Каникулы начались, лето впереди: и в тир, - пожа-алуйста! - и в киношку - сколько душа примет; на Волгу - по тихому от родителей - можно-можно... Ласты Валерке купили. Маску бы... Ихтиандр-р!!! Восемнадцать Рублёв, однако. Даже если скинуться всем и бутылки посдавать... Боксёрские перчатки бы - тоже... Губы раскатали, короче говоря. На всех - два рубля. Ну, с мелочью. Кошелёк бы найти... Толстый. Засмеялись - был случай.
В окне дома деда Семёна им на глаза попалась красная кошка. Э-э, робя... Это копилка. Возник, само собой, возбуждающий вопросец: сколько ж там??! Так, безотносительно. Просто интересно. Кошка большая - влезло бы в неё мелочи... Стали прикидывать - сколько. Трудно определить. Много. Если только серебром... Очень много. А давно она там стоит? Наверно... Никто не помнил. Даже Алик - сосед деда.
Отвлеклись на комедию с Вициным, где он такими кошечками-копилками торговал, да коврами из клеёнки. Посмеялись опять: там Балбес, Трус и Бывалый собирались склад якобы ограбить, чтоб на вора-директора не подумали. Алик рассказал, что дед это - тоже, чёрт лысый, зимой брезент в гарнизоне попёр, а на солдат подумали. Справедливо? На горе потом посидели - посмотрели на Семёнов дом сверху, на окно.
План операции родился сам. Всё очень просто - "Элементарно, Ватсон!.." За клёном и шиповником окна с дороги почти не видно. А в темноте - подавно. Ночью конечно - попозже, ясно дело, когда все будут крепко дрыхнуть - тихохонько подобраться к стене дома, - хорошо - палисадника нет, - один наклонился и держится за стену, другой - на плечи ему и тоже держится за стену, потом за оконный карниз... Нижний выпрямляется. Верхний уже фортку легко достанет. Толкает её внутрь...
- А если заперта, - волнуется Серый, - на закрутку? Всё.
Задумались. Валера-Холера первым сообразил:
- А когда жара?..
Точно. Надо подождать. И маски чёрные, чтоб, если что, не узнали. А рука до кошки дотянется? Спустились опять к дому, ближе к окнам, прикинули - вполне. Только руку совать туда, это... конечно... Но вслух никто не сказал. Одному только придётся решаться. Кому-то. А с масками идея всем по душе была - здоровски! Мистер икс.
- Да хоть из чего, - знающе определил Холера. - Из вязаной шапки, из чёрного чулка. Дырки прорезать....
Долго, увлечённо и со скрытым удовольствием, прикидывали, что примерно можно будет обрести. Лыжи новые, коньки! Транзистор... Может, и на маг хватит? А дома, что скажешь - нашёл?.. Да и велик нельзя - не поверят. В тире пострелять - сколько хочешь. Мороженого, торт можно! Здоровый... Даже - каждому. Сгущёнки облопаться. Короче - много чего, дело бы побыстрее провернуть.
Дня два-три томились. Днём фортка открыта, а как вечер - хлоп! - всё. Замёрз, гад. Потом сериал про разведчика начался - вечерами дома, как привязанные. Потом Валерку родичи на море увезли. Потом и Алик в деревню отправился. Ничего - больше скопится... Уже в августе, перед самой школой, вспомнили.
На лавке Кругликовых засиделись до темноты. Толян новый фонарик вынес. Отражатель здоровский - луч метров на сто бьёт! Длинный корпус - на три круглых батарейки. Лампочки - тоже китайские - сейчас продают. Купить надо... Серого опять первым загнали домой. Потом сами стали расходиться - старшие пацаны с лавочки согнали. Алик домой шел - прикидывал, если фонарю ручку на шесть батареек нарастить - ещё один корпус... Сколько? Рубль - за глаза. Но и рубль надо ещё найти. Взглянул на окно деда Семёна - фортка по жаркому времени марлей затянута!..
Назавтра договорились: ночью, в два часа, проснуться и на горе собраться. Яму для кошки заранее вырыли в надёжном местечке. Так распределились: Алик - самый длинный - внизу будет. Серому выпало кошку доставать. Валерка хватает её и - бегом! - на гору, закапывать... Разбежались. И с недельку, пока всё успокоится, не трогать клад. На старших пацанов подозрение падёт: только-только скандал за виноград Марьи Алексеевны утих. Ну и пусть - меньше вытыкиваться будут. Разошлись маски себе чёрные делать.
Алик спал под брезентовым пологом во дворе, у летней кухни, под вишнями. Всё время просыпался и, повернув руку с часами к свету уличного фонаря, время смотрел. Не сон, а мучение. До полвторого дотерпел кое-как и на гору засобирался. Трико чёрное натянул, - и штаны, и майка - как в "Фантомасе". Только маска получилась - говно полное. Даже брать не хотелось. Дырки для глаз вышли паскудные... Ёкарный бабай! Одна ещё сильнее расползлась под руками, чуть не на полморды уже. Другая почему-то маленькая получилась. Да как-то ниже нужного прорезалась. И неровная, сучка, будто мышом или молью прогрызена. Плохо в неё видно. Ножницы какие-то тупые. Резинку пришил конечно крепко, чтоб эта паранджа держалась, зараза. Но, наверно, короткую слишком? Туго натягивается и давит затылок - прям больно! Но другую не сделать - не из чего больше. И так-то: мать, когда хватится...
На горе было тихо и темно в тени кирпичного забора "Коптилки". Прожектор на территории её сиял. А фонари издали, казалось, помигивали. Звёзд полно. У всех в окнах черно - сны смотрят да трахаются... Эта интересная мысль всё же перебилась предстоящим. Собаки даже не лают. У деда Семёна Волчёк далеко за домом. С той аж стороны, у кухни привязан. Чтоб в подвал с самогоном не залез кто. А если на ночь отвязывают?.. Смоемся. Не перепрыгнет через забор. Семь минут ещё...
Но и через семь минут никто не появился. И через семнадцать... Десять, пятнадцать минут третьего... Шестнадцать! Вот заразы. Спят. Или перебздели. Настроение в уныние перетекать стало. Он поднялся от ямки несбывшегося клада и побрёл к тёмному дому Серого. Ни-ко-го. Послонялся возле забора - Барсик залаял. Свистнул разок негромко и отбежал. Стучать отсюда бесполезно. Серого окно - во двор, а там собака. Почти половина третьего. Вот гадство... Барсик, гремя цепью, скульнул и заткнулся. На скрипнувшем заборе, шёпотом ругая собаку, возникла и завозилась чёрная тень. Ага-а...
Серый явился заспанный - иззевался, рожа... Фуфайку стёганую напёр. Чёрная, мол, заявил, ёжась и кутаясь в неё. Зубами старался не стучать, дабы не заподозрили в нерешительности. И так уж... Видом поднесённых к носу часов был взбодрён. Перестал пастью пугать, слегка смущёно ухмыльнулся и, узнав, что Холеры-Валеры тоже ещё "как бы и нету", заспешил опять, заторопил бедненького мальчишечку будить - чего ждать-то, и-ишь разоспался, морда...
Увы. Свистели тихо, свистели громко - увы. Обнаглев, даже постучали наугад, - у Холеры предки нестрогие, не то, что у Серого, - тишина. Подождали-подождали - никого. Ну и хрен с ним. Скоро три! Пошел он... Сколько ждать? Однако опять ждали. Одни идти не решались. Ещё пошумели ненастойчиво - понятно уже стало: без толку! - и помчались, потом покрались к кошке...
- Только марлю не рви всю, - шёпотом спохватился Алик, - чтоб не сразу заметили...
Серый бритвочкой показал намерение.
Утром Валерка врал, что их всех вообще никого дома не было - на Красном, у тётки ночевали, припозднившись. Батя наклюкался... Это его-то правильный батя?! Хотя... Может и правда. Ведь так орали... Холера с некоторым недоверием поинтересовался - сами-то справились? Х-х, ато! Ещё бы его ждали... Погрозились только долю уменьшить, чтоб знал следующий раз.
- А я виноват?! - резонно возмутился лишенец.
Кто б его с Красного ночью отпустил... Тоже верно. На радостях простили. Кошки пока никто не хватился. Ещё день потерпели - не откапывали. Хотя руки чесались. Добычу предвкушали.
- Да ну их к чёрту! - первым не вытерпел Серый. - У меня велик прокололся - надо клей покупать...
Неявно поддерживаемый мнимо равнодушным Холерой, скромным вынужденно - из-за статуса не участвовавшего, Серый настаивал и после того, как Алик пообещался клей у Толяна взять. А тут, как назло, братья Петренко с халвой подвернулись, но, чтоб не угощать, с хохотом к себе за забор смылись, щёки набивая... Алик сдался:
- Валим. Лопатку бери...
Серый побежал домой за шанцевым инструментом, а они - чуть в сторону - на гору. Поозирались. У Деда Семёна всё, как обычно. Во всём остальном мире тоже. Вышка-глушилка за оврагом маячит на своём всегдашнем месте, облака незаметно куда-то уползают, петух у Алика во дворе орёт...
Сергей рыл долго - мимо попал. Валерка отобрал маленькую сапёрную копалку и сам - раз, раз! - стенку чуть порушил. Красный бок показался. Голубушка... Руками сухой песок отгребли. Алик ещё раз по сторонам зыркнул, взял брошенную сапёрку, отобрал копилку и встряхнул её... Ничего не услышали. Она была конечно тяжёлой, но... не очень. Он решительно отбил гипсовой кошке голову с нарисованными усами. ...Внутри белые гипсовые неровности вели в тёмную нутрь. Пусто. Перевернув, вытрясли из бедной кошки два потемневших пятака и погнутую белёную копейку. Покупательским миражам не суждено, стало быть, овеществляться и в этот раз.
Унынию предаваться не стали. Хихикая над собою, пошли - сто граммов подушечек купили, поровну поделили и слопали за помин души зверски разбитой в куски красной животной. Не свойственный в живой природе цвет, понимаете ли, - удачи тут ждать не приходится.
Но какой дед Семён гад, а?.. Чуть ли ни через месяц спохватился, - о копилке вспомнил! - наконец. Заметил, старый чёрт, разоряться на всех углах стал - ограбили его, понимаешь, ночью сегодня... Копил на гроб себе пять лет с лишним. Рублей сто было... Это вот всё опять Богач, Белоусов, да Кругликовы-бандюки! Сажать давно таких надо. Но, не пойман - не вор. Старшие пацаны посмеивались, а младшие гордо и знающе головами трясли:
- Ну, ни гад, а?
***
II. Пуговица.
У Валерки отец на тепловозе работает машинистом и по нескольку дней, бывает, отсутствует в поездках. Зато из них частенько чего-нибудь привозит. Мёд, например, - из Башкирии ажнак! - хурму, пастилу, яблоки... По зимнему-то времени?! Обожрись. А на этот раз - из Москвы, к Новому году - короб арахисовой халвы с кунжутом и фиников без косточек - не меряно! ...Наелся, да уж. Но одному не так интересно. А пацанам, сколько ни вынеси, разметут, как воробьи на морозе. Ещё цыганят - ласковыми притворяются: "Валер, Валера..." А вчера только "Холера" был - забыли? Быстро. Даже могут на пуговички сменяться... Халва, и правда, крутая. Пахнет.
И ещё батя привёз... Валерка не сразу углядел за пиром. Матери шёлковый халат вручили с поклоном. Голубыми, белыми и красными драконами, деревами и дворцами с несколькими загнутыми крышами изукрашен. Мать улыбалась и в нём на цыпочках, мелкими шажками, как китаянка прошлась с резным веером и плоским зонтом... Но - в валенках, оставлявших на крашеном полу мокрые следы. Отец бровями зашевелил и, крадучись по этим следам, сделал вид, что сейчас нападёт, как тот дракон... Смеялись. О-оп! На поясе этого китайского великолепия разместилось и ещё одно восточное чудо: великанская перламутровая пуговица - оба-на! Одна-единственная - вся застёжка.
Мысль сразу и явилась: весной в игре будет самая ценная... Большая - раз, - удобно; гладкая, без дырочек, может легко скользить - два; красивая - сияет - три: штук десять шириночных за неё дадут. А то и больше. Ни у кого такой - четыре. Богач обзавидуется - пять. Все захотят её отыграть - шесть... И ещё резоны самоутверждения, если дальше подумать, найдутся - уже брезжили предполагаемые интриги с показным нежеланием играть ею и просьбами... Только, как самому-то теперь её заиметь? Во вопрос... Дрянь вопрос. Не станет мать отрезать от новой вещи. Как ни проси. Если бы - от старой... Как её состаришь? Утюгом прожечь. Батя - ясно - не вытерпит. Не любит терпеть. Мать бы простила, хоть и сжидится теперь. Отказаться, рукой махнуть... Не охота. Жалко великаншу: стоит блескучую в руки взять... Тоже в лом терпеть.
Думал-думал, ничего не придумал. Это тяжёлая работа и неоплачиваемая - работа над собой... Назавтра, когда отца снова в поездку морозным утречком проводили, и мамахен сама на работку учесала, взял перед школой да и... просто сам - безопасным лезвием - быстренько... Почти сдул красавицу с халата. Но вдруг опять засомневался. Вот так. Только рассмотрел получше. В руках подержал... Оказался с обратной стороны крючочек на ней для крепления. Мешать будет. Но не страшно - этой, гладкой, стороной можно по земле кидать. Мысленно примерился по полу дома - не то. В предстоящую скоро весну - во двор, на реальную сухую, утоптанную землю понёсся мечтами - пробовать. Да и интересно, сил нет, как пацаны увидят... Удержал сам себя. Время есть. Можно ещё уговорить как-нибудь. Отец - вот проблема. Большая проблема. И не в ремне дело: Валерка взрослый уже - пороть нельзя. Был разговор. А вот... Так и осталась бедняга-пуговица недорезанной. Всё быстрее отвалится... Мелькнула и такая надежда. Сама - это другое дело. Но пришить может...
За небольшой рост свой Валерка конечно переживал, но несильно. Упёртым характером добирал мужское достоинство собственной личности - компенсировал природный недочёт. "Мал клоп, да вонюч..." Очень нравилась мужественная небрежность поговорки. Родители тоже упрямым, не делясь меж собою, его считали. Убеждались в двояком качестве свойства этого, не раз. И в жизни не лишнее оно, но и проблем... Не хотелось родное дитё обзывать так-то. Любили, наверное, слишком - позднего, родного - своего. "Сына, сЫна..." Вот и новогодние сюрпризы для него замысливали теперь с душой - не ленились, не жадничали. Письмо с персональным поздравлением и шутками от Девушки-морозицы и Снегурка Снегуровича с одобрением хороших Валеркиных школьных оценок за полугодье ночью должно само в форточку впорхнуть. Если в Деда мороза и Снегурку не верит - большой стал... Новые коньки-канадки под ёлкой, - ровно в двенадцать - под бой курантов окажутся... Чудеса - не чудеса, а всё же. Откуда? От Самого Деда Бермуда... Да, с Бермудских самих его островов... Не спать в Новогоднюю ночь разрешили - это само собой.
Но что-то не задалось праздничное настроение у ребёнка с самого вечера, хоть ты что! С мелкого пустяка началось. Ещё до гостей мать, стол приготовив, прикидывала наряды-маскарады на предстоящее, да поспать ещё собирались немножко перед бессонной ночью... От нового халата застёжка отлетела. Ну, гады-китайцы, стали делать...
Теперь пришивай ещё! Валерка ухватил пуговицу эту, зажал, как золото в кулак, за спину прячет: "Ну, Ма-а, ну, Ма-а?! Подари... Ну пожалуйста!" Ни в какую отдавать не желает. Настроение даже упало тоже. Какой настырный. Только отца послушался. Надулся. Обидели... Отцу дерзит. В разговор вмешивается. Это что, и при гостях будет? ...Увы, я не уран: никто не обогащает - каждую неделю новые халаты дарить. Про знаменитую богатую копилку - красную кошку Семёнову - зашла речь... Деда Семёна, соседа, недолюбливала вся улица: в Новом - одна тысяча девятьсот роковом году - он уронил и разбил полную бутылку водяры. Изверг. А сын - себе: это не Богач тырил копилку у него. ...И не Кругликовы, а мы с Бэби и Гансом! Десять копеек там было - всего. Брешет ваш Семён, как его Бобик цепной... Ну, это что ж такое?! Башка уже от тебя трещит, а ещё гости не пришли...
Трещит? Значит, она есть. Задумался отец. Что ж это с пацаном такое - просто просит ремня. Но праздник же... От гостей убегает - прячется, к рыженькой своей и не подходит, двоюродная Настя уже где-то там орёт - на кухне?! Засранец... Что ж такое. Письмо из форточки не помогло - коту прицепил. Тот прятаться опять, разлил что-то... Проводили Старый. Куранты... Хлопок конфетти внутри ёлки и!.. Коньки новые - бряк ...откуда-то! С запиской - Валерке от Бермуда... От кого, от кого?! Тоже не очень-то: примерить не захотел даже... Да что же такое, сЫна... С чего? "С чего, с чего..." Дед мороз-то поздравил, говорит серьёзно, а родители? Те так и сели. ...Из тупика один выход - назад. С чего пошло-то? Осенило. И взрослые, как детвора, подвыпив, призы ринулись зарабатывать - да чуть ли не с обидами... Смех. Но Валерке, кое-как устроилось, чёрный плоский пакетик с наклейкой "Сухой паукЪ" всё же достался-таки! Стал он его разворачивать: любопытно ведь - что там за энтомологический экспонат? Ослабил сгибы - пакетик сам по себе стал угрожающе расправляться с быстрым шуршанием... Отброшен был инстинктивно!
Хохоту и счастья было... Угадал отец. В мрачном пакете на проволочной дужке, на расправившейся - раскрутившейся резинке-венгерке подрагивала огромная перламутровая пуговица из Поднебесной! Это всего-навсего она так обещающе-спешно и страшно шуршала только что в толстой бумаге. Чуть не расплакался малыш - заблестело в глазёнках. Сцапал выигрыш! Ух, приз так приз... Опять хочется петь и плясать, причинять пользу, учинять любование и наносить добро!
- Угадай, Ма, на какой жениться хочу? - самодовольно интересуется кандидат в счастливцы, показывая претенденток из гостей, и искренне изумляется безошибочному и быстрому угадыванию: - но ка-ак??! Ма...
- Женское чутьё, - хмыкает и вздыхает будущая свекровь на рыженькую, - она уже сейчас меня раздражает...
С Новым годом! С новым счастьем....
***
III. Весёлые рассказы при свете керосиновой лампы.
Дядя Вася смеялся. Это редкое зрелище. Не тот характер - сильно не хохотун. Ну, обычно ухмыльнётся по случаю и всё, а тут - беззубый рот под крючковатым носом - до ушей, как говорится. Головою ворочает, и га-га - хриплое. Рукою аж махнул всердцах и по коленке - себя:
- Семью искали... - Василий Палыч хекнул. - Героя ...павшего? - У печки присел и дровец теперь подкладывал. - А он, зараза, живой...
В сторожке совхозного птичника отмечался приезд свояка - Дмитрия Осиповича. Тоже бывалого немолодого человека. Ветерана, но ещё и Гражданской войны, который теперь в хмельном благодушии неторопливо объяснял взрослеющему внуку Алику про орден с лентой, что Баба Зоя показывала днём, когда только приехали. Он иностранный - французский. Так и написано не по-нашему. А Василию Павловичу полагался ещё лет тридцать тому, как ни больше. Это вот спасибо следопыты - пацаны, школьники такие же - разыскали.
За окнами, наполовину залепленными выгоревшими газетами, уже была осенняя ранняя темень. Отражалась в стёклах горящая керосиновая лампа, под жестяным абажуром, над столом с немудрящей деревенской закуской и выпивкой; седой грузный гость, опекавший хмурого внука, молчаливого от старательной серьёзности-взрослости. Мерцала светом печная створка с горящими поленьями. Закуривающий от пламени хозяин вырисовывался, сильно смахивающий хищным чёрным и рябым ликом на Кощея Бессмертного с цигаркой.
Двенадцатилетний городской Алик вообще-то неправильно называл Палыча дядей. Тот был ему, по сути, двоюродным дедом, мужем родной Бабиной сестры. А Вовку - сына Дядь Васи - тоже неверно - братом. Вовка ему двоюродным дядей приходится, что ли.... Но не в том дело - правился Дед: главное - какая родня.
Вовка набедокурил тут, в совхозе: машину на уборочной "трошки чикнул", - но права, слава Богу, получил; - отлупил каких-то приезжих малолеток, "больно грамотных"; на тридцатилетней завклубом очень хотел жениться, хоть и в армию идти... Вот от этой-то Шмары-Тамары его и отправили до весны жить в Волгоград - к ним. А там армия... На работу устроили - шофёром, ясен день. Иначе Вовка назад сбежал бы. Теперь в выходные приехали на том КамАЗе за картошкой в зиму. Копать завтра. Баб Зоя не хотела их сюда, на птичник, пускать сторожить - знала, что встреча затянется, - но да Дядь Васю удержишь...
Вовка водки привёз и по друзьям намылился. Дядь Вася не возражал, но предупредил, что Томки нет - в Астрахань уехала - и машину брать не позволил из-за выпитого. Вовка поотбрёхивался и ушёл пешком. А километров шесть до совхоза... Далеко. Потому и электричество никак не дотянут. Алик потом вышел на холод отлить и обмер - машины у входа не было!.. Сверчки или лягушки на дождь турчат. Пар изо рта. Тишина... Оббежал спящий птичник, собак цепных потревожив, нет нигде машины - угнали. Перепуганный прибежал, а деды - не больно-то... Усмехаются - Вовка это, Штирлиц сраный.
- Палыч, да себя вспомни, - благодушествовал Дмитрий Осипович, - Зойку сам на чигире катал...
И снова смешную историю Алик услышал. До войны ещё, не женатый Васька был. А Баб Зою - тогда Зойку-Кудри - комсомолец один, вожак, хотел отбить. Ну, после клуба гуляли, на чигире кататься пошли... Такое большое деревянное колесо с черпаками для полива. Днём привязанный верблюд по кругу ходит - колесо крутит - черпает воду и в поливной арык льёт - техника этакая вот была. А ночью карусель готовая! Ну, девку трошки покрутили, и комсомолец сел. Вот уж его-то Васька с младшим братишкой по-настоящему стали "катать"... У того башка закружилась - не останавливают, - катайся, катайся, мол, бесплатно! Ты ж на субботнике хотел качели? Зойку звал? Звал. Теперь катайся. Тот грозить. Васька его матом. Тот орать - просит уж. Катают его. Короче говоря, слетел хлопец в воду, да, закруженный, чуть не потоп там же... Утром с парторгом в Чёрный Яр, в НКВД звонили - Ваське с братом по два года в зубы.
Но на Баб Зое после тюрьмы женился всё-таки - ждала. А тут Война. Вовка уж послевоенный, конечно... В Севастополь попали, в морскую пехоту. Слышал про оборону Севастополя? Героическую... Утром проснулись - ни одного политрука или командира, старше лейтенанта - бросили нас. Не на чем было вывозить личный состав, не хватило плавсредств. Только командиры и семьи. А посуху - немец прёт на танках. Так ещё сколько одни, без генералов, держались... Две медальки заработал. Но - куда денешься - плен. После победы и за плен не посадили опять, как некоторых, пугливых, и те медальки даже вручили... Димитрию Осиповичу несогласие высказал всё же: немецкий плен хуже нашего лагеря. Порядок... страшный.
Там Генералиссимусом прозвали. Не, не как Сталина - как Александра Васильевича Суворова... Хотя, по званию, рядовой. Только близкие знали. А эти-то командира бравого, да грамотного искали, долго не могли дознаться. А он к концу войны своё Сопротивление наладил - Шалман интернациональный. Бельгийская бригада - себе, французская себе, русская себе... Саботаж на заводе - многие бомбы потом не взорвались - спасли кого-то; очень болтливых и ярых пособников - к ногтю; в апреле уж и за самих, за немчуру взялся... И два массовых побега - с гражданской одёжей из склада, с продовольствием - из голодного-то лагеря! - и со своим маршрутом - каждому!..
Дед хмурился, вздыхал и кивал. Но, мол, Васька, да как же ты сам, чертяка, такое дело смог? Не пионеры там - Германия. Это ж псы...
- А молодой был, - раздумчиво хмыкнув, блеснул на свояка синими, вечно прищуренными Кощеевыми гляделками Дед Вася. - Сильно на немца серчал. - Он свой нескончаемый бычок, привычно сидя на корточках и глядя в огонь, жадно, как зэк, докуривал, обжигая пальцы. Гранёная стопочка в твёрдой костлявой руке на отлёте прочно утвердилась в пространстве и не проливала ни капли. - Да и ни один же мерекал...
Но всё-таки дознались как-то. Судили и повесили перед строем... показательно. Как, как... Так. За глотку. Только конец войны - и у них нехватки большие: верёвка трухлявая, старая оказалась у комендантских. Резануло шею, и всё, - порвалась - живой. А уставы два раза вешать не велят. А тут налёт!.. Отставить. А тут приказ о срочной эвакуации. Снова-здорова - порядок есть порядок: вешают Ваську опять, как особо опасного. Покоем всех снова выстроили - виселица... "Всплакнул, врать не буду". Шнур телефонный взяли, чтоб уж... Вздёрнули. Тут налёт англичан опять! Быстренько в убежище все, его - scheise!* - в отходы. На помойку, короче. А он, чёрт такой, очнулся! Не сразу, это конечно. Там отвалы земляные из шахты. А на него - твою мать! - метра под два, чёрный-чёрный, как тот чёрт, долбоёб блымает глазами, и зубы белые - улыбается. Негр! Американцы. Десант. Смутно помнит, как негр этот тесаком мешок муки вспорол - кормил беглеца...
Послышался приближающийся к сторожке шум двигателя автомашины. Вовка?! Алик подумал: ну, сейчас будет ему... А тот - знает дело - водки ещё привёз. Дядь Вася брезентовый дождевик в углу откинул - под ним ряд ящиков со стеклянными банками - рис с тушёнкой. Списали по сроку годности на корм уткам. Хера им. Почти всё съедобное. Очередную банку открыли, понюхали - пойдёт! В жаровню. ...Короче говоря, весёлые рассказы про войну продолжались. Дмитрий Осипович стал Гражданскую вспоминать - он артиллеристом ещё при царе был призван.
scheise! * испражнения, навоз ( нем.)
IV. Парабеллум.
I
Осенью, в положенное время, включили отопление - давлением старую трубу прорвало. Горячий ключ во дворе забил. Рыть стали. Экскаватор довоенный фундамент ковшом задел - из трещины ржавый пистолет вывалился в мокрую яму, в тёплую грязную жижу. Пенсионеры заволновались, но другого вооружения и опасных боеприпасов времён войны больше не обнаружилось. Экскаваторщику подсказали, и он отнёс подозрительную находку милиционеру, жившему в этом же дворе. Милиционер потом поглядел-поглядел на грязную ту железяку, не пожелал зряшных хлопот с оформлением лома, да и решил подарить её племяннику - страстному любителю игр в войнушку.
Повезло же оказаться этим племянником именно Алику! У-ух счастье-то... Да, в его немалом арсенале уже имелся пистолет-пулемёт Шпагина - ППШа знаменитый - с самодельным прикладом и диском из консервной банки. Боеприпасов, типа известного "тра-та-та-та!", в неё входило не меряно, и стрелять, таким образом, из этого автомата можно было очень долго - пока не устанешь, или не надоест. А длинный ствол ручного пулемёта Дегтярёва - без затвора - ещё только планировалось облагородить новым прикладом, горизонтальным диском и полагавшимися "ножками". Вот даже пушка, - на деревянных колёсиках - не сообщённой автором-дедом конструкции, размером со станковый пулемёт "Максим", тоже вполне уже имела возможность стрелять банками из-под сгущёнки с приделанным деревянным снарядом-носком, но... Ствол у неё был из прессованной бумаги, резина на затворе-поршне уже опять порвалась, а щит из алюминиевого корыта лопнул и погнулся. С этим подарком - настоящим немецким пистолетом - никакого сравнения.
Алик, умело целясь в разнообразных врагов, по-детски улыбался, не в силах делать лицо суровым. Слишком велика была радость от удачи. "Para bellum" - объяснили ему название оружия - готовься к войне! Он, разумеется, не догадывался, к какой именно войне теперь и ему надо готовиться... Сто раз в кино такие видел в мужественных руках. Теперь это его вещь. Счастье было бурным. Счастье было полным, но недолгим, как всё хорошее в жизни:
- Если б ты так за уроками старался, - укорила мать, вздохнув, и недобро покосилась на сомнительный подарок.
Ёкнувшее сердце запретило Алику когда-либо ещё чистить оружие от застарелой ржавчины на глазах у неё. Затвор уже на половину хода сдвигался, и спусковой крючок сразу стал подаваться. Дядькины заверения в небоеспособности игрушки мало помогли. Даже играть пистолетом при ней перестал. Не спасло. Учебная четверть закончилась, хотя и без двойки по математике, но... После родительского собрания помрачневшая мать быстро пришла из школы и долго ничего не говорила, даже не глядела в его сторону. Потом пистолет исчез. Вот тут же в столе днём лежал!
Вердикт обрушился бесперспективно суровый, но спорить с ним было бесполезно. "Пока лучше учиться не будешь..." Поскандалили. Рукоприкладства избежали, - большой уже, - но хлопанье дверью, выступившие слёзы, гуляние до темноты и допоздна, новый скандал с предупредительным дёрганьем за ухо даже!.. Хорошо, хоть каникулы - неделю целую. Искал втихаря, искал открыто - чёрта с два: так запрятала...
II
Больше года прошло. В пятом классе уже учился. Не так, чтобы уж и совсем плохо успевал, но речи о том, чтобы обещанное вернуть не было. Про то даже вспоминать стал реже. Что-то искал, и занесло в летнюю кухню. Ранней весной дело было, ещё не перебирались туда - в доме готовили и ели. Темно. Вышел - ставню отвалил: хлам всякий, пыль прошлогодняя, голая сетка кровати, холодная печка... Стоп! Осенило - вспомнил заодно пистолет поискать. Перст судьбы - наверное: зачем-то понадобилось пошарить за печью. Потом на плиту встал - щель между деревянным потолком и печной кладкой проверил... Оп-па-на! Сразу забыл, что искал. Тяжёлый, пыльный, тронутый кое-где новой ржавчинкой "ствол". И-ех! Сдохнуть...
Ну, теперь отобрать его будет непросто. Сунул драгоценнейшую находку под пальто, за пояс, и бегом, бегом куда-нибудь... Чуть окно - след поисков своих - не забыл снова закрыть.
За этот "Парабеллум" Алик теперь был признан старшими пацанами и принят в их круг. Во всяком случае, раньше его к себе Кругликовы, например, не приглашали, особо даже и не разговаривали. Теперь же он пару раз и в доме их побывал - Толян модель самолёта показал. С моторчиком... Эфиром пахнет. И даже старший Сергей в домашнюю мастерскую водил - будущую электропушку демонстрировал: шариками от подшипника бить будет. Метров на пятьдесят. Ну, может, поменьше... Про оружие много чего услышал.
У Кругликовых уже почти готов самодельный малокалиберный револьвер. Такие патроны легче достать. Из дюраля выточили основу и рукоятку. Сам ствол и пятизарядный барабан - из стали. Курок... С насмешками узнал разницу между курком и спусковым крючком. Но зато и к конфиденциальной информации приобщён был. У Витьки Белого тоже, оказывается, немецкий трофейный пистолет - дамский "Вальтер"! Маленький такой. Лишь патроны найти... Отцова нычка - конечно, но Белый нашел. Патроны тоже где-то заныканы. Найдутся... А у Богача Борьки - "ТТ"! Только без бойка пока. У Рузняева - даже новый "Макаров"... Но, может, врёт. Никому не показывал - жмётся.
Аликов "Парабел" в опытных руках братьев-мастеров сразу засиял настоящей оружейной смазкой, добытой в тире. Затвор тут же отладили, тоже смазали - стал полностью взводиться и боёк щёлкать! Вставляй патрон и... Сердце мрёт. Сгнившие накладки на рукоятку - только приладить. Обойму с трудом, но вынули. Пружина коррозией повреждена, однако подобную легко можно подобрать. "Девятимиллиметровый, восьмизарядный, автоматический..." Военно-технические термины в устах братьев звучали привычно и радовали слух довольного донельзя гостя. Толян понюхал отверстие ствола и на Алика вдумчиво посмотрел:
- В керосине отмачивал? - спрашивает. Понятное дело. Теперь шомпол надо подогнать - в стволе обрабатывать. Ладно, может, потом придётся на пару дней оставить у них... Поворачиваясь к свету, заглядывал внутрь. - Сам глянь...
Даже обработанная нарезка ствола, хоть и блестела теперь, да покоцана временем была сильно. Но ничего - стрелять всё равно можно. Патроны придётся подгонять. Калибр девять миллиметров и у нашего "Макарова", но...
- Система Люггера, - картинно подбоченившись, уважительно констатировал Толян, снова целившийся в окно тяжёлым стволом и мечтательным взглядом.
- Сдурел? - усмешливо зыркнул на братана старший. - "Люггера" в революцию были...
Заспорили. Нашли под стволом цифру 1913... А?! Ничего и не "А..." Просто - образца тринадцатого года. Обидно как-то Алику считать своё боевое оружие музейным экспонатом. Вон и во всех фильмах про Отечественную - такие же точно! Тогда и винтовка наша "а!.." - "трёхлинейка"? Образца, какого года? - Э-э...
III
Пострелять хотелось страшно! Парабеллум был готов. Оттягивался вверх коленчатый затвор и вновь устанавливался на боевой взвод. Нажимался спусковой крючок, - негромкое "щёлк!" - и... И всё. Патронов не было. Наши приспособить, в принципе, возможно бы, но тоже - ещё достань, попробуй... А немецкие, штатные, - покопать надо. Говорят, на Тракторном блиндаж почти целый нашли: дождём в овраге обрыв подмыло. Там всего... - море! В Котлубани тоже роют.
Алик пока довольствовался стреляными гильзами от наших автоматных патронов. Исправный затвор их послушно выбрасывал при взводе. Они, холодно и тревожно звякая, падали под ноги. А если вмятины использованных пистонов, след ударного механизма, на них замазать пластилином, то... Да, чёткий след от бойка тревожил, волновал, намекал на какие-то небывалые, неиспользованные возможности.
У мелкого, но вреднючего Секельди, квартиранта Пажитновых, обнаружилась мятая и потемневшая от старости немецкая гильза! Алик попытался выменять её на треснувшее увеличительное стекло, но ушлый малявка сразу почувствовал большой интерес к предмету мена и нагло задрал цену. Алик хотел уж было просто не отдавать разглядываемую гильзу владельцу, а при необходимости - по ушам сопливому нахалу, но более разумные братья Кругликовы, предположив обязательный визг и скандал с вмешательством родичей, моральным давлением помогли выдурить нужную находку. За ту же "увеличилку", обещание дружбы-защиты от вероятных врагов и два раза прокатиться на "мотике" Богача или чьём-то там мопеде, гильза законно осталась в их руках. Штука ещё и в том, что капсюль этой гильзы оказался целым. Конечно, столько лет, но...
Выровняли вмятое, Алик, уже таясь, сбегал за своим стволом, примерили к месту - точно! Ещё гильзочку подровняли, даже отдраили для красоты... Вся надежда на хвалёное немецкое качество: капсюль... Порох-то сразу нашли, свинцовую пульку по диаметру ствола и гильзы тоже отлили и вогнали на место - не проблема. Вечером собрались попробовать. В овраге, где ж ещё?..
Пока Борькиным "ТТ" занимались - в нём ещё, оказалось, много не хватает. Боб сам куда-то на мотоцикле сгонял. Мать у них "ИЖака" по лотерейке выиграла. Батя ездит. У Борьки доверенность недавно. Появился ухмыляющийся, руки за спиной. Алик драил меленькой шкуркой новые деревянные накладки на рукоятку "Парабеллуму". Толян с "ТТ" ковырялся и объяснял, что из одной мелкашки получаются только два пистолетных ствола. Сергей недоделанный револьверчик вяло крутил - оживился, за спину посланца постарался заглянуть:
- Есть?
- На жопе шерсть... - Борька увернулся и отрицательно помотал головой. - Оружию покажи.
Старший Кругликов выразительно посмотрел на младшего, тот быстро покосился на Алика, но кивнул. Строптивому Богачу был предъявлен обрез мелкашки. А-а... Вон, откуда нарезной ствол для револьверчика! Богач успокоено протянул коробку. Малокалиберные патроны! И-ех... Полная. Откуда - не спросишь...
Как стемнело, в овраг двинулись. Навстречу Белый с хлебом из Гарнизонного. Дал отщипнуть от батона и, узнав в чём дело, домой с покупками заспешил - решил примкнуть к испытаниям...
Долго выбирали цель. Для такого нерядового события хотелось чего-то подходящего. Мишень на двери запертой бытовки земснаряда нарисовать - мела не было, окно?.. Дознаваться будут. Просто в трубу жахнуть? Грохоту должно быть порядочно... Смоемся. Но Витька прибежал, сразу на рубильнике цель настоящую указал - как только сами не сообразили? - череп с мослами!..
Алик зыркнул по сторонам и достал оружие. Он был в центре внимания старших. Белый пристёбываться стал по поводу дрожащих рук малолетнего убийцы, Сергей, вполне мирно и озабоченно, посоветовал не спешить, но Алик и так прекрасно знал уже, что в таких случаях мужчине следует быть хладнокровным. Он, чуть гордясь и красуясь, медленно оттянул затвор. Отлаженная обойма послушно вытолкнула новой пружиной экспериментальный патрон в казённик, и сочленение затвора с мягким щелчком вогнало его на место - в ствол. Готово.
- Смотри, - предупредил и Толян, - отдача будет...
Алик кивнул. В овраге было темно, фонари законсервированной рабочей площадки давно пали чьей-то стрелковой жертвой, но свет сверху от коптилки и воинской части вполне доставал сюда - до запертого рубильника... Пистолет поднят в вытянутой руке на уровне глаз. Череп насмешливо скалился. Ну, скелет!..
Щёлк... И всё. Как обычно. Капсюль мёртв. Разочаровывались недолго - на мелкашку переключились. Смертельно раздосадованный Алик повёл, было, речь о том, чтобы наш капсюль от охотничьего ружья сюда "впердолить" - высверлить как-нибудь в гильзе старый... Сергей, обернувшись от брата и мелкашечной привычной возни, глазами блеснул усмешливо:
- Хочешь, чтобы затвор разнесло?.. Газами выбьет.
Хозяин "Парабела" этого конечно не желал. Он стремился к другому - несбыточному: палить бы теперь по черепу рубильника, а старшие бы только удивлённо считали меткие отверстия... Увы. Суровая реальность, напротив, заставила теперь его считать. Богач с двух рук быстро целился и стрелял по рубильнику. "Бук!" Как в кино клацал затвор и снова: "Бук! Бук!.."
Потом выбрались из оврага. Тут же, возле Алькиного дома, на сваленных трубах устроились. Белый "Вальтер" свой показал - без патронов, конечно, опять. Целился в фонари за колючей проволокой воинской части... "Дынь, дынь!.." Борька своим "ТТ" недоделанным ему погрозил. Назрела дуэль. Белый картинно дунул в ствол, выгоняя мнимые пороховые газы... Старший Кругликов, вооружённый Алькиным "Парабеллом", шерифом-законником выступил, предупреждая дуэль. Толян с обрезом, наверное, помощником шерифа намеревался стать, а Алик тогда - толпой зевак... Но произошло непредвиденное:
- Стоя-ять! - И, как говорится, дальше по непечатному... из темноты.
Изумлённый видом и количеством настоящего боевого оружия Дядя Ваня - дружинник, студент-медик, живший, пока учится, в доме родственников - Краюшкиных, - через дорогу от Алика. Нарисовался, блин...
- Атас...
Быстрый шепот Витьки. Оружие исчезло с глаз. На всякий пожарный повыше на трубы отскочили. Чуть-что - сразу с труб и в овраг... Лови потом, доказывай. Сразу не смылись лишь потому, что Ванька-встанька не совсем чужой, не совсем взрослый и, как выяснилось... Не совсем трезвый. Шатнуло разгневанного неповиновением парня к трубам - чуть не упал! Белая щёгольская кепка упала в щель между труб. Белый хихикнул. Народ взбодрился. Раздосадованный "Встанька" на трубы стал карабкаться. Учинять правосудие? Зря он это...
На самый верх заскочили. Белый дал волю противному своему языку, отчего дружинник стал карабкаться активнее - ушибся и обозлено стал грозить завтрашними карами. Борька спрыгнул назад, за трубы и оббежал их. Выдернул из щели несчастную кепчёнку ту, окликнув оторопевшего хозяина, демонстративно помочился в неё...
Назавтра кар каких-то особенных, разумеется, не последовало, особенно для Алика: с оружием его никто не видел, а вот у Белого через какое-то время скандал, говорили, случился, но без подробностей - материя уж больно деликатная... Скорее всего, разоблачение просто лишило Витьку доступа к перепрятанному - а то и уничтоженному! - оружию. Не шутки для родителя - тюрьмой пахнет! Это главная беда, а уж гнев родственный ему переживать - не привыкать. Больше всех пострадал Борька: обгаженная кепка пьяненького ни при чём, даже не упоминалась! Просто не повезло - опытный его батя не стал слушать правдивых версий о мстительности ссыкунов-студентов и выдуманных - или игрушечных? - пистолетах, а вычислил и подловил честнягу-сынка в угольном сарае, у тайника с опасным предметом разборок... Борька получил по морде, лишился порванной на глазах доверенности и, - что хуже всего, - "ТТ" сгинул в дырке сортира. Да... У Кругликовых, вроде бы, только Борькины малокалиберные патроны были изъяты - или даже добровольно выданы следствию. По версии Богача - как отступное. Всё остальное было предусмотрительно, с вечера же, надёжно и надолго захоронено.
Алик предупреждён по поводу языка. Да что он, маленький? До матери его тоже что-то такое дошло, наверно, но только слухи - следствие тут не велось, видимо, за отсутствием состава преступления. Обычные же наказы - не лезть к взрослым, а играть с ровесниками - желаемого воспитательного эффекта не привнесли в его запутанную жизнь. Мать впрямую о пистолете не спрашивала, но вполне уже могла, подстёгиваемая общим оружейным ажиотажем, обнаружить исчезновение давнего своего схрона. Конечно, Алик знать ничего про то не знает и сказать не скажет, хоть ты его этими взглядами застрели! Но тучи, как говорится, сгущались, петля затягивалась, а чаша родительского терпения грозила переполнением каплей какого-нибудь соседского дёгтя...
IV
Приехал из совхоза Вовка - то ли Аликов брат троюродный, то ли даже дядя, не суть важно, главное - свой пацан, лет на пяток, правда, постарше, через год в армию. Скоро права получит - будет шофёром. В совхозе у него мотоцикл уже есть, пока, правда, без номеров. Но там и так можно. Девки - в очередь кататься. Сколько порассказал... Алику тоже хотелось как-то свой мужской авторитет поддержать. Сомнения мешали, но азарт, понятно, победил: тоже предупредил Вовку по поводу языка и показал-таки "Парабеллум"! Слов нет... Это уже не ржавая железка была. Новая резная рукоять в руке исторгала силу оружия. Патрон, конечно, один и негодный, но... Слов нет - одни мысли.
Вован, ясное дело, запал на оружие. Представилось: мотоцикл, скорость, за офицерским ремнём сзади рукоятка торчит из-под кожаной куртки! А подруга на заднем сидении... Всё, Алик был обречён. В ход пошли родственные посулы, лесть, головокружительные планы, уговоры, холодное отчуждение... Да на месяц же - только! Жмот... Подберёт точно по стволу пули - знает где, только болтать об этом не может. Соображать надо - не маленький... Права получит и с пистолетом вернётся сюда - на мотике уже, ну?! С немецкими патронами...
А тут Краюшкин - отец - чего-то приходил. Вечером мать пыталась с Аликом поговорить "по-взрослому, как мужчина с мужчиной..." - чем Богачёв грозил Дяде Ване? Ты, мол, ему ничего не отдавал? Ага, сказать бы ей, чем он грозился... В общем, Аликов "Парабел", под давлением обстоятельств и на всякий случай - для сохранности, уехал с Вовкой в Астраханскую область. Подальше от греха.
Новые сомнения в правильности этих мер появились, когда Богач с Белым наконец-таки, после многодневных и многотрудных, тайных сортирных стараний-страданий, выудили длинным проволочным багром несчастный "ТТ" за истончившуюся предохранительную скобу... Как грустно сожалел о загубленной и пропавшей кепке протрезвевший студент-медик: "Остались от пениса ушки, от вагины рёбрышки..." Примерно то же случилось и с Борькиным недоделанным оружием. В агрессивной среде выгребной ямы нужника металл подвергся такой интенсивной коррозии, что за относительно короткое время поисков реальное орудие убийства стало куском ржавого... Этого самого. Ни о каком ремонте-восстановлении уже и речи не было, и быть не могло. Даже на игрушку не годился - не похоже. Говно... Полное. У Белого тоже перспектив вернуть "Вальтер" не осталось никаких - абсолютно. А Алик, оказывается, ствол свой "брату" отдал...
- На время... - знающе ухмыльнулся Витька.
Алик запротестовал: да, на время! Привезёт. Именно. Тогда уж и... На случай брехливой осторожности "со своими" ему пытливо даже показали горстку реальных боеприпасов. Коротеньких "макаровских", - тоже девятимиллиметровых, - патрончиков, предназначавшихся к давно намеченной подгонке "Парабеллуму". Новенькие, они блестели. Этот придурок только плечами пожал: "Через месяц..." А что ему оставалось? Общее разочарование было большим и долгим. Охлаждение полным. Дружба со старшими пацанами завяла, как ворованная в темноте клубника, оказавшаяся зелёной.