Угрюмо сидел он на горе обломков микросхем, стасканных со всех уголков ближайших пустошей, словно ржавый металлический стервятник над грудой пыльных костей. Он был стар. Шарниры скрежетали при малейшем движении. Атомной батарейке, исправно служившей сотню лет, осталось жить всего пару месяцев.
Ночь за ночью он тащился в развалины старинного ЦОДа, опустошённого сородичами ещё в начале Эпохи Роботов, и искал там затерянные самородки - карты памяти, забитые под плитку, кремниевые диски и прочую дрянь, часто не нужную и бесполезную.
Он охранял мёртвую память человечества, сгребая добро в кучу под кривые пластины рёбер, огрызаясь на пробегавших мимо препауков, получертей и ползунов, роняя капли драгоценного масла на пыльный бетон развалин.
Воры ночные не замечали его. Потрошители обходили стороной. Дневные воришки подбирались сзади, и иногда им перепадал древний кусочек кремния. Альтруисты-ремонтники пытались установить контакт по открытому протоколу и перепрошить безумцу мозги, но получали лишь толчок в блестящий панцирь груди.
Потом, когда кроваво-красный осколок луны поймал его окуляр, что-то вдруг щёлкнуло внутри, он скрутил куском проволоки две планки памяти в подобие бумеранга и бросил куда-то в ночь, на звук. Вдали послышался глухой удар, моргнул светодиод алярма неисправности, и на бетонку свалился незадачливый робосыч. Издав победный вопль, похожий на клаксон автомобиля, старик побежал к добыче, роняя шурупы на ходу. Наклонился, прижал коленом к брусчатке, уже готовясь раздавить корпус и распотрошить, но вдруг сжалился над тупоглазым. Бережно взял на руки и понёс к гнезду. Он решил, что нового друга надо обязательно починить.
Вдали, из-за холмов, послышался топот тысяч острых мелких ног. Колонна муравьёв-кочевников, одержимая алгоритмом перемещения, двигалась вперёд, проедая дырки в ржавых щитах укрытия. Они влетели в его сокровищницу, словно поезд во вставший на рельсах грузовик.
Прижав убитого им сыча, он нёсся вперёд, уже понимая, что лишился и памяти, и ночлега.