Мигун, - время пришло, куда деваться, - схоронил жену и, как положено, через девять дней собрал поминки. Соседи, старухи, из родни кто... Пришли помянуть, хорошая была бабушка, невредная... Ну, не будешь же народ брагой поить? Не гулянка. Молочка надо, от бешеной коровки. Белого. А где? По нынешним-то временам... Но, слава Богу, нашлось: не в лесу. Угостился народ, и еще порядочно осталось: не жался, без неё уже, сам расходы считал. Решил спрятать. Не то, чтоб там от кого, а так... На всякий пожарный. Бригадиру должен литру, а племянники начнут клянчить-искать. Бог с ними... Сам он, ясное дело, тоже потреблял. Но сразу, что ли, все ухрякать... Вынес банки с оставшимся самогоном во двор. Темнело. Постоял-постоял у летней кухни, заваленной яблоками, про бабку подумал, хозяйничавшую тут до последнего, - на дух не переносила, покойница, зелье многогрешное, - и отошел. Посмотрел на дровяник, на курятник... Нет, найдут, паразиты! Пошел мимо база в сад. По дороге прихватил лопату. За яблоней, подальше от плетня соседей, стал копать... Так надежнее.
Когда, проверив крышки, уже устанавливал банки в яму - что-то полохнулись куры. Правда, быстро угомонились. А курятник, надо сказать, задней стенкой был приткнут к соседям. Может, там кто? Подождал - тихо. Еще подождал, посмотрел. Да нет... Мало ли? Может, кошки... Но мысль об этом незначительном факте, как гадючка в подполе, не давала Мигуну свободно заснуть. Тихо было в прибранной после гостей хате. Всякое лезло в голову без спросу и все поганое. "...Докажет! - имелся в виду сосед. - А чего надо? Здесь же сам сейчас хлебал..." От тоски, - что ли? - или еще от чего, но не поленился и, уж за пол ночь, тишком пошел - переправил банки в другое место. Как только вернулся и лег - сразу и захрапел. Вот натура...
Утром привычный порядок, да свалившиеся без бабки заботы обеспокоили, затянули, отвлекли от похмельной дурноты, от невеселых мыслей. "Думай, не думай..." Сердито мигал на обихаживаемую животину непривычно молчаливый хозяин. Обычно - с присказками, с поговорками, или, по крайности, с заковыристой руганью... А тут - лишь мигал, одним глазом чаще, контуженный ещё в войну Мигун.
Часов в одиннадцать его, однако, прервали. Гости явились. Даром, что не запылились. Мотор заглушили, пыль ветром отнесло... И, прямо скажем, гостюшки необычные! Ну, Иван - участковый - это, ладно, свои. Но председатель Поссовета - сам, Сам!.. И секретарь, конечно, при нем - с портфелем. Тоже ж мужчина представительный: пузо, - аж пиджак не сходится! - на одной пуговке застегнут, милок. Ни какой-нибудь замухрышка в шляпчонке, с папочкой... И еще не все! Из самого Района, видно, начальство - новый, строгий милицейский майор. Целый майор, а?! На легковушке подъехали. Куда с добром. Выгружаются к его калитке. Прямо комиссия на дедка! Больно быстро только...
Сердясь, взглянул мельком поверх курятника, на дом соседа. Даже, если тот не подсматривал, куры-дуры так всполошились? На столе-то самогон видел... Сложные чувства явились деду. С одной-то стороны, пуще разгневался: забирать пришли - цап-царап! - понимаешь... А он что, во время уборочной гнал? Людей спаивал? Из ворованного зерна, может?.. Нет - на поминки. Сейчас ее, акцизную, пойди, купи... Нет? А нет, то и - вот вам - ищите! Может, найдете чего... Это злорадство, с другой стороны, подступало. Ищите, ищите! Чего найдете - ваше... С третьей стороны, - а были и четвертая, и пятая, да говорить долго и неохота, - всё же жалко Ивана: мучается мужик - стыдно. У калитки стал, не подходит. Ведь в хороших они отношениях... А чего? Работа ведь... Говорят же: есть милиционеры по работе, есть "по жизни"... Конечно, если бы на продажу - другое дело. Однако, пришел... И только ни минуту не сомневался дед в одном - зачем пришли: знал, знал он соседа! Давно, с молодости... Вот уж кто милиционер, так милиционер. Без погон.
Ну здравствуйте, мол, здравствуйте! Утро хорошее. Да, ничего утро... Не жарко пока. Такие дела... Виду заинтересованности не показывают старательно, но глазами - туда-сюда, туда-сюда! - так и блудят. Только молчит старик, строгости напустил. Да и старуха померла - чего веселого? Ладно, Василий Власыч, вздыхают, намекая деликатно, помянули, значит, вчера... И ждут, коты, хозяйски-уверенно - затмились, как с мышом. Игрушки... Глазами - чик-чик! - стригут: переглядываются-перемигиваются знающе, чуть не смеются, предвидя обычный конфуз. Вот только... Чуток кивнул норовистый дед и молчит. Даже не подмигивает. Добром бы пришли - разве бы не налил? А так... Вон воздух нюхайте! Свежий...
Помолчали, прихмурились. "Извини, конечно, у тебя горе... Но и бумага тут нашлась на тебя, - первым выпятился пузом и заговорил по делу секретарь поссовета. - Так что... Меры надо принимать". И здесь немножко не утерпел Мигун, "снахалил": раз горе, говорит, может, подождет бумага-то? Что ей не терпится... Бумага, она бумага и есть... Не кончится, поди. А сам смотрит бесовым круглым глазом и не мигает! Мигун чертов... Чуть ли не усмехается. Тут и сам Председатель засопел от такой "нахальной развязности". Вот, говорит, решение - бумагу ту тычет - обыскивать будем... Пожал плечами дед и на бумажку даже не покосился. А усмехался внутри себя и правда: знал - пьющие к нему явились, сильно пьющие... И Сам, и секретарь потный... Да и Иван. Хотя, Иван - дела другие - без спросу с роду бы не взял. Их видно. Вчера до полночи точно сидели. Сегодня, ясно дело, сосёт... А тут чистого, как слеза - литра два, не меньше? Это не ситро в буфете... Хуже.
В общем, для порядка прошли по дому. Под печку заглянули, в подпол, для виду - и, быстренько, во двор: кухню, курятник смотреть... Но, как ни хитрили, ни одергивали себя и друг друга, чтоб спешку не выказать, а все ж было ясно, - и ему, и им самим, - что так это все делается, для формы. Злились все от этого, конечно, еще больше. И так-то дурость... Но "танцуй"!
Наконец, секретарь лопату взял у база, обстучал от навоза. Там копнул, там... И к той яблоне подошел, на Мигуна глянул. Под ноги смотрел старик. У соседей ни души... Нахмурился чему-то секретарь и решительно, но осторожно, копнул... Ничего? Ничего... "Копай-копай!" Копнул в другом месте - ничего. Что за черт?.. Опять оглянулся на Мигуна, на товарищей... "Копай, копай! Не тяни".
Еще сильнее свел густющие, генерально-властные брови председатель. По Мигуну тоже только глазами вильнул и рассерженно отвернулся. Снова за сигаретой полез... Тут что-то цокнуло! Осторожно разгребли землю - трехлитровая банка с капроновой крышкой... Полная - под горло. Да-а... Дела.
- Ну-у во-от, - вроде укоризненно, а вроде и облегченно, сказал, вздыхая, председатель. - Что тут скрывать? Зачем?!.. Все равно бы нашли. Теперь акт составим. Не хотел добровольно?..
Он, конечно, не ожидал, что упрямый Мигун начнет сразу предлагать отведать из банки и акта не составлять, но...
- Какой пакт-акт?! - взвился старый. - Мне чё, делать больше нечего?! С вами тут... После бабки навалило - не раздохнуть! А вам "пакт!" Какой...
- Половой! - вдруг Иван налетел. - Попался? Молчи в тряпочку. На жалость не дави... Чё смотришь? По-хорошему отдал бы - другой был бы разговор. Че теперь?..
Короче, втиснули Мигуна между Иваном и необъятным секретарем на заднее сидение и поперли в контору. "Цап-царап!", в общем. Так и знал. А там натоптано, после вчерашнего, пепел, крошки на столе... Расселись все. Сразу опять закурили, чистый лист бумаги выложили и, чует Мигун, ждут - "терпят"... Покрасневшие глаза без дела по сторонам плутают. Новый в кабинете, "на своей территории", теперь первым заговорил:
- Я, Василий Власович... - Он "сочувственно" вздохнул. Лист отодвинул, ручку сверху положил. - Пока ничего писать не буду... Вы - участник войны, награды имеете - человек мужественный и сознательный. Должны сами рассказать, добровольно. Это засчитывается, сами знаете... Занимались перегонкой? - Взглянул на банку, "вещественное доказательство". - Тогда, где аппарат? Участковый сходит, принесет. Если...
- Давайте, товарищи, покороче! - Недовольно заворочался на своем месте председатель. - Еще столько работы...
Милиционер кивнул ему и теперь прямо взглянул на спокойно сидевшего, нога - на ногу, старика:
- ...Если купили, то у кого?
- Чё, чё я "купил"?! Кого я "выгонял-перегонял"? Вы что? - Старик не вовремя и не к месту взбух опять. - Почему вы меня, товарищ майор, сюда пригласили, а?
Все, снисходя, посмотрели на него: "Ну-у, дед..."
- А это что? - не раздраженно даже, спросил председатель, дымящейся сигаретой указывая на банку. - Вода святая?
Рубашка на нем была белая, свежая, галстук новый... Нарядился, должно быть, перед районным? Но красное лицо от этой свежести только еще больше контрастировало... И опять пожал плечами чертов Мигун:
- Вода... - И потупился.
Неожиданная посетила его мысль в этот момент! Ей Богу, только на ум пришло, когда тот "святая" сказал... Но идея пришла и председателю:
- Значит, вода? - Насмешливо отвернулся, скоро взял из стола стакан. Снял крышку с банки и осторожно налил вещественного доказательства. Показалось - знакомый душок по комнате растекся. Едва, впрочем, заметный в табачном чаду... Получилось, однако, почти под ободок... Многовато для "дегустации". Но, - что за формальности? - не впервой! Работа... Взглянул опять с улыбочкой "отчаянной" на Мигуна: - Вода?! Свята..
Старик упорно молчал. "Ну, нахал..." - подумали (уже опять беззлобно) собравшиеся, обнадеженные примером сотоварища. ...По комнате завивался табачный дух, заинтересованно пронизываемый поднявшимся к большому окну солнцем. Все смотрели на экспериментатора. Тот, торопясь, с легкой гримасой, покосился было на графин, - взять, запить потом, - но под напряженными взорами одним духом, смело отхлебнул добрую половину гранёного. ...Что тут скажешь? Такое у него в лице сделалось выражение, будто вспомнил что.
- Что?! - не понял, не поверил секретарь. - Герасимыч... Вода?
Предпоссовета молча ткнул ему стакан. Глядя на Мигуна, вытер губы наглаженным платком, кажется - побагровел еще больше, и сел на место. Секретарь недоверчиво тоже отпил чуть-чуть и даже зачем-то понюхал остатки... Иван подошел к самой банке с "доказательством". Снял крышку, вдумчиво потянул носом и наклонился еще ниже. Понюхал опять: "Вода-а..." Не разгибаясь, непонимающе оглянулся на Мигуна. Тот независимо сплёл руки на груди и "гордо" кивнул:
- Я ж вам говорил?.. - И опять пожал плечами "вредный дед". Даже, может, подмигнул... Мигун чертов. Потом неожиданно продолжил в подавленной, разочарованной тишине: - Мигуниха моя из мордвы была... Ты ж знаешь?
И вздохнул, и замолчал, потупившись задумчиво-грустно.
- Ну? - Выпрямился Иван.
- А у них, у мордвы... - Старый хрыч опять нудно прервался, старательно счищая что-то у себя с потёртой вылинявшей штанины кривым ногтем. Все резину тянул, гад! - ...Законы свои. Она набожная была и крепко просила, чтоб по-ихнему, на особицу, сделал... - Он опять-таки вздохнул и, сцепив на коленях пальцы, продолжил, "грустно" глядя за окно: - А закон такой. Как обмыли покойника... - На этих словах председатель окаменел. - ...Воду ту не выливают, - грех - а прячут! Только на сороковой день можно. Но, чтоб никто не видел! Вот я и...
У незнакомого майора погасла сигарета, но он ее держал во рту, не замечая... Совсем тихо стало в накуренной комнате. Неудержимая рвота вдруг сорвала с места председателя поссовета и понесла куда-то! Впрочем, известно... Белый, как смерть, секретарь не двигался. Из глаз его выкатывались крупные, с мелкий крыжовник, слезы... Иван задыхался и корчился у своего стула от неуместного хохота. А Мигун беспрепятственно поднялся, подумав, захватил банку со своим... этим... и твердым шагом напулился домой - поросенка докормить. Шел - шел, оглянулся и быстренько, пока никто не видит, вылил ту подозрительную воду в пышную лебеду.