Скляров Олег Васильевич : другие произведения.

Работа над...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эксперимент


  
   ( НАЧАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ СКАЗКИ ПРО СРН...)  
     1 
     В этот раз я тоже открыл глаза. Думаю, делать это мне, вряд ли, когда-нибудь надоест. ...Палата больничная. На четырех кроватях спят под одинаковыми клетчатыми - синими и зелеными - одеялами. Еще одна постель неаккуратно заправлена. На шестой я - у запотевшего окна. За ним - холодное розовое небо утра и тополя в ржавых осенних подпалинах. Ветер треплет верхушки. Из щели в раме дует. Под подоконником, - заложенная доской, чтобы сонный или беспамятный не обжёгся, - горячая батарея. Затопили. Значит, первое уже? Хотя в больницах и раньше начинают... Какое же число?
      ...Скрипит-открывается нагло дверь - кто-то, громыхая, входит... задом. Вижу только костыли и пижамную спину. Фигуре явно не хватает одной ноги. Вместо нее - ясная пустота. Голова - за дверью, осторожно высматривает кого-то. Человек прячется. "Э,.. - пытаюсь спросить я. - Какое сегодня число"? Он уже весь здесь. Стрельнув глазами по палате, прячет бутылку из-за пазухи в штаны. Незнакомое морщинистое лицо. Мутно смотрит на меня:
     - Ночью писатель умер... у вас? - и кивает на пустую кровать.
     Хотел я плечами пожать, но не получилось - больно... Губы раздираю:
     - Не знаю, - говорю шёпотом. - Я только поступил.
     Говорю тихо не потому, что боюсь кого разбудить - он же не разбудил? - а не могу, оказывается, громко... Он еще смотрит на пустующую постель, на меня и жмет плечами, поднятыми подмышечниками костылей. У него получается... А я спросил про число?
     - Закурить... - просит почему-то недовольно. - Есть?
     Я медленно моргаю-соображаю: есть ли? Не знаю.
     - Не знаю, - говорю. Повисает неприятная тишина.
     - Понавезут чокнутых, - бурчит он отвернувшись и с прежним громыханием удаляется - откуда пришел. Впрочем, дверь не прикрыл - из коридора слышно: кто-то его остановил там и отчитывает шепотом. Дверь медленно приоткрывается шире, дурной голос слышится еще громче: - ...Так подъем уже! Николавна, ты... зря.
     Она быстро вошла и плотно прикрыла дверь. Блондинка... в белом, легком, приталенном. Смотрит на ручные часы. Хорошенькая... Фея больничная.
     - Подъем, ребятки, подъем! - говорит утренним, новеньким каким-то, голосом. - Температурку мерить... - В руке у нее стаканчик с термометрами. На меня смотрит, подходит. Трогает тонкой ладошкой лоб. - Как себя чувствуешь? ...Болит голова, тошнит?
     - Да нет, - говорю и хлопаю глазами.
     - Ну и прекрасно... - Улыбается. Быстрые карие глаза подведены слегка. - Тебе укол недавно сделали. - Сует мне под левую - ближнюю к ней, дальнюю от батареи - подмышку холодную стекляшку термометра. - Не вырони... Прижал? - Отходит к соседу, что в ногах. - Ребя-ятки!.. Подъем. - Никто не шевелится. Один, дальний самый, завозился - голову укрыл - и все. - А кто это у нас, - иронизирует она подбоченившись, - вчера телевизор после отбоя смотрел, а?.. А кто это возмущался?
     Наблюдаю за феей отстранено, будто не здесь нахожусь. Слушаю бодрые слова, улыбки ее фиксирую... Тот, на дальней кровати, выпрастывает из-под одеяла сначала один глаз и голую волосатую руку - за термометром тянется. Потом зевает и заспанно улыбается:
     - Чё кричишь... Сама досмотрела?
     - Когда?.. - Она обходит и сует градусники остальным. - Вот, еще лежачего привезли, - на меня кивает, - принимала...
     Волосатый в мою сторону смотрит, взглядами встречаемся.
     - Привет, - говорит и подмигивает. - С прибытием! Как дразнят? А... Меня Саня. ...А у нас еще Борис есть. - Смотрит мне за голову: там тоже кровать. - Борька?! - зовет. Там молчат. - Борька, черт!.. "Вставай" пришла. Эй! Кончай ночевать...
     Там заворочались, но я не могу повернуть голову.
      - Чё орешь, ...кат, - звучит невнятно через смачный зевок. - Ольчик, привет! "Витаминку - аскорбинку" с тебя... С глюкозой!
     - Угу, - соглашается она. - Чтоб орал громче. Вон тебе тезку подложили...
     Просыпаются остальные. Постепенно знакомимся. Галдеж: завтрак начинается. Кто-то еще не умылся. Где ты, волшебная утренняя тишина?.. Уходя, Фея-Оля внушает мне, что вставать категорически нельзя! Хотя бы первую неделю... Ого! - "первую"? ...Может быть кровоизлияние, может... Да что угодно! Дурачком же не хочешь стать? Все, что потребуется - под кроватью... Няни вынесут. "Достанешь"? Тянется ногой и пододвигает ближе чиркнувшее по полу. Да-а... После завтрака - мне его принесут - какая-то Света "старшая" заступает. "До свидания" ...через два дня. ...Начался мой первый больничный день.
     
     
      2
     У заросшей обочины тропы - "шевеление"... Белые крошечные "хихикалы"! Притаились под желтеющим кустком здешних ветвистых фиалок: слушают, насмешливо шепчась, как соловей "гукает" почему-то. Устал, что ли?.. Но это, оказывается, "горько звучало" простое Гукало: Оно лишь негодовало на засилье "распустившихся вконец" певцов в месте общих концертов. Откуда днем соловьи? Не смешите. Да и осень... Я машинально шуганул их и побрел дальше. Они с восторженным писком и визгом разлетелись. Белые крылышки, будто подхваченные ветром, унесли их куда-то... "в неведомую даль"? Мне неведомую. Даже гукало досадливо замолкло. На плечо тут же села муха. Шустрая такая - лапки потирает ехидно. А... Знаю. Людмилкой зовут. Моя старая знакомая - "по темному прошлому" - шутит она, когда в духе. Тоже проводила их угрюмым взглядом:
     - Жаловаться полетели... Между прочим.
     - А? - переспросил я и сделал вид, что только сейчас заметил ее. Скосил на тощую фигурку глаза. - Привет. Чего ты?..
     - Потом узнаешь... - Она и не подумала повторить предупреждение, но голос повысила: - И не ори! Шуму, ветру от вас... Не дыши на меня!
     - Ты что так ворчишь, мать? - говорю, выдыхая в сторону. Она задумчиво перебирала задними лапками и не отвечала. Но что-то ей от меня было нужно, иначе бы не сидела тут... Я помолчал, притворившись обиженным, но скрывающим это. То, что глотаю обиду, должно ей понравиться. - Какие новости? - спрашиваю. - Как с питанием?
     - Э... - Она недовольно шевельнула крыльями. - Какое теперь питание... Зима скоро. Нектар весь собрали. Тебя-то сколько не было... - Помолчала. Я больше не торопил, шел себе. Людмилка перелетела на другое плечо. Пожужжала саркастически и усмехнулась: - У Гукалы опять конечно мальки повывелись и тут же, естественно, седьмой зуб разболелся! Как всегда, когда не надо... Октава теперь не та, все. Только тон портит... Слышал же? Отец одиночка... - Зазеленила глаза перламутром и на меня странно взглянула. - Двенадцать Леокадий пропала...
     - Иди ты?! - Моя изумленная рожа в ее выпуклых зенках два раза искаженно повторилась, как в кривом зеркале. - Вот это... да-а. - Я даже головой, забывшись, покрутил. - Эх, а во дворце-то... что? Теперь же... Не пустят?
     Людмилка только неприязненно хихикнула. Ну совсем, как - эти - "белокрылые"... дурехи.
     - Во дворце, парень, тоже дела... - Вздохнула горько. - Бешеный Огурец совсем, гад, свихнулся: Носится, как сумасшедший, по портретам - Леокадий, видишь ли, ищет... Плачет, причитает, зовет! Будто ему одному только принцесса нужна... Будто никому больше дела до нее нет... - Людмилка толи всхлипнула, толи голос просто дрогнул. - ...А где она, бедолага наша, теперь? Э-э... То-то. Никто не скажет. Даже я. Да-а... - В небо, на Край Света тревожно покосилась, на Обрыв. - Может, уже у серых давно - в темноты ударилась. Пока мы тут...
     - А кто ж правит?
     - Да кто. Обезьян старый... Кто ж еще? - Муха чуть зуд свой приглушила. - Старым его теперь не называй... Жениться, говорят, хочет. Ч-черт! Старый болван... Прости Гос-споди душу грешную...
     - Стой! - прервал я. И сам стал - озираюсь: - Где дорога-то?
     - Ага?!.. - Людмилка опять злорадно зазеленила глаза свои лупатые. - Дошло наконец? Ну, слава Богу... - От возбуждения она даже в воздух поднялась с переворотом. - Умник... Тебе о чем толкуют?
      - Не по-онял... - Башкой кручу: - На что намекаешь, зуда, а?.. Иди - умойся. Я что, первый раз прихожу? - возглас мой все же сник. - Ну, Ее высочества нет - так ты рекомендуй... Я же теперь помочь могу!?
     - Не ори, - отрезала она грозно. - И так всем слышно... Я тебя не виноватила! - Нервно кувыркнувшись в полете, снова присела мне на воротник, ближе к уху. - Фу, серы-то накопил! Грязнуля. А еще возникает... - Ее там было не видно - только ругань: - "Сонное царство" ему... А под ноги глядеть?.. Вояка! "Помощнички"... - Потом голос у нее сел совсем. Зашептала хрипло: - Старики теперь не хотят тебя ко двору пускать! Не видишь? Домой ступай и жди... Прояснится. Месяцами не бывают, а потом возмуща-аются, не верят!.. Вон бушуй к темнотам своим. Ты их лю-юбишь... У них, говорят, превентивные аресты и умерщвления теперь... Пенитенциарная система, видишь ли... не справляется. Только Седого своего сейчас сюда тоже не веди! Надоели беженцы эти психованные... "Скоро самим жрать будет нечего"! - ее едва слышно стало. - Зу-зу-зу - Только постное им да серое! Предстоятели"...
     Препираемся так, отношения вроде проясняем, а громадный полуоблетевший клен, как стоял на месте, в двух шагах от тропы, так и стоит! Га-ад... А я уж сколько с ней все шагаю... И ветер - навстречу! Листья с него так и сыплются... Дорога, прямо на глазах, - горбится, топорщится, - на мелкие тропочки разветвляется. А те - сразу в стороны и назад загибаются. Понятно... Моста-то так и не видно. Ну ничуть, нигде! Бор сосновый, ручей вон опять, развалины...
     - Кто это делает? - спрашиваю зло. - Калерия-кавалерия? "Пиковая дама". Тетушка-породушка... Снова взялась? Такой момент... - Сошел с тропы - ветер стих. - Ах, ты... Зараза старая. Ведьма... Что молчишь, померла? Прям - испугались ее...
      Без ответа. Я скосил глаза на воротник, даже подтянул его - нет Людмилы! Та-ак... И эта сгинула. Значит - точно... Я язык прикусил. "Испугались - не испугались: ведьма... Елки... А что же делать?" Как был из дома - в тапочках, в трико - так и стоял под деревом в лесу с пустыми руками. В полушаге от Вечного Каменного Моста... Только - где он? Правда, не холодно. ...Возвращаться домой, - в осточертевшую одинокую постель... - ну очень не хотелось: тут ведь такое скоро может начаться! Бегать - "мозгой шевелить" - замучаешься. А пока вернешься... Смотрю - за тропой, поодаль, меж деревьев - свежеструганная высоченная перекладина... На виселицу похожа - ждет. Ясно. "Что девка красна". Лео наша пропала, вот что... Опустился на корточки, спиной к клену притулился и думаю...
     
     
      3
     Ну, думаю, подремлю под дождичек... Ага! Сейчас. "Дз-зынь" - в дверь. Разве ж дадут? ...Сосед Иван. Телевизор, спрашивает, работает, нормально? У него рябит, и все!.. Включаю свой - да, рябит. Пробуем регулировать - тишина бьет... Двенадцать раз... - значит - полночь? Иван ушел - я к окну, а та-ам!.. Фонари будто залило. Темнотища...
     Вчера у "Газоаппарата" иду - в частных домах ни огонька. Первый час. Вдруг крик - в голос! Близко... кусты затрещали, топот... Женщина кричит-плачет. Успокоиться просит? Ну да... - все спокойны. Рядом воинская часть. Может, солдат какую-нибудь "уговаривает"? Сейчас. Успокоится он... Опять кричит. Ч-черт бы по вас... Бегу. Возле бесконечного заводского забора - тоскливого, как ожидания сумасшедшего - в одном месте колючие высокие кусты. За ними тропочка. Я - туда. Через трамвайные рельсы, через... какую-то проволоку - Ух! ...Она к стене прижата. Колени подогнула, его руки отцеплять пытается... Высокий бородатый мужичина, гражданский.
     ...Мне бы что-нибудь заорать для неожиданности: "Взвод - справа, танки - слева!..", а я тоже - отцеплять... Лыцарь. Сразу и получил по нюху. ...Сам долбанул его. Но, наверно, мало... Зато, он ее бросил - на меня растопырился. Пьяный. А здоро-овый... Змей, выше меня. Клешни-то прими, зараза! Но... - пьяный-пьяный, - а я к нему, промахнувшись, в охапку попадаю: сдавил, бык - не дохнуть. Зато он... Водярой пыхтит на меня и дрянью какой-то горячей... Рычит. Руки - кольцом и сдавливает. Жутко стало. Ввязался, твою мать... Ка-ак я завозился! По-настоящему. ...Головой - тоже в пятак ему, в хавку бородатую! Потом лбом - в живот, и колени подсек. Он сел. Ну, я ему - за все хорошее и от сердца - ботинком...
      Сильно получилось. Ясный день... Он - брык - готов. Тут крик возобновился. ...Не понял? Смотрю на нее. Это, оказывается, в мой адрес... К нему кинулась - трясет, пульс щупает! Муж, что ли? ...Мне не обидно: Из носа покапало, высморкался и все. Ну, пуговку оторвал. Но в душе как-то... "Что ж такое"? Её б... назвал сортирной. ...Часто со мной так - случится что-то - думаю, должен бы переживать, а не чувствую ничего, спокоен. А иногда, - странно, - по пустякам...
     Дергаюсь - телефон зазвонил. Очнулся, трубку хватаю: О н а?!
     - Слушаю...
     - Сосок, ты... - И дальше - мат: Так, мол, тебя и так! Туда-то, таких и туда-то... Голос детский. Почти... Ведь столь изысканно ребенок не сформулирует? И интонации искренние: - Скучно с тобой, сосок! Поговорить не о чем. Ну тебя к... Чмо в ботах. - Пи-пи-пи... Поговорили. Как воды напились. ...Это юмор?
     ..."Пи-пи-пи"! - откуда-то опять. Открываю глаза - это телевизор - зуммер и мигающая надпись: "Не забудьте выключить телевизор! Не забудьте выключить"... Выключил - не ори. ...Пошел я спать. Может, хорошее что приснится?.. Жди.
     ...Проснулся одетым. Постель не разбирал. Несколько желтых кленовых листьев на скомканном одеяле. Тапок что-то нет... Мать в Москве. Отпуска моего еще две недели... Пошел за почтой. Вместе с газетой - пакет: работу вернули. Не везет. Сопроводиловки я обычно читаю, хоть и не верю им. Теперь тоже не расстроился особенно, но, когда за стол сел, всю эту макулатуру разложил перед собой - понял: все, не возьмусь больше! Во всяком случае - долго.
     ...Сидел у телефона, лицом к окну. За тюлевыми занавесками лип к стеклу предпоследний день октября. Утро, вечер? Не поймешь - сумрак. Дождь опять начался... Зеваю. Мать должна приехать: может, завтра... На день, на два? Убраться бы... Книги и папки на полках, на привычных местах. Их давно не трогали. Теперь и подавно... Колонки, пыльная крышка магнитофона, кипа компактов под самым потолком. Можно пыль стереть. Можно и не стирать...
     Видно, привычная надежда остается и не дает настоящей тоске накатить. Мол, - ладно-ладно! - не вечер. Я такое нарисую! Что вы... Но сколько можно? Практика, практика - Критерий. Так что - сиди... Никогда не думал, что разочаровываться в себе буду так спокойно... Ну, не "на стенку лезть", а все же. Все-таки странность: Ведь любить себя полагается, в возможности свои верить, а тут? Самое сильное - это некоторое неудовольствие. А бессмыслица любого дела очевидна.
      ...Холод собачий. Батареи ледяные опять. То затопят, то... Дома сижу, мерзну, как дурак. Ну и отпуск! В телевизор уткнусь и все. Ничего читать не могу - не лезет... Сосед опять приходил, - пьяненький - говорит, телевизор сам, гад, стал включаться! Как так может? Нет-нет, потом - глядишь - работает... И не забывал я его! Новинка?.. Мастера вызывал - смеется. Пятерку взял за вызов. А теперь радио - та же история! ...Не шутит. Боится: "Может, крыша поехала? Шибанулся? От пьянки"... И в глаза смотрит: "У самого-то, как? Может, все же - новинка"? Хорошо - телефон зазвонил, я - к трубке... Иван ушел, не дождался. Что ему скажешь... Правду? Точно, решит, крыша у парня течет... "Не "новинка" тут, а Людмилка"... Она это. Только промахнулась мал-мал: не в ту дверь "запулила", в соседа попало... Что ей-таки нужно? " Але? Громче! Вас"...
     
     
     4
     Жди - не жди, а идти конечно надо. И - прямо сейчас... Пока это еще не так опасно. Обнаружат пропажу - ясно козе - "Большой Бах бабах!" предстоит, и начнется... "Неохота молодым, - во сне, - помереть?" Теперь же, если кто и увидит из зрячих мирян, - примут за добытчика или послушника, "тяжелый" воздух из убежищ "самоотверженно" посланного вручную откачивать - в пустыню...
     - Ну, сегодня ты Алекс. Вчера был Метиллой. А завтра?.. Зан снова?
      Седой молчал и старался смотреть в темные углы. Может, это как раз их священные "секреты завета"? Каждую службу - новое имя. Сущности себе и обновляют. Или следы путают... С кого спрос? Но дорогу-то покажет... в новом качестве? Проводит с мешками? Детонаторы, "дистанционка" же еще, одежка... Задрогнешь.
     На поверхность, в Новые развалины вывел... Закат. Ветер песок несет. Светило в разрывах темных многослойных облаков полыхает вселенским пожаром и медленно скрывается на дно неба, как круглая стекляшка в мутную воду. Седой снова медлил. Закрыв глаза, ловил лицом слабое тепло. Провожал. Не "посланца" конечно, - светило.
     - Как оно называется? - спросил снова Борис на всякий случай.
     Но тот глаза медленно открыл, в закат вперился и, на этот раз, как истый храмовник, откашлявшись, "прорыдал" ответ:
     - Великий и Лучезарный! Глядящий во зло и Добро, Призывающий и... Непостижимый. - Кивнул, свой мешок осторожно Борису передал. - Я скоро... - Вздохнул и, нехотя, вниз спрыгнул, в нору.
     А "посланец" забрался в пролом и, вздохнув тоже, сел под стеной так, чтобы знобкому ветру из пустыни меньше доставаться, но и монастырь видеть. "Какая разница, - подумал он. - Мне плохо оттого, что жизнь вокруг дрянь - дрянью, или жизнь кажется дрянной оттого, что мне плохо? Ведь мне плохо! Какая - в чем? - разница... И там, и здесь - говно. Здесь - совсем уж непролазное - тонут... Дома - еще туда-сюда - пока терпимо. А в Долине? ...Ну, тоже - "свое", хоть и "Райское". Хотя, конечно... Не сравнишь".
     Великий и Лучезарный, в последний раз оглядев мир, ушел к себе, за край пустыни. Огромное темное веко земли закрыло его красный глаз. Наступал мрак. Вихрь из последних сил погнал по камню бывшей мостовой - бывшей улицы - песчаную пыль и стих, будто выключили его... Последние лучи погасли. Ледяной сумрак потускнел.
     ...Ржавая стрелка на мятом и облупленном гербе "Серой Веры" сдвинулась - освинцованные ворота провалились. Появилась первая фигура. Темноты никогда не выходили с открытыми лицами. Безглазые оловянные маски незрячих, появляясь, одинаково серели при свете звезд. Серые же тяжелые плащи однообразно колыхались в такт шагам. Опустив друг другу руки на плечи, они выходили и медленной вереницей растягивались, как слепцы по бесконечным проходам полуразрушенной столицы. Было их не счесть. Иногда процессия тянется, говорят, через весь город... Наугад сворачивают. Наугад стучатся в убежища проводники. Наугад их блаженные руки осеняют помертвевшего "спасителя": избранник! Помраченный разум поводыря, говорили сведущие, - гарантия непреднамеренности... Раза два в месяц - эта привычная жуть. Закон. ...Но почему они глаз-то не открывают? Боятся? "А то приснится..." Шизы.
     ...Седой вернулся со вторым тюком одежды, позвал кивком, и они двинулись по откосу, продолжая одеваться на ходу. Армейское - б\у. Не стрелять же... Греет, не воняет. Говорил - обязательно дезинфицируют... Думать, что это одежда, быть может, с трупа Борису не хотелось. Никто здесь об этом не думает - ценится довоенное качество и тепло.
     ...А подмораживало. Снежок стал срываться. Небо какое-то "облетевшее": редко-редко - крупные звезды... Мелкие все просыпались снегом. Хрустит под подошвами, как только что прохрустел и проскрипел "звездный" за ушедшими в противоположную сторону монахами-смертиями. Борис оглянулся - темень. Только развалины слегка фосфоресцируют. Седой говорит - не очень радиоактивною. Впереди - шагах в пяти - неясный серый силуэт. Это он свою форму надел на всякий случай... Темнот. Самый настоящий, матерый - разматерый! Алекс - Метилла - Зан... Сегодня - Зан, так сам сказал. Ну, пусть Зан... Хранитель убежищ, куратор Монастыря, Почетный Гость... Что там еще? Главный Врачеватель... Скромный герой. Тайный членолог. Летописец даже. Да Боже ты мой... Сколько еще? Во - знакомство! ...Хромой Хухот свел. В Музее Небесной Обороны и сам теперь ждет. Раньше Борис иногда ночами дежурил с ним из любопытства. Тому - хромому - трудно одному все обходить. А Борька - "Молодой" - глазел заодно. Жуть...
     Они нарушают Закон. И, по всему - конечно, "непрощенно"... Попадаться не стоит. Даже с н и м. ...По откосу временами осыпается гравий из-под ног. Борис затаивает дыхание... На этом склоне когда-то были богатые каменные особняки. А внизу... Он спускался и все почему-то вспоминал Людмилку, "намекавшую", чтоб Седого не брал. Или - наоборот - брал, вопреки... Дурь. Без Метиллы - программера кто бы нас к технике пустил? Дурь. Седой же идет совершенно неслышно. Шум лишь от "посланца". Как ни старается. Тяжел. Темнот уже жалеет, что повел...
     Борис опять подумал о том, ч т о надо Людмилке... Помощь. Какая?.. Потом, вдруг, ему было уже некогда думать: Сначала Седой приостановился и жестом остановил спутника. Тут только Борис услышал приближающийся ноющий звук патрульной "тарелки" и заметил на верхушке развалины мелькнувший свет прожектора!.. Потом они кинулись в какой-то пролом и понеслись в темноте так, что "бедный посланец" точно не знал, где у него одна нога, где другая... Боялся только, что вот-вот рубанет из мрака в лицо какой-нибудь выступ, прут или еще что... Или сам сейчас рухнет в завал старого убежища с сухими трупами... А в Пропасть загреметь? Ведь Край Света... Потом и про это забыл - устал. А Седой хрипит, что у них биолокатор - на машине... Но ходко стебает себе впереди, почти не спотыкается. Понемногу вроде даже удаляться стал... А бежать первым опаснее. Да с грузом...
     Им бы лишь Край успеть перескочить! В темноте... И не упасть - пока Место обесточили, пока большую тревогу не подняли, пока... Да "елки зеленые"!.. "Падают от смеха и пули, падают в пропасти отчаяния и на колени, - мелькало в мозгу. - Падают бомбы? Дождь... Падают, как подрубленные и "подкошенные"! Падают расстреливаемые и пьяные. Падает настроение и камень с горы... Крепости падают и содержание лейкоцитов... Падают с неба звезды, снег и мертвые птицы! Листья упали и - гора с плеч... Сердце упало и голова на грудь... Падают династии, режимы и диктаторы".
     ...Храмовники выскакивали откуда-то из бетонного уха Лучезарного Провидца по одному - бешеные: "Церковных воров Сатана лижет: не взять!.." Двоились-троились страшные силуэты во тьме и тоже падали... 0т ударов "...по ногам, в туловище, в голову - ногой, кулаком, локтем, лбом... Да всем"! Только успели бомбу упрятать... Слова складывались сами. Теснились и напирали в напряженном мозгу, заблокированном Седым заблаговременно от телепатического контроля Места. ..."Еще падают в изнеможении" на мягкую траву "За Гранью". Уже?! Уж... Господи. С освобожденным мозгом и духом... Хотелось только одного - лежать и лежать. И дышать... Сбитые костяшки на руках щипало.
     
     
      5
     - Сань!
     - Ау?
     - Ну и что тут за "Счастье"? - спрашиваю я. Целясь, помахиваю книгой и перебрасываю ему на кровать. - Дашь потом?
     - Но!.. - Он ловит и кивает, поправляя смявшийся угол. - Мне намного еще. - Задумчиво подбородок почесывает, как бороду и листает "Стажеры счастья". Там прочтет, там... "Счастье" мне ищет. Но не находит: - Короче, - говорит он, задумчиво выпуская воздух из губ трубочкой. - Так: Оно у нас - на трех китах... - начинает излагать как-то озадаченно. - Любимая работа-призвание, любимая женщина, семья и любимые друзья... - Палец умудрено вскидывает и на меня смотрит азартно. - Но! У большинства, надо понимать. - Книгой трясет. - Даже один "кит" - удача...
     Его прерывают. К Деду проходят, шурша пакетами, посетители в дурацких белых накидках. Раскрасневшиеся и без того с морозца смущаются в непривычной обстановке: "Извините-простите!" Краснеют... Или заслуженному старику воспитанность кажут?
     - Да идите уж... - Саня досадливо морщится на их приседания с ужимками и, пропустив мимо себя толпу, в мою сторону снова хитро щурится: - Э, каково?.. - Я, раздумывая, медленно киваю на это: в том смысле, что да, мол, удача... Он не удовлетворен: - Ну, а у самого-то как,.. с "китами"?
     Я хлопаю глазами в пространство дедовых посетителей и медленно киваю: "Да никак, - думаю. - Была пара наметившихся, да что-то... Одного "худсовет" не признает, другой - "китенок ещё" - вообще в Молдавию уплыл... А с третьим... Не определено".
     - Не определено пока, - говорю, вздыхая. - Это идеал. А гармония, как известно, недостижима... Бдым? Стремление к ней, и все...
     - Как эта, как эта?.. - ерничая, недоумевает он.
     - Так эта. - Скалюсь "зверски" я и ложусь удобнее, на бок, к нему лицом. Настроение, странно, почему-то не испортилось. Даже "китами". Нравится он мне, вот и все. Говорить с ним, дочку его смешить - дразнить. Да и тема...
      - "Гармония" - с большой буквы, - изрекаю веско, - это - Небытие... - Александр ибн Метилла сделал круглые "испуганные" глаза, а я, улыбаясь, продолжал. - ...Это - соразмерность и установившееся равновесие. Отсутствие равновесия создает напряжения, которые стремятся разрядиться и принять прежнее состояние - форму... Что дает энергию движению. Жизнь - движение - это нарушенная Гармония равновесия... Значит, стремление к ней - стремление к Небытию?
     - Эк тебя... Повело... - Он слегка удивленно замолкает, потом неподвижно смотрит на свою грудь, закованную в гипсовый "корсет - панцирь - кирасу". - Ну, ну? - торопит, не подымая головы. - Продолжай, раз начал... - Вскидывает глаза. - Или уж сам запутался?
     Я улыбаюсь его удивлению и продолжаю "раскачивать":
      - Почему нет равновесия? Все зыбко, неустойчиво... Что нарушает его - Жизнь будит? Зачем? Ведь - все сначала...
     - Стой, стой... - с сомнением остановил он, вперив очи в потолок. Белую футболку на груди оттянул - быстрая жена утром, по дороге на работу, заскочила, переодела его, - подул туда, под гипс. - Значит, стремление к хаосу, - уточняет, косясь, - стремление к Жизни?
     - Все дело в Мере... - Киваю я и пожимаю плечами. - Хотя...
     - Мракобес ты, - резюмирует не разогретый оппонент и на меня, улыбающегося, смотрит неодобрительно. - Кто тебе такое рассказал, мальчик? Бердяев-Цзэн...
     - Гномик один, - смеюсь. - Шибко умный... - Он бровью дернул, ноздрями чуткими недоверчиво пошевелил, но ждет "продолжения". Пожалуйста: - Допустим, есть Равновесие? Чтобы нарушить - нужен независимый фактор. Скажем, дух... Если "независимость" возможна.
     - А невозможна?..
     - Значит, и Гармония-Небытие - невозможны... - Сближаю кулаки. - При приближении Мира к Равновесию что-то срабатывает и... - взрыв, Хаос - все с начала...
     - Гармоничный механизм, - говорит, "подъелдыкивая", он и морщит нос. - А если - "независимый" фактор - возможен? Мир-то существует...
     - Да невозможен! - досадую. - Но тоже - нарушит...
     - Ну уж!.. Все-таки? - не понимает понарошку он. - А не станет?..
     - Мир - бесконечность - это единство, - я даже голос невольно повышаю и забываю улыбаться на некоторое внимание посетителей. - Единство с устойчивым нарушением равновесия в критической точке. Вечное стремление к недостижимому Равновесию... Это - реальность. Мир наш, сами мы, разговор наш "интересный" - реальность? Ты можешь поручиться, что где-то, похожие люди, в этот момент не обсуждают точно так же отсутствие Равновесия? - спрашиваю почти серьезно. Он только усмехается. Я тоже остываю. - Нет Равновесия и "независимого" этого нет... Не - ре - аль - ны. Их нет, нечем проверить-ощутить! А практика - критерий...
     - Из-за того, что нельзя проверить, ты не допускаешь, что дух...
     - Допустить все можно.
     - Уши вянут вас слушать, - прерывает сзади тезка - Борисе из Дворцовой Ельшанки. Да недовольно так... Уязвлен, что не может вникнуть? Нос высокомерно задирает. - Деятели...
     - Не слушай.
     - С тобою, что ли говорят? - сердито изумляется Саня. - Пенек...
     Начинается обычная палатная свара.
     
     
      6
     По-моему - под теми же самыми желтеющими кустиками фиалок завозились, - листики дрогнули, - и невидимый писклявый голосишко пропел дразнилку: "Кто такой? - Имярек! - Ух, какой... человек? Хи-хи-хи"!.. Не реагирую - иду себе... "Кто гуляет с динамитом, - заспешили вслед, - или водится с бандитом... - грянул хор язвительно-торжествующе, но слишком торопливо и тонко - по комариному: - Тот придет домой... убитым!" Да я уж понял кто это, но не стал связываться опять... "Минутку, молодой человек, - вновь зазвучал оттуда голосок, пытавшийся звучать "прилично" - Одну минутку... Вас придут встречать! Подождите. Можете пока баловаться"...
     - Жду, - отрезал я. Настроения "дурковать" с ними не было.
     "Минутку, - подумалось тут, - мину-утку... Это же ведь - "фу-фу" - пустяк: шестьдесят секунд... Всего. Ну, что это? Чашку чая горячего не успеешь выпить... Сигаретку выкурить... Даже не оденешься - это в армии за сорок пять секунд полагается, да в храмовой страже... Но! - Мысленно слежу, как секундная стрелка спешит - "ползет"? - по циферблату. - Но... В то же самое время, можно многое - очень, очень многое! - успеть: Вытянуть, например, как полагается - резко (чтоб заметили!) руку вперед на Храмовом собрании. Покачать ритуально ею вверх-вниз, изображая напряженный фаллос Лучезарного, дающего жизнь... Когда очень не хочется, когда страшно это делать, а надо... И громко (спокойно) сказать прилюдно своему "Савонароле", в его безглазую маску, что ты о нем, о его "благих деяниях, направленных на всемерное улучшение..." думаешь и знаешь. ...Что он даже не "фарисей и книжник", а простое "брехло" - жадное и "ебливое"! И улики показать заготовленные, и рассказать про то, где теперь "свидетельницы", если живые... Прибьют. Сразу! ...Или тебя, или его. Обязательно, всенепременно прибьют. Надо же кого-то? Чтоб справедливость... Весь результат. Ладно... Можно, например, набрать номер телефона и позвать того, кто давно этого приглашения ждет... Скажем - Людку? Уверен? Ну... Не знаю. Вроде? ...Можно, конечно, и нажать на спуск автомата! (...пулемета, мортиры, Комплекса "С.И.") И... Будь, что будет. Но... Когда стрелка завершит круг. "Минутку, всего минутку"... Удивительно. Просто. Но возможно. Иногда...
     А старый-престарый клен, - кора вся в узлах, как мышцы в спазмах, - все сбрасывает и сбрасывает по резному тонкому листочку и считает, считает свои лета-минутки... На теплых выщербленных камнях моста, на полуразрушенном парапете, в блескучей и тихой у берега воде - везде следы его роскошного октябрьского убранства. Вся Райская долина в это время года - как на рекламном плакате будущего счастья - буквально светится оттенками от лимонного и желтого, до малинового, алого и огненно-красного... В солнечной дымке растворяются синие горы, Обрыв Края Света и всхолмленные пестрые леса.
     Но тревога, тревога нависла над этим расчудесным местом. Быстрой тенью, закрывая солнце, пронеслась, горланя над головой, небывало огромная стая черных ворон. Это они сверху, от монастырей... Прилетели из-за границы на кормежку. Даже им там жрать нечего... Суверенные. Ладно бы - только выроды?.. Эх, Седого днем надо будет как-то снова вызывать на поверхность... Да и Хромого. ...Вороны, совершив сложный маневр над долиной, стали, клубясь, делиться на стайки помельче и снижаться, выискивая свое... На резных воротах слабо шевелящаяся тень ивы - стойкой, почти зеленой и не осыпавшейся вовсе... А на самом гребне стены - пушистый Боборынька-белыш. Вылез откуда-то на солнце. Не упади, засранец... Лапки мохнатенькие спустил из бойницы, болтает розовыми ступнями, как ребенок. Пряник Вечный, сластена, мусолит и на "посланца" сурово пялится сверху...
     - Привет, - поздоровался я, прикрываясь ладонью от солнца, и на него тоже воззрился. - Как жизнь молодая?..
     - Долиной опять любуешься? - не отвечая на приветствие, прервал он меня со вполне взрослой неприязнью. - Ну, ну... "Турист". У нас тут Рай "без пяти минут"! И "без памяти"... Конечно. ...А ты где должен сейчас быть, а? "Застрельщик"... "Чувство до-олга! Ответственность "сильного и честного" перед "слабым" ...и трусливым! - слова, слова... Болтун. - Я ошарашено таращился на него. Язык не повиновался. Забыл, как им действовать. - Чё, че смотришь? Не нравится правду слушать?!.. Терпи. Любишь только обличать всех... Да сам, сам я слышал, как ты темнотов крыл! Без разбора... И детей? Ай нет? Не плодят там. Или... Было все же? А-а?.. Не молчи, не молчи! Не в школе у доски... Тут это не проходит. Тебя не тащили сюда на аркане... Сам явился, по собственной воле. Ну, так и держи ответ по всей форме, пока конную стражу не позвали... Так, где ты, "свистун", говоришь, должен бы сейчас быть, а-а?
     Я - от злости на неожиданный "накат" такой - губы еле разлепил:
     - В больнице? - спросил принужденно, прокашливаясь и подчиняясь законному, такому знакомому, вполне Людмилкиному, напору. Заморгал на него вопросительно. - Или... где?
     - Не знаю - не знаю, - проворчал он с совершенно Людмилкиной интонацией, отворачиваясь к воронам и вновь машинально принимаясь за свой обмусоленный огрызок. - Ты должен лучше меня знать. Это твоя, а не моя судьба... Глумись дальше.
     - Наверху - под Храмами? - стал лихорадочно гадать я, соображая, как всегда в спешке, очень долго. - В парке, во Дворце?..
     - Да, Боже ж ты мой! - Ударил себя кулачонками по пушистым коленкам Боборычок и вновь в меня вперился гневно. - В каком, в каком еще "Дворце"?!!! Ведь тебя уже один раз не пустили, "на Дело нацелили, к цели направили", а?! И теперь не пускают - не видишь?!.. О, осел, Го-осподи-то еще... на наши головы. Твоя "минутка" уже давным-давно иссякла! Не заметил?! - Он лапками всплеснул. - Слов нет, слов! Люди называется... "Гомосапиенсы"! И ты, после всего, будешь утверждать, что разумен? Ну-у, я не знаю... - Он башкой круглой, как детская шапка покрутил. Ты что, ты что там стоишь, а?! Тебя силой выпроваживать, сундук ты неподъемный?!.. Пинками домой гнать, а?!!! Ну, я просто... Ма-арш к Клену, живо! "Дзынь-дзынь-дзынь" - колокольчик? Тюрлю-лю...
     - А-а... - дошло до меня наконец: "Телефон"?! - Елки зеленые...
     - Ну!
     - "Дзинь - дзинь!", "Тюр-лю-лю"...
     
     
      7
     Сижу. Трубка в руке: "Пи-пи-пи..." Кладу на рычаг. Людка-одноклассница. Просит спуститься. Что это вдруг? Живет недалеко, видимся. Одеваюсь. Прошвырнусь... "Надежда, - думаю. - Вопреки всему! Иначе не дремал бы... Долго в покое и довольстве живешь - привык. Расставаться с этим - ни в какую! И сознательно, и бессознательно. Вот и веришь, вопреки всему... "Гармонию" нарушать? А ее быть не может". ...Дождь усилился, да с ветром! ..Людка - на остановке, у телефона-автомата, с подругой. К ним - весь внимание - под козырек пристроился. "Лека - Леокадия"? Красивая, вполне...
     - Борис - одноклассник бывший, - уточняет, знакомя, Людка, дабы не подумали, что этот унылый тип ей кто-нибудь еще... Смотрит неодобрительно: - Что трубку не брал? Мы ж видим - свет горит... Дрых? - Но сообщает, что Леокадия ищет одного человека. - Нужно мужским голосом попросить к телефону...
     - Об чем речь... - киваю.
     "Да у меня еще двенадцать Леокадий знакомых. Подумаешь... "Лека ищет человека"... Очень на кого-то похожа... На актрису"? А она кривенько улыбается:
     - Не помните?
     Я перестаю улыбаться, как сосед Иван... Плечами пожимаю.
     - Александра... Как? - переспрашиваю. - Метилловича?
     Набрал номер - занято. Немного погодя - то же. Ждем. О знакомстве Лека не продолжает. Я морщу лоб, на нее смотрю. Напряжение внутри быстро растет. Что-то... Тусовка? Где?.. Лека сама нетерпеливо набрала номер - опять гудки. Еще понабирали - теперь трубку не берут... Пожимает плечами.
     - Поехали, - решает Людка. - Сколько можно...
     Раз автобус показался... Я на Леокадию все смотрю, моргаю...
     - Не вспомнили? - смотрит свободнее. - Неважно... Может, обозналась.
     - А все-таки? - Я мысленно заметался - автобус подошел. - Может, с вами?..
     - Нет-нет! Что вы... Там кого-нибудь попросим. Спасибо.
     Конечно: То с кислой мордой "соглашался помочь", а то запереживал... Хват. Они уже входили за другими пассажирами. Людка - таки застала мои "па" вокруг подруги. Обернулась, злорадно ручкой сделала:
      - Спасибо. Привет "мамь-мье"...
     Тебе бы - крылышки, и Людмилкой звать можно... Все. Нет, не все... Вспомнил! У "Газоаппарата"... она орала? Опять не скажу, что противно или обидно. Стыдно малость... Обматерил... Может, меня вызывали, чтобы с Леокадий познакомить? А тут... Вот и не говорит, смылась... Ну да, станет Людка... Я посмотрел вслед скрывшемуся автобусу. ...На опустевшей скамеечке под козырьком - газета: кто-то подстилал на мокрядь. Я сел на нее. "Если вас стукнуть в глаз - вы, наверно, вскрикните? - исполнил тихо, с чувством. Кулаки посжимал в карманах. - Если вас - еще раз? ...Может быть, привыкните".
     Дождь все шел и шел. Стемнело. Я зевал - спать снова потянуло. "Солнышко скроется, муравейник закро..." Мое "Сонное Царство" зовет. Хочешь действовать - ложись спать... Потянуло догнать, разобраться - "в постелю, в постелю"! Чтоб не напороть сгоряча. Утро вечера мудренее. Или, как англичанцы: "С этим нужно переспать". И с "этой" бы... Узнали бы сколько я сплю - подумали бы - больной! А я - деятельный... Но - главное - "зачем"? Не знаю. Однако пора - холодно.
     "Пора, пора... - пропел опять тихонько, но не двинулся с места. - ...Порадуемся на своем веку... - ку-ку "! Вытянув длинные ноги и сунув руки в карманы куртки, сидел в одиночестве на сырой газете под облупленным козырьком остановки. На мокром асфальте и в лужах отражался свет окон, фонарей, фар... Автомобили, разгоняя воду, шипели мокрыми шинами и исчезали, помаргивая красными фонарями, в стороне, куда уехали Людка и Лека.
      ...Надоело сидеть - думать о том же все: Об отвергнутых миниатюрах в грубом конверте, о Людке, почему-то постоянно недовольной мной... Не оправдываю. Подзабудет, подзабудет, а я, при встрече, все тот же - кислый и ленивый. О Леокадии этой... О матери, об Ирине, что в Молдавию... А, сколько можно! Замуж там выйдет.
     Подошел еще автобус. Пошипел и лязгнул дверями, выпуская пассажиров. Я не двигался. Ирины опять не было... А почему должна быть? Дома давно. На ее розовые окна посмотрел. Ну - дед, мать дома. ...Или еще у себя - сверлит? Подмигнув мне на прощание поворотником и покачивая освещенными окнами, автобус без сожаления удалился. Без меня... Людке позвонить? Про Леку... Глаз, скажет, положил. ...И вряд ли вернулась. Сходить? Дождь кончился. Почти...
      Кутаясь и морщась от ветра, пассажиры расходились в стороны. Не вынимая рук из карманов, я нехотя поднялся и медленно побрел вдоль улицы. Ветер подталкивал, разгребал длинные волосы с затылка и лупил ими по щекам. Голые деревья мотало. "И прошагаю одиноко под низким небом до беды, - пел я про себя. - Позлюсь, порадуюсь до срока, и занесет следы"... Появляясь под следующим фонарем, удалялся от остановки. Исчезая в темноте, оставлял пустовать уменьшающийся с каждым новым шагом круг света. Так все повторялось и повторялось... Неизвестно - появлюсь ли снова, в следующем круге? А может статься - сверну куда-нибудь во тьму и там останусь...
     
     
      8
     Теперь хотелось одного - упасть и лежать, лежать... Ой, отдышаться не могли все. Долго приходили в себя. На дне ущелья, ведущего в Золотую - Райскую - долину, было тепло, очень влажно и совершенно темно. Рядом - горячие источники. Когда-то был курорт... Молодой повернулся на спину, расстегнул молнию на груди и еще раз глубоко вздохнул. Седой, услышав, что тот зашевелился, потянулся и нащупал сначала рукав, затем и правую кисть спутника. Сбитые костяшки были липкие от проступившей сукровицы... Он проверил, легко пожал и отпустил пальцы. Парень, довольный, улыбнулся, хотя этого не было видно, и убрал руку за голову:
     - Об твоих "друзей", - сказал, почесывая ее. - ...Как же мы ушли? Чудо.
     Седой тоже неожиданно улыбнулся:
     - Не "чудо", а "обкуренные" они. Эпидемия... Но ты еще путаешь: Хухот твой друг... И - я. Темнот - враг природный...
     Молодой голову приподнял:
     - А зачем они глаза прячут? - И усмехнулся. - Стесняются?
     - "Врата души под маской скрой, - привычно и значительно процитировал Седой. - Нечистых взоры оскверняют". Канон. - Он вздохнул. - И защита, конечно...
     - Ты всегда там носишь? - настойчиво уточнил Молодой. (Седой на это медленно кивнул. Молодой понял.) - А как же... стрелять? Других различать? Читать...
     - Там видно все.
     - От брехуны...
     Опять долго молчали, вдумчиво наслаждаясь покоем и безопасностью. Седой упорно думал о своем. Молодой зевнул раза два, потом, посомневавшись, все же спросил:
     - Извини... Но, если можно, - не могу понять, - ответь: как Ты - Шестой иеромонах, Куратор даже и прочее... - Такой Чин! Оказывается - стойкий еретик? После Духовной-то Академии? Испытаний Веры...
     - Я никогда не верил в их бога... - прозвучало привычно. - Я верил Богу.
     - Угу... Понятно. Но не очень. Вернее... Я имею в виду - вооруженное сопротивление, Организацию. Ведь на такое... Не мальчик-служка. "Благородные слезы".- "Старик" не отвечал. Молодой поморщился в темноте. - Да не надо мне ваших тайн! Я - про тебя... Кто, - что? - подвигло.
     - Да нет, - зашевелившись, произнес тот, - я думаю. Просто не скажешь... - Он опять замолк, поскреб бороду. - Понимаешь, мне повезло: Родителя моего наставники смертельно боялись. Боялись, что нажалуюсь, что под "горячую" руку попадут - мне поверит... Махнули - делай, что хочешь, лишь пайки не трогай... Ну, сыт-то я был! И стал, от скуки, читать... Все, что хотел. Его именем в Хранилищах заказывал... Электрический мозг - компьютер по-твоему - "дымился" и с программ спрыгивал... Но ничего - запускали. Стал старше, решил свистеть на все - мир таков: люди и должны страдать, чтоб поумнеть... А потом, - Седой, на ощупь покопавшись в своем мешке, достал и вынул из чехла старинной работы миниатюрный топорик, - потом вот подарок получил... От Двенадцатой феи. - Он быстро и легко вздохнул. Поиграл им, взглянул на время и проверил с его помощью биоритм свой, пульс... - Она по линии благотворительности в Академии пребывала... Так "Седым - Стариком" и стал у братьев... - Он усмехнулся. - "За теории".
     - А что это? - Молодой взял - разглядывал на отсвет полировку и ощупывал "топорок". - Знакопись... Руны?
     - Магикс. Ключ. - Кивнул темнот. - Нравится?
     Они, было, заговорили о древних силах, памятниках, Храмах и храмовниках, но Молодой вспомнил:
     - Слушай... А храмовые тебя не опознали? А то... Потом...
     - Маска же... Забыл? - И усмехнулся. - "Друзья..."
     В темноте они поужинали из мешка Седого и на ночь устроились.
     - "Друзья-я" - повторил нараспев Седой. - А почему - Хухот, думал?
     - Что? - Завозился-вздрогнул Молодой. Прокашлял сонную хрипоту. Видимо, дремал уже. - Что "почему"?
     - Хухот - друг. Почему? Ты пришел...
     Молодой шмыгнул носом, задумался. Теперь он не знал как...
     - Он мне... совесть спас, - произнес неуверенно и пожал плечами. Руки за голову снова заложил, чтоб не мешали. - По-вашему... От "щелкунов". - И, просыпаясь окончательно, помолчал, к собеседнику повернулся. - Мысли "простотой расчистил". А ты... был тут?
     - Где?
     - В "Райской Долине" - тогда? Он ее "гало" показал. Там - тысячи их...
     - Был - был. - Седой вздохнул. - Дан меня звали. - Зевнул коротко и усмехнулся. - Хромой во время "Инцидента" еще не молчал. Бомбы такие же формовал... Талант.
     - ...Я с ним с тех пор не говорил толком ни разу. - Молодой резко лег на бок. Кулаком подпер скулу. - Спросить про что-нибудь? Про что? А вдруг "закашляет"?.. "Как здоровье, господин Хухот?" Или - "брат"?.. А он глянет в глаза и отходит.
     - Ничего. Не ты один, "Не он один"...
     Теперь Седой молчал - начал дремать. А молодой завозился, сел:
     - Ну почему?.. - Разбирало теперь его. - Обычный пенсионер-ветеран, увечный... Вдруг начинает так ломить? Риск - не риск... Откуда Убеждение, силы? Жил-жил... В сторожке дремал. Сам, как музей. А потом - на "щелкунов". ...Да как: Две Большие Звезды с каменьями. Даже темноты благословили. ...Правда - задним числом.
     - Совесть больная... - сказал еще тише Седой и вздохнул. - Давай поспим? Я набегался.
     - Ну все же? Сейчас... Последнее.
     - Вот и спросишь у него.
     - Когда драпать будем? - Молодой разочарованно сплюнул. - Погодь... А я? - голос его нечаянно ослаб, но он не заметил. - Почему ты со мной... Ну, беседуешь. ...И все такое.
     - Ты, извини конечно... - И темнот помялся, зевок заглушил. - Ты не от Мира сего... Не обижайся. - Помолчал. - Спокойной ...ночи.
     Хотел сказать привычное - Молитвы... Он снова быстро зевнул, откинул голову и сразу умело заснул... Молодой сердито замолчал и повалился на спину. "Конечно... - не их. В Самое - То". Сбитые липкие костяшки потрогал и молнию опять застегнул. К ночи посвежело. Ведь наверху - почти зима. Это здесь... Вспомнил, как поют птицы. Солнышко пригревает через закрытые глаза. Козявки стрекочут под ухом. Трава умятая пахнет. Ее не косят здесь - граница... Ни домов, ни машин, ни людей - Край Света. Рай...
     
     
     9
     "До свиданья - здравствуйте!" Фея-Оля - унылая Света - грубая и языкатая Максимовна... День - ночь. Время идет. Меня в Травматологию "Скорая" доставила. В районе тюрьмы - на дне ямы - подобрал патруль... Не помню. Что, кто?.. Заново родился. По башке дали, машиной сбило? Или, говорят, гололед... Ночью мороз был.
     В нашей палате люди постепенно меняются. Из тяжелых - старожилов - Мы с Заневским, да тезка с Дворцовой Ельшанки. Один - молодой - с "вертолетом": рука загипсована - локоть на отлете - ключица... Мальчишка с ушибами и Дед заслуженный. Тоже, как и я, с сотрясением. У себя на даче через забор, мудак, лез... Лежит теперь стонет. А как только поступил - все вопрошал неизвестно кого, по любому поводу: "Вправе ли мы государственно предположить, что..." Его уже никто не слушает - фофан.
     У меня и плечо прибинтовано - сильный ушиб и вывих. Вывих, когда поступал, вправили, а ушиб уже почти... "Скоро-скоро! Меня обнимет Лор-ра". Надеюсь. Вот синячище ...с желтизной. Болит, гад. Встаю втихаря - пробую. Особенно ночью. ...Мать приходила с теткой - нанесли всего, - в Москву опять собираются... На-адо, Боренька! Дело требует... Что привезти? "Жигуль" - ворчу. "Ну, а что, ну, а... Со временем. Главное - выздороветь. Я обещала...". Тетка будет приходить. Ирина у них работает в госпитале... "Твоя "зубничка" преподобная за майора выходит, в Молдавию к нему едут"... Выходит - не "моя"? "Да зна-аю давно! - ору. - Хватит уже"... "Тихо - тихо - тихо"... "Ну, что ты так - с матерью"?
     Взял у Сани еще книгу. ...С экслибрисом! Родитель, говорит, свои тоже метит... "Собрание Александра Заневского". Без девиза.
     - Сам резал? - удивляюсь про вычурный, но изящный "щтамп". Кивает намыленный - бреется. - Ловко, - говорю, - талант прям...
     - Но!
     - Александр Метиллович Заневский, - читаю вслух. - А что за отчество у тебя? Знакомое ...
     - Еврейское, - усмехается он под бритвой. - Папа еврей.
     - А... - говорю и тему не продолжаю - неловко как-то. Влез...
     "...Жизнь - это очень длинная очередь! - читаю. - Некоторые думают - за счастьем... Ничего не известно заранее: Дойдет ли когда-нибудь твой черед? Не разберут ли все до тебя? И вообще - точно не известно - дают ли здесь то, что тебе нужно... Все спешат продвинуться вперед и не потерять свое место. Теснятся и толкаются... Некоторые ловчат. Многие устали, но, делать нечего, стоят... Многие спорят. Другие, чтобы не терять зря времени, занимаются своими делами: читают, пишут, что-то рисуют, лепят... А есть и другие - они убивают: очередь не признают...".
     - Эт точно.
     Смотрю автора. "Буш Дюбер". Не знаю... Саня собирает в кулек бритвенные причиндалы, чтобы нянечка помыла.
      - "Город дураков", слышал? - спрашивает. - Его тоже. Шишиги там, минзюли...
     - Э-а. - Мотаю головой. - А ты бороду не носил?.. Никогда? - пытаюсь я понять. Он смотрит. - Да что-то... - размышляю параллельно с чтением. - На кого-то похож.
     Саня смеется:
     - На Маркса... - Кивает. - Здесь сбрили. Челюсть бинтовали... Не застал? - И негромко шипит, матерясь и прижигая одеколоном порез на губе. - "Борода моя, бородка"... А Хемингуэя?.. - интересуется снова. - Ремарка?..
      Я киваю: "А ты" - Рембо?.. "А ты" - Верлена, Вийона?.. - изощряется он. ...Но где-то я его все-таки видел. Интересный мужик: Программист. Тридцать шесть лет, а седой. Но ему идет... Красивый -"породный". Бабы в палату заглядывают посмотреть. Он не выходит - лежачий... Да и побаивается еще, смотрю. Чердак, позвонки... Не хухры-мухры. Женат. Дочка в школу ходит. Библиотеку собрали. Но вот "у родителя", говорит... Однако, "пьёт-квасит"... При мне здесь - уже два раза - соображали с Безногим, что у умершего писателя в долг спрашивал. Того выписали... А мне пока не предлагал. Сестры стараются не замечать - жалеют... Зубы фарфоровые. Чуть не повыбивали, говорит, скоты. Да запросто... Еще б и нарочно, - если бы узнали. Малолетки какие-то. Не помнит... Высоцкого любит, Стругацких... Наш.
     - Ну, - говорит, мигнув и щеки себе разгладив. - В шахматишки?
     - Сейчас обход будет...
     - Да успе-ем! - смеется. - "Маток один". Не в театре. Я фору дам...
     - Потом. - Мне не хочется "пыхтеть": он сильнее.
     - Ну, потом - так потом... Только намыль хорошенько.
     - Сам дурак.
     Так время и проходит. Мать телек цветной привезла, теперь свой смотрим. Тот - "Тараканий домик" - к сестрам на пост отнесли. Да я уж и домой скоро... Надеюсь. Тьфу-тьфу... А Саньку еще лежать и лежать - положенный срок - на щите: позвоночник, не шутки. Говорит "махался" и упал - завалили. Плохо помнит. "Был в пьянственном недоумении"... Крепко, смотрю, "намахали", скины... А он - ничего - смеется: "Мужик должен быть в шрамах! Пахнуть от него должно порохом и потом, табаком и водкой"... А я уже изнылся весь. До смерти надоело лежать... Вот, говорят, Максимовна грянет только! ...Скорее бы. Нечем заняться. Читать не хочу, не могу, не читается!.. Шумят гады.
     - Малой! - ругаюсь. - Не ори. А то тут быстро... угомоним.
     - Уконтропупим, - поддерживает Саня. - Знаешь, что это? - Тот в окно кому-то объяснял про качество "жрачки". Смотрит не пугано: нет, не знает... Саня хмурится и деловито плетет ему сказку про летающие тарелки, уровень шумов и маленьких инопланетян, "темнотиков", которые в темноте... - Смотри! Предупредили... А то ссаться будешь ночью. По-онял меня?
     - Понял...
     - Громче, громче! Не слышим.
     Молчит. Значит - понял.
     
     
      10
     Часа через два - даже не устали - "Пытающие тайны" опять, - с новыми надеждами, - подошли к Вечно Новому Городу. Заросли отцветших фиалок, знакомый изгиб дороги и мощеный пригорок перед Старым Мостом. ...Клен-батюшка! Стоит, старина, в землю мускулистыми корнями врос, небо навечно ветвями обнял... Борис загляделся, чуть ношу на дорогу не выронил. Теплый бушлат пришлось снять и тоже тащить на себе - жарко. Остановились на стертых и выбитых камнях бутового покрытия моста. Молчаливый лес почти вплотную подступал к полуразвалившимся стенам кремля. Остальную, окраинную часть замшелое время уже разрушило, рассыпало - лес и лес.
     Горный ручей превращался здесь почти в речку: широко разливался среди каменной россыпи, подмывал у берегов волосатые корни кустов. Он весело блестел на солнце и проворно нырял под сводчатую арку, будто, наконец, вернулся-таки на родину из тяжелого странствия по плоскогорью. Зеленые и бурые волосы водорослей лениво шевелились вслед. С другой стороны моста, за низким парапетом, за густо переплетенными желтеющими ивами, воды уже видно не было. ...Борис еще раз зажмурился от белизны облаков, синевы вершин, сияния солнца и разморенного покоя, потер лицо, потянулся и спрыгнул вниз, к воде, где быстро умылся, запалил костерок и стал соображать завтрак. Когда - и как-то? - еще их примут...
     - Но нас все-таки... звали? - раздумчиво спросил Седой. Он наконец осторожно поставил зеленый саперный мешок на засиженный птицами парапет, указал на него топорком и выжидательно посмотрел вниз. - Там это важно будет - резон все-таки...
     Борис, хмуро взглянув вверх, пожал плечами, подвинул свой камуфлированный тюк с наброшенной амуницией и облокотился об него. Потом только сообразил, что эти кивки, пожатия и прочее, для спутника могут ничего не значить. Жестикуляция у темнотов - "старый грех". Отвыкли наверно давно... Внимания как-то не обратил.
     - Не знаю, - сказал, подумав. - Но наверно... Ждут же новостей? Боборынька так злился, чертенок! Сахара не надо...
     Оба знали, что если бы вошли теперь в город без Звавшего, то ничего, кроме запустения, крыс и "Тихих вампиров" не нашли бы. В Город, за Стену молчания так просто не попадают... Собственно, щелкуны-прыгуны, это и есть переродившиеся в "Темном приграничье" здешние, очень крупные, грызуны. Все об этом говорит, ничего особо хитрого нет, кроме - разве что - одного: они, оказывается, уже разумны... Теперь в этом нет никакого сомнения, что бы ни мололи святоши... Но как, - как?! - в них зародился разум, - чуть ли не интеллект, - за такой срок... И - честно сказать - очень странный... "разум". Они, ветераны говорят, уже некоторые и летают, и будущее как-то предчувствуют, и "...могут одновременно присутствовать в двух (а то, бывает, и больше) местах"?.. Поэтому охотников нарушать границу и ходить сюда, прямо скажем, не много. Даже - несмотря на голод, на скудость подходящих для жилья мест... А Закон, а ловушки-миражи, а чудовищные слухи о "явлениях", о "воскрешениях мертворожденных"?!.. Виселица у дороги, прямо на месте ворот, гостеприимно встречает. На ней - высохший щелкун пейзаж разнообразит и на нужные размышления наводит.
     - Мираж обычный - можешь проверить... - Отрицательно покачал головою Зан и улыбнулся удивлению на его жесты: нарочно развел руки и пожал плечами - "грешник на свободе"... - А нам теперь знака опять ждать? - Поозирался. - Усмехнулся себе в бороду. - Мудрецы... Ладно. - Так что, защищает Долину не только ворожба ваших фей...
     - "Наших", - поправил машинально Борис, - наших...
     Они не стали спорить и о феях. Знали точно: ни ночью, ни теперь им не грозило поедание - здесь твари никогда не нападают. Верил ли темнот в это?.. Вон как храпел под утро... Конечно - верил, знал. ...Ветра почти не было. Белокрылые хихикалы открыто грелись на теплых камнях и, якобы стеснительно, перешептывались о пришлых: "...Дядька этот с бородой, хоть седой, а молодой! А другой, хоть молодой и пришел теперь с едой..." Путники устроились поудобнее и, не обращая внимания на "легкомысленное" тестовое подтрунивание, спокойно жевали. Сколько еще так сидеть?.. Борис что-то вдумчиво за щекой языком поискал, поморгал и, на этот раз, на монаха с сомнением посмотрел:
     - Мракобесие это. ...Вот что. А война войной... - сформулировал, запив последним глотком разбавленного кагора этот неутешительный вывод. - Щелкуны - только предлог. У вас и без них, даже днем, жутко. Мы жуем, а там все время мрут, мрут... Кто правит, кто недоволен? Неизвестно. Если б я не знал тебя... Ведь и твоя там есть власть?
     - Есть. - Кивнул Седой. - Но я один. Могу очень мало. На малой территории. Если начну "серьезно" - и меня не будет...
     - Но почему?! Нормальных не осталось?
     - Не так это просто.
     - Грань, - тихо сказал Борис и замолк. "Как, как вдруг - ни с того, ни с сего - думал он, - муравейник разворошить? "Гусей дразнить"... Страшно. Отлучением рискуешь и "послушанием" в пустыне. А то и виселицей... Того "лучше" - если в покое, в благополучии - жиром зарастаешь и понимаешь только, что жизнь проходит. Знаешь что изменить, - как... - но даже тогда... Спят! Если бы не принцесса, не феи"... - Грань, - повторил он громче. - Легче с отчаяния на автоматчика-послушника кинуться, чем себя переломить и постоянно, постепенно из этой дряни... выкарабкиваться. Говорят, говорят! А до дела... - передразнил пискляво, по "хихикальи" - "Ду-умают"!
     - Не шуми.
     - Сил нет? - Борис поднял глаза. - Дела дают... - Но продолжил тише. - В процессе "сна"... "Дорогу осилит идущий". - И подмигнул.
     - Как? - Седой покачивался на корточках - смотрел в воду, обернулся. - "Идущий"?..
     - "Дорогу осилит идущий", - быстро повторил Борька. - Пословица... Не ждать каждую ночь полоумных, не рыться в монастырских помойках! - Он сглотнул. - Так чего сидеть?! ...Чего терять, - тоску?
      - Порочный круг, - согласился Седой. - Нет сил, силы обрести.
     Борис начал злиться и замолчал. Расслабился. Но растревоженные мысли к одному тянулись: "Кучка элитных сволочей рвет друг у друга власть, а заодно и последнюю шкуру с остальных. Продовольствие восполнять нечем. Болезни - от постоянной дизентерии, до новых - генетических... Когда же людей проймет? Вообще - станут спасаться"?
     - "Сил нет". Но некоторых... проняло? Тебя, Хухота, духовника...
     - "Некоторых", - повторил горько монах и глаза закрыл. - Некоторых.
     Долго молчали. Молодого распирало. Не утерпел, по лбу себя постучал:
     - Вот, вот цель! Пока образованные и грамотные есть. Будить. Тут не надо особо... После войны и в церкви ринулись не потому, что темные? От жути... И не в "Серых" дело. Сказано же: "По словам их поступайте, не по делам"... Фарисейство, - сам говорил. Бездействие - позор, жопа, конец. Все!.. Это же абсолютно очевидно.
     - Если бы... - Седой вздохнул. - Если бы это всем было "очевидно". - И замолчал. Смотрел опять на воду. Она перекатывалась через камни, блестела на солнце и неслась, неслась вперед... Валуны разбивают поток, поток точит валуны. Он провожал старую воду и встречал новую. "Разве объяснишь"... - Да, - сказал он вдруг вспомнив. - Посмотри тут... - Достал из недр своего серого наряда и протянул, расправляя, страничку голубоватой синтетической копии. - Это мой эквивалентный перевод... Разберешься.
     "Их Великолепию, господину Куратору... - "И прочая,.. прочитал угрюмо Борис, и прочая, прочая... Титулов тут"... - От ничтожного кандальника и грехокопителя, бывшего жителя без имени, помощника приказа Опеки, справедливо уличенного в скудоумии, во взятке подлой и вреде Делу - нижайшее "Помилуй": Направленный путем Истинным с XXVI отрядом нелюди на моление и очищение трудами послушания в Пустынь Великого, ничтожный я, раб Ваш, получил на дорожное прокормление, из жалости и благородства, от Вашего Светлого Имени, малую серебряную монету. За что буду вечно молить Лучезарного о ниспослании Вам Призыва Вечного! - "И прочая, прочая"... - А в четырнадцатый день Пути Прекрасного оная монета вышеозначенного, бывшего жителя без имени, была отобрана хватко лихим кавалером Медали без лучей, одиннадцатым покровителем и стражем нашим - Длинноруким ИдоломО - слава ему! - при моей несвоевременной попытке разменять ее и прикупить, наконец, хотя и кошатинки сухой. Справедливо сказавшим, при этом: "Все одно - сдохнешь, а деньги казенные потратишь"... Нижайшее пожелание: Возвратить Малую серебряную монету или с нее сдачу. Поскольку водицы попить не на что безымянному. Дорога очень... здесь, на милостыньку не дают. А хоть и правда - до Святых Мест не дойду - помру скоро: поелику кровь уже из ухов идет и тряс ночной, а все ж испить водицы хочется очень, когда ни возьми, особливо, если жар нутряной воспитует. А когда снег заразный в песках встречаем - топить его не дают: свои же и бьют. Прошу еще раз нижайше простить за знакомство и письмо пожеланное, но испить все время хочется ничтожному! Прощайте с тем. Храни Вас Вечно Лучезарный"!
      ...И прочая, и прочая. Пришлось слезы удерживать.
     - Долго это ...письмо шло? - спросил Борис, не глядя, и вернул лист.
     - Долго, - ответил Седой, стараясь глядеть прямо. - Его сожгли.
     - Кого?!
      ...Но переживать не получилось. На "виселицу" Борис случайно взглянул - там уже возвышались знакомые резные врата! Только что были два столба с перекладиной... Седой, заметив удивление, тоже взглянул туда, и они переглянулись:
     - Пора! Пора!.. - сказали в один голос и заспешили.
     
     
     11
     Леокадия жила в самом центре - на Аллее Героев, рядом с Вечным огнем. Родители давно разошлись. Сначала ушел отец, потом мать снова вышла замуж и переехала в Волжск. Леокадия не захотела уезжать и осталась одна. Отца видела редко, - он, чин, всегда занят, - но уже привыкла к этому и особенно не тяготилась. Мать ей бывало иногда жаль, той действительно не везло... А любила Лека Бабаню, - умную, добрую и волевую старуху, - но та давно умерла. Теперь она любила Заневского, а он любил одного себя. Такое несчастье.
     - Так откуда ты Борьку знаешь? - спросила Людмила, выбрала "гостевые" тапочки и пошла на кухню ставить чайник. - Ой, здравствуйте! Я и не заметила, что вы здесь. - Это она на пожилого соседа наткнулась. - У вас так тихо...
     - Вот и вы не шумите.
     - Извините. - Она принесла поднос с посудой. - Что молчишь, секрет?
     - Дверь прикрой, - попросила Лека. Достала из пакета зефир, печение и разложила их. Медленно причесывалась у круглого зеркала. Бровями показала на стену соседей... Потом чуть нахмурилась и вздохнула. - А... Помог один раз. - И чтобы не продолжать тоскливой темы, на Люду взглянула с улыбкой, нарочито пристально и многозначительно. - Видный!..
     Та плечиком дернула, журнал взяла и выразилась загадочно:
     - Там - "вам не по нам"!.. Он старше предпочитает. - Отбросила журнал, поднялась. - Еще в восьмом две девятиклассницы из-за него подрались, дуры... - Тоже подошла к зеркалу, вороным чубом тряхнула и тут же поправила. - Прошлый год - вообще - с врачихой таскался! Чуть ли не с сорокалетней... Мамка нужна.
     - Ну что ты говоришь...
     - Да я сама видела! - Люда, подбоченясь, себя по зубам пощелкала ноготками. - Зубной врач. В их же доме живет...
     Пошли мыть руки. Леокадия открыла воду, а Люда к двери прислонилась. Но молчала, не продолжала, хотя и хотелось. Тихой струйкой лилась теплая вода.
     - Может, он зубы, - сказала Лека улыбаясь, - бесплатно лечил? - и повесила полотенце подруге на шею.
     - Ну да! - Людка стала остервенело ловить мокрое мыло. - В кустах! "Кустотерапия"... И на дому, ночами.
     Все понятно. Хотелось только успокоить подругу:
     - Серьезно, - сказала Лека. - Мало болтают? Языки...
     - Конечно... - Людмила, вытираясь, быстро-быстро помяла-похватала полотенце и шлепнула его на вешалку. - Что ждешь? Пошли! - И, забывшись, продолжила громко: - Они на остановке обжимались. "Мирный, прощальный поцелуй"! Мать видела моя...
     - Потише пожалуйста.
     - Уй, - запнулась та, - забыла... - и, досадливо кулачком махнув, прошептала: - Извини... Достал уже.
     Грелись чаем, не разговаривали. В темноте за стеклом дождь снова хлестал. Людке еще домой добираться... Неловкость какая-то за столом воцарилась. Или Леокадии казалось? Оставалась бы ночевать... Телефон под рукой. Но, все-таки, неловкость. Получалось, что она, Леокадия, скрывает. Подняла глаза, встретилась с Людкиными - карими пронзительными... Заговорила невесело:
     - Это еще в то воскресение...
     - Не поняла, - перебила Люда. Поморгала. - Ты о чем?
     - Бориса твоего увидела.
     - У! - Усмехнулась. - "Моего"... - Но слушать стала.
     Леокадия вздохнула:
     - Мы с Заневским от его шефа возвращались. Ночью, поздно! Он очень злой был и пьяный, как... - Она замялась. Обозвать не решилась никак. - В такси, уперся, не сел. Денег моих не захотел тратить... В трамвае поехали. Ему плохо стало. Выскочили у вас... Где-то у завода. - Она помолчала, сглотнула. - Я что-то ему возразила. Он одурел совсем - на меня кинулся... - У Леки потекли слезы. Дыхание задержала и голову задрала, чтобы тушь с ресниц не "поплыла". Судорожно журнал ухватила, глядя в потолок, стала махать на себя. Но, через некоторое время, продолжила. Молчать не могла больше. - Я закричала от неожиданности. Испугалась... Никогда такого у нас не случалось. - Ей теперь уже хотелось говорить, говорить... - Ужас какой-то! Тут он подбежал - Боря... Александра ударил, свалил, начал ногами бить... Очень сильно. Кровища!
     - Борька бешеный. Там какой-то чемпион был...
     - Да-а, - запнулась опамятовавшись рассказчица. Ее слушали, едва не морщась. Но она, решившись, тихо закончила. - Я почему-то опять раскричалась. Уже на Бориса. Расстроилась. Заневского пожалела...
     Телефон спасительно загремел. Лека замерла. Людка выскочила в коридор и схватила трубку. Ничего не было слышно:
     - Але, але?! Слушаю...
     Но - отбой: "Пи-пи-пи"... Подождала - больше не звонили. Сосед в щель своей двери выглянул. Блеснул одним "очковым" глазом, но не сказал ничего. Только губы укоризненно и многозначительно поджал. А то бы выдача ему... под настроение! Постояла, сильно сжав у груди скрещенные руки, и вернулась. Дверь плотно прикрыла.
     - Кто? - Леокадия смотрела в пол.
     - Гудки... Если бы это Заневский был, - Людка выразительно замолчала. Головой помотала. - Я б ему "сказа-ала"... Пару ласковых!
     
     
      12
     - ...Не живут - мучаются! - уже сердито возразила Людмилка. Теперь это была вполне дамочка: в сером бархате, с алмазами на груди и в пышной вороной прическе. - Продовольствие - граммами - делят в "обжорках" - на рабочих и спальных местах: только "трудникам"... Остальным - из "остатка" - сдыхать... Одежда-обувь, для мужчин и женщин, одна - излишки запасов военной формы. Благо - на сто лет запаслись... Только в молельнях решают - кому. Лекарства - лишь в монастыри... Это так считается - "для всех страждущих"... "Благая весть" - вся литература. Поймите, это только отвращает...
     Беседовали в дворцовом саду и ждали Седого. Полагалось "Уложить спать гостей желанных" после торжественного обеда в Золотом Уголке... Но спать естественно гости не возжелали. Слава Богу - "желанные" теперь... На них надежда. Поверили. А куда деваться? Магия и у Серых в ходу. И, как выясняется, - не только Белая! И не только - обычная магия.
      ...Висячие полупрозрачные сады-пруды - до синего горизонта, "невесомые громады. ...Высоченные цветомузыкальные фонтаны, - даже брызги и водяная пыль - узоры клубят! - звуки: душа просится - ласковые лебеди... - все это не было уж так интересно, как тогда... Старинные витражи, золотые решетки, мрамор... - видел, не первый раз. Хотя, "звучащие нежно" бабочки, устраивающие на теплых стенах чудный узор в предвечерние часы и тихие концерты... Или пушистые белые боборыньки с огромными - "мягкими" - синими глазами, меланхолично почитывающие что-то в свитках?.. Радужные "воздушные" цветы? Обалденные высверки... Изящные "струи" формы. И сочетаний таких... А запахи? Это все-таки... Я бы, в другое время, в других обстоятельствах, как говорится, согласился здесь подождать... и кого угодно, и сколько угодно. Дома тревожиться не кому. Если бы не наша принцесса... Дело предстояло скоро. Наверно, ночью. Да конечно - ночью...
     Планы, как завелось у меня в последнее время, круто изменились. Нам придется срочно вернуться наверх. Хухот - уже снова под Аллеей Героев, полностью готов к делу. Мы не будем больше статуи с "грехами" валить... В Узилище главное, на гору полезем... Он "молча" ждет приказа и со своей задачей, будьте спокойны, дед справится. Даже лучше других, я думаю... Нам самим, главное, не "обкоровиться".
     Принцесса - Леокадия двенадцатая - "пропали" действительно. "Неизвестно куда!" - плачет местная малышня-свита. Хотя, очень многое говорит о том, что "пропала" она наверху... Похоже - не выдержала и попыталась в очередной раз объяснить "нужным" темнотам, что плохо жить так - плохо и глупо. Целесообразнее поумнеть и постараться начать другую - "хорошую", лучшую жизнь! Впрочем, последнее - лишь догадки. Факт то, что в покоях ее окна открыты и полно мертвых бабочек - хихикал. На полу много просыпанного и оброненного, видимо в спешке, золота. Золота и сожженной разорванной бумаги... На сохранившихся клочках - следы знакомой аргументации почерком Двенадцатой феи! Вечный Огонь в алтаре не горит. Близкие помалкивают, но не спят вторые сутки, тихо подвывают, не замечая, и медленно сходят с ума.
     Профессор Шия Хеп Тат - "Бешеный Огурец" в недавнем прошлом, - предупредительно кланяясь теперь, предоставляет Людмилке, - то бишь - светлейшей фрейлине Ее Высочества, - свою аргументацию по последним ее соображениям. Прохаживающийся взад-вперед тихий лысый гном, - с искривленной немного крупной головою, действительно смахивающей на овощ, - в черном камзоле со строгим белым воротником пришел познакомиться с тем, кто идет туда. Он, кажется, опять пьян, но немного.
     Потоптавшись, нерешительно приблизился к краю ступени и осторожно спрыгнул к нам под ноги. Но напрасно - теперь ему приходится голову вверх драть. Меня представили как поэта и воина. Я скрытно шевелю непривычными ступнями внутри кожаных ботинок и невольно трогаю рукоять огнемета, пристегнутого к бедру. Экипировка моя еще раз трансформировалась. Теперь на мне действительно что-то военное: камуфляж, бляшки-пряжки, ремни, карманы... Почему-то ей это неинтересно сейчас. Настрой не тот...
     - Я не мешаю? - вежливо спросил гном, вернувшись на ступень беседки. - Чтобы в "одной плоскости" с вами мыслить... - Улыбнулся он, а большие ярко-синие глаза этого маленького старого человечка, будто ждали чего-то несмешного. - Вы говорили об "очищении", не так ли?
     - Нет, - твердо сказала фрейлина и погрозила длинным пальчиком с блеснувшим чёрным камнем куда-то в горы, на закат. - У них это уже не катарсис! Это - смерть разума, духа... Чаша страданий давно перевесила предел. Кстати, вы знаете, - она зло взглянула ему прямо в несчастные глаза, - темноты теперь просто "каменьями" пользуются, чтобы боеприпасы не тратить... Каменьями! Ими "чаша" переполнена, ими... Еще шаг и - хаос.
     - Кто может знать меру... - сказал гном упрямо, не слушая больше и, подняв косматые седые брови, вздохнул горько. - Да поймите же! Я бы сам, сам, если бы мог, пошел с вами туда спасать и помогать... Но это бессмысленно! Ну накормишь, оденешь, оружие отберешь... А души исковерканные? Все заново начнется... И потом - цена? Нам - нарушение нейтралитета... - Пауза. Не решился. - А казарменное положение, аскеза и фанатизм - после двух таких войн?! - Просто необходимость. Чтобы выжить... Не в них дело. Единственная и оправданная цель вашей экспедиции - освобождение Ее высочества! Если она - там, что, на мой взгляд, очень маловероятно... Это. И только.
     Людмилка, видимо, не впервые слышала это от Наставника Двенадцати Леокадий. Тоже хотела бы возражать, но он знал эти наши возражения и продолжал, продолжал... Будто мысли читал.
     - Они веру извратили, - вырвалось у "мушки". - Души замуровывают!
     - Да. - Вздохнул он. - Разум, дух... стеснены. Что делать... Но это временно: Они, тем более, расцветут, когда освободятся. Я говорил об этом и с дальними феями. Только одна возразила... - Профессор встретился взглядом с пораженной Фрейлиною. - Да, наша... 0на была за немедленное вмешательство и действия по спасению, но...
     - Тогда вас трудно понять. - Зеленые глазищи упрямицы блестели. - Разве чужие феи могут знать наши дела лучше? У нас не схоластический спор - люди гибнут. Такие, как вы вынудили ее...
     Профессор Шия Хеп Тат, - Хранитель Книг, Главный советник. Наставник, Великий астроном, математик и прочая, прочая, прочая... - Не вынес наскока - поморщился, даже палец воздел грозно, но сказать ничего не смог. Ручкою махнул. Сейчас уйдет или расплачется. Потом и он, и она переживать будут, мытариться: "А вдруг правда"?..
     - В белых перчатках экскременты не убрать, - вмешался я и поднял бровь. - "Временно"... Это, по-вашему, сколько?
     - ...Сколько потребуется, - наконец выдохнул тихо он и упрямо поджал губы. Заложив руки "в белых перчатках" за спину, прошел вдоль длинной мраморной ступени беседки, явно не желая возвращаться к нам. - Сколько потребуется, - повторил оттуда с вызовом. - Для условий...
     - Кто их будет создавать? - опять перебил я. - "Серые плащи"? В убежищах скоро никого не останется...
     Возникла пауза. Мне этот маленький умник становился неприятен, как и Седому, с которым у них уже была "стрелка" - "софистическая спираль", видите ли... Интересно, а если бы его когда-нибудь подрали щелкуны, или, скажем, прыгуны подушили? ...А приходилось ли ему просто голодать? Нет, не воздерживаться от пищи в оздоровительных целях, когда она под рукой, только потянись! А голодать: Все время хотеть жрать. Изредка урывать какой-нибудь дряни и потом загибаться от нее? Совсем ничего не находить и не знать, когда и где найдешь... Приходилось?!
     Наша дама - мрачная и сосредоточенная - указала на кресла: "Я устала" и пошла туда, поддерживая длинное платье. Я за ней - дама, этикет!.. Красные парчовые подушки может и красивы, но сидеть на них... Хотя нет! Это, кажется, моя экипировка сзади... Кнопка? Пряжка?
     - 0 чем задумался? - покосившись, спросила Людмилка.
     - 0 вечности... - Я вытащил из-под себя какое-то... "Улитка, что ли"? Покрутил, потряс... На хозяйку смотрю. - Э?
     Та перестала хмуриться:
     - Оно спит. Положи лучше в траву. Только осторожно! Это малыш.
     - А что... - "это"?
     - Гукало! - Она улыбнулась и посмотрела весело. - Не узнал?
     - А-а... А я думал "Букало". Бомба...
     - Оно спит, - пояснила "мушка" моя ласково. - "Abacus" по-латыни.
     Я положил "это" под широкие листья знакомого мне - не знаю как по-латыни - лопуха. Снова перемахнул через перила и сел на них верхом. Людмилка все еще печально смотрела на куст. Диспут наш переживала. Профессор быстро прохаживался в отдалении... "А что, как человек, - подумалось мне не к месту, - она гораздо лучше. Прямо скажем, намного"...
     - А почему не пускала-то меня?
     Людмилка выпрямилась непонимающе. Потом сообразила:
     - Ты вернее всех мог Алекса привести - "противную" сторону, так сказать... А впрямую просить - права не имела - единолично. Могли услышать... И мог заупрямиться... Извини. Привел, а ту-ут!.. Потом же, не одна я не пускала? Здесь этот "Огурец"... бесновался. - Она кивнула на него и дворцовые витражи. - Стекла пытался бить... Нападал! Это он теперь... тихий. Да Обезьян воду мутил...
     - Так он и сейчас правит?!
     - Балы, и приемы... - Даже не улыбаясь, пояснила: - Церемониймейстер... "Прикрутили", болезного. Метом Внухрь даже дочь за него выдал!
     - Вон что... - "Это значит, - размышлял я. - Если Обезьян опекун, то... Людмилка?.. По сути - она вторая законная наследница... Ого"! - Молодец.
     - Это пустяки. - Нахмурилась наследница, будто угадав мои расчеты. - Власть у нас номинальная. Но, - она перевела взгляд на окна принцессы, - Леокадия должна быстрее...
     Успокоившийся профессор, делая вид, что прячет снисхождение, вернулся:
     - Род! - Он воздел палец к небу. - Род продолжится все равно...
     - Сомневаюсь, - возразил я уже нехотя. Остыл от спора. - Они скверну до последнего человека изводить будут... А выродки? При такой разобщенности... А во время депресси?.. Где будут Бессмертный дух и Вечный разум ваши, когда плоти живой не станет?
     - Поэты слишком, пессимистичны, - буркнул он. Походил-походил, не глядя. - Разум и Дух имеют свойства пружины. Чем сильнее сдавливают, тем с большей силой они распрямляются... - Остановился возле меня. - А Хаос и Гармония - суть - едины. Вы в этом еще разобраться должны... Простите. - Блеснув "небесными" глазами, поклонился и нехотя ушел.
     Долго молчали. О своем думали. Вкрадчивый закат густел за кленами, заливал багровыми небесами узкие стекла высоких стрельчатых окон дворца. Тень незаметно ползла дальше, дальше и скоро заняла все. Тягуче и гулко зазвонили в главный колокол - отозвались где-то далеко и другие - звонкие. Потом еще и еще... "Где Седой? - Я неожиданно зевнул. - ...Вот женюсь на ней, и пусть попробуют еще раз не принять"...
     - А куда она его повела? - спросил я снова, зевая и потягиваясь. - Все готово... Лететь надо.
     Фрейлина взглянула на меня странно, будто о другом думала, вздохнула:
     - Тетушка хотела "ключ" сличить...
     
     
     13
     - Елки... Опять! Да вы чё?.. - опешил тезка. Он застыл в дверях на одном костыле и на одной ноге. Вторая у него теперь была "пронизана" аппаратом Елизарова. - Вы... Вы издеваетесь? Я ж вчера только... Максимовна разрешила! Ну достали...
      - Не шуми.
     Он махнул свободной рукой и с привычным унынием стал наблюдать, как Ольчик и нянька заканчивают перекладывать его вещи в соседнюю тумбочку.
     - Только в сортир успел сходить - нате!.. - пояснил всем. Дед наш "дурной" выписался. Место это у окна поспешил "застолбить" завистник-тезка. Но его, "незаконно вселившегося", "попросили"... - еще тяжелый найдется. Не спеши, мол... Потом Максимовна официально "рукой махнула": "Как дети, ей Богу"! И вот - сегодня... Уже сменили постель на его "законной" кровати, приладили деревянный щит под матрас, как у Сани - для "позвоночных - спинальных"... - "Е-елки зеленые!" - сник тезка. - Новенький, что ли?
     - Не шуми, - деловито повторила нянька-Шура. - "Миллионер" опять к вам запросился, - сообщила она. - Не лежится... "Ску-ушно", вишь, яму! "Одино-око". Телевизор вон... какой.
     - Перестаньте, - веско урезонила Ольчик - младший командный состав, на который няньки, в большинстве, с великим удовольствием чхали... - Пожалуйста. Нас просили...
     - А-а... Знают они все! - Нянька поморщилась. Она привычно взбивала короткими сильными руками подушку. Водрузила ее на две имеющиеся "сверхштатные". - Вот, иди и ложись на свою, - пригласила тезку. - Какая тебе разница? У окна - лежачие, им смотреть занимательно. Был бы лежачий, - она на нас кивнула, - другое дело. А то мотаешься... Спать где, не все равно? - Щура подбоченилась. Не спешила - поучить решила: - А у него - и музыка! Вон телевизор тоже какой... Вам же лучше? "Роготали" тут с ним днями и ночами... Веселые. Ну? Иди, иди - ложись! Встал, как журавь на одной ноге... Что смотришь? Сейчас тот телевизор припрут и самого... - На меня посмотрела. - Ты свой-то прибери. Мало ли...
     "Да, думаю, телек там "покруче"... Все программы, одновременно, на экран выводятся - выбирай"... А предыстория нынешних "судьбопереносных" событий такая: "Вась - Вась", Василий Васильевич Костров - нынешний председатель правления всем известного - реклама замучила - "Стройкредита" попал в автомобильную переделку. Дорожно-транспортное происшествие имело место далеко за городом. Он сам управлял машиной. Рассказывал потом нам - тещу, будь она трижды неладна, навещали с женой в выходные. Возвращались домой в воскресение, поздно вечером. Подморозило к ночи. А весь день лило. Ну и... "Не справился с управлением". Гололед. И у него, и у жены - одинаковой тяжести травмы: трещины в позвонках... Теперь - месяца по два - "на нарах", на деревянных щитах. Категорически. Даже миллионщикам...
     - Да что ты, Василич, - ему говорят, - переживаешь? Если бы на "Жигулях" были - убились бы! - Успокаивали...
     - А какая, - заинтересовались, - какая машина была?
     - Хорошая, - говорит.
     - Ну, какая? - все-таки залюбопытствовали наши знатоки. - Что, секрет? Мы ж не спрашиваем сколько стоила...
      "Дыр-Бул-Щул", в общем, какой-то штучный. Никто не слышал. "Ну, тип английского "Scat", что ли"... "А-а, четыре ведущих"? И так далее. ...Короче, вначале Васю к нам поместили, когда "Скорая" доставила. А - воскресение - врачи только дежурные... Да и мест нигде свободных... Да и не подумали об этом. Кто тогда знал, что "миллионер с миллионершей" вляпались? Это только "нашему брату" везет... В общие поместили и их. Его в мужскую, ее, соответственно, в женскую. Ага... Ну им самим сначала не до того было. Больно, страшно... Уж, попом - потом, когда отлежались, маленько в себя поприходили - кочевряженье началось. А пока у нас лежал - перезнакомились, "обнюхались"... Да мы сначала и не знали кто он. Анекдоты - умрешь! - травил, гад, животы понадрывали. "Ха-ха" дня два стоял. Он от нервов, что ли, разливался... Соседи приходили слушать.
     Ну, а потом... Лежачие же большинство? Утки, судна... "Вонизмы" - периодически, сами понимаете. А мужики, в основном, молодые, желудки работают исправно, кишки тоже, - и пожрать все горазды - так что... Начало-ось: Нюанс. Ну, он и отселился. "Мани-мани" - волшебство могучее. А теперь вот, видишь ты, "Скучно, одиноко"! Мы с ним ночью разговорились. Не спалось, а постели рядом. Так он порассказал...
     Пацаном еще, от комсомола, был командирован в Москву, на строительство М.Г.У! Аж... А стройку сию "комсомольскую, всесоюзную" курировало, почему-то, совершенно не молодежное ведомство товарища Берия... Так что "комсомольцы в штатском" и в синих погонах были частыми "гостями" передовых строителей. Вникали во все: от точной дозировки цемента в растворе, до качества работ прикомандированного "спец пищеблока"! Кормили, честно сказать, сильно... Никогда раньше в своей молодой - холостой жизни Васек не питался так веско. Вообще, на его взгляд, организовано все было на удивление... Разумно, четко, ответственно! По-военному... Думает, в значительной степени, благодаря людям "незаметной профессии".
     Я потом понял некоторые его "странности"... Например, почему так "интересно" звучала его байка про обычную розетку, через которую Г.Б. слушает анекдотчиков... Вася нам, конечно, улыбался... Или почему некоторых тем "с глазу на глаз" надо избегать. Да, неэтично, но... Или, скажем, жен выбирать только из деревенских - это мы почерпнули тоже от него. Они, мол, еще не искушены в большинстве своем, не избалованы городскими соблазнами - все от мужа получают - и долго будут ценить! Вы думаете почему наши бабы за "бугром" ценятся?.. Г.Б. бдит!.. Пока в городе "пооботрутся", а, глядишь, мужа-то слушаться уже и привыкнут, и на "голову сесть" не успеют к зрелости... Нестандартный мужик. На все свой, чаще непривычный, взгляд. Заневский прямо-таки "облегченно вздохнул", когда узнал кто, да что. А то не вписывался человек в "картину мира". Ну, говорит, силе-ен... Жена на двадцать лет моложе.
     
     
      14
      ...Шею себе свернет! Ну, куда так сквозанул? Конспиратор... Да, мутное пятно скрипучего "зарешеченного" фонаря в промозглой мороси снаружи, над козырьком - перед спуском сюда, все же лучше, чем гулкий мрак музейной котельной. Но, - что делать? - надо теперь как-то с ним... Сам виноват. Живая связь не сработала: умер, - или "поводыри" помогли? - духовник Седого. А он должен был предупредить Ветерана о новых планах и появлении Посланца - засранца... Опаздывающего вечно. Борис контрольное время пропустил - был чрезвычайно занят: хулиганил - поводыря "священной змеи" на двери Музея "нагадал". Вот теперь... Шаги удалялись. "Хромые" шаги, без сомнений... Совсем, кажется, стихли? Или нет?
     - Да погоди! - крикнул я, решившись. - Это я, Борис. Сырок принес... - Топот затих. Дух перевели. Ну и "хромо-ой"! Спортсмен... Раньше, когда дежурил с ним, иногда сыр с собою брал. Тот просто "перся" от него. - Ну, ты что, голос не узнаешь? Свет включи. Предупредить не могли... Не злись.
     С минуту ничего не происходит. Собственное успокаивающееся после бега сопение, да скрип песка под толстыми грязными подошвами - вот все звуки. Помолчали. Понятно - человек распростился было со всей этой "мракобесной красотой": Тряпье вонючее посбрасывал с себя, отмылся и на травке, под солнышком улегся в Золотой Долине, а ему - погоди, брат, рано! Надо еще разочек шабалы свои изгаженные напялить на чистое тело и - в колодец канализационный... А тут "серых" дуром "нанесло" на "неприкасаемый" объект!.. Одно утешение - за хорошим человеком, говорят, стремиться и стараться нынче будем.
     А вдруг, это не он? Тишина. А вдруг он огнемет сейчас налаживает в темноте? Как на щелкунов. Думает - за ним - храмовая стража. Хитрят, выманивают телепатически и всячески на открытое место. Ведь Хромого, черта, только на открытом можно... "Кап-кап-кап"! - послышалось условное. "Фу-у, - перевел дух Посланник. - Все. Слава Богу"...
     - От Господина Куратора... вести, - сообщил несколько ворчливее, чем хотел Борис и развернул, для красоты слога, чтобы совсем уж,.. кулек с тертым сыром. Понюхал. - М-м, пахнет-то... Чуешь?
     Вспыхнул свет. Настороженный ветеран, потный весь, зло смотрит.
     ...Потом опять, долго было почти совсем темно, гулко. Хоть и старались не шуметь... Шли-шли ощупкой - по резаным узорам замет, в войну еще оставленным на сыром бетоне шершавых стен Тихой армейской разведкой, - руки истерли. Сырой затхлый сквозняк в лицо дул "тиной" какой-то. Сам их встретил в "холодном" терминале: Что опаздываете? ...Там, мол, "Серые" твои вились. ...Без подробностей. "Руки бы помыть?.." Пошептались-пошептались - дальше... Седой конечно повел: его "епархия". Даже грузовой лифт работает! Пусть гудит - обычный фон... Нас не слышно. В вентиляцию полезли... Мышами воняет. И... резиной - что ли? - горелой. Изоляция где-то... Гул далекий и заметная вибрация - генераторы, говорит, не переживай. Да мы, вроде, и... не очень?
      Люк тяжелый тихонько свинтили, - резиновые уплотнители "чвякнули" - теплым воздухом пахнуло "чесночным"... Снова яркий свет пыхнул - по глазам не успевшим моргнуть. Они - уже в резервной, "теплой" аппаратной Духовной Академии - теперь аж "черные грехи" копят - "разогревают" ее дальше, до рабочего... Господин Куратор, морщась, возится у горизонтального серого облупленного щита. Бороду седую чешет: Разбирается со стертым, залапанным, "нитеобразным" узором белых дорожек связи и черных - управления... Прямо на круглом защитном экране - бронзовая чаша с остатками густой монастырской наливки. Несколько высохших коричневых капель и следы круглого донышка на пыльном стекле... Хухот убирает ее, нюхнув. Пировали по поводу такого "большого" ареста, что ли? Ладно. "Девка нарядна"... Окурки, обертки шоколада, скомканная синяя бумага с масляными пятнами, жирные консервные банки, колбасная кожура... Крошки - на истертых брезентовых сидениях, на разлинованных розовым и исписанных вручную страницах мятого журнала дежурств, на черном пластиковом полу. Даже - несколько обломанных сухарей за резиновым козырьком вертикального экрана "наружки"... Небывало. Чтобы еду оставляли?! Небывало... Ближним - акриды, себе - мед. Сволочи. Сыты, значит?.. Естественно.
     Хромой ветеран наш хозяйственно собрал сухарики, сгреб крошки с козырька, со стекла и завернул все в бумажку. Седой, хотя и подкармливает его, но вот... Душа, наверно, не терпит. Выглядит теперь "старый сапер", при ярком люминесцентном свете, довольно жутко. Из неровных прорезей бывшего кожаного мешка архивных "единиц хранения", - под черными номерами и символами столицы братства, - торчат лохматые лапы в пятнах ожогов, с обрубленными мизинцами и сутулится короткой конопатой шеей шишкастая лысая голова. Непривычные красные глаза слезятся от такого света. Облысел он давно, в войну, - от "обучения" на чужой технике, что ли... - а мизинцы сам "устранил". Седой объяснял: гнезда управления огнем трофейного комплекса СИ, - "желанного оружия", - не были рассчитаны на пятипалую человеческую руку... Теперь все равно ловко перебирает разноцветные пучки, принесенной нами "вставки" и аккуратно подает в клемник по команде Седого. О!.. На кривых хромых ногах его - Борькины домашние тапочки... Только теперь - с ремешками... Да, вспомнил Борис, их где-то здесь и оставил, а думал...
     Седой свой "топорочек" под мышкой держит. Лючок в полу поддел и открыл им. Копается обеими руками, тихо ругается:
     - Окислилось все, замокло! Стервецы...
     - Подчинённых кроешь? - спросил Борис, наклоняясь, рассматривая незнакомую электронику. - Скоро ты? - На что Седой только цыкнул недовольно. А он снова с вопросом, с участием дилетантским: - На кой тебе "топорик"? Давай подержу. - Удивился нежеланию. - Мешает же?..
     - Это не "топорик". - Седой выпрямляется, быстро подходит опять к экрану. - Это ключ... магнитный. Я говорил... Теперь все, тихо!
     Свет приглушается, экран заполняется синим мерцанием. Господин Куратор чертит что-то привычное на проступившем белом узоре сенсора. Безрезультатно. Экран по-прежнему залит темно-синим пульсирующим светом с голограммой узора... Снова нагнулся, под пультом шарит. Опущенное лицо напряжением стянуло, от синего сияния кожа синюшной кажется, морщины черными шрамами залегли. Седые кудри, борода... А он, всего-то,.. лет на десять постарше? Да и Хромому, около сорока - сорока пяти. А - старики. Да-а... Не фунт изюму. "Серая Вера"...
     - Матушка, - звучит неожиданно громко и отчетливо в полутьме знакомый "мушиный" голос. - Ты бы построже с ним?.. - Все замерли. Но экран по-прежнему пуст. Только пульсация. - Опять его обалдуй собьет! - препротивно загундела снова... Господи, Людмилка?! Я рот открыл. Седой палец к губам приложил. Сопит, трет что-то. А голос продолжает: - Взбредет в башку, "В трапезную, скажет, неси"! А мы жди, с голоду помирай?
     - Не собьет, - пыхтит кто-то уныло. Глухо, из-за двери. - Правило знаем. Вы только глазок не закрывайте и провода на звонке не... не положено!
     - 3на-аем, "не собьет", - наседал въедливый голосок. - Где еда?!
     - Не поло-ожено...
     - С "положенными" знаешь же, что делают?.. Принес бы, а?! Монетку заполучишь... А за двоих - две! Считать умеешь?
     - Не положено...
     В таком духе - довольно долго... Ну, фрейлины пошли! Сама здесь... Тот, за дверью, будто недоумевал, чего-то боялся, но скрывал. Все к глазку подойти просил.
     - Поди к черту! Нам отдохнуть, себя соблюсти надо...
     С полчаса Седой возился, но изображения не было. Информации новой, увы, - тоже. Я, говорит, не Вездесущий. Где-то дополнительный блок... Извелись. Два раза Борис в коридор выглядывал - пока пусто. Ночь. Редкие лампочки, круги света... Перебранка ненадолго затихала, но обязательно возобновлялась. Ясно было, что из-за двери все пытались рассмотреть говорившую, но почему-то никак не могли... Муху - то?! Пленницу-ведьму саму мы пока не слышали, но, судя по тому, что Людмилка к ней обращалась, обе находились именно в том месте, где Седой и рассчитал. Он привычно широко осенился: - "Воля Твоя!" - и "вщелкнул" в темный паз лезвие своего "топорка"... На экране не на долго возникло подергивающееся черно-белое изображение: Сжавшаяся комком, обнаженная, очень исхудавшая - их Двенадцатая фея - Леокадия... Сидя на бетонном подоконнике и цепляясь за решетку, она периодически пыталась бессильно дотянуться до вентиляции... Тонкий вибрирующий свист возник - изображение потемнело - Седой усилием выхватил свой "ключ" с побелевшим "лезвием"... Людмилку увидеть они, естественно, не смогли. Не между заслонок ли?.. А голос ее, меж тем, старательно усиливаемый вибрацией стекла, не унимался:
     - Хрипун ты тоскливый! Двух-то женщин угостить не можешь... - укорял он. Не выдержав этого, в келью даже войти попытались. Слышно было. Но электроника сразу зазуммерила... Голос чуть унялся, - на синем экране яркие просверки помех забегали, - но снова издевательски завел. - Нос утри, чучело! Замок-око сожжешь. А знаешь сколько он стоит?!.. - Людмилка прямо-таки заходилась от смертельного веселья. - Обеспечен тебе Путь в Святые места... Только Великие Инквизиторы к нам входят, дурак! Рылом ты не вышел... Сигнализацию-то не забудь снова включить, а то завтра, знаешь... Да что ты глаза все пялишь?! Двое нас, дво-е! Протри зенки...
     - Не положено. И на окно... Вы бы сошли? Ведьма, Господь прости! - уже - чуть не рыдал - дрожал хриплый голос. - Извела, Чума, а...
     Седой включил свет - заблокированный экран погас. Нытье оборвалось.
      - Дверь рвать и придется. Я ж говорил... - нетерпеливо сказал Борис. - Пока они резервные тоже разогреют... И там замокло, наверняка. Успеем. - Расчет был на синхронный взрыв энергоустановки этого скального района "Крепости", не под землей расположенного. Седой сумел там кое-что "забыть" сегодня. Это серьезно. Не "идолов" валить... Туда будет отвлечено все внимание. Куратор поспешно приводил приборы в первоначальный, дежурный режим, чтобы потом на него самого подозрение не пало, хотя бы здесь... Отозвался в том смысле, что "Бог даст..." Борис на часы смотрел. - Ого! А грохоту будет... - посетовал он, озабоченно наморщившись. - И "затемно - по темноте..."? - бравировал, стараясь не волноваться и их не "заводить", но не очень получалось. - ...На Краю сегодня Щелкуны опять появились, слышал? Как бы нам... Хухот взял. - Обернулся к каменно-понурому ветерану. - Огнемет мой... На запрете?
     - Ты забываешь, - отозвался Седой. - С нами будет фея.
     - И что? Видел какая она...
     И тут они рты разинули - Хромой губы разлепил, всхрапнув:
     - На север ее... 3автра велели. - 0н сильно заикнулся и захрипел - поторопился: - К экзарху, в седьму зону... Сейчас надо.
     И скорчился - "загнуло" спазмами. Та-ак... Не зря, значит, мычал-торопил. Раньше них сюда, "на ветрах", вернулся - узнал, бедняга... Вот он и молчит! Спазмы "крысиной грыжи"... Камнями заваливали, электричеством "испытывали", щелкуны горло рвали... А то, думали, сказать ему нечего? Тупой? Сколько читает в ночных бдениях... Дураку это нужно? Не зря снова, по собственной воле, за оружие взялся, не зря. Кто бы ветерана заставил?
     ...Вдвоем с Седым Борис кое-как - с силой - разогнул Хромого. Ученый темнот объяснил, как правильно подышать. ...Полегче стало. Глаза открыл и жестом показал отпустить. Но говорить боялся.
     
     
     15
     - Слушай, весь день ловим, как чокнутые, - досадовала Людка. - На работу, домой!.. А может, он, черт, в больнице? На работу не ходит... Не знала, не зна-ала я... - Она головою сокрушенно помотала, размышляя над новостью - новым свидетельством подлости особ противоположного пола и, в частности, "бородатого красавца", которого ее ревнивое сердце не признало с момента представления. - У-у! Сказала б я ему...
     Потупившись, Лека теребила уголок салфетки, взглянула с болью:
      - Нужно было мне подойти... - Помолчала и тише добавила. - Вдруг - правда - в больнице? Ни разу сам не позвонил с того дня, ни разу! Господи...
     - Стыдно, - уверенно предположила Людка. - Паразит...
     Леокадия удивленно вскинулась, будто ей на ум не приходило, что человеку просто могло быть стыдно. Подумала о чем-то и упрямо голову наклонила:
     - Люда, я тебя прошу... Ни слова ему!
     - Пря-ям!.. Принц нежного воспитания. А что лез?!
     - Я тебя прошу... Иначе мы поссоримся, - твердо сказала Лека. Она умела это. Знала Край. Если бы и с ним... - Я тебе все рассказала, просто... Чтобы ты не могла подумать... - Она голову подняла. - Что утаиваю... Неприятно. Договорились?
     - Вот он мне сдался, - произнесла погодя Людка, скривившись. - Твое дело...
     Опять принужденно молчали. День сегодня такай? Рассказывать, как кинулась спасать отключившегося окровавленного Александра, как защитник тогда обозвал ее, как намучилась, пока добрались до квартиры Заневского и как сама униженно пряталась на верхней площадке подъезда, чтобы жена не увидела? Нет уж... На Бориса опять перевела, чтоб не молчать:
     - А Боря чем занимается?
     Людмила вздохнула, чашку недопитую отставила.
     - Художник в "Экране", - сказала нехотя и ногтями по расписанному фарфору поцокала. - Афишки малюет. Какие-то "миниатюрки" пишет... - Оставила чашку и снова - за спасительный журнал. Уж сто раз бралась... Губы, задумавшись, прикусила. - А в десятом стихи писал...
     Снова замолчали, делая вид, что чем-то заняты. Леокадии это не нравилось:
     - Ну, а что у него с этой... - с врачом - теперь? Прости, но...
     Людка опять поморщилась, перебила:
     - Откуда я знаю!.. - Но потом, нехотя, сообщила: - Она с мужем сходилась, у нее мальчик, но опять, говорят не живут - пьет... Куда-то вроде уехала. - Людмила, глядя в журнал, челку отбросила и на Леку сердито взглянула. - Ты думаешь там "любовь большая"? Черта лысого! В одном доме живут, вот он и... Очень удобно.
     - Ничего я не думаю, - сказала печально Лека. - Мне бы со своим разобраться... Будто кто-то специально ворожит: не хочешь мучиться, унижаться? - На тебе... "Думай".
     - Угу, - чему-то усмехнулась Людка. - Мы как-то с ним... - с Борькой - на эту тему схлестнулись: Кнут и Пряник... Говорит, это природа нас - кнутиком: Больно, душа ноет? Не туда, значит, тебя несет... Угомонись. А "душа поет" - хорошо! Как мир старо... Правильным, значит, путем "идете, дорогие товарищи".
     - Куда? - кивнув, горько резюмировала Леокадия. - Вопрос... -Посуду принялись неспешно прибирать. Лека неожиданно для себя задумалась, про ложки эти забыла опять, как у нее случалось. - Досадно получается - как детишек ведут. "Цари природы"... - Она, скрестив на груди руки, размышляла, в стол глядя. Рада была и Людка сменить тему и не молчать, как на суде. Леокадия кивнула. - А вообще - неглупо.
     - Не знаю, не знаю... - Людка на это головою скептически покрутила: - Тоже как-то, извини меня... Чуть не убиваем друг друга... "Цари", твою мать! Природу "ухекали"...
     - Не ругайся.
     - А природа, - Люда продолжила, помолчав, - нас слепила, чтобы себя осознать, когда Предел наступил. ...А осознав с нашей помощью, - вперед! - К Гармонии - цель, к "Ноосфере"... Ни много, ни мало. Бдым? - Маленькая "философиня" быстро и умело мыла чашки, приостановилась даже, пальцем кому-то погрозила. - Мы часть ее, и цель эта наша верно... Только мы уж очень... - Она замялась. - "Не целесообразны". ...Потому и горько: постоянно с "пути" сворачиваем.
     - Эк ты!.. - изумилась, невольно смеясь, Лека. - "Повело", как Бабаня говорила. Хотя... - Она спохватилась и поправилась, поняв, что подруга может быть уязвлена. - Что-то в этом есть, не спорю. Только слишком у вас с ним все просто...
     - Конкретно, пожалуйста? - потребовала спорщица. - Люди часто специально усложняют очевидное, чтобы не утруждаться. Мол, черт там разберет! Черт-то разберет...
     - Ну, хорошо, - согласилась Лека, против воли вступая в ненужный разговор. - Хорошо, "пряник". Любовь, скажем, такой "пряничек" порой... Но я, я не об этом! - Она руку упреждающе подняла от готовых Людкиных возражений. - Берем, например, омнапон... - Подняла очень серьезные глаза на подругу. - Или еще какую-нибудь его гадость - наркотик, словом. Берем и... "Пряник"?
     - А все возьмут? - удивилась Людка. - Это же все?.. Подохнем!
     - Ну почему сразу - "подохнем"... Кто знает? Люди во-он...
     - Да потому! - Людка, как всегда категорично и уверенно вела тему: не впервой. - Что человек огромным трудом совершенствует психику и обретает - покой, радость! - здесь "одним махом", на часок-другой... А платит - жизнью! Бесплатный сыр - в мышеловке.
     - Ну и что?
     - Жить, жить хочу! Нравится...
     - Инстинкт самосохранения? - Леокадия смотрела на подругу. - Главное?!
     - Во всяком случае, мы природе еще нужны. Потому и инстинкт...
     
     
     16
     Борис вновь взглянул на часы. Время на месте не стояло.
      - ...Замок не магнитный. Пост дополнительный ночью - один человек, - размышлял вслух Седой для ветерана и... Чтобы сосредоточиться? - Завтра, значит... По "тихой", - взгляд на ветерана, - ведали?
     Тяжело дышавший Хухот медленно кивнул. По вискам его прямо-таки тек пот, хотя в этом терминале было не так жарко... "Дети Меча, - подумал Борис вдруг сокрушенно. - Вам столько предстоит... А "нам"? - пришла снова осознанная тревога. - Хотя бы и без пальбы... Не в Кремле суть".
      - А можно, - спросилось неожиданно, - прямо... Синод? Подключиться.
     - К Синоду?! - усмехнувшись, переспросил Скромный наш герой. - Крутенько. ...Сразу уж к Лучезарному. Все знает...
     - Глушат? - сообразил Борис.
     - А впрочем... Ночью? Спят же иногда. ...Сейчас - дежурные. Стража...
     - Попробуй.
     - Время, время! Но - мысль... При случае. Теперь - коридор... - сказал, решительно осенившись, темнот. - С Богом.
     
     ...Фея отчетливо почувствовала, что началось - идут! - и оставила задвижку. Сколько ни пыталась... Она осторожно спустилась с подоконника - опять чуть не упала... - и присела, обхватив колени, в углу. От слежавшихся опилок тепла конечно немного, но все-таки... - не бетон. "Если бы, подумала по инерции, крючок какой-то?.. Хотя, зачем? Идут же"... Эта мысль еще не оценивалась никак: ни как хорошая, ни как... Идут и все.
     Людмилка опять забилась между заслонок стекол, загудела: "Ой, бедная я бедная!.." Хорошо, что она здесь. Пусть, пусть дурака поваляет. Он утомил, было, ее своими проповедями и проклятиями. Пусть теперь сам послушает... Но ведь явилась... Несмотря ни на холод и ветер горы, - для мухи-то? - ни на слабости, ни на... Фея прекрасно знала, как без ее помощи фрейлине трудно перевоплощаться от раза к разу. А феей настоящей быть она сейчас не могла. Причин было несколько. Одна из них - голод. Постоянный голод в течение многих и многих дней... Слабость. Заклятая слабость... Холод Проклятый... Смрад... Могущество не могло вернуться по одному ее желанию. И эти псы знали и знают об этом. Совпал нижний пик ее ритмов и неволя... Она окончательно не ослабела только потому, что организм усвоил всю одежду. У нее она, на этот раз - к счастью, - оказалась из лепестков белой розы, утренней росы и невидимой паутинки.
     "...Господи, да где же взять какой-нибудь крюк?! Чтобы Людмилка... А почему, собственно? Спокойно... Стекло разбить. Спокойно!!! Предчувствие Радости вдруг в эти мгновения ее сознания коснулось. В груди и животе бездонная пустота раскрылась. О доме, о доме нужно подумать!.. Бабочки - хихикалы ждут повелительницу свою. Ничего, ничего! Она вернется. Теперь уже ясно. Скоро"... Она сразу теперь почувствовала, что да, скоро... Уверенность заполнила, пронизав, ее всю и осталась. По тому, насколько отчётливое пришло чувство, она сразу же и определила: очень, очень скоро... Видимо, могла и раньше это узнать, но слишком о другом думала много. Но да это теперь...
     Подняла голову и Людмилке через стекло улыбнулась. Потом мигнула. Та замерла, уловив светлую перемену... Повелительница на дверь покосилась и шепнула окну: "Скоро. Очень скоро"... Сейчас. И не удержалась, мысленный посыл присовокупила - цветущий луг. ...И не парковый, а горный тот, где такие чистые жизненные токи - для нее! Сразу же, конечно, большую слабость почувствовала. Хотя и короткий посыл, а... Вот, слезы потекли! Как ослабла, слабла, слабла... Отогнала беспамятство и на дверь взглянула. Но там ничего этого не услышали, не увидели, не почувствовали!.. Там устали, там уже спали во всю и во сне небывалый цветущий луг выдели. А если бы и услышали - акустика-шпион помогла бы, - что "скоро"? ...Молитва утренняя? Кошатина консервированная на завтрак опять?..
     Успокоилась, на дом настрой позвала... Оттуда стало приходить приятное - тепло, эманации цветов... Уж почти что была в Долине: умиротворенная, засыпала. Вспомнила, как собиралась сюда, глупая... Золота набрала, сколь унести смогла. А что золото? Против подлости и глупости... Может - кое-что. Но... счастья кому-нибудь дать?.. Золото - к золоту льнет. Только... Открыла глаза. Нельзя спать. Вздохнула - не время теперь.
     Людмилка перебралась на другое место и не билась - ждала. Беспокойство. "В себе ли?.." Двенадцатая фея взглянула на прозрачный глазок двери и отвела возбужденный взгляд, боясь потревожить спавшего за ним. "Скоро"... Опять вспомнила, как со слезами собиралась сюда. Не в эту каменную келью конечно. Сколько черновиков извела... Обращение-Программу готовила. "Реформы Спаса"! "Матерь Божия новоявленная"... На их Веру уповала. А веры-то, оказывается?.. Один страх, да злость. А мысль была хорошая. ...Нужно другое. Какое? Думаем... Но не одной. Уж во всяком случае. Зато она теперь знает, что...
     Фея почувствовала внутреннее движение и поднялась, крадучись потянулась к двери. Прилив энергии, которого не могло быть теперь, все-таки шел к ней, шел! Людмилка, вероятно, тоже что-то почувствовала: пуще прежнего заметалась по стеклу, но молча, молча... Фея, теперь это была уже фея, выглянула в коридор через глазок, ставший ее стараниями прозрачным. Хотя, теперь-то могла обойтись и без него... Тот, кто спал у двери, прямо на полу, уже не мог бы быстро проснуться. Даже, если бы и услышал что-то. Она бы не позволила...
      Приятно не ощущать больше голода, не превозмогать слабость. Естество ее, почувствовав кризис, видимо открыло последний резерв, замаскировав его, чтобы не пугать сознание, под Дар чей-то... Но - надолго ли? ...Ее держали в полутьме за закрашенным наглухо стеклом, - потому и вентиляцию не открыть, - и не давали даже воды, чтобы, во-первых, ослабить, а во-вторых, чтобы по порциям не могла определить, даже приблизительно, время... Сюда несли на руках. Мешок на голове, чтобы не увидела - куда, чтобы не увидели - кого... Он так пах сухарями, тот мешок... Ржаными сухарями. Долго будет помниться этот запах... Всю жизнь. А жизнь, она это тоже сейчас почувствовала, у нее будет долгой, очень-очень долгой. Как у всех фей... Счастливой ли?
     "Келья" - в торце предлинного полутемного узкого коридора. Тупик. Сколько ушло времени, сил, чтобы в нем оказаться... Зато теперь далёко видно. Чуть не До самого конца... Хуже было бы, если б где-нибудь по дороге застряла, в боковушке - ни туда, ни сюда... А коридор был пока пуст. Пуст - сколько видит глаз. Только одинаковые тусклые лампочки, тоже упрятанные за решетку, с жестяными конусами колпаков, предохраняющих нагретое хрупкое стекло - довоенное еще конечно - от капель с отпотевающего сводчатого потолка, да равномерно удаляющийся ряд тусклых кругов света от них на слякотном скальном полу; и двери - по обе стороны - двери, двери... Никого. Но она знала точно и не сомневалась - "скоро"... Стояла, смотрела, не мигая, и ни о чем плохом больше не думала.
     Ждала, а "хорханные плюхи" скреблись в соседнем помещении. Отчетливо чувствовалось их настойчивое стремление убраться куда-нибудь подальше от нее, от этого помещения, в котором вот-вот... Сильный у грызунов инстинкт. Потому и щелкуны-прыгуны так неуловимы. Это не интеллект. ...Трудно храпел спящий на полу человек в толстой серой одежде. В пыльных углах пустых продолговатых комнат трещали встревоженные насекомые. Какие? Теперь смогла бы различить и это, если бы было нужно.
     Важно было одно - удача - она напряглась: что важно? А важно то, что все помещения вокруг пусты. В них нет людей. А этот, на полу? Он сам выбрал судьбу... Даже поняла, что дежурить коридорным - сегодня, здесь, в ночь! - должен был другой, но что-то случилось, и этот согласился остаться на второе дежурство за... За тусклую серебряную монету. Тяжелую... Потому и уснул, а если бы... Дальше не хотела знать. Хотя можно и его спасти...
     По коридору шли. Три крепкие фигуры быстро приближались. Настолько крепкие, что их нельзя было спутать со здешними, заклятыми на верность, полусумасшедшими карликами - "прислужниками-послушниками"... Но она и так знала кто шел. Секунды летели медленно, как полумертвые бабочки... Она узнала седые кудри Алекса. Посланец волок что-то тяжёлое - металлически чиркающее о камень. Еще кто-то незнакомый, но свой - свой! - и очень старый... Сочувствовала, как ему было трудно дышать здесь, на большой высоте, как трудно пробираться сюда с тяжелым оружием, как он дышит... Труднее всех - ему. Для нее... Видно было лица: сосредоточенные и усталые. В глазах и в носу защипали слезы. "Все, конец"?.. Она сморгнула. Те, в коридоре остановились невдалеке, наклонились над тем, что волок молодой, увидели спавшего...
      Ее погнало прочь от двери. Прочь, прочь... Вжалась в дальний угол. Людмилка за стеклом снова заметалась и вылетела наружу, на ветер. В щель какую-то забилась. Фея ей, не задумываясь, помогла. Поняла-почувствовала, что сейчас случится со всеми с ними, что будет потом и еще - потом, потом, потом... И еще: Молодой сейчас ощутит такую сильную боль, что... Его ударит о стену, вывернет плечо. Но прежде он побежит, быстро побежит...
      Если бы не ее выскользнувшая из-под контроля восторженная сила, торопившая спасение... Если бы она успела предупредить его. Но не в ее власти уже это было. Был миг Судьбы! ...Грохнул мощный взрыв. Острый, колючий, больно отозвавшийся в перепонках и позвоночнике. Он случился таким вынужденно: сильным и беспощадным, - даже к своим, - потому, что с ее энергией слился, с подсознательным желанием быстрее, быстрее вырваться на волю. ...И грянула темнота. Электричество погасло. Только беспощадные звонки тревоги в дыму и пыли, да вой сирен наверху...
     
     
     17
     - Здравствуйте, - говорят ошарашенному мне. У кровати Заневского - смущенная Лека! Останавливается и на меня растерянно смотрит... Потом, сообразив, на дверь, которую только что осторожно прикрыла. - А Люда тоже здесь!.. Позвать?
     Я ошеломленно моргаю, но спохватываюсь, киваю.
     - Мир тесен, - констатирует Саня, не очень-то обрадовавшись, и на меня с интересом смотрит. - Давно знакомы?
     - Да нет, - говорю и башкой "вскипевшей" мотаю. - Надо же...
     Через минуту появляются они обе. На нас с Санькою тревожно поглядывают, меж собой переглядываются. Лека, наверно, рассказала подруженьке и смущена больше всех... Людка ему холодно кивает и ко мне, улыбаясь, подходит:
     - Приве-ет!.. - говорит, чуть смущенно. - А ты как здесь?
     - На практике, - ворчу, приходя в себя. - Садись... Навещай.
     
     ...Теперь они вместе приходят. Два раза и одна заскакивала. То мороженого принесла, то грейпфрут гигантский. Я смеюсь:
     - Может ты ведьма? Как появишься - у нас телек ломается, половички пропадают...
     - Что т-ты мелешь! А?.. Что т-ты мелешь... Мне не ходить?
     - Лю-юд, - укоряю я. - Ты что? Шутю...
     - Да ну тебя... Щу-утки!
     Все в палате понимают кто Лека Заневскому, хотя он что-то про родство плел... Что, у людей глаз нет? Я, естественно, молчу. Вспоминать не могу. Может, поэтому мы с ним реже "чирикать" стали? Как-то все с Костровым - "миллионщиком"... Что сюда Саша попал не без моей помощи, он вряд ли догадывается. Лека не скажет?.. Да и ладно! Ну, узнает?.. Мне, что ли, стыдно? Но она-то, она?!.. Вот чудеса - "любов". Иначе-то?.. Хотя и не долго обычно сидит. С женой столкнуться боится. По-моему, Людке вменено за этим поглядывать, чтоб не застукали... Мы с ней в вестибюль обычно спускаемся. Или в коридоре, на диване посиживаем: "ля-ля тополя". Меня это не очень "заедает", но зачем вид делать, что ко мне ходит, не понимаю... Или все же - ко мне? Такое впечатление. Надо прямо спросить. ...А зачем?
     Не курит, например, при мне. Предлагаю - отказывается. Бросила, говорит, давным-давно! Может, правда? А в школе - как "бочка с дымом"... С Заневским один раз, было, разговорились опять "за жисть", за "любов"! Как-то девчонки пришли, а у него только что дочь была... Посуду забрала. Он покраснел, замолк. Не успел я к Людке выйти, а он Леокадии "своей" выдает в том смысле, что "не в-ы-ходит" она ничего! Или что-то в том направлении... У меня аж мурашки! Вот "шиз", не подумал бы... "Чем больше хамлю, тем больше люблю"? Можно и наоборот... Я ж говорю Людке - "шиз"! У обоих. Послала б его... Конечно, слушать дальше не стал - пусть лежачие... Сигарету в зубы и ходу! Мимо меня - Лека, со слезами. А тут Боря-тезка еще что-то вякнул пакостное про "шлюх" всяких, правда - тихо... Я замер, обернулся: Ну, вот что с ним делать?! По башке дашь - до задницы треснет... загипсованной! Козел... А этот - мне:
     - Позови ее!
     Щ-щас. Бегу и спотыкаюсь. Бровями пошевелил и вышел. Их, слава Богу, уже не было... Ну, бабье! А он ночью - мне: "Душа не терпит"! Жизнь, мол, идет - проходит, - а что видел? Счастье? Со своей "клюшкой", что ли? Положа руку на сердце? ...У людей, хоть деньги... Я молчу, а его "распирает": "Что я за всю свою жизнь хорошего видел"? Не хотелось мне с ним окончательно рвать. Все-таки... Молчу. А он чувствует что-то - убеждает! Меня, себя?.. Ладно, говорю, давай спать. Родиться назад, пожалуй, не сумеем. "Жить только надо... - Я честно зевнул. - По-человечески".
     - Молодой ты еще...
     - И неопытный.
     Ну, и после того - все! "Дружба врозь"... Ему "корсет" гипсовый подрезали и вставать в нем разрешили. С костылями теперь "прыгает"... Главврач во дворе с водкой поймал, как мальчишку... Выпишут, думали. Грозились-грозились... Вон на лестнице, из автомата опять Леокадии названивает. Если она не подходит - он с соседом ее "задушевничает". Знакомы давно... А она опять подходить стала. Людка говорит - безнадежное это дело. Не знаю, не знаю... Что-то тоже давно нет? Не хватает. Привык. К ворчанию ее, к заботе "суровой". Жду, жду, оказывается. Да еще как... За компанию ходила?
     Курю в умывальнике у окна. "Действия мутантов непредсказуемы, - думается мне, - и агрессивны большею частью. Борьба с ними - общегосударственное дело. Вправе ли мы "ответственно предположить", - это я Деда - фофана вспомнил, - что органы Опеки Серого Ордена Темнотов"... Не наш ветер, чужой какой-то вихрь прилетел со стороны и поднял мешающую смотреть на придуманное пыль. Большая одинокая птица пересекла площадь Синего Неба и медленно пролетела надо мной... "И полузасохшее дерево иногда расцветает весною и приносит потом малые плоды... Но они почти всегда горьки и малосъедобны". А ты, что ли, дерево? "Чтобы после встречи с тобой каменные лица неудачников, хоть немного смягчались". Тогда ты перестанешь быть им.
      ...Отсюда видно Центральный вход. Ноябрьский ветер рвет плащ, рвет вороные волосы, рвет шарф и поясок юной фрейлины-феи... Она медленно поднимается по ступенькам. Останавливается и рассеянно скользит взглядом по окнам, но меня конечно не видит. Я слишком далеко еще. Лицо простое, печальное - никогда ее такою не видел... Открытие. Обычно, при мне, собрана, озабочена чем-то... Унтер-офицер Храмовой стражи. Улыбается, поворачивается и медленно входит в больничный корпус. Это ко мне?! Жду. Жду, что будет дальше.
     
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   5
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"