Алекс сидит на крылечке своего коттеджа и пытается что-то наигрывать на надтреснутой гитаре. Собственно, на этой улице посёлка половина коттеджей принадлежат Алексу, но сегодня они с Хелен выбрали для ночлега именно этот, с широким крыльцом.
- Поцелуй же меня, я не зомби, поцелуй же хоть в щёку меня... - напевает он. - Я ещё не гнию, хоть дела наши плохи, я к тебе заглянул на полдня.
Утренняя заря нравится Алексу, ему хорошо, он спокоен. Почти спокоен.
Коттеджный посёлок - один из последних обитаемых мест в окрестностях Вроцлова. Удачное расположение на излучине в верховьях Одера позволяет немногим обитателям с переменным успехом отражать атаки. Неприятель плавает очень плохо. Ополченцам выгодно держать в таких городках небольшие отряды по границам зон заражения. Подобные городки - это и приманка, и сторожевой пункт, и место сурового эксперимента по борьбе человечества с Чумой. Но все жители помнят - их посёлок на самой передовой, и атака может приключиться в любой момент, а вертолётное сообщение слишком редкое, чтобы быть серьёзной помощью.
Большинство жителей Германии, Польши и других стран Европы уже давно уплыли за океан или убежали на восток, за Урал, где огромные пространства и морозы не позволяют заразе вылезти за пределы небольших очагов. В Западной Европе остались только безумцы: либо те, кому уже нечего терять, как одноногий Симон или старуха Маргарет, либо те, кому за последние годы окончательно сорвало башню, и кто воспринимает жизнь, как безумный шутер. В посёлке их тридцать человек.
Алекс ближе к последним, хотя во многом он - исключение из правил. Он трезв, расчётлив, вполне доволен ситуацией. У него есть женщина, и все конечности на месте.
Единственное, что его сейчас беспокоит - это блондинки.
Алекса друзья и близкие привычно зовут Мелким, потому что он младший в семье, несмотря на то, что уже давно на сантимов двадцать выше Петера. Четверть века назад, Алекс и Петер беззаботно носились по улочкам Одессы и звались Лёхой и Петром. Потом судьба немцев-репатриантов занесла их большую семью сначала в Мюнхен, а потом раскидала по всей Баварии, тогда ещё не знавшей беды.
"Друзья и близкие" - это сказано громко. Вокруг осталось не так уж и много - девушка Хелена и друг юности Вроцлав. Вся остальная родня, за исключением брата и пары несчастных родственников, уже давно в других краях, в безопасности. Алекс знает, что ему многие завидуют, но ему на это наплевать.
Ещё Алекса прозвали Мясником - но вовсе не потому, что его главное оружие - топор, просто он как-то упомянул, что первым местом его работы был мясоразделочный цех в мюнхенском супермаркете. С другой стороны, как ещё можно называть рослого двухметрового детину с квадратной арийской мордой, как не Мясником?
- Что тебе приготовить на обед? - Хелен подходит сзади и гладит Алекса по плечу.
- Хочешь сказать - "курятину или курятину"? - Алекс оборачивается в ухмылке.
Два соседних участка, где когда-то были цветники и яблони, занимает большой курятник, снабжающий провизией весь посёлок.
- Не иронизируй. Мне кажется, та куч блюд, что я научилась готовить из курицы и консерв, вполне себе разнообразная. Ты выглядишь озадаченным, что случилось?
Алекс откладывает гитару, встаёт и обнимает Хелен, проводит рукой по её рыжим волосам.
- Понимаешь, меня беспокоят блондинки.
Хелен строго смотрит на него, затем усмехаются и картинно влепляет ему пощёчину.
- Негодяй!
Оба смеются.
- Я же тебе сказал, что четыре из пяти прорвавшихся вчера тварей были блондинками, - поясняет Алекс, поглаживая щёку. - Как на подбор - голубоглазые, фигуристые, стервы такие. Мы даже сходили со Станиславом и Марком проверить поближе, перед тем, как подогнать бульдозер. Одной зверюге Марк пулемётом размолол черепушку в фарш, и цвет волос не разобрать, а вот остальные...
- Мало ли. Бывшие подруженции из какого-то модельного агентства. Вирус задуло к ним во время очередного гламурного показа мод, они рванули с подиума в зал, перекусали весь мюнхенский бомонд, а потом вместе...
- Нет. Совпадение - это две блондинки, но никак не три и не четыре. Это не простое совпадение, это какой-то знак.
Рыжеволосая хмурится.
- Знак? Но кому?
- Может, мне. Может, кому-то другому.
- Мелкий, неужели ты серьёзно? Ты не себя не похож, когда так говоришь. Неужели ты действительно веришь в это?
- Верю, - кивает Алекс.
- Во что, что там остался кто-то живой?
- Да. Кто-то или что-то, что подаёт нам знаки.
Хелен осторожно обнимает его, уткнувшись в могучую грудь. Она хочет много сказать ему, что уже говорила раньше - про то, что не стоит ждать вестей с Запада, что про брата стоит забыть, что она сама потеряла кучу родных, и что обо всём этом не стоит вспоминать, пока они вместе. Алекс всё понимает без слов, гладит её по спине, но продолжает думать о блондинках. Наконец отстраняет её и просит:
- Приготовь лучше что-то пожрать, а то после завтрака всё ещё голодный.
Она игриво проводит пальцем по его животу.
- Приготовлю, но сначала... Докажи мне, что рыжие девушки нравятся тебе больше, чем какие-то блондинки.
Алекс послушно кивает, хватает её в охапку и несёт к ближайшему разломанному дивану, где привычно стаскивает с неё одежду и начинает жадно целовать грудь. Хелен помогает раздеться ему, покусывает и целует его живот, затем спускается пониже. Несмотря на неплохую фантазию партнёрши, в постапокалиптическом сексе есть какая-то обыденность, думает Алекс. Но вполне уютная обыденность. К тому же, в отсутствии интернета и телевидения это одно из немногих развлечений, которое не может сильно надоесть.
И ещё он думает о том, что секс - это всего лишь инструмент. Лучший способ выжить самому во времена глобальных катастроф - найти того, кого надо спасать.
* * *
Как это уже бывало несколько раз, закончить им не дают: хриплая сирена взрывает утреннюю тишину. Алекс отталкивает Хелен, хватает тесак с дробовиком в прихожей и выбегает на улицу, на ходу неуклюже застёгивая ширинку.
На улице он видит пробегающего Вроцлова. Товарищ вёз к курятнику тележку с грудой свежескошенной травы, и сирена тоже застала его врасплох: из оружия при нём только позеленевший от травы серп.
- Где? - спрашивает Алекс.
- С юга, - показывает Вроцлав. - Чешские, наверное. Подкинь ствол? Влом до хаты ломиться.
- Хелен! - орёт Алекс, девушка выбегает из коттеджа в одних трусах и бросает с крыльца второй ствол. В условиях войны наготы никто не стыдится.
Они бегут к баррикадам на южной окраине посёлка. На импровизированной вышке, сделанной из водружённой на бетонные блоки половины микроавтобуса, уже лениво постукивает пулемёт. Ему вторят два дробовика по краям импровизированной амбразуры из сваленной мебели и машин, а в соседнем коттедже одноногий Симон включил какой-то архаичный хардкор-панк.
Но почему-то все неприятно молчат. Алекс лезет на ограждения и машины, уже чувствуя нездоровый азарт и прилив адреналина. Говорят, избыток адреналина и эндорфинов в крови снижает вероятностью заразиться вирусом из воздушной среды. В такие моменты ему кажется, что нет ничего лучше безумной пальбы по зомбякам под старинный хардкор - наверное, это передаётся дух команды.
Но наверху воодушевление сменяется растерянностью, и он даже не сразу решается стрелять
Одноногий Симон вылез из своего домика и ковыляет к амбразуре, держась одной рукой за костыль, а второй - за автомат. Симону оттяпали ногу под самое колено, когда он залез от зомби по пожарной лестнице, и тварь укусила его за лодыжку. Его друг, позднее погибший, сработал умело - махнул топором быстрее, чем заражённая кровь успела распространиться по телу. Симона иногда зовут Счастливчиком.
- Что там, ребятки? Много их?
- Прилично, - откликается Марк с лестницы. - Но дело не в том.
- А в чём? - Симон наконец-то доползает до амбразуры, и Алекс помогает ему залезть.
- Посмотри сам.
Спустя минут десять Алекс всё же перемахивает через амбразуру, перелезает ров и пускает в ход свой топор, добивая всё, что ещё шевелится. Сначала он тщательно пытается отыскать в кровавом фарше хоть одного мужчину, потом - хоть одну женщину с другим цветом волос, но пересчитав останки тел, ему приходится смириться.
