САШКА НЕ ТО ЧТОБЫ часто прикладывался к бутылке; выпивал он, по его неоднократному признанию, по глоточку в неделю, а при совпадении праздника с удачным поводом мог позволить и два глотка. Но вся деревня знала, что за один глоток, не отрываясь, Сашка выпивал бутылку водки, демонстративно заливая её в рот, как воду в двигатель автомобиля через воронку, даже кадык при этом ни разу не дёрнется.
По этой причине мужики предпочитали с ним не связываться и в долю к нему не навязывались.
Долго ли, коротко ли пил Сашка по глоточку в неделю, только со временем остался он без собутыльников. Стаканы они в карманах не носили, на троих часто соображали спонтанно и не в столовой, поэтому зелье научились делить глотками, пуская бутылку по кругу. А с Сашкой у них этот номер не проходил - булькнет глоток, и выбрасывает пустую бутылку.
Без компании Сашка по водке скучал страшно, ходил мимо мужиков чернее тучи, но гордость блюдил, насильно в дружки не напрашивался, а пить одному оказалось не сподручно.
И в один прекрасный летний день Сашка к своему удивлению почувствовал, что спиртное отпустило его на все четыре стороны, как будто отрезало чего-то внутри и верёвочкой перетянуло. От тоски, а больше в целях эксперимента, Сашка даже бутылку у крылечек три дня подряд выставлял. Заметит, что на улице пусто, поставит и выходит за калитку; потом возвращается, будто с работы, уставший и злой из-за того, что глотка спиртного за весь день не перепало. Остановится, уставится на бутылку и прислушивается к внутреннему голосу - будет, требовать распечатать или в спину подтолкнёт, проходи, мол.
Внутренний голос и душу Сашкину совратил; перестала она требовать выпивку. Никому Сашка об этом не рассказывал, боялся насмешек, даже жене не признавался, и на её настойчивые расспросы лишь отмахивался, как от мухи назойливой.
Свободного времени у Сашки высвободилось столько, что он и не подозревал, насколько летний день долгий. И помимо своей воли, сам того не замечая, увлёкся он работой по саду; надо же было куда-то трезвую душу пристроить, занять полезным трудом.
Две недели промаялась душа среди яблонь и слив с грушами в тесном саду, а потом стало ей скучно. Сашкины руки не возражали против любой работы, а внутри у него нарастала волна протеста. Два дня почти ничего не ел и две ночи не спал Сашка, трезвой головой думал, как душу ублажить, угадать, что ей, капризной, на этот раз надо.
Ничего на ум не шло. А потом как-то само собой получилось у Сашки поду-мать про генеалогическое древо; стал он перебирать дедов по линии отца с матерью и вспомнил, как один из них рассказывал про своего отца, прадеда Сашкиного. Дескать, на язык остёр был Макарий Епифанович, над всей деревней потешался своими шутками и уверял, что когда-нибудь родственник родится, ему подстать, смышлёный и шустрый.
Сашку словно кто в бок ширнул:
- Так это же он обо мне сказал!
Стал он вспоминать известные ему рассказы про прадеда Макария Епифано-вича. Особенно его живописал Кузьмич, известный на деревне балагур. Прежде чем поведать историю, случай ли, тот всегда предупреждал, от кого слышал, а потом пересказывал так, будто сам был главным участником.
САШКА ПРИПОМНИЛ одну такую историю и стал её рассказывать вслух, чтоб войти во вкус, примерить на себе образ.
- Давно это было. - начал Сашка. - В тракторной бригаде я работал, ездили мы в соседний район за лесом. Дорога горная, трудная, уставали сильно. В тот раз мы долго пробыли в лесу, целую неделю дома не были. Приехали до-мой, Аришка моя обрадовалась, по-за мной мыкается, рада-радёхонька, цветёт и пахнет! А вечером пригласили нас в гости. Я баню истопил, намылись - благодать, в самый раз на именины идти! Нарядились, начесались, Аришка меня под руку взяла, идём, значит, на именины.
Доходим до дяди Макария. Он стоит, облокотившись на ворота. А мы как раз в это время мимо чинно и благородно... Аришка, не отпуская меня, говорит:
- Здравствуй, дядя Макар!
Он:
- Здравствуй, конечно! Ну, ты и бессовестная, Аринка!
- Да ты чё, дядя Макар? Или собака злая укусила?
- Так ведь Пашка сказал, как приедет домой, ты сразу же мне принесёшь деньги.
- Какие такие деньги, дядя Макар? - удивилась Аришка, всё ещё не теряя весёлого настроения.
Макарий Епифанович выдержал паузу и только потом ответил:
- Когда домой-то возвращались с лесом, Пашка твой в горах катетку купил, а денег не хватило. Он мне и говорит, дай, мол, дядя Макар, взаймы. А я не сразу согласился. Говорю, как же я тебе дам свои деньги. Домой вернёмся, баню истоплю, помоюсь с дороги, выпить захочу. А денег не хватит на шкалик. Пашка твой и ответил, что вернёт долг сразу, едва деньги у тебя возьмёт.
Аришка веселье-то своё сразу же и потеряла. Глядит на меня, и я вижу, как её лицо гневом заполняется.
- Это кому ты катетку купил?
- Да обманывает он! Ему если не обмануть, то и утра не дождаться!
- Кому, я спрашиваю?! - наступает на меня Аришка.
И пошли мы на именины - она с одной стороны плетня, а я с этой.
Три дня бились мы смертным боем за правду, я уж готов был голову на чурку положить, под топор, чтоб Аришка мне поверила. А на четвёртый день, гляжу, дядя Макар заходит в избу.
- Ты чё, за деньгами пришёл? - накинулась на него Аришка с кулаками.
- Нет, Ариш, я пришёл вас помирить. А то, гляжу, совсем ты Пашку со света изводишь. Пошутил я.
Аришке бы обидеться надо на такую шутку, а она обрадовалась, как ребёнок леденцу.
- Ну, ведь появлялась в голове мысль про шутку! Не мог Пашка мне изменять! - Аришка расправила грудь, поправила волосы, топнула ногой: - Кто может сравниться с Аришкой твоей?! Но ты так больше не шути, дядя Макар!
ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ заметил Сашка прислонившегося к стене веранды соседа.
- Речь на съезд налогоплательщиков страны готовишь? Правильно! Добавь, что наша деревня налоги уплатила, а теперь хохочет от счастья. А чего? Терять нам нечего, кроме квитанций на уплату налогов.
- Вчера записался в кружок юмористов в клубе, роль готовлю. - Сашке не хотелось откровенничать. - Ты чего припёрся?
- Мимо кабака идти - как не зайти?
- Нету денег, и не будет! Ты весь погряз в грехах!
- Во грехах, да на ногах! - парировал сосед, однако от стенки отрываться не собирался; с утра пораньше она служила ему надёжной опорой.
- Тот же рукав, да наизнанку! Денег не дам - долги сначала верни. Не стой под стеной - трубой придавит. Иди, куда шёл, не мешай роль учить!
- Стой - не стой, пьяным не станешь. - сосед направился к калитке, напевая: - А я пьянА напилАсь, с меня шаль свалилАсь. Ой, девки, шваль, поднимите мою шаль...
- Хочешь, сосед, я похлопочу для тебя роль в драмкружке? Скоро будем ста-вить пьесу "На дне" председателя нашего колхоза. У него таланты открылись! Ты потянешь на главную роль! Репетиция по пятницам, в сельсовете. Клуб-то у нас на ремонте.
Сосед остановился, постоял, но на то, чтоб повернуться к Сашке, у него сил не хватило; он махнул рукой и молча вышел за ограду.
"Твоё прошлое удалилось, - услышал Сашка своё второе "я".
- Да ладно тебе! Когда это было-то! - Сашка улыбнулся. - Что ещё было в ак-тиве прадеда моего, незабвенного Макария Епифановича?
НЕ ПРИПОМНИВ ничего подходящего, Сашка позвонил Кузьмичу, и тот очень обрадовался сигналу из внешнего мира.
- Ого, Сашка! Какими судьбами? Пили-ели-пали! Я как на пенсию ушёл, так с каждым днём всё сильнее дичать стал. Чую, атавизм ростки пустил, в деревню выходить боюсь. - Кузьмич заливисто хохотал в трубку. - Как бы деревню не насмешить на старости лет! Скот домашний из меня верёвки вьёт - за делами дня не видно. Куда ни гляну - всё моё, всё рук требует, а их у меня, сам знаешь, только две. Но ты понимаешь, Сашка, пили-ели-пали, у бабки моей тоже две руки, а будто взвод солдатский, за день управляется. Ещё и меня вечером в избу на руках заносит, когда я прямо у сарая падаю в изнеможении. Ты с моё, Сашка, покрутись без выходных, как вошь на гребешке, узнаешь, как пенсионеру жить весело да вольготно в деревне.
Кузьмич полчаса живописал свою затворническую жизнь, даже не пытаясь дать слово Сашке, и Сашка с интересом внимал речь Кузьмича, как будто слушал театрализованную постановку по радио.
- Алё, Сашка, я тебя, случаем, не уболтал? Спишь, поди, пили-ели-пали. - Кузьмич, наконец, вспомнил, что не только он, но и Сашка умеет говорить. - Ты где?
- Тут я! - засмеялся Сашка. - В очередной раз у соседки суп помешивал, пока они с моей на завалинке перекуривают.
- О, да ты, кажись, в деда своего уродился, Макара Епифановича!
- Кузьмич, я, собственно, по его душу тебе и звоню. Расскажи, какой он был.
- Быть-то оно было, да нас при том не было. - Кузьмич давал понять, что сам он не является очевидцем того случая, о котором собирается рассказать. - Ну, слушай, пили-ели-пали.
- Дед Илья, - ты его ещё должен был захватить живьём, он больше сотни лет на этом свете прокружился, - стал вспоминать Кузьмич, - двадцать пять лет с бабкой прожили и решили свадьбу серебряную сыграть. Сидят, планируют, кого в первый угол пригласят, а кто и за порогом может постоять.
Входит дед Макар.
- Чё сидите, как в колхозной бухгалтерии? Чего подсчитываете?
- Да, вот, вздумалось нам, - отвечает дед Илья, - отметить свадьбой юбилей, чтоб всё, как у людей. Через неделю гостей собираем. Плануем, чтоб не забыть ничего.
И дед Илья стал перечислять родственников и тех, с кем работал он или его бабка.
Дед Макар сидел-сидел, потом говорит:
- Слухай, Илюха! А у тебя же стаж супружеской верности прерванный. Помнишь, как к бабке Тавтарчихе уходил жить на неделю?
При этих словах у бабки Ефросиньи шерсть дыбом:
- Ах! А я и забыла! Никакой свадьбы тебе не будет!
Схватились они ругаться меж собой, а дед Макар засвистел, да и удалился.
Кузьмич для пущей остроты ещё пару раз повторил фразу о прерванном супружеском стаже, а когда закончил смеяться, предупредил Сашку, чтоб тот был осторожнее в своих шутках-розыгрышах, если надумал ими всерьёз заниматься.
- Люди теперь другие, могут и обидеться, накостылять! Помни: до поры всё с рук сходит.
Прежде, чем отпустить Сашку, Кузьмич ещё целых полчаса всеми красками радуги разрисовывал жизнь пенсионера, а в конце посоветовал ему не гнать лошадей и на пенсию не особенно торопиться.
ПОБЛАГОДАРИВ КУЗЬМИЧА, Сашка отправился в магазин, по дороге радуясь тому, что в нём проснулся ген его прадеда Макария Епифановича и что теперь будет у него, как у творческих людей, хобби. Он займётся скрашиванием скучной деревенской жизни.
А тут и случай подвернулся. На пороге магазина Сашку остановил Сёмка по прозвищу Щука, страстный рыболов-любитель. Поговаривали, будто ради рыбалки он пойдёт хоть на край света. Щука ко всем приставал с просьбой что-нибудь соврать, и было без разницы, о чём ему соврут; вопрос звучал скорее риторически, как если бы Щука приветствовал знакомого.
- Соври чего-нибудь! - Щука крепко пожал Сашке руку, ожидая ответа, но тот не планировал делать остановку и разговор в его планы не входил. И тут Сашка почувствовал в себе движение гена прадеда Макария.
- Некогда мне с тобой лясы точить! - Не отпуская руку Щуки, отозвался Сашка. - Хлеба купил, и теперь тороплюсь на ту сторону реки. В старице - знаешь такую? - бешеный клёв начался! Карасей мужики чуть не по ведру ловят за полчаса.
Рукопожатие Щуки ослабло:
-А чего же сразу, без предисловий, не сказал?! - Щука не стал заходить в магазин. - Я тоже помчался на рыбалку!
- Клюнул! - улыбнулся Сашка. - Будет завтра сарафанное радио без умолку работать.
В деревне все, включая грудных младенцев, знали, что на старице рыбы ни-когда нет. Откуда ей взяться, если никогда и не было? Но Щука поверил, и потом до Сашки доходили слухи, как тот быстро накопал червей и собрался в ночь на рыбалку. Говорили, попал он под проливной дождь, и, главное, ничего не поймал. Может, это были слухи, возможно, всё было иначе, только на второй день разъярённый Щука носился по деревне в поисках Сашки и орал, перемежая бранью свои проклятия, что сегодня он Сашку прибьёт, как Сидорову козу. На вопрос любопытных, почему Сидорову, Щуке отвечать было некогда. Сашку он нашёл лежащим под трактором в ремонтной мастерской. Тихо напевая, Сашка ремонтировал свою "Таю", видавший виды "Беларусь".
Щука за ноги вытащил из-под трактора ничего не понимающего Сашку и, дыша винным перегаром, заорал, занеся для удара кулак:
- Ты почему соврал про хороший клёв?
Дальше пошла бранная тирада.
Сашкин ответ вмиг остудил пыл разъярённого рыболова-любителя:
- Ты же сам просил соврать!
Щука ретировался из мастерской под насмешки трактористов, а Сашка в разы вырос в глазах собравшихся поглазеть на неожиданный мини-спектакль. Они даже простили Сашке то, что он завязал с выпивкой. Такого до Сашки не удостаивался в деревне никто.
С ТОГО ДНЯ и повелось: где бы ни появился Сашка, обязательно что-нибудь придумает, и при этом его ни разу за руку с поличным не поймали.
Через неделю после случая с рыбалкой в колхозе начался сенокос, и работы мужикам прибавилось; дома они появлялись только на ночёвку, а все хозяйственные заботы переложили на жён. Тем хоть сколько скачущих лошадей и горящих изб - они и коней остановят, и пожар потушат, и дети голодом не останутся. Перед мужиками маячил длинный рубль, и они, временно отставив в сторону выпивку, впряглись в сенокос. Отрывались по полной про-грамме, подшучивая над собой, только во время обеда в поле. Но Сашка ус-певал шутить не только в обед.
На этот раз досталось Витьке Егоркину. В трезвом состоянии спокойнее каменной горы, он спал на ходу, и ему некогда и неохота было лишний раз проверить, исправен ли трактор, который, по словам хозяина, обладал необычным свойством. Витька не упускал случая удивиться прилюдно по этому поводу.
- Странный мне достался трактор. На бригадном дворе работает, а в поле на первой же минуте ломается.
- Мужики! - деревянной ложкой хлебая наваристый борщ из большой алюминиевой чашки, пристроенной на земле, заговорил десятиклассник Петро, на каникулах устроившийся в бригаду на косилку. - Мы ведь сегодня полдня не работали!
Витька Егоркин показал парню кулак.
- Да ладно тебе, пускай рассказывает! - заступился Егор Иванович Фрескин. - Послушаем, что же вас от дел оторвать могло в такую пору. Уснул, небось, на ходу?
Петро приободрился:
- Трактор у нас забарахлил на первом же метре. Подал я дяде Вите молоток; ударил он им один раз, и молоток с ручки соскочил. "Давай кувалдочку", - попросил дядя Витя. Подал я. Ударил он кувалдочкой, а та возьми да тоже соскочи. Едва примочку на голове хозяину не сделала! "Рассохлись ручка", - подытожил дядя Витя. И послал он меня с ведёрком к роднику. Сказал, замачивать деревянные ручки станем. Сходил я, дядя Витя сложил молотки в воду и сказал, что теперь можно полчаса дрыхнуть. Залегли мы под трактором. Хорошо в тенёчке! За этим занятием нас и застал дядя Сашка. Посидел рядом минутку, выведал, по какому случаю бастуем, кружнул пару раз у трактора нашего и уехал. Тридцать минут полежали мы. "Ну, сказал дядя Витя, - пора за работу!" Глянули в ведро, а молотки железяками вверх перевёрнуты - только концы ручек в воде! Некому было, кроме дяди Сашки, молотки пере-вернуть!
- А что Витька? - сквозь смех поинтересовался Егор Иванович.
- А дядя Витя со злости к-а-ак дал пинком по ведру: "Полчаса пропали!"
- А ты?
- А я снова с ведром помчался к роднику. И ещё полчаса рядом с нами никого не было.
Смеялись все, и громче других хохотала на кузове у термоса с компотом повариха Манька Перикова.
- Накрылся ваш сенокос ливерным пирожком! Откуда же у Витьки дети водиться будут, если он даже молотки не тем концом в воду опускает!
Смех ещё не успел смолкнуть, как появился Сашка.
- Над кем смеёмся? Над собой смеёмся! - он лукаво посмотрел на Витьку Егоркина. Тот дёрнулся было, желая подняться, но сидевший рядом Антон Бубенчиков удержал его за штанину. Отпустив увесистый мат, Витька успокоился.
- Что за смех, а драки нету? - допытывался Сашка. И к поварихе: - Налей-ка мне борщец, Марья-искусница, пока холопы над ответом размышляют!
- Сказали, тебе Витькин простой в счёт поставят! - подавая чашку с борщом - пошутила повариха. Молотки вверх железяками в воде - это уже диверсия, палка в колесо дальнейшего развития колхоза, подрыв экономики.
- Не рябо! - нашёлся Сашка. И к Витьке: - Ты меня за руку поймал? Может, это луговой мотылёк с твоими молотками поиграли? - Потом повернулся к Маньке: - Диверсию совершили на общем собрании, когда председателем из-брали Матвея Герасимовича. Ему надо поставить в счёт упущенную выгоду от плохого руководства!
- ЧУТЬ НЕ ЗАБЫЛА! Слыхали новость, мужики? - Не отвечая на Сашкину реплику, Манька вскинула к небу руку с половником. - Михей-то наш компьютером обзавёлся!
Мужчины тут же забыли про Витьку Егоркина и его молотки и переключились на Михея. Сашка с аппетитом уплетал борщ и внимательно прислушивался к разговору. Получалось, что Михей пока ничего не понимает в компьютере, но зять уже подключил его к Интернету.
Глаза у Сашки вспыхнули весёлым огоньком.
Утром радостный Михей принёс на работу печатный листок.
- Поглядите, люди добрые! - восклицал он. - Я теперь богаче вас всех и наше-го колхоза, а то и района!
Его обступили, и Михей стал читать:
"Хороший день! К сожалению, я говорить по-английски, но я перевожу для более понимания ..."
- Нет, лучше ты, Петро, читай, тут есть английские слова, а я и русские-то через одну после школы помню.
Михей передал листок, и Петро продолжил чтение вслух:
"...я Robert B. Bakai; прокурора Республики Того и личным адвокатом - единственным исполнителем до конца Barry R. Skorlupin , который работал как независимый нефтяной магнат в моей стране и который умер в автомобильной аварии с его ближайшими родственниками по 4 октября 2004. Я решил искать надёжного человека и найти, что вы несёте аналогичные фамилию, я настоятельно связаться с вами, и я, с вашего согласия, представить вас "Доверенное лицо" банка, в котором мой клиент хранение сумма в размере 2,5 млн. долларов США, как оставшийся в живых член семьи моего покойно-го клиента, с тем чтобы вы поднимете. Утверждают, что банк в этом качестве, как ближайшему родственнику моего клиента и требовать средств. Прежде всего, я хочу, чтобы вы знали, что вы имеете дело с человеком, который имеет много репутации сохранить и поддерживать. А я в конце 50-х я не хочу ничего, что пятна или вмятины моих уже получили изображение, я никоим образом не пытается вовлечь вас в любую вещь, которая является незаконной или обмануть вещи. Отправить мне ваши банковские данные и паспорта".
День начинался хорошо! Егор Иванович, смеясь, посмотрел на улыбающегося Сашку, а тот пожал плечами, давая понять, что он тут ни при чём, но не поверивший ему Егор Иванович показал Сашке свой большой палец, что означало полное одобрение Сашкиной шутки.
В это время мужики подтрунивали над Михеем, не усомнившимся в подлинности письма и в том, что негр на фотографии и есть адвокат, а он, Михаил Свистунов - действительный родственник некоего Роберта.
- К НАМ, КАЖЕТСЯ, сельский голова пожаловал. - Леонид Коростылёв показал рукой на появившуюся легковушку. - Виктор Викторович собственной персоной. Куда-то агитировать будет, однако.
Виктор Викторович чинно вышел из машины, поздоровался со всеми за руку, а когда очередь дошла до Сашки, спросил с укоризной в голосе:
- Вы чего же, мил человек, над сельской властью потешаетесь?
Над курилкой нависла тишина; сорвавшийся с кустов ветерок растворил лёг-кий сигаретный дым. Люди и природа ждали развитие событий.
- Как вы можете, Виктор Викторович? Некогда мне такой ерундой заниматься! Я вчера тройную норму травы скосил! Молча работал. Спросите у бригадира. Да вон у той же учётчицы. Надь, а Надь, выдь на секунду!
Учётчица Надька выглянула в раскрытое окно бригадного домика:
- Чё, дядь Саш? Выручать надо? Я прибегу сейчас со скалкой!
Заметила главу сельсовета, покраснела:
- Ой, Виктор Викторович, извините!
- Я и свидетелей приведу. - невозмутимо сказал Сашка.
- У вас тут круговая порука, я вижу! А у меня в свидетелях целая административная комиссия нашего сельсовета! Привести? Или сам во всём сознаешься?
- Да не томите вы душу, Виктор Викторович! - Егор Иванович уже предчувствовал некий подвох в визите сельского головы. Просто так он здесь не появился бы. - Что случилось-то?
Виктор Викторович оглядел собравшихся, словно прикидывая, как себя вести с ними.
- Заседает вчера в сельсовете административная комиссия, и входит к нам Иван Антонович Литвинов, сосед Александра Александровича. - Виктор Викторович для убедительности показал рукой на Сашку. - "Здрасьте, - говорит. - Я внял Сашкиному совету. Записывайте меня в драмкружок" - "Какой драмкружок?" - "В пьесе "На дне" про наш колхоз согласен играть. Давайте роль". Стали разбираться, оказалась, к нам его направил Александр Александрович. - Виктор Викторович снова указал на Сашку: - Сказал, по пятницам в сельсовете проходят репетиции драмкружка. Это же гольное издевательство над сельской властью, Александр Александрович.
Мужики окружили главу села, наперебой стали защищать Сашку, а он покинул курилку, присел на ступеньку бригадного стана. Пропел тихо: