот. В этом вопросе я с вами совершенно согласен. Мы тоже со своими "кандидатами" желающими повоевать пошли подобным образом: каждый должен отвечать за свой выбор. Вы выбираете, мы оплачиваем, - какие претензии после?.. Удалось проскочить - бери деньги и радуйся; не удалось - скули в уздечку за свой выбор.
   Рука Потрошенко, после единодушных слов, сама потянулась к пожатию, для скрепления взаимопонимания в сложном вопросе скрытого предательства.
   Господин Пукин было потянулся, да видно, передумал - щелкнул ладонью по протянутой руке, на том и порешилось.
   - Так никто ж не видит, - возмутился Петр.
   - Ну, так и не надо...
  
   Могелат то являлся, то исчезал, а вместе с ним пространство искривлялось и коверкалось, и колыхалось, словно фантастическая плазма: во что хочешь превратиться может.
  
   - Я на вас кляузу перехватил, - теперь мне благодарность должна выйти, - усатый явился, как блин на масленицу, лоснясь от ожидаемых преференций. Густая полоска жирных черных волос на верхней губе прельщала качеством растительности.
   - У вас усы накладные или естественные и растут? - спросил Потрошенко, не осознавая, зачем был задан вопрос, и нужен ли ответ на него, потому как интерес смотрелся сродни отношения коровы к её рогам.
   - Ах, простите. Я, кажется, опростоволосился - ошибся адресом по инерции жизни.
   - Вы кто такой?
   - Пал Палыч, секретарь его велич... пардон, начальника департамента социальной политики.
   - На кого кляуза-то? - поинтересовался господин Пукин. - Я подобные вещи очень ценю и уважаю - приделываю к ним ноги, глаза, уши, и выпускаю погулять при удобном случае. Давай сюда свою кляузу, сами разберёмся.
   - Да кляуза так себе, серенькая, не вашего ранга. Вам, пожалуй, и пачкаться не стоит, - пошёл на попятную Пал Палыч.
   - Давай сюда, я сказал, - жёстко произнёс господин Пукин, - сам разберусь, без сопливых, серенькая она или красненькая.
   Но в тот же момент секретарь со своей кляузой растворился в воздухе, так и не ознакомив с содержанием высоких государственных лиц. Но она им не сильно и нужна была - тут же забыли и про кляузу, и про Пал Палыча. А ведь откройся смысл записки, и кое у кого жизнь могла пойти совсем в ином направлении.
  
   Быстроглазая проворная девочка, пробегая мимо, остановилась, и уставилась, не стесняясь на невысокого господина, чьи портреты мелькали по всей стране.
   - Дядя Вова! Вы мою пилотку со звёздочкой не видели? Потерялась... Я тоже хочу немножко повоевать, - боевая девчушка стрельнула глазками. С кармана её шортиков свисала резинка от рогатки. Во рту чавкала жевательная резинка. - Я на велосипеде люблю кататься, - сообщила девочка о своих предпочтениях.
   - Молодец, - похвалил её господин Пукин. - Подрастёшь, я тебя в мотоклуб определю к "Ночным волкам". Будешь выть турбинами моторов...
  
   * * *
  
   Начальник службы по связям с общественностью Семен Степанович Шалый пожинал приятные плоды своей разросшейся деятельности. Распространённый на всю страну конкурс на лучшее предложение-проект по улучшению работы городской инфраструктуры принёс невероятный успех организаторам - несчетные мешки с корреспонденцией, которые любимый племянник Виталик не успевал отвозить в пункт приёма макулатуры. Такая возросшая деятельность таила в себе определённые риски. С одной стороны, радость от получаемой прибыли нейтрализовала страх и угрозу обвинения в жульничестве. А с другой, - о каком жульничестве может идти речь, если люди добровольно, по велению разума, сердца и каких-то неведомых сил - пишут и пишут, присылают и присылают свои конвертики с предложениями. Некоторые из них в отделах читают, обдумывают и бракуют. Кто виноват в этом? Понятное дело - конкурсанты-отправители.
   Если с умом подойти к этому вопросу, то по-хорошему, с почты надо комиссионное вознаграждение требовать за организацию немыслимого письмо оборота. Виталик так и сказал, развалившись в кресле, Семену Степановичу, мол, дорогой дядя, надо бы с государственной почтой договор заключить на прогонку писем с оплатой получателю комиссионных за такой ворох корреспонденции в одни ворота.
   Дядя морщился, но ничего не говорил, надеясь, что к следующей встрече дитятя поумнеет самопроизвольно. Чудеса же в жизни случаются, почему бы и тут не произойти?
   - У тебя в руках такой причудливый инструмент, как голова, а ты не знаешь, что делать. Долби гранит... - Семен Степанович, склонившись к бумагам, помахал рукой, намекая, что занят и, желательно, очистить кабинет. Дорогой же племянник не торопился уходить, и озадачил дядю своей печалью, что не справляется с таким оборотом бумаги. И, конечно же, у него имелось два великолепных плана, как упростить работу при сохранении доходов. Первый был гениальный по своей простоте: не изменяя реквизитов получателя, указать адрес пункта приема макулатуры, там открыть своё отделение, и тогда мероприятие завертится образцово самостоятельно и чудесно.
   - Да, действительно, гениально придумано, - съязвил дядя. - Надо только рот держать открытым, а туда будет течь денежный поток. Браво! Превосходно! А если конкурсант отправитель захочет узнать судьбу своего детища и приедет согласно адресу? Тебе известно, какие скареды эти изобретатели? Ведь они считают своё детище лучшим в мире, а тут ты на пути со своим подлым подвохом. Да они тебя в клочья порвут и сдадут их в макулатуру.
   Выслушав дядину версию, племянник поутих и уже не так бойко предложил подыскать себе помощника, чтобы дело веселей спорилось и, чтоб он не бегал в запарке мокрым, грозя простудиться и заболеть.
   Несговорчивый дядя и этот план забраковал, сославшись на то, что в такое дело посторонних втягивать опасно - лишний свидетель ни к чему.
   Виталик загрустил, и собрался было покинуть дядину обитель, но задержался из-за медлительности.
  
   В кабинет грубо постучали и следом вошли. За спиной у Александры Калины выпрыгивала из одежд секретарша, стараясь донести до сведения начальника, что на посетительницу нет никакой управы, прёт, словно танк на ополченца, разве что воздействовать каким-либо тяжёлым предметом. И предупредила, что электрошокер её не берёт: то ли прибор неисправен, то ли гражданка из полена сделана.
   Гражданка, сделанная из полена, захлопнула дверь за собой, чуть было, не оттяпав нос секретарши. Но всё обошлось - та вовремя отскочила в свой удел.
   Рукава рубашки Саши Калины были закатаны по локоть, чтоб не мешать движению рук. И невольно в этих руках представился немецкий автомат шмайссер времен второй мировой, к выражению лица... Она решительным шагом направилась к столу руководителя, и тут заметила Виталика.
   - Ага, - сказала Саша Калина, - это тот, который водил меня за нос.
   Она мигом подскочила к своему обидчику, и ловким движением руки ухватила молодого человека за нос. Семен Степанович мог только засвидетельствовать, что захват был надёжный, и вырваться не представлялось никакой возможности. С одной стороны он сочувствовал Виталику, а с другой подумал: пусть жизнь его немножко потаскает во благо будущих дел. Александра так и сделала, как подумалось дяде. Она обвела племянника вокруг стола и выпроводила в двери. Её нога самопроизвольно пожелала боднуть Виталика под зад, подведя победный итог, но тот оказался шустрее, и как только неприятельская рука отпустила нос - исчез в проеме, как и не было. Саша Калина плюнула в сердцах, что не успела поддеть пленника, и попала в официальный портрет, висевший над столом секретаря.
   - Точное поражение, а главное, по заслугам, - прокомментировала она результат своего попадания. Глаз изображенного на портрете первого лица заслезился от потёкшего плевка.
   Секретарша на всякий случай притаилась под столом, держа в руке бесполезный электрошокер.
  
   - Ну?! Каков результат внедрения моего проекта в народ? - спросила Александра у начальника службы по связям с населением, когда они остались вдвоём в кабинете. - С моим проектом туалета открытого типа все специалисты ознакомились?
   Семен Степанович благоразумно промолчал. Ему всё ещё мерещился шмайссер в руках решительной посетительницы.
   Саша Калина же молчать не собиралась - не для того пожаловала.
   - У меня есть последователи идеи. Десятки приверженцев. Их лозунг к проекту: "Что естественно, то не безобразно". Вот так-то, господа чиновники. Я сама осваиваю удобства собственного проекта: захотелось нужду справить - сажусь и справляю, всем ветрам назло.
  И только вы ни тпру, ни ну.
   - О, Александра! Смените гнев на милость. Ваш проект, безусловно, интересен и в дальнейшей перспективе, несомненно, будет воплощен в бетон. Но ныне победил проект другого участника, вашего коллеги, можно сказать, и мы его реализуем. Поймите, специалисты так решили, ни я. И против не попрёшь - у них сила умственного сцепления в руках.
   - Скажите, у кого сейчас находится проект моего коллеги-соперника? Пойду его обгажу. Я докажу любому, что важнее моего проекта ничего в жизни нет и быть не может. Естественная надобность возникает и существует помимо воли человека и требует соответствующих условий непредсказуемо, в первую очередь, и каждый божий день. Ответьте мне - проект коллеги, который вы запустили - в нём у человека есть ежедневная потребность?
   - Как сказать. Покупать ежедневно производимый товар смысла нет, а вот использовать - как без него, - Семен Степанович усиленно тёр лоб. Нужна была срочно плодотворная идея, чтобы отшить посетительницу. Варианты: иду на совещание, придите завтра, нет времени на разговоры, торопит неотложная работа - не устраивали, в том числе, и своей обыденностью.
   - Но ваш товар ни пить, ни есть не просит, а значит, и естественная надобность ему ни по чём. С организмом человека этот номер не пройдёт. Что кричит ваш брат чиновник по всякому поводу: самое главное - это человек, а не товар, заметьте. Так чей проект важнее и критически необходим людям? Вот то-то же! Говорите по-доброму, у кого находится проект моего конкурента - иначе, задушу... - и это очень походило на правду.
  
   * * *
  
   Лучи солнца, заходившие с утра в кабинет Кирилла Мефодьевича Ракушкина, меркли от взгляда начальника департамента. Накануне, Пал Палыч, секретарь руководителя, выложил на стол кляузу, которую удалось перехватить у секретаря министра пользуясь доверительным знакомством. Секретарь министра требовал взамен комиссионных денег и у него были большие шансы их получить. Только не называйте, ради бога, это коррупцией. Если кому-то не повезло, и он не может лёгким движением руки или одним коротким звонком заработать кучу денег, то кто вам виноват, что не имеете такой возможности. Так и говорите - я не везучий. Это вам и жена подтвердит. А то привыкли чуть что кричать - коррупция-коррупция. Ну, коррупция, ну и что? Завидно? Вот и моей жене тоже...
   Кирилл Мефодьевич вновь и вновь перечитывал донос и багровел от подлости описываемой правды. Да, перечислял департамент деньги на фирмы, которые должны были оказывать помощь неимущим, больным и возрастным категориям населения. Они и перечисляли им деньги, обеспечивали продуктами, лекарствами, медицинским оборудованием, но тратили на это в пять раз меньше, а по возможности, и вообще, не тратили, а он то, начальник департамента, под чью подпись перечислялись эти деньги, при чём здесь? Накося выкуси, поди докажи. А всё равно осадок нехороший и внимание привлекает преступной правдоподобностью. Но что поражало, написавший кляузу подлец, расписал проценты прибыли участников, как вроде б то сидел с ними за одним столом. Вот скотина! Откуда только и прознал. А действительно, откуда узнал? Своим-то, какой смысл сук рубить, на котором расселся? Вот загадка, так загадка. Это тебе не жизнь на Марсе вычислять. Какая разница, есть там жизнь или нет. Кому какая прибыль? А тут, извините, за живое поддевает. Или же покупали товары по завышенным ценам, а после брали мзду - так все нормальные люди поступают. Вот, что зависть делает с людьми.
   Так думал Кирилл Мефодьевич, вновь и вновь перечитывая текст кляузы. Он это делал с единственной целью - убедиться, нет ли ещё чего такого, что может всплыть и между строк читается, но пока скрыто от посторонних глаз. Стекающий пот резал глаза, злость колотила сердце.
   Но самое нелепое и наглое - донос был подписан именем конкретного человека, что выглядело крайне неразумно, - Канарейкой Зиновием Вульфовичем. "Толи полный дурак, толи бесстрашный борец с ветряными мельницами", - подумал начальник департамента, и больше склонился к первому мнению, хотя и второе смотрелось убедительно. Он тут же послал найти все данные по засветившейся персоне, и особое внимание уделить наличию компромата.
   Спустя недолго, Пал Палыч лично доставил документ. Текст занял пол печатной страницы и горделиво отмечал, что обозреваемая личность проработала в департаменте четверть века и не имеет никаких отличительных качеств, характеристик, свойств, кроме, как участия в разработке номенклатурных документов и рабочих проектов. В работе был грамотен, аккуратен, добросовестен.
   Кирилл Мефодьевич призадумался, прочитав досье, и сурово приказал:
   - А ну-ка, тащите ко мне эту канарейку!
  
   Канарейка был притащен и поставлен в углу кабинета, чтобы бежать было некуда, а от возможного падения страховали стены. Рядом располагался огромный аквариум, в котором рыбы жадно глотали кислород, пузырившийся и подаваемый специальным механизмом. Зиновий Вульфович смотрел на рыб, на начальника департамента, с которым ему доводилось встречаться за четверть века, исключительно на расстоянии, и очень завидовал креслу, на котором разместился Кирилл Мефодьевич.
   - Твоё произведение, красавчик? - показал отпечатанный на странице текст из-за своего стола начальник департамента.
   Зиновий Вульфович всмотрелся в представленный документ и лихо, по-военному, ответил:
   - Не могу знать! Текст не виден.
   - Видеть тут нечего, нет необходимости, - злобно прорычал начальник департамента, - вспоминай, что писал в доносе... Не помнишь? Забыл! Ступай сюда, вместе будем читать твоё сочинение, - рычал тигром Кирилл Мефодьевич.
   - Не могу, - ответил жалобно обвиняемый, - ноги дрожат и не повинуются от волнения.
   - Волноваться надо было тогда, когда писал донос, а теперь уж поздно - живым я тебя не выпущу...
   - За что? - пролепетал Зиновий Вульфович и рухнул на колени.
   - За всё! - ответил в слог ему Кирилл Мефодьевич, и повелел, - ползи сюда, сволочь.
   И "сволочь", набравшись храбрости, поползла. У стола "ей" было представлено письмо для ознакомления и освежения памяти.
   - Ой, - сказал Канарейка. - Фамилия моя указана, а подпись не соответствует... Хоть и на "К" начинается, но у меня завитушки другие, господин Ракушкин.
   - Ты меня ещё товарищем назови. Гражданин я тебе - понял?
   - Не я, не я... гражданин, товарищ, господин Ракушкин, Кирилл Мефодьевич. Подпись поддельная - сравните, проверьте, эксгумируйте...
   - Эксгумировать рано, - задумчиво произнёс Кирилл Мефодьевич, - ты-то ещё живой...
   - А ну-ка, распишись здесь, - начальник департамента подсунул листок и ручку.
   Зиновий Вульфович подполз, не вставая с колен, ближе к столу и поспешно расписался. И тут же выдернул листок из-под протянутой руки Кирилла Мефодьечича.
   - Я ещё пару раз распишусь для верности. У меня от волнения вот тут завалилась буква, а здесь пропустилась. Я исправлю, а первую подпись аннулируйте, как глупую фатальность.
   Ракушкин долго и внимательно сличал подписи, хмыкал, матерился, пускал пузыри. Ведущий инженер Канарейка в это время отказался дышать и только глазами следил за лицом недосягаемого начальника.
   - Ладно, - сказал Кирилл Мефодьевич, скрежеща зубами, - до вечера посидишь в кладовке, где хранятся болоны с очищенной питьевой водой, а там посмотрим... - и вызвал по телефону секретаря. - Проводи инженера в кладовку, да запри хорошенько до вечера, а после зайдешь ко мне, - распорядился начальник.
  
   Выполнив указания, Пал Палыч зашёл к шефу, и тут же побледнел заботами руководителя:
   - Не он это, - ответственно заявил Кирилл Мефодьевич, - слаб очень, не по его нутру такая писанина. А это значит, что у нас завелась крыса, и мы должны всем миром изловить её, иначе в работе смысл теряется. А что твои усы? Не стриги их больше - пусть отрастают, я лично их сбрею, если не отыщешь предателя в две недели? Задача ясна? Шагом марш!
  
   * * *
  
   С утра на площади имени Четвёртой революции царил скрытый ажиотаж. У каждого фонаря стоял персонаж в солнцезащитных очках с развёрнутой газетой или книгой в руке. В подворотнях покашливали "старички" с приклеенными усами и бородами. По площади взад-вперед беспрестанно ходили слепые, постукивая перед собой длинными тонкими палками, в дымчатых очках Люцерна с защитой глаз сверху и с боков от нежелательного проникновения чего бы то ни было. На крышах близлежащих домов копошились снайперы охраны.
   Со сцены, установленной на площади, должен был выступить президент. Государственные флаги вяло болтали своими полотнищами. Солнце, как назло скрылось, обнажив противоестественное количество людей в темных очках, курсирующих по площади и прилегающих улицах. Стал накрапывать предательский дождь, разогнав обычных граждан и демаскируя сотрудников президентской охраны. Они переминались с ноги на ногу, на которые были одеты черные туфли одинакового покроя, и как мог бы догадаться смышленый гражданин, выданные с одного склада. Внутри туфель на подошве, прикрытый ногой обладателя, красовался инвентарный номер.
   Спустя три часа площадь огородили сеточным забором с пропускными пунктами оборудованными металлоискателями. Камеры наблюдения зыркали своим глазом во всех мыслимых и немыслимых направлениях, фиксируя все казусы площадной и по за площадной жизни.
   Ещё через два часа огороженную забором территорию забили массой граждан с флажками, транспарантами, знамёнами и надувными шариками. Все ждали появления президента. Особенно это касалось слепых, занявших заранее оговоренные места в толпе, снайперов охраны на крышах зданий, и всех тех, на ком были черные туфли одинаковой модели, выданные с ведомственного склада. Знамена, флажки, транспаранты буянили море ожидающего народа.
  
   Помощник президента преподнёс папку с заготовленной речью. Потрошенко брезгливо раскрыл её и быстро пробежал глазами речь.
   - Всё то же, ничего нового, - с укором произнёс он. Хоть бы вставили, что-нибудь завлекательное от себя. Жалко что ли пообещать что-нибудь такое-этакое, чтоб народ взбодрился, поверил, повелся, хотя бы не надолго. Никакой фантазии, впору новых помощников набирать. Я, конечно же, от себя чего-нибудь накручу, но всё это уже было, старо, кисло... Ну, выйду с представительской папкой, помашу рукой, оскалю зубы в радостной улыбке... Послушайте, а может с ребенком за руку выйти на сцену, а дальше импровизировать по обстоятельствам? Всё же не ваша тоскливая речь... Дайте ребёнка, ищите дитё, живо мне! - президент распалился, почувствовав движение застоявшейся мысли.
   Свита ринулась выполнять заказ. И покатилась волна: "Слушаюсь! Приказ понял, выполняю! Есть, достать ребёнка приличной внешности, желательно, с умными глазами! Разрешите выполнять поставленную задачу!"
   В самые короткие сроки ребёнок был найден, схвачен, приведён. Им оказалась бойкая девочка, сама договорившаяся с мамой, о том, что она окажет услугу дядям и выступит со сцены. А за это добрые дяди дадут ей игрушку и конфеты. Все стороны остались довольны соглашением. Мама не возражала.
  
   Президент явился народу, широко улыбаясь, приветствуя правой рукой собравшуюся публику, левая же была отдана девочке, которая радостно хихикала и махала свободной рукой в такт раскачивающимся флагам. Выход состоялся на отлично.
   Помощник вынес папку содержащую текст президентской речи и установил её на пюпитр.
   Президент довольно улыбался, флажки, транспаранты и знамёна били поклоны; народ шумел, приветствуя главу державы, девочка искренне улыбалась и махала публике рукой.
   Глава державы откашлялся в микрофон и тем сбил неистовство толпы. Умолкли сразу, дело шло к обеду.
   Президент Потрошенко глянул в текст выступления и лицо его на секунду омрачилось. "Опять эту восторженную чушь придется докладывать. Даже мне надоела", - подумал он и, лучезарно улыбнувшись, перешёл к делу.
   Помня хорошо заготовленную речь по предыдущим выступлениям в провинции, он решил изменить последовательность и начал с завораживающих обещаний. Не прошло и пяти минут по раздаче президентских обещаний, как заскучавшая девочка неожиданно спросила:
   - Дядя Петя, когда вы уйдёте с должности? - вопрос девочки мгновенно поразил собравшихся граждан на площади. Снайперы на крышах припали к оптическим прицелам, затаив дыхание, согласно инструкции.
   В обрушившейся на площадь тишине было слышно, как молодой парень с флагом сказал своей соседке: "Мы здесь торчим и время идёт бесплодно, а могли бы с толком у тебя дома время провести, пока родители на работе".
   Затаившаяся площадь молча согласилась и с девочкой, и с молодым человеком.
   - Я не могу уйти, - это уже президент отвечал на вопрос девочки, - страна рухнет, идёт война... проблемы, словно грибы после дождя наружу рвутся...
   - Если война будет продолжаться вечно, то и вы будете править вечно? Да, дядя Петя? - не отставала девочка со своими вопросами, и добавила, - остаётся надеяться, что вечность долго не протянется.
   - Не должна война вечно продолжаться. Рано или поздно всё заканчивается, - недовольно произнёс президент и отпустил руку девочки.
   - Если война закончится - вы с поста уйдете?
   - Какая же ты настырная, - начал нервничать президент. - Этот вопрос не я решаю - народ.
   - Народ хочет, чтобы вы ушли сейчас...
   - От кого ты наслушалась подобных глупостей? Знал бы, не взял тебя с собой.
   - От папы... Вы хотите сказать, что заинтересованы в том, чтобы война продолжалась вечно? Тогда вы тоже будете вечным президентом?
   - Но ты же сама заключила, что вечность долго не протянется, - попробовал пошутить президент, но всё же негатив от услышанного давил пуще. - Папа, значит. Я так и думал... У тебя очень нехороший папа.
   - Неправда! - решительно заступился ребёнок за отца. - Мой папа лучший в мире. Он меня на катере катал, когда были на море, и вообще, я его сильно-пресильно люблю. Он и вас обещал посадить на корабль и отправить в океан. Вас и ещё каких-то дядь, я не помню каких... Он добрый.
   - Отключите микрофон, - шёпотом произнёс президент, но его услышали все: и люди на площади, и многочисленное президентское сопровождение, и тайные агенты в толпе, и снайперы на крышах домов.
   Микрофон тут же был отключён и подошедшему помощнику президент, не боясь быть услышанным, с улыбкой на лице проскрежетал:
   - Кто подсунул этого ребёнка? Выяснить! Здесь явные происки недоброжелателей. Девочку убрать, микрофон включить.
   Когда на сцене был наведён порядок, президент зачитал лежащий на пюпитре текст речи без остановки, с разудалой улыбкой на лице и решительно жестикулируя по ходу чтения. Закончив доклад, он добавил от себя несколько радужных фраз, обличающих врагов нации и превозносящих уверенность в силе, мудрости и непобедимости народа.
   "Ура!" - закричала запись в динамике, и заиграл гимн страны, подстраиваясь под строгое лицо президента. Толпа зашевелила губами, мысленно повторяя слова песни.
  
   * * *
  
   Только Любомир Вата возрадовался выдавшейся свободной минуте на работе, и с вожделением поддел пальцем ушко чашки с кофе, как дверь кабинета решительно отворилась и в проеме возникла женщина-амазонка. Так показалось Любомиру не потому, что она пришла с реки Амазонки, а за её самодостаточную решительность и готовность сражаться с мужчинами. Последнее отразилось, играя молниями, в глазах посетительницы.
   Заведующий сектором инновационных технологий, не зная ещё вопроса грозной визитёрши, оценил причину своего внутреннего беспокойства и поставил чашку с горячим кофе в ящик стола, аккуратно задвинув его от греха подальше. Такое действие навеяла ему быстротечная мысль. И не зря...
   - Где?! - спросила гостья, облокотившись руками о стол заведующего сектором, и удавом глядя в глаза.
   - Где угодно, - автоматически ответил Вата, и опять подумал о вовремя убранной со стола чашке с горячим кофе.
   - Что "где угодно"?..
   - А что "где"?
   - А вот что, - ответила женщина и, схватив заведующего сектором за галстук, подтащила к себе.
   Шея Любомира вместе с головой невольно подались вперёд и приблизились к лицу амазонки на опасное расстояние.
   - Александра Калина, - представилась дама. - Помните?
   - Нет, - честно признался Любомир Вата.
   - Как не помните?! - возмутилась женщина, и щека её нервно подёрнулась. - Что скажете об общественном туалете открытого типа? Только не говорите, что ничего не знаете, мне про вас доложили...
   "Это не к добру, - подумал заведующий сектором, - надо аккуратней подбирать выражения". А вслух сказал:
   - Да, знаю. Наши общественные туалеты нуждаются в постоянном улучшении обслуживания потребностей посетителей. Начальник службы лично распорядился украсить общественные туалеты ветками калины для эстетического соответствия... Задание, пока, не выполнено, но в самое ближайшее время распоряжение неминуемо будет исполнено, можете не сомневаться.
   - Ах ты, скотина безрогая! - затянула петлю галстука на шее заведующего сектором амазонка. - Это я - Калина. Мой проект общественного туалета открытого типа должен был быть вами рассмотрен и направлен на реализацию. Где он?
   Любомир Вата вспомнил проект, оценил ситуацию и замотал положительно головой, затянутой петлёй галстука.
   Видя понимание со стороны соперника, Александра ослабила петлю, с готовностью затянуть её вновь в случае непослушания, и с агрессией в голосе, спросила: "Ну?"
   Мысли заведующего сектором забегали в поисках выхода. В это время раздался телефонный звонок. Любомир поднял трубку и прислонил к уху.
   - Жена! - сказал он шепотом, прикрывая рукой трубку.
   - Никаких жён! - констатировала резолюцию Саша Калина и, выхватив телефон из рук хозяина, нажала клавишу отключения.
   - Фух! - сказал Любомир вслух, а мысли, тем временем, понеслись дальше в поисках выхода.
   "Амазонка... женщина с берегов Амазонки. Есть идея..." Идея явилась, словно дар божий.
   - Наш сотрудник, Сидоров... уехал в командировку в Боливию на два месяца... нет, на три. Он взял ваш проект показать иностранным коллегам. Так что, возможно, дело получит и международное признание.
   Александра выпустила галстук заведующего сектором из руки, и заметно повеселела. Любомир Вата вздохнул полной грудью, захватив недостающий воздух, и тоже повеселел.
   - Хорошо, - согласилась Саша Калина, я приду через три месяца. Но смотрите, у меня...
   - Лучше через пять, - подправил время встречи господин Вата, и пояснил: - Человек вернётся, отгуляет отпуск, разберётся, что к чему. Так что, лучше через пять, чтоб не ждать...
   - Ладно, - согласилась амазонка, и добавила, показав кулак, - горя хлебнёте, если что не по-моему выйдет.
   Она так же решительно вышла, как и вошла.
   "Дурдом по ней плачет, - подумал Любомир Вата, и тут же успокоил себя: - за пять месяцев много воды утечёт, и либо ишак сдохнет, либо падишах помрёт..."
   Нахлынувшая приятная мысль потешила самолюбие: "Пойду Семену Шалому морду бить за то, что направил ко мне амазонку. Впрочем, он может отмазаться коньяком... тремя бутылками: за свою подлость, за моё унижение, и за мою находчивость"
   Приятная согревающая жидкость потекла через желудок мысленно, опережая предварительную радость...
  
   * * *
  
   Серце билось в груди, словно раскрутившийся шатун внутри двигателя, намереваясь пробить стенку корпуса. Кирилл Мефодьевич ворочался всю ночь с боку на бок пытаясь уснуть, но всё безрезультатно. Сердце норовило пробить грудную клетку и вырваться наружу, в голове тикал счётчик учёта неправомерно израсходованных финансовых средств с выгодой для личной пользы. Кирилл Мефодьевич выпил за ночь два флакона сердечных капель, но безрезультатно: сон не шёл, сердце колотилось, голова просчитывала предательские варианты разоблачений и возможные последствия для него, начальника департамента. Они не тешили. Светало. Жена беззаботно похрапывала рядом. Злость и страх нарастали одновременно. Когда страх начал заметно опережать злость, Кирилл Мефодьевич вскочил с кровати, шлёпнул себя по ляжкам и произнёс вслух:
   - Всё, хватит. Пойду сдаваться...
   Жена недовольно буркнула во сне, и перевернулась на другой бок.
  
   На работу идти до разрешения обстоятельств смысла не было. Кирилл Мефодьевич надел парадную униформу со всеми регалиями, орденами, медалями и декоративными прибамбасами, и в первую же минуту рабочего времени набрал на телефоне номер приёмной министра социальной политики.
  
   Жена по-прежнему спала. Спустя время, перезвонил референт министра и сообщил, что господину Ракушкину назначено время приёма на одиннадцать часов.
   Кирилл Мефодьевич сбросил с себя униформу прямо на пол и переоделся в гражданский костюм и светлую рубаху с галстуком. Всех украшений было - заколка галстука с алмазом средней руки. Переодевание заняло полтора часа. Супруге снились приятные события - она улыбалась во сне и радостно похрюкивала.
   Кирилл Мефодьевич взял из серванта коробку конфет, распаковал её и высыпал содержимое в мусорный ящик. Открыл сейф, достал оттуда четыре увязанных резинкой пакета с деньгами и уложил их вместо удалённых конфет. "Ну, не может жена министра не обрадоваться таким сладостям", - подумалось начальнику департамента, и он впервые, хоть и с грустью, улыбнулся за сегодняшнее утро.
  
   В приёмной пришлось ждать. Нутро играло сомнениями и урчанием в кишках. Левая нога пульсировала в колене. Дома было куда безопаснее и надёжнее, к тому же жена в обиду не дала бы. В ветках дерева, заглядывающих в окно приёмной, мерещились косматые демоны. Очень хотелось коньяка...
  
   Министр встретил начальника департамента строгим выражением лица и недоброжелательным голосом, хоть руку и пожал.
   "Уже всё знает", - предположил Кирилл Мефодьевич и свободная рука стала мешать ему. Вторая крепко сжимала ручку кейса, внутри которого покоилась коробка конфет. "Надо было взять портфель и занять вторую руку", - догнала прозорливая мысль задним числом.
   - Ну-с, с чем пришли? - спросил ядовито министр.
   - С кейсом, - не нашёлся, что ответить Кирилл Мефодьевич.
   - Вижу...
   - Что в нём?
   - Конфеты.
   - Я сладкое не ем.
   - Супруге... Я вот по какому вопросу... Впрочем, вы уже наверное знаете об анонимной кляузе?
   - На меня? - спросил министр.
   - Нет. На меня, - ответил начальник департамента.
   - Ну, и...
   - Конфеты вкусные, - заверил Кирилл Мефодьевич, и продолжил, - аноним подло лжёт, говоря о том, что я деньги трачу не по назначению, и по завышенным расценкам закупаю товар. Гнусное враньё это. Я кругом прав и бухгалтерия тому порукой. Самое неприятное, что переворошили весь департамент, но крысу так обнаружить и не удалось. Этот подлый тип позарился на моё честное имя, и вам он обязательно переправит свои измышления. Там же - сплошное враньё, лишь бы замарать человека...
   - Ой-ли, сплошное... С чего бы вам тогда волноваться?
   - Конечно, всё выглядит, как описано в этой бумажке, но это на первый взгляд... Если, что не так, то самая малость... Клянусь женой, если хотите...
   - Вкусные, говоришь, конфеты? - министр скорчил добродушную гримасу. - Подай сюда, попробую.
   Кирилл Мефодьевич с готовностью передал коробку.
   Министр приоткрыл уголок крышки (открылась часть пространства), поправил, как было, и швырнул в ящик стола.
   - Должно быть вкусные, - предположил он. - А теперь расслабься - ты зря струхнул - это мой референт пургу гоняет наудачу и тем деньги зарабатывает. Он прекрасно знает, на что у вас охота идёт, вот капканы и расставляет, экспериментирует... И кто скажет, что он не прав? Да у вас, куда не плюнь, всюду в злоупотребление попадёшь. Способный парень. А ты не расстраивайся. Душевный покой стоит тех конфет, что принес. На этом прощаюсь, работай, пока без испугу, а там видно будет...
  
   Кирилл Мефодьевич, выйдя на воздух, долго ходил вокруг министерства, то сердясь, то смеясь, а то, таская себя за волосы. "Вот так лажа, кто б подумал. Выходит, чем выше кабинет, тем веселее схемы по обуванию в лапти подчинённой братии. И выдрать хочется шалуна-виновника, да недосягаем, пока, гнида".
  
   Ракушкин вернулся домой задумчивый, но спокойный.
   Жена встретила его ласково с улыбкой на лице:
   - Дорогой! Я видела у тебя в сейфе деньги. Дай мне пару пачек на женские шалости.
   - Просрали мы эти деньги, - зло сказал супруг. Ты - потому что спала, а я, потому что не спал, - совершенно неубедительно ответил Кирилл Мефодьевич.
   - Ну, смотри у меня, - переменила настроение Клавдия Семеновна, - как бы после не пришлось пожалеть. Узнаю, что бабам отнёс - органов лишишься. Торжественно обещаю...
  
   * * *
  
   Если лето идёт к концу, то подземная река Лета несёт свои воды без начала и конца.
   Какое Лето(а) вам больше по нраву? Без спросу вашего желания, вам предстоит вкусить, независимо от чего бы то ни было, и одного, и другого. Радуйтесь - вас это не минет. И это высшая справедливость жизни, заложенная на Земле: физиологическое равенство результата. А до этого - крутись, взвешивай, экспериментируй, философствуй, мудри - результат оценят земляне, но не Мироздание, на которое молятся граждане планеты.
  
   "Открой! Я всё вижу..." - стучался в двери комнаты ? 303 Пал Палыч Дужкин, располагая конфиденциальной информацией, что в ней должны находиться разнополые сотрудники бригады Гадкого Соколова и Рыбчинский: сладкая парочка.
   Разгоряченный заботой о соблюдении нравственности сотрудниками департамента, Пал Палыч колотил в дверь, что колокол в пасхальные дни. Гул стоял в коридоре департамента социальной политики такой, что на улице, проходящие верующие старушки крестились во благо преодоления козней дьявола. Внезапно дверь распахнулась, и перед ним предстал бородач, схожий на цыгана, которого Пал Палыч встречал совершенно в ином месте.
   - Как вы здесь оказались? Зачем?.. - больше он произнести ничего не мог.
   Могелат молчал с непроницаемым лицом, как обычно. Дужкин до сего момента не представлял себе понятия бесконечности, но заглянув в глаза "цыгана" увидел в них бескрайнюю глубину и пронизывающий насквозь холодный взгляд, не знающий преград.
   - Извините, - вырвалось у Пал Палыча, и дверь закрылась перед его лицом.
   Секретарь начальника департамента отошел в сторону в холодном поту, поздоровался с проходящими сотрудниками и невольно произнёс: "Да не может быть такого. Померещилось", - и снова, подойдя к двери, осторожно постучал. Постепенно он усилил стук до громкого, а следом, до громового.
   Дверь отворилась. В её проёме проявился председатель Совета Национальной Безопасности Турчик, стоя без штанов, но в рубашке при галстуке, уставившись на секретаря недовольным тяжёлым взглядом. Сзади прошмыгнула в трусиках, без верхнего туалета, девица, махнув пышной грудью. Запомнилось красное сердечко на интимном месте трусиков. Но и грудь, конечно, несмотря на мгновенность события.
   Пал Палыча прошиб нездоровый озноб. "Простите-извините, ради бога, я ошибся комнатой", - пролепетал он и отпрянул в сторону. Грудастая девица выглянула из-за плеча председателя Совета Национальной Безопасности (на миг мелькнуло розовое сердечко) и скрылась вместе с закрывшейся дверью.
   Простояв у окна в коридоре и, придя в себя от томимых мыслями мук, секретаря департамента Дужкина посетила дума, что в учреждении творится чертовщина или же, во всяком случае, то, чего происходить не должно и не может. А с него спросят, как с секретаря...
   Прошёл немалый отрезок времени, прежде чем Пал Палыч осмелился подойти к злополучной комнате ? 303 и снова постучать. Как и прежде, на скромный стук никто не отозвался, а тарабанить вновь Пал Палыч не решился. Вместо этого он потянул дверь за ручку, и она открылась. Посреди комнаты стоял Рыбчинский и, глубокомысленно вглядываясь в оконную даль, диктовал Соколовой, сидящей за столом и прилежно записывающей излагаемое: "...Время летит, как угорелое, и мы его сбиваем палками с земли. И щадить его не стоит - с каждым годом оно усиливает свой бег: думаешь, прошла неделя, - глядь, а проскочил месяц. Про годы, вообще, лучше промолчать - стрекочут, как пулемёт - только успевай патроны подавать".
   Гарик Рыбчински перестал диктовать, и вопросительно посмотрел на Пал Палыча:
   - Вы что-то хотели?
   - Нет-нет, продолжайте... А впрочем, хотел. В женской и мужской комнатах надо повесить плакаты для эстетичного вида и полезного размышления с характерным для подобных мест содержанием. Можете подсобить с текстом-то?
   Рыбчинский, не задумываясь, огласил подсказку. "Для мужской комнаты: Хочешь женщину - протяни руку и возьми. А в женской комнате повесить: Нужен мужчина - махни рукой и он прибежит. Ещё что-то?"
   "Нет, нет. Спасибо, благодарю", - эти слова бормотал секретарь департамента себе под нос, уже покинув комнату. Пал Палыч стоял в раздумье и не понимал, в мире ли такая муть происходит или же он исходит чертовщиной. Сколько он так стоял - неизвестно, но, в конце концов, желание разобраться в происходящем и навести порядок в мыслях, заставило его в который раз направиться к двери комнаты ? 303. Он смело дёрнул ручку двери, но она оказалась на этот раз закрытой. Дужкин вежливо постучал. Затарабанил. Загромыхал. Затряс, упёршись ногами в пол. Никто не отзывался.
   Проходящие сотрудники смотрели на него кто с усмешкой, иные с сочувствием. Пал Палыч продолжал неистово истязать дверь.
   Рабочий день закончился, служащие разошлись. Разошёлся не на шутку и секретарь начальника департамента. Он решил, во что бы то ни стало выяснить тревожащую его истину: откуда в рабочей комнате взялись посторонние люди, и куда они делись, ведь он от двери не отходил? И где, черт побери, Рыбчинский с Соколовой?
   Пока он занимался неотложными для выяснения возникших странностей мероприятиями, охрана учреждения вызвала доктора с санитарами, и они все вместе окружили Пал Палыча дружным кольцом. Секретарь начальника департамента вел себя на удивление спокойно, быстро забыл про беспокоившее его дело и дал спокойно себя обследовать.
   Врач усадил секретаря на стул, в предоставленном по такому случаю помещении, стучал по колену молоточком, двигал им же перед глазами и Дужкин прилежно сопровождал взглядом путь инструмента, пошмыгивая носом и подёргивая усами. А после, отвечал на странные вопросы доктора, участвуя вместе с ним в обсуждении чудаковатой темы обрисованной врачом:
   "Если огромная толпа детей будет бежать в одном направлении, не будут ли они вращать Землю в противоположную сторону?" - такой вопрос загнул доктор, видно, заражённый яростью своих пациентов перевернуть мир.
   Но Пал Палыч, взвесив обстоятельства и вспомнив учебник физики с его напутствиями, уверенно ответил: "Да, будут, согласно закону физики и её Ньютону..."
   "Умница", - похвалил доктор секретаря и задал следующее упражнение, продолжив тему. "А может ли Земля, раскручиваемая таким образом сорваться с оси?" - озадачил доктор новым вопросом испытуемого.
   Пал Палыч немного подумал, и смело ответил: "Может. Подшипники, поди, давно никто не смазывал?"
   "И как же спасти Землю, в таком случае?" - не унимался доктор, как будто бы он приехал на вызов в государственное учреждение, чтобы уяснить для себя эти вопросы.
   "Необходимо резко затормозить её, чтоб дети попадали и не раскручивали её больше", - нашёлся Дужкин.
   Доктор доброжелательно пожал ему руку, выписал привычным движением руки рецепт на успокоительное лекарство и, пожелав не болеть, направился далее по делам.
   Уже отойдя на некоторое расстояние, Пал Палыч повернулся и спросил вдогонку:
   - А как же быть с теми, кто был в комнате, а после исчезли?
   - Что? - переспросил доктор, останавливаясь. Санитары стали в позу готовности выполнить приказ.
   - Ах, ничего, - схитрил Дужкин, - это я про вчерашнее кино вспомнил... - Про себя же подумал: "Доктор немного не в себе. А ещё говорят, психические заболевания не заразны и при общении не передаются. Этот врач хороший пример того, как психически больные влияют на умственное состояние лекаря. Увы, всё на Земле взаимосвязано, как бы ни хотелось иного".
   - А..а! - понимающе бросил доктор.
  
   * * *
  
   "А что говорят наши археологи... то есть олигархи? Всё складывается как-то не совсем так, как ожидалось ранее. Их прибыли растут, а наши, народные, падают"
   "Увы, по-другому невозможно, откуда прибыли взяться? Если кто-то потерял, то кто-то же должен найти?"
   "Но почему-то теряют разные люди, а находят одни и те же..."
   "Такова структура организации страны - олигархат, батенька".
   Дверь комнаты закрылась, и продолжение разговора осталось за дверью.
  
   Зиновий Вульфович Канарейка пришёл на работу совершенно разбалансированный. Он сел за свой стол, встал, снова сел, опять встал. Переложил бумаги, полистал их... но не мог вспомнить какое дело ему поручено и чем занимался вчера.
   - Меня будут "уходить", - сказал он вслух негромко, но чтоб все слышали. Сотрудники затаились словно мыши, не желая вступать в разговор, пока не разъяснится сказанное.
   "Мышьяку хотите? Нет? А зря. Мышам он нравится", - не к месту вставила Света Соколова.
   Прошла минута. Неподтверждённая версия переварилась в головах сотрудников, и Гарик Рыбчинский сориентировавшись первым, застолбил за собой место, стол и стул соискателя на увольнение, если такое состоится. Для приличия, последнюю фразу Гарик повторил дважды, и разъяснил - это место коллеги давно присмотрелось ему по своему месторасположению, а так же стол и стул.
   Корзинку для мусора тут же закрепил за собой инженер Палица, сидящий сзади Канарейки.
   - Этот Гарик, забрал себе всё, - недовольно высказалась Ада Борисовна, давняя ухажёрка Зиновия Вульфовича - ни стыда, ни совести, другим бы что-нибудь оставил. Память на дольше бы сохранилась об ушедшем...
   - А прощальный банкет будет? - радостно спросила Светлана.
   - Не торопись, подруга юная. Сперва должно произойти первое событие, а уж после остальные, - заступилась Ада Борисовна.
   - Ну, что ж, подождём. Всё равно это рано или поздно случится.
   Зиновий Вульфович сидел за столом ни живой, ни мёртвый. Он думал о пучине бесконечности...
  
   * * *
  
   - Ну, как всегда, нежданчик в жизни, - перед усами Пал Палыча величественно расположилась цыганская борода Могелата. - Сейчас, сейчас, вот только в голове вертелся вопрос... Можно ли остановить время, или хоть как-то попридержать?
   - Нельзя остановить то, чего нет.
   - Как так?
   - На Земле время движется относительно стрелки часов, придуманной человеком, брошенной солнцем тени или относительно чего-то земного. Убери эти точки отсчёта и время исчезнет.
   - Как интересно. Неужели это правда? Ходил у нас по улице гражданин, по прозвищу Астроном, в колпаке. Такие абсурдные речи сказывал, что прости-помилуй. А проходит время, вдумаешься, оказывается половина сказанного истинная правда. Вот и разберись, кто на селе дурак...
  
   * * *
  
   Дверь кабинета Юлия Гая открылась и на пороге появился Гриша Бобер с новостью о том, что Зиновия Вульфовича увольняют.
   - Нет, не верю, - кратко ответил Сергей Гадкий, - не за что.
   - Начальству виднее... А мой документ дочитали?
   - Нет. А надо ли? И где его искать?
   - Так вот он у вас на столе мятый лежит.
   - Ну, ты упёртый, как табуретка. Настаиваешь?..
   - Да там немного...
   - Всё те же мысли из небытия?
   - Из лазурного отражения в воде былых времён, - то ли пошутил, то ли поиздевался Григорий.
   - Ну, так это... читаю, будь ты неладен...
  
   "Понятие - человек попал в трудное, сложное, благополучное время или положение является относительным суждением. Деятельность и жизнь человека зависит от совокупности его внутренних качеств. Такую совокупность можно разделить на четыре группы признаков:
   1. Отморозь (игнорирование всего и всех).
   2. Общее развитие человека (учёт знаний по множеству разнообразных предметов).
   3. Способности к техническим познаниям.
   4. Способности к гуманитарным наукам.
  
   Каждому человеку присущи все четыре группы признаков, но в разных пропорциях. Кому какая пропорция от этих признаков досталась, тот так и поступает в жизни, где бы он не находился, и в какое бы время не жил.
   Опасным для человечества является сочетание доминирующих процентных соотношений групп "отморозь" и "склонность к техническим наукам"; в этом случае - дело пахнет керосином.
   Преодоление определённого финансового порога превращает человека в самодовольного идиота, попавшего в ловушку общественного заблуждения, а преодоление последующего имущественного порога - в робота, обменявшую жизнь на игру по приобретению фишек, купюр, акций и утратившего природное чувство счастья..."
  
   "Кто нарушает закон - тот живёт по-всякому, но часто - хорошо. Те, кто не нарушают - живут по-разному, но часто - плохо".
   - Что это? - вскричал Гриша, обращаясь к застывшему перед ним лику Могелата, не поняв, откуда пришла фраза: то ли сама с языка сорвалась, то ли без спросу с улицы зашла.
   - Система организации жизни в стране, - не моргнув глазом, обронил бородач, - вон у них спроси, они знают...
   Гриша Бобёр оборотился, и нашёл себя в компании двух личностей, с которыми не очень хотелось встречаться в обычной жизни, страшновато как-то...
   - Нет, у нас не так. У нас лучше... - промолвил господин Пукин, зная, если сам себя нахвалишь, то и другие следом поддержат.
   - И у нас тоже по-другому, - заверила не менее господствующая персона господина Потрошенко. - У вас лучше тот, кто нарушает закон или тот который...
   - Тот...
   - Который из них?
   - Тот, который лучше...
   - И у нас тоже, - заверил господин Потрошенко, - тот, который лучше.
   - Так кто же из них? - недопонял Гриша.
   - А оба. И тот и другой, но лучше...
   И господин Пукин кивнул головой в знак согласия. Подумал, и добавил:
   - И у нас лучше. Бывает, конечно, и хуже, но мало-мало... хуже.
   Гриша Бобёр пожал плечами, как недоучка в разговоре с академиками и, повернувшись к Могелату, шёпотом спросил:
   - Уважаемый, вы что-нибудь поняли из слов этих мужей? Я, наверно, недостаточно развит для общения с ними. Уж очень умны, с полуслова друг друга понимают. Одинаковые, бишь.
   Могелат молчал, и как обычно смотрел потусторонним взглядом насквозь. И вдруг, словно чревовещатель заговорил:
   "Что ж, продолжайте наслаждаться жизнью. Но когда придёт пора, вы поймёте, что нет возможности возвратиться обратно. А та дорога, по которой шли всю жизнь, вела к гнилому болоту".
  
   - Это он о ком? - обратился господин Потрошенко к господину Пукину.
   - Не знаю. Похоже, общее определение свойственное философским рассуждениям.
   - Мне кажется, это он нашего молодого собеседника на путь истинный наставляет, - высказал догадку Потрошенко.
   - Согласен. Ему в этом надо помочь. Молодежь, она такая нетерпеливая и непоседливая. Вечно несётся, сама не зная куда. А там, впереди, куда несётся, ничего хорошего нет. Мы-то это уже знаем, - поддержал Пукин.
   - О вас! - вдруг вбросил слово Могелат и замолчал.
   Господа пожали плечами с недоумением.
   А тут ещё просветлевший Гриша наддал:
   - Интересно, как такое "явление" отразится впоследствии на вас и ваших народах? Чревовещатель ясно дал понять, что вы не туда идёте, а значит и народ, следующий за вами, бредёт невесть куда. Эксперимент интересный, можно сказать: одни смеются, все остальные плачут...
   - Чем хуже там, тем лучше вам, - снова выстрелил Могелат словом и умолк. Все отнесли это высказывание к противной стороне, но не к себе.
  
   - Гриша, ты здесь?.. Заснул что ли от собственного словоблудия?
   - Да нет, случайно задумался.
   - С такими выводами взять пистолет... а там и застрелиться недолго.
   - Застрелиться не проблема, отстрелиться тяжело. ...Но невероятно интересно, особенно второе. Чей только ум не бороздили подобные мысли?
   - Иди работай, философ не дострелянный... И выбрось подобную чушь из головы.
   - Чушь?..
  
   * * *
  
  
   Двенадцатилетний сын Любомира Ваты - Вадим, встретил отца с работы у порога дома. Отцу было приятно, сыну тоже. Оба улыбались желанному событию.
   - Папа, а кто старше: Сталин, Ленин или Мао Дзедун? - спросил внезапно сын, оборвав улыбки на лицах.
   - Ты имеешь в виду старше по возрасту? Самый старший из них Ленин, потом Сталин, а после Мао Дзедун.
   - Нет, папа. Это мне не интересно. Кто из них по работе, по должности самый главный. Вот, как у тебя - есть начальник департамента, министр... А те, как же между собой разбирались?
   Любомир задумался и погрустнел. Он похрустел мозгами и выдал:
   - Каждый из них побывал самым главным начальником в своей стране, - он остался недоволен своим ответом и добавил, - и вызвали в своих странах небывалые перемены. Можно сказать, время пустили вспять... - После этой фразы он остался недоволен собой ещё больше.
   - Нет, папа, - ответ отца не удовлетворил сына, - если у них одинаковые звания, то скажи, кто из них перебил больше всех врагов?
   Любомир посмотрел на сына недовольным взглядом, но ответил:
   - В этом вопросе разбираться надо. Людей-то положено немало во имя великих дел.
   - Врагов?
   - И врагов, и своих... Сосчитать трудно.
   - Скажи, а правда, если убить не одного человека, а множество, тогда не так больно?.. Так кто же всё же больше настрелял? - не мог угомониться сын от докучающего вопроса.
   - Пожалуй, Сталин будет победителем в этом конкурсе...
   - Вот так бы сразу и сказал - старший из них Сталин, - наконец добился сын нужного ответа. И тут же огорошил отца новым вопросом: - Папа, а кто такой "дундук"?
   - Почему спрашиваешь?
   - Меня мальчишки во дворе так дразнят.
   - Да, был у нас сосед по фамилии Дундук. Его все обходили стороной.
   - Он был такой толстый и сильный?
   - Нет. Глупый... - отец спохватился. - Не то, что несообразительный, а вот какой-то такой... силён лбом, а не мозгами, и вечно сопля под носом висела. Одним словом, все его старались обойти. - Любомир поймал себя на том, что снова нёс какую-то глупость.
   - Пап, ну, у меня же нет сопли под носом!
  
   Выручила жена:
   - Мальчики! Мойте руки и идите кушать, жаркое стынет, - крикнула она из кухни. - А кое-кого для душевного тонуса запотелая живительная водица ожидает, только что из холодильника...
  
   * * *
  
   Гарика Рыбчинского осадило нехорошее чувство, когда-то оно называлось совестью, оттого что он так лихо подтолкнул коллегу по работе в образовавшуюся брешь, тем более, сотрудника старшего по возрасту, должности и отданным работе годам. Хотя: его года, его богатство - никто на них не претендует. Но всё же, как-то нехорошо получилось. Ещё вчера на праздниках и прочих питейных мероприятиях вместе обнимались, клялись в вечном уважении, а уже сегодня...
   Гарик решил скрасить провал, рвалось наружу примирение...
   - Зиновий Вульфович, - обратился он к духом поверженному сотруднику, - не расстраивайтесь так, жизнь - портянка: поносил, истлела, выбросил...
   - Легко говорить, тебе ещё носить и носить сию портянку.
   - Если бы возможно, я с радостью отдал бы вам свою рогожу, носите на здоровье... - расчувствовался Гарик мелодраматическому моменту.
   Зиновий Вульфович взглянул на коллегу из-за плеча, оценивая предлагаемые мнимые безвозмездные дары, и рассупонился доброму слову. Лишь голова продолжала настаивать на
  подлоге искренних намерений.
  
   Ада Борисовна не могла пропустить момент примирения, и вынырнула между сотрудниками, как окунь среди обречённой мелюзги. Она сообщила сторонам, что всегда знала об их порядочности и добрых сердцах, а Гарика ценила, как молодого перспективного работника, который на любом месте будет полезен, особенно на своём. А Зиновию Вульфовичу будет безусловно приятно, если его, конечно, уволят, во что лично она не верит, передать стол, стул и свое место в кабинете возле окна ей, Аде Борисовне, как законной наследнице. И она не может отказаться, от такого предложения уважаемого человека, хотя бы потому, чтобы доставить приятное удовольствие покидающему их ряды сотруднику.
   На такой разворот дела, Гарик ответил, что Зиновию Вульфовичу будет намного приятней, если на его месте окажется молодой, перспективный специалист, а не изнурённая жизненными передрягами сотрудница, по которой пенсия плачет. Да и от окна - зимой дует, а летом жарко, и он не может допустить, чтобы женщину немолодую донимали различные болезни по этой причине. Ей, даме в годах, будет намного комфортней и полезней остаться на прежнем месте, за своим столом, и чтобы убедиться в этой истине, ей достаточно взглянуть в зеркало, и засвидетельствовать здоровый цвет лица, пышущего здоровьем и удовлетворением.
   Зиновий Вульфович, следя за дискуссией сотрудников, переводил взгляд с одного на иного, и лишний раз убеждался, в каком добропорядочном коллективе он работал, где каждый сотрудник заботился о благостях ближнего. Ему, почему-то, очень захотелось остаться работать в коллективе, чтобы внести новую лепту в дружелюбный сплоченный коллектив с пробудившимися свежими силами.
   В комнату вошёл руководитель бригады Гай Юлий и прения тут же завершились. Он бросил взор на повышенную плотность сотрудников у стола Канарейки, и сказал:
   - Зиновий Вульфович, зайдите ко мне в кабинет, ознакомитесь с новым проектом порученным вам.
   - Как?! - выскочило непроизвольно у Канарейки, - разве меня не увольняют?
   - Кто вам сказал такую глупость?..
   Гарик Рыбчинский тихонько скользнул к своему столу. Ада Борисовна "случайно" прошла мимо зеркала, внимательно изучая своё отражение. Деловой мир восстановился. Каждый остался при своих интересах. Хвала аллилуйе, халва халве...
  
   * * *
  
   - Вовка! Как ты здесь оказался? Такие люди, да без охраны? Возможно ли?
   - Всё возможно, Князь.
   - Помнишь, как в далёких девяностых мечтали о недосягаемом миллионе долларов. А ныне это такая безделица, что и купить особо нечего на неё. Тем не менее, я так и не стал миллионщиком: то честь с достоинством мешали, то жена, дети отвлекали. Сшибал по мелочам на пропитание. Хамить надо было, а я культурно отвечал; по мусалам давать, а я всё вежливость культивировал. Не в породу пошёл, и вот печальный результат.
   - Конечно, на культуре далеко не уедешь, тем более в разъярённой среде девяностых, да и после, тоже. Нас же учили в спецшколе: жать и жать, - ослабишь волю, и сразу обрыв слабого звена произойдёт. А ты подавал, помниться, хорошие надежды, - Владимир рад был встрече, вернувшись мысленно на секунды в молодые годы, но не доволен нынешним статусом Князя. И это не позволяло общаться на равных. Хочется, а нельзя.
   - Если бы не здесь, в поднебесье, нашей встрече вовек не быть. Земные заборы, куда крепче мировых законов - в этом каждый чурбан уверен. Обидно, что их заблуждение действует на общество и двадцать, и тридцать лет. После, конечно, расплата, но кто наперёд жалеет о том, что, возможно, и не случится.
   Приглушенные хлопки, напоминающие выстрелы заполнили окружающий эфир.
   - Что за стук? - встрепенулся Князь. - Не пушки гвоздят пространство? - он вопросительно посмотрел на товарища Пукина, и в глазах промелькнула мысль о новой мировой войне.
   - Не пукай раньше времени, - успокоил Владимир, прочитав в глазах старого товарища жуткую догадку, - это жена Любомира Ваты готовит отбивные из говяжьей голяшки, чиновника средней руки. - Чуть жестковата, жилиста слегка, но что поделать - когда никто не видит, приходится экономить.
   Да, - согласно кивнул Князь. - Когда нас видят - мы одни, когда не видят - мы другие.
  
   * * *
  
   И явилось наваждение ясное, как день и мерзкое, словно змий. Министр социальной политики тряс кулаком, грозил волосатым пальцем и чмокал полными губами. И смысл сего был один - разжаловать начальника департамента в рядовые инженеры.
   Шевелились волосы на голове, кружилась голова, ноги налились свинцом, и хотелось пропасть навсегда от позора, унижения, клятой яви.
  
   "Боже! За что ты меня так караешь?" - слёзы Кирилла Мефодьевича рясно стекали по щекам. Обида давила душу незаслуженным бременем.
   "За всё! - пришёл краткий, многозначительный ответ, и явился облик прозорливого цыгана, бородача, Миклухо-Маклая, Могелата, будь он не ладен, со своей Вселенной. И следом вердикт, - это не кара, а обычное явление из бесконечного множества событий отрицательного и положительного диапазона кои едины в системе мироздания, как день и ночь, осень и весна. Это всё элементы единой цепочки, в которой одно без другого быть не может, и цена им одна - равенство".
   Кирилл Мефодьевич поднял руку, желая защититься от наваждения.
   "А что вы хотели от жизни? Кто вы такой? Каков результат вашей деятельности? Ни в дипломах, званиях и благодарностях, а во влиянии на эфир Вселенной, формирующий события и явления?" - вопросы тыкали кору головного мозга, как иголки.
   "Ай, яй-яй, - пытался отбиваться ладонями начальник департамента. - Я человек беззаветно преданный власти".
   "Какой?"
   "Да, любой", - слёзы на щеках Кирилла Мефодьевича подсохли, оставив солёные слюнявые подтёки. Макая в них, можно было подсаливать яйца.
   Начальника департамента трусило, как некогда в детстве, в гостях у бабушки, когда его катали на телеге по брусчатой дороге. Трясло неимоверно, и частота потряхивания вышибала душу. Обычно в телегу загружали сено, чтобы мягче ехать и, заодно, коню корм иметь под рукой. Кириллу досталась телега без сена, так как путь предлагался короткий, но "мягкое место" зудело до вечера. Бабушка была довольна, что удалось прокатить внука. Внук был зол на бабушку, возницу, коня и телегу, но виду не подал, чтоб не засмеяли.
  
   "Когда же всё это кончится и наступит господня благодать? - взмолился Кирилл Мефодьевич, закатив глаза. - Покой необходим человеку от мирской суеты, а тут..."
   "Всё будет хорошо и закончится так быстро, что даже не представляешь; а если повезёт, то и не почувствуешь", - пришедший ответ, явно не земного происхождения, лишь напугал Ракушкина и ввел сумятицу и в без того истерзанный мыслями мозг.
   - Кирюша! Где ты, бесстыдник, спрятался от своей жёнушки? - судя по интонации, Клавдия Семеновна желала распять и изжарить своего муженька, словно цыплёнка табака на противне.
   Кирилл Мефодьевич обнаружил себя в кресле, в полусонной дремоте и вмиг явилась слабая надежда, что во всех ужасах виновником был сон. Нервы, знаете ли...
   - Кирюша! Я иду! Выходи негодник, куда запропастился? - это точно был не сон. Это была супруга, Клавка.
   Кирилл Мефодьевич не мог понять, хочется ли ему попасть в объятия женушки или не хочется, но на всякий случай поднялся и затаился, согнувшись по возможности оглоблей для маскировки за креслом.
  
   * * *
  
   "Что значат испражнения в нашей жизни? Это не только душевное облегчение, но и сигнал организму, что жизнь замечательна, и надо продолжать процесс эволюции.
   От примитивного самопроизвольного испражнения животным (соседской собакой породы бультерьер) гриб вырос - красавец. На вкус не пробовала, не знаю, а по красоте - необычайный, так и хочется занюхать, загрызть, закусить. Но этого делать ни в коем случае не стоит, во избежание нежелательных последствий. Экзотика - да, красота - да, а жизнь большего стоит, но всегда будет находиться на стороне первых двух "да". Вот так и туалет открытого типа лично моего проекта, уехавшего ныне за моря-океаны завоёвывать признание. Будут вам и хвост и грива, если зарубежные специалисты оценят моё изобретение и перекупят, а вы, господа, останетесь с рогами. Я патриот страны, но если иностранцы предложат достаточные деньги, то сами понимаете, на фига вы мне нужны с вашей бюрократией. А снова драить за вами сортиры - увольте, пусть молодые рвение проявляют. Я как специалист с немалым стажем, могу подтвердить важность реализации своего проекта не только удобством уборки, а значит экономией средств и усилий, но другими явными и скрытыми преимуществами, как то:
   - быстрым доступом и большой пропускной способностью объекта;
   - бесплатным пользованием (обслуживание за счет муниципалитета, благодаря малым затратам на содержание и поддержания в рабочем состоянии);
   - открытость для проветривания и общения.
   Это то, что видно снаружи. Если заглянуть на тему изнутри, то многое откроется, и тайное станет явным, а подобное притягивает к себе повышенным любопытством и старого, и младого. Вот. Опять же, открываются необозримые возможности общения на почве "близости интересов". Скажите, что это не так... И если не так, то скажите как, и в проект будут внесены соответствующие изменения, дополнения, исключения, учитывающие пожелания, как пользователей, так и мысли руководителей города.
   С наилучшими пожеланиями успехов в реализации проекта, специалист с многолетним стажем - Саша Калина".
   В постскриптуме к письму дополнительно рекомендовалось не затягивать с принятием положительного решения по проекту, поскольку проектант долго ждать не любит. Письмо было адресовано начальнику департамента социальной политики и быстро оказалось у начальника службы инновационных технологий Кость-Бондаренко. Следом оно оказалось у начальника службы по связям с общественностью и отфутболилось вновь в службу информационных технологий заведующему сектором Любомиру Вате. Любомир Вата всмотрелся в знакомый почерк, вчитался в суть содержимого, и долго его рука блуждала между мусорной корзиной и ящиком стола содержащего документы, письма и прочие бумаги, отложенные для выдержки временем, прежде чем поступись в мусорную корзину. В процессе этого блуждания его мысли были заняты размышлениями, а правильно ли он дал ответ на вопрос сына кто старше: Ленин, Сталин или Мао Дзедун... С различных ракурсов ответ смотрелся по-разному, будь они неладны, великосильные мира сего в своих прегрешениях.
  
   * * *
  
   "На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной - кто ты будешь такой? Говори поскорей, не задерживай добрых и честных людей". Это детская считалка. Взрослая же выглядит так:
   "На златом крыльце сидели: президент с семьей, премьер-министр с родственниками, олигархи со своими амбициями, депутаты высшего органа страны с девочками, судьи, прокуроры и иные представители законодательной и исполнительной ветвей власти с заумными схемами личного обогащения. На позолоченном крыльце расселись чиновники рангом пониже, но с саркастическими претензиями к тем, кто устроился на златом крыльце. На серебряном крыльце разместились все те, кому не хватило места на златом и позолоченном (они точили злую ярость на посидельцев высшего ранга, попирая бедолаг и неудачников расположившихся ниже них, ниже серебряного крыльца). К нам не подходи, к нам не подходи! А то зарежем! И на котлеты..."
   По-за считалкой, на голой земле разместился заурядный народец, который сеет, пашет и строит. Крыльца им бы было мало, да никто и не собирался его строить: перспектива ни того размера, потому и разместились оные - кто где пристроился. Удалось урвать из общественного котла долю побольше - радуйся; не удалось - жалуйся.
   Палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек... А где же голова? Голова - на крыльце, с выраженьем на лице; выражало то лицо, чем садятся на крыльцо... И что?
   - Да ничего. Интересно знать, мужчина, вы с какого крыльца будете?
   Могелат созерцал бесконечность, не проявляя не малейшего интереса к заданному вопросу.
  Клавдия Семеновна попробовала обойти его вокруг, чтобы вовлечь в круг своего влияния, но ничего не вышло: что-то большое, ватное и невидимое, какая-то волшебная потусторонняя сила, не пропускала её намерение.
   - Вы не подумайте чего, - стала она непроизвольно оправдываться, - просто хотела узнать: не можете ли вы перетащить моего мужа, Ракушкина Кирилла Мефодьевича, на позолоченное крыльцо? А я бы уж так возблагодарила, так покорилась бы, что куда там потной Клеопатре с её худобой... одна радость, что звезда во лбу.
   Могелат продолжал сохранять ледяное спокойствие.
   Клавдии Семеновне надумалось, а не растормошить ли его по-женски? Но взглянув ещё раз на безмолвную стать, она лишь выдавила из себя:
   - Ну, нет, так нет. Будем что-то иное подыскивать. Не такое молчаливое... Дама обращается, а он тебе ни тпру, ни ну, дылда стоеросовая. А ещё борода... почти, как у Маркса. Карла, я имею в виду, - уточнила супруга начальника департамента.
   Тишина звенела в ушах. Вселенная вершила свои дела. Люди копошились в повседневных заботах, не понимая, как может происходить то, что запрещено законами физики и государства. Физики жаловались на Вселенную из-за нежелания признать их открытия и угрожали подать иски в суд. Вселенная посылала на них астероиды, кипящие вулканические лавы, цунами и землетрясения. Мировой баланс приятно радовал глаз. Глаз Логоса... Эх, мировой разум! Где же ты притаился, и кочевряжишься не по-людски? Ну, ни... (обидное определение вылетело из головы, но не достигло рук, и не было оприлюднено) собака.
  
   - Что будем делать, Валик? Вас, господа, спрашиваю? - президент вытянул шею, будто бы и в самом деле ожидал разумный ответ. Тишина со стороны присутствующих в данном вопросе вполне его устраивала. - Всё наше, - дополнил он свою короткую речь, - всё, что поддаётся учёту и не поддаётся. Что двигается или замерло, всё, что есть на земле очерченной линиями географической карты.
   Присутствующие на заседании Совета Национальной Обороны гордо выпячивали грудь от чувства принадлежности к важным членам. Но как бы ни старались, грудь госпожи Гонты вздымалась выше всех без всякого выпячивания: шутка ли равняться - председатель Национального банка. А деньги, они и в Африке деньги - важнее любых слов и обещаний.
   - Шпыняй, что хочешь, плюй на всех, гадь по акватории всего, что видишь, - продолжал президент, войдя в раж от нахлынувшего воодушевления, - отвечать за содеянное безрассудство не придётся. Мы всюду забили столбцы, - всё наше и больше ничье. Никто не претендует на долю. А тем, кто претендовал - охоту отбили. Войнушку, видите ли, хотели затеять. Стрелять здесь некуда - всё кругом наше. Пусть молятся, если не видят перспективы. А как они её увидят, если она спрятана за нашими высокими заборами, а сверху зачехлена маскировочными сетками.
   Призрачная музыка ласкала членов заседания, будоражила воображение и требовала выхода эйфории.
   - А ну-ка, сели-встали, сели-встали! - командовал президент, - два прихлопа, три подскока, пошли кругом, ядрёна мать...
   Первая подхватилась госпожа Гонта. Виляя роскошным задом и напевая мотив бразильской Ламбады, пошла по кругу. Сзади, тут же, пристроился председатель Совета Национальной Обороны господин Турчик, чуть присев на полусогнутых ногах, и себе, раздвинув ягодицы пошире и виляя ними в такт. Следом примостился министр обороны, подхватив и коверкая мотив, а за ним разместились остальные. Президенту досталось место в самом хвосте, и он с гиканьем размахивал ногами по сторонам, подталкивая "змейку" вперёд.
   - Виляй задом внушительней, - кричал, подёргивая в такт дородными частями тела, премьер-министр. - Чем больше привлекательности, тем меньше ответственности!
   Разгоряченная компания расселась по своим местам, после того, как пар был выпущен, и заседание Совета перешло к личным беседам.
  
   - Мы украли, но и вам же дали возможность немного подворовать. Чего же вам ещё надо, ненасытные? Видели же, знали, как уходило народное добро, а где могли, и сами поучаствовали в незаконном обогащении. Кто из вас скажет, что безгрешен? Вот так-то, граждане порядочные, клейма на вас нет. А ведь будет... - Генеральный прокурор разъяснял министру внутренних дел политику ведения разговора с недовольными гражданами. - И пусть лучше не нарываются...
  
   - И как не подсчитывай голоса, всё равно мы выберем того, кто нам нужен... Им беда, а нам на радость. И не берите дурного в голову, а тяжелого в руки: середина-наполовину все довольны будут. А недоволен - терпи. Тебе ж дали право голоса, вот и довольствуйся, - Глава Администрации Президента вёл разъяснительную работу со спикером парламента. Тот понимающе кивал.
   - И я того же мнения. Главное, чтобы счетовод мыслил нашими категориями и соображал быстрее счетной машины, какой результат надо получить на выходе. Человек машину всегда надует, что бы всякие умники ни говорили. А наш человек всегда и машину "обует", и умников за нос обведёт: пусть после кричат, недовольство выказывают и к народу апеллируют. Уехал поезд... умчался, машинист-то наш человек.
   - Вот-вот, вы меня понимаете...
  
   Председатель Национального банка, госпожа Гонта, атаковала премьер-министра, требуя разъяснить, почему она должна терпеть такую мировую несправедливость и выплачивать деньги иностранным донорам, вместо того, чтобы их раскулачить.
   - Вы сами подумайте, - говорила она возмущенно, - как такое можно терпеть: берёшь чужие деньги ненадолго, а отдаёшь свои и навсегда? Да это же непостижимо, такая наглость...
   Премьер молча соглашался, но вслух поддержать боялся. Уж больно шаткое премьерское место.
  
   Министр обороны и председатель Службы безопасности расселись на подоконнике по-свойски и плеснули в стаканы для минеральной воды коньячку для острастки. Разговор заметно оживился.
   - Может кому дураков надо в советчики? - поинтересовался председатель Службы безопасности. - У президента накопились в избытке.
   - Ах, перестаньте, своих девать некуда, - ответил министр, состроив кислую рожицу.
   - Так может, умников возьмёте?
   - Ни в коем случае - они наши мечты развеивают. А так хорошо мечтается иной раз без
  посторонних заумностей, вдали от толп просителей и прочей челяди.
   - Воистину... покой нам только снится, служба же гнетёт со всех сторон. И кто это понимает?
  
   * * *
  
   "С умным человеком можно разговаривать на любые темы, а с остальными... только на те, которые они хотят слушать".
   Фраза запала в голову и там вертелась, как неприкаянная. Марик решил заскочить в гости к Зефиру, зная, что тот дома. Дверь была приоткрыта, и он вошёл, постучав трижды в дерево для порядка и счастливой удачи.
   Егор молча сидел перед выключенным телевизором в задумчивой позе, излучая ауру. Во всяком случае, мельчайшая пыль в солнечных лучах, пробивающихся из окна, убедительно вертелась.
   Марик уведомил, что входная дверь была приоткрыта, и он её закрыл, чем сообщил о своём присутствии.
   - Не отвлекай, не видишь, телевизор смотрю, - произнес сквозь зубы Егор, не оборачиваясь к другу.
   - Так он же не работает...
   - Не отвлекай...
   Марик уселся рядом и тоже уставился в тёмный экран телевизора. Прошла минута, а может, пять. Гость начинал вертеться и посмеиваться, и высказал интересное наблюдение, что медитировать с использованием выключенного телевизора ещё никому не доводилось.
   - Молчи, ты отвлекаешь, - бросил Зефир, но всё же в дискуссию вошёл. - Ты попадаешь в подсознание, когда спишь, а я вот пробую, благодаря твоему совету, пробраться в волшебную зону вот таким образом, растворяясь телом, душой и мыслью в пространстве. И знаешь, получается. Вот задай мне какой-нибудь вопрос, а я оттуда попробую извлечь ответ.
   И он замер. Марик недоверчиво посмотрел на товарища, и когда ему показалось, что тот действительно растворился, спросил первое, что пришло в голову:
   - Как избавиться от долгов?
   Егор сидел по-прежнему, не шевелясь, весь отдавшись процессу свидания с подсознанием.
   - ...Простить тех, кому ты должен, - таков был ответ озвученный экспериментатором.
   Сечин покачал головой и с улыбкой вбросил следующий:
   - В чём сходство женщин и рыб?
   Зефир потратил продолжительное время на ответ. Видно связь с подсознанием была неустойчивой и прерывалась, и всё же выдал:
   - ...И те, и другие требуют подкормки для их поимки.
   - Браво! - захлопал в ладоши Марик. - Такого ответа от Вселенной я не ожидал. Воистину она безгранична и всесильна!
   После такого одобрения результатов деятельности друга, Марк Арнольдович изобразил серьёзное лицо, и предложил, вернуться на Землю, и помедитировать с открытым холодильником, заодно выловив там всё необходимое для возрождения тела, духа и мысли.
   Предложение тут же было с воодушевлением поддержано хозяином, и холодильник тихонько загудел компрессором, приветствуя важность готовящегося мероприятия.
  
   "...Глупцы не любят умников. Умники не одобряют глупцов. Если вы относитесь к первым, вас не любят вторые; относитесь ко вторым - не приветствуют первые. Сопоставьте себя с окружающими и, в зависимости от их отношения к вам, быстро поймёте, к какой группе относитесь вы".
   - Соколова, верни линейку на место и отойди на три шага - ты меня с мысли сбиваешь.
   Светлана напротив приблизилась к Гарику и, касаясь коленкой его бедра, милым голосом сообщила, какой он умный, и что она к нему поэтому не равнодушна, и даже чуточку более того... Только то, о чем ты пишешь уже выражено короткой фразой: "Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты".
   Гарик Рыбчинский задумался. Его обвинили чуть ли не в плагиате. Он быстро прогнал не понравившуюся мысль и вернулся к собственной разработке. "Благодаря моей теории, если Светка ко мне не безразлична, а это доказано неоднократно, то мы должны относиться к одной и той же характерной группе людей. Г-м!.. К какой же именно, интересно знать? Мы такие разные... Может теория не верна, но красива, и менять её лень. Лучше расширить и допустить существование промежуточных групп людей, вот тут-то есть о чём подумать", - так размышлял Гарик Рыбчинский - инженер бригады инновационных технологий департамента социальной политики. А вслух сказал:
   - Светлана, ступай выпей кофе. Ты меня от срочной работы отвлекаешь своей принадлежностью к непонятной группировке, и вносишь сумятицу в работу.
   - Фу-какой, - ответила недовольно сотрудница Соколова, убирая коленку с бедра Гарика.
   "А возможно, женщины вообще не подлежат подобной квалификации?" - мелькнула мысль в голове Гарика и волосики на макушке оттопырились.
  
   Президенту подали для ознакомления папку с поступившими накануне документами. Господин Потрошенко не спеша открыл её и стал изучать корреспонденцию. Внимание привлекла повестка с военкомата на его имя, в которой предлагалось явиться в указанное учреждение для выполнения своего гражданского долга по защите страны. С собой рекомендовалось иметь двухдневный паек, нижнее белье, сапожки-берцы, защитные очки и другие необходимые личные вещи. Президент не дочитал список до конца, а углубился в изучение печати и подписи внизу повестки лица, отчаявшегося на такое послание. Печать была проставлена неразборчиво, а вот подпись кое о чём могла сказать, напоминая нечто знакомое. Потрошенко повернул голову ещё правее и взглянул туда, где обозначалась должность и личность подписавшего документ. Первое ошарашило президента - на соответствующей строчке было указано: Главнокомандующий.
   "Как! - вскрикнул Потрошенко, - ведь я - Главнокомандующий". Он продвинулся взглядом ещё правее и взревел от нахлынувших эмоций. На строчке расшифровки подписи значилось: В. В. Пукин. Взглянул на число формирования повестки и усмехнулся: дата указывала на первое апреля, хотя на дворе стоял август. "Вот прохвост! Не может без своих штучек под ковёрных. Ну, мы ему устроим повестку в ответ", - президент потёр руки от нагрянувшего чувства забавной игры. Он нажал кнопку вызова секретаря, и голосом Главнокомандующего распорядился:
   - Подать мне, сию же минуту, адвоката по международным делам!
   И после того, как приказ понёсся исполнять волю президента, вслух добавил:
   - Мы ему оформим вызов в город Гаагу в международный трибунал за нарушение мировых договоров. И державную гербовую печать для такого документа не пожалею влепить! Пусть читает, если разберёт, что в ней написано.
   Лицо Главнокомандующего раскраснелось от удовольствия.
  
   "После меня, хоть коммунизм!" - прокричал попугай из клетки в кабинете министра социальной политики.
   - Вот, именно, - согласился с мнением птицы министр, и подписал себе командировочное удостоверение на Багамские острова, а также сотруднице, выполняющую роль переводчицы, и заодно обязующейся выполнять множество прочих услуг востребованных на Багамах.
   В голове прозрачный воздух, лазурное море, экзотическая природа переплелись радужными надеждами.
   - А тебе, вот, свежих зёрен подсыплю, - поощрил министр попугая. - И самочку привезу с островов покладистую. Так что радуйся, загодя. Хотя, нет. Привезу самца с самкой, поправился министр. - Это же я тебя считаю самцом, а на самом деле, никаких документов по этому поводу не имеется - контрабанда, брат. Такие вот дела. Так что придётся тащить самца с самкой для предотвращения ошибки. Кому-то из них повезёт - одного попугая двое обслуживать будут. Всё, как в жизни: жена женой, а новые впечатления никогда не помешают.
  
   "Мы, мыслящие существа, способное ходить, как на двух конечностях, так и на четырех - есть непредсказуемые субъекты жизнедеятельности, способные, как на хорошие поступки, так и на совершенно отвратительные. Мы можем быть добрыми, отзывчивыми, учтивыми и ту же лживыми, подлыми, коварными.
   Как думающее существо могло впитать в себя такой широкий диапазон низости, извращений, жестокости остается загадкой для самих нас.
   Мы - это дьявол в камзоле, во фраке, в костюме, дерьмо в хрустальной вазе, цветы в выгребной яме... Мы - это праздник жизни, мириады пылких чувств, эмоций, доброты и невиданной самоотдачи ради высокой гуманной цели... или же величайшего заблуждения.
   Чёрт нас побери, не могущих разобраться в своих чувствах, взаимоотношениях с ближним, с природной средой и мирным взаимным существованием. Если вам скучно пить божественный нектар и есть амброзию, то ради бога, пользуйтесь ядом, довольствуйтесь экстримом, аномалиями и патологиями - лишь бы шло на пользу пользователю, но не травмировало остальных членов общества и людей, живущих по соседству на планете Земля.
   Аминь! Пусть будет так!"
  
   "Мля-мля-мля, - Зефиров проснулся и поводил во рту онемевшим языком. - Это же надо до чего человека жизнь довела, что бы во сне снились философские трактаты. Пора подумать об отдыхе, пока чего худого с головой не вышло..."
   Егор потянулся и пошёл на кухню варить кофе. Ночной сон испарился из памяти, как и не было.
   Кухня была, кофемолка была, кофе не было. Об этом узнал лишь Егор. Ближайшим соседям и прочим окружающим людям, по поводу отсутствия кофе в квартире у Зефирова, ничего известно не было. Ими владело полное безразличие в данном вопросе и Зефир это подсознательно чувствовал. За это Егор на них сильно обиделся, и на кофе тоже...
  
   - И ху?..
   - Что ху?.. Договаривай уж последнюю букву.
   - Кто?
   - Да ты, ты!
   - А!.. И ху из мы?
   _________________________
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"